Неси меня кораблик мой домой ч1

Неси меня кораблик мой домой
Тед уже три месяца жил среди тех, кто «приютил» его после несчастья.
Ходил, чуть припадая на гипс на правой ноге и, опираясь на свою «любимую березовую» трость. Первоначально мучившее его головокружение – последствие от сотрясения - прошло, или почти не ощущалось им; тошнота, даже при сильной качке, уже не была столь мучительна, как в первые дни его вынужденного путешествия по неспокойным водам судоходной реки. Потревоженные после сотрясения внутренности тоже беспокоили уже меньше. Ел он ещё плохо, во всяком случае, так считали окружавшие его люди, но в виду природной крепости молодого организма не выглядел изможденным, то есть так, как в первые дни после катастрофы.
Сразу, как пришел в норму после перенесённого шока и долгого безмолвия, с неведомой ранее радостью, Тед предавался болтовне. С большим интересом любопытствовал на дела и жизнь людей, позаботившихся о нём. Старался, в чем мог, помочь им, но по природной лени своей, чаще просто наблюдал их тяжелый труд.
Хозяйка семейства Патерсонов - единственная женщина на небольшом катере, сплавляющем по реке плоты, с удовольствием передала ему по его же просьбе большую часть забот по кухне. Тед все три месяца поражался на эту храбрую женщину и в дождь, и в ветер, крепившую вместе с остальной командой бревна в плотах. От болотистого устья реки почти до самого её впадения в Большое Невольничье озеро шел катер, принадлежавший её мужу. Обратно трудяга вез товар для какого-нибудь заказчика, с которым Патерсон договаривался заранее.
 -Тед, а как же ваша нога? Не тяжело?
-Ничего, Маргарет. Мне кажется, это дело у меня получится лучше, чем что-то другое здесь.
-А то, что дело не мужское - не смущает?
-Я не из тех, кого легко смутить.
Он готовил еду на восьмерых человек. В первый же день, удивив команду своими необычайными способностями кулинара. Ему, долго молчавшему, очень хотелось общения, и вот когда он рассказывал про себя «небылицы», как считали матросы, ему не верили, а вот когда он сказал, что долгое время «жил при ресторанной кухне» – тут поверили сразу. Блюда, придумываемые им из скромного ассортимента продуктов из кладовой при камбузе катера, удивляли своей фантазийностью и тонким вкусом. Просто завсегдатай ресторанов их никак бы не приготовил, потому, что Лоренс «жил» при такой кухне – бывалые матросы поверили.
Марго в первый же день его дежурства у котлов зашла на камбуз и увидела необычайно красиво сервированный стол. Она замерла у раскрытой двери. Посуда, приготовленная для раздачи, была начищена до блеска. А на огромном противне лежал аппетитный поджаристый рулет из картофеля с начинкой из консервированной зайчатины. Блюдо было украшено зеленью и уже ровно порезано по количеству членов экипажа катера.
Лоренс держал в руках небольшой чайник, оттуда пахло кисло - сладким соусом и улыбался. - Как вид, нравится? Но надо бы ещё, чтоб съели, да?
Марго водила взглядом по полу, чисто вымытому; по полкам с кухонной утварью, куда сама давненько не заглядывала - кругом чистота. Не то чтоб она была грязнулей, но такого порядка на камбузе она ещё не видывала.
Пройдя к котлу, где обычно варилось третье блюдо, женщина поискала глазами тряпку- прихватку. Ровным рядком, вдоль всей плиты были развешаны крепко прокипяченные в хлорированном растворе кухонные рукавицы и тряпицы. Взяв одну из них, женщина приоткрыла крышку котла, и на неё пахнуло чудесным ароматом травяного чая, приправленного корой ей знакомого, но пока не припоминаемого по названию дерева.
Марго прикрыла котёл крышкой, смущенно улыбаясь, повесила прихватку на место и повернулась к Лоренсу. - Даже не знаю, а стоит ли сюда пускать моих разбойников?
Маргарет стыдливо потупилась и почти тут же вышла.
Всех свободных от вахты она решила по-особому пригласить к обеду. Она решила подготовить всех к тому, что их ждёт на камбузе. - Вы там потише …чавкайте, разбойники. Человек …явно ненормальный.
Марго задумчиво обвела взглядом матросский кубрик. Принюхалась, дёрнув острым носом, и поморщилась. - Бельё всем в прачечную сдать. И носки. Кто сегодня там дежурит? ...Ах, да! Сэм. Пусть потрудится. – И…вот ещё что, давайте больше без вопросов к новенькому. Я думаю, не поваром он при тех ресторанах «жил», как рассказывал. Опять, должно быть приврал. Но вы не сильно там, с усмылками своими, поняли? И …вообще рты сильно для любопытства не разевайте, поели и …идите себе, не приставайте к нему больше.
Потом она улыбнулась чему-то своему, припрятанному в женском уме и, отведя глаза, повторила. - Явно ненормальный человек.
И всё равно, чуть помолчав, молодые парни снова полезли с вопросами к «хромому с самолёта».
А Лоренс не сел на этот раз за стол, будто он и не был голоден. Во время обеда он стоял, поглядывал пытливым взором квалифицированного ресторатора за жующей командой, за обстановкой на маленькой кухне и отшучивался. Он рассказал очередной полу анекдот «про близкое родство с известной кухаркой». Что та, дескать, с самого раннего детства поучала его, как лепить круасаны к завтраку. «…А уже десяти годам я за каких-то полчаса чистил картофель к обеду на свою её многодетную семью».
Ему бы охотно поверили, если бы не его руки. Те у него были белыми, чисто ухоженными, с длинными ровными пальцами. Да собственно Лоренс никогда будто и не расставался со своей алмазной маникюрной пилкой. Та всегда была при нём и во всякое свободное время, он ковырялся со своими ногтями. Таких рук, таких «привычек», считали парни, не бывает у людей, с детства познавших тяжелый труд.
Пробовали мужчины катера привлекать Лоренса к своему труду. К «мужскому». Только вред был. Каждая неудача, будь то даже такая мелочь, как натягивание каната или ловля багром бревна, оборачивалась для Лоренса обидным конфузом и новой травмой. Он был неуклюж даже в рыбалке. Несмотря на то, что был рыбаком удачливым, он вечно терял свой улов. То ведро с рыбой перевернёт, то с крючка рыбина его сорвется не вовремя подсеченная. Команда боялась усугубить его нездоровье, его ругали насмешливо, но не зло и …снова отправляли к Марго – на камбуз.
И ещё один раз Лоренс сильно удивил команду. Как-то капитан привел его в рубку. И был удивлён тому, что Лоренс легко разбирается в лоцманских картах и корабельных приборах. Но толи от травмы головы, толи от другой какой, непонятной капитану причины, Тед вдруг замер над картой. И тут же взгляд его снова стал «больным». Патерсон так и сказал после жене: «Будто безумным выглядел». Бормоча: «Господи, да где же я? …Как же я?», - Тед вдруг поднялся из-за стола, на котором были разложены карты и, покачиваясь, вышел из рубки. И после он долго сидел на палубных ступеньках, обхватив голову руками, покачиваясь и бормоча: «Раз так, то лучше нет, раз так,… то …нет». Кэп запретил к нему подходить в тот день. И, как и Марго, настрого приказал: «Никаких вопросов к новенькому». В тот день к Лоренсу действительно никто не лез. Более того, он не появился на камбузе в тот день. Остался голодным. К вечеру уже Марго зашла в матросский кубрик, принесла ему есть и…потрогала ему голову. «Холодная, …как будто. Ну, тогда, значит, не болен. Пусть проспится».
Никто не пытался отвлечь или утешить его. Он варился в своих мысленных «почему» несколько суток. Укрывшись от всех под тонкое верблюжье одеяло, Тед то, будто спал, то, будто бредил, разговаривая в слух. На самом деле несколько ночей к ряду он не сомкнул глаз. А в голове всё: «Да где же я был столько времени? Нет-нет, если так, то лучше не спешить назад. Незачем …спешить, …не к чему».
Через трое суток он поднялся. Марго тут же отвела его на камбуз. Именно отвела: взяла за руку, как ребенка и повела. Казалось, не приди она, он так бы и сидел на своей нижней полке. Так бы, подрагивая, будто от страха, всем телом, сидел, прислушиваясь к шуму мотора, и смотрел на сверкание воды, отражающейся в открытом иллюминаторе.
-Пойдём, к ужину надо бы гречу перебрать. Поможешь. – Она взяла его за руку и отвела к привычному для него делу.
Его руки были не способны нести тяжёлую вахту матроса. Но ...и на руки повара тоже не походили. Да и что это за повар, который после каждой чистки овощей спешит смазать руки маслом, умаляя свою положенную к завтраку норму на него?
-Ты может пианист? …Не помнишь, играл ты когда-нибудь на инструменте? Или скрипач или ещё кто, руки у тебя такие, похоже, что ты музыкант…
Лоренс замер. Будто роясь в памяти, полу открыв рот, смотрел на женщину. Ему будто и самому было интересно, а не скрипач ли он? Он долго смотрел на свои руки. - Не-ет. Вроде …нет. Хотя, мне кажется, я смогу. Ну-ка, неси гитару, я попробую.
Марго слушала, как он играет, как музыкально мычит, почти забыв слова из старинной баллады. Она смотрела на него и улыбалась. Поняла, что он не музыкант. Что, возможно, он из тех, кто учился играть самостоятельно. Вот как её сыновья. Те тоже пытались подражать парням, подрабатывающим по кафе игрой на гитаре. «Ну и хорошо, что не пианист. Мужики бы опять посмеялись над ним. А так, хорошо, пусть, мычит. Будет развлекать нас гитарой. А то валяется инструмент без дела. Мои уж и забыли, когда играли на ней».
Маленькие маникюрные ножницы Марго висели на гвоздике в её каюте. А теперь они на камбузе. Ими Тед, после долгого трудового дня, и долгой заготовки полуфабрикатов на завтра, чистил свои ногти. И как будто даже не стесняясь косых взглядов плечистых мужчин и недоумевающей по такому поводу единственной здесь женщины. Он поглядывал на команду и улыбался. Никому бы и в голову не пришло, что он, глядя, как они попивают остатки дневного чая, обдумывает пропорции очередного блюда, которое должно уложиться в смету и быть достаточно калорийным, чтоб уравновесить тяжёлый труд матросов – сплавщиков.
Изредка, отпинывая очередной глупый намек, вроде: «А может, ты вовсе не повар был, а маникюрша?», он отвечал: «А может и да. Я не помню».
-Так ты ж всё вон, при пилке, при ножницах? – шутили матросы.
-Кровельщик тоже при пиле и ножницах. А может, я кровельщик, - улыбался, тоже шутя, Лоренс.
-Да какой ты на хрен кровельщик, Тед. Тут ты точно не угадал. – Мужчины, посмеиваясь, благодарили его за чай и сваливали по своим кубрикам.
-Ненормальный, говоришь? - Спрашивал тихо капитан Марго и хмурился, глядя на крепкую спину Лоренса, моющего липкие кружки. - А мы ему тогда кем кажемся, как считаешь?
Марго, тихо шипя, отвечала: «Отстаньте от него! Болен он, разве не видишь?»
-Да всё я вижу, всё. Только как бы не навредить человеку «добротой» нашей. Слушаем тут байки его…кровельщик, повар, полотёр, …что-то не нравится мне всё это.
-Ай, опять ты за своё! «Не нравится, не нравится»…Просто оставайся человеком – вот и всё! Есть к тебе долг - христианина – так помоги! Выгнать его хочешь? …А там, на берегу кому его сдашь? Полиции? И успокоишься, да?
-А для кого он тут ногти чистит, а?
Марго, бросив на мужа гневный взгляд, ответила, уже не снижая голоса, - да дай же ты человеку до дома-то добраться, - и тут же, схватив свою цветастую косынку, выскочила наружу.
Патерсон, тихо ругнувшись, зло зыркнув по сторонам, вышел из камбуза. За ним, по очереди, вышли его сыновья. Никто из них на Лоренса не посмотрел.
Когда за последним из матросов закрылась дверь, Тед застонал и, приседая медленно, боясь навредить больной ноге, опустился на пол. «Когда же это кончится? …Может, спалить эту колымагу вместе во всем этим старьём?» - И он со злостью пнул здоровой ногой ведро с помоями.
Он даже не поднялся, когда жирная жижа стала заливать его, сидящего на полу. «Дорога домой….А нужен ли он мне такой дом?! …Да и не домой несёт меня, эта грёбаная река… «Домой» в ад. …Кто заплачет по мне?…Всё – дерьмо, …все. …Гореть всем. И мне, мне - тоже».
Потом он медленно поднялся с пола, затер грязь, вынес помои, умылся. А когда уже сел за стол, тоже налив себе чаю из дневных остатков, он подумал иначе. «Возвращаться надо. …Возвращать долги надо. Должно. …Психически прокаженные, …я вернусь, …да, …всем вам назло…вернусь. И вы оплатите мне эту дорогу …домой. …Домой? …Да, домой!».
 ***
Он попал к Патерсонам случайно. Нежданно-негаданно – и с его стороны.
Лесорубы заканчивали свою работу, сплавщики - свою. И вот уже последний костерок догорал у берега топкого устья, и команда готова была отплыть с крепко перехваченными плотами вниз по реке.
Младший Патерсон первым заметил самолет. Самолет летел прямо на них, вдоль реки. На невероятно низкой высоте, казалось, он вот-вот он заденет вершины деревьев. Был слышан шорох, будто моторы самолета не работали. Будто тот планировал вдоль реки. Команда катера замерла. Все задрали головы. Самолет пролетел прямо над ними. Было видно, что с самолета что-то или кто-то упал. Высота была такой, что никому б и в голову не пришло прыгать с парашюта. Но всем показалось, падал человек. И вдруг искры по правому борту. А чуть после стало видно, самолёт горит. Падает и горит. Искрится, будто петарды внутри взрываются. И снова Джимми Патерсон закричал: «Опять кто-то выпал, вы заметили!». Потом самолет развернулся и как будто начал набирать высоту, но пролетел недолго. Высота снова стала падать. Потом он пронесся, сшибая вершины деревьев и взорвался над одной из полян в леву. Обломки летели на сотни метров. Полетели и в реку, и рядом, их раскидало по лесу. Шум был жуткий. Жутким было даже эхо. Потом всё стихло. Если бы не дожди, прошедшие накануне и не морось с утра в тот день, так загорелся бы лес. У Патерсона были б проблемы. А так, всё стихло почти сразу.
Естественно всем захотелось узнать, что случилось. Но более, что случилось с тем, кто пытался спастись. Да только капитан команды приказал: «Не наше это дело! Будут задавать вопросы, отвечайте – ничего не видели».
К сплавщикам подходили люди, которые вместе с лесником отправились на поиски самолёта. Только Патерсоны, как было приказано, молчали, говоря в ответ, что ничего такого не заметили. А шум приняли за приближающийся гром. Ливень в правду был в тот день. Но только уже после катастрофы. Но команда Патерсона и об это смолчала.
Потом к Патерсон подошел один человек в штатском и предупредил, что кто из команды заметит в лесу чужих (сказано было «мародеров»), подбирающих что из разбившегося самолета, чтоб сразу доложили по нужному телефону. Патерсону и номер телефона того дали. Да только заметив себе, что телефон тот - вовсе не телефон полиции, капитан тут же приказал сниматься с якоря и отплывать «от суеты подальше».
После, прощаясь уже, лесничий по знакомству сказал ему, что «на борту кроме пилота никого не было». Что самолет тот перевозил деньги. «Вот потому о гибели самолета сильно и не распространяются. Сами поисками занимаются. Те, кто деньги отправлял. Только об этом ни-ни. Мне так, человек один проболтался».
Разговор этот случайно подслушал младший сын Патерсона - Джимми. И притворился хитрец больным. Что ещё на полдня отложило отправление катера сплавщиков.
Тайком братья Патерсоны немного пошныряли в лесу, пытаясь отыскать «признаки груза». Парни решили, что с самолета не человек с парашютом вывалился, а был сброшен контейнер. Да только наткнувшись на ель в центре болота, на которой висели веревки, похожие на мужские подтяжки, они струхнули, что наткнуться на «трупак» и повернули назад - на катер. По дороге парни ещё более испугались. Они заметили нескольких человек на угоре. Один из них, как показалось Майку – старшему сыну капитана, разглядывал их с Джимми из бинокля.
С рассветом следующего дня, катер начал свой медленный, но верный ход к верховью реки.
Судно прошло уже некоторую часть пути, когда случайно кто-то заметил неровность положения брёвен на самом дальнем плоту.
При неспешном движении катера, несколько человек отправились поправить дело. Чтоб не разошлись, скрепить бревна. И были сильно удивлены присутствием на ровно уложенных брёвнах человека. Тот был ранен.
При виде подошедших к нему мужчин, человек напрягся. Попытался подняться и …защититься палкой, которая была в его руке. Было заметно, что мужчина напуган. Но готов защищаться.
Сплавщики заговорили с ним, сказали кто они, куда тянут плоты. Только выслушав их, мужчина устало сложил «оружие», вздохнул и тут же потерял сознание.
Раненому на вид было лет тридцать. Может чуть больше. Выглядел он крепким атлетом. Рукава одного у него не было, тот был оторван напрочь, и парни заметили крепкие мускулы, какие можно развить на руках, долгое время, занимаясь собой физически. Одет был человек на взгляд сплавщиков «несколько странно». На нём был явно дорогой костюм. Но, казалось, несколько великоват по размеру. Одежда была сильно рваной. Будто её собаки рвали. Пиджак был просто пропитан кровью. На спине он был распорот от плеча до бока. Как раз в этом месте у человека была глубокая рана, тянувшаяся от плеча до подмышки. Рубашка на мужчине была черной, тоже вся пропиталась кровью, была застегнута лишь на пару верхних пуговиц. И явно теснила короткую толстую шею. На мужчине был светлый галстук. На руке сверкали золотом часы. От раненого жутко и противно пахло гарью. И порохом, похожим на тот, что используется в китайских петардах. Кисть левой руки была сильно разбита, рука - вывихнута в плечевом суставе и висела плетью. Правой рукой человек сжимал березовый ствол, по-видимому, тот заменял ему костыль. Правая нога была сильно распухшей чуть выше щиколотки. И была прикреплена к ровной толстой палке. При этом привязана она была будто на бинты рваным куском от штанины. Ступня ноги бала перевязана обрывками рукава рубашки. Лицо мужчины были сильно разодрано, всё в кровоподтеках. Борозды были столь глубоки, что обещали, при заживании сильно портить мужественное лицо человека. Когда раненого поднимали, он ненадолго пришел в себя и попытался бежать. Но пошатнулся на бревнах и упал, сильно ударившись затылком о крепкий сук на бревне.
Откуда мог появиться это человек - Патерсоны не знали. Обычно они не проверили плоты на наличие «посторонних предметов». Был случай, правда, однажды, отчалив, они вынуждены были ночью нос к носу столкнуться заснувшим на плотах молодым медведем. Но это было только раз. И в день отплытия никто обход плотов не делал. Патерсоны только предположили, что мужчина попал на плот ночью, когда все уже были заняты делами на катере.
До первого населённого пункта было километров двести. О катастрофе было объявлено, что посторонних людей на самолете не было, пилотом раненый явно не был. Так откуда же взялся этот человек?
Решено было оставить его на катере до первого населенного пункта.
Старший из сыновей - Джо Патерсона - Макс сделал раненому успокоительный укол, сумел наложить на ногу гипс. Несколькими швами закрепить рану на спине у плеча.
К вечеру, у раненого поднялась температура, парнишка смог сбить её, пожертвовав ради незнакомца несколько ампул дорогого антибиотика. Но уже к утру температура спала и держалась нормы.
Через пару дней незнакомец чувствовал себя намного лучше.
Команде и капитану он показался чрезвычайно крепким человеком. «Оттого, наверное, и поднялся так скоро. Другой бы ещё долго матрицы мял».
Придя в сознание, Лоренс уже не вёл себя столь дико настороженно, как при первом знакомстве. Он выслушал человека, на котором был медицинский халат, тот снова повторил, что катер принадлежит сплавщикам, что кроме него на судне посторонних нет, и сообщил своё имя – Тед. А вот фамилию, правда, он толи поначалу решил скрыть, толи действительно сразу не вспомнил. Он назвался Лоренсом чуть позже. Кто-то из матросов, убираясь на корме, запел песенку о девушке по имени Лорелея, больной улыбнулся и признался: «Меня зовут Лоренс. Тед Лоренс. Я вспомнил».
То есть раненый стал вести себя, как ведет себя обычный больной. Даже здоровый психически, решили сплавщики, раз сумел припомнить своё имя. То есть уже ничего и никого Тед не боялся. Ни подаваемых ему микстур, ни людей, совершенно ему не знакомых, но заглядывающих к нему в изолятор. Из чего Патерсоны заключили, что бояться найденному ими на плотах человеку как будто не из-за чего.
Но на их вопросы Тед отвечал сумбурно. Однако к разговору с ним он относился с радостью. После суточного шока, когда он даже не пытался говорить, а лишь равнодушно смотрел на людей, пытавшихся заговорить с ним, теперь он общался и с заметным удовольствием.
Старший из сыновей капитана догадался сунуть в руку незнакомца лист бумаги. И тот, медленно водя карандашом, в первый же день написал своё имя и сообщил, что он был пассажиром самолета. А ещё через день быстрым, размашистым почерком, и в изумительно точной последовательности заданных ему за сутки вопросов, он начал отвечать на них …письменно.
Он подтвердил названное в первый день имя. Сообщил, что не помнит, как оказался на плоту. Что он, возможно «имеет отношение к погибшему самолету». Что он, возможно, был на его борту, так как летел на частном самолете. Написал, что «причина аварии ему не ясна». Что его «наверное, выкинули из самолета, ещё, видимо до пожара, которого он не помнит». Он сообщил так же, что «про деньги, перевозимые в самолете», он понятия не имеет. Более того, деньги, лежавшие в кармане костюма, который был на нём, «ему не принадлежат». И сам костюм, предъявленный ему - он видит впервые. “Это даже не мой размер“, - написал он на бумажке и улыбнулся, открыто поглядев в глаза хмурому капитану.
На третий день, заглянув в изолятор, Джо Патерсон сел к раненому ближе и начал вести “бумажный диалог”. Задав свой вопрос, он сунул Лоренсу в руку бумагу и карандаш, а тот, улыбнулся и, сильно артикулируя, будто глухой, заговорил.
Постепенно во время разговора, неожиданно получившегося долгим, речь его выправилась. Слова он стал произносить легче, не поводя губами, не артикулируя.
Казалось, Лоренс сам был заинтересован в выяснении обстоятельств, которые привели его в странное для него место – на речной катер сплавщиков.
-Почему вас выбросили из этого самолета?
Тед помолчал. Он молчал и смотрел на капитана, сам, пока не различая лица своего врага, оставшегося в самолете.
А поскольку молчание затянулось, у капитана возникла мысль, что ему не хотят отвечать. - Вы, конечно, можете не отвечать. Но, мы скоро будем в местечке, где живут охотники. У них всегда есть свободный джип. Думаю, они сумеют отправить вас в клинику. Раз уж вы имеете отношение к самолёту, то, думаю, …вами заинтересуется. Помогут добраться до дома, и, …думаю, потребуют объяснений. Мне, конечно, до этой истории нет дела, но…всё равно, вы должны быть готовы к вопросам.
Лоренс, выслушав капитана, неожиданно попросил: «А нельзя ли мне побыть на вашем катере немного подольше? Мне бы не хотелось …потеряться. Среди охотников».
Капитан внимательно посмотрел на раненого. Помолчав, повторил. – У них есть джип. Вы не «потеряетесь». Вас отвезут в ближайшую больницу.
-И всё же, кэп…
-У вас может опять подняться температура, – Патерсон поднялся, дав понять, что разговор окончен. - А у меня нет ни времени заниматься вами, ни средств лечить.
-И всё же, капитан…
-Вам что, ноги не жаль?! А если осложнение?
Лоренс задумался. Но потом снова быстро произнёс. - Мистер Патерсон, у меня к вам деловое предложение. Я мог бы, правда, чуть позже, заплатить вам за возню со мной. Я оплачу вам горючее за ту дорогу, что буду плыть с вами».
Патерсон переглянулся с женой. Та, только-только закончила обтирать ссадины раненого ватой, смоченной в растворе фурацилина.
Женщина чуть заметно пожала плечами на молчаливый вопрос мужа.
Капитан, сразу Лоренсу не ответил. Достал из кармана бумажный пакет. Развернул его.
Там была пачка денежных купюр. Полная, в упаковке. - Вот это было в вашем костюме. Вернее в том, что был на вас.
Лоренс покачал головой, ещё раз давая понять, что это не его деньги. - Я же вам уже сказал, это не моё. Я вообще не имею привычки носить при себе наличные. Тем более, пачкой. И костюм, который вы показывали мне - не мой.
Патерсон был удивлён такой странной настойчивости. Оглядел Лоренса с ног до головы. Снова вперился взглядом в точку между его глаз. Раздумывал молча. Потом, решил задать ему ещё пару вопросов, раз уж человек не отказывается отвечать. – Я тут …случайно узнал, в самолете людей не было. Только пилот. Вы что же, вдвоем летели?
-Да. …Или…нет. - Лоренс в задумчивости потер нос.
Паркиенс посмотрел на его руку. Кисть её была – сплошная короста, будто даже пальцы, которыми Лоренс не мог шевелить, слепились ею.
-Кажется, нет. …- Лоренс улыбнулся, - нет, точно не помню. Но я помню, …я помню в лицо пилота самолета. Темнокожий парень, улыбчивый, белозубый.
 -А почему на вас оказался чужой костюм?
 -Не знаю. Сам удивлён. А подождите, меня же …ударил кто-то. Да! Значит, был кто-то ещё. Меня ударили, а потом, - Лоренс потянулся рукой к шее. – Ну-ка, посмотрите, есть след от укола?
Паркиенс кивнул сыну.
Макс наклонился и внимательно оглядел шею Лоренса.
Он указал на малюсенькую точку справа. – Вот если это. - Макс выпрямился. - Вообще-то на вас столько царапин, что может, это и не след от укола. Но, похоже.
- Да, значит, было. И ещё я помню, что с меня снимали кольцо. Оно было очень тугим. Я это запомнил. - Лоренс приподнял руку, посмотрел на узкую белую полоску на безымянном пальце правой руки, – и снова улыбнулся, – кажется, меня ещё и ограбили.
-Что, сильно ценное кольцо было?
Тед глубоко вздохнул и закашлялся. (Макс подозревал, что у раненого сломаны нижние ребра).
Но кашель быстро прекратился. И Лоренс улыбнулся. Так счастливо, что всем показалось, что он вовсе не жалел о потере. Он оглядел долгим взглядом присутствующих в кубрике. Затем посмотрел с благодарностью на женщину. – Да чего теперь. …Какая разница, теперь уж никакой разницы.
-Подождите, подождите, как же «ограбили», если вот…деньги. Вот….А вот это вам знакомо? – Патерсон вытащил из кармана часы и алмазную пилку для ногтей. – Часы были на вашей руке, с которой, как вы говорите, кольцо сняли. А …ведь это Ролекс. Часы дорогие. Что ж часы не сняли? Да их и снять легко. И вот…- Патерсон, будто не зная, что делать с глупостью в руке, покрутил пилкой для ногтей. Это было в вашем ботинке, как раз под ступней. Это ваше?
Патерсон двигал, двигал пилкой в воздухе и решил положить её на столик. Но Лоренс тут же потянулся за ней. И даже больной рукой. – Дайте её сюда? …Вы сказали, что нашли её в ботинке? Странно, а разве…не в носке?
-Да нет, просто в ботинке. Сняли его и она …выпала.
-Она – моя. – Тед ощупал предмет в руке. – Но мне казалось, я доставал её из носка….Странно.
Он рассматривал свою пилку. Складная, покрыта с двух сторон мельчайшей алмазной крошкой для пиления и шлифовки. Удобна для ухода за ногтями. Но при случае, может использоваться как острый и даже режущий предмет. Тед ещё раз произнёс. – Моя. Я купил её в Генрмании.
-А…часы?
 Лоренс покрутил головой. – Это не мои. Я не люблю марку Ролекс. И потому мне их никто не дарит.
-Как это? …Что, значит, не «дарит», …простите, не понимаю. – У Патерсона снова подскочили брови. Лоб весь сбороздился, лицо выражало полное недопонимание. – То есть, …это не ваше?
-Нет, я имел в виду, что таких у меня никогда не было.
- Вы летели в самолете без часов, …и вот, …они появились? …Не понимаю.
-Почему, - Тед улыбнулся, повозившись затылком по подушке, – часы были. Но другие. Попроще, с дарственной надписью.
Марго столь поразилась ответу, что тут же одернула старшего Патерсона, когда тот, развернув к себе голову больного, рассматривал действительно имевшийся на шее след, похожий на след от укола.
Патерсон выпрямился и хмуро засопел. Затем снова наклонился и положил рядом с Лоренсом часы на золотом браслете.
Тот даже не взглянул на них.
Патерсон помолчал, в задумчивости поиграл пачкой купюр. Потом снова посмотрел на Лоренса. – Я мог бы, но, ...а почему вы не хотите, чтобы мы высадили вас в посёлке? Вы даже не сомневайтесь, люди там ответственные, вас тут же в больницу отправят.
Лоренс какое-то время смотрел на лист бумаги. Потом потянулся, взял карандаш и написал: «Я – Тед Лоренс, согласен оплатить счет на одну тонну горючего, предъявленный мне капитаном Джоном Патерсоном». И подписался.
Передавая документ, Тед сказал: «Это личная просьба, капитан. Я бы даже хотел, чтоб вы высадили меня подальше от этих мест. Это важно для меня. Хотелось бы привести мысли в порядок. Самому всё припомнить, без…протоколов».
Тед подумал, хмуря лоб и, глядя в тёмный угол узкой каюты, и закончил. - Я постараюсь не сильно отрывать внимание команды на себя. И не беспокойтесь, как мне кажется, кроме ноги меня уже ничего не беспокоит. Я бы мог помогать ...на кухне.
Патерсон удивленно вскинул густые брови. Он принял слова Лоренса за шутку. Но сначала подумал, прежде чем что-то ответить на неё.
Он снова посмотрел на пачку денег, сорвал банковскую упаковку, посмотрел на веер из купюр, вздохнул и вот только тогда сказал. - Мешать то, конечно, будете всё равно ...- Он помял купюры в руке. Те, судя по ощущению, да на вид были настоящими. - Я бы мог взять эти деньги за горючее. Тогда б и расписка не нужна была. Хотите…так?
Лоренс кивнул.
-Ну, тогда, …вы, ...вы пока поправляйтесь. Костыль вам наладим. Лекарства, …найдем. Как спина?
Тед покрутил головой. – Нормально, …почти.
-Ну, если так, если всё будет нормально с температурой, - он прочистил горло, помолчал, потом закончил, - тогда я возьму вас …помощником на камбуз. Будете помогать …картошку чистить.
Последняя пара слов прозвучала будто вопрос. Но Лоренс сразу согласился. Энергично кивнул, будто чистка картошки для него – пустяк.
Патерсон посмотрел на жену. – Ну, тогда…. – Заметив улыбку на лице жены, капитан резко сменил голос на командный. - Но ...катать я вас долго не буду. А вот отъедем подальше, и ...тогда всё,…на берег.
Капитан закончил. Сунул деньги в карман. Поднялся и, дав команду - всем заниматься своими делами, тут же вышел из изолятора.
Отдыхавший от вахты один из сыновей Патерсона - Майк - он был сейчас в белом халате врача, осмотрел Теду ногу.
Он сразу, как только Лоренса принесли к нему в изолятор, прощупал кости сломанной ноги Лоренса. Пока тот ещё был в бессознательном состоянии. После «вправки», на внутреннюю рану он наложил гипс.
Пока Макс осматривал спину, руку, кисть руки, с которой были содрана кожа, пока занимался с мазями, которые умело мастерил сам, он осторожно продолжил диалог с заинтересовавшим его человеком. - Часы надо бы прибрать. Дорогие они. Вон, в них даже сверкает…камень. Вдруг они и в правду, золотые. Хотите, я их приберу в сейф, у меня для спирта сейф есть.
Тед посмотрел на парня, помолчал. После взял часы и долго их разглядывал.
У Макса возникло ощущение, что Лоренс узнал часы. – Так они всё-таки ваши? Вы…просто забыли, да?
Однако Тед, изменил тактику беседы. Он, согласился, чтоб часы прибрали, но начал сам задавать вопросы парню. Спрашивал, принимал ли тот участие в поисках погибших с самолета; нашли ли тело пилота? Нашли ли кого-то ещё? Кого встретили братья в лесу? Он даже попросил описать людей, которых они встретили, когда пытались найти контейнер с деньгами.
Видимо устав, Лоренс попросил своего «доктора» дать ему отдохнуть. – Спасибо, Майк, я всё понял. Вернее, не всё, но…почти. Я …посплю, ладно?
Но Майк видел, раненый не спал. Морщась, Лоренс возился на нижней полке, и та противно поскрипывала.
Лоренс и на другой день оставался задумчивым, и даже как будто был чем-то расстроен.
Но ещё через два дня, он насмешил команду тем, что вышел под дождь (потом он делал это при любой погоде), на палубу и стал делать китайскую гимнастику: «фигурные танцы», в которых легко угадывались и журавль, и дракон, и тигр, и обезьяна.
А ещё он «прикостылял» на камбуз и действительно принялся чистить овощи.
«Пассажир» удивлял матросов ловкостью своих рук. Те умели быстро, обычным кухонным ножом, вырезать любопытные фигурки из крупного картофеля.
Капитан, тоже заинтересовавшийся умением Лоренса. Но всё же потребовал использовать овощ по назначению, а зарядкой заниматься только на защищённой от ветра корме катера. – Атибиотиков на вас не напасешься. Дома будете под дождем журавлей показывать.
Тед, будто грустя, улыбнулся. – Ну-у, когда я ещё буду …дома.
Но кое-что из замечаний капитана он принял к сведению. Когда парни тайком просили его вырезать женскую фигурку, Лоренс находил причину отложить занятие на потом. Но согласился научить одного из сыновей капитана - Джима китайской гимнастике, в частности, позе «дракон».
Майка же сильно удивило следующее: Лоренс вырезал женские головы одну за другой, и те были на одно лицо. А потом он вдруг вырезал мужскую голову. И спросил: «Этот похож на пилота с самолета? Тот был темнокожим, сухопарым парнем. Вот такого вы не видели в лесу? Ну, может, среди обломков, …среди раненых, …убитых, …что никого похожего?» Парни покрутил головами. Такого человека они не видели.
Кухней Тед завладел внезапно. Ему не нравились каши из крупы, приготовленные Марго. Каша всегда пахла гарью, а крупа в ней была плохо промытой. Когда написанная на бумаге подробная инструкция не помогла, (а всё потому, что Марго считала, что человек, не варивший кашу ни разу, и знать не может, как её варить), Тед вспылил. - О, боже! Да что же тут сложного?!
И тут же он замер. Понял, что сильно, чуть не до шока удивил женщину.
Замолчал. Пошевелил пальцами голой загипсованной ноги. Оставался какое-то время задумчивым, а после вдруг радостно закричал: «А давай я буду кашеварить? У тебя ж полно дел итак. Ты ж тут и за мамку и за прачку. Я справлюсь, ты не волнуйся, - затараторил он и ...да, «завладел» делом, которое вела Марго на катере.
С того дня он буквально не покидал камбуза в течение целого дня. Марго затаённо поглядывала на разговорчивого мужчину, натянувшего её резиновые перчатки на руки и усердно счищающего копоть с котлов и кастрюль.
-Ты же руке повредишь, она ещё не поджила у тебя.
-Пустяки. Пальцы, - он пошевелил пальцами, - это зарядка для них. «Моторика» называется.
Марго покачала головой. – Моторика,…скажешь тоже. За день так намоторишься среди этих кастрюль, голова кругом.
Лоренс улыбнулся. - А знаете, Марго, а ведь я неплохой повар, да….Но начинал я вот с этой работы – с чистки котлов и овощей. Да,…время летит…
Марго сначала расхохоталась. Потом, заметив грусть в лице Лоренса, перестала смеяться, но, поиграв глазами, поинтересовалась: «С чистки котлов, говоришь?…А ножницы мои маникюрные, зачем стащил из каюты? Глазки из картофеля выковыривать?»
Лоренс виновато вынул ножницы, и в правду, припрятанные в его кармане.
-Прости. Терпеть не могу запущенных рук. Дурная привычка для мужчины, но…тут уж не до горбатости, что есть - с тем и …. – Он посмотрел на свои пальцы.
Случайно ли, или она думала о том, но Марго и Тед одновременно посмотрели на белую полосу на безымянном пальце его правой руки. Немного помолчав, Марго спросила: «Тед, а кто такая Мей?»
Марго внимательно следила за реакцией Лоренса. Тот, услышав знакомое имя, был удивлен. Помолчав, он занялся протиркой стаканов. Отвечал так, что Марго не видела его лица. Ответ показался ей даже не грустным, а печальным. Будто она по неосторожности спросила о человеке, которого уже нет в живых. Чуть пожав плечами, Тел сказал: «Пока сам не знаю».
Ещё в тот день, когда капитан читал его письменные ответы, младшенький пострел Патерсонов тоже сунулся к бумажке.
Джимми заходил в изолятор ночью. После вахты. Ему хотелось поближе рассмотреть человека, который «носит в карманах деньги пачками». И он стал свидетелем бреда Лоренса. Слыша, как мучается он ночью, слыша его не то стоны, не то рык, малец понял, что больному грезится женщина. Что тот будто разговаривает с ней. Больной только на выдохе произносил звук, но Джимми разобрал, что женское имя звучит, как Мейджун.
За завтраком Джим проболтался, что «этот с самолета - вовсе не немой»: «Он с бабой своей ночью разговаривал. Мычал: «Уди, уди». И то Джу её называл, то Мей. У нас девчонка в классе была, её Мейджун звали. Может, это он о подружке тосковал?»
Марго тихо поправила сына: «Тебе сразу «подружка». Может, это жена».
Теперь, когда Лоренс сказал, что «сам не знает, кто эта Мей», Марго решила, что сын был прав.
Женщина сама не понимала, почему после такого ответа Лоренса, ей захотелось петь. Марго, мурлыча себе под нос что-то про ласточек и листочки, произвела пробы из всех кастрюлек и кастрюлин. Она улыбалась, щурясь в сторону Лоренса. – Ну и повар! Ну и молодчина!
Капитан только щурился на терпение Лоренса в такой работе, как «кашеварение». Он предполагал, что тот усердствует намеренно. Пошли большие города. Пора было прекратить путешествие человека, постороннего семье сплавщика. А пассажир как будто не желал пока покидать катера. К тому же те десять тысяч, что нашлись в карманах пиджака, пошли в дело: скоро река покроется льдом. Сплавщику всё равно придется сойти на берег. Наступит зима. Жить с семьей в доме, который давно не знал настоящего ремонта - тяжело. И Паркиенс созвонился с роднёй, и та нашла ему нужного подрядчика. К приезду семьи обновленный дом Паркиенсов должен встретить хозяев уже не обшарпанными стенами. По крайней мере, Джон на это надеялся, придержав деньги Лоренса.
Да и жена его впервые за долгие годы плаванья перестала ворчать на трудную долю работницы, что она и прачка, и кухарка, и уборщица. Марго перестала отвлекать на эти работы других. Джона это устраивало.
Но не всё так просто было с помощничком Марго…
Как-то ночью, придвинувшись к теплому боку жены, Патерсон решил унять в себе странное настроение заигрыванием. Марго сначала откинула его руку со своего бедра, а потом, подумав, придвинулась ближе и обняла.
Чуть после, когда разгоряченное ритмичными движениями дыхание парочки почти восстановилось, и капитана стало клонить в сон, Марго тихо спросила: «Так что ты там решил, насчет повара? Оставляешь его, или как?», - капитан, чуть покосившись на светлое от лунного света лицо жены, …согласился оставить Лоренса на катере. Джо был в хорошем расположении духа.
К тому же капитан заметил, что Лоренс благотворно влияет на его сыновей - Джима и Майка. Те в своё свободное время крутились возле быстро поправляющегося пассажира. Всё находили какие-то общие темы, чтоб поговорить с Лоренсом о бизнесе, о законах. Они учились у него играть в шахматы и разбираться в лоцманских картах.
Тед же присутствие на камбузе парней понимал по-своему. Считал, что те приглядывают за ним или … за развитием его отношений с Марго.
Та действительно заметно изменилась с момента появления постороннего мужчины на катере. Исчезли несвежие платья и передники. Волосы женщины всегда теперь были чистыми, уложенными в нехитрую прическу. Поджатые обычно губы её теперь всегда были чуть тронуты розовой помадой, а ногти - не имели траурной каймы.
И настроение матери двух крепких матросов стало иным. Джимми, шушукаясь со старшим братцем определял его так: «Слушай, а ведь она не старая, правда? Сорок – это ж ещё нормально для охмурения мужика, правда?»
-Да брось ты, Джим. Ты опять хочешь столкнуть лбами отца с этим, да?
-Нет, ты заметь, какая она стала? Видал, с отцом заигрывает. И этому, этому глазки строит, сечёшь?»
Капитан молчал. Пока настроение его жены было под его контролем. Хотя один раз ему всё же пришлось сжать зубы на замечание его брата, тоже работавшего под его началом на катере. Тот был боцманом. Как-то, делая обход катера, он застал на камбузе «обнимающимися Марго и чужака”.
Когда вечером того дня все пришли на ужин, Джим, тоже слышавший о «картинке с камбуза», заметил изменения в настроение отца. Тот был резок и хмур. Мать же весело рассказывала собравшимся, что Лоренс играл ей на гитаре. «Вы представляете, я ведь решила, что он музыкант. А нет, не музыкант вовсе!»
А капитан хмурился. “Вот ещё, игрун завелся“, - проворчал он, осадив радость жены.
Джим тут же начал рассказывать о том, чего, как казалось Теду и Марго, он видеть никак не мог. Хотя сказанное парнем, было правдой. – Да, я видел. Он даже стал кружить мать. Ага, на гипс свой оперся и …давай радоваться: «Нет, я не музыкант - говорит. - Я, - говорит, - вспомнил, кто я. Я, - говорит, - владелец сети ресторанов в западной Калифорнии!» А сам опёрся на пятку загипсованной ноги, и кружит её от радости. …Слушайте, а может он, правда, ресторатор? А, отец? Смотри, как ловко у него рулеты эти выходят. Пирожки с капустой. …А мы уж хотели квашенную капусту выбросить, помнишь?»
Марго вспыхнула краской стыда, когда сын заговорил о том, что Лоренс кружил её на руках по кухне. Но мальчишка гибко отвел удар, переключившись на достоинства повара и выгодность его наличия на катере. Сердце женщины сильно заколотилось и она, уже не сердито посмотрев на приглядывающего за ней сына, начала подавать на стол кашу, впервые рассыпчатую и приятно пахнущую маслом и чистой крупой. - Ладно уж! Кто бы вам кашу такую сготовил? …Эх, нашли к кому прицепиться, он же просто на гитаре сыграл.
Капитан тоже с первой же ложки заметил приятность вкуса каши. Однако вечером всё же побеседовал с «гитаристом». Того при разговоре за ужином не было, ему старший сын Патерсана ставил укол.
У Теда внезапно подскочила температура. Капитан подозревал, что «неспроста». Ждет Лоренс, разговора о списании.
Повстречавшись позже, Джон, глядя, как ловко Тед управляется с грязными тарелками, сказал: ”За помощь спасибо. Но смотри, чтоб Марго ровно у плиты стояла. Да и верховье уж скоро. На берегу залива Максвилл есть город. Большой, многолюдный. Там я тебя и спишу…на берег“.
Тед выслушал капитана. Но среагировал несколько неожиданно. Пообещал больше не докучать игрой на гитаре женщине, и главное – сунул в руки Патерсона ту самую бумажку «про тонну горючего для катера». Он напросился ещё на одну ходку. Теперь уже обратно к устью реки.
Джон решил, что Лоренс хочет увидеть место катастрофы самолёта и, не выразив отказа вслух, ушёл от ответа. Оставил решение по поводу дальнейшего его присутствия на судне за собой.
Его тоже кое-что заинтересовало, что им до конца не было понято из разговоров и наблюдений за Лоренсом. Он хотел бы понять, дурит его Лоренс своим «хилячеством» или нет? Никак не верил Патерсон, что Тед отвергает мужскую работу из-за нездоровья.
И он – таки поймал его на лжи.
На стоянке, уже у залива, когда матросы привели в порядок катер, весь хлам с борта был уложен в один огромный короб, который парни вдвоём еле дотащили до трапа. Да так получилось, что «отвлеченные» на другую работу, там его у дверей камбуза и оставили. И капитан увидел, как пропахший тухлой рыбой тяжелый короб, Лоренс, сначала руками отодвинул от дверей подальше, а потом, видимо неудовлетворенный этим, ловко обхватив его смастеренной петлёй из толстого каната, один спустил с борта. И после, выйдя, прихрамывая, на берег, за кинутый им на сушу конец, перетащил воняющий груз в зону «мусора».
Несколько ошеломлённый открытием, капитан снова задумал «списать» лентяя и хитрюгу на берег.
 ***
Но ни одну, и даже не две сделал ходки туда - сюда катер Патерсона, пока Лоренс решил его покинуть.
Тед уж и золотые часы с себя, те, что Майк припрятал в сейфе, капитану «списал» в счет его ещё одной ходки к месту катастрофы.
Капитан, видя, что на счет Марго Лоренс обещание выполняет – больше её на руках не балует, согласился, взять его снова. И опять же молча, то есть, не сказав ни да, ни нет.
Кухня при «чужаке» стала просто-таки «чистилищем». Местом, куда спешили уставшие мужчины, чтоб пообщаться за кружкой кофе, обсудив прожитый день за игрой в шахматы (это Тед попросил Майка купить небольшую доску с фигурками на одной из стоянок катера). Сюда же приходили свободные от дежурства, чтоб выпить по кружечке пива, послушать гитару, к которой Тед, казалось, в пику требованию капитана всё же пристрастился. Потом оказалось, у одного из матросов был неплохой голос, и парень с удовольствием стал петь для слушателей.
Но в конце августа произошло событие, которое прервало отдых и лечение Лоренса на катере.
Исполнилась некая круглая, но печальная дата в семействе Лоренсов. И журналисты вновь подняли на поверхность странную историю с самолетом, на котором Тед Лоренс отправился на свадьбу брата, но будто бы туда не долетел.
Газеты, несколько скудно освещавшие авиакатастрофу, были на борту катера и раньше. Но те были сиэтловскими. А эти были не «местными», их нашел Джим. Они были калифорнийскими и всего лишь позавчерашними.
Дав прочитать статью отцу, где говорилось о похоронах Теда Лоренса, Майк выложил газету на стол на камбузе. И, не задавая вопросов Теду, ушёл.
«Сто дней назад в небе северо-западного района Канады в авиакатастрофе погиб известный калифорнийский ресторатор Тед Лоренс…»
Лоренс в день, когда прочел это в газете, был малоразговорчив и заметно рассеян.
Марго, вернувшаяся с рыбалки - своего любимого занятия после того, как Тед взял на себя большую часть работ по кухне, заметила несомненную перемену в своём партнёре. И, пожалуй, первой поняла, что пришло время прощания с ним.
А вечером она услышала, как Тед, стуча гипсом на ноге о палубу, направился в каюту капитана.
На правах жены, она, чуть погодя, вошла туда и стала свидетелем долгого рассказа Лоренса о себе и «семье калифорнийских рестораторов».
Тед, наконец, рассеял подозрение капитана и его двух сыновей, считавших, что он намеренно не встречается с полицией и властями. Что он намеренно тянет время высадки на берег и ищет местечко полюднее, чтоб понадёжнее спрятаться. Всё оказалось, вовсе не так. Лоренс не прятался. Он выжидал время.
 -Я из Лос-Анджелеса. Да, это о моей семье сообщено в газете. Свою собственную семью я так и не успел завести. Но был помолвлен, да. Просто за делами не было времени подумать о свадьбе всерьёз. С моей невестой мы уже давно живём как муж и жена. Но пока наш брак неофициален. Вы всё интересовались по поводу моих незаурядных способностей по части кухни. …Всё просто. Я действительно начинал работу в ресторане у деда, где был помощником на подсобных работах. Потом я стал работать на своего дядю, потом – на отца. Потом, судьба так распорядилась, что в руках у меня оказался один хороший ресторан. Я стал ресторатором. Сейчас владею сетью крупных ресторанов и кафе, расположенных на западном побережье Штатов.
Тед улыбнулся. Достал из кармана смятую газетную вырезку. Он, по-видимому, резал газету закругленными маникюрными ножницами. Несколько небрежно он отнесся к статье, а вот фото было вырезано с тщательностью. - Мой дед сам был великолепным шеф-поваром в одном из известных ресторанов Лос-Анджелеса. Однако со временем ему удалось, заручившись поддержкой одного влиятельного человека, и стать владельцами сразу нескольких ресторанов в городе. В этом ему помогли мой отец и дядя. К моменту, когда выросло третье поколение «поваров» Лоренсов, то есть мне и моему брату стало по двадцать - двадцать пять лет. Уже лично нам стала принадлежать сеть ресторанов, расположенных в лучших городах Калифорнии. У моего дяди - Дени Лоренса - своих детей не было. Потому делёж наследия деда был равный - каждому по одной четвёртой из доли: нашему с Робертом отцу – Артуру Лоренсу, Дени Лоренсу и нам с Бобом. Дед не хотел делить только на своих детей, он сразу обхватил наследством и нас с Бобом. А вот далее всё пошло не так, как ожидал наш покойный дедушка. Он-то хотел не допускать дальнейшего включения посторонних в дело. Но…дядя женился на женщине, у которой был уже взрослый сын - ровесник моего брата Роберта. И вот тут начались истории, подобные той, что случилась с моим самолетом.
Тед прочистил горло. Заговорил чуть хрипло. - Первым случаем была внезапная смерть дяди Дени. Его дело возглавил его приёмный сын - Макс. - Тед ткнул пальцем в вырезку. – Вот он. Красавчик Макси.
Вздохнув, Лоренс, сунул вырезку в карман. И вот тут не только капитан, все заметили, что Тед не показал, который из компании на фото его родной брат Роберт. И которая из женщин - его подружка Мей. Вообще, он не сказал, есть ли те на фотографии. Молча убрал бумажку, свернув вчетверо.
- Затем мой отец, решив съездить в Сан-Франциско к Максу, с разговором по нашему общему делу, врезается в грузовик, у которого вдруг оказались неисправными тормоза. Но машина отца была бронированной, он должен был остаться живым. Это подтвердили эксперты из «Офиса Мерседес». Но …в пресловутом грузовике оказался тротил, украденный с одного из предприятий Мексики. Взрывом бронированную машину сильно искорёжило, и отец, естественно, погиб.
Тед не сделал ни секунды передышки, тут же продолжил историю раскола рода Лоренсов. - А через год исчез мой брат - Роберт. Не погиб, нет. Исчез, но не бесследно. А будто бы просто где-то живёт себе, время от времени, посылая мне телеграммы, типа: “Я жив“; “Я в Чили”; “Я в Бразилии”; ”Я в Перу“; “Я в Уругвае”. Где его искать в этих странах - я не знал. Ни адреса, ни названий отелей, ни даже намека, почему он скрывается. Да, собственно, и времени не было искать того, кто явно не хотел, чтоб его искали. Дел навалилось по горло. Я просто вывел его из головы на время – и всё. Но удивительным было то, что люди, работавшие на Боба, получали телеграммы и имели телефонные звонки от него. Им, как мне говорили, он давал советы и указания, как вести без него дело. И ещё: люди были абсолютно уверены в том, что приказы дает именно Роберт Лоренс. Мне было обидно, с братом у меня никогда не было тайн. Не было братьев нас дружнее, особенно, когда дело касалось ресторанного бизнеса. И вдруг: им звонит, им пишет на адрес электронной почты, а мне - ни слова. Кроме указания страны в телеграмме их двух слов – «Я жив».
Я взял на себя руководство над ресторанами погибшего отца. Я - старший и по взаимному договору с отцом, те перешли в моё распоряжение. А ресторанами брата я распоряжаться не мог - не было доказательств его смерти. Телеграммы, распоряжения по интерсети, по телефону будто бы подтверждали - тот жив, просто в виду каких-то обстоятельств, осел «на дно». Про причину этого его «затаивания» я ничего не знал, поэтому до времени не настаивал на присвоении ресторанов брата. Но вдруг на этом стал настаивать Макс. Тот самый Макс – сын официантки и, …как считалось, Дени Лоренса. Он стал тыкать мне в нос тем, что он – Лоренс. Что, раз Боба нет, то пора делить всё заново и …поровну.
Тед помолчал. Оглядел компанию из четырех человек. Оглядел гостиную каюты капитана. Затем, низко опустив голову, будто что искал на коричневом ковре, продолжил. - И вдруг приходит приглашение. На свадьбу. Роберт женится. А свадьба, …я сразу не поверил в такую чепуху - в одном из малюсеньких посёлков ...северо-запада Канады. – Тед поднял голову, улыбнулся, но не кому-то конкретно, а будто какому-то шестому участнику разговора. – Вы представляете?! У него лучший ресторан в Сан-Франциско, а свадьбу назначили…в забегаловке. Кафе поселка, где празднуют свои трофеи охотники. …Чушь собачья! Но…я решил, полечу. Мало ли, думаю, может, заболел головой мой брат.
Лоренс перестал контролировать лицо, то стало жестким. Этот «шестой» будто был тут и ему - Теду, хотелось просверлить ему дырку между глаз. - Вот я и полетел на встречу с ним. В эту даль. Сначала на рейсовых самолетах, а затем, взяв в наём на одном из частных аэродромов самолёт, полетел в сторону того самого посёлка охотников, где вы, капитан… хотели меня высадить.
Джон Патерсон резко зажмурил глаза и …тут же их открыл. И снова, чуточку хмуро уставился на Лоренса. Всё, что говорилось помощником повара, было в его понятии не реальным. Капитану слабо верилось даже тогда, когда Тед был более-менее убедительным. А как только тот, раскрывая о себе такую глубину, отводил взгляд, или прикрывал лицо рукой – Джон тут же внушал себе, что «всё это бред больного». Что перед ним не тот человек, фамилия которого была написана золотистыми буквами на черной мраморной плите на фото в калифорнийской газете. «Статья-то про старшего брата Лоренса, …а почему там нет его фотографии? Снимок родни качественный, подробный: фото обезображенного человека невнятно: труп без головы, с одной рукой, без пальцев, …а фото «покойника» при жизни - вообще нет».
А Лоренс даже будто и не обращал внимания на скептицизм, который временами сквозил в ухмылке Джона Патерсона. Он всё будто в свою «дырочку» смотрел. - Роберт прислал ещё записку к приглашению. Почерк как будто похож, да как будто это писала рука брата. Там говорилось, что до свадьбы неделя, и что он хотел бы до торжеств, встретится со мной. Уединённо обсудить некоторые наши с ним семейные дела.
Лоренс сморгнул. Будто наваждение пропало - шестой исчез. Взгляд его стал менее напряженным. Он даже улыбнулся. Но так, будто просто растянул губы, чтоб снять напряжение с лица и снова сжал их.
 - Конечно, как мог, я обезопасил нашу с ним встречу. Я поменял пилота, за штурвалом был мой человек. При мне было ещё двое. Это телохранитель и мой шофер. Кроме этого, нас сопровождал вертолёт, нанятый для меня в частной службе охраны, уже здесь, в Канаде. – Тед вздохнул. - Но оказалось, я что-то не предусмотрел. Или кто-то оказался предусмотрительнее меня. Вертолёт, объявив по рации о неисправности в двигателе, отвернул назад. До посёлка оставалось каких-то двенадцать минут лёта. И я решил, ладно, думаю, пусть вертолет возвращается. Теперь уже скоро поселок. В общем, мы продолжили путь, но уже без сопровождения. …Но почти тут же началось непонятное с нашим самолетом. Сначала, ну не с того ни сего, он вдруг начал раскачиваться. То вниз, то вверх. Моему водителю стало дурно. Он закрылся в туалете. Я послал телохранителя – Джона Стаффорда к пилоту, узнать, в чем дело.
Я начал волноваться. Пора была снижаться, а мы всё летим. И тут я заметил, мы не просто летим, мы кружим. Вернее, спускаемся по спирали. Как бы высоту меняем.
И вот тут произошло странное. Думаю, меня что-то отвлекло от контроля над обстановкой. Может, мне от кружения стало дурно. И тут …кто-то напал на меня, будто бы хотели свернуть шею. Но …та у меня сильная. …Мне кажется, я могу ошибиться, но мне кажется, это был мой второй телохранитель. Его фамилия Лейкис. Он поставил мне укол. В шею. Зачем? …Я видимо сопротивлялся, меня несколько раз ударили по голове. А дальше, …что было самым удивительным, когда я очнулся на какое-то время, я понял, меня грабят. Костюм, что был на мне, часы – это принадлежит Джону. Джону Стаффорду. Но вот деньги в кармане, …тут …ничего не могу сказать. Не думаю, чтоб он носил в кармане пачку не распакованных купюр. Скорее,…ему подсунули их. Или мне. Или…я подобрал их пока шел к плоту. Я помню, мне попадались обломки, рваный, оплавленный металл. Я мог найти эту пачку и сунуть в карман. За пилота - я ручаюсь, двое парней моих,…я ручаюсь и за них. Но вот Лейкис, кажется, это он ставил мне укол. …Зачем в чужие носки сунули мою, …лично мою вещь. Явную, всеми узнаваемую издали – алмазную пилку для ногтей. Для своей страсти я купил набор в Германии. Это не простая вещица, специальная. Она для мужского маникюра. На часах было моё имя. На кольце – тоже. Их сняли. А пилку,…получается, сунули специально. – Тед широко улыбнулся. – Наверное, чтоб опознали...
Тед потер виски. - Уже тут на катере, я понял, долгое планирование самолёта как раз могло и предназначаться для моего переодевания. Думаю, хотя б один из моих телохранителей остался мне верен. И думаю, пилот. Мне так кажется. Меня выкинули в хорошем месте. Мне …гарантировали малые потери. А вот что стало с ними? Не знаю. Кто выложил меня на ваш плот? Неужели я в таком состоянии мог двигаться? Вполне допускаю, что своей пилкой я разрезал штанину, чтоб осмотреть ногу, но…моя березовая ветка была столь подходящей для костыля, будто её кто-то долго полировал. …Чем я мог срубить березу? Сломал? А края обгрыз, будто сточил ножом? Или …я затачивал края своей пилкой. Одной рукой?…- Тед улыбнулся, - странный провал в памяти, не правда ли? Многое странно. Даже то, что благодаря вам я оказался за сотню километров от места катастрофы и почти у брата в посёлке. ...Ну не думать же мне, что вы ...заодно с Робертом?! - Тед замолчал.
Патерсоны продолжали смотреть на него, пытаясь предугадать его последующие действия при таких, никогда не стоявших перед ними проблемах. И задачах.
Капитан посмотрел на старшего сына, потом на младшего. И не в первый раз вроде задумался он о продолжении семейного бизнеса. Но на этот раз, он задумался серьезно: «А нужно ли им …продолжать его?» Джон подумал, что дело у него такое, что делиться, чтоб всем угодить - и у него не получится. «Или вместе или кому-то нужно будет отойти от речного извоза». - Тед, я так понял, ты продолжаешь сомневаться в том, что твой брат жив. Он есть на том снимке?
Тед покрутил головой – нет.
Марго смотрела на неровные края вырезки, вновь показанной Лоренсом. Она смотрела через его плечо на закрытый гроб, на снимок могильной плиты с надписью, где значилось его имя. Она снова осмотрела лицо каждого, кто был различим на снимке. На Лоренса ей показались похожими двое. Рыжеволосый толстяк. Марго поняла, что это Макс – сын официантки. Он стоял особняком. Мало того, будто спрятавшись за спины двух высоких крепких парней, похожих на телохранителей. Он вытянул шею, будто хотел тщательно разглядеть надпись на мраморной плите. Вторым, кто был похож на Лоренса, был молодой мужчина. Он чуть выпячивал себя из строя родственников. Ему, как показалось Марго, было не более тридцати лет. Он был очень похож на Лоренса. Очень. Тоже был высоким, крепким, тоже темноволосым. И глаза его были – точь-в-точь как у Теда - серо-голубыми. Если бы лицо рыжеволосого человека было отдалено от лица этого элегантного брюнета, Марго бы и не обратила внимания на их сходство. Второй мужчина хмуро смотрел прямо в объектив, создавалось впечатление, что он вот-вот сделает замечание фотографирующему его. Рядом с ним стояла обычного вида красотка. Она была в элегантной шляпке с черной вуалью. Она улыбалась. Выглядело довольно-таки неприлично месту. Улыбалась она прямо в объектив. Будто позировала, хвастаясь не то компанией, не то своей миловидностью …из-под вуали.
Марго удивило, что Тед не назвал имени молодого мужчины, стоявшего рядом с этой «улыбающейся вуалеткой». Что снова скомкал бумажку и спрятал.
-Я не знаю, что мне сделать сразу. Кажется, всё говорит в пользу того, что я должен навестить Макса – приемного сына моего дяди Дени. Отец в своё время уговаривал нас с Бобом принять его в семью. Принять….У меня есть брат, зачем мне ещё? …Вот, в газете прямо сказано: после «официальных похорон» всё моё станет принадлежать брату. Тот, кто так заявляет, наверное, уверен, что документы мой брат подпишет лично. Значит, Боб действительно жив. Макс…не при чём нашем не остаётся.
Тед перебирал пальцами по глади приставного стола. Долгим взглядом смотрел в глаза Джо Патерсона, как ему кажется человека серьёзного, толкового и вполне способного дать ему совет.
Лоренс не умел делать самостоятельное решение. Его кредо - выслушать по теме нескольких незаинтересованных, нескольких заинтересованных и очень близких к делу людей, а уже на основании их советов и предложений, сделать свой выбор. Свой точный выбор.
- Ещё до всего этого я был удивлен поведением Макса. Тот так сильно поверил в смерть Роберта, что и слышать не хотел о его поисках. Вот в этой газете сказано, что, «только оглядев присутствующих на кладбище, Макс Лоренс тут же уехал». Убрался с кладбища. Он объяснил это тем, что у него «больное сердце». Блефует. Он здоров как бык. Здесь же сказано, что Роберт Лоренс действительно женился, и свадьба действительно состоялась. И что действительно в кафе…охотничьего поселка. – Тед покачал головой. – Не знаю, кто написал эту статью, но, если она написана на основе факта регистрации брака Боба Лоренса и …не помню имени женщины, в таком случае, Боб - фигура натуральная. – Тед улыбнулся. – Насколько – время покажет.
Тед остановился. Нахмурился, вспомнив, кого ещё не было на кладбище. Кого он ещё не заметил на скорбном фото. Но говорить в слух об этом человеке он не стал.
«На похоронах «костюмчика жениха – мужа» невеста Теда Лоренса - Мей Кросби – отсутствует». – Констатировала лос-анжелесская газета. Автор статьи намекает на не желание Кросби выходить за пределы имения Теда Лоренса. Газета поведала о том, что «кое-кто» пытается внушить людям, что Мей Кросби продолжает считать жениха живым, желая зацепиться за его дом и немалые деньги. Однако, как говорит автор статьи, Кросби, давая ему интервью, напомнила, «что Роберт Лоренс тоже исчезал и на целых два года, но оказалось, он жив и здоров». «Вдовствующая невеста Теда Лоренса» заявила репортерам, что её «никто не заставит видеть в захороненных костюме и ботинках её любовника его самого». «Часы с именем? …Ну и что! Тед жив! Я это знаю!» - утверждает невеста …«с местом, но без жениха», - не без иронии заявил автор статьи.
Тед вздохнул. Фраза его любовницы о том, что Роберт «теперь жив», несколько его взволновала.
Молчание Теда прервал Патерсон, которому время было подниматься на мостик. Он поскрёб подбородок, к вечеру заросший темной щетиной. - Ты считаешь, это …сделал Роберт?
Тед ответил тут же: «Или Макс. Макс Лоренс, …пожелавший стать ещё и Робертом Лоренсом. …Поведение Мей и Макса говорит мне, что и это вполне возможно. Мей пока не трогают, чтобы не шумела. Макс не появляется на арене, пока не исчезнет и уже навсегда Роберт Лоренс. …Последнее возможно. Не верю я, чтоб Боб так долго терпел то дно, на которое якобы залег. Причины – не вижу.».
Тед повозился на стуле. Затекла его нога. Он извинился и решил встать со стула.
Джо позволили ему походить по гостиной. – Мне нужно будет уйти, Тед, но…всё, что ты говоришь, занятно и …несколько странно. Я вернусь. …И к разговору – тоже. Скоро.
Патерсон вышел на полчаса. Но пробыл на мостике дольше. Ему было нужно время, обдумать то, что он уже узнал. «Зачем? Зачем он рассказывает это? При Марго, при моих парнях. …Жалею уже, что взял его с собой. Парни мои к нему прикипели. А котелок-то горячий…. Смотрят на него, будто верят каждому его слову. …Если, правда всё, …он нам опасен. И всё же не хочется просто махнуть рукой и забыть. …И всё же …не хочется просто отмахнуться …и забыть. – Но тут же Джон подумал о другом. – А если с нами едет сам Роберт Лоренс? Если Тед Лоренс действительно разбился в самолете? Хорошее алиби, что был от всего этого недалеко, но…не участвовал. Тянет время с появлением в родных краях. …Да, дорого бы я дал, чтоб узнать о маленькой детали из жизни того Теда….Пилка для ногтей. Он не расстается с нею никогда. Всё свои ногти точит и точит. …Если с него сняли, заменив на чужое, всё, даже исподнее, к чему было класть под пятку такую важную улику? …А что это я так вцепился в неё? В газетах о такой привычке Теда Лоренса ничего не сказано»…
Патерсон, обойдя все контролируемые им точки, предупредив боцмана – своего брата, где он будет «с часик», вернулся в каюту.
Пахло кофе. Тед отдыхал, навалясь на подушку, он полусидел в глубоком кресле и чистил ногти.
Только вошел капитан - хозяин кресла, Тед поднялся и пересел на стул, спрятав пилку в кармашек рубашки (боцманском подарке).
Сыновья, как только зашел их отец, будто караулили его, тут же появились на пороге каюты. Тоже расселись после хмурого ворчания отца: «Шли бы уж, делом занимались». На что сыновья, опустив головы, продолжали сидеть, не прореагировав на замечание отца.
Марго убирала две кофейные чашки в шкафчик у стены. Она бросила лишь беглый взгляд в сторону мужа, и тут же отвернулась, принялась наводить порядок на полке. Будто разговор её не касается.
-Тед, этот ваш, …новый родственник. …Ты говорил, ваш отец просил считать Макса Лоренса «своим». А вы, значит, не считали его «своим» после того, как ваш дядя объявил, что это его сын?
- Макс после гибели нашего с Бобом отца бил себя в грудь и со слезами клялся, «что он не при чём». Что он никогда бы не пошёл против жизни человека, сразу принявшего его в семью. Да, наш отец буквально заставил нас с Бобом смириться с наличием кузена. Отец всё твердил: «Это ваш брат!» Но мы с Бобом так и не полюбили его. Потом, немного сработавшись, как будто уже и начали понимать друг друга, …но после смерти дяди Дена, после гибели отца на пути к Максу - всё, отношения снова стали натянутыми. А потом, нашлась причина поругаться, и…мы разошлись. Не знаю, как Роберт, а я перестал доверять Максу. Ну, какое доверие?! Сначала Дени врал, что это его сын. Потом в доме отца мы нашли один документ. Его, как я предполагаю, ни я, ни Роберт не должны были найти. И по этому документу получалось, …Макс действительно …брат нам. Это сын не официантки и Дени, а…нашего отца и этой…официантки. Вы только представьте наши с Бобом ощущения…
Заметив некоторое переглядывание Патерсонов, Лоренс понял, что допустил «политическую» ошибку.
Для семьи сплавщика вполне «нормальным» считался брак крупного владельца ресторанной сети с официанткой. Нервозности Теда и его брата – миллиардеров в четвертом поколении миллионеров Лоренсов – они не понимали.
Тед закрыл лицо ладонями. Он спрятал отразившуюся презрением мысль по поводу сводного брата: «Макс, только он мог угробить отца. Только на словах тот «любил его, как сына». Зная, как нам неприятно общество этого толстопуза, общество его матери, вечно трясущей перед глазами нашей матери своим дорогостоящим барахлом, отец тоже стал избегать встреч с ними. Даже на свои дни рождения «забывал» пригласить. А Макс становился навязчив, …слишком. Наглела и его мать. А это ранило нашу. …А возможно уже и Дени что-то узнал о тайных встречах отца с этой …официанткой. Ещё до его знакомства с ней. И. возможно, это он намекнул Максу, что …тот ему не сын. Что он - Лоренс, но…не его сын. - Тед потер лоб. - …Ай, да что гадать! Но думаю, гибель отца - дело рук Макса. Он понял, что мало, что поимеет с живого родителя. Не вижу для убийства причин со стороны Роберта. Он сразу знал, что всё, принадлежащее отцу, станет моим. …Вот только если дом….Дом, который стал после смерти отца моим уже по моему желанию. …Впрочем, как в шахматной игре, гибель отца - могла быть просто первым ходом Боба. …Нет, нет, господи, …только не это».

Продолжение следует