Очень длинная история - часть 10 - 12

Часть 10
Произошедшее, произвело на меня неизгладимое впечатление. Особенно эта девушка. Её мольбы, несколько дней будоражили моё воображение. Нехорошие мысли лезли в голову. О том, как можно уничтожить не только себя, но и причинить нестерпимую боль близкому тебе человеку. Кого еще она сможет полюбить? Как долго будут залечиваться душевные раны? Передо мной вставал образ мистера Кларка, медленно убивающего самого себя. Он своей смертью, принесет горе собственной матери, как не скрывай, окружающие, такой страшной тайны…
Упавшего звали Джейсон Бивелс. На следующий день, не смотря на Рождество, в газетах появилась его фотография. И статья, не осуждающая, а скорее оправдывающая. Маленькая, гневная отповедь, американской экономической системе, доведшей обыкновенного служащего, до той, неразличимой грани, когда смерть не является уже чем-то страшным. Ну, не страшнее реальности…
Обстоятельство, привлекшее моё пристальное внимание к судьбе самоубийцы, объяснялось, тем, что он работал в одном из банков-конкурентов. И не семейные, и не межличностные отношения, подтолкнули его вылезти в окно. А угроза, куда покруче. Угроза неминуемого увольнения с работы…
В празднование католического Рождества. Когда Санта Клаус раздавал подарки на площади, а в каждой витрине мигали, сотнями огоньков, гирлянды, начался банковский кризис.
Не то, чтобы я предполагал или предвидел его. Нет. Инстинкт подсказывал.

Перед Новым Годом и после него, только мелкие неприятности настораживали. То тут, то там, конкуренты убирали рекламы. К нам заглядывали мелкие клерки, на предмет незанятых мест, которых естественно не было. А весной уже повально начались закрытия отделов. К счастью, меня это уже не коснулось…

С самого утра праздника, меня напрягала одна мысль: секс. Я, открыв глаза спозаранку, обнаружил на диване, спящую в нелепой позе, Джессику. Когда она вернулась, непонятно. Но лечь на кровать, под отдельное одеяло, ей, скорее всего, было стыдно. И поделом.
Я состряпал завтрак на одно лицо, прослушивая последние новости из мира звезд, по телевизору. В новостях было одно: кто как потратит в короткие сроки, свои «лишние» сотни тысяч долларов. Данное, могло взволновать только журналистов из «Форбс». Ну и еще миллион преданных «зомбирующему ящику», домохозяек. Мой взгляд устремлялся к экрану, только когда там мелькала очередная симпатичная мордашка. Мужская, само собой…
Отсутствие секса, как эмоциональный порыв, сближает с кем не надо и возбуждает, тоже, когда не надо. Мне, факт хорошо известный. А когда в голову ударяет, неизрасходованная энергия молодого организма, последствия становятся плачевными.
Увы, на пару оголенных тел, у меня, хорошо контролирующего своё естество, встал. Прямо за едой. Такого раньше не было. Была срочно необходима разрядка…
Но кого найти для веселого занятия?
До приезда Бобби еще оставалось немало времени. Его экзамены затягивались, тогда меня уже начал одолевать нервный срыв. Дав отставку Адди, я непредусмотрительно оставил себя в пустоте. Ни одного запасного варианта, ни одной приличной мысли.
Оставался только Брайан. Я несколько раз безрезультатно набирал номер его мобильного телефона. Пока не узнал, что парень проводит праздник у дальних родственников и никак не может быть в двух местах одновременно. Автоответчик на его домашнем, три раза повторил речь, пока я, заторможено, не повесил трубку.
Гордое одиночество. Не то ли состояние, к которому стремился мой, обуянный алчностью к деньгам, характер? «Оно самое…», - упрямо затараторил внутренний голос.
Непонятно по какой причине, я набрал номер Денни.
- Привет, - его весёлый смех отозвался на том конце.
Я поздравил друга с Рождеством и выложил все причитающиеся в таком случае слова, ни капли, не вкладывая своего волнения. Он же, напротив был очень дружелюбен. Пожурил меня за молчание и вкратце изложил свои новости. Ничего в общем необычного, только слова немного коверкал.
- Ты долго не звонил, ничего не случилось…?
Его вопрос был задан искренне, без подвоха. Странно. Неужели, бывший, простил мне мои прегрешения? Или раз в год, это прощается всем, в том числе и мне?
- Нет, у меня все нормально… Как Лара?
Меня не интересовала Лара. Просто обязан был ответить любезностью на любезность. И тут меня ожидал удар. Еще длительное время, я обдумывал ситуацию, но так до конца и не определился с моим, к этому, отношением.
- … мы вот-вот ждем ребенка… Она может родить в любой момент…
Я опешил. Какие дела. Уже ребенок.
Казалось, еще недавно мы с ним кувыркались в постели, а сейчас он станет отцом. Невероятно. Я облокотился об стенку и обдумывал. Даже не заметил, прошедшую в ванну, Джесс. Как всё быстро происходит. У меня с Бобом карьера, у Дениса семья, вся жизнь так быстротечна… Всего каких-то полгода…
- Постой-ка, - я замер в шоке, – полгода…
- Что? – непонятливо спросил Ден.
- Дети за полгода не делаются…
Напрягая мозг, я собирал все имеющиеся сведения о продолжении рода. Ну, да. Если они познакомились в сентябре, то ни о каком отцовстве и речи идти не может. Или я чего не знаю. Мне мой вопрос не показался некультурным.
- Ден, это твой ребенок? Ты уверен…?
- Мы так решили с Ларой… Это наше решение…
Денис, заученно, твердо произносил каждое слово. Как автомат, выдающий порцию «Кока-колы». Что-то здесь не так. Кто втемяшил ему в башку этот бред? Я догадывался.
И догадка подтвердилась. На фоне нашего разговора, на той стороне, прозвучал женский голос. Неприятный и нервный.
- С кем ты разговариваешь, милый?
Денис немедленно заслонил рукой трубку, но я все слышал.
Узнав с кем, общается муж, Лара, сразу приказала ему окончить разговор. В весьма настойчивой форме. Потом в ход пошли увещевания и уговоры. Бесполезно.
- Я сам решу с кем и когда мне общаться. Ты не против?
Естественно она была против. Но в достаточной мере пьяный Ден, не пошел на поводу. И я стал невольным свидетелем их ссоры. Видимо уже очередной.
Черт. Вот вам и семейное счастье. Разве этой стерве не говорили врачи, что переживать и ругаться в её положении нельзя? Куда смотрел, опытный в женщинах Денни, когда надевал ей на палец кольцо? Глупый.
- Прости Джонни… В последнее время у нас только так…
- Это ты меня прости… Прости за обман…
Я с замиранием ждал его ответа. Плохо будет, если вспомнит и снова обидится. Он единственный, к кому у меня есть хоть какие-то амурные чувства.
- Ладно, - выждав паузу, ответил парень. – Я не могу дуться вечно…
Мне стало легко. Моментально. Можно сказать, лучший подарок к Рождеству. Я это тут же и озвучил. Ему понравилось. Наверно даже улыбнулся. В памяти всплыла его очаровательная улыбка. Его красивые губы.
- Слышал у тебя сестра…
Черный болтун и тут успел разболтать раньше меня. А ведь звонок Бобби был совсем недавно. Какой адвокат из него получится. Совершенно не умеет держать язык за зубами.
- М-да… и уже окучивает Адама…
- Адама… хм…
Денни не верил. По голосу было слышно.
В помощь Ларе, кажется, подоспели её подруги, и их дружный гогот заглушил его голос. Я понял только, что он все напишет по электронной почте.
Стоя у стены, я чувствовал себя частично счастливым человеком. Ко мне вернулся мой друг, даруя воодушевление. Как будто возвратилась часть меня. Но другой части уже не было. Она блуждала непонятно где, с интересной фамилией Лонелл.

Позже пришел Адам. Конфужено, он показал два билета на Брайана Адамса. Я прекрасно знал, сколько стоят праздничные выступления артиста такого уровня. Адди наверняка, конкретно опустошил кошелек.
Джессика очень обрадовалась и сразу стала выбирать, что надеть для выхода в свет. Остановившись на красном платье и все том же страшном полушубке, девушка прыгала перед зеркалом. Похотливый взгляд парня, удрученно осматривал чудовищную шубку. Ну, кто выйдет в этом на улицу? Некультурно. А Ди, вышла…
По крайней мере, терпеть рядом такое еще можно было, но покупать сестричке новую верхнюю одежду в мои планы не входило. Нет, уж, увольте…
До вечернего выхода, втроем делать было нечего. А я вовремя обнаружил пропуск на гангста реперов. Одному идти не хотелось и пришлось, чуть ли не силой убеждать ребят, составить мне компанию. Я сам страшился по правде. Но не подозревал, что мой новый любовник, будет раздобыт таким экстремальным методом.

Шуму было много. Весь большой зал, оборудованный под импровизированную концертную площадку, не вмещал то количество желающих, на которое не был рассчитан.
Живая масса, состоящая в основном из молодежи, вопила что есть мочи, при оглашении все новых и новых имен, ведущим. Как ни странно, всё это мероприятие, проводилось под эгидой музыкального телевидения. Казалось, их коммерческий, испытанный временем, подход, должен привести к порядку. МТВ всегда славилось организованностью. Которой тут и не пахло.
Мы попали в самую толчею, где-то в центре. Вокруг пестрели смуглые лица. С выпученными от нахлынувшей энергии глазами и подпрыгивавшими на месте, толкающими друг друга локтями, они раскачивали живую массу туда сюда, создавая хаотичность. Я ухватил сестру за руку, чтобы она ненароком не исчезла где-нибудь в толпе чернокожих.
Нас, белых, было не так и мало, как на первый взгляд показалось. Конечно, светлые пятна терялись на общем, темном фоне. Однако когда истерический вой толпы достиг апогея, свет резко погас и на широких экранах пошли заставки МТВ. На ярко освещенную сцену вышел известный виджей, под раскатистый рокот, он объявил очередную команду.
И тут загремело. И я вспомнил, почему не люблю рэп.
Уши скручивались в трубочки, от того, как низкими частотами несло с колонок. И кто тут белый, а кто черный, большого значения уже не имело. Всё превратилось в хаос. Адди, стоявший рядом, глаз не сводил со сцены, толкая не в меру прытких ребят, волной наваливающихся на нас. После первой песни, он начал откровенно нажимать на стоящих рядом. Прибавляя к их инертному движению в общем потоке, еще больше силы.
Как ни горько признаться, но происходящее мне мало нравилось. Неоднократно, во время очередной попытки устоять на ногах, я думал, зачем приволок сюда Джесс, и на кой черт припёрся сам. Музыка не нравилась. Гавканье со сцены, вместо пения, тоже.
От сердца отлегло, когда наконец-то появился стоящий артист. Даже мне, далекому от музыки, знакомый. Весь увешанный драгоценностями, сверкающий золотыми безделушками – Пафф Дедди. Настоящий гангста репер.
Ублажал он слух, парой своих хитов, несомненно, более достойных, чем всё ранее прозвучавшее. И вибрация не так била по почкам.
Публика пребывала в полном восторге. Несколько сотен тысяч долларов, не зря были вложены в эти композиции. Такие капиталовложения, могут разорить артиста, но за то, обеспечат ему место в истории. Наверно…
Помпа, с которой ведущий провожал Паффа, тянула не на одну его побрякушку. Люди кричали имя, и не давали уйти. Тот еще что-то выкрикнул и скрылся за декорациями. Видно денежки, щедро выплаченные музыкальным каналом, кончились.
Спустя несколько минут относительного спокойствия, стали выходить по очереди, новые группы, преподаваемые многообещающими, успешными, и прочими пафосными фразами. Все конечно поняли, за что собственно Дедди получает сногсшибательные гонорары. Остальной звук и галдёж оценивался мной, да и другими, не больше чем на три балла. Впрочем, в Америке полно многообещающего фуфла.

Под самый занавес, после двух часового топтания на месте и отдавливания конечностей, вышла специально приглашенная из города ангелов, группа с тупейшим на свете названием. Уже по диким спазмам, дергавшим их не в меру крупные лица, я узнал своих недавних попутчиков. «Черные псы с дикой подворотни». Милое имечко.
Почки отказались выдержать издевательство в виде глухих ударов, распространявшихся словно цунами. Огромный качок, насиловал барабаны, вкладывая всю свою недюжинную силу, пытаясь искалечить установку.
Поклонники в безликой массе, загалдели. Ну как такое, может нравиться? Мне поплохело.
Правда, оказалось, что это только начало. Высоченный мордоворот, стал выдавать в рифму такое, от чего меня, Джессику, Адама, да и всех вокруг, просто расперло.
Святой Боже. Тексты у этих ребят предназначались не для Палм сквер. Они собрали в одну кучу и религию, и секс, и экономику. А маты просто связывали всё это воедино. Для смысла. Отборная брань лилась эхом по улицам Нью-Йорка, коробя достопочтимых граждан. Виджей удрученно хватался за голову и отчаянно жестикулировал в сторону менеджера этих милых «пёсиков». Тому все было безразлично. Он наслаждался эффектом надругательства над морально-этическими канонами американцев.
Я уже догадывался, что виджея если не уволят, то надолго отлучат от эфира. Такой прокол непростителен. А показывать по телевидению, это… Бр-р-р.
Мне казалось, что я не смогу ничему удивиться после такого агрессивного бескультурья. Но удивиться пришлось.
Группа показала себя в ином ракурсе. На сцену вышел молоденький парень, резко контрастирующий со своими коллегами. И в темноте, запел в стиле соул. Да еще как запел. Потрясающе. Его голос запросто заглушил и рев толпы и качка с барабанами.
В зале сразу стихло. Певец выдавал не меньше матов, но делал это настолько красиво, настолько проникновенно. Даже я заслушался.
Его руки то и дело воздымались вверх, вместе с микрофоном, на высоких нотах, пока белая рубашка не вылезла из брюк, и не оголился тёмный, плоский живот. И мне стало безразлично, как он поёт. Догадываетесь почему…
Мой взгляд только и ждал, когда будет очередная высокая нота, чтобы насладиться зрелищем. А когда включился свет, я увидел его лицо. И минимум моего желания, оказался, автограф обаятельного певца. А максимум….

Уже через полчаса, устав от огромных порций, негритянской субкультуры, вылившейся на мою бедную голову, я протиснулся за наставленные декорации.
Не менее татуированные поклонники, жались к узкому проходу, по которому поочередно проходили участники некоторых из групп. Те вяло расписывались на дисках, протягиваемых из заграждения и спин широченных охранников. Нехотя позировали немногочисленным папарацци и расходились в стороны. Более успешные, садились в машины, сигналящие расступающейся толпе.
В конце шествия, когда ряды настойчивых фенов заметно поредели, вышли знакомые мордовороты. Они неспешно оглядывались в поисках фотографов, здоровались с ребятами из толпы и часто выкрикивали маты. Куда без матов.
Похоже, это был их тщательно продуманный образ. Эдаких бунтарей от репа. Видимо им отводилось место крайне радикально настроенных. Даже и в такой агрессивной, гангста-реперской среде. В середине процессии, шел паренёк. Ну, никак он не гармонировал с остальными. Щупленький, не страшный, а наоборот, весьма привлекательный внешне. И понурый. Что совсем необычно.
Я стоял в конце, у бордюра. И размышлял. Что меня привлекло в нём, кроме мощного голоса? Мне ничего, совершенно ничего, не сулило, ни знакомство с парнем, ни возможное общение. Мне даже не нравилась его работа. Чем ближе он подходил, притесненный с обеих сторон верзилами, тем больше я разочаровывался.
Почти поравнявшись со мной, он вздрогнул. Сзади его толкнул здоровым кулаком, их «симпатяга» менеджер. Парнишка чуть не споткнулся, а его белая рубашка, здорово распахнулась.
В какие-то доли мгновения, у меня в мозге соединились невидимые цепи, и мысли полетели в обратную сторону. От вида его торса, скорее всего. Моя рука автоматически вытащила вперед, выхваченную у кого-то в толпе фотографию, перевернутую чистой стороной.
Парень сначала тупо уставился на листок. Потом на меня. Потом обернулся на стоящего сзади. Робко так, обернулся. Менеджер, кивком головы разрешил ему расписаться. И сверкающей улыбкой, больше похожей на оскал аллигатора, посмотрел на меня. И узнал.
- Как дела, друг…? – сквозь шум выкрикнул здоровяк.
- Похоже, лучше, чем у Вас…
Я тоже широко улыбнулся ему. И смотрел, как солист, неумело выводит на бумаге, нелепый каракуль автографа. Не часто он это делает. Опыта никакого, автоматизма тоже.
Парень перевернул фотку, потеребил её в руке несколько секунд, и отдал мне. Его грустные глаза, заглянули внутрь меня. Я почувствовал, насколько тщательно он ищет во мне чего-то.
Прошло пять минут, а я все стоял с фотографией в руке и смотрел на заднюю дверь здания, где скрылась группа.
Нужно, не нужно. Почему-то мне казалось излишним, идти за ними. Казалось, что я совершаю непростительную ошибку. Это остатки разума, вспыхивали и гасли, озаряя сознание. Но пелена похоти всё заполнила и мои ноги, понесли меня к обшарпанной двери.

- Еще раз такое выдашь… Вернешься к мамочке… Сомневаюсь, что она рада будет тебя видеть… - грубый бас менеджера, раздавался за хилой, деревянной дверью, импровизированной гримёрки. – И запомни: мы – группа. Никакой самодеятельности…
Я весь вжался в тень в проходе. Кажется, в коллективе не было согласия. Если так грубо отчитывали. Совсем грубо.
Огромная для узкого коридорчика, фигура лысого менеджера, появилась из освещенного проема. Он еще раз обернулся и пропуская на выход остальных участников, громко напомнил:
- Мы – группа… А ты не Бобби Браун… Пойдешь собирать отбросы…
Дверь, встретившись с косяком, сотрясла даже стены. Резкий запах пота, волной прокатился мимо меня. Негр, бурчал под нос, тяжело ступая по бетонному полу.
Наступила тишина. И в этой тишине остались только еле различимые всхлипы. Я набрал в легкие воздух и вошел.
У маленького зеркала, закрыв ладонями лицо, сидел обладатель потрясающего голоса. Вернее, он почти лежал на столике. Его тело дергалось от тихих рыданий. Даже слезы, этот юноша лил осторожно.
Весь его вид, вызывал сочувствие. Подобно загнанному зверьку, парень играл роль мальчика для битья. Отношение к нему остальных, мне стало ясно.
В течение десяти минут я стоял и смотрел на него. Пока он не заметил моё отражение в зеркале. У меня в руке всё ещё был его автограф. Слезы задержались в ямочках глаз. И он медленно вытер их пальцами. Мы молча смотрели друг на друга.
-Ты фанат, да…? – почти не шевеля губами выдавил он.
- Не сказал бы…
- Тогда почему ты здесь?
- Не знаю, - честно признал я. Ничем нельзя было объяснить своё поведение.
Я приблизился и усевшись на столик, внимательно изучал его лицо. Одновременно ища в себе эмоции, всплывшие в данной ситуации. Нечто неуловимое, не давало себя прочувствовать. Но я был готов поклясться, что оно было. Оправдание присутствия.
Уйти можно в любой момент. Остаться и сказать, незнакомому человеку, что я его хочу, потому что, у меня не было секса больше недели, по моим меркам, чудовищно долго, совсем иное дело.
Парень, салфеткой провел по щекам. Но потом улыбнулся.
- Обычно фаны не дают расписываться на чужих фотографиях…
Он потянулся к бумажке и перевернул её прямо у меня в руке. Да, на ней были отнюдь не «пёсики». Забавно. Я тоже улыбнулся.
- Обычно я не хожу на концерты и не беру автографов…
Минуту мы снова молчали. Черт. Мне нечего было сказать. Я задумался. Такое уже было. Точно. Уж больно всё напоминало встречу с клерком по имени Дик. Тьфу.
Нет. Не в этот раз. Внутри у меня всё закипело. Никаких повторений.
- Обычно в гримерку не заходят белые парни – фотомодели…
С этими словами его ладонь легла на мою. Секунду потянув, я нагнулся и наши губы, неспешно, соединились.

Я в течение часа старался. Как мог, растягивал свой запал. Столик был слишком узким, а другой мебели для секса не нашлось. Ноги устали ужасно.
Парень оказался ненасытным. Как, после концерта у него хватало сил на такие подвиги, было загадкой. Но весьма приятной. Он, скрестив руки у меня на спине, страстно целовался, и прилагал усилия не свалиться на пол, под нашим общим весом.
Под скрип столика мы провели еще полчаса. Пока мне удалось оторвать нового любовника от себя и перевести дух.
Механизм, внутри, насчитал общий рейтинг партнера, чуть выше среднего. Но этого было вполне достаточно. На данный момент. Мои гормоны утешились. Странно, однако, что после столь активного всплеска эмоций, стоящий рядом в оцепенении человек, всё еще нравился. Этот забитый негритенок, имел что-то не только во внешности. Пусть ему доставалось, но твердый характер не дал ему отчаяться.
- Я сразу подумал, что мы это…
Юноша надел свою белую рубашку, а я ладонью прикоснулся к его пупку и впился в рот.
 - … ты не …, - у меня на языке вертелось чьё-то имя, - … кто такой Бобби Браун…?
Певец легонько оттолкнул меня и засмеялся. Да. Наши интересы лежали в разных плоскостях.
Пока мы вместе шли по коридору, он объяснил мне, что Браун, репер и по совместительству муж Уитни Хьюстон. Её, по крайней мере, я знал. Я попросил его немножко рассказать о себе. Его тирада прерывалась сначала моим предложением зайти в ближайшее кафе, потом едой. И я понял, как ошибся в собеседнике. Ошибся в характере.
Мальчишеская внешность, скрывала последние три года его жизни. Ему было двадцать. Из них уже пять лет, парнишка колесил по Америке. То с матерью в трейлере, то с группой, опять же в доставшем его до мозга костей, трейлере. А менеджер с татуировками, был его отчимом, свято верящим, что вытащил приемного сына из кучи дерьма в штате Теннеси. «Забота» отчима, укладывалась в командные фразы. И тумаки, после концертов. Наставление на путь истинный. Но парень все равно чувствовал себя независимым и знал, что достигнет успеха. Он был непоколебим в своей вере. Так же, как в вере в Господа.
Тут пришлось смущаться мне. Любовник, с глубокого детства учился в католической школе и пел в хоре, прославляя Иисуса. Ему это нравилось. Учителя нарадоваться не могли на юное дарование. Пока в один прекрасный день, пьяная мать не застукала своего отпрыска с другим мальчиком из хора. За веселым занятием. Об отношении церкви к гомосексуализму, парень знал. Но вера это одно, а физическое влечение никуда не выкинешь.
Мать долго твердила, что их семья из-за него - ублюдка, должна была покинуть насиженное место и уехать. Старший брат, тоже любивший выпить, бил так часто, насколько часто трезвел, вешая тяжелые удары и комплекс вины.
Отчим вытащил из одного трейлера и пересадил в другой. С пятью огромными мужиками, вечно курящими и матерящимися. Единственное, что не изменилось от перемены «благ», это побои и увлечение пением.
- Вот я теперь выступаю в Нью-Йорке. Наверно, стоило терпеть…
По его голосу было ясно, он думает – стоило. Я думал, как вел бы себя в его шкуре. Непонятно. Мне было трудно представить.
- И что дальше… э-э-э…
Мы тупо уставились друг на друга. Смешно. Парень засмеялся. Двое занимались сексом, обедали в кафе, рассматривая снежинки, гуляющих в праздничном сумасшествии, людей. Но не знали имён. Пора была представиться.
- Джером, - партнер протянул руку и показушно с улыбкой, пожал мою. – Можно просто Джей.
Я тоже назвался.
Мы поели. Не побрезговали специальным блюдом к Рождеству, в виде десерта. Хоть раз можно. Мне почему-то было спокойно и хорошо. Откинувшись на спинку стула, я изучал сидящего напротив. Он заметил и подмигнул.
Выходя из кафетерия, Джей выдал странную реплику:
- Наша встреча не случайна. Джонни. У Господа нет случайностей…
Я не ответил. Дал свою визитку и проводил до той самой обшарпанной двери. Парень не оглянувшись скрылся.
Только я развернулся к направлению дома, как раздался скрипучий звонок мобильного в кармане. Да что еще такое?
Пока я силился вынуть, застрявший в ткани, мобильник, он визжал нестерпимо. Прохожие начали оглядываться. Я ответил. Но кроме шипения ничего слышно не было. Странно.

Сквозь треск прорвался голос. В нём не слышалось праздничного настроения. Я сразу скис. Потому что знал, чей это голос. «Короля куриных ножек», чей же ещё. Омерзительно.
Какого черта ему от меня было нужно? Я всё сделал. Если у него появились какие-нибудь вопросы. То всё за дополнительную плату. Больше ни одного движения в его сторону, бесплатно. И пальцем не пошевелю.
Рэйнольдс находился в очень шумном месте. Да и я плохо слышал, от бесконечных взрывов петард и веселого смеха вокруг. Он упрашивал меня о незамедлительной встрече. Но где и когда, было не разборчиво.
В чем я остался уверен, это в нервозности звонившего. Правда, он умолчал о причинах неотложности нашей с ним встречи. Занятно. Что могло произойти? Я громко назвал место, где находился. И стал ждать обещанных десять минут.
Прохожие улыбались. Тащили яркие коробки с подарками, ели мороженное. Они кидались снежками, кружились под музыку, игравшую из музыкального магазина. Может просто развлекались. Может быть даже были счастливы.
Я жмурился от объятий парочек. От сидящих на заснеженных скамейках старичков, глядящих на суетящуюся молодежь. Жмурился от собственного одиночества. Уже через мгновение после расставания с Джеромом, я снова стал одиноким. Хотелось задрать голову и, глядя в туманные небеса, завыть волком. Тёмное пятно в моей душе, сожрало меня.
Адам, Брайан, Джей. Никто из них не мог выкинуть из моего нутра, этот мрак. Они не могли вернуть меня к свету. Я слишком далеко зашел в своем стремлении совершенствования. Снежинки засыпали мою фигуру. Что происходит?
Раньше секс выплескивал все эмоции и очищал меня. Секс, был моим лекарством от одиночества. Я ждал облегчения. Но, увы. Время сделало своё дело. Лекарство больше не действовало.
Как мне плохо. «Это начало конца, молодой человек». Мне показалось, это произнес на ходу прохожий, прошедший мимо. Или нет.
Голова закружилась. Заплясали дома, слились в один кусок окружающие. Слезы потекли из глаз. Непроизвольно.
На Палм сквер, стоял плачущий парень. У которого в жизни было достаточно, чтобы быть счастливым. Но он был несчастен. Он ощущал себя куском дерьма, в Рождественском карнавале…
 
Берт уже в машине проявлял чудеса заботливости. Его водитель молча, не спросив пункта назначения, завел мотор. Лысина миллионера блестела под солнечными бликами из витрин. А он сам, что-то спрашивал у меня о здоровье и работе.
Только через пять минут я отошел от своего отупения, вызванного наплывом чуждой мне, меланхолии. И сразу стал перебирать в мозгу все те причины, которые привели меня в эту шикарную машину.
На мой прямой вопрос Рэйнольдс поёжился и смолчал. Видно не хотел, чтобы я выпрыгнул на ходу от его очередного предложения. Он прекрасно понимал мои эмоции от нашего предыдущего «сотрудничества». Путь к офису был недолгим.
Я всякое мог увидеть в Рождество. Но застать целую команду людей, сидящих за большим столом с раскинутыми листками бумаги, никак не ожидал. Они отнюдь не праздновали. И не пили шампанское. Они работали.
Берт усадил меня на мягкий стул во главе стола. И на меня устремилось восемь пар глаз. У меня от неожиданности раскрылся рот. И все ждали моих слов. Наверно. Непосредственность испарилась. Ровно в тот момент, когда я прочел заголовки листков. Твою мать. Я резко встал. И выложил лоснящемуся господину, всё, что думал о бесплатной работе по состряпанной мной же схеме предложения.
Рэйнольдс молча выслушал мои слова. Но не закричал. Сквозь удивленный шепот сидящих, он наконец соизволил вслух признать, что был немного не прав назначая мне оплату за работу. И что типа, всё изменилось. Что в этот раз оплата будет иной.
Меня интересовало, что же изменилось. С одной стороны стало легче, что не нашлось ошибок в предложении. Этого я боялся больше всего. Но что от меня требовалось?
Низкий рост собеседника компенсировался его деньгами. По ухмылкам работников богача, казалось, что они хотят оказаться на моём месте. Почему?
Слишком много вопросов. Слишком много неизвестности за один день.
Все оказалось просто и одновременно сложно. Берт собрал команду для защиты и представления проекта, перед Попечителями. Но времени было слишком мало. Они успели только проверить цифры. А изучить детально каждый абзац – нет.
Дабы не попасть впросак и не упасть в глазах держателей крупного бизнеса мегаполиса, у «Hot Chicks» оставалось только одно решение. И мне их решение пришлось не по душе.
Берта прижали к стенке его совладельцы. Либо дело выгорит, либо они все, а в первую очередь он сам, вылетают в трубу, имея на складах уже готовую продукцию. Им осталось отправить представлять документ, того, кто его создал. То есть меня.
- Сколько? – не стесняясь, спросил я.
- На подготовку два дня…
- Нет, сколько Вы дадите за это денег…- моя упрямость взяла верх.
Толстяк проглотил слюну и цокнув пальцами дал всем сигнал выйти. Когда никого, кроме нас не осталось. Он устало вздохнул, опустившись в кресло облокотился на стол. Видимо ему тоже приходилось не сладко с делами. Настолько не сладко, что он назвал цифру, в которую поверить было трудно.
- Компания готова сильно раскошелиться, чтобы сохранить рынок. Сильно… Поверь мне. Но для этого нужно потрудиться. Это практически невозможно…
- Но почему я…?
Ответа не было. Я понял, что не был лучшим вариантом. И не худшим. Просто единственным. И кажется это добавляло кой-кому головной боли.
Возвратившиеся люди, во главе с Бертом, стали задавать мне вопросы по проекту. Расспрашивали про расчеты, про концепцию, про затраты для муниципалитета. А после первой сотни вопросов я перешел в автоматический режим и ушел в цифры, забыв об остальном.

Два дня проскочили словно в кошмаре. Дома перед глазами стоял документ. В офисе компании, лица мурыжащих меня вдоль и поперек, экономистов. Даже в ванной я твердил про себя заученный фразы и отвечал на стандартные вопросы.
Сестра, единожды нарвавшись на мой крик, не подходила и скромно сидела на кухне, только ложилась спать поздно. Вместе с выключенной мной, лампой.
Мне некогда было делать умозаключения. Но Джессика, не выдержав взяла меня за руку и перед сном, спросила почему я так поступаю с собой. Что было ответить ей? Нечего.
Много ли взять с человека, который никого не поздравил с Рождеством, не позвонил родителям, а до отупения зубрил таблички, за пригоршню, пусть и большую, добавочных долларов?
Я слил в унитаз все человеческое, что во мне оставалось. И был за это наказан в конце концов. Меня, как Скруджа Макдака, ждала неминуемая расплата по счетам. Счетам не денежным, а душевным. Но остановиться я не смог. От жадности…

Первой, заметившей во мне нездоровые симптомы, стала Ники. Она в весьма настойчивой форме рекомендовала мне одеться поприличней и поужинать вдвоём. Она же и забрала меня из дома и отвезла на такси.
За двое последних суток, я мало ел. И набросился на еду с несвойственным энтузиазмом. Девушка сначала с любопытством смотрела на это зрелище. И все-таки спросила с чего такой аппетит. А узнав о моих планах, грустно улыбнулась.
Она отметила, что после всех праздников, нам придется много работать. И зря я убиваю свои выходные на непонятно какие цели. Вообще прополоскала мне мозги. В которых, увы, не задержалось ничего из её слов.
 
Я заполнил себя жаждой денег. Даже секс отступил на второй план. Он перестал приносить мне облегчение. И перестал быть интересным.
В тот поздний вечер, в ресторане, «мистер особо страждущая натура», наступил на горло собственной песне. Стал требовать с себя больше, чем мог выдать. Вычурно изображал то, чем в реальности не являлся. Глупо. Даже со стороны это казалось нелепым. Что за путь привел меня к натягиванию на себя, чужой шкуры?
Первые шаги по этому пути, я делал именно в тот момент. Совершенно не нужное знакомство с Джеромом, и соглашение с Бертом. Все маленькие кирпичики в одной широкой, но короткой, желтой кирпичной дороге к краху.

В такси, на обратной дороге к дому, я совершил ещё одну оплошность. Если бы я знал, чем всё кончиться… Если бы.
Ники, нежно прижавшись ко мне, смотрела своим пронзительным взглядом. И взяв пальцами за подбородок, поцеловала в губы. Моё тело одеревенело от бесчувственности. Ни единой попытки отвлечь красавицу. Ничего в ответ. Она снова прильнула ко мне и повторила поцелуй, но более настойчиво. Её руки легли мне на колени.
Как все глупо…
Это всё должен был делать я, но уж точно не она. Кто из нас был мужчиной, непонятно. Под чрезмерно блестящий взгляд водителя, мы проехали до самого входа в мой дом. Тайрес отодвинулась и поправила платье.
- С тобой что-то не так. - Она медленно провела ладонью по моему лицу. – Пора начать отрабатывать и эти деньги, Джо. Через пару дней, мы все едем в Майями. Тебе придется ехать с нами. Там будут журналисты, фотографы. И с такой физиономией, ты вряд ли обрадуешь Тейта…
Я сидел в полном отупении. Боже мой. Мне никак не справиться со всеми проблемами за такой малый промежуток времени. Случилось страшное. Требования одной работы пересеклись с другой.
- Придется следить за тобой.
Я испуганно посмотрел на девушку. Разве появилось нечто, что я не могу сделать сам?
- Тут поставлена моя карьера… Джон. Это слишком важно для меня. Извини…
В первый раз за весь вечер я взял её руку. И кивнул. В знак понимания. Тупица.
- Если Джек потребует большего, я пересплю с тобой.
От этих слов у меня начались спазмы. Она восприняла всё иначе.
- И мне не составит большого труда, сделать это… Мне будет очень приятно…
Ники улыбнулась своей пленительной улыбкой и толкнула меня к выходу, не ожидая ответа.

Часть 11

Конечно, именно так я и представлял себе Совет Попечителей Большого Яблока. Сборище стариканов, сверкающих злобными взглядами и портящих воздух ежеминутной сменой сигарет. Казалось, меня, вошедшего в плохо освещенный зал, собирались скорее съесть, чем слушать.
Жалюзи во всю стену, оставляли солнце не у дел, по ту сторону стеклобетона, и скрывали черты лиц, большинства из присутствующих. Но то, что ни все были давно не молоды, чувствовалось просто кожей. А то, что они еще и сварливы ровно по своим годам, мне пришлось узнать в первые же минуты.
Увидев меня, они зашушукались, и фразы «ребенок», «детский сад какой-то», достигли моих ушей. Настроеньице было еще то. Мало, что я насильно был, впихнут Бертом, в зал на растерзание, так от переживании из головы выветрились все заученные за несколько дней предложения. И я стоял перед ними, перед этими властьимущими господами, распоряжавшимися большей частью бизнеса в Нью-Йорке, как младенец, только что сделавший первые самостоятельные шаги по этой земле.

- Мальчик, кто тебя впустил сюда…? - обратился ко мне один из сидящих за длинным столом. Остальные засмеялись, пристально глядя на мою ссутуленную от страха фигурку.
Несколько секунд я порывался ответить, но спазмы в горле не давали этого сделать. Неужели они не выслушают? Все пропало… Паника стала охватывать меня. Руки немного затряслись…
- Ладно тебе, Джордж, прекрати издеваться над парнем, - с другого края стола, встали на мою защиту. – Рейнольдс не стал бы так блефовать…
- Ну что ж, садитесь, молодой человек, посмотрим, что Вы нам скажете…
Смех прекратился. Я уселся на небольшой металлический стул, поставленный ровно по центру полукруга из сверкающих глаз и очков. Рядом со мной стояла подставка для бумаг и проектор, почему-то выключенный.
Первый вопросы были ненавязчивыми, они касались общих тем по предложению, и самое удивительно, никак не вписывались в те, четко выстроенные речитативы, вбитые мне в голову. Я сначала отвечал робко и не очень связанно. Нервничал, и даже пропустил мимо ушей несколько вопросов от слишком далеко сидящих Попечителей. Но потом все пошло лучше. Уверенность, покинувшая меня, вновь вернулась, в виде красиво изложенных ежемесячных планов, понятных и без презентования. Я встал и каждому из членов Совета, положил рядом начерченные от руки мной самим, схемы.
Старики с интересом всматривались в мои художества. На пару минут даже были приоткрыты шторы. И склоненные над листочками головы, оказались одна через одну, лысыми или с большущей плешью.
Лишь пару секунд я восхищался умением перемещаться, этих антикварных чудовищ. Залпом следующих вопросов, они заставили меня восхищаться их умением считать деньги…

Выскочил на короткий перерыв, я уже порядком взмыленный. Первой моей мыслью было найти источник воды и умыться. Кажется пот стекал до самых штанов. Все тело чесалось и зудело от нервного напряжения. Каждый ропот недовольства стариканов, в памяти разносился эхом, а мозг придирчиво восстанавливал причины.
Отдышавшись и упершись в зеркало в уборной, мне захотелось выбить вставные зубы «королю куриных ножек». Ничего до этого не доставалось мне с таким неравным боем. А еще и были сомнения, что достанется вообще.

В коридоре, Рейнольдс разговаривал с каким-то седым джентльменом. Кажется они были хорошо знакомы. Между ними была некая договоренность, о которой, мне, стоящему и подслушивающему, невольно, за углом, было ничего не известно. Мои уши с трудом разбирали слова, но когда прозвучало моё имя, я вышел из двери, как ни в чем не бывало.
Собеседник Берта, сразу скрылся в зале заседаний, так что я не сумел даже познакомиться с ним. И вопрос «кто-то еще занимается проектом?», я тоже задать не успел. Перерыв кончился.

Присев на свой стульчик, я сразу понял, что седовласый, с усами, как у Бенфорда Джорджа, какая-то шишка. Ибо он занял место прямо по середине и кивал коллегам.
И все началось по-новой. Волна за волной, очевидные и невероятные вопросы, кидали меня то в холод, то в жар.
Понятно, что защитить финансовый проект, дело не легкое. Но настолько ошибаться в этом. А я действительно ошибался. Аналитики месяцами готовятся к сражению со старыми жадинами Большого Яблока, а тут несмышленый мальчуган с сочиненной за неделю писаниной. Боже, насколько иллюзорно-радужными красками сияли мои заблуждения.

Когда шторы снова распахнулись, солнце уже клонилось к закату, а его лучи ярко вспыхивали в зеркальном отражении соседнего небоскреба.
Заседание длилось целых десять часов. За которые, ни один из присутствующих ни вышел ни разу по нужде и не выпил ни грамма воды, хотя рядом стояли бутылочки и бокалы. Мне хотелось пить. Хотелось закончить пытку инквизиции, когда в тысячный раз палач спрашивал одно и то же.
На миллионном вопросе, сидящий в середине, и молчавший до этого, придвинулся к столу. Он прекратил смотреть на меня своим пронзающим взглядом и просто поинтересовался. От обычности вопроса меня тряхнуло.
- Молодой человек, Вы один работали над проектом, - все зашушукались, - насколько я слышал…?
Я кивнул. Затем ответил. Словно нагло врал.
- Что ж, достойно похвалы. Но вы понимаете, что судьба проекта решается голосованием?
После этой фразы, старикашки отбросили бумажки и ручки и расслабились. Конец рассмотрению близок. Но каково будет их решение?
Я снова кивнул. Ожидание хуже самой грустной правды. Через чур томительно.
- Я буду голосовать против, если это поможет Вам перестать волноваться. Ведь это лишь чужой бизнес, не так ли…?
В его голосе звучала ирония. К чему она была я не понял. И почему он был против?

За запертой дверью меня с улыбкой встретил Берт. Вспомнилось желание выбить зубы. Только сил на это уже не хватало.
Миллионер блеснул оскалом, словно знал то, чего не знал я. Впрочем, совсем не удивительно.
- Проект примут, Джон, проект примут…
Он даже слегка пританцовывал. Вот уж где радости. Откуда такая уверенность в удаче?
Я высказал сомнения на счет принятия, да и на счет голосования тоже. Богач уставился на меня выпученными глазами. Потом тряхнул за руку.
Моё тело от усталости осело на пол. И последние минуты, перед оглашением нашего приговора оно так и пребывало в позе лотоса на уровне плинтуса. Мыслей не было. Одна грусть.

Еле заволочась в зал и водрузившись на надоевший стул, я слушал пространные речи об оценке специфики работы, о подтверждении расчетов специалистов. Рейнольдс, видно застеснявшийся, снял несколько особо блестящих колечек. Или хотел прибедниться.
Но когда самый маленький ростом из Попечителей заявил, что результат рассмотрения будет оглашен завтра в час по полудни, даже у меня сознание прояснилось. А Берт чуть не потерял челюсть.
Меня никто не подвез и пришлось до дома добираться самостоятельно. Только голова прикоснулась к подушке, мозг выключился.

Проснулся я от того, что меня в прямом смысле, поливали холодной водой. Джессика, не жалея дорогого постельного белья, смачивала мое лицо и довольно громко уговаривала вернуться к жизни. Меня это конечно разозлило, откуда было знать моей сестрице, сколько стоит это белье. Особенно, если оно куплено не в самом дешевом магазине.
На часах было семь. Джесс, проглотив обиду, сообщила о раннем звонке Джека.
Я встрепенулся. Как же можно было забыть про утреннюю сессию? Самую первую сессию, совместно с Ники.
Мое бренное тело со скоростью молнии перемещалось из ванной в кухню и в комнату, пока оно не оказалось умытым, причесанным, и прилично одетым. Подмигнув себе в зеркало и игнорируя сестру, я выбежал ловить такси.

- Отвратительно, - только и сказала Ники. Стилист, усадил в кресло и начал немедленно колдовать. Первыми исчезли мешки под глазами от недосыпания, потом растворились две еле заметные точки-родинки у губ. Мое лицо стало бледным, выглядело намного взрослее, и потеряло всякую трогательность. Последнее было очень огорчительно.
С чувством кукол-марионеток, мы с Тайрес притворялись по уши влюбленными. Вернее, делали вид, что между нами ничего нет, типа на самом деле что-то все же есть. И получалось это великолепно. Учитывая, что дружба между нами все-таки была.
Дружба, что это за слово такое? Некий промежуточный вариант, между равнодушием и постелью? Впрочем, женщин это не касалось.
- Омерзительно, - с порога заявил Тейт. Он оценивающе прошел взглядом по своей модели. И смолчал. Насколько хорошо выглядела она, настолько убогий вид был у меня. Толстяка не интересовали мои проблемы. Ему начихать было, что вчера мне весь день песочили мозги. Он, как работодатель имел всякое право требовать от своих подчиненных держать себя в форме.
- Еще, еще…- кричал он фотографам. Вспышки фотоаппаратов резали глаза. – Больше чувств… Больше энергии.
Нас обоих дергало от каждого его слова. В них находилось мало смысла для действия. А дебильно улыбаться, мы и так научились. Для этого не надо быть моделью.
- Вы любите друг друга…? Вы любите..!!!
Джек брызгал слюной нам в лица. Громко спрашивал и громко утверждал. Ходил, как тигр по кругу и махал руками. Я злился и сжимал кулаки. Ники хлопала ресницами, видимо от попавшей в глаз, пудры.
Через двадцать минут назидательной речи о реальных чувствах. Я зажмурился и представил в своем воображении, вместо очаровательной Ники, очаровательного Дениса. Фокус удался. Внутри меня зажегся огонек похоти, как пламя от зажигалки.
Прочитав животный призыв в моём взгляде, девушка приняла решение, она потянулась и поцеловала меня, обняв за шею.
Дни без секса, сказали свое веское слово. Целуя Тайрес, я не испытал обычного равнодушия, которое всплывало всякий раз в общении с женщиной. Дыхание стало неровным, а приоткрытый рот, выдал зачатки страсти. Тейт обезумел от радости.
Агент потирал ладошки и клялся, что будет не он, если не доведет дело до конца.
От подобных обещаний моё сердце сжалось. А рядом сидела довольная красавица, кажется, слишком прочно вошедшая в роль возжелавшей дамы.
Даже за импровизированным обедом, за счет дельца под именем Пэт Лоу, она не отводила от меня взгляд и загадочно улыбалась. То ли это в продолжение роли, доставшейся ей по контракту, то ли тут дело было гораздо хуже.
Джек торжественно вручил каждому из нас по билету на самолет. Я перебрал с шампанским и уже настойчивая икота, не дала мне умереть тихо среди наигранного подхалимажа и искусственно разожженной любви.

Из машины, в которой наконец можно было умчаться подальше от роковой красотки, я дозвонился Берту, мучащемуся от томительного ожидания. Богач перешел на крик, когда узнал, что я только еду, а не ползаю на коленях возле дверей к Попечителям. Сам он, провел там довольно длительное время, безуспешно пытаясь заранее узнать исход дела. Входящие в зал старикашки не обмолвились ни словом, они даже не замечали его, и его миллионов. От чего Рейнольдсу становилось совсем не по себе.
Наконец все собрались. Я естественно, опоздал на несколько минут. Но что эти жалкие минуты по сравнению с опозданием двух главных стариков. По прошествии часа, эти двое вошли и еле-еле побрели к своим местам. Особенно медленно шел знакомый Берта. Даже через чур медленно. Мне на миг пришла в голову мысль, что он несколько нездоров. Но что мне-то до сего факта?
Пока сборище престарелых снова зачитывало по очереди вчерашние фразы, мямля и смакуя самые неприятные для Берта места, я представлял себя уже в Майями Бич. На пляже. Среди загорелых парней…
Седой джентльмен изредка посматривал в мою сторону, потом глядел на Рейнольдса и снова опускал взгляд в бумаги. И часто-часто пил воду.
Загорелые парни исчезли вместе со словами:
- … по выше перечисленным причинам, Совет Попечителей города Нью-Йорка, принял решение…
Пауза. Да что за люди такие? Сколько тянуть можно? Так можно стать неврастеником. Богач рядом со мной переминался с ноги на ногу. Он бы присел конечно, но стулья в этом помещении все уже были заняты.
- … записать данный проект в бюджет города на следующий две тысячи первый год…
Охрипший голос еще не закончил, как радостный крик Берта разнесся по коридорам. Он бросился обнимать меня, что было весьма неприятно. Потом вознес руки у небу и зашевелил губами. Наверно молился. Полагаю в первый и последний раз…

Присутствующие стали выходить. Некоторые пожимали руки «королю», оставшемуся «королем», и заодно мне. Седой мужчина немного шатаясь, тоже поздравил его. От физиономии Рейнольдса исходило сияние счастья. И я не мог не подпортить ему, сей сладострастный момент. Не был бы я.
- Ну, Вы знаете номер моего счета… Надеюсь, на этот раз Вы выполните свое обещание…
Берта перекосило.
- Конечно Джон, - клятвенно заверил делец. Его глаза внимательно изучали, врученную ему бумагу, так называемый сертификат «доверия».
Неизвестно, кому больше доверяли бизнесмены, мне, с моими одиозными проектами, или пошатнувшемуся «доброму» имени «Hot Chicks»? Но в моей ладони оказалось три позолоченные визитки, чем не показатель доверия…

Мы все направились по коридору, когда впереди меня, идущий рядом с Бертом, председатель Попечителей, остановился. Я не видел что произошло, но «король куриных ног» оторопел и застыл с открытым ртом.
- Боже, ему плохо…
Голоса обернувшихся стариканов, оторвали меня от мыслей о деньгах.
Седой схватился за сердце и стал медленно опускаться на пол. Вся толпа стояла не шелохнувшись, словно каменные истуканы, пока удивленный собственной обездвиженностью, старик, не начал, как в замедленной съемке, валиться на бок.
Я отлично помнил свой собственный эксцесс с больницей. И что могло случиться, не очутись рядом Адама. Никто не смог бы помочь.
Богатеи даже не пошевелились. Наверно они все ждали, когда это случится? Видно денежки окончательно сожрали их сердца. Если им не вырезали такой ненужный для сделок, орган, за пару сотен тысяч. Ни капельки сочувствия.
Я принял единственно верное решение. Успел подскочить к падающему старику и не дать тому удариться затылком об бетон.
Положив его голову себе на руку, закричал на оторопевших миллионеров:
- Ну, кто-нибудь вызовет охрану? Позвоните 911, немедленно…
Бессмысленность моих слов была очевидна. Богатеи не отреагировали. Рейнольдс так и не мог закрыть рта. Кажется, даже немного злился, что в минуты триумфа, его друг устроил тут шоу, с сердечным приступом.
Пришлось свободной рукой вытащить собственный мобильный и набрать не слушающимися пальцами заветные три цифры.
Служба спасения пообещала быть немедленно. А я как назло не помнил ни номер дома, ни этажа, на котором мы находились.
- Вызовите охрану… Надо донести его вниз. Ну, что вы стоите…?
Я рявкнул, насколько позволял голос. Из головы вылетело, на кого я посмел орать, улетучилась вся субординация. За то окружающие зашевелились и стали звонить по внутреннему телефону, висящему на стене. Даже нажали кнопку экстренного вызова дежурных.
Пришедший в себя Берт, наклонился и стал нащупывать пульс старика. Тот медленно открыл глаза. Он дышал тяжело, губы медленно сжались.
- Не надо, Роберт. Со мной все в порядке…
- Вам надо в больницу, сэр…
Я приподнял его голову еще чуть выше, чтобы было удобней говорить.
Костлявая рука с почти пергаментной кожей, взяла меня за локоть. Спокойный, умудренный опытом, взгляд, изучал моё лицо.
- Эндрюс, ты уверен…? В который раз уже… Лучше в больницу…
Из лифта в конце коридора выскочили двое дежурных с раскладными носилками. Они озирались по сторонам, ища среди давно уже немолодых людей, кому плохо. Судя по растерянности, выносить можно было всех подряд.
- Сюда, быстрее… Сюда. Мистеру Майлзу плохо…
Майлзу?! Я ошарашено обернулся на лежащего на полу. Как будто первый раз увидел.
Но глаза его уже были снова закрыты…


Старика несли вполне упитанные дежурные, но и они довольно быстро вспотели. Он был худой, но достаточно тяжелый. В лифте, кроме меня, рядом с ним, стоял, все еще не пришедший в себя от переживаний, Рейнольдс. Он нащупывал пульс у друга и найдя, убедился, что Майлз жив. То ли вздохнул с облегчением, то ли лифт слишком шумно остановился на первом этаже.
Я отрешенно, думал, почему судьба подкидывает такие сюрпризы? Почему этот человек на носилках, оказался моим работодателем, а не кем-нибудь еще? Он мог быть конгрессменом, владельцем сети пекарен, сигаретным магнатом, на худой конец. Но, нет. Он был Эндрю Майлзом, черт его подери.
И двуличный Берт, знающий моего босса в лицо, нанял меня, доказывать перед шефом, что я занят, массой дел, помимо основной работы. Какого хрена, все произошло так, как произошло?
На холодном воздухе, думалось не лучше. Через пять минут подъехала «скорая», и носилки впихнули в неё.
Ребята, освободившись от ноши, отошли к зевакам, смотрящим на мигающие огни машины, как на елочные огоньки.
Я все время торчал у больного, с его портфельчиком, невесть как очутившимся у меня в руках. И моя попытка избавиться от кожаного портфеля, закончилась плачевно. Пришлось заскочить в машину, и положить его рядом с владельцем. Но тот вновь открыл глаза и рукой схватил меня за рукав. Я от неожиданности сел на краешек пластикового стула.
- Он со мной…, - еле внятно, но громко сказал Майлз спасателям и дверцы машины захлопнулись.

С первых же минут пребывания в центральной больнице округа, я ощутил всю глубину той пропасти, которая пролегала между амбициозным молодым человеком и стариком с кучей денег. Даже Большой Каньон не отображал всей этой глубины.
Майлза ещё у скорой окружили десятки врачей. Встали вокруг носилок, отгородив от окружающего мира. Каждый делал что-то своё. Один мерил давление, второй вытирал мокрое лицо одноразовыми платочками, третий проверял дыхание. Что делали остальные, было не понятно. Но они суетились так, как будто им привезли не главу банка, а самого президента США.
Следуя за врачами во внутрь здания, я тупо смотрел под ноги, и даже накинутый кем-то на меня, белый халат, не отвлек от горестных размышлений. Можно было подвести некоторые итоги. Благо было что подводить.
Эпопея с Попечителями удачно завершилась. Выжав из меня не мало энергии, должна была уже завтра, осесть крупной суммой на счете. Если хитрюга Берт не обманет. Правда, это не в его интересах.
Забавная мысль посетила меня. Она сначала показалась абсурдной. Однако доля правды в ней имелась. Весь процесс составления плана и его защита, доставили мне какое-то садистское удовольствие. Несомненно. Прыжки через заведомо нереальную планку, установленную самим собой, получались у меня блестяще. И теперь, выраженные в долларах уже не интересовали.
Что же мне нравилось больше, побеждать самого себя? Добиваться цели? Или наслаждаться процессом стремления к ней?
Вспомнилась личная жизнь. И отношения с ребятами. Неужели и с ними я веду себя, как спортсмен, изо всех сил рвущийся к награде? Похоже всё обстояло именно так. Взгляд со стороны, давал повод усомниться в наличии у меня каких либо чувств. Познакомился. Переспал. Использовал. Бросил. Каждый из моих бывших любовников прошел все эти стадии. Каждый остался с оплеванной душой, поняв только в самый последний момент, что быть со мной, чудовищно сложно. Настолько сложно, что того не стоит. Так как я не способен чувствовать. Не способен полюбить.
Оказавшись наедине с дряхлеющими стариками, имевшими всё, кроме эмоций, мои амбиции показали мне моё будущее. В котором и намёка не имелось на любовь и счастье.

Майлза незаметно переместили на каталку и под шум пациентов, проходящих по белоснежным коридорам и спокойные голоса врачей, доставили к одноместной палате люкс.
Колеса каталки скрипнули. Мужчины наклонили её вбок и практически не потревожив пациента, переложили его на кровать.
Я встал в проходе разинув рот. В углу на обитой кожей тумбочке, стоял огромный телевизор. Рядом с ним два пышных кресла для посетителей. На узком рабочем столике красовался компьютер. А развешанные вдоль стен цветы, дополняли светло-зеленую поверхность ковра на полу.
Неужели это всё покрывалось страховкой?
В этом, пропахшем лекарствами люксе, даже кровать была дороже моей в несколько раз. Что уж говорить об остальном.
Лицо старика было умиротворенным. Его грудь чуть поднималась, но достаточно ровно. Похоже кризис миновал. И покидавшие палату, врачи, тоже так считали. Остался только дежурный, подключивший к руке больного какие-то провода и щелкавший приборами.
Интересно, о чём сейчас думал Майлз? Если вообще думал. Может он обрадуется обстановке, когда вновь откроет глаза? А может и не заметит всей этой роскоши, не доступной для простых смертных, и такой обыденной для него.
Я не стал входить в палату. Поправил халат и сел на жесткий стул в коридоре, прижав к себе чужой портфельчик. Так хотелось от него избавиться поскорее.
- Вы не родственник?
Дежурный внимательно изучил меня, поняв, что задал глупый вопрос. Но я отрицательно покачал головой, прежде, чем его рука вынула, принятые в таких случаях документы на госпитализацию.
- Тогда, думаю, стоит поставить их в известность. Даже при всём нашем уважении к Мистеру Майлзу, мы не можем взять на себя ответственность без согласия близких…
Конечно. Стандартные бумаги. Стандартные фразы. Никто тут и рукой не пошевелит, не будучи уверенным в оплате собственной работы. Благотворительный фонд мог компенсировать больнице стоимость лечения больного эфиопского мальчика, раздув сей факт в прессе до размеров новости дня. Майлз же точно не делал щедрых пожертвований. Наверняка.

Я остался в полной нерешительности. Что делать? Искать родственников престарелого босса. Интересная задачка.
Прогулявшись до телефонного аппарата, прочитав перечень абонентов и найдя там свыше трех сотен различных Майлзов, вспомнил о собственном мобильном.
Можно было спросить в справочной. Поинтересоваться у регистратора, ведь не в первый же раз больной попадает сюда. Но, увы, имеющиеся телефоны мне не помогли. Номера либо были отключены, либо никто не брал трубку.
Последней надеждой оставалась некая Роберта Майлз, однако оператор металлическим голосом сообщила о её безвременной кончине полгода назад.
Неужели старик был отшельником? С такими деньгами. Его просто обязаны окружать алчные родственнички. Если не ближайшие, то уж дальние точно. Они мгновенно отреагировали бы на ухудшение здоровья их будущего наследства. И показушно делали бы вид страдающих и сопереживающих.
Перебрав все способы получения информации, я обратился к самому последнему и проверенному. Позвонил Блеку.
Управляющий не мало удивился положению в которое меня угораздило попасть. Отвлекшись от праздника, он не стал расспрашивать о том, как это получилось. Но пообещал отыскать отпрыска этой самой Роберты, внука босса. И деликатно посоветовал убраться из больницы, пока тот туда не приехал.
Я пропустил его наставления мимо ушей. А зря.
Расслабился на стуле. Ждал. Думал выполнить свой моральный долг перед шефом до конца. Наивный. Честность, она ведь имеет свои обратные стороны. Особенно для тех кому, она ничего не значит.

За час с небольшим, я обошел весь второй этаж здания. Прочел все рекламы и правила, висящие на стенах. Запомнил перечень умопомрачительных цен на услуги, оказываемые больницей. Пока не дошел до долгожданного туалета.
Еще не успев дойти обратно к палате, до моих ушей донеслись громкие голоса, нарушающие обычную тишину госпиталя. И даже ругательства.
У входа стояло несколько докторов, они топтались на порожке и переглядывались друг с другом. Сперва могло показаться, что пациенту стало хуже, что и стало причиной их беспокойства. Однако врачи, работающие здесь, достаточно профессиональны, чтобы не терять контроля в таких критических ситуациях.
Безусловно, их беспокоил не больной.
- …черт, почему мне никто не позвонил сразу? Почему мне сообщает об этом долбанный Блек?
Голос из палаты был грубый. Мало повышенных тонов прямо при человеке, перенесшем только что сердечный приступ, так еще и ругательства. А при упоминании фамилии Блека, я остановился за спиной врачей и прислушался. Очень интересно, что за тип, которому позволяют так орать в больнице.
- … да отстаньте с вашими правилами. Сколько еще у него может быть этих идиотских припадков? Я вас спрашиваю…
Сразу несколько голосов что-то невнятно пробубнили. Не достаточно вразумительно. Визитер не счел их слова за ответ. На минуту наступила тишина.
- Лови бумажки…
Раздался смешок и дежурный, красный от унижения, протиснулся к выходу, стараясь не глядеть на коллег. Он перевел дыхание подняв взгляд на яркие лампы коридора. Выдохнул с облегчением, пролистнув только что подписанные документы.
Да, тяжело бывает выудить деньги за лечение. А чья-то не поставленная роспись, может означать не выплаченную зарплату. Не знаю, правильно ли это, брать сумму заранее, будучи неуверенным в успехе лечения. Возможно и так. Ведь не клятва Гиппократа выписывает медицинским работникам наличные раз в неделю.
- … и где этот болван, что приехал в скорой…?
А вот и обо мне вспомнили. А не слишком ли нахально говорить о незнакомом человеке такими словами? Этот человек не стеснял себя в выражениях.
Я с портфелем, который не выпустил из рук ни на секунду, растолкал врачей и встал позади наглеца. Его фигура показалась мне немного сутулой. Дорогой костюм переливался в ярком свете. То, что он стоил немало, я смог определить сразу. Такую одежду не прикрывают белым халатом. Не смотря на строгие правила.
Грубиян закрывал жалюзи на окнах и продолжал хамить, не зная, что объект глупых насмешек стоит рядом:
- … надеюсь, он не смылся с…
Мне было уже достаточно неприятно от такого обращения. А огульные обвинения в свой адрес, я научился отбивать еще в колледже. Если будущий разговор основывался на неприятии то, что ж, пожалуйста. Той же монетой.
- … не смылся, увы. И портфельчик на месте…
Сколь мерзким мне показался голос визитера, столь же некрасивым оказалось его лицо. Парень повернулся и первой в глаза бросилась его лакированная рыжая шевелюра. Вьющиеся волосы, неумело уложенные не одним килограммом геля. Густые, не выщипанные брови, такие же рыжие. И почти вампирский, немигающий взгляд.
Конечно повернувшийся отдаленно напоминал Майлза. Родство имелось. Оно, однако, пряталось под маской искусственного загара, слишком вульгарного для Нью-Йорка. И шармом, стилем, исходящим от старика Эндрюса, джентльмена по натуре, тут не пахло.
В первый момент поджатые губки внука, образующие сеть маленьких морщинок на щеках, раскрылись. Потом он улыбнулся.
Человеку уже стукнуло тридцать. Из них двадцать, его кожа впитывала в себя омолаживающие и смягчающие крема. Еще пять она поглощала искусственный и натуральный солнечный свет. Эффект скажем так, отрицательный.
Крема сотворили из человека, мумию. Тошнотворную. Пролежавшую в склепе. Тьфу.
Я как мог, слащаво выжал улыбку и ткнул ему в грудь портфельчиком.
- … держи…
Парень оторопел. Машинально ухватился за начавший раскрываться портфель. Одна из прядей длинных волос упала ему на лицо и он привычным движением головы попытался вернуть её на место. Тут я заметил маленькие колечки в мочках его ушей. А так же следы недавно сведенного лака на ухоженных ноготках. Ногти отливали местами красным, видимо впопыхах, времени на снятие его остатков не хватило.
На моем лице в полной мере отразилась неприязнь к подобному типу людей. Меня раздражали мужчины разыгрывающие из себя женщин. Переодевающиеся в платья и юбки, кокетливо пародирующие повадки сценического образа голливудских див, особенно Мирлин Монро. От чего все извращенцы хотели быть похожими на неё? Для чего они румянились и красили губы? Мне казалось, что только от своей мужской несостоятельности. Не реализовав своей природы, они прятались в женском обличии. Становились тенями настоящих женщин. Неумелыми копиями, находящими оправдание в «божественных ошибках». Даже трансвестит Анита сохранила свою сущность заимев кое-что между ног. А этот «некто» с деньгами, но без самого себя…
Я испытывал только презрение.
Врачи вокруг либо смотрели в пол, либо старались сразу отвести взгляд. Мне тоже не доставляло удовольствия лицезреть столь мерзкую физиономию и я, развернувшись направился к выходу, решив, что на этом миссия моя подошла к концу.
- Эй, ты куда, разговор еще даже не начат…
Но я уже свободно шагал по коридору к заветной двери вниз. Каким богатым бы ни был внук Майлза, оставаться и разговаривать с ним мне претило однозначно. Я достаточно обеспечен после сделки с Бертом, так что мог послать этого уродца куда подальше. Но не стал грубить в ответ, просто решил уйти.
Наверняка победа в битве с Попечителями немного затуманила мой рассудок, иначе я бы десять раз подумал о возможных последствиях игнорирования последних, услышанных мной слов Майлза – младшего:
- Ты пожалеешь об этом, красавчик… Ты пожалеешь…


Часть 12
Случаются в жизни моменты, которые можно назвать тупиковыми. Когда начинаешь жалеть практически обо всем, что сделал. С самого начала собственной жизни. Всё совершено не так. Не там родился, не так воспитывался, плохо овладел знаниями, не с теми встречался. На каждом шагу ошибки, недочеты, недовольство самим собой. То, что было приятным вчера, сегодня становится отвратительным. Во что свято верил на прошлой неделе уже положено на маленький алтарь собственной души в качестве жертвоприношения будущим заблуждениям. Нервная система перегружена, и ты уже не способен оценивать обстоятельства адекватно. В итоге жизнь поворачивается к тебе спиной и приспускает штаны.

Адама я бы даже с натяжкой не назвал жизнью, но именно его приспущенные штаны первыми встретили меня по прибытии домой. Совсем недавно упругая задница бывшего бойфренда спровоцировала бы меня на немедленные действия. А теперь, я просто незаметно проскочил на кухню и сел на стул облокотившись на спинку и задрав голову, всматривался в маленькую мушку, кружащуюся вокруг светящейся лампочки под синим ободком.
Ахи и вздохи из открытой настежь ванной комнаты, нынче не ублажали слух, а наоборот, напоминали о том, что кому-то так хорошо в данный момент, а кому и не очень. Зависти не было. Я не мог завидовать собственной сестре, завидовать тому, что с ней сейчас тот, с кем мне было так хорошо совсем недавно.
Судя по всхлипам Джесс, секс у них уже не первый раз. Адам умел раскрутить девушек. Надеюсь опыта полученного со мной ему хватит, чтобы не остыть после парочки бурных проявлений собственных чувств.
Мушка обожглась о горячую лампочку и полетела к окну, в котором не так тепло, но зато вполне натурально сияло зимнее солнце. Естественно на её пути к свету встало толстое стекло. Люди, словно насекомые, полны стремлений. Они думают о возвышенном, постигают новые высоты, источают мудрость, но стоит запахнуть нечистотами, как все устремляются к источнику запаха.

Адам вышел из ванны первым и увидев меня перестал улыбаться. Его лицо приняло виноватую мину, а высунувшаяся из-за его плеча Джессика, непонятливо нахмурилась. Она безаппиляционно поинтересовалась, когда я успел вернуться домой и почему они этого не заметили. «Они»? Вот и первые проявления собственника. Сестренка быстро вступила в право владения. Чувствовалась родная кровь.
Девушка не дождавшись ответа вынесла из ванной полотенце и накинула на плечи Адди, прикрыв его обнаженный торс. Мне стало даже забавно смотреть, как она скрывает с моих глаз то, что теперь считает своим. А парень, поправил полотенце, сгорал от стыда, пряча в карманы брюк трясущиеся руки.
Я глупо смотрел на него. А в ушах стояли его слова про друзей. Интересно, какими нас друзьями он считал сейчас? Пока Джессика удалилась в комнату, Адди прошел к окну и постояв немного подошел ко мне.
- Прости…
Крепкая ладонь сжала мою руку. Он действительно чувствовал себя виноватым. Но на большее его не хватило.
- Я уезжаю в Майами с Тайрес. Через пять часов…
Адам вновь смотрел в окно присев на подоконник. Он не смотрел на меня. Я же обхватив руками голову, следил за внимательным взглядом Джесс из коридора.
- … надеюсь, ты будешь с Джессикой…
Он только качнул головой в знак согласия. А Джесс, услышав своё имя моментально разошлась. Она отнюдь была не маленькой девочкой. И не лишена доверия. Ей чудилось иначе. Пришлось прервать её тираду.
- Ди, это мужской разговор.
Она резко замолчала, гневно нахмурилась и нарочито развернувшись, удалилась.
Я встал. Мне необходимо было убедиться, что сестра будет под присмотром. Готов ли Адди принять на себя свои вновь нахлынувшие желания? Он был что-то слишком молчалив.
Подойдя к окну я взял его за плечи и заглянул ему в лицо. Парень поднял глаза. Скупые мужские слезы были в сто раз красноречивее всяких слов.

Три часа я провел в постели, пытаясь отдохнуть и расслабиться. Но в голове все перемешалось. Лысые черепа попечителей сменялись смуглым животом репера-неудачника, тот превращался во влажные глаза бывшего друга, в которых мне виделся искусственный оскал Рейнольдса со страшными, рыжими волосами. Хоровод отрывочных воспоминаний кружился, напоминая странный сон. Но я не спал. Или уже не спал, чувствуя неминуемое возбуждение, при первом же появлении в этом хороводе, фотографа.
Как хотелось бросить всё это. Одним махом покончить с недомолвками, враньем и притворством. Я лежал и слушал перешептывания на кухне. Обдумывал прошлое, когда надо было думать о будущем. Размышлял, пока не пришел к логичному решению. Будь что будет…
Уже укладывая вещи в сумку с которой ходил в спорт зал, я объявил новоявленным любовникам, что не собираюсь оставлять им ключей от квартиры. Для них это стало неприятным сюрпризом. Особенно для сестренки, каникулы которой перемещались в «прибежище холостяка». Почти то же самое, что съехать из порядочной гостиницы в мотель на окраине. Естественно она впала в истерику.
Я несколько раз сказал слово «нет». Уж в чем, а в искусстве отказывать мне не было равных. Напоровшись на непреодолимую стену. Джесс нехотя поплелась паковать чемодан. Адди тихо стоял в прихожей опустив голову. Он догадывался, почему моё настроение так переменилось. Адам слишком хорошо меня знал. И прекрасно понимал, что так будет лучше нам всем.

Такси приехало с опозданием. Но и этого запаса времени с трудом хватило, чтобы выставить наконец, родственницу. Надутые щечки обиженной Джессики скрылись в желтой машине Адди, вслед за громоздким чемоданом. Парень еще раз посмотрел на меня, поднял раскрытую ладонь и произнес дежурное: «удачи».

Его пожелание не было искренним. Или я перестал быть искренним с самим собой в признании собственных недочетов? Тем не менее проблемы начались сразу же. Прямо в такси позвонила Ники. Она была очень сердита. Я опаздывал на самолет. Мало того, оказалось, что я забыл взять с собой большую часть наличных и стал рыться в карманах, чтобы расплатиться с водителем. Тот недвусмысленно поглядывал на появляющиеся у меня в руках однодолларовые купюры, которых было явно не достаточно для расчета. От сердца отлегло только при виде изрядно измятой сотни.
Я устало вжался в сиденье и закрыл глаза. Впервые в жизни я решил пойти на поводу у обстоятельств. Можно сказать опустил руки. А судьба не прощает подобного. Слабые погибают, как только перестают сопротивляться, обрезают когти и не показывают острых зубов. На их место встают другие, более способные, более адаптированные. Пока не приходит черед и этим быть уничтоженными. Конкуренция, возведенная в степень борьбы за выживание, хруст чужих костей под ногами, падение в долговые ямы и в нищету. Это всегда возможно для тех, кто существует в адской машине американской демократии.
Видимо пришел и мой черед почувствовать демократию на собственной шкуре.

После второго, еще более гневного звонка от Ники раздавшегося уже при прохождении проверки, я пулей мчался к закрывающимся дверям наружного перехода. Еле протискиваясь среди идущих навстречу пассажиров, всматривался в номера и пункты назначения пока не нашел необходимый.
Только случай помог мне быстро сориентироваться в громадине аэропорта. И еще то, что я здесь уже когда-то был. И когда-то удивлялся вечно спешащим ньюйоркцам. Забавно.

У трапа меня встречал разъяренный Джек. Его огромный живот, затянутый в атласную рубашку от «Гучи» и не прикрытый в этот раз даже легкой курткой, явно подсказывал мне о том, что куртка скорее всего уже в салоне, а я опоздал настолько, чтобы не просто разойтись в объяснениях. Стюардесса стоявшая рядом, приказала немедленно подниматься на борт, поэтому я не был отчитан прямо на вечернем холоде лётного поля и всё «удовольствие» перенеслось в ворсистые кресла у вязчему неудовольствию остальных пассажиров.
Особенно недовольной была мрачная Тайрес, осмотревшая меня с головы до пят. Она пальцем постучала по виску, намекая не сошел ли я с ума, и пристегнув ремень безопасности стала слушать разборки босса. Тот шипел в полголоса стиснув зубы. Называл меня безответственным, глупым типом. И поинтересовался, чем это занимался его подопечный и не забыл ли он о подписанным самолично, контракте. В голосе Тейта слышалась угроза. И еще чего-то, что не предназначалось именно мне, скрытая досада, неудовольствие.
Я признался в своей ошибке. Прямо сказал о работе с Попечителями и заработанных деньгах. На осмысление самостоятельности модели у толстяка ушло несколько минут во время которых он молчал. А мы с Ники переглядывались. Её красивые глаза с каким-то сожалением смотрели на меня. Она хотела мне сообщить о чем-то, но не могла. Кажется, я был не в курсе последних событий.
Присутствие Джека сделало весь перелет неприятным. Мне так хотелось просто поболтать с Ники. Обсудить будущую фотосессию. И узнать, наконец, насколько для неё важно, будем ли мы притворяться или она решила серьезно подойти к делу. Я был намерен выложить ей всю правду. Знал, что поймет. Если уже не поняла, кто я такой.
Но Тейт. При нем даже спать не хотелось. А он и не давал. Опять начал объяснять нам о том, как лучше демонстрировать свои чувства друг другу. Не с точки зрения человека, а с позиции фотообъектива. Да что этот кусок сала понимал в любви? Смешно. Кто мог любить этого монстра? Даже ради денег…
Я вспомнил о деньгах. Ведь только ради них я притворяюсь натуралом. Если бы агент все же знал о моей ориентации, то сидел бы я в студии Герберта, а не тут рядом с самой потрясающей девушкой Нью-Йорк Сити. Возможно, есть те, кому нравятся бесчисленные подбородки, если с ними соседствуют дорогие клубы и рестораны.
Мне повезло больше.

В курс дел меня ввел Джек. Говорил он уже чуть тише, но не переставал брызгать слюнями при ударении на согласных. Судя по недовольной мине, его дела с Парелли оставляли желать лучшего. Агент не стал церемонится и сразу сказал, что телевизионщики забраковали меня после пары просмотров. Все отрывки заснятые ими никуда не годились. А это означало одно, ему придется искать модели для роликов на стороне, так же как и всю съемочную группу. И получается, что он вообще ошибся, взяв на работу парня, который не нравится видеокамере.
Ники изредка отрывалась от иллюминатора и с сочувствием вздыхала. А при упоминании видеокамеры даже улыбнулась. Мы прекрасно знали, о чем переживает Тейт. Отнюдь не о контракте подписанным со мной, а о своей беспомощности в сфере телевидения, где ему придется платить деньги, вместо обычного использования задаром, своих менее успешных коллег.

Несколько часов полета длились словно вечность. И только пару раз, босс оставлял нас с Ники без бдительного контроля, пока ходил в уборную. За эти минуты она пыталась сказать мне что-то про Санчес и непредвиденные проблемы, но не успевала донести мысль. Я непонятливо вслушивался в её пленительный голос сквозь постоянный шум двигателей. Но не понимал ничего. А выложить напрямую, модель стеснялась.
Когда объявили о скорой посадке и Тейт вновь отлучился, я пристегнул ремень и насилу расслабившись стал осматривать пассажиров рядом. Странно, но с самого момента когда я уселся в это кресло, меня не покидало чувство, что за мной следят. Сначала я списал это необычное ощущение на влияние масляных глазок Джека, но он вышел, а я просто кожей ощущал чей-то внимательный взгляд.
Повертевшись в кресле и не обнаружив ничего необычного, я успокоился. Чувство прошло, когда вернулся Джек с грациозностью слона протискивающийся между рядов. Тайрес заметила моё беспокойство. Самолет немного тряхнуло.
Ники испуганно напряглась и я, дабы отвлечься самому, взял в ладони её красивые пальчики. Тряхнуло еще раз. Джек грузно ввалился в кресло, а моя рука массировала запястье очаровательной соседки. Я посмотрел ей в лицо и как будто растворился в безграничной синеве её глаз.
Не знаю на что это было похоже, однако Тейт вместо того чтобы выругаться, натужно скалился полуулыбкой, одобрительно похрюкивая и смотря на возникшую в мгновение, идиллию.
Самолет затрясся всем корпусом, касаясь выпущенными шасси до долгожданной посадочной полосы аэропорта «Майами айрбридж».

Погода подвела.
Спускаясь по трапу, я понял, что не увижу в ближайшее время никаких загорелых красавцев на знаменитых пляжах южной Флориды. Дул слабый, но не очень уютный ветерок. Конечно, не было нью-йоркского снега, за то его вполне заменял плотный туман, поднявшийся из теплого океана и стелящийся почти осязаемой дымкой.
Я осмотрелся. Никаких громад небоскребов, пустота, только прямоугольник здания и сотни огоньков на покрытой белесой пеленой, земле. Не было и сутолоки у входа в залы прибытия. Мы неспешно прошли через длинный тоннель и завернули к месту выдачи багажа. Черный чемоданчик Ники появился через десять минут, которые мы потратили на поверхностное знакомство с новым местом. Я подхватил его свободной рукой, удивившись почти полному отсутствию веса. Что могла взять с собой темнокожая фотомодель? Пару платьев и женские принадлежности? И наверняка у неё в гардеробе не водилось толстой, поношенной шубы.
Ни у меня, ни у агента, дополнительных вещей не было. Поэтому первый же попавшийся таксист у входа, радостно приветствовал нас от имени всех жителей Майами. Так же радостно он сам закинул поклажу в багажник. Его лучезарная улыбка немного развеяла наше в прямом смысле слова, туманное настроение. Меня только немного смущала положенная мне на плечо голова Тайрес.

Номера, заказанные Тейтом, оказались одноместными. Мне и номера и гостиница и обслуживание не понравились с первого взгляда. Если можно было разместить нас на еще меньшую сумму, жадный толстопуз сэкономил бы и на этом. Мне сразу вспомнились уютные гнездышки отелей с видом на бескрайний водный простор, что показывали по телевидению. А тут. Почти в центре города, который мы и разглядеть толком-то не смогли, с непрерывным шумом с улицы.
Ники была обижена еще больше, когда узнала, что мы с ней располагаемся в разных помещениях. Девушка бессильно упала на узкую постель, пока я прикрыв за собой дверь изнутри, поставил её чемодан к свободной стене и набирался храбрости наконец-то выложить всё…

Прямо за окнами растянулись яркие огни одной из центральных улиц города, те же высотки и миллионы автомобильных фар. В наступившей темноте ночи Майами мало отличалось от Большого Яблока. Единственным отличием для меня стало отсутствие огромного темного пятна океана. В остальном тот же ветер и те же люди.
Смелость незримыми волнами накатывала на мои напряженные нервы. За несколько крошечных минут я был готов рассказать о себе, открыться, но внутренний голос перехватывал это желание и превращал призрачный шум невидимой воды в шелест будущих купюр.
Я присел рядом с Ники на постель и, опустив голову, попытался сосредоточиться.
- Мне надо кое-что рассказать тебе…
Она несмело, но заинтересованно поднялась. Её легкая рука легла на моё колено. Знала ли она? Если и не знала, не важно, сейчас она узнает об этом и пусть я стану в её глазах ничтожеством, но мне станет от этого гораздо легче. Модель терпеливо слушала.
- Наверно ты не сможешь простить мне это…
Неожиданно выражение её лица смягчилось и она улыбнулась, но не так как обычно, а чуть грустно, чуть расстроено.
- Я догадывалась…
Мой взгляд снова растворился в её глазах. А рука инстинктивно схватила её ладонь.
- … Я знаю, что для тебя это так важно. Это твоя карьера…
Мне сложно было осмыслить, что она давно знает истинное положение вещей. И мирится с этим. Ведь на кону её будущее. А у меня будущее в модельном бизнесе если и есть, то не рядом с ней, а на маленьких фотографиях из рекламных проспектов. Алчный боров не оставил тут ни тени сомнения.
- Моя карьера…, - Ники усмехнулась и поправила волосы. – Ничто не может быть важнее истинных чувств…
Внутри меня все похолодело. Она знает. И даже понимает меня. Рискует собственным именем прикрывая мою двойную игру. Все же во мне не осталось ни капли достоинства.
- Я не хочу, чтобы мы врали друг другу. Это отвратительно. У нас же не может быть ничего…
Красавица прильнула ко мне и её маленький носик уткнулся в мои волосы. Пальчики смяли ткань моей рубашки. Она чувствовала во мне друга? Я не знал что делать. Разве так бывает с друзьями. По моему опыту – нет.
- Сложно не догадаться, что у тебя есть та, которую ты любишь…
Я выдохнул. Боже. Так вот о чем она думает. Конечно. Она же женщина. Вот я глупец. Даже смешно. Ситуация просто абсурдна.
- Нет. – Я уставился на иероглифы нанесенные на покрывало. – Все много хуже…
Но Ники не обратила на мои слова внимания. Она опять прижалась всем телом и, как будто требуя тепла, шепнула на ухо:
- Даже если ты женат, это ничего для меня не меняет…
Я попытался возмутиться её предположением, но поцелуй, который она мне подарила вверг меня в шоковое состояние.
Все предыдущие поцелуи с женщинами оставляли меня равнодушным. Никаких эмоций кроме холодного безразличия. Я мог вспоминать при этом Дэнни или Адама, не более. Может быть, я уговаривал себя, что так надо. А сейчас случилось невероятное. Мой рот раскрылся и я стал делать то, что противоречило всему моему естеству. Я целовал Ники…
Внутри щелкнул проржавевший от одиночества механизм и словно звонок на ипподроме в начале гонок, в сознании звякнула оценочная машинка.

За спиной раздалось негромкое покашливание.
- Дверь была не заперта…, - на пороге стоял довольно ухмыляющийся Тейт. Он сложив ручонки на животе наслаждался представшим перед ним зрелищем. А мы были столь заняты, что и не заметили его вторжения. – Ладно, голубки, давайте оставим немного для мистера Лоу. Мне не нужно чтобы вы взорвались раньше, чем он увидит вас в действии…
От его грязных словечек я нахмурился. Напарница, только что охваченная страстью опять покорно слушала босса. Странно. Может, мне просто показалось, что это была страсть?

Загадочный делец по имени Пэт Лоу должен был ждать нас в ресторане гостиницы. Пока мы шли к столикам и рассаживались, Джек по компанейски подмигивал мне и приговаривал что-то вроде «о, да». Он был уверен в себе как никогда. Брюшко над ремнем брюк покачивалось вместе со складками на подбородке. Озираясь по сторонам агент искал в людях стоявших у стойки того, кому предназначался одиноко пустующий стул.
- Пэту понравится… Ему точно понравится. Он просил горячую парочку, а не пустые ледышки. А я не ошибаюсь.
Я сидел и глядел в листок меню. Короткий прямоугольник лощеной бумаги в котором в центре красовалось название фирменного блюда от местного шеф-повара: «Вожделение». Моё лицо заливалось краской, когда Ники, откинувшись на плетеную спинку стула и прикрыв улыбку таким же меню, незаметно для всех показывала мне кончик языка.
Сущий ребенок. Дьяволица.
Я мысленно переживал секунды прошедшего поцелуя и ждал сам от себя решения этой неожиданной загадки. Но на пыльных полках подсознания валялись только мужские трусы и аналитические материалы. Грустно. Что же со мной все же происходит?
Партнер Тейта не появился. Толстяк кряхтел, посматривал на часы и как только получил бокал с вином, вскочил и вразвалочку направился к бармену.
Тайрес не посмотрев на тарелки наклонилась ко мне через столик и негромко выпалила:
- Он хочет продать нас, Джо.
У меня отвисла челюсть. Еще одна приятная новость за сегодня. Я вопросительно повторил слово «продать» и получил утвердительный кивок в ответ.
Да, если агент вздумал сплавить нас, значит на то, у него есть веская причина. А причина как всегда в деньгах. Меню забрали, а передо мной расставили салат с крабами. Неужели он пойдет на нарушение контракта и на выплату неустоек? Наверно Ники просто сделала неверные выводы.
Тейт вернулся на место и рьяно взялся за неизменное для него мясо. Иногда поглядывал на вход и снова смачно жевал. Нервничал.
Звонок его мобильного и короткий разговор, состоящий в основном из коротких «да, конечно», навел меня на мысль, что встреча не состоится. Джек многозначительно задумался и освободил нас от своего общества до восьми утра. Ники тут же сослалась на усталость, а я неосторожно взялся проводить её до номера.
Дверь, захлопнувшаяся перед самым моим носом, оставила меня в еще большем недоумении. Тайрес была в этот раз абсолютно ко мне безразлична, не сказав ни слова.

Сна не было. Только моя голова прикоснулась к твердой подушке, а в нос прошел запах свежевыстиранного белья, я проснулся. Как будто кто-то злой вычеркнул все мои сны из памяти в одно мгновение. Естественно, вся вчерашняя усталость осталась при мне.
Мои ладони медленно ополаскивали лицо ожидая что хоть какая-то часть беспокойства смоется вместе со струйками холодной воды. Увы.

Бестолково постучав в дверь номера Ники, и не дождавшись ответа, я спустился вниз. Хотел ли я видеть её? Или это входило в комплект моего дурацкого джентльменского набора? То, что эта девушка мне определенно симпатична, было итак понятно. Но она женщина, а какие отношения с женщиной могут быть у гея?

За тем же столиком что и вчера, рядом с Джеком, сидел худой, мужчина. Агент махал руками в воздухе, пытаясь донести до собеседника нечто, не передающееся его скудным словарным запасом. До меня моментально дошло. Толстяк рекламирует свой товар. Ники оказалась права, черт побери.
Тейт наглым образом врал своему коллеге. Мне прекрасно были слышны его слова о том, как хороша парочка, которую он подобрал для мистера Лоу. Как молодые люди обожают друг друга. И что работать с реально влюбленной парой, тому будет много легче.
Пэт Лоу молча откинулся на стуле, положив руки за голову. Ему было лет сорок, не больше. Первые седые волоски уже украшали его густую шевелюру. Но выглядел он достаточно молодо. Глубокие зеленые глаза делали бизнесмена похожим на эльфа. Особенно вместе с чуть вытянутыми ушами.
Я поздоровался. Пэт привстал, освободив собственную шею от привычного, видимо для неё бремени, крепко пожал мне руку. В его глазах отразился неподдельный интерес к моей персоне. То ли так было принято в Майами, то ли делец не утруждал себя излишними нравственными принципами, но он обошел меня вокруг, как обходят автомобиль в салоне перед покупкой. Мужчина перестал хмурится и еще раз оглядел меня с головы до пят. Мне хотелось надеяться, что под капот Лоу не полезет и внешнего осмотра ему будет вполне достаточно.
Кажется Пэт остался доволен увиденным и обернувшись к Джеку похвалил. Фраза о том что «мальчик хорош», была для меня горестно унизительной. Я притворился, что не расслышал сомнительного комплимента и сел на свободный стул. Официант тут же принес мне тарелку с каким-то странным супом, от которого веяло не то курицей, не то грибами.
Я совсем иначе представлял себе мистера Лоу. Ну, как минимум деловой костюм и галстук. Отнюдь не широкие штаны и яркая рубашка расстегнутая наполовину. Он не производил впечатления делового человека. Наоборот. Простой отдыхающий. Пока я ел, агенты обсуждали некоторые детали совместного предприятия. Они и словом не обмолвились о продаже или заключении новых контрактов, от чего я сделал вывод, что все-таки мог неправильно понять происходящее. Лоу несколько раз искоса поглядывал на меня. Наверно делал выводы. Я расслабившись перешел к кофе.
В моих облегающих джинсах было довольно жарко. Я вытащил футболку из брюк и начал задумываться о подозрительно отсутствующей напарнице. Какие дела могли отвлечь послушную модель от утренней встречи? Нечто важное.
В один из моментов бесцельного созерцания пустующего зала ресторана я удивленно заметил, куда обращен внимательный взгляд дельца. Он разговаривал с Тейтом, но неприкрыто нагло пялился на мою ширинку. Сначала я подумал, что мне просто показалось. Нет, зеленые глаза постоянно возвращались к одному и тому же месту. Ужасно. Я осуждающе посмотрел мужчине в лицо, но тот, вместо того чтобы просто отвернуться, поймал мой взгляд и слегка улыбнувшись, незаметно подмигнул.
Холодок пробежал по спине. Я отлично знал, что это означает. Ничего хорошего для меня, конечно….

В большом ярко освещенном зале, похоже, набралась не одна сотня симпатичных, надежно приклеенных агентами, модельных парочек. Вокруг сверкали блестки от прошедшего недавно показа мод, а на растянувшемся по середине подиуме, уборщицы оттирали грязь. Из колонок лилась тихая музыка и пока под строгим присмотром своих боссов, парочки переходили из левой части зала, через расставленный ряд фотокамер, в зрительный зал с креслами, я успел ослепнуть от улыбок. Улыбались все.
Ники подоспела вовремя. Её невесомая рука обняла меня за талию и девушка аккуратно поцеловала меня в губы.
Я нахмурил брови. Вспомнилась наше вчерашнее расставание. А она, словно извиняясь за свой поступок, прижалась ко мне и тоже стала осматриваться в этом хороводе неподдельной красоты. Ребят и девушек собрали со всего Восточного побережья. Перед выходом очередных претендентов, голос прерывал музыку и называл город и их имена. Парочка входила в круг из сидящих на стульях оценивающих и снимающих их фотографов, держась за руки. Они изо всех сил стреляли глазами в пеструю группу агентов, в надежде понравиться. Большинство девушек пыталось выделиться, перетягивая внимания с партнера на себя. Парни явно не знали, что от них требуется, видно никто так и не сказал им, а те, кто знал, дурацки разыгрывали влюбленность дошкольников. Только четверо смоги убедительно продемонстрировать какие-то чувства, если последние вообще имели место. Неужели и у меня вот так, глупо?
С каждой минутой я понимал, что что-то не правильно. Ники нервно теребила лямку своего пестрого платья на плече. У меня в мозгах всплыли все имеющиеся воспоминания о готовящемся проекте после мгновенного озарения я, осторожно схватив Тайрес за ладонь, протиснулся сквозь плотный ряд нервничающих коллег.
Тейт тоже переживал. Он подпрыгивал, выглядывая из-за спин, кто выходил под свет софитов. Его глаза округлились, когда мы предстали перед ним, но я успел подскочить к нему и шепнуть кое-что на ухо. Агент ошарашено забегал глазами по дверям в стенах зала и сломя голову понесся вместе с нами в раздевалку.
Моя мысль была простой. Проект все-таки назывался «Cash». А наши странные, яркие наряды, никак не ассоциировались с названием. Впрочем в таких нарядах были все до единого. Какая оплошность. Чтобы получить какой-то шанс попасть в проект, надо было заранее пошевелить извилинами.
Когда голос произнес наши имена мы медленно и уверенно вышли под объективы. Всего пять минут назад составленный наспех план воплощался. На нас были белые деловые костюмы, снятые с вешалок от показов местных коллекций, белые сверкающие ботинки, у меня цепочка, а у Ники огромная заколка. Темнокожая модель смотрелась в белом стопроцентно с обложки «People» не иначе. Фотографы сначала открыли рты, а только потом стали снимать. Со стороны агентов раздались недовольные реплики. Но дело уже было сделано. Я встал сзади девушки и аккуратно сцепив свои руки у неё на поясе посмотрел ей в глаза. Так же, как в самолете. Вспышки камер отражались в наших глазах. Но мы не видели их. Наслаждались друг другом, окунаясь в собственное рукотворное море взаимопонимания, отнюдь не любви.

Переодевшись обратно в обычную одежду, мы еще три часа сидели на заднем ряду зала под бормотание Джека и лицезрели слайды на импровизированном экране. Из ста, жюри отобрало тридцать кандидатов и среди членов комиссии разгорелись нешуточные споры, кто же сможет достойно представить проект.
Тейт морщился, посматривая на унылые лица молодых людей. А я пытался посмотреть небольшой сон, удобно уложив голову между плечом Тайрес и подлокотником. Было неуютно. Сон не шел. Пальцы модели гладили мои волосы. Агент отвернулся. А я пытался понять, от чего мне все время кажется, что за мной следят. Следят на всем протяжении моего пребывания в Майами.
Мой взгляд скользнул по лицам сидящих ниже и ощущение на миг пропало. Но стоило расслабиться, как загадочный «некто» снова уделял внимание моей персоне. Похоже, последние события привели к сбою в моей нервной системе. Или я становился параноиком…

Когда слайды стали повторяться и наши белые костюмы показали не менее трех раз, стало понятно, что мы прошли отбор. Грузное тело Джека медленно побрело к членам жюри выяснять подробности. Я развлекал себя тем, что находил демонстрируемую на картинках пару в зале и следил, чем они заняты. Изучал конкурентов, так сказать. Некоторые тихо выясняли отношения. Другие курили у широкого окна с видом на площадь. И только мы с Ники блаженствовали, словно отдыхать приехали.
Не знаю, как смотрелись наши отношения со стороны, но заподозрить подвох в настолько симпатизирующих друг другу людях, мог разве что отъявленный циник. Ну, вроде меня. И даже я признавался себе в том, что пусть на время, а похотливый гей живущий внутри моей головы, вел себя чрезвычайно скромно. Боясь лишь одного, мимолетного соблазна, среди мелькающих симпатичных парней, чьи плавные жесты и пылающие взгляды, изредка встречались и запоминались мной, даруя некое облегчение. По крайней мере, не я один тут вру.

До определенного момента визит в Майами напоминал предновогоднее развлечение с дармовой едой и новыми впечатлениями. Моя напарница была менее беззаботна, чем я. Что-то постоянно держало её в напряжении, девушка частенько теряла дежурную улыбку и озиралась.
Сей факт, бросился мне в глаза слишком поздно, чтобы задать терзающий меня вопрос. Может быть, у неё были на то личные причины? Я ведь ничегошеньки не знал о жизни Тайрес вне модельного бизнеса. Я даже не поинтересовался, был ли в последнее время рядом с ней молодой человек или он до сих пор ждет её где-то в каменных джунглях Нью-Йорк Сити. Девушка умалчивала. Да и я предпочитал не лезть, куда не следует.
Как так оказалось, что хрупкая красавица была и смелее и опытнее меня, не понимаю. В её красивой головке вместе с заблуждениями на мой счет, умещались вполне разумные выводы из собственного жизненного опыта.
Весь последующий бред она перенесла стойко, будто не просто знала и была к нему готова, а сама принимала непосредственное участие в его реализации. А я…? Ну, как обычно, выставился полным простофилей…

- Санчес здесь…, - не отрывая взгляда от масляной рожи босса в компании других агентов у членов жюри, прошептала мне модель.
- Санчес…? И что тут делает?
Мне было даже подумать лень. Что с того? Эта красотка тоже связана с Тейтом и ничего удивительного, если толстяк вызовет её сюда.
- Джек не в курсе. Она не одна…
Я приподнялся и внимательно посмотрел в лицо напарнице. Её заговорщицкий тон, намекал не просто на обычный визит Пенн, а на нечто из ряда вон выходящее. Ослушаться босса означало нарушить контракт. Для девушек это было бы чревато.
Больше толком Ники ничего мне не сказала, так как Тейт замахал нам рукой и позвал вновь порадовать фотографов. Только одна маленькая фраза заставила меня по-настоящему насторожиться:
- Не делай ничего лишнего…
Я сжал хрупкую женскую ладошку и пошел работать на одну на двоих, еще не вполне заслуженную, премию для двуличных от Берхарда Зерга.

Почти до конца дня продолжалось противостояние трех финальных пар. Члены жюри, среди которых оказались известные в модельном бизнесе журналисты и знатоки, советовались с сидящими в мягких креслах представителями модных журналов. Раскладывали все достоинства той или иной пары и вновь придирчиво рассматривали на претендентов.
Все оставшиеся ребята были хороши. Томми из Детройта был само очарование. Минималистический стиль в прическе и в одежде. Что он сам, что его подруга не обременили себя лишними аксессуарами из тканей. Я ближе прижимался к Ники и прикрывал глаза, чтобы не возбудиться прямо на глазах у сотен людей. Моё нутро требовало парня. Настойчиво.
Так же оно подсказывало, что жюри выберет не нас, а местную парочку из Флориды. Белокурую бестию с большим бюстом и как приложение к ней мальчика лет восемнадцати, судя по поведению вообще не знающего, что он тут делает. Бестия налегала на демонстрацию груди и уж точно никаких чувств не испытывала к своему компаньону.
Очарованные бюстом мужчины из жюри, отсеяли наконец лишних и мы один на один остались с мисс «Playboy» тискающей словно игрушку, своего плюшевого бойфренда. Сложный выбор. Ники несколько раз целовала меня. Я догадывался, что это не искренне, а чистая игра на публику, но принимал условия и тоже старался быть нежным.
Наши противники ничего не пытались показать. Ну, кроме груди, разумеется. Выходя со света, блондинка моментально забывала, что с ней кто-то рядом есть, она бросалась в объятия невысокого старикана, чьи деньги или связи обожала, кажется, по-настоящему.
Вот это лицемерие бесило меня больше всего. И становилось интересным. Кого признают лучшим притворщиком, гея-натурала или силиконовую куклу?

Все испортил странный типчик с длинными немытыми волосами, бородкой и диким взглядом. Он появился словно ниоткуда среди жюри. Начал что-то выяснять, осматриваться, махать руками. Вообще вел себя достаточно странно.
Нечто знакомое всплыло в его поведении. Я готов был поклясться, что уже видел подобное. Но где? Слегка подрагивающие пальцы, хаотичные движения головы, невидящий взор мертвецки стеклянных глаз.
С его появлением все стали вести себя подозрительно. Специалисты хмурились. Агенты расступались в стороны, а Джек…
Сто процентов, Джек знал этого парня.
- Рик Дэвидсон, господа. Собственной персоной…
Ники вцепилась в меня мертвой хваткой, когда услышала его имя. На её прекрасном личике отразился неподдельный испуг.
Парень расшаркался по типу придворного этикета и улыбнувшись продемонстрировал нам отсутствие у себя во рту как минимум трех зубов. От него пахло смесью из нескольких ароматов, так же его ломало словно брейкера профессионала на публичном выступлении.
Я подозревал, что это вовсе не стиль поведения. Нечто похуже.
- Итак, что мы тут имеем? - холодные глаза оценили Тайрес и перешли на меня. – Любовники…?
По-видимому, он спросил, иначе с чего бы стал ему отвечать подскочивший Тейт. Но Рик не слышал его. Он скривил ухмылку и, покачиваясь, смотрел на каждого из нас ровно по несколько секунд. Неконтролируемая голова маятником качалась из стороны в сторону.
- Притворяетесь…, - Дэвидсон вспомнил что-то своё и брезгливо поморщился. – Зачем вы притворяетесь?
Мне так хотелось ответить этому уроду, почему я притворяюсь. Какое его дело. Ники почувствовав мой нарастающий гнев, дернула за край футболки. Вовремя. Парень видно хорошо знал модельный бизнес, от его ужасных фраз веяло самой отборной правдой. Джек отвернулся и сделал отрешенный вид.
- Наслаждайтесь пока не вырвет, ребятки… Тут везде платят за ложь. Больше врешь – больше наличных…
Я кашлянул. Слово «наличные», замечательно. Смысл всего проекта. Не «cash», а ложь. Удивительное сочетание.
Рику доставляло удовольствие наше смятение.
- Врите лучше. Иначе навсегда останетесь с неудачником Тейтом.
Он засмеялся своим словам и оглянулся на толстого агента. Тот молчал.
Забавная ситуация. Да кто же такой Дэвидсон, что даже Джек притворяется молчаливой рыбой в ответ на прямое оскорбление? Видно весьма влиятельная фигура.
Но я не был Джеком. Мне совершенно не нравился этот клоун. И он почувствовал мою антипатию. Подошел ко мне вплотную и взял пальцами за подбородок.
- Своенравный и симпатичный… Никто и не спорит…
Я резко схватил его руку и слегка оттолкнул. Изо рта у него отвратительно несло алкоголем, вблизи напудренная кожа предательски выдавала несколько крошечных пятен на лице. Вдруг я вспомнил, где видел такие пятна. Внутри все сжалось и я не на шутку перепугался. Напарница спряталась за мою спину и тяжело дышала мне в плечо.
Длинноволосый раскрыл рот в удивлении и громко засмеялся, так что все обернулись на нас. Он пару раз изогнулся, плюнул на пол и позвал Тейта:
- … этот мальчик с нами, Джек?
Толстяк отрицательно помотал головой, стесняясь всеобщего внимания.
- Мальчику надо объяснить как себя вести, – и уже обращаясь ко мне. – Есть средства, позволяющие проще смотреть на мир, дружок…
Как же чесались мои кулаки. В любую секунду я был готов сорваться и набить морду Дэвидсону. Но теперь существовал сдерживающий фактор. Я знал секрет и ни в коем случае не стал бы даже прикасаться к нему. Просто ради самого себя.
- Не здесь, Рик… Только не здесь…
Тейт почти умоляюще упрашивал наглеца. Тот еще раз сплюнул и уходя поднял руку:
- Встретимся…

Естественно лица проекта «Cash» не были выбраны.
Я обнимал Тайрес, а одним глазом следил за подсматривающим за мной Томми. В его наряде, открывающем большую часть торса, просматривалась бледная кожа и немножко волос на мускулистой груди. Прелестное зрелище для неудовлетворенного организма.
Изрядно возбудившись уже при виде демонстративно переодевающегося молодого человека, я решил не рисковать. Ники заметила взгляды юноши. Пришлось сделать вид, что я немного ревную, и что недвусмысленные, зазывные искорки в глазах Томми, предназначаются вовсе не мне.
Модель слабо улыбнулась и неожиданно почувствовав факт моего возбуждения, игриво мне подмигнула, потом поцеловала уже не равнодушно. А Том скис и разочарованно покинул зал. Я остался ни с чем. Черт, как сложно быть нормальным мужчиной. Мужчиной, не реагирующим на позывы собственной плоти…

Розыгрыш – часть нашей трудной жизни. Люди постоянно разыгрывают друг друга. Иными словами это называется ложь, но данное слово стало слишком примитивным, не отображающим истинного смысла повсеместного обмана и надувательства. Люди иногда слегка не договаривают, иногда приукрашивают факты, чаще просто умалчивают. Они лгут на каждом шагу во имя высоких идеалов и низменных инстинктов. Лгут с детства своим матерям, друзьям. Позже надувают коллег и соседей. Но есть тот, кому человек лжет чаще всего. Это он сам. И такая ложь наносит наибольший вред.
Признайтесь, когда вы в последний раз были честны сами с собой?

Мой розыгрыш с Тайрес зашел через чур далеко. Девушка принимала моё поведение за чистую монету. Я понял это, когда мы ввалились в мой номер и её пальцы расстегивали молнию на моих джинсах. Стало не до шуток. Детские забавы с Пенн и Гретой остались позади. Ники настроилась на секс серьезно.
Моя лживая душонка ушла в пятки при виде того, как скромная негритянка превращается в тигрицу. Её сбитое дыхание и испепеляющий взгляд вернули меня в те недалекие времена, когда пухлощекая девица легкого поведения заваливала меня на скрипучую кровать в маленькой комнатке общежития, долго пытаясь разбудить во мне хоть какие-то зачатки страсти. Тогда я не знал, почему мне так сложно с женщиной. Теперь все иначе. И оправдываться нынче не имеет никакого смысла. Меня настигла расплата за ложь. Первая кара из многочисленных, ожидающих моё тело и душу.

Я так и предстал перед вошедшими в номер Лоу и Тейтом с приспущенными штанами и красоткой, сидящей сверху. Отлично, что никто не научил жирного агента стучать, прежде чем войти. Некультурность босса спасла меня. Только мгновенная, невероятная злость в зрачках Ники, продемонстрировала, насколько близок я был в этот момент к катастрофе.
Мужчины заохали делая вид, что расстроены внезапным вторжением. Однако Джек пялился на ослабленный впопыхах лифчик девушки, а Лоу поедал взглядом моё хозяйство, от чего на его лице появилось некое подобие раздумья.
Пэт мне не нравился. С его стороны все было наоборот. Похоже, он не прочь был заменить Ники. Я видел его похоть в глазах пока натягивал джинсы.
- Хотим несколько разочаровать вас, ребята,- совсем не расстроено отозвался Лоу, взяв себя в руки, - вы оба не будете представлять «Cash» …
Тейт хитро улыбался, и казалось потеря такого лакомого для него куска как уже разработанная акция, не омрачает его мысли. Если в мыслях уже есть нечто более заманчивое.
- Почему? – глупо спросил я. – Разве мы оказались настолько плохи?
- Нет… Совсем нет…
Пэт положил мне руку на плечо и томно вздохнул. Я догадался. Опять причиной становятся деньги. Может дельцу есть, что нам предложить взамен.
- Мне приятно видеть, как вы хорошо сработались. И так же приятно будет пообщаться с каждым из вас в отдельности завтра…
Пэт еще раз осмотрел меня и подбодрив кивком ошарашенную Тайрес, попрощался.
Так и подмывало спросить у Джека, что собственно тут происходит. Но толстяк сам обратился ко мне. Он сладковато - приторно пообещал решить вопрос с Лоу и настоятельно рекомендовал мне присоединиться к нему в клубе «Not yet», дабы снять излишнюю нервозность и хорошо оторваться.
Меня не удивил странный, несвойственный агенту жаргон. Удивила реакция Тайрес. Её как будто подменили. Девушка была близка к истерике и упрашивала даже не думать о визите в клуб. Я подумал, что она отчаялась, потеряв возможность участвовать в дорогом проекте, и не контролирует свои слова. Увы. Не контролировал себя один я. Потому как поход с Тейтом уже значился в моих идиотских планах. Еще у меня в голове крутилась эта фраза: «не вы оба». Если не оба, то тогда только по отдельности?

Зачем я шел на встречу собственным проблемам? Моя новая жизненная позиция «плыву по течению» не оставляла времени на размышления, оценку ситуации, и прочие мелочи. Единственное желание было еще раз увидеть припадочного Дэвидсона и убедиться в том, что я прав, принять вызов брошенный мне. Имелись вполне оправданные подозрения о цели приглашения Тейта. Особенно после нелепых фраз его придурковатого знакомого, которые прямиком подводили к мысли о тяжелой судьбе увиденного мной однажды Винсента Кларка. Да и сам агент видно не был в восторге от их встречи.

«Not yet» глубокомысленное название для вполне заурядной забегаловки. Небольшой танцевальный зал и две барных стойки. Ничего более. И найти это заведение не составило никакого труда. Даже бездомные на укрытой вечерней тенью улице знали, где оно находится. Странная популярность.
Охраны почти не было. Огромное чучело обезьяны встретило меня у входа. Наверно оно вполне справлялось с должностью охранника, так как в зале не танцевали, а за столиками сидело от силы человек десять. Ни ди-джея, ни официантов, ни приличной музыки, ничего говорящего о том, что тут могут собираться люди с деньгами.
Только неприятное ощущение слежки. Кажется никто не обратил на меня никакого внимания, даже головы выпивающих не поднялись. Но…

Люди всегда склонны делать не верные выводы. Все вокруг нас имеет набор качеств из которых мы выбираем один - два и на них строим тупые предположения. Начинаем заблуждаться с первой же секунды, упорно не воспринимая все остальное. Зачем присматриваться, изучать, выискивать, когда на поверхности лежит уже готовое. Картонный мир, предметы, повернутые к нам одной стороной. Иллюзия правды. И как больно, когда бытие выворачивается наизнанку, представая перед нами таким, каким мы его не знали или просто не хотели знать. Я был готов увидеть темную сторону Джека. Но надо признать, такого не ожидал.

На втором глотке коктейля я начал догадываться, что есть нечто ускользнувшее от моего взгляда. Ускользнувшее по одной простой причине, оно специально спрятано. Тайна для посвященных или просто пытливых. Сквозь меланхоличный джаз из маленьких колонок пробивались волны знакомой дискотечной электронной музыки. Откуда-то снизу, вибрацией по полу.
Мне в голову пришла забавная до смеха идея. И как в полицейских фильмах про Чикаго тридцатых годов я подошел к бармену и расслабленно, растягивая звуки, спросил, могу ли увидеть Рики Дэвидсона.
Что я ожидал? Ключевое слово было произнесено. Мужчина подозрительно осмотрел мой простецкий наряд и спросил, ждет ли меня Дэвидсон. Скрывая смех, я так же вальяжно ответил, что на кой ладан я приперся сюда, если не ради встречи. Веский довод.
Меня тут же провели в подсобку и по небольшой лестнице я спустился в «Yet».
Стоя на последней ступеньке я рассмеялся. Игра слов. Пароли. И сценарный идиотизм происходящего. Увы, жизнь иногда бывает так похожа на кино.
А этот притон был похож на самый настоящий притон, ибо им, в сущности, и являлся. Клубы застоявшегося дыма сразу въелись в глаза. Исковерканный шумом голос Кристины Агиллеры певшей о джине из бутылки и выламывающаяся худющая девочка лет пятнадцати на помосте в металлической клетке, означали, что джин давно выпущен. И он немилосердно исполнял желания посетителей. Всё, что те не потребуют. Даже самые мелочи. За их счет разумеется.
И клиенты, привыкшие к джину уже сами не знали, что им хотелось. Они мешками валялись на полу, эротично обнимали столики, прыгали до потолка от веселья под музыку, медитировали по углам, лезли друг к другу без разбора, в общем, находили себе занятия по душе, в то время когда души, похоже находились в забвении.
Да, в такие места надо ходить подготовленным. И даже львиные дозы алкоголя не способны вытравить из сознания впечатления от визита сюда. А уж на трезвую голову…

Мне с трудом удалось в кромешном смоге выловить одного еще соображающего индивида и проконсультироваться на счет Дэвидсона. Старик кашлянул и слабо махнул рукой в сторону мест для особо важных персон. Тут же его забило в конвульсиях. Правда, это были слабые попытки подражать подросткам, изгибающимся в такт гудящим стелам усилителей.
Рик сидел в окружении молодых людей. Такой же непричесанный, как днем. С тем же мертвецким взглядом. Только сейчас он был расслаблен и самоуверен. Парень наслаждался творящимся вокруг него бардаком, как коллекционеры наслаждаются картинами на стенах. Он был в своей стихии. Он управлял всем этим. Без сомнения.
Ссутуленный охранник пропустил меня после слабого кивка Рики. Я сел на свободный стул, стараясь не особо прижиматься к ребятам, увешанным побрякушками. Те тоже брезгливо оценили меня и чуть отсели. После заказанного кофе я стал ждать, что будет дальше. А дальше стало гораздо интереснее.
Мелодия сменялась мелодией, все вокруг продолжало бесноваться, а соседи по столику молчаливо смотрели как уменьшается содержимого в моей чашке. Наверно для них крепкий кофе был таким же извращением, как для меня их балдеющие от наркоты морды.
Пришло время озадачиться, для чего я здесь. Наркотики меня не интересовали в принципе. Те, кто их употребляет, тоже. Мой через чур здоровый вид не вписывался в интерьер заведения. Как чуждый элемент, меня должны были просто вытолкать отсюда пинками по зад. Но я отдал бы предпочтение уйти самому.
Оставалось единственное звено, объясняющее происходящее: моё природное, губительное любопытство. Вопрос не в том для чего, а в том, как… Я страшно хотел узнать, каким же образом в своё время Винсент Кларк переступил ту черту, за которой следовала бездна.

На очередной чашке Рик не снес издевательства. Он, покачиваясь, пересел на услужливо освобожденное одним из ребят место рядом со мной и дал знак официанту удалиться. Уныло посмотрел на пар от кофе и положил свою ладонь на мою. Его рука была холодной как лед.
- Всегда можно уйти, мальчик. Скажи мне, ты хочешь уйти…?
Я собрал силу воли посмотрел в его стеклянные глаза. Уйду только когда сам того захочу. – Ты говорил, что Джек неудачник… Скажи почему…
Дэвидсон ухмыльнулся и всмотрелся в фигуры сидящие за соседними столиками. Я проследил за взглядом и удивленно выдохнул. Напротив нас, с девицей на коленях сидел Тейт. Его пухлая рука щупала девушку за грудь.
- Почему? – озадаченно повторил Рик, - Подумай.
Парень не дал мне время на размышления и ответил сам. Рики давно знал моего босса. Знал настолько хорошо, что не относился к нему даже как к человеку. И на то были причины.
- Разве может быть успешным существо, за которое все решают? Тейт ничего не сделал для себя. Он пустое место, мальчик.
С каждым новым словом Дэвидсона мой рот открывался все шире. Я не верил ему. Не верил правде. Кто же руководит агентом? Не уж-то лично Рики?
- Мерзавец должен кучу денег, - парень нахмурился, - ему никогда не расплатиться. У него нет бизнеса. Поэтому он отдал тебя Лоу…
- Что?
Я с усилием, демонстративно, проглотил накопившуюся во рту слюну. Сердце сжалось. Вид жирного борова развлекающегося в долг, стал злить невероятно. Мои кулаки сжались. И собеседник почувствовал это. Улыбнулся. И следующий фразой раздавил меня, как жука, без эмоций, но с искусственным сожалением.
- …и представь как жалок ты… Если работаешь на это ничтожество.
Он опять взял меня за подбородок и глумливо продолжил:
- Впрочем, ты теперь даже на него не работаешь.
Парень отсел и дал мне время осмыслить услышанное. Как все глупо. Тайрес знала. Предупреждала меня. Но нет, я же такой умный. Самостоятельный. Тупой и жалкий. Приперся сюда, услышать от прожженного наркомана выводы, которые должен был сделать сам. Отвратительно.
Во мне кипела злоба. На себя. На Джека. На этот проклятый модельный бизнес. Я резко встал, полный желания изувечить жирную сволочь, отомстить хоть как-то. Но крепкие руки охранника усадили меня на место. Я готов был заплакать. Невыносимо. И стыдно.
- Остынь, дружок…, - парень терпеливо выжидал, когда схлынут мальчишеские эмоции и останется безоружная, беспомощная душа, ищущая выход. – Расслабься…
Я перевел дыхание и замер в поддельном оцепенении. Сейчас это должно было случиться. Приложив максимум из своих актерских способностей, я ждал момента, когда искуситель не сможет удержаться и предложит запретный плод, как ключ к стеклянной дверце в страну зазеркалья. Иначе, зачем ему рассказывать мне то, что я и так знаю. Теперь для него робкий мальчишка обычный клиент, которого надо приучить к зелью.
Его ладонь легла под мою, разжалась и у меня в руке осталось что-то мягкое, целлофановый пакетик с белым порошком. Такой же пакетик, как в квартире Кларка. Первый. И только от меня зависело, станет ли он последним.
Я перевел взгляд с пакетика на бесформенные коричневые пятна на лице Рики. Неужели он не видит, что я не тот, кому можно подсунуть заменитель жизни. Снаружи я еще разыгрывал смятение. Но внутри проступала настоящая, неподдельная злоба.
- Посмотри на нас. У нас есть деньги, есть девочки, есть свобода…
Парень не сочинял патетические слова. Он привык произносить их для людей, готовых принять любую зацепку, чтобы выплыть из грязи, в которую они попали или в которую их предварительно окунули.
- Мы контролируем половину игорного бизнеса во Флориде. Мы богаты…
Ребята сидящие рядом заулыбались. Их одежда и украшения свидетельствовали о немалых суммах в кошельке. Но судороги в пальцах и мертвая кожа, наглядно демонстрировали, какой ценой набивались эти кошельки.
- Не сомневайся. Думаю, с нами тебя ждет успех. Надо всего лишь попробовать…
Рик улыбался, а я думал, почему у него не нашлось денег, чтобы вставить себе недостающие зубы. Так как это сделал Рэйнольдс. Рик Дэвидсон лгал. Его жизнь сплошное мучение. Он болен и знает это. А его свобода лишь стеклышко, которое он подставил передо мной.
- Ты будешь с нами, друг?
Я медленно отодвинул пакетик от себя и с таким же холодным безразличием посмотрел ему в глаза.
- Нет.
Брови искусителя сдвинулись. Моя рука подняла чашку с остывающим кофе. От чего парень занервничал.
- Бесплатно. Я не прошу у тебя денег…
Почти холодный кофе придал мне уверенности. Кофеин ведь тоже почти наркотик, гораздо более дешевый и доступный. А я не хотел стать большим наркоманом, чем есть.
- Не думаю, что Винс Кларк умирает бесплатно…