Автопортрет

 В глазах твоих продрогшая усталость
 И мудрость заблудившихся столетий.
 Коснусь тебя рукой, - какая малость!
 Ты сделай вид, что будто не заметил.

 Ты знаешь, ночь изысканно красива,
 Когда стоишь, вдыхая терпкий воздух,
 Плечом к плечу на краешке обрыва,
 И смотришь на ревнующие звёзды.

 Деревья, словно кости, обглодала
 Прожорливая осень в тихий вечер.
 Мне нравится, что так похолодало,
 И свитер твой наброшен мне на плечи,

 Что можно, ненавязчиво касаясь
 Твоей руки, ловить украдкой взгляды,
 Тебе в ответ такие же бросая,
 И в новую любовь звездою падать.

Было холодно и сыровато – выдался не самый лучший для середины сентября вечер. Рабочий день завершался, и намеченная встреча становилась все более неизбежной. Звонок на мобильный лишь подтвердил, что она состоится. Влекомая безудержным любопытством, Эвелина подошла к окну, выходящему во двор офиса, чтобы тайком понаблюдать за своим новым знакомым. Багажник был открыт, и он что-то хозяйственно в него укладывал. Та странная нежность, которая проникла в ее душу еще на этапе их виртуальной переписки, теперь лишь укрепляла свои позиции. В реальности он показался ей гораздо симпатичнее и приятнее, чем на электронной фотографии. «Ментальная проекция виртуального «я» - пронеслось в голове молодой женщины, - хм! Это просто удивительно, как среди этого сонма пикселей и байтов я смогла не пропустить этого человека!» И только чувство собственного достоинства мешало ей опрометью броситься вниз. Едва сдерживая нахлынувшее волнение, она оделась и неторопливо спустилась к машине, пытаясь хоть чуточку успокоиться. Заиндевевшие руки плохо слушались, а противоречивые мысли так и норовили запутаться окончательно. Одного взгляда в его содалитовые глаза оказалось достаточно, чтобы понять, что Эля оказалась на пороге новой неизвестной ей жизни.
Мягкие, но острые лучи заходящего сентябрьского солнца просачивались сквозь серовато-черное облако, распластавшееся вдоль горизонта, одаривая последним теплом и создавая на всем замысловатые тени. Один из этих размытых лучиков упал на лицо Андрея, и Эвелина не смогла оторвать взгляда от той игры бликов и теней, которая открылась перед ней: она лишь заинтригованно переводила взгляд с солнца на Андрея, с загадочного облака на редкие деревья, ей плохо удавалось унять непонятное, но знакомое, хотя и давно забытое ощущение – это все было так похоже на ее далекую первую любовь, когда два дня знакомства превратились в бесконечную череду слез и стихов. Она даже отвернулась и попыталась отвлечь свои размышления чем-то другим, но и в этой задумчивости его голос звучал так … близко и дорого, что ей становилось страшно – она уже и забыла, что бывает такая любовь. «Любовь?! – Эля вздрогнула от своей мысли и, поежившись, попыталась вернуться к разговору, но растревоженная рана напоминала о себе все острее, она смотрела в окно на манящую вперед дорогу. – Это совершенно невероятно! Неужели она снова нашла приют в моем сердце?! ‘Так страшно ее угадать в еще незнакомой улыбке’.* Но мне совсем не страшно, я безгранично верю этому милому человечку, словно я знаю его всю жизнь! Мне не может быть с ним плохо! Ведь так как он… меня не понимал никто! - машина остановилась так мягко, что она и не заметила, т.к. за своими переживаниями Эля совершенно отвлеклась от происходящего вокруг – И все же он классно водит машину!» - подумала она, берясь за ручку двери.
Выйдя из машины, она огляделась. Бескрайность степей радовала глаз, заполняла глубинную пустоту в ее душе, в которой не было и тени страха и сомнений, что удивляло саму Эвелину. Мягкое течение реки чуть ниже по дорожке окончательно успокоило ее, она расслабилась, отдалась этим воскресавшим в ней чувствам. Чуть искоса, из-под полы шляпки она поглядывала на Андрея, пока он доставал из машины плед – и каждое его движение, каждый жест, каждое слово заставляли ее все больше и больше поражаться этому человеку.
- Ты со мной? Или остаешься здесь? – сильный ветер относил его слова в сторону, но Эля итак уже ничего не слышала, кроме мягкого тембра его голоса. И было уже не важно, что именно он говорил, было важно, что чудесный случай свел их посреди матрицы**, и теперь боязнь потерять этого человека и эти удивительные эмоции, которые связывали их, все больше угнетала ее.
- Конечно, с тобой!
- Тогда пошли вон туда, - и он указал куда-то вверх.
Не помня себя от счастья и сорвав окончательно дыхание, Эля мужественно взбиралась следом за Андреем, пытаясь скрыть свои чувства, но отчетливо понимая, что ее выдают блестящие глаза и пылающие щеки. Он постоянно говорил то о красках и световых потоках, то о своих прошлых путешествиях, а она пыталась не пропустить ни одного слова, словно это была молитва, где каждая запятая имеет значение.
Уставшие, изможденные свежим воздухом, холодным ветром, осенней степью, они подъехали к его дому. Эля была словно одурманена всем происходящим и даже не пыталась сопротивляться.
- Мы же будем ужинать? – Андрей попытался привлечь ее внимание, пока она разглядывала бесконечно длинный плющ на стене.
- Пожалуй, да, - краснея, ответила Эля, - «он и правда сказал «мы»?! Неужели мне не послышалось?!» - и молоточки радости застучали в ее голове.
- Тогда я сейчас вернусь. А ты можешь пока развлечься, - и он протянул ей несколько папок.
Она смущенно улыбнулась, расположилась поудобней на диване и одобрительно кивнула в ответ.
Завязывая шнурки на ботинках, он украдкой наблюдал за ней, как менялось ее лицо, приближаясь по цвету к тону алой водолазки. Накинув куртку, Андрей, стараясь не шуметь, выскользнул из квартиры.
Эвелина осталась одна в комнате, одна со своими новыми мыслями и чувствами. «Что же я делаю?!» - подумала она, протягивая руку к бордовой папке с фотографиями, - «Зачем я здесь?! Почему все так нереально! Так удивительно! Почему мне не хватило жизненных сил придти к этому моменту без тяжелого жизненного багажа, способного разрушить эту хрупкую сказку!»
С трудом та‘я легкую дрожь, она медленно просмотрела несколько страниц, задерживая внимание на деталях и ловя себя на мысли, что раньше ей и в голову не приходило, что именно эти непонятные символы и привычные детали могут значить так много, стоит их лишь переставить в пространстве и поставить световой акцент. Эля чувствовала, что слезы подступают к глазам, но испортить себе вечер этим ощущением незавершенности образа из-за расплывшегося макияжа она не могла, а потому запрокинула голову и проглотила стоявший в горле ком. Дождавшись, что слезы высохли, она закрыла глаза и уронила голову в руки. Плакать хотелось по-прежнему – душа рвалась наружу – эти давно забытые чувства и ощущения, эта бескрайняя степь, извилистая река, терракотовые горы… все то, что для Эвелины так давно было недоступно, все то, от чего ее отгородило время, люди, обстоятельства, - все это снова вернулось к ней, нахлынуло с новой силой, заполнило собой сердце молодой женщины: «Спасибо тебе, - подумала она, - спасибо, что подарил мне эту сказку, спасибо, что вернул мне меня… и украл меня … у меня… Спасибо, что вывернул меня наизнанку, заставил жить и чувствовать!»
Но на одной из страниц Эля задержалась надолго. «Ему ужасно не идет эта прическа!» – подумала она, склонив голову так же, как он, стараясь вникнуть в суть и поймать угол восприятия. Аптечные весы и прочий хлам размытым темным контуром возвышались на переднем плане, несколько отвлекая от самого героя. Безудержное любопытство вызывали и листы бумаги на столе между локтями автора – ведь на них могли быть его стихи! – вот если бы прочитать хотя бы один! Она задумчиво смотрела на портрет, вглядываясь в еле уловимые черточки той удивительно тонкой, но бесконечно одинокой души, которая светилась в чуть прищуренных глазах и растворялась в тенях, наполняя всю фотографию огромной жизненной силой. Это стройное подтянутое тело, внезапно ставшее ей таким дорогим, таким нужным и важным, таким эротично близким и желанным, этот четкий рельеф мышц на согнутых руках, лишь воспоминания об объятиях которых вызвало в ней дрожь и легким теплом разливалось по телу, эти мягкие ладони, эти нежные пальцы, которые когда-то так невесомо, но настойчиво касались ее, будоража кровь и теперь превращаясь в мечты, зажигавшие все ее сознание, - теперь обнимали камеру (именно сюда и приходился самый яркий световой блик, а потому эту красоту нельзя было не заметить!), и Эле так захотелось превратиться в этот кусочек пластмассы, стекла и металла, чтобы остаться в этих сильных руках хотя бы на фотографии, что даже тень ревности набежала на ее мысли, а эта загадочная тень розочки, упавшая на плечо, превращаясь на нем в странную татуировку, - все слилось в единый цельный образ, разбудило душу и по щекам все-таки потекли слезы, объяснить которые Эля боялась сама себе! Другие фотографии она помнила уже нечетко, смутным коллажем они смешались в ее сознании, которое вырывало из них размытые детали: пейзажи, портреты, люди, деревья, цветы, здания, символический крест на фоне дымящих заводских труб - вся вселенная была где-то далеко! Ей хотелось проникнуть внутрь этих глубоких серо-голубых глаз, закрасться маленьким котенком к самому сердцу, обнять его и согревать своим крохотным тельцем, своими слезами, чтобы боль никогда больше не посмела придти сюда и творить свои бесчинства! Эта океанская бездна одиночества, зиявшая из-под пушистых ресниц, повергала ее в отчаяние, заставляла решаться на невероятные вещи.
«Show me the meaning of being lonely» - грустно пели Backstreet Boys из соседней комнаты, и сердце Эли сжалось: «Расскажи мне о своем одиночестве… Как же это в точку! ‘Скажи мне, почему я не могу быть там, где ты?! Мое сердце скучает по тебе’… и почему твои картины так похожи на мои стихи?! Почему ты так чувствуешь меня? Откуда ты знаешь, что именно мне нужно?
 Это так восхитительно! Это так утомительно нежно!
 Удивительно тонко – как можно так чувствовать мир?!
 И вдруг что-то проснулось, встрепенулось, очнулось и прежний
 Мрак куда-то ступил пред волной распылавшихся игр…

 Словно что-то воскресло для свершений и новых желаний,
 Разбудило во мне задремавший, уставший от жизни вулкан
 Словно мир пробудили потоки безумных мечтаний,
 Словно сердце шальное опять угодило в капкан…»
И Эвелина почувствовала, как отступает сознание, как теряют смысл все внешние обязательства, как распирает грудную клетку бешено колотящееся сердце – столь давно забытое за ненадобностью чувство – и ей стало горько и радостно. Она не могла оторвать взгляда от портрета, словно растворяясь в нем, устремляясь мыслями и чувствами далеко вперед…
Стукнула дверь, и Эля вздрогнула: «Видел ли он эти слезы?!»