Во имя живущих..

- Ты мне советскую власть не ругай, почём зря, она и меня выкормила и тебе дураку старому жить давала, - доносилось от первого подъезда, как только заходишь во двор, - Кады Союз был, тебе кто лечил? Ага, детки твои! Милка, как уехала на квартиру, так и сдуло.
Екатерина Ивановна подходила к своему подъезду неторопливо, волоча больную ногу, останавливаясь через пятнадцать-двадцать метров. Голоса у подъезда не унимались, впрочем как и каждый день. Соседит спорили в очередной раз:
- Тебе, положим, сколько сегодня пенсию дают?
- Триста пятьдесят.
- Во! И то считают, как на ветерана, а у меня двести, да тридцать за мужа-покойника, того двести тридцать. Что куплю-то на них. За свет только вчера тридцать четыре рубля пришло... Здравствуй, Катерина Ивановна, с базара-то?
- Да, какой там «с базара»..., - подойдя к лавке у подъезда отвечала Катерина Ивановна, ставя сумку на землю и переводя дыхание, - Тут, льготу какую-то грозили, в банке ждала. Там духота, народищу – жуть. Все толпятся, смрад стоит, финтифлюшки голые бегают из угла в угол. Одна мне говорит: «Женщина, подвиньтесь! Понапрохидили тут...» В общем, покуда дождалась, уж и ноги болят и спина ломит. Там, это, добавили по сорок лей, кто с двадцать восьмого и раньше. Пошли бы – получили, Кузьма Тимофеич!
- А, ну их, - отвечал Кузьма Тимофеевич, ветеран, в прошлом – инженер на машиностроительном заводе в Перми.
Екатерина Ивановна двинулась дальше. Дойдя до своей квартиры, вынула ключ, отперла ветхую дверь, единственную одинарную на площадке и вошла в полутёмную прихожую. Квартира встретила её теми же пошарпанными стенами, угрюмой доперестроечной мебелью и чистыми, хотя и потрёпанными, паласами. Поставив сумку в кухне,она прошла в зал и присела на диванчик. Её взгляд упал на герань, стоявшую на телевизоре, не работающем уже три года и накрытым, за ненадобностью, скатертью.
- Сейчас полью цветы и, наверное, двинусь на мемориал.
Полив цветы, она стала собираться. Достала выходное платье, покрутила коробку из-под печенья «Неженка», в которой лежали её и мужнины ордена, закрыла и отложила на место.
Зазвенел старый телефон:
- Ивановна, - кричала трубка,- мы счас с Машей зайдём. Ты дождись нас.
- Я на мемориал собиралась...
- Вместе пойдём, ты дождись.
Кошелёк был почти пустой. Двадцать лей от последней пенсии и сорок последних, полученных сегодня. Не спеша спустилась в магазин.
- Бутылку водки за двенадцать, печенья того вот, по девять... колбаски «Одесской...ну, грамм триста-четыреста... сырок плавленный, вот этот, треугольничками...майонез.
От шестидесяти лей оставались воспоминания.
- Да, нет Тань, подруги обещали зайти... Нет, нет, всё, больше не надо ничего. Считай.
Сумка, наполненная снедью, тяготила Екатерину Ивановну. Она медленно шла к дому. Мимо бежала женщина лет сорока-пяти с букетом цветов.
- Женщина, - робко улыбаясь, спросила Екатерина Ивановна, - Вы не хотите помочь ветерану войны?
- Хочу, конечно, - ответила с букетом и потянулась за кошельком.
- Нет, что Вы! Сумку помогите донести, пожалуйста.
Женщине с букетом стало неудобно. Она замялась, но быстро оправилась, взяла сумку, подхватила пенсионерку по руку.
- Простите, Бога ради! Так неудобно получилось. А Вы вправду ветеран?
- Ну, да!
- Надо же, а выглядите моложе.
- Эх, если бы.. мне уже девяносто первый год пошёл.
Не спеша, они добрались до квартиры Екатерины Ивановны.
- Вот тут я и живу. – переводя дух сказала она, - А Вы заходите как-нибудь, чаю попьём.
- Спасибо. – женщина улыбнулась. – Возьмите букет. С праздником Вас. Спасибо за победу.
Она сбежала по лестнице, стесняясь выступивших слёз.
Через час пришли подруги. Они выпили, закусили. Первая - за тех, кто не дошёл до девятого мая сорок пятого, не чокаясь; вторая – за Победу, стоя.
К трём пошли на городской мемориал. В этот раз оживлённый и отреставрированный, он приятно удивлял обилием цветов и улыбающихся лиц. На новых, ещё блестящих плитам мраморного пола особняком стояли венки «От президента РМ», «От Правительства РМ», «От Парламента РМ».
- Так, бабоньки, не заслоняем панораму, - фотограф отодвинул их от венков влево, - замерли... Смотрим сюда. Хорошо! Так, девочка с цветами, идём к огню...Хорошо!
Фотограф убежал.
- Вот и у нас теперь по-божески на мемориале, - сказала Екатерина Ивановна, - Ой, смотрите и памятник даже новый поставили.
До вечера они прогуливались по свежим плиткам, стараясь не смотреть на горы строительного мусора и каток неподалёку. К восьми зажглись фонари. Подруги сидели на лавочке и смотрели на деловитых мамаш, на их чада, на молодых людей с веточками сирени. Тёплый майский вечер медленно гас, неизменно предвещая следующий будний день. Не торопясь, Екатерина Ивановна возвращалась домой. У подъёзда её встретила женщина, донёсшая сумки утром; рядом с ней стояла девочка.
- Катерина Ивановна, мы тут подумали... У нас стол, телевизор, там концерт. Пойдёмте к нам, сегодня ведь праздник как-никак, отпразднуем Победу.