Герцог Бомжуйский

Январь 20.. года. Где-то в СНГ. Около полуночи.

- 17 градусов Цельсия. Декомпенсаторная стадия гипотермии.

«Так и совсем окочуриться недолго!» – подумал Коля, выдохнув клуб пара. Обледеневшая скамейка, на которой он сидел, вчера была откопана дворниками из огромного сугроба, покры-вающего то, что летом было газоном. Ночь была безоблачной – высоко в небе поблескивали голубые звезды, как ледышки. Небо было бездонно и чисто – настоящий океан черной пустоты над головой. Казалось, будто холод идет из самой космической бездны.
«Брр, чуть зад не отморозил нахрен!» – подумал Коля, вставая со скамейки. А сидеть в ра-диусе нескольких парсеков больше не на чем. Только заснеженные и холодные скамейки. Вчера Коля серьезно повздорил с соседями по подвалу, и те вытолкали его на улицу. Ночлежки были для Коли сладостной мечтой, мечтой несбыточной. Только оголенная теплотрасса была его кроватью. Только водка да лохмотья согревали его днем.
«А, чтоб их…» – про себя ругался он, вспоминая этих чертовых Петьку и Остапыча, кото-рым он слишком долго не отдавал копеечный долг, за что поплатился своим не вполне неопре-деленным местом жительства – подвалом девятиэтажки на улице Н.
«Пойти, что ль, в метро? Опять менты вышибут… В подъездах дубняк, да и все равно везде двери с кодом в подъезды повставляли…» - заторможенными и замороженными мыслями думал Коля: «О, что делать?!»
А мороз был неумолим.
БОМЖи. Без Определенного Места Жительства. Низшая каста восточноевропейских горо-дов. Именно на них в первую очередь отражаются климатические изменения. Этот слой населе-ния наименее зависим от экономических и социальных факторов, и наиболее близок к город-ской «природе». С повышением уровня воды в Мировом океане количество водяных паров уве-личилось и в атмосфере. Как следствие – после летних наводнений зимой выпадает огромное количество снега. Чередование циклональной и антициклональной погоды приводит улицы в совершенно кошмарное состояние – много воды, стекающей с сугробов во время циклона, при антициклоне замерзает, превращая тротуары в сплошной каток. Более привилегированные кас-ты поскальзываются и получают травмы. А бомжи… Им в эту пору угрожает гораздо больше опасностей. Сколько их гибнет, в больших и малых городах, даже во время обычной зимы, не то что зимы этого злосчастного 20.. года!
И тяжелей всего сознавать, нам, привилегированным, что это тоже люди… Такие же, как и мы. Точно такие же. Точно такими же, как мы, они были когда-то. И точно таким же, как они, стать может кто-то из нас. И если кому-то кажется, что его привилегированная жизнь слишком трудна, или безрадостна – пусть взглянет на этих несчастных, упавших на один уровень с бро-дячими псами. Да любой из нас счастлив, но не каждый сознает это!
Ну а Коля, сидящий на скамейке, кутаясь в помойные лохмотья, думал лишь об одном – где бы укрыться от этого холода, который наступает со всех сторон, заставляя сжиматься, который гложет уши, впивается в лицо и замедляет обороты организма. И хотя кости уже не ломило, как вначале, и дрожь уже не била Колю, заставляя передергиваться и приплясывать на ходу, бомж знал, что это кажущееся облегчение – лишь начало конца. Холод тихо шептал на уши: «Спи, Коля, спи, свернись в клубок на этой скамье, засыпь себя снегом из сугроба, и впусти меня внутрь, в свое существо, в свое сердце! Ты будешь принадлежать мне, только мне, и твоя душа падет на лед горсткой прессованного снега, и не будет пробуждения от твоего сна! Будет лишь тьма, и тишь, и покой… И не будет ни этой улицы, ни этой скамьи, ни Петьки с Остапычем, ни долгов, ни ментов в метро, ни голода, ничего! Не будет меня, холода… Спи же, Коля, спи, и ты обретешь то, чего тебе так не хватает…» И все чувства медленно засыпали, погружаясь в хо-лодное, белое оцепенение. Руки уже не ломило, как вначале – но невозможно было шевельнуть даже пальцем.
Ну уж нет! Собравшись с последними силами, резким рывком бомж вскочил со скамьи, и побрел по пустой улице на бесчувственных ногах, пошатываясь и поскальзываясь через каждый шаг. Как хотелось бы отдаться этому холоду, но как это было страшно! Никаких мыслей в голо-ве Коли уже не было. Только… слепая злость на двух подонков, выставивших его на улицу. Он не думал о том, что его сил хватит ненадолго, не думал, что смерть с ледяной бритвой идет за ним по пятам, приближаясь с каждым шагом. Не догадывался он и о том, что очень скоро ска-зочный, невероятный случай спасет его от ледяной бритвы. Коля походил на замерзшего, го-лодного зверя, какого-то шатуна, поднятого из берлоги. Вот только шатуны не замерзают до смерти.
Охваченный животной злобой, Колян хватил ногой по переполненной урне, попавшейся по дороге. Его замерзшая нога была похожа на немую деревяшку, но после удара ее охватила боль, будто нога обледенела и от пинка разбилась на куски.
А из урны на лед тихо ссыпалась горстка снега, покрывавшая мусор, спорхнули какие-то бу-мажки, чуть звякнула скомканная пивная банка, а затем…
В свете уличного фонаря что-то блеснуло желтым, звякнуло оземь, и покатилось к ногам Ко-ли, какой-то желтый маленький блик…
Бомж невольно нагнулся и подобрал этот предмет, коснувшись онемевшими пальцами мерт-венного льда. То было… Желтое металлическое колечко. Блестящее и безукоризненное.
ЗОЛОТО! – блеснуло в Колиных глазах, и этот блеск как будто отстранил объятия мороза. Эта находка пробудила почти уснувший в стуже разум бродяги. Он уже знал, что с этим коль-цом делать. Около продуктового магазина постоянно околачивается цыганка по кличке Азазел-ла, и ей можно будет этот колечко продать… Вот только бы дожить до утра… До прихода Азазеллы…
Холод и смерть немного отступили от Коли. Оживший в надежде дух наполнил остывающее тело новыми силами – и новым теплом. Может быть, Петька и Остапыч простят его, если он вернет долг… Может, он вернется на родную теплую трубу в подвале…
Как же переночевать живым? Коля сунул кольцо в карман и шагнул вперед – уже тверже, уверенней. Приятная тяжесть кольца тоже придавала новых сил.
Ответ на вопрос жизни и смерти нашелся тут же, внезапно. Бомж завидел в стороне давно заброшенный полуразрушенный частный дом, который раньше почему-то не замечал. Что-то привлекло внимание Коли к этому дому – он не казался ему пустым, безжизненным и вымерз-шим. Что-то теплилось за выбитыми окнами, за старыми стенами. И эта неопределенная теплота поманила к себе бродягу, как свет свечи манит ночных мотыльков.
Приближаясь к развалинам, Колян понял, что руины неспроста теплятся - они кем-то заняты. Из старого дымохода шел дымок. Тем не менее он перешагнул через отваленную прогнившую дверь и вошел в дом.
Несмотря на то, что дом был брошен много лет, и время основательно источило его, он не превратился в помойку, как почти всегда бывает с брошенными домами. Конечно, мусора в нем все равно было предостаточно, и известка давно поотставала от стен, и в углах лежали сугробы снега, наметенного через окна, но все же этот «интерьер» нес незаметный и непонятный отпеча-ток человеческой деятельности, кто-то пытался навести здесь хотя бы относительный порядок.
Коля шел на тепло, на запах дыма, и в конце концов очутился в удивительно теплой и свет-лой комнатушке с окнами, заткнутыми досками и старыми школьными таблицами. В старой печке потрескивал огонь, неспешно поглощающий куски старых досок и брусков, обломки ка-кой-то мебели. У этой печки на картонной коробке сидел тощий бледный подросток в рванье, и у его ног стоял зажженный огарок свечи. Около печи лежала постель из тряпья и рваных газет, кучка какого-то барахла. Завидев пришельца, парнишка вытащил из этой кучки увесистую дос-ку с ржавым гвоздем на конце.
- Убирайся прочь, это мой дом! – слабым и тонким голосом выкрикнул этот крысеныш, на-ступая на Колю с занесенной доской.
- Я только… - начал было Коля, но тут доска начала стремительно опускаться на его голову. Бомж отмахнулся рукой, и доска, встретив эту преграду, со стуком упала на пол.
Коля сразу подхватил ее и погрозил «хозяину» дома.
- Но-но! Я только заночую, я не собираюсь тебя выгонять.
- А какого я тебе должен верить?! – дрогнувшим голосом проронил крысенок, пятясь к печ-ке. – Много тут таких шляется…
- Я всего лишь пересижу эту долбанную ночь, а там уйду. У меня есть место получше.
- Смотри… - прошипел подросток. Его волосы были белыми, а кожа – неестественно блед-ной, почти как у альбиноса. Маленькие острые глаза тоже были бесцветными. А зубы – мелкие и острые – были какими-то аж бурыми, как у крысы. Крысеныш…
«А ведь стоит мне отвлечься, и он, пожалуй, вцепится мне в горло, зубами!» - подумал Коля. И, чтоб не оставлять без внимания своего небезопасного соседа, он попробовал завести разго-вор:
- Тебя как звать?
- Женя.
- А я Коля. Я на улице Н. живу, в подвале. То есть жил. Потом меня соседи прогнали. А зав-тра я пойду и разберусь с ними. И ты меня больше не увидишь, Женя.
- Ха! Разберешься! Как в анекдоте про грузина: «Девочка, не считай, это опять я!»… Если соседей твоих жильцы дома до сих пор не выгнали… - злорадно пробормотал крысеныш.
- Пока не выгнали, и надо думать, не выгонят. Этот подвал стоит никому нафиг не нужный, а мы на ночь туда забираемся. Потому что зимой этой, мать ее … налево, дубняк такой…
Крысеныш бесшумно отбежал к своей кучке барахла, что-то со звоном отодвинул (стеклота-ру, - догадался Коля), и снова уселся на коробку около печи. Поза его была угрожающей и на-стороженной. Неприятно было Коле смотреть на это слабое, но злобное создание.
- А хорошо ты здесь устроился – печь, и все такое…
Женя встал и порылся в ворохе грязных и изодранных газет, валявшийся в сторонке. Неко-торые из газет были пропитаны помойной жижей, и судя по их форме, эти газеты стелили в му-сорные ведра. Выбрав какую-то из газет, он уселся на коробку и начал читать, щурясь в дрожа-щем свете свечи.
Коля невольно подавил смешок. Это странное существо, живет в теплом доме, откуда его пока что никто не выгонял, и тем не менее его не удовлетворяют эти условия, и оно вытаскивает из мусорных баков газеты, чтоб читать их… Колю-то подобные побуждения никогда не охваты-вали. Нажраться, напиться, в тепле сидеть.
По блеклым глазам Жени пробежала какая-то злая-презлая тень. Он будто прочел мысли пришельца. Он развернулся к гостю спиной, игнорирующе выпрямившись. Свет свечи был очень и очень тускл, но выцветшие крысиные глаза все же как-то читали при его свете.
Коля стряхнул со своей рваной куртки снег. В кармане приятной тяжестью лежало золотое колечко… Заветная находка! Видя, что Женя отвернулся и вообще пренебрегает его существо-ванием, Коля не вытерпел и вытащил кольцо из кармана, шагнул к печи, чтобы погреть руки и получше разглядеть находку.
Вот оно, блестящее! Блики жалкого огня пляшут на гладкой, зеркально гладкой, идеально круглой и такой замечательно холодной поверхности! Это не холод ночных улиц, это приятный и радостный холодок…
На улице загудел автомобильный двигатель. Его шум не спеша приблизился, затем начал так же не спеша удаляться, но его тут же прервал оглушительный хлопок. Бах!!! – шлеп-шлеп-шлеп… - затихло вдали.
Коля невольно вздрогнул, и кольцо упало с его ладони, звякнуло о пол, чуть подпрыгнуло и нырнуло прямо в печь!
Бомж ахнул и схватив ту самую доску с гвоздем, сунул ее в тлеющую золу, в которую погру-зилась замечательная, чудесная находка, его прелесть! Шалашик из деревяшек, сложенный в печи, рассыпался, и пламя ослабло.
- Скат у кого-то спустил…Чего ты всполохнулся? Единственное, чего здесь нужно бояться, так это скинов. Но в такую поганую погоду даже скины сидят по домам… - отвлеченно произ-нес Коля.
Хух! Вот оно! Коля с радостью на лице выудил кольцо из пепла, оно висело на ржавом гвоз-де… и на нем… проступили какие-то знаки!
Колян, не понимая происходящего, выдернул кольцо из огня, осторожно коснулся золота, боясь обжечься – но оно было холодным…
А странные витиеватые письмена на кольце разгорались пламенем изнутри, и они странно сияли в воцарившейся темноте, и куда было до них огню, приникшему к черным головешкам! Любой толкинист без труда узнал бы это кольцо – но Коля уже лет семь не читал книг и не хо-дил в кино, и ему горящие руны ничего не говорили. Он не знал, какое сенсационное открытие совершил, подобрав кольцо – оказалось, что книги профессора Толкиена содержали гораздо больше правды, чем кто-либо предполагал… Вот только непонятно, как Кольцо Всевластия ока-залось в этом городе и в этот век – ведь оно, вроде бы, навеки сгинуло в огненной пропасти вул-кана?
- Ну ты! – в тот момент выкрикнул Женя. – Я тебе разрешил тут остаться, так что не мешай по крайней мере! Чего ты ворошишь?..
Он резко обернулся к печи и единственное, что Коля успел сделать, чтоб укрыть от его глаз свою драгоценность, так это сжать кулак. Средний палец угодил точно в дырку кольца, лежав-шего на ладони.
Коля не придал этому значения.
Женя свирепо поглядел на него, и принялся раздувать огонь. Коля просто так, от нечего де-лать, опустил руку с зажатым кольцом… А странное кольцо, внезапно оказавшись таким боль-шим и просторным, само собой наскользнуло на средний палец бомжа.
- Фу, - выдохнул крысеныш, вытирая сажу с бледной мордочки. Огонь начал нехотя разго-раться. – А не… - он поднял глаза на Колю и изумленно вытаращился на него.
Коля тоже вытаращился: он стал видеть мир в иных цветах, наподобие негатива. Облуплен-ная комната преобразилась. Облик Жени тоже изменился: лицо заострилось, а зубы увеличи-лись, превратившись в крысьи резцы. И весь этот новый мир колебался, менял цвета, пугал не-обычностью…
- Эй, мужик! Коля! Ты где? – быстро-быстро проговорил Женя, крутя головой. Голос про-звучал нечетко, будто некий ветер сносил звук.
- Да здесь же я! – ответил Колян.
Женя вытаращился еще больше и аж подскочил – как крыса, которую загнали в угол.
- Где?! Я тебя не вижу!
Коля с недоумением взглянул вниз и увидел свои ноги в грязных ботах, свою руку с таинст-венным кольцом на пальце, которое уже начинало затухать. Но Женя глядел будто сквозь Колю, и у него был такой ошарашенный вид, что Коля понял – его и впрямь не видно. Он быстро ста-щил кольцо с пальца и сжал его в кулаке. Кольцо странным образом потяжелело, аж будто по-тянуло руку Коли к земле. Мир снова принял привычные цвета и очертания.
А Женя и вовсе сдрейфил, видя, как Коля возник из пустоты.
Он пробормотал какую-то несусветицу и попятился от Коли, отгораживаясь руками.
- Что с тобой? – попробовал изобразить удивление Коля. Мол, сам не понял, что произошло.
- Убирайся отсюда, нечисть! Вон, колдун! Прочь, призрак! – запричитал Женя, бросился к ногам Коли, подхватил с пола дубину с гвоздем, и что было силы хватил бомжа по башке. Коля охнул и ударил Женю кулаком с зажатым кольцом.
Крысеныш повалился на пол, но тут же вскочил, занося дубину, щеря бурые зубки.
Коле неохота было с кем-то драться, и он отступил к двери. Вот оно какое, колечко… Бес-хитростная голова бродяги переполнялась далеко идущими планами… Во всяком случае, Аза-зелле теперь не видать нового золотого кольца…
Коля надел кольцо, и воспользовавшись новым замешательством хозяина пустого дома, вы-брался на улицу. Выйдя, он тут же почувствовал, как скудное тепло, набранное под землей, бы-стро-быстро вытекает через прорехи одежды, но ему было не до того.
Колян поскальзываясь понесся по обледеневшей улице к девятиэтажке на улице Н, с трудом ориентируясь в изменившемся мире. Распахнув грязную дверь в подъезд, Коля метнулся к двери в подвал. И куда делась его недавняя слабость?
Бумм, бумм! – загремел его кулак по железу. Он не слышал, но готов был поклясться, что те два скота в подвале сейчас говорят: «Видать, Колян на улице замерзает, посмотрим, с чем он пришел, и если ни с чем – прогоним к чертям». Отчего такая уверенность? Потому что стучать в дверь этого подвала кто-то другой вряд ли бы стал.
За дверью послышалась возня, а потом скрежет убираемой железки, заменявшей бомжам щеколду.
Дверь распахнулась неторопливо, чтобы ненароком не скрипнуть, и из темноты пахнуло затхлым и сравнительно теплым воздухом. Во тьме вырисовалась сутулая фигура Остапыча, с недоумением глядящего сквозь невидимого Коляна. Кто ж это стучал и пропал? – было написа-но в его подслеповатых глазах. «Ну, щас ты у меня попляшешь, пенсионер хренов!» – подумал Коля. Остапыч тоже преобразился: его нос стал похож на свиное рыло, а изо рта выперлись ка-баньи клыки.
- Уоооооооооо! Аууууууооооооаа!!! – как мог страшно завыл бомж-невидимка.
Остапыч на секунду застыл, округлившимися глазами глядя в завывающую пустоту, а затем попятился вглубь подвала, причитая дрожащим голосом и неуклюже крестясь то левой, то пра-вой рукой. Пятился, пятился, оступился, грохнулся на ступени, и не поднимаясь, пополз дальше.
Коля замолчал и тихо последовал за ним. «Ну, вы у меня попляшете, вы у меня счас обделае-тесь!» – торжествующе думал он.
- Что это было? – прошептал Петька, сидевший на ободранной трубе теплотрассы с ополо-виненной бутылкой в руке. Увидев его, Коля понял, что кольцо позволяет ему видеть подлин-ную, внутреннюю суть человека: Женя казался крысой, Остапыч – вепрем, ну а Петька стал по-хож на облезлого вислоухого пса.
Остапыч и забился в угол, он весь прямо-таки трясся от страха. Его редкие волосы и щетина на щеках, казалось, поседели еще больше и теперь смахивали на иней. Он пробормотал что-то не своим голосом, подтаскивая к себе авоську с пустыми пузырями. «Мое сокровище!» – иро-нически подумал Коля, подкрадываясь к негодяям.
- Ну вот, допились до чертиков, - пробубнил Петька, ежась на трубе.
- АААААОООООООО! – жутко крикнул Коля, подойдя к замершим бомжам. Петька со-скользнул с трубы на пол. Остапыч заслонился руками и заверещал, не помня себя от ужаса.
- ЫЫЫЫЫ! – провыл Колян, аккуратно взявшись рукой за авоську со стеклотарой. Потряс-потряс ее, чтоб больше страху нагнать, и это оказалось последней каплей: Остапыч вскочил и кинулся к выходу, Петька поднялся и последовал за ним. Миг – хлопнула дверь подъезда. Они убежали, не забрав даже самого элементарного – пустых бутылок, ополовиненный пузырь само-гона, пачки сигарет и коробки спичек. Даже кружку свою оббитую Остапыч забыл.
Вскоре после побега бродяг громко скрипнула бронированная дверь квартиры на первом этаже. Крутой какой-то там жил.
- …Да что там за … творится! – донесся до Коли обрывок слов хозяина квартиры. – Совсем уже ……
Но Коля не боялся даже крутого, потому что был в кольце. Блатной мужик рывком распах-нул незапертую дверь подвала, пошарил фонарем во мраке, ища источник недавнего шума, но не нашел ничего, кроме бомжовского барахла.
- Нет, надо замок менять… Лазят тут всякие, - пробормотал крутой, засовывая пистолет в кобуру. Кольцо выдало и его суть: на бритой голове высились острые рога, как у черта, а из упитанных щек проклюнулись зловещие шипики. «Ого, клево!» – подумал Колян. И он был рад, что даже этот бандюган не может ничего ему сделать. Вот оно какое, милое колечко!
Пришелец ругаясь ушел домой, закрыв дверь в подвал. «Не прозевать, как замок будут ста-вить» - помыслил Коля.
Бомж снял с пальца свое драгоценное кольцо, и стоя в темноте, долго гладил пальцами его глянцевую поверхность. «Мое сокровище… Моя прелесть…» – про себя говорил он… Допив Петькину бутыль, найдя и съев черствоватый хлеб, он наконец лег спать…
 В эту ночь Коля спал спокойно. Давно ему не приходилось ночевать в тишине и одиночест-ве, на теплой трубе, да еще с такой добычей как две сумки пустых пузырей плюс полбутыли самогона на шару! А в кармане его приятной тяжестью лежало волшебное кольцо…
Встал Колян рано – еще на рассвете. Забрал свою стеклотару, вышел из подвала, запер дверь отмычкой, оброненной Петькой, и тихонько пошел по рассветной улице, той самой, где вчера сидел на обледенелой скамье. Чувство гордости и нехитрого счастья переполняло его, и он то и дело останавливался, чтобы поставить одну сумку на землю и пощупать в кармане заветное кольцо. Оно странным образом заполняло его мысли, назойливо, навязчиво и щемяще вторга-лось в ход несложных Колиных размышлений, заставляя то и дело проверять, на месте ли оно. Но Коля тем не менее был счастлив в это утро.
Постепенно солнце поднялось достаточно высоко, и один за другим открылись магазины, за-бегаловки, и, что самое главное, пункт приема стеклотары… Понемногу забегал и народ, спеша на работу, заездили автобусы и троллейбусы, захлопали дверцы маршруток, несчетные потоки людей вырывались из пастей открывающихся дверей и тут же врывались назад, толкая друг друга, поскальзываясь на льду, по колено проваливаясь в снег, перелезая сугробы.
Коля побаивался встретить Петьку или Остапыча, но тех нигде не было видно. Должно быть, они далеко убрались от проклятого подвала… Он прошел мимо давешнего брошенного дома, где, быть может, и сейчас прятался от света бледный Женя-крысенок, топящий печь обломками мебели и читающий помойные газеты. Надо бы навестить его, что-нибудь подарить за госте-приимство… Но не сейчас.
Коля шел, неестественно приподняв руку с громоздкой звенящей ношей. Было неудобно, но так он постоянно чувствовал под рукой свою навязчивую прелесть, такую крохотную, но такую могучую…
Навстречу шли сотни и сотни людей с одинаковыми лицами. Мрачные, озабоченные, груст-ные лица плыли мимо бомжа, не замечая его, будто он и сейчас был в своем кольце. Над голо-вами этой безликой толпы ветер нес кучки розоватых облачков-барашек. Скоро может пойти снег…
Навстречу выплыла одноглазая цыганка в пуховом сером платке. Кольцо мучительно потя-желело, и Коля аж схватился за карман рукой, зажимая «свою прелесть» в кулак.
Цыганка открыла рот, чтобы что-то сказать, но Колян грубо оборвал ее:
- С дороги, Азазелла!
Вот он, родной пункт приема… Коля сдал всю свою ночную добычу и получил за нее горсть звенящих монет. Бумажных денег не было. А может, просто не дали. Блин, мелочь быстро рас-ходится… Надо быть поэкономней. А Коле жутко хотелось выпить еще – для опохмелки, ведь после вчерашнего самогона голова не то что болит – какая-то тошнота давит в ней, да и вчераш-няя победа на Остапычем и Петькой не давала покоя.
Когда Коля пошел к гастроному, его случайный взгляд заметил в подворотне какого-то дру-гого бродягу, выволакивающего из мусорного контейнера… раздолбанную старую газовую ко-лонку. Вот это удача, - злорадно подумал Коля, и кольцо в кармане подпело ему, снова отяже-лев. Он зашел в подворотню, огляделся и быстро-быстро надел кольцо.
Тот, другой бомж оглядывался, как затравленный зверь, боясь, как бы кто не отнял у него драгоценную колонку. Вроде бы никого заинтересованного видно не было и за версту, но… Но тут невидимые руки схватили его за шиворот и оттащили от контейнера, невидимая нога дала пинка, и побледневший бродяга так и сел на землю. А те же руки бережно подняли колонку, и она куда-то исчезла, растворившись в воздухе…
А бомж так и остался на земле сидеть.
Несколько прохожих изумленно наблюдали все его странное поведение, а затем пошли по своим делам. Какие же они поверхностные, эти горожане!
А невидимый Коля утащил газовую колонку в укромное место, выломал из нее всю латунь, и сдал ее в пункте приема цветных металлов… Вот тупые богачи – выбрасывают такие замеча-тельные вещи! Коля, затаив дыхание, сосчитал свой капитал – это было настоящее богатство! Так что прощайте, вонючий самогон и пиво на разлив! Теперь у него было предостаточно денег, и он не долго раздумывая, пошел в забегаловку, не закусывая (на закусь денег стало жалко) вы-пил поллитра водки и запил бутылкой пива. Может, он выпил и еще что-то, но уже не помнил. Во всяком случае, это было слишком много для человека его комплекции! Но он был уже не в том состоянии, чтоб сознавать это. Этанол и собственная гордыня переполняли его. Теперь он казался себе чем-то большим, чем просто лицом без определенного места жительства… Отныне он – не просто бомжик Коля. Отныне он… Он…
Зигмунд Фрейд считал, что личность человека состоит из двух половин: сознательной и бес-сознательной. Бессознательная – это конь, а сознательная – всадник. Так вот, на данный момент Колин «всадник» пребывал в отключке. И неуправляемый «конь» понес его на улицу, а зачем – знает один «конь» со своими конскими потребностями.
Так или иначе, новый Властелин Колец очутился в сугробе, где и его бессознательная часть стала воистину бессознательной. Час пик давно прошел, все люди разъехались, и немногочис-ленные прохожие, идущие мимо, с презрением смотрели на распростертое в снегу тело с по-тухшей сигаретой в зубах. Где им было знать, что перед ними валяется сам Лорд оф Рингс, мо-гучий и таинственный повелитель грязных подвалов и ободранных теплотрасс!..
Мимо лежащего Коли тихо прошел, ежась от холода, тощее и белесое дитя подземелий – тот самый Женя. Он узнал странного ночного гостя, и его бесцветные глаза заполнила жажда мести за вчерашний испуг. И желание присвоить ему не принадлежащее. Он-то, крысеныш, таким ни-когда не гнушался, и плевать ему было на умение Коли становиться невидимым. Сейчас он пьян до невозможности, а значит – равен мертвому.
Тонкопалая ловкая крысья кисть пробежалась по одежде пьяного, забралась в один карман, выгребла оттуда остатки денег, вырученных за бутылки и латунь, затем нырнула в другой, и выудила Колину «прелесть»…
Крысенок злорадно хихикнул и вприпрыжку побежал прочь. Провел я тебя, человек-невидимка! Валяйся теперь в снегу, а потом очухмаривайся, и думай, что хочешь! Если только ты вообще когда-нибудь очухмаришься!

- Эй, Азазелла… Почем возьмешь колечко?..

15 февраля – 30 марта 2003 года