Вечный бой

В кустарнике выше меня по склону раздался подозрительный шорох. Этого мне только не хватало! Впрочем, это могла быть и белка, или заяц… но если это кто-то из НИХ – то я влип. И влип серьезно.
Ниже косогора, где находилась моя точка, тянулся плотной полосой ольховый кустарник. Если резко сигануть из ячейки, замаскированной таким же кустом, перекатиться раз пять через голову – то почти мгновенно я окажусь в этих самых кустах. А дальше? Я уже знал, что там – хоть и северные, и низкорослые, но самые настоящие джунгли. Всего два с половиной метра в высоту кустики – но стоят такой плотной стеной, что человеку сквозь них без шума и прочих эффектов не продраться. И если этот… или эти – действительно там, сверху, то я почти сразу же окажусь на прицеле. Сегодня расклад в ожидаемом бою был явно не на стороне нашей команды: согласно договору между Князьями, который они заключали полгода назад и на основе которого составляли Боевое Расписание-График – так вот, согласно этому грёбаному документу мы сегодня были вооружены лишь личным холодным оружием. А ОНИ – лучевиками последней модели.
Мало того – согласно рекомендациям Бюро Астрологии, данным на прошлой неделе, наш Князь дал установку: действовать строго поодиночке, таиться в засадах, выслеживать противника, уничтожать и овладевать его оружием. И всё бы ничего – да только я знал, что ОНИ сегодня действуют двумя отрядами по пятьдесят бойцов. Или, как запасной вариант – четырьмя десятками. И если кто из НИХ шуршит сейчас над моей головой – так это скаут-разведчик, идущий метрах в пятидесяти-ста впереди отряда.
Так что, если сейчас дёрнусь – то прямо в этих кустах они из меня жаркое-шашлык и сотворят, с дымком ольховым. Интересно, сколько наших ОНИ сегодня уже накрыли? Скайплан я слышал сегодня трижды – но они негромко летают, за километр их уже и не слыхать. И за кем они мотались в боевой периметр? Вряд ли за ИХ трупами. Сегодня, скорее – за нашими. И вряд ли всего три раза…
Хотя – как знать. Слон, к примеру, просто обожает выходы с ножом против танка, не говоря уже о легковооружённой пехоте. Как он вечно смеётся с раздражающим меня самодовольством: «Чем их больше – тем веселей! Мясника не должно пугать обилие баранов!».
Это можно было бы принять за просто бахвальство и трёп, но вот скальпов у Слона уже скопилось – мешка четыре, по-моему. Он действительно, МОЖЕТ ополовинить роту противника, прежде чем до него доберутся, и исчезнуть как привидение, несмотря на свои внушительные размеры. Исчезнуть «в никуда» он может даже посреди голой степи или на городской площади. Как – никто пока не знает. Ни мы, ни ОНИ. Знает только Слон. За это его и ценят – и парень всегда в самом лучшем, то есть в самом богатом отряде. Сейчас – в нашем, и это хорошо. Если он ещё жив, конечно. Такого поганого расклада у нас давно не было.
Шорох в кустах сверху не повторялся, и это меня начинало беспокоить. Не люблю неопределённости. Если их скаут прошелся своим сканером по моей ячейке – то ОНИ уже знают, что я здесь, и даже – как меня зовут. Если бы Они хотели меня просто поджарить – то ОНИ это бы сделали. Но, раз я уже почти две минуты жив и ничего не происходит – значит, это был случайный шорох, или, что гораздо хуже – ОНИ хотят меня взять живьём. Так как я – командир взвода, то мне известны и другие точки засад, и маршруты наших, и даже некоторые стратегические планы Князя.
То есть – они будут охотиться на меня, брать живым, пытать… В общем, стандартные военные действия. Компенсация за болевые ощущения сверх нормы, конечно, хорошо – она будет обязательно. Хорошая компенсация. Если ничего не скажу – даже больше, чем хорошая. Но вот умирать совершенно не хочется. Смерть от пыток, знаете ли, плохо действует на моё душевное состояние, да и на организм в целом тоже…
Как бы там не было – но с каждой секундой я всё больше и больше чувствовал, что точку нужно менять. Сливаться нужно. Куда вот только? За этими кустами – болотистая пойма реки, поросшая густой осокой и редкими кустами. По ней далеко не ускачешь. Если бы у меня было ещё хотя бы два часа – дождаться темноты – то можно было бы по этой пойме ужом проскользить пару километров к северу, выйти на берег и уже в темноте найти ИХ, завладеть лучевиком и перекрошить пару десятков противников в шницеля и эскалопы. А потом раствориться в ночной тундре, заставить их пуститься в погоню, войти в азарт, растянуться в цепь – и вывести ИХ на наши точки засад. И к утру ситуация в Периметре была бы уже совсем другая…
Но сейчас я всё яснее понимал: темноты я здесь не дождусь. Природное чутьё, помноженное на опыт таких схваток, подсказывало: меня окружают. Тихо, неслышно, невидно… А у меня сегодня ни сканера, ни даже сраного бинокля. Нож, хороший и надёжный нож. И мой трофейный самурайский меч – настоящий, кстати, антиквариат семнадцатого века. Но сегодня при любом раскладе он не станет ИХ трофеем – по правилам этот меч мог перейти в чужую собственность лишь в результате сражения двух бойцов на аналогичном оружии. А у ЭТИХ сегодня – лучевики. Скальп мой они поимеют и жареную задницу, а не мой меч! Его ОНИ обязаны вернуть моему Князю вместе с моими останками – если они останутся, конечно.
Слева от меня что-то мелькнуло. Нет, это не мелькание… Метрах в тридцати от моего схрона воздух колебался, чуть-чуть искажая пейзаж. Но это лёгкое искажение занимало очень небольшую площадь, соответствующую площади тела человека. Значит, окружили и подкрадываются в «тесляках». Хорошие это костюмчики, тесляки эти. Технология невидимки, плюс ко всему – пуленепробиваемость почти абсолютная, терморегуляция и внутренняя вентиляция. Нам сегодня их не положено. Простое хэбэ, в память о предках – как и наше холодное оружие. Правда, от моего меча тесляк не спасёт, проверено.
Противник переместился чуть ниже, и еле уловимый эффект тесляка пропал. Интересно, сколько их сейчас вокруг меня крадётся?
Стараясь двигаться так, словно я был усиком гороха, я потихоньку осмотрелся вокруг своей ячейки. Тесляки тесляками – но вот мох и трава под ногами всё равно прогибается, не делает тесляк своего обладателя невесомым! Следы человек оставляет, хоть и невидимкою идёт. Всего их оказалось трое, а тот, самый первый мной замеченный, сейчас находился ближе всех ко мне, метрах в пятнадцати. Когда они подкрадутся почти вплотную – остановятся и подождут сигнала, по которому все трое резко прыгнут мне на голову. Даже если я кого-то из них успею заколоть, да хоть всех! – я окажусь зажат-опрессован их телами. И тогда на меня лавиной сверху слетят эти ангелы-невидимки, дадут по кумполу прикладом, вырубят, свяжут – и начнётся самая неприятная часть культурной программы.
Сейчас выскакивать не стоит – я на прицеле у этих троих, и ещё Бог ведает у кого ещё. Если шевельнусь резко – сразу же поджарят. Не потому, что смерти эти бойцы боятся или боли – а лишь потому, что не хотят, чтобы я ушёл. А смерти ОНИ не боятся, у них профессия такая же, как и у нас.
Так, движение самого первого из замеченных мной прекратилось. Вот они, вмятины во мху от его ног – в полутора метрах от моего убежища, ставшего ловушкой. Ничего – ОНИ меня плохо знают! В траве сидел кузнечик… Точнее – сидел кузнечик в ямке, а может, и не в ямке, а может не кузнечик, а может, богомол…
Тихо-тихо я присел и «взвёл» ноги. Теперь – дождаться того момента, когда они пошевелятся, и тогда…
Есть! Я услышал тихий выдох и одновременно с этим увидел, как шевельнулся след. Пошёл!
Тренированное тело взмыло вверх, словно подброшенное сжатой до предела и внезапно освобождённой пружиной. Ни с чем несравнимое чувство полёта в невесомости, стремительного движения, освобождения от страха, злости, жалости, сомнений – от всего земного, что тяготит нас и пригибает к почве, охватило меня, стало мной, я сам стал этой СВОБОДОЙ – свободой, которая продлится доли секунды, а потом превратится в ВЕЧНОСТЬ. Упоение, нирвана, безмятежность – вот что это такое!
Время словно остановило свой бег, когда я, пройдя сквозь свою маскировку из живого куста, оказался в воздухе. Теперь я ясно различал всех моих противников – не их самих, конечно, а их ауры. Я видел бы их и с закрытыми глазами – глаза мне стали больше не нужны. Действительно, зачем мне глаза, когда через секунду они перестанут видеть? Откажись от глаз – и ты увидишь гораздо больше! Даже то, что нельзя увидеть глазами, и то, что находится у тебя за спиной…
Они застыли в воздухе, вокруг меня, в своём затянувшемся прыжке, почти неподвижные. Не торопясь, я выхватил из-за спины меч и нанёс первый удар ближнему из врагов. Удар снизу, снизу вверх, скользящий и с протягом. Меч прошёл через его тело так, словно мой противник был лишь призраком…
Не останавливаясь, я начал разворачиваться в воздухе, в своей нирване, в своей невесомости, держа оружие на отлёте руки. И головы оставшихся двоих одна за другой утратили связь с телом, хотя и остались на своих местах. Они отделятся позже, много позже – для меня! А для их хозяев и для наблюдателей в кустах наверху это произойдёт почти мгновенно – и там чьи-то пальцы нажмут на курки, и огненные лучи ударят в это место, где нахожусь сейчас я. Но меня там уже не будет! Значит, у меня есть шанс, причём гораздо больший шанс, чем секунду по земному времени назад!
Я оттолкнулся от одного из НИХ ногами и изменил траекторию полёта. Если честно – мне уже надоело так медленно парить в воздухе и наблюдать, как «тесляки» утрачивают свою невидимость, превращаясь в мешкообразные костюмы защитной расцветки. И видеть, как развалится на две продольные половинки один, а у двоих отвалятся головы, мне совсем не хотелось. Я понял, что могу не умирать сегодня – и ко мне начали возвращаться те присущие живым чувства, от которых я только что отказался. А тело снова превращалось в материю, имеющую свою массу.
Когда ОНИ ударили сразу из семи лучевиков, я был уже достаточно далеко от точки ИХ прицела. ОНИ поджаривали сейчас своих же товарищей, превращая их в жаркое, а на меня ОНИ ещё не обратили внимания. Роли наши поменялись, и теперь я был для НИХ невидимкой – правда, лишь на не очень продолжительное время. Но в моей левой руке был один из лучевиков, выхваченный мной во время полёта у противника. Не тот ли самый, которым они хотели долбануть меня по черепушке?
Как я и хотел сначала, после первого шороха, я в три больших кувырка с горки переместился в ольховник. Тут же метнулся в сторону, и залёг в промоине, образовавшейся благодаря небольшому ручейку, текущему вниз по склону. Пока ОНИ очухаются и смогут оторвать свой взгляд от той батальной картины, что получилась на месте моего поединка, у меня есть время. Примерно десять секунд. А потом ОНИ просто выжгут к едрене фене этот ольховник, до состояния пепла и оплавленного песка. Но при этом, клянусь ИХ головами, ОНИ посадят свои зарядники – и у меня появится дополнительный десяток минут! И вот тогда….
Но сейчас главное – убраться отсюда. Переместиться так, чтобы ОНИ меня не задели. И тогда я через минуту просто начну ИХ валить – одного за другим, так же, как это делает Слон. А потом, потом…
Нет, не сливаться с этого места. Нет. Зарыться. Если я смогу обрушить на себя нависающий надо мной участок берега этой промоины – мне будет лишь слегка жарковато, не более того. Возможно, до костей обгорят ступни ног – но это ерунда. Даже на горелых костяшках я их уделаю всех, времени мне хватит. Да нет, я могу свои ноги засунуть в илистое дно ручейка, это вообще прекрасно…
ОНИ открыли огонь. Пока лучевые заряды жгли кустарник над моей головой, на которую начал сыпаться ольховый тонкий пепел. Но ОНИ быстро опускали прицел. Я провёл ножом под нависающим обрывчиком, потянул за дернину рукой – и успел нырнуть под сползающее на меня тяжёлое земляное одеяло. Всё. Я в убежище. Жду минуту – и выхожу…
К концу минуты действительно стало жарко. Впрочем, это было терпимо. На всякий случай я выждал ещё десяток секунд. Жар не усиливался, значит, ОНИ больше не палят. Пора.
Я не знаю, что ОНИ испытали, когда из земли, дымящейся и парящей, усыпанной серым пеплом, встал я – облепленный илом чёрт, с лучевиком в руках, в котором зарядник был полон, и пошёл на НИХ. Сначала – пошёл, потом – чуть ли не полетел вверх по склону.
Трое из Них свалились кучками обугленной плоти ещё до того, как я смог достичь ИХ места. Тесляки уже не могли работать в полную силу, их питание зависело от состояния зарядников лучевиков. И теперь эти друзья были у меня как на ладони. Я поджарил ещё одного, попытавшегося убежать – наверняка молодой, салага в первом своём выходе. И, отбросив лучевик, достал свой меч – оставшиеся в живых трое решились на честный бой, держа своё оружие на манер дубины и встречая меня радостными улыбками берсеркеров.
В ухо прикладом я всё-таки получил, пока не сделал ИХ всех счастливыми окончательно и не присоединил к остальной, неживой части отряда. И получил неплохо, ухо почти полностью было оторвано, висело на каком-то жалком кусочке кожи. Чтобы оно не моталось и не раздражало меня, я просто оторвал его до конца. Достав у обезглавленного командира ИХ отряда рацию из ранца, я передал в Центр сводку и вызвал скайпланы. Мы их всегда звали «стервятниками», а ОНИ - «грифами». Ведь скайплан не явится, пока не будет трупа… А сейчас здесь будет много стервятников, каждому из расставшихся с жизнью будет персональный… как всегда.
Ну, это уже не мои задачи. Это задачи медиков – подбирать, по кусочкам собирать, потом в Центре Жизни восстанавливать и снова возвращать к жизни. Или, если восстановить имеющееся невозможно – вырастить по образцам ДНК нового клона, изловить сознание расставшегося с телом бойца и поместить его туда, где оно и должно находиться. В новое, с иголочки, молодое и тренированное уже тело. Завтра ОНИ будут все, как один, сидеть на веранде Центра Жизни, потягивать холодненькое пиво, ржать, вспоминая и анализируя сегодняшние события, и ждать, когда МЫ доиграем, наконец, эту схватку и присоединимся к ним.
Действительно, скорее бы посидеть с НИМИ. Для этого нужно закончить бой – и раз я уже вызвал «стервятников», то здесь мне делать нечего. Надо пойти, помочь и Слону, и ребятам.
Кажется, сегодня победит наша команда – думал я, спускаясь в пойму и волоча за собой сразу десяток лучевиков. И напевал про себя НАШУ любимую: «И вечный бой, покой нам только снится…».
Здорово иметь любимую работу – причём всегда!