О любви

 Falax species rerum.


Почему?
Почему он оставил меня?
Я сижу на подоконнике и с тоской наблюдаю, как он выходит из подъезда, садится в свой автомобиль... Как-то раз он возил меня в этой машине – в больницу. Не знаю, какой она марки – я имею в виду машину, конечно. Никогда особенно не интересовалась техникой.
И вот теперь он уезжает на этом самом автомобиле, в котором мы когда-то были вместе.
Ну почему?
Разве я не люблю его всем сердцем? Я же в прямом смысле не могу без него жить. И вот сейчас я бежала за ним до самой двери, заглядывая в глаза – я не говорила ни слова, он и сам знает, что мне нет жизни без него, – и все же он с невозмутимым хладнокровием захлопнул прямо перед моим носом дверь, а на его лице была безмятежно-радостная улыбка.
Почему же это случилось?
С того самого момента, как я поселилась у него, мы любили друг друга и были абсолютно счастливы.
Я засыпала и просыпалась, уткнувшись носом в его плечо или подмышку, а он осторожно гладил меня по голове и шептал всякие милые глупости. По вечерам он носил меня на руках – часами, и нисколько не уставал, и все это время восхищался моими изумрудными глазами и грациозной стройностью. А иногда он носил меня на плече – и со смехом называл своим маленьким котенком. Ну какой же я котенок?
Затем мы ужинали: он подсовывал мне самые вкусные кусочки, и мы подолгу смотрели друг другу в глаза. После ужина – посуду всегда мыл он – мы располагались на диване. Он садился на диван и смотрел телевизор, а я усаживалась на подлокотник или на ковер его ног и тихо дремала, прикрыв от полноты счастья глаза. Посмотрев пару передач и вечерние новости, он с извиняющимся видом сажал меня к себе на колени и целовал. А потом мы ложились спать.
Все было так чудесно. А теперь...
Проводив полными слез глазами машину, я расстроено плетусь на кухню попить воды. Потом усаживаюсь на пол, прижавшись спиной к батарее, и сижу в каком-то ступоре.
Почему?
Нет, он вовсе не оставил меня без средств к существованию – напротив, я уверена, в его отсутствие я смогу спокойно жить в этой самой квартире, покидая ее лишь по собственному желанию. Все будет, как он говорит, шоколадно, я могу совсем не бояться голодной смерти или отсутствия крыши над головой. Но без него...
"Может, у него женщина появилась?" – думаю я с отчаянием. Возможно. Пожалуй. Какая-нибудь блондинка или брюнетка. Или рыжая, как я. Мне нет особой разницы.
Неожиданно в двери поворачивается ключ. Неужели ?.. Я, боясь поверить, бегу в прихожую.
- Привет, киска! Как ты тут?
Это его сестра. Наверняка он попросил ее присмотреть за мной, а она с удовольствием согласилась, потому что любит меня.
Она весело чмокает меня в нос.
- Пойдем, зайка, я тебя покормлю!
Девушка с энтузиазмом отправляется на все ту же кухню. Я – за ней. Я абсолютно не голодна, мне сейчас вообще ничего не хочется, кроме его возвращения, – но она все же его сестра. Скорее всего, он попросил ее просто заглянуть, а она, обрадовавшись, примчалась возиться со мной, как только смогла.
- Ты не обижайся, солнышко – ты же знаешь, какой он противный, мой старший братец! И жуткий эгоист – поверь, уж я-то знаю, все-таки вместе росли, – она щебетала, не умолкая почти ни на секунду, видимо, желая меня хоть немного успокоить.
Зачем? Ведь это не поможет.
Я молчу, по привычке примостившись на подлокотнике.
После нескольких минут явно бесплодных попыток вернуть мне подобие душевного равновесия она встает передо мной на колени и заглядывает в глаза:
- Киска, ну не расстраивайся так! На тебя посмотришь – и плакать хочется. Все будет хорошо, прелесть моя.
Внезапно девушка бросает взгляд на окно и, вскочив, гневно всплескивает руками:
- Боже, когда он в последний раз цветы поливал? Они же погибают! Особенно хлорофитум – и ведь он же знает, что ты его любишь! Ну что это за наказание! Законченный эгоист, ей-богу! – и мчится на кухню за водой для цветов.
Хлорофитум. Хм, никогда не знала, что у этого цветка есть название – да еще такое. По мне – так просто хороший цветок. Мне он нравится и безо всякого названия вообще.
После спасения цветов она готовит мне что-то на обед – я молча отказываюсь; протирает гипотетическую пыль на полках и подоконниках, потом, чуть удовлетворив жажду деятельности, садится рядом со мной смотреть телевизор. Часа два не слишком осмысленного действа на экране – обстановка до боли привычная, но мне так его не хватает... Без него мне даже тут становится неуютно. Я неподвижно и все так же безмолвно сижу, уставившись в стену.
 Почему же он ушел? И что мне теперь делать? Единственный выход, который сейчас приходит мне в голову, заключается в непродолжительном полете с балкона. Но это минутно. Я уже большая девочка, поэтому я обязана это пережить. К чему портить нашу любовь всеми этими глупостями?
Проходит полчаса, час, а я все так же с молчаливой неподвижностью сижу на подлокотнике. За окном темнеет.
И тут...
В двери снова поворачивается ключ.
Я, боясь ошибиться, в тревожном ожидании остаюсь на месте. Но, услышав привычные, до боли дорогие шаги, не выдерживаю и бегу в прихожую...
Он вернулся!
Я вижу это по той радости, что осветила его лицо при виде меня, по той нежности, с которой он подхватывает меня на руки.
И счастью моему нет границ.
Навстречу ему выходит сестра.
- Спасибо, Марусь, что посидела тут. Не скучали по мне?
Девушка усмехается.
- Я – нет. Чего по тебе скучать-то? Укатил, понимаете ли, к своей бывшей школьной подружке на день рожденья, нас одних оставил... А вот София твоя расстроилась не на шутку. Ну, как Наташка-то? Хоть повеселился?
- Да не особенно. У нее муж, двойняшки. Потолстела она сильно, да и стервознее стала. Лучше б с Сонечкой посидел. Ну, спасибо, что выручила. Мне, если честно, стыдно, что я ее оставил.
Он посмотрел в мои глаза и поцеловал.
- Мы ведь так друг друга любим. И больше мне никто не нужен. Вы, девушки, невыносимые создания. А Софьюшка меня всегда выслушает, всегда поймет. Даже не отругала ни разу. Она у меня – самая красивая, самая добрая. Самая лучшая кошка в мире.
И, услышав эти слова, я блаженно мурлычу.

3-4.6. Б.