22. Спортивная гимнастика

 22. Спортивная гимнастика

Параграф 22 из книги автора "Прозрение", полностью с фото см.:
http://world.lib.ru/t/trahtenberg_r_m/gorodaigody-133.shtml

 Волейбол был для меня, скорее, развлечением. При росте 164 см (измерения в Израиле дают 165, возможно, сказался выход в свободный мир) нельзя было рассчитывать на серьёзное продвижение. Даже с документом 1-го разряда в кармане. В электромеханическом техникуме волейбольной секции, представьте, не оказалось! Мне посоветовали пока записаться в гимнастику, силёнки подкачать. Согласился, скрепя сердце: «Руки в стороны!», «оттяни носки!» – не мужское занятие.
 Однако первые же занятия меня вдохновили. Мне сходу удавались некоторые элементы, которые у других требовали месяц тренировки. Например, подъём разгибом на брусьях – элемент 3-его разряда. Это оказалось так приятно. Вспрыгиваешь на брусья так, что руки по всей длине от подмышек до кистей лежат на жердях, качнёшься немного, поднимаешь тело над жердями, затем упругим движением чуть прижимаешь к себе прямые ноги с оттянутыми носками и резко бросаешь тело вверх, вставая руками на жерди. Красивая штука, приятно чувствовать, как послушно и чётко подбрасывает тебя правильно рассчитанное движение. Тренер удивился, я загордился. Поэтому, когда я перешёл на 2-ой курс в Индустриальный техникум (это будет рассказ отдельный), то сразу записался в гимнастическую секцию.

 До этого ещё было, как у всех мальчишек, увлечение футболом. Тренеры приметили, что этот парнишка быстро и неутомимо бегает. Этим я овладел ещё в детских играх в «колдуны», когда приучил себя не разбрасываться, а упорно бежать и бежать за кем-то одним, пока он не остановится в изнеможении. Меня пригласили на первую весеннюю тренировку. Впервые вышел я на настоящее футбольное поле, в настоящих по ноге бутсах. Разбились на две команды, и мы начали атаковать. Это было незнакомым наслаждением: ноги надёжно опираются на шипы специальной обуви и не скользят по весенней травке, в майке и трусах легко и прохладно. Мчишься по полю, как бог, не чувствуя сопротивления тела и никакой усталости. Игра не была ограничена временем, одни уходили, другие занимали их места. Так продолжалось часа три или больше. Игроков стало меньше и приходилось играть и в нападении и тут же мчаться на защиту собственных ворот.
 Неожиданно я почувствовал, что мне расхотелось бегать. Собственно, и не могу бегать. Тяжёлая усталость заполнила тело, зрение потеряло чёткость, все близкие предметы, как бы, двоятся, а дальние вообще не вижу. Я присел у края поля, закрыл глаза, но в них стала разыгрываться всё сильней и отчётливей какая-то пляска извивающихся ярких змеек, заполняя сначала центр, а потом и всё поле зрения. Не помню, как добрался домой, упал на диван, провалился в сон.
 То, что со мной случилось, называется перегрузкой. Ничего, вроде, страшного. Только с того дня уже десятки лет подобные приступы случались и раз в несколько месяцев (лет), и дважды в день. При всём старании не смог нащупать их причину. Вдруг начинают расплываться контуры предметов, затем появляется неуловимо где огненная змейка, она переливается и лучится, постепенно захватывая всё поле зрения. Хорошо постараться заснуть. После глубокого сна сохраняется неустойчивость зрения и в углу лба залегает резкая боль, словно какой-то предмет туда затесался.
 Такое могло возникнуть в самое неподходящее время, в любом месте, например, за рулём машины или во время лекции перед студентами. Постепенно выучился не паниковать, держать себя в руках, продолжать дело, мирясь с неудобствами. Через час всё затухало. Врачи на мои жалобы делали задумчивый вид и... никаких рекомендаций. А вот недавно глазная врачиха уверенно ответила на моё описание недуга – это мигрень. Кстати, в Израиле чувствую себя лучше, даже зрение улучшилось: очки 0.7, которые заставляла носить медицина, выдающая права шофёра, – не применяю, а в автобусе читаю без помех.
 Почему так подробно и, может, нудно пишу об этом случае перегрузки. Если смогу хоть одного молодого человека предостеречь от грозных последствий пренебрежения – подумаешь, в футбол поиграл – то должен рассказать.
 Имею предложение и для пожилого человека. Его часто одолевает жажда учить, передать свой опыт. Кто готов слушать? Дети? Внуки? Чтоб я так жил, как говорили в Одессе. Может, такой же пенсионер на скамеечке? Но он изнывает от желания выложить своё. Один пожилой учитель, действительно знающий массу полезного и даже языки, в замешательстве поделился со мной:
 – Мой зять сказал мне, что прежде чем что-то рассказывать, надо спросить, а хотят ли вас слушать? – Это ещё при том, что он, занимая у детей крохотную конурушку, отдаёт им все получаемые от государства немалые деньги.
 Предлагаю выход из тупика. Бери бумагу и пиши себе всласть, как бы видя перед собой благодарного слушателя.
 И ещё один совет. Немного из другой оперы. Никогда не балуйтесь воспоминаниями о плохом, о болезни, о тяжёлых ощущениях. Возможно, что в мозгу эти «файлы» потерялись. Сам организм их не видит. Не введи их в действие собственными руками!

 Итак, о гимнастике.
 Это было серьёзное приобщение к настоящему спорту. Гимнастика добавляла уверенности в себе, давала волю, друзей, физическую силу. Дарила спокойное сбрасывание одежды на пляже с ощущением, что выглядишь не хуже других. Защищала от неприятностей и болезней. На все предстоящие годы она вживила чувство обязательности утренней зарядки и хорошей физической формы.
 Гимнастика, правда, повредила мне левое плечо, когда я отчаянным движением метнулся в "выкрут" высоко над матом, раскачиваясь на кольцах, а гибкости в суставах у меня всегда не хватало. Ну и сорвался, ударился, и плечо пострадало. Да, ещё раз, неудачно перескакивая на брусьях, выбил правый мизинец. Других потерь, вроде нет, хотя Сергей Иванович сразу внушил нам новобранцам уважение к этому виду спорта, сообщив, что по травматизму гимнастика опережает всех, не то, что какой-то там бокс.
 Гимнастика – совсем особый вид спорта. В бег или плавание, или штангу, или борьбу – входят постепенно, шаг за шагом. В гимнастике – почти сразу требуется бросить своё единственное тело в такое, чему инстинкт самосохранения свирепо сопротивляется. Ну, конечно, прыгать с парашютом – круче. Говорят же, что в этом виде спорта, тренер новичкам объясняет: «Если с первого раза не получилось, то на второе занятие можешь не приходить». В гимнастике человек вступает в опасную, а значит, азартную борьбу с самим собой, но при этом требуется трезвая смелость. Ну, конечно, упорство, терпение, настойчивость, амбиция – это само собой.
 Гимнаст, летающий вокруг своего снаряда подобен фокуснику. Но, оказывается, можно небольшими, точно «дозированными» усилиями бросать своё тело в неожиданно сильные позиции, вызывающие «Ах!» у зрителей. И у самого исполнителя. Для этого надо «понять и поймать» движение. А это требует, например, отпустить руки, когда всё в тебе кричит: «вцепись, как можно крепче в эту перекладину». Или нужно – сильно двинуть грудью вперёд и вверх, а так хочется прикрыть её от опасной близости с железом, которое сей миг сделает тебе очень больно. И, действительно, если преодолеешь себя не на 100 процентов, а на 95 – получишь удар, сорвёшься, полетишь. Повезёт – на маты. Заслужил. Товарищи и тренер прячут ухмылки.
 Такие вот тренировки. Уходишь чаще побитым. Иногда – гордым собственной победой. Многие начинают заниматься, желая научиться делать движения на снарядах так красиво и смело, как гимнаст. После пары шлепков и ударов – уходят. Некоторые перетерпят, почувствуют вкус победы над собой – потом «за уши не оттянешь».
 Вот мой маленький внук Давид забрался на качели, потребовал:
 – Деда, качни меня!
 Он ёрзает на доске, видя, что девочка на соседних качелях как-то чуть шевелится, упирается в ремни и быстро прибавляет в высоте, обгоняя его.
 – Деда, сильнее, ещё, ётэр хазак! – осваивает иврит.
 – А ты делай сам... ножки вперёд... ножки назад!
 Давид несколько раз дёргается, результат, скорее, отрицательный. Опять ноет, чтобы я всё время его качал. Но в какой-то из попыток он неожиданно «ухватил» движение. Чуть двинуться, но точно в нужном направлении и в точно определенный момент, когда тело пролетает эту таинственную фазу. Понял, зацепил и дело пошло. Уже дед не нужен. В глазах – восторг, взлетает всё выше, победно оглядывается на отставшую девочку – видит ли, как он ловок и смел! Может, будет гимнастом?
 Мы собираемся ко времени. Приятно встретиться с товарищами по борьбе, которая начнётся через несколько минут. Трико со штрипками, чтобы подчёркивалась линия оттянутых носков, чистая маечка (после занятий выжмем), лёгкие и изящные тапочки-чешки. Ещё – накладки на ладони, чтобы на перекладине «не сорвать руки». Легко срывается слой тела с кожей – больно, и долго лечить. А снова забраться на перекладину уже хочется больше всего на свете.
 Выходит наш тренер – Сергей Иванович Кулёмин, невысокий, стройный, как столбик, подтянутый и немногословный, обычно с то ли ироничной, то ли немного презрительной улыбкой. Он – мастер спорта и, конечно, ему не очень интересно заниматься с 3-м разрядом. Он страхует наши действия (защищает от случайного падения) – слегка, почти незаметно. Ты должен привыкнуть больше надеяться на себя. Иногда, истомившись, он взлетит на снаряд, закатит такую стойку или большой оборот, что все ахнем. И снова стоит спокойно рядом.
 – Трахтенберг, ваша попытка.
 Собрался, иду как на казнь. Но вдруг – получилось! Эх, как легко и, вообще, это замечательно – жить на свете!
 Так втянулся и все годы техникума, а потом института гимнастика занимала, возможно, главное место. Занятия, лекции, лабораторки – да, выполнял старательно. Научная работа? Не-е, приглашали – не интересовало. Здесь на гимнастике сложилась наша компания: Миша Аронов, Юра Доброхотов, Маша, Росинка, Люся и примкнувший к ним спринтер Киса, то есть Юра Никифоров. Вместе встречали праздники, ездили в колхоз на уборку, в лес на лыжах. Раз ходили в многодневный поход под Ковров, жили в палатках, купались в озёрах. Как-то удостоились путёвок в институтский спортлагерь на Рубском озере. Отношения были самые дружеские, однако потом некоторые переженились. Наверное, они и были тайным ядром компании.
 Отчётом за год работы тренера и моим отчётом перед собой были факультетские соревнования. Надо было выполнить уже 2-ой разряд. Это – серьёзно. Здесь надо отработать по всей программе и на всех снарядах.
 Самое трудное для меня – «вольные упражнения». Нет, это, конечно, не то, что можно увидеть по телевизору на олимпийских играх. Эх, как парит гимнаст над ковром, как взлетает на диагоналях в тройные сальто и пируэты. Но, во всяком случае – фляг – я должен был сделать по ходу своего выступления в центре зала перед судьями и зрителями. Фляг – это такой переворот назад, «через голову» – как объяснил бы непрофессиональный зритель, с опорой на руки. Для большинства моих коллег это не было сложным. Но моя гибкость... вернее её недостаток...
 Зал замер. У меня не было выбора. На тренировках этот самый фляг толком не получался. Интересно, что к тому времени я уже вполне овладел более сложным элементом – «сальто назад». Да, именно тем, что у бродячих циркачей называлось «сальто-мортале», т.е. «смертельное сальто». Вопреки известной поговорке – «Выше головы не прыгнешь!», у меня это получалось. Очень просто – резко подпрыгиваешь вверх и одновременно взмахиваешь руками вверх и назад, уже в воздухе группируешься, т.е. обхватываешь руками и прижимаешь к себе колени. В это время тело, сжатое в компактный клубок, как волчок, быстро прокручивается назад до того положения, когда земля уже под тобой и можно спокойно выпрямить ноги и встать. Это так долго объясняется, а делаешь сальто, например, у реки в парке – в момент. Раз – и уже снова стоишь на травке, пока кругом удивляются: «Как просто!». Хотя желающих повторить, обычно не находилось.
 Но по протоколу требовалось не сальто, а более простой – фляг, что я и изобразил в меру своего воображения. И гибкости.
 Судейская коллегия долго совещалась. Наконец, выкинули оценку – 6,7 балла. Это значительно хуже 10-ти, но в сумме мне вполне хватило на искомый разряд.

 С того момента, как я взялся писать эту книгу воспоминаний, у меня возник особый интерес к профессии писателя. Конечно, каждый читает книги и что-то о них понимает, но одно дело придти к врачу и выполнять его указания, а совсем другое – пытаться вникнуть в его действия и понять в них профессиональные приёмы. Учиться писательскому делу мне поздно, а вот догадаться до каких-то правил любопытно. Казалось, догадался, что настоящий писатель тем отличается от дилетанта, что может придумать героев, поместить их в сконструированное пространство и наблюдать логически развивающиеся их взаимные действия. Сам я убедился, что в памяти легко просыпаются многие подробности происходившего давно, могу их рассматривать, слышать, чувствовать и о них рассказывать. Но не получается придумать, даже додумать кого-то и пустить его, как бы, в жизнь и описать. Значит, нет во мне дара писателя? Но известно, что Репин, Иванов, да и многие гении-художники не рисовали нужное им для картины лицо из своей художнической фантазии, а настойчиво разыскивали подходящего живого человека и делали его портрет. Значит, выдумывать людей и ситуации – это отдельный дар. Его отсутствие не должно мешать мне делать своё дело. Не надо что-то планировать, следить за схемой. Сама прожитая жизнь лежит позади меня, берущего сегодня барьер следующего дня.
 В самом деле, чего проще писать о прошлом. Только надо взять себя в руки и всё, что захлёстывает сегодня и сейчас – отодвинуть. Но куда же? На «после». Но когда же оно придёт? Когда не будет притока новых мыслей. Но это случится, когда и старые мысли застынут...
 Говорят, существует ностальгия по молодости. Да, мне хотелось бы вернуться, но только в одно время, когда ничто не болело, всё работало «без замечаний», что знал – то мгновенно вспоминал, не существовало капризов, с которыми трудно бороться, мускулы – так мускулы, желание – так рядом готовность к исполнению. А тем временем тороплюсь рассказать... тебе бумага, пока живу, и мозги не отказали.
 Сижу перед компьютером. Хорошо, тихо, никто не мешает. Но полная тишина угнетает. Отучились мы существовать в тишине. Обязательно требуется какой-то наполнитель в это драгоценное состояние природы. Как чистую дистиллированную воду пить нам невозможно. Накручиваю приёмник... среди ивритской, арабской и ещё не знаю какой, проскакивает такая ясная русская речь... певица под ударные с сердечным чувством выпевает:
 «...не бей любовь об пол,
 она тебе не баскетбол»
 Рукам, ушам не верю. Я не ослышался? Уже и такая песня возможна? Но сладкий голос повторяет... ещё раз... ещё... Прямо какое-то заклинание или завывание. Помимо воли начинаешь чувствовать себя этаким мохнатым существом среди стада первобытных гоминидов. Как здорово, что приёмник имеет кнопку «Стоп». Может быть, это новое искусство, которого я не понимаю. На таинственность его сущности жалуются и некоторые смельчаки из профессионалов.
 Как-то в Иванове выступал знаменитый Махмут Эсамбаев. Исполнил свои уникальные танцы, в которых его тело и музыка сливались воедино. Зал хлопал в восторге. Затем сам объявил:
 – Сейчас я буду петь.
 Взял в руки микрофон, как заправский эстрадник что-то спел. Зал хлопал любимцу. Эсамбаев снова подошел к краю сцены поближе к публике и резко бросил в зал:
 – Вот вы хлопали моему пению, а ведь знаете, что я не певец. Да, каждый из вас может так попеть. Требуется только один талант – наглость!
 Явно расстроенный артист ушёл. Зал застыл. Не хлопал. Впрочем, может и Эсамбаев, которым восхищались во всём мире, ничего не понимает в искусстве?
 Может, я неправ, но любая знаменитая группа, например, «Руки вверх!» (или «Ноги врозь!») не нуждается в особом репертуаре. Достаточно раздеть до половины несколько мальчиков, поставить их извиваться с гитарами под голыми животиками, входя в резонанс с издаваемыми оттуда волнами, и дать им в уста что-то типа «не бей её об пол, она заявит в комсомол!»... Зал, переполненный молодыми людьми, приближающимися к созреванию, будет в диком восторге. Все – руки вверх, иные – ноги ... и т.д. Да, играйтесь, ради бога, только причём здесь искусство.
 А, может, устали дорогие наши подрастающие дети делать вид воспитанных людей. Послышались из джунглей произведённые организмом ритмы тамтамов, появились на экранах пляшущие аборигены – это было так доступно каждому, и совсем смутилось «Лебединое озеро». А затем поехали по миру настоящие африканцы с татуировками и кольцами в носу. Ахнула молодёжь, вмиг забыла, что выколотые голубые профили с подписью «Не забуду мать родную» – эмблема блатных, измывавшихся над их родителями - «политическими» узниками. Ринулись нежные девочки мучить цветными иглами носик, веки, язык, пупок и т.д., чтобы все обратили внимание на каждый их видимый и спрятанный природой выступ или впадинку.

 Куда это меня занесло? Я же рассказывал о молодости и гимнастике. Вот мои фото тех студенческих лет. Почему я себе всегда не нравился? Вроде нормальный крепкий парень, уверенно стоит в стойке. Недавно мой внук Даня увидел: «Это ты деда? На одной руке!» Или вот я другой, тоже мускулистый в лёгкой рубашечке.
 Эх, как ждал всегда весну, когда можно будет надеть эту с короткими рукавами «бобочку», наш дорогой друг и лучший гимнаст Веня Строкин. Вот он – невысокий стройный атлет с могучими плечами, легкий и изящный, скромный и добрый. Все любили его. Веня был из семьи певцов. Пока, ожидая выхода к снаряду, сидели на низенькой скамеечке, Веня часто выпевал арии из опер, тихо, но идеально точно и прекрасно. Он вполне бы мог выступать, как его отец, профессиональный певец. У него был красивый тенор, но учиться, почему-то, пошёл в технический вуз, а увлёкся гимнастикой. И всё у него получалось, и его радовало послушное тело Аполлона. Через пару лет после института хлестнула весть – Веня Строкин умер от рака. Не могу привыкнуть, смириться, как могла посметь болезнь прикоснуться к совершенству! Бедный незабвенный Веня Строкин.
 А ведь подумать, в самом деле – что нужнее всего человеку? Да, его собственное тело. Какой оркестр, непрерывно играющий волшебную музыку, и каждый музыкант досконально знает свою партию, и слушается дирижёра! Без него шагу не шагнёшь, слова не скажешь, ни о чём не подумаешь. Даже дети и любимые – потом. Как беспокоятся о нём, вот ноготок не так растёт, здесь что-то зудит, там – болит, бегут к врачу, зуб получился некрасивым – переживают ...
 И нет ничего более никчемного, чем тело, из которого вмиг ушла жизнь. Всё... Никакой малейшей пользы. Вон в ореховой роще легло тело мёртвого автомобиля. Многие подходят, пристально разглядывают, что-то уносят. А ведь это просто железо.
 А вот просто дерево. Росло когда-то здесь на краю поля, радовало взор, давало тень. Беззаботные люди погрелись у костра из его веток. После них оно загорелось, упало на землю. Но его тело приспособлено для продолжения существования. И с пользой. Сижу на нём, ладони приятен его тёплый деревянный бок. Вижу – ящерица с семейством устроилась в дупле. И ещё много лет после исчезновения тела того человека, который спас это дерево от предыдущего пожара, будут тихо греться на солнышке его светло-серые изрытые насекомыми ветви, встречаясь и расставаясь с телами других людей, присаживающихся на них отдохнуть.
 Неожиданно заболел. Сам виноват – послушался и сделал прививку от пневмонии. Через десять дней поднялся жар под 39. Рентген показал затемнение в лёгких. Только через 8 дней антибиотики ухватились. Лежу, выздоравливаю. Знакомые звонят, справляются о здоровье. Сыновья – нет. Ни тот мятущийся, что снова в Иванове, ни этот разумный, что рядом в Петах-Тикве. Удалось-таки научить их здоровому эгоизму.