***
Сьерра-Маэстра
Отряд М-26-7 задержался на два года в горах Сьерра-Маэстра. Местные крестьяне считали Че Гевару колдуном, потому что белокожий говорил на смешном чужом наречии, непонятно отчего начинал задыхаться, как рыба без воды, да к тому же еще и был лекарем. Эрнесто учил их читать, с удовольствием слушал, объяснял непонятное про политику, шутил и позволял смеяться над собой. Горцы его любили до такой степени, что и в партизаны шли исключительно из уважения к Че. Он ухитрялся в любых обстоятельствах вести себя столь экстравагантно, что очень скоро оброс бородой из анекдотов, баек и мифов. Эта борода и сделала его популярным.
Че: «Мы с удовольствием обнаружили, что крестьяне ошеломлены нашим поведением. Ведь они привыкли иметь дело с армией Батисты. Но постепенно они становились нашими настоящими друзьями, и когда мы начали вести бои с отрядами сельской жандармерии, на которые мы внезапно нападали в горах, многие крестьяне стали выражать желание сражаться вместе с нами. Но эти первые бои с целью раздобыть оружие, засады, начавшие беспокоить жандармов, вызвали такой зверский террор, какой даже трудно себе представить. В каждом крестьянине власти видели потенциального повстанца и часто расстреливали без всяких оснований. Если они узнавали, что мы прошли через определенный район, то сжигали все крестьянские дома, где мы могли остановиться. Когда батистовские солдаты приходили и не заставали дома мужчин — потому что они работали в поле или уехали в город, они, решив, что те ушли к нам (к нам действительно шло все больше и больше крестьян), расстреливали оставшихся. Террор, развязанный армией Батисты, несомненно, был нашим самым важным союзником в первый период. Видя эту беспримерную жестокость, крестьяне начинали понимать, что нужно покончить с батистовским режимом».
В это время физическое состояние Че было плачевным: проходил период адаптации к местному климату. Приступ следовал за приступом, а все лекарства остались в Мексике. Но постепенно здоровье Эрнесто Гевары пришло в норму, и Ильда в Мехико получила вполне оптимистичную депешу: «Пишу тебе эти строки из зарослей кубинской колючки. Я жив и жажду крови. Похоже на то, что я действительно стал солдатом. По крайней мере, я грязен и оборван и пишу на походной тарелке вместо стола, с ружьем на плече и сигарой во рту. Это моя новая пагубная привычка».
***
Сводки и партизанская жизнь
26 июня состоялся дебют Че в качестве стоматолога, хотя в горах он скромно назывался «зубодером». Естественно об анестезии и речи не шло. Во время своих врачеваний Че восполнял довольно часто недостаток опыта, а заодно и отсутствие обезболивающих средств, тем, что прибегал к «психологической анестезии», употребляя при этом крепкие словечки, если пациенты начинали слишком беспокойно вести себя, когда Че возился у них во рту.
Первой жертвой Гевары стал Исраэль Пардо. Он довольно легко отделался. Второй жертвой был Джоэль Иглесиас. Чтобы вытащить ему зуб, говорил Эрнесто, нужно было бы вставить взрывчатку. Усилия оказались тщетными, так до конца войны Иглесиас и доходил с больным зубом.
Из сообщений по радио партизаны узнавали об актах насилия, совершаемых по всему острову. 1 июля они услышали известие о смерти Жозуэ Паиса, брата Франка. Он погиб вместе с другими товарищами во время длительной борьбы, развернувшейся в Сантьяго.
5 декабря 1956 года, Алегрия-де-Пио, 48-летний угольщик Хуан Васкес - житель Севилья-Аррибы, заявил журналистам, что он, будучи проводником регулярной армии, стал свидетелем первой стычки между повстанцами и солдатами: «Армия использовала меня в качестве проводника в этом районе. Я увидел повстанцев в тот момент, когда они находились на горе между Алегрия-де-Пио и поселком Хосе Перуро. Я видел, как в этой стычке были убиты двенадцать повстанцев и два солдата. Потом меня отвели домой и там оставили. Накануне я наблюдал, как четыре повстанца запасались провизией в лавочке братьев Годрас. Они расплачивались кубинскими деньгами. Они пообедали и выпили кофе в доме Маркоса Эрреры. Среди повстанцев был Фидель Кастро с компасом в руках. После обеда Фидель, обращаясь к жителям поселка, сказал: «Если сюда придут войска, передайте им, что Фидель сказал: пусть они продолжат преследование» (газета «Эль паис», 12 декабря 1956 года).
«О прекрасные Карибы!» («Лайф», декабрь 1956 г.): «В Гаване рвутся бомбы террористов. В Гаити всеобщие забастовки заставили подать в отставку двух президентов. Острова, находящиеся под властью англичан, переживают муки, свойственные рождению нации... Однако, судя по статистическим данным о притоке туристов, никто на это не обращает внимания. Ласкаемые Карибским бризом, обожженные солнцем, туристы-янки сорят деньгами на ставших модными Антильских островах. Эти зимние путешественники испытывают судьбу, играя в рулетку на улицах, где рвутся бомбы. Между тем ожидается, что за сезон они оставят там 139 миллионов долларов».
В это время в кубинских СМИ:
Как умеют отличиться кубинцы! Компания «Шелл» хочет достойно отметить участников гонки Большой приз Кубы. «Шелл» шефствует над кубинской командой.
Че: «В эти дни испытаний мне, наконец, удалось заполучить брезентовый гамак. Этот гамак был драгоценным сокровищем, но по суровым партизанским законам его мог получить только тот, кто, победив лень, соорудил себе гамак из мешковины. Владельцы гамаков из мешковины имели право на получение брезентовых гамаков по мере их поступления. Однако я не мог, из-за своей аллергии, пользоваться гамаком из мешковины. Ворс от мешковины меня очень раздражал, и я вынужден был спать на земле. А без гамака из мешковины я не имел права рассчитывать на брезентовый. Фидель узнал об этом и сделал исключение, приказав, чтобы мне выдали гамак. Я навсегда запомнил, что это случилось на берегах Ла-Платы, когда мы поднимались по отрогам гор к Пальма-Моче. Это было на следующий день, после того как мы впервые отведали конины.
Конина была не только роскошной пищей, более того, она стала как бы боевой проверкой приспособляемости людей. Крестьяне из нашего отряда с возмущением отказались от своей порции конского мяса, а некоторые считали Мануэля Фахардо чуть ли не убийцей. В мирное время он работал мясником, и вот мы воспользовались его профессией, чтобы поручить ему заколоть лошадь. Эта первая лошадь принадлежала крестьянину по имени Попа, который жил на другом берегу Ла-Платы. Попа после кампании по ликвидации неграмотности, должно быть, уже научился читать, и если ему в руки попадет журнал «Верде оливо» (этот рассказ был впервые напечатан там), то пусть он вспомнит ночь, когда трое партизан неприглядного вида постучали в двери его хижины. Они перепутали его с одним доносчиком и конфисковали старую лошадь, у которой была сильно побита спина. Через несколько часов лошадь стала нашей пищей. Для одних ее мясо было деликатесом, а для желудков крестьян явилось испытанием. Они считали себя, чуть ли не людоедами, пережевывая мясо старого друга человека».
В это время в кубинских СМИ:
Армейский капрал — жертва нападения. От взрыва бомбы в Мороне погиб один человек. Армейский капрал тяжело ранен в результате покушения. В Сьего-де-Авиле произошел взрыв двух петард. В различных местах провинции Орьенте взорвались бомбы. Сегодня Служба военной разведки срочно сообщила о раскрытии террористического заговора. В нападении обвиняются 17 человек, задержанных с динамитными бомбами. Батиста осмотрел 35 новых полицейских машин, которые будут немедленно введены в эксплуатацию в Гаване. Молитва за мир между кубинцами. Мы с удовольствием воспроизводим прекрасную молитву, произнесенную его преосвященством епископом Пинар-дель-Рио монсеньором Эвелио Диасом Сиа.
«Укусит и убежит» — так пренебрежительно нередко отзываются о действиях партизанского отряда. Да, именно так он и действует: укусит, ждет, подстерегает, снова кусает и снова бежит, не давая покоя врагу. На первый взгляд может показаться, что в таких действиях есть что-то негативное, на самом же деле отступления, уклонение от открытого боя являются просто особенностью стратегии партизанской войны, конечная цель которой ничем не отличается от конечной цели любой другой войны: добиться победы, уничтожить врага» (Эрнесто Че Гевара, «Партизанская война»).
В это время в кубинских СМИ:
Мансанильо (соб. корр.): Подтверждения о бое нет. Версия о двухчасовом бое между повстанцами и армейскими частями не получила подтверждения в этом городе. Люди, прибывшие из Ломас-де-Ярея, утверждают, что в этом районе не произошло ничего необычного, за исключением взрыва гранаты, от которой погибло четверо несовершеннолетних.
Че: «Вместе с гуахиро Креспо мы отыскали куриное гнездо; распределив между собой яйца, мы, как положено, оставили одно, чтобы курица продолжала нестись. В тот же день, учитывая выстрелы, прозвучавшие на рассвете, Креспо решил накормить нас последним яйцом, что и было сделано. Был полдень, когда мы заметили фигуру человека в одной из хижин. Мы подумали в первый момент, что кто-то из наших нарушил приказ не подходить к домам. Однако это было не так. Осматривал хижину батистовский солдат. За ним появились еще шестеро, потом они ушли, оставив троих. Мы могли видеть, как часовой посмотрел по сторонам, нарвал травы, засунул ее себе в качестве своеобразной маскировки за уши и преспокойно уселся в тени. Его безмятежное лицо было отчетливо видно в оптический прицел винтовки. Выстрел Фиделя, который первый открыл огонь, мгновенно сразил солдата. Он успел крикнуть что-то вроде «ой, мама!» и упал замертво. Вдруг я заметил, что в ближайшей ко мне хижине находится еще один вражеский солдат, который старался укрыться от нашего огня. Виднелись только ноги, так как я находился высоко над хижиной, и ее крыша скрывала солдата. Я выстрелил и промахнулся. Второй выстрел попал ему прямо в грудь, и он рухнул, выпустив винтовку, воткнувшуюся штыком в землю. Прикрываемый гуахиро Креспо, я добрался до убитого, взял его винтовку, патроны и кое-какое снаряжение. Солдат получил пулю в грудь, которая, должно быть, попала прямо в сердце, так что умер он моментально. Мы поодиночке стали отходить к своему расположению, добившись поставленной перед нами цели. Мы померились силами с правительственной армией в новых условиях и выдержали испытание».
В это время в кубинских СМИ:
«Почему генерал Маршалл читает «Ридер дайджест»? «Ридер дайджест» оказывает неоценимую услугу, знакомя широкий круг читателей в беспристрастной и понятной форме с национальными и международными проблемами»— сказал Джордж Маршалл. Вы тоже должны читать «Ридер дайджест». Начинается подписка.
***
Бой у Ла-Платы
Бой у Ла-Платы был первым успешным сражением Повстанческой армии. В этом, а также в следующем бою за, всю историю движения герильерос имели больше оружия, чем людей.
Гавана, 18 января (ЮПИ): В 4 часа утра представители армии заявили, что смешанный патруль, состоявший из армейских и морских частей, завязал перестрелку с группой повстанцев. Перестрелка произошла в местности, известной под названием Ла-Плата, в провинции Орьенте. Потери составили 8 человек. «С нашей стороны имеется 3 раненых и 2 убитых», — заявил майор Поликарпио Чавиано.
Универсо: «Я расскажу, как была атакована казарма Ла-Плата. Я расскажу все, как было. Послали меня и Луиса Креспо. Мы пошли и захватили какого-то сеньора с мальчиком. Он нам сказал, что за ними едет Чичо Осорио».
Че: «Немного погодя появился упомянутый Чичо Осорио, пьяный; он ехал верхом на муле, с негритенком сзади. Универсо Санчес остановил Осорио, произнеся пароль сельской жандармерии, и тот мгновенно ответил «москит» — таков был отзыв на пароль».
Универсо: «Тогда мы отвели его к Фиделю; мы делали вид, будто мы батистовские солдаты».
Че: «Фидель с негодованием заявил Осорио, что он полковник правительственных войск и приехал узнать, почему до сих пор не уничтожены все повстанцы. Он сам, мол, был вынужден отправиться в горы, поэтому-то, и оброс бородой, а правительственные войска — это не солдаты, а помойники».
Универсо: «Чичо стал поносить солдат, хвалить одних крестьян и плохо отзываться о других. Мы понимали, что те, кого он хвалит,— плохие люди, а те, кого ругает,— это наши друзья».
Че: «Фидель спросил управляющего, а что бы он сделал с Фиделем Кастро, если бы тот попал ему в руки, и Осорио, сделав выразительный жест, сказал, что ему следовало бы отрезать... «Вот, поглядите,— похвастался он, показывая солдатские ботинки мексиканского производства, которые носили повстанцы,— они принадлежали одному из этих сукиных сынов, которого мы прикончили». Так, сам не сознавая этого, Чичо Осорио подписал себе смертный приговор. Наконец по просьбе Фиделя он согласился быть нашим проводником, чтобы помочь нам застать врасплох солдат и тем самым показать им, что они плохо подготовлены и не выполняют своего долга».
Универсо: «Мы его связали и для надежности привязали к дереву. А затем решили подойти поближе к казармам».
Че: «Когда мои товарищи уже были готовы начать действовать, на дороге появились три солдата верхом на конях. Они, как мула, тащили за собой арестованного крестьянина. Арестованный прошел почти рядом со мной, и я помню, как он обращался к солдатам: «Я такой же человек, как и вы». Но в ответ послышались слова: «Заткнись и топай, пока не получил плетки».
Бой начался в два часа сорок минут ночи. Мы приблизились к вражеским позициям на расстояние около сорока метров. Фидель открыл огонь двумя пулеметными очередями, его поддержали все имевшиеся в нашем распоряжении винтовки. Мы немедленно предложили солдатам сдаться, но безрезультатно. Как только началась перестрелка, приговор, вынесенный доносчику и убийце Чичо Осорио, был приведен в исполнение».
Универсо: «В этот момент Че появился там, откуда выбежал солдат. Луис Креспо выстрелил, и солдат рухнул. Че бросился к нему, снял патронташ, а когда перевернул его на спину, солдат сказал: «Не убивай меня». Че ему ответил: «Не шевелись, сейчас сюда придет врач». Че лег за солдата, как за укрытие, и начал вести огонь по дому».
Че: «Солдаты, почти не оказывавшие сопротивления, были ранены нашими выстрелами. Подсчитали вражеские потери: 2 убитых, 6 раненых и 3 пленных. С нашей стороны — ни одной царапины».
В это время в кубинских СМИ:
Два заявления для печати: «Я буду продолжать борьбу за общенациональное решение»,— Миро Кардона, «В связи с предпринятыми действиями я чувствую себя оптимистом»,— Карлоса Прио. Две одинаково привлекательные женщины, но кто из них занимался прелюбодеянием? Мексиканский фильм, в главных ролях Сильвия Пиналь и Анна Луиса Пелуффо. Демонстрируется в кинотеатрах «Рейна», «Фаусто» и «Куатро каминос».
«Герберт Мэтьюз выдал демократическую индульгенцию силам, развязавшим красную войну в Америке»— заявляет министр обороны Сантьяго Вердеха Нейра.
Че: «В бою при Ла-Плате я приобрел в качестве трофея каску батистовского капрала и с гордостью носил ее. Отправившись осматривать позиции, мы углубились в лесную чащу. Часовой Сьенфуэгос еще издали услышал наше приближение и увидел группу, возглавляемую человеком в батистовской каске. К счастью, в этот момент бойцы чистили оружие, и заряженной оказалась лишь винтовка Камило Сьенфуэгоса, который и открыл огонь. Правда, он немедленно понял свою ошибку. Этот случай показывает, в каком напряженном состоянии мы все находились, ожидая боя, словно избавления».
Генерал Батиста пообещал повстанцам, что он не нарушит права убежища, если они укроются в каком-либо иностранном посольстве, и даст им возможность выехать из страны. С другой стороны, он указал на опасные последствия в случае, если они попытаются пробиться сквозь охрану, чтобы ускользнуть морем.
***
Предатель
На некоторое время герильерос обосновались на горе Каракас, в Сьерра-Маэстро. Член отряда по имени Эутимио Герра попросил разрешения покинуть лагерь, что бы повидать свою больную мать. Фидель согласился и дал ему денег на дорогу. Наступило утро 30 января. Накануне, действуя по заранее разработанному плану, Эутимио покинул лагерь. Когда герильерос стали просыпаться после холодной ночи, до них донесся шум самолетов, направление полета которых трудно было определить. Находившаяся в двухстах метрах ниже, около родника, кухня уже дымилась. Около нее находился дозор. Вдруг раздался шум пикирующего самолета, затрещали пулеметные очереди, а вслед за ними загремели взрывы бомб. Партизаны успели отойти из-под атаки. А когда решили вернуться к месту расположения и посмотреть на результаты бомбардировки, то увидели печальную картину: кухня была уничтожена с редкой меткостью. Воронка от взрыва бомбы находилась около места, где располагался дозор. К счастью, когда упала бомба, там уже никого не было. Тогда никому не приходила в голову мысль о том, что Эутимио Герра мог находиться в самолете-разведчике и показывать врагу место расположения партизан. Но это было именно так. Болезнь матери была лишь предлогом для него.
Вскоре до партизан дошла поучительная новость. Серхио Акунья, дезертировавший несколько дней назад, добрался до дома своих родственников и там стал похваляться перед племянницами своими партизанскими подвигами. Об этом услышал некий Педро Эррера и донес на него полиции. Вскоре явился небезызвестный капрал Росельо (позднее за свои злодеяния он был казнен народом) и стал его пытать. Затем капрал выстрелил четыре раза в Акунью и убил его. Этот случай показал бойцам отряда, насколько важна сплоченность людей и сколь жалок дезертир, предавший своих товарищей. Партизанам пришлось срочно сменить место своего расположения, поскольку Серхио Акунья знал, что они находятся в доме Флорентино, и во время пыток мог проговориться об этом. Вернувшийся недавно в отряд, Эутимио Герра, услышав о гибели дезертира, сказал, что накануне он видел сон, будто Акунью убили и, как ни странно, его убийцей был капрал Росельо. Позднее, когда предатель был разоблачен, стало ясно, почему он видел такой сон. Но тогда рассказ Эутимио вызвал настоящую «философскую дискуссию» о том, сбываются сны или нет. Как отвечавший за культурно-просветительную и политическую работу среди бойцов, Че стал объяснять, что это невозможно и что речь может идти лишь о случайном совпадении. Во время дискуссии Универсо Санчес сообщил, что за день до случившегося Герра уходил из отряда и, вероятно, от кого-то узнал об этом, а теперь разыгрывает всех. Эутимио действительно покидал отряд и принес с собой пятьдесят банок молока и военный фонарик.
В одну из последних ночей, перед тем как герильерос узнали о его предательстве, Эутимио заявил, что у него нет одеяла, и попросил Фиделя одолжить ему свое. В апреле того года в горах было холодно. Фидель сказал, что под одним одеялом все равно будет прохладно и предложил спать вместе, чтобы можно было укрыться двумя одеялами. В ту ночь Эутимио имел при себе пистолет, который дал ему Касильяс, и пару гранат, чтобы защитить себя во время бегства. Прежде чем лечь спать, предатель спросил Че и Универсо Санчеса, все время находившихся около Фиделя, как организована охрана, и посоветовал «быть начеку». Они ответили ему, что неподалеку стоят трое часовых и, кроме того, Че и Санчес, ветераны «Гранмы» и верные друзья Фиделя, будут охранять его, сменяя друг друга. Всю ночь Эутимио был рядом с вождем революции, выжидая удобного момента для убийства, но так и не решился на это. На протяжении всей ночи судьба революции в значительной степени зависела от исхода борьбы в душе предателя, в которой желание иметь деньги и власть, вероятно, наталкивалось на угрызения совести или на страх перед расплатой за совершенное преступление. К большому счастью герильерос, Эутимио не смог перебороть страх, и следующий день начался как обычно.
Партизаны покинули старый лагерь и разбили убежище в ущелье с пересохшим ручьём в месте под названием Альтос-де-Эспиноса, вблизи от высот Лимон, Лома-дель-Бурро, Каракас, которые постоянно обстреливались самолетами. Эутимио часто говорил товарищам с видом предсказателя: «Сегодня будут обстреливать Лома-дель-Бурро». И самолеты действительно обстреливали Лома-дель-Бурро, а он прыгал от радости, что угадал. 9 февраля 1957 года Сиро Фриас и Луис Креспо вышли на очередной поиск провианта. Все было спокойно, пока в 10 часов утра молодой крестьянин, по имени Лабрада, не задержал поблизости одного человека. Тот оказался родственником Кресенсио и работал продавцом в магазине Селестино, в доме которого расположилось около сорока солдат из отряда Касильяса. Партизанам был хорошо виден тот дом, стоявший на лысой высотке. Кроме того, крестьянин сказал, что он разговаривал с Эутимио, который предупредил его о том, что завтра подвергнут бомбардировке этот район. После того, как очередное предсказание сбылось ни у кого не было, конечно, ни малейшего сомнения в том, что Эутимио являлся предателем.
После того как маленькая армия герильерос собралась вместе, было решено покинуть Эль-Ломон и отправиться в другие места. По дороге они устанавливали связи с местными крестьянами и создавали опорные базы. Постепенно удаляясь от Сьерра-Маэстры, вышли на равнину, в район встречи с представителями городской организации «Движение 26 июля».
Партизаны прошли через поселок Ла-Монтериа и сделали привал в небольшом лесочке с ручьем, расположенном на ферме сеньора Эпифанио Диаса, сыновья которого участвовали в революции.
Герильерос шли на установление более тесных контактов с «Движением 26 июля». Их подпольная кочевая жизнь затрудняла поддерживать связь между двумя частями «Движения». Практически это были две самостоятельные группы, каждая со своей тактикой и стратегией.
На ферме партизаны встретились с самыми видными деятелями «Движения». Среди них были три женщины, которых сегодня знает весь народ Кубы: Вильма Эспин (позже жена Рауля Кастро и президент Федерации кубинских женщин); Айде Сантамария (жена Армандо Харта, президента Дома Америк); Селия Санчес, которая вскоре окончательно присоединилась к отряду и была самым дорогим товарищем на протяжении всей войны. Среди прибывших на ферму находился и Фаустино Перес - старый знакомый и товарищ по «Гранме». Он выполнил ряд поручений в городе и вернулся проинформировать об этом, чтобы затем снова продолжить свою подпольную работу. Вскоре его арестовали батистовские власти.
Кроме того, партизаны познакомились с Армандо Хартом, и Че Геваре представилась единственная возможность увидеться с руководителем движения в Сантьяго - Франком Паисом.
Вот что позже вспоминал сам Че об этой встрече: «Франк Паис был человеком, который вызывал к себе симпатию с первой встречи. Его лицо более или менее походит на то, которое можно увидеть сейчас на портретах и фотографиях, но на них не передается необычайная глубина его глаз. Трудно говорить сегодня о погибшем товарище, с которым виделся всего один раз и чей жизненный путь хорошо известен народу. Я могу лишь отметить одну деталь – в его взгляде чувствовалась непоколебимая вера в правоту своего дела. Это был незаурядный человек. Сегодня его называют «наш незабвенный Франк Паис». И хотя я видел его только один раз, он запомнился мне на всю жизнь. Франк был одним из многих наших товарищей, погибших во цвете лет. Им не довелось участвовать в решении многих задач социалистической революции. Такова часть той большой цены, которую народ заплатил за свою свободу».
Молча почистив грязные винтовки, пересчитав и разложив патроны, Франк Паис преподнес партизанам хороший урок того, как нужно поддерживать порядок и дисциплину. С того дня Че дал себе слово лучше ухаживать за своим оружием и сдержал его, хотя и не мог сказать, что был образцом в этом.
Лесок, где герильерос остановились, стал свидетелем еще одного события. В отряд прибыл журналист. Он был иностранцем. Речь идет об известном Мэтьюзе (По предложению Ф. Кастро этот корреспондент газеты «Нью-Йорк Таймс» нелегально посетил 17 февраля 1957 года повстанцев и написал о них репортаж), который принес с собой маленький фотоаппарат и сделал несколько снимков, получивших впоследствии широкую известность. Один из министров Батисты, выразивший сомнение относительно подлинности этих снимков, поставил себя в глупое положение. Переводчиком был Хавиер Пасос, который затем вступил в отряд и находился в его рядах некоторое время.
Визит Мэтьюза, естественно, был недолгим. Проводив его, герильерос стали готовиться к походу. Однако их предупредили, чтобы удвоили бдительность, поскольку неподалеку видели Эутимио. Альмейде был немедленно отдан приказ арестовать его. Схватить Эутимио поручалось непосредственно Сиро Фриасу. Эта операция была осуществлена легко. При обыске у Эутимио нашли пистолет, три гранаты и пропуск, выданный Касильясом. После ареста и обыска у Герры, конечно, не было сомнений относительно того, что его ожидает. Упав на колени перед Фиделем, он сам стал просить заслуженной смерти. Этот человек сразу как-то постарел, на висках стала заметной седина, которой раньше не было видно. Эта сцена была чрезвычайно напряженной. Фидель гневно осудил его предательство. Эутимио признавал свою вину и просил лишь скорейшей смерти. Фриас напомнил ему обо всем, что сделал для него и его семьи, но Эутимио отплатил неблагодарностью и выдал батистовцам его брата. Длинным и взволнованным был этот монолог, который Эутимио слушал с опущенной головой. Когда предателя спросили, есть ли у него какие-нибудь пожелания, он стал просить товарищей позаботиться о его детях. Перед расстрелом предателя разразилась очень сильная гроза, пошел ливень, стало совсем темно. И в момент, когда блеснула молния, и прогремел раскат грома, закончилась бесславная жизнь Эутимио Герры. Даже близко стоявшие от места казни товарищи не слышали выстрела.
На следующий день Эутимио был похоронен. Мануэль Фахардо хотел поставить на могилу крест, но Че отговорил его, потому что это подвергало бы излишней опасности хозяев фермы, показывая место казни. Тогда Мануэль вырезал маленький крест на одном из ближайших деревьев, который и указывает, где лежат останки предателя.
***
Гость
Во время очередной стычки с войсками герильерос быстро укрылись за вершиной, для Гевары же это была очень трудная задача. Добежать до своих товарищей он еще смог, но в дальнейшем каждый новый шаг давался Че ценой огромных усилий: начался сильный приступ астмы. Огромных трудов стоило гуахиро Креспо заставить Гевару идти. Когда делалось совсем невмоготу и Че просил оставить его, гуахиро, перейдя на язык партизанского лексикона, отвечал: «Аргентинец, ты будешь идти или тебя надо лупить прикладом?» Бранясь, он тащил свое тучное тело, да и Гевару в придачу, вместе с вещмешком по трудной горной тропе и под проливным дождем.
Так они добрались до маленькой хижины и узнали, что находятся в Пургаторио. Фидель выдал себя за разыскивающего повстанцев майора Гонсалеса из батистовской армии. Хозяин дома с холодной вежливостью принял гостей и обслужил. Но в доме находился его сосед, который был услужлив до крайности. Физическое состояние Гевары не позволяло насладиться диалогом между Фиделем, выступающим в роли майора Гонсалеса, и гуахиро, который давал ему советы и рассуждал на тему о том, почему этот парень, Фидель Кастро, постреливает в горах.
Нужно было принять какое-то решение, потому что Че не мог идти дальше. Когда болтливый сосед удалился, Фидель рассказал хозяину дома, кто он. Крестьянин горячо обнял его и сказал, что состоит в партии ортодоксов, является сторонником Чибаса (Чибас – руководитель левого крыла партии ортодоксов) и готов выполнить любой приказ. Было решено послать его в Мансанильо, чтобы установить связь с товарищами партизан или, по крайней мере, приобрести лекарства. Че должен был остаться поблизости от дома этого крестьянина, но с условием, что никто, даже его жена, не должны знать о присутствии гостя.
Последний присоединившийся к отряду новичок, человек с сомнительными моральными качествами, но очень сильный физически, был оставлен Геваре в помощь. Чтобы они могли защищаться, Фидель щедро вручил Че драгоценность отряда – автоматическую винтовку «джонсон». Сделав вид, что герильерос уходят все вместе, Че с этим товарищем, который носил прозвище Учитель, вскоре достигли леса и расположились в условленном месте в ожидании дальнейшего развития событий.
В тот день было передано сообщение, что Мэтьюз по телефону сделал заявление о намерении опубликовать знаменитые фотографии. Диас Тамайо в ответ объявил, что этого не может быть, так как никто не в состоянии проникнуть к повстанцам через кольцо окружения. Армандо Харт находился под арестом, и его обвиняли в том, что он является заместителем руководителя «Движения 26 июля». Это было 28 февраля.
Крестьянин выполнил поручение и снабдил Че Гевару достаточным количеством адреналина. В этот момент начались десять самых горьких дней Че в Сьерре. Хватаясь за стволы деревьев, и опираясь на приклад винтовки, Че шел вместе с трусившим бойцом, который вздрагивал каждый раз, когда слышалась стрельба, и испытывал нервный шок, стоило Эрнесто не удержаться и кашлянуть. За десять долгих дней им удалось пройти путь, который составлял немногим более одного хорошего перехода. Встреча была назначена на 5 марта, но Че и сопровождавший его товарищ не смогли прийти к этому числу. Местность прочесывалась солдатами, и это не позволяло идти быстро. К тому же состояние Че Гевары было плохим. Они добрались до гостеприимного дома Эпифанио Диаса лишь 11 марта.
Обитатели дома были в курсе событий, происшедших за это время. Из-за ошибочного опасения нового нападения батистовцев в районе Альтос-де-Мериньо от состоявшей из 18 бойцов группы Фиделя оторвались 6 человек во главе с Сиро Фриасом. Последние попали в засаду, однако всем им удалось выйти из нее целыми и невредимыми, и теперь они находились поблизости. Оставшийся без винтовки Яйо побывал в доме Эпифанио Диаса по пути в Мансанильо и рассказал обо всем этом. Отряд, который обещал прислать Франк, был готов, хотя самого его арестовали в Сантьяго. Партизаны встретились с командиром отряда. Его звали Хорхе Сотус, и он имел звание капитана. Отряд не смог прибыть 5 марта, потому что противнику стало известно о его передвижении и все дороги были полностью перекрыты.
***
Подкрепление
Че: «В то время как мы ожидали прибытия новых революционных отрядов, 13 марта по радио было передано сообщение, что совершено покушение на Батисту, и было названо несколько имен погибших в этой акции, в первую очередь имя студенческого лидера Хосе Антонио Эчеверрии, а также Менелао Моры. Как известно, его участникам не хватило совсем немного, чтобы добраться до третьего этажа, где находился диктатор, и то, что могло стать успешным переворотом, превратилось в кровавую бойню для тех, кто не смог вовремя уйти из мышеловки, в которую превратился президентский дворец».
В это время в кубинских СМИ:
Кантри-клаб — бал по случаю карнавала. Король Момо с характерным для него весельем и оживлением прошлым вечером воздвиг свой трон в Венторрильо в Кантри-клабе, где состоялся прелестный праздник по случаю карнавала, на который собралась вся знатная публика, завсегдатаи этого аристократического клуба. Он был очень требователен. Особенно был требовательным к себе. Поэтому мы его так любили. Он никогда не был приспособленцем.
Че: «Подкрепление составило 50 человек, из них только 30 имели оружие. Получили два автомата системы «мэдзен» и «джонсон». За несколько месяцев жизни в горах мы превратились в ветеранов. В прибывшем отряде мы обнаружили те же недостатки, которые были присущи участникам экспедиции на «Гранме»: отсутствие дисциплины, непривычка к преодолению трудностей, нерешительность, неприспособленность к походной жизни».
В это время в кубинских СМИ:
Рим, 13 марта. Торжественная церемония восхождения папы на престол. Рядом с троном, на котором несли его святейшество, шли 18 кардиналов, 50 архиепископов и епископов, дипломаты из 50 стран. Папа дал благословение более 20 тысячам верующих.
Че: «На следующий день стало известно, что член партии ортодоксов Пелайо Куэрво Наварро, занимавший непреклонную позицию в отношении Батисты, был убит, а его тело брошено в аристократическом уголке в районе Кантри-клаб, известном под названием «Эль-Лагито».
В это время в кубинских СМИ:
Изучайте английский язык. Гаванская Бизнес-экэдеми. 10 отделений.
Требуется служанка — белая девушка. Работа от 7 утра до 7 вечера. Плачу хорошее жалованье: 25 песо в месяц. Обращаться по адресу: улица Агила, 314, угол Нептуно.
Землетрясение в Сантьяго (Эрнандес Солер по телефону). Жители Сантьяго пережили тревожный момент, когда в 10.55 утра произошел легкий толчок. Об ущербе и жертвах сообщений нет.
Че: «В эти дни особенно чувствовалась разница между двумя группами: наша — дисциплинированная, сплоченная, закаленная в боях. Группа новичков переживала наши «болезни» первых времен. Новички не привыкли есть один раз в сутки. В их рюкзаках было много ненужных вещей. Чтобы избавиться от лишнего веса, они предпочитали выбросить банку сгущенного молока, а не расстаться с полотенцем. В условиях партизанской жизни это было преступлением. Мы подбирали все банки с молоком и другие продукты, которые они бросали по дороге».
В это время в кубинских СМИ:
Продолжаются поиски трех американцев. Сантьяго-де-Куба. Воинские подразделения продолжают поиски 3 молодых американцев, исчезнувших из своих домов в Гуантанамо. Предполагается, что они находятся в Сьерра-Маэстре.
Че: «Их было трое молодых янки, сбежавших из отцовских домов на морской базе в Гуантанамо, чтобы примкнуть к сражавшимся. Двое из них так и не услышали ни одного выстрела в Сьерре и, измученные климатом и лишениями, вернулись. Их увез журналист Боб Тэйбер. Третий участвовал в битве при Уверо, но, заболев потом, тоже уехал. Мы жалели, что они уходили, и в то же время радовались. Особенно я, потому что мне как врачу больше всего приходилось возиться с ними, они никак не могли приспособиться к суровым условиям нашей тогдашней жизни».
В это время в кубинских СМИ:
Открытие летнего сезона в магазине «Энканто». Свободу, но не равенство провозглашает новая мода. Кристиан Диор, вступая во вторую декаду своего существования, предлагает «свободную линию». Современная женщина в силу своей индивидуальности завоевала право отличаться от других и носить только то, что ей идет. Не забудьте посетить магазин “Энканто”, там вы увидите последние новинки!
Че: «Мы уже представляли значительную силу. Обсуждались планы ближайших действий. Я предложил напасть на первый же сторожевой пост, чтобы закалить новых товарищей. Но Фидель и другие товарищи решили в течение некоторого времени совершать длительные переходы, чтобы приучить новичков к трудностям жизни в лесу и в горах и переходам по крутым склонам. Отряды проходили подготовку с большим энтузиазмом и выполняли поставленные задачи. Боевое крещение произошло в битве при Уверо».
***
ЖЗЛ
В дни обучения отряда новеньких партизанской жизни к герильерос присоединился Вакерито. Че Гевара писал о нём, как об одном из самых симпатичных людей, участвовавших в революционной войне. Вакерито пришел в отряд вместе со своим товарищем. Как всегда в таких случаях, партизаны попросили их рассказать о себе и провели политическую беседу. Эта задача часто выпадала на долю Че. По словам Вакерито, он был из Марона провинции Камагуэй и уже больше месяца разыскивал партизан. У него не было определенных политических взглядов, и он производил впечатление здорового веселого юноши, который видел в повстанческой борьбе лишь романтику приключений. Он пришел босым, и Селия Санчес одолжила ему свои запасные мексиканские туфли. Они оказались единственной обувью, подходящей по размеру Вакерито – уж очень он был маленьким. В новых туфлях и большой крестьянской шляпе этот юноша был похож на мексиканского пастушка – вакерито - отсюда и появилось его прозвище.
К сожалению, Вакерито не дожил до победы революции. Командуя штурмовым взводом 8-й колонны, он погиб за день до взятия Санта-Клары. Он был жизнерадостным, по-ребячески задорным и необыкновенно находчивым при встрече с опасностью. Вакерито был большим фантазером. Возможно, ни в одном из своих рассказов он не обходился без того, чтобы не преувеличить все до такой степени, что действительное становилось неузнаваемым. Однако, выполняя обязанности связного, а затем командира штурмового взвода, Вакерито доказал, что для него не существовало резко очерченной границы между реальностью и фантазией. То, что ему подсказывало его быстрое воображение, он умело воплощал на поле боя. К концу революционной борьбы его необычайная отвага стала легендарной.
Однажды после очередной вечерней беседы в колонне Че пришло в голову расспросить недавно прибывшего Вакерито о его жизни. Слушая, Че делал карандашом заметки для памяти. Когда Вакерито закончил рассказывать, поведав партизанам о многих красочных историях, Че спросил его, сколько ему лет. В то время Вакерито было немногим более 20 лет. Сопоставив даты совершенных им «подвигов», Гевара обнаружил, что Вакерито пошел работать за пять лет до своего рождения.
В партизанском отряде было множество неординарных людей. Один из них Крусито был поэтом - самоучкой. У него происходили частые стычки с поэтом Каликсто Моралесом, участником высадки с «Гранмы», который в своих стихах называл себя полевым соловьем. Это не нравилось Крусито, и в припевах сочиняемых им песен неизменно появлялось пренебрежительное обращение к Каликсто: «А ты – горная ворона».
Этот замечательный человек в своих песнях изложил всю историю революции начиная с «Гранмы». На каждом привале можно было видеть, как он, сидя с трубкой во рту, складывал эти песни. Поскольку у партизан было очень мало бумаги, ему приходилось заучивать их наизусть, и, когда пуля сразила его в бою у Пино-дель-Агуа, эти песни были навсегда утрачены.
***
Мама, этот доктор всем говорит одно и то же
Партизанский отряд двигался в восточном направлении, чтобы забрать оружие, которое, как говорили, должно было прибыть из Сантьяго в район высоты Бурро, находящейся в относительной близости от Оро-де-Гиса. Однажды ночью, направившись по одному неотложному делу, Че сбился с дороги и проблуждал три дня, прежде чем нашел свой отряд у Эль-Омбрито. Тогда Эрнесто смог оценить, что значит иметь при себе все необходимое для жизни: соль, растительное масло, консервы, молоко, постельные принадлежности, средства для разжигания огня, приготовления еды и даже компас, которому до этого момента очень доверял. Поняв, что заблудился, Че решил дождаться утра и двигаться дальше по компасу. Так он шел полтора дня, пока не стал замечать, что совсем сбивается с пути. Тогда Эрнесто вошел в крестьянский дом, и там ему рассказали, как пройти к повстанческому лагерю. Впоследствии герильерос стало ясно, что в столь пересеченной местности, как Сьерра-Маэстра, компас может служить лишь для общей ориентировки, но ни в коем случае не для прокладки какого-либо определенного курса - для этой цели необходимы проводник или собственное знание местности.
Возвращение в отряд было очень волнующим – дезертирство каралось смертью. Но товарищи горячо встретили Эрнесто. Он прибыл к окончанию заседания народного суда, рассматривавшего дела трех доносчиков. Один из них, по фамилии Наполес, был приговорен к смерти. Председательствовал на суде Камило.
В то время Че должен был исполнять обязанности врача и в каждом маленьком селении или любом другом месте, куда прибывали герильерос, открывал свою консультацию. Работа была монотонной, поскольку выбор лекарств был ограничен, а клинические случаи в Сьерре не блистали разнообразием: рано состарившиеся, беззубые женщины, дети с огромными животами - рахит, общий авитаминоз, паразиты – таковы были бедствия Сьерра-Маэстры. Они сохраняются и по сей день, но в гораздо меньших размерах. Сейчас дети этих матерей из Сьерры уехали учиться в школьный городок имени Камило Сьенфуэгоса, они выросли, стали здоровыми и совсем не похожи на первых, истощенных обитателей первого школьного городка.
Однажды какая-то маленькая девочка присутствовала на консультациях, которые Че давал местным женщинам, приходившим почти с религиозным трепетом, чтобы узнать о причине своих недугов. Внимательно прослушав несколько консультаций, происходивших в единственной комнате домика, она стала жаловаться своей матери: «Мама, этот доктор всем говорит одно и то же».
И это была истинная правда. У Гевары не было больших знаний, да и к тому же у всех пациентов наблюдались одинаковые недуги. Сами того не замечая, эти люди рассказывали одну и ту же душераздирающую историю. Что бы произошло, если бы врач в этот момент стал объяснить появление странного чувства усталости у молодой многодетной матери, когда она несет ведра с водой от ручья к дому, тем, что это слишком тяжелая работа при таком скудном и качественно плохом питании? Эта усталость является чем-то необъяснимым, потому что на протяжении всей своей жизни женщина носила те же самые ведра с водой по той же самой дороге и только теперь стала уставать. Дело в том, что люди в Сьерре появляются на свет и растут без ухода, быстро исстрачивают свои жизненные силы в работе без отдыха. Именно там, в этих встречах, родилось понимание Че необходимости решительной перемены в жизни народа. Идея аграрной реформы приобрела четкие очертания, и требование о необходимости единения с народом перестало быть теорией, оно вошло неотъемлемой частью в плоть и кровь герильерос.
Партизанский отряд и крестьянство стали сливаться в единую массу, причем никто не смог бы сказать, на каком именно отрезке длинного пути это произошло. Что касается Че, то он знал только одно: в результате тех самых консультаций, которые он давал гуахиро Сьерры, стихийная и немного сентиментальная настроенность Че превратилась в более серьезную и решительную силу. Страдающие друзья – жители Сьерра-Маэстры – никогда не подозревали, какую роль они сыграли в качестве кузнецов революционной идеологии.
***
Битва при Уверо
25 мая партизанами было получено сообщение о том, что в районе Майари с яхты «Коринтия» высадилась группа во главе с Каликсто Санчесом. Через несколько дней герильерос узнали о плачевном результате этой операции. Прио посылал своих людей на смерть, но сам никогда не шел вместе с ними. Сообщение о высадке поставило партизан перед неотложной необходимостью отвлечь силы врага и дать возможность этим людям добраться до какого-либо укрытия, реорганизоваться и начать действия. Шли на это из чувства солидарности с мужественными людьми, хотя и не знали о социальном составе высадившейся группы и о ее подлинных намерениях.
В тот момент между Че Геварой и Фиделем завязался спор. Че считал, что нужно отвлечь батистовцев от высадки Санчеса и не следует упускать возможность для захвата грузовиков - герильерос специально должны заняться охотой за ними на дорогах, по которым те беспечно ездили вверх и вниз. Однако в голове Фиделя уже созревала идея нападения на Уверо. Эта операция была бы намного полезнее и в случае овладения этим объектом принесла бы партизанам более полную победу. Для Батисты это был бы большой психологический удар, о котором узнала бы вся страна. О нападении же на отдельные грузовики батистовцы могли сообщить как о дорожном происшествии, повлекшем за собой гибель и ранения военнослужащих. Хотя люди и усомнились бы в правдивости такого сообщения, батистовской прессе все же удалось бы умолчать о эффективном боевом присутствии в Сьерре партизан. Это совсем не означало, что идея о захвате грузовиков при благоприятных обстоятельствах полностью отбрасывалась, но в то же время герильерос не должны были допускать, чтобы эти операции стали основной целью.
Однако, спустя несколько лет после этого спора, в котором Фидель не убедил Че и заставил выполнять свой приказ, Гевара признал, что соображения Кастро были правильными. Для герильи было бы гораздо меньше пользы от операции против одного из моторизованных патрулей. Дело в том, что в то время общее страстное желание сражаться толкало партизан на самые крайние и поспешные решения и не позволяло предвидеть более отдаленной цели. Но как бы там ни было, герильерос приступили к окончательной подготовке для нападения на Уверо.
27 мая 1957 произошло сражение.
Че: «Этот бой за Уверо был самым ожесточенным за всю войну: из 120—140 участников боя 40 были выведены из строя. То есть потери убитыми и ранеными составляли около 30 процентов общего числа участников».
«Боэмия»: Сторожевой пост Уверо, расположенный на южном берегу, был одним из передовых постов у подножия гор. На севере находилась церковь Эль-Кобре, а на востоке в 50 километрах — многострадальный город Сантьяго. Гарнизон поста, состоящий из 60 человек и имевший грузовики и джипы, вносил какое-то оживление и вместе с тем беспокойство в сельскую тишину.
Че: «Казарма Уверо была расположена на берегу моря. Таким образом, чтобы окружить ее, нужно было предпринять атаку только с трех сторон. В конце концов, был отдан приказ об атаке. Приказ был очень прост: необходимо захватить передовые посты и изрешетить пулями деревянную казарму».
«Боэмия»: это случилось на рассвете, в понедельник 27 мая. Часовые, как всегда, несли службу. Продолжительная тишина и покой слегка притупили их внимание. За лагерем начиналась окутанная темнотой горная гряда. Неожиданно застрекотали пулеметы, и ночь наполнилась криками и звуками выстрелов. Партизаны навязали жестокий бой, используя современные методы, тактику «коммандос», где успех определяют внезапность и плотность огня, ведущегося из автоматического оружия. Это был смелый удар фиделистов.
Батистовцы не смогли получить подкрепления и авиационной поддержки, так как в их телефонный аппарат угодила одна из первых выпущенных герильерос пуль и связь казармы с Сантьяго была прервана. О степени плотности огня, который обрушился на деревянные постройки, свидетельствует и то, что три из пяти маленьких попугайчиков, которых солдаты держали в казарме, были убиты.
Че: «Фидель открыл огонь из своей снайперской винтовки. Местонахождение здания казармы мы определили по вспышкам ответных выстрелов, раздавшихся через несколько секунд. Я расположился на небольшом бугре, в очень выгодной позиции. Но казарма была далеко, и мы стали продвигаться вперед в поисках лучших позиций».
“Боэмия”: передовые отряды мятежников проникли к ближним подступам казармы, где было расположено восемь укрепленных постов. Когда гарнизон приготовился к обороне, пули уже достигали казарменных стен. Среди первых раненых оказались телеграфисты. Так и осталось невыясненным, была ли у них возможность связаться с военно-морской базой в Чивирико, чтобы попросить подкрепления. Солдаты, находившиеся в численном меньшинстве и в тактически невыгодном положении, рассыпались по ближайшим хижинам, пытаясь организовать сопротивление. Бой распался на отдельные, изолированные стычки.
Че: «Бой развивался приблизительно так. После того, как Фидель своим выстрелом дал сигнал, все устремились к намеченным объектам. Гарнизон отвечал плотным огнем, часто концентрируя его на той горе, откуда наш командир руководил боем. Через несколько минут после начала боя находившийся рядом с Фиделем Хулио Диас был убит прямым попаданием в голову. Проходили минуты, а сопротивление противника оставалось таким же упорным, и это не позволяло нам обрушиться на цели. Самую главную задачу выполнил Альмейда, который должен был любой ценой уничтожить укрепленный пост, дабы дать возможность продвинуться своему отряду и отряду Рауля, который должен был атаковать казарму с фронта. В результате успешных действий его бойцов вражеский пост был уничтожен и путь к казарме оказался открытым. Во время этой атаки Альмейда и трое его товарищей были ранены, а четвертый, по имени Молл, погиб. На другом фланге Гильермо Гарсия удалось быстро ликвидировать вражеский пост. Меткой стрельбой из автомата он уложил четверых батистовцев. Рауль немедленно воспользовался этим успехом и, разделив свой взвод на две группы, бросился к казарме. Таким образом, в результате действий капитанов Гильермо Гарсия и Альмейды по уничтожению вражеских постов был окончательно решен исход боя».
В тот момент, когда сопротивление противника уже было сломлено, и партизаны подходили к казарме, где развевался белый флаг, кто-то выстрелил. В ответ раздалась автоматная очередь, сразившая Нано Диаса.
Битва закончилась, и начался скорбный труд собирания трупов и оказания помощи раненым. Несмотря на то, что бой был жестоким и длился долго, ни один местный житель не пострадал.
Среди повстанцев находился безбородый юноша со стальной каской на голове. Это был Рауль Кастро.
Че: «Все это рассказывается за несколько минут, однако бой — с момента первого выстрела до взятия казармы — длился около 2 часов 45 минут».
«Боэмия»: Рауль Кастро обратился с речью к пленным, а затем обсудил с некоторыми из них вопрос о транспортировке раненых. Когда был готов транспорт, он приказал группе раненых подняться на машины. Среди них был офицер медицинской службы.
Че: «Количество прибывающих раненых было огромно, и мне в это время было не до медицины. Однако когда я пошел передать раненых военному врачу, он меня спросил, сколько мне лет и когда я получил диплом. Я ему ответил, что несколько лет тому назад. Тогда он мне честно признался: «Видишь ли, чико, в общем, займись-ка всем этим ты, так как я совсем недавно получил диплом и у меня почти нет практики». Этот врач по неопытности и в силу страха, естественного в его положении пленного, позабыл даже азы медицины. И на этот раз мне пришлось сменить винтовку на врачебный халат, что на деле свелось к мытью рук».
Политический результат боя имел чрезвычайное значение. Тогда остров переживал один из немногих моментов отсутствия цензуры печати. Вся Куба говорила об Уверо. Стало известно, что на кладбище Санта-Эфихениа находятся трупы двух погибших в бою повстанцев. Трупы уже начали разлагаться.
В это время в кубинских СМИ:
В знак траура над крепостью Колумбия были приспущены национальное знамя и знамя 4 сентября.
Президент Батиста сегодня имел беседу с высшими военачальниками.
Генерал-майор Франсиско Табернилья заявил, что план дальнейших операций заключается в том, чтобы заставить повстанцев принять бой. Он сказал, что такая стратегия будет внедряться в прогрессивной форме и что, возможно, придется эвакуировать некоторые семьи из района операций.
Началось принудительное переселение. В ночь на пятницу 31 мая к причалу Ромеро в порту Сантьяго пришвартовалась баржа «Корсарио Чивирико», доставившая более ста крестьян: мужчин, женщин и детей.
Анекдот из газеты «Эль Мундо»: «Пепито, расскажи мне о концентрации... — Подождите, учитель, я только дочитаю сегодняшние газеты».
В четверг 30 мая архиепископ Сантьяго-де-Куба монсеньор Перес Серантес обратился с посланием.
Генеральный штаб распространил бюллетени о военных действиях на склонах горы Туркино.
На следующий день после Уверо: Сьёрра-дель-Кристаль (официальная сводка). В стычках в Орьенте убито 29 человек. Вначале армейское командование заявило, что потери повстанцев составили 16 человек. Бой произошел в месте, известном под названием Брасо-Гранде, у отрогов гор Сьерра-дель-Кристаль при высадке повстанцев со шхуны “Коринтия”. Убит руководитель экспедиции Каликсто Санчес.
Че: «Весь июнь месяц 1957 года мы лечили раненых во время атаки на Уверо и занимались формированием небольшого отряда, который должен был влиться в состав колонны» - Гевара никогда не ложился спать, не написав своих заметок. На Эрнесто был черный берет с желтой металлической звездочкой. Часто очень поздно его можно было увидеть в гамаке пишущим свои заметки. Че любил поговорить, ему очень нравилось беседовать. Когда все уже спали, он бродил по лагерю в поисках собеседника. А утром он всегда был первый на ногах. Солнце никогда не заставало его спящим в гамаке.
***
Осёдлая жизнь
5 июня 1957 Че был назначен майором, командиром четвёртой колонны (на самом деле колонн было ещё всего две: Гевары и Фиделя).
Че: «Мы отправляли поздравительное письмо Карлосу — подпольная кличка Франка Паиса,— которому тогда оставалось жить совсем недолго. Письмо подписали все офицеры партизанской армии, которые умели это делать. Подписи делались в две колонки: в одной стояло имя, в другой — звание. Когда дело дошло до меня, Фидель просто приказал: «Поставьте «майор». Вот так, без всяких формальностей, мне было присвоено звание майора второй колонны партизанской армии, которая впоследствии стала именоваться колонной № 4».
Че Гевара всегда был в хорошем настроении, говорил, не повышая голоса. Он никогда ни на кого не кричал. Хотя в разговоре он часто употреблял крепкие слова. Но никогда не кричал на человека, не допускал издевок. И это несмотря на то, что он бывал резок, очень резок, когда это было нужно. Человек, который ходил под пулями, человек, который часто не видел куска хлеба.
Че: «С этого времени мы, хотя у нас еще не было больших политических успехов, уже начали закладывать первые мастерские и создавать постоянные лагери, чтобы покончить с кочевой жизнью. Мы осуществили несколько незначительных операций, но главное, что было сделано, хотя и с большими трудностями,— это переход к оседлой жизни. Материалы для строительства мы издалека таскали на плечах. Мы построили сапожную и шорную мастерские, оружейный заводик с электрической печью, мастерскую жестянщика и кузницу, которая, кроме всего прочего, производила небольшие латунные гранаты. Для метания их мы приспособили ружье. Выстрел производился при помощи холостого патрона. Это оружие мы окрестили М-26 (по имени движения 26 июля). Мы построили также хлебопекарни, школы, лекционные помещения. Позже была создана радиостанция Радио Ребельде и первая газета. Она называлась Эль кубано либре, то есть так же, как и газета мамби, издаваемая во времена войн за независимость в 1868 и 1895 годах».
Правительство ввело осадное положение и строгую цензуру. Тогда же партизанам стало известно о постигшей их большой утрате: в Сантьяго-де-Куба был убит Франк Паис. Батистовцы нашли его на одной из конспиративных квартир и хладнокровно застрелили в соседнем переулке. С гибелью Франка ушел из жизни один из самых славных и кристально чистых бойцов революции. В ответ на убийство Франка Паиса в августе 1957 года по Кубе прокатилась мощная забастовка, начатая рабочими Сантьяго-де-Куба и поддержанная жителями Гаваны и других городов и провинций страны. Герилья вступала в новый период. Псевдооппозиция бездействовала, не смея открыть рта по поводу творимых кликой Батисты злодеяний и бесчинств в стране, но кубинский народ поднимался на борьбу.
В лице Франка Паиса партизаны потеряли одного из самых отважных бойцов. Но реакция на его убийство показывала, что новые силы присоединялись к борьбе, креп боевой дух кубинского народа.
***
Человечек
30 августа 1957 года.
Че: «Новая колонна была сформирована только месяц назад, а уже начались невзгоды нашей оседлой жизни в Сьерра-Маэстре. Мы находились в долине Эль-Омбрито («человечек»), названной так потому, что если смотреть с равнины на Сьерра-Маэстру, то обнаруживаешь два гигантских камня, которые, лежа на верхушке, напоминают фигуру маленького человечка. На рассвете, укрывшись на кофейной плантации и заняв позицию Рамиро Вальдеса, мы наблюдали за домом Хулио Сапатеро, находившимся внизу, на склоне горы. Когда взошло солнце, началось движение, люди входили и выходили из дома, двигались, сновали туда и сюда полуодетые.
Потом кое-кто из них одел каски. Предупреждение крестьянина подтвердилось: там располагалась колонна. Все наши люди находились в состоянии боевой готовности. Я занял свое место. Уже можно было различить голову колонны, поднимавшейся в горы. Ожидание казалось бесконечным, палец сам по себе играл на спусковом крючке моего нового оружия — автоматической американской винтовки «браунинг», готовой впервые вступить в бой с врагом. Наконец по цепочке начало передаваться, что они приближаются, к тому же стали слышны их бесконечные голоса и громкие выкрики. На скале показались один, второй, третий солдат, но, к сожалению, расстояние между ними было значительным. Я понимал, что если выстрелить, то первая дюжина солдат не успеет пройти скалу. Когда я насчитал шестерых, впереди послышался крик и один из солдат поднял голову, словно пораженный увиденным. Я сразу же открыл огонь, и шестой человек упал. В ту же минуту раздались еще выстрелы. К моменту, когда прозвучала вторая автоматная очередь, все шестеро уже исчезли с дороги. «Вот тебе и вершина», — сказал солдат, спровоцировавший мой выстрел».
Говорит участник экспедиции на «Гранма» Каликсто Моралес: «Для него бой был всего-навсего частью работы. После того, как смолкнут выстрелы, даже в случае победного исхода боя, нужно продолжать работу. Нужно подсчитать потери, составить военную сводку и список трофеев. Только это. Никаких митингов. Никаких торжеств. Лишь иногда, спустя несколько дней, собирались вечерами, чтобы потолковать о бое. Даже и эту беседу Че использовал для того, чтобы указать на ошибки, отметить, что было сделано плохо, подвергнуть детальному анализу прошедшие события. В один из таких вечеров и была спета та песня. Я не знаю, кто ее сочинил. Она поется на мотив Франсиско Алегре, и в ней есть такой куплет: «Ой, Че Гевара, мой майор, у него есть «браунинг», который он никогда не чистит. Он большой неряха». Когда ребята пели эту песню, он всегда смеялся».
Майор Хосе Рамон Мачадо Вентура: «Во время засады, которую Че устроил солдатам Санчеса Москеры в Эль-Омбрито, он сам был ранен в ступню. В день, когда он прибыл, я осмотрел его и не нашел пули, она не прощупывалась, виднелось только входное отверстие, пуля сидела где-то глубоко. Я сказал ему, что искать пулю среди костей ступни — это целая проблема, нужно подождать: может быть, инфекция не занесена, и, если пуля не будет причинять боль, я не стану вскрывать ступню, потому что это очень рискованно и, кроме того, нет гарантии найти пулю. После того как Че провел у нас пару дней лежа, конечно,— он вышел посмотреть на блестящий шар, за которым мы все наблюдали. Это было время, когда появился спутник—первый спутник, запущенный Советским Союзом,— и Че тоже встал; по-видимому, от движения пуля сдвинулась с места и вышла под кожу. На следующий день, когда я стал осматривать Че, то прощупал под кожей какой-то твердый бугорок, и тогда я сказал ему: «Это может быть обломок сломанной кости, а может быть и пуля». Я взял бритву — единственное, что у меня имелось, поскольку в то время у нас не было инструментов,— сделал небольшой надрез и при помощи пинцета, который мне дал Серхио, вытащил пулю от «М-1». Практически все оказалось очень просто».
***
Угроза бунта
В целях повышения боеспособности отряда герильерос была создана дисциплинарная комиссия, составленная из отличившихся в бою бойцов отделения лейтенанта Лопеса. Все они являлись очень серьезными парнями. Этой комиссии поручалось следить за революционной моралью, выполнением установленных требований при несении караульной службы, соблюдением общей дисциплины, за поддержанием чистоты и порядка в лагере. Тогда же в небольшом, расположенном около горной вершины Ла-Ботелья лагере, который использовался партизанами обычно как перевалочная база, был казнен бежавший несколько месяцев назад дезертир по кличке Ворон. Под предлогом борьбы за революцию и ликвидацию доносчиков он попросту грабил и терроризировал местных жителей при явном попустительстве со стороны батистовцев. Судебное разбирательство прошло быстро, и дезертира приговорили к расстрелу.
Стало известно, что Фидель после нападения на Чивирико закончил свой переход через зону Сонадор и находился на пути к району расположения. Чтобы ускорить соединение сил, партизаны двинулись к реке Пеладеро. В тот период в прибрежном районе, по которому проходили герильерос, жил коммерсант по фамилии Хуан Баланса. Его связи с батистовцами и латифундистами были всем известны, но он никогда не проявлял открытой враждебности по отношению к партизанам. У этого коммерсанта был мул, знаменитый на всю округу своей выносливостью. Герильерос реквизировали мула и отправились к селению Пиналито, находившемуся недалеко от реки Пеладеро, через которую необходимо было переправиться. Для этого требовалось спуститься к реке почти по отвесной скале. Перед партизанами встал вопрос, что делать дальше с этим мулом: зарезать его и нести мясо с собой, но они и так были перегружены, или оставить на вражеской территории, или попытаться переправить его через реку. Остановились на последнем. И мул превзошел все ожидания. Он успешно спустился к берегу реки и продемонстрировал незаурядные способности акробата, пройдя с завидной легкостью там, где герильерос пришлось буквально съезжать вниз, цепляясь за лианы и выступы в скале. Мул удачно переправился и через бурную реку, совершив серию головокружительных прыжков с одного камня на другой, и таким образом завоевал право на жизнь. Впоследствии он надежно служил Че в качестве средства передвижения, пока не попал в руки Санчеса Москеры во время одной из многочисленных стычек в Сьерра-Маэстре.
Так же в районе реки Пеладеро произошел неприятный инцидент, который имел серьезные последствия для партизан.
Недавно созданной дисциплинарной комиссии в своей работе приходилось с самого начала преодолевать сопротивление некоторых товарищей, которые были не согласны с введением дисциплинарных взысканий. Такое положение не могло дальше продолжаться, и герильерос были вынуждены принимать против нарушителей дисциплины и порядка решительные меры. Однажды несколько человек, желая зло подшутить над своими товарищами, ответственными за поддержание чистоты, набросали на территории лагеря мусор. Комиссии пришлось начать разбирательство этого происшествия. Несколько человек были посажены под арест. Среди них находился и Умберто Родригес, печально известный тем, что он приводил в исполнение выносившиеся партизанами смертные приговоры преступникам и дезертирам. Вместе с Умберто Родригесом под арестом находились еще три бойца. В условиях партизанской жизни карцер мало что значил для провинившихся, но когда проступок был серьезным, нарушителю дисциплины в течение двух или трех дней обычно не выдавалась пища. Этот вид наказания вызывал особое недовольство среди противников решительного укрепления дисциплины.
Спустя два дня после этого инцидента, когда под арестом еще находились основные его виновники, стало известно, что совсем рядом, в местечке Эль-Сапато, расположился отряд Фиделя. Че поспешил туда, чтобы встретиться и поговорить с ним обо всем. Прошло всего несколько минут после их встречи, как неожиданно появился Рамиро Вальдес и сообщил, что Лало Сардиньяс стал виновником убийства: пытаясь наказать нарушителя дисциплины, он сгоряча стал угрожать ему пистолетом, произошел случайный выстрел, и боец был убит. В отряде возникла угроза бунта. Че немедленно прибыл на место происшествия и приказал взять под стражу Лало Сардиньяса. Многие были настроены очень враждебно против него, требуя созвать дисциплинарный суд и приговорить Лало к расстрелу.
Партизаны провели расследование и заслушали свидетелей. Мнения разделились: одни прямо заявляли, что это было преднамеренное убийство, другие считали, что произошел несчастный случай. Но независимо от высказанных мнений, сам факт применения физического насилия по отношению к товарищу был вопиющим нарушением закона, и Лало Сардиньяс не первый раз позволял себе это. Положение было не из легких. Все знали Сардиньяса как отважного командира, непримиримого к нарушителям дисциплины, как человека, которому было присуще чувство самопожертвования. Смертного приговора требовали для него как раз те, кто не отличался особой дисциплинированностью.
Заслушивание свидетелей продолжалось до глубокой ночи. К тому времени в лагерь прибыл Фидель. Он был решительно против того, чтобы выносить Лало Сардиньясу смертный приговор, но в то же время считал, что будет неразумно принимать решение, не выяснив мнения всех товарищей. В ходе суда Фиделю и Че выпала задача быть защитниками обвиняемого, который спокойно, без малейших признаков страха, наблюдал за разгоревшимися спорами вокруг его дальнейшей судьбы. После долгих и страстных речей, в которых многие выступавшие требовали вынесения смертного приговора, настала очередь Че Гевары взять слово. Прежде всего он обратился ко всем с просьбой как следует вникнуть в суть дела, пытался объяснить, что случай с Лало Сардиньясом нужно рассматривать с точки зрения конкретных обстоятельств партизанской борьбы и условий военного времени и что в конечном счете виновником случившегося являлся диктатор Батиста. Однако было видно, что олова Че прозвучали не очень убедительно перед враждебно настроенной аудиторией.
Было уже поздно - зажгли факелы и несколько свечей, а споры все еще продолжались. Затем в течение целого часа выступал Фидель. Он разъяснил, почему не следовало применять в отношении Лало Сардиньяса высшую меру наказания. В этой связи Фидель подробно остановился на всех недостатках бойцов, рассказал об отсутствии крепкой дисциплины, о совершаемых ежедневно ошибках, о личных слабостях; в заключение он заявил, что отвратительный сам по себе поступок Лало Сардиньяса был совершен в конечном счете и интересах укрепления дисциплины и что это нельзя было упускать из виду. Голос Фиделя, его страстная речь, могучая фигура, озаряемая факелами, оказали сильное воздействие на людей, и многие из тех, кто настаивали на казни Сардиньяса, постепенно стали соглашаться со своим руководителем. В ту ночь еще раз подтвердилась огромная способность Фиделя убеждать людей.
Но не всех убедила темпераментная и красноречивая речь Фиделя. В конце концов, все сошлись на том, чтобы поставить на голосование каждое из двух предложений: немедленная казнь через расстрел или разжалование в рядовые. В ходе голосования, от результатов которого зависела судьба человека, накал страстей стал еще больше. Голосование пришлось отложить, так как некоторые голосовали по два раза, а в результате продолжавшихся споров искажались смысл и условия этого голосовании. Че и Фидель еще раз разъяснили поставленные на голосование два предложения и попросили всех сразу высказать свое мнение. За подсчет голосов отвечал Гевара. Результаты этого необычного голосования были следующими: из 146 присутствовавших 76 человек высказались против вынесения смертного приговора, 70 – за. Лало Сардиньяс был спасен.
Но на этом все не закончилось. На следующий день группа бойцов, несогласных с мнением большинства, решила уйти из отряда. Среди них было много тех, кто не отличался высокими моральными качествами, но были и хорошие парни. Как ни парадоксально, но из отряда ушли Антонио Лопес, возглавлявший дисциплинарную комиссию, и несколько человек из его отделения. О дальнейшей судьбе этих людей мало что известно.
Случай с Лало Сардиньясом свидетельствовал о росте политической сознательности бойцов и командиров, в повстанческой армии формировались силы, придававшие новые черты революционной войне, креп моральный дух, выкристаллизовывалась идея о необходимости аграрной реформы и глубоких социальных изменений в общественной структуре, которую нужно было осуществить, чтобы оздоровить всю жизнь в стране. Однако все это наталкивалось на противодействие ряда элементов, которые примкнули к борьбе в поисках приключений, а скорее, ради своих узкокорыстных целей.
***
Мёртвый щенок
Был ясный день, что не так часто случается в горах Сьерра-Маэстры. Партизаны осторожно шли вслед за отрядом Санчеса Москеры, продвигавшимся по Агуа-Ревес – одной из наиболее труднопроходимых горных долин в бассейне реки Туркино. По дороге им попадались следы деяний этого закоренелого убийцы: сожженные крестьянские хижины, повсюду горе и затаенная ненависть. По пути своего следования отряд Санчеса Москеры неизбежно вынужден был начать подъем в горы в одном из двух или трех проходов, туда, где должен был находиться Камило со своими людьми. Противник мог также пройти по проходу через горный массив Невада, или по проходу Хромого.
Камило Сьенфуэгос с 12 бойцами поспешно выступил навстречу врагу. По дороге он должен был разделить свою группу и расставить бойцов в трех различных местах, чтобы задержать вражеский отряд, насчитывавший более ста человек. Задача Че заключалась в том, чтобы напасть на Санчеса Москеру с тыла, окружить и запереть в долине, а затем совместными усилиями ликвидировать его. Поэтому, стараясь не обнаруживать себя и обходя еще дымившиеся крестьянские хижины, подожженные солдатами на своем пути, отряд герильерос постепенно сближался с противником, который двигался внизу по узкой горной долине. Сколько было солдат, точно не знали, но уже доносились их отдельные выкрики. Все было бы хорошо, если бы не новый спутник партизан – охотничий щенок, появившийся в отряде несколько недель назад. Несмотря на то, что Феликс Рейес несколько раз пытался отогнать его в сторону партизанского лагеря, где остались повара, щенок продолжал бежать следом.
В том месте Сьерра-Маэстры было очень трудно передвигаться из-за отсутствия тропинок. Приходилось буквально продираться сквозь плотную стену деревьев и кустарников, покрывавших склоны гор; перепрыгивать через стволы мертвых деревьев, наполовину покрытых свежими зарослями. Каждый шаг давался с большим трудом, но партизанам нельзя было потерять из виду «гостей».
Колонна герильерос двигалась с величайшей предосторожностью. И только изредка звук сломанной под ногами ветки врывался в естественный для этих горных мест шум. Неожиданно раздался отчаянный и нервный лай щенка: он застрял в зарослях и звал своих хозяев на помощь. Кто-то помог выбрался собачонке, и все вновь двинулись вперед. Однако когда решили немного передохнуть около какого-то ручья щенок вновь истошно завыл, боясь, что его могут оставить на произвол судьбы. Враги были близко, отряд герильерос оказался под угрозой. Че резко приказал Феликсу: «Позаботься о том, чтобы эта псина больше не выла. Прикончи ее. Она не должна больше лаять!» Феликс посмотрел на Гевару невидящим взглядом. Феликса и щенка окружили измученные переходом бойцы. Не торопясь, он вытащил веревку, окрутил шею собаки и начал постепенно сдавливать. Вскоре движения хвоста щенка стали резкими в такт жалобному хрипу, вырывавшемуся из стиснутой веревкой глотки. Этот момент длился бесконечно долго, наконец, щенок, издав последний предсмертный хрип, затих. Он так и остался там лежать, на ветках, весь поникший, с запрокинутой набок мордочкой.
Партизаны двинулись дальше в путь. Никто не проронил ни слова о случившемся. За это время отряд Санчеса Москеры ушел немного вперед, и нужно было догонять его. Неожиданно раздались выстрелы. Не теряя ни минуты, герильерос начали быстро спускаться по склону в поисках кратчайшего пути к противнику. Судя по всему, люди Камило Сьенфуэгоса уже вступили в бой. Однако прошло немало времени, пока партизаны во главе с Че добрались до крестьянской хижины, где, как они считали, произошло столкновение, но там никого не оказалось. Стрельба неожиданно прекратилась. Все бойцы находились в состоянии напряженного ожидания. Посланные вперед двое разведчиков поднялись к проходу Хромого. Вскоре они вернулись, сообщив, что нашли наверху свежую могилу, а в ней каскито – солдата батистовской армии. Разведчики принесли найденные в карманах убитого документы. По всему было видно, что здесь шел бой и что убитый солдат был из отряда Санчеса Москеры. Но больше ничего не узнали.
Обескураженные, партизаны повернули назад. Проведенная ими на обратном пути разведка показала, что на обоих склонах имелись следы прошедших недавно людей, но большего обнаружить не удалось.
Возвращались герильерос медленно и шли уже по дороге, проходившей по самой долине. Достигнув к вечеру деревни Мар-Верде, отряд остановился на отдых в пустой хижине. Вскоре был готов ужин: вареная свинина и немного. Кто-то затянул песню, подыгрывая себе на гитаре.
Стемнело. Тихо звучала мелодия какой-то сентиментальной песни. Чувствовалось, что все очень устали от долгого перехода и, постепенно замолкая, устраивались на отдых. Рядом с Че, усевшись прямо на землю, ужинал Феликс Рейес. Обглодав кость, он бросил ее недалеко от себя. Крутившаяся около него собака ухватила эту кость и стала грызть. Феликс погладил ее по голове. Собака с благодарностью посмотрела на Феликса, а тот в свою очередь посмотрел на Че. Их взгляды неожиданно встретились, и оба почувствовали себя виноватыми и взволнованными. Незаметно всех охватило волнение. Казалось, что на них смотрел кроткими глазами другой собаки, глазами, в которых можно было прочитать упрек, убитый щенок.
***
Итоги
Прошло более года вооруженной борьбы против батистовского режима. Начинался 1958 год.
Между 2 декабря и 28 мая (день, когда произошел бой при Уверо) начали понемногу налаживаться связи партизан с городскими подпольными организациями. В этот период возникло непонимание со стороны части руководства «Движения 26 июля» в равнинных районах важной роли повстанцев, ведущих боевые действия в горах, как авангарда революционных сил и значения Фиделя как вождя революции. Именно в этот момент сформировались два разных подхода к тактике, которой необходимо было придерживаться в революционной борьбе. Они соответствовали двум отличным друг от друга стратегическим концепциям, известным в то время как позиция повстанцев Сьерра-Маэстры и позиция революционеров из равнинных районов. Дискуссии и внутренние разногласия носили довольно острый характер. Тем не менее, главная забота на данном этапе состояла в том, чтобы преодолеть существующие трудности и укрепить опорную базу повстанцев.
В дни, последовавшие за поражением при Алегрия-де-Пио, крестьяне проявляли к повстанцам горячее чувство товарищества и искренней поддержки. После перегруппировки сил и проведения первых боев, за которыми со стороны батистовцев сразу же последовали репрессии против местного населения, крестьян охватил страх, и их отношение к повстанцам стало прохладным. Основная проблема состояла в том, что они должны были доносить властям о появлении партизан, а если батистовцы узнавали об этом из других источников, крестьянам приходилось плохо. В то же время доносы были противны их убеждениям и, кроме того, представляли для них новую опасность, поскольку революционное возмездие было неминуемым.
Несмотря на то что некоторые крестьяне – запуганные или по крайней мере безразличные и неуверенные – предпочитали избегать решения этой проблемы и уходили из Сьерра-Маэстры, повстанцы с каждым днем все глубже врастали в эту землю, добиваясь абсолютного контроля над районом Сьерра-Маэстры, который простирался на востоке дальше пика Туркино, а на западе – до пика Каракас. По мере того как крестьяне убеждались в непобедимости партизанской армии и в той пользе, которую приносила революционная борьба, их поведение становилось более логичным и они начинали вступать в ряды герильерос. С этого момента они не только поддерживали партизанскую армию, но и группировались вокруг нее. Повстанцы прочно закреплялись в сельской местности, используя при этом обычно широкие родственные связи среди крестьян. А это уже означало массовую повсеместную помощь герилье со стороны местного населения.
К концу года Повстанческая армия достаточно окрепла в организационном отношении и располагала простейшей системой службы продовольственного снабжения, небольшими кустарными мастерскими по изготовлению самых необходимых вещей; были созданы полевые госпитали и налажена связь.
Вначале, когда ряды партизан насчитывали всего каких-нибудь двадцать человек, повстанцы питались съедобными растениями, произраставшими в горах Сьерра-Маэстры, покупали у местных крестьян кур, а иногда и поросенка. В этом случае у партизан был настоящий праздник. По мере роста повстанческих сил появилась необходимость в создании постоянной системы снабжения партизан продовольствием. Крестьяне, жившие в горах Сьерра-Маэстры, не держали крупного рогатого скота. Промышленные товары и соль они покупали на вырученные от продажи кофе деньги. В качестве первой меры герильерос договорились с некоторыми крестьянами о том, чтобы они выращивали специально для партизан бобы, маис, рис и другие культуры. При этом партизаны давали гарантию, что будут покупать у них весь собранный урожай. Кроме того, была достигнута договоренность с несколькими торговцами из близлежащих деревень о доставке в Сьерра-Маэстру по проложенному отрядом пути продовольствия и кое-какого снаряжения. Крестьяне стали также выращивать для партизан мулов.
Принимались меры к налаживанию медицинской службы в Повстанческой армии. Именно к этому времени относится создание первых полевых госпиталей. Один из таких госпиталей начал действовать в Сьерра-Маэстре под командованием Че. Для него было выбрано труднодоступное место, что гарантировало, находившимся там на излечении бойцам, сравнительную безопасность, поскольку этот участок не просматривался с воздуха, но высокая влажность воздуха отрицательно сказывалась на раненых и больных. Врачи Мартинес Паэс, Вальехо и Пити Фахардо создали такие же лечебные заведения в колонне Фиделя, которые стали значительно лучше оборудованными во время второго года революционной борьбы.
Для обеспечения потребностей повстанцев в патронных ящиках, вещевых мешках и обуви была организована мастерская, где кустарным способом изготовлялись все эти вещи. Когда сшили первый головной убор военного образца, Че с гордостью преподнес его Фиделю, но его подняли на смех: все заявляли, что такие головные уборы носят гуагуэро (на Кубе означает, «водитель автобуса»). Значения этого слова Гевара тогда не знал. Единственным человеком, который проявил к Че сочувствие, был член муниципалитета из города Мансанильо. Он пришел к партизанам, чтобы договориться о переходе на их сторону, и взял этот головной убор себе на память.
Весьма важными промышленными предприятиями партизан были небольшая кузница и оружейная мастерская, в которых они чинили вышедшее из строя оружие и делали всевозможные мины и гранаты, в том числе и знаменитые М-26. Сначала герильерос делали мины из жести, используя взрывчатое вещество неразорвавшихся бомб противника. Эти мины были очень несовершенны, и их контактный взрыватель часто не срабатывал. Впоследствии один товарищ предложил использовать при проведении крупных операций всю бомбу целиком в качестве полевого фугаса. Вместо удаленного из нее детонатора вставлялось ружье, к спусковому крючку которого привязывался длинный шнур. Это взрывное устройство позволяло партизанам взрывать бомбы на большом расстоянии. Со временем они усовершенствовали эту систему и стали использовать электродетонаторы. Хотя первые мастерские подобного типа были организованы в колонне Че, фактически инициатива в этом деле исходила от Фиделя; позже в своей новой оперативной зоне Рауль создал мастерские гораздо крупнее тех, которые имелись у Че Гевары в первый год борьбы.
К удовольствию курящих, была налажена работа небольшой табачной фабрики. Сигареты, производившиеся на ней, были очень низкого качества, но за неимением других бойцы курили их с великим наслаждением.
Для распространения идей герильерос начали выпускать небольшую газету под названием «Эль Кубано либре» (Свободный кубинец) в память о кубинских патриотах конца 19 века. Они тоже издавали газету под названием «Эль Кубано либре». Первые три или четыре номера вышли под редакцией Че Гевары.
Колонна, непосредственно руководимая Фиделем, действовала в основном к западу от пика Туркино, а колонна Че – к востоку, стараясь охватить при этом возможно большую зону. В плане тактического руководства партизаны были довольно самостоятельны, но общее руководство осуществлял Фидель, с которым поддерживали связь через связных раз в одну-две недели.
День, когда были разделены силы Повстанческой армии, совпал с годовщиной «Движения 26 июля». В то время как бойцы 1-й колонны, носившей имя Хосе Марти, атаковали населенный пункт Эстрада-Пальма и наносили противнику ряд отвлекающих ударов, колонна Че быстро продвигалась к населенному пункту Буэйсито. Это был первый бой колонны, в результате которого был взят этот населенный пункт. Начиная с указанной даты и до первых чисел января 1958 года происходило закрепление повстанческой армии на освобожденной территории. Чтобы вторгнуться на эту территорию, противник, вынужден был сосредоточивать крупные силы и двигаться мощными колоннами. Подготовка к таким операциям требовала от батистовцев больших усилий, а результаты получались ничтожными, поскольку им не хватало мобильности. Некоторые колонны врага окружались, другие уничтожались или, в крайнем случае, их продвижение останавливалось. Знание местности и подвижность герильерос улучшались, и они вступали в период «оседлого образа жизни», то есть когда освобожденные районы удерживались в течение длительного времени. Во время первого нападения на Пино-дель-Агуа партизаны прибегли к военной хитрости и совершенно сбили с толку противника, поскольку им уже были хорошо известны его повадки. Получилось так, как и предполагал Фидель: когда батистовцы узнали о появлении в этом районе партизан, они через несколько дней прислали карательную экспедицию. Фидель оставил усиленный отряд Че в засаде, а сам с небольшой группой бойцов стал имитировать передвижение повстанческих сил.
В конце года войска противника снова отступили из Сьерра-Маэстры и герильерос стали хозяевами территории, простиравшейся с запада на восток от пика Каракас до Пино-дель-Агуа; на юге контролируемая ими территория омывалась морем. И лишь на севере, на отрогах Сьерра-Маэстры, находились небольшие населенные пункты, занятые противником.
Зона действий значительно расширилась после вторичного нападения партизан на Пино-дель-Агуа, в котором принимали участие все силы под командованием Фиделя. К этому времени были созданы две новые колонны: 6-я колонна имени Франка Паиса, командиром которой стал Рауль, и колонна Альмейды. Обе эти колонны выделились из 1-й колонны Фиделя, на основе которой постоянно создавались новые отряды, направлявшиеся в отдаленные районы для утверждения влияния. Таким образом, начиная с 4-й колонны, формирование новых повстанческих подразделений за чет 1-й колонны становилось уже традицией.
В период консолидации повстанческих вооруженных сил возникло своеобразное перемирие с батистовцами: герильерос еще не были в состоянии атаковать укрепленные, но относительно слабо обороняемые позиции противника, а он не предпринимал наступления против партизан. Такое положение продолжалось до тех пор, пока 16 февраля 1958 года не произошло второе нападение на Пино-дель-Агуа.
Сражавшиеся против батистовского режима подпольные группы действовали во всех основных городах страны, но основными центрами революционной борьбы были Гавана и Сантьяго. На протяжении всего этого периода была слабо налажена связь равнинных подпольных организаций с партизанами, находящимися в горах Сьерра-Маэстры, что объяснялось двумя основными факторами: географической оторванностью Сьерры и разногласиями тактического и стратегического характера между руководством двух групп в «Движении»; второй фактор объяснялся различными социальными и политическими взглядами. В то время как потери в рядах партизан можно было буквально пересчитать по пальцам, потери в городах составляли большое число не только среди революционеров-профессионалов, но и среди рядовых борцов и даже людей, не причастных к революционной борьбе. Это объяснялось большой уязвимостью городских революционных организаций в отношении репрессивных мер, предпринимаемых правительством Батисты.
Сьерра-Маэстра была изолирована от других районов не только в силу своих географических условий, но также из-за установленного батистовцами кордона, который в ряде случаев было чрезвычайно трудно преодолеть.
В первый год борьбы с тиранией возникали и другие группы борцов, действия которых не только не имели успеха, но и приводили к печальным последствиям.
На этом этапе борьбы представители из равнинных районов составляли большинство, и политические взгляды этих товарищей, на которых процесс революционного созревания масс не оказывал существенного влияния, толкали их на путь раскольнических действий и борьбы против Фиделя и его сторонников в Сьерра-Маэстре, представлявших, по их мнению, милитаристскую фракцию в «Движении». Герильерос в горах постоянно требовалась помощь оружием, вещами и продовольствием – которые должны были доставлять с равнины. Но революционные силы равнины были в не менее трудном положении: постоянная борьба с полицейскими, вооруженные восстания в городах, которые с особенной жестокостью подавлялись и, кроме всего прочего, революционеры из равнинных районов не ориентировались в горах, не знали основных троп и вообще плохо представляли как что-нибудь возможно передать товарищам в горах. Разногласия были уже очевидны, но они не были настолько сильными, чтобы вызвать тогда ожесточенные споры, которыми стал характеризоваться второй год революционной борьбы. И всё таки победила концепция, поддерживаемая повстанцами. В результате престиж и авторитет Фиделя упрочился, он был провозглашен Главнокомандующим всех революционных сил, включая народную милицию, подчинявшуюся до этого времени руководству равнинных организаций.
***
Строчит пулемет Камило
Фидель решил дать бой противнику, считая, что с отменой цензуры боевые действия повстанцев будут достаточно широко освещены на страницах газет. Для осуществления замысла снова выбрали пункт Пино-дель-Агуа, который революционные силы однажды уже атаковали не без успеха, но который продолжал находиться в руках противника. Занимая выгодное положение на гребне Сьерра-Маэстры, Пино-дель-Агуа являлся важным передовым пунктом батистовцев. Даже когда вражеские войска и не совершали передвижений на значительные расстояния, их нахождение на гребне гор вынуждало партизан делать большие обходные маневры. Поэтому стратегически было очень важно ликвидировать этот форпост батистовцев и с помощью прессы добиться, чтобы это событие получило в стране большой резонанс.
С первых чисел февраля началась активная подготовка и разведка района предстоящих боевых действий. Деятельное участие в этой работе принимали Роберто Руис и Феликс Тамайо, которые были родом из тех мест. Кроме того, герильерос начали усиленно заниматься новым оружием, которое они называли «спутником». Это была небольшая граната, сделанная из жести. Вначале бойцы бросали ее с помощью сложного приспособления типа катапульты, используя шнур от подводного ружья. Позднее процесс метания был усовершенствован, и ее стали выстреливать из ружья, благодаря чему дальность действия увеличилась. Эти самодельные гранаты производили много шума и вызывали страх у солдат противника, но, поскольку корпус был сделан всего лишь из жести, их поражающая способность была незначительной. Разорвавшись рядом с каким-нибудь солдатом, они причиняли только небольшие ранения. Достигнуть точности в метании было очень трудно. Часто шнур обрывался, и гранаты доставались противнику. Когда батистовцы узнали, из чего сделана эта граната, они перестали ее бояться. Но в этом бою она оказала определенное психологическое воздействие на солдат противника.
Приготовления велись очень тщательно, и нападение на этот объект было проведено 16 февраля. Довольно подробное сообщение об этом бое было помещено в революционной газете «Эль Кубано либре».
План действий был следующим: Фидель, располагая сведениями о том, что на территории лесопильного завода дислоцируется целая рота батистовцев, не был уверен, что отряды герильерос смогут полностью овладеть этим объектом; имелось в виду лишь атаковать противника, ликвидировать посты, окружить его и ждать, когда к нему прибудет подкрепление. Повстанцы хорошо знали, что войска, находящиеся на марше, обладают большей степенью готовности, чем расквартированные. Учитывая это, устроили несколько засад и ожидали получить хорошие результаты. Количество бойцов в каждой засаде определялось теми вероятными силами противника, которые могли бы выйти к месту ее проведения. Боем руководил сам Фидель, штаб которого находился севернее на склоне холма, откуда хорошо просматривался объект. Камило должен был двигаться по дороге. Его бойцы, входившие в передовой взвод 4-й колонны, должны были захватить сторожевые посты, продвинуться вперед, насколько позволяли условия местности, и закрепиться на выгодной позиции. Взвод Рауля Кастро Меркадера, расположившись около обочины дороги, ведущей в Баямо, должен был воспрепятствовать отходу часовых сторожевых постов, а если бы они попытались форсировать реку Пеладеро, им преграждал бы путь капитан Гильермо Гарсия, находившийся в засаде с 25 бойцами. Как только начнется бой, в действие должен был вступить миномет, расчет которого имел всего шесть мин. Засадой на холме Вирхен руководил лейтенант Вило Акунья. Перед бойцами этой группы стояла задача перехватить противника, который двигался бы по дороге из Уверо, а севернее ее находилась группа стрелков под командованием Лало Сардиньяса, преграждавшая путь батистовцам от Яйо через Вегас-де-лосХобос.
Во время этой засады партизаны впервые применили самодельную мину, но полученные результаты оказались трагичными: используя для детонации ружейный выстрел, установили мину и стали поджидать противника, но произошла ужасная ошибка: товарищ, который должен был подать сигнал к взрыву мины, оказался очень неопытным и нервным человеком и принял поднимающийся гражданский грузовик за военный. Мина сработала, и водитель пал жертвой этого нового оружия.
На рассвете 16 февраля Камило выдвинулся вперед, намереваясь снять посты противника, но бойцы передового взвода партизан не могли предположить, что часовые противника, совершая ночной обход, отойдут так далеко от казармы и приблизятся к месторасположению повстанцев. Поэтому люди Камило сильно опоздали с началом атаки. Бойцы решили, что они сбились с пути, и стали продвигаться вперед очень медленно и осторожно, пытаясь разгадать маневр противника. Чтобы пройти расстояние 500 метров, Камило и бойцам его взвода понадобилось не меньше часа. Наконец они подошли к поселку. Солдаты противника придумали простую систему предупреждения об опасности: они протянули по земле шнур, привязав к нему пустые консервные банки, и стоило лишь слегка задеть за шнур, как эти банки начинали грохотать. Но батистовцы оставили поблизости пастись несколько лошадей. И когда бойцы передового взвода колонны наступили на шнур и банки начали грохотать, часовые не подняли тревогу, думая, что этот шум производят пасущиеся лошади. Благодаря этому Камило и его бойцы смогли незамеченными подойти совсем близко к противнику.
Партизанские наблюдатели были встревожены, поскольку прошло уже несколько часов, а долгожданная атака все не начиналась; наконец раздался первый выстрел, означавший начало боя. Герильерос открыли минометный огонь по позиции противника. Вскоре шесть мин было израсходовано, и обстрел прекратился, не принеся ни успеха, ни поражения.
За несколько минут бойцы Камило покончили с сопротивлением противника и захватили 11 единиц различного оружия, в том числе два ручных пулемета. Батистовцы потеряли семь или восемь человек убитыми и троих – пленными. Но вскоре противник оправился от внезапного нападения и сумел быстро организовать сопротивление. Наступление на казармы было остановлено.
Пытавшиеся продвинуться вперед лейтенанты Нода, Капоте и боец Раймундо Льен один за другим были сражены вражеским огнем. Камило был ранен в ногу. Пулеметчик Вирельес был вынужден отступить, оставив пулемет на поле боя. Камило, не обращая внимания на рану, попытался спасти оружие. В самый разгар перестрелки он был снова ранен. К счастью, пуля прошла через брюшную полость и вышла через бок, не задев никакого жизненно важного органа. Некоторые бойцы, расположившись вблизи казармы, забрасывали ее самодельными гранатами, сея панику среди солдат противника. Гильермо Гарсия так и не смог принять участия в бою, так как солдаты противника и не предпринимали никаких попыток, чтобы выйти из своего укрытия. Они, как и рассчитывали герильерос, немедленно затребовали помощь по радио.
Утром обстановка во всем районе стала относительно спокойной, но до командного пункта, где находились герильерос, доносились крики, от которых партизанам становилось грустно. «Строчит пулемет Камило», – кричали батистовцы, сопровождая свои слова пулеметной очередью. На треноге пулемета находилась шляпа Камило, на которой было написано его имя. Герильерос догадывались, что то-то произошло. В течение всего дня они никак не могли связаться со своими подразделениями, находившимися по другую сторону.
Предсказания Фиделя сбылись: на помощь атакованному противнику из Оро-де-Гиса была послана рота под командованием капитана Сьерры, который выслал вперед головной дозор для разведки происшедшего. Приближения этой роты ожидал взвод под командованием Пако Кабреры численностью до 35 человек, расположившийся около дороги на холме Кабле (Трос), который был так назван потому, что водителям машин приходилось использовать трос, чтобы подняться по очень крутому склону. Задержать головной дозор противника было поручено бойцам Пасу и Дуне, которые расположились в засаде у дороги. Небольшой отряд противника, выступивший вперед, был разбит наголову: 11 человек было убито, пятеро раненых солдат было взято в плен. Партизаны оказали раненым пленным необходимую помощь и оставили их у крестьян, поскольку не было транспорта для их перевозки. Одному или двум солдатам противника удалось бежать. Они добрались до Оро-де-Гисы и сообщили своим о том, что произошло в Пино-дель-Агуа. Получив такое сообщение, в Оро-де-Гисе запросили о подкреплении. Но как раз где-то между Гисой и Оро-де-Гисой находились силы Рауля Кастро, то есть в том месте, через которое должен был пройти противник, чтобы помочь осажденным в Пино-дель-Агуа. Рауль расположил свой отряд с таким расчетом, чтобы передовой взвод Феликса Пены мог непосредственно перекрыть дорогу вражескому подкреплению, а затем совместно с бойцами Сиро Фриаса и Рауля атаковать противника. В это время Эфихенио замыкал кольцо окружения с тыла.
Но в ходе подготовки к бою осталось незамеченным одно обстоятельство: по позициям герильерос под видом крестьян слонялись два батистовских солдата, подразделение которых было расквартировано в Оро-де-Гисе. Этих солдат выслали на разведку дороги. Они походили на обычных крестьян и даже под мышкой несли по петуху. Поэтому никто не обратил на них никакого внимания. Они спокойно разведали расположение повстанческих подразделений и сообщили об этом своему начальству в Гисе. В результате Раулю пришлось выдержать основной удар при наступлении противника, знавшего расположение его позиций. Батистовцы атаковали его с высоты, которую им удалось захватить. Рауль был вынужден начать длительный отход. Не смотря на это, батистовцы продвигались вдоль этой дороги очень медленно, и в тот день встречи Рауля с противником не произошло.
Весь день самолеты В-26 обстреливали прилегающие холмы из пулеметов, но этот огонь причинял партизанам лишь некоторые неудобства и заставлял принимать необходимые меры предосторожности.
Фидель, возбужденный боем и в то же время обеспокоенный за судьбу товарищей, подчас рисковал больше, чем этого требовала необходимость. Поэтому спустя несколько дней после боя группа офицеров, в том числе и Че Гевара, послала ему письмо, в котором просили его от имени революции не рисковать без нужды своей жизнью. Это письмо, которое выглядело по-детски и которое написали, руководствуясь самыми лучшими побуждениями, не произвело на Фиделя никакого впечатления.
Вечером Че стал настаивать на том, что проведение повторного нападения вполне возможно и что герильерос в состоянии преодолеть сопротивление батистовцев в Пино-дель-Агуа. Фидель не был сторонником этой идеи, но в конце концов он согласился попробовать. Он предложил послать группу бойцов под командованием Эскалоны, в которую были включены взводы Игнасио Переса и Рауля Кастро Меркадера. Бойцы сделали все возможное, чтобы подойти как можно ближе к казарме, но были отброшены назад сильным огнем противника и отказались от попытки атаковать снова. Единственной удачей было вызволение раненного Камило.
Че попросил поручить ему командование этой группой, с чем Фидель согласился очень неохотно. Замысел Гевары состоял в том, чтобы как можно ближе подойти к деревянной казарме забросать ее самодельными гранатами, наполненными бензином, который можно было достать на лесопильном заводе, и тем самым заставить противника сдаться или обратить его в бегство. В момент, когда уже готовились занять боевые позиции, Че получил от Фиделя записку следующего содержания:
«Че! Если все зависит от атаки с этой стороны и поддержка Камило и Гильермо не нужна, я думаю, что не стоит предпринимать какие-то действия, которые могли бы привести к самоубийству, потому что существует риск понести слишком большие потери, а цель при этом не будет достигнута.
Я очень серьезно прошу тебя соблюдать осторожность. Сам в бой не иди это строгий приказ. В данный момент твоя задача – правильно руководить людьми».
Утром следующего дня в разгар непрекращающихся налетов самолетов противника, поступил приказ об общем отходе, и, сделав несколько выстрелов из винтовок с оптическим прицелом по солдатам батистовской армии, которые уже выходили из укрытий, партизаны начали отходить по каменистой земле Сьерры.
Согласно официальной сводке, которую тогда выпустили герильерос, в бою было убито 18 или 25 солдат противника, было захвачено 33 винтовки, пять пулеметов и большое количество боеприпасов.
В то время как представители батистовского режима могли лишь только заявлять, что Фидель «скрывается в труднодоступных пещерах в горах Сьерра-Маэстры», бойцы же, находящиеся под его непосредственным командованием, просили его не рисковать зря своей жизнью, а вражеская армия не осмеливалась подниматься в горы, где находились опорные пункты повстанцев. Позднее район Пино-дель-Агуа был очищен от противника и, таким образом, завершилось освобождение западной части Сьерра-Маэстры.
Хотя план главного штаба партизан не был полностью выполнен под Пино-дель-Агуа, повстанцы одержали важную победу над противником. В результате этого боя еще больше пошатнулся боевой дух батистовской армии. Победа показала всей стране, что силы революции и революционной армии растут и что повстанческие силы готовы выйти на равнину и продолжить там свое победоносное шествие.
Спустя несколько дней после вышеописанного боя произошло одно из самых знаменательных событий этой войны: 3-я колонна под командованием майора Альмейды выступила в район Сантьяго, а 6-я колонна имени Франка Паиса под командованием Рауля Кастро пересекла восточные равнины и вошла в Мангос-де-Барагуа, миновав Пинарес-де-Майари. Так был создан 2-й Восточный фронт имени Франка Паиса. Начиная с февраля, после боя при Пино-дель-Агуа, повстанческое движение постепенно пошло на подъем, грозя превратиться в мощную волну народного гнева, перед которой не могли бы устоять никакие силы. По сей стране люди включались в борьбу против ненавистной диктатуры Батисты. Особенно эта борьба усилилась в Орьенте.
***
Поход на Лас-Вильяс
Че: «Движение 26 июля» в городах интенсивно готовилось к проведению всеобщей революционной забастовки. Был организован Национальный рабочий фронт (ФОН), под руководством «Движения 26 июля». Однако с момента создания организация имела сектантские тенденции. Рабочие проявили известную холодность в отношении этой организации, выступавшей под знаменами 26 июля и ставившей для того времени слишком радикальные задачи. За несколько дней до забастовки, назначенной на 9 апреля, Фидель Кастро выпустил манифест, в котором серьезно предупреждал тех, кто не встанет на революционный путь. Наступило 9 апреля, и вся наша борьба оказалась напрасной. Национальное руководство Движения 26 июля, совершенно игнорируя принципы массовой борьбы, пыталось начать забастовку неожиданно, стрельбой, без предварительного оповещения, что повлекло за собой отказ рабочих от забастовки, гибель многих замечательных товарищей. День 9 апреля стал громким провалом, никоим образом не пошатнув устоев режима. Более того: после трагического события правительство смогло высвободить часть войск, постепенно направляя их в провинцию Орьенте для ликвидации повстанцев в горах Сьерра-Маэстра. Нам приходилось строить оборону, уходя все дальше в горы, а правительство продолжало наращивать свои силы, сконцентрировав их у наших позиций. Наконец, число солдат достигло 10 000, и тогда 26 мая правительство начало наступление в районе поселка Лас-Мерседес, где были наши передовые позиции. Наши ребята мужественно сражались в течение двух дней, причем соотношение сил было 1:10 или 1:15. Кроме того, армия использовала минометы, танки и авиацию. Наша небольшая группа вынуждена была оставить поселок. Между тем наступление развивалось. За два с половиной месяца упорных боев противник потерял убитыми, ранеными и дезертировавшими более тысячи человек. Батистовская армия сломала себе хребет в этом заключительном наступлении на Сьерра-Маэстру, но все еще не была побеждена. В ходе боев наши войска уничтожили отряды, штурмовавшие Сьерру, заняли первоначальную линию фронта, выросли количественно и морально. Тогда было принято решение начать поход на центральную провинцию Лас-Вильяс».
21 августа 1958 из Приказа Верховного Главнокомандующего:
«На майора Эрнесто Гевару возлагается задача — провести повстанческую колонну из Сьерра-Маэстры в провинцию Лас-Вильяс и действовать на указанной территории в соответствии со стратегическим планом Повстанческой армии. Сьерра-Маэстра, 21 августа 1958 года, 21 час».
Че: «В военном приказе мне было дано указание, что главная стратегическая задача — систематически перерезать коммуникации между двумя оконечностями острова. Кроме того, приказывалось установить контакт со всеми политическими группами, действовавшими в горных массивах этого района. Я был облечен широкими полномочиями военно-административного управления районом, входившим в зону моих действий».
Фидель Кастро приказал ему пересечь равнины провинции Камагуэй и направиться в горы Эскамбрай. Но до этого майору Че Геваре предстояло пройти по обширной равнинной территории, куда ранее партизаны никогда не выбирались. Они оказались на открытой местности, под постоянной угрозой авиации и среди растущей поддержки крестьян.
О Че Геваре слагались легенды. Но... Каков Че Гевара на самом деле?
Каликсто Моралес: «Это человек, не дорожащий своей жизнью. Он всегда мне говорил: «Ну что произойдет, если убьют Че? Абсолютно ничего».
Гильермо Селайя: «Он нас учил перед выходом “Гранмы” делать уколы. Чтобы научить нас, он превратился в подопытного кролика, которому мы делали инъекции воды в спину».
Каликсто Моралес: «Меня направляют в Сантьяго, и он просит две книги. Одна из них — «Всеобщая песнь» Неруды, а другая — поэтический сборник Мигеля Эрнандеса. Он очень любит стихи».
Рафаэль Чао: «Но когда у него бывали приступы астмы, он становился очень беспокойным, резким. Он садился на рюкзак или начинал ходить взад-вперед. Он никогда не жаловался. Когда у него не было с собой ингалятора, облегчающего дыхание, он принимал лекарство, от которого начинала болеть голова. Он говорил, что головная боль у него проходила от таблеток аспирина».
Каликсто Моралес: «Нет другого такого руководителя, который так бы заботился о людях, как он».
Эмилио Арбентоса: «Он очень мало говорил».
Агедо Агиар: «Когда я слышал его речь, я чувствовал, что это иностранец».
Каликсто Моралес: «Мне кажется, я его видел в Пласетасе. Снайперы ведут огонь, а он хоть бы хны, шагает посредине улицы».
Че: «К тому времени был выработан заключительный стратегический план наступления с трех сторон: Сантьяго-де-Куба брался в гибкое окружение, в провинцию Лас-Вильяс направлялся я, а в провинцию Пинар-дель-Рио, на другой конец острова, должен был отправиться Камило Съенфуэгос, нынешний командир колонны № 2 имени Антонио Масео. Получив эти инструкции, мы намереваемся совершить переход за 4 дня. 30 августа 1958 года мы хотели начать переброску на грузовиках, однако непредвиденный случай нарушил наши планы. 30-го вечером прибыл грузовичок, доставлявший бензин для подготовленных грузовых машин. В это время на аэродром, находящийся недалеко от шоссе, должны были доставить по воздуху груз оружия. Однако, несмотря на ночное время, в момент приземления самолет был обнаружен. Начиная с 8 часов вечера до б часов утра аэродром подвергался систематической бомбардировке. Мы вынуждены были сжечь самолет, чтобы он не попал в руки противника. Вражеские войска повели наступление на аэродром и захватили грузовичок с бензином. Таким образом, мы остались без транспортных средств».
В это время в кубинских СМИ (вновь была введена цензура печати. На первых полосах газет нет сообщений о партизанской деятельности):
Шестой международный конгресс нудистов открывает герцог Бедфордский, самый элегантный человек Англии.
Победителем мирового чемпионата по подводной охоте становится инвалид без ноги.
Повышение температуры воздуха: на Кубе она достигает почти максимального уровня.
Снижение жизненного уровня в США.
Здесь люди живут до глубокой старости: умерла 103-летняя жительница провинции Пинар-дель-Рио.
Упрямые быки выводят из себя матадоров во время корриды в Канаде.
315 миллионов человек просят оставить их в покое: арабы отстаивают свою точку зрения перед Европой.
***
Идут барбудос
«Мы начали поход 31 августа, не имея ни грузовиков, ни лошадей. Мы рассчитывали приобрести их после того, как пересечем шоссе из Мансанильо в Байамо. Действительно, перейдя это шоссе, мы нашли грузовики. Но 1 сентября свирепый циклон вывел из строя все пути сообщения, за исключением Центрального шоссе. Нам пришлось отказаться от идеи передвижения на машинах. С этого момента мы продвигались на лошадях или пешком. Дни шли за днями, становилось все труднее, хотя мы находились на дружеской нам территории провинции Орьенте. Мы форсировали вышедшие из берегов реки и ручейки, превратившиеся в реки, стараясь не замочить боеприпасы, оружие. Искали новых лошадей на смену уставшим. По мере удаления от провинции Орьенте мы старались избегать населенных мест».
«Еще одной характерной чертой партизана является умение быстро приспосабливаться к любой обстановке, умение использовать даже самую неблагоприятно сложившуюся обстановку. Наряду с применением методов партизан на каждом этапе борьбы изобретает собственную тактику, постоянно нанося внезапные удары по противнику» (Эрнесто Че Гевара «Партизанская война»).
Камило: «Мы сумели избежать небольшой засады, устроенной на сахарном заводе в Тара. В эту засаду попал Че. А мы достигли гор Ла-Федераль без всяких проблем».
Че: «Ночью 9 сентября, достигнув местности, известной под названием Ла-Федераль, наш авангард попал во вражескую засаду, потеряв двух замечательных товарищей. Но самым плачевным следствием этого обстоятельства было то, что нас обнаружили вражеские силы, которые потом не давали нам передышки. После короткого боя мы разгромили небольшой местный гарнизон, захватив 4 пленных».
Камило: «Спустя некоторое время к нам прибыл гонец от Че, сообщивший о стычке, в которой наши потери составили 2 убитых и 5 раненых, а враг потерял 2 убитых и 5 пленных. Уничтожив засаду, Че соединился с нами, и мы вместе предприняли поход в горы, находящиеся поблизости от сахарного завода «Франсиско».
Че: «Мы передвигались на хороших лошадях, которые нам предоставил Камило, захвативший грузовики. Однако поблизости от сентраля Макареньо нам пришлось распрощаться с лошадьми. Нам не прислали обещанных проводников, и пришлось действовать на свой страх и риск. Наш авангард столкнулся с вражеским постом в местности, известной под названием Куатро Компаньерос, где завязался изнурительный бой».
Камило: «Уже 22 дня мы не имели известий от Че. Последние сведения были за 16-е число прошлого месяца, когда к нам присоединились сначала 8, а потом еще один товарищ из его отряда. Это произошло после боя в местечке Куатро Компаньерос».
Че: «Самые трудные дни мы провели, когда нас окружили в районе сахарного завода «Барагуа». Мы были загнаны в зловонные болота, без капли питьевой воды. С воздуха нас постоянно атаковала авиация. У нас не было ни одного коня, чтобы перевозить по неприветливым горам ослабевших товарищей. Ботинки совсем развалились от грязной морской воды, колючие травы больно ранили босые ноги. Наше положение было действительно катастрофическим до тех пор, пока мы с большим трудом не прорвали окружения и не достигли знаменитой тропы, ведущей из Хукаро в Морон».
Камило: «Мне сообщили, что Че вышел из района Барагуа. Из-за плохого физического состояния людей они продвигаются очень медленно. Сообщение было еще не подтверждено».
Че: «С этого момента мы уже легче переносили подобные лишения, все выходило проще. Мы избежали последнего окружения. Через два дня мы уже находились в сердце горной цепи Тринидад — Санкти-Спиритус, готовые начать новый этап войны».
В это время в кубинских СМИ (действие цензуры, в печати ничего не говорится о партизанах):
Смерть Карлоса Гарделя при таинственных обстоятельствах 20 лет назад продолжает оставаться в центре внимания, ведется расследование.
Ураган удаляется — он пересек остров с юга на север и теперь теряет силу.
“Молитесь за папу, и вы выполните последнее желание Пия XII”, — заявили церковные деятели Ватикана.
Левые силы Франции поддерживают де Голля.
«Я буду делать съемки на Кубе и постараюсь вернуться поскорей», — заявил Алек Гиннес. Он будет снимать фильм «Наш человек в Гаване».
Че: «16 октября мы достигли горного района провинции Лас-Вильяс. Мы должны были передвигаться дальше и стараться помешать выборам, намечаемым на 3 ноября. Времени было мало, а задача огромна. Камило выполнял свою задачу на севере, сея ужас среди приверженцев диктатуры. Мы должны были атаковать близлежащие поселки, чтобы сорвать выборы. Были разработаны планы одновременного нападения на города Кабайгуан, Фоменто и Санкти-Спиритус, расположенные в плодородных равнинах центра острова. Между тем была уничтожена небольшая казарма в Гиниа-де-Миранда, а потом атакована казарма в Ванао. Успех этого нападения был невелик. Дни, предшествовавшие 3 ноября, были наполнены активными действиями. Повсюду были мобилизованы наши колонны. Они почти повсеместно не дали возможности избирателям проголосовать. В ноябре и декабре 1958 года мы постепенно перерезали дороги. Центральная железная дорога была перерезана в нескольких местах. В Эскамбрае была проведена напряженная работа по объединению всех революционных сил. Там существовали группы Второго национального фронта Эскамбрая и Революционного директората во главе с Фауре Чомоном, небольшая группа «Аутентико», небольшая группа Народно-социалистической партии под командованием Торреса и мы. То есть пять различных организаций, каждая со своим командованием, действовали в одной провинции. После серьезных переговоров с командиром каждой организации был достигнут ряд соглашений, что позволило приступить к созданию более или менее общего фронта. Начавшиеся с 16 декабря постоянные диверсии на местах и путях сообщения поставили диктатуру в тяжелое положение, затруднили охрану сторожевых постов и даже Центрального шоссе. 21 декабря одновременно были атакованы города Кабайгуан и Гуайос. После падения Кабайгуана мы вместе с людьми из Революционного директората совершили нападение на город Пласетас, продержавшийся всего один день. Взяв Пласетас, мы быстро освободили на северном побережье город Ремедиос и важный порт Кайбарьен. После того как враг, не оказав сопротивления, оставил город Камахуани, мы приготовились к решительному штурму главного города провинции Лас-Вильяс».
— Внимание! Внимание! Санкти-Спиритус и Радио Пласетаса. Получены сведения о намечаемой бомбардировке городов Крусес, Пласетас и Санкти-Спиритус. Подтвердите прием.
По мере занятия партизанскими колоннами городов имевшиеся там радиостанции переходили в руки повстанцев.
— Говорит Повстанческое радио Санкти-Спиритуса. Вызываем Крусес. Мы получили сообщение и передали в Пласетас подтверждение.
— Радио Крусес вызывает Радио Санкти-Спиритуса и Пласетаса. Вас поняли.
«Атаки партизанских войск также имеют свои особенности. Они начинаются внезапным мощным налетом, и затем вдруг все прекращается. Уцелевшие войска противника приступают к восстановлению своих сил, предполагая, что атака кончилась, начинают приходить в себя; жизнь в гарнизоне или осажденном городе нормализуется, и вдруг в другом месте их атакуют подобным же образом, в то время как главные силы партизанского отряда ожидают предполагаемого подкрепления. Главное — это внезапность и быстрота атаки» (Эрнесто Че Гевара, “Партизанская война”)
***
Взятие Санта-Клары
Утром 16 декабря 1958 года повстанцы взорвали на этом шоссе мост через реку Фалкон, и практически прервали сообщение между Гаваной и районом к востоку от города Санта-Клара, столицы провинции Лас-Вильяс. Кроме того, нападению и осаде герильерос подверглись ряд населенных пунктов, в том числе находящийся южнее город Фоменто. В течение нескольких дней начальник гарнизона в этом городе довольно успешно отражал атаки герильерос, но деморализованное батистовское командование не послало подкреплений своим осажденным солдатам, а ограничилось оказанием только авиационной поддержки. Понимая бесполезность дальнейшего сопротивления, батистовцы сдались, и сражающимся за свободу повстанцам досталось в качестве трофеев более 100 винтовок.
Чтобы не дать противнику опомниться, повстанцы решили немедленно блокировать Центральное шоссе и 21 декабря одновременно атаковали города Кабайгуан и Гуайос, расположенные вдоль этого шоссе. Гуайос сдался через несколько часов, а Кабайгуан, в котором дислоцировалось 80 батистовских солдат, сдался через два дня. В Кабайгуане еще раз подтвердилась низкая боеспособность батистовских войск, которые даже не пытались помочь своим осажденным подразделениям.
Камило Сьенфуэгос атаковал ряд населенных пунктов к северу от провинции Лас-Вильяс и одновременно окружил город Ягуахай, последний оплот батистовских войск в этом районе. Окруженный вражеский гарнизон в течение 11 дней сковывал действия повстанцев, оказывая им упорное сопротивление, в то время как остальные силы повстанцев развернули наступление вдоль центрального шоссе, продвигаясь к столице провинции – городу Санта-Клара, где укрепилось около тысячи военных и ещё четыреста с базуками и миномётами в бронепоезде. С 28 по 31 декабря 1958 Че Гевара руководил сражением за Санта-Клару.
Че: «Пока отряды Революционного директората выполняли задачу по взятию казармы № 31 сельской жандармерии, мы осадили почти все укрепленные посты около города Санта-Клары. Но основная борьба завязалась с охраной бронепоезда, находившегося на дороге, ведущей в Камахуани».
Бронепоезд вез 400 человек и только что прибывшую из Англии военную технику: орудия, огнеметы, большое количество боеприпасов и т. п. Майор Че Гевара приказал разрушить 20 метров железнодорожного пути: бронепоезд, отступая от только что занятой повстанцами высоты, сошел с рельс, и сразу же в него полетели бутылки с горючей смесью.
Че: «Батистовцы все еще оказывали сопротивление на горе Капиро, и там мы сражались весь день 30-го числа. В то же время мы постепенно захватывали различные пункты в городе. К тому времени уже была прервана связь между центром Санта-Клары и бронепоездом. Его команда, будучи окруженной на горе Капиро, попыталась удрать по железной дороге, но бронепоезд со своим превосходным снаряжением полетел под откос, так как мы предварительно разрушили ветку: локомотив и часть вагонов сошли с рельс. Завязалось очень интересное сражение. Мы выкуривали солдат из бронепоезда, швыряя бутылки с горючей смесью. Команда бронепоезда была прекрасно защищена, но она, подобно колонизаторам, уничтожавшим индейцев на западе Америки, могла сражаться, только находясь на почтительном расстоянии, занимая удобную позицию и имея перед собой практически безоружного противника. Осажденный с близкого расстояния, забрасываемый бутылками с горящим бензином, бронепоезд благодаря своим бронированным стенам стал настоящим пеклом для солдат. Через несколько часов вся команда сдалась, в наших руках оказалось 22 вагона, зенитные орудия, пулеметы и баснословное количество боеприпасов».
На бреющем полете над Санта-Кларой проносились бомбардировщики «Б-26» и реактивные самолеты. Бомбы оставляли воронки десятиметрового диаметра.
Че: «Вначале университет служил нам командным пунктом. Затем мы перенесли КП ближе к центру города. Наши люди сражались с бронированными частями и обращали их в бегство. Но многие заплатили за мужество своими жизнями. Была взята ТЭЦ и вся северо-западная часть города. В эфир было передано сообщение, что почти весь город Санта-Клара находится в руках Революции. Я вспоминаю, что, когда я, главнокомандующий вооруженными силами провинции Лас-Вильяс, прочитал это сообщение, мне пришлось с горечью сообщить народу Кубы и о смерти капитана Роберто Родригеса — «Эль Вакерито». Он был невелик ростом и молод годами, но зато командовал отрядом смертников, тысяча и один раз играл со смертью во время борьбы за свободу».
Над трупом «Эль Вакерито», ошеломлённый горем, майор Гевара воскликнул: «Они убили разом сотню моих бойцов!»
Чтобы захватить ещё державшиеся в осаде немногочисленные объекты повстанцы прибегли к новому методу ведения боя: вместо того, чтобы лезть на шквальный огонь через узкие улочки, они проламывали тропы прямо через окружающие здания.
Че: «Затем пало Полицейское управление, в наших руках оказались защищавшие его танки. А потом быстро последовали одна за другой сдачи: тюрьма, здание суда, правительственный дворец, «Гранд-отель», с десятого этажа которого снайперы вели огонь почти до конца сражения. Оставалась только казарма «Леонсио Видаль», самая крупная крепость в центре острова. Уже наступил день первого января 1959 года».
В 12.15 утра «Леонсио Видаль» сдалась до назначенного срока. Как и всегда, Че Гевара проводил с пленниками разъяснительные беседы и отпускал их, потому что пленных нужно было охранять и к тому же они сильно деморализовали противника, возвращаясь к батистовцам безоружными, полностью побежденные и морально и физически.
Из обращения Че от 2 января 1959 года к населению провинции Лас-Вильяс: «Покидая город и провинцию для исполнения новых обязанностей, возлагаемых на меня Верховным командованием повстанческой армии, я выражаю глубокую благодарность населению города и всей провинции, которое внесло большой вклад в дело революции и на земле которой произошли многие из важнейших заключительных боев против тирании. Я выражаю мое пожелание, чтобы вы оказали самую широкую поддержку товарищу капитану Каликсто Моралесу — представителю Повстанческой армии в Лас-Вильясе — в его действиях по быстрейшей нормализации жизни этой многострадальной провинции».
***
Victory
Санта-Клара была в руках повстанцев, Батиста бежал и началась неразбериха в вооруженных силах, а Фидель атаковал Сантьяго-де-Куба и приказал Камило и Че наступать на Гавану. Признаки морального разложения армии противника проявлялись все более отчетливо.
2 января. Че и Камило беседовали в здании Министерства общественных работ в Санта-Кларе. Составляли план похода на Гавану; военный городок Колумбия — объект Камило; крепость Ла-Кабанья — объект Че. Короткий отдых, и в 5:30 утра начался поход.
В тот же день Гевара первым со своим подразделением численностью сто тридцать девять человек вошел в оставленную войсками Гавану. Единственным препятствием на его пути из Санта-Клары в кубинскую столицу были тысячные толпы крестьян, которые пешком и на мулах спешили навстречу повстанцам, чтобы выразить благодарность лично Че. Неописуемые страдания и лишения, смертельные опасности герильи были теперь позади. На трофейном танке в обнимку, заслоняя лица от летящих навстречу букетов, въезжали в Гавану чудом уцелевшие в безжалостной кровавой бойне легендарные уже «барбудос» - бородачи. Впереди их ждали неизвестные превратности власти: оставшаяся без Батисты, правящая часть армии реорганизовалась в движение «честные военные» и хотела примкнуть к победе революции, что бы не потерять власть.
Вся Куба по случаю победы с начала января 1959 впала в многодневную случную фиесту, которая аукнулась через 9 месяцев Фиделю нешуточными проблемами феноменального увеличения населения страны. Из всего десанта «Гранмы» Че Гевара первым получил маленькую звездочку команданте. Через несколько дней после победы Че посетил Сальвадор Альенде – благодаря его рекомендательному письму семь лет назад Че смог выехать из Эквадора в Гватемалу. Теперь будущий президент Чили оказался в Гаване проездом. Об этой встрече Альенде рассказывал: «В большом помещении, приспособленном под спальню, где всюду виднелись книги, на походной раскладушке лежал голый по пояс человек в зелено-оливковых штанах, с пронзительным взглядом и ингалятором в руке. Жестом он просил меня подождать, пока справится с сильным приступом астмы. В течение нескольких минут я наблюдал за ним и видел лихорадочный блеск его глаз. Передо мной лежал, скошенный жестоким недугом, один из великих борцов Америки. Он без рисовки мне сказал, что на всем протяжении повстанческой войны астма не давала ему покоя».
Все это время родители Эрнесто почти не получали от него вестей. И вдруг - радость. Около полуночи 31 декабря 1958 года (на следующий день на Кубе победила революция) в дверь их дома в Буэнос-Айресе постучали. Открыв дверь, отец Эрнесто не увидел никого, зато на пороге лежал конверт. Весточка от сына! «Дорогие старики! Самочувствие отличное. Израсходовал две, осталось пять. Однако уповайте, чтобы бог был аргентинцем. Крепко обнимаю вас всех, Тэтэ». Гевара часто повторял, что у него, как у кошки, семь жизней. Слова «израсходовал две, осталось пять» означали, что Эрнесто был дважды ранен. Кто принес письмо, семья Гевары так никогда и не узнала. А через неделю, когда Гавана уже была в руках повстанцев, с Кубы прибыл самолет за семьей Че. 9 января из Буэнос-Айреса прилетела на Кубу Селия, мать Че. Сын ее встретил в аэропорту, повез в Кабанью, показал красавицу Гавану. Селия увидела сына возмужалым, сильным, уверенным в себе, настоящим борцом, таким, каким она всегда хотела видеть своего первенца. Она спрашивала его про астму, но Эрнесто отшучивался, заверял ее, что кубинский климат и сигары действуют «губительно» на его болезнь.
Че познакомил Селию с Алейдой Марч. Спросил:
- Она тебе нравится?
- Очень, такая юная, прелестная и храбрая, - ответила мать.
- Мы скоро поженимся.
- А как же Ильда, Ильдита?
- Ильде я сообщил, она отнеслась с пониманием к свершившемуся, согласилась оставить нам Ильдиту.
Эрнесто Гевара вскоре после победы действительно развёлся с приехавшей на Кубу Ильдой и 2 июня 1959 года на скромной гражданской церемонии, где присутствовали Рауль Кастро, его жена и участница партизанской войны Вильма Эспин и несколько других близких друзей, Эрнесто оформил свой второй брак - с Алейдой Марч, которую впервые встретил в составе делегации «движения 26 июля» по финансовым вопросам. После отплытия Че на «Гранме» Ильда вернулась в Перу. У нее были свои интересы и друзья. Между тем Сьерра-Маэстра превратила Че в кубинца, женитьба на Алейде как бы освящала и подтверждала его намерение пустить свои корни на острове Свободы. Че был любящим, преданным мужем, заботливым отцом. За пять лет совместной жизни Алейда подарила ему четырех детей - двух дочек и двух мальчиков. Ильдита, дочь от первого брака, также жила с ними. Немногие свободные от работы часы Че проводил дома в кругу своей семьи. Как и везде, он не терял юмора: Гевара очень любил шахматы, и, отправляясь на очередной любительский турнир, в шутку предупреждал жену: «Пошёл на свидание».
освобождение Кубы
© Copyright: Игорь Бахтеев, 2006
Свидетельство о публикации №206101300153
Свидетельство о публикации №206101300153
Рецензии