dreamcatcher

она вышла из жерла действующего вулкана. внаглую проигнорировала творящийся вокруг миниатюрный апокалипсис и жуткую жару. её первым настоящим чувством была зависть. первым желанием - потребность быть любимой. тогда она спустилась по склону горы в потоке лавы и облаках пепла - потрясающе эффектый выход, если бы он ещё не губил красоту экзотической зелени и не распугивал всё живое в миле вокруг.
она спустилась, осторожно потрогала траву и деревья, на секунду поднялась к облакам, чтобы рассмотреть их вблизи. продрогла там, чихнула и решила отложить солнце на потом. внизу её заворожил бирюзовый таран прибоя, и неприступная линия укреплений
пляжа из мелкого белого песка и чёрных от загара отважных сёрферов. сёрферов она рассматривала с видом профессионала, придиралась к любому - малейшему - недостатку, недовольно морщилась и, наконец, отвергла всех кандидатов.
пляж вскоре перестал её привлекать, и она пошла в сторону города, на шум машин, и музыку, и человеческие голоса. там на перекрёстке двух небольших, почти безлюдных улочек она внезапно доверилась судьбе. и вошла в бар на углу.
многие говорят, что пить светлое пиво - это не по-мужски. вообще у сильной половины человечества куча предрассудков относительно этой самой силы, её применения, а также основных признаков вообще её наличия у человека. и почему-то светлое пиво внесено в разряд факторов, ставящих под сомнение принадлежность индивидуума к сильному полу. причин такому странному диагнозу мужинами было найдено и предоставлено множество. среди них, правда, ни одной мало-мальски аргументированной...
но ему были до лампочки подобные рассуждения - он просто любил светлое пиво. а иногда ему было вообще плевать, что именно пить, лишь бы пить и долго пьянеть, глядя, как гаснут за окном бара витрины и исчезают с улицы последние прохожие, а вместо
них появляются в чёрных, с радужной кромкой бензина, лужах отражения звёзд.
в тот день перед ним только успела появиться вторая кружка пива, и светло-серебряная воздушная луна, похожая на сплетённый из алюминиевой проволоки дримкетчер с седыми и пурпурными перьями закатных облаков, только-только начала проявляться в голубом ещё небе. ни кружка, ни луна, ни подмигивающая отражением неоновой вывески лужа перед окнами бара, не сговаривались в этот день о том, кто первым начнёт отвлекать его внимание. их опередили. внаглую.
она вошла, кажется, в закрытую дверь, просто просочилась туманом сквозь небольшую щель внизу и возникла во плоти уже перед стойкой, со словами "мартини, пожалуйста". быстро оглянулась на переполненный по случаю вечера бар. взгляд её сам, на автопилоте отыскал почти свободный столик. вопросительно поднялся на лицо сидевшего.
она отошла от стойки быстро, словно на что-то решилась. бармен еле успел вручить ей уже позабытый мартини. так, с бокалом в руках, она заструилась между столиками, сворачивая этим своим передвижением шеи, и просыпая на пол орешки из распахнутых ртов молчаливых зрителей.
он сидел тихо, словно не знал, что происходит, и нервно облизывал губы, всё дальше к носу отодвигая языком небольшой островок пивной пены. пена шипела ему в нос и медленно таяла. в конце концов он это заметил и быстро вытерся рукавом. не спрашивая разрешения, не кивая как знакомому, вообще никак, но царственно-спокойно она опустилась за столик и почему-то первым делом посмотрела в лужу. потом в кружку, а уж потом - на луну. все четверо кивнули друг другу, на этот вечер отдавая лишь одной из них право на его внимание.
он первые десять минут отчаянно сопротивлялся. пил большими глотками любимое пиво, не чувствуя ни его вкуса, ни вообще ничего, только жуткую нервозность. таращился своими огромными из-за теней под ними глазищами на луну, вопрошая у неё совета и помощи. луна, быстро теряя сходство с ловушкой для снов, маскировалась под обычный естественный спутник земли. и смеялась, тихо, почти неразличимо, но он это всё же слышал. и это его пугало.
она медленно достала пластмассовой шпажкой оливку из мартини, пожевала её с явно видимым равнодушием. за соседним столиком громко разбилось чьё-то сердце. эхо пронеслось по бару, словно запоздалый гром после удара молнии.
гроза всё приближалась...
на далёком пляже в кипящей прибрежной воде плавали тела сёрферов. тёплый тёмно-серый пепел покрывал воду и носился в воздухе стаей испуганных содеянным адских мотыльков. вспыхивала и горела, с треском и шипением, сочная древесина экзотических деревьев. громко, передавая друг другу эстафету, разнообразно и цветисто ругались бессмертные духи деревьев. они были от природы домоседами и не любили переезды.
вторую оливку постигла участь первой. эхо грома металось по бару, отражаясь от окна, врезаясь в стойку и дребезжа там бутылками. бармен нервно курил у служебного входа, оглядываясь на помещение и изредка тряся головой, чтобы прогнать настойчивый, разных тональностей, иногда даже фальшивый, звон разбитых сердец.
она улыбнулась - немного покровительственно, немного раздражённо. у неё было мало времени и ещё меньше терпения. у него теперь тоже. лужа в последний раз подмигнула вывеской и погасла насовсем, теперь отражая только маленькую звезду из созвездия дракона.
когда пиво и мартини кончились, оба встали одновременно, не сговариваясь, одинаковым жестом бросили на столик купюры - каждый за себя. и вышли вместе, он впереди, она следом, выпуская эхо последней части концерта разбитых сердец.
удивительно дело, на улице она не развоплотилась, не развеялась по ветру и не оказалась старым другом. она взяла его за руку и повела кривыми узкими улочками куда-то в темноту, по отражениям созвездия дракона в знакомых лужах. они вышли за город к вальсирующим адским мотылькам и ругающимся древесным духам. они взяли две прибитые волнами к берегу доски для сёрфинга и выплыли из залива куда-то в открытое море, на свежий воздух. лежали, болтая ногами в тёплой воде и тихо разговаривали с луной, которая снова стала похожа на алюминиевый дримкетчер из проволоки и из другой реальности. они держались за руки, и качка волн этой связи разорвать не могла. да и никто теперь не мог.
а наступившей ночью на город опустилась душная тёплая тёмно-серая стая адских мотыльков. за ними медленно, но неотвратимо полз горящий язык раскалённой лавы. и люди погибли - все до единого - в своих постелях, в машинах на улицах, в душе, в любимых барах, - засыпанные пеплом, сожжённые потом лавой, развеянные утренним океанским бризом.

с утра опухший от недосыпа диск луны как-то криво висел над горизонтом, иллюзорно бледнея и всем своим видом проклиная разговоры допоздна. древний вулкан вновь погас, зияющая огненная рана на теле земли затянулась. двое спали на берегу, крепко обнявшись от ветра, их волосы высушили лучи солнца и вычернил древесный уголь. обоим было некуда идти, и во сне это им безумно нравилось...