1986 год Псевдошахматы

               
    Ровно в час дня Виталий открыл дверь в кабинет Ивана Михайловича. Иван Михайлович сидел перед аккуратно разложенными на столе чистыми листами бумаги и смотрел на Виталия.

–   Здравствуйте, Иван Михайлович!
–   Привет-привет!
–   Уже обед. А где Юрий Васильевич?
–   Я откуда знаю? Заходи.

    Иван Михайлович покрутил ручку настройки радиоточки, чем вызвал  к жизни приятную лёгкую музыку.

    Виталий уверенно зашёл в кабинет, достал из стенного шкафа шахматы и шахматные часы. Иван Михайлович пересел к столику для посетителей. Расставили шахматы. Настроили часы.

    В дверях показался Степан: «Я не опоздал? – зашёл и встал за спиной у Ивана Михайловича, – а где же Юрий Васильевич?»

    Началась игра.

    Подошёл Игорь и с ним ещё двое: «Ну-у, сегодня без Юрия Васильевича! Знали бы – не приходили».

    Степан добавил: «И на работу не приходили бы. У нас весь смысл рабочего дня в этом обеденном перерыве, а Юрия Васильевича нет».

–   Надо ему коллективное порицание объявить, – предложил Игорь.

    Шахматная партия закончилась быстрым матом Ивану Михайловичу. Он смущённо стал заново расставлять фигуры и проговорил: «Какой мне смысл играть с тобой, Виталий? Вот Юрий Васильевич – это игрок!»

–   Да, – подсказал Степан, – с ним играть можно, а тут думать приходится.

    Подошли ещё человек пять-шесть. Среди них: «Разрешите, разрешите, пожалуйста!» – протиснулся Юрий Васильевич.

–   Что-то Вы сегодня поздно, – заметил Виталий и начал новую партию.
–   Я никогда не прихожу поздно, я всегда прихожу в самое необходимое для моего присутствия время.
–   Не мешало бы уважать и наше время, – отозвался Игорь, – а то мы уже собирались расходиться.

    Появился Семён Алексеевич: «Здравствуйте», – засунул руки в карманы брюк и стал наблюдать за игрой.

–   Здравствуйте, Семён Алексеевич, – поздоровался Виталий, – сегодня Ваша очередь играть с Юрием Васильевичем.
–   Спасибо, – ответил Виталию Юрий Васильевич, – я подожду, пока Вы освободите мне место.
–   К тому всё идёт, – подсказал Степан, не отрывая глаз от шахматной доски.

    Семён Алексеевич молча наблюдал за игрой.

–   Ну, разве это игра в шахматы? – Юрий Васильевич обнял собравшихся взглядом, – сидят друг напротив друга и молчат. Как на картине «Последнее свидание приговорённого к смерти». Только по часам стучат. Шахматы – коллективная игра, должна приносить радость и чувство удовлетворения. А они в своём бодром молчании занимаются выработкой желчи.
–   Шах, шах ему! – закричал Степан, – шах ферзём, а потом ладьёй шах.

    Иван Михайлович объявил шах ферзём.

–   Всё правильно, – заметил Юрий Васильевич, когда через пару ходов Виталий встал и уступил ему место, – Вы подготовились к сегодняшней встрече? – обратился он к Ивану Михайловичу.
–   Тебя обыграть я всегда готов.
–   Приятно слышать. Люблю бесстрашных, из которых я делаю замертво павших, – продекламировал Юрий Васильевич и быстро засмеялся, – Вы готовы?

    Иван Михайлович пустил часы.

–   Сыграем? – предложил Виталий Семёну Алексеевичу.
–   А шахматы ещё есть?
–   Конечно. И часы тоже.

    Виталий извлёк из стенного шкафа ещё один комплект шахмат и шахматные часы, и они расположились за столом для совещаний.

    Ивана Михайловича и Юрия Васильевича окружали уже человек восемь-девять.

–   Как играет Юрий Васильевич! – воскликнул Юрий Васильевич, – какой мощный пешечный центр, какой грозный слон.
–   У грозного игрока поневоле все слоны грозные, – подтвердил Степан.
–   А я вот шах дам, – заявил Иван Михайлович.
–   Ну и что?
–   А вот шах Вам будет, Юрий Васильевич, – опять подсказал Степан.
–   Правильно, – откликнулся Юрий Васильевич, – основной закон шахмат гласит: «Когда делать больше нечего – делай шах!»

    Иван Михайлович задумался.

–   Думайте, Иван Михайлович, думайте, – посоветовал Юрий Васильевич, – Вам на партию даётся пять минут. Вы можете сейчас все их продумать до конца и сдаться. А можете и сразу сдаться. Как играет Юрий Васильевич!

    Вокруг одобрительно зашумели.

    К столу, за которым играли Виталий и Семён Алексеевич, перешли несколько человек: «Хоть здесь можно на шахматную игру посмотреть…»

    Семён Алексеевич играл сосредоточенно, облокотившись на стол и пряча руки подмышки. На противника предпочитал не смотреть, но взмахи его бровей ясно говорили о том, что он чувствует на себе взгляд соперника.

    Виталий, напротив, не мог долго усидеть в одной позе. То развалится на стуле, то почти уляжется на стол, придерживая голову согнутой в локте рукой, то забросит руку на спинку стула, и постоянно отвлекался, прислушиваясь к происходящему за соседним столом.

    Игорь спросил: «Третьим возьмёте?»

–   Пожалуйста! – Семён Алексеевич кивнул на соседний столик, – не нравится профанация шахмат, возглавляемая Юрием Васильевичем?
–   Ну-ну, потише, вы там, группа «Б», – отозвался Юрий Васильевич, – в любом виде спорта класс соперников определяется количеством зрителей…

    И тут же подпрыгнул и закричал: «Победа!»

    Иван Михайлович посмотрел на часы: «Опять по времени продул».

–   Побеждённые победителей не судят, – Юрий Васильевич гордо и строго озирался по сторонам.
–   Ну и шумит этот Юрий Васильевич, – Семён Алексеевич встал, пропуская на своё место Игоря, – в таком шуме не то, что ладью, половину комплекта фигур зевнуть не трудно.
–   Позиция всё равно тяжёлая была, – возразил Виталий.
–   Отличная позиция! Разменяй я ферзей – и за ничью уже ты должен был бы спасибо готовить, – Семён Алексеевич махнул рукой и отвернулся.
–   Один-ноль! – провозгласил Юрий Васильевич, – попрошу болельщиков и в дальнейшем избавить Ивана Михайловича от подсказок.
–   А плохие ходы подсказывать можно? – поинтересовался кто-то.
–   Плохие – можно, – заверил Юрий Васильевич, – если сможете придумать ходы хуже, чем но сам делает.

    Иван Михайлович, Юрий Васильевич и все окружающие рассмеялись.

–   А, Семён Алексеевич, – продолжал Юрий Васильевич, – Вы стоите? Встали посмотреть на мою игру, поучиться? Пожалуйста, на здоровье. Но боюсь, мне на Вашу игру не удастся встать посмотреть, вернее, это не удастся сделать Ивану Михайловичу.

    Все присутствующие переглянулись.

–   Болтун, – с серьёзным выражением лица ответил Семён Алексеевич.

    Юрий Васильевич пустил часы.

–   Не спеши, не спеши, – через некоторое время сердито напомнил ему Иван Михайлович, – опять за свои штучки! На один мой ход по два делаешь. А ну играй по правилам!
–   Большие художники, Иван Михайлович, сами создают правила, а не следуют чужим, в том числе и шахматные художники. Но Вам этого не понять, конечно.
–   Но мы-то, здесь собравшиеся, понимаем, – подмигнул Степан.
–   А то для чего же ещё мы здесь собрались? – подхватили вокруг.
–   За что я вас всех и уважаю. Болельщик – это больше, чем спортсмен, потому что переживает не только за себя, как любой заурядный человек, но и за кого-то ещё. Шахматный болельщик – вдвойне болельщик. Всё понимает лучше других, а помочь своему кумиру не дают… – Юрий Васильевич задумчиво подержал в руке одну фигуру, потом другую.
–   Ты давай, ходи, – сказал Иван Михайлович, – заболтался совсем.
–   Что это за гнусный ход Вы сделали?
–   Сейчас поймёшь. Шах!
–   Ну, кто от шахов умирал?
–   Мат Вам, Юрий Васильевич, – объявил Иван Михайлович, сделав ещё один ход.

    Все засмеялись. Один смеялся от души, подальше убирая свою руку с сигаретой. Другой улыбался коротко и самодовольно. Заразительно хохотали те, кто помоложе. Кто-то, как обычно, похлопал Юрия Васильевича по плечу и отрешённо протянул: «Да-а, Юра…» Степан старался смеяться громче всех. Иван Михайлович на мгновение замер, хитро и весело посматривая вокруг.

    Юрий Васильевич выражал на лице снисходительность старшего. Посмотрел на доску: «Один-один – почётный для Вас счёт, Иван Михайлович.

–   Для тебя – тем более, – Иван Михайлович снова пустил часы.

    Игорь ойкнул, сказал: «Вот так всегда чего-нибудь зевнёшь!» и быстро встал.

–   Тебе два хода назад надо было конём сюда пойти, – показал ему Виталий.
–   Ладно-ладно, – отмахнулся Игорь.
–   В следующий раз он обязательно туда пойдёт, – ввернул чей-то голос.

    Семён Алексеевич молча расставил фигуры и начал играть, иногда слегка пожимая плечами.

–   Спортсменом можешь ты не быть, но шахматистом быть обязан, – пробормотал себе под нос Юрий Васильевич.
–   Нападите на ладью, – подсказал Степан Ивану Михайловичу.
–   И что будет? – спросил Иван Михайлович.
–   Как что? Нападение будет.
–   Нападение древних греков на водокачку, – послышалось из-за спины Юрия Васильевича.
–   А я сделаю вот такой ход. Из общих соображений. Прекрасный развивающий ход, – скороговоркой выдал Юрий Васильевич.
–   Нет, это уже не те гладиаторы, – с сожалением заметил только что подошедший, – помню, когда выступал за этим столом Фёдор Фёдорович, публика темпераментней была.
–   Да-да, – радостно подтвердил Степан, – в те времена каждый не то что подсказывал, но и показывал, куда надо ходить. Сразу две-три руки тянулись за разными фигурами, а Фёдору Фёдоровичу оставалось только выбрать лучший ход. Сейчас совсем не то!
–   Научно-технический прогресс, – прокомментировал Юрий Васильевич, – скорость игры увеличивается, качество – тоже увеличивается… или уменьшается.
–   У тебя со скоростью качество игры ухудшается. То есть вообще никакого качества не остаётся. Даже если оно когда-нибудь и было. Шах тебе, – сказал Иван Михайлович.
–   И следующим ходом мат, – с удовольствием добавил один из участвующих в игре.
–   Подсказанный ход! – Юрий Васильевич смешал фигуры и стал переводить часы, – партия аннулируется! В случае повторения подобного будут дополнительно аннулированы две победы Ивана Михайловича, если, конечно, таковые найдутся на протяжении одного дня.
–   Что аннулируется-то? – Иван Михайлович опешил, – шах и мат?
–   Поскольку Вам не  нравится слово «аннулируется», считайте, что Вам дано штрафное очко за недостойное поведение болельщиков, а партия подлежит немедленному переигрыванию.

    Иван Михайлович удовлетворённо усмехнулся.

    Игра возобновилась.

–   Как играет Юрий Васильевич! Как бог! Маленький, но бог! Какое безукоризненное чувство позиции. Блестящие манёвры. Вот и проходимца навострил.   
–   А куда это он у Вас идёт, этот ваш проходимец, Юрий Васильевич?
–   Не мешайте. Это будет выдающаяся победа, характеризующая полное превосходство моего ума над консервированным мышлением противника!
–   Консервированным? – переспросил Степан.
–   Чему вы удивляетесь, маэстро? Судя по вашему вопросу, у Вас точно такое же.

    Ещё грохнул смех.

–   Проиграл, – Виталий встал, – садись, Игорь, на этом месте ты ещё не сидел сегодня.

    Семён Алексеевич молча и серьёзно расставлял фигуры.

–   Обидно проиграл, – сказал Виталий.

    Семён Алексеевич, не поднимая глаз, пожал плечами.

–   Ладно, сдаюсь, – Иван Михайлович, глядя прямо на доску, начал расставлять фигуры в исходное положение.
–   А-а, Иван Михайлович, справедливость торжествует, – Юрий Васильевич привстал.
–   И Вы вместе с ней, – вставил Степан.
–   Теперь Вам остаётся только криво улыбнуться и пожать противнику руку. Ну, я жду, – Юрий Васильевич привстал и победно осмотрелся.
–   Садись-садись, времени осталось мало.
–   Нет, Вы соответствующим образом улыбнитесь и мужественно пожмите победившему сопернику руку.

    Иван Михайлович протянул руку. Юрий Васильевич ответил на рукопожатие и быстро сел.

    Все были довольны.

    Снова пустили часы.

–   Вчера меня угощали кровяной колбасой, – заявил Юрий Васильевич, – пил красное вино и ел кровяную колбасу с чесноком. А после кровяной колбасы с красным вином, как я заметил, я всегда хорошо выступаю в шахматах. Воображение так и мчится по чёрно-белым клеткам…
–   Тем более, что на самом деле это не воображение, а после кровяной колбасы с красным вином – вооброжение, – сделал попытку реабилитироваться Степан.

    Вокруг одобрительно заволновались. Юрий Васильевич примирительно кивнул.

–   Какое-то место несчастливое, верно, Игорь? – Виталий снова сел напротив Семёна Алексеевича и посмотрел на часы, – как раз на одну партию осталось.

    Рядом закурили: «Ещё одну сигарету…»

    Кто-то сразу отозвался: «Не курил бы сейчас – чем в рабочее время заниматься будешь?» – и тоже закурил.

    За соседним столом опять вспыхнул смех.

–   За временем следи, Юрий Васильевич. По времени проиграешь. Вон у тебя стрелка как стоит, – показывая на часы, подтолкнули Юрия Васильевича.
–   Как надо, так и стоит!
–   Всё! – отрезал Степан, – уже не стоит!

    «Уже не стоит…» – обречённо выдохнули вокруг.

–   Теперь твоя очередь, Юрий Васильевич, криво улыбаться, – Иван Михайлович посмотрел на часы, – давай скорей ещё.

    Юрий Васильевич натянул на лицо улыбку и, подняв голову, всем её показал: «Во-первых, это победа по времени, а не по уму. Во-вторых, от случайного поражения не застрахован даже такой мастер, как я. Важно не выигрывать постоянно самому – важно не дать противнику понять, что ты чувствуешь себя побеждённым. Иван Михайлович, моральный победитель в данной встрече – я, потому что я улыбаюсь шире вас». И он ещё раз продемонстрировал улыбку.

    Толпа нависавших над столиком зрителей значительно поредела. Отдельные группы стояли в стороне и обсуждали какие-то служебные вопросы.

    Виталий выиграл. Семён Алексеевич посмотрел на финальную позицию, повертел в руках фигуру и убеждённо сказал Виталию: «Ну, ты из-под трамвая выбрался», – посмотрел на Виталия, развёл руками и встал.

–   Отличная партия, – с чувством высказался Игорь. Они с Виталием собрали шахматы и тоже подошли к оставшимся.

    Иван Михайлович держал правую руку на весу, и как только Юрий Васильевич делал ход, мгновенно передвигал свою фигуру и старался побыстрее нажать кнопку на часах. Юрий Васильевич как будто посерьёзнел и соревновался с Иваном Михайловичем в скорости.

    Вокруг шумели и наперебой подсказывали сидящим за столиком.

–   Балаган какой-то, псевдошахматы! – громко сказал Семён Алексеевич, – а накурили! Больше похоже на бильярд.
–   Семён Алексеевич, не рассеивайте наше внимание, пожалуйста! – попросил Юрий Васильевич, – сейчас у Ивана Михайловича летят вот эти две пешки, а всё остальное – доигрывание, практического интереса не представляет, имеет исключительно теоретическое значение как иллюстрация моего несомненного мастерства реализации полученного, а вернее, заработанного преимущества…
–   А разве пешки летают? – спросили напоследок.
–   Такие – летают!

    Семён Алексеевич вышел из кабинета.

–   Гибкая стратегия в сочетании с изящной тактикой! Мастер атаки и контратаки! – продолжал Юрий Васильевич.
–   С каких это пор Вы стали расхваливать игру противника? – взглянув на позицию, обратился Виталий к Юрию Васильевичу.
–   А-а, это Вы! Не вижу радости на Вашем лице. Неужели Вы сегодня играли столь же бесперспективные позиции, какую с таким искусством создал к настоящему времени Иван Михайлович?

    На рабочем столе Ивана Михайловича зазвонил телефон.

–   Всё-всё, заканчиваем, – Иван Михайлович сдвинул шахматы, выключил радио и потянулся к телефону.
–   Засчитывается поражение!

    Иван Михайлович приложил палец к губам, требуя тишины, и стал говорить по телефону.

    Степан ушёл сразу. Остальные тоже потянулись на выход, явно довольные только что завершившимся представлением, в котором они принимали самое непосредственное участие.

    Виталий с Юрием Васильевичем, стараясь не шуметь, собрали шахматы, сложили всё в стенной шкаф, но, видя, что Иван Михайлович увлечён телефонным разговором, вышли в коридор и тихо закрыли за собой дверь.