Тетя Катя

Весело было летом в деревне. Ребята гоняли на старых дедовских мотоциклах по кривым не асфальтированным дорогам, иногда оказываясь в кюветах. Девчонки ходили гурьбой не речку, плескались в разноцветных купальниках в прозрачной речной воде и хихикали. Над сидящими в кустах мальчишками. Бабы стирали белье и готовили ароматную окрошку. Мужики полдня спали в гамаках, а потом нехотя просыпались, пили квас и собирались в кучки. Поиграть в карты. Жизнь шла своим чередом.
 Лето выдалось на удивление жарким и сухим. Заколосившиеся поля требовали хоть какой-нибудь влаги. Небо очистилось от облаков и возвышалось своей непоколебимой голубизной над изумрудными лугами. Ветер скромно шевелил молодой клевер, сгоняя налетевших пчел, и разнося по деревне неповторимый аромат выпекающихся пирогов.
Вся деревня знала, что самые вкусные пироги готовит тетя Катя Смирнова, сорокапятилетняя одинокая женщина со смешным курносым носом. Все ценили ее кухню и любили зайти в гости по любому поводу. Тетя Катя гостей любила. Никогда не брезговала человеческим общением. Жила она уже пять лет одна. На мужа ее напал медведь в соседнем лесу, когда тот пошел навестить своего друга-лесника. Тетя Катя ходила сама не своя два года. Потом все же сняла черный платок и ушла с головой в заботы по дому.
Детей у нее не было. По деревне ходили слухи, будто прабабка ее была колдуньей, и за черные ее дела на весь род легло проклятье. Но ни у кого не возникало и мысли о том, что внучка могла перенять у бабки-ворожеи магические навыки по наследству. Все любили Смирнову. Потому что она никогда и мухи не обидела.

Солнце высоко поднялось над горизонтом, освещая золотые поля и деревню теплыми лучами. Тетя Катя пекла свои фирменные пироги с мясом в русской печке. Она у нее была большая, белая, чистая. На лежанке для гостей всегда был приготовлен теплый бараний тулуп. Местная ребятня обожала завалиться на него и, смотря сверху на тетю Катю, в обе щеки уминать горячие пироги.
Смирнова до смерти любила детей. По праздникам она пекла еще и яблочный пирог, посыпая его сверху сахарной пудрой. На лакомство слеталось полдеревни разновозрастных пацанов и девчонок. Родители ругали их за то, что они беспокоят и объедают и без того небогатую тетю Катю. А ребятня все равно тянулась к доброй женщине.
Тетя Катя только поставила пузатые пироги в печку, как на улице залаяла собака.
- Екатерина Ивановна? – раздался громкий мужской голос за окном.
Тетя Катя поспешно вытерла измазанные в муке руки и вышла на крыльцо.
Перед ней стоял мужчина лет сорока в темно-синем костюме и фетровой шляпе. В руках у него был черный кейс.
- Здравствуйте, - неловко сказала тетя Катя, вытирая оставшуюся на локтях муку о цветастый фартук.
Мужчина разглядывал ее женственную фигуру. Карие глаза его бегали по красной кофте тети Кати. Она тихо засмеялась, прикрывая рот ладонью.
- Я из района. Виктор Николаевич. Я по поводу вашего дома, - сказал он, шевеля густыми сросшимися бровями.
- Так заходите, заходите. В доме поговорим. Заходите, а то у меня там в печке.. Да вы не разувайтесь. А так.. У нас тут.. точней, у меня тут все по-простому. Заходите. Вон сюда, пожалуйста. – засуетилась она.

Через пять минут Виктор Николаевич уже сидел с чашкой свежезаваренного чая за столом, накрытом пестрой цветастой скатертью. Смирнова любила порядок в доме.
Женщина суетилась на кухне, попутно разговаривая с гостем о том, как необходим посевам и огороду дождь.
- Я вот по какому делу, Екатерина Иванна, - закашлял мужчина и выложил на стол бумаги из папки. – Вы ведь одна живете, так?
Тетя Катя кивнула.
- Значит так. Площадь у вас для одного человека слишком большая. Неподходящая одним словом. Четыре комнаты, кухня и терраса.
Смирнова внимательно вслушивалась в каждое его слово.
- Вот, значит, - продолжил мужчина, - муж ваш покойный дом этот не покупал, а получил от работы. Так сказать, для продолжения рода. Чтобы места больше было, так?
- Да, - робко произнесла Екатерина Ивановна, теребя руками подол фартука.
- Следовательно, кхе-хе, нам приказано его конфисковать. Дабы переселить вас на жилплощадь поменьше. Детишек-то вон, не нарожали, - он громко отхлебнул чаю.
На глазах у тети Кати выступили слезы.
- Переехать в дом в вашей деревеньке не получится. Так как народу тут и без того хватает. А вон в соседних Куличах с демографией-то вон как плохо. – Мужик лукаво улыбнулся и почесал высокий лоб. – Следовательно, поедете туда. Там домов много. Пустых, причем. Вон и заживете там пуще прежнего. А какие там мужики-то хоро…
- Хватит, - закричала Смирнова, - нет у вас ни стыда, ни совести. Я на этой земле с малых лет живу. А вы.. Как можно.
Она заметалась по кухне, теребя фартук.
Мужик выпучил глаза.
- Я тут всю жизнь… я не могу уехать. Я тут останусь. Тут и умру. Никуда я не поеду. Ни в какие ваши Куличи. И про мужиков забудьте, - выкрикнула тетя Катя, посмотрев на портрет мужа, висящий на стене.
- Женщина, так нельзя. Я в района жаловаться буду! Да я вас ... раздавлю!!! – заорал мужик, пригрозив разревевшейся женщине толстым кулаком.
- Да пошли вы со своим районом.. у меня тут работа. У меня тут жизнь!!!
Виктор Николаевич, наверное, уже не слышал ее последних слов. Его шляпа быстро удалялась от калитки.
Тетя Катя опустилась на пол в бессилии. Она не могла думать о жизни в каких-то Куличах. Она приросла душой к этой земле, этому большому, хоть и пустому, дому, местным ребятишкам, своему огороду, любимой корове Дашке и собаке Дуське, добродушным соседям и своей работе. Хоть и получала она копейки, ежедневно намывая почти до блеска полы в местном колхозном правлении.
В доме запахло гарью. Тетя Катя совсем забыла про пироги. Теперь нечем будет детишек кормить вечером.
Женщина вытерла слезы, вытащила из печи подгоревшие пироги и принялась ставить новое тесто. Чтобы напечь хотя бы блинов…

К семи вечера у тети Кати на кухне сидели уже девять ребят. Места на кухне было не так много, но мальчишки и две девчонки сумели ловко разместиться на табуретках и на полу. Смирнова обожала такие вечера. Дети рассказывали ей последние деревенские новости и с аппетитом попутно уплетали горячие вкусности. Тетя Катя никогда сама не ела своих пирогов и блинов, оставляя все, до последнего, гостям.
- Теть Кать, а чего вы, это самое, такая сегодня грустная? – спросил ее самый смелый мальчик, соседский Игорек.
Девять пар детских глаз вопросительно сосредоточились на Смирновой.
- Да вы ешьте, ешьте, не болтайте, - тихо сказала она, - а то поперхнетесь еще, не дай Бог.
Ребятня не отставала. Пришлось все рассказать.
- Что? Вы от нас уедете? В Куличи??? – закричал семилетний Петька.
- Неее, - подхватил его Вадим Иванов.
- Мы вас не отдадим Куличам! – уверенно произнесла тоненьким голоском белокурая Маша.
На кухне поднялся шум из детских голосов. Дети перебивали друг друга. Кто кричал о том, что «вырвет глаз этому мужику», кто, что «скажет папке и он надерет ему морду», кто просто кричал.. Самая маленькая, пятилетняя Сонечка, подошла к тете Кате и стала дергать ее за юбку. Женщина взяла на руки малышку и поцеловала. Сонечка обняла ее крепко-крепко и заплакала.
- Пацаны, надо своим сказать. Они не позволят, - тоном вожака сказал старший Александр Морозов.
Через пять минут на кухне не осталось никого, кроме тети Кати и Сонечки. Смирнова налила ей чаю и положила на тарелку блинов со сметаной. Девочка, стесняясь, ела и смотрела в глаза доброй женщине, которая кормит всю ребятню пирогами.
- Ешь, милая моя, ешь, – прошептала тетя Катя.

К вечеру самой обсуждаемой темой на деревне стал близящийся отъезд Смирновой. Бабки только разводили руками, причитая на горькую долю, мужики молча курили, а женщины кричали и плакали. Все любили тетю Катю.
После того, как Сонечка ушла домой, тетя Катя подоила корову, покормила Дуську и легла на кровать. Голодная. Есть ей самой было нечего. Все молоко ушло на пироги и блины. Старая картошка закончилась, а молодая еще не созрела. Хлеб она отдала корове. Никто не знал, о чем она думала в тот момент. Она тяжело дышала, периодически всхлипывая.
Часам к десяти к ней пришли человек двадцать. Все с предложениями пожить у них. Тетя Катя вежливо улыбалась, смотря им в глаза, соглашалась, а про себя думала о том, что всегда будет лишней в чужом доме. К ночи все разошлись.
Тетя Катя вышла на крыльцо. Села на ступеньки. Дуська мирно спала в своей нехитрой полуразвалившейся конуре. В сарае пищали мыши. Где-то далеко квакали лягушки. Тетя Катя посмотрела на свой огород, в который вложила так много сил, на выбеленные яблони и не смогла представить, как сможет жить без этой деревни. Ей здесь было спокойно. Хорошо. здесь кипела жизнь, полная и милых сердцу радостей, и печалей одновременно. Тетя Катя всегда жила чужими проблемами, забывая о своих.
Ветра не было. Ночная тишина убаюкивала все вокруг. Черное небо нависло над землей так низко, что, казалось, вот-вот можно дотянуться до него рукой. Тетя Катя снова заплакала. Незачем ей менять свою деревню на чужие Куличи. Где нет ни одной родной и близкой ей души. А жить без общения с людьми, близкими ей по духу, она не могла. Остаться жить у кого-нибудь в деревне она тоже не могла себе позволить – просто не желала быть кому-то обузой, лишним ртом или помехой. Она знала, как все тут жили. Теснились по три человека в одной комнате. Тетя Катя не раз предлагала многим переехать к ней. Благо, места достаточно. Но людям привычней жить со своей семьей, а не с какой-то, хоть и очень доброй, но все же, чужой, женщиной.

Тетя Катя рано потеряла мать, воспитывалась отцом. Именно он воспитал ее такой, какой она была сейчас. В их доме всегда было полно гостей. Приходили со своим. Сидели в тесной комнатке, часто на деревянном полу, и пели песни, ели горячую отварную картошку из котелка и пили, кто самогонку прямо их горла, кто принесенный из дому квас, кто чай из собранных Катиным отцом трав, а кто просто колодезную воду. И всем было хорошо, весело, легко…
Тетя Катя не знала, была ли у нее родня или нет. Отец мало и нехотя рассказывал дочери о ней. Она лишь знала, что отец познакомился с матерью сразу после войны, и что была у матери бабка-колдунья. Полдеревни вымерло от голода. Оставшиеся, в том числе ее мать и отец, собрались силами и уехали в другую деревню, где сейчас и живет тетя Катя. Здесь она родилась, здесь ходила в школу, здесь вышла замуж, похоронила отца и, позже, мужа. Она жила духом этих мест.

Тетя Катя просидела так до утра. Потом подоила корову, погладила ее по блестящей шерсти, и повела в колхоз. Продавать. Тяжело дался ей этот шаг. Ноги не хотели идти отдавать свою любимицу. Но делать было нечего. За буренку дали немного. Да тетя Катя и не торговалась. Не такой у нее был характер.
Дома она положила в большую сумку портрет мужа, иконки, банку молока, хлеб, деньги и немного вещей. Сходила к соседке, миловидной молодой Анне, попросила ее взять себе собаку, оставшиеся вещи и мебель. «Посмотри за вещами, на кладбище ходи к моим» - сказала тетя Катя ей, - «а я может еще вернусь сюда. Ты только не говори никому особо».

Соседка, видимо, только проснувшись, половины не поняла. Но смотреть за собакой обещала. С тяжелым сердцем тетя Катя пошла на автобусную остановку.
- Катерина, ты куда собралась? – спрашивали ее встречавшиеся по дороге односельчане.
На что она с улыбкой отвечала:
- Да по делам я. Приеду скоро.

Подошедший автобус увез тетю Катю из родной деревни. Она смотрела на удаляющиеся от нее дома, родные дороги и поля и тихо шептала: « Я еще приеду…».