клф нло н. бодров Розы-кактусы

' Р О З Ы -- К А К Т У С Ы''

"Просыпайтесь, сударь, вас ждут великие дела!"
Девиз.
1
Он задорно посмотрел на меня своим единственным глазом, похохатывал и изред-
ка говорил что-то невнятное под нос. Мне же было же было непонятно,смеется он надо мной или нет,
шутит по поводу моих идей,или едко высмеивает. И я уже жалел,что затеял этот разговор, от-
крылся этому странному садовнику. Так,или иначе, если начал,приходилось продолжать, и я,
хоть и с меньшим энтузиазмом,продолжал рассказывать ему о своих исследованиях.
 - И вот,по мере того,как душа выходила из его тела, весы отклонялись от равновесия... Гос-
подин Волле, вы слушаете меня.
 Садовник снял с плиты кастрюльку с какой-то гадостью,посмотрел на меня задумчиво и, при
чмокнув губами, сказал, что сейчас мы будем пить кофе.
 Я замолчал в нерешительности,потому что ждал другой реакции. М не казалось,что любой
человек,услышав про мои опыты, должен либо рассердиться, либо заинтересоваться ими.
Волле же не проявил ни того, не проявил ни того, ни другого. Вообще-то лицо его изображало интерес, но я,как
натура впечатлительная и подозрительная, видел,что его интересу не хватало искренности,
того неподражаемого нюанса /блеска в глазах, что-ли./,который выдает значительную степень
внимания.
 Томящийся кофе затвердел корочкой и, сквозь кастрюльку обжигал старичку руки. Волле
поглядывал на меня,хитро улыбался и,кивая головой, делал свое дело.
 - Продолжайте, господин агроном, продолжайте... я слушаю.
 Подумав,я продолжил, и сказал, что точный вес живого человека и трупа, извините, 20-се-
кундной выдержки идентичны. Вес трупа минутной выдержки уже отличается от начального.
Еще больше отличается от номинала вес трупа 4-х минутной выдержки. После 5 минут вес
трупа уже не изменяется.
 -Вы знаете,господин Волле,- сказал я,- приходится так быстро менять гирьки на весах, и так
сложно уловить ускользающее равновесие..., особенно в последней стадии. Знаете,что мне
это напоминает. Скатерть со стола, или покрывало с постели...Вот его тащат, тащат...быстрее,
быстрее... и вот уже настолько быстро,что ты просто не успеваешь менять гирьки. Р-раз. и
все. Все закончилось. Можно не спешить. Спокойно установить тот вес,который остался на
весах. Будьте уверены- он уже не изменится. Смешно, но представьте себе,с какими пробле-
мами приходится сталкиваться - разновес меньше пол-гунцига, практически негде взять.Ап-
текарь,и тот даже, смешивает такие веса на глазок...
 - Да-да,- неопределенно сказал садовник и разложил на блюдечке поджаристые сухарики-
да-да...
 -Вы знаете,господин Волле, мой помощник донес на меня в магистрат...
 - ...Это неприятно...
 М не стало ясно,что он думает о чем-то своем и,отхлебнув большой глоток терпкого жгуче-
го кофе, я решил поставить точку в беседе, тем более, что корни роз подсыхали и их необхо-
димо было нести во влагу.
 - Короче, я, таки взвесил, я вычислил эту бестию. Она весит...
 - ...Чуть больше восьми гунцигов,- неожиданно продолжил мою фразу Волле и тут же, отвер-
нувшись, точно стесняясь своей несдержанности, стал чем-то шуровать в печке.
 '' Ш-ш-ш...Ш-ш-ш...'',- сонно зашипели сырые дрова.
 Небольшое облачко дыма, не поддавшись слабой тяге выпорхнуло из печи.
 - Надо бы сказать господину В.-Х.Ф.Рицу, чтобы пригласил трубочиста, снова вяло, даже убочиста- снова вяло,даже
как-то сонно, без блеска в голосе сказал садовник.
Когда вас неожиданно удивляют всегда возникает /впрочем тут же и гаснет/, чув-
ство необъяснимого стыда за свою непроницательность, и даже не то чтобы стыда, а нелов-
кости какой-то, словно при напоминании о забытом долге. Организм сразу ощетинивается
молчанием и возникает пустота, некий словесный вакуум, преодолеть который всегда бывает
очень сложно.
 Я сидел, продолжая держать перед губами кофе, так и не отхлебывая его. Сидел, глядел в
чашку и думал о чем- то второстепенном. Я специально поймал себя на том, что вместо того,
чтобы думать, откуда старичок может знать, я думал о чем-то незначительном, неважном, сей
час уже и не помню о чем.
 - Господин Волле. - откашлялся я и поставил чашечку на блюдце.
 Старичок даже не пошевелился, хрустнув каблуком,подкатившийся под ногу уголек. Он вы-
тащил из кучи, что лежала сбоку от печки, длинную тонкую ветку и, разломав ее, сунул в
огонь. Его, разогнувшаяся, было, спина, снова согнулась в дугу и он стал дуть, чтобы разго-
ралось.
 - ...Двадцать восемь грамм,- медленно повторил я.
 Садовник, охая, встал, отряхнул ладони и повернулся к столу.
 - Я ошибаюсь, господин агроном,- каким-то наигранно безразличным голосом спросил он,-
Или нет.
 - Вы правы,- сказал я,- однако... откуда...
 -Книги,сударь, книги,- Волле придвинул стул и сел, потянувшись своей грязной рукой через
весь стол к другой чашечке,- ...Книги..., и, кроме того... я... я когда-то тоже пытался получить
образование, даже, если любопытно /он сделал маленький глоточек, распробовал вкус и по-
дарил мне улыбку гурмана/,...если любопытно, был студентом- естественником.
Я принялся что-то доставать из сюртука. Знаю,что моя манера поддерживать разго-
вор многих раздражает, но не могу ничего с собой поделать. Когда мне нужна пауза, я начи-
наю что-нибудь искать в своих карманах, выкладывая и вновь убирая мелкие вещи. В конце-
концов я говорю что- нибудь,типа.'' Ах,да...'', и продолжаю разговор.
 Волле, с любопытством, посмотрел своим единственным глазом на появившиеся,а затем ис
чезнувшие, кошелек, носовой платок, часы на цепочке и конверт, выслушал мое маскировоч-
ное. '' А-а... нет-нет.'', и не вымолвил ни звука. Не задал ни одного вопроса. Тогда спросил я.
 - Розы сначала прикопать.
 - Что. ...М-м... При обильном поливе можно сразу в грунт. Н-ну, и компоста немножко...
 - Сколько.
 Он пожал плечами и поправил наглазник.
 - Ну, я не знаю, горстей пять- восемь.
Rigelfield стоит на берегу небольшого проточного озерка в котором водится карп,
окунь и пескари. Озерко скорее всего не природного характера. В давние времена, возможно
кто-то соорудил на речке запруду для неизвестных целей, во всяком случае правильная гео-
метрия и невнятные следы рукоприкладства на берегах водоема говорят в пользу этой вер-
сии. Однако летописцы умалчивают о его происхождении. Они вообще, обо всем умалчива-
ют,поскольку ни самих летописцев, ни плодов их труда в народе замечено не было. И так ис-
стари. Кто здесь что строил в каменном веке, и вообще, строил ли- одному богу известно.
Единственный достоверный факт- который никто, даже в нетрезвом виде отрицать не станет-
само озерко проточного характера. В озерко впадает так же небольшая речушка, скорее да-
же ручеек, который обозначен на картах солидным именем '' r.Paraller'', а в просторечьи на-
зывается Лисенок. В озерко впадают и другие ручьи, но они еще меньше, в картах никак, кро
ме пунктиров и складок местности не обозначены, поэтому не про них речь. Ну,а Лисенок,...
трудно сказать,почему движущейся влаге дано такое название. Возможно характер схож хит
ростью,быстротой и игривостью, а может быть кто-то когда-то поймал здесь этого зверька./Ли
сенок километров восемь петляет лесу ''St. Edmont''. Лес густ и звери там до сих пор водятся,
даже медведи/. Из озера выходит поток '' Grosshelle'' и все его так и называют Grosshelle. Те-
чет он среди холмов. Уже спокойно и буднично. Никому и в голову не придет назвать его как-
то иначе. Впрочем, мы о Rigelfield-е. Город невелик, чист и прост. Находиться в нем- значит
забыть о суете, значит обрести душевный покой и неспешность, которая свойственна его жи-
телям. Все здесь располагает к этому. Стиль жизни такой. Торопыги и аферисты, революцио-
неры и одержимые, пророки и рисковые бизнесмены не уживаются здесь.Они либо спешно
покидают городок, где их эскападам не внемлют, либо, что бывает, конечно реже, приживают
ся, изменяясь и становясь такими же Rigelfield-цами. Солидными отцами семейств, писате-
лями, всю жизнь создающими свой главный труд, скромными конторщиками, мельниками и
садовниками, выращивающими розы дивного аромата и величиной с чашку.
Вообще, Rigelfield славится своими розами. Растят их в городе все. Вообще-то при все. Это даже мо-
жет показаться манией. Коллективным помешательством и филией, охватившей целый наро-
дец. Каждый участок возле дома на котором вообще что- нибудь растет, непременно содер-
жит куст роз, на худой конец садового шиповника, или хотя бы не садового. Но знамениты
своими розами трое. Филателист Боллистер, архивариус Рон Пуэй и садовник г-на В-Х.Ф.Ри-
ца,одноглазый старичок Волле.
 Различить их сорта практически невозможно.Взирая на розы, обоняя их, степень восторга
невозможно оценить, однако знатоки по неведомым критериям, по неуловимым нюансам, от-
дают-таки предпочтение розам Волле. Цветы от Волле- гарантия изысканности в Rigelfield-е. И
хоть г-н В.-Х.Ф.Риц, порой ворчит на садовника за расточительство с фондом и бескорыст-
ность при распространении саженцев, все знают, что ворчание это напускное и хозяину при-
ятно, что именно в его саду растут лучшие в округе цветы.
 Сам г-н В.-Х.Ф.Риц содержит крупные швейные мастерские, все время пропадает на рабо-
те и не отказывает своим домочадцам ни в чем./Говорят,его сынишке Ларку привозили из
Америки двух настоящих индейцев для игр. Общение понравилось всем, кроме домашних
животных, в частности кошек./ Часто г-н В.-Х.Ф.Риц сам заходит в низенький домик-теплицу,
чтобы сказать Волле, какие розы ему бы хотелось видеть сегодня на столе.
 Жизнь в Rigelfield-е идет размеренно, предсказуемо и неторопливо. И так наверное будет
всегда, покуда Лисенок несет свои тонкие струйки в озерко и покуда само озерко смотрится
в вечное горное небо.
 Волле потянулся и достал спиртовой термометр с красной жилкой, что висел позади меня.
Сощурившись единственным своим оком/для нового человека циклопичность воспринимает-
ся слегка с неприязнью, что может повлиять даже на дальнейшие отношения с человеком/ он
определил значение и, словно сокровенное лучшему другу прошептал.
 - Двадцать два градуса.
 - Следите.- спросил я, но старичок не ответил. Он отвернулся и чистой салфеточкой из на-
грудного кармана промокнул невидящую глазницу.
 - Думаете, вы одиночка. Вас никто не понимает. Церковь гонит. Помощники предают.,- ска-
зал он повернувшись,- Это не так... Все, я уверяю вас, г-н агроном,каждый верит в душу. Лю
бой знает, что она есть. Просто мы слишком косны. Они живут с вашей идеей, приемлют ее...
и каждый раз борются в своей собственной голове. Не переживайте./Еще кофе.-Нет,спасибо./
Это природа человеческая. Никому ее не переиначить.
 - Так вы верите в душу. Всерьез верите. Не как эти религиозные фанатики,которые считают
ее от влеченным понятием.
 Табуреты в хозяйственных постройках делал заказной столяр. Много лет назад. Табуреты
были одинаковые. Трехножечные, крепкие, тяжелые, но к сожалению очень неудобные. Жест-
кие и неустойчивые. Чтобы вести вольную беседу, откидываться, раскачиваться, махать ру-
ками, приходилось либо расхаживать, либо искать другое место, что сбивало с мысли, отвле-
кало и мешало. Возможно много интересного, рационального и даже гениального так и не бы-
ло высказано под этими низкими сводами исключительно по вине табуретов, кто знает...
 Волле хотел было откинуться, словно в кресле для чего-то длинного и нравоучительного.Его
лицо уже вытянулось и напряглось для первого звука, но табурет пошатнулся, садовник нес-
колько раз взмахнул руками, едва не упав... Поднялся, отошел к печи и сказал кратко.
 -Души не рождаются и не умирают. Они вечны.
 -Да.- сказал я,- Да. Я тоже об этом много думал. Мне кажется душа имеет бесконечное мно-
жество воплощений. И каждое ее воплощение- это жизнь. Я думаю,нет, я знаю,г-н Волле, что
если я живу- это всего лишь очередное воплощение моей души.
 Почувствовав, пусть немногословную, поддержку я вдохновился и принялся размахивать
руками, словно торопясь высказать наболевшее за годы.
 - ...Она уже была, и она еще будет. Но она- это я. Я. А раз так- значит я бессмертен.
 - Вы не удивили никого из присутствующих,- после паузы сказал Волле,- И тем не менее,я
рад,г-н агроном, что мы понимаем с вами эти вещи одинаково.
 - Я тоже ...рад,- скромно сказал я и тревожно посмотрел на корни роз.
 Садовник перехватил мой взгляд.
 - Ничего- ничего... Время терпит. Прикопаете позже- не принципиально.- Он взял мой нетро-
нутый сухарик, разгрыз его и, жуя, со вздохом продолжил.
 - Скажу больше. Душа трудится в своих воплощениях... и отдыхает. Она не может постоян-
но быть в пике... Вот вы думаете, садовник,тьфу- букашка. Копается в навозе. Смысл суще-
ствования его души...
 - Вы хотите сказать...,- но он остановил меня молящим жестом, каким гипнотизер пытается
удержать обалдевшего простака,- Я хочу сказать, что просто в этом воплощении моя душа
отдыхает- копит силы. Возможно в прошлый раз я был Наполеоном. Или Цезарем. И даже ве-
роятнее... Потому, как будь вы, г-н агроном кем-то великим, 100 против 1, что в прошлой жиз-
ни душа ваша отдыхала и вы были полным ничтожеством, пьяницей, например. Я же...
 - Извините,- вступил в разговор кто-то третий.
 Я вздрогнул и почти испугался. Голос был низок и внезапен, так что ничего удивительного в
моей реакции не было.Словно Diabolle, нас подслушивающий вдруг заговорил из-под стола.
Думаю,в этой ситуации мог вздрогнуть любой, даже очень храбрый. Волле закашлялся и, при
крыв ладонью рот, отвернулся, роняя на пол кусочки сухарика. Думаю, он не столько испу-
гался,сколько смутился. Он сразу узнал говорящего- за живой шторой из плюща стоял хозя-
ин, г-н В.-Х.Ф.Риц в дорожной одежде и с тростью на сгибе руки./ Дурацкая планировка доми-
ка- теплицы. Три входа. Четыре проходных коридора. Восемь дверей и ни одного колокольчи-
ка.../
 - Я прошу прощения,господа, вовсе не хотел вас подслушивать. Клянусь честью, услышал
ваш разговор невольно... Я э-э-э.../ г-н В.-Х.Ф.Риц полностью вошел в комнату и нерешитель-
но остановился перед столом/ хотел попросить вас г-н Волле на сегодня срезать желтые...
только стебли покороче, если вас не затруднит.
 В знак того, что он все понял, садовник затряс головой, все еще не решаясь обернуться. Го-
ворить он пока не мог.
 - Я,э-э-э,- повторил г-н В.-Х.Ф.Риц,- ...случайно...
 - Да нет-нет,- сказал я,- ничего страшного... Я, например, не делаю секрета из своих убеж-
дений. Думаю, и г-н Волле тоже не боится...
 - Извините,ради бога,- сказал швейный король,- я спешу, но ваш разговор меня, как верую-
щего не мог оставить равнодушным. Вы,если я правильно понял, пытались взвешивать душу.
 Я снова посмотрел на сохнущие скрюченные корешки, которые скорее напоминали малень-
кие торчащие из земли локти и в очередной раз пожалел, что теряю время- розы могли про-
пасть.
 -Да, г-н Риц,- я даже взвесил ее с точностью до полуграмма.
 - Должен сразу предупредить, я истинный католик и потому неприемлю ваши эксперименты.
А все эти ваши опыты...,-он перевесил трость на другую руку,-... от лукавого.
 Пытаясь предупредить мои возражения он прижал одну руку к груди и зачастил.
 -Нет-нет. Что вы, что вы. Если вы думаете, что сейчас я побегу доносить на вас куда сле-
дует, сообщать всем-вы ошибаетесь. Я не способен опуститься до этого. Однако,как истин-
ный католик,наконец, как истинный гражданин,не могу с этим согласиться, смириться и не
противодействовать этому... Природа человеческая порочна /с улицы позвали.''Вольфарт.
Вольфарт, мы спешим.'' Г-н В.-Х.Ф.Риц ответил. ''Да-да.''/ и мы должны придерживаться каких-
то устоев, чтобы не впасть в животное состояние.Я имею ввиду общественные и церковные
устои. Вы же эти устои подрываете. Душа,господа, это дыхание божье, которое он вдыхает
телу, чтобы оно ожило. И дыхание это бесплотно и невесомо, поэтому все ваши результаты,
г-н агроном /Тут он постучал тростью по столу и я заметил, что несмотря на спокойствие тона
и нейтральность голоса, он крайне раздражен. Есть же люди,которые внешне способны не
выдавать своих чувств. Впрочем,говорят, что это зачастую, плохо. Страсти перегоревшие
внутри организма и не нашедшие выхода, портят нервы, ведут к болезням и преждевремен-
ной старости/ есть ни что иное,как самообман,ошибка, дающая начало неправильным выво-
дам /''Cейчас- сейчас''- снова прокричал себе за спину хозяин дома, хотя его не звали./ А вы,
как человек образованный должны понимать к чему ведет смута в умах, особенно в наше
время. Церковь возвышает человека, организует его, не побоюсь сказать, даже создает но-
вого человека. Чистого, свободного, который достоин жить в новом, всетлом христианском
мирном обществе, приближаясь к богу и удаляясь от животного. Вы...вы.../он шагнул к жи-
вой шторе, отодвинув рукой несколько стеблей./ Вы же своей смутой, своим еретичеством
стремитесь сделать обратное, отвращаете людей от бога, сеете семена сомнения. Ну посмо-
трите вокруг, сколько подлости, жадности, низости вокруг. Сколько корысти, сколько мелких
страстей и обывательской животности /гм/ вокруг. Сколько наших с вами сограждан стоят на
пути греха. На пути в ад, в геенну огненную. И вы, как человек культурный.../ подумав, он
снова употребил слово ''образованный''/,образованный, сознательный, наконец, должны бо-
роться с этими пороками человеческими, вести людей к свету. Вы же поступаете наоборот.
Своими экспериментами вы боретесь с теми, кто борется с этими пороками. Вы разрушаете.
Вы ведете нас назад- к злу, к пещерам, к диаволлу. /На улице снова крикнули.''Вольфарт-
Вольфарт''/ Нет. Не надо. Не спорьте. У меня нет времени на споры.Впрочем, я думаю, мы
еще увидимся. До сидания, господа.
 Он пошел прочь. Быстро и почти бесшумно./ Мне стало ясно,почему мы его не услышали-
та дорожка была усыпана опилками/, но тут же вернулся.
 - Прошу прощения,г-н Волле, желтые. Стебли покороче,договорились.
 Желтые розы были его гордостью. Он дрожал буквально над каждым цветком и в другое вре
мя, вероятно попытался бы вступиться за свою реликвию, но что-то, полученное им из разго-
вора помешало и он смог произнести только равнодушно- безвольное ''Да''.
 Он надолго замолчал, точно обдумывая происшедшее. Его единственный глаз уставился на
остывающую кастрюльку на столе, точно прилипнув к ней, а дрожащие время от времени ру-
ки, беспричинно щелкали попавшимся секатором.
 - Вам бы надо колокольчик над дверью. Хотите, принесу.,- сказал я, выливая остатки жидко-
сти в корни и расправляя грязную мешковину. Мне показалось, что визит хозяина сильно рас-
строил старика и теперешнее его оцепенелое состояние- следствие непрерывной мозговой ра-
боты, следствие общего упадка, какой возникает у зависимого человека, когда он только что
в чем- то проштрафился перед тем от кого зависим. Но я был неправ. Волле мучало другое.
 - Вы знаете,- сказал он, и подняв крышку заглянул в кастрюльку/ Кофе, или то, что он назы-
вал кофе уже не было/,- мне только что в голову пришла одна пренеприятнейшая мысль. Не-
важно,весома душа или нет. Отрешимся от этого. Будем считать, просто, что она есть.
 - Нет возражений,- сказал я и стал озираться в поисках дополнительной влаги для моих за-
сыхающих цветов.
 - А что если души имеют свои судьбы.... свои роли... как еще сказать...
 - Свои характеры,- добавил я, все еще не понимая в чем суть его идеи. Я вообще, часто лю
блю говорить невпопад. Первое, что придет в голову. Потом оказывается, что моя реплика бы-
ла вовсе не чушь, а фраза с подтекстом- на меня уже смотрят с уважением и интересом. Сам
удивляюсь.
 - Вот-вот,- сказал садовник,- свои характеры. Может все это вранье, что воплощаясь в са-
довника душа гения отдыхает, чтобы в новом воплощении явить миру что-то еще более гран-
диозное. Может садовник- это характер души, которая живет в моем теле, а прозябание- это
ее стиль жизни. И я... я был, есть и буду существом мелким, незаметным, скучным и ничтож-
ным. Может, чтобы уважать себя, нужно не ждать очередного рождения, очередного воплоще
ния, а попытаться сделать что-то важное, что-то великое уже сейчас.
 Я выслушал всю тираду и не то чтобы удивился,нет. Но он оказался необычно многословен.
При спокойном течении жизни жители Rigelfieldа и сами были такими же.Медленными. Основа
тельными. Краткими до примитивизма, предпочитая больше слушать, а слушая, делать свое
дело. Волле не отличался от других. Видимо что-то сильно задело его в нашем разговоре, от-
чего он сказал так много слов подряд. Он наверное мог бы сказать еще столько же, но оста-
новил себя сконфузившись, и теперь стал непривычно суетливо тянуться к термометру, слов-
но ему именно сейчас стало необходимо определиться с температурой. Было видно, что мы-
сли не облеченные в слова так и шарахаются в его пухнущей голове. Но за исключением
двух слов он больше не сказал ничего.
 - Двадцать три.
 - Это много.- спросил я.
 - Надо поглядеть,- неопределенно сказал он и снова подсел к печи.
 - Думаю, вы не правы,г-н Волле,- наконец выдал я.- Думаю,душа,как и все в природе, есть
величина непостоянная. Она все время меняется. Совершенствуется, упрощается. Одна и та
же душа должна быть разная. Это свойственно всему в природе... Почему здесь должно
быть исключение. Постоянного характера у души, скорее всего, нет. Это не говорит о том, что
если жизнь не получилась, нужно махнуть на нее рукой и ждать нового воплощения. Это го-
ворит о том, что садовник не всегда садовник и не надо унывать- великие дела еще ждут нас
пусть даже и после смерти.
 - А если вы не правы, г-н агроном,-едва слышно сказал г-н Волле и принялся ломать в руках
очередную ветку.
 Очень захотелось рассмеяться и весело объявить.'' Да прав я, прав.''Но что-то внутри меня
сработало,точно клапан какой-то. Смех не получился и вместо него появилось какое-то не-
искреннее змееподобное шипение. Волле обернулся и через плечо внимательно посмотрел
на меня, точно на оборотня, пришедшего свернуть его с пути истинного. И я, совсем не ожи-
дая того, сказал.
 - Посмотрим..., посмотрим...
 Волле сходил с кувшином за водой и, полив мешковину, упаковал мои корешки. Больше
мы не сказали друг- другу ни слова. Помню, только, что уходя, я спросил его, сколько дол-
жен, а он ответил, что, мол, пустяки- сочтемся.
 Розы я посадил возле заборчика, где к нему вплотную подходит стена дома и где летом
всегда свежо и много сытой тени. Кажется я верно выбрал место. Уже через пару дней стало
ясно, что они прижились. И тогда же я вспомнил, что не бросал в ямку компост.
 - Да и бог с ним...
2

  Он посмотрел на меня хмурым взглядом, положил кулечек с кактусом на полку и
попросил сигарету.
 - Только открой форточку,- сказал я не то, чтобы неприязненно, а как-то так, чтобы дать по-
нять, что я очень занят. /Я на самом деле был занят. Нужно было срочно исписать листка два.
А я еще не знал чем и не мог собраться с мыслями./ Бросил коробок со спичками и зажал
указательными пальцами виски. Он протяжно закурил, подтянул костыль и как-то нелепо под-
скочил к форточке, выпустив струю дыма в сторону, сразу нахохлившихся на своей ветке за
окном, воробьев.
 - Все злишься.
 - Чего.- Я снова отвлекся.- Нет, не злюсь. Мы давно не в том возрасте, когда обижаются на
людскую дурость.
 - Башка трещи-ит...- сказал он
 - Пить надо меньше,- я вывел оглавление. '' Справка о поступлении материалов'' и доба -
вил- А с твоей печенью, и подавно.
 - Кого я вчера обхамил.
 - Ха,- усмехнулся я,- Легче сказать,кого ты вчера не обхамил.
 - Че.- он тяжело вздохнул,- Сильно достал.
 - Да мне-т, че. Я на тебя уже давно насмотрелся... Меня ты уже ничем не удивишь. А вот
на дам произвело удручающее впечатление. Особенно метание костылей.
 - Башка трещи-ит...,- повторил он и щелкнул бычок в ни в чем не повинных птиц. Подпрыг-
нул и пыхтя, снова примостился в кресле.- Ты знаешь, что-то грудь давит,- поморщился,- не
то чтобы болит, а как-то так, просто неприятно. Вздохнуть тяжело.
 - Тьфу на тебя,- сказал я и стал со значением перекладывать бумажки на столе.
 Он приложил руки к груди и сделал резкие выдохи.'' Хы. Хы. Хы.''
 - Не своей смертью помрешь, Веня,- сказал я, перелистывая ведомость,- ты что, не понима-
ешь, куда ты катишься. Сам себя губишь.
 Он задумался и вдруг серьезно, даже трагично сказал.
 - А я ведь за жизнь и не держусь, старик...
 Я никогда не реагирую на такие выпады. Человек напрашивается на фразу и слово, бук-
вально висит в воздухе. В данном случае его надо было утешать. В этот момент во мне воз-
никает какая-то злость и дух противоречия заставляет меня упорно молчать. Не считаю себя
злым, но дешевыс слюнявый гуманизм- не моя стихия.
 Написал несколько строчек и перелистнул страницу.
 - Жизнь не удалась,- продолжил он,- Без очков видно. Ничего путного из меня не выйдет.
Тридцать лет. Ничего не умею. Ничего не хочу. Никого не люблю. Никто не любит меня. К то-
му же инвалид. Другой бы давно озлобился на жизнь, да повесился.- он стал чиркать спичка
ми и смотреть, как они горят.- А знаешь, что меня спасает.
 Я упорно молчал,хоть уже совсем отвлекся от своих гостов и прейскурантов.Шевелил губа-
ми, сосредотачиваясь, но слушал его.
 - Пью,- простодыро сказал он.
 - Да кактусы разводишь,- добавил я и поглядел на кулечек на полке /надо б прикопать/
 - Да,- подтвердил он,- заберешь мою коллекцию, коли что.
 - Выброшу.- сказал я.
 - Заберешь.
 - Ну, во первых, это не совсем твоя...
 - Да пошла она.- Вениамин снова подтянул костыли и неуклюже проковылял в другой угол
лаборатории,- Это что тут у тебе.
 - Эх, ч-черт.- соскочил я,- Кофе совсем забыл. Для тебя ставил....
 - Р-растяпа.,- беззлобно прорычал он и принялся доставать из навесного шкафчика колотые
чашки /Все не найду возможности притащить из дому другие. Так и прербиваемся- то без руч
ки, то с трещинкой. Хорошо,хоть влагу пока держат./- Сиди уж, сам разолью.
 Кофе затвердел корочкой и сквозь лабораторную кастрюльку обжигал Венычу руки. Пару
раз ругнувшись, он нашел фартук и снял-таки кастрюльку с плиты, слегка забрызгав оборудо-
вание.
 Он поглядыва на меня, хитро улыбался и подпрыгивая на здоровой ноге делал свое дело.
 - Пиши- пиши, писатель. Щас на ковер пойдешь.... Чисти перья, пташка /упрощ./.
 Конечно, никакая работа в голову уже не шла и я, поколебавшись, дотянулся до телефона.
 - Пал Степаныч. Снова я. Да нет. Нет еще...Это... Журнала отметок нет. У Вениамина. Ухро-
мал куда-то... Может новую партию тестирует. Давайте с утра. Срочно....Завтра с утра-кровь
из носу... Короче, утро туда- сюда, в обед справка у вас на столе.Ну...Ну зачем так.... Оби-
жаете, Пал Степаныч... Да. Ну,так....Вы меня знаете...Сто процентов...Точно. Все, договори-
лись. Ага. Ладно, Пал Степаныч... Добавлю, непременно добавлю... Да, все.
 Я положил трубку и, отхлебнув поднесенный кофе, сказал.'' Змей.''
 Вениамин уже снова сидел в своем кресле, но не улыбался, как полагалось, после этого
слова, а задумчиво перемешивал содержимое своей чашечки.
 -Понимаешь,Паша/это я Паша/, я материалист. Материалист до мозга костей. Но есть душа.
Есть! Чувствую, клянусь, что есть. Просто она еще не доказана, не понята материалистичес-
ки и все считают ее поповскими бреднями. Но я знаю,пойми, я чувствую. Есть она! Есть!
 Он выжидательно замолчал,точно ожидал от меня бурной реакции, но я уже давно пере-
стал идти на поводу у своих первичных импульсов. Конечно, любой атеист, услышав эти сло-
ва должен был либо рассердиться, либо заинтересоваться ими. Но и заинтересоваться, опять
же с целью дальнейшего опровержения. Как же? Это ж устои! Но я не проявил ни того, ни
другого. Вообще,конечно лицо мое изображало интерес, но Вениамин, как натура чувствен-
ная и подозрительная видел, что мне не хватало искренности, того неподражаемого нюанса-
блеска в глазах что-ли,который выдает степень повышенного внимания. Он недолго помол-
чал,раздумывая и продолжил:
 -Я прочитал недавно в одном запрещенном журнале, что точный вес живого человека и тру-
па 20- секундной выдержки идентичны.
 - Да ну,- сказал я самым, что ни на есть издевательским тоном
 - Вес трупа минутной выдержки уже отличается от веса живого человека.
 - Да что ты говоришь,- продолжал плоско подшучивать я.
 - Еще больше отличается от номинала вес трупа 4-х минутной выдержки.
 - Ну,ясно,- сказал я,- человек помирает и перестает себя контролировать...
 Вообще,конечно было интересно его послушать, да по-правде сказать, сам я- натура непо-
стоянная и колеблющаяся- порой сомневался в обсолютном отрицании идеи души,но что по-
делаешь, воспитание всегда задавало тон активного неприятия ереси.
 - После пяти минут вес трупа уже не меняется.
 Можно,конечно, было сказать еще какую-нибудь гадость,но я почему-то промолчал. Замол-
чал и Вениамин.
 Чирикали за окном воробьи, постукивала об стенки чаки неутомимая ложечка. На улице
шумно тошнило кого-то из земляков
 - Да-да,- неожиданно даже для себя,сказал я и протянул ему горсть поджаристых сухариков
специально припасенных "под кофе",- да-да...
 - Ты знаешь,- печально сказал Вениамин,- Сивцов донес на меня в комитет комсомола.
 - ...Это неприятно,- машинально сказал я.
 Мои монотонные реплики он принял за то,что я продолжаю думать о завтрашней справке,
ведомости, журнале отметок и, отхлебнув большой глоток терпкого жгучего кофе, решил по-
ставить точку в беседе, тем более, что кактус в бумажке определенно требовал почвы.
 - Короче, она весит...
 -Двадцать восемь граммов,- продолжил я его фразу и тут же отвернувшись, точно стесняясь
своей несдержанности, принялся мыть кастрюльку из под кофе.
 " Плюм- плюм. Плюм- плюм",- задорно хлюпала вода.
 Вениамин из тех людей, которые, если их внезапно удивить, потом долго подбирают слова,
чтобы построить самую примитивную фразу. Думаю, он и предположить не мог, что я,идеоло-
гическая опора всего учреждения, могу сказать такое.Чувство недоумения и растерянности
ощущалось теперь даже в его угрюмом дыхании. Он долго приходил в себя. Сидел, уставив-
шись глазами в одну точку, держал перед глазами кофе,так и не отпивая его.
 - Паша...,- сипло сказал он и поставил чашечку на подоконник./Сто раз ему говорил ему,что
для этого есть стол. На подоконнике остаются следы. Но ему хоть кол на голове теши. То ли
в самом деле голова такая дырявая, то ли упрямство.../. Я даже не пошевелился. Почему-то
именно сейчас не хотелось встречаться с ним глазами, хоть я и не чувствовал никакой сво-
ей вины...
 Я взял мокрую тряпочку и стал тщательно/черезчур тщательно/ выжимать ее. Знаю, что моя
манера брать паузы в разговоре, зачастую многих моих собеседников раздражает, но не мо-
гу ничего с осбой поделать. Когда мне не хватает слов, я беру какую-нибудь вещицу и с ви-
димой значительностью начинаю вертеть ее в руках/разбирать, осматривать, выжимать/. В
конце- концов возвращаю все в исходное положение, радостно сообщаю что-нибудь,типа:
" Ну, вот" , и продолжаю разговор.
 Вениамин знал меня, как облупленного и потому терпеливо молча ждал, когда я закончу
выжимать. Он усмехнулся одними уголками губ, выслушал мое " Вот так" и... не проронил
больше ни звука, хотя вопрос просто витал в воздухе. Тогда,указав на кактус, спросил я.
 - Сначала в воду?
 - Что?...М-м-м...Если знать агротехнику и не перебарщивать с удобрениями, лучше сразу в
горшочек. Но не глубоко. Чтобы светлое кольцо возле корня не было прикрыто. Н-ну, и в гор-
шочек на дно немножко птичьего помета...
 - Сколько?
 Он пожал плечами и стал ногтем подкручивать какой-то винт на костыле.
 - Ну я не знаю,горсть-две.
  Огрызск стоит на берегу большой мутной реки Орел. Точнее не самой реки,а Завод
ского пруда- большого, неправильного во многих отношениях, водоема. Здесь, несмотря на
козни человека, продолжают существовать выродки окуня, наследники чебака, потомки пес-
каря и всякая другая живучая мутирующая сволочь.Пруд на всех картах обозначен, как"р.
Орел",но все знают, что водоем- это бесконечный водяной донор для ядовитой пиявки, при-
сосавшейся к левому боку. Когда-то безызвестный, но великий геолог наткнулся на припасен
ную природой руду, сваленную в виде горы, почти на берегу реки. Идеальное сочетание! И
машина завертелась. Эпоха социальных катаклизмов не терпела сентиментов. Вслед за иде-
ей, возник план, нашлись возможности. Пришли герои-энтузиасты, передовики-самодуры, по-
явились наймиты и штрафбаты, оболваненные и материально заинтересованные, идеологи и
надсмотрщики. Какое-то время одних изолировали от вторых, вторых от третьих, третьих от
четвертых, четвертые сами возвышались над всеми и старались угодить пятым. Но со вре-
мене все заборы рухнули, все двери, опять же, тоже рухнули вместе с косяками. Все грани-
цы, либо забылись, либо от многочисленных нарушений затоптались. Социальное броунов-
ское движение все методично смешало. И не тогда, не в 29-м, не в 32-м, не в 45-м, а в 50-70-
возник этот уникальный город. Город нашей светлой искренней юности Огрызск.
 Огрызск невелик, грязен и прост. Находиться в нем значит вечно суетиться, добиваться, от-
биваться,наседать и качать права. Гремучая смесь, замешанная еще в 30-х, шипит до сих
пор. Нет лучшего способа потерять душевный покой, чем поселиться в Огрызке,как его любо-
вно называют уроженцы и аборигены, и включиться в ход дел. Уже через неделю вы станете
вспыльчивым, дерганым и стремительным. Все здесь располагает к этому. Стиль жизни та-
кой. Уголовники и политические, идейные комсомольцы и безграмотные крестьяне, националь
ные меньшинства и партийные работники, интелигенты и шпионы вывели особую общность
людей, поколение. которое не похоже ни на одну другую группу людей в любом другом горо-
де. Шараханья от высот духа, утонченных манер и остроты ума до пошлой обывательщины,
низменных страстей и пороков любого сочетания, вызывают поначалу недоумение, но потом
привыкаешь и понимаешь,как интелигент-профессор с томиком Гельвеция в руке может ма-
том просить прокомпостировать абонементик, или студент- очкарик расчленять трупы убиен-
ных им женщин. Жизнь в Огрызске обостряет естественные реакции, разводя на полюса со-
циум, который в других местностях скучно консолидируется у экватора общественной и лич-
ной жизни и ускоряет естественный отбор. Флегматики и тугодумы, слюнтяи и лица с замед-
ленной реакцией не уживаются здесь. здесь. Они либо спешно покидают городок, где их эскападам
не внемлют,либо, что бывает чаще, приживаются, изменяясь и становятся такими же коренны
ми, как и тысячи других огрызсцев. Озлобленными отцами беспризорных семейств, писателя-
ми,весь свой пыл тратящими на мелкие саркастические рассказики- побрякушки, неприступ-
ными администраторами, наглющими кооператорами, способными три шкуры содрать с любо-
го, имеющего деньги, истовыми коллекционерами дивных кактусов, развести которые они не
позволяют никому.
 Вообще,в Огрызске несколько больших коллекций кактусов. Трамвайщик Кузнецов, коррес-
пондент местного "брехунка" Краснонюхов и безногий инвалид Беккерод. Собственно, послед
ний не хозяин этого колючего излишества. Основную часть коллекции привезла из дальних
научных командировок мадам Степанова/ударение на "о"/,шеф коллекционера, которая и яв-
лялась номинальным хозяином флоры. Но следить за растениями, ухаживать и разводить в
силу профессии и образа жизни сама не могла.
 Степанова была жмотом и свои кактусы раздаривать практически никому не позволяла. Она
иногда ворчала на Вениамина:
 - Все прячешь? Дал бы отпрысков любителям... Пусть за деньги...
 Однако оба понимали, какой скандал бы разгорелся, позволь Веня Беккерод кому-нибудь
развести у себя "Sporus ovo vulgaris" или мексиканского крапчатого "Genesis"а. Однако такое
случалось и иметь кактусы от Беккерода считалось редким везением и удачей в городе.
 Жизнь в Огрызске калейдоскопична, карусельна, тяжела и интересна. Город, словно магнит
притягивает к себе одержимых и аферистов, революционеров, пророков, бизнесменов и при-
дурков всех мастей, еще более усугубляющих турбулентную ситуацию в городе. Видимо так
будет продолжаться всегда, покуда Орел чахоточно спускает свои мутные воды в пруд и по-
куда сам пруд смотрится в вечное степное небо.
  Вениамин потянулся и достал круглый волосяной гигрометр, висевший на дверце
лабораторного шкафа. Гигрометр был похож на лягушку крупных размеров и Веныч именно
так и посмотрел на него - диковинная механическая лягушка- погремушка, неизвестно для
чего предназначенная. Он повертел его в руках, но так и не спросив, что за штуковина, по-
весил на место.
 - Интересуешься?- с насмешкой в голосе сказал я,- ...реостат пневматический двухтактный.
 - Сам ты... двухтактный.- без обиды, так, чтобы я понял, что он не лопух, сказал Вениамин.
 Он поерзал, что-то не так сиделось, помассировал больную ногу и морщась, как-то вдруг
выдал:
 - Я чувствовал... Я давно чувствовал, что не у меня одного такие сомнения. Ты же головас-
тый. Я с детства знал, что ты головастый. А ни один головастый не может поклоняться слепо.
Поклоняться может... Но слепо- нет. Так ты говоришь, что есть душа, а атеизм- бред?
 Я тщательнее завернул расправившуюся, было бумажку. и бесстрастно пробормотал:
 - Я этого не говорил... Просто... Просто неопровергнутые сомнения не нужно спешить уда-
лять из головы.
 Но Вениамин не слушал моих фразеологических изощрений. Он кивал головой, но думал о
своем и говорил совсем другое:
 - Слушай, не понимаю, как можно быть идеологом корпуса, самому не веря в светлые идеи
материалистического завтра...
 -Нэ-эт! Нэт- нэт! тут,думаю, ты не прав! Эти идеи- прекрасные идеи. Можно было б жить, но
человек такая свинья! Каждую,самую светлую идею он сначала изнасилует сомнениями и
предчувствиями, а потом, узнав, что она не девственна, предложит искреннюю верную друж-
бу. Ты спроси у работяги- бухарика, верит ли он в коммунизм...
 - Да ладно....- Вениамин замахал руками, едва не свалив драгоценную колючку,- опять за-
вел старую мелодию. Думаешь, ты один искатель истины. Мучаешься... Варишь в себе эту
бурду, ни с кем не делишься. Одиночка? Да нет, дружище. Об этом думают все. Все знают,
что душа есть. Все. Но говорят об этом,- он щелкнул пальцами в воздухе/ Это его характер-
ный жест. Когда ему не хватает слов, он объясняется щелканьем пальцев в воздухе...Знаете,
понятно.../
 - Сам понимаешь.
 - Слушай,- высказал я внезапную мысль,- неужели мы настолько привыкли к неискренности,
что неискренни даже перед самими собой?
 - Нет,думаю,нет.- Он небрежно рассыпал по столу припасенные "под кофе" сухарики и,даже
не обратив на это внимание, продолжил,- Просто,Паш, люди слишком косны. Мы живем с
этой идеей. Более того, мы приемлем ее... И постоянно, несмотря ни на что, в мозгах у нас
идет непрерывный процесс- мы боремся с идеей души, идущей от природы, другой идеей,
искусственно пересаженной нам извне... Нет-нет,- он выставил руки на попытку моего возму-
щения,- безусловно хорошей идеей, гуманной идеей, но, согласись, идеей чужой, не родив-
шейся в нас, а данной нам другими... Да не переживай ты! /Налей еще кофе...Нету? Жмот.За-
варил бы большую... Сам знаю,что это уже не кофе.../ Это природа человеческая... Никому
ее не переиначить, не исправить. Это объективно, только жаль, что не явно...
 - Так ты веришь в душу?- я потрогал пальцем мелкие, словно иней, но острые злые колючки-
не в ту душу, о которой болтают эти сектанты, а в неопределенную еще, но тем не менее, фи-
зическую материю- суть человеческой личности, которая одаривает интеллектом жизнь...
 Он посмеялся, покашлял, затем подтянул костыли и подскочив ко мне, щелкнул по лбу.
 Было конечно, обидно. Я, можно сказать, душу открыл, а он туда, под оболочку, плюнул. Да
еще щелкнул по лбу, как первокласника. Еще немного, и я, несмотря на принципы начал бы
дубасить этого инвалида, как бы это оскорбительно не звучало. Я как-то подобрался весь,
сжался в комок, готовый к отпору, но даже не пикнул, когда он продолжил.
 - Сам-то понял, что сказал? Заумь. Ты ж не на собрании... Водки нет?
 Я не сомневался в нем. Конечно, он не станет трепаться,что Чернов отстыпник и гонит кра-
молу. Нет. В его порядочности сомневаться не приходилось./Однажды он вернул мне шесть
рублей, которые занял еще три года назад.Другой раз подставился, чтобы выгородить меня
перед руководством. Все пирушки, как и вчерашняя, вместе... Да мало ли.../ Это был, что на-
зывается, "свой парень", но продолжать полет вспорхнувшего, было откровения, не хотелось.
Мы неловко замолчали, оба ощущая эту неловкость и оба не решаясь прервать ее. Но ничто
не длится вечно. Любая пауза прерывается словом и слово это в нашем случае было словом
"души".
 -Души,- сказал я и, потеряв равновесие, нелепо вскинул руки.
 Лабораторные табуреты появились в нашей конторе пару лет назад. Шлепал их из металла
небольшой кооперативчик по единому, не шибко продуманному образцу. Достаточно сказать,
что это чудо мебельного искусства имело всего три ножки, снабженных пластмассовыми на-
конечниками. И ладно, бы они варили каркас. Нет! Вся конструкция крепилась на болтах,при-
чем болтах скорее декоративного назначения. Табуреты были нелепы, массивны, неудобны.
Это был плюс- такой домой не стибрят. Да к тому же ненадежны и недолговечны. Предмет
/скажем так/ на котором восседает оратор должен иметь одно важнейшее качество. Он, слов-
но судья на футбольном поле, должен выполнять свои функции, в то же время, сотаваясь не-
заметным, будто его и нет вовсе. Если человек, говоря о чем-то важном постоянно думает,
как бы не съерашиться со стула, то его мысли уже текут несвободно и он, зачастую, не гово-
рит того /умного и нужного/, что потенциально мог бы сказать. Скалько трезвых идей, сколько
светлых мыслей сгубили кооператоры своими изделиями в одной только нашей лаборатории-
одному богу известно. Сколько травм произошло по вине этих расшатанных ножек. Сколько
напрасного труда и денег...
Короче, я покачнулся и едва не свалился на пол.
 - ........................................................,- сказал я по- народному, обращаясь к изготовителям
мебели,- руки б.......................................... вас всех!- хотел уже добавить что-то уже свое лич
ное в адрес всех мебельщиков на свете, но вспоминая литературные слова, потерял мысль и
вместо чего-то длинного и умного с выводом, примитивно констатировал факт:
 - Души не рождаются и не умирают. Они вечны.
 - Да,- просто сказал Вениамин и хлебнул дистиллированной воды из колбы.
 / Ты так дохлебаешься. -Там же подписано. - Погоди,погоди, нарвешься на кислоту./
 - Да, я тоже много об этом думал Мне кажется, душа имеет бесконечное множество вопло-
щений. И каждое ее воплощение- это жизнь. Душа-форма сохранения и превращения в кос-
мосе вселенской энергии. А энергия, как ты знаешь, вещь постоянная. Она не исчезает нику-
да и ни откуда дополнительно не берется. Постулат. Закон сохранения энергии. Она только
перетекает,переходит из одной формы в другую.Человек умирает -энергия покидает его тело.
Она возвращается в изначальный вихрь,энергетический хаос, откуда и вошла, когда-то в это
тело. Наступит момент, и она снова вернется на Землю. На эту почву. Может ее будет немно-
го больше, или немного меньше, может она будет немножечко другой, но по- сути это будет
то же самое. Я думаю, нет Паш, я чувствую, что вот я живу, значит это я в очередной раз во-
плотился в это тело. В этот мозг. Я уже был здесь. Душа моя уже жила. И она еще будет
жить. Но она- это я! Я! - он как-то вопросительно,точно ждал моих возражений, посмотрел на
меня,- ...Я!! А раз так, значит я бессмертен!
 - Ловко...- не сразу нашелся я, и снова стал перекладывать бумаги, подбирая слова,- ...толь
ко никого из присутствующих ты, Веныч, не удивил... Тем не менее, я рад/я почему-то улыб-
нулся,точно ребенок/ я чертовски рад, что после стольких лет...мы... мы беседуем не как дог-
матики...что м-многие вещи мы понимаем одинаково.
 - Я тоже...рад,- скромно сказал Вениамин.- Водки бы.- Он перехватил мой озабоченный
взгляд,- Ничего-ничего, кактус не засохнет. Принесешь домой- посадишь.
 Не церемонясь, он взял предпоследний оставшийся сухарик, разгрыз его и со вздохом про-
должил
 - Хочешь знать, почему я так живу...?
 - Как "так" ?
 - Ну,э-э, пить, курить, говорить. Короче, образ жизни- животное. Думаешь, силы воли нет.-он
с вызовом/как мне показалось/ посмотрел на меня и зачем-то продемонстрировал напряжен-
ный бицепс на левой.
 - Е-есть! Есть сила воли. Бросить все, стать человеком для меня- пара пустяков. И будь у
меня желание- алкоголь ни грамма в рот не брал бы.
 - Ну,- сказал я.
 - Ну-ну,- передразнил он,- Мое нынешнее состояние, мой образ жизни- это не я выбирал, это
от природы. Я всего лишь не сопротивляюсь этому. Он как-то полуобиженно, полупрезритель-
но усмехнулся,- Думаешь, убогий... Думаешь, инвалид... Прожигает жизнь. Плывет по тече-
нию, лишь бы скорей окочуриться.?
 Я мотнул головой/как-то получилось странно, ни "да", ни "нет"/, и порывшись в набитом по-
судой шкафу, достал пробирку с /Там их штук сорок, по 50 граммов в каждой/ резиновой на
тряпочке пробкой /спирт/.
 - Нет,- продолжил Веныч, понимая происходящее и озираясь в поисках емкостей для розли-
ва и разбавления,- Душа моя в этой жизни отдыхает... Пауза ей нужна. Выходной у нее в этот
раз. Потом явлюсь миру ученым, спортсменом или политиком каким- нибудь- на тебя и не
взгляну... замухрышка. А в прошлые разы я, может Цезарем был или Наполеоном.
 - Ага-ага,- иронично поддержал я,- или конюхом при Наполеоне...
 - ...Или лошадью при Цезаре.- усмехнулся из дверей кто- то третий.
Дурацкая планировка лабораторного корпуса. Войти в препараторскую может прак-
тически любой, практически внезапно, практически в любую из 3-х дверей, не запираемых на
ключ. Исшорканный, серый, словно мышиное тело линолеум, гасит шаги и поэтому нагрянуть
без предупреждения незваным гостям /руководству/,практически не составляет труда. А под-
готовиться к появлению нежеланного гостя /убрать посуду, открыть форточку, напустить за-
думчивый вид/ времени, практически никогда не остается. С одной стороны, это может быть
даже и лучше- меньше скрытности и лицемерия в общении с начальством, с другой, явно ху-
же, по причине того, что все, как на ладони.
 В дверях стояла мадам Степанова, ведущий инженер лабораторной секции. Еще не пожи-
лая, с хорошей фигурой. Умная и вредная, как большинство бездетных женщин ее возраста,
занятых ответственной руководящей работой. Она имела какое- то патологическое неравноду-
шие к Вениамину. Возможно в силу его ущербности, или ярко выраженной индивидуальности
и отсутствия комплекса подчиненного. Она вроде и "клевала" его постоянно, но никогда не
"заклевывала" до смерти, а с того, несмотря на его впечатлительность, все, как с гуся вода.
Кроме того, он был,так сказать, хранителем ее уникальной в городе коллекции.Коллекции как-
тусов. Думаю, что сама она была равнодушна к колючим растениям, но сознание обладания
уникальной вещью и особенно сознание того, что об этом знают другие, делало ее весомее
в собственных глазах. Это была одна из ее ступенек самоутверждения в обществе. Вениами-
на такое положение вещей, в целом, тоже устраивало. Он обладал определенным свободо-
мыслием и независимостью, разводил предмет своей страсти, кактусы, хоть и не для себя.
 Сказав, повисшую в воздухе реплику, мадам Степанова звонко постучала об косяк своими
белыми острыми костяшками и попросила разрешения войти.
 Я закашлялся, подавившись сухариком, Веныч неуклюже наклонился, пытаясь что- то под-
нять с пола, поэтому ей никто не ответил.
 - Я проу прощения,- неофициальными БУКВАМИ сказала мадам Степанова и поправила блу-
зку на груди- вовсе не хотела вас подслушивать. Услышала ваш разговор невольно. Я э-э...
.../она прошла на середину кабинета, расплолжившись между нами и взяла последний суха-
рик со стола, хотя я уже почти простер к нему руку./ Надо сказать, что заняла она не совсем
удачную позицию и теперь, продолжая беседу ей пришлось вертеть головой в разные сторо-
ны. Я же молился только об одном, чтобы она не обратила внимания на колючку, завернутую
в бумажку, которая находилась почти под самым ее носом. Видимо это и сделало мои ответы
лаконично- неумными, чего я обычно стараюсь избегать, даже в общении с такими людьми.
 - Э-э...- продолжила она,- собственно только хотела попросить тебя Вениамин, сообщить мне
когда зацветет "Victoria Regina". Я планирую командировку, а она цветет...
 - ...Раз в три года,- донесся из под стола подавленный голос Веныча
 -... Раз в три года.-припечатала мадам Степанова,- Если не трудно...
 В знак того, что он все понял, Вениамин затряс головой, все еще не решаясь разогнуться
на табурете.
 - Я,э-э случайно...,- вернулась к неловкости мадам Степанова.
 - Да нет-нет,- сказал я,- ничего страшного,кхе... я не делаю секрета из своих сомнений...ду-
маю и Вениамин не боится того, что говорит...
 - Я вообще-то спешу,- сказала мадам Степанова,- но ваш разговор меня, как человека ком-
мунистических убеждений не мог оставить равнодушной. Вы говорите, что есть душа и что
она имеет вес.
 Я скосил глаза на бумажку из которой торчали скрюченные белые корешки и зеленая ребри-
стая попка растения.
 -Да, Виолетта Игоревна, я читал... душу взвесили с точностью до полуграмма.
 - Должна сразу предупредить,- продолжила она и зачем-то понюхала наш украденный суха-
рик,-... я придерживаюсь традиционного марксистского взгляда на этот,- она пожевала губами
выбирая слово,- термин,а именно, как на слово- аллегорию, типа "вдохновение","интеллигент-
ность". Слово,не имеющее за собой физического предмета, который оно характеризует. И все
эти ваши книги, или что там еще,- она снова поправила свою подчеркивающую блузку на гру
ди /женская кокетливость- оружие постоянного действия,если его применили, оно работает
вне зависимости от времени, настроения, обстоятельств и желания женщины./,- от врага. Ес-
ли хотите, это факт духовной идеологической агрессии.
 Пытаясь предупредить мои контраргументы она выставила руку,- Нет-нет!/Вениамин снова
начал поднимать что- то с пола/. Что вы что вы! Если вы думаете, что я сейчас побегу доно-
сить на вас проректору, сообщать всем- вы ошибаетесь, я не способна на подлости. Однако,
как человек партийный, как истинный товарищ,наконец /она почему-то сказала о себе в муж-
ском роде/ не могу с этим согласиться, смириться и не противодействовать этому.
 Она тяжело вздохнула. Мы оба молчали. И появ, что инициатива окончательно перехвачена,
она продолжила:
 - Природа человеческая порочна. /Из коридора кто-то громко крикнул:"Виолетта Игоревна!
Виолетта Игоревна!,- спотыкаясь на каждой "р",- Мы спешим!" Мадам Степанова обернув -
шись, ответила:" Да-да! Иду!"/ И чтобы не впасть в животное состояние мы должны держаться
каких-то рамок, мы должны сознательно ограничивать себя от проявления низменных инстинк
тов, а вы... ваши идеи, ваши предательские /иначе не назовешь/ сомнения- подумайте сами,
на какую чашу весов они добавляют гирьку...
Было видно, что ей надо бежать, что ее кто-то ждет, но и бросить нас здесь так
просто она не может, тем более, что сейчас, как и с месяц назад на трибуне партсобрания на-
шего учреждения, она была в ударе. Голова ее переполнялась все новыми и новыми мысля-
ми,а высказать все их сразу компактно и доступно, язык не успевал. Поэтому она тараторила
без умолку. /Какая уж тут инициатива.Я молчал,как сосулька на морозе/ Путаясь, недосказы-
вая, возвращаясь и снова путаясь. Она отступала к двери. Снова подступала, едва не толкая
меня в лоб своей блузкой./Я уже говорил,что помещение тесное./Говорила еще пару фраз,
махала рукой, уходила и снова возвращалась.
 Мы слушали. Вениамин, стараясь не встречаться с ней глазами, я спокойно, в отличие от не
го не комплексуя и изучающе вслушиваясь, скорее даже не в то, о чем она говорит, а в го -
лос, в его эмоциональную окраску, в интересный для любого естествоиспытателя характер и
повадки биологического разумного существа.
 - Если хотите знать, вся история человечества, как и вся история природы- бесконечный про
цесс совершенствования. Совершенствования человека, совершенствования отношений меж
ду людьми. От простого- к сложному. От хаоса- к системе. От тупого невежества- к просве -
щенной справедливости. Идеал, до которого должна рано или поздно дойти разумная мате-
рия- коммунизм. Справедливость,добро, гармония в отношениях между людьми. Но достичь
идеала непросто...,- мадам Степанова красивым лаковым ноготком отогнула уголок бумажки,
где был завернут кактус, скептически покачала головой и продолжила,- Пороки человеческие.
Атавизмы истории. Склочная суть человека- вот что мешает прогрессу. Легче легкого спус-
каться вниз по ступеням. Подниматься куда как слжнее. Малодушие ведет нас от плановой
послушной экономики к стихии рынка, от достойной интеллектуальной личности к похоти и
низменным страстям, от сотрудничества и рационализации природы к хищничеству, от ре-
ального трезвого понимания вещей к тупизму религии, болтовне о душе и нелепому поклоне-
нию богам, списыванию на их крутые плечи всех необъяснимостей, трудностей и сложностей
бытия...
 Она передохнула и победоносно взглянула на нас
 - Я понимаю, катиться под гору проще. Жить, как живется, легче. Но достойно ли это? И ку-
да ведет этот путь? Назад в пещеры?!
 Каюсь, проспали мы с Венычем момент перехватывания инициативы, и теперь она прповедо
вала вовсю, и прервать полет ее вдохновенного ораторствования не было сил.
 - Вы же умные люди,- наконец выдохлась она,- нельзя же быть такими, извините, примитив-
ными...
 Тут она несколько раз, точно морзянкой постучала костяшками по крышке стола и я заметил,
что несмотря на уверенную сдержанность в голосе, она крайне раздражена. Есть же люди,
которые внешне способны не выдавать своих чувств! Это в наше время редкое и полезное
качество. Таким людям в жизни гарантирован успех. Я бы оказал неоценимую услугу своей
карьере, сумей я хоть изредка искренне улыбаться взаимнораздражающемуся со мной на-
чальству. Кроме того, железные нервы- основа успешного аутотренинга и в конечном счете-
здоровья и долголетия.
 - Ну ладно,- сказала она уже задумчиво направляясь к выходу /Из коридора снова позвали:
"ВИОЛЕТТА ИГОРЕВНА-А!!! ВИОЛЕТТА ИГОРЕВНА-А!!!"/,- Я вижу, вы задумались над моими
словами /Веныч усердно вытягивал из-под стола упавший костыль. Я старательно сдерживал
почесыванием переносицы, некстати напавший троекратный чих- и то и то безрезультатно./это
уже кое- что.
 Она вышла быстро и почти бесшумно, но тут же вернулась.
 - Прошу прощения, Вениамин, так насчет "Victoria Regina" предупредишь, командировка, а
тут один понимающий товарищ из горисполкома хотел бы не пропустить цветения... Договори-
лись?
 - Да,- равнодушно сказал Вениамин, точно оценивая происшедшее. Его взгляд уставился на
остывающую кастрюльку на столе, точно прилипнув к ней, а дрожащие время от времени ру-
ки беспричинно щелкали попавшимся в руки ломаным выключателем.
 - Колокольчик над дверями надо повесить,- огорченно пробормотал я,когда мадам Степано-
ва, наконец окончательно покинула помещение,- Найдешь, я б тебе двадцать пробирок поста-
вил...
 Захотелось снова полезть в шкаф с посудой, но Вениамин отрицательно покачал головой.
Было видно, что визит начальства сильно расстроил его и теперешнее оцепенелое состояние-
следствие непрерывной мозговой работы, следствие общего угнетенного состояния, которое
бывает у зависимого человека, когда он только что проштрафился перед тем, от кого зависим.
Но я был неправ. Веныча мучало другое.
 - Ты знаешь,- сказал он. Затем дотянулся до кастрюльки на столе и убедился, что кофе от-
сутствует,- мне только что в голову пришла одна пренеприятнейшая мысль. Неважно, весома,
ощущаема душа или нет. Будем просто считать, что она есть.
 -Ну,- нерешительно сказал я.
 - А если души имеют свои судьбы...свои предназаначения... как еще сказать...
 - Свои установки,- добавил я, все еще не включаясь.
Вообще, дурацкое свойство- брякать что- нибудь невпопад. Словно какой-то бес
внутри меня сидит. Ляпнешь первое, что приходит в голову. Многие не понимают хохмы и ду-
мают, что я глупый. Конечно обидно бывает, но не станешь же всякому объяснять причин не-
винной шалости. Да и природа неисправима.
 - Установки???- как на сироту посмотрел на меня Вениамин,- Ну пусть так... Я вот о чем...Мо
жет это вранье, что воплощаясь.... в инвалида, допустим, душа гения отдыхает, чтобы в но-
вом воплощении явить миру что-то еще более великое... Может инвалидство- это не времен-
ное, а постоянное. Может образ жизни, образ мысли- это и есть... гм... установка моей души,
а существование, мое существование- ее стиль жизни? И я...я был,есть и буду всегда суще-
ством мелким, незаметным, скучным и ничтожным, погрязшим в мелочных делишках, мелоч-
ных страстишках, мелочных интрижках...Может существо в которое вселяется моя душа всег
да, ты понимаешь всегда находится в подчинении у этой мадам Степановой и занимается
разведением кактусов, ну или,допустим, бананов... Это ведь страшно...Страшно,когда ничего
не меняется веками и нет надежды, что изменится...А?
 Он посмотрел на меня, но я только пожал плечами.
 - Может чтобы уважать себя, нужно не ждать очередного рождения, очередного воплоще-
ния, а попытаться сделать что-то важное, великое, ну хотя бы достойное, уже сейчас?
 Вообще-то я не удивился его многословию. Но что-то жгучее, обидное, так до конца и не ре-
шенное, все-таки, было видно, накрепко засело у него внутри. Он, очевидно, хотел сказать
что-то еще, но почему-то сконфузился и, замолчав, сова стал изучать волосяной гигрометр,
который в тот момент я был готов выбросить в окно.
 - Что он измеряет?
 - А бог его знает.- неожиданно зло сказал я.
 Он понял это по- своему и стал собираться.
 - Думаю, ты не прав,- сказал я, подавая пиджак.- Думаю, душа, как и все в природе, есть
величина непостоянная. Она просто обязана меняться. То совершенствуясь, то упрощаясь.
Одна и та же душа должна быть разная. Это свойство всего в мире, почему же здесь долж-
но быть исключение? Конечно, никакой установки у души нет. Это не говорит о том, что если
жизнь не получилась, нужно махнуть на нее рукой и ждать нового воплощения. Дворник- не
всегда дворник и садовник- не всегда садовник. И не надо унывать, великие дела еще ждут
нас, пусть даже и после смерти.
 - А если ты не прав!- неожиданно разозлился и Вениамин и принялся ломать спички /идиот-
ский способ успокоения нервов/
 Очень захотелось ответить ему тем-же:" Да прав я! Прав!",- но что-то внутри меня сработало,
точно клапан какой-то закрылся. Злобы не получилось и я, к собственному удивлению, лишь
мягко, беззлобно усмехнулся:
 - Дятел ты...
 Вениамин, нелепо раскачиваясь под пиджаком на костылях, обернулся и через плечо вни-
мательно посмотрел на меня, точно на фокусника, объясняющего свои уловки.
 - Посмотрим... в следующий раз,- попытался пошутить я.
 - Бросишь помет на донышко,- хмуро кивнул он в сторону кактуса.
 - Сколько я должен?
 - Да брось ты...
 - А эта... кобра?
 Вениамин еопределенно пожал плечами и выходя, буркнул:
 - Переживе-ем...
Кактус прижился. Уже через пару дней стало видно, что он врос и набирает силу.
Нет,коллекцию содержать я не собирался, но раз уж такая редкость попала ко мне на подо-
конник, пусть живет. И тогда же я вспомнил про собранное, но так и не внесенное в почву
удобрение. Наконец-то нашлось объяснение странному запаху, вот уже не первые сутки пре-
следующему меня на работе. Колючка обошлась и без помета.
 - Да и бог с ней...
3

Он посмотрел на меня ободряющим взглядом и предложил отключить пеленгатор.
Надежды на спасение больше не оставалось. Наш блок разгерметизировался окончательно.
Давление в нем понизилось и стало даже ниже атмосферного. Он сдернул маску, откинул на
плечи подшлемник и в ответ на мой испуганный взгляд молча указал на струйки радиоактив-
ной пыли,клубящиеся по направлению к нам от порога.
 - Все?- сквозь мембрану спросил я.
 - Все.- кивнул он.- Жаль только восьмиклубневую бегонию. Такая селекция....
 Он начал бережно отряхивать с крупных листьев осыпавшуюся известку. Его, с детства изу-
родованная рука......
НБ 92-98г