Роман Генри и Люцифер, или Девять граммов души

Генрих Голштейн

Психологический роман с элементами мистики.

История человека, как и всего живого, начинается с рождения и заканчивается смертью, но между этими событиями - целая жизнь. Жизнь - простая и сложная, любимая и ненавидимая, драгоценная и не стоящая ни гроша, у каждого своя собственная, единственная, неповторимая, но всегда быстротечная и безвозвратно уходящая. Но пройти можно только один путь, и каждая ошибка может стать роковой. За кем же выбор? Выбор за нами. На кону "большой игры" ни больше, ни меньше - душа человека, и потусторонние силы уже сделали свои ставки...

Оглавление:

Пролог. 3
Часть 1 “Генри и Люцифер”. 3
Глава 1 “Кораблекрушение”. 3
Глава 2 “Встреча с Дьяволом”. 12
Глава 3 “Собор Парижской Богоматери”. 23
Глава 4 “Бал призраков в Шенонсо”. 37
Часть 2 “Последнее испытание”. 64
Глава 1 “Летний дождь”. 64
Глава 2 “Осенний листопад”. 71
Глава 3 “Весенняя капель”. 84
Глава 4 “Золотая лихорадка”. 99
Глава 5 “Флорентийская мозаика”. 144
Глава 6 “Салон Эммы”. 171
Глава 7 “Перейти рубикон”. 206
Глава 8 “Дьявол возвращается”. 282
Глава 9 “Вместе навсегда”. 313
Эпилог. 331


Пролог.

*****
В шестнадцать лет за все дерись,
Ведь в вихрях дерзкого сознания
Дороги жизни ведут ввысь,
В просторы мироздания!

Убойся серой жизнью жить
И тратить дни напрасно.
Спеши гореть, спеши любить
В миг юности прекрасной!

На склоне лет поторопись
Себе сбить гроб ольховый.
Из горьких трав, ушедших ввысь,
Соткать узор венковый.

Слезою щедрой окропить
Случайность сострадания.
Спеши простить, спеши забыть
Жестокость мироздания.
*****

Смеркалось. На небе ярким пламенем загорался закат. В своей квартире в центре большого города умирал старик. Рядом с ним в позе скорбящей мадонны сидела его жена и гладила едва подрагивающую руку старика. В его голове то ли во сне, то ли в бреду калейдоскопом проносилась вся его жизнь. Видения то появлялись одно за другим, то исчезали вновь в полыхающей кровавыми красками бездне заката…


Часть 1 “Генри и Люцифер”.
Глава 1 “Кораблекрушение”.

Английский флот и фаворит королевы пират Дрейк уже разбили “Великую армаду”. Моря и океаны стали свободны для британских колониальных товаров и для путешественников под английским флагом – искателей приключений и лучшей доли за “семью морями”. То в одних, то в других частях света над старыми и вновь открытыми землями и над бесчисленными островами поднимались флаги британской короны. Зажигалась заря новой великой империи, которой в обозримом будущем будет принадлежать третья часть территории земли и четверть ее населения. Это было славное время для честолюбивых и романтичных английских юношей: и для выходцев из английской знати, и для простых предприимчивых подданных Ее Величества. С туманного острова в старой Европе они устремились по всему миру в погоне за своей мечтой!

Из порта Плимут готовился к отплытию корабль “Аструм”, что значит по-латыни “звезда”. При его названии руководствовались древним латинским изречением “Per aspera ad astra”, что значит: “Через тернии к звездам”. Наниматель корабля с командой сэр Генри принадлежал к осколкам древнего рода, чудом уцелевшего в бесчисленных войнах Алой и Белой роз. Ему было двадцать пять лет. Он был джентельменом приятной наружности: высокий худощавый блондин с зелеными глазами, полными жизни, но тронутыми флегматичной поволокой консервативного воспитания. Генри ничто уже не держало в старой доброй Англии. Отец умер, мать заперлась в своем замке, а родители его возлюбленной Элизабет запрещали даже приближаться к их дому. На века род Элизабет был отравлен ядом ненависти династических войн.

Генри стоял на пристани и следил за последними приготовлениями своей команды. Он явно нервничал, теребя камзол, и чего-то ждал.
- Сэр, Генри, Вам письмо от мисс Элизабет.
К Генри бежал посыльный мальчик и размахивал письмом.
Генри отдал монетку мальчику и углубился в чтение письма:

“Дорогой, любимый Генри! Я получила твое письмо и пишу скорейший ответ. Я боюсь, что это письмо так и не дойдет до тебя, и мои пальцы дрожат. Вдруг это последняя возможность сказать, как я люблю тебя!
Ты сделал свой выбор, и тебя уже не переубедить. Кто знает, может быть, ты и прав? Возможно, по воле судьбы ты станешь королем вновь открытой земли. Но на твоем пути тебя могут подстерегать столько опасностей, что мне даже страшно себе их представить… Увижу ли я тебя еще когда-нибудь, мой дорогой Генри, смогу ли прикоснуться к твоей руке и заглянуть в любимые глаза? Это бесценный божий дар для меня – смотреть в твои зеленые глаза! Как я переживу все это, не зная, где ты и что с тобой?
Прости, прости меня за мою слабость, за мою любовь к тебе. Но здесь в Англии нашим планам не суждено сбыться. Ты прав, тебе нужно бежать! Найди этот сказочный остров посреди морей и возьми меня туда своей королевой. Пусть красные и белые розы навечно сплетутся в один венок! Не пропадай навсегда, дай весточку о себе. Храни тебя Господь!
Элизабет”.

Помимо письма в конверт была вложена засушенная белая роза, еще мокрая от слезинок Элизабет. Генри поднес розу к губам и поцеловал ее. Глубоко вздохнув, он положил конверт с розой и письмом в карман. Все было готово к отплытию. Солнечные лучи пробивались сквозь серые тучи, и необъятный мир звал покорить его!

Вдруг к Генри подошел неизвестно откуда взявшийся нищий и попытался дотронуться до него своей страшной рукой. Генри машинально, повинуясь инстинкту, отскочил от него. Перед ним стоял заживо разлагающийся старик в сером рубище со страшными язвами на лице. Он позвякивал колокольчиками и ухмылялся какой-то Дьявольской улыбкой.
- Пошел вон, урод! Гоните прокаженного! – закричали матросы с корабля.
С трудом оторвав взгляд от прокаженного, Генри молнией бросился на корабль.
- Капитан, отплываем! – скомандовал Генри.
Через несколько минут корабль отчалил.
Только когда корабль отплыл на приличное расстояние от берега, и Плимут с силуэтом прокаженного на пристани стал таять вдали, Генри успокоился и целиком сосредоточился на своих делах. Тягостное молчание его команды также улетучивалось по мере удаления от берега. Вместе с Плимутом в величественных и торжественных звуках готического органа исчезала и старая добрая Англия. Корабль держал курс в акваторию Тихого океана.

Прошло уже несколько недель. “Аструм” благополучно бороздил океанские просторы. Корабль при попутном ветре шел на всех парусах. Генри был в приподнятом настроении. Он стоял на палубе и всматривался в бесконечную морскую даль. Был замечательный солнечный день. Ветер гнал небольшие волны с пенистыми барашками. Облачка из мелких соленых брызг то окутывали Генри с головы до ног, то вновь уносились ветром.
“Как огромен этот мир! - думал Генри. - Сначала он представляется тебе таким большим в детских фантазиях, в мечтаниях юноши. Ты хочешь взглянуть на него и ощутить его масштабы, но продолжаешь жить в привычной для тебя скорлупе: родовое поместье, дом в Лондоне, учеба или служба, церковь, пара модных вечеринок за месяц – вот и вся твоя серая жизнь. Но удивительный огромный мир приключений манит и зовет тебя! И вот, наконец-то, совершеннолетие. Казалось бы, что теперь ты можешь решать за себя. Но родители и регенты продолжают принимать за тебя решения и устраивать твою жизнь “как лучше”. И лишь спустя какое-то время ты уже не находишь в себе сил потворствовать желаниям других, даже самым благим, но чужим твоему сердцу, и идешь по выбранной тобой дороге жизни только своим путем. И вот, вместо родного, но приевшегося Лондона перед тобой открываются океанские просторы, и приключения и неизведанные земли ждут встречи с тобой! Стремиться к достижению своей цели – вот кредо жизни честолюбивого английского юноши!”

- Сэр Генри, доброе утро. Как спалось? Вы сегодня проспали до обеда.
- Прекрасно, капитан! – потягиваясь и улыбаясь, ответил Генри. - Я в отличном настроении! Вчера до глубокой ночи делал записи в дневнике, вот и немного припозднился. Мы идем строго по курсу, капитан?
- Да, строго по курсу, сэр Генри. Команда тоже в хорошем расположении духа. Матросы вежливы и услужливы более, чем им полагается за жалованье.
- Отлично, капитан. Впереди нас ждут земли, еще не освоенные Ее Величеством. Думаю, что Вы вполне могли бы быть рекомендованы мной на пост генерал-губернатора части этих земель.
- Спасибо, сэр Генри, за доверие. Но я морской волк, вся моя жизнь прошла в море. Хотя пора уже задуматься о покое в какой-нибудь тихой гавани. Вы молоды, и Вам не терпится вступить в бой за место под солнцем. Мое место – капитанский мостик корабля. Но спасибо за предложение, может быть, я и соглашусь. Будет видно. На море нас подстерегает много опасностей, и лучше ничего не загадывать заранее.
- Капитан, скажите честно, а морскому волку было страшно в походах, ну хоть один раз?
- Отвечу честно, сэр Генри, было, и не один раз. Однажды сильный шторм накрыл мой корабль. Он целиком оказался во власти стихии, его бросало как щепку из стороны в сторону. И только одному Богу было угодно, чтобы корабль и команда остались жить.
- Ух, ты! Сколько острых ощущений - висеть на волосок от смерти и остаться жить!
- Уверяю Вас, сэр Генри, что это не так замечательно, как может показаться молодому человеку, который еще мало повидал на своем веку. Между острыми ощущениями и неторопливыми буднями я уже выбираю второе.
Генри не стал спорить с капитаном, но был удивлен, что морской волк совсем не жаждет приключений.

Смеркалось. Генри сидел в каюте и делал записи в дневнике:

“Сегодня был удачный денек. Корабль идет на всех парусах. Если ничего непредвиденного не произойдет, то скоро мы достигнем заветной цели. Погода сегодня просто замечательная. Прошло уже столько недель, а я никак не устану любоваться морем. Оно так красиво: и когда тихое как гладь озера, и когда бурлящее как кипяток!
Капитан сказал, что между приключениями и спокойной жизнью он выбрал бы теперь второе. Не согласен с ним. Как можно променять яркую жизнь на коротание серых будней? В чем счастье? Наверное, в том, чтобы стремиться достичь чего-то, преодолевая обстоятельства и собственную лень. А если возникнут обстоятельства непреодолимой силы? Наверное, все можно преодолеть, если целеустремлен и имеешь сильный характер. Когда я открою новые земли, то Ее Величество дарует мне королевскую грамоту на управление ими. Я создам справедливое государство в рамках империи, более справедливое, чем государственное устройство Англии. Англия уже не способна меняться, она очень стара и консервативна и загибается от пороков своих подданных. Если бы люди только могли отказаться от части своих амбиций в пользу общества, на благо других, насколько бы оно продвинулось в своем развитии! И сами бы подданные стали немного счастливее. Но это невозможно, также как смена местами дня и ночи. Найти новые земли и создать там свое королевство – вот моя мечта!
И конечно, я возьму в свое королевство Элизабет. Без нее я не смогу быть счастливым, так как люблю ее больше жизни и каждую минуту думаю о ней. Интересно, что делает она сейчас, в этот миг, и думает ли обо мне?”

Генри настолько погрузился в сладкий мир грез, что не заметил, как корабль остановился. Его мечтания прервал резкий хлопок, похожий на выстрел. Генри оставил дневник и выбежал из каюты. Перед ним предстала ужасная картина. Пока он беззаботно размышлял сам с собой, корабль был захвачен пиратами. Они были вооружены до зубов и демонстративно бряцали своими саблями и ружьями. Матросы безропотно исполняли их команды и искоса поглядывали на Генри. На палубе лежало истекающее кровью тело капитана. Очевидно, что на него и пришелся роковой выстрел, прервавший мечтания Генри. На фоне морских бандитов выделялся их предводитель. Его волевое лицо с черной, как смоль бородой, было искривлено ужасной гримасой и демонстрировало бескомпромиссность.
Генри подбежал к капитану, склонился над ним и немного приподнял его тело. В этот самый миг на руках Генри смерть и настигла капитана. Она бежала волной от запястий ног к голове по его членам, по его крови. Последний стон с эфирным облаком души вырвался из груди капитана. В считанные секунды, показавшиеся вечностью, морской волк окаменел и затих навсегда. По щекам Генри потекли слезы.
- О-о, молодой английский лорд пожаловали, прямо из Палаты лордов к нам сюда! – на ломаном английском сострил один из разбойников.
Раздался буйный хохот из грубых, пропитанных морской солью и ромом мужских голосов.
Генри аккуратно положил голову капитана на палубу и от пронзившего его импульса гнева вскочил на ноги и, сжав кулаки, с металлом в голосе спросил:
- Кто Вы такие и зачем убили моего капитана?
Главарь морских разбойников сделал шаг вперед, и, глядя Генри прямо в глаза, с торжеством победителя в голосе ответил:
- Сэр, Ваш капитан был достойным малым. Когда мы атаковали Ваш корабль, и в мыслях не было убивать его. Но он захотел организовать сопротивление, а это никак не входило в мои планы.
- Чего Вы хотите?
- Немного. Мы долго петляли по морю в поисках торговых судов. Обычно море от них кипит, но в этот раз нам не везло. Одни военные эскадры. Кажется, что Ваша королева подавляет восстания во всех колониях одновременно. И пока мы обходили их стороной, изрядно поиздержались по запасам. Нам нужна еда и пресная вода. Малое количество золотишка нас не интересует, можете оставить его себе.
- Вы что же, заберете всю еду и всю воду?
- Да, мы заберем все. Сантиментами я не страдаю. Подотрите слезы, сэр. Это Вы, маменькины сынки, только что выпорхнули из теплого родительского гнезда, в котором Вас баловали и утопляли в роскоши, испытываете сантименты. А мы уже прошли голод, войну за чужие интересы, предательство друзей и начальства, сражения на море, не раз видели смерть, и ждать от нас милосердия бесполезно. Не дергайтесь, сэр, а правильно оценивайте обстановку. В противном случае, у акул сегодня будет отличное молодое мясо на ужин. А будете вести себя правильно, у Вас останется надежда, что Вы выживете и куда-нибудь в конце концов причалите.
- Откуда Вы?
- Из самых разных стран. Я мавританец, учившийся в Европе, есть у нас и христиане.
- Они не христиане, а бандиты с большой дороги!
- Они христиане, сэр, отчаявшиеся ждать милосердия Христа!
Стрела бессилия пронзила мозг Генри. Он стоял на палубе и видел, как пираты грузят на свой корабль бесценные запасы еды и воды, но ничего не мог поделать.
- Пожалуй, сэр, я сделаю для Вас исключение и поступлю благородно. Я оставлю Вам немного воды, чтобы смерть не настигла Вас и Вашу команду в ближайшее время. Это первый серьезный урок в Вашей жизни, и из уважения к Вашей молодости и достоинству, с которым Вы себя держите, не хочу, чтобы он стал последним. Прощайте.
- Не ожидал такого поступка от пирата. Как Вас зовут, господин предводитель пиратов?
- Мухаммед. А Вас?
- Генри. Сэр Генри. Прощайте!

Уже несколько дней благодаря пиратскому благородству “Аструм” шел без капитана и без еды. Треть команды, осознавая всю безнадежность складывающейся ситуации, ушла с пиратами. Генри взял управление кораблем и руководство командой на себя. Имея теоретические знания по мореплаванию, он вел корабль по правильному курсу, в чем был почти уверен. Генри раздал часть жалованья матросам авансом, чтобы хоть как-то морально компенсировать им лишения, на которые их обрекла судьба. С первого момента он взял контроль над остатками питьевой воды и незамеченными пиратами бочками с ромом, выделяя каждому, в том числе и себе строгую ежедневную норму. Но жажда, голод и отчаяние заступали в свои права, и их господству на корабле, казалось, уже нельзя было помешать.

Вот какие записи в дневнике сделал Генри по прошествии нескольких дней:

“Дела идут совсем скверно. Складывается впечатление, что только я и еще несколько человек выполняют свои обязанности. Дух остальных сломлен, и только под прицелом ружья они будут что-то делать. Что происходит? Сначала был легкий голод, с которым организм легко справлялся, нужно было лишь представить себе, что скоро все будет хорошо: и новые земли, и много еды, и красивые женщины, и богатство. Затем чувство голода стало усиливаться. Все мысли стали кружиться только вокруг одной еды, и только монотонная работа отвлекала от них. Но наступил и третий этап, когда стало казаться, что ситуация безнадежна, и все события ведут только к печальному концу. Люди продолжали работать, но все происходило из рук вон плохо. Хотелось кричать во все горло, рыдать от отчаяния и звать на помощь! Три этапа пройдены. Но ты наивен, Генри, ведь третьим этапом все не ограничилось. Ситуация стала окончательно выходить из-под контроля. Смотри, с каждым днем матросы становятся все мрачнее и молчаливее, их разум отступает, а в глазах занимается голодный животный блеск. Вчера я увидел матроса, который тайком ел крысу. Ему было безразлично мое присутствие и мое мнение на этот счет. От увиденного, голода и перенапряжения у меня закружилась голова. И если потребление воды мне еще удается контролировать, то ром уже льется рекой. Как трудно мне без капитана совсем одному решать все эти вопросы. И надежная команда уже вызывает опасения. Нужно немедленно что-то предпринять”.

Совсем недавно один из самых прилежных матросов на корабле, Роберт, теперь грязный и небритый, с осунувшимся от голода лицом, подошел к Генри, едва удерживаясь на ногах от пьяного угара.
- Сэр Генри, хотите рома?
- Спасибо, Роберт. Но если и я буду пить, то мы не сдвинемся с места или пойдем ко дну.
- Может быть лучше сразу ко дну, сэр Генри, чем медленная и мучительная смерть от голода? Если так пойдут дела и дальше, то народ начнет заживо есть друг друга, или прыгать за борт и сжирать акул. Вокруг нас нет никакой рыбы, зато какие сутки нас преследует целый эскорт акул. Они чуют нашу скорую погибель, сэр Генри, видимо, у надвигающейся смерти есть свой особый запах.
- Наверное, Роберт. Я тоже вижу, что предсмертная агония уже овладела душами многих, и эти души запахли тухлятиной. Нам нужно бороться за жизнь и сопротивляться до конца, Роберт, а не хлестать ром из бочки. Особенно это должно быть понятно тебе, ведь ты не из низших классов и даже учился в Лондоне, как утверждал капитан.
Заслышав полузвериные вопли матросов на палубе, разъяренный Генри зашагал к толпе. Двое матросов, обнажив свои торсы, нещадно избивали друг друга, а остальные, окружив их кольцом, орали, размахивали руками и откровенно наслаждались братоубийством.
На появление Генри никто не отреагировал. Разгоряченные дракой и алкоголем матросы скандировали: “Бей грязного Гарри! Этот засранец вылакал весь ром из бочки! Бей грязного Гарри!”
Генри скинул камзол и рубашку и полез в самую гущу событий. Пелена злости застлала его глаза. Он размахнулся и нанес по одному из дерущихся яростный и беспощадный удар. Матрос пошатнулся и упал навзничь замертво. Его взгляд был спокойным и обращенным к небу, а на лице не было печати ни боли, ни страдания, уж слишком внезапной и стремительной была его смерть. Над кораблем повисла гробовая тишина. Матросы в один миг протрезвели и стали расходиться в тягостном молчании. Один Генри стоял, не шелохнувшись, в душе у него смердила пустота. К нему подошел Роберт и отвел его в каюту.

С сумерками пришла необъяснимая тишина, как будто все замерло в ожидании каких-то зловещих событий. Патрицианская интуиция Генри, обостренная последними событиями до звериного пиратского чутья, предчувствовала надвигающуюся беду.
“Скоро грянет буря, и начнется шторм. Это будет великая буря, и одному Богу известно, чем все это закончится!” – подумал Генри.
Он проверил наличие письма и розы в своем камзоле и окликнул Роберта. Роберт появился через минуту, протрезвевший и побритый.
- Скажи, Роберт, что ты делаешь на корабле?
- Я здесь, как и Вы, сэр Генри, ищу приключений на свою задницу. Но в отличие от Вас я не вынашиваю честолюбивых планов. Я бежал из Англии от тоски и вот ищу смысл жизни.
- А разве смысл жизни так спрятан, что его нужно искать?
- Для кого-то он очевиден, а кому-то его нужно искать. Я потерялся, и теперь не знаю, чего хочу, зачем живу? Плыву себе по течению, а под парусами плыть гораздо интереснее.
- Ты откуда?
- Из Бирмингема, из семьи врача. Учился в Лондоне медицине, но выбор моей профессии отцом всегда угнетал меня. Я мечтал стать актером лондонского театра. Но слово “актер” было под запретом в нашей семье. Хуже, наверное, были только слова “убийца” и “проститутка”. И в один прекрасный день я бросил заниматься медициной и поступил в театр. Отец тотчас же прекратил финансирование. На скромное жалованье я не мог снимать апартаменты и поселился прямо в театре, представляешь, спал там же, пересмотрел из-за кулис все спектакли, многие роли знал наизусть. И все-таки я стал настоящим актером! Затем случайно влюбился и также случайно женился на германской баронессе. Она тайно в черной вуали приходила на мои спектакли и слыла моей поклонницей. Потом без всякого успеха сражался с ее родственниками, много путешествовал по континенту. Но совместить театр и баронессу мне не удалось. И я остался и без того, и без другого.
- А как стал моряком?
- Очень просто. В один прекрасный день в поисках смысла жизни я нанялся к Вашему капитану.
- Я заметил, Роберт, что на матроса ты не похож. Ты постоянно играл роль матроса, хотел казаться грубее.
- Вот видите, значит, я все-таки плохой актер, и судьба распорядилась правильно, что забросила меня на Ваш корабль. Особенно трудно было разыгрывать из себя матроса в работе, когда ничего не знаешь и не умеешь делать.
- А может быть, просто капитан обратил на тебя внимание, и я слишком пристально стал следить за тобой. Ведь никто больше не раскусил тебя!
- Не совсем так. Некоторые просто приняли меня за новичка. Но я чувствовал какую-то настороженность и отчужденность с их стороны. Словно их “шестое чувство” подсказывало: “Он не моряк”.
- Конечно, если в первый же день на их глазах ты расстелил салфетку, положил на нее свой завтрак и начал есть как маркиз. Они просто онемели, глядя на тебя.
Генри и Роберт от души посмеялись над досадной забывчивостью “аристократа-моряка”.
- А твоя баронесса что же, бросила тебя?
- Конечно, и так с ее стороны уже был сделан один сумасшедший поступок – она вышла замуж за актера. Сначала восстала ее семья. Но у родителей, желающих счастья своему любимому чаду, нет шансов на успех. За победой по изгнанию неугодного жениха следует неминуемое поражение от несчастья любимой дочери. А вот высший свет начал рвать ее нервы жестоко и беспощадно. Мы оба были на пределе, начали скандалить и оскорблять друг друга. В конце концов ее воля была сломлена, и мы расстались. Я не осуждаю ее.
- А моя Элизабет осталась в Лондоне. И хотя мои родители не менее знатны и богаты, чем ее, но наши предки с еще давних пор не могли найти общего языка. А мы любим друг друга, и не было у нас никогда никаких скандалов.
- Да знаю я, знаю Вашу историю. Мне, кажется, что Вы с Элизабет просто не успели пожить вместе. Ищите быстрее незанятые острова в океане и приглашайте свою королеву. И тогда весь океан с дикарями будет сотрясаться от Вашего темперамента!
- Может быть, может быть. Ты знаешь, все, что произошло в последнее время, очень сильно повлияло на меня: пираты, смерть капитана, убийство матроса. Ведь я убил его в приступе ярости, почти ни за что! Так не карают за нарушение дисциплины. Как будто Дьявол попутал меня. Я казался себе уже взрослым и довольно зрелым. Но стольких вещей я не понимал на самом деле. Впервые я познал голод, увидел смерть, в моих руках несколько мгновений трепетала душа, навсегда покидающая тело капитана…
Роберт подошел к Генри, и, чтобы хоть как-то морально поддержать его, положил ему руку на плечо.
- Я изменился всего за несколько дней. Я понял, что реальность может не совпадать с нашими представлениями о ней и может быть куда суровее… Спасибо, Роберт, что поговорил со мной.
- Ничего, ничего, Генри, дружище. Зато на корабле стало больше дисциплины, правда, и ненависти стало тоже больше.
- Хотелось бы побыстрее увидеть землю. Только земля спасет нас. Знаешь, Роберт, кажется, мне, что надвигается буря. Вот уже и ветер начал рвать на части паруса.
- Мне тоже кажется, что приближается что-то непоправимое. Ну что же, Генри, выпьем рома, если будем живы?
- Так уж и быть, Роберт, дружище. Выпьем целую бочку рома до самого дна, если будем живы!

Буря набирала силу с каждой минутой. Волны с остервенением голодных хищников стали атаковать корабль, бросая его как щепку из стороны в сторону. Потоки воды обрушились на палубу, разлетаясь миллионами брызг. Генри стоял рядом с моряком, ведущим корабль, у штурвала и мысленно молился Богу. Вдруг на фоне черного неба в вихре брызг и вспышках ярких молний он увидел лицо прокаженного. Прокаженный ухмыльнулся, а затем разразился Дьявольским хохотом. В тот же миг корабль был раздавлен волнами. Он затрещал, заскулил как раненый зверь, и его разорвало на тысячи кусков. Дождь лил плотной стеной, ветер свистел в ушах, а волны уносили обломки корабля и последние крики умирающих моряков…

Глава 2 “Встреча с Дьяволом”.

Генри приходил в себя. Он лежал на белом теплом песке в позе распятого Иисуса. Успокоившееся море нежно полизывало ступни его ног. Он открыл глаза, и солнце блеском огромного бриллианта ослепило его. Генри привстал на локтях и осмотрелся вокруг. Перед ним простиралось бесконечное изумрудно-синее море, которое растворялось в голубизне еще более бесконечного неба. Казалось, что весь воздух пронизан тончайшими нитями солнца, а озорные солнечные зайчики скользят по воде и подмигивают ему. Вокруг Генри был ровный песчаный пляж с удивительно белым песком, а за пляжем наслаждался лучами еще нежаркого дополуденного солнца пальмовый лес.
“Но где я? На острове? Где мой корабль? Он погиб в буре? Неужели из людей больше никто не уцелел? Бедный Роберт!” – после минутного любования природой рой разных мыслей закружился в голове Генри. Он вскочил и зашел по колено в воду. Вода была прозрачной, и было видно, как ускользали две большие рыбы, а косяки маленьких рыбок продолжали виться у его ног.
“Может быть кого-нибудь из команды жестокая стихия пощадила и тоже выбросила на берег?” – подумал Генри и зашагал по побережью. Он далеко прошелся и в одну, и в другую сторону, но природа оказалась немилосердной. Солнце припекало, и Генри, угнетаемый жаждой и одиночеством, углубился в пальмовый лес.
“Неужели здесь никого больше нет, хоть какого-нибудь одного единственного живого существа? А может быть, этот остров необитаем?”

Перед глазами Генри предстал почти сказочный, доселе невиданный мир: неизвестные деревья разной высоты с листьями и плодами самых удивительных форм, лианы, оплетающие стволы и свисающие гирляндами с нижних веток деревьев, хаотично разбросанные островки мелких кустарников, яркие цветы, прекрасные и необычные для европейцев. И над всем этим бушующем океаном растительности возвышались огромные колоссы с раскидистыми кронами и переплетенными корнями. Генри вдруг подумалось, что он попал в Изумрудное царство, в котором гармонично уживались самые немыслимые оттенки зеленого цвета от светло-зеленого и почти бирюзового до черно- и иссиня-зеленого, но господствовал все-таки насыщенный изумрудный цвет. Генри осторожно пробирался сквозь заросли джунглей и с восторгом рассматривал особенно поразившие его формой листы, цветки, похожие на лилии, шиповатые и мохнатые плоды неизвестных деревьев, наблюдал за экзотическими птичками, еще бесстрашными перед человеком в мире девственной природы. Местами пальмы настолько смыкали свои кроны, что почти закрывали солнце, и солнечный свет струился сквозь листья как через витражи готического собора. И тогда изумрудная гамма джунглей вспыхивала и переливалась в солнечных лучах как драгоценный камень.
Внимание Генри привлекли разноцветные бочонки, словно специально расставленные на земле для любопытных и любознательных. Он увидел, как муравьи, попадая в них, больше не возвращались назад. Генри подошел к бочонкам и присел на корточки. Сгорая от любопытства, он опустил в открытое горлышко одного из них палочку и подвигал ею. Чувствовалось, что бочонок охватывает палочку какими-то зубцами, препятствующими ее движению наружу. “Ну и ну, а бочонок-то – коварный охотник! Палец ему в рот не клади! ” – подумал Генри, не переставая удивляться загадочному и непредсказуемому миру джунглей. “Как же я хочу пить. И хорошо бы и мне перекусить. Какие же из плодов съедобны? Вот попробую волшебного “яблочка”, и у меня вырастут огромный нос, ослиные уши или ветвистые оленьи рога!” Генри продолжил свой путь. Он стал уставать от бесплодных поисков, и взгляд его без былого восхищения скользил по бесконечной зеленой массе тропического леса. Под ногами промелькнул маленький крокодильчик. “Наверное, это все-таки не крокодильчик, а какая-то большая ящерица”, – подумал Генри и споткнулся о сучок. По веткам деревьев проскакала стая длиннохвостых макак, умирая от хохота над неловкостью Генри.
Наконец-то Генри набрел на родник и на банановую рощицу. Он с жадностью пил ледяную прозрачную воду. Ему казалось, что это самая вкусная вода на свете, которую ему когда-либо доводилось пить. Затем он уселся под пальмой и начал жадно поглощать опавшие бананы. В этот самый миг жизнь снова заиграла красками и показалась ему такой прекрасной! “Ничего, и здесь жить можно. Вода и бананы на острове в изобилии. До этого я никогда не ел бананы, но читал и слышал о них. Можно еще приспособиться и ловить рыбу. А может мне посчастливится, и море выбросит на берег еще какого-нибудь английского моряка, а лучше придет большой корабль под английским флагом и заберет меня отсюда. А пока где-нибудь в тихой заводи я отыщу симпатичную русалку, и мы будем с ней в счастье и спокойствии коротать время”. По крови Генри как от малой дозы алкоголя разлилось блаженство, настолько приятны были его маленькие надежды и мечты. На несколько минут его разум погрузился в волшебный мир фантазий, словно в легкий сон.
Как вдруг, очнувшись от сладких грез, он увидел перед собой странное существо, похожее на дикого лохматого человека. Оно сидело в такой же позе, как и он, и, почавкивая от удовольствия, с аппетитом поедало банан. Существо доверительно поглядывало на него, видимо принимая за своего. Генри замер от удивления и испуга одновременно. Он был почти готов спросить его о чем-нибудь, настолько по своим движениям оно было похоже на человека, как вовремя спохватился. “О Боже. Так это же просто большая обезьяна! Надеюсь, что это не вожак стаи, который попросит меня из райского сада”. Но обезьяна вела себя мирно и демонстрировала заинтересованность только в бананах. К ней присоединилась такая же лохматая подружка. Они вместе поедали бананы и нежно посматривали на Генри. Съев еще пару бананов, Генри решил потихоньку удалиться и пополз в чащу. “Мало ли что? Вдруг здесь соберется вся стая, а вожак уж точно не потерпит еще одного самца”.
“Неужели всю жизнь придется провести на этом острове в полном одиночестве? И какими же романтичными нам кажутся из Лондона эти необитаемые острова! Бесконечное море, удивительные растения, цветы и птицы. И, главное – возможность побыть наедине с собой, подумать, помечтать, ни от кого не зависеть, быть абсолютно свободным, что почти невозможно в нашем мире. Но этот миф рассеивается, как только на самом деле оказываешься на необитаемом острове. Я чувствую, что со временем он превратится в одиночную камеру, в которой мне, задерживая наступление безумия от полного одиночества, придется провести всю свою жизнь…”

Генри долго бродил по острову, и, отчаявшись увидеть хоть одну живую душу, вернулся на то самое место, куда его выбросила буря. И о чудо! На берегу сидел молодой человек и что-то рисовал палочкой на песке. Молодой человек европейской наружности был в костюме Адама, а вокруг пояса как у дикаря были накручены пальмовые листья. На вид ему было тоже лет двадцать пять, он был красив собой с пропорциональным, гибким и сильным телом, а золотые волнистые волосы струились водопадом почти до самых плеч. Генри побежал и остолбенел уже в двух шагах от него. Молодой человек посмотрел на Генри небесного цвета глазами и, приветливо улыбнувшись, обратился к нему на английском языке:
- Добрый день. Как дела, сэр Генри?
- Так Вы тоже спаслись? Но я не помню Вас в моей команде. Мне почему-то кажется, что я непременно бы Вас запомнил.
- Я с другого корабля. Видно Богу угодно (и здесь он поморщился) собрать всех искателей приключений на этом острове. Океан кишит колонизаторами, и не ко всем судьба благосклонна.
- Тогда, откуда Вы знаете мое имя, сэр?
- А кто его не знает? Вся старушка Англия судачит о том, как сэр Генри, сгорая от любви к прекрасной мисс Элизабет, собрался в неизведанные земли и нанял для этого “Аструм”. А мне теперь известно и продолжение этой истории. Теперь Вы, как и я, пленник этого острова несбывшихся надежд.
- А остров и, правда, необитаемый? На острове есть источник с пресной водой. И нам не надо ждать следующей бури, чтобы набрать воды. Так же в лесу можно найти плоды различных растений, там есть птицы и звери, а в море полно всякой рыбы. Так что мы не должны умереть от жажды и голода. Живут на острове и лохматые чудовища. Но они не так агрессивны, как может показаться на первый взгляд. Во время путешествия по острову мне вдруг стало страшно, что я здесь совсем один, и что так будет всегда. И не с кем будет обмолвиться даже словом, и в одиночестве на сказочном острове словно в страшной тюрьме я проведу всю свою жизнь. Но когда я увидел Вас, то обалдел от счастья. Я не один, не один, и это главное! – закричал Генри, вскинув руки к небу. – Здесь есть живой человек, да еще англичанин! Кто Вы и что заставило Вас покинуть Англию?
- Я капитан Люцифер. Но мое имя вряд ли Вам о чем-то говорит…

Было жарко, и Генри тоже разделся догола. Молодые люди сидели на берегу, с интересом рассказывали друг другу о своей жизни и что-то рисовали палочками на песке. Потом они встали, размяли косточки, немного потянувшись, и направились к морю.
- Догоняй, Генри, - задорно бросил Люцифер у самой воды, и как мальчишка, извергая фонтаны брызг, побежал в море.
Генри бросился за ним. Они нырнули с разбегу друг за другом, и приятная теплая, но все же более прохладная, чем дневной жар, вода охватила их тела.
- Плывем наперегонки, Генри, - предложил Люцифер и устремился вперед.
- Плывем, я тоже хорошо плаваю, Люцифер.
Они неслись по морской глади как два дельфина. Но как бы не ускорялся Генри, Люцифер без особых усилий обогнал его метров на тридцать. Носы их поджаривало горячее солнце, а легкий бриз дул в лицо. И ничто не предвещало беды, как вдруг перед мужчинами замаячил плавник акулы.
- Люцифер, смотри, акула! - закричал Генри.
Люцифер был абсолютно спокоен и даже перестал плыть. И хотя Люцифер был ближе к ней, но акула безразлично обогнула его и взяла четкий курс на Генри.
Генри развернулся и что было сил поплыл к берегу. Но берег был далеко, и спастись было невозможно. Плавник настигал Генри, и смерть зимней стужей задышала ему в затылок.
- Спасайся, Люцифер, и прощай! – закричал Генри, и, развернувшись в воде, бросил последний взгляд в сторону нового друга.
Вдруг Люцифер взмахнул рукой, и акула в шаге от Генри остановилась, затем не спеша развернулась и, набирая скорость, стала удаляться в море.

Люцифер и Генри выбрались на берег. Некоторое время оба хранили молчание. Генри пребывал в шоковом состоянии и от внезапно появившейся и почти настигшей его акулы, и от странного почти мистического ощущения, что акула была управляемой. А Люцифер, очевидно, ждал, когда Генри придет в себя.
- Хм, какая странная акула, она почти настигла меня, и вдруг передумала нападать. Наверное, поздно поняла, что я худой и невкусный.
- Нет, Генри, она хотела познакомиться, но поняла, что ты сегодня больше не расположен заводить новые знакомства.
- А ты, похоже, совсем не испугался, укротитель акул.
- Да нет, просто гадалка предсказала мне совсем другую судьбу, что умру я не от акулы. А я верю этой гадалке.
Молодые люди сели на песок. Последние слова Люцифера оказались достаточно убедительными для Генри, который знал весьма суеверных людей, да и сам был умеренно суеверным для своего времени, чтобы доверие почти восстановилось вновь.
- Люцифер, я так испугался, когда она пошла на меня, подумал, что теперь-то точно пришел конец, ведь судьбу нельзя испытывать сто раз подряд. А еще у меня возникло какое-то странное ощущение, что ты колдун и управляешь этой акулой с помощью магии.
Генри с тревогой посмотрел в глаза Люциферу, надеясь увидеть в них подтверждение того, что он не один, что перед ним не колдун, а такой же реальный и нормальный молодой человек, его друг. Но взгляд Люцифера был устремлен в песок.
- Какой же ты, Генри, искренний, прямо как не из высшего общества. Среди всех ищешь друзей. Хотя именно высшее общество подчас являет миру самых искренних и порядочных людей, выкристаллизовывая и отшлифовывая их из тех амбициозных помоев, которые туда прорвались. Я понимаю, тебе было одиноко на острове, и тебя страшит одиночество. Для двадцати пяти лет это даже противоестественно. И ты цепляешься за меня как за последнюю, спасительную соломинку. Но я должен разочаровать тебя. Я самый настоящий колдун и нахожусь здесь с определенной целью.
Холодок пробежал по спине Генри, а мозг зафункционировал на полную мощность.
- Какова же цель твоего присутствия здесь, Люцифер?
- Моя цель – это получение некоторой совершенно не нужной тебе эфемерной субстанции. Естественно, не просто так. В обмен на все, что ты захочешь.
- Я сотворен Богом по образу и подобию Адама, и не знаю, чего есть во мне лишнего?
- Твоя душа. Тебе не приходило в голову, Генри, что она абсолютно лишняя в Божьем создании? Она мешает сосредоточиться на главных целях в жизни и постоянно отвлекает по пустякам. То она плачет, то смеется, то любит, то ненавидит, то мается, не зная, чего хочет. Много еще можно перечислить того, что отравляет человеку жизнь. И во всем виновата его душа - непутевая задумка Бога.
- Мне вообще-то приходило в голову, что в человеке много чего несовершенного. Например, его тело. С одной стороны, тело и лицо человека могут быть очень красивыми, но, с другой стороны, молодость не долговечна, и тело - оболочка для хранения мозга и души - начинает болеть, стареть и разлагаться. Разве это справедливо?
- О Генри! Ты идешь по пути, задуманному мной, даже быстрее, чем я предполагал. Справедливость – понятие относительное, также как и несправедливость, также как и все остальное. Все зависит от того, с какой стороны на это смотреть. Относительность всего в этом мире – открытие, которое еще предстоит сделать человечеству в будущем.
- Так вот, Люцифер, - продолжал Генри, увлеченный разговором и совсем забывший о своих прежних страхах, - тело не вечно, а душа человека несет ему вечность. Она улетает на небо, и Бог решает, какая душа будет маяться в аду, а какая гулять по райскому саду. Без души от человека оставалось бы пустое место, ведь даже мозг человека умирает вместе с его телом.
- Опять эти христианские сказки! Не надоест ли душе вечно гулять по райскому саду, туда-сюда, как зверю по клетке, а тем более вечно маяться в аду? И все решает Бог за рабов Божьих. Даже у простого человека всегда есть выбор, самоубийство – это свобода от этого мира, и только у души нет никакого выбора, и ей неспокойно ни на этом, ни на том свете. Вижу твою озабоченность бессмертием твоей души, тебе инстинктивно хочется, чтобы после тебя осталось что-то осмысленное, а не песчинки во Вселенной. Я могу дать тебе вечность и не за такую цену, как у Вашего Бога. Я сохраню и твое тело, и ясную работу твоего мозга, и молодость, и красоту, и здоровье, и вечную жизнь, полную удовольствий без сомнений и разочарований ею. И моя сказка стоит недорого. Я прошу за нее одну лишь твою душу. Ничтожное - за бессмертие! К тому же тебе-то уж точно от Вашего Бога светит только ад, ведь ты убил на корабле человека, презрев ценность чужой жизни!
- Нет, Люцифер, ты страшный черный колдун в образе прекрасного юноши. И пусть я отвечу страданиями в аду за свои деяния, но не отдам тебе душу! Без нее я не смогу любить мать, Элизабет, и много чего еще. А эти мгновения может быть даже ценнее вечной жизни на земле или на небе!
Люцифер рассвирепел, в глазах его стал разгораться огонь с беснующимися чертятами.
- Так что же, король Генрих, владыка открытого тобой необитаемого острова, не хочешь ли ты сказать, что готов провести всю свою жизнь на этом острове вместе со своими подданными – попугаями и обезьянами? Ведь ты так мечтал стать королем островного государства! Но удача улизнула от тебя в последний момент. Да, так бывает. Или все-таки ты хорошо подумаешь и примешь мои условия? И тогда в одну секунду я исполню любое твое желание. Я даже могу перечислить, что может пожелать твоя вредная душонка.
- Не называй ее так!
- Хорошо. Так вот:
Эй) Ты и Элизабет сидите за столом на своем свадебном балу в Лондоне. Родители невесты светятся от счастья и при нескольких сотнях гостей самыми восторженными словами поздравляют молодых от всего сердца или, например, так:
Би) Ты и Элизабет в тронном зале роскошного дворца в окружении придворных англичан. Смуглые слуги снуют туда сюда, очень спешат, ведь через час в только что построенной церкви начнется венчание. И наконец-то, островной король Генрих I вступит в брак с прекрасной леди, пять минут назад прибывшей из Англии. И никаких родственников Элизабет! А через год по всему миру разнесется весть о процветающем королевстве Генриха I и рождении наследника. Родители Элизабет будут горько рыдать в Англии и кусать локти от бессмысленной ненависти к твоему роду, а твоя мать, родственники и друзья, и вся Англия, и весь белый свет будут гордиться тобой! Не в этом ли состоит жизненное кредо каждого честолюбивого английского юноши?
Последнее предложение Люцифер ехидно прокартавил, с улыбкой поглядывая на Генри.
- И наконец, вариант Си) – исключительно для джентельменов, обремененных интеллектом. За твою душу я подарю тебе вечную жизнь и вечную молодость. Правда, придется навсегда отречься от своего земного прошлого. Ну, так что же, сэр Генри, заключаем сделку? – повышая голос, произнес Люцифер.
- Мне иногда приходила в голову мысль, что хорошо бы попасть на неделю на необитаемый остров, где никого бы не было кроме меня. Но остаться на острове без единой души навсегда… Ужас охватывает меня при одной мысли об этом! Но, несмотря на этот страх и не взирая на заманчивость твоих предложений, я не могу сделать того, о чем ты просишь. Ты хочешь получить мою душу, но я не могу ни подарить, ни обменять, ни продать ее. В моей душе, в моем сердце живет любовь, воспоминания детства и юности, мечты, и отказаться от души, все равно, что стать живым мертвецом. Зачем мне нужна Элизабет, если я не смогу любить ее? Лучше я навсегда останусь на острове в одиночестве, буду читать письмо Элизабет и целовать засушенную розу с мыслями о моей возлюбленной. Убирайся, откуда пришел, Люцифер, или убей меня и сам вырви из меня душу, и это будет решением всех проблем.
- Я могу почти все, но не могу просто взять да и забрать твою душу. Ты должен сам отдать ее.
Осознавая все бессилие своего положения, Генри замолчал, опустился на корточки и, обхватив голову руками, тихо заплакал. Через пару минут молчания он собрался с духом и продолжил говорить:
- Мой мозг говорит, что способный сражаться с десятком солдат, я бессилен перед Дьявольской силой. Чтобы сохранить жизнь, я должен заключить с тобой сделку. Но моя душа шепчет мне, чтобы я не сдавался, а умер в бою за свою душу. И я встаю с колен, и я готов драться с Дьявольской силой до последней секунды, пока бьется мое сердце и трепещет моя душа, - говорил Генри. Он приподнялся с корточек и встал в позу для кулачного боя.
Люцифер смотрел на Генри невозмутимо спокойной гладью своих голубых глаз-озер, слегка озорно улыбаясь. И, несмотря на, видимо, большой опыт по укрощению строптивых душ, он все же нервничал. Как только Генри закончил говорить, он метнул из кисти руки молнию в море, и оно зашипело как змея.
- Генри, дружище. Успокойся, а то ты умрешь от разрыва сердца. Я не враг тебе, я ведь спас тебя от кораблекрушения и от акулы. Не мог бы ты просто попутешествовать со мной в пространстве и во времени? Можешь себе представить, хоть я и без души, но за тысячи лет и меня одолела грусть-тоска!
- Я могу составить тебе компанию, если ты не будешь больше добиваться от меня невозможного.
- Не буду, ничего невозможного, Генри-дружище. И так, куда же мы направимся с этого удивительного острова абсолютной свободы, которую сильная человеческая душа не может выдержать больше недели?
- Может быть в Лондон? – спросил Генри, вопросительно поглядывая на Люцифера, и от волнения по щекам его разлился румянец.
- Уже к мамочке захотелось? Хитрец! Если и в Лондон, то лет на двести до или лет на двести после сегодняшних событий. А мне бы хотелось в Париж. Бывал в Париже, Генри?
- Нет. Я никогда не был на континенте, мне и на острове дел хватало.
- Давай отправимся в Париж, в будущее. Хочу удивить тебя. Я прокачу тебя по подземной трубе под Ла-Маншем, мы поднимемся на высокую башню, и ты увидишь Париж как на ладони, затем прогуляемся по Монмартру, посидим в каком-нибудь ресторанчике на Елисейских полях. Могу купить тебе игрушку, которую твое воображение даже представить себе не может… Например, сотовый телефон. Париж – удивительный город, к которому неравнодушна даже нечистая сила!
- В Париж так в Париж. А что это за труба под Ла-Маншем?
- Это длинный тоннель, который проложен по дну пролива и обеспечивает сухопутное соединение острова с континентом.
- И что же, по нему ездят экипажи?
- Нет, курсируют поезда. Поезд - это одно из средств более быстрого передвижения людей в будущем.
- А где мы возьмем корабль, Люцифер, чтобы добраться до Европы?
- Генри, Генри, ты забываешь, с кем связался. Мы полетим в Париж, пронзая несколько измерений, через океаны и сквозь время!
Люцифер посмотрел сначала на грязный и мятый камзол Генри эпохи новых географических открытий, валяющийся на песке, а затем на свою набедренную повязку из пальмовых листьев – экстравагантный наряд пещерного человека.
- Знаешь, Генри, нам надо будет немного приодеться. В противном случае нас примут за очень симпатичных, но клошаров. Ну а где можно в мире приодеться, как не в Париже? Ну что ж, не будем терять ни минуты.
Неведомая сила стала поднимать Генри в воздух, и перепуганный Генри начал махать в разные стороны руками и ногами и кричать, как будто за ним гнались сарацины с саблями. Земля удалялась, и он со скоростью ядра летел на самое небо. Пронзив белоснежную пелену из облаков, Генри взвился над безжизненной холодной пустыней. И в этот самый миг он завопил нечеловеческим голосом на все бесконечное пространство:
- Караул, Люцифер, сволочь, мы так не договаривались!!!
Вдруг тело Генри замерло в воздухе и стало, не спеша, как будто покачиваясь на воздушных качелях, опускаться на землю. Генри начал потихоньку приходить в себя и с интересом рассматривать острова и океан, которые постепенно приближались.
- Привет, Генри, как тебе было на небесах? – спросил Люцифер, возникший из ниоткуда.
- На скорости не очень, а так ничего, даже стало интересно! И действительно, скучно, наверно, вечно бродить среди облаков.
- Давай облетим наш остров. Возможно, что мы прощаемся с ним навсегда. Людям иногда свойственно сожалеть о прошлом, даже если в настоящем их все устраивает и ждет светлое будущее.
Они сделали виток над островом несбывшихся надежд.
- Какой красивый наш остров, весь утопает в зелени! Смотрится словно изумруд на синем бархате океана! - с восхищением воскликнул Генри.
- Ну что, летим дальше?
И они поднялись в небо и помчались на скорости, и ветер засвистел в их ушах.
- Здорово, Люцифер, какое удовольствие мчаться по небу. Ощущения даже острее, чем идти по морю на всех парусах. Жалко, что люди не умеют летать.
- Мы оставляем позади себя Тихий океан, Генри, а целые века отсчитываются вперед. Мы попадем в то время, когда люди уже могут летать. Они делают это на железных птицах, которые называют самолетами.
- Неужели такое возможно?
- Возможно, Генри. Сейчас я разверну в нашу сторону какой-нибудь ближайший к нам самолет над Тихим океаном, чтобы представить тебе доказательства. Стоило мне только пожелать, как доказательства уже приближаются!
- Он летит, Люцифер! Он летит! Я вижу там человека!
- Это американский бомбардировщик, Генри. 1945 год. На своем борту он несет Дьявольское оружие, которое сотрет с лица земли целый японский город. Поверил, что люди летают? Отпускаю его.
- Я верю, верю! Но может быть стоит как-то помешать ему и сохранить город? Направь этот самолет на дно Тихого океана.
- Не будем вмешиваться в историю, Генри. Летим дальше, впереди тебя ждут невероятные приключения! Хотя, если хочешь, то можем посмотреть, как от земли до самого неба вырастет огромный гриб, и огненный смерч поглотит целый город. Это роскошное зрелище, уверяю тебя!
- Ни за что!
- Не вешай нос, дружище, такова история. Люди настолько безумны, что и мне вмешиваться не надо.
И они понеслись дальше, оставляя позади расстояние и время. Под ними бежала бесконечная гладь океана, потом замелькали зеленые долины, маленькие домики, кажущиеся игрушечными.
- О-е-е! Ух, здорово мчаться вместе с ветром! Догоняй, Люцифер! Что это за длинная крепостная стена на земле?
- Это Великая китайская стена, Генри, одно из чудес света. Ты, наверное, слышал о ней.
- Конечно, Люцифер. А те величественные горы в розовых разливах рассвета?
- Это Тибет. Мы пролетаем Шамбалу – Страну Силы. Она хранит энергию невиданной силы.
- Неужели это правда?
- Это точно не ложь.
- Куда мы так несемся быстрее самолетов? Когда еще я все это увижу? Давай чуть-чуть помедленнее, дай посмотреть.
- Может, сделаем привал, Генри, например, на вершине египетской пирамиды?
Генри кивнул, и когда перед ними открылась долина Гизы, они стали медленно опускаться на пик огромной пирамиды.
- Перед тобой Египет, Генри, долина Гизы. А мы расположились на вершине ее самой большой пирамиды Хеопса.
- Ну и ну. Чувствую себя чуть ли не их царем, стоя на ее вершине, а народ и верблюды, такие маленькие, копошатся внизу.
- Ты больше похож на английского колонизатора, Генри, чем на фараона! – сказал Люцифер, и они оба засмеялись.
- А вот те две большие пирамиды как называются?
- Хефрена и Микерена.
- Все-то ты знаешь. А там вдали виднеется большой город.
- Это Каир. А сейчас уже 1998 год. Хотел показать тебе еще живописный остров Сантарини. Он перевернул страницу в истории европейских цивилизаций. На Сантарини произошло очень мощное землетрясение, хрупкий европейский континент задрожал как стекло, поднялись огромные волны, и кносское царство, а вместе с ней и древнейшая цивилизация, исчезли навсегда.
- Зачем же тогда люди что-то делают, строят Великую стену, пирамиды? Ведь они умрут и исчезнут бесследно, если даже великие цивилизации в один прекрасный момент исчезают навсегда?
- Жизнь – это деятельность, это вечное движение. Таковы уж законы Вселенной, Генри.
В руках у Люцифера вдруг появился интересный предмет, поблескивающий неизвестным для Генри материалом.
- Держи игрушку, Генри.
И только Генри взял игрушку в руки, как из нее полилась с детства привычная органная музыка.
- Орган в этой маленькой штучке, какая прелесть!
- Это не орган, Генри, это мобильный телефон. Мне звонят из Парижа по поводу бронирования номеров в гостинице. Дай игрушку сюда. Алло, да, это я заказывал гостиницу. Да, да, в центре Парижа, с роскошным номером на двоих, что-нибудь в стиле позднего барокко. По цене? Деньги не имеют значения! Спасибо, и настигнет вознаграждение Вас за Ваши труды.
Люцифер нажал на кнопку странной штуки, и штука затихла.
- Это и есть сотовый телефон. На, держи. Приобщайся к научно-техническому прогрессу, мрачное средневековье. Я сейчас говорил с агентством в Париже и заказал номер в отеле. Хочу сделать тебе сюрприз. У меня предложение, посмотреть перед Парижем извержение вулкана и землетрясение на Сантарини. Массу острейших впечатлений я тебе обещаю. Не всякий турист может похвастаться, что видел такое!
- Нет уж, хватит с меня впечатлений. Их и так много в последнее время. Давай просто пролетим над Сантарини в настоящем. Смотри, внизу собралось полно ротозеев, и даже мужичок на ишачке прискакал, и они машут нам. Представляю, как они удивлены, что мы на вершине пирамиды!
- Сейчас они удивятся еще больше, Генри, просто лопнут от удивления. Летим?
Они оторвались от верхушки пирамиды и взмыли вверх. Через некоторое время посреди моря показался заветный Сантарини. Они обогнули живописную кальдеру. Над изумрудным морем белоснежным кружевом нависали маленькие города с домиками, бассейнами и многочисленными кафе на скалах, точками виднелись белые зонты на черных пляжах с песком из вулканического пепла.
- Как красиво, Люцифер! Неужели этот страшный вулкан опять проснется и вновь зальет лавой эту красоту?
- Это белоснежное кружево над изумрудным морем – город Ия, а вон виднеется эпицентр землетрясения. Сейчас вулкан мирно спит. Ну а теперь вперед, только вперед, Генри, на Париж!
Несколько крутых виражей в воздухе, и “сапожок” Апеннинского полуострова, заснеженные хребты Альп и воды Луары с россыпью замков-жемчужин остались позади. На горизонте показался Париж – город вечной молодости и любви. Генри и Люцифер стали резко снижаться и приземлились у огромного дворца.
- Это королевский дворец, Люцифер?
- Нет, Генри, это не королевский дворец. Организация торговли со времен средневековья заметно продвинулась вперед. Перед нами большой магазин, галерея Лафайет. А короля во Франции давно нет. Ему отрубили голову революционеры. И Бастилии тоже нет. Ее разнесли кирками восставшие, для полного счастья им не хватало свободы, равенства и братства. Но обо всем я тебе расскажу во время наших путешествий. А пока нужно приодеться, а то народ уже рты пооткрывал, дивясь на наши экстравагантные наряды.
Прохожие, чей искушенный взгляд уже трудно было чем-то привлечь, тем не менее не могли не обратить внимания на двух симпатичных лицедеев. Один из них был в старинном британском камзоле, весьма грязном и сильно потертом, наверное, для большего шарма, а второй и вовсе как дикарь в пальмовых листьях, что открывало огромные возможности для тщательного изучения его тела парижанками.
Люцифер направился в магазин, а за ним поспешил и Генри, с восхищением осматривая все вокруг.

Глава 3 “Собор Парижской Богоматери”.

Через пару часов из галереи вышли двое молодых людей, которых визуально нельзя было отличить от европейцев этого времени. За эти два часа они успели сделать очень многое:
1. Научить Генри пользоваться банкоматом.
2. Привлечь к себе внимание охраны и попасть на заметку службы безопасности.
3. Шокировать очаровательную продавщицу самого первого магазина, в который они вошли, своим внешним видом, отчего мадемуазель любезно предложила молодым людям перемерить несколько костюмов и научила Генри завязывать галстук.
4. Посетить несколько магазинов мужской одежды.
5. Создать пробку на эскалаторе из-за “генетического неумения” Генри пользоваться эскалаторами.
6. Подсмотреть за исполнением стриптиза в магазине женского белья.
7. Обзавестись упаковкой с презервативами.
8. Прокатиться на лифте под восторженные вопли Генри и феерические улыбки опешивших посетителей магазина.
9. Выбрать самые лучшие наручные часы из десятков представленных экземпляров.
10. Изучить букеты духов и дезодорантов в парфюмерном царстве и избавиться на время от всякого обоняния.
11. Накупить всякой всячины в магазинах, специально предназначенных для этого.
12. Посетить парикмахерскую и привести головы в надлежащее состояние.
13. Расслабиться за чашечкой кофе и мартини в кафе.
После экспресс-шоппинга Люцифер оказался в потертых синих джинсах и белой майке, а Генри – в шортах и майке апельсинового цвета, оба в белых кроссовках и с рюкзаками через плечо. В обеих руках каждый нес множество фирменных пакетиков с коробочками в разноцветных обертках. Генри никак не мог привыкнуть к своему перевоплощению. Он продолжал рассматривать свою новую одежду и сравнивать себя с проходящими людьми. Генри теребил плейер, висящий на тонких веревочках на шее, и то и дело подносил руку к уху, чтобы послушать, как идут его наручные швейцарские часы.
- Как тебе новая одежда, Генри? Я здорово потратился на тебя.
- Должен сказать, что она намного удобнее той, которую полагается носить английским джентельменам. Но ты уверен, что мужчины ходят в таких обрезанных панталонах, может быть лучше одеть брюки? Письмо с розой моей возлюбленной едва помещается в них, как и кое-что еще. Или на длине моих штанов ты решил сэкономить?
- Что ты, Генри! Это шорты. Июль, жара, и очень многие мужчины ходят в шортах. А письмо попробуй положить в рюкзак, для переноса небольших вещей он собственно и предназначен. И никакой необходимости в экономии нет. Стоит мне только пожелать, как в любом банке мира самопроизвольно откроется счет на мое имя, и доллары, или фунты, или франки, словно пчелы, выпорхнут из электронных кошельков своих хозяев и слетятся как на мед на мой счет, наполняя его до самых краев. При этом в компьютерных сетях не останется никаких следов.
- Так ты самый богатый человек, ну то есть ангел, на свете! И никто не подозревает о твоих проделках?
- Нет, конечно. Можем зайти в банк, и ты сам увидишь, как банковский служащий, просматривая мой счет на компьютере и с восхищением поглядывая на счастливчиков, то есть на нас, отвесит требуемую сумму. Или выдаст нам кредитную карту. Ну ты уже знаешь, что такое компьютер и кредитная карта. Но деньги для меня, в отличие от людей, не имеют ровным счетом никакого значения. Я никогда не возьму больше, чем необходимо. В принципе я могу получить все и без денег. Только люди превращают деньги в алтарь для поклонения, а для многих они становятся смыслом жизни. За толстыми пачками ассигнаций подчас скрываются физические и умственные уроды, которые кроме владения банковским счетом с кругленькой суммой ничего из себя не представляют. Как видишь, после того, как ты покинул старую добрую Англию, в мире мало чего изменилось.
- Деньги. Для одних это власть и неограниченность возможностей, а для других – это только свобода, то есть главная возможность - быть независимым от других. Хорошо тебе, деньги у тебя есть в неограниченном количестве и так легко даются. Наш род был раньше сказочно богат. Но аристократия в наши дни переживает не лучшие времена. Мы с матерью жили на ренту, и, несмотря на весьма безбедное существование, нам необходимо было содержать поместье, замки, дом в Лондоне, и чувствовалась некоторая ограниченность в средствах.
- Бедняжки. На ренту, Генри, жить не так уж и плохо. Поверь мне. Сотням тысяч людей в Англии твоего времени нечего есть, они нанимаются на адскую работу и умирают раньше времени от нищеты и болезней. Поэтому не только от инициативы аристократии, но и от безысходности низших классов и поиска ими лучшей доли, так быстро англичане осваивают новые земли по всему миру. Ты прав, деньги дают людям свободу и возможность заниматься тем, чем пожелаешь. И не более того. А слабость людей к монетам и банкнотам я использую в своих целях. А с тобой, видимо, этот номер не пройдет?
- Какой еще номер?
- Тебя можно купить за деньги?
- Можно, можно, но за очень-очень большие деньги! Ты опять клонишь к покупке моей души? – посмеиваясь, ответил Генри.
- Такси, такси! – проголосовал на стоянке такси Люцифер.
Люцифер усадил Генри в машину, и они поехали в гостиницу.
- Знаешь, Люцифер, я первый раз еду в безлошадном экипаже, - почти шепотом промолвил Генри, - и нахожу это очень удобным.
- Это машина, Генри, обыкновенная машина. Она ездит гораздо быстрее любой лошади и к тому же не требует сложного ухода. Ухаживают за машинами в автосервисе, кормят на бензоколонках, а конюшня для машины называется гаражом. И вообще эти парижские таксисты отвратительны. За ними чуть ли не бегать приходится.
- А почему она едет?
- В ней установлена такая штука, которая называется двигателем. Этот двигатель ест топливо, которое называется бензином и продается на бензоколонках. Понимаешь ли, это топливо сгорает, образуется энергия, которая создает силу, которая и движет этим безлошадным экипажем. Ух!
- А в Англии сейчас как живут?
- Красиво, Генри. Там тоже есть машины, электричество, которое вместо луны или солнца дает свет, большие магазины. Правда, Англия уже не колониальная империя, но по-прежнему остается великим и богатым государством.
- А королева осталась?
- В Англии тоже была революция, диктатура Кромвеля, казнь короля. Но теперь конституционная монархия. Страной управляет премьер-министр, а королева в правах ограничена, она царствует, но не правит. Совсем забыл сказать, что ты теперь говоришь по-французски! Правда, все портит твой английский акцент. Но усовершенствовать твой французский я не буду, иначе ты будешь выглядеть совсем неправдоподобно. Посмотри, я веду себя естественно. А ты идешь рядом со мной всегда с раскрытым ртом, такое впечатление, что мама тебя пять минут назад родила. Воспринимай все как должное: и машины, и лифты, и телефоны, и девочек в коротких юбочках.
- Еще бы, ведь я первый раз в жизни путешествую во времени! И столько удивительных вещей вижу вокруг. Люди все это придумали сами, или без нечистой силы здесь не обошлось?
- Нечистая сила здесь не причем, Генри. И философия, и человеческое сознание в последние столетия развивались более медленными темпами, чем технический прогресс. За это время люди не придумали новой формы правления, которой бы еще не было раньше, сознание большинства людей и человеческие взаимоотношения мало продвинулись вперед. Но люди создали машины, телефоны, самолеты. Они сумели даже подняться в космос, облететь на ракете вокруг Земли и высадиться на Луне. Но тебе ли, пронзившему время, удивляться этим пустякам?
- О-го-го! Хорошо, буду делать вид, что я тоже сто раз облетел вокруг Земли на … ракете.
- Ну, это уж слишком! Для этого у них есть астронавты, а космос пока еще не проходной двор. Часто можно летать только на самолете из города в город или из одного конца земли в другой конец земли. Спрашивай у меня иногда, что лучше говорить. В противном случае мы прослывем неудачливыми шутниками или даже дебилами. Правда, это только для тебя имеет значение.
- А знаешь, Люцифер, я и сам с удивлением обнаружил, что умею читать по-французски. Я прочитал надпись на табличке, установленной на газоне. На нее еще пописал белый пудель пожилой дамы в шляпке.
- Наконец-то отель. И что же было написано на этой табличке, Генри?
- “Выгул собак воспрещен”.

Побросав накупленное в Лафайет по углам гостиничного номера, Люцифер и Генри развалились на диване. Люцифер взял пульт и включил телевизор. На экране повар в белом колпаке рекламировал аппетитные блюда одного ресторана, а затем красивые девушки - изысканное французское белье.
- Люцифер, попробую угадать. Ты включил электронное меню, как в банкомате? И мы должны выбрать, какое блюдо или какую девушку мы хотим? И сейчас нам принесут эти блюда, а после и этих девушек!
- Нет, Генри. Это телевизор. Изображение передается на расстояние из телевизионного центра и проецируется на экран. В телевизионном центре и на студиях снимают фильмы, информационные и развлекательные программы. А также рекламу. Это когда информацию о товаре или услуге хотят донести до всех потребителей.
- Значит, еды не будет. А я уже не ел по-человечески несколько столетий!
- Еду мы сейчас закажем по телефону. Что же касается девушек, то будь с ними осторожнее. Представительницы древнейшей профессии, как и в старой доброй Англии, пользуются весьма большим спросом. В Париже они тоже есть. Но времена меняются, Генри, и помимо сифилиса по Европе бродят и другие болезни, передающиеся половым путем. И чтобы не заразиться самыми опасными из них, нужно использовать презервативы. Я захватил упаковку в магазине. В ней целых двенадцать. Хватит для первого раза?
Генри извлек один презерватив из упаковки и стал с интересом рассматривать его.
- Не понимаю, как это можно использовать от заболеваний?
- Очень просто. Сейчас объясню. Только не надувай его, а остальные положи в карман. Они всегда должны быть при тебе. Ведь и любовью ты, кажется, не занимался несколько столетий?
Посмотрев на Генри, почти счастливого, но уставшего от множества впечатлений, Люцифер сжалился над ним.
- Сейчас ты пообедаешь, а потом немного поспишь, и с новыми силами мы пойдем смотреть Париж.
- Ты как старший брат, Люцифер, заботишься обо мне. Спасибо.
- А вот и еда не заставила себя долго ждать. К двери по ковровой дорожке уже спешит к нам тележка с самыми разными деликатесами. На ней много еды, очень много. Поэтому есть одно условие - не объедаться! Я понимаю, голод на корабле, вегетарианство на острове. Но в противном случае искатель приключений в Париже из тебя будет никакой. Ты должен быть слегка голоден, Генри, как дикий зверь, и Париж будет у твоих ног!

Целый день Люцифер и Генри гуляли по Парижу, который был залит солнцем и улыбками парижан. Они прошли вдоль набережной Сены, вовлекаясь в неповторимую атмосферу города с тысячелетней историей. Древний замок французских королей Консьержери с самыми старыми часами в Париже бросал тень своих башен в мутные воды, кружевные арки мостов легко и изящно парили над рекой, как будто являлись естественной составляющей ландшафта, а Сена бурлила и пенилась от проходящих по ней прогулочных теплоходов с разноцветными цветочными клумбами на бортах. Они побродили по крутым спускам и подъемам Монмартра, полюбовались картинами свободных художников, потолкались в толпе у белоснежного собора Сакре Кер, словно корона венчающего этот остров искусств и безмятежности. Пробежались легкой рысцой по галереям Лувра, чтобы успеть хотя бы вскользь осмотреть его бесценные собрания. В глазах у Генри, впервые в жизни посетившего музей, картины, гобелены и скульптуры смешались в архаичной мозаике, и на выходе из Лувра он смог лишь воскликнуть:
- О Мона Лиза!
Они посмотрели на бурлящий Париж с Эйфелевой башни, восторженно и с придыханием, как и все туристы; неторопливо прошлись по Елисейским полям к площади Шарля де Голля, взобрались на Триумфальную арку, и, наконец-то, - о спасение для Генри! - рухнули в мягкие кресла в каком-то прохладном кафе в Ла Дефансе. И пока Генри жадно пил воду стограммовыми глотками, Люцифер продолжал рассказывать Генри о Париже.
- Мы сейчас в Дефансе - квартале парижских небоскребов и деловом центре Парижа. Дефанс начинается сразу за Триумфальной аркой, что на площади Шарля де Голля или площади Звезды, как ее еще называют. Ты сам видел с Триумфальной арки, как от площади, словно лучи звезды, устремляются в разные стороны основные магистрали Парижа.
- А в Париже – самые высокие небоскребы в мире?
- Нет, Генри. Выше парижской башни Монпарнас небоскребы Манхэттена в Нью-Йорке в Соединенных Штатах или Сан-Паулу в Бразилии, а застройка высотками в этих городах еще плотнее. И человек ощущает себя такой маленькой букашкой в джунглях каменного леса. А самые высокие небоскребы в мире - братья-близнецы Петронас Тауэрс – в Куала-Лумпур в Малайзии. Но уже через шесть лет миру явится башня на Тайване, которая всех обгонит по высоте. Соревнование между странами за обладание самым высоким небоскребом будет продолжаться бесконечно, ведь небоскребы олицетворяют стремление человеческого племени к могуществу и процветанию. Ну вот, мы и осмотрели основные достопримечательности Парижа. Разве Париж не вызывает у тебя восторженных чувств, Генри?
- Конечно, вызывает. Спасибо тебе, Люцифер. Но мы не видели еще одну основную достопримечательность в самом сердце Парижа. А она известна мне даже из мрачного средневековья, как ты любишь говорить. Неужели и ее разрушили революционеры? Я хочу посмотреть на Собор Парижской Богоматери.
В один миг лицо Люцифера искривилось, а глаза озарились вспышками яростного гнева.
- Позже, Генри, позже. Ты устал. А на вечер у нас запланирован праздничный салют на Трокадеро. Видишь ли, ежегодно в июле французы отмечают День взятия Бастилии. Несколько дней они не работают, пьют, гуляют и устраивают салюты и фейерверки. Отличная возможность посмотреть красивый салют на Марсовом поле на фоне Эйфелевой башни.
- Хорошо, давай посмотрим салют. Так что же случилось с Собором Парижской Богоматери?
- Собор цел и невредим и стоит на своем месте на острове Сите. Французские короли короновались в Реймском соборе, один император Наполеон настоял на коронации в Нотр-Даме. Революционеры-якобинцы, правда, хотели его разрушить, но жалко, что… - Люцифер замолчал и отпил глоток вина.
- Жалко что?
- Жалко, что они собирались его разрушить.

На Трокадеро Люцифер и Генри отправились на метро. Кажется, что организм Генри исчерпал все свои возможности по удивлению или восхищению чем-то. Поэтому по подземному лабиринту он путешествовал молча и лишь пытался подпевать в вагоне молодым людям, исполнявшим революционные чилийские песни. Когда они вышли на улицу, уже начинало темнеть. Потоки людей, раскрашенных в триколоры, устремлялись между шеренгами жандармов в одном единственном направлении, и Люцифер с Генри присоединились к ним. Вокруг бойко шла торговля напитками, легким алкоголем, закусками, сладостями, триколоровыми флажками и сувенирами. Пока бурлящая масса равномерно распределялась на отведенной ей территории, ударили первые залпы салюта. И в отблесках мерцающих и переливающихся огней Марсово поле содрогнулось от криков ликующей толпы. Люди, молодые и старые, прыгали, обнимались, целовались друг с другом и веселились от души, а подростки громко скандировали: “Оле, оле, оле, оле!”. И растворенный в этом коктейле человеческого счастья Генри почувствовал себя совершенно счастливым, он стоял рядом с Люцифером, смотрел салют и поглощал мороженое.
- Как мороженое, Генри?
- Вкусно. Особенно все: и сливочный пломбир, и шоколадная глазурь. Мороженое - это объедение!
К ним подошли две молодые симпатичные девушки, веселые и улыбающиеся от воздействия праздничной атмосферы и легкого алкоголя. Появление девушек предвещало романтические приключения, но Люцифер все испортил.
- Хотите познакомиться, жрицы любви, дамы полусвета? – резко бросил Люцифер, и девушки пришли в замешательство, а Генри чуть не проглотил мороженое.
- Вообще-то хотели. На вид вроде бы нормальные ребята, но теперь даже и не знаем.
- Давайте познакомимся, - продолжал доминировать в разговоре Люцифер, - только быстро. Можно в кустах, сейчас все равно все заняты салютом.
- Ты себя ведешь не очень хорошо. Извини, но я должен сказать, что ты неправильно говоришь с леди, - выпалил Генри.
- А по-моему он просто хам! Люси, нам намекают, что мы должны уйти.
Девушки развернулись и, пробираясь сквозь толпу, пошли прочь. Генри догнал Люси и протянул ей визитную карточку гостиницы.
- Извини, Люси, он чего-то не в духе. Если хочешь, то звони. Ты мне очень понравилась.
- Зря он так. Мы студентки первого курса университета, с кем попало не знакомимся. Подошли к Вам потому, что Вы симпатичные ребята и даже пиво не пьете. У меня был только один, правда, неудачный роман. А Лола вообще – девственница.
Люси замешкалась под неодобрительным взглядом своей подруги, но взяла карточку и начеркала на ней свой телефон.
- Позвони лучше ты. Меня зовут Люси, а тебя?
- А меня Генри, - ответил Генри, нежно провожая взглядом удаляющихся подруг.
Он направился к Люциферу, опустив глаза и не зная с чего начать разговор.
- Французы умеют повеселиться в отличие от англичан, Генри, не правда ли, о ля ля!
- Повеселиться они, конечно, умеют, но зачем ты так поступил? Все было просто замечательно, впервые с того момента, как умер капитан “Аструма”. И я, удивляясь сам себе, стал чувствовать в тебе надежное плечо и поддержку брата.
- Я так поступил потому, что у нас мало времени, и нам нужно спешить.
- Что за вздор? Ты утверждаешь, что у тебя впереди вечность. Да и я никуда не тороплюсь. Куда же мы все время спешим?
- Да, это так. Но это совсем не значит, что нужно тратить время бездарно. На некоторые пустые вещи люди переводят уйму времени, например, на охоту за самками, а в жизни за это время можно успеть сделать много других полезных дел. Я закажу тебе проститутку в номер, когда мы вернемся в гостиницу. Она будет лежать в мехах и в бриллиантах на красном атласе твоей кровати, и ты сможешь сколько угодно мучить ее в постели. И затрачены на это будут лишь звонок по телефону и сотня франков. И не будет никаких лицемерных ухаживаний, фальшивых комплиментов и иррациональных потерь времени.
- Вот спасибо, Люцифер. Может быть это и “и-ци-ра-наль-ны-е” потери, но я хочу Люси.
- Люди всегда неизвестно чего хотят. Одна душа капризнее другой. Но для полного счастья обывателю оказывается вполне достаточно лишь еды, выпивки, толстого кошелька и голых … леди. Я перечислил полный комплект счастья дурака?
- Люцифер, ты прокололся. Я чувствую, что ты ставишь какие-то эксперименты надо мной. Можешь, но не хочешь дать мне ни Элизабет, ни Люси, ни даже оставить меня в покое. И мы всегда куда-то спешим, словно грядет какое-то важное событие. Такое же ощущение у меня возникло на корабле перед надвигающейся бурей. Но об опасности меня предупредил не мозг, а предчувствие моей души, - Генри вздохнул и продолжил: – Да ну тебя, я почти стал верить тебе, что ты мой друг, а ты предатель... Скажи, что обозначают цифры в иллюминации на Эйфелевой башне?
- Они показывают, сколько дней осталось до конца света, а именно до двухтысячного года.
- И что же будет потом, человечество погибнет?
- Да нет, пустяки. Вот на Париж упадет, например, метеорит и на его месте образуется огромная воронка. А ударной волной будет разрушено треть Франции. Суеверные и нервные особы уже пакуют чемоданы.
- А Англия, что будет с ней?
- Великобританию затопит мировой океан. А на месте Лондона будут плавать киты, и огромные осьминоги будут откладывать икру в башнях Тауэра.
- Какой ужас! – Генри схватился за голову.
- Успокойся, Генри. Все будет хорошо. И с Лондоном, и с Парижем тоже. Просто решил пощекотать твои нервы! Конец света в 2 000 году – всего лишь легенда. Люди нуждаются в сказках и легендах, и если их не сочиняют шарлатаны, то они сами придумывают их. Что же касается предчувствия твоей души, то она абсолютно права. Какая тонко чувствующая душа, как я хочу ее!!! Завтра должно произойти очень важное событие – роскошный бал вечной жизни и вечной молодости в старинном замке. И я хочу пригласить тебя, Генри, на этот бал в качестве принца. А этой ночью можешь наслаждаться своей Люси.
- Да, здорово! Спасибо, Люцифер. Может быть еще успеем что-нибудь перекусить?
- Так ты согласен, чревоугодник, придти на бал?
- Да, почему нет? А там будут подавать гусиный паштет?
- Умница! Я утоплю тебя в паштетах, в черной икре и в реках шампанского. Так уж и быть, летим в ресторан на Елисейские поля!
После окончания салюта парижане и туристы стали стремительно исчезать. Через какие-нибудь пятнадцать минут все опустело, как будто и не было никакого праздника, и Генри с Люцифером остались почти одни. Они оторвались от земли и полетели на Елисейские поля, на которых жизнь кипит целые сутки.

Генри и Люцифер расположились в уютном ресторанчике. В столь поздний час свободных мест почти не было, поэтому они подсели за столик к весьма интересной паре – женщине лет сорока с молодым человеком лет девятнадцати. Они поприветствовали их и сели за стол.
“Не знаю, почему мне так любопытно, но кем они друг другу приходятся? Только уж не мамой с сыном, путешествующими по Парижу. Слишком несыновьей нежностью смотрит он на нее, а она, совершенно очевидно, проявляет к нему нематеринский интерес”, - подумалось Генри.
- Хочется чего-то особенного. Давайте закажем что-нибудь с трюфелями и бутылочку “Бургундского Гран Крю” на всех, - прервала первой молчание дама.
- Мадам Патрисия, я абсолютно разделяю Ваш выбор. Вы предпочитаете белые трюфели или черные бриллианты? - мило улыбнувшись ей, спросил Люцифер.
- Хм, откуда Вы знаете мое имя?
Люцифер сделал паузу и совершенно хладнокровно ответил:
- У Вас бирка на воротнике пиджака. И еще я могу сказать, что Вы участник семинара по глобализации и профессор Сорбонны.
- Ой, как это мило, - облегченно вздохнула Патрисия, - а я уж перенервничала, подумав, что Вы колдун. А это мой студент, Андрэ. Я готовлю его к экзаменам.
- Не сомневаемся, что Андрэ успешно сдаст экзамены.
- А Вы откуда?
- Мы американцы, поклонники готики, вот путешествуем по Вашей стране. Уже так много посмотрели сегодня!
- А Вы посетили капеллу Сен-Шапель? Какие витражи! Вот куда нужно идти в Париже поклонникам готики в первую очередь, и затем уже в Нотр-Дам Де Пари! И особые неповторимые впечатления от готики можно получить в Шартрском соборе. Обязательно съездите в город Шартр, если будет время.
- Нет, еще не посетили ни Сен-Шапель, ни Нотр-Дам Де Пари. Были на Эйфелевой башне и в Дефансе, - неожиданно вставил Генри, за что получил пинок под столом от Люцифера.
- А завтра с экскурсией поедем по замкам Луары. И с головой погрузимся в романский стиль, готику и ренессанс! - попытался загладить маленький конфуз Люцифер.
- Готика в целом не характерна для замков Луары. Вот ренессанс – это да, - ответила совсем обескураженная Патрисия.
- Но витражи и готические орнаменты? Нам бы очень хотелось осмотреть Вашу французскую Тоскану. Так что будем заказывать, мадам Патрисия? – спросил Люцифер, уже уставший прикидываться американским обывателем.
- Я закажу лангуста с перигорским трюфелем.
- А я, пожалуй, птицу и тоже с черным бриллиантом, - сказал Андрэ.
- А ты, Генри?
- Мне и лангуста, и птицу, и побольше бриллиантов.
- ОК. Генри у нас не ел целую вечность, и поэтому страшно голоден, как сто шакалов. Официант, трюфели и весы!
Черный юмор вызвал легкую улыбку на устах всех, кроме Генри. Он вообще не одобрял выбор этих извращенцев. “Уж лучше бы мы пошли в другой ресторан, где подают овсянку и гуся в яблоках”, - думал несчастный Генри.
Через пару минут подбежал официант с меню, весами и со страшными бугристыми картошками.
- А этому господину, пожалуйста, завесьте целый килограмм трюфелей! – сказал Люцифер, указывая на Генри.
- Но, месье, - официант раскрыл рот от удивления, и его рот уже без всякой поддержки разума продолжил говорить сам по себе, - но, месье, Ваша платежеспособность?
- Это невероятно! – раздраженно ответил Люцифер и протянул официанту кредитную карту.
Официант снова исчез на пару минут, после чего процесс обслуживания стал перманентным и приятным для посетителей.
- Как Вас зовут, месье? – спросила Патрисия Люцифера.
- Люцифер.
- Какое интересное имя – Люцифер! Так, кажется, именовали злого ангела, из короны которого Архангел Михаил выбил драгоценный изумруд, а из изумруда была сделана чаша Грааля? – воскликнул Андрэ.
- Не припоминаю, чтобы у меня была корона с изумрудами, - засмеялся Люцифер.
- Только не надо смеяться над этим. А я суеверная, и верю в чашу Грааля. А также в то, что есть колдуны, вампиры, добро и зло, Бог и Дьявол. И в то, что нечистая сила боится креста, серебряных пуль, а также всего, что связано с намоленной церковью! – сказала Патрисия.
На последних словах бокал с вином в руке Патрисии задрожал и выскользнул, залив ее платье.
- Какая жалость, мадам, хорошо, что вино не красное! – посочувствовал Патрисии Люцифер.
- Пустяки, я пройду в дамскую комнату, господа.
Патрисия удалилась, а Генри выждав пару минут, отпросился в мужскую комнату. Он спрятался в мужском туалете, и стал ждать, когда выйдет Патрисия. Как только раздался стук каблуков в коридоре, он догнал ее.
- Умоляю Вас, мадам Патрисия, помогите мне. Это Дьявол, а я его пленник! Где кратчайший путь к Собору Парижской Богоматери? – Генри говорил шепотом, и по щекам его бежали слезы.
- Успокойся, мальчик мой. Я тоже почувствовала что-то неладное. Бирка лежала у меня в кармане, и вдруг повисла на лацкане пиджака. Я не уверена, но мне показалось, что она все-таки лежала в кармане. А еще меня удивил Ваш странный маршрут для любителей готики: Эйфелева башня – Ла Дефанс – далее, наверное, Диснейленд. Сейчас я нарисую, как добраться до Собора Парижской Богоматери. И вот крест. Возьми его с собой. Иди, умойся, и как ни в чем не бывало, возвращайся за стол.
Когда Генри вернулся, Патрисия и Андрэ уже покинули ресторан.
- Они скоропостижно ушли, Генри. А ты зря хвастался своим аппетитом, почти ничего не съел. Знаешь, сколько мне предстоит заплатить за твои трюфели?
- Люцифер, меня стало тошнить от вина. Наверное, причина в непереносимости англичанами французского вина.
- Какую чушь ты несешь, Генри! Вино просто изумительное. К тому же бургундцы сотрудничали с англичанами во время Столетней войны, а также захватили и продали им Жанну Д Арк.
- Ты обещал, что я могу встретиться с Люси.
- Конечно. Иди к своей Люси. Только еще успей выспаться хорошенько. Завтра утром ровно в десять мы отправляемся на автобусе в путешествие по замкам Луары. Автобус отходит от гостиницы. И попрошу без опозданий, Генри. Это очень важно. Иначе я достану тебя из-под земли! А у меня тоже есть дела в Париже. Пока, Генри.
Сказав это, Люцифер исчез в тот же миг, а на столе осталась лежать кредитная карта.

Генри бежал по ночному Парижу в сторону острова Сите. Редкие жандармы на улицах принимали его за сумасбродного иностранного туриста, примерно американца или англичанина, который в режиме он-лайн решил осмотреть Париж, и не свистели ему вслед. Сердце колотилось в груди Генри и было готово выпрыгнуть на мостовую. Вот и мост через Сену, вот и Нотр-Дам Де Пари. Бросив беглый взгляд на собор, залитый серебряным лунным светом, Генри подивился, какой он величественный в ночи! Он пробежал через мост и метнулся к собору.
Вдруг земля слегка задрожала. Химеры ощетинились и замерли в позах отражения нападения, а за витражами каменной розы внутри собора вспыхнуло легкое свечение, и послышались едва различимые молящиеся голоса. Собор был окружен неподвижными парами огоньков. В темноте Генри различил силуэты огромных волков, которые пристально смотрели на него и были готовы к нападению. Из стаи выделился вожак. Он первым пошел на Генри, и волки полукругом начали медленное наступление на него. Генри стал пятиться назад. Он достал крест Патрисии и направил на вожака.
- Сгинь, нечистая сила, сгинь! – закричал Генри, но стая только ускорила свое наступление на него.
Генри развернулся и побежал в сторону моста. В ту же секунду волки снялись с места и единым фронтом ринулись за ним. Время как будто остановилось, раздвинув свои границы, и произошедшее за несколько секунд, показалось Генри вечностью. Он уже почти достиг моста, его бег замедлился, и он ощутил на спине когти вставшего на задние лапы зверя и, повернув голову, увидел над собой ощетинившуюся клыками пасть.
Но зверь, словно осознанно, отпустил его, и невидимая сила почти втолкнула Генри на мост. Он продолжал по инерции бежать, боясь оглянуться, но инстинктивно ощущал, что преследователи оставили его. И только, когда Генри миновал мост, он посмотрел назад. Неподвижные пары огоньков рассредоточились вдоль набережной на противоположной стороне Сены и следили за ним. Очевидно, что рыцари тьмы, управляемые невидимой силой, охраняли Сите от Генри, и он не стал больше испытывать свою судьбу. Генри пошел прочь, а вожак вскинул морду к небу и победно завыл на луну. Генри обернулся и бросил последний взгляд на исчезающий в ночи Нотр-Дам Де Пари.

Генри шел по набережной и смотрел в черные воды Сены, а мысли проносились одна за другой и путались в его голове: “Сколько душ нашли успокоение и последнее убежище в твоих водах, Великая река, когда жизнь загоняла их в угол и не оставляла выбора на этом свете. И они делали осознанный шаг навстречу смерти, затравленные в этой жизни, они вновь обретали свободу от земных проблем. Но что там за чертой между жизнью и смертью, и не придется ли вечно расплачиваться за один единственный и не до конца продуманный шаг? Мне неизвестно, что происходит за этой чертой. А Загробное царство, однажды открыв свои врата, уже никогда не отпустит тебя назад. У меня столько проблем, ведь я даже не принадлежу себе. Но я буду сопротивляться до последнего, насколько смогу. И у меня всегда есть в запасе этот единственный шаг, самое последнее оружие в схватке с хладнокровным убийцей, безразличным и безжалостным, который называется “Жизнь”.
А может быть Дьяволу только и нужно, чтобы я бросился в воды Сены? Он получит то, что хотел, а я обрету новую жизнь, бесконечную и безмятежную среди прохладных равнин вечности. Или буду гулять по райскому саду, или мучиться в раскаленной пыточной ада. Ведь не могу же я исчезнуть навсегда, и не могут мои мысли и мои чувства исчезнуть бесследно? Они должны обрести новую жизнь под землей или на небесах. Не все ли равно где, главное, чтобы что-то осталось. Жизнь каждой травинки на земле, ее эфирное поле, не должны исчезнуть, они должны стать чем-то другим. В противном случае мироздание не справедливо. А кто тебе сказал, что оно должно быть справедливым? Исчезают целые цивилизации, не оставляя после себя ни следа, а ты думаешь о какой-то травинке…
Бог и Дьявол, добро и зло сражаются за наши души, но почему они не спросили нас, хотим ли мы страдать из-за этого? Ведь это тоже зло по отношению к нам. А может быть, и нет, может счастье и состоит в том, чтобы прогореть на ветру, познав все, и плохое, и хорошее, и навсегда раствориться в вечности? Если бы я только знал, что находится за этой чертой, за этим рубиконом, когда сделан шаг, и нет дороги назад? Что предложит мне Люцифер завтра, этот злодей с ангельским лицом?”
Ход мыслей прервал удар головой о что-то более прочное, чем височная кость. От неожиданности Генри резко затормозил и схватился за голову рукой. Висок заныл от боли. Генри бросил взгляд на своего обидчика, но перед ним оказался вовсе не бандит, а простая телефонная будка. “Сколько раз говорил нам профессор в университете, что думается лучше всего при спокойной, а не при быстрой ходьбе, а если идешь быстро, то думай только о том, как не налететь на столб. Кстати, телефонная будка напомнила мне, что нужно позвонить Люси!”
Он достал свой мобильный и набрал номер.
- Люси, доброй ночи. Я, наверное, разбудил тебя. Можешь послать меня куда подальше, но именно сейчас мне необходимо с кем-то поговорить.
- А я не сплю, Генри. И очень хорошо, что ты позвонил.
- Что-то случилось?
- Да. Когда я уже пришла домой, позвонили родители Лолы и сказали, что она мертва. Мне очень плохо, Генри, приезжай на чем-нибудь ко мне.
- Известно, как она погибла?
- Ее тело нашли недалеко от дома. В полиции сказали, что ее голова была вся в крови, затылок пробит, а глаза выклеваны.
- Кто же это мог сделать?
- Они говорят, что так могли сделать птицы, стая ворон или воронов, или какой-то совсем изощренный маньяк. Но в Париже не фиксировалось нападений агрессивных птиц на людей, значит, завелся маньяк.
- Странно. Я скоро приеду, Люси. Жди.
- Хорошо, я буду ждать тебя.

Генри позвонил в дверь, и ему сразу открыла Люси. Она стояла на пороге своей квартиры тихая, хрупкая и с заплаканными глазами. Генри зашел, прислонил ее к своей груди и обнял.
- Успокойся, маленькая, все будет хорошо.
- Хочешь чаю? – спросила Люси.
- Пожалуй, да.
Генри хотел, но не стал рассказывать ей свою историю, Люси и так страдала полночи. За столом он успокаивал ее, гладил по головке, нежно целовал в щечки и в губки, пытался немного шутить. Они нуждались друг в друге, как никогда. Два тела, два мозга и две души, изможденные ежесекундными переживаниями, тянуло друг к другу как магнитом, чтобы слиться в безумном оргазме. Умиротворенные после почти животного секса, они сладко уснули, как будто приняли успокаивающих капель.
И хотя Генри помнил о своих обязательствах, но утром они проспали. Люцифер, появившись из бездны, зашел в спальню Люси, и, сорвав крест с груди спящего Генри, толкнул его в плечо. Генри заворочался и разбудил Люси.
Зевая и потягиваясь, он сказал:
- Люцифер? Неужели я проспал? Уже не удивляюсь твоему внезапному появлению.
- Как он здесь оказался, Генри, ты дал ему адрес? - испуганно спросила Люси, едва выглядывая из-за широких плеч Генри.
- Да нет, я тебе потом расскажу, малышка, а пока мне нужно идти.
Люцифер стоял молча в позе Наполеона и смотрел в окно на просыпающийся Париж. Генри встал, надел шорты, щелкнул молнией, и поцеловал Люси в щечку.
- Дорогая, до свидания. Еще увидимся. Мне надо идти.
- Как, уже? Может быть по чашечке кофе? Мне это уже знакомо, ты уходишь навсегда!
- Нет, мы спешим. Я тебя целую в твои белоснежные плечи, в твои голубые глазки. То, что произошло с Лолой - ужасно, но ты должна взять себя в руки и не переживать так сильно. Береги себя. Мы еще увидимся, но сейчас мне нужно идти.
- Прощайте, мадемуазель, - закрывая дверь и раскланиваясь в легком реверансе, попрощался Люцифер с Люси навсегда.

Глава 4 “Бал призраков в Шенонсо”.

Ровно в десять утра автобус с туристами отъехал от отеля. Начинался новый летний день. Еще нежаркое солнце безнадежно пыталось пробиться сквозь тонированные стекла автобуса, а воздух был наполнен первозданной свежестью, которая иногда еще ощущается даже в большом городе, но только в утренние часы. Туристы, пребывая в приподнятом настроении, наперебой рассказывали, как провели вчерашний праздник в Париже, и салон был наполнен их восхищенным щебетанием. Люцифер и Генри, оба в умиротворенном расположении духа, молча сидели на своих местах. Люцифер просматривал программу экскурсионного тура, а Генри завтракал, не успев это сделать в отеле, и одаривал улыбками поглядывающих на них молодых девушек.
- Как дела, Генри? - прервал наслаждение взаимным молчанием Люцифер.
- Хорошо. Сегодня мне вновь кажется, что жизнь прекрасна! – воскликнул Генри.
- Как провел остаток ночи?
- Сразу отправился к Люси, и мы покувыркались в постели. И все бы было отлично, если бы не загадочное убийство Лолы, – ответил Генри, намеренно замалчивая про часть своих ночных злоключений.
- Генри, Генри, на моих глазах ты превратился в парижанина, а от аскетичного английского юноши из строгой дворянской семьи не осталось и следа. Ну а сегодня мы вновь ненадолго отправимся в средние века. Мне, кажется, что только так можно почувствовать настоящую атмосферу замков Луары.
Люцифер никак не прокомментировал последние слова Генри про Лолу, зато посоветовал повнимательнее слушать экскурсовода, которая уже включила микрофон и попросила тишины.
Гид Жанна, прелестная брюнетка лет двадцати пяти, доброжелательно улыбаясь туристам, начала свой неторопливый рассказ.
- Уважаемые господа, мы отправились в удивительное путешествие по замкам Луары. Долину Луары называют садом Франции или страной замков. Ни в одном другом месте Западной Европы Вы не увидите такого огромного количества замков, сосредоточенных на сравнительно небольшой территории. Ле Плесси Бурре, Анжер, Ланже, Азе-ле-Ридо, Шинон, Вилландри, Лош, Амбуаз, Шенонсо, Блуа, Шомон, Шамбор, Шеверни, и еще долго можно продолжать этот список, – средневековые замки Луары, каждый из которых является прекрасной и неповторимой жемчужиной, и все вместе они образуют жемчужное ожерелье Европы. Название Луары произошло от имени одного из кельтских Богов – Люга. Он был волшебником и лекарем, мог исцелить неизлечимо больного и воскресить умершего благодаря своему магическому котлу, который, возможно, стал прообразом чаши Грааля.
- Люцифер, это про тебя. Так это ты Бог Люг? Хитрый и злой Люк, засевший под корягой у прозрачных вод Луары!
- Отчего же злой Люк? Я ведь добрый, Генри, очень добрый и хочу сделать тебе самое выгодное в твоей жизни предложение. Слушай лучше дальше нашу Жанну Д Арк, которая, кстати, тоже была из этих мест.
- Луара – это прежде всего неповторимый французский ренессанс. В те времена земли Луары называли французской Тосканой, именно здесь удалось соединить художественные направления севера и юга. В результате в Европе возник так называемый третий ренессанс, - продолжала рассказывать экскурсовод.
- А что же такое первые два ренессанса? – спросил с места Генри.
- Первый ренессанс был в Италии - на родине Возрождения, а второй - на севере Европы в Нидерландах. Но не только неповторимый архитектурный стиль, но и вся французская культура, язык, кухня, одежда, традиции, утонченность и элегантность обязаны своим развитием долинам Луары.
Генри с интересом слушал Жанну, но последствия бурных событий этой ночи с салютом, волками у Собора Парижской Богоматери, Люси и Лолой брали вверх, и Генри медленно погружался в сладкий сон.

После Амбуаза утомленные жарой и многочисленными впечатлениями туристы со стонами облегчения погрузились в прохладный салон, с блаженством развалившись в креслах, и автобус взял курс на Шенонсо. Одна только энергичная Жанна продолжала вещать, целиком отдаваясь своей профессии:
- Господа, мы отправляемся в Шенонсо – один из самых ярких архитектурных шедевров средневековой Луары. Замок возвышается над руслом Шера – притоком Луары - и составляет единое целое с галереей, расположенной на изящном арочном мосту. Строительство замка начал королевский финансист Бойе. Но после смерти супругов Бойе их сын задолжал королю Франциску I крупную сумму, и ему пришлось откупиться от короля Шенонсо. Когда Франциск I умер, во Франции произошел настоящий передел собственности между фаворитками. Куртизанка Диана де Пуатье, завладевшая сердцем нового короля Генриха II, получила в подарок множество земельных владений, в том числе и Шенонсо. Диана вдохнула в него новую жизнь. Она приступила к реконструкции замка, начала строительство арочного моста через реку, занялась устройством сада, создав так называемый “сад удовольствий”, который был красивее всех садов в округе. Но когда Генрих II внезапно умер на рыцарском турнире, как и предсказал великий астролог Нострадамус, Диане пришлось уступить замок своей вечной сопернице вдовствующей королеве Екатерине Медичи. После кровавой расправы над заговорщиками герцогом Гизом королевский двор, гонимый мрачными воспоминаниями, перебрался из Амбуаза в Шенонсо. Переезд королевской семьи превратился в роскошный праздник: королевский кортеж приветствовали нарядно одетые жители окрестных деревень, разноцветные гирлянды, салют, взрывы петард и цветные ракеты, а также специально устроенные Екатериной Медичи античные декорации. А на следующий день на реке Шер двор наслаждался грандиозным потешным сражением галеонов. Шенонсо – любимая резиденция королевы-матери. Как и Диана, она сделала очень много для обустройства замка. При ней была закончена галерея моста через Шер, был разбит еще один великолепный сад, в котором были высажены даже оливковые и апельсиновые деревья, переделан цветник, усиливающий итальянское влияние в ландшафтной архитектуре, созданы романтические гроты.
- Люцифер, а каким будет мое будущее? – неожиданно спросил Генри Люцифера.
- Многих людей интересует этот вопрос, но заглянуть в будущее простым смертным не дано. Так ты хочешь узнать про свое будущее?
- И да, и нет… А оно страшное, мое будущее?
- Ты ответил, как женщина отвечает мужчине, когда не уверена в своем возлюбленном. Ну уж не страшнее химер на Соборе Парижской Богоматери!
- И от чего оно будет зависеть?
- В данный момент твое будущее только в твоих руках. Этой ночью ты должен напрячь все свои интеллектуальные способности и сделать правильный выбор…
- А вот, наконец, и Шенонсо, господа! Выходим из автобуса и начинаем погружаться в старую добрую сказку средневековой Франции, - подытожила свой рассказ Жанна.
Туристы стали выходить из автобуса, захватывая с собой рациональный минимум туриста: кошельки, фотоаппараты, видеокамеры и бутылочки с водой. Они прошли по сквозной аллее через великолепный парк, в обустройство которого без сомнения были вложены не только колоссальные средства и талант гениев, но и любовь прежних хозяев.
- Вот мы и приехали, куда хотели. Смотри, Генри, какая красота! Шенонсо – бесспорно лучшая из жемчужин французской Луары!
Перед взором Генри во всем своем великолепии предстал древний замок. Он стоял прямо на водах Шер, а мост с галереей, будто плотина, перекрывал реку. Строгость форм замка смягчалась геометрией его башен, напоминающих заточенные карандаши, и люкарн, расположенных на крыше. Архитектура парящего над рекой замка-корабля распаляла воображение и пробуждала целую гамму чувств. Череда эпох, через которые прошла его жизнь, сделала Шенонсо одновременно строгим и величественным, аристократичным и благородным, пышным и праздничным, домашним и уютным. Поодаль от замка возвышались круглый донжон и одинокая башня, а перед ним ярко декорированными коврами раскинулись сады Дианы Пуатье и Екатерины Медичи. И эта драгоценность спряталась, словно на дне шкатулки, среди вековых деревьев, обступающих замковый ансамбль плотной стеной.
- А теперь мне, кажется, что нам пора отделиться от группы. У них своя экскурсия, а у нас своя. Давай навестим милую старушку королеву-мать, - прервал любование Шенонсо Люцифер.
- Неужели саму Екатерину Медичи?
- А почему бы и нет. Уважаю ее за то, что бывшая итальянская принцесса завезла в эти края тосканскую кухню, и после ее многочисленных модификаций гурманы мира получили в подарок утонченную французскую. Ты готов немного прокатиться во времени?
- Всегда готов!
Люцифер взмахнул рукой. Моментально подул сильный ветер, а небо заволокло тучами. В мерцающей дымке стали исчезать автобусы и туристы в джинсах и в шортах, и на глазах у Генри стали появляться экипажи, дамы в длинных роскошных платьях и кавалеры в пышных костюмах. На Люцифере и Генри как из воздуха возникли одежды этого времени. Но искушенный Генри уже ничему не удивлялся. Люцифер поднял руку и как будто схватил невидимый канат, протянутый в небо, и, продолжая разыгрывать пантомиму, как будто дернул за него. Послышались раскаты грома, сверкнула молния, и на Шенонсо обрушился проливной дождь. Дамы с кавалерами, застигнутые дождем врасплох, заспешили в замок.
- Дождик к успеху! – воскликнул Генри.
- Может быть, может быть, смотря для кого. Дождь усиливается. Идемте же скорее во дворец, принц Генрих, - сказал Люцифер, беря Генри под руку и раскрывая над ним большой черный зонт.
- Почему принц Генрих?
- Потому, что настоящего принца я заточил в тюрьме, чтобы он не мешал нам получать удовольствие от экскурсии. А ты временно будешь исполнять его роль. Заодно поучишься быть принцем. Уверяю тебя, это не так сложно, как может показаться на первый взгляд.
- Но ведь я не похож на принца!
- Не важно. В сознании всех ты будешь Его Высочеством. Сейчас на престоле король Карл IX, в управлении королевством ему помогает вдовствующая королева-мать Екатерина Медичи. А также другие особы, с которыми ты познакомишься по ходу нашего спектакля. Идем же скорее, иначе мы промокнем до нитки под проливным дождем!
- А какой сейчас год, Люцифер?
- 1572-ой, 23 августа. Это говорит тебе о чем-нибудь?
- Нет, ни о чем не говорит. Просто стало интересно.

Люцифер взял Генри под руку и стал показывать ему комнаты и обстановку замка. Генри внимательно слушал неторопливо льющийся рассказ Люцифера и отвечал легким поклоном проходящим мимо придворным, которые приветствовали принца подобострастно вытянутыми физиономиями. Однако, его мысли больше занимали другие два вопроса: насколько все окружающие единодушны в оценке его как принца, и какие политические и личные события разворачиваются в стенах замка и в стране.
- А вот мы и в галерее над Шером, Генри. Теперь у тебя есть общее представление о расположении комнат и интерьерах замка. Можешь чувствовать себя как дома. Смотри, несмотря на дождь, какой прекрасный вид из окна.
Генри перевел взгляд с пола в “шахматку” на перспективу, открывающуюся из окна, и только начал любоваться водами реки Шер и островками, видимо специально созданными для большей живописности видов с галереи, как вдруг какой-то наглец, очевидно очень спешивший, чуть не сбил с ног Генри и Люцифера. Попробовав убедиться в своем новом статусе и собственной значимости, Генри неободрительно бросил наглецу:
- Осторожнее, болван. Ты чуть не сбил меня с ног!
- Ах, простите Ваше Высочество, я не заметил Вашего сияния! Пасмурная погода, дождь, понимаете ли, и в галерее скорее темно, чем светло.
- Эй ты, наглец, тебя же официально нет сегодня во дворце, а ты бегаешь здесь туда-сюда? – почти с несвойственной ему эмоциональностью прошипел Люцифер.
- Это не я, Колетт, а тень моя. А меня нет, нет, и еще раз нет. Ни для кого! С Вашего разрешения убегаю, господа.
- Вали отсюда, свинья, годы твои сочтены, - со злостью проронил Люцифер последние слова.
- Ой, ой, уже и мальчик-любовничек раскомандовался здесь. Но я этого так не оставлю, - на ходу бросил убегающий наглец.
Как только он исчез, рассерженный Генри сразу спросил Люцифера:
- Кто же этот наглец, который ни во что не ставит принца крови? Или такой дурной тон вообще принят при французском дворе?
- Это особенный наглец – герцог Гиз. Он давно плетет интриги и пользуется огромным влиянием при дворе. Уже сейчас его Лига набирает силу, и скоро он не просто составит оппозицию будущему королю Генриху III, то есть тебе, Генри, но и заявит о своих претензиях на королевскую власть.
- И что же, сработает твое проклятие?
- Что за проклятие?
- Ты же сказал: “Годы твои сочтены, свинья”.
- Ах, да. Герцога Гиза отправишь на тот свет ты Генри, то есть король Генрих III. Произойдет это следующим образом. Конфронтация между Вами достигнет своего апогея на заседании Генеральных Штатов в Блуа, где Гиз произнесет речь, оскорбительную для короля. Герцог будет недопустимо развязен, и в откровенной форме прозвучат его посягательства на власть в стране.
- И что же я, то есть Генрих III?
- Генрих III первоначально очень испугается исполнить роль Нерона, но вверх возьмет здравый смысл и инстинкт сохранения собственной жизни и короны. Он согласится, что иного выхода у него нет, кроме как расправиться с ненавистным Гизом.
- И как же он поступит?
- Генрих отдаст распоряжение своей охране, чтобы она убила Гиза. Гвардейцы изуродуют его кинжалами, нанося удары в горло, в живот и во все другие части тела. Обещаю тебе, что наглый королевский кузен за все заплатит и захлебнется в своей крови! У меня он тоже вызвал отвращение. Он назвал меня Колеттом, а это прозвище королевского куртизана Сен-Сюльписа.
- Замечательно! Мне сразу не понравился этот надменный тип. И он назвал тебя мальчиком-любовником!
- Потому, что при королевском дворе царит дух разврата и содомии. Вокруг Карла и Генриха крутится целая гвардия красивых мальчиков, называемых миньонами, а сами господа предпочитают женские платья, кружева и драгоценности.
- Ни за что не надену женское платье!
- А я тебя и не заставляю. Скоро династия Валуа исчезнет с лица земли. Ведь и среди королей тоже протекает жестокий естественный отбор.
- Нисколько в этом не сомневаюсь. Я ведь и сам принадлежу к знатной крови, представители которой истребляли себе подобных до последнего. Удивительно, что людоедские нравы царят и в двадцатом веке, в котором мне удалось побывать благодаря тебе. Я как-то заглянул в газету в Париже…
- Да, Генри, люди – это людоеды, у которых не всегда в отличие от животных срабатывает инстинкт самосохранения. А читать газеты всегда очень вредно для центральной нервной системы.
Вдруг к Генри с легкостью лани подскочила фрейлина и запыхавшимся голосом сообщила, что Генриха разыскивает королева-мать.
- Вот видишь, Генри, тебя принимают за принца. Идем же скорее, тебя просит сама королева.
- А вдруг материнское сердце подскажет, что я не принц Генрих?
- Да не бойся ты, подмена не будет раскрыта даже материнским сердцем, и тебе ничто не угрожает.
- Тогда ответь, а кем будешь ты при мне?
- О, да кем угодно, Ваше Высочество. Могу быть одним из твоих миньонов бароном Сен-Сюльписом, например, то есть буду советником в делах амурных и так далее. Герцог Гиз уже меня так и назвал. Но при добропорядочной истинной католичке Екатерине Медичи я пожалуй предстану послом Елизаветы Английской, если ты не возражаешь, конечно. После того, как я наслажусь общением с ней и оставлю вас наедине, поболтай с ней немного. А затем проследуй в галерею, я буду ждать тебя на этом месте. Королева-мать сделала свои покои эпицентром замковой и политической жизни, от ее апартаментов как из Рима идут дороги во все концы Шенонсо и французского королевства. Учитывая, что я ознакомил тебя с дворцом, ты не должен заблудиться. И больше на сегодня у тебя никаких обязанностей. Одни только удовольствия. Сейчас три часа дня. Будем развлекаться до двенадцати ночи. Можешь немного поспать. В двенадцать ночи начнется одно важное мероприятие, и ты должен быть свеженьким, дорогой Генри.
- А что это за мероприятие? Ты говоришь про бал вечной молодости и вечной жизни? Он будет дан королевой?
- Да, я говорю про бал вечной молодости и вечной жизни. Но Медичи здесь ни при чем. Обо всем узнаешь позже, Генри. Это будет моим маленьким сюрпризом.
Люцифер довел Генри до покоев королевы-матери, а сам собрался идти по своим делам.
- Я передумал, я зайду позже, Генри. А ты действуй, полный вперед!
 Генри постучал в дверь королевской библиотеки, и голос королевы из-за двери, полный благородства и достоинства, пригласил его войти.
Генри приоткрыл дверь и сделал шаг вперед. И хотя одно “Я” Генри говорило, что поступок его вызывает всяческое осуждение, второе “Я” жаждало интриг и развлечений, и Генри уже полностью погрузился в образ принца.
- Добрый день, мама. Как самочувствие?
- Добрый день, Генрих. Ужасно, опять разболелись легкие. И голова тоже болит. Сегодня для меня вообще ужасный день. Карл опять пропал на своей охоте за оленями, а может быть, он скрыл что-то от меня и вообще исчез по более важным делам. Хотя, что для него важнее охоты в этой жизни? У меня такое предчувствие, что грядут очень плохие события для нашего королевства. И они лишат меня спокойной жизни, праздников и моего любимого Шенонсо. Ты тоже участвуешь в заговоре, Генрих?
- В каком? – спросил Генри, с одинаковым интересом рассматривая и библиотеку, и королеву-мать.
- Неужели не участвуешь? Такое впечатление, что все участвуют в предстоящих событиях в Париже. И меня тоже причислили к организации братоубийства между католиками и протестантами. Мне кажется, что на данный момент я совсем упустила ситуацию из-под контроля. Двор опустел. Центр общественной жизни со всеми его интригами переместился в Париж.
- Нет, мама, ни в чем таком я не участвую. А может быть оно и лучше, отдохнешь немного от всей этой суеты?
- Наверное, ты прав, мой мальчик. Хорошо, что ты в Шенонсо и тебе ни что не угрожает. Сегодня ровно в шесть вечера ужин. Прошу тебя быть. Должен придти Ронсар и прочитать свои новые стихи. Единственное мое утешение – это искусство и флорентийские врачи. Даже вы, дети, и то меня огорчаете.
- Это почему же?
- Ты ссоришься с братом. А вчера мне принесли очередной памфлет, в котором тебе приписывают грешное пристрастие. Собственно его я и хотела тебе показать. Я, конечно, приказала в очередной раз во всем разобраться и принять к этим острословам жесткие меры. Надеюсь, ты понимаешь, что в такой трудный для нашей семьи час ты компрометируешь нас всех. Ни писаки, ни народ, ни Католическая Лига, ни Гизы, ни внешние враги Франции, ни даже мои любимые дети не дают мне покоя. Такое впечатление, что весь мир ополчился против меня.
На глаза королевы навернулись слезы. Генри присел рядом с королевой-матерью и, устремив глаза в дубовый потолок и рассматривая инициалы сеньоров, в разное время владевших Шенонсо, стал гладить ее по голове.
- Успокойся, все будет хорошо. Я зайду к тебе перед сном. И памфлет возьму на ночь почитать. А сейчас мне пора идти.
- Ты такой ласковый, даже не узнаю тебя, мальчик мой. Иди, конечно, раз у тебя дела. Не покидай сегодня замок. Чувствует мое сердце, вернее, докладывают мои шпионы, что сегодня должно случиться что-то очень страшное…
- Прошу прощения, Ваше Величество, если это возможно, прошу принять меня неофициально и незамедлительно, - заглядывая в библиотеку, сказал Люцифер.
- Сегодня возможно все. Вы от Елизаветы Английской, насколько я припоминаю? Прошу Вас заходите.
Довольный собой, что и королева признала его за сына, как будто в этом была его заслуга, Генри вышел из библиотеки. Не спеша, он направился в галерею, где они должны были встретиться с Люцифером. Он был в отличном расположении духа и рассуждал сам с собой:
“Несмотря на то, что я аристократ по рождению, а не алчная чернь, и очень даже здравомыслящий человек, но и мне моя новая роль вскружила голову. Как они все кланяются мне, рассыпаясь в подобострастии, мне, в общем-то даже и не принцу, а пустому месту. Какие жалкие рабы! Им хотя бы приходит в голову, что в своем раболепстве они еще презреннее, чем при сохранении хоть капли собственного достоинства? И, несмотря на то, что в один прекрасный день в вино могут накапать немного яда, но какая прелесть, какое неземное наслаждение ощущать себя владыкой мира! Может быть, мне остаться во дворце, тем более, что скоро Генрих станет королем? Что предложит мне Люцифер на балу? Наверное, не зря он притащил меня в Шенонсо? Он ничего не делает просто так. А этого Гиза я отправлю на казнь немедленно, как только стану королем, или подошлю к нему наемных убийц. Зачем так долго ждать, чтобы расправиться с этим подлецом, созыва каких-то Генеральных Штатов?”
- Добрый день, Генрих, - прервала размышления Генри некая молодая женщина. Обращало внимание, что одета она была как знатная особа.
- Добрый день.
- Вы сегодня не в себе? Как будто и не узнаете?
- Ну что Вы. Просто сейчас говорил с королевой. Она не важно себя чувствует.
- Да, мама в последнее время стала часто хворать. Придете на ужин? Сегодня будут подавать пироги с лососем.
- Какая прелесть! Обязательно приду на пироги с лососем.
“Итак, она назвала ее мамой, а меня просто Генрих. Значит, это моя сестра. А ничего себе сестренка. Как же, интересно, ее зовут?” Пока Генри вычислял, а с кем же он сейчас говорит, как вдруг Люцифер пришел ему на помощь.
- Принцесса Маргарита! Добрый день, Ваше Высочество, - произнес Люцифер, присоединяясь к ним.
Принцесса приветственно кивнула Люциферу, не выражая особой радости по поводу его появления, и обращаясь исключительно к Генри, сказала:
- Может быть, прогуляемся до таинственного грота после ужина? Сегодня во дворце все равно ужасная скука: ни бала, ни представлений.
- Может быть, Маргариточка, - улыбаясь, ответил Генри.
Попрощавшись с Люцифером, Маргарита, которая минуту назад была проста и естественна, подняла величественно голову и стала удаляться.
- Как тебе королевская дочка, Генри?
- Ничего. Как мне показалось, она не очень расположена к тебе.
- Еще бы. Ведь я представляюсь ей твоим любовником. А сегодня, к тому же, весь двор с удовольствием читал о тебе памфлет.
- Слышал, слышал от Екатерины Медичи об этом памфлете. Почитаю на ночь. А ты никого больше не пригласишь на наш бал? Вот и Маргарита не в курсе.
- Уж как-нибудь без Маргариты обойдемся!
- А где же он будет проходить? Ты арендовал у королевы тронный зал?
- Все узнаешь позже, Генри. Ведь тайна, загадка делают ожидание особенно сладострастным. А вот к нам идет еще один очередной наглец со свитой! Он засланник герцога Гиза. Сейчас он будет искать способ, чтобы поконфликтовать со мной. Не буду заставлять его долго ждать.
- Это совсем молодой человек, мальчик, я бы сказал. Не удивлюсь, если он вообще девственник.
- Да, может быть, молоко на губах у него и не обсохло, но кушать ему уже хочется. Он просто отрабатывает жалованье, которое ему платит его господин.
Люцифер резко развернулся в сторону приближающейся гвардии и с подчеркнутым пренебрежением бросил:
- Хотите вызвать меня на дуэль? Считайте, что это у Вас получилось. Сегодня ровно в половине двенадцатого. Не хочу даже спрашивать Ваше имя. А что же герцог сам не пришел?
- Вы еще и провидец, - ответил молодой человек Люциферу, поклонившись одновременно принцу Генриху. - Для герцога это слишком большое унижение, драться с Вами. Половина двенадцатого, так половина двенадцатого. У старой башни.
- Мне жаль Вас. Вы так молоды, так дерзки! Но Ваша молодая жизнь будет принесена на алтарь в жертву чужим интересам.
- На то воля Господа!
- Ну раз Вы сами так считаете, уж явно невеликий Карл… Пойдемте, Генрих, на свежий воздух прочь из этой галереи. Если мы здесь постоим еще немного, дуэлям сегодня не будет числа. Да и дождь очень кстати уже закончился.
Они вышли из дворца и пошли по аллее парка. Аккуратно подстриженные кустарники, цветы, образующие изящные орнаменты на газонах, светло-изумрудная трава и дорожки аллей были еще мокрыми от дождя. Прозрачные капли вспыхивали разноцветными радугами на вновь засветившем солнце. Воздух среди дубрав после дождя был напоен девственной свежестью, что особенно остро ощущалось после парижского смога.
- О чем разговаривал посланник Елизаветы Английской с королевой-матерью? – воодушевленный вышедшим из-за туч солнцем игриво спросил Генри.
- Во-первых, о женитьбе твоего брата Франциска Алансонского на Елизавете Английской. Ты, кстати, терпеть не можешь своего брата, чем очень огорчаешь королеву-мать. Но не это главное. Меня больше интересовала позиция Екатерины Медичи по поводу бесконечной войны между католиками и протестантами. В эту ночь в Париже произойдет великая резня, которая войдет в историю под названием Варфоломеевской ночи. Отголоски парижских событий кровавым эхом разнесутся по всей Франции. Мне бы хотелось, чтобы жертвами этой драмы стали католики, ведь они так неистовы в преследовании нечистой силы. Но видимо, пострадают больше все-таки протестанты, ведь я так уважаю чувства королевы-матери.
- И какова же позиция Екатерины Медичи?
- Она вообще святая женщина. Выступает за мир на земле Франции.
- Так может быть, стоит предотвратить эту Варфоломеевскую ночь?
- Зачем? “Доверие, оказываемое вероломному, дает ему дальнейшую возможность вредить”. Если люди не поймут сейчас, что религиозные войны есть бессмыслица, то поймут это позже, но заплатят еще большую цену. Хотя, как ни странно, когда люди в безумии уничтожают друг друга, ума у них в результате не прибавляется.
- Ты процитировал Сенеку. Девиз моего “Аструма” “Через тернии к звездам” тоже был его изречением. Я только не пойму, в Париже будет кровопролитие, а мы не отменим бал?
- Ни в коем случае! Наоборот, самая подходящая атмосфера. Возбуждением будет пропитан воздух!
- И кровью, и ужасом расстающихся с телом человеческих душ.
- Пойдешь на ужин?
- На пироги с лососем непременно!
- Тогда пора. А то самое вкусное съедят дармоеды. Вот видишь, война войной, а пироги с лососем ты пропустить не можешь. Сегодня, кстати, на ужине должен присутствовать придворный поэт Ронсар. Он сейчас очень популярен у аристократии.
- Что за поэт?
- Он из бедной дворянской семьи. После малярии практически потерял слух. Был влюблен в прекрасную флорентийку Кассандру – дочь состоятельного банкира. Но любовь не оказалась взаимной. Зато нашел себя при дворе в качестве официального придворного поэта и на духовной службе. А как ты относишься к поэзии?
- Да собственно никак. Уж слишком все в стихах возвышенно и слащаво. Хотя, пожалуй, соглашусь с тем мнением, что стихи украшают жизнь.
- Да, поэзия - особый вид искусства, в котором форма даже важнее содержания. Послушай Ронсара сегодня за ужином, может быть, и ты проникнешься духом поэзии.
- А что, Князь тьмы любит поэзию?
- Да, а почему бы и нет. Поэзия превращает процесс хладнокровного созерцания бытия в менее скучное занятие. И вообще я люблю все, что красиво и талантливо.

За ужином подавали рыбу. Видимо, аскетичный рыбный день как нельзя больше соответствовал плохому настроению Екатерины Медичи, которое она и не желала сегодня улучшать. Стол, правда, ломился от блюд из пресноводной и морской рыбы. В изобилии были представлены овощи и фрукты: артишоки, зелень, апельсины, виноград, яблоки и груши. Для страждущих был приготовлен черепаховый суп. Запивать еду предлагалось белым вином. А обещанные пироги с лососем, а также пироги с угрями обещали принести позже.
Помимо королевы-матери, Генри и Люцифера на ужине присутствовали принцесса Маргарита, поэт Ронсар и врач из Флоренции, являющийся также специалистом по ядам. Вот и все скромное общество в этот забытый Богом день. Как и полагается по статусу, первой начала говорить королева-мать:
- Карл так и не появился сегодня даже к ужину. Но что делать, видимо его задержали какие-то государственные дела?
- Как себя чувствуете, Ваше Величество? – спросила королеву Маргарита.
- Гораздо лучше. Наверное, от пары глотков амбуазского вина. Сегодня совершенно неудачный день во всех делах. Зато вчера я очень удачно обсудила мой замысел с архитекторами. Хочу, чтобы двор перед замком стал в форме эллипса. С колоннами и портиком он будет напоминать мне площадь перед собором Святого Петра в Риме. Для этого придется разобрать старую башню Маркеса.
- Надеюсь, что к разбору башни не приступят уже сегодня? - спросил Генри, лукаво посматривая на Люцифера.
- Нет, конечно, Генрих. Что ты. Для осуществления моего замысла нужно очень много денег. Хочу переговорить по поводу займов с некоторыми сеньорами и со своими друзьями – итальянскими банкирами. А может быть и Англия мне чем-нибудь поможет? – вставила королева лукавую фразу и посмотрела на Люцифера.
- Вполне возможно, Ваше Величество. Особенно, если два трепетных сердца, Вашего сына и Елизаветы Английской, соединятся навеки, - ответил Люцифер.
- Так Вы из Англии? А я подумала совсем другое…, - восторженно, но с чувством легкой досады, воскликнула Маргарита.
- А кто мне ответит, почему все флорентийки – такие очаровательные блондинки? – спросил Генри, наслаждаясь карпом с пикантной подливой.
От этого вопроса королева расхохоталась.
- Думаю, что об этом нам лучше всех поведает мой любимый врач из Флоренции и консультант по сверхсекретным государственным делам. Прошу любить и жаловать.
- Есть один секрет у наших дам, как быть самыми красивыми, - начал свой рассказ флорентийский врач, - но это прозвучит почти невероятно. Ради красоты они способны на самые мужественные поступки. Флорентийки опускают свои волосы в тазики с пренеприятной конской мочой. А затем часами обесцвечивают их на солнце. Представьте такую картину, что в солнечный день по всей Флоренции из окон выставлены локоны прекрасных и не очень синьор.
- А как же их белоснежная кожа? – спросил Генри.
- Видите ли, Ваше Высочество, лицо они закрывают непроницаемой тканью. А при прогулках также оберегают свою кожу от солнца. Отсюда и такая ослепительная аристократическая белизна.
- Невероятные жертвы! Проще взять штурмом крепость, чем целыми днями напролет подвергать себя такой экзекуции! - воскликнул изумленный Генри, запивая ужин белым амбуазским вином.
Под полное умиление всех собравшихся за столом слуги подали долгожданные пироги.
- А теперь наш любимый поэт почитает свои стихи. Хотя бы на пять минут испытать счастье за этот день, – подала сигнал Ронсару королева-мать.
Ронсар вышел из-за стола, встал в позу смиренного монаха и начал читать свои стихи. Все с вниманием слушали и даже перестали есть пироги. Генри тоже слушал, затаив дыхание. А после того, как Ронсар закончил читать, еще с полминуты стояла тишина, поскольку королева закрыла глаза и смаковала удовольствие, а затем прогремели бурные аплодисменты.
- Все-таки великое искусство поднимает мне настроение. Прекрасно, Ронсар! По такому случаю хочу всем сделать подарки. А для английского посла особый подарок - кольцо с бриллиантами от искусных флорентийских ювелиров, – сделала приятное предложение Екатерина Медичи и хлопнула в ладоши.
- А у меня тоже есть подарок для Вас, Ваше Величество, - сказал разомлевший от вина Генри и достал сотовый телефон.
Люцифер постучал кулаком по своей голове, демонстрируя Генри его неполную адекватность на данный момент времени. Но было уже поздно. Генри нажал на кнопку, и зазвучала органная музыка.
- Какая прелесть! – вскричали все кроме Люцифера. - Орган в маленькой табакерочке! А табакерочка-то так и переливается! – и захлопали в ладоши.
- В какой стране живут столь искусные мастера? – спросила сына королева-мать.
- В Англии, Ваше Величество, - ответил Генри, переполняясь патриотическими чувствами, и протянул ей “орган в маленькой табакерочке”.
После ужина Маргарита, Генри, Люцифер и Ронсар решили немного погулять. Они направились к таинственному гроту с искусственно созданными сталактитами и сталагмитами и окруженному не менее таинственными фонтанчиками, бьющими из невидимых источников. Расположившись в гроте на скамьях за столом, образовавшаяся за ужином компания шутила, смеялась, рассказывала забавные истории, слушала стихи Ронсара и рукоплескала ему. Было уже половина десятого вечера, когда Генри пришлось прервать их праздное веселье:
- Видите ли, господа, к сожалению, мне придется покинуть Вас. Перед сном обещал навестить королеву и взять почитать памфлет. Вы все, конечно, его уже прочитали, кроме меня.
- Уверяю Вас, Ваше Высочество, что там ничего интересного. Только испортите себе настроение на остаток дня, - сказала Маргарита.
- Уж лучше на остаток дня, чем завтра на целый день, - ответил Генри, раскланялся и направился в покои королевы-матери, декламируя на ходу стихи Ронсара “И розы бытия спеши срывать весной”.
Екатерина Медичи встретилась с Генри в своем “зеленом кабинете”, который был обставлен мебелью с зеленой обивкой и украшен гобеленами. Генри поприветствовал королеву и расположился на стуле напротив нее.
- Дорогой Генрих, передаю тебе памфлет, как и обещала. Прочти его и по возможности сделай выводы.
- Да, конечно. Как самочувствие, мама?
- Стало получше после ужина. В Вашей компании было тепло и уютно…
Королева продолжила говорить, а Генри подумалось, что он может вмешаться в трагический ход истории и рассказать королеве об ужасе надвигающейся ночи. Но случилось непредвиденное. Королева перестала делиться впечатлениями, пошатнулась на стуле, и, словно снимая рукой пелену наваждения с глаз, сказала:
- Ты не Генрих!
“Вот так поворот событий. Это Люцифер читает мысли и предупреждает мои действия. Я целиком в его власти. Тогда отправлю ему сообщение: “Буду молчать и еще раз молчать о том, что знаю. И вообще пойду-ка я спать. Надоели вы мне с вашей политикой”.
В тот же миг королева как ни в чем не бывало продолжила благодушное щебетание, а Генри, осознав, что сигнал принят адресатом, свернул памфлет трубкой и сообщил:
- С Вашего разрешения пойду спать, Ваше Величество. Что-то устал за сегодня.
- Иди, конечно, мой мальчик. Видится мне, что нас ждут тяжелые времена. А поэтому нужно хорошо спать и питаться, и экономить силы.
- Спокойной ночи, мама.
- Спокойной ночи, Генрих.

Прочитав с интересом памфлет, посвященный явно не ему, Генри уснул сладким сном. Когда он проснулся, было уже без пятнадцати двенадцать ночи.
“Черт, я проспал. Возможно, что дуэль уже закончилась. Но почему Люцифер не разбудил меня?”
Генри пулей вылетел из дворца и бросился к старой башне. Вокруг стояла первозданная тишина, и Генри слышал стук собственных башмаков. Издали в темноте он не увидел около Маркеса никаких движущихся силуэтов. Когда Генри подбежал к башне, то перед ним во всей своей натуралистичной зрелищности предстали последствия страшной трагедии, пять-десять минут назад разыгравшейся на этом месте: вся площадка перед башней была усеяна растерзанными трупами. Очевидно, что какие-то хищные звери терзали и рвали на куски плоть несчастных из свиты Карла. Мраморная скульптура была сброшена с постамента, и на нем, словно на алтаре, лежало залитое кровью тело юного Карла. Окровавленные волосы прилипли к его лицу, и ужас застыл в полудетских глазах.
“Кажется, Карлу перегрызли горло. Что же эта за дуэль такая? Какое-то сатанинское жертвоприношение! И где Люцифер?”
Окрестности Шенонсо огласились протяжным воем, как две капли воды похожим на победный вой вожака стаи у Собора Парижской Богоматери.
Генри бросился к замку и у самого входа столкнулся с Люцифером.
- И где ты ходишь, Генри? Уже без пяти минут двенадцать. Нам нужно идти на бал!
- Какой бал, Люцифер? Ты знаешь, что произошло у старой башни? Нужно позвать гвардейцев и сообщить королеве.
- Не нужно будить королеву. Завтра утром у нее и так будет большая головная боль. А вся страна будет убирать трупы еще целый месяц. Так что ничего особенного не произошло.
- Как не произошло, там все вокруг залито кровью!
- В лесах развелось много волков. Королеве давно нужно было дать указание об их уничтожении. А теперь на бал, Генри. У нас уже нет ни минуты.

Люцифер схватил Генри за руку, и они помчались по лестнице вверх, перепрыгивая через две ступеньки. Они остановились у дверей одной из самых непрезентабельных комнат.
- А сейчас мой небольшой сюрприз, Генри, - сказал Люцифер и открыл дверь.
Они вошли в круглую комнату, на стенах которой висели зеркала, канделябры с горящими свечами и картины с изображением благородных ведьм, вампиров с родословной и прочих представителей нечистой силы. Пол задрожал и начал медленно опускаться в преисподнюю.
- Какой милый лифт у Ее Величества! – воскликнул Генри.
- Ее Величество здесь не при чем, Генри.
Выйдя из “лифта”, Люцифер и Генри направились по серому лабиринту с факелами на стенах. Они шли по подземелью несколько минут, пока путь им не преградил падающий прямо со стены водопад.
- Идем сквозь водопад, Генри, - сказал Люцифер, и, завидев страх в глазах Генри, добавил: - Не волнуйся, душа моя, все будет хорошо!
Генри закрыл глаза, и они вдвоем одновременно шагнули в падающий поток воды. “Как странно, я не чувствую воды, я абсолютно сухой! А ведь нас должно было бы смыть и унести бушующим потоком”, – подумал Генри и открыл глаза. Его взору предстал великолепный зал, напоминающий по подсказке подсознания тронный зал какого-то роскошного венецианского дворца. В зале горели свечи, играла музыка, заглушающая шум водопада, и господа в строгих фраках и дамы в декольтированных платьях, в бриллиантах, перьях и мехах кружились в танце. Их тела то почти исчезали в призрачном мерцании, то становились материальными вновь.
- Похожи на танцующих призраков. И какой роскошный зал! Прямо как тронный зал Дворца дожей в Венеции. И как все это умещается под замком Шенонсо?
- Это и есть мой сюрприз, Генри. Нравится? Один молодой человек, побывавший на подобном балу, сказал, что обстановка напомнила ему элитный подпольный ресторан во времена сухого закона в Америке. Правда, был он из двадцатого века, из Штатов, и более низкого происхождения, - сказал Люцифер и от души засмеялся.
- Не знаю, о чем ты говоришь, поэтому мне не смешно. А каким был интерьер?
- В стиле ампир.
- Не знаю такого стиля. А ты устраиваешь балы по всему миру?
- Да, Генри, в любой точке Вселенной и в любое тысячелетие. На Земле я предпочитаю наиболее изысканные места. А откуда ты знаешь про интерьер Дворца дожей?
- Приятель в университете был родом из Венеции. Какая-то дама, Люцифер, через весь зал идет прямо на нас.
- Это королева бала – герцогиня Смерть. А ты, Генри, принц бала!
- А кто же король?
- Король я, Люцифер. Мы король! Смотри, как прекрасна герцогиня Смерть! Хочешь в ее объятия?
Герцогиня Смерть шла медленно через весь зал на Генри и Люцифера. Она была в роскошном черном платье и в вуали из черного газа, а за ней стелился длинный черный шлейф с оторочкой из горностая.
- Она не похожа на старуху с косой. Но чего-то не хочется пока, Люцифер, в ее объятия. А ты настаиваешь?
- Решение принимаешь только ты. А я лишь создаю условия. Ты должен станцевать с ней в присутствии всех гостей хотя бы один танец.
- Ни за что!
- Но это великая честь! Таковы правила. Ты же принц бала. Только один танец. В конце концов, танцевать - не целовать, Генри.
Герцогиня Смерть подняла вуаль и посмотрела на Генри, в кристаллах ее черных глаз играл теплый свет. Она была молода и прекрасна собой, ее иссиня черные волосы ниспадали до плеч, и от нее исходил не могильный холод, а приятная и манящая к себе словно в жаркий день прохлада. Герцогиня достала лорнет, осыпанный бриллиантами, и стала рассматривать Генри и откровенно любоваться им.
- Какой красавчик! – сказала герцогиня и послала принцу бала воздушный поцелуй.
- Будь же джентельменом, Генри, ответь ей! – подталкивал принца к галантным манерам Люцифер.
- А Ваша красота, Ваша светлость, также пронзительна и также волнительна, как реквием, и затрагивает меня до глубины души, – процедил Генри, и, приходя в полное смятенье, тоже послал герцогине воздушный поцелуй.
- Ваша светлость? Сегодня я королева, Генри. Позвольте мне побыть Вашим Величеством хотя бы эту ночь.
- Конечно, Ваше Величество.
- Я Вам нравлюсь, принц Генрих?
- Конечно, Ваше Величество.
- Тогда не хотите ли станцевать со мной?
- … Да, конечно, Ваше Величество.
Герцогиня Смерть отстегнула шлейф, а Генри аккуратно подхватил королеву бала, и они закружились в танце. После нескольких секунд сильного волнения, Генри стал находить ее общество весьма приятным.
- Вам нравится у нас, Генри?
- Да, Ваше Величество, все так волшебно и загадочно.
- Вам нравится танцевать?
- Давно не бывал на балах. Меня с детства обучали танцам, правда, немного другим.
- Прекрасно танцуете, Генри.
- Спасибо, Ваше Величество. А Вы так легки и непринужденны в танце!
- Да, я также легка и молода, как и много тысяч лет назад!
- Вы шутите, Ваше Величество? Как это возможно?
- Мы есть жизнь после смерти, Генри, и на нашем балу возможно все. Видишь, сколько вокруг нас прекрасных молодых юношей и девушек. Средний их возраст – десять тысяч лет!
- Я не перестаю удивляться, Ваше Величество! – ответил Генри, и по телу его пробежала дрожь. - Так Вы утверждаете, что есть жизнь после смерти?
- Конечно, Генри. Жизнь на Земле есть мгновение в вечной жизни. Окружающие тебя господа вступили в неземную жизнь и живут вечно, при этом они молоды и прекрасны, кто из них пожелал этого. Лишь однажды они сделали правильный выбор.
- А что, кому-то не захотелось остаться молодым?
- Есть люди, которым нравится свой возраст, даже пожилой. Они не становятся моложе, а замораживаются в том комфортном возрасте, в котором к ним пришло правильное решение.
- Они свободны или служат Дьяволу?
- Они свободны, Генри, от слез, от любви, от переживаний, от проблем. Они всегда счастливы. Они вечно молоды, у них вечная жизнь. Им больше неизвестны болезни. Они занимаются тем, на что в земной жизни им вечно не хватало сил и времени: любимым делом, размышлениями и философией - наедине с собой, с подобными себе, с людьми, с другими формами разума. Они путешествуют в пространстве и во времени, проводят дни в одиночестве или посещают балы, участвуют в оргиях или хранят монашеский обет. Кому что нравится. И только на первых ступенях пирамиды абсолютной свободы у них есть обязательства перед нашим Господином - Дьяволом.
- Что за пирамида и что за обязательства?
- На первой ступени ты служишь своему Господину в земной жизни. Например, королем Франции Генрихом III. Маловато будет? Ну тогда императором Священной Римской Империи. Ха, ха, ха! Первая ступень – самая сложная. Ты остаешься человеком и лишен неземных удовольствий.
- Неужели государствами управляют одни слуги Сатаны?
- Не все, но примерно через одного. На второй ступени ты служишь своему Господину после смерти.
- В загробной жизни?
- Да, Генри. Твоя загробная жизнь наполняется неземными благами и удовольствиями. Твоя плоть и твой разум обретают вечность. И, наконец, третья ступень. Ты получаешь от Господина статус абсолютной свободы. И у тебя больше никогда и ни перед кем не будет никаких обязательств в вечности.
- А Вы перешли на третью ступень, герцогиня?
- Да, я абсолютно свободна!
- И как же заключается сделка с Дьяволом?
- Об этом тебе расскажет сам Господин.
- Он здесь?
- Он здесь, Генри. И ты скоро встретишься с ним.
Генри и герцогиня кружились словно по воздуху в центре зала. Они говорили, смеялись и позабыли обо всем на свете. А вокруг них в сумасшедшем вихре танца неслись прекрасные юноши и девушки – сама молодость, красота и роскошь, наслаждающие созерцание. Как только музыка закончилась, Генри и герцогиня остановились и поклонились гостям. Раздались бурные аплодисменты и возгласы:
- Браво! Да здравствуют королева и принц бала!
К принцу и королеве подошел официант с подносом и предложил красное вино. Они взяли по бокалу. Герцогиня подняла бокал и воскликнула на весь зал:
- За нас, за вечную молодость, вечную красоту и вечную жизнь в Загробном царстве! – и с наслаждением отпила глоток вина.
Генри тоже сделал глоток. “О Боже, что это?”. Теплая густая жидкость тягучими каплями скатилась в горло, лицо Генри скривилось, а сам он побледнел.
- Это кровь, Ваше Величество? Меня сейчас вырвет…
- Потерпи еще минуту, Генри, чтобы обрести вечность, - тихо сказала герцогиня, взяла Генри под руку, и под непрекращающиеся аплодисменты повела его к одиноко стоящему молодому человеку у самой стены. - А вообще-то кровь изумительная: непорочная, свежая и вкусная. Уже лучше, принц Генрих? Так Вы не проглотили?
- Да, Ваше Величество. Но мысль о том, что человек, хоть раз сделавший глоток человеческой крови, станет людоедом, меня пугает, - бурля кровью во рту, ответил Генри.
- Люцифер, проводите принца в туалетную комнату, пожалуйста, если Вас не затруднит, - попросила герцогиня одиноко стоящего молодого человека. - А вот и гонцы из Парижа!
Сквозь поток водопада в зал ворвалась стая огромных летучих мышей. Они сделали круг над залом, и одна за другой стали пикировать вниз, ударяться о пол, и на глазах у всех превращаться в господ во фраках и в дам в роскошных платьях. И, несмотря на то, что организм Генри уже устал удивляться, а потому не удивлялся ни чему, Генри застыл неподвижно и раскрыл рот от изумления. По его губам и подбородку бежала тонкая струйка алой крови.
- Люцифер, займите, если Вас опять же не затруднит, принца Генриха. Гонцы - очевидцы событий в Париже, и мне бы хотелось с ними переговорить. Покажите Генриху что-нибудь занятное: кинозал вечности, проектор времени, музей нечистой силы. А Господин подойдет к Вам позже. Какая все-таки прекрасная эта ночь!
- Не затруднит, Ваше Величество.
Молодой человек взял Генри за руку и отвел в первую очередь в туалетную комнату. Через пару минут Генри уже спешил к нему.
- Все в порядке, принц Генрих?
- Да, спасибо. Все потрясающе. Я никогда не бывал раньше на таких балах.
- А я не любитель таких балов, но мне прислали приглашение, от которого я не смог отказаться.
- А Вы, господин Люцифер, тоже злой ангел?
- А кто здесь еще Люцифер?
- Как кто, а король бала, который меня сюда привел?
- Его зовут не Люцифером. Сами подумайте, как его зовут?
- Неужели… он и есть Дьявол?
- Я Вам ничего не говорил. Меня попросила герцогиня Смерть занять Вас чем-нибудь приятным, что я, оказывая ей услугу, и собираюсь сделать. Пойдемте, принц Генрих, в кинозал вечности. Посмотрим кино.
- Пойдемте, Люцифер.
Они прошли по галерее подземного дворца и нырнули в одну из комнат. Она была оформлена в стиле пышного барокко, а на стене по центру висел большой экран. Люцифер-два и Генри расположились в удобных креслах с золочеными завитушками. Через две-три секунды свечи в комнате погасли сами собой, и пучок света проектора устремился на экран.
- Заработал проектор времени, принц Генрих. Он может показывать реальные события, которые происходили в прошлом, происходят сейчас или будут происходить в будущем. Давайте посмотрим, как разворачиваются сейчас события в Париже.
- А как эта штука управляется? Когда я был в Париже в двадцатом веке, для переключения каналов использовался пульт.
- Очень просто. Проектор сканирует наши мысли, и на экране появляется то, о чем нам стоило только подумать или чего нам стоило только пожелать. Итак, смотрим события Варфоломеевской ночи в режиме реального времени.
На экране появилось изображение. Во мраке ночи силуэты одних людей врывались в дома, помеченные крестом, и убивали и выбрасывали из окон других людей, не щадя ни детей, ни женщин, ни стариков. Демонстрация эволюции непримиримой идеи и бескомпромиссной ненависти в озверение и человекоубийство происходила на улицах Парижа, и древний город, вдруг среди ночи пробужденный от сна, содрогался в кровавых конвульсиях.
- За что они так жестоко убивают их? – спросил Генри.
- Это религиозная война между католиками и протестантами. Она бессмысленна, как и многие другие войны. Эта ночь унесет жизни более трехсот тысяч человек. Но точка в распрях людей по поводу религиозной ориентации Франции поставлена не будет.
- Эта война похожа на войну Алой и Белой роз. Такая же бесконечная и бессмысленная бойня. Зато какой праздник у Сатаны!
- В честь этой великой резни сегодня и дается этот роскошный бал. Герцогиня Смерть просто вся трепещет от перевозбуждения и находит эту ночь одной из самых прекрасных. В Загробное царство Варфоломеевская ночь уже отправила тысячи душ, а резня еще только набирает оборот. Хотите посмотреть еще что-нибудь, принц Генрих?
- Да. Хочу взглянуть на взрыв страшного оружия в Японии и извержение вулкана на Сантарини.
- А, на взрыв атомной бомбы в конце Второй мировой войны? Смотрите, пожалуйста.
На экране появился уже известный Генри американский самолет. Он вторгся в воздушное пространство Японии, сбросил бомбу и умчался прочь, а над городом начал разрастаться огненный гриб. Его капюшон поднялся до самого неба и закрыл собой город. Огненный смерч испепелил все вокруг; в его огнедышащей пасти исчезали дома, деревья, люди, и целый город превратился в пепел и руины. Тень испарившегося человека, искривленная секундным осознанием ужаса, застыла на расплавленном асфальте, и обожженная душа начала скоропостижное бегство к небу сквозь огненный вихрь и потоки заряженных частиц.
- А зачем люди применили это оружие?
- Стремились побыстрее закончить войну и провести реальное испытание нового оружия. Будем смотреть Сантарини?
- Пожалуй, достаточно. Хотел бы взглянуть на очень далекое будущее. Каким оно будет для человечества?
Перед глазами Генри предстала картина сражения неизвестных объектов в бесконечном океане Вселенной. Они палили друг в друга из мощных “мушкетов” и наносили удары по голубой планете огненными лучами.
- Это летающие тарелки, Генрих. Война идет в космическом пространстве, а на Земле горят города, и целые континенты охвачены огнем.
- И за что же сражаются люди в будущем?
- В Ваше время люди сражались за землю. Земля должна была быть пригодной для проживания и плодородной, чтобы могло выжить человеческое племя. Постепенно к процессу непрерывных войн за землю и ее недра подключилась и стала преобладать безграничная жажда богатства, когда земли и ресурсов хотелось больше, чем надо для жизни и пропитания. С тех пор мало что изменилось. В данном случае война идет за ресурсы. Долгое время такими ресурсами были нефть и газ, они давали энергию человеческой цивилизации. Нефть и газ иссякли, и сейчас люди сражаются за энергетические ресурсы других планет.
- Значит, люди всегда сражались за пространство для обитания и за ресурсы. Но неужели их на всех не хватает?
- Люди так устроены, что не хотят наладить справедливое распределение ресурсов и, проявляя заботу о других, сберечь себя и свою планету. В отличие от инстинктов животных, целью которых является самосохранение, люди сами запускают механизм замедленного самоубийства. В это время по поручению Глобальной Лиги, осуществляющей всемирное управление, уже создан высший искусственный интеллект в надежной в отличие от хлипкого человеческого тела оболочке. Столько талантов и средств было потрачено на создание этого интеллекта, чтобы он сообщил людям препростую и уже установленную истину: для выживания люди должны остановить порожденное ими безумие – войны, непропорциональный передел ресурсов, уничтожение природы - среды их обитания. Но порочной человеческой природой продолжают двигать силы зависти, ненависти и алчности, и в масштабе вечности дни человечества, не умеющего управлять своим интеллектом и укротить свои страсти, сочтены.
- Я не пойму, Люцифер, почему Вы не поможете людям, хотя бы в самые сложные и ключевые моменты в их истории? Я вижу, что их разум не совершенен. Люди не есть высшая форма жизни, это полуразумные существа. Но ведь, если не будет людей, не будет энергии их душ и для Загробного царства.
- В масштабах Вселенной всегда будет жизнь, и всегда будет энергия. Например, люди уже не первая разумная жизнь на Земле, вернее полуразумная, как Вы сказали. Поэтому их существование не представляет исключительной ценности для Вселенского разума.
- Знаешь, Люцифер, а мне бы не хотелось сгинуть в этой Вселенной навсегда. Что ты посоветуешь по поводу сделки с Дьяволом?
- Мы уже на ты, принц - будущий король Франции Генрих III? Ничего не посоветую. Только ты сам можешь принять решение.
- Устал смотреть эти ужасы. Что у нас там еще по программе?
- Посещение музея нечистой силы.
- Тогда пошли.
На последних словах Генри изображение на экране пропало, а свечи загорелись вновь.
- Хотелось бы выпить немного вина после таких просмотров. История человечества - это история одних войн, больших и маленьких. Сражаются все: кухарка с кухаркой, аристократ с аристократом, кухарка с аристократом. И чем только закончится эта бесконечная война? – спросил Генри.
- Всеобщим поражением. Тебе красного вина?
- Нет уж, спасибо. Пил я Ваше красное вино. Мне уж лучше белого амбуазского.
С бокалами, наполненными белым амбуазским вином, Люцифер-два и Генри проследовали в одну из комнат подземного дворца.
- А что, в подземном царстве исполняются все желания? Захотел белого амбуазского - нате, пожалуйста.
- Да все, за исключением тех, которые связаны с переустройством Загробного царства и посягательством на главную власть, а именно, на власть Дьявола.
- А если после заключения сделки я запрошусь назад?
- Не получится. В долю секунды навсегда сгинешь в вечности. А вот и музей истории нечистой силы. Милый такой музейчик. Вот перед тобой книги с каббалистическими звездами, а это рыцари тьмы в черных доспехах и на черных конях. А это выставка восковых фигур всякой нечисти.
- Хм, интересные волки, такие огромные, а пасти какие – клыкастые и злые.
- Это оборотни. Они проходят службу у Дьявола на промежуточном этапе между первым и вторым пирамиды абсолютной свободы. Герцогиня тебе рассказывала о ней? А вот фигура самого Дракулы - вампира с блестящей родословной.
- А что, есть вампиры-голодранцы?
- Конечно, в основном такие и есть. Но в Загробном мире статус имеет символическое значение, все и так счастливы. А вот смотри, какая прелесть! На мой взгляд, один из самых интересных экспонатов. Это копия Чаши Грааля, дарующей бессмертие, но совершенно на других условиях. Посмотри, как она играет изумрудом!
- А ты знаешь, где сама Чаша?
- Конечно, но это великая тайна, и для тебя я не могу сделать исключение. Придет час, и я явлю ее Миру. И рухнет Старый Мир, и на его обломках возникнет Мир Новый.
- А как ты относишься к Дьяволу?
- Я скажу тебе так. Герцогиня Смерть больше специалист по телесной части. Она, кстати, очень обожает заключать в свои объятия молодых, красивых и сильных мужчин. Так что, если тебе удастся преодолеть некую критическую точку между “первой” и “второй” молодостью, то считай, что ты уже долго не будешь ей интересен. А вот Дьявол больше специалист по душевной части. Ему нужны сильные души и …
- Ну что, господа, как Вам наш скромный музей? Весело транжирите вечность? А как Вам наша тусовка? – к Генри и Люциферу-два “на всех парусах” летел улыбающийся Люцифер-один.
- Прекрасно, все прекрасно! Все поражает и восхищает. У Вас здесь полно Люциферов. Но я не знаю своего будущего, и от того мне страшно, - с грустью ответил Генри.
- Оставим Люцифера-два и прогуляемся, Генри. Ждать осталось недолго. Ты уже готов к предложению?
- Да.
Люцифер-один и Генри поблагодарили Люцифера-два за компанию и направились по галерее подземного дворца.
- Сегодня в Загробное царство отправились тысячи жертв Варфоломеевской ночи. Многие из них станут твоими подданными. Не много ли подданных? – спросил Генри.
- От этого только крепче станет моя власть. Как тебе досуг в моей юрисдикции?
- Вы прекрасно проводите время.
- Сейчас покажу тебе еще одну интересную комнату, - сказал Люцифер и распахнул двери одной из комнат дворца.
Генри ослепили блеск золота и других благородных металлов и сияние драгоценных камней. Люцифер зачерпнул горсть золотых монет и, медленно высыпая их из ладони обратно, сказал:
- Смотри, Генри, сколько золота, как сверкают алмазы и горят рубины! Давай я куплю твою душу. Ты станешь самым богатым на свете за всю историю человечества. Ротшильды и Биллы Гейтсы просто отдыхают! От одной этой мысли, от созерцания сверкающего богатства можно просто сойти с ума! Я посажу тебя на трон любого королевства, если ты отдашь мне свою душу, король Генрих III. Я могу сделать тебя правителем Земли, кем только пожелаешь, и перед тобой будут дрожать и трепетать эти полуразумные твари. А затем я подарю тебе вечную молодость, вечную жизнь и абсолютную свободу! Ты будешь моим наместником в Загробном царстве!
- Какая же это абсолютная свобода - зависеть от тебя?
- Так тебе этого мало? Следуй за мной, Генри.
Разъяренный Люцифер зашагал метровыми шагами, и Генри побежал за ним. Перед ними предстала дверь из черного дерева, инкрустированная платиновыми вензелями “666”. Вдруг как из-под земли возник Роберт с “Аструма” и услужливо распахнул дверь.
- Бедный Роберт, ты его уже поработил. А он стал моим другом на корабле. Хотел бы с ним поговорить.
- Успеешь еще, перед Вами вечность. У Роберта в отличие от тебя вообще не было выбора, его бренное тело, отяжеленное мозгами и душой, барахталось в волнах и уже шло ко дну.
- Выбор есть всегда! Так ты отобрал у него и разум?
- Нужен мне его разум. Уж чего-чего, а разума у меня и своего в переизбытке.
Перед взором Генри предстали апартаменты в стиле вычурной роскоши: стены были украшены зеркалами и гобеленами, мебель с позолоченными завитушками хаотично расставлена по всему огромному пространству залы, а под прозрачным полом резвилось множество больших и маленьких акул. Но не это поразило воображение Генри. Среди царящего полумрака на диванах, в креслах, на полу извивалось несчетное количество молодых и красивых мужских и женских тел. Трещали молнии, пуговицы вырывались с корнем, по стеклянному полу барабанили осыпающиеся жемчужины, и стоны, и хрипы, и крики экстаза вырывались из груди женщин и мужчин. Пассивное созерцание бесчисленных половых актов становилось мучительной пыткой, и чары животной любви ударили в мозг Генри. Генри шел сквозь разгорающуюся оргию, задыхаясь от раздирающих его душу и плоть страстей. С потолка падали, медленно кружась в воздухе, лепестки роз, и зала наполнялась их благоуханием. Впереди были золотые врата, за которыми в мягком свете разливалась бесконечная райская голубизна. Генри едва дотронулся до них, и врата распахнулись перед ним.
Генри вышел на воздух, словно из жаркой бани. Свежий ветер подул ему в лицо. В перспективе синела гладь моря, сливаясь с голубым небом, а перед ним простирался берег с белым песком.
- Это и есть рай! – воскликнул Генри. - Целое море поместилось под замком Шенонсо!
Люцифер улыбнулся и взял Генри за руку. Он повел его на волнорез, далеко уходящий в море. Черный ворон, обогнув их в полете, спикировал на плечо к Люциферу.
- Смотри, какая милая птичка, – улыбаясь светлой и чистой улыбкой, сказал Люцифер.
- Красивая птичка, красивые черные перышки. А как сверкает бриллиантовое кольцо на ноге! Твоя птичка?
- Моя, а чья же?
- Какой приятный бриз, особенно ощущаешь это после эротической бани, в которой я начал таять как шоколад.
- Понравилось? Этим людям по триста, тысяче, десяти тысячам лет, а они молоды, красивы и у них нет никаких проблем. Они навсегда отказались от истребляющей их души!
- И я бы тоже не отказался жить, как они.
- Тогда заключаем сделку? Ты должен подписать со мной контракт.
Люцифер и Генри остановились на самой крайней точке волнореза. Люцифер посмотрел на Генри бездонной гладью своих глаз-озер, обнял с нечеловеческой силой и поцеловал в губы.
- Кто ты, если не Люцифер? – шепотом спросил Генри.
- Я Дьявол, просто Дьявол.
Генри аккуратно отстранился от Дьявола и сказал:
- Я подпишу контракт. Но я хочу срочно…
- Срочно только мертвые кошки родятся.
- Сначала я хочу увидеть Элизабет. Она жива?
Дьявол вздрогнул и отпустил Генри.
- Зачем?
- Это мое последнее желание в этой жизни. Я хочу попрощаться с ней.
- Хорошо, я перемещу ее вместе с апартаментами из Лондона. Но она старуха. Если бы ты продолжил свою обычную человеческую жизнь, то и ты бы доживал последние годы. Иди в подземный замок, она ждет тебя.
Генри развернулся и побежал к золотым вратам. Он бежал по песку, что было сил, стрелой преодолел комнату с агонизирующей в экстазе оргией и на крыльях своей первой, единственной и неумирающей любви влетел в замок.
- Генри, Генри, - окликнул его Роберт, - Элизабет вот в той комнате.
- Спасибо. Бедный Роберт, сопротивляйся, еще не все потеряно.
- Поздно, Генри, поздно. Я слуга Дьявола!

Генри тихо открыл дверь и вошел в указанную Робертом комнату. В ней царил полумрак. Вдоль стен стояла добротная английская мебель. Женский силуэт в траурной одежде лежал на кровати лицом к стене, а напротив в золоченой раме висел его, Генри, портрет.
Генри подошел к кровати. Сердце его трепетало, и что-то, словно кровоточащая рана, скреблось и ныло в его груди.
Женщина заворочалась во сне и повернулась к Генри лицом. Ужас охватил Генри. Он встал на колени и зарыдал. Перед ним лежала старая женщина, борозды морщин изъели ее уставшее от жизни лицо, седые волосы растрепались и разбросались по подушке. От всхлипов Генри женщина проснулась и открыла глаза.
- Наваждение! - воскликнула женщина и стала подниматься на кровати. - Генри?
“У нее глаза Элизабет. Такие же красивые, добрые и любящие глаза, что и много лет назад. Время безжалостно поглумилось над ней, но навсегда оставило ее с юных лет пронзающий мое сердце взгляд…”
- Я всю жизнь ждала тебя, Генри. Какой Дьявол забрал тебя у меня? А ты не изменился. Все такой же прекрасный юноша. Как такое возможно? Это сон или я уже на небесах?
- Я не знаю, сколько прошло времени, может месяцы, а может быть столетия. Я мечтал о встрече с тобой. Можно, дотронусь до тебя? Вдруг ты мираж, который исчезнет навсегда.
- Я живая, еще живая. Всю жизнь одна, и всю жизнь в ожидании того, что ты придешь, - говорила женщина, и слезы катились по ее щекам.
- Я в лапах Дьявола. Ты плачешь, милая. Успокойся, любимая. Но вдруг ты не Элизабет, а интриги Сатаны?
- А ты не Генри. Генри умер в море, он без вести пропал, - Элизабет встала, завернулась в черный саван и нервно заходила по комнате.
- Вот твое письмо и засушенная роза, Элизабет.
Элизабет взяла письмо и развернула его.
- Мое последнее письмо к тебе. Сколько мне лет, Генри?
- Сейчас 1572-ой год. Значит, тебе 85 лет. Где я впервые признался, что люблю тебя больше жизни?
- В моем саду среди кустов алых и белых роз. При прощании ты робко поцеловал меня в щеку, и сам испугался как ребенок своего смелого поступка. А я пошла спать, и всю ночь думала о твоем поцелуе.
Элизабет и Генри обнялись. Они стояли, крепко сжав друг друга в объятиях, молодой человек и древняя старуха.
- Генри, кто помешал нашему счастью?
- Сам Дьявол встал на нашем пути! Он преследует меня и вынуждает отдать ему душу. Давай продадим ему часть нашей души. Пусть оставит нам самую маленькую частичку, чтобы мы могли только любить друг друга и пронести нашу любовь через вечность.
- Расчлененные души не покупаю. Только одно целое! – сказал, злобно ухмыляясь и помахивая контрактом, вдруг неизвестно откуда появившийся Дьявол.
- Это и есть Дьявол, Генри?
- Да, это он.
- Отпустите его! Оставьте его! Он столько выстрадал. Заберите мою жизнь в обмен на его. И оставьте нас в покое! – Элизабет встала перед Генри и закрыла его собой.
- Вам здесь не восточный базар, леди! Ты чем-то расстроен, Генри? Она старуха. Не переживай, я соединил Вас в пространстве, соединю и во времени. И ей будет двадцать пять. Но я хочу получить Ваши души. Целые, измученные, истерзанные, но сильные и стойкие души, в последний момент уступившие в битве со мной.
- Я люблю Элизабет, и ее возраст не имеет значения.
- Ни за что! Генри, не поддавайся! Мы дети Бога. У нас должна быть другая судьба после смерти. Убирайся, Дьявол! Изыди, нечистая! Это мои последние слова, - закричала, рыдая от осознания собственной беспомощности, Элизабет.
Дьявол пришел в ярость. Он хлопнул в ладоши, и Элизабет моментально исчезла вместе со всеми интерьерами. Генри окинул взглядом серые влажные стены опустевшей комнаты и спросил:
- Где Элизабет?
- Твоя старая ведьма улетела в Лондон на метле. Я жду твоего решения.
- Я говорю тебе нет, как и Элизабет.
- Какая сила, набраться мужества и сказать простое слово “нет”! Ты висел на волосок от смерти при кораблекрушении, но я спас тебя, Генри. Я просто выхватил тебя из тех событий. В хрониках о тебе уже написали, что ты и твоя команда бесследно исчезли во время шторма и поставили точку. Но я могу опять отправить тебя в то самое время и на то самое место, и ты захлебнешься в волнах. Это и будет твоим бесславным концом!
- Я предпочитаю, чтобы ты убил меня.
Дверь открылась, и через нее в комнату устремилась всякая нечисть. Сотрясая, стуча и бряцая копытами, клыками, когтями и рогами, нечисть стала обступать Генри и взяла его в кольцо. Вампиры зашипели и выпустили свои клыки. В какой-то миг внезапно и бесшумно вошла герцогиня Смерть.
- Так это и есть твои красавцы и красавицы, Дьявол? – презрительно бросил Генри. – Они так уродливы, что меня уже тошнит!
Бесстрашие перед последним, смертным и праведным боем охватило Генри. Он стоял натянутый как струна, сжимая кулаки.
- А почему Вы с герцогиней по-прежнему прекрасны?
- Ты должен видеть нас только красивыми, - ответила герцогиня.
- Отправить его рабом на строительство египетских пирамид! Заточить его в Бастилии в одиночной камере! Бросить его в немецкий концентрационный лагерь и замучить пытками и голодом! - зазвучали вопли нечисти со всех сторон.
- Молчать всем! Смерть нашептала, что я должен наказать тебя, - сказал Дьявол, - но ты так полюбился герцогине … и мне тоже, что я решил - наказание будет суровым, но не беспощадным. Мы отправим тебя в Россию во времена перемен. Поживешь там лет тридцать - сорок, и мы с тобой встретимся вновь. А может, ты передумаешь и раньше, Ваша светлость, Ваше Величество, Ваше гордое одиночество!
Дьявол так топнул ногой, что прогремел взрыв, подобный ядерному. Сознание Генри на миг отключилось, а когда дым и огненный вихрь рассеялись, Генри, постепенно приходя в сознание, увидел, что подземного замка нет, а он парит над большим городом, пробуждающимся ото сна. Рядом был и бессменный спутник – Дьявол, но теперь с мрачным выражением лица.
- Зачем мы опять куда-то летим, Люцифер? – спросил приходящий в сознание Генри.
- Это последнее место, которое мы посетим по важным делам. И я на время оставлю тебя. Внизу блистательный Санкт-Петербург. Перед твоим взором Зимний дворец, Петропавловская крепость, Ростральные колонны, Адмиралтейство, Невский проспект, Нева, разводные мосты. А мы приземляемся на Дворцовую площадь.
- Не припоминаю такого города, - сказал Генри, коснувшись ногами земли у Александрийского столба. - Красивый город!
- Естественно, что не припоминаешь. Его построил царь Петр I в восемнадцатом веке.
- В какой стране находится этот город?
- Сначала была Русь, потом Российская империя, СССР, Российская Федерация и так далее, и тому подобное.
- Здесь я буду жить?
- Нет, в Москве. А сейчас мы зайдем в Зимний дворец по очень важному делу.
- Мы идем к русскому царю?
- Нет, последнего российского императора династии Романовых, императрицу, четырех принцесс и кронпринца казнили коммунисты. Это наподобие якобинцев во Франции, только еще кровавее.
- И что же теперь в Зимнем дворце?
- Эрмитаж – один из самых великолепных музеев мира.
Музей еще не работал, и Генри с Дьяволом прошли сквозь дверь черного входа. Дьявол метровыми шагами шел по залам дворца, а за ним, словно крылья, развевался черный плащ. Генри едва поспевал за ним.
- Такого красивого дворца я еще в жизни не видел! – восхитился Генри.
- Да уж, архитектор Растрелли. А какая начинка! Собрание картин, скульптур, драгоценностей и других произведений искусства даже после стольких разграблений и продаж по всему миру все равно остается одним из крупнейших. Поистине неиссякаемая коллекция! Но нас интересует только одна комната дворца – Особая кладовая Эрмитажа. Там хранятся сокровища Романовых.
- Осторожно, Люцифер, охрана! – завидев охранника, бегущего навстречу им, закричал Генри.
Дьявол невозмутимо подхватил охранника, неуместно вставшего на их пути, поднял вверх на вытянутой руке и словно легкий мячик швырнул в окно. Раздался звон разбитого стекла и пронзительный вой сигнализации.
- А вот и кладовая! Заходи, Генри. Не смотри по сторонам. Вокруг сверкают золото, бриллианты. Но и пусть себе сверкают. Вот эта витрина. Вот этот перстень с изумрудами, видишь его?
- Да, Люцифер.
- Если я буду нужен тебе раньше срока, то придешь в Эрмитаж, разобьешь стекло и оденешь этот перстень на указательный палец левой руки. Он будет надежно храниться здесь за стеклом и ждать своего часа.
- А полиция?
- Полиция называется милицией в этой стране. Как только ты наденешь перстень, я моментально предстану перед тобой, и тебе уже ничто не будет угрожать.
- А если не получится?
- Если не будет такой возможности, то у тебя всегда есть выход – покончи жизнь самоубийством. И я моментально подхвачу твою душу и твое тело и унесу в царство вечности.
- Что это за перстень, Люцифер?
- Изумруды на этом перстне – осколки Чаши Грааля. Они подлинные и осыпались при высечении Чаши из Короны Люцифера. С помощью этого перстня из земного мира можно держать связь со мной.
- А что, императорская семья была связана с Дьяволом?
- Нет, они были излишне святы. Просто они не отдавали мне этот перстень, хотя я почти уговорил их духовного советника господина Распутина.
- Люцифер, сюда бегут жандармы. Я слышу вой машин у дворца, и шаги жандармов по коридору.
- Слушай внимательно, Генри. Вот тебе русские деньги. Доберешься по Невскому проспекту до Московского вокзала. Сядешь на поезд Санкт-Петербург – Москва. Ляжешь спать, а утром или через несколько часов пути, если поедешь на скоростном поезде, который курсирует днем, вся твоя жизнь изменится. В твоей памяти почти не останется информации об этой жизни, только нечеткие воспоминания и подсознательные ощущения. Сейчас я прощаюсь с тобой, а ты через несколько секунд окажешься на Невском проспекте. С новым рождением, сэр Генри!
- В который раз моя жизнь изменится против моей воли. И это в царстве абсолютной свободы! Злой ты, Люцифер. Прощай.
- Ты сам сделал тернистым путь в мой райский сад. До свидания, Генри. Мы еще встретимся!
В комнату ворвалась охрана с пистолетами, и на их глазах Дьявол и Генри стали исчезать, тая в первых лучах восходящего солнца.

Часть 2 “Последнее испытание”.
Глава 1 “Летний дождь”.

Алексей отрыл глаза. Яркое летнее солнце разбрызгало свой мягкий золотистый свет по всей комнате и предвещало замечательный и веселый денек. Солнце слепило глаза, скользило по полированному письменному столу, хулиганисто выписывало незамысловатый солнечный рисунок на потолке и на орнаменте ковра. В окно прорывался свежий воздух, напоенный утренней свежестью. Часы показывали девять утра. Вздохнув полной грудью, Алексей вскочил с кровати и подошел к окну. Двор утопал в зелени цветущих лип и кустов сирени, жасмин у подъезда подмигивал ему, а две высокие березы, эгоистично возвышаясь над всем двором по самому центру, словно подружки тихо общались между собой, шелестя мелкими листочками и сережками, и слали Алексею пожелания доброго дня.
“Впереди еще один день летних каникул. Ура! Как много можно успеть!”
Счастливый и переполненный радостными чувствами от предвкушения новых событий Алексей направился на кухню. Он прочитал на столе мамину записку со всевозможными напоминаниями молодому человеку о распорядке каникулярного дня. “Так, так, завтрак на столе, обед в холодильнике, ла, ла, ла, купить хлеб, ла, ла, ла. Опять творог с черничным вареньем. Мама говорит, что это страшно полезно для глаз и для костей, особенно растущим организмам. Фу, не хочу творог! ”.
Алексей сел за стол и, давясь страшно полезным для растущего организма творогом, достал припасенную еще вчера совершенно неполезную конфету: “Ты плохая, совершенно не полезна, за это я тебя сейчас съем”.
Раздался звонок. Алексей на ходу оделся и открыл дверь. На пороге стоял Олежек в коротеньких шортиках.
- Леха, пойдем гулять.
- Проходи. Пойдем, только мне нужно купить хлеб.
- Ну пойдем купим. А мы сегодня будем играть в мушкетеров или в индейцев?
- Да во все успеем. А тебе прислали из ГДР новых индейцев?
- Да, двух новых. Один со щитом и с коротким мечом, а второй с лассо.
- Класс! Сегодня надо устроить штурм поезда, когда он несется на скорости по железной дороге. Покажем этим бледнолицым ковбоям!
- Покажем! А у тебя останется сдача на мороженое?
- Да. Купим по два. Мама вроде бы не просила вернуть сдачу. А у меня есть жвачка “Лелик и Болик”. Давай меняться. Я тебе фантик, а ты мне одного индейца.
- Здорово. У меня уже есть два таких фантика.
- Этот как раз для твоей коллекции. Они всегда разные, у тебя такого нет.
Мальчишки вышли из дома и бодро зашагали в сторону булочной. Двор был залит солнцем, на клумбах среди цветов порхали бабочки, и пчелы собирали нектар. Мир казался таким добрым и веселым, таким необъятным и зовущим, таким загадочным и дарующим невероятные приключения! На пути им встретились две девочки. Первая - Вероника – самая красивая девочка во дворе, ее статус неоднократно подтверждался мальчишками во время обсуждений девочек. Она была, конечно, очень красивой, с длинными золотыми волосами до пояса, схваченными обычно большим белым бантом, веселая и остроумная, а, кроме того, Вероника никогда не задавалась. А вторая девочка – полная ей противоположность. Ее имя давно никто не помнил, зато у всех на устах было ее прозвище - Жиртрестмясокомбинат. Как решил мальчишеский совет, она была высокая как скала, толстая, некрасивая и наглая, и любила всеми командовать.
Ребята сделали вид, что не замечают девочек, но Вероника первая окликнула их:
- Привет. А давайте сегодня после обеда поиграем в казаков-разбойников.
- У нас дела, - нарочито серьезно ответил Алексей.
- В булочную, что ли, спешите? Выполняете мамины задания?
- Не твое дело, - ответил Алексей, сохраняя серьезный и сосредоточенный вид, но очень довольный ее предложением, особенно тем обстоятельством, что оно исходило именно от нее – самой красивой девочки двора.
- Ну давайте поиграем. А то многие уже разъехались на каникулы. Играть особо не с кем, - жалобным голоском стала почти упрашивать Вероника.
- Ну ладно. Так уж и быть. Раз ты просишь, то поиграем, - с достоинством ответил Алексей.
- Ой, ой, ой, – ехидно протянула Жиртрестмясокомбинат, - подумаешь, делают нам тут одолжение.
- А тебя вообще не спрашивают, заткнись, Жиртрестмясокомбинат! - выкрикнул Олежек. - Не будем с Вами играть! Вам же сказали, у нас дела.
- Будем, будем, Олежка, - сказал Алексей другу, и в интонации его голоса прозвучали одновременно и просьба, и приказ.
- Сам заткнись, кто бы тут возникал, мелочь всякая, мне в пупок дышит! Щас как дам! - заорала Жиртрестмясокомбинат. Одну руку она поставила на пояс, а второй замахнулась на Олежку. Ее поза была чем-то средним между стойкой скандальной жены неандертальского периода и кикбоксера на ринге.
- Договорились, ребята, - подытожила Вероника, срочно спасая ситуацию методами дипломатии, и закрутила обруч на талии. - А мы, между прочим, будем ставить спектакль во дворе.
- Какой еще спектакль? – заинтересовался Олежек.
- Про двенадцать месяцев. Я буду принцессой. У меня уже есть красивое голубое платье. А корону я сделала из фольги. А еще у меня будет шлейф из кисеи с воротником из старого маминого песца. И лукошко для подснежников я нашла. Мы уже пригласили родителей, соседей и домоуправление на представление.
- А где Вы возьмете подснежники летом? – спросил Олежек.
- Это не проблема. Подснежники я сделаю из цветной бумаги. А вот мальчиков в спектакле у нас совсем нет. Их из бумаги не сделаешь. Не хотите ли принять участие?
- Ни за что! – отрезал Олежек и посмотрел на Алексея.
- Мы подумаем, - ответил Алексей, не оправдав надежд друга.
Мальчишки заспешили дальше, и Олежек на ходу спросил:
- Леш, и зачем ты с ними связался? А как же индейцы?
- Да успеем еще. Впереди целые каникулы!
Ребята купили батон и четыре мороженых и направились на скамейку под две березы посреди двора. Они ели мороженое и оживленно что-то обсуждали, забыв обо всем на свете, говорили бесконечно, как будто давно не виделись, и им нужно было так много рассказать друг другу. Но виделись они не далее чем вчера, а с тех пор, как известно, “прошла целая вечность”. Алексей встал на скамейку на колени и, описывая круги руками, пытался что-то объяснить другу. А тот тоже залез на скамейку, и тоже стал что-то рассказывать, жестикулируя руками с мороженым. Глядя на них, можно было подумать, что никого больше не существует в этом мире, а только они и та проблема, безусловно самая важная на свете, которую они сейчас обсуждали.
- Леш, ешь быстрее, к нам опять эти две идут, - сказал Олежек, заглатывая остаток первого мороженого и срочно начиная облизывать второе.
- Ну что, поиграем? - спросила Жиртрестмясокомбинат, покручивая на пальце брелок с ключами. - Только больше не обзываться.
- Поиграем, - ответил Алексей. - Хочешь мороженое? – спросил он Веронику. - Вот только одно осталось.
- Хочу. Мы поделим его с Леной пополам.
Алексей протянул Веронике мороженое, а она взяла его и поблагодарила. Эта секунда, как ему показалось, растянулась на несколько незабываемых минут. Вероника посмотрела на Алексея и улыбнулась, и ее взгляд и улыбка представились ему волшебными, как у сказочной принцессы.
- Кто будет убегать, а кто преследовать? - спросил Олежек.
- Давайте мы будем убегать, а Вы идти по нашим следам. Желание женщины - закон, - заявила в ультимативной форме Жиртрестмясокомбинат.
- Это почему это? Давайте посчитаемся, чтобы было честно, - выпалил Олежек.
- Я знаю хорошую считалочку. Давайте посчитаемся между мальчиком и девочкой. Кто останется, тот и прячется, - сказала Вероника.
Вероника начала рассчитывать себя и Алексея:
- “Раз, два, три, четыре, пять,
 Вышел зайчик погулять.
 Вдруг охотник выбегает,
 Прямо в зайчика стреляет.
 
 Пиф, паф, ой, ой, ой,
 Умирает зайчик мой!
 Принесли его домой,
 Оказался он живой!”
Ой, я осталась. Мы прячемся, а вы догоняете. Все честно.
- Я же говорила, желание женщины – закон, - с удовлетворением констатировала Жиртрестмясокомбинат, поставив руки на то место, которое обычно называется талией.
- А у вас есть мел? – спросил Алексей.
- Да, вот! - показала кусок мела Вероника, и ее хвост из золотистых волос кокетливо подпрыгнул. - Считайте до ста, только не подглядывайте. Первая стрелка на асфальте за кустами сирени.
Мальчишки, не подавая виду, что им сегодня немного не повезло, отвернулись к березе и стали громко считать вслух, а девочки скрылись за кустами сирени.
- …, девяносто девять, сто, идем искать.
Они пулей бросились за кусты и увидели первую стрелку, начерченную мелом на асфальте. Чуть дальше виднелись другие стрелки, и траектория их расположения явно свидетельствовала, что девчонки побежали за дом.
- Бежим! - крикнул Алексей. - Мы догоним их в два счета!
- А батон? – напомнил Олежек.
Алексей кинулся к скамейке, схватил пакет с батоном, и они понеслись по цепочке из стрелок, словно наперегонки. Алексей и Олежек обогнули дом, и здесь их подстерегала первая головоломка.
- Стрелки пропали, Леш.
- Я тоже ни вижу. Хотя вон, смотри, на стволе клена стрелка. Вот хитрюги!
Ребята подбежали к раскидистому клену и снова остановились.
- Ни одной стрелки, Олежка. Как сквозь землю провалились.
- Леш, смотри, на листе одуванчика стрелка.
- А вон еще одна на заборе. Они побежали туда. Быстрей.
- Вижу, вижу, толстая скрылась за углом! Бежим скорее! – закричал Олежек и, не дожидаясь ответа друга, поскакал к забору.
И они понеслись как молодые зайчата, толкаясь, смеясь и болтая на бегу. Достигнув той самой точки, из которой в последний раз сверкнула босоножками Жиртрестмясокомбинат, мальчишки стали искать глазами новые стрелки. И, наконец, увидели одну на одиноко лежащем в стороне красном кирпиче.
- Знаешь, Олежка, мне, кажется, что Вероника и Жиртрест спрятались в шалаше. Стрелки ведут в том направлении.
- Откуда ты знаешь?
- От верблюда.
- А спорим, что нет?
- Спорим, что да. Дай лапу, я разобью.
Алексей и Олежек понеслись к большому шалашу, выложенному из обрезанных тополиных веток с обильной зеленой листвой, который виднелся в дальней перспективе другого двора.
- Видишь, я прав. Стрелки ведут туда.
- А может, они спрятались в каком-нибудь подъезде?
- Сейчас узнаем.
Ребята подбежали к шалашу и заглянули внутрь. Среди легкого полумрака, создаваемого плотным слоем листвы, светились два огонька.
- Караул, Жиртрест превратилась в привидение! – заголосил на весь двор Олежек.
Алексей нырнул в шалаш и достал большую тыкву на пластмассовой тарелке. Сердцевина ее была вынута, а внутрь вставлены две свечки.
- Да не привидение это. Вот если бы была ночь, то было бы страшно. А так ерунда, - изучив конструкцию, успокоил друга Алексей.
Из-за шалаша вдруг вышли девочки.
- Мальчишки, Вы проиграли. Из-за тыквы вы совсем забыли о нас, - озорно подпрыгивая на одной ножке, сказала Вероника. - А мы решили устроить Хеллоуин и напугать Вас.
- Ни фига! – выпалил Олежек. - Вы сами сдались. А мы и не испугались!
- Щас как дам в глаз за Жиртрест, - начала наступление на Олежку Жиртрестмясокомбинат, помахивая массивным кулаком.
Алексей встал перед разбушевавшимся Мясокомбинатом, закрывая своего друга.
- Сама сейчас получишь в глаз! – твердо заявил он.
- Ребята, давайте жить дружно, - снова с миссией примирения выступила Вероника, подпрыгивая на одной ножке. - А Олежка обещал, что не будет обзываться.
- Так она сама как танк прет, - ответил разволновавшийся Олежек.
- А меня между прочим Леной зовут, - сказала вдруг погрустневшая Жиртрестмясокомбинат.
- Ну Леной, так Леной, - пробурчал Олежек.
Небо заволокло тучами, и на землю упали первые тяжелые капли дождя.
- Кажется, дождь начинается, - защебетала Вероника. - По домам или еще погуляем?
- Погуляем, погуляем! - заскандировали все. - А давайте играть в догонялки.
В один миг теплый летний дождь обрушился на землю и полил “как из ведра”. Люди заспешили по домам, и двор моментально опустел. И только четверо девчонок и мальчишек, словно ничего и не происходило, продолжали бегать друг за другом под проливным дождем.
- Ребята, идите домой, все вымокните, - откуда-то издалека донесло эхо слова заботливой бабушки.
Но ее никто не слышал. Ребята носились по кругу и визжали от радости, а по их лицам, волосам, одежде бежали струи дождя. Жиртрест в полете осалила Олежку, но поскользнулась и стала падать на него, а Алексей и Вероника начали операцию по спасению его жизни. Через минуту все четверо валялись в грязи и воде и хохотали на весь двор. Вероника поднялась, развела полы своего намокшего платья и стала танцевать. Платье прилипло к ее телу, и по ней как по королеве водной стихии струились потоки дождя. Она подняла Алексея за руку, и они продолжили уже вместе кружиться в вальсе. Вдруг Алексей неожиданно для самого себя взял и поцеловал Веронику в щеку, и так испугался своему необдуманному поступку, что отпрянул от нее, как будто его ударило электрическим током. А Вероника, сделав вид, что ничего не произошло, и никто ничего не заметил, объявила:
- Танцуют все!
- Ну чего, потанцуем? – предложила Олежке Жиртрестмясокомбинат.
- Ну давай, потанцуем. Только целоваться не будем, - ответил он.
- Ну как хочешь.
Олежек встал на цыпочки и аккуратно положил руки на то место, которое обычно называется талией, и они сначала робко, а затем все быстрее и быстрее закружились в вальсе.
Летний дождь закончился также быстро, как и начался. Все вокруг помолодело: зелень стала ярче, воздух чище и свежее, а вдалеке на небе заиграла своими красками радуга.
- Смотрите, ребята, радуга! Какая она красивая! – воскликнула Вероника
- Ура, радуга, радуга! - закричали все и захлопали в ладоши.
Ребята промокли до нитки. Они взяли в руки обувь и босиком одной шеренгой совершенно счастливые зашагали по направлению к своему дому по теплым лужам. На листьях деревьев, на кустах, на траве блестели на солнце большие капли дождя. Они были как будто живыми и дышали от легкого дуновения ветерка. Олег наклонил ветку дерева над головами девочек и отпустил ее. Девчонок окатил душ из переливающихся капель дождя.
- Ты опять начинаешь обижать девочек? – закипели страсти в Жиртресте.
- Ладно, Лена, я больше не буду, - ответил Олежек, а Лена расцвела и заулыбалась, услышав из уст Олежки свое имя.
У дома трогательную процессию из двух промокших мальчиков в шортиках и двух промокших девочек в коротеньких юбочках встретила мама Алексея, возвращавшаяся с работы.
- Ну и ну! - воскликнула мама, как ни странно, совершенно сухая, хотя и без зонтика. - Ребята, да вы все промокли! А где это вы так вывозились?
Все четверо застыли неподвижно и виновато опустили головы.
- А мы ходили в зоомагазин, а он, как известно, далеко от дома. А по пути назад мы попали под дождь. Потом поскользнулись. Вот… - как всегда нашла нужные слова Вероника.
- Все четверо поскользнулись? Ну и присмотрели кого-нибудь в зоомагазине? – спросила мама, улыбаясь.
- Да, там очень симпатичные хомячки и такая хорошенькая морская свинка. Обязательно надо купить такую же. А еще мы видели там лимонных канареек. Они так красиво поют, - жалобным, подкупающим на прощение голосочком залепетала Вероника.
- Ах Вы, хомячки, хомячки. Простынете еще. Скорее по домам!
Последним словам мамы все ужасно обрадовались и вприпрыжку поскакали домой.
- Леш, пока, - бросил убегающий Олежек. - Завтра точно будем играть в мушкетеров?
- Ага, будем драться на шпагах. Пока, Олежка.
- Ты обедал, Алексей? – спросила мама.
- Мам, я не успел. Было очень много важных дел, и времени не хватило. Завтра я обязательно пообедаю вовремя. Зато я купил хлеб.
И он показал маме влажный батон, который сопровождал его весь день в невероятных приключениях. Мама строго посмотрела на батон, а потом на Алексея, и вдруг добродушно улыбнулась.
- Завтра чтобы нашел время на обед! И позанимайся английским. Чтобы хорошо говорить на чужом языке, нужно больше практики. Идем же скорее домой, Алексей. Вот посмотри, что я тебе купила.
И мама достала из сумки зефиры в шоколаде.
- Между прочим, они совершенно сухие, а не мокрые как батон, - улыбнувшись, сказала мама, и тепло, и свет ее улыбки остались в памяти Алексея на всю жизнь.

Глава 2 “Осенний листопад”.

Бесшумно пролетев несколько ярусов, шишка ударилась о старый пенек и, выбив один единственный звук “дзинь”, звонкий и чистый от абсолютной акустики осеннего леса, откатилась к ногам Алексея. Алексей вздрогнул и посмотрел вверх. На ветке ели сидела белка и с любопытством, перевесив весь корпус вниз и игриво помахивая пушистым хвостом, пыталась рассмотреть незнакомца и свою шишку. Алексей поднял шишку и подбросил ее вверх. В один момент, словно предугадав и предупреждая действия человека, зверек переметнулся на соседнюю ель и энергично заскакал по веткам.
“Вот понеслась-то, только пятки засверкали”, - подумал Алексей и пошел навстречу лучам солнца, пробивающимся сквозь полумрак елового леса. Он шел по дорожке среди вековых елей, словно по древнему замку сказочной волшебницы. Сквозь раскидистые мохнатые ветки, как через маленькие оконца в замок с трудом проникали лучи солнца. Они бросали тусклый свет на мягкий ковер, выстланный изо мха и сухих иголок, на стройные колонны из стволов деревьев. Воображение рисовало картины с рыцарями в доспехах, дамами в длинных платьях, танцующими на балу под тихое звучание готической музыки. В замок прибывали гости из разных стран: принцы и принцессы из западных королевств, торговцы шелком и пряностями с Востока, волшебники, эльфы и тролли из сказочной страны детских грез. Они все давно не виделись и спешили поделиться новостями, накопившимися за столько лет. “Удивительно, но мне так тепло и уютно в этом замке, я чувствую в его мрачных сводах что-то близкое и родное”. Еще несколько шагов, и “дверь” замка распахнулась. Потоки света хлынули отовсюду в царство полумрака, как будто прорвало плотину, сдерживающую солнечный свет. Алексей инстинктивно зажмурил глаза на несколько секунд, а потом осторожно открыл сперва один, а затем и второй глаз. Он стоял на холме, и перед ним во всем своем великолепии предстала осень средней полосы в период “бабьего лета”. Она способна пробудить целую гамму восторженных чувств не только в художнике или в поэте, но и в самом ленивом или скупом на эмоции сердце. Холмистая равнина была опоясана смешанным лесом, простирающимся в перспективе на многие километры. Вся палитра цветов и оттенков была выплеснута на холст природой при создании одного из своих неповторимых пейзажей. Светло-желтый, золотой, светло- и темно-зеленый, яркий изумрудный, багряный, пурпурный, оранжевый цвета, где-то разлитые широкими полосами, где-то разбрызганные футуристическими брызгами, в лучах яркого, но остывающего осеннего солнца, создавали ощущение пышного и щедрого, но прощального праздника. В ушах Алексея зазвучала Божественная симфония в честь вечной природы, которая дает свой последний бал в канун зимы, чтобы весной вновь возродиться из однотонного белого савана снега и льда и заиграть многообразием красок молодой листвы, сочной травы и первых цветов.
Алексей бодро зашагал по направлению к лесному пруду. Перед глазами замелькали ветки берез, усыпанные золотыми листочками-монетками, ярко-красные ожерелья из ягод рябин и пышные желто-зеленые боа лиственниц, элегантно подрагивающие на ветру. В голове Алексея озорными белками запрыгали разные мысли:
“Многовато задала математичка на эти выходные: и задачки по стереометрии, и примеры с интегралами. И когда я буду их решать? “Математика – царица наук”. Кто же это сказал? Кажется, Гаусс. Наверное, он был прав. Знать бы только ему, что выходные вовсе не резиновые, и надо успеть сходить в секцию, на день рождения к другу, убрать свою комнату, развеяться на природе с предками, выучить еще кучу уроков и занести кое-какие мысли в дневник.
Мне кажется, что я становлюсь другим. Как-то внезапно я вдруг повзрослел. Раз, и все. Я стал осознавать себя взрослой личностью, и мое самомнение, и чувство собственного достоинства полезли изо всех щелей. Мне стало небезразлично, что обо мне думают другие: и Светка, вдруг ни с того ни с сего ставшая ходить в туфлях на каблуках, которая даже на каблуках мне почему-то вовсе не нравится, и даже прыщавый вечно сонный Ленька-троечник с последней парты. А в пятницу я тщательно вычесывал свою челку, потому, что она стояла дыбом то ли после ночи, которая показалась мне такой короткой, то ли перед предстоящим диктантом по русскому языку. Ловлю себя на мысли, с удивлением застигнувшей меня врасплох, что мне самому было небезразлично этим утром, стоит ли у меня челка дыбом или нет. И без всяких маминых напоминаний. Ведь в классе на меня может посмотреть Она, и если волосы стоят дыбом, то что Она может обо мне подумать. В лучшем случае, что пожар выгнал меня из дома, а по дороге в школу на меня напала шайка бандитов.
А родители? Это просто ужас! Мне стало казаться, что они слишком опекают меня и цацкаются со мной, как с маленьким ребенком. И раньше я не замечал того, что они, оказывается, так обожают меня воспитывать. Их медом не корми, только дай провести со мной воспитательный процесс. И обижаются на меня, как маленькие, если я не вписываюсь в их представление о воспитании детей. Мама рефлекторно бросилась вытирать мне нос при всех, и, глядя снизу вверх в мои глаза, наверное, прочла в них, что ее поведение ошибочно, и отдала мне носовой платок. Вот и сегодня по пути в лес родители полезли в бутылку, а, может быть, я в нее полез совершенно из-за пустяка. Вот и пришлось им гулять по лесу отдельно. А мне и без них было хорошо. Я вырабатываю характер во взаимоотношениях с родителями, а они его закаляют во взаимоотношениях со мной. Встреча назначена на три часа у двух сосен. Им, видите ли, показалось, что за это время дурь из моей головы выветрится. Как бы не так! Буду стоять на своем, ведь я абсолютно прав. Вернее, почти прав. Вернее, только немножко не прав… Или не прав вовсе? Почему? Да потому, что родителей надо беречь, а не тренировать на них свой новый неизвестно откуда взявшийся ершистый характер. Ведь они любят меня больше всех на свете. Мой характер, хотя и устроил новый передел мира в мою пользу, создает подчас много проблем. Но он все-таки нравится мне. С его помощью я заявил о себе, и все, по крайней мере, увидели, что я есть, я существую и на весь мир громогласно заявляю о своих правах!
И еще. Совершенно новые чувства возникли у меня по отношению к ней, девочке из моего класса. Откуда эти нахлынувшие чувства? Уж точно не из головы. Сидели-сидели столько лет в одном классе, мне и дела до нее не было. И вдруг в один прекрасный день мои глаза словно раскрылись от удивления, и я увидел, как Она красива. Ее волосы, ее глаза, белый накрахмаленный воротничок школьной формы, ее походка стали обращать на себя мое внимание и сделались небезразличными мне. Она притягивала мой взгляд к себе словно магнит. И иногда забывая про класс, про учительницу, про очень важный для будущих экзаменов материал, я весь урок мог незаметно наблюдать за ней. Как это только не ухудшило успеваемость, не знаю. Наверное, я продолжал поглощать знания каким-то боковым зрением и внутренним слухом. И улавливая грациозные движения ее шеи, тянущейся к знаниям, я думал, что счастлив от одного только созерцания ее. Она представлялась такой хрупкой, единственной и бесценной, требующей моего внимания и защиты ото всех и пробуждала нежные, трепетные и бережные чувства, дремлющие где-то глубоко во мне. Эти чувства были такими новыми, необычными, от них становилось так легко и тепло на сердце, а мысли окрылялись и белыми пташками вспархивали в небесную высь. Мысли с небес звали мечтать, мечтать…, а потом что-то делать и становиться лучше. Мои мысли, окрыленные чувствами к ней, стали побуждать меня к совершенствованию. Но обо всем этом, конечно, никто не знает и не будет знать. Ведь это только моя тайна, скрытая в лабиринтах моей души…
А еще я впервые написал стихи, вернее, четверостишие:

*****
Ирина моя, не могу без тебя,
Любовь и смущенье волнуют меня.
И если ко мне не придешь ты теперь,
Я в жизни таких не восполню потерь!
*****

Оно пришло как-то само собой, когда я думал о ней. В нем я признался себе, что, наверное, люблю ее. Что же это за штука такая – любовь? Почему она лишает покоя и заставляет думать об одном человеке и постоянно переключает на него внимание. Мой разум протестует и говорит, что я не на то трачу драгоценное время. Но эти чувства не отступают, они захватывают меня все с большей силой. А Светка из класса вообще сказала, что любовь – это заболевание, причем очень заразное. И что она влюбилась и перезаразит полкласса. Представляю, что с диагнозом “любовь” я стою с букетом роз у балкона своей возлюбленной, как Ромео из Шекспира. Последняя стадия сумасшествия! Уж лучше бы я заболел ОРВИ, чем любовью”.
Алексей остановился у пруда. Деревья, расцвеченные желтыми и оранжевыми красками, сливались со своим отражением в прозрачной воде. По ровной глади пруда скользила утка с подросшими за лето утятами. Старый раскидистый клен пылал пурпуром, словно разодетый франт, позабывший о своих летах и накопленной мудрости, и иногда сбрасывал свои ярко-красные листья, делясь избытком пурпура с окружающими. Алексей посмотрел на часы. “Пора спешить к двум соснам-сестричкам. Папа с мамой, наверное, уже пришли”.
- Пока, старый клен. Доброй тебе зимы, - попрощался Алексей со старым кленом и помахал ему рукой.
- Пока, мальчик. И тебе доброй зимы, - зашелестел на ветру старый клен и осыпал Алексея на прощание кроваво-красными листьями.
Алексей поднял несколько самых крупных листков и пошел к соснам-сестричкам, где была назначена встреча с “проштрафившимися” родителями. Свежий воздух осеннего леса и легкая доза вынужденного одиночества как нельзя лучше пролечили спонтанный приступ его агрессивности, и Алексей покаялся сам себе и уже был расположен к сотрудничеству.
Он шел летящей походкой по лесным тропинкам, размахивал красными кленовыми листьями, и попеременно то о чем-то думал, то напевал что-то веселое на ходу. “Вот и две сосны-сестрички нависли над оврагом и в борьбе за жизнь что было силы вцепились оголенными корнями за самый кончик земли над бездной. А вот и маленькая речка журчит и извивается в самом низу среди холмистых берегов. А вот и родители стоят и ждут меня. Кажется, они совершенно не сердятся. И им тоже, видно, пошли на пользу свежий воздух и краски осени. Ура, мир в семье восстановлен “малой кровью”! Да здравствует дикая природа – спасительница людей!”
Алексей подошел к родителям, пожал руку отцу и добавил несколько красных листьев к маминому букету, состоящему из веточек клена с желтыми листьями. Мама поправила золотой букет, оживленный пурпурными вкраплениями, и умиротворенно улыбнулась. И они пошли вместе по тропинке, серпантином петляющей среди оврагов, на приближающийся шум большого города, непринужденно общаясь между собой и шурша опавшей листвой, как будто до этого не было никаких проблем.

Алексей решил навестить болеющего простудой Владика. И хотя мама предупреждала его, что можно подхватить что-нибудь нежелательное, особенно в самом разгаре четверти, но Алексей, выслушав ее внимательно, на следующий день отправился к Владику.
- Привет, старина, ты все кашляешь? – спросил Алексей Владика, и приступ смеха начал одолевать его.
На пороге квартиры стоял Владислав с книжкой. Он был одет в теплый свитер и завернут в шерстяные платки, а вид у него был замученный, видимо, от лечебных процедур. На Алексея он смотрел слегка виноватым взглядом, очевидно испытывая неловкость за свою непрезентабельность. Визит был внезапным, что практикуется молодыми людьми в детстве и юности, и застал его врасплох. В противном случае Владислав подготовился бы и принял бы более стильный облик.
- Сейчас умру! Ты похож на француза, драпающего из Москвы по зимней стуже! – захохотал Алексей, оглашая подъезд еще по детски звонким, но уже модифицирующимся голосом с легкой хрипотцой.
- А ты похож на классную, которая в поиске симулянтов нагрянула с внезапной проверкой! Рад тебя видеть, заходи. Подожди в комнате, я сейчас приду.
Алексей уселся в удобное кресло и взял полистать журнал. В дверь вошла бабушка Владика. Пожилая дама, тихая и хрупкая, присела напротив Алексея, чтобы завязать с ним разговор и немного отдохнуть от грубоватого с ней и надоевшего за время болезни внука. Но вдруг на первых аккордах их милой беседы в комнату пулей ворвался Владик. Он был преобразившимся, и от его болезни, казалось, не осталось и следа. Цивильный прикид был дополнен платочком на шее, который имела тон повязывать советская творческая интеллигенция. Это было, видимо, демонстрацией его скрытых претензий на аристократичность. Глаза горели Дьявольским блеском в предвкушении общения с ровесником, с которыми он не имел счастья видеться уже целую неделю.
- Бабуль, оставь нас.
- Может быть чаю, молодые люди?
- Да, потом, - ответил Влад, аккуратно, но настойчиво препровождая бабушку за дверь.
Влад впился в Алексея своими расспросами про школу. Он досконально допросил Алексея про одноклассников, как будто отсутствовал уже целую вечность. Затем они прошлись немного по школьной программе, заострив внимание на математике, химии и литературе, перемыли косточки “преподам” и погрузились в праздное философствование. Им было легко и просто вдвоем, и время бежало незаметно, как будто никогда и не было этого четвертого измерения. Вдруг как из небытия возникла какая-то животрепещущая тема, вокруг которой стали закипать страсти. И насыщенная полемика плавно переросла в сражение подушками, для расставления всех точек на “i” подхваченными с дивана. Театром военных действий стала вся комната и предметы ее интерьера. Два взрослых мальчика прыгали на диване и лупили друг друга подушками. У одной подушки точно сдали нервы, и по комнате фонтанами фейерверка разлетелись белые перья. И когда в комнату робко заглянула бабушка, в отдельно взятой квартире, наконец-то, воцарились истина и тишина.
Испытывая легкие угрызения совести в самой-самой глубине своих отчаянно повеселившихся душ, двое подростков уселись пить чай. Бабушка, пользуясь моментом, стала задавать очень много всяких вопросов об их молодой, бурно протекающей жизни, не сомневаясь, что на все вопросы теперь получит пусть не исчерпывающий, но хоть какой-нибудь ответ.
- Знаете, молодые люди, как бы я хотела вновь стать девочкой. Например, вашего возраста, - сказала бабушка, отхлебывая чай из китайской фарфоровой чашечки и мечтательно вскинув глаза к потолку.
- Пф! – прыснули от смеха Влад и Алексей, давясь чаем и сдерживая от бурного прорыва опять нахлынувший хохот.
- Да, да, вы не ослышались, я опять хотела бы стать девочкой. Одевать школьную форму, завязывать банты и ходить в школу. Зубрить уроки, писать диктанты и контрольные, учить стихи, сдавать экзамены, огревать мальчишек портфелем и строить им глазки на переменах.
- Бабуль, ты видно сошла с ума, извини за такое сравнение. Но как можно хотеть писать контрольные? Такое даже в страшном сне не приснится! Вот огреть кого-нибудь портфелем – это другое дело! – парировал Влад.
- Потому, молодые люди, что это лучшее время в жизни. Вы открываете новый мир, для вас он полон загадок и приключений, и у вас все еще впереди.
- Еще бы, лучшее время. Столько заданий. А математичка совсем озверела. Каждый урок – “летучка”. Быстрее бы закончить школу, поступить в институт и стать взрослым. А после работы – свободная жизнь и никаких заданий! - ответил Алексей, искренне уверенный в своей правоте.
- Успеете еще. Наслаждайтесь вашей молодостью. А что такое “летучка”?
- “Летучка”, бабуля, это когда дается задание минут на пятнадцать, и все отлетают. Понятно? А ты не сердишься на нас, что мы испортили подушку?
- Сказать честно, нет. Сама с удовольствием побыла бы девочкой и надрала бы вас подушкой. Но это совсем не значит, что нужно взять и распотрошить следующую подушку.
Мальчишки оторвались от вафель с шоколадом и одновременно посмотрели на бабушку. Им представилась бабушка в школьной форме, в белых гольфиках, с белыми бантами и с криками атакующая мальчишек клюкой, портфелем и подушкой. Настоящего Чингачгука нарисовало их воображение.
- Бабуль, а что мы скажем маме по поводу подушки?
- Ах вы, проказники. Беру на себя эту несчастную подушку.
- Ура, ты спасительница детей, бабушка! – загоготал полубасом Влад, подмигивая Алексею.
- А меня тоже в раннем детстве очень сильно выручала няня. Это была замечательная пожилая женщина, как у Пушкина Арина Родионовна. Сейчас она живет у своих детей в Ленинграде, - сказал Алексей.
- И чем же она помогла тебе, Алексей? – спросила бабушка.
- Однажды весной, когда снег начал таять и на улицах образовались большие лужи, мы пошли с ней гулять. А я разбесился, да и свалился в шубе в огромную лужу. Няня привела меня домой, переодела, напоила горячим чаем, развесила одежду сушиться, а шубу положила на батарею. Но самое главное, что нам удалось скрыть это от родителей.
- Вот видите, молодые люди, бабушки ради внуков способны на самые отчаянные поступки. А что же родители, не заметили, что одежда была сырой?
- Нет, няня ухитрилась еще и прогладить ее утюгом. А после того, как все улики были сокрыты, мы расселись с ней под столом и стали раскладывать книжки с картинками.
- Какая прелесть! Какие милые воспоминания о детстве! Внучек с бабушкой залезли под стол и раскладывают книжки с картинками!
- Бабуль, ты хочешь под стол раскладывать картинки?
- Да, нет, - вздыхая, ответила бабушка. - Прошло уже это время. Ты, Владислав, вырос и уже не поместишься под столом. А я в детстве тоже как-то провинилась, и мне тоже помогла бабушка.
- Ну, ну, колись, бабуля! – хрустя вафлей, заинтересовался бабушкиной интригой Влад.
- Очень мне нравилась одна книжка по истории. Такой не было ни у меня, ни в магазинах. А стояла она на полке в нашем классе. Я долго обхаживала ее. И вот в один ужасный день, оставшись после уроков на дежурстве, я долго мучилась, но все-таки стащила ее. Я бежала домой и думала только об одном, как бы мне донести в целости и в сохранности мое сокровище.
- Ну, ну.
- Придя домой, я зашвырнула портфель далеко-далеко, как ты сейчас примерно делаешь, Владислав, и уселась читать свою книгу. Я залпом прочитала ее и была совершенно счастлива. Но на следующий день меня настигло раскаяние. Весь день в школе меня мучила совесть, и слезы подступали к моим глазам. Я пришла домой, уткнулась в подушку и расплакалась. Но тут появилась моя бабушка. Я не хотела ей ничего говорить, но она расспросила меня и пообещала помочь.
- Ну, ну.
- Так вот. Я испугалась, мне была нужна чья-то поддержка, и я все рассказала бабушке. И на следующий день бабушка надела строгий костюм и шляпку, положила в сумку книжку и решительно направилась в школу, якобы поговорить с классным руководителем о моей успеваемости. И незаметно поставила книжку на полку. Получилось так, что я ее не воровала, а взяла на время почитать, правда, без спросу. И бабушка ничего не сказала моим родителям.
- Ну и бабушки! – воскликнул Влад, и рейтинг всех бабушек мира сразу возрос в его глазах.
- Слышишь, Влад, давай поиграем на фортепиано. Ты обещал мне пару уроков, - вопросительно посмотрев на Влада, сказал Алексей.
- Пару уроков? Да ты знаешь, сколько меня мучили в музыкальной школе этим пианино, чтобы я стал что-то играть?
- Что значит мучили? Ведь это так прекрасно - играть на фортепиано! Поучи немного Алексея, - встряла в диалог бабушка.
- Ну ладно, пошли. Спасибо за чай, бабуль, и за все остальное. Ты настоящий друг!
- Не за что. Мне очень приятно было с вами общаться, молодые люди, - ответила бабушка, убирая посуду со стола.
Алексей и Влад проследовали к большому белому роялю. Алексей запустил плюшевого зайчонка, рассевшегося на клавишах, на диван, раскрыл ноты и уселся за рояль.
- Ну что, маэстро, ты ноты читаешь? – спросил немного расстроенный Влад.
- Читаю, даже получше тебя.
- С чего начнем? С “Лунной сонаты” или с “Во поле березка стояла”?
- Давай с “Во поле березка стояла”.
Алексей прилежно брал урок и параллельно парировал ядовитые высказывания друга то по поводу своего музыкального слуха, то по поводу неудачно выращенных пальцев, не растягивающихся на октаву, не менее ядовитыми гротесками.
- Да уж, тебя, наверное, одинаково невозможно научить забивать гвозди и играть на фортепиано, - сделал вывод Влад примерно через полчаса непрерывных упражнений.
- А ты, дрессированная обезьяна, могла бы проявлять больше терпения. От тебя, наверное, не одна училка повесилась, пока ты смог сыграть что-нибудь приличное.
Алексей взял газету, захлопнул крышку рояля и уселся на него. Он с раздражением встряхнул газету, раскрыл ее и углубился в чтение.
- Ну и чего сидим на рояле? – спросил Влад, страшно довольный тем, что Алексей наконец-то отстал от него с фортепьянными уроками.
- А чего на нем не сидеть? Для меня он все равно больше не несет никакой пользы.
- Это все равно, что золотой статуэткой орехи колоть!
- А хочешь, я прочитаю тебе свои стихи? – внезапно спросил Алексей, нуждающийся во внешней оценке своих первых стихов.
- Валяй, Леша. Надеюсь, что твои стихи гораздо лучше твоих фортепьянных концертов.
Алексей взгромоздился на крышку рояля и, заняв позу римского оратора, произносящего тронную речь на заседании сената, начал читать свое стихотворение. Рояль дрожал под ним, на “волоске” зависая от резонанса, столь пламенным было его чтение, а Влад тихо сидел в медитирующей позе на полу и во все глаза смотрел на Алексея.


*****
Не ощутимо счастье здесь
В казарме грязных городов.
Здесь развратительная лесть
Сильнее умненьких голов.

Я вспоминаю мир иной,
Природы чудной божество.
Я вспоминаю мир другой,
Где все так просто и легко.

Березок нежных хоровод
И трав, ниспавших у воды,
Мне не забыть небесный свод,
Росы прозрачнейшей следы.

Я в мир другой хочу уйти,
Где на хрустальной глади вод
И ив, склоненных у реки,
Печаль дала свой первый всход.

Туда, где запах создает
Цветов пестреющий ковер.
Где мир естественно живет,
Где хитрость – только пошлый вздор.

Здесь просто чудный уголок –
Вода и воздух, шепот трав.
Здесь ощущаешь ветра ток
И познаешь, где был не прав.

Здесь ты свободой опьянен,
Ты необъятен, как Земля.
Природой здесь обожествлен,
С природой ты одна семья.

Шумят бескрайние поля,
И сеет ветер счастья грусть.
Грустить полезно для тебя,
А сердцу больно, но и пусть.

Отдать полжизни я готов
За этот счастья светлый миг.
Не нахожу я просто слов,
Чтоб перешел в реальность стих.

Поверьте ж, нет земли родней,
Для нас что жертвует собой,
Той, что бескрайностью полей
Пленяет шар наш голубой.

Той, что прекрасна и мила
При вихре снега иль дождя,
Что сердца часть нам отдала,
Глубинно чувствую, любя.
*****

- Ну и? – спросил Алексей по окончании “пушкинских чтений” и спрыгнул с злосчастного рояля.
- Супер! В России появился еще один поэт и, видно, с очень большой претензией.
- Опять ты прикалываешься. А мне не до смеха.
- Да нет, и вправду здорово. Грустные, правда, немного стихи. Побольше бы в них внести патриотического задора, про Днепрогэс что-нибудь добавить. А знаешь, отец принес новые книги. Они только что вышли в свет, и не у каждого есть. Пойдем в библиотеку посмотрим.
И они расселись в библиотеке на полу, обложились новыми книгами, стали громко говорить, жестикулировать и смеяться. Владислав совершенно забыл о хандре, а Алексей - об уроках на завтра и перманентных спазмах своей любви.

Алексей шел по парку, ступая по золотому тлену осени, и шуршал сухими листьями. Обычно ему нравилось, как шуршит сухая листва, но сегодня его раздражал каждый лишний звук. Однако, он усиленно шмыгал ботинками, и листья начинали шуршать ее сильнее. Эффект от душевного самоистязания постепенно нарастал. На улице стояла прескверная погода. Золотая солнечная осень завернулась в саван из дождей и туманов и растворилась в пасмурной и промозглой дымке. В последние дни резко похолодало, и ветер нагнал свинцовых туч. Они низко нависли над землей, и приплющили своей серой массой надежды людей на светлую и хорошую погоду. Листья падали непрерывным золотым дождем, словно осень спешила обнажить деревья и уступить свое место зиме. Ветер усиливался, и начинал накрапывать мелкий и промозглый дождь. Алексей втянул голову в куртку и накинул на нее капюшон. Дождь становился все сильнее, и тяжелые капли застучали по опавшим листьям, по асфальту, по одиноким скамейкам в парке. Все последние события были явно инспирированы против него Высшими силами, и на душе от этого скребли кошки.
“Что сегодня за день? Скверный денек. С утра мне почему-то страшно не хотелось в школу. Наверное, потому, что в такую погоду нормального человека из дома не выгонишь. А сегодня на литературе Влад не совсем хорошо поступил по отношению ко мне. Перед всем классом и училкой он прочитал мои стихи, а автора представил неким начинающим и малоизвестным поэтом. Я не просил его об этом. Ведь только ему я доверился, и больше об этом никто не знает в целом мире. Мне думается, что поступок его осознанный. Он просто не мог поступить глупо, глупость, обычно, не свойственна ему. Значит он предатель. До конца не уверен, правильно ли я делаю, но я прекращу отношения с ним. Предавший однажды, предаст и еще сотню раз. Почему мы вообще общались и проводили столько времени вместе? Он всегда такой язвительный, высмеивающий всех и вся и подчас даже неприветливо настроенный. Может быть, меня привлекали его ум, чувство юмора? Да нет. Меня привлекал не его ум, а его безумие. Так здорово безумствовать, когда тебе столько лет!
Вот и вчера мы всем классом впали в безумство и прогуляли английский. На то не было никакой причины, училка даже не планировала ни тестов, ни диктанта. А мы никуда не собирались пойти вместе в это время и тупо разошлись по домам. Не помню, кто первый начал, но как из воздуха возникшую идею поддержали все. Первыми завопили активисты-заговорщики, затем заскулили их шакалы, шестерки и подстрекалы. А пассивное болото, боясь ударить в грязь лицом или получить по фэйсу, проголосовало своим молчаливым согласием. А училку, такую вечно спокойную, еще более сдержанную, чем сами англичане, сегодня просто трясло. От возмущения дрожал весь ее организм, все ее существо, и даже очки в строгой золотой оправе вздрагивали на носу, когда она молча ставила всем “колы”. Мне стало ее жалко за причиненную, в том числе и мной, несправедливость. Сегодня я, как и все, несу домой “кол”. Нужно будет что-то объяснять родителям, что это не за предмет, что сделал я, как и все, и тому подобное. Если подумать, такая чушь! А еще меня добивает физичка своей врожденной глупостью и кошачьими манерами. Ей бы не точные науки преподавать, а этикет для благородных девиц. Вот наша математичка – совсем другое дело. После ее уроков начинает казаться, что математика лежит в основе всех базовых знаний и ценностей, и даже искусства. Хотя и она нас, конечно, натаскивает на экзамены и поступление в институт”.
Алексей остановился на несколько секунд у заветных окон. Каждый день по пути в школу и из школы он старался пройти мимо этого дома, мимо этих окон, чтобы посмотреть на них один только миг и представить, что Она делает сейчас и что у нее все хорошо. Обыкновенные для всего мира окна были для него мостом в мир романтических мечтаний и сладких грез.
“Я люблю тебя больше всех на свете. Ты лучше всех, ты единственная и неповторимая в этом мире для меня. Я счастлив, что, пробуждаясь каждое утро, я могу думать о тебе. Я счастлив, что могу бесконечно смотреть на тебя в школе, и меня охватывает волнение и трепет, когда я передаю тебе тетрадь. Я счастлив от того, что ты просто есть в этом мире, и что просто есть я. Счастлив от одной только мысли о том, что ты, может быть, тоже любишь меня.
Ну а вдруг нет? Что, если мои мысли, мои чувства, моя любовь безразличны или даже смешны тебе? Это беспокоит и мучает меня. Как будто невидимый острый нож полосует мое сердце, и сомнения, и боль, и грусть сочатся из него. Я никогда, никогда не скажу тебе о своей любви. Вдруг мой мир рухнет в один момент, и я останусь один посреди безжизненной пустыни без тебя и без спасительного внутреннего мира, возникшего от любви к тебе. Любовь дает счастье, но и рождает страдание, она бросает в бой на штурм неприступной крепости и отнимает последнюю надежду… А другие мои сверстники вообще способны так любить и страдать? ”
Алексей остановился на секунду и пнул со злостью камень, который по возрастающей траектории полетел в кусты.
“Какая гадкая погода! Но я все равно не пойду домой. Буду ходить как дурак по лужам и думать, думать о тебе. Как жалко, что прошло теплое лето и золотая осень, и наступила эта промозглая погода. Потом придет холодная зима со своими вьюгами и метелями. Но когда-нибудь она закончится, и снова зацветут сады, земля покроется зеленой травой и цветами, закружат бабочки и воздух наполнится запахом нектара. Ах! Но и осени спасибо. В этом году была удивительная золотая осень. Я повзрослел, и ее прохладная красота и легкая грусть стали созвучны моим мыслям и чувствам. Но все-таки я люблю больше лето…

*****
Осень, о, подружка, Бог, Господь с тобой,
Желтоватой стружкой стелешь тлен златой,
Желтизной изъела кружево черник
И мертвецки белым мой печальный лик.

Заглушила радость, погребла покой,
Трепетную сладость унесла с собой.
Бросила как камень в душный плен дорог.
Помоги мне, Ангел, помоги мне, Бог!

В моросящей пыли как в монастыре
С мыслями о солнце я живу в себе.
Пусть осенний ветер разметает дрожь,
Но мечты о лете, осень, не тревожь!
*****

Еще стихи. И как всегда экспромт! Я здесь шагаю по лужам, а Она, наверное, сидит за письменным столом и думает над какой-нибудь задачкой. И вряд ли ей приходит в голову, что в этот миг я бреду по лужам в вечернем сумраке и думаю о ней…”

Остаток дня и весь вечер Алексей бродил по городу. На него сыпал изморосью дождь, ветер швырял мокрыми листьями в лицо, но он просто не замечал этого. И грустные, и интимные мысли волнами атаковали его воспаленный мозг, и то бросали в дрожь и заставляли съеживаться, то согревали из невидимого внутреннего источника своим теплом. Алексей интуитивно чувствовал, что сегодняшним затянувшимся монологом с самим собой не разрешить всех проблем, и только время потихоньку залечит раны первой любви. Поэтому, придя домой, он зашвырнул куда подальше свой портфель, поприветствовал родителей и, сказав, что очень устал, проигнорировал ужин и пошел спать. Сладкий сон моментально охватил его и унес в безмятежные просторы своих грез.

Наступило утро выходного дня. Алексей проснулся и подошел к окну. Сквозь свинцовые тучи прорывались солнечные лучи. За стеклом он увидел первые снежинки, которые, медленно кружась, опускались на землю. Они были очень красивые, правильной геометрической формы, и поблескивали бриллиантовыми пылинками на скудном осеннем солнце. Но от них веяло холодом, принесенным до весны из владений Снежной королевы. А снег все падал и падал, и укутывал землю, дома, деревья белоснежным покрывалом. “Девственно чистый белый снег, как ты красив! Ты первый не только в этом году, ты первый в моей жизни. Только сейчас я смог увидеть и оценить твою торжественную красоту!”
Зазвонил телефон. Алексей снял трубку и сказал:
- Алексей. Слушаю.
- Привет, Леш. Это Влад.
- Да, привет.
- Как дела? Извини за вчерашнее.
- Зачем ты это сделал?
- Популяризация – разве это плохо?
- Плохо, Влад. Ты не спросил меня. Не звони мне больше, - решительно отрезал Алексей и положил трубку.
И в один момент ему стало легко-легко, как будто “камень упал с его души”. Он налил себе в чашку чай и взял любимое подсоленное печенье. Блаженствуя, Алексей снова подошел к окну и, устремив глаза в белоснежную перспективу, отпил глоток ароматного чая.
“Ну и пусть меня терзает неразделенная любовь. Все равно это счастье - кого-то любить. От кого же я слышал, что все, что с нами происходит сейчас, будет вспоминаться с нежностью и любовью через несколько лет. Родители, что ли, так сказали или кто-то еще из взрослых? Я изменился. Но жизнь прекрасна, она продолжается, и впереди меня ждут великие дела!”
Слова запрыгали в голове Алексея и из мозаичного хаоса стали выстраиваться в строчки, а из строк появилось на свет новое стихотворение.

*****
Первый снег и первая метель,
И в прозрачной паутине леса
Колыханье ветряного беса,
Слез сиянья первая капель.

В этом мире дорого и свято,
Что впервые юностью узрел,
Что сердечным трепетом согрел
И покинул с грустью, без возврата.

Все, что есть, и все, что будет впредь –
Не заменят первой, юной страсти.
От любви, терзающей на части,
Мне уже не суждено гореть.

Все, что есть, и все, что будет впредь –
Лицемерный блик былого счастья.
И поля, скорбящие в ненастье,
Не костром, а углем будут тлеть.
*****

Вдруг опять зазвонил телефон. Алексей взял трубку и с долей цинизма в голосе сказал:
- Влад, ты опять? Мы же, кажется, объяснились.
- Привет, это не Влад, - ответил знакомый голос молодой девушки. - Это Ирина, твоя одноклассница. Алексей, а что нам задали по математике?
- Ирина? – затаив дыхание, промолвил Алексей. - По математике? Сейчас, минуту, я посмотрю. Я быстро.
Алексей положил трубку рядом с телефоном и побежал за дневником. Он не бежал, а летел над землей на крыльях своей первой любви.

Глава 3 “Весенняя капель”.

Дверь с вывеской “Не беспокоить. Идет экзамен.” открылась, и из аудитории выпорхнула студентка-отличница Регина. Глаза ее возбужденно блестели от волнения и мимолетного ощущения полного счастья, а на щеках разливался легкий румянец. Для нее последний экзамен зимней сессии был позади, а впереди – каникулы и две недели абсолютной свободы! Ребята и девчонки, повыскочив из-за выставленных в коридоре парт, потянулись к ней. Они взяли Регину в живое кольцо, которое следовало за ней по пятам и временами перетекало в неровный эллипс. На ходу ее засыпали вопросами, а она скороговоркой отвечала на них, то и дело повышая голос из-за царящего вокруг галдежа.
- Привет, Роман. Кто-нибудь уже сдал “вышку”? – вопрос, адресованный Роману, прозвучал как бы для всех. - Я последний, за мной не занимать!
Внимание живого кольца переключилось на припозднившегося Алексея. Он словно луч праздности и безмятежности ворвался в царство забот и кропотливого труда и одним своим появлением вызвал шок у истощенных за время сессии студентов. Все обернулись и уставились на него. А Алексей шел прямо на толпу своей летящей походкой, как всегда уверенный в себе, в черном полупальто, светло-синем джинсовом костюме и с сумкой через плечо. В его глазах читались последствия не одной бурной ночи, пережитой с неизменно положительным результатом. И не важно, чем заполнены были эти ночи - дансингом на модной тусовке или мимолетными романами – его взгляд горел удовлетворенностью этой жизнью и говорил сам за себя: “Жизнь прекрасна, и у меня все о кей”.
- Привет, Алексей. Первые счастливчики уже есть. Регина отстрелялась. А ты чего так поздно? Была тяжелая ночь? – с пониманием и иронией в голосе спросил Роман.
- Да, представляешь, поспать не удалось.
- Представляю. Но по тебе не скажешь, что ты с бодуна. Очень энергично шагаешь.
- Еще бы, меня математика окрыляет!
- А меня окрыляет мысль о том, что я ее когда-нибудь сдам, - с мольбой произнесла свои слова староста Анна и жалобно застонала.
- Ей уже плохо. Люди, человеку плохо! Кто-нибудь, вызовите скорую помощь! – заверещал рой студентов, и, позабыв об экзамене и математике, оставил Регину в покое и переключился на Анну, Романа и Алексея.
- Юноша, так окажите же девушке скорую помощь! – атаковала Алексея Светлана и подтолкнула его к активным действиям локтем в бок.
- Какую ей скорую помощь оказать? Материальную? А может быть, сексуальную? – иронизировал Алексей.
- Врачебную, Алексей. Ей срочно нужно несколько успокаивающих капель.
- Капли будут после экзамена, если выживет. А кстати, пойдемте после “вышки” пить пиво, - предложил Алексей.
- Ура! Ура! Все пить пиво! – заскандировала группа, явно позабыв кроме всего прочего и о необходимости соблюдать тишину.
- Так, тех, кто не пойдет на пиво, занесу-ка я в черный списочек. Гнить им придется на общественных работах, как на каторге… А сама я, к вашему большому сожалению, не смогу. Сегодня я с подругой иду в консерваторию, - бросила вызов общественному мнению Анна. Она вскинула кверху нос, состроила серьезное выражение лица и подчеркнуто перекинула элегантный шарфик через плечо.
- Ну, ну, консерваторша. Что, если по пиву, а потом в консерваторию? – умирая со смеху, предложил Роман.
- Еще чего! От меня пивом за версту будет нести. Вашими советами Вы распугаете мне всех интеллигентных мальчиков, - вынесла безаппеляционный вердикт Анна.
- А на что идешь? – не отставал с вопросами Роман.
- На органную музыку Баха, естественно, - с видом искушенного знатока и ценителя классической музыки продолжила свой импровизированный спектакль Анна.
- Удачной охоты тебе! – пожелал Роман, и равновесие его тела окончательно нарушилось от смеха и стало обеспечиваться исключительно группой поддержки из будущих финансово-экономических специалистов, причем преимущественно женского пола.
Царице наук пришлось отступить на второй план. Народ позабыл об истинной цели своего присутствия и прыснул от смеха. Сдержанное хихиканье стало выходить из под контроля и переросло в бурный хохот, прокатившийся торнадо по этажу. Дверь открылась, и из-за нее показался сначала нос в очках, а затем и крайне недовольное лицо преподавателя.
- Молодые люди, можно немножко потише? Вы же мешаете сдавать экзамен вашим товарищам! – с металлом в голосе сказал преподаватель, недоумевая, как вообще возможно такое, и с силой захлопнул дверь.
На несколько мгновений на этаже воцарилась полная тишина.
- Ну вот, и Железного Феликса разозлили. Ржете тут в коридоре как лошади, – с досадой заметил Роман. - Сейчас всем по паре поставит.
- А сам-то, а сам-то! – шепотом потребовало восстановления справедливости живое кольцо и стало автоматически распадаться на единички-пары-тройки и расходиться по галерее коридора.
Алексей плюхнулся за парту, очень кстати выставленную в коридоре, достал конспект, прошедший вместе с ним испытания “огнем, водой и медными трубами” во время его бесконечных приключений, и углубился в чтение. Просмотрев внушительное число страниц, испещренных мелким почерком, формулами и графиками, он вдруг понял, что глаза его устали и перевел взгляд на окружающие его объекты. Перед ним тихо-тихо сидела таинственная незнакомка и читала конспекты.
- Привет, - сказал он ей тихо-тихо, словно боясь потревожить ее упоенное чтение. - Ты кто?
Девушка оторвала глаза от тетради, изящным движением поправила очки и посмотрела на Алексея. Ее спокойный, наполненный достоинством и первозданной кротостью взгляд пронзил его насквозь.
- Я Лена. Вообще-то я из твоей группы.
Алексей почувствовал почти несвойственную ему от природы неловкость, его щеки зарделись, а мозг интенсивно заработал, и визуальные представления девушек их потока чередой понеслись в его голове.
- Да, точно из нашей группы. А меня зовут Алексей.
- Я это знаю.
- А полярная система координат тоже есть в билетах? – спросил он первое, что пришло в голову.
- Всего один вопрос. Уже были первый, седьмой, двенадцатый, четырнадцатый, пятнадцатый и двадцать первый билеты.
- Значит, полярные координаты еще не сдали. Лучше бы попались его коронные трехэтажные интегральчики. А Феликс зверствует?
- Говорят, что нет. Он как всегда строг, но справедлив. Если мы, конечно, сейчас не разозлили его. А задачи он дает всем разные. Вот попадется на симплекс-метод. Придется шагать до следующего утра.
- Я уже хочу транспортную задачу.
- Почему?
- Чтобы решать ее до следующего утра.
- И неужели никаких планов на сегодня? Не поверю, чтобы у тебя не было планов.
- А какие планы? Пиво пить? Возможно, что придется пересмотреть этот банальный план. Боюсь, что сейчас в моей голове зарождается совершенно новый и грандиозный план.
- Остап Бендер прямо! И что же это за план, если не секрет?
- А что Вы делаете сегодня вечером?
- Сегодня вечером я уезжаю с мамой в Питер на каникулы. А Вы?
- Вот так сюрприз. Тогда пойду пить пиво.
- А в каникулы?
- А в каникулы я, наверное, предприму какой-нибудь зажигательный экспромт.
- О, это, наверное, будет целая череда зажигательных экспромтов?
- Наверное, нет. Пожалуй, я всех брошу и, заклейменный предательством, срочно куплю билет в Таллинн на сегодня. Чувствую, что Эстония скоро отделится от СССР. И тогда не побродить так просто по средневековым улочкам среди разноцветных игрушечных домиков. И отправлюсь туда, заметь, тоже с Ленинградского вокзала.
- А я была в Таллинне. Очень красивый вид открывается с Верхнего города.
- Знаю, знаю. Башни Длинный Герман, Толстая Маргарита, ратушная площадь, сказочный, уютный, средневековый городок…
- А ты поедешь один?
- Это экспромт. Наверное, никто не успеет так быстро составить мне компанию. Может быть Ромка, и то, если “крышу” снесет после экзамена.
- Я бы так не смогла, наверное. Все так стремительно и без путевки, - сказала Лена и с восхищением посмотрела на Алексея. - А жить-то вы где будете?
- Ну, разместимся где-нибудь у гостеприимных эстонцев. Они же так обожают молодых москвичей.
- А чего ты так боишься полярной системы координат?
- Да я не боюсь. Просто пропустил лекцию и не имею ни малейшего представления об этом. И вряд ли получится сочинить на ходу, ведь это не анализ финансово-хозяйственной деятельности загибающегося советского предприятия.
- Понимаю, пропустил, потому что был очередной экспромт. Сейчас я найду тебе лекцию. Вот смотри… - Лена долистала свои конспекты до нужной страницы, и они вместе с Алексеем склонились над ее тетрадью.
- О, смотрите, как эта парочка зубрит, аж дым из ушей валит! – подколол их внезапно возникший перед ними Роман, умышленно растягивая слова и изливая в каждом слове весь свой ядовитый сарказм.
- Ром, поехали сегодня вечером в Таллинн, – предложил Алексей.
- В Таллинн? Сегодня? С какого перепуга?
- У тебя есть планы?
- Да никаких особенно. Но так внезапно. Надо хоть предков предупредить. И бабки захватить.
- Давай, валяй.
- Так ты серьезно?
- Серьезнее не бывает!
- Ну дай хоть экзамен сдать, а там посмотрим.
- Ну, ребята, вы даете! – продолжая растрачивать восхищение, воскликнула Лена. - А вот и моя очередь. Я пошла.
- Ни пуха, ни пера!
- К черту! – ответила Лена, вставая из-за парты, но последняя произнесенная ею традиционная фраза никак не вязалась со светлым образом, нарисованным воображением Алексея.
- Удачи, Леночка! – пожелал Алексей.
- Спасибо. Тебе с Романом тоже.
И она скрылась за дверью под сопровождением пристального взгляда Алексея.
- Чего уставился? Не видел, что ли, никогда? – спросил Роман.
- Представляешь, никогда. Только сейчас ее увидел такой.
- Какой такой? Ничего особенного. А вообще-то что-то в ней есть. Пойдем, злоупотребим вредной привычкой, а то и нам скоро идти.
Роман положил руку на плечо Алексею, и они зашагали широким фронтом по коридору, огибая юношей, но не в состоянии пропустить ни одну девушку на своем пути. И коридор периодически оглашался звонким щебетанием девичьих голосов.
- Давай, Ромка-дружище, по последней сигарете. А потом в Таллинн.
- Давай покурим. Все равно перед смертью не надышишься.

Заветная дверь распахнулась, и появился Алексей. В его глазах застыл уже ставший привычным перевозбужденный, но счастливый блеск.
- Сдал? На что? – спросила группа почти хором.
- На пять. Другого не дано!
- Ну ты супер! Ну что, по пиву?
- Пожалуй.
- Так, сейчас я Вас всех пересчитаю. Первый пошел, второй, третий… - продолжала выполнять свою общественную работу староста Аня. - Кто не идет пить пиво, того в штрафбат. Не ори так громко, мешаешь работать!
- А сама-то, может, все-таки пойдешь? А то оштрафуем! – воскликнул кто-то из одногруппников.
- Сказала же, не могу по уважительной причине. Бетховен сегодня у меня.
- Ты же сказала Бах?
- Ну Бах. Какая разница. Главное, чтобы мальчиков интеллигентных было побольше. А меня штрафовать чего? Я и так изнемогаю на общественных работах. Кто брал билеты в “Ленком” и не сдал деньги?
- Рыжик не сдал. Только он уже ушел.
- Есть, кто сдаст за него?
- Не-а, он сам по себе.
Алексей посмотрел по сторонам, но Лена уже ушла. Ребята вывалили на улицу и направились к метро. В сумерках короткого январского дня таял силуэт удаляющегося здания университета. Счастливая команда, отстрелявшаяся от последнего экзамена, бодро шагала по кусачему морозцу и что-то обсуждала на ходу.

Первый и единственный раз в этой книге автор вмешается и сам немного расскажет об Алексее. Ведь его жизнь бьет ключом, и у него нет ни одной свободной минуты, чтобы остановиться и немного подумать о своей жизни. Как и многие в эти годы, Алексей успевал все и везде: и грызть, как последний ботаник, гранит науки, и прожигать жизнь на модных и интеллектуальных вечеринках, и заряжать энергетическим безумием своих друзей и знакомых. Но, несмотря на плотный график будней, вечеров и ночей, он никогда не пропускал значимых и ключевых событий. Как ни в чем не бывало, Алексей мог появиться на архиответственном мероприятии, и, освещая всех своей безмятежной улыбкой, расставить все точки на “i” и добиться желаемого результата. И не было в этом активном существовании ни тяжкого бремени, ни угнетающего надрыва. Вихрь событий сам нес Алексея по крутым виражам жизни, подчас закручивая и занося на поворотах. И иногда казалось, что только какая-то правильная внутренняя программа, как ангел-хранитель, корректировала траекторию его беспилотного полета. Жизнь открывала перед ним свои бесконечные горизонты, она била фонтаном безграничных возможностей до самых звезд и звала взяться в порыве буйной юности за невидимый рычаг и перевернуть мир! Голову сносило от предвкушения светлого будущего, славы и успеха. Конечно, при такой динамике жизни ему трудно было погрузиться в то предлетаргическое состояние, когда хочется просто остановиться и подумать. И тогда в его подсознании срабатывал защитный механизм, который в ускоренном режиме начинал перемалывать информацию и выдавать правильные решения. Он точно знал, кто он, каковы его способности и возможности, по какому пути надо идти, к чему стремиться, и смысл жизни лежал на поверхности и представлялся ему очевидным.
А сегодня у Алексея возникло еще смутное и до конца не оформившееся во что-то конкретное увлечение таинственной незнакомкой из его группы. Знал бы он только, что это смутное увлечение перерастет в самую большую любовь в его жизни. На этот вечер Алексей и Роман купят билеты в Таллинн. Алексей будет искать глазами в здании вокзала и на перроне Лену с ее мамой. Но никого не найдет в вечно бурлящем потоке людей. И в водовороте каникул он будет ждать первого учебного дня, чтобы вновь увидеть ее…

Каникулы пролетели очень быстро, что обычно и происходит с каникулами или с отпуском. Еще не разогретые учебными буднями студенты тихо сидели на лекции и внимали каждому бесценному слову лектора. Алексей почесал затылок ручкой и все-таки решился начеркать несколько судьбоносных слов:

“Привет, Лена!

Как прошли каникулы? Может быть, забьем на все и пойдем погуляем после этой пары?

Алексей”.

Он свернул клочок бумаги аккуратным конвертиком и попросил передать записку с парты, затерявшейся где-то в хвосте аудитории, на первый ряд. Записка, не спеша идущая по рядам по удивительно прямой траектории, вдруг совершила абсолютно нелогичный зигзагообразный скачок в сторону Анны.
- Так, записка. Лене от Алексея. Прошу передать на первую парту, - объявила Анна насколько возможно приглушенно и только для впереди сидящих, настолько же и громко и как бы для всей аудитории.
Алексей наблюдал, как Лена развернула записку, черкнула пару слов, повернулась назад, и, выискивая его взглядом, передала свой ответ.
- Так, записка. Как много у меня работы! Алексею от Лены. Прошу передать, - вновь прозвучал голос Анны, которая всегда инстинктивно подключалась к полезной и бесполезной общественной деятельности, против чего никто, собственно, и не возражал.
Назад записка летела гораздо быстрее. Алексей развернул конвертик и с упоением прочитал:

“Привет, Алексей!

Думаю, что да. Заодно расскажу, как провела время в Питере.

Лена”.

После пары они незаметно растворились в студенческой суете, и через какое-то время возникли уже на Чистопрудном бульваре. Они шли, не торопясь и взявшись за руки, а перед ними белой равниной расстилалась скованная льдом гладь Чистых прудов. На улице стоял небольшой мороз, дети скользили на коньках по льду, а легкий сумрак короткого дня был расцвечен гирляндами одновременно вспыхнувших по всему периметру Чистых прудов огней.
- Летом на Чистых прудах плавают белые лебеди, - первым прервал наслаждение волшебным молчанием Алексей.
- Да, знаю. Они очень красивые, белоснежные, с грациозными шеями. Досталась ли тебе на экзамене полярная система координат?
- Нет. В результате получил пятерку. А ты?
- Я тоже. Зря волновались. Как там в Таллинне?
- Жизнь кипит. Мы с Романом облазили весь Старый город, отметили окончание семестра в ресторанчике, а через два дня укатили назад в Москву.
- А где останавливались?
- Нашли по пути уютный и недорогой отель. А как поживает блистательный Санкт-Петербург?
- Живет своей автономной от Москвы жизнью. Остановились в гостинице у Смольного. Ходили с мамой в Эрмитаж, в Исаакиевский и Казанский соборы, в Кунсткамеру, в Петропавловскую крепость, в Александро-Невскую Лавру, гуляли по Невскому, вечерами просиживали в театрах. Где только не были. Учитывая огромное количество музеев, памятников и мест для культурного досуга, можно рассказывать бесконечно.
- А в пригородах были?
- Только в Петергофе. Зима ведь. Фонтаны и скульптуры заколочены, и Нижний и Верхний парки не так очаровательны, как летом. Зато, никуда не спеша, осмотрели Большой дворец.
- Да, в Петергоф лучше ехать летом. Классно промчаться на “ракете” по Неве и Финскому заливу, причалить у самого начала Большого каскада и окунуться в целую галерею фонтанов и золоченых скульптур. Версаль отдыхает!
- Почему?
- А там нет такого красивого Большого каскада. И вообще в Версале с водой напряженка. А в Петергофе у подножия императорского дворца бушует настоящая морская стихия!
- Стой, Алексей. У тебя снежинка на ресничке повисла. Если не смахнуть, то попадет в глаз. Ну вот и все.
- Эх, снежинку жалко.
- Жалко. Она была такая красивая! Но, если ее не смахнуть, то она попадет в глаз, а потом в сердце, и оно станет холодным, как у Кая в “Снежной королеве”.
Они шли и разговаривали, не наблюдая времени. Позади остались Чистопрудный, Сретенский и Рождественский бульвар, и Трубная площадь со стрелкой Цветного бульвара “помахали им вслед рукой”.
- А вот и Петровский бульвар. Вот в том доме живет Наташа с нашего потока. У нее очень большая квартира. Она такая огромная, что в ней можно запросто давать балы, - сказала Лена.
- А-а, знаю такую. Она очень естественно и искренне ведет себя, что стало большой редкостью в наше время. Наверное, в этом доме живут старые накрахмаленные и пропитанные нафталином жильцы и добрые по натуре привидения, а квартира обставлена старинной мебелью и серебряными подсвечниками?
- Да, а по ночам в этих серебряных подсвечниках горят свечи, и ее “пронафталиненные” друзья исполняют песни бардов под гитару. А привидения, как ни странно, появляются утром и поют серенады.
- Это ее поклонники?
- Да. Один даже белой краской написал на крыше гаража напротив ее окон: “Наташа, я тебя люблю!”
- Ну просто рыцарь какой-то современный. Не хватает только дракона, чтобы с ним сразиться.
- Дракон есть, правда, он не огнедышащий, а лающий. Это ее собака Марта. Правда, она добрая, а не злая, и совсем ручная дракониха.
- Старые дома имеют какую-то особую атмосферу внутри себя. А ты как считаешь?
- Да, особая энергетика, конечно, есть. Наверное, потому, что они много повидали за свою жизнь: и плохое, и хорошее. И живут теперь еще и своей параллельной жизнью. А молодые дома только начинают жить, и у них еще маленький жизненный опыт. А интересно, что это за здание в разноцветную шахматку? Такой красивый и византийский, и восточный, и русский орнамент одновременно.
- Это бывшее еще до революции Константинопольское подворье. А там во дворе затерялась маленькая церквушечка Сергия Радонежского, что в Крапивниках.
- Интересно. Получается, что это Крапивенский переулок? Столько раз проходила мимо и даже не подозревала.
- Ага. Он совсем маленький. С правой стороны, если идти со стороны Петровского бульвара, над ним возвышаются стены Высокопетровского монастыря.
- А-а, точно, а фасад монастыря выходит на Петровку. А в палатах монастыря, кажется, есть Литературный музей с древними книгами?
- Точно!
- А почему Крапивенский, знаешь?
- Потому, что много веков назад, когда этот район был окраиной Москвы, здесь была глухая и заросшая местность, и росло много крапивы.
- А может быть, и нет. Я читала книгу о происхождении названий московских улиц. Так там приводится две версии. Одна, высказанная тобой, а вторая, что на этой улице проживал коллежский асессор Алексей Крапивин.
- Прикольно. В наше время женщины стали много читать и становятся все умнее, и умнее, и умнее, - говорил Алексей, улыбаясь и растягивая слова.
- Да, и скоро станем умнее вас. Ну так уж и быть, все равно будем вас любить.
- Ты обиделась?
- Еще чего. Тестируешь меня на женский шовинизм?
- Не-а.
- Я совершенно не революционер в этом плане. И к мужчинам отношусь с пониманием. И даже, как мне, кажется, с уважением. За некоторым исключением.
- И что же тебе в них так нравится?
- Все, чего нет в нас.
- Любишь бродить по Москве?
- Да. Я коренная москвичка. Очень люблю наш город. Всю жизнь здесь живу, но не перестаю открывать все новые и новые уголки заповедной Москвы для себя. Вот и сегодня произошло маленькое открытие. Ура!
- Москва и вправду неисчерпаема как космос!
- А мы маленькие песчинки в этом космосе!
Они взялись за руки и стали кружиться в тусклом свете фонарей на Петровском бульваре, представляя себя двумя маленькими и единственными песчинками в огромном космосе.
- Пошли быстрее, поздороваемся с Пушкиным и пожелаем ему “Доброго дня”! – вдруг Алексей схватил за руку Елену и потащил за собой.
- Так до Пушкинской площади еще далеко. И Пушкину уже надо сказать: “Доброго вечера”, а не “Доброго дня”! – с удивлением ответила Лена, но по инерции последовала за его очередным зажигательным экспромтом.
- Бежим, Лен, и пожелаем ему спокойной ночи!
И они галопом за считанные минуты преодолели остаток Петровского бульвара, большой перекресток на пересечении Бульварного кольца с Петровкой и, заливаясь смехом от нахлынувшего в их души детства, молодыми антилопами запрыгнули на Страстной бульвар. Их щеки горели румянцем, а в глазах плясали озорные человечки. Лена взяла Алексея под руку, и они, как ни в чем не бывало, пошли по бульвару так, как подобает ходить истинным леди и джентельменам.
Они остановились в самом центре Страстного бульвара на небольшом расчищенном от снега пятачке, полукругом обставленном лавочками. Деревья в пушистом снежком убранстве, снежинки, неторопливо падающие на землю, тусклый свет фонарей, редкие спешащие прохожие, далекий и кажущийся потусторонним шум большого города создавали ощущение, что они одни в этом мире, и этот мир существует только для них одних. Они долго стояли, обнявшись, на маленьком пятачке в потоке тусклого света и молчали. Они наслаждались тишиной, рожденной лирой их влюбленных сердец, им казалось, что все их бросили, понимая, что им нужно побыть одним. Они молча общались словами любви и нежности, и ничего им не было нужно в этом мире, лишь только стоять так, обнявшись, хоть целую вечность. Алексей посмотрел в ее глаза, и уловил простой счастливый и доверчивый взгляд. Он поцеловал ее в губы, и каждое мгновение этого поцелуя запомнилось ему на всю жизнь.

Они прошли Пушкинскую площадь, помахав Александру Сергеевичу рукой и пожелав ему “Доброй ночи”, и их полное очарования шествие продолжилось по Тверскому бульвару. Они шли молча, лишь с нежностью поглядывая друг на друга, и им было хорошо вдвоем. Вокруг все было знакомым, родным и уютным: галерея особняков по обеим сторонам бульвара в стиле русского классицизма, МХАТ имени Горького и театр имени Пушкина, романтичный и воспаривший над более высокими домами индивидуальностью своей архитектуры особняк актрисы Ермоловой.
- Ходишь в театры? – спросила Лена, завидев МХАТ имени Горького, и видимо это здание – коричневое надгробие в память о русском ренессансе – навеяло ее вопрос.
- Да, и довольно часто. И не для поддержания имиджа культурного человека, а потому, что просто нравится.
- Я тоже периодически. Вот недавно была во МХАТе на спектакле “Вишневый сад” с участием Дорониной.
- В школе с классом не посмотрела?
- Ага. Но на классику - на пьесы Чехова, Островского – никогда не поздно ходить.
- Кстати, круг классических постановок стал резко сужаться. В Москве столько театров, а кроме обоих МХАТов да Малого театра постановок в традициях русского классического театра “днем с огнем” не сыщешь. Но я еще благоволю к современным спектаклям, к комедиям, к эстраде, могу даже получить удовольствие от авангардного спектакля, если он талантливо поставлен.
- А я все-таки тяготею к классике. Хотя все, что талантливо, мне не безынтересно.
- С кем ходишь в театры?
- С мамой. С подругой Алисой. Возможно, что появилась еще одна кандидатура…
- Это ты про меня что ли? Я готов. На что пойдем?
- У меня есть два билетика на это воскресенье на балет “Эсмеральда” в музыкальный театр Станиславского-Данченко. Хотела пойти с Алисой, но еще ничего не говорила ей об этом, поэтому переиграю в твою пользу.
- Это про Собор Парижской Богоматери, что ли?
- Ну да. Как ты относишься к балету?
- Мне балет нравится больше, чем опера. В нем больше динамики.
- Ой, прямо как искусствовед говоришь. А мы с Алисой, когда еще были школьницами, пошли в Большой театр на “Орлеанскую деву”. Сидим мы, абсолютно серьезные, готовимся поглощать высокое искусство. И вдруг выходит на сцену дева, такая крупная дама лет пятидесяти, и как запоет басистым голосом. И нам вдруг стало так смешно, как будто смешинка в рот попала. Сидим, обе ржем, старушки на нас шипят, а мы все понимаем, нам неудобно, но чувствуем, что не можем остановиться. Пришлось выйти из зала и просмеяться в коридоре. Сейчас от одной мысли об этом мне снова делается смешно!
- Может, тебя Алиса подначивала?
- Ага, подначивала. А как же? Мы, вообще-то, девушки серьезные, но по отдельности, а когда мы вместе, нам только пальчик покажи, как мы начинаем смеяться. Мы с ней дружим с песочницы.
- Понятно, значит, подруга детства.
- И пока единственная.
- “Важно не сколько у тебя книг, а сколь они хороши!”.
- А кто это сказал?
- Сенека!
- Сейчас тоже что-нибудь умное процитирую, чтобы не ударить в грязь лицом: “ Пока ты будешь счастлив, у тебя будет много друзей”.
- Точно. Кто такой умный?
- Овидий!
- И пока у тебя будет много денег, у тебя будет много друзей.
- Кто сказал?
- Не знаю. Народ, наверное. Это ведь так очевидно. Когда “фантики” перестанут шуршать в твоих карманах, никого не останется рядом или останутся только настоящие друзья. Сам я еще этого не испытал, но почему-то уверен, что так и будет наверняка.
- Ну и пусть. Зато останутся самые надежные и близкие. А у тебя есть друзья?
- Меня мчит вихрь событий, аж “крышу сносит”. Поэтому у меня добрая сотня знакомых, есть с кем провести время и повеселиться. Но из друзей только Рома и Костя. Только с ними я могу обсуждать все, что хочу, могу о чем-то попросить, получить помощь, могу на них положиться. И сам очень дорожу этими отношениями. Но еще не было, правда, таких событий, чтобы наша дружба прошла испытание на прочность.
- А как ты думаешь, мужчины могут любить по настоящему?
- Что за странный вопрос? Конечно. А почему ты сомневаешься?
- Ну они часто говорят, что “любовь прошла, завяли помидоры”…
- Кто тебе рассказывал про “помидоры”?
- Не важно. Добрые тетушки.
- Да уж, этот мир не без добрых тетушек. На этот счет одного рецепта нет. Каждый должен пройти свой путь, и у каждого своя судьба. Всякое может случиться. Откуда, я, например, знаю, что со мной будет через десять-пятнадцать лет? Но еще с детства мне казалось, что не всем дано любить, и не всем дано быть любимыми. Любовь – это в любом случае счастье, даже если это неразделенная или мимолетная любовь.
- Что же получается, любовь - только для избранных?
- Получается, что да. И не зависит это от ума, от количества играющих в крови гормонов, от возраста или от статуса. А зависит только от способностей человеческой души. Просто одним везет, а другим нет.
- Так кому же везет больше?
- Тем, кто когда-нибудь любил, любит и сможет полюбить в будущем. А не хладнокровным селедкам, которые не способны ни на что.
- Хладнокровным селедкам! Ой, сейчас умру от смеха!
- Эти селедки только коптят небо, жрут, пьют и загрязняют землю отходами своего существования. Они не знают, зачем появились на свет, не знают, зачем живут и в чем смысл их присутствия на земле. Но жить им, как правило, нравится даже больше чем тем, кто задумывается над смыслом своей жизни.
- Наверное, у них просто маленький кругозор. Зато им гораздо проще стать счастливыми. Думаю, что хорошего здоровья и приличной зарплаты этим людям вполне достаточно для счастья. А в чем для тебя смысл жизни?
- У меня много всяких планов. Движение к цели и достижение результата и есть смысл жизни. Я многого хочу добиться и уверен, что непременно добьюсь. У нас все еще впереди, и мы изменим этот мир!
- Большие планы! А я хотела бы стать конструктором или инженером в проектном бюро. Но вот учусь на экономиста.
- Ты серьезно? И у тебя есть к этому способности?
- Думаю, что да. Это очень творческая профессия.
- Ну, не скажи, в экономике и финансах тоже “поле непаханое”, если творчески к этому подойти. А почему же ты не пошла в конструкторы?
- Так в нашей стране все разваливается, не нужны ей больше конструкторы.
- Да, инженерам и науке перестройка вместо толчка вперед дала пинок под зад. Впрочем, одно другое не исключает. Хотя много было до этого неквалифицированных специалистов, просто сидели и протирали штаны.
- А еще хотела бы дружную семью и детей. Вот.
- Отличные желания. И сколько бы ты хотела иметь детей?
- Ой, много. Все равно экономику и бухгалтерский учет не люблю.
- Ну ты даешь! Это с пятеркой-то по бухучету? А я еще так далеко не заглядывал. Но вообще-то ребенка тоже хочу, должно же что-то остаться после тебя на этой земле.
Алексей и Лена достигли площади у Никитских ворот и, бросив взгляд на торжественно-величественный и трогательно-романтичный храм “Большое Вознесение”, что на Малой Никитской улице, перешли на Никитский бульвар. Чтобы немного развеяться после серьезного разговора про жизнь, они затеяли игру в догонялки и сваливание друг друга в сугробы.
- Ну вот ты и попалась, которая кусалась! – закричал Алексей, на скорости настигая Лену, но не рассчитал “тормозной путь” или специально так устроил, что они вместе свалились в сугроб.
Получив мощный энергетический заряд от игры из неиссякаемого источника молодости, Алексей и Лена бодро зашагали в обнимку дальше - по Никитскому бульвару, мимо нового и старого Арбата и обреченного на вечное размышление о живых и мертвых душах памятника Гоголю. На Гоголевском бульваре среди картин импровизированного вернисажа Лена первый раз за этот день посмотрела на часы.
- Мне пора. А то мама будет волноваться, ведь я ее не предупредила, что засижусь в библиотеке допоздна.
- Понимаю. Оптимальное соотношение риска и доходности требует тщательного изучения. Но время еще детское, можно еще погулять.
- Пока доеду, будет уже совсем поздно.
- Я провожу.
- Спасибо. А что мы сегодня такого сделали, что достойно Книги рекордов Гиннеса?
- Открыли в самом центре Москвы таинственный переулок для себя и всего прогрессивного человечества!
- Мы прошли почти все Бульварное кольцо.
- Точно. А я этого и не заметил. Все получилось как-то само собой и пронеслось как одно мгновение.
- Если честно, я тоже не заметила, и только в последний момент меня осенила эта мысль.
- Но в Книгу рекордов мы не попадем.
- Это почему?
- Нам еще нужно пройти Яузский бульвар.
- Непременно пройду, если составите мне компанию, сэр, - сказала Лена ни без доли кокетства.
- Непременно составлю, леди, если Вы найдете в себе силы, чтобы пройти этот долгий и тернистый путь вместе со мной, и никакие препятствия, тем более, непреодолимой силы, не станут помехой в Вашем свободном выборе идти со мной по этому пути, - поддержал длинной тирадой ее восторженный оптимизм Алексей и слегка раскланялся.
- Ой, что это, предложение руки и сердца, доблестный рыцарь?
Алексей промолчал, лишь хитро сощурив свои зеленые глаза.
И они направились к Кропоткинской, угощая друг друга на ходу припасенными на этот день конфетами и бутербродами, которые оказались очень кстати и показались такими вкусными в самом конце их долгого пути.

Вот и пришла весна. Бескрайние снега среднерусской равнины осветились ярким и горячим солнцем. Ночью еще правила бал зима, а уже днем солнце припекало по-летнему, обдавая холодную равнину жаром своих горячих лучей. Снег начинал таять, появлялись первые проталинки, и первые ручейки пробивали себе дорогу сквозь сугробы и веселыми потоками устремлялись со склонов вниз, словно наперегонки. Влажный прошлогодний снег дряхлел на глазах, а подтаявшие льдинки истекали поминальными слезами об уходящей зиме и сверкали на солнце, переливаясь как кристаллы горного хрусталя. По всему городу звенела весенняя капель. Большие капли падали на подоконники, рождая звуки, похожие на удары палочек по барабанам, и под палящими лучами солнца толстых тяжелых капель становилось все больше и больше. Барабанная дробь уже слышалась со всех сторон и предвещала заступление весны в свои права, обновление жизни и ее расцвет. “Да здравствует красавица весна!” – думали все горожане и мысленно поздравляли себя и своих близких как будто с наступающим праздником. Скоро, совсем скоро из-под снега появится обнаженная земля, и первая трава, первые листочки на деревьях и кустарниках накроют ласково ее наготу пушистым покрывалом сливочно-молочной зелени. А первые цветы щедро просыпятся как из чаши благоденствия. И земля заиграет многоцветием красок и напоится Божественным ароматом весенних цветов.

Алексей ловко выпорхнул из подземного перехода с двумя маленькими букетиками цветов и во весь опор помчался к двум девушкам, уже минут пятнадцать ожидающим его у памятника Пушкину. Затормозив в шаге от них, он состроил вид, полный извинений и раскаяния, и, компенсируя ожидание, сразу вручил им по букетику цветов.
- Как здорово, первые настоящие весенние цветы в этом году! – воскликнула Лена. - Спасибо.
- Подсне-жники! – протянула Алиса, вдыхая аромат цветов. - Какая прелесть! Большое спасибо.
- Пока вы ждали меня, я бегал по лесу и собирал первые цветы для вас!
- Мы так и подумали, - с первых аккордов подначила Алиса, гламурно сощурив свои слегка миндалевидные глаза.
- А потом за тобой гнались гринписы и милиционеры с дубинками! – подхватила ее эстафету Лена.
- Вообще-то я их не рвал, а купил у бабули в переходе. Жалко, конечно, подснежники, они занесены в “Красную книгу”. Но их все равно уже сорвали. А они такие красивые, беленькие, нежные, и мне захотелось непременно их вам подарить!
- Ты правильно сделал. Первые цветы – самые красивые. Сейчас мы завернем их в газетку, чтобы не замерзли и от ментовских глаз подальше. Я не представила вас, склероз проклятый! Алиса – моя лучшая подруга. Прошу любить и жаловать. Алексей – мой лучший друг. Прошу тоже любить и жаловать.
- Представляете, я как его увидела, так сразу и подумала, что он и есть Алексей.
- А я тоже принял Вас за Алису без вариантов. Вам обо мне, наверное, много рассказывали?
- Давайте на “ты”. Итак, мы уже на “ты”. И тебе, наверное, прожужжали все уши рассказами обо мне? Ну вот и познакомились.
- Очень приятно.
- Мне тоже. На самом деле, - сказала Алиса и протянула Алексею руку, которую он аккуратно пожал.
- Хотите анекдот, девчонки?
- Давай. А анекдоты можно натощак слушать? – спросила Алиса.
- Даже нужно. Один хороший анекдот натощак, и ста калорий как не бывало. Пойдемте в кафешку, я Вам по пути расскажу.
- Десять, так, тысяча…
- Что считаешь-то, Алиса? – спросила Лена.
- Сколько нужно каждый день принимать анекдотов натощак, чтобы быть всегда в форме?
Девушки взяли Алексея под руки, и он с достоинством восточного принца, окруженного самыми прекрасными розами из своего гарема, повел их в кафе. Алексей начал с горячностью рассказывать анекдот, и все его щедрые дарования по обольщению девушек стали раскрываться сами собой и фонтанировать с исключительной силой.
- Так вот. Точно такой же анекдот я рассказал рядом с кафедрой в университете. Все катаются по полу от смеха, а мне не смешно. Потому, что напротив меня стоит Клетчатый, ну наш самый злющий препод, у него еще с чувством юмора плохо, в позе Наполеона и стучит зубами. Мне только и оставалось, что сделать, как в наших совковых магазинах - “морда кирпичом, два пальца на весы и улыбка “шесть на девять”!
- Ой, ой, держите меня, держите! “Два пальца на весы и улыбка “шесть на девять”! Сейчас умру! – наконец-то обнаружила свою смешливую сущность Алиса и огласила Пушкинскую площадь своим неподражаемо естественным и заливистым смехом.
- Ладно, Алиса, хватит ржать. Мы с Алексеем хотим сказать тебе что-то очень серьезное, - сообщила Лена.
- Да, да, что-то очень серьезное, - поддержал Елену Алексей.
- Я вся во внимании! – укрощая смех, ответила Алиса.
- Короче, мы решили пожениться. Уже подали заявление в ЗАГС. И приглашаем тебя на нашу свадьбу, - на одном дыхании пулеметной очередью выпалила Лена.
- Ну, ребята, вы даете!… Надеюсь, что это не обострение весеннего авитаминоза, и вы все обдумали?
- А тут и думать нечего. Это наш обоюдный экспромт! – выступил с защитой их решения мастер зажигательных экспромтов.
- Хорошо, приду. Но не одна. А надеюсь, что с мужем. И по поводу нашего бракосочетания приглашаю и вас к нам на свадьбу.
- А когда? – спросил Алексей.
- Совсем скоро, еще до вашей свадьбы. Вот там-то все и перезнакомимся, надеюсь окончательно и бесповоротно. Ну что, Алексей, с тебя еще пара анекдотов натощак, а то поздно будет!

Глава 4 “Золотая лихорадка”.

Обычный рабочий день начинался не спеша. Сотрудники, ободренные трескучим утренним морозцем, стягивались в офис и развешивали свои пальто, манто, шапки и шляпки по шкафам и рассаживались по рабочим местам. По их первым реакциям и выражениям лиц, не будучи даже корифеем психоанализа, можно было сразу сказать, насколько удачно сложились их выходные, каково их текущее настроение, у кого уже присутствует рабочий энтузиазм, а кого еще нужно разогревать до обеда дополнительным допингом. Загудели компьютеры, зашуршали бумаги, зазвучали ностальгические причитания о прошедших выходных днях и первые слова о текущих рабочих планах, по комнатам разнесся бодрящий аромат кофе, и офис стал оживать и наполняться деловой и творческой энергией, чтобы еще одну неделю прожить в трудовом ритме.
Алексей еще раз внимательно посмотрел на себя в зеркало. Фиолетовый галстук с малиновым отливом гармонировал со строгим темно-синим костюмом, лицо выглядело уже проснувшимся, серьезным и даже немного симпатичным, глаза блестели от предвкушения событий этой недели, готовой преподнести новый выгодный контракт и, как всегда, парочку неожиданных сюрпризов. Алексей с силой рванул дверную ручку и вышел к людям. Одновременное переключение всех мониторов с интернет-страниц на рабочие файлы произвело эффект легкой иллюминации, спинки сотрудников выпрямились, а на лицах вспыхнули доброжелательные улыбки.
- Доброе утро, коллеги. Как настроение? – поприветствовал сотрудников Алексей.
- Доброе утро, - поздоровались коллеги, по-детсадовски дружно.
Алексей окинул всех быстрым взглядом, осуществляя моментальный анализ текущего состояния каждого своего сотрудника и соответственно потенциал своей команды на эту рабочую неделю.
- Алексей, я на выходные летала в Рим. На два дня, представляешь? – сказала Алла, молодая элегантная девушка после института, высокими темпами развивающаяся в своей профессии.
- Ух ты, в Рим на выходные! Скромное обаяние буржуазии! – не сдержалась и воскликнула обычно очень тактичная и сдержанная Алевтина Иннокентьевна, ведущий специалист и очень уважаемая в коллективе дама, отправляющая весь “молодняк” в нокаут своими доскональными знаниями отдельных участков и недостижимым стажем работы.
- Шопинг или достопримечательности? – спросил Алексей.
- Вообще-то я учиться, на семинар по стратегическому управлению. Ну и шопинга с достопримечательностями было совсем немного. Что можно посмотреть за свободные полдня и один вечер? Фотки могу цифровые показать. Собор Святого Петра, фонтан Треви, площадь Навона…
- Прекрасно, Алла. Всегда ценю твое стремление к развитию. Позже расскажешь мне о семинаре поподробнее. И если есть какие-нибудь материалы, покажешь. Совсем забыл, мы же обещали тебе компенсировать часть расходов за обучение. Фотки посмотрю вечером. Ну что, господа, на этой неделе нас ждут великие дела! Вы готовы?
- Почти. Опять аврал? Что-нибудь грандиозное? Всегда готовы! Пятилетку сделаем за год! – послышались голоса из разных концов большой комнаты, и “облако” из самых разных чувств повисло в воздухе. И были в этом гремучем “облаке” и нефальшивый интерес, и едкий сарказм, и страх перед большой и срочной работой, и желание сделать что-то новое и интересное, и восторг от распаляющих воображение перспектив, и обыкновенный обывательский расчет.
- Во-первых, на этой неделе мы должны сделать и сдать отчет за прошлый год. Прошу отдел планирования актуализировать план с учетом всех корректировок, собрать и выверить фактические данные и передать файлы в отдел экономического анализа. На это у Вас всего два дня. А от аналитиков я уже жду максимально полный и творческий отчет с подведением итогов за прошлый год, выводами и рекомендациями по корректировке развития в этом году. Повторяю, не формальный, а умный и творческий отчет. На это у Вас будет всего три дня. Напоминаю, так, между прочим, что годовой отчет пойдет в Правление. Прошу уточнить еще раз методику расчета капитализации. В пятницу мы должны сдать отчет. При этом прошу не снижать качество контроля за исполнением планов по текущей деятельности.
- Алексей, у меня вопрос. А что, если бухгалтерия опять скажет, что факт еще не точный и пошлет нас куда подальше? – спросила начальница планово-экономического отдела, женщина весьма среднего возраста, но моложавая, стройная и очень активная и решительная.
- Светлана, думаю, что Вы сами можете блестяще провести с бухгалтерией переговоры. Только контролируйте Ваш бурный темперамент, хотя я понимаю, что при общении с ними это не так просто. Но если все-таки будут проблемы, а мне, кажется, что они будут, то обращайтесь. Отдел методологии на этой неделе продолжает писать Положение о применении ключевых показателей деятельности в управлении в соответствии с утвержденным планом. Как всегда отчитаетесь файлом в конце недели. И не забывайте, “андерсены” мои дорогие, что пишете не сказки, не мемуары и не про сон Веры Павловны, побольше конкретики и реального наполнения.
- А чего там грандиозного-то планируется? – спросил Константин, “правая рука” директора Планово-экономического департамента, с нетерпением теребя папку с бумагами.
- А про самое интересное, как всегда в конце. Сначала совместно с Финансовым Департаментом мы должны подготовить обоснование необходимости в новых источниках финансирования нашего плана развития, определить объемы и приемлемую стоимость финансирования. Необходимо внимательно изучить наши текущие мощности, все финансово-экономические параметры, кассовые разрывы и объективно взвесить наш внутренний потенциал и выявить скрытые резервы. Ты, Костя, и возьмешься за это ответственное и муторное дело. Время на это есть. Но начинать работать над этим лучше уже сегодня.
- Кредиты брать будем или акциями всех завалим? – спросил Костя.
- Обсудим позже. Может быть, найдем внутренние резервы. И далее. Руководство осознало, наконец, необходимость совершенствования и автоматизации бизнес-процессов компании, и акционеры почти готовы выделить на это деньги. Роль идеологов и ключевых исполнителей этого проекта отводится нашему подразделению. На этой неделе необходимо срочно подготовить технико-экономическое обоснование оптимизации бизнес-процессов компании и автоматизации всей финансово-экономической работы в едином информационном пространстве. Нужна также сравнительная характеристика вариантов автоматизации.
- Почему так срочно? – прозвучал вопрос с дальних рядов.
- Потому, что у нас, к сожалению, многие сильные мира сего привыкли работать не по плану, а спонтанно. Но тем не менее уже большой плюс, что во многие головы пришло озарение, и эта работа может начаться в ближайшее время. Это трудная, долгосрочная, но очень интересная работа, по завершении которой мы все сможем увидеть и “потрогать” реальный результат. Поэтому нам необходимо именно в этот момент, когда все только начинается, напрячься, выступить с реальной инициативой и совершить передел влияния в корпоративном разделении труда в пользу нашего департамента. Мы можем реально управлять всеми денежными и материальными потоками компании на принципах бюджетирования, координировать весь финансово-экономический аспект деятельности компании, а не быть придатками и тупыми исполнителями воли других амбициозных лидеров, которые вроде бы как играют в одной команде, а на самом деле идут кто в лес, кто по дрова.
Преисполненная личной веры пламенная речь Алексея никого не оставила равнодушным, и по ее завершении сотрудники даже тихонечко зааплодировали.
- Очень удовлетворен, что мои слова нашли понимание. Придется только отвлекать на этой неделе от текущей работы особо квалифицированные кадры. Но на данный счет возражения линейных руководителей не принимаются. У нас нет свободных ресурсов. А Константин пусть зайдет ко мне. Удачной работы, коллеги.
Костя зашел в кабинет к Алексею и, закрыв дверь, сказал:
- Леш, думаю, что наш вопрос придется обсудить позже. Позвонила Стерва, она требует экстренного совещания.
- Что значит экстренного? Наш банк лопнул или заводы в провинции встали?
- Ну ты же знаешь Стерву. Если ей что-то взбрело в голову, то так оно и будет. Думаю, что с самого утра в первый рабочий день из тебя выделится много адреналина. Хорошее начало рабочей недели…
- Да уж. Чего она хочет, как ты думаешь? – спросил Алексей для подтверждения своих предположений.
- Хочет пронюхать о наших планах, нанести удар в самую “десяточку”, и, перешагнув через трупы, все лавры присвоить себе. Собственно, так она и поступает всегда, ничего нового.
- Мне тоже это пришло в голову. Но мы не можем не сказать ей о наших планах. Такова корпоративная культура. Хотя они будут диаметрально противоположными ее. Мне нужна группа поддержки. Задавим кикимору болотную массой и интеллектом. Своего серого вещества у нее, кажется, недостаточно. На экстренное совещание пойдешь ты, Костя, возьми специалиста по автоматизации Андрея и главного методолога Галину.
- О кей. Напоминаю, что совещание через пятнадцать минут.
- Это чтобы вздрогнули и не успели опомниться.

В назначенное время Алексей с наспех сформированной для переговоров командой зашли в комнату переговоров и расселись за столами, расставленными полукругом у “главного” стола. За ним уже восседала Стерва с величественным видом императрицы. Она была в строгом деловом костюме серого цвета с бриллиантовой змейкой на лацкане пиджака. Торжеством и высокомерием сочилось все ее существо.
Стерва была абсолютно правильной, временами до неадекватности и смотрела на всех пожирающими голубыми глазами. Она была “правой рукой” директора по развитию бизнеса по негласному прозвищу Шизик и стремилась как можно шире распространить свое влияние. Стерва устремлялась к достижению цели любой ценой, как дикий зверь чует добычу, она инстинктивно чувствовала выгодное дельце для себя, и как опытный охотник с осторожностью, но бесстрашием и полной уверенностью в своих силах выходила на тропу войны. Во имя достижения собственной цели она была готова совершить самые неординарные действия, “сравнять города с землей”, и принести в жертву своим непомерным амбициям любые человеческие ресурсы. Тип ее личности был таков, что при бесспорном наличии деловой хватки и других положительных качеств, не был способен признать ни одной собственной ошибки, а все свои просчеты она, не моргнув глазом, вешала на других. Репутация хищницы давно закрепилась за ней, и многие, опасаясь за свое душевное спокойствие и психическое здоровье, просто боялись взаимодействия с ней. Сегодня Стерва решила, очевидно, уточнить планы врага и извлечь из них выгоду и поэтому, назначив экстренное совещание, срочности и необходимости в проведении которого не существовало, пребывала в отличном расположении духа в предвкушении победы и свежей крови.
- Добрый день, - сдержанно поздоровалась Стерва. - Мне бы хотелось узнать, что Вы уже сделали в свете инициатив руководства по автоматизации компании? Хотя сразу скажу, не удивлюсь, если услышу, что Вы еще ничего не сделали.
- Татьяна, по имеющейся в моем распоряжении информации в недрах Вашего ведомства уже месяц, как готовятся предложения по автоматизации компании, - начал говорить Алексей. - И, насколько мне известно, никакие департаменты, даже информационных технологий, не привлекались к этой работе. Видимо Вашими предложениями Вы хотите удивить всех, особенно руководство. Мы начали готовить предложения только сегодня. И сделаем все в срок, и, думаю, что с более полезным для компании результатом, чем Ваше подразделение. Поскольку мы взаимодействуем с другими подразделениями и наши цели - развитие компании и прибыль акционеров, а не узкоклановые интересы и дутые бюджеты, то и ожидаемый эффект будет гораздо больше. А Вы сделали предложение, спасибо Вам за Ваше новаторство, но управление проектом нужно передать специалистам. Или Вам следует более тесно сотрудничать на этой ниве со специалистами, если, не дай Бог, Вы получите управление комплексным проектом.
Глаза Стервы буквально налились кровью.
- Что значит передать Вам управление проектом? Вы в своем уме? И почему Вы дадите предложения только в конце недели? У работающих на благо компании в любую минуту должны быть рациональные предложения, они должны ночами напролет придумывать всякие предложения и выдавать их по первому требованию. Я немедленно напишу докладную руководству, что Вы срываете процесс автоматизации.
- Мы ничего не срываем. Она еще и не начиналась, и в природе не существует никакого утвержденного плана. Давайте лучше поговорим о деле. На какой платформе мы будем автоматизировать корпоративное управление?
- Вы даже этого не знаете?
- Вы, конечно, можете написать еще одну докладную записку, но хотелось бы услышать ответ.
- Конечно, на платформе R/3 (Эр три).
- Ну, это закапывание денег компании на Поле чудес в Стране дураков!
- На каком поле, что Вы себе позволяете? Вам следует быть интеллигентнее и аккуратнее подбирать слова. А Вы что предлагаете?
- Мы предлагаем в качестве учетной программы “Аксапту”, а в качестве инструмента управления - информационно-аналитическую программу “Пландизайнер”.
- Это просто погоня за модными штучками.
- Это не погоня за модными штучками. Мы очень крупная компания, но все-таки не “Алроса” и не “Газпром”. И это бы был более экономичный вариант, соответствующий масштабу нашего бизнеса. А ресурсы, которые никогда не бывают лишними, можно было бы направить на другие направления развития нашей финансово-промышленной группы. Андрей может рассказать о целесообразности выбора именно этого варианта.
Андрей встал, огромный и грузный человек-скала, выдающийся специалист в области информационных технологий, но подчас слишком мягкий и добродушный для защиты своей позиции, особенно в не на сто процентов умной и не до конца интеллигентной среде, и, по-детски теребя от волнения пиджак, начал свое повествование, логически последовательное и со множеством аргументов.
Все с интересом слушали его целостную концепцию, сформировавшуюся за годы успешной практики и внутренней эволюции, но примерно через пять минут Стерва демонстративно вздохнула на всю комнату и прервала грубым выкриком его речь:
- Мне надоело слушать этот бред! Находят тут всяких болванов, типа умных, а они нам за деньги акционеров мозги компостируют. Нашу позицию я Вам изложила. Реинжиниринг бизнес-процессов будет делать консалтинговая фирма, а автоматизировать будем на платформе R/3. Считаю этот вопрос уже решенным.
Андрей побледнел, и, обмякая всем своим большим телом, опустился на стул.
- Какая провинциальная бестактность - оскорблять человека! И Вы еще являетесь руководителем в приличной компании! – не выдержав, с гневом воскликнула Галина, а затем вышла, демонстративно хлопнув дверью, и принесла Андрею стакан воды с корвалолом.
Стерва, сделала вид, что ничего не произошло, но мысленно поставила галочку в черном списке своей памяти напротив ее фамилии, и с энтузиазмом продолжила:
- От Вас необходимо лишь обоснование внедрения программного комплекса R/3 и больше ничего. Заодно и проверим, насколько сильны Ваши методологи. Или, может быть, нашей компании необходимо набрать новых методологов-аналитиков?
- Ну, если Вы считаете вопрос уже решенным, то зачем Вам еще и обоснование? Сами написать не можете, что ли, и подложить под уже принятое решение? – резонно заметил Константин.
- Это детский лепет. Ваша функция - готовить подобные обоснования. Свое мы уже написали. Думаю, что ничего умного Вы все равно не предложите. Однако, прошу представить Ваш проект в среду, чтобы мы успели проанализировать его перед заседанием Правления.
- Попахивает каким-то грубым лоббированием одной единственной точки зрения, а именно заключением контракта с некой консалтинговой компанией, скажу Вам честно, господа. Ну тем не менее, приказы не обсуждаются. Если хотите увидеть проект под R/3, то Вы его получите, - произнес Алексей, сосредоточив взгляд на своем отражении в полированной поверхности стола.
- Вижу, что здравый смысл все-таки начинает возобладать. Прошу предоставить проект в среду. Так же хотелось бы видеть отчет с анализом результатов за прошлый год. Этот отчет мне необходим как можно раньше - в среду, например.
- Это слишком рано. Мы не сможем обеспечить за столь короткий срок обработку больших массивов информации, особенно по факту, полукустарным способом и сделать глубокий анализ. Вы получите его вместе со всеми отчетами в пятницу согласно утвержденному плану. К тому же у нас нет никаких обязательств перед Вами по досрочному предоставлению информации.
- Все, Вы меня достали. Я пишу докладную записку.
- Объедините все в одной докладной, а то, если я не ошибся в подсчетах, Вы собрались писать по меньшей мере уже третью. А зачем Вам так срочно понадобился годовой отчет? – спросил Алексей.
- Не обязана объяснять. Вот указание руководства, что Вы должны его мне предоставить досрочно.
- Подписано в середине прошлой недели. Почему я узнаю об этом только сейчас? – последние резервы терпения Алексея иссякали на глазах, и Костя с волнением посмотрев на него, предложил ему чашечку чая.
- Я была в Риме на семинаре и не смогла Вам сообщить. Я была очень занята подготовкой к семинару. У меня был доклад. Хочу заметить, если в подразделении хороший руководитель, и все механизмы отлажены, то ничего не стоит сделать стандартный отчет.
- И я хочу заметить, что стандартные отчеты можете делать только Вы и Ваше подразделение, поскольку другого не дано. Наши рекомендации должны быть не формальны, а реально полезны для компании.
- Я вижу, что, не смотря на некоторые проблески надежды на конструктивность в середине диалога, наши переговоры все же заходят в тупик. Итак, я хочу увидеть отчет в среду в 10.00 в соответствии с указанием руководства. В противном случае я с радостью напишу четвертую докладную записку. Это Вам для протокола точная цифра, а то вдруг собьетесь со счета. Как ни странно, наши экономисты под Вашим чутким руководством стали плохо считать в последнее время и допускать ошибки. Прошу также не забыть об исполнении проекта предложений по автоматизации в нужном формате точно в срок. До свидания, господа, - сказала Стерва и, расплываясь в лицемерной улыбке, взяла цветной файл со своими документами, и, вращая бедрами, как на подиуме, удалилась.
После ее ухода на несколько минут воцарилась полная тишина, казалось, что в воздухе витают электрические разряды. Алексей встал и подошел к окну. Он вдруг почувствовал, что его душа, всегда стойкая и готовая к сражениям и разным коллизиям, сжималась и хотела спрятаться за сильную и широкую спину.
- Злобная, как “амазонка в климаксе”, как говорила Раневская, - первым прервал молчание Алексей.
- Ну и стерва, настоящая стерва! Просто людоедка какая-то! - воскликнула Галина. - Чему может только способствовать такой свинский стиль работы? Ведь ее поведение и все действия только мешают работе и даже парализуют рабочий процесс. Я знаю, эта деревенщина делает карьеру всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Она использует тактику выжженной земли и уничтожает всех на своем пути. Никто не считал, к сожалению, сколько косвенных убытков компании наносит ее паразитическая деятельность. Каждый день она меняет свои бриллиантовые бирюльки, а толку от нее шиш, одни нервы!
- Да она просто спит с Шизиком, поэтому ей все прощается. И Шизик тоже всех достал. В нем просто генетически отсутствует функция планирования, а он пытается планировать за всю компанию. Высасывает все соки из группы своими вредоносными и липовыми контрактами. А кончатся блатные контракты, и от него останется пустое место, - с горячностью высказался Константин.
- Происхождение важно, но не играет главной роли, - ответил Алексей. - Главное, каков человек. А кто с кем спит, вообще не наше дело. Что же касается блатных контрактов, то в полумафиозной стране они никогда не кончатся. Поэтому не будем ждать, когда в нашей стране наступит коммунизм или капитализм с человеческим лицом, а будем думать, как поступить в этой конкретной ситуации, чтобы и “волки были сыты, и овцы целы”. Стерва омерзительна, но есть ли в ней хоть одно положительное качество, кроме того, что она хищная стерва?
- Есть такое качество. Стерва никогда не сдает своих людей, - ответила Галина.
- Алексей, Вы, правда, будете готовить обоснование под R/3? – спросил Андрей, слегка оживший после шока.
- У меня вдруг вызрел план, друзья мои. Только все строго конфиденциально, - почти шепотом проговорил Алексей.
Он оживился, уселся за стол, окинул взглядом всех присутствующих и продолжил:
- Первое. На Костю возлагается организация ускоренного формирования годового отчета. Прошу сделать все возможное. Обязательно привлеки Рому и Алевтину Иннокентьевну, у него светлая голова, а у нее большой опыт. Отчет мы должны положить на стол ведьме, то есть Стерве, в среду ровно в 10.00. Значит, во вторник по состоянию по крайней мере на 20.00 он должен быть готов и проверен мной. Галина, помоги Косте в уточнении методики расчета прироста капитализации. Мне, кажется, что за основу мы должны взять показатель ЕВА, то есть экономическую добавленную стоимость.
- Сделаю, в чем вопрос. Только ты толкни речь перед трудящимися о том, что за те же деньги им придется ночевать на работе несколько суток кряду, - попросил Костя. - У тебя это неплохо получается, а меня точно побьют.
- Хорошо, Костя, я толкну речь. Андрей, а ты должен в срочном порядке вместе с Галиной готовить два обоснования. Первое о преимуществе R/3, можно поверхностное, мы передадим Стерве в среду, чтобы нейтрализовать ее на время. Даю тебе любые ресурсы, которые попросишь. А вот второе ты должен подготовить в строжайшей тайне и только тет-а-тет с Галиной. В нем должен быть изложен наш вариант автоматизации с детальной проработкой.
- Что ты задумал, Леха? – спросил Костя.
- Второе обоснование я и зачитаю на Совете Директоров. И пусть Шизик со Стервой сделают круглые глаза и подавятся! – почти выкрикнул Алексей и выдал жест, известный всем как “нате, выкусите”.
- Гениально! Гениально! – завосклицала Галина. - Ты наш добрый гений! Только новую работу будем искать все вместе.
- Время покажет. Андрей, мне, кажется, что тебе лучше поработать дома. Нет никакой необходимости сидеть в офисе. Успокойся, попей корвалолчика. Только не заболей. Ты нужен сейчас, как никогда. Ну что, “по коням”, друзья мои?
Все стали расходиться, как вдруг в комнату переговоров вбежала заплаканная Алла.
- Я не помешала? – спросила она.
- Да нет, почему ты в слезах? – поинтересовался Алексей.
- Я пошла к главбухше завизировать компенсацию своего обучения в Риме. А там уже сидела Светлана, которая, видимо, успела достать расспросами главбухшу. И тут появилась я со своими бумажками очень некстати. Но и это еще не все. Вдруг в кабинет зарулила Татьяна, помощница директора по развитию бизнеса. Она выхватила у меня из рук документы и стала кричать перед всей бухгалтерией, что ездят тут дармоеды по Италиям, а от их обучения никакого толка, одни расходы. А я стою в струночку, как школьница у доски, а она орет на меня перед всеми девочками из бухгалтерии, чтобы главбухша ничего не визировала. Убила бы эту стерву! Что же мне теперь, из своего кармана оплачивать две с половиной тысячи долларов?
- Успокойся, я решу этот вопрос, возможно только чуть-чуть попозже. Все будет хорошо.
- Спасибо большое, Алексей.
- А Стерва, то есть Татьяна, выступала с докладом в Риме?
- Что Вы, с каким докладом? Она ни по-английски, ни тем более по-итальянски двух слов связать не может!
- А семинар проходил на каком языке?
- На английском, чтобы всем было понятно.
- Что же она интересно там делала, если по-английски ни бум-бум?
- Следила за всеми, наверное, чтобы потом докладные на всех написать. А еще по магазинам ходила. Она хвасталась жене директора “дочки”, дочерней компании, что покупала одежду и новые бриллианты.
- Какая неприличная публичность! – воскликнула Галина при словах “покупала бриллианты” и положила руку на слабое женское сердце. - А жена директора “дочки” тоже совершенствовалась в стратегическом планировании?
- Все, господа, расходимся. Давайте работать. И не будем обсуждать эти вещи, - решительно прервал Алексей дискуссию, переходящую в неконструктивное русло.
Алексей шел с Костей по коридору и увидел спешащую им на встречу начальницу планово-экономического отдела Светлану. Его мозг “дымился”, и очень хотелось есть.
- Алексей, главбухша очень строго и грубовато говорила со мной, но все еще как-то двигалось с “мертвой точки”. Но тут появилась Татьяна, ну которая…
- Понятно, понятно которая…
- Они вышли на пять минут пошушукаться. После этого главбухша заявила, что бухгалтерия еще будет делать корректирующие и уточняющие проводки, и факт еще очень “сырой” и неточный. Поэтому мы должны сами из разных программ выбирать данные по всем “дочкам”, а она нам помочь ни в чем не сможет. У нее есть указание руководства о выполнении другой срочной работы.
- Одни спецуказания руководства. В обычной российской компании в мирное время, когда нет экономического коллапса в стране и нет войны на нашем сегменте рынка, что ни день, то Сталинградская битва! Прикольно! – опять выдал что-то умное и экстремистское Костя, но Алексей слышал его как в тумане.
- Попробую поговорить с Брахиоподом, то есть с главбухшей. А ты, Светлана, организуй пока ручной, ножной и тому подобный сбор информации. Процесс должен двигаться, времени у нас мало.
- Есть, партайгеноссе! – ответила Светлана, отдавая честь, и в расстроенных чувствах зашагала на рабочее место.
- Не трать время, Алексей. Брахиопод – это особо тяжелый случай. Она еще хуже, чем Стерва. Стерва хотя бы симпатичная. А эта старая жирная лошадь с волосатыми ногами ведет себя прилично только с вышестоящим руководством. Интеллект у нее ограниченный, как у настоящего бухгалтера. С остальными она разговаривает свысока или по-свински, если вообще разговаривает. Таков, видно, менталитет у многих постсоветских людей. У нее и Шестерка есть, ее “замша”, такая же как и она, только молодая, но абсолютная копия, словно дочка или клонированная. И еще у них есть одна общая деталь, они обе волосатые. Только у старой - волосатые ноги, а у Шестерки помимо волосатых ног также усы растут. И как только эта Шестерка замуж собралась выходить? Неужели кто-то позарился на физическое уродство? Брахиопод так рассыпалась перед Генеральным директором в своей жирной улыбке, что он в кулуарах сказал: “Эта женщина так приторна, что даже противно”. Слышала бы она, как все руководство холдинга над ней смеялось, - рассказывал и рассказывал Костя.
- Да знаю я, знаю, наслышан про Брахиопода и даже немного общался по служебной необходимости. Она была со мной суха. И Шестерку знаю. Ее еще зовут Маша-Кащенко, и у нее ноги бутылками Клейна. А усов вовсе нет, наверное, бреет. И она тоже переполнена полублатным инфантилизмом и лизоблюдством. Насколько я знаю, из-за некомпетентности и неуважительного отношения к людям с ней даже подчиненные не здороваются. Как будто начальницы не существует. Парадоксально! Но чего это ты ополчился на бухгалтеров? Бухгалтера – лучшие друзья экономистов и финансистов и почти что наши коллеги. Я знаю, как сделать Брахиопода сговорчивей. Раз она быдло, значит, пойти ее нам навстречу может заставить только вышестоящее руководство. Спорим, Брахиопод через час отложит все свои дела и будет разыскивать меня по всей компании?
- Спорим, что нет? Разбиваю. А как ты это сделаешь? Только не признавайся в любви этой страшной тетке!
- Я воспользуюсь волшебной силой протекционизма. А что делать?
- Понятно, жизнь есть жизнь. Пойдем обедать, Алексей. Нам, а особенно тебе, нужно отдохнуть.
- Ну и как ты себе это представляешь? Мне нужно отдать распоряжения, чтобы в департаменте все завертелось и закрутилось для осуществления великой идеи – исполнения годового отчета досрочно. А потом придется отобедать с одним господином.
- С серым кардиналом?
- Да, с Его Высокопреосвященством. Первый раз побеспокою его, но очень уж всякое быдло, отвратительное своим неосознаваемым хабальством, которое просто мешает работе, надоело.
- Ладно, приятного аппетита. А может вкрутить ему и по поводу автоматизации?
- Не стоит. Он сможет повлиять только на Брахиопода, а на Шизика и Стерву никак не повлияет. Он же все-таки Кардинал, а не Папа Римский. Зато он сможет устроить мое выступление на Совете Директоров. Этого будет вполне достаточно. Думаю, что сценарий заседания уже переигрывается, и нам там так просто не дадут слова. Ведомство Стервы уже пыхтит и пишет ее блестящий доклад.
- Ой, как все сложно. Пойду, пообедаю с Ромкой, а то мой организм уже истощился за сегодняшние полдня. А после того, как я представил, что Стерва стоит с указкой, а ее ведомство пыхтит над докладом, то и последние калории улетучились из меня. “Война войной, а обед по расписанию!”
- Правильно, Костик. И тебе приятного аппетита. Увидимся после обеда.

После обеда по Планово-экономическому департаменту катился Брахиопод, и на ограниченном пространстве все выстраивались вдоль стены и замирали в почтительных позах. Костя вскочил с места и пулей юркнул в кабинет Алексея.
- Леша, Брахиопод и вправду катится сюда собственной персоной! Сверкает на весь департамент драгоценностями, как новогодняя елка.
- Говорил же тебе, прибежит как девочка. С тебя мартини в ресторане, а лучше оплатишь ночной клуб. Нам надо будет расслабиться по окончании этой рабочей недели. А теперь иди, не мешай общаться с Брахиоподом, пожалуйста. Она и без твоей помощи сожрет весь кислород в моей комнате своей большой грудной клеткой.
- О кей. В данном случае я рад, что ты победил! С меня клуб, мартини и девочки. А ты включи кондиционер. Не бойся, такую не сдует.
- Без девочек как-нибудь. Иди уж. Спасибо, Костя. Ты настоящий друг.
Она вбежала в кабинет Алексея, тяжело дыша, и застыла как вкопанная посреди комнаты, а затем, отдышавшись, вдруг расплылась в лицемерной сальной улыбке и, поблескивая кольцами с изумрудами и бриллиантами, намертво охватывающими жирные пальцы-сардельки, воскликнула:
- Алексей, мальчик мой, как долго я тебя искала! Я просто обегала все этажи в нашем офисе.
- Присаживайтесь, уважаемая Венера Васильевна. Что за срочный вопрос? Видите, я очень занят. В настоящее время я выполняю особо важное задание руководства.
- Как же не срочно? Я спешу помочь Вам и в кратчайший срок предоставлю фактические данные по указанию руководства.
Костик, едва сдерживая смех и отвращение, вышел из кабинета, сильно хлопнув дверью.

Поздним вечером Костя заглянул в кабинет к Алексею.
- Ну чего, Костик, как отчет? – спросил Алексей.
- Пашем как лошади. Все на рабочих местах. Продвигаемся высокими темпами. Завтра вечером будет готов.
- Ой, хорошо. Чего-то устал я за сегодня.
- Я тоже. Давай сегодня пойдем в ночной клуб. Нужно развеяться. А я выполню заодно свои обязательства по мартини.
- Ну давай пойдем. А ты уверен, что мы отдохнем, а не надорвемся? Нам не по двадцать лет, чтобы после ночного клуба пойти сразу на работу, да еще и сражаться целый день со всякими стервами.
- Уверен, что смена обстановки – отличное лекарство от стресса. На том свете отдохнешь и выспишься!
- Ну хорошо, я только позвоню жене и отпрошусь.
- Хорошая у тебя жена, понимающая.
- Да, у нас зрелая семья, и на первом месте стоят высшие ценности. Никто ни за кем не шпионит.
- Брахиопод стала шелковой и даже управляемой. Отчитал ее по телефону, чтобы быстрее шевелила жирными ляжками, напомнил об ответственности за предоставляемые данные. Как мало надо для свиньи, чтобы стать на время человеком, всего лишь указание руководства!
- Но Алле она отказалась компенсировать обучение под благовидным предлогом. Мол, не того полета птичка, чтобы посылать ее учиться в Рим вместе с руководством. И что типа это мой промах. А то, что у Аллы блестящее образование, и она подает надежды в профессии и может пополнить кадровый резерв компании, никого не интересует. А я обещал Алле, что расходы компенсируют. Придется заплатить ей из собственного кармана.
- Ты чего, с ума сошел? Две с половиной тысячи! Объясни ей, что в стране - политический кризис и великая депрессия. Ты же можешь!
- Боюсь, что она впадет в великую депрессию. Беречь надо человеческие ресурсы, Костя, по возможности, конечно.
- Ну ты даешь, великодушный ты наш! Так мы идем в клуб? Мне тоже надо что-то наплести жене. Она у меня не такая демократичная, и не всегда понимает, что мужу надо иногда развеяться.
- Идем. Уже же решили. Можешь плести своей жене. Сейчас еще немного поработаю и пойдем. А что там с методикой капитализации?
- Все бы хорошо. Но вот с оценкой рыночной стоимости компании не очень. Нужно бы нанять Дью Дилинджис из аудиторско-консалтинговой фирмы, чтобы они заценили бизнес. Есть оценка в публичном балансе, но она без гудвила, и вообще липовая какая-то.
- Ты у нас богатый, Костя, вот ты и наймешь. Срок исполнения – один день. Думайте, думайте шире и глубже, тогда и дело пойдет в гору.
- Думаем, думаем, все мозги продумали. Легко сказать…
- Едем в клуб на твоей машине. За рулем много не думай, а то врежемся в столб или в кого-нибудь.
- Ни фига подобного, Алексей. Я тоже мартини хочу. Поедем на такси или на метро. Чай не Ротшильды и не Абрамовичи.
- Хорошо, организуй такси. Все, не мешай. Через час выходим.

Алексей и Костя, отпросившись на всю ночь у своих “половинок”, завалились в один из модных ночных клубов, чтобы снять стресс и зарядиться кипучей энергией на остаток рабочей недели. На большом танцполе среди полумрака, озаряемого вспышками прожекторов и иллюминацией, как в растревоженном муравейнике, ритмично двигались в танце мальчики и девочки. На эстраде массовики-затейники и конферансье, трансвеститка Ева в пышном боа, делали вялые попытки развеселить публику. В больших металлических клетках, расставленных по периметру залы на постаменты, извивались полуобнаженные тела красивых юношей и девушек. Алексей и Костя с бокалами мартини влились в копошащийся в танце рой и стали наблюдать за происходящим на эстраде.
- Насосусь мартини до умопомрачения. Приду на работу как “с корабля на бал”. Выдержит ли мой слабый, истощенный пуническими войнами организм? – сказал, похихикивая, Алексей Косте.
- Слабым организмам в этой стране вообще жить не надо! Поэтому ты давай не нажирайся.
Ведущая программы Ева объявила о конкурсе. На сцену приглашались парочки юношей и девочек. Они должны были заниматься сексом прилюдно, а победителей, быстрее других закончивших половой акт, ожидали две путевки в Италию всего лишь на две недели.
- Только сегодня, целых две путевки в Италию. На целых две недели, которые могут стать незабываемыми в вашей жизни. Спешите, спешите принять участие в шоу блистательной Евы! – зазывала на сцену гламурная Ева.
Но ажиотажа не наблюдалось. На сцену вышли только две молоденькие парочки.
Рядом с Алексеем и Костей внезапно появилась молодая и очаровательная брюнетка. Она тоже пила мартини и с интересом посматривала на ребят.
- Привет. Тоже любишь мартини? – спросил Алексей, и в нем стал просыпаться охотничий азарт.
- Привет. Просто балдею от мартини. Меня тоже зовут Евой. А Вас?
- Надеюсь, что ты не трансвеститка, как та обворожительная пидрисса на сцене? – решил заранее осведомиться Костя. - Меня зовут Костя, а его – Алексей.
- Нет, я настоящая, - ответила Ева.
- Жена Адама? – подкидывал игривые вопросики Костя.
- Абсолютно свободная. Занимаюсь модельным бизнесом.
- Ева, модельный бизнес, и при этом абсолютно свободна! Как такое может быть? – воскликнул Алексей. - Смотрите, ребята, они уже начинают трахаться. Нет, эта парочка так и стоит. А те уже трахаются в миссионерской позе. Настоящий половой акт, никакой имитации.
- А у того парня, наверное, встало, а потом повисло от такого скопления народа. А эти, мне, кажется, подставные. Уж очень они делают это раскрепощенно на сцене, как будто уже не в первый раз. Сейчас и путевочки им достанутся, - со взглядом, переполненным трогательной сентиментальностью и невинностью, говорила Ева. - А вы бы так смогли?
- Думаю, что нет, - ответил Алексей. - Лучше я сам путевки куплю, чем буду публично трахаться. А ты бы смогла?
- Еще чего! За кого вы меня принимаете, молодые люди?
- А помните, у Булгакова Воланд все хотел узнать, изменились ли москвичи. Прошло столько лет, а москвичи опять не изменились. По-прежнему за одну путевку готовы раздеться до “без трусов”, – поделился своим наблюдением Алексей.
- А вы чем занимаетесь? – спросила голосочком, переполненным невинности, Ева.
- А мы работаем в бизнес-центре с видом на кремлевские звезды в финансово-промышленной группе, - с многозначительностью произнес Костя, а потом добавил: - Правда, дворниками!
- Врете вы все. Никакие вы не дворники, – обиженно процедила Ева.
- А это что, на лбу написано? – подивился Константин.
- Да, написано. И на лбу, и особенно на языке.
- Ой, а у нас по три года консерватории, - комическим голосом спародировал Алексей истинных консерваторш из фильма “В джазе только девушки”.
- Намекаете, что похожа на Мэрилин Монро, только брюнетка. И без Вас знаю, сто раз слышала. Смотрите, смотрите, парень кончает. Соревнование такое, сами у себя выиграли! – воскликнула Ева.
- Сейчас, только глаза протрем. А ты была в Италии? – спросил Алексей.
- Я только в Австрии и в Швейцарии на лыжах каталась. А в Италии еще не была, Алексей.
- Я тоже еще не был. А поехали?
- С удовольствием.
Костя шлепнул Алексея рукой по ягодице.
- Ну нам пора, - сказал он.
- Ты чего, Кость? Мы никуда не спешим, - возмутился Алексей.
- Завтра на работу рано, Леша. А то метлу в руках не удержишь.
- С конкурсом все ясно. Подсадные утки. А пойдемте, потанцуем, ребята, - предложила прекрасная Ева.
- Конечно, Ева. И думаю, что и Костя составит нам компанию.
И они влились в конвульсирующий в танце поток и в атмосфере легкого кайфа, перманентной свободы и сотрясающих весь организм и психику ритмов стали “зажигать” до утра.

Ранним утром, когда город еще только начинал просыпаться, Алексей и Костя, отправив Еву домой на такси, брели по направлению к офису по заснеженным улицам и что-то обсуждали на ходу. В полной тишине на еще безлюдных улицах слышались их возбужденные голоса. Тихо падал снег, и мягкий свет фонарей согревал их души в предрассветный час. Запланированный градус воодушевления сообщился, как и ожидалось, и, несмотря на огромное желание поспать, они были в отличной форме и в приподнятом настроении. Впереди их ждал кипучий рабочий день, и поэтому особенно было приятно пройтись не спеша, побыть одним на пустынных улицах, спокойно поговорить. Ведь в обычной жизни с ее бесконечной, бессмысленной и бестолковой московской суетой такие мгновения представляются запредельным счастьем.
- Леш, не пойму, в какую Италию ты собрался с Евой? Ты серьезно, что ли?
- Серьезнее не бывает!
- Ты сам на себя не похож, чего-то “съехал с тормозов”. У тебя прекрасная семья.
- Знаю, я их очень люблю. Но уж очень мне захотелось. Старость вот надвигается…
- Леш, какая старость? Ты на себя в зеркало посмотри. За тобой женщины еще лет двадцать будут в очереди давиться!
- Если только мне это еще будет нужно. Ева, кстати, действительно очень похожа на Мэрилин Монро. Только брюнетка. Так бы, наверное, выглядела Мэрилин, если бы не красилась. Еве еще бы платьице вместо джинсов надеть…
- Точно, вылитая Мэрилин. Скорее даже похожа на молодую Норму, которая до превращения в Мэрилин была шатенкой.
- Хочу Мэрилин Монро! Она такая красивая, такая доступная, великолепная Мэрилин! Все, сразу после Правления улетаю в Италию в командировку на семинары.
- По искусствоведению?
- Нет, по стратегическому планированию. А на работе я для всех заболею. А ты подтвердишь мою легенду.
- Чего-то у тебя совсем “крышу снесло”. Еще чего, буду подтверждать такие небылицы. Втягиваешь меня во всякое дерьмо! А вдруг жена позвонит на работу и попадет не на меня? Ей ответят, что он дома болеет у нее под боком. Или ты срочно понадобишься на работе. Они позвонят к тебе домой, а жена сообщит, что ты в Италии на семинаре.
- Ты же друг? Ну ладно, не хочешь, не говори.
- Ладно, скажу. В случае чего, я был не в курсе.
- Ой, Костя, и действительно, втягиваю я тебя в такое дерьмо!
- А что, если останешься без семьи, а потом и без Евы?
- Я хорошо знаю свою жену. Она умная и не будет растрачиваться по пустякам. Она меня не бросит, я почти в этом уверен.
- На сто процентов не уверен же? Дурак ты, Леха. Первый раз тебе такое говорю. Не трать хотя бы много денег на эту фальшивую Мэрилин Монро.
- Думаешь, все женщины алчные и им только деньги нужны? А вдруг у нее любовь с первого взгляда?
- С первого взгляда наступает только влюбленность, а любовь – это уже проверенное и испытанное чувство. Вот и пришли. Пустят нас пораньше?
- Думаю, что да. У меня спецпропуск. Итак, шоу закончилось, наступает рабдень. С тебя вечером отчет. Только, чтобы уже был выверен. Я посмотрю только контрольные точки.
- Ты говорил с Кардиналом по поводу твоего выступления на Правлении?
- Да. Он настоял на выпуске оперативного регламента специально под данное заседание. И по нему я буду толкать речь целых пятнадцать минут!
- Супер! Вздремну у тебя в кабинете, все равно еще никто не пришел. Мы самые первые. Работаем от зари до зари!
- Хорошо. Вам чай или кофе, сэр?
- Мне сон, сладкий безмятежный сон…
- А кто говорил, что утром мы будем как огурчики?
- Так ты и есть хрустящий огурчик, только я спать хочу.
- Ну ладно, поспи у меня до полдевятого, так уж и быть, хамса маринованная.
И они, смеясь от переизбытка ощущений, юркнули в двери хрустального бизнес-центра, мерцающего своими стеклами в предрассветном сумраке.

День прошел в суете и нервотрепке. По состоянию на 18.00 сотрудники Планово-экономического департамента сидели на своих местах помятые и уставшие “как собаки” и подкреплялись крепким кофе или расслаблялись зеленым чаем. Несмотря на это, из-за полученной дозы трудового стресса они возбужденно общались между собой, а на их счастливых лицах была печать удовольствия от завершения титанической работы. Они с упоением думали, что совершили этот подвиг не для себя и не во имя славы, а для общественных интересов, и что результаты их работы очень нужны и будут востребованы. Отчет и предложения были готовы, распечатаны и с любовью положены на стол своему начальнику. Аналитики превзошли сами себя и помимо глубокой аналитической записки приложили к отчету целый пакет графиков и диаграмм, наглядно иллюстрирующих текущее состояние и варианты развития компании. Алексей жадно читал предложения в двух вариантах и выборочно просматривал отчет. Он намеренно не отпускал персонал домой, чтобы по возможности прибегнуть к его услугам при уточнении и корректировке документов. Наконец, в 19.30 дверь его кабинета открылась, и оттуда к сотрудникам, “сидящим на чемоданах”, вышел, как и все помятый и уставший, но очень довольный Алексей.
- Все прекрасно, господа! Удивляюсь, как Вам это сегодня удалось, но мне все понравилось, и я не нашел ни одной ошибки. Спасибо за работу, уважаемые коллеги.
- А мы мобилизовались в критический для департамента день и вот выдали “на-гора”! – воскликнула Алевтина Иннокентьевна.
- Хотелось бы отметить, что мы действительно проявили себя как сплоченный коллектив, как одна команда. Еще раз, огромное спасибо всем. А чего сидите-то? Давно всем пора отдыхать, - наконец-то из уст Алексея прозвучали заветные и давно ожидаемые слова.
Этой сакраментальной фразы с нетерпением ждали уже полтора часа. И в тот же миг, как по взмаху волшебной палочки, сотрудники оживились, радостно загалдели и стали расходиться по домам.
- Леш, я еще нужен? – спросил Костя, подкупая жалобным голосочком на ответ, что на сегодня необходимости в нем больше не будет.
- Спасибо, Костик, на сегодня уже нет. Иди, отсыпайся. Завтра, чтобы был как хрустящий огурчик ровно в 9.00. В 10.00 отчет и лжепредложение как отвлекающий маневр будут отправлены Стерве для удовлетворения ее ненасытной похоти. Запустим пробный шар. А главный отчет будет лежать в столе и ждать своего часа.
- Давай, Леш, и ты отдыхай.
- Сейчас только потусуюсь у Кардинала. Удар наш должен быть точным и беспощадным и нанесен в самое уязвимое место врага. Пока.
- Пока, Алексей, до завтра.
“Тусовка” у Кардинала продолжалась допоздна, и только около одиннадцати вечера Алексей, переполненный разными мыслями, тихо открыл дверь и зашел в свой кабинет. К его удивлению, за рабочим столом сидел Роман и что-то делал на его компьютере. При внезапном появлении Алексея Роман вздрогнул всем телом и отпрянул от компьютера.
- Роман? Что ты здесь делаешь в одиннадцать вечера?
- Я…
- Зачем ты меняешь отчет? Откуда у тебя код доступа руководства? Тебя купила Стерва?
Роман стоял по стойке смирно с опущенной головой и молчал.
- Как ты мог перечеркнуть все, ведь мы дружили с университета, нас столько связывало? Ты предатель! И почем нынче дружба на товарно-денежном рынке?
- Она обещала протекцию в повышении должности.
- Верни все цифры назад, которые исправил, и иди домой. Возможно, что с этого момента и работать тебе лучше в ее подразделении.
Алексей стоял и смотрел в окно. На улице установилась оттепель, и по стеклу бежали струи влаги. Алексею стало холодно. Душа его рыдала, и внутри все оборвалось и провалилось в “черную дыру”. “Дружба еще более редкий дар, чем любовь, которым награждает судьба человека… Прощай, Роман. Ты навсегда уходишь из моей жизни, но уносишь с собой частичку моего сердца. Прощай навсегда, но я все равно желаю тебе удачи. Подлинная любовь и подлинная дружба рождают великодушие в человеке, но как тяжело жить с разбитым сердцем…”

Алексей приехал домой. Удивительно, но стоит только переступить порог своего семейного гнездышка, как тебя охватывают тепло и уют, чувство защиты и безопасности, радость видеть счастливыми и благополучными своих близких, искренность, трепет и нежность к окружающим. И словно второе дыхание открывается у человека, когда он как дальний странник, вернувшийся из бесконечных путешествий, переступает порог родного дома.
- Привет, Алексей, давно не забредал “на огонек”.
- Привет, Леночка. Да вот все как-то некогда было. Очень рад, что наконец-то я дома.
- Как прошел день?
- Ужасно. Но все сделали, что хотели. То есть все просто замечательно. А у тебя?
- Нормально. Отвозила отчет в налоговую. А потом, распрощавшись с назойливыми делами по мобильному, встретились с Александром после школы и пошли в музей. Но опять зазвонил телефон. Очень просили подписать для банка платежные документы. Пришлось пересекаться с курьером по пути в музей.
- Заведи факсимиле, чтобы они не так часто тревожили твою частную жизнь. Шучу, конечно. А у меня сюрприз.
Алексей достал маленький букетик из-за спины и протянул жене.
- Фиалки, какая прелесть! - произнесла Лена с блаженством и понюхала букет, пытаясь вдохнуть его свежесть и легкий аромат цветов. - Спасибо, но мог бы и почаще заходить в гости.
- Исправлюсь со следующей недели. Обещаю, - ответил Алексей, проходя на кухню.
- А чем ты так занят? Какие-нибудь очередные происки злобных старых дев?
- Нет, все хорошо, - сказал Алексей, думая, что не может он сейчас потревожить дорогой, драгоценный для него душевный покой жены рассказами о своих проблемах. - А времени действительно очень мало, и я просто не могу “объять необъятное”. Знаешь, дорогая, я тут делаю вечное.
- Все, что ты делаешь – это вечное, а все, что делаю я – сразу съедается. Будешь ужинать, Алексей?
- Съел бы чего-нибудь легкого. И выпил бы граммов пятьдесят чего-нибудь.
- Может быть, коньяк?
- Коньяк светится, словно янтарь. Он моментально пробегает по крови как огонь по сухой веточке, охватывая каждый капилляр кровеносной и нервной систем. Он повышает настроение и работоспособность. Но эффект его кратковременен, он прогорает в организме также быстро, как и сухая веточка на ветру.
- Ой, что это за ода во славу коньяка? Может быть по рюмашечке рома?
- Пожалуй, ром подойдет.
- Лучше со льдом. Безо льда, наверняка, от рома перехватит дыхание.
- Да уж, пиратский напиток не для барышень, - посмеялся Алексей.
- А может лучше по чашечке горячего жидкого шоколада? Он так умиротворяет и согревает душу.
- Точно, давай без алкоголя. Это, конечно, самый простой способ абстрагироваться от проблем.
- Да, если каждый раз так легко решать все проблемы, то в будущем может встать одна большая проблема. И не поможет уже ни рюмашечка, ни ведро мартини или коньяка.
- Да, нельзя превращаться в угрюмого дровосека, который сам рубит дерево жизни на дрова. Как наш малыш? В какой музей ходили?
- У малыша куча зачетов, и он уже начинает рассуждать о “принцессах” в своем классе. Время летит быстро… Найди время, погуляйте с ним вдвоем, пообщайтесь по-мужски. Уверена, что откроешь Америку. Никогда не бывает напрасно потраченным время, проведенное с ребенком. Работа и так сжирает всю жизнь, а время при этом параллельно несется галопом, как необузданный мустанг. И альтернативы, что этот период жизни когда-нибудь повторится, нет.
- Да, нужно, конечно, выбраться куда-нибудь в ближайшее время.
- Ты знаешь, Алексей, он растет, и обо всем начинает иметь свое мнение, и не просто иметь, но и высказывать его.
- Сам вижу, что гормоны заиграли в крови, и гонора у него поприбавилось. Так куда Вы ходили-то?
- В Третьяковку в Лаврушинском. Мы сегодня ходили по картинной галерее, и мне кажется, что он мало концентрируется на этом. Голова его занята чем-то другим.
- Это нормально. Главное в его возрасте не конкретный музей, а процесс – куда-то сходить, что-то узнать, что-то увидеть, быть всегда в движении, отвлекаться от дурных мыслей и дурных дел. Подсознание в любом случае все впитывает и запоминает, а время все расставит по своим местам. Только лет после двадцати я другими глазами посмотрел на художественные и литературные музеи и стал осознавать, а что собственно от их осмотра я хочу получить. Поэтому надо ходить в музеи, в театры, на выставки. Это формирует понимание, отношение, вкус, разносторонний кругозор и, в любом случае, даже пусть в небольших количествах адсорбируется в подсознании.
- Я тоже так думаю. Сегодня немного разбирала его стол, на нем образовались огромные интеллектуально-творческие завалы. И помимо традиционных обломков НЛО на столе обнаружила его личный дневник.
- Посмотрела?
- Нет, это же личное. Хотя было очень любопытно.
- Александр спит?
- Да, крепко спит наша детка и видит радужные сны. Детство и юность – самая беззаботная в жизни пора, и так хочется оградить его хрупкое юношеское счастье, закрыть от всех бед и невзгод собой. Смотреть на нашего мальчика, любоваться, как он растет, мужает и хорошеет на глазах и наслаждаться его прекрасной юностью вместе с ним.
- Юность - еще самая светлая, самая яркая, самая кипучая и самая запоминающаяся часть человеческой жизни. Каждый день человек делает столько новых открытий для себя: первый урок, первый экзамен, первый школьный друг, первые достижения в учебе, спорте, любимом занятии, первые взрослые мысли, первый снег, первый раскрывшийся листок весной, первая любовь… Все впервые, и все в первый раз!
- Но очень мимолетна эта юность. Только один сладкий миг! А мы уже, наверное, все видели, все знаем, даже то, что еще не произошло, может смоделировать наш жизненный опыт. И мы уже знаем, как это событие, примерно, может произойти и к каким последствиям оно приведет. Тоска!
- Да, тоска, открыть все Америки и быть такими умными. Но ведь ты мечтаешь сейчас о чем-нибудь, дорогая?
- Да, сквозь строчки бухгалтерского баланса на работе, семейные счета к оплате, майки и носки, которые кроме меня некому запихнуть в стиральную машину, я мечтаю, как и прежде, как девочка, которая много лет назад целовалась с тобой на Страстном бульваре.
- Так о чем же ты мечтаешь?
- Чтобы у Вас все было хорошо.
- И это все?
- Это главная моя мечта.
- А стать конструктором?
- Я смирилась с уделом главного бухгалтера и больше не хочу быть конструктором.
- Я сыплю соль на рану?
- Все рассосалось со временем, и никакой раны нет.
- А твои картины? Ведь ты так красиво пишешь природу, зверей и птиц?
- На это, к сожалению, почти не остается времени. А ты о чем мечтаешь, дорогой?
- А я бы хотел на данный момент исполнения только двух желаний. Первое, чтобы я опять стал твоим любимым мужем, и делать все, чтобы ты была счастлива со мной. И второе, я хотел бы купить тебе красивую шубу за десять тысяч долларов, легкую и пушистую. По-моему очень красив палевый или темно-серебристый мех.
- В исполнение первого желания я с трудом, но верю, - ответила Лена, просветлевшая от самого факта наличия такого желания. - Что же касается второго желания, то зачем мне такая дорогая шуба? Мне и за две тысячи сойдет. Да и то не надо. У меня все есть.
- В шубе за две тысячи долларов тебе будет холодно, дорогая, уверяю тебя. Ты что же, считаешь, что людям совсем не нужны предметы роскоши, и что они бездумно тратят кучу денег на них? Вот представь, ты живешь в пещере. И что, совсем не нужно никаких шкур для тепла, для украшения?
- Если шкуры для тепла, то они нужны, а если только для украшения, то стоит ли из-за этого убивать животных? Как вообще можно переводить животных на шубы?
- А как же красота?
- На красоте экономить нельзя! Но можно же пойти и другим путем.
- Ты права. Ходят все в каких-то одинаковых шубах, как инкубаторские. Наверное, из-за отсутствия вкуса. Видно, их мамы в детстве мало по музеям водили. И вообще красота и роскошь – не всегда одно и тоже. К сожалению, лишь немногие способны это понять.
- Очень правильные слова, Алексей. Но, если хочется роскоши, то зачем же себе отказывать? Просто красивый ковер вполне может заменить шкуру убитого гепарда перед камином на полу. Особенно персидский, он такой мягкий и пушистый.
- А животные, действительно, – изумительные, сотворенные гением Бога существа. Меня всегда трогает, что они естественные. А еще мне нравится, что они молчат и как будто слушают и понимают тебя. А этого иногда так не хватает в нашей жизни.
- Да, животные покрывают дефицит общения, нежности и ласки в нашем сумасшедшем мире. Давай заведем какую-нибудь живность. Например, морскую свинку, или кошечку, или собачку, или попугайчика на худой конец.
- Животные – это прелесть. А люди подчас оставляют желать лучшего. Не помню, кто сказал, что “нет зверя страшнее человека”.
- Бернард Шоу, кажется.
- Ну а еще чего бы тебе хотелось, дорогая?
- Помечтать с тобой. У нас так мало свободного время для себя.
- “Мечтания – счастливая доля незанятых людей”. Давай попробуем. Ты знаешь, я, кажется, понял, что тебе нужно подарить, ну кроме моей любви, конечно.
- И что же, если не секрет?
- Я подарю тебе краски, кисти, мольберт и … немного свободного времени. А еще морскую свинку. Я хочу, чтобы ты была счастливой, моя дорогая, любимая и единственная!
- Спасибо, - ответила Лена, усаживаясь к Алексею на колени. - Звонила Алиса и приглашала нас куда-нибудь сходить и хорошо провести время. Пойдемте в Коломенское?
- Пойдемте в Коломенское. Там с высоты Дьякова городища открывается завораживающий вид на Москва-реку, и старые яблоневые сады с раскидистыми яблонями в снежном убранстве, и четырехсотлетние корявые, но мудрые дубы – свидетели старины глубокой… А молодых желудей возьмем с собой?
- А как же без Александра и Дмитрия? Непременно возьмем, чтобы разбавить компанию из старых яблонь и мудрых дубов молодыми деревцами.
Она нежно обняла и поцеловала его, а он ответил встречными поцелуями, страстными и пламенными, нахлынувшими, как в самый первый раз.
- А меня посетил экспромт, - сказал Алексей и начал читать свои стихи:

*****
Тринадцатый день, тринадцатый час,
Часы бьют в промозглую мглу.
Березовой плоти напиться я рад,
Но боль причинить не могу…

Ступаю в тумане: роса, серый дым,
Сияет бриллиантом звезда.
Как будто средь этой я бездны один,
Но где ж Вы, родня и друзья?

Король без короны, без трона, дворцов –
Разбитый хрустальный бокал.
Но каждый граненый осколок его
Частицею Вашею стал.

Иду я по гребню поющей волны,
Душою парю в облаках.
Горю как маяк в черно-дьявольской тьме
И таю как иней в руках.

Я тверже металла, я легче, чем дым,
Я пламя, я слезная пыль.
Прекраснейший ангел с печатью страдания,
Из сказки метнувшийся в быль.

Но что я без Вас в лабиринтах сознания,
Когда моросит на душе?
Без Вашей поддержки, любви и внимания
В хоромах иль в шалаше!
 
В паденьях и взлетах, в богатстве и в бедности
Готов я пройти с Вами путь.
Хочу разделить и печали, и радости,
И счастье в Ваши души вдохнуть.

Сиреневый май уносит меня,
И ландыш наркотиком бьет.
Спасибо семья - мой сын и жена,
Когда кто-то любит и ждет!
*****

- А у меня тоже был экспромт, – ответила Елена и достала листы с зарисовками своей семьи. - Здесь мы все трое на фоне живописных царицынских развалин и пейзажей.
- Изумительно! А этот дворец не мы с Александром разрушили во время наших редких, но метких бесиловок?
- Нет, не вы. На этом месте дворцы Баженова разрушили по приказу Екатерины II. А Большой дворец так и не был достроен архитектором Казаковым. Екатерина прекратила финансирование.
- За что же она так невзлюбила Царицыно? Красивый стиль.
- Да, псевдоготика. Разные есть версии. Загадки российского императорского двора. То ли из-за “горячо любимого” сына Павла I, то ли из-за масонской символики, которая в изобилии присутствует на всех орнаментах.
- А может быть, у нее было просто плохое настроение?
- Ага, было плохое настроение. То есть получается, что мы бы стали колотить посуду, а она в припадке гнева просто сравнивала дворцы с землей?
- А почему нет? У нее было много дворцов, как у нас посуды.
- Только не называй Екатерину “амазонкой в климаксе”, она все-таки была великой.
- Итак, кисти, краски, мольберт и немного свободного времени. И ты пишешь, например, Виноградные ворота в Царицыно. А позади них застывший в глубокой задумчивости с мыслями о вечном зимний лес.
- С мыслями о вечном зимний лес… Ты завтра до скольких?
- Постараюсь придти пораньше, хотя не обещаю. Спасибо за ужин и за горячий шоколад. Пошли спать?
- Пошли спать. Завтра нам опять на работу.
И они тихонечко прокрались в комнату Александра, чтобы взглянуть, как сладко спит их малыш, и с нежностью представить, что ему, наверное, снятся волшебные сны. А затем поставили будильник на 6.30 и, поморщившись от мысли, что уже сегодня этот “безжалостный садист” разбудит их в такую рань, нырнули под теплое одеяло.

Вот и наступил день и час решающей битвы. Алексей стремительно шел по коридору по направлению к комнате совещаний VIPов (ВИПов). Ему не было страшно, ему не было все равно, он думал исключительно о своем докладе, но в голове царил хаос, и мучила неопределенность, ведь он не мог предвидеть всех последствий своего контрудара. “Выступление наверняка произведет эффект разорвавшейся бомбы. Если оно понравится Правлению, то мы свалим партию интриганов. А что, если Правление посчитает невероятной наглостью мою самодеятельность? Тогда придется искать новую работу. Только и всего? Вперед, только вперед, на бой кровавый, и никаких сомнений и раскаяний на этот счет! Победа будет за нами!” Он шел на совещание, как солдат идет в бой, по приказу генерала Совести, его дух был полон решимости, но независимо от стойкости и боевого задора его духа руки предательски дрожали как подлые штрейкбрехеры.
В комнате совещаний за пять минут до начала исторического события последние “ласточки” рассаживались на свои места. Члены Правления и Генеральный директор держались солидно, с достоинством. Величественно, с нескрываемым торжеством рядом с Шизиком восседала Стерва в элегантном светло голубом костюме, украшенном новыми бриллиантами, купленными, очевидно, в своей последней поездке в Италию. Брахиопод осыпала членов Правления своими сальными улыбками. Его Высокопреосвященство держался строго, углубившись в какие-то раздумья, но когда Алексей зашел, Кардинал переключился на него, их взгляды пересеклись, и он послал Алексею немое приветствие. Рядом со Стервой тихо сидела Галина и теребила пальцами папку с документами. “Знакомые все лица, все такое родное и близкое. Только внутри все дрожит, и сердце вот-вот заступит в резонанс,“ – подумал Алексей, усаживаясь за стол рядом с Галиной.
После нескольких монотонных выступлений слово было предоставлено Стерве. Она держалась уверенно, самонадеянно, и своим докладом, над которым в поте лица не меньше месяца корпело ее ведомство, оживила заскучавшее собрание. Доклад был по существу. В его преподнесение Стерва вложила все искусство своего красноречия и всю свою бешеную энергетику. В один момент даже Алексею показалось, что светлое будущее группы компаний предопределено и зависит исключительно от инвестиций в лоббируемый ею и Шизиком проект. Когда Стерва закончила свою триумфальную пропагандистскую речь и важно продефилировала на место, усиленно вращая бедрами перед членами Правления, Алексея пронзил испуг, что он разгромлен и шансов на успех больше нет. Словно в тумане Алексею слышались одобрительные голоса членов Правления. Ему лишь оставалось засвидетельствовать цифрами и фактами правоту выбранного ею курса и “поклясться на Библии” перед членами Правления, что она не лжет.
Алексей вышел “на ковер” и медленно начал свой доклад. Его голос, сначала тихий и робкий, начал набирать силу и темп и звучать все увереннее и громче, подключая аудиторию к логической цепочке своих рассуждений. Через пять минут его речь завладела присутствующими и загремела в полной тишине с все возрастающим напором, подкупая лаконичностью и убедительностью аргументов, как гениальная музыка, которая в зале с абсолютной акустикой проникает в самую глубину и рвет оголенные нервы. У Стервы и Шизика глаза округлились и были готовы выпрыгнуть из орбит. Существо Стервы переполнилось бешенством, ее щеки запылали, и она была почти готова вскочить и заглушить Алексея протестным воплем. И в этот критический момент Алексей увидел, как под столом Галина наступает большим квадратным каблуком на туфлю Стервы, вкладывая, видимо, в это осмысленное действие всю ненависть к самодовольной и ограниченной в уважении к другим людям особе. Ганстерский пыл Стервы был удушен в зародыше, и она, скрывая свою злобу, боль и ненависть, пригвожденная к стулу внезапной выходкой Галины, осталась сидеть на своем месте. Через пару минут Алексей закончил доклад, а Кардинал, выдержав паузу в несколько секунд, внес “троянского коня” в представительное собрание, смущая умы разорительностью для бизнеса вложений в R/3 и целесообразностью голосования за вариант Алексея. Правота единственной точки зрения была поколеблена, умы “забродили”, а мнения разделились, и многие члены Правления стали возмущаться и открыто высказываться по поводу отсутствия альтернатив, касающихся перспектив развития компании, в докладе Стервы.
Алексей тихо-тихо сидел за столом среди бушующих в комнате совещаний страстей. “Дело сделано, партия экстремистски настроенных шизиков и интриганов в нокауте. Возможно, Правление примет за основу предложенный мной вариант развития. А если даже и нет, то в любом случае все дивиденды налицо: руководство, безусловно, заметило и оценило здравый смысл в позиции моего подразделения, и это главное, а эра безапелляционного правления Стервы подошла к концу”. По завершении заседания Алексей посмотрел на Кардинала. Его Высокопреосвященство был на пике блаженства и, видимо, потирая в душе руки от точечной бомбежки обожаемого Правления, с любовью укладывал бумажки в свой кожаный портфель. Алексей тоже засобирался и на выходе из комнаты тихо прошептал Галине:
- Спасибо за поддержку, Галина. Мне даже показалось, что ее кости захрустели.
- Всегда, пожалуйста. Если бы ты знал, как в тот момент мне захотелось раз и навсегда покончить с доставшей всех Стервой. Я так рыдала дома после нашего совещания с ней и возненавидела ее. И, кажется, что нам с тобой удалось освободиться от ее ига навсегда!
- Вот так-то просто! Терпели, терпели, и скинули иго одним ударом большого квадратного каблука!
- И безупречным докладом в придачу. А так всегда и бывает. “Колосс-то был на глиняных ногах”!
И они в знак уважения и признательности пожали друг другу руки.

Алексей ехал с совещания домой и вдруг увидел, как у дороги на перине из свежевыпавшего снега сидит красивый мальчик с вьющимися золотыми волосами. Он остановился и подошел к нему. Бродяжка посмотрел на Алексея притягивающими как магнит грустными голубыми глазами-озерами. Сквозь грязь и бедность прорывались на свет незаурядность натуры и природная красота.
- Ты чей будешь? – спросил Алексей.
- Ничей.
- А чего сидишь на мостовой, на холоде? Простынешь.
- Не простыну. Не в первый раз. Я хочу есть, но у меня нет денежек, - сказал мальчик.
- Ну пойдем, пообедаем.
- Пойдем, - ответил, заулыбавшись, мальчик.
Они зашли в ближайший ресторан. Насупившийся гардеробщик со стандартной рожей, которые массово штампуются как на конвейере в крупных городах, отказался принять ветхое и грязное пальто мальчика.
- Судя по всему, Ваш мальчик – бродяга, и его рванина может испачкать пальто респектабельных клиентов нашего ресторана, - флегматично процедил он. - И вообще, ему не место в нашем ресторане.
- Вижу, что у Вас проблемы с головой, - ответил Алексей и потребовал администрацию.
После нескольких минут объяснений с администрацией Алексей и мальчик расположились за столиком в уютном уголке обширной залы. Тепло, красивый интерьер, располагающий к себе уютом и изысканной роскошью, приглушенно звучащая музыка, живые цветы на столе, а также запах еды, едва улавливаемым тонким ароматом витающий в воздухе, сделали свое дело. Мальчик “растаял”, глаза его загорелись, а из носа выступили пузыри.
- Вытри нос салфеткой. Как тебя, кстати, зовут?
- Алексеем. Но вообще-то в обществе меня все называют Генри.
- Меня тоже зовут Алексей. А почему тебя все называют Генри?
- А только я читал О Генри. И все меня просят: “Генри, расскажи, как ей захотелось персиков зимой”.
- А что же это за общество такое?
- Такие же бомжи и бродяжки, как и я.
- И где ты живешь?
- В развалинах старого дома под снос.
- А кто твои родители?
- Они были пьяницы и мной совершенно не интересовались. А когда я снимал книжку с полки, то задел вазу, она упала и разбилась.
- И что?
- Меня избили.
- И ты ушел из дома?
- Да. Я там все равно никому не был нужен, - ответил мальчик, погрустнев.
- Ты умеешь читать?
- Да. И читать, и писать, и считать. И рисовать тоже могу. И даже играть на скрипке. И готовить могу, - увлеченно начал перечислять мальчик, вновь озаряясь по-детски солнечной улыбкой.
- На скрипке? Кто же тебя учил?
- Бывшая соседка, она преподаватель в музыкальной школе. Она очень добрая. А еще она подкармливала меня и давала конфетки. Но потом она переехала в другой район.
- Она жила одна?
- Нет. У нее еще жил кот. Пушистый и с большими зелеными глазами.
- И что же ты можешь играть на скрипке?
- Многое. Например “Кампанеллу”, “Пляску ведьм” Паганини. А также “Каприсы”.
- “Дорога без начала, без конца…”.
- И это тоже могу.
- Круто, круто. “Пятый Каприс” требует незаурядного технического мастерства. Где-то я об этом читал… У Паганини были паукообразные клешни, а у тебя маленькие детские ручки…. Да ты гений! Дьявольски одаренный гений!
- Не знаю. У меня ведь не сразу получилось.
- А знаешь, Паганини ведь был “Демоном”, и одна из легенд гласит, что ему было даже отказано в заупокойной мессе, и только вмешательство самого Папы Римского позволило отслужить ее.
- Нет, не знаю. Зато мне известно, что одна из легенд гласит, будто Паганини играл на одной струне.
- А ты пробовал играть на одной струне?
- Нет, у меня и скрипки-то такой нет. А порвать струны на скрипке моей соседки я не мог, это убило бы ее.
- А что любишь рисовать?
- Кораблекрушения.
- Кораблекрушения? Как интересно. А почему кораблекрушения?
- А еще люблю рисовать эскадры кораблей.
- Ты, наверное, хочешь стать капитаном?
- Да. И поплыть на корабле в далекую страну, где будет тепло, много еды и будут добрые люди. И там я буду счастлив.
- А что, если кораблекрушение?
- А я не боюсь. Я худенький, и меня волны вынесут на берег.
- Тебе нельзя находиться среди бродяг. Тебе нужно учиться в школе. А на что ты живешь?
- Попрошайничаю на улице.
- И часть денег отдаешь кому-нибудь?
- Да. У нас есть главный сборщик денежек. Мы уплачиваем ему налог. А если сборов нет, то могут и побить.
- Ешь, малыш, ешь, не стесняйся, но и не торопись. Официант, какие у Вас есть десерты?
- Вот, пожалуйста, здесь в меню все указано: пирожные, коктейли, мороженое, фрукты, шоколад в ассортименте, - официант услужливо показывал меню Алексею и с ужасом поглядывал на мальчика.
- Чего желаете, молодой человек?
- Пирожное, если можно! – по-детски пронзительно и непосредственно воскликнул мальчик.
- Будьте добры, вот это пирожное со взбитыми сливками и клубникой. И конфеты, пожалуйста, самые разные по несколько штук.
Пока мальчик ел, то нервно и торопливо, то спокойно и медленно, растягивая удовольствие, Алексей смотрел на него и думал:
“Какой хороший мальчик, такой смышленый, естественный и красивый. А еще и на скрипке играет! На улице он пропадет и сгинет среди равнодушных снегов и безразличных людей бесследно, растворившись в вечности со своей мечтой о теплой и справедливой стране. В лучшем случае из него вырастет асоциальный элемент. Удивительно цинично устроено наше общество. Одни жирные пуза лопаются от обжорства, и им не мешало бы посидеть на диете, немного поделившись с другими, а другим даже нечего есть. И этим пузам должно быть стыдно, очень стыдно, и кусок должен застревать в их горле, когда они несут его в свою жирную пасть. В чем виноват этот малыш? Однажды безответственная мамаша, алкоголичка или наркоманка, случайно родила его в пьяном или наркотическом угаре и обрекла такого ангельского малыша, бесспорно более одаренного и более красивого, чем миллионы других, на вырождение и страдания. Может быть, взять его с собой? Какой удивительный красивый мальчик, просто необыкновенный и играет “Каприсы” на скрипке! Но как же я его возьму к себе? Во-первых, это очень сложно: и объяснения дома, и оформление прав в этой стране…, а во-вторых, я не люблю чужих детей. И что меня заставило остановиться, а не с безразличием пролететь мимо, как все? Теперь меня замучает совесть… И душа моя не будет знать покоя, если я не помогу ему. Нужно что-то сделать, я не могу после теплого уютного ресторана просто так оставить его на улице. Даже, если он не гений, а просто бродячий мальчишка…”
- А ты знаешь телефон своей бывшей соседки, Алексей?
- Знаю, даже мобильный.
- Отлично! Когда поешь, то продиктуешь мне его.
- А зачем Вам?
- Передам ей привет от тебя.
- Не надо, Вы ее очень расстроите.
- Чем же я ее расстрою?
- Если скажете, что я бродяга.
- А вдруг она обрадуется весточке, что ты жив, здоров, и возьмет тебя к себе. Ты бы стал жить у нее? Ведь занятия на скрипке для тебя не в тягость?
- Нет, я люблю играть на скрипке. Вы и вправду думаете, что она возьмет меня к себе домой?
- А почему нет? Ведь она живет одна.
- А кот?
- Думаю, если она будет не против, то и кот не будет возражать.
- Тогда позвоните ей сейчас.
- Хорошо, говори телефон. Как ее зовут?
- Анна Андреевна.
Алексей набрал номер и напрягся в ожидании разговора с возможным многовариантным исходом.
- Алло. Анна слушает, - прозвучал в трубке спокойный женский голос.
- Добрый вечер, Анна Андреевна. Анна Андреевна, рядом со мной в ресторане сидит мальчик Алеша. Помните его? Он был Вашим соседом на старой квартире.
- Алеша? Конечно, помню. Мой любимый мальчик. Что-нибудь случилось?
- Да, Анна Андреевна. Алексей ушел из дома и живет на улице один одинешенек как дворовый котенок.
- Да, его родители заботились о нем не очень хорошо. Он в порядке?
- Да, на данный момент он здоров, и жизнь еще не успела сильно испортить его. Еще есть надежда, что все наладится.
- Я заберу его. Бедный мальчик, мой любимый, золотая голова!
- Я привезу его к Вам.
- Спасибо. Я сама подъеду. Уже ухожу с работы.
- Тогда ищите нас в магазине музыкальных инструментов.
Сообщив Анне Андреевне координаты, Алексей отключил телефон и обратился к Алексею-младшему:
- Ну вот, Алексей, доедай пирожное со взбитыми сливками и поехали в музыкальный магазин. А Анна Андреевна приедет за тобой прямо туда. Мир не без добрых людей. Так, где растут, Генри, персики среди зимы?
- В магазине. Там же, где и аляскинские соболя, и скрипки. А вправду, что все невесты такие капризные, как в рассказе О Генри?
- Разные бывают девочки. Такие же разные, как и все люди.
- А как же выбрать из них одну единственную, не капризную?
- Положись на позывные своего сердца, оно подскажет.
- А вдруг оно ошибется?
- Вероятнее ошибка в расчетах, чем голос сердца. Хотя всякое возможно. На то и существует у человека судьба. Вот интересно, почему мы с тобой встретились?
- Чтобы Вы помогли мне опять найти мой дом.
- Замечательно. А ты мне дал понять, что человек не может быть счастлив в окружении несчастных людей. Надеюсь, что у тебя все будет хорошо.
- Я тоже надеюсь, что если Вы потеряетесь, то также найдете свой дом.
Алексей вздрогнул и с удивлением посмотрел в бездонные глаза-озера мальчика. Но они были устремлены в пушистый тортик со взбитыми сливками, стружками кокоса и кроваво-красными кусочками клубники, и кроме увлечения пирожным и детской непосредственности не выражали ничего серьезного.
- А Вы, правда, купите мне скрипку?
- Правда. Только я ничего в них не понимаю, и выбирать тебе. Хорошо?
- Да. Я справлюсь. Вот я и съел пирожное. Если не возражаете, то давайте быстрее поедем в магазин музыкальных инструментов.
- Конечно, Алексей, сейчас я только заплачу по счету.

Алексей-младший стоял посреди большой залы магазина и играл “Пятый Каприс”. Его слушали люди, покупатели и случайные прохожие, застывшие как по мановению волшебной палочки среди интерьеров магазина, его слушали скрипичные инструменты, с изяществом расставленные в роскошных витринах, его слушала маленькая старая болонка и ее хозяйка, не менее старая дама, в элегантной шляпе, мехах и с букетом цветов. Но все они не существовали для него, он был целиком поглощен музыкой. Его маленькие белые пальчики, как хрупкие бутоны подснежников, прорывались сквозь драную и грязную одежду и уверенно орудовали смычком, его маленькая детская головка с золотыми волосами с любовью и нежностью припадала к скрипке, а по щекам бежали ручьи недетских слез. Алексей-старший был потрясен увиденным, он едва слышал музыку, она звучала где-то в отдалении, и смотрел на мальчика, почти не дыша. Музыка смолкла, и из разных концов магазина послышались аплодисменты и выкрики: “Браво!” Старая болонка восторженно затявкала, а пожилая элегантная дама вручила мальчику свой букет цветов.
- Браво, Алексей, браво! Ты гений, маленький Люциферчик! Ты по праву заслужил эту скрипку, она твоя! - говорил Алексей-старший, идя навстречу мальчику и хлопая в ладоши.
- Спасибо, я счастлив! – сказал мальчик, светясь хрупким, не до конца осознанным счастьем и прижимая скрипку к груди.
Вскоре появилась Анна Андреевна и с распростертыми объятиями бросилась к Алексею. Алеша побежал навстречу и обнял ее.
- Мальчик мой дорогой, как хорошо, что ты нашелся! Как я тебя люблю, золотая голова! – плакала Анна Андреевна, обнимая и целуя Алешу.
“Славно все уладилось”, - подумал Алексей. - “Надеюсь, что мальчик наконец-то нашел свою новую семью, и у него теперь начнется нормальная жизнь. А как же ты испугался, подлый трус, что Анна Андреевна не возьмет его к себе. Но я бы ни за что не оставил его на улице. Приеду домой пораньше, как и обещал вчера жене. И с сыном бы надо сходить куда-нибудь в самый первый выходной…”

В ближайший выходной Алексей и Александр отправились на Тульскую кататься на роликовых коньках. Затем они посетили музей Булгакова на Большой Садовой улице и немного посидели в кафе музея “302-бис”, поглядывая на живой “экспонат” - великолепного пушистого кота с желто-зелеными глазами. Затем они решили немного побродить по Москве и окунулись в лабиринт удивительных московских переулочков, который начинается от Патриарших прудов и заканчивается Моховой улицей.
- Смотри, Александр, на эту Москву. Осколки старой Москвы, родные и милые сердцу каждого москвича, с каждым годом тают на глазах и поглощаются стройками и бизнес-центрами. Простая и тонкая, демократичная и богемная красота этой Москвы рискует не быть донесенной до будущих поколений по Дьявольской воле градоначальников, ловких на руку нуворишей и бесталанных псевдоархитекторов. Чтобы почувствовать эту Москву, ощутить ее атмосферу, нужно своими ногами исходить хотя бы один заповедный ее кусочек. Мы выходим в Ермолаевский переулок. Этот симпатичный особняк - бывший дом архитектора Шехтеля. Сейчас здесь какое-то посольство.
- А в этих домах с башенками какой-то ресторан? Табличка: “Ресторан “Шенонсо”. В каком стиле это здание? – спросил Александр.
- Наверное, это стилизация под замки Луары. Дружеский шарж на романо-готический стиль. Надеюсь, что в этом ресторане французская кухня? Надо нам будет как-нибудь заглянуть в него. А вот в том здании с колоннами находится филиал музея современного искусства.
- А сейчас мы выйдем на Патриаршие пруды. Знаю, мы же уже сто раз там бывали. Привет баснописцу Крылову!
- Точно, но мы проследуем мимо Патриарших и направимся на Спиридоновку. Этот уютный уголок в разное время облюбовали разные писатели и поэты. На Спиридоновке жили Блок, Алексей Толстой. В доме усадьбы Рябушинских, что на Малой Никитской, жил Максим Горький. Этот дом очень интересной архитектуры, а его фасад отделан разноцветной мозаикой. На Спиридоновке, кстати, установлен памятник Блоку. Пройдемся по Гранатному, Леонтьевскому переулкам, по Малой и Большой Бронной. Помнишь, как в песне поется: “Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой”. Если проходить насквозь эти кривые улицы и переулочки, петляющие похлеще лабиринта Минотавра, то можно выйти на Тверскую, или на Тверской бульвар, или очутиться на Большой Никитской улице. А потом, спасаясь от шума больших магистралей, вновь юркнуть в подворотню и очутиться в тишине московских переулочков.
- Слушай, Люк, Храм “Большое Вознесение” находится на площади у Никитских ворот. А где же находится Храм “Малое Вознесение”?
- Напротив “Консервы”, то есть Консерватории имени Петра Ильича Чайковского на Большой Никитской улице.
- Ваще, отвечаешь прямо как на радио. “Консервы”, конечно же. Вы меня там мучили симфоническими концертами!
- Подумаешь, немножко помучили. Живой же еще. Много разных церквей и соборов спряталось в этих замечательных переулочках. А в Вознесенском переулке возвышается англиканский собор Святого Андрея. От “Консервы” до него рукой подать.
- Чего-то мы заплутали после роликов и на ночь глядя. “Малый Козихинский переулок”, – гласит табличка на доме. Нам сюда надо, Люк?
- Конечно, надо. Смотри, Саша, какая красота открывается из этой точки. Словно улица какого-то средневекового города, только довольно широкая и с разноцветными домами.
- Вообще-то очень красиво. Ты прав, папа, стоит остановиться на миг и посмотреть.
- Пойдем дальше?
- Конечно, не в Малом же Козихинском палатку разобьем.
- Ты уроки-то сделал к понедельнику?
- Начинается! Да сделал, сделал.
- Что начинается?
- Воспитательный процесс.
- Ну, это ты зря. Я же просто поинтересовался. Мне же просто не безразлично. Если бы было все равно, я бы тебя об этом не спросил. Привык к математической школе?
- Да. Мне нравится. Только много задают.
- И что же тебе нравится?
- То, что не стоим на месте, всегда движемся вперед, решаем много интересных задач.
- А теорему Ферма можешь доказать?
- Ее уже доказали, якобы. Газеты надо читать, Люк!
- Да что ты? Я слышал, что не одна светлая голова свихнулась на доказательстве этой теоремы, и хотел на всякий случай предостеречь тебя от подобных ошибок. И кто же этот гений?
- Вроде как россиянин.
- Ему памятник надо поставить!
- Почему?
- Потому, что избавил ни одно поколение математиков от мук и страданий.
- Ну, так они будут доказывать что-нибудь другое.
- М-да. А как проводишь свободное время?
- А откуда у меня свободное время, когда столько уроков в школе и еще куча домашних заданий?
- Ну, немножко-то есть?
- Иногда успеваю в футбол поиграть в школе или в настольный теннис.
- А физкультура у Вас проходит в бассейне?
- Не-а, бассейн с начала года на ремонте.
- Что за странное у нас государство? Не во всякой школе есть бассейн, а там, где вдруг он есть, его ремонтируют целый год. Возмутительно!
- Точно, жопа какая-то!
- Мне, кажется, что ты не совсем правильно выбираешь некоторые слова при разговоре со мной. Конечно, нужно владеть обширным словарным запасом и знать самые разные, в том числе и такие слова. Но еще нужно к месту их употреблять. В одной среде или ситуации можно и нужно использовать разговорную речь, а в другой среде – только литературный язык. В противном случае люди могут плохо подумать о тебе и даже настроиться против тебя. Но и не это главное. Главное, что, засоряя язык или как попало употребляя слова, ты сам перестаешь уважать себя.
- Это еще почему?
- Потому, что с языка начинается любая культура.
- Воспитываешь или небезразлично?
- Небезразлично.
- Тогда больше не буду как попало употреблять слова.
- Договорились. Может быть, купим абонемент в бассейн?
- Куда-то ходить у меня времени нет.
- Жаль, плавание - гармоничный вид спорта, очень полезный для здоровья. А друзья-то у тебя появились в новой школе?
- Да. Уколыш, Адмирал.
- Может быть у них есть имена?
- Вообще-то есть. Ромка, Женя.
- Ромка…О чем Вы говорите?
- Прикалываемся, то есть все обсуждаем и подшучиваем друг над другом, а также над другими.
- Что же Вы обсуждаете?
- А все, что движется. Новости спорта, например. Не забудь, кстати, купить мне газету “Футбол”.
- Ну, если ты напомнишь. А девочки у Вас в классе есть?
- Ну, есть какие-то девочки.
- Какая-нибудь из каких-то нравится тебе?
- Это ты к чему? Сразу вспомнился анекдот, как отец хотел поговорить с сыном о сексе.
- Это, в котором отец говорит сыну, что наконец-то наступил момент, когда пора поговорить о сексе, а сын его спрашивает: “И что же ты хочешь еще узнать, папа?”
- Точно.
- Вообще-то я хотел спросить, не влюблен ли ты в кого?
- Влюблен.
- Так, разговор переходит в конструктивное русло. И в кого же, если не секрет?
- Отчего же секрет? В математику, папа, в математику!
- А кем же ты все-таки хочешь стать, Александр, никак я чего-то не пойму?
- Еще думаю. Сначала я хочу закончить школу и поступить в университет.
- Нужно определяться потихоньку. К окончанию школы цель должна быть ясна. Куда идти, в каком направлении развиваться дальше, какую профессию выбрать? Ответы на все эти вопросы должны быть сформулированы, по крайней мере, в конце учебы в одиннадцатом классе.
- А у тебя были ответы на все эти вопросы?
- Да, были. Только вот сейчас возникли некоторые сомнения. Но это уже совсем другая история.
- Какая еще история?
- Обсудим как-нибудь в будущем, сынок.
- А так ли важно, чтобы все было сформулировано? Можно же просто жить и наслаждаться жизнью?
- Тоже верно. Но нельзя же просто плыть по течению долгое время и не грести ни в какую сторону? Вынести может не туда. Например, можно заплыть в страну людоедов или свирепых амазонок, или на необитаемый остров. А жизнь-то у нас только одна.
- А может их много, как утверждают буддисты? В одной жизни ты английский лорд, в следующей – дикарь с острова “Тумба-Юмба”, затем букашка-таракашка или серый волк – вожак стаи, потом принц из волшебной сказки, а вот теперь ходишь здесь по московским переулочкам, а впереди тебя ждет еще что-то неизвестное. Что будет с нами после смерти?
- Сложный вопрос, Александр. Мне нравится буддистская теория в том плане, что она очень гуманная по отношению к размышлениям и переживаниям человека относительно жизни и смерти. А чего бы ты хотел больше всего в данный момент?
- Очутиться дома по мановению волшебной палочки. И чтобы мама сразу накрыла обед.
- А вот и памятник великому поэту Блоку. Заводил тебя по городу?
- Нет, мне было очень интересно: и ролики, и музей, и наша с тобой прогулка по переулочкам. Серьезно. Просто я уже устал, а завтра в школу.
- Ну, идем домой. А знаешь, Саша, ты в прошлый раз очень надолго задержался на дне рождения у одноклассника. И не позвонил. А мы с мамой волновались.
- А ты потом ругался, Люк, лючал безмерно и стучал зубами. Никому я не нужен…
- Что ты говоришь, сынок, дорогой? – подсознание Алексея пронзил сигнал об одиночестве юноши-подростка в семье, и он с волнением посмотрел на сына. - Мы тебя очень любим. Просто, если задерживаешься, то нужно предупреждать. Мы же очень переживаем за тебя. А вообще-то у нас мало времени. Но поверь на слово, нам хотелось бы найти его в нашем графике и уделить только тебе. Честное слово, Саша.
- А пойдемте все вместе куда-нибудь в следующие выходные? Все равно куда, главное, чтобы все вместе: ты, я и мама.
- Идет. Не возражаешь, если к нам присоединятся Алиса, Кирилл и Дмитрий, и мы пойдем в Коломенское?
- Ура, Митька!
- Да, не ори ты так. Всех ворон в центре распугаешь. Всегда обращайся к нам с мамой, если есть какие-то вопросы или что-то тревожит. Мы обязательно поможем. Верь нам.


*****
Мальчик мой, дорогой,
Вам пора идти домой,
Дома мама с папой ждут,
Разогрели плов и суп.

Возраст Ваш такой прекрасный!!!
Даже кажется ужасным,
Что взлетевши со скалы
Вдруг столкнутся с чем орлы.

Мы Вас любим – это так,
Это важно, не пустяк!
По головке Вас погладим
И проблемы все уладим.

Их, конечно, больше чем
Полагается нам всем.
Мы волшебно все разрулим -
Обращайтесь, Ваши будем.

Молодой, красивый, умный
Будит чувства бывших юных…
Хоть мы гордости полны
Все же Ваши мы рабы.

Мальчик мой, дорогой,
Ты растешь, такой большой!
Не забудь, как трудно будет,
Мы – кто каждый день Вас любит!
*****

Александр внимательно посмотрел на отца, как будто давно не видел и захотел рассмотреть его лицо. Убывающие сомнения продолжали бороться с возрастающим доверием в его душе, и, наконец, доверие побороло юношеское сомнение, и мистическая чаша весов, тяжелея с каждой секундой от переполняющего ее доверия, медленно, но уверенно пошла вниз.
- Хорошо, родители. Постараюсь доверять Вам. Только Вы на меня не орите и покорректнее воспитывайте. Я ведь уже большой.
- О кей. Ну а теперь домой, Саша. Полный вперед!
И они помчались на “крыльях” достигнутого согласия и взаимопонимания по Никитскому бульвару, движимые общей целью – дома их ждал очень вкусный обед.

Алексей по-сибаритски возлежал на диване, наслаждаясь кратковременным одиночеством, и пытался сочинять стихи. Он поправил подушечку, чтобы она поудобнее упиралась в правый бок, и посмотрел на веточку березы, которая стояла в изящной голубой вазе из оникса на столе. “Удивительно! Сразу после Нового года мы пошли в лес и захватили оттуда веточку березы. И просто поставили в вазу, слабо надеясь, что что-нибудь из этого предприятия получится. И вот не прошло и месяца, как среди зимы в отдельно взятой квартире в голубой вазе на хрупкой веточке березы, давным-давно принесенной из зимнего леса, распустились маленькие, клейкие, зеленые листочки, которые до головокружения пахнут весной”.
Алексей еще раз поправил подушечку, и мечтательно посмотрел в потолок.
”Какое наслаждение иногда побыть одному. Совсем немного необходимо времени и полного одиночества, чтобы привести мысли в порядок, подумать и порассуждать с самим собой, и даже возродиться полным сил из пепла бесконечных дел и суеты. Какой кайф иногда побыть одному!” Алексей продолжал возлежать на диване, насвистывать незатейливую песенку и сочинять стихи, переключаясь со стихов на песенку, а с песенки на стихи.

*****
О Москва, о Москва -
Город древних миров!
Как уютно душе
В лоне Чистых прудов.

Но от серой толпы
Душа рвется бежать,
Средь дубрав и равнин
Чтоб из пепла восстать.

И увидеть хоть раз
Как танцует пшеница,
Среди шелеста рощ
Как рожь колосится.

Но шумит и зовет
Как магнитом столица…

Хуже ада
Преисподняя тварь!
На костре пусть горит
Сатанинский алтарь!

Но люблю я тебя,
Словно девушку любят,
Пламенеют тюльпаном
И неверностью губят.

И с оси не сойти
Под названьем Москва.
Ты есть счастье мое,
Сладость грез и тоска!

Я склонюсь пред тобой,
Город древних миров.
Я счастливее всех
В лоне Чистых прудов!
*****

Вдруг сладострастное состояние, навеянное кратковременным одиночеством, нарушил телефонный звонок. Алексей вздохнул и взял трубку.
- Алексей, привет. Это Костя. Что делаешь?
- Привет, Костик. Узнал, узнал. Так, на диване лежу, в потолок гляжу. Хорошо…
- Здорово. Счастливый. Хочу сообщить тебе преприятное известие.
- Да? Ну давай, валяй.
- Я вчера видел приказ у секретутки Гендиректора о назначении тебя Заместителем Генерального директора по экономике и финансам. И этот приказ уже подписан самим Генеральным.
- Да что ты? Умнеют на глазах.
- Так что поздравляю. Весь департамент тебя поздравляет, все искренне и бесконечно рады твоему назначению.
- Тогда надо замутить что-нибудь веселенькое. Что если сыграем в пейнтбол всем департаментом, а потом, “израненные и пропахшие порохом”, завалим в какой-нибудь ресторанчик поблизости.
- Идет. Донесу эту светлую мысль до масс.
- Да ты вообще понимаешь, Костик, что произошло? Мы же не просто разбили партию Стервы, победила наша идея! Мы снискали признание и доверие руководства. Теперь мы должны получить в управление проект и колоссальный бюджет. Вот уж поистине золотая лихорадка с благополучным для нас финалом.
- Ура! Ура! Денежки! Золотой дождь!
- Не только денежки, но и очень много работы, Константин Александрович.
- Не выпендривайся, Леш. Уже зазнался? С тебя пейнтбол и ресторан. Как поживает Ева?
- Поживает себе.
- Когда в Италию?
- Отложили пока до лета. Очень много дел.
- А я так вообще не советую никуда ехать с ней.
- Посмотрим.
- Стерва капут, ура!
- Смерть Стервам! Да здравствует свобода выбора варианта развития, равенство возможностей всех департаментов и каждого сотрудника в отдельности и братство между департаментами! Да здравствует великая революция в отдельно взятой корпорации!
- Ну ладно, пока, Леш. Завтра с утра тебя ждут цветы от департамента при восшествии на престол.
- Пока, Костя. До завтра. Спасибо за хорошую новость. Пойду на диван мечтать дальше. Вдруг какие-нибудь мечты и сбудутся.
- Мечтай, мечтай, Бальзаминов. Пока.

Май. Все в молодой зелени: и земля, и деревья. Цветут тюльпаны и нарциссы, незабудки и ирисы, и огоньки одуванчиков горят в яркой изумрудной траве. В Подмосковье на дачах и даже в московских двориках бушует и околдовывает своим запахом сирень. Цветут черемуха и яблоневые сады и по-есенински сыплют снегом на очарованных буйным цветением почитателей Божественной природной красоты.
Алексей, Елена и Александр ни свет ни заря прикатили на дачу в Бронницы, что в Подмосковье, к побратимому семейству. Им предстояло пройти через тяжелое испытание днем рождения Кирилла и в очередной раз доказать свою преданность идеалам долгой дружбы. Их уже с нетерпением ждали и встречали у калитки гостеприимные Алиса, “новорожденный” Кирилл и их сын Дмитрий. Итак, первый день мероприятия: вручение подарка, пара приветственных приколов в адрес друг друга в соответствии с протоколом, застолье с соседями и родственниками Кирилла, прослушивание стихов местного дачного поэта по прозвищу Подводная Лодка, вероятно, бывшего капитана дальнего плавания, футбол или выбивалы, непременно настольный теннис, осмотр альпийской горки – шедевра ландшафтной архитектуры тети Кирилла, вечером шашлыки собственного приготовления с красным вином и финская сауна под занавес. Такое все родное, привычное и близкое, что большего, наверное, уже и нельзя желать.
Следующий день по традиции проходил без протокола, и был целиком во власти текущего настроения и стихии экспромтов. Два семейства, обменявшись своими половинками, шли по лесной тропинке. Мальчишки бежали рядышком, порождая своим копошением приятную на данный момент времени суету. Светило солнце, пробиваясь сквозь молодую листву, и поляны, и все свободные пространства между деревьями были залиты светом и теплом его лучей.
- Смотрите, смотрите, ежик! – закричали в один голос молодые люди.
- Ух ты, настоящий! Сопит носиком и блестит глазами-бусинками. Надо же, в Подмосковье еще ежики уцелели при таких-то темпах урбанизации! – сказал Алексей, с восторгом рассматривая ежика. - А у меня в детстве жил дома ежик. Правда, он продержался в нем всего одни сутки, а потом по указанию мамы был депортирован в лес.
- За что же беднягу опять в лес-то сослали? – спросила Алиса, хитро прищурив слегка миндалевидные глаза.
- Режим у него не совпадал с биоритмами человека. Днем, когда люди расположены к любви и ласке, он спал, зато ночью развивал кипучую деятельность и шуршал по квартире. А еще он, конечно, гадил безмерно, особенно досталось любимому маминому ковру.
- А, вот где собака зарыта! - воскликнул Кирилл.
- А что, ежиков разве можно гладить? – спросил Митя, рассматривая ежика и оценивая взглядом его игольчатое манто.
- Можно, можно, только осторожно. И голой попкой не надо садиться на ежиков. Понятно, дети? – с нарочито серьезным выражением лица произнесла свой краткий спич Алиса, чем очень рассмешила всю компанию, готовую прыснуть от смеха от любой искры, случайно попавшей на благодатную почву беззаботности и праздного настроения.
- Надо русичке подложить на стул ежика, - выступил с деловым предложением Александр. - Только ежика жалко.
- За что же такая трогательная любовь к русичке? Или это все-таки отношение к предмету? – спросила Алиса.
- Скорее всего к училке, - ответила Лена. - У нее нестандартный подход, и она затерроризировала весь класс своим нестандартным подходом. Зачем-то заставляет зубрить малоупотребляемые архаизмы и неологизмы, типа “панъевропейский” или “панамериканский”. Эти слова человек употребляет всего-то пару раз в жизни. А если появится необходимость применить их, то русский язык вполне позволяет заменить их синонимами.
- Может быть, она формирует широкий кругозор у учеников? – решила уточнить Алиса.
- Она забивает их головы мусором! – не выдержав, встрял Алексей. - Вопрос в том, а насколько они при этом знают базовый уровень языка, насколько творчески преподносится сам предмет, вызывает ли он интерес или воспринимается как каторга, на которую они обречены, и которой нельзя избежать? И вообще ее методика вызывает много вопросов и у родителей, и у чиновников от образования. Чтобы идти в заоблачную даль, сначала нужно овладеть базисом, это, во-первых, а во-вторых, в рамках среднего образования нужно научить учиться, стараться вызвать любовь к предмету у учеников – к великому русскому языку, к великой литературе – а не быть Держимордами, и полицейскими методами продавливать в жизнь свои методы. Мало ли кому что в голову придет сидючи на унитазе?
- Точно, - сказал Кирилл. - Сейчас до безобразия ослаблен контроль за методиками в сфере образования. Хорошо, если преподаватель умный и порядочный. Но не всегда, к сожалению, можно на это рассчитывать. Для увеличения часов загружают учеников по максимуму, а эффект от образования постоянно снижается.
- А как у Вас с углубленным изучением математики? – поинтересовалась Алиса.
- У них весьма насыщенная и нестандартная программа. Проводятся олимпиады, коллоквиумы, ученики даже участвуют в научных работах, готовят презентации своих работ. Сложно, но интересно. И преподавательские кадры по точным наукам очень сильные, - ответил Алексей. - А у Вас что в школе интересного?
- А у нас много чего. По субботам стали ходить в школу, пяти учебных дней уже не хватает. Учат одновременно английский и немецкий. А еще Дима участвует в театральных постановках, - рассказывала Алиса, и многозначительность, и гордость за своего сына сквозили в ее словах.
- А театральная студия у Вас при школе, что ли? – спросила Елена.
- Да. Ставят у них в основном классику, по произведениям из школьной программы. Например, Митя играл Подколесина в “Женитьбе”, - продолжила Алиса и стала пританцовывать, как Наташа Ростова на первом балу.
- Не свихнутся ли наши вундеркинды? Мне кажется, взрослые, действительно, отыгрываются на детях, программируя их на реализацию своих грез и несбывшихся надежд, - задумчиво проговорил Алексей.
- Не свихнутся. Они молодые и энергичные. Только в этом прекрасном и беззаботном возрасте можно объять необъятное и очень многому научиться. Затем темпы познания мира снизятся. А когда вырастут, то сами решат, чем будут заниматься, - сказала Лена. - А мы должны сообщить им первоначальное ускорение.
- Ты права, дорогая. И получится из физика лирик или свободный художник, а из конченого лирика – ядерный физик или программист…
- Ну и что. Главное, чтобы они нашли себя в конце-то концов в этой жизни, и были счастливы, - подытожила Алиса. - А смотрите сколько ландышей, целая поляна!
На круглой полянке среди деревьев тянулись к солнцу майские ландыши. При каждом легком дуновении ветерка их длинные и тонкие стебли начинали равномерно покачиваться, а маленькие бутоны-жемчужины перешептываться между собой. Капли росы, скопившейся в листьях-лодочках, блестели и переливались на солнце, и над поляной едва заметным облаком расстилался бриллиантовый дым.
- Какие восхитительные ландыши среди почти девственной природы! А какой запах! – воскликнул Алексей. - Давайте соберем нашим дамам по букетику. Только с корнем не рвите, молодые люди, ландыши в наше время занесены в “Красную книгу”.
- Скоро все занесут в “Красную книгу”. Останутся одни люди и тараканы. А девушкам так хочется ландышей! – мечтательно произнесла Алиса, прикрыв, словно в экстазе наслаждения, свои слегка миндалевидные глаза.
После сбора ландышей всем коллективом они, вновь разбившись на парочки, пошли дальше по лесной тропинке, петляющей серпантином среди безбрежного океана молодой зелени.
- Как жизнь молодая, Алексей, благоволит или бьет обухом по голове? – спросила Алиса.
- По-разному, Алиса. Пока еще все больше благоволит. Только какая же она уже молодая? Помнишь, как у Сергея Есенина: “Дух бродяжий, ты все реже, реже расшевеливаешь пламень уст, где моя утраченная свежесть, буйство глаз и половодье чувств?” Лучше не скажешь.
- У меня тоже была хандра и поиск смысла жизни. Но я решила с этим бороться.
- Ну и как, удалось расправиться окончательно и бесповоротно?
- Да. С корнем вырвала, как больной зуб. “Хочешь быть счастливым, будь им”.
- И в чем же по твоему смысл жизни?
- Поменьше самокопания. Кто-то все копается, ковыряется в себе и в других, а я живу, наслаждаюсь жизнью, и, может быть, поэтому чувствую себя счастливой. У меня есть семья, любимая работа. Я забочусь о своих близких, горжусь своими достижениями, даже если кому-то они и покажутся незначительными.
- Это, конечно, правильно. При всей критичности отношения к себе нужно признавать успех у себя самого. Человеку надо гордиться своими достижениями. Это делает его психику здоровой.
- Я вот читала книжку о Фэн-Шуй. Слышал, да?
- Ну, да, имею некоторое представление.
- Так вот, нужно найти точку опоры в самом себе, сконцентрироваться на простых и маленьких радостях окружающей нас жизни. И она вновь заиграет красками, как и прежде. Как ты относишься к окружающему миру, так и он относится к тебе. И, конечно же, нужно стремиться подарить счастье наибольшему числу людей. Для начала можно ограничиться кругом своих родных и близких. И тогда ты почувствуешь себя самым счастливым человеком на свете.
- Ты прямо как миссионер проповедуешь идею единственно правильного образа жизни. Сразу видно, что хорошую книжку прочитала. Согласен, что начать нужно с себя, счастье начинается от уважения к самому себе. А как же полет к звездам, Алиса? Или ты не мечтала об этом в молодости?
- Мечтала, хотела, желала. Но на каждом этапе существует свой смысл жизни, то есть он всегда разный. Главное, чтобы человек получал удовлетворение от жизни. Каждую секундочку, каждую минуточку, каждый день своего существования он не должен считать напрасно прожитыми, и тогда человек будет счастлив.
- Не устаешь от дел, от семьи?
- Устаю, конечно. Всякое бывает. Но в семье и в делах я черпаю также и вдохновение для себя самой.
- Семья не ограничивает твою свободу?
- Уже нет. Это теперь смысл моей жизни. Как у Высоцкого было: “Мне вчера дали свободу – что я с ней делать буду?” Уже не мыслю себя без моей семьи.
- Денег достаточно для счастья?
- Вполне. “Не в деньгах счастье, как известно, а в их количестве”.
- А ты знаешь, мне кажется, что деньги дают счастье только дуракам, а умным деньги дают свободу. Чем больше денег, тем больше свободы. А счастье уже зависит от человека. И деньги нужно зарабатывать не ради денег, а для осуществления какой-то цели, мечты.
- Вкладывать во что-то, чего очень хочется? А если хочется только роскошного туалета?
- Бывает хуже. А если ничего не хочется, а если все надоело? “Ах, к чему вся скорбь и радость! Истомил меня мой путь! Мира сладость, низойди в больную грудь!”
- Кто накарябал эту милую прелесть?
- Гете.
- Так вот, передай Гете, что надо быть оптимистом. А если человеку ничего не хочется, значит, он уже умер. А мы еще живы. И только поэтому жизнь прекрасна!
- Обязательно передам Гете привет от тебя. Сразу, как только куплю машину времени.
- Жалко, что люди еще не придумали машину времени. Хотела бы посетить карнавал в Венеции. Только не современный, а настоящий, восемнадцатого века.
- По прежнему любишь мечтать?
- Да. В этом я не меняюсь со временем.
- Я тоже. Эх, пройти бы по Рио-Де Жанейро по мечтам Остапа Бендера!
- Во всем белом, по набережной, под шум океанского прибоя! Здорово. А для тебя теперь в чем смысл жизни, Алексей?
- У нас сегодня толстая индюшка на ужин. Вот счастье-то, вот смысл жизни! Шучу, конечно. Раньше все было очевидно, как ты знаешь. А теперь ищу новый смысл. Сама же говоришь, что на каждом этапе жизни он разный.
- Но без индюшки на ужин совсем плохо бы было. Без маленького счастья невозможно и большое.
- Да, пожалуй, как в пирамиде возрастающих жизненных ценностей Маслоу, который Маслов, кстати: от удовлетворения физиологических потребностей к самореализации личности.
- Примерно. Мужчине логично сконцентрироваться на работе. Вы же это любите? Или же отношения с женщинами мешают развитию человека?
- Концентрируюсь. Вот повысили не так давно. Но душа, позабыв про все человеческие теории стимулирования, продолжает искать чего-то еще… А женщины, конечно, отвлекают, как правило, по пустякам, но что бы мы без них делали!
- Ой, ой, ой. Какой льстивый, но отрадный комплимент! Без нас, хорошек, вам не жить. Пропадете вы.
- Однозначно?
- Однозначнее не бывает!
- А как легко купить женщину за комплимент! И денег даже не надо. Хотя феминистки на комплименты, наверное, не ведутся. Им работу давай. И побольше, побольше.
- Главное, чтобы от работы матка не вывалилась. Но мы-то с Леночкой не феминистки. Нас можно радовать комплиментами. И побольше, побольше.
- А глаза-то какие хитрые сделала. Прямо как у лисы Алисы. И изящество, и кокетство, не хватает только лисьего рыжеволосого шарма!
- Использую другие инструменты для соблазнения. Хотя вот первые маленькие мимические морщинки появились…
- В соответствии с твоей теорией не морщинки определяют возраст человека, а состояние души. Тренируй кожу лица, чаще улыбайся. А потом кремом их, кремом.
- А-а, помню, “два пальца на весы, и улыбка шесть на девять”. Ночью рот закрывать или тоже улыбаться?
- Тренировка должна быть круглосуточной. На рот “завязочки пришей”, будешь всегда с улыбкой. А она у тебя очень очаровательная. Вот, кстати, и комплимент. Напросился сам собой посредством простого наблюдения за окружающей меня прекрасной действительностью. Как твоя сестричка поживает?
- Ничего поживает. Получила признание в любви по sms (эс эм эс).
- Очень современно. И не надо писать на заборе: “Маша, я тебя люблю”.
- В общем-то, все нормально. Учится в университете на экономиста, встречается с мальчиком, с подругами. Жизнь кипит, одним словом. Тратит кучу денег на модные туалеты.
- А чего же ты хочешь? Восемнадцать лет прожить, и ни копейки не потратить, что ли? Какие ее годы!
- А нам тоже по восемнадцать. Разуй глаза. Перед тобой молодая, элегантная, изящная девушка, парящая легким перышком над ландышевыми полянами. Как можно этого не заметить?
- Точно. Если этого не заметить, то все равно, что совершить преступление против человечества…
- И человечности, друг мой. А Вам, юноша, тоже восемнадцать. И мы сейчас выкинем что-нибудь выходящее за рамки здравого смысла.
- Что-нибудь такое, что можно выкинуть только в восемнадцать лет!
И Алексей с Алисой упали на бархатную траву и сплелись в самой немыслимой позе на зеленом ковре с подмигивающими золотыми одуванчиками, явив миру фантазийную композицию “Алексей и Алиса”. Повторить нечто подобное еще раз не удалось бы ни им, ни Богу и ни Дьяволу.
- Ребята, фотографируйте нас быстрее. Наши возможности на пределе. Композиция вот-вот развалится! – закричала Алиса.
- Сейчас, минуточку терпения, - сказал Дмитрий, не спеша извлекая из чехла фотоаппарат. - Улыбочку для истории! Раз, два, три… - и со щелчком фотоаппарата фантазийная композиция под смех и аплодисменты благодарящей за шоу публики стала рассыпаться на глазах.
- Хочу фотографироваться еще, еще! Фотографируйте меня! Я звезда Голливуда! – восклицала Алиса, катаясь по зеленому травяному ковру.
- А давайте проведем фотосессию с сиренью. Это будет очень красиво. Такая пышная, изумительная сирень в этом году. Просто сиреневый май! – произнес с благодушием Алексей. - Побежали к кустам сирени наперегонки? Кто первый добежит, тому приз!
- А какой приз? А какой? – запричитали и запрыгали Дмитрий и Александр, совсем как маленькие дети, требуя, чтобы во всеуслышанье была заявлена ценность приза.
- Кто первый добежит, тому ничего не будет, - подначила Алиса, следуя глубоким традициям собственного репертуара.
- Нет, кто последний, тот чистит картошку для пюре, - бросила Лена, вызвав недовольные гримасы на лицах детей.
- Победителю – ракетки для настольного тенниса. Слово именинника. Раз, два, три. Вперед! – скомандовал Кирилл, и все устремились из леса к дачам, утопающим в лилово-белом цветении майской сирени.

Время летит быстро. Скоро Новый год, и бесконечная череда праздников и на работе, и дома. Все готовятся к встрече Нового года и бегают по магазинам, покупают подарки друзьям и родным, игрушки на елки, разноцветную мишуру, маскарадные и бальные платья, деликатесы, шампанское и конфеты. Приятная и милая предновогодняя суета. А впереди Новый год со своими сюрпризами, хорошими и не очень, но в любом случае он несет надежду на самое лучшее, новые планы и мечты. Алексей тоже готовится к корпоративной вечеринке, которая с целью пиара с размахом будет проведена руководством в одной из бывших дворянских усадеб. Среди молодых елочек, пахнущих смолой, среди золотых шаров, разноцветных гирлянд и конфетти, среди карнавального убранства старинных залов в стиле пышного барокко, среди лакеев, кавалеров и дам, чопорно вышагивающих в роскошных костюмах екатерининской эпохи, декольтированных платьев сотрудниц и модных костюмов сотрудников, среди излишне благоухающих парфюмов, тронных речей и громких заявлений о планах на будущее, брызг шампанского, ритмов ночной дискотеки он также как все будет нестись в вихре праздника и думать о самом лучшем. И самое лучшее непременно придет, если ждать и верить в него…

*****
Молчи, тишина, молчи.
Душа моя, не кричи.
Я верю, мечта придет
За мной в этот Новый год!

И я подниму бокал
За все чем и кем не стал.
За то, что еще впереди!
Молчи, тишина, молчи.

Моя звезда ярче всех,
Я верю в ее успех.
Удача, ко мне спеши,
Ты – воля моей души!

Снег серебрится теплей
В бегущих гирляндах огней,
И пусть стодесятый год
К нам наконец придет!

Среди золотых шаров,
В витринах бесценных даров
Отыщет он только меня,
Прекрасного короля!

Молчи, тишина, молчи.
Душа моя, не кричи.
Я верю, мечта придет
За мной в этот Новый год!
*****

Глава 5 “Флорентийская мозаика”.

Алексей и Ева с азартом первых колонистов колесили по Апеннинскому полуострову. Все их путешествие складывалось как-то само собой, под влиянием текущего настроения и спонтанных желаний. Поначалу им и хотелось всего-то самую малость: как можно дольше быть вместе и неспешно созерцать Божественную красоту итальянских городов и неповторимых ландшафтов. Но Италия пробудила в них дикую страсть новых открытий, и они начали сезон охоты за итальянскими достопримечательностями. Алексей и Ева возникали в разных концах “сапожка”-полуострова и предавались то скурпулезному изучению архитектурных шедевров с фанатизмом диссертантов-отличников, то праздности и веселью золотой молодежи, кутящей с безбрежным размахом.
Тридцатипятиградусную жару в Помпеях Алексей и Ева преодолели в летаргическом полусне их трогательной влюбленности, периодически воодушевляясь живописными античными развалинами и грозной красотой затихшего на время Везувия.
Позади остался насквозь пронизанный солнцем Неаполь. Воспоминаниями стали обросший легендами “замок яйца”, утопающий в легкой дымке остров Капри, площадь Плебисцита, символизирующая освобождение от анжуйского господства, пестрая гамма разноцветных домов и дворцов, безмятежно парящих у изумрудной глади Средиземного моря, светлая беззаботная атмосфера южного города и солнечные, раздаваемые направо и налево улыбки неаполитанцев.
После Неаполя Алексей и Ева, минуя Рим, устремились на север. Они прогулялись по древнему Ассизи, посетили Болонью и Равенну, окунулись в волшебное притяжение по-версальски роскошной Падуи, прошлись по улочкам Вероны, сопереживая “братьям по несчастью” - влюбленным Ромео и Джульетте.
В центр Венеции Алексей и Ева прибыли ранним утром на вапоретто с Морского вокзала. Преодолев среднестатистический минимум любознательного туриста, они свалились замертво на кровать в номере первой попавшейся на их пути дорогущей гостиницы, не в силах двигаться дальше и выбирать что-то еще.
- Алексей, мой мозг кипит от перенапряжения, - воскликнула Ева, падая без сил на кровать. - Мы столько посмотрели, что у меня уже каша в голове. Требуется помощь бескорыстного и доброго человека, который все расставит на свои места.
- Есть такой человек. Он рядом и готов протянуть руки помощи. Давай посмотрим по карте, где мы были, - ответил Алексей, присаживаясь рядом и поглаживая Еву по голове. - Вот смотри. Сначала мы проплыли по Гранд-каналу от Морского вокзала.
- Да, и я наслаждалась архитектурой роскошных дворцов по обе стороны канала и восхитительными пейзажами. Это просто галерея изящных искусств под открытым небом! И здесь я ощутила, как от высокого искусства на меня набегает волна легкой чувственной дрожи.
- И эта галерея время от времени оглашалась твоими восторженными восклицаниями.
- И твоими парирующими ответами. Алексей, смотри, какой пышный дворец!
- Это дворец Ка Пезаро, венецианское барокко.
- А это, о чудо!
- Это дворец Ка д Оро, поздняя венецианская готика.
- А этот мост!
- Риальто!
- Я и сама знаю. И позже. О, у меня вновь чувственная дрожь по всему телу, я вижу церковь Санта Мария делла Салюте!
- Это уже получается вторая волна чувственной дрожи. А вон впереди таможенная стрелка с ангелом-хранителем всех путешественников на золотом шаре. И я сказал тебе еще: “Ева, не растрать всех чувств на Большом канале. Впереди нас ждут еще новые и удивительные приключения”.
- “Земля, земля, я вижу землю, много земли! Ура, мы причаливаем!” – закричала я и как дитя запрыгала на палубе и захлопала в ладоши.
- А потом мы пошли сюда, на площадь Сан-Марко. Наполеон назвал ее “самой блестящей гостиной Европы”. Здесь на фоне естественных декораций – Старой и Новой Прокураций и Флигеля собственного имени - он, завоеватель Венеции, давал самые роскошные балы в Европе.
- Здесь мы кормили пшеном по одному евро сизых голубей, и я мысленно неслась в танце в платье девятнадцатого века вместе с тобой.
- Спасибо, что не с Наполеоном.
- Ревнуешь к Наполеону? А потом мы пили ароматный кофе в кафе на площади.
- Это кафе называется “Флориан”. В нем бывали всякие известные люди – великий Гете, Марк Твен, Хемингуэй и так далее. Например, мы с тобой.
- Да, мы очень великие. Только об этом никто не знает. А потом мы пошли в базилику Сан-Марко. Меня поразило, что время от времени полы в базилике затопляются водой. И я даже представила, как стою по щиколотку в воде и рассматриваю мозаики. Но собор не совсем похож на католический.
- Да, очень чувствуется византийский стиль во всем. А готические башенки и орнаменты как будто были надстроены позже. Венеция претендовала на роль наследницы Восточной Римской империи, и в соборе Сан-Марко как нигде ощущаются очень давние общие корни восточного и западного христианства.
- А потом мы взобрались на башню Кампаниле. И с ее высоты я заприметила достопримечательности и магазинчики, которые можно было бы осмотреть позже.
- Какая ты практичная. А я просто любовался открывшимися пейзажами.
- А по какой лестнице мы заходили во Дворец дожей?
- По лестнице Гигантов. Как тебе “хижина” венецианских дожей?
- Роскошная хибарка. А как я вздохнула на мосту Вздохов, бросив “последний” взгляд на небо и венецианскую лагуну! Ты видел, как это было артистично? Так бы стояла и вздыхала, если бы не мешали эти любопытные, везде шарящиеся туристы. А тюрьма произвела на меня тяжелое впечатление. Не хотела бы никому там составить компанию, и даже самому Казанове, который, как говорят, был самым искусным любовником.
- Мне, кажется, что он сидел во дворце. На металлическом полу в одиночной камере он мучился от холода зимой и поджаривался летом как в жаровне на медленном огне, зато мог заказать на свои деньги любое блюдо из ресторана. Меня вообще поразил стиль Дворца дожей, это какой-то неповторимый стиль. Например, Золотая лестница, ведущая в апартаменты дожа и правительственные кабинеты. Не ренессанс даже, а особый архитектурный стиль Дворца дожей. Вот.
- О, ты открыл для себя новое направление в архитектуре?
- Да, но оно собственно получило развитие в рамках одного дворца и замыкается на нем же. Одно мне показалось очень странным.
- Что же?
- Мне показалось в зале Большого совета, что я уже был здесь и кружился в вихре бала…
- Наверное, ха-ха, в прошлой жизни, когда ты был венецианским дожем. Иногда так бывает. Что-то кажется таким знакомым, но происходит первый раз в жизни. Ты не проходил между Святым Теодором и крылатым львом? Я слышала, что между этими колоннами плохая энергетика, там в средние века казнили простолюдинов.
- Не уверен. Кажется, что нет.
- А что они символизируют?
- Святой Теодор – старый покровитель Венеции, а Святой Марк – крылатый лев – новый покровитель “невесты моря”.
- “Невеста моря”… Кто ее так назвал романтично?
- Великий Гете. И действительно, город раскинулся на ста восемнадцати островах, кругом вода, и особенно на больших каналах чувствуется простор и власть морской стихии.
- Невеста - не жена, и требует бережного отношения. Ха-ха-ха!
- Вечная невеста, которой принадлежит непорочная любовь и трепет моря…
- А что, если море поглотит Венецию?
- Тогда они поженятся, и Венеция сольется с морем в едином экстазе. И по площади Сан-Марко вместо голубей и туристов будут плавать золотые рыбки.
- Мне так понравилось плыть на гондоле. И гондольер - такая милашка. Ах, мне бы еще элегантное платье и парик в духе того времени, и я бы почувствовала себя настоящей принцессой!
- А как мило вычерчивать зигзаги на водной глади каналов и миниатюрных канальчиков. И даже такая проза жизни, как белье, болтающееся на веревках, кажется таким живописным среди гирлянд ажурных мостиков, роскошных палаццо и простых домиков с потрескавшейся штукатуркой. И еще мне очень понравилось бродить по центру наугад, передвигаться по узким тротуарам вдоль каналов, петлять по узким улочкам “калли”, выбредая случайно на уютные дворики, церквушечки и палаццо. Мне, кажется, что если мы с тобой и не исходили всех ста восемнадцати островов, то третью часть покорили точно. Теперь нужно всю эту красоту систематизировать по памяти, фото, картам и справочникам. Похоже, что туристы совсем выжили венецианцев из центра города.
- Да, они, наверное, боятся здесь появляться, бедные. Представляешь, синьора или синьор гуляют себе в своем уютном дворике на маленьком пятачке суши с любимой собачкой, и вдруг появляется одна любознательная рожа, потом вторая рожа, страшно счастливая, выглядывает из-за угла. И все это в больших количествах и каждый день. Можно не выдержать и запить с тоски или повеситься. А на набережной поток туристов просто сносит, если вдруг остановишься и задумаешься. Надеюсь, что доходы, полученные от туристов, компенсируют венецианцам весь нанесенный моральный и духовный ущерб?
- Конечно, чтобы насладиться Венецией, сюда нужно приезжать поздней осенью, зимой, когда мало туристов. Правда, говорят, что погода в это время не очень. Промозглость, изморось, наводнения. А когда тебя пробила третья волна чувственной дрожи? Ты почему-то не рассказала об этом? Давай уж, колись до конца.
- На гондоле, когда среди живописных пейзажей передо мной сидел ты, а бедра молодого гондольера двигались в такт с веслом.
- Ты, наверное, такого нафантазировала?
- Да, скажу тебе по секрету.
- М-м, тлеющая дрожь переросла в огненное пламя?
- Да, мне стало внезапно душно в узких лабиринтах каналов и среди тухлой водицы. Страсть охватила меня, неуемная животная страсть.
- Да, представляю, если бы мы стали заниматься этим прямо в гондоле, среди потока туристов, да еще и с привлечением гондольера. Смотри, какие изумительные вазочки из муранского стекла мы купили у мастера.
- Ой, а я в восторге от венецианских масок. Особенно мне нравится вот эта, с перьями.
- О, прекрасная Венеция, город крылатого льва, хозяйка всего золота христианского мира, мы временно не в силах созерцать твои красоты! Но как только мы придем в себя, а из-за стоимости проживания в этой гостинице это непременно произойдет в ближайшее время, то продолжим ходить, открывать все новые уголки на твоей земле и поклоняться твоим бесчисленным монументам и произведениям искусства! – мечтательно говорил Алексей, забросив карту и сувениры и растянувшись пластом поперек кровати.
- Алексей, ты бредишь, - капризно процедила Ева, со всеми удобствами возлежа на Алексее с бокалом шампанского. - Дорогой Алексей, мы достаточно здесь посмотрели. Я в восторге от Венеции, но меня уже тошнит от запаха тухлой водицы, я вся отсырела, у меня развивается морская болезнь и мне не хватает суши. Хочу на море, туда, где много пространства и солнца…
- Хорошо. Поедем, искупаемся на Адриатике. Не Лигурия, конечно, зато рядом.
- А потом?
- А потом мы посетим карликовое, но свободолюбивое государство Сан-Марино на горе Титано. Должно быть, это очень интересно?
- А потом?
- А потом нужно обязательно махнуть в Тоскану – на родину итальянского Возрождения и изысканной кухни. Непременно, нужно посетить Пизу, Сиену и Флоренцию.
- Ах, флорентийское золото и бриллианты!
- Ах, уникальная готика флорентийского Возрождения, ах, Уффици! Ах, тосканские вина, сыры и трюфели!
- А какой в Италии изумительный кофе!
- Он не просто из чистейшей артезианской воды, в него вложены частички итальянской души.
- И святость Папы Римского!
- Не богохульствуй, дочь моя! И закончим мы наше головокружительное путешествие в Риме и в Ватикане. Там мы будем, как и во Флоренции, бесконечно долго.
- А прикольно, наверное, пересекать ватиканскую границу?
- Да, прикольно. Раз, и ты в Ватикане. А потом шаг назад, и ты опять в Италии. Но перед Римом необходимо нанести визит в городишко Тиволи, славный такой городишко с изумительной виллой Д Эсте.
- Это твоя вилла?
- Нет, она принадлежит итальянскому народу.
- И чего же в ней тогда изумительного?
- Эта так называемая вилла “ста фонтанов”. Там интересные фрески и парк со множеством великолепных фонтанов.
- Откуда ты знаешь?
- Смотрел перед поездкой путеводитель по Италии. И читал в книге об искусстве.
- Ой, мне уже лучше, - прощебетала Ева, обмахиваясь пейзажным венецианским веером. - Наверное, потому, что мы так славно полежали и поговорили о Венеции.
- И еще от того, что ты высосала почти целую бутылку шампанского.
- А Мэрилин тоже любила шампанское.
- И спилась от шампанского. А также от водки и виски, которые заедала наркотиками и снотворным. Она говорила, что “пила только шампанское, вдыхая его аромат из бокала как кислород”. Но с каждым разом “кислорода” ей было нужно все больше и больше.
- А разве от шампанского можно спиться?
- Наверное, если пить его в невероятных количествах.
- Бедная Мэрилин. Все хотели только ее тело, никому не нужна была ее душа. Только и видели в ней горящую плоть легкомысленной актриски, а она была другой и мечтала стать шекспировской актрисой! Вот сопьюсь здесь в Венеции из-за морской болезни, - жалобным и плаксивым голосочком запричитала Ева, а затем грациозно как лань спрыгнула с кровати и открыла окно.
Потоки свежего воздуха хлынули в комнату и подхватили легкую сорочку Евы. Ева сделала томный взгляд и, млея и ломаясь, как Мэрилин, с лениво-искушенным надломом стала извиваться в эротическом танце.
- Ты прелесть, Ева. Хочешь, налью ванну с пеной?
- Да, это такая роскошь по итальянским меркам. Я с ужасом вспоминаю ту гостиницу, где не было ванной, и мне пришлось мыться под аскетичной струей. Я даже почувствовала себя не хрупкой кошечкой, как обычно, а древнеримским воином с мускулами и членом до колен, который после душа возьмет меч и пойдет биться за императора и римский народ. Ужасные ощущения, не правда ли?
Алексей пошел в ванную, и всего через пару минут пригласил Еву:
- Ну, моя бедная кошечка, ванна уже готова, и пена поднялась до потолка. Надеюсь, что после ванны у тебя пройдет синдром древнеримского воина. И остатки усталости испарятся сами собой. Идем?
- Ура! Ванна с пеной. Ты добрый гений, Алексей! – закричала Ева и, на ходу разбрасывая нижнее белье по комнате, помчалась в ванную.
И они по-сибаритски развалились в просторной ванной и, ощутив сладострастие от тока теплой воды, расслабились, и разомлели окончательно. Ева закинула свои изящные ножки на плечи Алексею и стала выстраивать из пены подобие короны на его голове, и поглаживать его светлые волосы.
- Ты моя радость, - сказал Алексей, проводя нежно мочалкой по лицу Евы. - С тобой я забываю обо всем на свете.
- Это я так память отшибаю молодым людям? И о работе забываешь тоже?
- Почти.
- Неужели ты взял с собой в Италию что-нибудь из работы?
- Да вот взял с собой портативный компьютер, хотел немного потрудиться, не в ущерб нашему путешествию, разумеется, но так еще и не притронулся.
- А что там за файлы?
- Отчеты всякие и прочая гадость. Понимаешь?
- Да уж. Дела не оставляют даже на отдыхе. Интересно, а что же там все-таки за отчеты? Я такая любознательная девушка.
- Хочешь, не хочешь, а придется хотя бы один раз прочитать стратегический план развития компании и немного откорректировать его.
- А покажешь мне? Стратегическое планирование, наверное, это так круто и интересно?
- Зачем тебе? Ну ладно, дам заглянуть одним глазком. Думаю, что от скукотищи ты сама быстро отречешься от своего желания. Но не сопьешься и не повесишься, я надеюсь. Ведь ты нужна мне.
- Как хорошо, когда ты кому-то нужен. А давай устроим в номере венецианский карнавал?
- Прямо здесь?
- Да. А почему нет? Одни наши соседи тоже из России. А еще пригласим французов, очень милые ребята. Они оккупировали целый этаж под нами. Их там человек десять-пятнадцать юношей и девушек.
- Ты уже со всеми перезнакомилась. Давай. У нас есть еще одна бутылка шампанского и карнавальные маски. Идея и продюсирование также наши, как, впрочем, и апартаменты. Поэтому и они со своей стороны тоже должны внести посильный материальный и интеллектуальный вклад. Только вклады принимаются не наличностью, а добрыми делами.
- Передам французам, что они должны явиться в карнавальных костюмах, которые они закупили в качестве сувениров, и с ящиком шампанского. А с русских - салатики и разноцветные шарики.
- Думаешь, что раскрутишь французов на ящик шампанского?
- Кого хочешь, раскручу, даже французов, хоть и святее Папы Римского.
- Опять богохульствуешь, дочь моя? И хватит утверждать, что ты непорочнее самой Девы Марии!
- Ладно, сознаюсь. Никакая я не непорочная, а кающаяся в своих грехах Магдалина.
- Вот это ближе к истине, дочь моя! – воскликнул Алексей, увлекая Еву в облако из легкой ароматной пены.

Через полтора часа гостиная кишела народом. Французы были в пышных карнавальных костюмах, на столе красовались аппетитные салатики и, как ни странно, многочисленные бутылки с шампанским, а вся комната была увешана разноцветными шариками, золотым и серебряным дождем, а Алексей раздавал гостям карнавальные маски.
- Господа, начинаем наш венецианский бал! – по-французски, с неповторимым жестко ласкающим слух прононсом, объявила прекрасная Ева. Она стояла в величественной, вызывающей позе, в распахнутом настежь атласном халатике, изящном белоснежном нижнем белье и в туфлях на высоком каблуке. - Предлагаю наполнить наши бокалы шампанским!
Пока некий Андрэ разливал шампанское по пластмассовым стаканчикам, Алексей крутил тюнер приемника и остановился на первом попавшемся канале с веселой ритмичной музыкой. Гости быстро привыкали друг к другу, и карнавальная ночь стала набирать обороты. Они пили шампанское, танцевали, бесились как сумасшедшие, играли в волейбол воздушными шариками, пускали мыльные пузыри и совершенно забыли о том, что на свете существует такое тяжелое наследие древнего Вавилона, как языковой барьер.
По телу Евы, очевидно, бежала новая волна чувственной дрожи, переходящая в пламенный экстаз. Ева уселась верхом на француза, стоящего на ковре на четвереньках, и, размахивая кружевным платьем из своего гардероба, словно революционным знаменем, скандировала:
- Да здравствует великая французская революция! Да здравствует бал на площади Сан-Марко! Мальчики, мои солдатики, маршируйте четче, а то в наказание Вам придется снимать квадригу с собора Святого Марка и тащить ее на себе до самого Парижа!
Французы запели Марсельезу, а Алексей и русские гости – Интернационал – первый гимн Советского Союза.
- Ой, а давайте играть в венецианскую регату, - пришло новое озарение к Еве. - Вот это будет Большим каналом. Дамы будут прекрасными венецианками, которых влюбленные гондольеры везут по каналам.
- А кто будет гондолами? – выкрикнул с плюшевого кресла Андрэ.
- Некоторые непослушные мальчишки, которым сейчас не повезет. Мужики, месье, становись вкруг на расчет!
- А выдержат ли гондолы по две венецианки? – спросила француженка, заливаясь от смеха.
- Выдержат хоть по три, если венецианки не злоупотребляли салатиками, - ответил Алексей, а Ева перевела на французский его слова, и все засмеялись и зааплодировали.
- Итак, внимание. Алексей назначается регулировщиком гондольерного движения на правах хозяина. А я буду стоять вот на том мостике, то есть плюшевом диванчике, трепетно вздыхать и слать изысканным графам и мужественным рыцарям воздушные поцелуи. Вы не возражаете, друзья мои? – воскликнула Ева и, вскинув к небу глаза, наполнила свой взгляд девственной непорочностью, ностальгируя, видимо, по не до конца испитой чаше на мосте Вздохов.
- Не возражаем, не возражаем! - закричали гости в один голос.
После претворения в жизнь этой извращенной фантазии Евы с венецианским карнавалом по радио зазвучал канкан, и первыми французы, а затем и русские пустились в искрометный танец с порханием женских ножек, несинхронным задиранием в небо ботинок, туфель и кроссовок не всегда ловкими в исполнении канкана дебютантами, и гостиная на несколько минут превратилась в блистательный Мулен Руж. Под утро перенасыщенные активным отдыхом гости стали расходиться под французское “оле”, а Алексей и Ева вновь рухнули в постель, чтобы в сладком сне провести оставшиеся до пробуждения несколько часов.

После Венеции Алексей и Ева отправились в свободолюбивое микрогосударство Сан-Марино, и их долгий переезд увенчался приятным отдыхом на Адриатике и купанием в море где-то близ Римини. Республика свободы, основанная каменотесом Марино, встретила их отличной солнечной погодой. Они облазили всю гору Титано, следуя от башни к башне крепости Гуаита, полюбовались с высоты живописными долинами с россыпью красных черепичных крыш, прокатились с ветерком на фуникулере, побродили по средневековым улочкам и миниатюрному парку Либурни, посмотрели на смену караула у Государственного дворца и на первую в мире статую Свободы и посетили музеи курьезов и восковых фигур. В магазинчике недалеко от фонтана в Либурни Еве пришло в голову прикупить довольно увесистого рыцаря в доспехах, тащить которого до машины пришлось Алексею - невинной жертве шоппингового террора. А затем, прорезав насквозь узкие по ширине Апеннины, Алексей и Ева нагрянули в крошечную провинциальную Пизу, чтобы полюбоваться Площадью чудес, красотой Дуомского собора и баптистерия в пизанском романском стиле и всемирно известным фетишем - падающей башней. Окунувшись в Лигурийское море, до которого от Пизы рукой подать, они направились на юг в Сиену – город цвета охры, готическая архитектура и сказочная аура которого застыли почти без изменений со средних веков. Проведя в Сиене сутки, Алексей и Ева вновь устремились на север во Флоренцию, в самое сердце Тосканы, на свидание с драгоценной жемчужиной, скрытой на дне перламутровой раковины в окружении гор.

Отправной точкой пребывания Алексея и Евы во Флоренции стал памятник Данте Алигьери и площадь Санта Кроче. Ансамбль уютной просторной для средневекового города площади, романтически парящей в окружении легкой пастели домов, венчала церковь Санта Кроче. Шедевр флорентийской неоготики пленял своею красотой. В нем слились в абсолютной гармонии сразу несколько архитектурных стилей, наполняющих процесс созерцания целой гаммой чувств. В этой совершенной мозаичной красоте присутствовало все: пропорциональность, симметричность и достоинство от античного классицизма; строгость, возвышенность и устремленность ввысь островерхих башенок и порталов от околдовывающей своим притяжением готики; роскошь фасада, отделанного несколькими сортами разноцветного мрамора, и музыка надежды на возрождение и расцвет, звучащая из каждой линии грациозного силуэта храма, от итальянского ренессанса. По сложившейся во время путешествия традиции Алексей и Ева посетили собор, отдав дань памяти великим гражданам Флоренции: Микеланджело, Россини, Маккиавелли, Галилею.
- А почему Данте Алигьери похоронен в Равенне? – спросила встревоженным заинтересованным голосом Ева, когда они уже вышли из церкви на площадь.
- А что тебе Данте, Ева? Надеюсь, что дантов ад не приснится тебе и в страшном сне.
- Надеюсь, что не приснится. И все же? Ведь Флоренция – его родина, здесь есть дом-музей Данте. Нужно будет, кстати, сходить.
- После того, как сторонники Папы победили над сторонниками республики, Данте был изгнан из Флоренции и больше не возвращался на родину. А его дом не является подлинным, так как политические враги разрушили настоящий дом Данте. Хотя копия дома воссоздана на том самом месте, где родился автор “Божественной комедии”. А памятник Данте раньше стоял посреди площади. Но после страшного наводнения флорентийцы, очистив памятник от водорослей, перенесли его повыше, поближе к собору.
- Как жалко, что в городе искусств бывают такие сильные наводнения.
- Увы. Флоренция находится в самой низине среди гор, и как чаша наполняется водой. Поэтому здесь и дома такие высокие, что не совсем характерно для средневекового города. А на первых этажах, наверное, никто не живет.
- С чего начнем наш осмотр? Я тоже почитала немного о Флоренции. Но как ни странно, это не пошло мне на пользу. Теперь я, действительно, боюсь, что мы не успеем всего посмотреть. У меня, кажется, начинается депрессия и “синдром Стендаля”.
- Потрясение Божественной красотой этого города и стресс от количества достопримечательностей? Я уже не раз слышал, что у Флоренции тяжелая энергетика. “Черная дыра” в долине среди гор высасывает из человека всю энергию без остатка. Но как прекрасно тратить ее на любование этой красотой! А потом наслаждаться всю свою жизнь воспоминаниями о Флоренции или приезжать сюда вновь и вновь. Так что Флоренция не только забирает энергию, она и заряжает ею на всю жизнь.
- С чего же мы начнем? Первый раз за все время пребывания в Италии я в такой растерянности. Хотя мы уже были в Венеции, но чувства беспомощности перед достопримечательностями у меня еще не возникало.
- И я первый раз тебя вижу такой хрупкой и беспомощной. Тебе очень идет, хочу заметить. Значит, тебе не надо книжки читать перед поездкой в такие места. Лучше отдаться во власть экспромта и идти наугад.
- Да, эти книжки почти спровоцировали у меня истерику. Уже жду “синдрома Стендаля”. Это как у нас говорят про студентов мединститута, когда на первых курсах они обнаруживают в себе симптомы всех болезней.
- Если с кем-то случается истерика, это совсем не значит, что тоже самое произойдет и с нами. За все путешествие по Италии мы проявляли весьма нордическую стойкость. Вот мы уже и начали осмотр Флоренции с Санта Кроче. У нас впереди много времени. Мы все посмотрим, все успеем, и Флоренция станет нам родной и понятной. Пойдем сначала на площадь Синьории, эта средневековая площадь является одним из культурных центров Флоренции. Посмотрим на Лоджию Синьории со знаменитыми скульптурами: “Персеем” Челлини, “Похищением сабинянок” Джамболоньи, копией “Давида” Микеланджело, старым дворцом Синьории с башней Арнольфо. Этот дворец - бывшая резиденция правительства Флоренции, а сейчас там мэрия.
- “Давид” такой красивый, идеальный мужчина со всех точек зрения. Фотография этой скульптуры была еще в школьных учебниках по истории средних веков и Возрождения, помнишь?
- Конечно.
- А где же подлинник?
- В галерее Академии. Если успеем, то сходим. А также рядом с площадью Синьории находится легендарная галерея Уффици. Может быть, она уступает только Лувру и Эрмитажу во всем мире по объему собраний произведений искусства. Впрочем, хоть я и бывал и в Лувре, и в Эрмитаже, но мне как неспециалисту трудно судить об этом. В любом случае, там есть, на что посмотреть. Поколения великих Медичи на протяжении столетий собирали эту коллекцию.
- Что-то сегодня только и звучит слово “великий”, “великие”?
- Ну, наверное, такова плотность величия в этом городе. Столько уж гениев, оставивших неизгладимый след в мировой культуре, собрали Медичи под этой крышей.
- Ну а Медичи, чем они были так велики, кроме того, что были сказочно богаты?
- Кажется, их род начинался с квалифицированных врачей. Потом они создали богатейший в Европе банкирский дом, захватили власть, стали герцогами Тосканы и ее единоличными правителями, посадили нескольких родственников на папский престол, обеспечили экономический и культурный расцвет Тосканы, расширили свои владения за счет Пизы, Сиены, покровительствовали ремеслам, культуре, талантам, гениям, собрав и оберегая их в этой мастерской мира, и тем самым обеспечили развитие всей христианской культуры и мировой цивилизации.
- И зачищали путь к абсолютной власти ядами?
- Эта маленькая слабость у них, видимо, от медицинского прошлого осталась.
- А как же были богаты тогда Романовы! Эрмитаж ведь грабили, распродавали и оптом, и в розницу, а все равно он остался крупнейшим музеем мира.
- Да уж.
- А мы пойдем в Уффици?
- Ой, пока не знаю. Туда народ со всего мира стоит сутками за билетами. При всей любви к искусству мы омрачим наше путешествие такой очередью. Попробую заказать билеты по повышенной цене через агентства.
- Ну ладно. Будет видно. А еще на площади Синьории есть фонтан “Нептун”. Я об этом читала и слышала от своих друзей.
- А чуть поодаль памятник Эммануилу – королю Объединенной Италии. М-м, - Алексей расхвастался, ему вскружила голову его эрудиция, и, упиваясь своим бахвальством перед девушкой, он показал Еве язык.
- Хороший язычок, временами бывает острым, - лаконично ответила неузнаваемо скромная в этот день Ева и спросила: - А потом куда пойдем?
- Вот смотри по карте. От Уффици мы выйдем к коридору Вазари. Это очень красивый мост через реку Арно. Его еще называют старым мостом Понте Веккьо, мостом ювелиров. Сейчас здесь должны быть только ювелирные магазины с твоими любимыми побрякушками.
- Ах, флорентийское золото и бриллианты! Представляю, как это красиво, когда целая галерея блестит и играет бриллиантами.
- Ну вот, снова узнаю свою Еву. Значит, все хорошо, ты еще жива и абсолютно здорова. Раньше на этом мосту торговали мясники. Но, видимо, вонь сырого мяса, долетавшая до герцогского дворца, раздражала Медичи, и они, зачистив мост от мясников, отдали его ювелирам. На той стороне за рекой Арно должны быть очень живописные кварталы и смотровые площадки – площадь Микеланджело и Форте Бельведере. Оттуда открываются фантастические открыточные виды Флоренции.
- Да, да, да. Я видела не один раз.
- Но мы пойдем туда как-нибудь в другой раз. А сегодня после площади Синьории давай отправится в самый центр города на Соборную площадь. На ней расположены Дуомский собор или Санта Мария Дель Фиоре – собор Святой Марии с цветком лилии, прекрасный, как и Санта Кроче, облицованный разноцветным мрамором – зеленым, белым, розовым, а внутри собора мы увидим удивительные мозаики, витражи, одним словом, Дуомо - еще один шедевр флорентийской готики. Также там располагается баптистерий с “райскими вратами” и изумительными флорентийскими мозаиками, колокольня, на которую интересно было бы взобраться, чтобы посмотреть с высоты на панораму Флоренции.
- А Дуомский собор – самый большой христианский храм в мире?
- Его превосходит только собор Святого Петра в Ватикане. А огромный купол собора, возвышающийся над всей Флоренцией, создал Брунеллески. Купол расписан сценами Страшного Суда работы Вазари и Цуккари. А еще, Ева, мы должны, но не обязаны, а просто постараемся, если получится, посетить дворец Медичи-Риккарди, церкви Сан Лоренцо, Санто Спирито, Санта Мария Дель Кармине, Санта Мария Новелла, церковь Святого Предзнаменования, что на площади Святого Предзнаменования, и другие, - зачитывал Алексей перечень достопримечательностей, записанный на листке бумаги вместе с адресами.
- Ты я вижу, хорошо подготовился.
- Да, разве их все запомнишь? Всего так много. Во Флоренции нельзя пропускать и маленьких церквей. Читал, что они очень красивы, и мы будем заходить в них по пути.
- А посещение музеев мы планируем помимо Уффици?
- Да. Если здоровья хватит, то, конечно, посетим хотя бы галерею Академии, музей Барджелло с коллекцией скульпторов эпохи Возрождения, дворец Питти – резиденцию Медичи и австрийских герцогов Лоррен.
- А что там во дворце Питти?
- Залы королевских апартаментов, живопись из личной коллекции Медичи, Тициан и другое. Хотелось бы побывать еще в музее серебра. А также в садах Боболи, там есть Рыцарский садик с фонтаном Обезьян, амфитеатр, огромный римский бассейн… А еще… М-да. Наверное, хватит. Хотя все перечисленное есть капля в море, зато самая драгоценная капелька.
- Так всего много. А ты говоришь, чтобы я успокоилась. Меня опять начинает колотить “синдром Стендаля”.
- Не сей панику, Ева. Мы все рассредоточим во времени, и все успеем. А вечерами будем посиживать в ресторанчиках, подкрепляться тосканской кухней и стимулироваться изумительным тосканским вином. По-моему, ничего планы. Как ты считаешь? Можем заехать в городок Монтекатини, подышать чистейшим горным воздухом и набраться сил. Кстати, и проживание там будет дешевле, чем во Флоренции.
- Ну да, ничего себе планы. Столько информации! Осталось выяснить, какое полушарие у кого отключится в первую очередь. Мужчина и женщина вроде бы как думают и воспринимают все разными полушариями.
- А ты не думай. Думать вредно. Просто смотри и наслаждайся. И розовых очков надевать не надо, все и так в волшебном розовом цвете.
- Ну ладно. Пошли, а то мы застоялись на площади. Чувствую, что я уже готова умереть в сладострастных конвульсиях от большой дозы высокого искусства.
- Идем. Уверен, Ева, нас ждут великие дела во Флоренции!

В один прекрасный день их пребывания во Флоренции стояла замечательная солнечная погода. Алексей и Ева отправились в галерею Уффици, в которую им все-таки посчастливилось достать билеты. Ева была в этот день особенно обворожительна. И оделась она не в функциональный костюм туриста. На ней было шикарное бежевое платье, ниточка бус с белым жемчугом и белые туфли на высоком каблуке. Она опять была в отличном настроении и полна энтузиазма, как и прежде, кокетничала, шутила и сыпала экстравагантными поступками. Видимо, Флоренция – особый город, требующий адаптации, как и при смене климатических поясов, и после непродолжительного кризиса, окрещенного “синдромом Стендаля”, в самый критический момент включаются резервные силы организма, жизнь налаживается по неуклонно восходящей кривой, и человек успокаивается, начинает отдыхать, чувствовать себя комфортно и получать наивысшее наслаждение от пребывания в Божественном храме искусства.
В Уффици, несмотря на очередной удар в голову и в ноги от многочисленной скульптуры и бесчисленных произведений живописного искусства, адаптировавшиеся организмы Алексея и Евы держались бодро и не ощущали усталости. По-голливудски звездное шествие Евы по галереям Уффици на фоне изможденных туристов, из последних сил пытающихся зацепить глазом и запомнить еще что-то великое, выглядело потрясающим контрастом. Алексей тоже держался бодро, улыбался и гарцевал перед Евой. Любознательная до шпионского любопытства Ева увидела распахнутое окно и выглянула в него.
- Алексей, скорее сюда, - позвала шепотом Ева. - Смотри. О чудо!
Алексей выглянул в окно. Перед его глазами предстала удивительной красоты панорама Флоренции: набережная реки Арно, коридор Вазари, парящий Музой поэтического вдохновения над Арно, ажурные арки других мостов, хаотичное и элегантное разноцветье флорентийских кварталов.
- Ева, это нужно заснять! Это не просто красиво, это прекрасно “как гений чистой красоты”!
- Но здесь нельзя фотографировать.
Для исправления патовой ситуации Алексей вступил в контакт со служительницей музея, строгой на вид пожилой синьорой. Он употребил все свое обаяние и от волнения произнес целый каскад слов по-итальянски, на что не был бы способен еще пару минут назад. Трудно сказать, что растрогало синьору, но она согласилась закрыть глаза на их проделки, и Алексей сделал несколько фантастических снимков из раскрытого окна Уффици.
После музея Алексей и Ева прошлись по мосту ювелиров, на котором Ева, ослепленная золотым сиянием, стала даже слегка пританцовывать на ходу, а Алексей при этом, сделав серьезный вид, заторопился преодолеть коридор Вазари и побыстрее выбраться на другой берег Арно. Они пустились бродить по петляющим средневековым улочкам и от наслаждения забыли обо всем на свете. Даже Ева забыла, что она на высоких каблуках, и шла летящей походкой, с высоко поднятой головой, а бежевое платье парило в воздухе от легкого ветерка.
- Такое ощущение, что мы попали в какой-то бесконечный лабиринт, по которому будем брести вечно, вдвоем, как изгнанники, - сказала Ева.
- Не помню кто назвал Флоренцию “раем для изгнанников”.
- Для влюбленных изгнанников.
- Здесь слишком высокие для средневекового города дома и вроде бы прямые улочки, хотя временами петляющие, и при резких поворотах это делает невидимым перспективу. Наверное, поэтому возникает такое ощущение лабиринта.
- Наверное. Кажется, что мы сейчас заблудимся и останемся здесь навсегда, только вдвоем. Как хорошо, здесь не такое кишение туристов.
- Женские мечтания. Навсегда… А мы все никак не заблудимся, а все куда-то идем вперед и вперед, к садам Боболи. И навстречу нам, правда, уже редко попадаются такие же любознательные туристы со свернутой шеей. Что с тобой сегодня? Ты не идешь, а просто паришь над землей?
- Не знаю, просто мне очень хорошо с тобой. И я привыкла к Флоренции. А поначалу панически боялась ее многообразия.
- А тебе ничто не мешает?
- Ах, я обо всем на свете забыла от счастья. У меня горят ноги. Зачем ты напомнил?
- Надеюсь, я не все испортил.
- Нет. Я по прежнему счастлива. Только как я теперь буду карабкаться вверх? Ах, приземленная проза жизни! Фуникулерчик бы сейчас, как в Сан-Марино.
- Давай, я понесу тебя на руках.
- Ну, тогда только через неделю мы доберемся до смотровой площадки. А твоей спинке и ножкам будет бобо, - по-детски жалобно простонала Ева.
- Может быть, я стану для тебя гондолой, как французы на нашей вечеринке в Венеции, и ты поплывешь на мне по флорентийским улочкам как настоящая синьора, со всеми удобствами?
- Тогда сегодня точно прозвучат несколько похоронных маршей одновременно – по моим ногам, по твоим коленкам и по твоей спине. Должно быть другое решение.
- Может быть, вернемся в отель, а завтра продолжим? Ведь у нас есть еще время.
- Ни за что. Время надо экономить. На сэкономленное загляну в магазины. Назад пути нет. До Санта Кроче идти также бесконечно далеко, как и до пьяццы Микеланджело. Все равно, что так, что эдак, придется умирать в пути. Поэтому только вперед! – воскликнула Ева с прежним упрямством.
- Ах, женщины, ах, алчные создания! И у нее еще найдутся силы на магазины на сэкономленное время!
- На это у любой женщины всегда хватит сил. Для нас это также важно, как и Уффици.
- Давай только не будем умирать во Флоренции. Наш прах точно не положат в некрополь в Санта Кроче. В лучшем случае развеют над мутными водами Арно.
- А никто умирать и не собирается. Мой девиз: “Безвыходных ситуаций не бывает!” Вот я и придумала выход.
Ева остановилась, сбросила доставшие ее туфли и уселась прямо на мостовую.
- Дорогая, а скажи мне, и зачем же ты все-таки одела сегодня эти туфли на высоком каблуке? Ведь мы планировали много ходить. Это было известно еще вчера.
- Женская логика, понимаешь. Для тебя старалась, дорогой. Опять во всем мужики виноваты!
- Так что будем делать-то? – спросил Алексей, присаживаясь рядом с Евой. - Плакать будем?
- Будем! Будем! Будем! И пойдем в кафе.
Ева встала, сгребла в охапку свои туфли и с высоко поднятой головой зашагала к близлежащему кафе. Алексей потянулся за ней. Она вошла в кафе босиком, поставила руки на пояс, явив миру что-то среднее между по-русски отчаянным, когда “входят в горящую избу”, и по-итальянски мелодраматичным, когда синьора вызывает на ковер своего мачо для обсуждения накопившихся проблем, и закричала, что было сил на все кафе:
- Синьоры, капуччино! Капуччино, синьоры! – из прекрасных уст Евы этот вопль прозвучал подобно сигналу “sos” с корабля, терпящего бедствие.
Синьоры, конечно, не смогли не отреагировать на клич о помощи молодой прекрасной иностранки, похожей на Мэрилин Монро, и весь персонал мужского пола вместе с хозяином бросились обслуживать ее. Еву усадили за стол, принесли тазик с теплой водой для ног и пластырь, а вскоре на столе запенились две чашечки с пузырчатыми капюшончиками капуччино, и заклубился ароматный дымок. А официанты построились в шеренгу где-то в стороне и с удовольствием стали наблюдать, как помятый невзгодами цветочек начал оживать, расправлять прекрасные лепестки и что-то щебетать своему спутнику.
- Как хорошо… - прошелестела, как листва на ветру, возрождающаяся из пепла Ева.
- Серьезно? Ты точно восстановишься?
- Да, я можно сказать уже готова к переходу через Альпы.
- Нет страшнее генерала, если он женщина!
- Если сравниваешь меня с Суворовым, то он был генералиссимусом, а не генералом. А сколько всего было генералиссимусов в России и в СССР?
- Немного. Меньшиков, Суворов, Ульрих, Сталин, а еще боярин Алексей Семенович Шеин. Ему первому Петр I пожаловал титул генералиссимуса перед Северной войной со шведами. Итого пять. А ты шестая, но самая первая из женщин. Ее высочайшее превосходительство бесстрашная и неугомонная Ева!
- А кто такой Ульрих?
- Супруг правительницы Анны Леопольдовны.
- Как здесь мило. Чего интересненького расскажешь? Как поживает твой стратегический план?
- Вот пару раз заглядывал. Поживает, развивается в лучшую сторону. Но, конечно же, не такими темпами, как хотелось бы.
- Можно сегодня вечерком взглянуть одним глазком? Ничто так не успокаивает женщине нервы, как удовлетворение ее любопытства.
- Можно, конечно. Костя вчера звонил из Москвы. Но ты уже спала.
- Как он?
- Как всегда жизнь бьет ключом: семья, ребенок, культурная программа, досуг, на работе вот меня заменяет. Собирается после моего возвращения на пару недель в Тунис.
- А я была в Тунисе. Там еще бедненькая инфраструктурка, но они быстро развиваются.
- Я тоже был. С экскурсиями объездил весь Тунис. Видел столицу Туниса – весьма европейский колониальный город, был в Карфагене, на его месте, правда, остались лишь развалины древнеримских терм, римляне все-таки стерли Карфаген с лица земли, был также в Кайруане – совершенно восточном городе.
- О, ты был в Кайруане? Считай, что совершил один хадж по святым местам.
- Я слышал, что три хаджа в Кайруан приравниваются к одному хаджу в Мекку. А еще в Тунисе вкусные финики вырастают на солончаках. Кайруанские ковры с интересными орнаментами и дорого стоят. И вино хорошее. Мне даже трудно сказать, какое вино лучше, тунисское или тосканское? Кажется, все-таки тосканское. Ну а так, конечно, развивающаяся страна.
- А на верблюдах по пустыне катался?
- Да, в Дузе, городке-оазисе в самом начале пустыни Сахары.
- А троглодитов видел?
- Нет. Нам показывали только жилища пещерных философов. Ведь сами они не склонны общаться с цивилизацией. Правда, говорят, что в наше время у них появились телевизоры и тарелки-антенны прямо в пещерах.
- А супруга не звонила?
- Я сам звонил.
- Ну и?
- Дома все хорошо. А я на семинаре в Италии… Хотя по ее голосу мне показалось, что у нее относительно этого семинара какие-то сомнения. Наверное, я сам себя накручиваю. Все хорошо, и лучше быть не может.
- Да, успеваешь на всех фронтах. Это, наверное, дает острые ощущения?
- Острецкие!
- Хорошо нам здесь. Так не хочется на работу…
- Мне тоже. Там Стерва стучит зубами, а по коридорам катается жирный Брахиопод. После передачи мне бухгалтерии до кучи, я теперь курирую и Брахиопода, и каждый день это чудовище, ошибка природы, ломится ко мне в кабинет.
- А у меня на прежней работе – я же до института еще успела в офисе поработать - был Розовый Слон.
- Что за Розовый Слон? Он летает на воздушном шарике?
- Это девушка такая, заместитель главного бухгалтера. Ее ни один воздушный шарик не выдержит. Она очень противная, что подчеркивает ее физические недостатки. У нее очень широкие, практически необъятные бедра, и куски жира болтаются, а она при этом совершенно не умеет одеваться, чтобы скрыть свои недостатки.
- Видно Слон отдавил тебе ногу в коридоре, чувствуется, что ты к ней не равнодушна.
- Нет. Я с ней никак не связана. Просто однажды произошел очень смешной случай. Она очень сально приставала ко всем мужикам, видно, у нее большой скрытый комплекс неполноценности, и вот однажды взяла в оборот даже нашего рабочего. Хоть и рабочий, но парень очень даже ничего, симпатичный, рослый такой мужчинка, и по характеру - прямой. Я сижу у нее в кабинете с отчетами, а она показывает ему свои фотографии. Отдыхала она где-то в Турции тогда, что ли. В общем, не важно. Короче, она на том фото на пляже в купальнике и с девушками с работы. Представляешь слона в купальнике? Он смотрел, смотрел и вдруг спрашивает: “Ну и где ж здесь ты?”. А она вся расцвела, запорхала как бабочка в душе и почти кричит ему: “Ну, смотри, ну вот же я, вот же!” “А, слона то я и не заметил!” – с рабоче-крестьянской прямотой ответил парень. Я чуть не прыснула от смеха и заткнула себе рот рукой, чтобы не испортить с ней отношения. Признаться, я была очень благодарна парню, что он вывел всеми нелюбимую гиппопотамиху на чистую воду.
- Со Слоном все понятно, а почему он Розовый? Она была на пляже в розовом купальнике?
- Нет, это уже совсем другой случай. Иду я с нашей новой сотрудницей на обед, она потом стала моей подругой, а навстречу нам по коридору идет Слон в розовом облегающем платье, и сквозь полупрозрачную ткань видно, как обтянутые складки гиппопотамьего жира перекатываются то вниз, то вверх. Не знаю, заценили ли это по достоинству мальчики, но новая сотрудница, еще не привыкшая к нашей экзотике, была повергнута в шок и воскликнула в сердцах: “Это что еще за чудовище? Ну и Розовый Слон!” Так и стала она навечно Розовым Слоном. Сейчас я вижу, что и ты умираешь от смеха!
- Очень смешно! Так ты-то как переборола свой смех?
- Через минуту я пулей вылетела из ее кабинета, не в силах сдержать смех, и, закрывая рот рукой, помчалась по коридору в укромное место, чтобы просмеяться до конца. До сих пор мне становится смешно, когда я вспоминаю об этом случае.
- Я теперь тоже, наверное, как вспомню наш разговор про Розового Слона, то тоже буду лопаться от смеха на протяжении всей своей жизни. Все, больше о работе ни слова.
- И правильно. Ни слова больше о работе.
- Поговорим о чем-нибудь другом, более приятном и менее раздражающем.
- Я влюблена в тебя, Алексей.
- А я в тебя, Ева. И во Флоренцию!
- Какая коварная эта женщина, Флоренция! Я даже ревную.
- Не стоит. Это же абстракция, созданная моим воображением. А ты абсолютно реальна. Даже можно потрогать.
- Ну потрогай вечерком. И что же ты при этом будешь чувствовать?
- Какая ты белая и пушистая. Но всегда при этом помню, что у тебя острые зубы.
- Как у вампира клыки? – жалобным голосочком спросила Ева.
- Нет. Как острые зубы-лезвия у акулы, - ответил Алексей, и они долго смеялись над этой прекрасной чушью, которую несли бесконечным потоком, как в восемнадцать лет.
Любезные официанты раздобыли где-то сланцы для Евы, и, заплатив премиальные за все их приятные старания, Алексей и Ева продолжили свое восхождение к вершине. На площади Микеланджело, завидев еще одну копию Давида, Ева воскликнула:
- Опять Давид, мой самый красивый на свете мужчина, после тебя, конечно, Алексей, пропадает здесь в гордом одиночестве! Хоть бы Венеру Боттичелли где-нибудь рядом на дерево повесили.
- Знаю, почему это твой любимый мужчина. Это твои первые эротические переживания по учебнику истории средних веков и Возрождения. А все спасибо Микеланджело. А еще мама, наверное, в детстве водила в Пушкинский музей изобразительных искусств. Там тоже стоит великанистая копия Давида. Есть на что посмотреть. Вот все и запомнилось с детства еще. Прямо по Фрейду! Бежим? Всего пара шагов отделяет нас от заветной цели.
И они подошли к террасе, и перед ними открылся фантастический вид на город среди гор, напоминающий полотно флорентийской мозаики, сотканной из крыш домов и куполов соборов, как из разноцветных стеклышек разной прозрачности, с доминантой над городом купола-короны Дуомского собора.
- Ты прекрасна, Ева, как флорентийская мозаика! Такая же легкая и изящная! Шедевр природы, ты возрождаешь к жизни, как и творения великих мастеров! – произнес Алексей, любуясь Евой.
- Я люблю тебя Алексей, - прошептала Ева и, прильнув к его плечу, затихла, прислушиваясь к биению его сердца.
- Я тоже влюблен в тебя, Ева, - ответил Алексей и прижал Еву к себе покрепче.
- Я не могу жить без тебя, мой дорогой, мой любимый, мой ненаглядный и единственный.
Алексей ничего не ответил, но, глядя на нее с нежностью, поцеловал Еву в губы. И их взгляды устремились вдаль, на панораму Божественно притягивающей и Демонически отталкивающей Флоренции, которая всегда волшебна и желанна, но всегда до конца недоступна и непостижима как и великая мечта.

Вечером они расслаблялись в номере по полной программе. Ева привела себя в порядок, полечила израненные и немного припухшие ножки, попрыгала на кровати, как на батуте. Потом одела ярко-красное платье и ярко-красные туфли снова на высоком каблуке, словно стараясь подчеркнуть, что она так счастлива, что всякие жизненные мелочи ей просто нипочем. Она выпила бокал шампанского, а Алексею подала сухого тосканского вина. Работал телевизор, одновременно звучала музыка по радио, за окном приглушенно шумела улица, Алексей в одних черных боксерах и Ева в элегантном красном платье танцевали медленный танец в полумраке гостиной комнаты, неугомонно флиртуя друг с другом и “чушь прекрасную неся”.
- Тихо, Евочка, - вдруг произнес Алексей. - Что-то показывают по телеку интересное. Площадь Синьории, фонтан “Нептун”, полиция… Сейчас сделаю погромче.
- Кажется, что-то произошло с Нептуном.
- Да. Гады отбили ему кисть руки. Вот вандалы! Вот сволочи!
- Алексей, я позвоню маме в Москву.
- Хорошо. А я пока досмотрю выпуск новостей.
Репортаж закончился, а Евы все не было. Алексей пробежался по комнатам и, не найдя Евы, осторожно выглянул за дверь номера. Ева стояла на лестничном пролете между этажами в своем будоражащем воображение ярко-красном платье и, глядя в окно, говорила по мобильному телефону. Алексею было неловко прерывать общение Евы, и он почти уже нырнул обратно в номер, как вдруг его слух случайно зацепил слова, очень странные для разговора с мамой. Алексей замер за слегка приоткрытой дверью и прислушался.
- Да, да. Бизнес-план я скопирую сегодня на флэшку. Но как я его отправлю? У него есть интернет, но я не знаю пароль его электронной почты, а мой адрес пропишется после набора… Что? Лучше не с его компьютера?
“Ну и дела!” – подумал Алексей и полностью сконцентрировался на разговоре Евы.
- Чего на меня орешь? Сам ведь не знаешь, как лучше сделать. Хорошо, хорошо, я найду интернет-кафе. Только уже в Риме или по пути. Из Флоренции мы уже собираемся уезжать. Здесь в гостинице я ничего спрашивать не буду. Я еще даже не скопировала файл на флэшку. Быстрый какой! Не влюбилась ли я? А твое какое собачье дело, если даже и влюбилась? Готовь зеленые. Надеюсь получить всю сумму, о которой мы договаривались. Все, все, мне не до лирики с тобой. Что? Говори громче, я стала плохо слышать тебя…
“Ясно, что дело темное. Прямо шпионский триллер какой-то…” – зароились самые разные мысли в голове Алексея.
Он резко открыл дверь и, как ни в чем не бывало, сказал:
- Так вот ты где? А я тебя ищу по всему номеру. Ева, ты скоро?
- Все, мамочка, все. Заканчиваем, – громко прокричала в трубку Ева. - Да, у меня все хорошо. Все, пока. Целую, дорогая.
Ева отключила телефон и выпрямилась как натянутая струна. Вероятно, что в эти секунды она анализировала ситуацию, и размышления на тему, слышал что-нибудь Алексей или нет, со скоростью света проносились в ее голове.
- Ой, мамочка, моя дорогая мамочка. Я тоже по ней соскучилась. Сам понимаешь, что нелегко отвязаться от мамочки, изголодавшейся по собственному дитя.
- Конечно, понимаю, мамочка соскучилась, что же тут поделаешь.
- Алексей, смотри, там за окном струи фейерверков. Вот здорово!
Алексей тоже подошел к окну. В опускающихся на землю сумерках он увидел яркие фонтаны фейерверков, устроенных во внутреннем дворике отеля. Скорее всего в этот миг мозг подмахнул Еве самое простое, но не всегда самое рациональное решение. Она вся изогнулась, как пантера, и прислонила голову Алексея к своей груди. Он начал таять, забывая про обиду и неопределенность, потом грубо перевернул Еву, наклоняя корпус ее тела вперед. Ева вцепилась в перила изящной декоративной решетки, проходящей вдоль окна, и, устремив свой взгляд в водопад фейерверков, стала медленно и ритмично двигаться, растворясь во времени и пространстве. Любовь и ненависть – оборотные стороны одной медали – одновременно правили Алексеем, и его движения становились все яростнее и злее. Ева стала визжать и извиваться то ли в настоящих, то ли в имитируемых конвульсиях. К Алексею на несколько секунд вернулось сознание, и он бросил Еве:
- Не ори так! На твой крик сбегутся все жильцы и сотрудники отеля.
- А мне плевать. Мы все равно завтра уезжаем. Прощай, Флоренция! Еще, хочу еще!
Ева исступленно и обреченно визжала и билась в конвульсии, и ощущение пространства и времени отступило вновь.

После Флоренции Алексей и Ева направились в Рим, посетив по пути виллу Д Эсте в Тиволи. Алексей старался держать себя в руках и оставаться таким же, как и день назад. Но при всем искусстве владеть собой он с усилием сдерживал слезы. Случайное и мимолетное событие произошло, хотя Алексей до сих пор с трудом верил в него, и стало роковым для его отношений с Евой. Глубокая обида за предательство, подчас дорастающая до жажды мести, жгла его душу, ведь он был искренне влюблен, полон чистых надежд и грез, почти как мальчишка много лет назад. Ему было жаль, что в тот проклятый вечер он случайно услышал телефонный разговор, и что трепетное наслаждающее очарование его нежной влюбленности рассеялось как утренний туман. Но что делать, его искренние чувства оказались никому не нужны и стали разменной монетой расчета и порочности объекта его влюбленности. Ева заметила отстраненность и сдержанную холодность в поведении Алексея, а в прежней приветливости и обходительности она интуитивно почувствовала фальшь и театральную игру. И когда они прятались друг от друга в галереях с романтичными фонтанами Д Эсте, Ева не выдержала и спросила:
- Алексей, что с тобой? Я чувствую, что что-то произошло.
- Ничего не произошло, Ева. Что ты чувствуешь?
- Ты как будто за что-то дуешься на меня. Скажи за что? Женскую интуицию не проведешь.
- Не верю ни в какую женскую интуицию. Она что у мужчины, что у женщины либо в избытке, либо в недостатке. Понапридумали сами про себя всякую чушь. Может быть, утомился немного от впечатлений и развлечений, и все скоро пройдет само собой, - весьма резко высказался Алексей.
- Надеюсь. Стой. Посмотри мне в глаза и улыбнись. Вот так-то лучше. Знаешь, от современных рыцарей не дождешься признаний, но я с ужасом ловлю себя на мысли, что влюблена в тебя, Алексей. И вот сама говорю тебе об этом.
Алексей опустил глаза, и его взгляд заскользил по аккуратно подстриженным газонам и весело бегущим струйкам фонтанов.
- Спасибо, Ева. Я тоже слегка увлечен тобой. Что теперь мы с этой любовью будем делать?
- Слегка увлечен… А во Флоренции мне так не показалось. Неужели я совсем ничего для тебя не значу?
- Значишь. Ты оставишь хорошие воспоминания в моей памяти. Ну а всякое путешествие, даже самое романтичное, когда-нибудь подходит к концу.
- Это ты из-за семьи так говоришь?
- И из-за нее тоже.
- А мы будем еще встречаться в Москве? – с тревогой в голосе спросила Ева.
- Почему нет? Вероятно, будем.
- Я так и думала, что не следует связываться с женатым человеком. Почти никакой перспективы для жаждущей искренней любви и страсти девушки. Поразвлекался и остыл. Потом покаялся, поплакался жене в юбку, расцеловал ребеночка, купил всем по подарочку, “бабе цветы, дитям мороженое”, условно искупил вину в собственном сознании, и вновь на новые подвиги… Труба зовет, сезон охоты на рыжих лисиц и наивных доверчивых кобылиц открыт. Полный вперед! А кому интересны страдания бедных девушек?
- А чем же, ты думала, могут закончиться наши отношения? – дивясь Евиной фальши и цинизму, металлическим голосом с интонацией искусственного интеллекта спросил Алексей; мозг его кипел, а в голове звучали музыкой лирические, полные прекрасной грусти осознанного и безвозвратного расставания стихи Пушкина: “Я Вас любил, любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем… Я Вас любил так искренне, так нежно, как дай Вам Бог любимой быть другим”.
- Ну не свадьбой, а продолжением отношений хотя бы.
- Может быть, они и продолжатся. Я пока не знаю. Это все, что я могу обещать тебе, прекрасная Ева.
- Спасибо за откровенность. По крайней мере, звучит честно, - тихо-тихо, словно с подлинным сожалением, произнесла Ева, и от присущего ей бурного темперамента не осталось и следа.
- Хочешь мороженое или пирожное? – утешающе спросил Алексей.
- Хочу пирожное с трюфелями и с шоколадом, - почти по-детски ответила Ева.
- Здесь такого нет. Попробуем купить тартюфо неро с черным шоколадом или тартюфо бьянко с белым шоколадом в Риме в кафе на площади Навона.
- Тогда мороженое.
- О кей, по мороженому. И поехали в вечный город на семи холмах, великий Рим, в который ведут все дороги мира. “Доро-ги без нача-ла, без конца…”

Алексей и Ева каждый день бродили по Риму, но уже без былого энтузиазма. Возникший между ними разлад Ева пыталась загладить напускной нежностью и повышенным вниманием к Алексею, но ее спутник, сомневаясь в искренности всех ее поступков, оставался непреклонным и флегматичным. Алексей ждал, когда Ева в очередной раз проколется, и наступит наконец-то драматическая кульминация их затянувшегося путешествия. В первый день они прошлись по улице Корсо – витрине буржуазного обаяния Рима, временами заглядывая в бутики известных модельеров, побывали на площади Испании, где сфотографировались на фоне лестницы и церкви Тринита деи Монти и у фонтана Баркачча (Лодочка) с “древним римлянином”, бросили, как и полагается, монетки в фонтан Треви, чтобы еще раз приехать в вечный город, посидели в кафе на площади Навона за чашечкой кофе с коронными пирожными – трюфелями с белым и черным шоколадом, осмотрев затем саму площадь и фонтаны Нептуна, Мавра и Четырех рек. Затем зашли в величественный Пантеон – “Храм всех Богов”, поражающий архитектурой и инженерным талантом античных строителей, где отдали дань уважения останкам Рафаэля и королей Объединенной Италии. А напоследок Алексей и Ева осмотрели белоснежный дворец эпохи Муссолини на площади Венеции, своей громоздкостью пожирающий все драгоценное пространство вокруг себя, и посмеялись над остроумием римлян, которые прозвали его “свадебным тортом”, “вставной челюстью” и “пишущей машинкой”, очевидно, выражая этим сожаление и обиду, что помпезно-вычурный, но, в общем-то, не самый страшный в истории человечества дворец был построен диктатором на снесенных античных руинах. Осмотр ансамбля площади Капитолия и Римского Форума заполнил вакуум отношений второго дня пребывания Алексея и Евы в райском саду. Ближе к вечеру они дошли до амфитеатра Флавиев и известной античной арки Константина, но, решив отложить посещение Колизея на потом, направились на площадь Сан-Джованни-ин-Латерано, чтобы запечатлеть в памяти Латеранский дворец – резиденцию Пап до авиньонского пленения, и, пройдя еще немного, взглянуть на вход на Священную лестницу, привезенную из Иерусалима, по двадцати восьми ступеням которой, по преданию, Иисус поднимался в преторию на суд Пилата. Рим пленял и окрылял своим многообразием, в его границах в полной гармонии сосуществовали сразу несколько эпох: и античность, и средневековье, и ренессанс, и современность. И мысли, и чувства, навеянные вечным городом, гнали прочь томление от затянувшегося ожидания. Но вот, наконец, на третий день после посещения галереи Боргезе и музеев Капитолия наступила долгожданная развязка. Вечером в отеле Ева, приводя перед зеркалом свои растрепавшиеся за день локоны в порядок, вдруг неожиданно сказала:
- Алексей, я отойду в магазин неподалеку. Очень понравилось одно платье, хочу примерить. Такое красивое, бирюзового цвета. Вдруг подойдет. А ты отдохни в номере после всех “тицианов”. Купить что-нибудь по пути?
- Если хочешь, то купи немного сыра к вину.
- Хорошо, куплю. Как настроение?
- Отличное. Как будто только что насосался вместе с Ромулом и Ремом молока Капитолийской волчицы, и теперь мне хочется немного вздремнуть.
- Поспи немного, дорогой. Я скоро приду.
Как только Ева закрыла дверь, Алексей вскочил и бросился за ней. Она вышла из отеля и, пройдя улицу, завернула за угол. Алексей, охваченный шпиономанией, неотступно следовал по пятам. Ева зашла в интернет-кафе, расположенное недалеко от гостиницы. Выдохнув из легких воздух, Алексей последовал за ней. Ева расположилась за столиком в самом углу уютной залы, выдержанной в пастельных тонах, и, заказав стаканчик мартини, зашла в интернет. Алексей тихо подкрался сзади и, посасывая из трубочки мартини, начал следить за экраном. Ева вставила флэшку, загрузила электронную почту, набрала пару предложений, видимо информируя старшего коллегу по промышленному шпионажу и отчитываясь перед ним, и стала присоединять заветный файл. Алексей тяжело вздохнул и произнес:
- Дорогая, ты решила купить бирюзовое платье в интернет-магазине?
Ева вздрогнула всем телом и резко повернулась в сторону Алексея.
- Ты меня напугал, Алексей. Что ты здесь делаешь?
- Да вот не спалось, решил составить тебе компанию.
- Странно… Как ты меня нашел?
Алексей отменил присоединение файла, вытащил флэшку и ответил явно ошарашенной Еве, никак не ожидавшей такого финала:
- Я шел следом за тобой. Чем ты здесь занимаешься, Ева? Кому ты отправляешь мои файлы?
- Я пишу письмо маме. Я соскучилась по ней. Ты стал вдруг мрачным, и плохо на меня влияешь. И мне стало нужно поделиться с кем-то.
- Маме? Твоя старушка любит перед сном почитать стратегические планы крупных компаний? Что вообще делает на этой флэшке мой файл? – почти срывался на крик Алексей.
Ева молчала, опустив глаза.
- Я куплю билеты назад. Собирай свои шмотки и проваливай из моих апартаментов. И забери свои трусы, разбросала их по всем комнатам. Вали немедленно в свой номер. Завтра я схожу в Ватикан, а послезавтра мы вылетаем в Москву.
- Но мы еще не досмотрели Рим?
- Отлично. Будет повод приехать сюда еще. Только уже без тебя.
- Ну и вали к своей старой корове! А я красивая и молодая.
- Это кто корова? Она моя ровесница. Она у меня красивая, а еще, а еще она умная в отличие от тебя. Пожалуй, молодость – это все, что у тебя есть, но она быстро проходит. Зато у тебя нет мозгов и совсем нет сердца.
- Так я что, дура что ли?
- Ты дура, и еще какая!
- От дурака и слышу! Сам виноват. Из-за какого-то идиотского файла расстроил все наши отношения.
- Ты виновата. Это не просто какой-то файл! Ты занимаешься шпионажем, и ты тырила информацию для какой-то компании-конкурента. Или для ФСБ, если угодно, или для налоговой. Агентка Кэт! Ты только из-за этого со мной и познакомилась, и встреча в ночном клубе не была случайной.
- Неправда, я люблю тебя! Поначалу так и было. Но я влюбилась в тебя, в твою нежность, в твой талант, в твои зеленые глаза…
- Зачем же ты отправляла файл своему шефу?
- Это никак не отразилось бы на тебе. Я просто доводила до конца условия контракта. Верь мне, я люблю тебя! – кричала и одновременно плакала Ева, утирая глаза платком.
- Убирайся из моей жизни! Я ненавижу тебя! Ненавижу!
Алексей откинул стул и, бросив взгляд на затихших итальянцев, собравшихся вокруг них, чтобы поглазеть на семейную ссору по-российски, протекающую, оказывается, не менее темпераментно, чем и по-итальянски, выбежал из интернет-кафе. Ему было душно, он рванул ворот на рубахе и резким шагом устремился к отелю.

На следующей день Алексей шагал в гордом одиночестве от демократичной Пьяцца Дель Пополо вдоль набережной Тибра и, миновав Мавзолей Августа, замок Святого Ангела и античные мосты на Тибре, вышел на прямую дорогу, ведущую в Ватикан. На пути в теократическое микрогосударство он ни о чем не думал, а в голове его звучал готический орган. Достигнув цели, Алексей переступил государственную границу Ватикана и оказался на площади Святого Петра. Он стоял тихо-тихо и смотрел на простую и величественную красоту, до совершенства отшлифованную за века искусными мастерами. В центре площади возвышался египетский обелиск со Святыми мощами, а в изящном полукруге колоннад, словно в раскрытых ладонях, билось сердце христианского мира - собор Святого Петра со статуями Христа, Иоанна Крестителя и одиннадцати апостолов, созерцающих с портика вечное течение жизни. Алексей взглянул на Папский дворец с заветными окошечками, но у Папы, видимо, были дела поважнее, и он не поприветствовал его взмахами своей руки.
Алексей нашел очень уютным для молитв и размышлений внутренний дворик с ватиканской шишкой и павлинами, прошелся неторопливо по музеям, любуясь сокровищами Ватикана, особенно его заинтересовала коллекция гобеленов, зашел в Сикстинскую капеллу, чтобы взглянуть на сцены из жизни Моисея и Христа и на “Страшный суд” Микеланджело, проникнутый сознанием греховности человеческого рода и неизбежностью наказания. Закончив осмотр, Алексей решил покинуть мирскую суету Сикстинской капеллы, порождаемую огромным количеством туристов, и с удовольствием выбрался из музеев на площадь. Голова шумела и буквально трещала по швам от переполняющих ее впечатлений. Алексей глотнул пропитанного святостью воздуха Ватикана с коктейлем из газов, занесенных из Рима, и направился в базилику Сан Пьетро. Швейцарские гвардейцы – некогда опора папского трона, а теперь трогательная бутафория для туристов как стойкие оловянные солдатики стояли на своем посту с левой стороны базилики. Миновав портик и створки ворот центрального портала, Алексей оказался в млечном полумраке собора. Он походил среди огромного пространства, взирая на бесчисленные мозаики, статуи, алтари и надгробия, внимательно осмотрел балдахин Бернини с геральдическими пчелами и купол собора, созданный великим Микеланджело. В конце центрального нефа у статуи Святого Петра Алексей остановился и замер в глубокой задумчивости, терзаясь мучительным монологом с самим собой: “О Боже! За что мне такие страдания? Чем я, простой смертный, провинился пред тобой? Зачем я встречаю плохих людей на своем жизненном пути? Они несут разрушение, боль и разочарование в мою хрупкую душу. Это испытания за мои грехи? Почему я не всегда добиваюсь того, чего хочу? Я иду неправильным путем? Я недостаточно решителен и слишком труслив с ничтожными людьми, которые на самом деле, может быть, еще трусливее меня? А может быть, я слишком ленив и подло прячусь за чужие спины? Но я точно не подлец. А в этом несовершенном мире, который ты пытаешься улучшить, живется привольно только гнусным подлецам? Время бежит быстро, как песчинки в песочных часах. Жизнь летит и проходит как в замедленном сне. А что впереди? Бездна? Пустое место? Или райский сад с белыми голубками? Я не знаю, зачем я куда-то шел, куда-то иду и не знаю, куда и зачем мне идти дальше. Подскажи мне истинный путь! В чем смысл этой короткой жизни на Земле? Не молчи, не молчи, подай знак. Помоги мне, о Боже! Не шли мне больше плохих людей, Господи. Пусть горят они в геенне огненной и жарятся в аду. А Ева пусть живет себе спокойно, я не желаю ей зла, и пусть она обретет наконец-то человеческое достоинство. Хотя, что она такого сделала? Просто работала. Но она заставила меня поверить в искренность ее чувств. А это уже подлость при низменных намерениях. Пусть сплотятся вокруг меня мои друзья. Спаси и сохрани меня и мою семью... “ Алексей стоял и думал, думал, а мир таял и терялся в хаосе его мыслей и в звуках готического органа…
Спустя час Алексей вышел из базилики Сан Пьетро на площадь. После собора у него стало так легко на душе, что она стала напевать веселую песенку, сочиненную экспромтом на фривольный мотивчик. “Ах, Ватикан, Ватикан, Ватикан! …” – все еще мысленно напевал Алексей, быстрее перешагивая государственную границу. “Еще не хватало бы сплясать канкан на площади Святого Петра. Какое богохульство! Но ведь мне стало лучше. Я словно исповедался перед самим собой и перед Высшими Силами. Все будет хорошо, к черту Еву, еду домой, к своей семье. Нужно купить какие-нибудь сувениры для них и ватиканское золото в близлежащих магазинах. Завтра уже буду в Москве!”

В Москве Алексея встретил вечно занятый сын, и зимой во время учебного года спешащий в школу и по другим важным делам, и летом, в каникулы, несущийся играть в футбол или просто пропадать где-то с мальчишками, жена, как всегда милая и родная, но в этот раз словно с затаенной обидой. Все почти как всегда. Алексей, соскучившись, попросил жену и сына об услуге. И они пошли в Серебряный бор, чтобы побыть вместе и расслабиться среди сосен на золотых песках. На обратном пути на них обрушился проливной дождь. Он лил как из ведра. Зонты оказались слабой защитой от проливного дождя и были заброшены в сумку. И им ничего не оставалось делать, как просто шагать по лужам и утопать по щиколотку в потоках воды.
- Ура! Мы плывем по каналам Венеции на гондолах! – просто визжал от счастья Александр, прыгая по дорожкам, превращенным в Большие каналы.
- Наверное, гондолы дырявые, и мы скоро пойдем ко дну, - жалобно, но с улыбкой, простонала Елена.
- Не пойдем. Мы же верим, что непременно доплывем, а значит, так оно и будет, - попытался вселить надежду на спасение Алексей и, проваливаясь в глубокую лужу по самое колено, вдруг спросил: - А помнишь, Саша, мы гуляли с тобой в Малом Козихинском переулке, что недалеко от Патриарших прудов?
- Ну, помню. Там хороший уклон, и водная стихия, наверное, сейчас разгулялась еще сильнее, чем здесь, на ровной местности.
- Да я не об этом. Помнишь, я сказал, что из определенной точки Малый Козихинский напоминает какую-то красивую средневековую улицу?
- Ну, помню. И что?
- Так вот. Теперь я понял, что из этой точки он напоминает Флоренцию, флорентийские улочки. Понял?
- Понял, понял, что ничего не понял.
- Ура! Кусочек Божественной Флоренции в Москве. Здорово! – воскликнула Лена и обняла Алексея, и они бодро зашагали в ногу по огромным лужам, как два Гулливера, презревших лилипутство стихии.
Домой пришли насквозь мокрые, хоть выжимай. А Алексей как рыцарь преклонил перед отсыревшей женой колено и прочитал посвященные ей стихи:

*****
Я Вас люблю лишь потому, что есть на свете
Мой маленький и нежный друг.
За то, что Вы цветок в букете,
Прекраснейший из всех вокруг.

И если плохо Вам, то я заплачу,
И буду ранен даже хуже Вас.
Давайте мы станцуем вместе
Сперва весенний, а потом осенний вальс.

Пусть будет май, и все играет солнцем,
И ветер молодой рвет белую сирень!
В твоих глазах, что голубее неба,
Я вижу новый, светлый день.

На золото опавших листьев,
На черный тлен продрогнувшей земли,
В кровавые рябиновые бусы
Упал последний лист, молящий о любви…

Я Вас люблю за то, что есть на свете
Мой ласковый и нежный друг.
Я прислонюсь к тебе…
Не знаю, как долго нам быть вместе,
Но каждый миг бесценен для любви!
******

Глава 6 “Салон Эммы”.

В этот день Алексею особенно не везло. Он проспал все на свете, что только можно было проспать. Будильник никогда не был для него авторитетом, а в этот день вызвал двойное озлобление: во-первых, за то, что вообще звонил как всегда слишком задорно и энергично для пробуждающегося человека, и, во-вторых, за то, что не смог все-таки разбудить до конца своего хозяина. Алексей связался с секретарем, сообщил, что приболел и перенес на следующий день все планы, совещания и встречи по работе. На улице сгущались тучи, ветер с дождем заунывно барабанили в его окно, и кошки скребли на душе. Он подошел к окну, помешивая ложечкой крепкий кофе, и стал смотреть на машины и пешеходов, бессмысленно куда-то спешащих в дымке измороси по промозглой улице. От такой погоды им всем, видимо, было очень грустно, и только служебный долг выгнал несчастных из теплых и уютных домов.
“Ой, как хочется залезть под одеяло и бесконечно спать в этот холодный и сумрачный день. Дождь среди зимы, какая гадость!” - подумал Алексей и вместе с чашкой кофе завалился в постель. От горячего кофе, теплой постели и осознания того, что ему сегодня на самом деле повезло, может быть, даже больше, чем другим, Алексея посетила Муза. Он очень обрадовался ее появлению, устроился поудобнее и стал мысленно читать самому себе только что сочиненное стихотворение:

*****
Я смотрю в стекло,
И в глазах темно.
Только черная даль,
Только грусть и печаль.

И слеза упадет
В акварельный пейзаж.
И растает вмиг
Зыбкий жизни мираж.

Я хочу лететь
Как свободный орел.
Натыкаться средь скал
На кинжалие гор.

Проползти как змея
Среди острых камней.
В свете сочных долин
Петь о жизни своей!

Черный бархат теплом
Ласкает мой миг.
В паутине мозг –
Но пишется стих!

Я пойду-побреду
По просторам полей,
По лесам земляничным,
По прохладе аллей.

Далеко вдали
Словно вспышки зари.
Я стремлюсь туда,
Где плывут корабли.

Там волна зовет,
Там девятый вал.
Среди пены и брызг
Дьявол правит бал!

Вот иду один
И смотрю вперед.
Как прекрасен мир!
Он к себе зовет!

Но тернист его путь,
И дорога в камнях.
Струи свежей крови
На моих ногах.

Тишину прорву
Воплем воронья.
Улыбнись, мой мир,
Я люблю тебя!

И слеза упадет
В акварельный пейзаж.
Вспыхнет красками вновь
Моей жизни мираж…
*****

“Вспыхнет, еще, как вспыхнет! Спасибо, дорогая Муза, за сладкие минуты вдохновения. Ты самая очаровательная, таинственная и загадочная женщина на этом свете. Хочешь чашечку кофе? А еще у меня есть конфеты. Не хочешь? Так ты уже уходишь? Так быстро. Приходи чаще, я всегда рад свиданию с тобой. Ты всегда желанна. В следующий раз могу угостить тебя рюмочкой хорошего французского коньяка. Ну, пока, до встречи. Интересно, хоть что-нибудь я сегодня еще не проспал? Ах, да, у меня же частная встреча с Эммой, интеллектуалкой и покровительницей искусств. В четыре часа в галерее “М Арс” - центре современного искусства, Пушкарев переулок, дом 5. Где это? Кажется, Сухаревка, Сретенка. В этом переулочке еще находится филиал театра Маяковского. Что за человек эта Эмма? Я даже немного волнуюсь перед нашей первой встречей. По имеющейся информации она знает пять иностранных языков, прекрасно поет, покровительствует талантам и обожает современное искусство. Но после посещения Музы мое настроение резко улучшилось, и я ничего не боюсь. Да, и нечего царям бояться. По крайней мере, сделаю вид, что я бесстрашный”. Совершенно довольный собой Алексей встал и направился в ванную комнату, чтобы заняться самым надоевшим и ненавистным для всех мужчин делом, называемым бритьем.

Алексей выехал из дома с большим запасом времени, чтобы уж точно не опоздать на встречу из-за вечных московских пробок. Он ехал по Сретенке и вдруг увидел, как у элегантной пожилой дамы подкашиваются ноги, и она, безнадежно хватаясь руками за выступы здания, сползает по стене. Алексей остановил машину и подбежал к даме.
- Мадам, что с Вами?
- Мне уже лучше. Сильное головокружение… Спасибо, молодой человек.
- Может быть, Вас довести до дома?
- Да, может быть. Я живу здесь рядом. Последний переулок.
Когда Алексей препроводил даму до подъезда, она предложила зайти к ней в гости и выпить чаю. Алексей посмотрел на часы. Времени еще было предостаточно, а Пушкарев переулок находился рядом с Последним, и он проследовал за дамой. Они расположились в уютной гостиной, как волшебная табакерка от пола до потолка наполненной старинными вещами. Дама зажгла свечи в серебряных подсвечниках, расположенных на камине из розового порфира. Медленно, но уверенно она проследовала на кухню, и минут через пять уже спешила с серебряным подносом, на котором стояли две чашечки с золочеными имперскими вензелями и поднимающимся дымком горячего чая и хрустальная вазочка с печеньем. Дама поправила большой белый бант на шее с изящной перламутровой брошью и, расположившись с удобствами за столом напротив Алексея, сказала:
- Угощайтесь, молодой человек. Печенье очень приятное, слегка соленое. Попейте спокойно чайку с печеньем, а то молодые сейчас всегда куда-то спешат. Такая жизнь стала суетливая в наше время.
- Спасибо. Вам уже лучше?
- Да, уже лучше. Возраст, ничего не поделаешь. Меня зовут Эльза Генриховна. А Вас?
- А меня Алексей.
- Очень приятно с кем-то поговорить, особенно с молодым человеком. Ведь я совсем одна… Я из потомков тех немцев, которые очень давно приехали на службу к Государю Императору. Мне уже так много лет…
- Меня посетило смутное ощущение, что Вы собиратель ценностей или у Вас какой-то древний род. У Вас столько красивых старинных вещей дома. Настоящий антикварный магазин или даже музей. И серебро у Вас, наверное, в стиле Людовика Пятнадцатого?
- Да, удалось сохранить кое-что, несмотря на все революции, войны, экспроприации. Вот, например, из этих чашечек пили при дворе самой императрицы Екатерины II.
- Да, вижу ее вензеля.
- Они подлинные, молодой человек.
- А какие изумительные часы на камине. Франция?
- Германия, молодой человек. А есть и предмет особой гордости нашего рода. Вижу по глазам и поступкам, что Вы порядочный молодой человек, и Вам я покажу этот предмет.
Старушка подошла к готическому шкафчику черного дерева и извлекла оттуда неприметную на вид коробочку.
- Закройте глаза, молодой человек. Открывайте. Вот, настоящий шедевр – яйцо работы самого Фаберже!
- Красиво, очень красиво. Какие были ювелиры в России!
- Да. Очень искусная работа. Фаберже – настоящий гений. А это бриллианты, а в этой подвеске – жемчужины, словно слезы. Это сокровище – личный подарок Романовых.
- Вы дворянка?
- Да. Только почти всю жизнь приходилось скрывать свое происхождение, до самой перестройки. С НКВД шутки плохи. Но наш род получил дворянство при Петре I за верную службу, мы не были баронами в Германии.
- С перестройкой стало лучше, мадам?
- А что изменилось? СССР не стало, а новой приличной страны не появилось.
- Вы так думаете? Ну, вот теперь Вы можете открыто сказать, что Вы – баронесса.
- Только и всего. Да кому это нужно? По молодости было бы нужно для привлечения молодых людей, красивых и амбициозных. А теперь ничего не нужно… - и Эльза Генриховна махнула рукой. - Алексей, я знаю, что говорю. Я прожила долгую жизнь. Коммунисты совершили такие жуткие преступления в этой стране, что даже благополучный брежневский застой не смоет их вины. Они уничтожили самое главное – генофонд и культуру. А теперь внуки и правнуки этих людей, а также новые наймиты делают перестройку. Навечно в истории они будут прокляты и преданы анафеме. Время рассудит и расставит все на свои места! - последние слова Эльза Генриховна почти прокричала, словно взывая к справедливому возмездию Всевышнего. - Здесь не было ни одного счастливого, ни одного непоротого поколения с семнадцатого года. Сначала строили светлое будущее, но оно не настало, теперь строят капитализм с человеческим лицом, а лица не видно, один волчий оскал, и получилась какая-то банановая республика. Здесь нет больше высшего класса, есть только правящий класс. Ведь высший класс – это не только деньги, это еще и интеллект, и культура. Но “власть правит до того момента, пока рабы признают ее”, не помню, кто это сказал. И одной дубиной нельзя править вечно, не получится, также как и нельзя вечно пользоваться невежеством низших классов. Даже дикий зверь иногда проявляет чудеса разума. Может быть, и простые люди поймут когда-нибудь, что помимо набитого брюха и денежной заначки им еще не хватает культуры для полного счастья и нормального правительства.
- Неужели ничего хорошего больше не осталось, мадам?
- Остатки, живописные руины былой великой культуры… Язык, тонкая поэзия, глубокая литература. Пожалуй, все. И то, это было создано давным давно и исчезает на глазах. Вы только посмотрите, какие руины эти животные оставили на месте роскошных дворцов, храмов, церквей и монастырей, как будто в этой стране произошел Всемирный потоп или извержение Кракатау! Хотя, Вы можете посчитать, что я скриплю от старости. Может быть, так оно и есть.
- Да что Вы, Эльза Генриховна, неужели Вы не любите Ваш возраст? Все возрасты прекрасны. Так устроена жизнь. Вы хорошо выглядите для своих лет, так элегантны, держите себя с достоинством.
- Так устроена жизнь… Алешенька, мне так приятно с Вами общаться. Я как будто соприкасаюсь с Божественной красотой, - Эльза Генриховна смахнула слезу и продолжила: - Глядя на Вас, я вспоминаю свою молодость. Ах, молодость - мимолетное видение. Как все тогда было прекрасно. Казалось, что мир необъятен, а я полна сил и все впереди…
- А я, если честно, не очень люблю ни слишком молодых, ни слишком старых.
- И это можно объяснить. Вы сами еще молодой, а по сравнению со мной просто мальчик. Но у Вас уже есть жизненный опыт. Поэтому совсем молодые кажутся Вам такими амбициозными выскочками и раздражают своим максимализмом, своей наглой самоуверенностью, своим незнанием жизни. Кроме того, они кажутся Вам слишком энергичными, слишком эмоциональными, и Ваше подсознание видит в них подрастающих конкурентов. А мне уже нечего делить с молодыми. Я вижу в них только продолжение жизни на Земле. К тому же, имея определенный опыт и взрослые проблемы, Вы, наверное, стали задумываться о смысле жизни, о старости, о миссии пребывания человека на Земле. И в подобных весьма зрелых размышлениях старость пугает Вас своей внешней непривлекательностью, а также близостью смерти и неизвестностью того, что ждет Вас после смерти. Поэтому Вы чисто инстинктивно начинаете удаляться и от слишком старых, и от слишком молодых. А вообще я думаю, что как только человек начинает с нежностью смотреть на молодежь, то сам он начинает стареть.
- Да Вы философ, Эльза Генриховна! Я тоже люблю пофилософствовать. Читали про Дориана Грея?
- Да, конечно. Помните, как Дориан Грей воскликнул: “Я состарюсь, буду противным уродом, а мой портрет будет вечно молод. Ах, если бы могло быть наоборот! Душу бы отдал за это!”
- Ха, ха, ха! Так оно и случилось, но не принесло счастья ни Дориану, ни окружающим его людям.
- А как Вы думаете, молодой человек, приоткрыл ли Оскар Уайльд причину всех несчастий Дориана Грея? Почему он не мог просто жить и наслаждаться жизнью, своей вечной молодостью?
- Потому, что душа человека порочна. И Дориан, как и большинство людей, опустившись на самое дно порока, не смог противостоять испытаниям этого мира. Но как человека все же совестливого и возвышенного его настигло раскаяние за совершенные им грехи.
- Вы правы по-своему. Но Вы все же слишком молоды, чтобы до конца проникнуться всем драматизмом этой истории.
- Так в чем же причина, на Ваш взгляд?
- В том, что интеллектуальный мир Дориана продолжал стариться, он набирался опыта, в том числе негативного, становился мудрее. Это объективный закон любого развития. Но при этом ничего нельзя было сделать, чтобы мудрее становилась его душа. В чувственном мире продолжали бушевать неукротимые страсти, но наивность молодости, способная удовлетворить их без всяких усилий, бесследно прошла. “Молодость весела без причин – в этом ее главное очарование”, и нельзя ее продлить никакими искусственными манипуляциями ни с телом человека, ни с лицом, ни с его разумом. Он бросал все больше и больше поленьев в топку своей души, а они прогорали быстро и бесследно, и душа становилась все голоднее и голоднее и начинала пожирать само его существо. Такое у меня мнение. Эх, обменяла бы, не глядя, сто лет своей мудрости на десять лет веселой, беззаботной молодости!
- Во как! Но нельзя же быть веселыми постоянно? Это начинает раздражать, как если одеть маску клоуна и ходить в ней все время. И Оскар Уайльд писал, что “избытком жизнерадостности некоторые хотят искупить полнейшую неспособность мыслить”, то есть свою глупость.
- Ха, вспомните себя десять лет назад. У Вас, наверное, от смеха не закрывался рот.
- Вообще-то не закрывался. И смех был каким-то естественным и непринужденным, как будто смеялся не только рот, а весь организм. Короче, Эльза Генриховна, во всем виновата душа. Это она сгубила Дориана Грея. И не только его. Что ж, выносим душе смертный приговор?
- Нет, это данность, Алексей. Нужно смириться.
- Еще чего. Лучше научиться управлять неукротимыми страстями, пороками, своими чувствами, в том числе чувством счастья, ощущением себя счастливым. Быть счастливым – не в этом ли цель жизни любого человека?
- Это и так просто, и так сложно быть счастливым. Скажи себе: “Я счастлив, я счастлив”, всегда ли после этих нехитрых заклинаний человек почувствует себя счастливым? У Уайльда где-то в романе звучит, что “цель жизни – самовыражение”. В этом случае, счастье будет следствием его, а мы боимся общественного мнения и даже самих себя. А ведь жизнь бесконечна, и существует бесконечное число путей выражения человека в ней. А мы боимся пройти и половину одного пути. Помните, леди Нарборо сказала: “Ах, дружок, не говорите, что Вы исчерпали жизнь. Когда человек так говорит, то жизнь исчерпала его”. Человек истлел в топке своей души от собственной лени, ничтожной трусости и мелких подлых страстей…
- Так в чем же спасение порочного человека в условиях нашей порочной цивилизации?
- “Чтобы приобщиться к цивилизации, есть два пути: культура и разврат”, примерно, так утверждал Уайльд. Я предлагаю культуру, разврат - слишком просто, это удел слабых людей.
- Ой, я тоже за культуру, Эльза Генриховна. Сама жизнь есть искусство, а искусство есть отражение жизни, в том числе жизни идеалистической. Вы давно читали эту книгу?
- Я читала ее раз пять. В последний раз закончила ее перечитывать на прошлой неделе.
- Тогда это все объясняет.
- Что именно?
- Простите, но что в таком возрасте Вы так хорошо помните текст и просто сыплете цитатами.
- Ха, ха, ха! На самом деле, Алексей, у меня периодически случаются провалы в памяти. И то, с чем я познакомилась пять минут назад, я забываю, а что мне было известно давно, я могу помнить в мельчайших деталях.
- Вы меня забудете, Эльза Генриховна?
- Ни за что, уважаемый молодой человек. Хоть я видимо и достигла той наивысшей и критической точки мудрости, после которой глупеют и впадают в беспамятство, Вас я не забуду. Хотя в моем возрасте спасением является именно старческое беспамятство, оно и есть освобождение мудрого от бремени его накопленной мудрости.
- Интересная штука жизнь. И надо было столько жить, набираться опыта и мудрости, чтобы под занавес желать от всего избавиться. В чем же тогда все-таки смысл жизни, Эльза Генриховна, на Ваш взгляд?
- Нет у этой жизни никакого смысла. Она слишком коротка, чтобы думать об этом.
- Это Вы со зла так сказали.
- И точно, со зла. А в чем смысл книги о Дориане Грее, Алексей? Я вот просто получаю удовольствие, наслаждение, читая ее. Она сейчас не вызывает у меня никаких грустных мыслей. Но когда я прочитала ее в первый раз много лет назад, я очень разволновалась, распереживалась и даже немного поплакала.
- А я не ищу никакого тайного смысла, заложенного в книгу автором. И мне очень жаль всяких критиков и литературоведов, которые как падальщики слетаются на мертвечину в поисках тайн и разгадывании чужого смысла. Уж лучше бы придумали свою тайну, чем обгладывать и обсасывать чужую. Какая там тайна? Не уйти никому от законов Вселенной, хоть сделай тысячу пластических операций, потому что нет такой операции и нет такого лекарства, которые бы сохраняли непорочную чистоту и молодость человеческой души.
- Это бизнес Белинских, они кормятся на этом, поскольку бессильны оставить свой след в мысли и в искусстве. Но они необходимы, также как и падальщики, чтобы было меньше мертвечины и эпидемий. А тайный смысл все-таки есть в каждой умной книге. Так интереснее.
- То, что непременно хотел донести автор и что для него самого очевидно, лежит на поверхности. А что не хотел или на что у автора нет ответа, он преподносит в завуалированной форме, и именно это и становится тайной в воображении читателя. Главное, на мой взгляд - какие новые грани тебе удалось открыть в этой жизни благодаря прочитанной книге. Конечно, подспудно и я интересуюсь мнением автора, которое так и сквозит из каждой строчки или контекста. И мне тоже интересна генеральная концепция замысла художника. Но чтобы посвятить себя целиком отгадыванию или вымарыванию чужих тайн - это не интересно и ниже моего достоинства. Оскар Уайльд обозначил своей книгой многие проблемы, на что-то дал ответ, на что-то нет. И чего уж искать абсолютную истину и тайные замыслы со свечой и факелом в бесконечном темном лабиринте его произведения, если он и сам не знает ответа на все вопросы, а только вместе со всеми ищет эту абсолютную истину? А ее, собственно, и нельзя никому найти, а можно только приблизиться к ней. Ах, Эльза Генриховна, так приятно обсуждать с Вами хорошую книгу под вкусный чай и печенье среди старинной красоты Вашей волшебной табакерки.
- Мне тоже очень приятно искать недостижимую истину вместе с Вами, молодой человек. В данном случае важен не результат, а сам процесс. А вообще в написании портретов действительно есть что-то таинственное и загадочное. Я читала в одной статье, что многие модели знаменитых живописцев умирали очень рано или даже во время написания портрета. Например, та знатная дама, позировавшая Леонардо да Винчи. А у Рембрандта рано умерли обе супруги и даже собственные дети. Все они были запечатлены на его полотнах. Есть что-то поистине Дьявольское в этой связи между человеком и его портретом!
- Наверное, Эльза Генриховна, какая-то взаимосвязь непременно существует, и энергия переходит от человека к его портрету. Ведь талантливый художник не просто передает какой-то момент жизни человека. По портрету можно судить о мыслях, о чувствах, о желаниях, о прошлом и даже будущем. Особенно о многом могут рассказать глаза. Через них тайный и глубокий внутренний мир человека несет информацию о себе в окружающий его внешний мир. И если эта хрупкая связь миров замечена и передана художником, то на портрете, как в зеркале, отражается душа человека и ее динамика, а значит и частичка Божественного эфира души переходит на портрет и продолжает жить на нем в вечности.
- И правда, я верю, что так оно и есть. Недаром же я слышала, что с каждого нового члена масонской ложи взимали портрет как залог его души.
- А у Вас уже есть, Эльза Генриховна, собственный портрет в золоченой раме?
- Нет, молодой человек. Зато есть фотографии. На них я настоящая Венера! Хотите, покажу, какой я была триста лет назад?
- Конечно.
- Сейчас принесу альбом, минуточку… Вот, смотрите. Это я в гимназии.
- Красавица!
- А это я студентка. А вот мой кавалер, - она глубоко вздохнула. - Он не вернулся с Первой мировой войны. Потом эта революция…
- Как Вам удалось сохранить все, и черное дерево не пошло на растопку камина, а Фаберже не был обменян на хлеб и соль?
- Что-то продали. Несколько картин, часть украшений и другое. Ведь был голод. Это страшно…
- Мне незнакомо чувство вынужденного голода. Но мне даже страшно такое представить... У Вас были дети?
- Да, двое. Они умерли в блокадном Ленинграде…
- Так Вы петербуженка?
- Да. Проклинаю эту страшную войну, хоть по крови и немка.
- С особым почтением отношусь к интеллигентной петербургской крови.
- А это я на баррикадах у Белого дома в девяносто первом. Старая дура, как и все на что-то надеялась и пошла на баррикады.
- Какая Вы на баррикадах! В шляпке с широкими полями, в элегантном бежевом пальто, на каблуках…
- И полна решимости броситься на танк с гранатой. Ну, вот собственно и все. Посмотрели альбом за пять минут. Так и вся моя жизнь пролетела, как за пять минут… Чем занимаетесь, молодой человек?
- Экономикой и финансами.
- Это весьма непонятная для меня область знаний. Должно, быть это очень интересно.
- Весьма интересно. А кем были Вы?
- Актрисой. Служила в театре.
- Почему служили?
- Ах, ах, между служением и вдохновением, как между обязательствами и любовью пролегает подчас огромная пропасть. Иногда день и ночь я жила ролью, даже шла по улице и репетировала сама с собой. А иногда театральные чиновники навязывали мне не мою роль, и я даже впадала в депрессию.
- Понимаю.
- У меня было много друзей, знакомых, поклонников и почитателей моего таланта. В меня был влюблен один молодой человек. Он ходил на все мои спектакли. Но я отвергла его…
- Почему?
- Потому, что дура. Он был военным, офицером. Он мне казался человеком не моего круга, не моего класса, и к тому же был моложе меня. А ведь советское общество, несмотря на все лозунги, оставалось классовым. Просто еще вчера низшие классы вдруг стали правящими. Ничего нового не придумали. Это только привело к массовому бескультурию и истреблению порядочных людей. Теперь-то я думаю, что, если тебя искренне любят, а с твоей стороны нет взаимности, то все равно нужно идти навстречу. Это ведь счастье, когда тебя кто-то искренне любит. Но то время прошло, его не вернуть, а я теперь одна, совсем одна… Мне так одиноко, Алексей. Некого больше любить, не о ком заботиться, даже не всегда есть с кем перемолвиться словом.
- Так заведите себе кота или собаку.
- У меня был кот. Такой серый, зеленоглазый хулиган-бабник. Как я его любила! Вечно рвался на улицу подраться с котами и погулять с кошечками. Я ничего с ним не делала против природы. Оттого он был такой сильный, дерзкий, отчаянный, а порой до слез нежный и влюбленный в свою хозяйку. Но теперь я боюсь заводить кого-то. Вдруг я умру, что будет с моим животным?
- А подружки, соседки?
- Подружки умерли. Мне ведь уже триста лет. А соседки… Я не трепачка, о чем мне с ними говорить? Мне гораздо приятнее пообщаться, например, с Вами, молодой человек, чем с брюзжащими, как и я, старухами. Эх, зачем же мы все-таки живем? Боремся за жизнь отчаянно и исчезаем в вечности навсегда, и остается одно пустое место после нас. Родился, ел, пил, спал, вот и жизнь прошла…
- Неправда. Человек умирает не в момент физической смерти, а когда умирает память о нем.
- Так я же одна. Какая обо мне память? Мне так одиноко. Даже тараканов на кухне не вывожу, хоть есть с кем поговорить.
- Получается, даже лучше с тараканами, чем с соседками. Тараканиха Дашка, ко мне! Ах, как же побороть одиночество? Это ведь вполне преодолимое состояние. Мне так кажется.
- Нет, мой друг. Его нельзя побороть, оно сидит в моей голове. Старость – это пытка слабостью, бессилием и одиночеством. Это еще и оживающие воспоминания. Мне в душе восемнадцать лет. Там цветут весенние сады. Я хотела бы жить, еще многое успеть сделать. Как мало я успела за эту жизнь. Но у меня нет сил, я стара, у меня все болит, уже вторую неделю кружится голова, и я боюсь даже выходить из дома. Старость – это преступление против человечества. Как жесток этот мир! Уж лучше бы люди умирали, не зная, что такое старость.
- Может быть лучше не думать об этом, не сыпать соль на раны, чтобы они не болели? Подумайте о чем-нибудь хорошем, попробуйте состроить новые планы. Вот, например, американская бабушка, очень пожилая леди, сыграла одну из главных ролей в “Титанике” и получила Оскара.
- Я не американская бабушка и мне не позвонят из Голливуда. Воспоминания, сожаления о том, что все и навсегда прошло, всплывают в моей голове сами по себе. Я ничего не могу с этим поделать. Ничего нового как будто больше не может случиться со мной, одни теплые, нежные и рвущие на части мою душу воспоминания о прошлом… В чем, спрашиваете, смысл этой несчастной, никому не нужной жизни? На каждом этапе он разный, как и разная у всех людей судьба. Моя судьба – одиночество под занавес великой драмы под названием жизнь.
- Мадам, как Вам помочь? Вспомните того же Уайльда. Читали, читали, а главное-то пропустили. “Чтобы вернуть молодость, стоит только повторить все ее безумства”.
- Что же, я теперь должна пуститься во все тяжкие?
- Ну не во все, а некоторые вполне доступны даже в Вашем возрасте. Я подумаю, как Вам помочь, Эльза Генриховна, и загляну к Вам как-нибудь еще.
- Обязательно приходите ко мне в гости. И простите, молодой человек. Своим старческим философствованием я испортила Вам настроение и, наверное, перепугала Вас. Простите ради Бога.
- Ничего, ничего. Рад был с Вами познакомиться.
- Приходите, конечно же. Всегда буду Вам рада. И гарантирую чай со вкусностями. Я совсем забыла продемонстрировать Вам мой старинный патефон. Не отпущу Вас, пока не послушаете хоть одну пластинку.
- Хорошо, хорошо, несравненная Эльза Генриховна, капитулирую перед Вами и поднимаю руки вверх.
Эльза Генриховна грациозно проследовала к готическому шкафчику черного дерева и извлекла из него несколько пластинок. Она поставила одну из них на старинный патефон, и комната стала наполняться музыкой, обрамляющей прекрасные слова, или же словами, обрамляющими прекрасную музыку, слегка грустной, но красивой песни:
“Отцвели уж давно хризантемы в саду…”
Эльза Генриховна подхватила Алексея и повела его в медленном танце. Вдруг она внезапно остановилась, и глаза ее затуманились. Алексей довел Эльзу Генриховну до стола и усадил на стул.
- Опять головокружение, Эльза Генриховна?
- Да, закружилась голова. А Вы говорите, Алексей, повторить безумства молодости… Здесь даже тряхнуть стариной не всегда удается. Ладно, что-нибудь придумаю. Буду стараться пойти на поправку и все-таки попробую выкинуть какое-нибудь безумное безумство, как и триста лет назад.
- Вы знаете, Эльза Генриховна, Вам нужно сходить к врачу, а лучше вызвать врача на дом.
- Ой, откуда такие деньги? Сто лет не была у врача, у меня же только пенсия. Я же не буду расплачиваться с ними картинами или фамильными бриллиантами. Врачи того не стоят, а мне все равно умирать. А в районной поликлинике такие очереди, что, как говорит моя соседка-старуха, больному нужно иметь лошадиное здоровье, чтобы в условиях российской демократии достояться до врача.
- Что-нибудь придумаем. А что это Вы высадили в этом ящике для цветов?
- Крокусы, прекрасные хрупкие крокусы, вестники весны и возрождающейся жизни.
- И правильно, надо жить, даже только за тем, чтобы вновь увидеть цветущие хрупкие крокусы. Мне пора, Эльза Генриховна. До свидания. Спасибо за чай.
- До свидания, молодой человек. Я буду Вас ждать.

Алексей вышел от Эльзы Генриховны вновь с ухудшившимся настроением, хотя ему было очень интересно общаться с этим пожилым человеком, приоткрывшим завесу над печальным концом мимолетной человеческой жизни и неотвратимостью судьбы. Он устремился в соседний с Последним Пушкарев переулок в галерею “М Арс” на встречу с Эммой. Он опоздал минут на пять, разделся в гардеробе и сразу пошел на выставку “Голубой город”.
В одной из зал галереи он увидел двух женщин и подошел к одной из них.
- Простите. Вы Эмма?
- Нет. Я Катерина. А Эмма – вон та девушка.
Эмма была хороша собой, стройная, в черном бархатном платье со сверкающими стразами Сваровски, в сапогах на высоких каблуках, но с болезненной печатью в жестах и на лице. Она направилась к Алексею и Катерине “летящей” уверенной походкой.
- А это и есть наша вольнодумщица Эмма. В ней живет дух Вольтера, - именно так представила Эмму Екатерина.
- Добрый день, Эмма. Меня зовут Алексей. Прошу извинить меня за небольшое опоздание.
- Добрый день, Алексей. Ничего, ничего. Если бы Вы не опоздали хотя бы на пару минут, то не подавали бы никаких надежд состояться как творческая личность.
- “Точность – вежливость королей”, - подначила Катерина.
- Королей много, инженеров и экономистов тоже. Как впрочем, и бесталанных представителей культуры и искусства. Их, кажется, больше всех. А я говорю о тех, кто претендует на что-то действительно великое, - ответила Эмма. - Как Вам выставка?
- Очень интересно. Индийский город, столько синего и голубого цвета! – с восхищением сказал Алексей.
- Да, голубой - это цвет высшей касты, в него специально красили дома, чтобы не слиться с остальными кастами. Сейчас, правда, это слово приобрело похабный оттенок, но все это глупость. А Вы бываете на выставках современного искусства, Алексей?
- Да, Эмма. Вот был недавно в галерее “XL”, но не в Подколокольном переулке, а на Берсеневской набережной. Понравилась работа “Утечка данных”, автора, правда, не запомнил, - Алексей ожидал подобный вопрос и, рассказывая про “XL”, вспоминал про себя, как долго он готовился к встрече с Эммой и обошел все самые модные галереи современного искусства в Москве, а в последний момент, как назло, из его головы вылетела фамилия этого автора.
- И что же это за “Утечка данных”?
- На полочке стоят томики наших классиков, ну Достоевский, Толстой, Пушкин и так далее, а от них вниз идут полоски информационных табло с бегущими строками – цитатами из их произведений.
- Оригинально, очень оригинально. А Вам нравится современное искусство, Алексей?
- Многое нравится, многое нет. Как могут, например, понравиться фотографии подмышек какого-то старика?
- Да, мерзость, конечно.
- Все-таки я предпочитаю классику, старину. Хотя и в стиле хай-тек бывает много интересных находок.
- Вы это добавили про хай-тек из-за жалости ко мне? Меня нельзя жалеть. Я тоже люблю классику. Классика – это эталон, она уже заняла свое место на пьедестале вечности. Но прежде, чем получить признание, необходимо пройти очень сложный путь. Я не делю искусство на старое и новое. Всегда, во все времена, есть подлинное искусство, и есть пена, шелуха. Современное искусство еще молодо и так беззащитно. Как мне иногда кажется, кроме меня и еще нескольких энтузиастов оно никому не нужно. Кто же позаботится о современном искусстве, если не я? Ну что ж, по крайней мере, Вы ответили честно. И хотя я есть само воплощение демократии, не всякий осмеливается при мне критиковать современное искусство, поскольку знает, что я могу вцепиться мертвой хваткой в его горло.
С выставки “Голубой город” они перешли в другую залу галереи. Эмма увидела одну из картин с абстракционистским рисунком и воскликнула:
- Я поклонница и ценительница современного искусства, но не всего подряд. Я люблю то, что талантливо. Вот по этому холсту точно размазаны фекалии, и ничего более. А вот эта картина – шедевр! Подлинное искусство, хотя и современное. Катерина, необходимо будет организовать личную встречу с автором.
- Да, Эмма. Постараюсь найти и связаться, - отрапортовала Катерина.
- Ты меценат, Эмма? Такое впечатление, что у тебя целый фонд, и ты управляешь им во имя искусства?
- Хорошо, давай на “ты”. Да, некоторые средства у меня есть.
- А твой любимый музей, наверное, находится на Петровке?
- Ты про музей Современного искусства? – спросила Катерина.
- Да, - ответил Алексей, а затем, глядя на Эмму, добавил: - Тот, который с “бессмертными” творениями Церетели во дворике.
- А на что там смотреть? Медного всадника, подобного творению Этьена Фальконе в Петербурге, ему, пожалуй, никогда не создать. Нет таланта? – строго спросила Эмма.
- Нет искры Божьей, – со вздохом произнес Алексей.
- Нет искры Божьей… Как точно замечено, - тоже вздохнула Эмма. - Если человек – это космическое тело, то личность – это абстракция. Но именно эта абстракция и отличает его от других космических тел. У человека есть разум, а высшее проявление разума - это талант и гениальность. Поэтому я так обожаю талантливых людей как представителей высшей формы жизни.
- Эмма, повтори. Законспектирую для истории, - опять подначила Екатерина.
- Так любое искусство есть проявление субъективизма и абстракции. Даже реализм – это видение автора. Просто в абстракционизме больше субъективного, на то он и абстракционизм. И вообще, классическое искусство зовет человека ввысь, а современное совсем не обязательно, - сказал Алексей, и ему стало страшно за свои слова и, спасая ситуацию, он произнес: - Девчонки, может быть, выпьем по чашечке кофе в арт-кафе, здесь же в галерее “М Арс”?
- А может быть, господа, лучше пойдем ко мне? – предложила Эмма. - У меня большая квартира, которую я превратила в интеллектуальный салон высокого искусства. Там я служу Музой, поскольку сама ничего не умею делать. Ко мне вход всегда свободный, естественно для людей, не обделенных талантами. Я сведу тебя, Алексей, с писателями, поэтами и публицистами. У меня можно поглазеть на художников и их картины, послушать вживую стихи поэтов, музыку композиторов, ее непосредственных сочинителей, и даже потрогать их всех руками.
- А где ты живешь?
- Здесь рядом, в Последнем переулке.
- Я был там. “Атланты держат небо на каменных руках”.
- А-а, ты про тот особняк с атлантами, которые держат своды небесного цвета? У нас вообще очень красивый переулок.
- Да, архитектура мне понравилась. Как-то не удосужился посетить ваш переулочек раньше, хотя миллион раз бывал на Сретенке.
- Разве посетишь каждый закоулочек в нашей Москве? Москва неисчерпаема, как Вселенная. Идемте же, господа!
- Где-то я уже это слышал… Конечно, идем. Я потом расскажу тебе о замечательной пожилой даме, которая тоже живет в Последнем переулке и понимает высокое искусство. Может быть, найдешь время, чтобы зайти к ней. Оказывается, что в многомиллионном городе полно одиноких людей.
- Хорошо. Охватим твою даму вниманием, привлечем к работе на благо искусства, чтобы у нее не осталось ни одной минуточки на пессимистические рассуждения.
- Спасибо, Эмма, ты настоящий друг!

Салон представлял из себя очень большую московскую квартиру и поражал оформлением интерьеров. Собственно сам салон занимал все комнаты нижнего этажа, а на втором этаже были жилые апартаменты Эммы и ее маленький офис. Нельзя сказать, что строго выдерживался один какой-то стиль, и что все было безупречно с точки зрения вкуса, но про хозяйку этого дома можно было однозначно утверждать, что она дама с претензией. Стену в холле украшал интересный светильник – вытянутая рука рыцаря в доспехах, держащая факел с электрической лампочкой. На стенах большой залы-гостиной висело несколько плоскоэкранных телевизоров в золоченых рамах с паутиной трещинок под старину. На полу гостиной лежал огромный голубой ковер, а мягкие розовые пуфики были беспорядочно расставлены по всей комнате. У окна гостиной отсвечивал своим полированным блеском черный рояль. И, конечно же, вся гостиная и вся квартира были напичканы любимыми Эммиными инсталляциями, многие из которых были весьма недурны собой. Эмма знакомила Алексея со своими владениями, взяв его под руку и торжественно шествуя по многочисленным залам. Стайки гостей Эммы одинаково замирали, заприметив ее, но приветствовали по-разному, в соответствии с возрастом, темпераментом и воспитанием: более консервативные - кивками головы, а молодежь – восторженными возгласами. Дав Алексею беглое представление о своем салоне, Эмма привела его в комнату, целиком отданную под вернисаж картин молодых художников.
- А они тебя любят, Эмма. У одних ты сорвала почтительные поклоны, как большой вельможа, а другие приветствовали тебя воплями, будто болельщики на стадионе встречали любимую команду, - поделился своими наблюдениями Алексей.
- А как же! Где еще представители самых разных слоев культуры – художники, писатели, поэты, артисты, музыканты и композиторы, а также мелочь из шоу-бизнеса и кинематографа, из этих тузы здесь не появляются, и прочие ремесленники от искусства - могут пересечься все вместе одновременно, так свободно общаться и сливаться в едином экстазе, как не в моем салоне? Сразу скажу, что средний возраст тусовки – студенты ВУЗов, поэтому здесь так шумно. Но есть и весьма серьезные люди.
- Министр культуры не заходит на стаканчик мартини?
- Пока нет, хотя мы представлены. Министерство культуры предпочитает работать со звездами, а я работаю только с талантами. А это, как ты понимаешь, не одно и тоже. Поэтому для министра культуры в зависимости от его поведения у меня всегда есть два стаканчика – один с мартини, а другой с цианистым калием, если он вдруг наберется храбрости и зайдет выпить с Эммой на брудершафт.
- Да, талант и искусственная популярность, особенно процветающая на нашей эстраде, не одно и тоже. Роберт Бернс замечательно написал об этом: “Бревно останется бревном, хоть весь он в позументах, бревно останется бревном и в орденах, и в лентах”.
- Да, ведь нам всем становится смешно и мерзко, как от фотографий с подмышками старика, когда по сцене прыгают тупые и безголосые раскрашенные обезьяны. Хотя зачем им быть умными, хоть бы петь могли, что ли? Как тебе художники? Вернисаж постоянно обновляется. У меня всегда поток новых поступлений.
- Эммочка, только не сердись. По-моему не очень. Как ты сказала, фекалии на холстах…
- Да, по-моему тоже сегодня не очень. А вот эта?
- Тоже не катит. А знаешь, у тебя прекрасные интерьеры.
- Ты еще и психолог! Да. Кое-какие идеи, скажу честно, я позаимствовала. Например, руку рыцаря с факелом делали мне по специальному заказу. А идею я взяла из Оперного дома в Царицыно. Там на лестнице была такая рука. А вот плоскоэкранные телевизоры в рамах – эту идею я подсмотрела в доме-музее Булгакова. Там это очень наглядно представлено. Не правда ли оригинально, ожившее изображение?
- Да, это не телевизоры в рамах, а ожившее изображение на старинных картинах. Классная идея!
- Но я не только плагиатствую. Все инсталляции я делала сама. Мальчики немного помогали, где нужна была грубая мужская сила. Хотя я и сама могу дрель в руках держать.
- Некоторые твои инсталляции мне очень понравились. Как-то не представляю хрупкую и элегантную Эмму с дрелью.
- У меня сильный характер. Поэтому я могу дрель в руках держать, а при случае и из базуки пальнуть могу по врагам современного искусства.
- Характер – великая сила. Вот я дрожу перед встречей с Ним, но по-царски скрываю, что мне страшно. Говорю это только тебе.
- Правильно, всем страшно, но цари это скрывают, а плебеи нет. Поэтому одни - цари, а другие – плебеи.
- Уж очень упрощенно ты все нарисовала.
- А чего дрожать, Алексей? Ну, великий писатель. А при этом самый обычный человек. Был король, а потом вперед ногами вынесут, как и всех. Иногда в простом человеке есть бездна величия, и, наоборот, в гении – полно пороков и до дикости примитивных привычек. Ты знаешь, Он хоть и гений, я это признаю и преклоняюсь перед Его талантом, но ужасный трус. Когда я иногда вдруг начинаю кричать, Он чуть ли не по пояс уходит в землю от страха. Нашел, кого бояться. Так что только вперед!
- Все, успокоила. Теперь я не боюсь.
- Он может спросить: “А не поздно ли Вы определились?” Я Ему уже давала пинков за это, чтобы не запугивал своей седой бородой литераторов-младенцев. Но Он упорно продолжает в таких случаях, как у тебя, задавать этот вопрос. Ответить надо примерно так: “Никогда не поздно. Пока жизнь не закончилась, всегда можно пересмотреть свое прошлое и выбрать правильный для себя путь”. Или что-то в этом духе. Может быть, ты получше и поумнее что-нибудь придумаешь.
- А Он уже здесь?
- Нет. Он будет позже. Я дам знать и представлю тебя. Пойдем, покажу, где вы сможете переговорить тет-а-тет. У тебя рукописи с собой?
- Какие рукописи, Эмма? У меня листки, отпечатанные на компьютере.
- Ну да, они теперь тоже называются рукописями, если их печатал талантливый художник, а не офисная мышь.
И Алексей с Эммой по лестнице, украшенной золоченой лепниной в стиле барокко, стали подниматься на второй этаж.
- Эмма, я все хотел спросить, у тебя здесь такая тусовка круглосуточно?
- Нет. В двенадцать ночи, когда часы бьют двенадцать, а карета превращается в тыкву, все исчезают. И могут появиться только на следующий день в шесть вечера. В воскресенье у меня выходной. Ключи от квартиры есть у Екатерины и еще у пары людей.
- А столько разных людей не угрожают твоему имуществу?
- Никогда и ничего еще не разбили и не украли. Только по мелочи что-то колотили. Например, фужеры, стаканы. Публика за редким исключением интеллигентная. К тому же второй этаж я запираю на ключ. Должна же и у меня быть “тайна алькова”.
- Эмма, а ты читала рукописи?
- Да, Алексей, мне очень понравилось. Иначе бы я здесь с тобой по комнатам не ходила.
- Ты так категорична. Не боишься что-нибудь пропустить?
- Боюсь. Но такова селяви. У меня же тоже субъективный взгляд на все. Хотя, признаюсь, очень боюсь что-то пропустить, не разглядеть, не найти время…
Они прошли в одну из комнат на втором этаже, оформленную в стиле хай-тек, и, как все у Эммы дома, с эклектическими вкраплениями.
- Прошу, Алексей, в мой рабочий кабинет. Это мой маленький офис. К сожалению, иногда возникает бумажная работа. В памяти этих компьютеров все мои базы данных. Вот здесь Вы и встретитесь за чашечкой кофе.
- Отличная комнатка. Такая веселенькая розово-голубая пастель кругом.
- А сейчас я покажу тебе одну изумительную вещицу. Даже не одну…
Эмма села на стул с готическими башенками и стала открывать сейф. Набрав код, она посмотрела на Алексея и воскликнула:
- Раз, два, три, Сим-Сим, откройся! А вот и она, первая чудная вещица! – рука Эммы ловко нырнула в сейф и извлекла оттуда небольшую по размерам картину. - Смотри какая красота, какие горы, какой свет! Куинджи.
- Действительно, красиво. Вот это искусство.
- Хочу ее повесить. Консультируюсь со специалистами по поводу создания оптимального режима.
- Пробуждает мечтания, размышления, возвышенные чувства. Вот что значит высокое искусство!
Эмма положила на стол Куинджи и извлекла еще одну картину из сейфа.
- Попробую угадать. Рембрандт?
- Да. Гордость моей коллекции. И какие же мысли и чувства у тебя вызывает созерцание старости?
- Я думаю о мимолетности молодости, быстротечности жизни, бренности всего земного, мудрости, достоинстве и одиночестве стариков, нахлынувших воспоминаниях о прошлом и грусти о былом.
- Вот еще, Айвазовский. Я так люблю смотреть на море.
- Я тоже. Созерцание моря успокаивает нервы, лечит душу, даже лучше, чем психолог, психиатр, гадалка или священник. Но ведь ты хранишь в сейфе произведения классического искусства, а не хай-тек?
- На все сейфа не хватает. Я понемногу собираю разное, Алексей. Скажу тебе по секрету, делая вложения в картины молодых художников, я со временем окупаю все свои затраты и даже получаю прибыль на развитие салона, продвижение дарований и на приобретение произведений подлинного искусства. Искусство постоянно растет в цене. Откуда же, ты подумал, еще у меня могут быть деньги на весь этот разврат?
- Я так и подумал, откуда у нее столько денег?
- Но я не бизнесмен, у меня цель – не обогащение, хотя меня и признают дельцом с мертвой хваткой и называют даже Джеком-потрошителем на рынке живописного искусства. Хотелось бы скупить все подлинное искусство. Ужасно, когда высокое искусство попадает в грязные руки! Не правда ли?
В комнате неожиданно появились Екатерина с каким-то молодым парнем. Эмма, застигнутая врасплох со своей тайной, вздрогнула и растерянно посмотрела на свои сокровища на столе.
- Эмма, пошли к людям. Народ требует тебя, хлеба и зрелищ! – выпалила Екатерина.
- Ой, какие картинки! – произнес парень, взяв со стола Куинджи, и, чавкая перед картиной жвачкой, добавил: - Кажется, Куинджи.
Эмма не выдержала, встала из-за стола и, казалось, огласила своим криком целый квартал Москвы:
- Руки прочь от великого искусства!
Парень побледнел и, чуть не уронив картину, положил ее на стол.
- Извини, Эмма, если что не так, - пролепетал он.
Эмма схватилась за сердце и ответила:
- Все так, все нормально. Только не надо брать без спроса, чвакать и дышать на картину, ты нарушишь ее бактериальную флору. Извини. Я всегда так ору, когда посягают на произведения искусства.
- Эммочка, давай я тебе, дорогая, валокардинчику накапаю. А ты, Валера, успокойся. Ничего не произошло. Эмма вспылила из-за любви к искусству. Только ради Бога не обижайся на Эмму. Она сама не злопамятна. Все будет хорошо. Вот, Эммочка, пей, валокардинчик, вкусненький, - заботливо суетилась Катя и причитала в процессе капания в стакан лекарства.
- Это твой парень, Екатерина? – спросила Эмма, пребывая в расстроенных чувствах и по рабоче-крестьянски переворачивая в рот стакан с валокардином.
- Да, Эммочка. Хотела Вас познакомить, но мы выбрали неудачное время… - почти рыдая, ответила Катя.
- Все хорошо, Катенька. Я Эмма, - сказала с металлом в голосе Эмма, протягивая руку Катиному другу.
- Очень приятно. А я Валерий, - ответил он и пожал руку Эмме.
- Очень приятно. Может быть, мы и станем друзьями. Время покажет. А про этот случай забудь. Он меня в целом не характеризует. Ребята, пойдемте к гостям. Алексей, как Он придет, я дам тебе ключ, и Вы пообщаетесь в этой комнате с глазу на глаз. А Катю я попрошу приготовить для Вас две чашечки хорошего кофе.
- Конечно, Эмма, нет проблем. Тебе уже лучше? – спросила Катя.
- Да. Я опять в форме и могу врезаться клином в самую гущу событий. Они хотели хлеба? Катенька, у меня есть три банки маслин и два ящика мартини. Не жрать же они сюда пришли, в самом деле, а говорить о высоком. А зрелища они сейчас получат! – воскликнула Эмма, поправляя элегантное черное платье со стразами Сваровски, и, прихватив маленький серебряный пистолет, очевидно, заряженный пистонами, твердой походкой направилась в гостиную. - У нас сегодня есть звезды, Катенька?
- Так, смотрю регламент вечера. Сегодня у нас ожидается только одна звезда, это ты, Эмма! А Он прибудет позже, - как всегда вежливо и пунктуально, если не принимать во внимание ее редкие подначивания, ответила Катя.
Эмма появилась в гостиной под бурные аплодисменты публики, многочисленно кишащей по всему пространству комнаты и на розовых пуфиках. Чтобы как-то угомонить расшалившихся гостей, она подняла вверх свой серебряный пистолет и выстрелила пистоном.
- Браво, Эмма, браво! Ты нам сегодня споешь романс? – слышалось отовсюду.
- Спою, только попозже, если захотите. Кто у нас сегодня грузчики? А-а, сегодня опять очередь молодых художников. Мальчики, у меня случайно завалялись маслины в холодильнике и два ящика мартини на кухне. Будьте так любезны, тащите все сюда. А прекрасные художницы пусть несут стаканы и бокалы для нашего напитка “Вдохновение”.
При словах о мартини и маслинах творческая интеллигенция оживилась и захлопала еще сильнее.
- А теперь, господа, все вместе, прокричим девиз нашего салона. И пусть зазвенят стекла, рухнут стены и управдом повесится, но он прозвучит для всех нас и для наших новых гостей, - с пафосом произнесла свой спич Эмма, и все собравшиеся стали все громче и громче повторять вслед за ней: - “Искусство вечно, жизнь коротка”.
А затем появились долгожданные ящики, и гости стали суетиться, доставать бутылки, разливать мартини, разбиваться на группы и группки для, видимо, содержательных бесед.
Молодой человек в черной майке с серебряным серпантином уселся за рояль и поманил Эмму рукой.
- Что делать, Алексей. Служебный долг зовет, - с улыбкой сказала Эмма. - Этот молодой человек, Леонид, между прочим, студент первого курса консерватории, отличник, загорающаяся звездочка и тайная любовь всех наших женщин. Ему я не могу отказать.
Эмма прошла к роялю и, выдержав паузу в ожидании наступления полной тишины, запела “Элегию”. Она то смотрела в окно, то томно прикрывала глаза, но она не просто пела, а играла как актриса, и ее внутреннее эмоциональное напряжение передавалось окружающим. Сильный красивый голос звучал на всю гостиную, достигая самых отдаленных ее уголков, и завораживал своею чистотой всю аудиторию.
В одном из обособившихся островков раздался шепот. У кого-то, видимо, была неотложная тема, которую нужно было обсудить. Но дама средних лет в шляпке, как ледокол, раскалывая “льды” своей массой, проплыла к ним и в зародыше пресекла их варварское поведение, примерно так, как это делают с расшалившимися детьми на концертах в консерватории:
- Как Вам не стыдно! Эмма поет “Элегию”. Немедленно прекратите шептаться.
Когда Эмма закончила петь, и бурные аплодисменты прокатились ударной волной по гостиной с выходом излишка энергии через приоткрытое окно, молодой человек в черной майке с серебряным серпантином встал из-за рояля и вручил Эмме припрятанный букет желтых роз. Эмма вдохнула аромат цветов и стала раскланиваться благодарной публике. Она попросила Екатерину поставить розы в вазу, а сама направилась к Алексею.
- Эмма, ты, действительно, прекрасно поешь. На тебя еще приятно в это время смотреть, ты целиком отдаешься тому, что делаешь. Получил истинное наслаждение, - признался Алексей, и во вспышках восхищения в его глазах читалось признание таланта Эммы.
- Спасибо, Алексей. Очень рада, что тебе понравилось. Чтобы добиться подлинного уважения всех этих людей, мало быть административным ресурсом, располагать деньгами и помогать им. Нужно еще уметь что-то делать лучше других. И я счастлива, что могу и люблю петь, и имею не фальшивых, а настоящих поклонников.
- Ты забыла добавить “моего таланта”.
- Ну что ты. Мне, конечно, приятно, но я скромна как воспитанница британского колледжа. В данном случае, лучше сдержанность, чем лесть. К какой фронде присоединимся?
- Никакой лести, Эмма. Когда человек раскрывается с лучшей стороны, когда очевидны его талант и преданность своему делу, он вызывает восхищение, и даже становится еще прекраснее в глазах других людей. За исключением глаз презренных мелких завистников, которые никогда не могут признать достоинств у других людей, и даже начинают ненавидеть этих людей за их достоинства.
- Я тоже так считаю. Тяжелая у завистников жизнь с их комплексом неполноценности.
- Давай присоединимся к той фронде, где будут вестись не узко профессиональные разговоры, а прозвучит что-нибудь более понятное, широкое, может быть, даже философское.
- Поняла. Тогда “гребем” вот в том направлении. В той группе целый микс из самых разных течений, и есть просто поклонники. А значит, говорить только о методе Станиславского они не будут.
- Ой, спасибо, Эммочка. Например, о системе Станиславского у меня самое общее представление, как и у всякого российского любителя театра, и, скорее всего, долгого разговора на эту тему я просто не выдержу. Мог бы, конечно, постоять, послушать и тем самым обогатиться, но лучше для начала я прочитаю соответствующую книжку.
Вооруженные бокалами с мартини они подошли к островку примерно из десяти человек. В это время у рояля импровизированный оркестрик, состоящий из юношей и девушек, закончил настройку музыкальных инструментов, и зазвучала легкая музыка, создающая в гостиной приятный фон, и на этом фоне Эмма и Алексей могли достаточно четко различать оживленную дискуссию “островитян”:
- Как Вам новый фильм “Мастер и Маргарита” по Булгакову?
- Прекрасно. Очень близко к сюжету. Всего одна серия показалась затянутой, и я заскучала.
- Разве Сатана в первый раз посетил Москву в 1936-ом? А в 17-ом, а в 41-ом, а сейчас?
- Нет. Дьявол из этой страны просто не вылезает, его здесь прописали товарищи.
- Ха, ха, ха, - засмеялись все.
- А вы знаете, сейчас на западе входит в моду марксизм. А вы смеетесь. Они утверждают, что Россия своим специфическим экспериментом просто испоганила саму идею построения справедливого и гуманного общества. И заплатила слишком большую цену за этот эксперимент.
- А я не верю в теорию равенства людей. Люди ведь не равны с самого рождения: разный статус, достаток и культура у разных семей, то есть с самого рождения у людей разные возможности. А далее подключаются такие факторы влияния, как здоровье, способности, наклонности и собственные устремления людей. И даже судьба, если хотите.
- Точно, как сказал Фурье, одних с детства тянет к розам, а других к навозам. Поэтому есть такие люди, которым высокое всегда будет недоступно. И что же теперь, всех людей надо искусственно уравнивать, отнимать силой нажитое их предками?
- Нет, нужно просто создать нормальные условия, чтобы не было кричащих антагонизмов между классами. И предоставить всем равные возможности в достижении личных и общественных целей. Без махрового блата, корыстного протекционизма, незаконного захвата собственности, на конкурентной и справедливой основе. И эту миссию на себя должно взять не только государство, но и все немаргинальные классы общества. А равенство и гегемония пролетариата по Марксу против естества мироздания, против самой природы, да и стары как мир. Этим миром уже начинают править интеллектуалы, а не грязные кошельки и тем более не пролетарии.
- Кстати, Маркс был еще экономистом, правда, у него не было специального экономического образования. Теория прибавочной стоимости - его рук дело. Хотя многие идеи он позаимствовал у Адама Смита и Рикардо. А в молодости Маркс писал неплохие стихи, - высказал пару слов в защиту мастодонта экономической теории Алексей.
- А я хочу восхититься французами. Какая великая нация! Кажется, что они всегда развлекаются и разлагаются в своих ресторанах и вечных праздниках. И даже пролетариат у них слишком интеллигентный и утонченный, как будто это не мужики-шахтеры, а музыканты из Больших и Малых театров. Но они просто умеют красиво отдыхать. А чуть что, то покажут буржуазии свой крепкий пролетарский кулак. Какая любовь к свободе, к независимости, к индивидуальности, к личности, не то, что у нас! – завосклицала с артистичной картавостью красивая женщина очень средних лет в изумрудном платье со струями бус.
- Хватит о политике и политических теориях, - возмутилась дама в норковом манто. - Если больше не о чем сегодня поговорить, то давайте разойдемся или поговорим хоть про кенгуру. Могу вам рассказать про Австралию, я недавно оттуда прилетела. И вам будет гораздо интереснее слушать рассказ о том, как я кормила с рук кенгуру. Или расскажу вам про шоколадные города Германии и Швейцарии.
- Сейчас Вам, разойдемся, - запротестовала женщина в изумрудном платье. - Мы здесь собрались, чтобы насладиться изысканным общением, которое нынче в дефиците в массах, а кайфа еще не получили. А Вы лучше принесите в следующий раз альбом с фотографиями, будете и рассказывать, и показывать нам Ваши шоколадные города.
- Могу предложить вечную тему о мужчине и женщине, - подбросила идею стройная девушка в розовой кофточке и синих джинсах, и внимание людей моментально переключилось с политической риторики на вечную тему.
- Это Светлана, очень симпатичная, Алексей, не правда ли? – шепотом ввела в курс дела Алексея Эмма. - Она студентка московского университета, факультета искусств. Но, увы, ее красота не предназначена для мужчин.
- Светлана, ты опять хочешь вбить клин и в без того непростые взаимоотношения между мужчиной и женщиной? Опять какую-нибудь провокацию заготовила и обрабатываешь общественное мнение, - высказался солидный мужчина, имеющий вид доцента весьма серьезных наук и, очевидно, уже сталкивавшийся с пропагандистской деятельностью Светланы.
- Ничего подобного. Если мужчины пьют в десять раз больше женщин, я не могу не сказать об этом. При этом руководящих должностей они занимают тоже в десять раз больше. И дискриминируют женщин и на работе, и дома.
- А они чаще женщин ищут смысл жизни! – сказал Доцент.
- Ну и где же там смысл жизни на дне бокала? – не сдавалась Светлана.
- Насколько мне известно, девушки Вашего круга более лояльны к мужчинам, чем Вы, Светлана, - заметила дама в норковом манто. - У всех свои недостатки. И никакой массовой дискриминации женщин, например, в нашей стране, просто нет. Имеют место лишь отдельные случаи. Пожалуй, после самых продвинутых стран запада только здесь женщины имеют столько возможностей для реализации. “Домострой” не действует, традиции семейных ценностей умерли сами собой, иди себе и делай карьеру. Кругом полно женщин-начальников. Правда, в основном низшего и среднего звена. А некоторые вещи в нашей стране еще не доведены до абсурда. Например, женщина не бежит в суд, если ей показалось, что на нее плотоядно посмотрели. И это скорее плюс нашего общества. Да и вообще в последние годы все меньше мужчин открыто претендуют на женщин, в московских офисах это очевидно.
- А мы сегодня с Алексеем в общих чертах уже обсуждали этот вопрос, - решила разрядить накалившуюся обстановку своим авторитетом Эмма. - Среди мужчин больше отклонений как в сторону алкоголиков и шизофреников, так и в сторону первопроходцев и гениев, двигателей развития цивилизации вперед. Объективность этого утверждения подтверждает статистика. Сколько бы не появлялось женщин - больших начальников, при прочих равных условиях гениев среди них не становится больше. Женщин – гениев, особенно в ключевых науках, - меньшинство. Да и даже в искусстве, например, в музыке, спустя столетия мы продолжаем восхищаться Моцартом, Бетховеном, Чайковским, Бахом и так далее. И среди гениев по прежнему нет ни одной женщины. Какая-нибудь Карла дель Понте “Лунной сонаты” не написала, хотя и является самой главной в Гаагском трибунале.
- Не вдохновляют, видно, Карлу на творчество ее жертвы! – прикололся кто-то из толпы. - Но при чем здесь Карла дель Понте, она же не композитор?
- Я не об этом. Я преклоняюсь не перед человеческой единицей как таковой, а перед талантом, гениальностью, - продолжила Эмма. - А преобладание алкоголиков и шизиков среди мужчин есть, видимо, плата за природную склонность многих из них к гениальности.
- Это шовинизм, Эмма. При всем моем уважении к тебе, - бросила Светлана.
- Это не шовинизм, Светочка, это статистика, при всем моем уважении к тебе и твоим талантам, - с невозмутимостью ответила Эмма.
- А я за мирное сосуществование белой и черной версий Инь и Ян, - призвала к дружбе и гармонии дама в норковом манто.
- В наше время становится неприличным начинать ухаживать за девушкой, добиваться ее расположения, проявлять заинтересованность в противоположном поле и агрессию самца. Это даже не то, что неприлично, не то, что нетолерантно, а просто дико! – опять высказался Доцент.
- Совершенно верно. А девушкам неприлично принимать ухаживания, обнаруживать свою озабоченность поиском друга или замужеством. В наше время в моду входит унисекс в поведении. Зато как удобно, и меньше возникает проблем! Ведь между представителями одного пола гораздо больше взаимопонимания, не правда ли? – предположил молодой человек.
- Да здравствует декаданс, гомосексуализм, вырождение! – бросила вызов консервативному болоту Светлана.
- Где-то такие нотки уже звучали, - сказал Алексей. - Кажется, у Герберта Уэллса. В одном его произведении человечество достигает наивысшей точки развития, становится однополым и потихоньку начинает деградировать. Действует, видимо, закон спиралевидного развития цивилизации: рождение – развитие – расцвет – упадок – смерть или возрождение на более высоком уровне.
- А я прочитала в газете, - интригующе начала свой спич женщина в норковом манто, - что как только мужчина перестает хотеть женщину как самец, то начинают рушиться целые цивилизации. И на место накрахмаленных мужчин с тонким ароматом духов приходят грубые самцы из дикарей и занимают все ранее принадлежащее им жизненное пространство.
- Читаете желтоватую прессу? А кружева на мужчинах во времена ренессанса, а пышный двор Короля солнца? После этого все эти цивилизации живут до наших светлых дней. А Римская империя и греческие города-государства пали, несмотря на то, что там были мужественные мужчины, - засомневался Доцент.
- Они были бисексуалами, - ответила женщина в манто.
- Ха, ха, ха! - опять раздался бурный смех.
- Не в том, господа, ищите причину расцвета и падения цивилизаций. Ведь назвали же уже причину. Она в цикличности социальной жизни, как и жизни биологической. Это как закон бытия. “Все проходит”, - было написано на внешней стороне кольца царя Соломона… “И это пройдет”, – было написано на внутренней стороне, - задумчиво произнес человек, пришедший с Доцентом. - А может быть даже, и на грани кольца была надпись: “Ничто не проходит”.
- И все же закат цивилизации начинается с высмеивания исконных ценностей и падения нравов, - заметил Алексей и продолжил: - Сначала базовые ценности подвергаются сомнению, затем становятся объектом хулы, насмешек и комедий, далее местами меняются нравственное и безнравственное и, наконец, происходит крушение цивилизации и принятие новых ценностей. Но людям, в самом деле, свойственно время от времени подвергать сомнению былые ценности. Я, право, не знаю, но, может быть, механизм самоубийства заложен в них самой природой и заключается как раз в биологической цикличности, как Вы сказали, то есть сначала в признании, а потом в отрицании базовых ценностей.
- А почему мужчины так плохо приспосабливаются к современной цивилизации? – “внесла троянского коня” в разговор дама в норковом манто, возвращая диалог к вечной теме. - Можете и дальше упрекать меня, что я читаю желтую прессу. А я считаю, что читать надо все, и не краснеть за это перед всякими острословами.
- Мужчины – это очень хрупкая и ранимая конструкция, - отвечала Эмма. - Они более социально чувствительны. Они привыкли быть первыми. Психология лидерства - это их природа, их генетика. И если что-то сбивается в механизме первенства, то мужчина начинает умирать изнутри. Он находит утешение в женщинах, в алкоголе, в наркотиках, он сгорает, как мотылек, напоровшийся на пламя свечи. И в этом крест всех мужчин. Мужчины – сильный пол весьма относительно. Их физическая сила ничто по сравнению с их слабостью не быть первыми. А конституция большинства женщин к первенству относится проще, более философски что ли, хотя, разумеется, есть исключения. В любом случае, навластвовавшись всласть или удаляясь на покой потому, что что-то не получилось в делах, женщина может успокоиться самосовершенствованием, семейным очагом. При этом она будет чувствовать себя совершенно счастливой, а не мучиться и не разрушать свой организм, как мужчина, поиском смысла жизни. И уж вряд ли большинству женщин придет в голову разорвать на груди рубаху и броситься на амбразуру. Поэтому мужчины как охотники, первооткрыватели и первопроходцы всегда первыми и в большем количестве идут на убой. А в условиях современной цивилизации борьба за первенство набрала более высокие темпы и приобрела более изощренные формы.
- Какая ты умная, Эмма, - Алексей преднамеренно высказал публичный комплимент Эмме, выступающей блестящим адвокатом мужчин, чтобы поддержать ее.
- Умная, умная, а все одна. Ведь у меня сильный и тяжелый характер. И мужчины меня боятся как огня. Наверное, проще быть напомаженной обезьянкой, - тяжело вздохнула Эмма. - Но ничего изменить нельзя.
- Эмма, прикиньтесь послушной дурой, Вы же умная, - сделала рациональное предложение женщина в норковом манто.
- “Шила в мешке не утаишь”, - ответила Эмма и рассмеялась.
- Да, мужчины менее стабильны. Я как врач могу подтвердить, что среди мужчин гораздо больше шизофреников, чем среди женщин. А шизофрения – это не только тяжелое заболевание и деградация, она еще проявляется у очень умных людей, - констатировала жена одного из служителей искусства.
- А значит, и гениев среди мужчин больше. Поэтому я так люблю мужчин! - воскликнула Эмма. - А у нас есть сегодня еще умные, кроме меня? Как мне сказала Екатерина, в соответствии с регламентом бесспорно признанные гении будут позже.
- Господа, давайте пройдем тест на шизофрению, - предложила Светлана.
- А какой? – спросил кто-то.
- Представьте “Черный квадрат” Малевича. Представили? А теперь скажите, какие ассоциации он у Вас вызывает? Ну, кто первый отвечает? Давайте Вы, - вошла в роль ведущей ток-шоу Светлана.
- Я вижу квадрат черного цвета на белом фоне, - ответил молодой человек.
- С Вами все ясно. Вы не шизофреник, Вы натурал.
- Ха, ха, ха!
- Я скажу. Мне видится в нем бездна загадочности, таинственности и масонства, - ответила женщина-врач.
- Теплее.
- А мне бесконечность космоса, - поделился своими ассоциациями человек Доцента.
- Ура, первые шизофреники уже обнаружены. Браво! Ну а что думаете Вы, один из ярких представителей нашей еврейско-русской интеллигенции? – обратилась Светлана к Доценту. - Ваши ответы особенно почему-то именно на мои вопросы всегда отличаются особым отклонением от нормы.
- Это Вам примерещилось, - сказал Доцент. - Ладно, “пережили фараонов, переживем и это”. Я не думаю, господа, я просто знаю, что там изображено. А вот меня мучает совершенно другой вопрос. Эмма, можно я спрошу Вас?
- Конечно, Вам за это ничего не будет, - ответила Эмма.
- А еще говорят, что только женщины бывают любопытными, - заметила женщина в норковом манто, обличенная Доцентом за чтение желтоватой прессы.
- Вы аристократка? Мне кажется, я чувствую, в Ваших жилах течет герцогская кровь.
- Эмма точно герцогиня. Я вообще не удивлюсь, если в нашей тусовке затерялся и какой-нибудь английский лорд, - выдвинула гипотезу пышечка в норковом манто.
- Ха, ха, ха! – засмеялись все, и Алексей, увлекаемый цепной реакцией, тоже засмеялся вместе со всеми.
- Нет. Вы ошиблись, - спокойным, ровным голосом ответила Эмма и продолжила с возрастающим возбуждением: - Я правнучка латышского стрелка, на штыках которого, в том числе, к власти в этой стране пришел кровавый троцкистско-ленинский режим. Позже мой прадед был репрессирован… А карьера моего отца тем не менее складывалась удачно, и он закончил жизненный путь в должности первого заместителя министра одного из советских министерств. Но ему всю жизнь приходилось скрывать, чей он сын и внук… Что-нибудь еще?
- Извините, Эмма, простите ради Бога, - заизвинялся Доцент.
- За что? Такое все наше общество, просто перепутанное, как клубок… Господа, давайте закончим наш тест. Пусть победит дружба. Все мы здесь и нормальные, и шизофреники одновременно. Все зависит от того, в какой системе координат это рассматривать. Все в этом мире относительно в соответствии с учением Эйнштейна. Относительно друг друга мы абсолютно нормальные. И все гении, посредственность не держим. А кто-то может считать по другому, ну и “флаг ему в руки”, главное, чтобы нам это было “по барабану”, - Эмма поднесла к губам бокал и одним махом проглотила остатки мартини.

Откуда-то со стороны насыщенный баритон доносил строки публично читаемых стихов:

*****
На полигон пришел приказ
Об увольнении в запас.
И поезд бешеной стрелой
Нас степью мчит к себе домой!

Прощай унынье и тоска,
И боль кипящего виска!
Прощай, казенная дыра,
Приказу громкое: “Ура!”
*****

- Кто это читает стихи, Эмма? – спросил Алексей.
- Мартини в студию! Еще мартини, господа! А-а, этот солдат, вернее сержант. Одна девочка пригласила своего дружка. Он дембельнулся и на радостях сочинил стишки. Смотри, какой красавец! Рост под два метра, настоящий мушкетер или гвардеец кардинала. Его зовут Сергей, – и Эмма по бандитски присвистнула, а когда все внимание в гостиной переключилось на нее, она при всех для эпатажа публики, как полусветская дама из водевиля, поманила сержанта пальчиком. - Тебе, наверное, трудно представить, Алексей, какие яркие эмоциональные переживания вызывает у людей дембель?
- В общем-то, мне все эмпирически понятно, Эмма, - ответил Алексей.
Сергей, польщенный публичным вниманием Эммы, быстро подошел к ней.
- Ах, Сережа! Поэзия – это слабость всех живых людей. Вы совсем скоро уезжаете из Москвы в Сибирь?
- Да, Эмма, послезавтра.
- Вы где-то остановились?
- Пока нет.
- Ну, раз Вам еще негде спать, тогда оставайтесь здесь. У меня полно комнат. А сегодня вечером Вы почитаете мне свои стихи.
- С удовольствием, - ответил Сергей и добавил: - Почитаю…
- Ах! Ух! - послышалось отовсюду.
- Эмма, ты уверена? – как-то само собой вылетело из уст Алексея. - Мне показалось, что Вы едва знакомы. Да и девочка, которая его сюда привела, стоит вон в том углу, и вся покраснела.
- Да. Хочу устроить праздник для своей души. И они могут остаться вдвоем. А могут и не остаться. Это их дело.
“Кажется, Эмме, как человеку эмоциональному и впечатлительному, сегодня уже больше не наливать”, - подумалось Алексею, и он, выпив свое мартини, аккуратно изъял у Эммы ее бокал.
- О чем мечтаете, Сергей? – спросил Алексей у сержанта.
- Мечтаю стать настоящим поэтом. А после смерти чтобы мне поставили памятник рядом с Сергеем Есениным на Тверском бульваре. Для меня это - великая честь…
- М-м, зато по-солдатски прямо, сразу в яблочко. Тесновато Вам будет, молодой человек, вместе с Есениным на Тверском бульваре, - почти смеясь, ответил Алексей. - Тень и свет его гения накрывают собой весь Тверской бульвар. Хотя как знать, Тверской бульвар – большой, может быть, где-нибудь и поставят.
- Сергей читал мне свои стихи. Они замечательные. В его стихах звучит серебряный век русской поэзии, - поддержала Сергея Екатерина. - А еще он посвятил своей девушке красивые стихи.
- Настоящий современный рыцарь! Посвятил женщине красивые стихи! – воскликнула дама в норковом манто.
- Женщина сама может написать себе стихи, - сухо сказала Светлана.
- А еще сама может подарить себе цветы. И купить искусственный пенис. И в принципе все может сделать сама. Но зачем, если Бог или Дьявол, или Чарльз Дарвин создал и Адама, и Еву? Зачем им бороться? По крайней мере, нужно постараться достичь единства в вечной борьбе, – недоумевала дама в норковом манто.
- То есть получается, что Ева так и должна гулять по саду Адама. Никак не пойму, она что, не может сама создать или купить свой сад? – упорствовала Светлана.
- Светлана у нас по натуре борец. Да и модно сейчас бороться за права женщин, - вставил свою фразу Доцент, вызвав негодование у Светланы.
- Какая чушь! Никто и не борется. И вообще в этом обществе никому не понятны и не нужны идеи феминизма. Одна надежда на Вас, что Вы наконец-то станете женщиной и будете бороться за наши права! – выпуская пар, Светлана, вероятно, подумала, что с удовольствием прошлась бы бейсбольной битой по лицу Доцента.
- Молодой человек, Вы уже печатались? Сколько нынче платят за каждую строчку стихов? – спросил сержанта совсем недавно приставший к их островку безмятежности неизвестный старичок в строгом классическом костюме и с хитрым прищуром.
- Как можно измерять искусство в килограммах? – возмутилась дама в норковом манто. - Интересно, кто Вы по профессии?
- Я ювелир. Хорошо, давайте будем измерять стихи в драгоценных каратах. Но жизнь есть жизнь, и поэтам тоже надо что-то есть.
- Я еще не печатался. Интернат, армия… Я был на казенном довольствии, - ответил Сергей. - А что, за это что-то могут заплатить?
Своими словами старичок еще больше повысил градус Эмминой эмоциональности, и ее голос зазвенел на всю гостиную:
- Вот видите, господа, о чем бы люди не начинали говорить, хоть они из высшего общества, хоть из низшего, а все заканчивается разговором о деньгах и основных инстинктах. Не портите молодого человека. Деньги ничтожны, они необходимы лишь, чтобы быть независимыми и свободными, и воплощать в жизнь свои мечты. Несчастье для людей заниматься каким-то делом только из-за денег, и всю жизнь служить одному доллару.
- Хорошо нам с Вами, Эмма, рассуждать о свободе личности и реализации мечты этой самой личности, ведь и у меня, и у Вас много денег. А молодой человек уедет домой после двух лет службы в армии без средств к существованию и растворится в бескрайних просторах Сибири вместе со своими стихами, - ответил старичок. - Я просто слышал и другие его стихи и хотел бы предложить ему помощь.
- Знаете, я сама справлюсь! – резко бросила Эмма. - Вы вообще-то кто?
- Я ювелир. Я же уже говорил, Эмма.
- А здесь не биржа, господин ювелир, а мой салон, между прочим.
- Насколько мне известно, Вам, госпожа Эмма, весьма неплохо удаются торговые операции с произведениями искусства. И даже весьма неплохо…
По щекам Эммы разлился румянец.
- Поэзия – это особый вид искусства, - начал спасать ситуацию Алексей, - но стихи ни в коем случае не рифмованная проза, как считают некоторые. В поэзии очень важна форма, изящество формы, может быть, даже важнее смысла и каких-то правил написания стихов. Стихи должны играть на самых чувствительных струнах человеческой души, они должны заставлять раскрываться душу человека: заставлять ее радоваться, смеяться, переживать, плакать, страдать, разрываться на части. Вот что такое настоящая поэзия! Помните, как у Есенина: “Дар поэта – ласкать и карябать”. Если стихи оставляют равнодушным, то это уже не стихи, - Алексей все говорил и говорил, пытаясь вновь перевести разговор в конструктивное русло, и ему это, наконец, удалось.
- А Вы тоже пишите стихи? – спросил старичок-ювелир у Алексея.
- Нет, я пишу роман.
- Что-то чисто визуально не припоминаю Вас среди великих прозаиков, - продолжал упорно ехидничать старичок. - И что, трудно писать роман? Вот я бы, наверное, повесился где-нибудь на самой середине. Часто замечаю, что при самой развязке, когда должна повыситься острота в произведении, некоторые авторы как будто уже выдыхаются и начинают гнать туфту.
- Я бы тоже повесился. Но сейчас моя жизнь принадлежит не мне, а моему произведению. А вообще, конечно, временами бывает тяжело. Иногда нет вдохновения. А временами прогораешь без остатка, и мыслей больше, чем успеваешь записать. А доработка и шлифовка произведения превращаются подчас из творчества в монотонный труд - в Дьявольскую каторгу. Но в целом от самого процесса написания романа я получаю неземное удовольствие. И боюсь, что, как только закончу писать, внутри меня поселятся грусть и пустота.
- Ой, а заведите себе секретаря, - предложила дама в норковом манто. - Вот Светочка, наверное, не против подработать. И супруга Ваша будет ею довольна. Ой, Светочка, не сверкайте на меня своими глазками. Чего уж я такого сказала?
- А не боитесь славы, молодой человек? – еще больше сощурившись, спросил старичок.
- А чего ее бояться-то? Она что кусается? – ухмыльнулся Алексей.
- Она не только кусается, она пожирает заживо. Вот Вы сейчас свободно ходите по улице и никому не нужны. А потом, случись что, будите ходить в темных очках, прятаться в капюшоне, как средневековый монах, за непроницаемыми стеклами бронированного автомобиля, и короткими перебежками, словно вор, чтобы только никто не заметил, красться по улицам. А ведь иногда хочется просто пройтись по городу, не все же время сидеть в своем особняке, - старичок самозабвенно делился каким-то своим жизненным опытом или наблюдениями, а из его прищуренных глаз сочились мудрость и старческое ехидство.
- Хорошую перспективку Вы нарисовали. Главное, чтобы слава не мешала творчеству, - ответил Алексей и пристально посмотрел на старика, пытаясь узнать знакомое звездное лицо, быть может, состаренное безжалостной паутиной времени, но память его безмолвствовала.
- Я не померкшая от старости звезда кинематогрофа, молодой человек. Я хороший ювелир при очень богатых и известных людях. Почти как личный ювелир при герцоге Бургундском, который придумал огранку алмазов. И я не понаслышке в курсе проблем известных людей. Но я не делец, как подумала Эмма, я художник.
- Так бы и сказали, что Вы наш новый Фаберже. Мое почтение, - ответил Алексей, отвесив ювелиру сдержанный поклон.
- Да, правильно Вы сказали, молодой человек, физические возможности человека подчас не успевают за полетом его мыслей и фантазии. И если мысли несутся со скоростью света, то и секретарше Вы не успеете их надиктовать. Вот со мной произошел такой случай… - старичок стал рассказывать, а Эмма в это время нашептывать Алексею:
- Знаешь, я, наверное, удалю из салона этого старикана. Два разума на одной планете не могут мирно существовать. Я терплю поклонников с любой точкой зрения и любым темпераментом, но он не просто Фаберже, он еще делец-перекупщик талантов. Этот засланец заброшен на мою планету как смертоносный вирус. И кто его сюда привел?
- Ты права. Его нужно удалить. Два солнца – это слишком много для одной планеты. Хотя стоит перед этим посмотреть на его работы. А вдруг он и, правда, талантлив как Фаберже. И ты, Эмма, очарованная его творениями, какими-нибудь лилиями с каплями-жемчужинами на малахитовых листочках, пересмотришь свое отношение к нему. Ведь ты сама говорила, как бы человек не был уродлив, но созерцание его таланта или других добродетелей делают его прекрасным в глазах людей. Вот я, когда смотрел новую версию “Титаника”, то в начале фильма посчитал, что исполнительница главной роли не очень… Ну не Каприо она, не Каприо. Но посмотрев на ее жертвенную игру, в конце фильма я уже считал ее красавицей. Вот…
- Хорошо, попробую взглянуть на его творения.
- Эммочка, не забудь, пожалуйста, про мою старушку из Последнего переулка.
- Не забуду. Я же обещала. Привлеку ее к высокому искусству “по самое не балуй”.
- А еще у меня есть очень талантливый мальчик - Люциферчик. Дитя играет без запинки “Пятый Каприс”.
- Восхитительно! Неужели без запинки? И правда, Люциферчик! Пригласи его в мой салон, пусть сыграет, а я приведу экспертов из консерватории. Твой сын, что ли?
- Нет. Просто знакомый мальчик. А мой сын интересуется математикой. Поэтому через тебя я его не протекционирую.
- А в этом ничего такого нет. Блат отвратителен, но это общество целиком им пропитано. Ослепленные блатным успехом дебилы и их покровители даже не понимают, что такое общество обречено на размножение одной посредственности и культурное вырождение. А вот покровительство Растрелли, Фальконе – это великая миссия. Главное - найти золотые крупицы, не пропустить их в тоннах пустой породы. А бездарям я бы вообще законом запретила покровительствовать. Под страхом смертной казни. Пусть лучше тянут по Волге баржи. А то некому, видите ли, баржи тянуть!
- Кажется, именно такие попытки делали императоры Петр и Павел Первые? Не всегда, правда, они увенчивались успехом. Особенно не повезло Павлу.
Кто-то заслышал последние слова Алексея и Эммы, вероятно, что даже ухо старика-ювелира зацепило родные слова “золотые крупицы”, и случайная искра от островка Эммы перекинулась на другие островки, и в гостиной запылало революционное пламя.
- Точно, наплодили одних бездарей. Главный религиозный новодел страны скоро рухнет на головы верующих! А раньше строили на века!
- Его строила таже Кончита, что и “Трансвааль”, и Басманный рынок!
- Это никакая не эклектика! Идет разрушение Москвы под эгидой эклектики!
Страсти разгорались не на шутку, и Эмма на правах хозяйки салона решила применить свой административный ресурс. Она подошла к роялю, достала серебряный пистолет и выстрелила пистоном.
- Господа, уважаемые господа! Прекратите немедленно кричать и ругаться, здесь вам не Государственная Дума! А то я заряжу пистолет настоящими серебряными пулями и буду отстреливать мятежников! – Эмма выстрелила из пистолета еще раз, но народ никак не мог успокоиться.
Тогда Эмма, завидев Леонида-студента консерватории, скомандовала ему:
- Эй, Леонид, ну-ка подыграй мне!
И над залом понеслось изумительное, искрометное пение Эммы:

“Соловей мой, соловей, голосистый соловей…”

Споры в гостиной моментально стихли сами собой, и внимание всех вновь переключилось на Эмму. Алексей тоже, затаив дыхание, следил за движениями и пением Эммы.
“Именно такой я тебя и запомню, грациозной, несравненной, поющей “Соловья” или “Элегию”, о, прекрасная Эмма. И с каждой минутой, когда я вижу тебя и слышу, как ты поешь, ты становишься еще прекраснее”, - подумал Алексей.
Эмма закончила петь, и по гостиной вновь прокатился ураган из возгласов “Браво!” и бурных аплодисментов. Под влиянием ее чар и таланта, а также бесспорного авторитета ее личности революционная ситуация, сложившаяся в салоне пять минут назад, бесследно рассосалась. И пока Эмма грациозно “плыла” к Алексею, в проеме входной двери в гостиную появился Он, седовласый, задумчивый, в клетчатом пиджаке, из кармана которого виднелись блокнот и ручка, предназначенные, очевидно, для того, чтобы записывать внезапно выпорхнувшие из головы светлые мысли. Алексей вздрогнул и посмотрел на Эмму, как на спасительную волшебную палочку.
- Итак, Алексей, ты помнишь, что не нужно его бояться. Просто будь самим собой. Ты прелесть, в самом деле. Только оставайся самим собой, никакой театральной наигранности. Я даю тебе ключ от каморки папы Карло. Там за холстами моей каморки многие нашли потайную дверь, которая через темный лабиринт ведет к светлому будущему. Катерина, Катенька!
- Да, Эмма, чем могу быть полезна? – спросила как из-под земли возникшая Катенька.
- Ты обещала приготовить две чашечки кофе. Возьми на кухне самый лучший. И перед подачей поднеси мне поднос с кофе, я наколдую.
- О, Эмма, ты настоящая волшебница! – воскликнула Екатерина.
Алексей и сама Эмма посмеялись над колдовскими чарами хозяйки салона и направились к Нему.

Эмма периодически покидала гостиную и как бы по делам пробегала мимо своего кабинета, прислушиваясь издалека к обстановке за дверью. Но время шло, а они все никак не выходили. Эмма всегда всей своей душой болела за результаты своих подопечных, поэтому никак не могла успокоиться и нигде не находила себе места. Наконец-то, часа через два, что обнадеживало, дверь каморки папы Карло открылась, и оттуда вышли Он, гигант мысли и признанный гений, и Алексей, случайно так проходивший мимо салона Эммы в Последнем переулке. Эмма схватила два бокала с мартини и поспешила к ним.
- Ну что, господа? Удачно пообщались? Есть за что выпить? - сыпала вопросами Эмма, пытаясь интуитивно почувствовать результат еще до получения ответа.
- Да, очень приятно было общаться с молодым человеком, - ответил Он одной фразой сразу на все вопросы Эммы и засобирался.
Эмма без церемоний всучила каждому по бокалу мартини и вновь спросила:
- Как, Вы уже уходите?
- Дорогая Эмма, мы проговорили, наверное, более двух часов. А завтра я должен лететь в Америку на симпозиум. Спасибо Вам, Эмма, что есть Вы, Ваш салон…
- Так я и не поняла, за что мы будем пить? Опять за меня, что ли? – нота разочарования прозвучала в голосе Эммы.
- Давайте поднимем бокалы за молодого человека. Я пригласил его к себе домой на следующей неделе.
- Ух! – облегченно выдохнула Эмма скопившуюся тяжесть из своей груди, будучи не в силах и далее следовать правилам хорошего тона и лицемерить. - Прекрасно, как все прекрасно! Какая сегодня хорошая погода, не правда ли?
- Прекрасная погода сегодня, Эмма. Итак, за Алексея! – произнес Он и поднял бокал.
- За Алексея! За иллюзию счастья, которую нам дарит высокое искусство в этом безумном, безумном, безумном мире! – Эмма хулиганисто отхлебывала вино, зная, что в этот раз со стороны Алексея возражений не последует, и вся просто светилась от счастья.
Она лично проводила Его и вернулась к Алексею.
- Хочу услышать твое драгоценное мнение обо всем этом, Алексей, - сказала Эмма. - Вижу, что ты немного измотан. Устал за сегодня? У тебя расслабление после стресса. А от Него я уже узнала, что все складывается очень хорошо и идет примерно по моему плану.
- Да, Эмма. И как ты выдерживаешь такой прессинг этих творческих и эмоционально неустойчивых личностей в таком количестве?
- Я бы даже сказала, что временами я выдерживаю натиск просто истеричных психопатов. Но на то я и Эмма. Я заряжаюсь от искусства и людей искусства кипучей энергией. Поэтому на меня вся эта атмосфера действует только положительно. Вот такой вот я человек.
- Мы долго говорили с ним и достигли взаимопонимания. Он очень глубокий и интересный человек. Он действительно – гений. А с виду и в обхождении такой простой человек…
- Достигли взаимопонимания. Все, ты на сегодня ответил на все мои вопросы. Именно эти золотые слова я и хотела от тебя услышать. У гения оно все самое ценное - внутри, а у дурака - все снаружи. Поэтому в жизни многие гении бывают подчас такими скучными. Меня бесит, когда ко мне приходят некоторые тетки, которые ничего из себя не представляют, и блестят в моем салоне не талантом, а своими золочеными обертками. Как будто здесь не салон искусств, а светский раут какой-то. Оденься скромно, но со вкусом, помолчи с достоинством, глядишь и в нашем обществе за умного сойдешь. Нет, они везде лезут и везде суют свои жирные пальцы с бриллиантовыми кольцами.
- Я тоже думаю, что не тонна золотых погремушек красит человека. А, например, его красит банковский счет с солидным остатком… Это во мне все еще клокочет тяжелое наследие прошлого, Эмма, призрак экономиста бродит в моей душе.
- Ты прелесть, Алексей! Будешь рвать с тяжелым прошлым окончательно и бесповоротно? Только помни, никогда, в любом возрасте это не поздно, главное, быть счастливым. Даже твою бабушку я поставлю под знамена искусства, и она, переполняясь счастьем, замарширует на моем салоне как юная пионерка.
- Представил Эльзу Генриховну марширующей и в пионерском галстуке. Сейчас умру со смеха. А ведь она тоже была девочкой. И, между прочим, очень даже красивой. А еще она настоящая баронесса.
- Да? Сохранилась с махровых дореволюционных лет?
- Ага. А знаешь, Эмма, я еще окончательно не определился со своим будущим. Нужно еще подумать. Мне все-таки не восемнадцать, чтобы принимать скоропалительные решения.
- Понимаю. Только не переноси и не отменяй встречу с Ним. А мне восемнадцать, с половиной в периоде…
- Охотно верю, Эмма. Ведь возраст определяется состоянием души. Хотя Эльза Генриховна утверждала, что в душе ей и так восемнадцать, но проклятая оболочка разваливается на запчасти. Это ужасно, когда душа человека не старится вместе с ним. Сколько, наверное, мук и страданий доставляет человеку недостижимое желание остаться молодым и жить вечно вопреки законам мироздания?
- Ну не восемнадцать ей, допустим, а сто восемнадцать. Подумаешь, какая мелочь, ведь можно абстрагироваться от таких пустяков. Я только удивляюсь, как люди живут по сто лет, когда и в нашем возрасте некоторым уже жить не хочется? У меня вот просто есть цели и задачи. И кручусь я, чтобы их решить, и верчусь “как белка в колесе”. А когда пою для себя или для публики и порхаю по салону, то отдыхаю и заряжаюсь энергией. Так и живу. И несется в салонном вихре моя никому не нужная жизнь…
- Неужели даже ты – эпицентр Вселенной, вокруг которого вращаются все планеты, можешь чувствовать себя одиноко?
- Да, я одинока. Хочу познакомиться поближе с Сережей, солдатом-поэтом. Знаю, что это аморально и что я намного старше его. В матери, правда, ему не гожусь, но для очень старшей сестры подойду точно. Ты осуждаешь меня?
- Почему? Всем ты даешь совет, что нужно бороться за свое счастье, а сама колеблешься и философствуешь.
- Девочку его жалко. Молодой, хрупкий, аленький цветочек… Уж лучше бы он меня послал далеко и надолго. Так бы и избавилась я от угрызений совести.
- Зато твоя мечта так бы и осталась неосуществленной…
- Что за жизнь, чушь какая-то!
- А тебя не пугает его статус, а также общественное мнение? Что там: интернат, тяжелое детство, солдафонство…
- С появлением Сережи я называю это защитой родины. Меня ничто не пугает, и я плевала с высокой колокольни на зачуханное мещанское мнение. Я люблю его. А все началось с моей слабости к талантам, когда я однажды услышала его стихи…
- Дашь потом почитать?
- Конечно, дорогой мой Алексей. Гениальные строки его стихов просто парят над землей…
- Ты настоящий друг, Эмма.
- Ты тоже, Алексей, мой настоящий друг.
- Знаешь, у тебя сильный характер. Ты справишься. Маркс говорил примерно так: “Чтобы люди не говорили, иди своей дорогой”.
- Опять Маркс. Ты марксист? Это не ты всю Москву памятниками Марксу заставил?
- Нет. Скорее всего это был твой прадедушка. Экономист же я. Просто читал “Капитал” и книгу о его семье. У него была мировая жена баронесса Женни Фон Вестфален. Ради него она отказалась от принадлежности к высшему классу. И она, кстати, была старше своего мужа. “Булыжник пролетариата” мне как-то не очень, а вот экономист он был действительно талантливый.
- Спасибо, Алексей, за редкое взаимопонимание. Но этот твой Маркс был все-таки не гений, а плагиатор и талантливый компилятор.
- Знаешь, Эмма, я хотел бы все же спросить. Ты все-таки влюбилась в человека или в его талант? На мой взгляд, любовь к человеку и любовь к таланту – разные вещи. Подчас люди слепо поклоняются таланту как дикари деревянному истукану, но им не нужен сам человек и его, может быть, самая обычная земная жизнь, которая существует за рамками его дарования.
- В данном случае я люблю человека, Алексей. А его Божий дар сочинять красивые стихи лишь заставил обратить на него внимание, выделил среди всех и спровоцировал любовь. Уверяю, я люблю в первую очередь Сергея, а потом уже его стихи.
- Верю, верю, верю тебе, о, прекрасная Эмма.
- Как хорошо, когда тебе еще кто-то верит во времена, когда не верят никому. Всегда рада видеть тебя в моем салоне.
- Обязательно приду и не раз, Эмма. Ты создала здесь райский сад, в котором растут, лелеются заботливой хозяйкой и процветают высокие моральные принципы и различные искусства. Также хотел поблагодарить тебя за твое содействие.
- Тебе спасибо, что пришел, что ты просто есть на этом свете, и судьба свела меня с тобой. Просто заходи на огонек без всякой цели. Поболтаем о том, о сем. Вернисаж у меня обновляется каждую неделю. Звезды периодически бывают, а подающие надежды всегда вертятся в салоне в любом количестве и в самом немыслимом ассортименте.
- В любом случае обязательно приду. Даже от скуки зайду к тебе пофилософствовать. Мальчиков любишь, говоришь? Приведу к тебе Александра, а также Алексея-Люциферчика. Мало не покажется, с ними не соскучишься. Главное сразу предупредить их о недопустимости разрушения твоего салона. Шучу, конечно. Ну что, пока.
- Чао-какао, Алексей, - сказала Эмма и послала Алексею воздушный поцелуй.
- До свидания, возбуждающая и очаровательная Эмма! – воскликнул Алексей и, уходя, тоже послал Эмме ответный воздушный поцелуй.

Глава 7 “Перейти рубикон”.

Алексей уехал в командировку в Санкт-Петербург. Переговоры с питерским банком о финансировании новых амбициозных проектов руководства прошли легко и успешно и заняли всего один день вместо двух, предусмотренных планом. Кроме того, была середина июня, время белых ночей в Петербурге, когда в городе не включают фонарей, но все и так хорошо видно в кисейной дымке романтических ночей. И даже не накрапывал по обыкновению мелкий дождь, и в непредсказуемом своими погодными сюрпризами Петербурге уже целую неделю держались теплые солнечные деньки. При таком раскладе дел Алексей не мог досрочно вернуться в Москву. Нужно было быть просто сумасшедшим, чтобы не воспользоваться моментом и не побродить по прекрасному городу – некогда блистательной столице Российской Империи. Алексей пошел с детства известным ему маршрутом. Он не шел, а просто летел по Невскому проспекту. Он здоровался с каждым знакомым ему объектом, словно с близким человеком. “Привет, Гостиный двор, привет, Аничков мост, привет, Казанский собор! Помните ли Вы меня? Я-то Вас помню и люблю как прежде, и эта любовь к Вам - навсегда!” Светлые воспоминания многочисленных путешествий по Петербургу ожили и веселой полькой закружились в его голове:
“Также много-много лет назад я мальчишкой бодро шагал по Невскому проспекту, и был такой же замечательный солнечный вечер, все люди вокруг улыбались мне, а я тоже улыбался, правда, только молодым и симпатичным девчонкам, особенно запомнилась та, что встретилась на Аничковом мосту. А потом мы долго бродили с ней по лабиринту венецианских каналов Петербурга, по набережной Невы, по Летнему саду среди молодой зелени и копий античных скульптур. А однажды вместе с Леной мы наивно хотели переждать дождь и спрятались в колоннаде Казанского собора. Но дождь все шел и шел, и мы, осознав, наконец, что иногда пережидать в Петербурге дождь – бессмысленное занятие, пошли дальше в облаке серой измороси в сторону Дворцовой площади. А как-то с сыном мы стояли в очереди, чтобы посетить Исаакиевский собор. Еще маленький Саша ел мороженое, и вдруг подошла наша очередь. Саша засунул мороженое в карман своих шортиков, и когда из самого центра собора мы смотрели на витражного Христа, обрамленного малахитовыми колоннами, из его кармана на пол предательски закапало мороженое. Хорошо было, как хорошо… Эх, вернуться бы в то время!”
Алексей вышел на Дворцовую площадь. Гений создателей покорпел не только над красотой образующих ее дворцов, но и над оптимальностью ее пространства. Из самого сердца площади в небо как ракета взмывал Александрийский столб, символизирующий имперский блеск, дерзость, амбиции и величие короны. Алексей обогнул с левой стороны Зимний дворец и вышел на набережную. Перед ним открывалась живописная панорама на Петропавловскую крепость с парящим ангелом, мост через Неву, здание биржи, Ростральные колонны. Но все эти архитектурные шедевры лишь дополняли собой естественную природную красоту Невы, дающей ощущения бескрайности морской стихии и бесконечности пространства. Алексей долго бродил по центру города. Солнце село, и наступила белая петербургская ночь. Легкая молочная дымка была разлита по городу, а темнота все не наступала. Шумные стайки подростков, тихие влюбленные парочки, любознательные туристы со “свернутыми шеями” составляли компанию Алексею в столь поздний час. Но в их присутствии не было никакой необходимости, ведь среди Божественной красоты, особенно в первые минуты и часы любования ею, никогда не наступает одиночество. Алексею было так комфортно этой белой ночью в гармоничном ансамбле петербургского центра, как будто он находился в роскошном тронном зале, в котором были настежь распахнуты все окна, а крыша открыта, и над залом виднелось небо с блеклыми звездами, и легкая мажорная музыка звучала со всех сторон. Алексей бродил по музею под открытым небом до сладостного изнеможения, и только угроза разведения мостов над Невой заставила его вернуться в гостиницу.
Утром следующего дня, продолжая и дальше предаваться своему маленькому авантюрному разврату, Алексей отправился в Петергоф по Неве и Финскому заливу на “ракете”, стартовавшей от пристани у Эрмитажа. Теплый летний денек набирал силу, и все было залито солнцем. Оно скользило солнечными зайчиками по глади Финского залива и разливалось теплом и светом своих лучей по его душе, создавая веселое и безмятежное настроение. Причалив в Петергофе и ступив на землю, Алексей зажмурил глаза, чтобы открыть их и увидеть знакомую и любимую картину во всей своей красе. И вот он открыл глаза, и даже заулыбался от переполняющего его счастья. Все было как всегда: Большой каскад в обрамлении струй фонтанов бросал свои воды к ногам Петродворца и, как расстеленная дорожка, гостеприимно приглашал пройти по ней в Нижний парк. Пронзив насквозь прохладу длинной аллеи, Алексей вышел к подножию Большого дворца, величественно замершего на высоком холме. Золоченые скульптуры мускулистых “Самсонов” и прекрасных “Диан” переливались на солнце, слепя глаза, а в струях фонтанов играли своим многоцветием радуги.
Вдруг по всему Нижнему парку пронесся все возрастающий шум из человеческих голосов. Алексей обернулся и увидел, как по дорожке несется лосенок, а туристы отпрыгивают от него в разные стороны на газоны. Он тоже для безопасности запрыгнул на газон, продолжая наблюдать за приключениями лосенка. Лосенок окунулся в чашу Большого каскада и стал жадно пить, а вокруг него на почтительном расстоянии столпились любопытные люди.
- Вот это да! Лосенок, видимо, забежал в Петродворец из леса, - сказал молодой человек в парике и в костюме петровской эпохи. - Настоящий переполох вызвало в Нижнем парке его внезапное появление!
- А часто ли такое случается? – спросил его Алексей.
- Нет, я за три года работы здесь первый раз такое вижу.
- Бедный лосенок. Люди пугают его своими выкриками. А теперь бедолагу будут еще и ловить, - жалобно простонала “фрейлина императрицы” в роскошном бутафорском платье и в карнавальной маске.
- Смотрите, а вон уже и охотники идут. А почему у них ружье? – с волнением в голосе вновь спросил Алексей.
- Ну, они, я думаю, будут стрелять не патронами, а какой-нибудь капсулой со снотворным, - ответил молодой человек.
Лосенок встревожился, словно почуяв приближение опасности, перестал пить и поднял голову. Его еще по-детски доверчивые глаза без страха смотрели вокруг. Наступила полная тишина. Сотрудник службы спасения вскинул ружье. “Фрейлина” в ужасе закрыла уши ладошками и вся затрепетала от жалости к лосенку. На указательный палец ее руки был надет перстень с зеленым камнем, который непонятным образом подействовал на Алексея. В лучах его магического притяжения сознание стало таять, и все поплыло перед глазами. В момент выстрела сознание окончательно растворилось в изумрудной глубине камня, а в ушах отчетливо зазвучал знакомый мужской голос: “Перстень с зеленым камнем в кладовой Эрмитажа. Он укажет истинный путь. Надень его на указательный палец левой руки!”
Алексей пришел в себя на пушистом ковре газона. Рядом на траве без чувств лежала “фрейлина”. Молодой человек в парике и старинном костюме снял с ее лица маску и стал брызгать на обоих прохладной водой из фонтана, набранной в треуголку с перьями. Алексей привстал на локтях и посмотрел на лицо молодой женщины. Жизнь вновь возвращалась к ней, и на красивом молодом лице заиграл легкий румянец.
- Что с Вами, господа? – воскликнул молодой человек. - Нельзя же быть такими впечатлительными! С лосенком все хорошо. Шприц со снотворным вонзился в тело аккуратно. Вон его уже грузят и сегодня же выпустят в лес. И он опять будет гулять и резвиться на лесных полянках.
- Все в порядке, - тихим голосом опавшей листвы прошелестела “фрейлина”. - Я так переживала за лосенка, что мой разум не выдержал и отключился. Мне вдруг показалось, что я с бешеной скоростью несусь по лабиринту, как по диснейлендовской горке, и вдруг вижу впереди золоченые врата, распахнутые перед голубой бездной.
- Представляю, какую Вы набрали скорость, – сказал Алексей. - Оставайтесь лучше с нами. Туда мы всегда успеем.
Алексей встал и вместе с молодым человеком помог подняться даме, а затем отряхнулся, поблагодарил молодого человека за помощь и, распрощавшись со случайными знакомыми, как ни в чем не бывало пошел по своим делам. А дел у него было, действительно, очень много. Он побродил по Нижнему парку, любуясь бесчисленными фонтанами и скульптурами, попрыгал по камешкам фонтанов-шутих, покружил перед миниатюрным Монплезиром среди изящных ковров в стиле Ле Нотра, прошелся по залам Большого дворца, а затем осмотрел Верхний парк. Но теперь на процесс приятного созерцания накладывались тяжкие размышления на одну и ту же тему: “Пока “фрейлина” делала “мертвую петлю” на горке и неслась прямиком в рай, мне слышались странные голоса. “Одень перстень на указательный палец. Он укажет истинный путь…” Что за чушь? Какой еще перстень? Надо по прибытии в Петербург все-таки заглянуть в эту сокровищницу Романовых в Зимнем дворце. В любом случае там есть на что посмотреть”. У фонтана “Нептун” в Верхнем парке Алексей принял окончательное решение, что пора немедленно отправляться в Петербург и успеть попасть в музей до его закрытия, и заспешил на пристань. Он даже слегка пробежался до пристани, в противном случае ему пришлось бы ожидать следующего рейса. “Ракета” взяла курс на Петербург и понеслась стрелой по водам Финского залива.
В музее Алексей бегло осмотрел золото скифских курганов и греческих колоний и прошел в сокровищницу Романовых. Его глаза сами скользили по стеклянным витринам и выискивали заветный перстень: сервиз Екатерины II, табакерка из червонного золота с вмятиной от черепа императора Павла I, а вот и перстень с изумрудами… Алексей остановился у витрины с перстнем и низко склонился, чтобы получше рассмотреть кольцо с призрачно сияющими изумрудами. У него вновь закружилась голова, он почувствовал, что задыхается, и в ужасе отшатнулся от витрины. А странный голос вновь зазвучал в его голове: “Жизнь человека коротка, она ничтожна на Млечном пути вечности. Время летит быстро, часы четко отсчитывают ход времени. Только время вечно. И когда Вселенную постигнет новый Большой взрыв, то исчезнут все прежние измерения, и останется только время. Оно станет немым свидетелем рождения из хаоса новой Вселенной, нового Мироздания и новой жизни, и продолжит свой вечный ход. Все пройдет, все исчезнет, и только время бессмертно. Разбей витрину, одень перстень с изумрудами на указательный палец левой руки, и ты станешь бессмертным, как и вечное время”.
Алексей выбежал из музея на свежий воздух. Он сел на зеленый газон, держась руками за голову, и потихоньку стал приходить в себя.
- Видишь, что сокровища Романовых с людьми делают! – сказала пожилая толстая тетка своей знакомой, указывая на Алексея зонтом от солнца.
- И я как-то так насмотрелась, так насмотрелась, что еле валокордином откачали! - ответила ее сухая знакомая.
Алексей встал и, слегка пошатываясь, побрел пешком в гостиницу. Этим вечером он, терзаемый неопределенностью и сомнениями, уехал домой поездом с Московского вокзала.

Алексей проснулся ранним утром, без будильника, раньше всех. Его охватывала целая гамма чувств: от радости и ощущения праздника до волнения и тревоги. И действительно, в этот день было от чего трепетать сердцу, ведь сегодня был его День рождения – праздник, на протяжении значительного отрезка жизни остающийся самым светлым, самым лучшим и самым волшебным для каждого человека. Но только до того момента, пока вдруг в один прекрасный день человек не задумается над тем, зачем он вообще родился, что он сделал, и что ему еще предстоит сделать на долгом жизненном пути. И размышления о своей жизни, подведение итогов, оценка результатов и перспектив своего будущего могут вызвать шок и депрессию особенно у очень впечатлительных и самокритичных людей. И тогда сквозь смех и радость праздника проступят слезы и разочарование. Странно, очень странно, как будто нет в году другого дня, чтобы подвести итоги, наметить планы и броситься их выполнять. Странно, очень странно, как будто нет в году другого дня, чтобы раскритиковать себя и свою жизнь в пух и прах и быть самым грустным среди гостей. Странно, очень странно, что именно в этот день нужно опуститься на самое дно философского колодца и непременно выяснить смысл жизни, как будто нет для этого других дней в году… И в результате этих печальных исследований в свой День рождения человек может вскинуть руки к небу и воскликнуть: “О, Боже! Опять этот День рождения, уже в который раз! Сколько можно, и зачем я только появился на свет?” Но вот, наконец, приливы и отливы мыслей и чувств уравновесят друг друга, и человек взглянет на мир другими глазами. Он как будто родится вновь и подумает, что если он в очередной раз появился на свет, то и проживать свою жизнь он может начать заново, пусть и в сотый раз, но зато хоть с белого листа. А может быть, в его жизни просто достаточно что-то немного изменить или усовершенствовать. Но не в День рождения, а, например, с завтрашнего дня. А в День рождения нужно непременно улыбнуться, припудрить носик и позвать гостей. И праздновать вместе со всеми, и наслаждаться тем, что ты человек, что ты появился на свет в этот замечательный день, чтобы просто жить и радоваться каждому новому дню.
Алексей вылез из теплой постели, прошелся туда-сюда по спальне, пребывая в мажорно-минорных раздумьях, выглянул в окно и удивительным образом порадовался холодной красоте раннего октябрьского утра. Ему подумалось, какой сегодня все-таки замечательный день, ведь его будут с утра до самого позднего вечера поздравлять и столько подарков подарят хороших и разных. И ему даже стало по-детски интересно, а какими будут эти подарки?


Мой День рожденья.

*****
Мой День рожденья! С добрым утром.
Я глазки сонные открыл.
Как будто бы малыш проснулся
И маме с папой улыбнулся.

Вот поцелуи, поздравленья
Бегут в пастелях Дня рожденья.
Теплом касается меня
Рассвет октябрьского дня.

На улице уж первый иней
Сокрыл последние часы
В мученьях тлеющей листвы,
В кристаллах снежной красоты!
 
Сквозь этот праздничный концерт
И желто-розовый мольберт
Мне слышен четкий бой -
Часы бьют возраст мой!

Да, ты не мальчик, сын растет,
Жена с тобой еще живет.
И нужен ли сердечный вздрог
Чтоб подвести итог?

*****

Так много лет назад с утра
Под солнце иль под дождь
Вставал я полный сил!
“Вас ждут великие дела, мой граф!” -
Мне Ангел говорил.

И я летел навстречу к ним -
К надежде и судьбе.
И в окружающей среде
Сквозь лепет низменной толпы
Я верил – все подвластно мне!

Секундой обернулась жизнь,
Во сне как пронеслась.
И в окружающей среде
Уж всех не растолкать,
И уж не все подвластно мне…

И вот опять,
Как много лет назад с утра
Трепещет на ветру душа.
Ее истерзанная даль
Все ищет в жизни смысл…
Ну где ты радость, где печаль?

*****

Мой День рожденья! Я родился,
Что делать - миг такой случился.
Рожденье как каприз погоды
Есть вожделение природы.

Наверно, я целеустремлюсь
Местами вширь, местами вглубь.
И с легкой совестью в себе
Я зашагаю по земле.

Мне есть увлечься чем, есть что забыть.
Мне есть кого любить и ненавидеть.
И Ангел мой, храня меня,
Спасет из дыма и огня!

Период Возрожденья вновь
Вернет мне счастье и любовь.
И буду наслаждаться я
Смертельным ядом бытия.

Мой День рожденья! С добрым утром.
Я глазки сонные открыл.
И полный вновь надежд и сил
Друзей на праздник пригласил.
*****

Вдруг в полной тишине зазвонил мобильный телефон. Алексей схватил его со стола и выскочил на кухню, чтобы раньше времени не разбудить жену. Он стал варить кофе и разговаривать по телефону.
- Алексей, привет! Это Костя. Не разбудил?
- Представляешь, нет. Вот кофе варю.
- С Днем рождения, старина. Мне, кажется, что я самым первым тебя поздравил.
- Да, ты как всегда самый первый. Огромное тебе спасибо. Чего не спится?
- Да вот отчетик с утра перечитываю. Весь в работе, как видишь, тружусь, не покладая рук. Дай, я хоть что-нибудь тебе пожелаю.
- Ну, желай, желай. Я весь во внимании.
- Дорогой Леша. Я желаю тебе, во-первых, здоровья, во-вторых, семейного благополучия, в-третьих, карьерного роста и денег побольше, и, наконец, в-четвертых, чтобы исполнились все твои самые сокровенные желания. И даже осуществились все твои мечты. А наша дружба, чтобы продолжалась до последнего вздоха. Вот…
- Ой, Костик, прямо бальзам на душу пролил. Сегодня празднуем на работе.
- Угу. А чтобы тебя ничто не отвлекало, всех Стерв и им подобных выродков я беру на себя.
- В субботу к нам домой придут родственники, а в воскресенье я приглашаю своих друзей и знакомых в ресторан. Так что мы с Леной ждем тебя. Приходите с супругой непременно.
- Придем обязательно. Что тебе подарить?
- У меня все есть.
- Да ты счастливый человек.
- Наверное, да. Подарите какой-нибудь сюрприз. Так будет интереснее.
- Ну ладно. Сюрприз, так сюрприз. А пошли завтра вечером ко мне в гараж. Я покажу тебе свою новую машину. А заодно в очередной раз отметим твой День рождения, поговорим по душам.
- Ну, давай. А какую машину-то купил?
- А это мой первый сюрприз. Завтра и узнаешь.
- Ну, хорошо. До встречи на работе, Костик.
- Давай, пока. До встречи. Еще раз с Днем рождения! Сегодня мы оторвем тебе все уши на работе.
- Да уж, с каждым годом уши будут оттягиваться все больше и больше. А я в шлеме приду. Понял?
- Ну, если только твой шлем будет без забрала. А то куда же тебя будут целовать наши девочки?
- Хорошо, подыщу шлем без забрала, чтобы щечки были открыты. Ну, пока.
- Пока, Лешка.
Алексей разлил кофе по изящным серебряным чашечкам и, поставив их на большой серебряный поднос вместе с розой в маленькой вазочке, направился в спальню. Как только он открыл дверь, зазвенел будильник, и Елена открыла глаза. Она приподнялась на локтях и сквозь рассеивающийся туман раннего пробуждения рассмотрела дражайшего супруга с подносом. Кофе еще был очень горячим, и от чашечек исходил тонкий ароматный дымок.
- С Днем рождения, Алексей. А чего это ты уже проснулся? И с подносом?
- С добрым утром. Не спалось. Вот сварил кофе для нас, моя дорогая.
- Надо же. В свой День рожденья. А обычно и не дождешься. Я сама хотела порадовать тебя сегодня и принести кофе в постель, но ты меня опередил. Почему не спалось? Ты перевозбужден?
- Нет, все нормально.
- Огромное спасибо за кофе. Так приятно пахнет. А у меня есть подарки для тебя.
- Я так и думал.
Лена пришла в себя и как волшебная фея выпорхнула из кровати, накинула халат, крепко-крепко поцеловала Алексея в щечку и в губы и извлекла из тайника свой подарок. И пока Алексей разворачивал красивые обертки и шуршал разноцветными бумажками, она отправилась будить Александра в школу.
Через пару минут они оба зашли в спальню. Александр бросился к отцу, чтобы поздравить его и вручить ему свой подарок – огромного розового плюшевого слона с привязанными к ноге воздушными шариками.
- С Днем рождения, с Днем рождения! Наш любимый и дорогой! – в унисон поздравляли Алексея жена и сын.
- Спасибо, мои дорогие, мои бесценные сокровища, - отвечал Алексей, расцеловывая жену и сына. - Саша, а почему ты подарил мне розового слона?
- А потому, что, на мой взгляд, розовый слон олицетворяет собой осуществление самой несбыточной мечты.
- Интересная ассоциация: розовая мечта и розовый слон, большая мечта и большой слон. А теперь он в моих руках, а значит, что мечта должна осуществиться.
- Так я примерно и рассуждал.
- А у меня тоже есть для Вас подарки. Александр, на своем письменном столе среди обломков НЛО, как говорит мама, под алгеброй ты найдешь три билета в цирк на Цветном бульваре.
- Ура, ура, мы идем в цирк!
- И для Лены тоже есть сюрприз. Мне, кажется, что даже в самые нелегкие минуты в нашей жизни, несмотря на долгий стаж и все такое, и на накопившуюся вековую усталость, нам нужно по-новому посмотреть друг на друга и заново влюбиться:


*****
Мне снится сон, прекрасный сон.
Я первый раз в тебя влюблен.
Впервые вижу взгляд прямой
Упрямый, нежный и родной.

От стольких лет, утрат, разлук
Реальный мир на краски скуп.
В объятьях призрачного сна
В меня ты сильно влюблена.

Улыбки, смех, огонь и боль.
Игра в любовь - какая роль!
И сердце, впавшее в экстаз,
В стотысячный для счастья раз.

В прекрасном сне кругом цветы,
Все живы и все влюблены.
Средь трав, стелящихся ковром,
Дороги выложены серебром.
 
Всего так много в этом сне…
Но обреченный день опять
Немилосердным палачом
Без спроса входит в отчий дом
И тащит маяться трудом.

Но так нельзя! Нам надо жить!
Любить, растить и просто быть.
И в бесконечности дали
Увидеть радости свои.

Дорогой мертвых и живых,
Тропинкой только для двоих
Идем уже мы много лет
Средь кротких радостей и бед.

Пусть зазеркальная страна
Богатством, радостью полна.
Мы будем счастливы сейчас
С тобою, здесь –
 как в первый раз!
******


- Уверяю, я не переставала любить тебя все эти годы ни на одну минуту! – воскликнула Лена.
Она подошла к Алексею и пригласила его на медленный танец. И Алексей, обнимая Лену одной рукой и удерживая большого слона с воздушными шариками другой, стал медленно кружиться с ней по спальне и рассказывать жене и сыну флорентийскую историю про Розового Слона, услышанную им от третьих лиц.
Пред самым выходом на работу зазвонил домашний телефон. Алексей подскочил к телефону и снял трубку.
- Алло, Алексей слушает.
- С добрым утром, именинник. Как настроение?
- Привет, Алиса. Настроение бодрое. Вот даже проснулся и почти ушел на работу.
- Мы с Кириллом хотим поздравить тебя с Днем рождения. И пожелать тебе всего самого-самого: лучшего, большого, светлого и великого.
- Огромное Вам мерси. А мы с Леной хотим пригласить Вас в это воскресенье на интимную вечеринку в кругу друзей в уютный ресторанчик. Мероприятие, естественно, планируется по случаю великого праздника – моего Дня рождения.
- А мы нисколько не сомневаемся, что это знаменательный день для всего прогрессивного человечества. И поэтому непременно придем. Что тебе подарить, радость моя?
- В этот раз приветствуются сюрпризы и экспромты. Никаких ограничений нет.
- О, какой напряг, придется ломать мозги! Ну ладно, что-нибудь придумаем. А как лучше, чтобы сюрприз шокировал или просто поднял настроение?
- Главное, чтобы сюрприз удивил. Только чур не дарить живых крокодильчиков. Как впрочем, и розовых слонов. Один, такой огромный и плюшевый, у меня уже есть.
- Ну, как же в нашей нелегкой жизни без слона-то? В наше время только на слоне и можно передвигаться по Москве.
- И точно. Слон своим хоботом все машины раскидает в разные стороны, людишки в панике разбегутся, и можно будет без пробок наконец-то спокойно добраться до работы. Вот счастье-то!
- Как у Вас дела?
- Отлично.
- Куда-нибудь ходили?
- Да. Водили сына в Малый на Островского.
- А-а, приучаете к классике? Какой спектакль смотрели?
- “На всякого мудреца довольно простоты”. Мы с Леной подумали и решили, что что-нибудь да и останется в голове молодого человека. В любом случае бесследно не пройдет. А ему к тому же и нравится смотреть спектакли, в том числе и классические постановки.
- И правильно.
- А как Вы проводили время?
- А мы ходили на мюзикл “Ромео и Джульетта”. Он идет в театре оперетты.
- Ну, и как Митьке большая и чистая любовь?
- А ничего пошло. У них возраст потихоньку уже такой подходит. Так что смотреть подобное уже можно и нужно. А еще мы катались на коньках.
- На роликах на Тульской?
- Нет, на катке, на настоящих, ледовых.
- Классно.
- Может как-нибудь сходим все вместе куда-нибудь? Мне стало казаться, что с каждым годом время убыстряет свой ход. И ни на что его не хватает по хорошему. Но все равно нужно выбираться куда-то и отдыхать всем вместе в старой теплой и уютной компании.
- Ну, как-нибудь куда-нибудь можно будет сходить. Только после моего Дня рождения. Сама же понимаешь, такая суета. Что если в боулинг сыграем под пиво или партию в керлинг?
- Давайте в керлинг. Это где со шваброчками бегают и натирают полы, что ли?
- Ага. Со шваброчками бегают. Прикольно. А вообще-то я спешу на работу.
- Я так и подумала. Сегодня тебя там зацелуют до смерти и уши оттянут до пола. Может быть, лучше вообще не ходить, не рисковать своим здоровьем, а остаться дома? Домашние, наверное, уже отзверствовали, отпоздравляли, так что тебе ничто больше не угрожает.
- Нет, надо идти. Долг зовет. А дома меня, конечно, уже поздравили. Дать трубочку Лене?
- С удовольствием с ней пообщаюсь парочку минут.
- Часа на три? Ах, как же нам на все не хватает времени!
- Ой, и не говори. Ну, надо же девушкам обсудить, что надеть на твой День рождения. Все, поздравляю тебя еще раз, тысячу раз целую взасос. А теперь иди на работу и не мешай порядочным девушкам. Дай им наговориться всласть.
- Ухожу, ухожу. Целую взаимно. До встречи в воскресенье. Ле-на! Ле-на! Тебя Алиса к телефону просит на короткий разговор. Часа так на три!
- Иду, иду. И когда это мы говорили по три часа? Если только в пионерском детстве, которое так давно и очень быстро прошло. Пока, дорогой. Ты сегодня будешь поздно?
- Постараюсь пораньше.
- А то я планирую приготовить на ужин маленький сюрприз.
- Буду очень рад. Все ухожу, ухожу. Говорите себе в удовольствие свои пару минут. Пока, Лена. Саша, тебе тоже пока.
- До вечера, папа.
- Пока, Алексей. До вечера.

На следующий день Константин привез Алексея в свой весьма благоустроенный гараж. Первым делом они осмотрели новую машину Кости, а затем развалились на потертом кожаном диване в миниатюрной гостиной, устроенной прямо в гараже.
- Ну, как моя новенькая Suzuki Grand Vitara?
- Мне понравилась. Совсем не трясет, хорошая устойчивость и ходовые качества на асфальте.
- Ты видел, как она плавно идет? Это еще и отличный внедорожник, - с горящими глазами вещал Костик.
- А я хочу “Бугатти” последнюю модель. Ей нет равных ни по мощности, ни по скорости. Максимальная скорость - четыреста шесть километров в час. Первые триста набирает за четырнадцать секунд. Не срывается с места, а просто взлетает прямо на старте.
- Ну, и за чем тебе такой зверь? Где ты на ней по Москве будешь гонять?
- Да в Москве вообще машина не нужна. Здесь надо купить какую-нибудь “черепаху”, чтобы в пробках стоять. А еще лучше ездить на метро, если кишки через рот не полезут в час пик. А я, собственно, и не говорю, что покупаю. Просто видел на салоне и слюнями истек. Она стоит миллион долларов. За год будет собираться где-то порядка всего пятидесяти машин. И кто купит за такие деньги? А вообще, Костя, такая машина завораживает как гипноз. Она красавица. Я ходил вокруг нее, наверное, с полчаса.
- Ладно, романтик ты наш, а еще и пижон. “Бугатти” хочу! Вот я действительно летаю.
- Так ты все-таки записался в аэроклуб? И как успехи?
- Уже могу управлять самолетом. С каждым разом получается, разумеется, все лучше и лучше. Приходи посмотреть.
- Обязательно приду. Причем постараюсь сделать это в самое ближайшее время. Тебе бывает страшно?
- Нет. Я родился с крыльями, просто до этого не летал, все как-то не складывалось. Давай обмоем мою красавицу и заодно выпьем за новорожденного?
- Давай, наливай. А так же нужно выпить за успешность твоих полетов. Не удивлюсь, если узнаю, что ты уже делаешь в воздухе мертвую петлю.
- Это еще рано, да и не нужно. Что будешь? Может быть коньяк? Сразу говорю, что мартини у меня в гараже нет.
- А водка есть?
- Ты же не любишь водку?
- А сейчас хочу водки.
- Есть водка, - ответил удивленный Костя и извлек из бара, заполненного бутылками с легкими и крепкими горячительными напитками, “Старую Москву”.
Он налил полутеплой водки в маленькие стаканчики, один из которых подал Алексею.
- Костя, она же у тебя теплая. Сейчас давиться будем. Лучше отнес бы ее на время из бара в подвал.
- Ну, где ж я тебе теперь холодную-то возьму? Вот на огурчик маринованный или вот лимончик порезанный.
- Ну, давай, Костик, за тебя и твою красавицу! Плавного Вам пробега на наших безумных-безумных дорогах! И успешных полетов!
- Поехали! Ах, хоть и теплая, но хорошо пошла.
- Полетели! Гадость порядочная, когда теплая. Но ты прав, хорошо пошла.
- Как дела-то, Леша? Все работа и заботы, даже спросить некогда.
- Ты о чем? Про работу же ты все знаешь.
- Да рассказывай обо всем. Еще налить.
- Ну, наливай. Ну, работа эта мне уже надоела. Перестала она приносить то удовлетворение, как это было раньше. Хочу я заняться совсем другим.
- Даже могу предположить чем. Уж не сошел ли ты с ума? Хочешь бросить из-за своих писулек респектабельную работу, доходное место. И это где-то на середине жизненного пути. Твой непризнанный талант заведет семейство в ад! Хотя, может быть, я и ошибаюсь. Если очень хочется, то независимо от обстоятельств нужно попытаться еще раз стать счастливым. И возможно, что и радикально изменить свою жизнь.
- Спасибо за совет по большому блату. А вдруг просыпется на Москву дождь из моих рукописей, и все будут читать их с упоением? А может, и не просыпется… Но я хочу жить так, как я хочу, а не подделываться под обстоятельства. Хотя и мне тоже странно, что примерно в середине жизни я выбираю новый путь. Но я так хочу. Я хочу жить так, как я хочу!
- Угу, угу…
- Знаешь, а иногда просто хочется ото всех убежать и спрятаться в маленькой табакерочке…
- И эти слова принадлежат заместителю директора крупной компании!
- Ну что сказать. На данном этапе стало казаться таким бессмысленным сражение с ветряными мельницами.

*****
Я не король, я просто вольнодумец,
Заброшенный в ваш мир причудливой судьбой.
И сильный только я снаружи,
Но с хрупкой и ранимою душой.
******

- Ну, ты только не принимай скоропалительных решений, Алексей. За тобой же стоят люди. И Стерва сразу отберет весь бюджет. А, учитывая мизерность у нее индекса, который у других людей принято называть IQ, она растащит все деньги и завалит начатое нами дело.
- Ну, уж ты совсем ей в интеллекте не отказывай. Дело жалко, конечно. Ее цель продержаться на этом бюджете как можно дольше, а не добиться конкретных результатов. Я пока думаю и никаких скоропостижных решений и действий не предпринимаю.
- Ну, что, Алексей, предлагаю выпить за тебя, за твой День рождения и твое новое видение смысла жизни. Мы все тебя любим. За твою хрупкую душу и сильный характер, которому вдруг почему-то захотелось спрятаться в маленькой табакерочке.
- Всегда рад выпить за хорошего человека.
- Мне тоже кажется, что где-то в этом возрасте человека поражает духовный кризис. Мы уже не мальчики, но и не старики. Как твой подросток?
- Ты знаешь, с одной стороны, у него самый замечательный возраст в этой жизни. Сам знаешь, все новое, все трогательное, все в ярких эмоциональных тонах. А с другой стороны, как только мальчик начинает взрослеть, он слегка становится грустным. Наверное, задумывается о чем-то серьезном? И я вижу, что мальчик навсегда уходит в историю, а появляется юноша. И мне тоже становится грустно, что я теряю маленького мальчика, а вместе с ним уходят свет и радость его беззаботного детства. Хотя грустить здесь абсолютно не о чем. А в нашей семье появляется постепенно еще один взрослый человек…
- Мой малыш немного помладше, но я тебя понимаю. Только грустить здесь абсолютно не о чем. Трудно подросткам в их переходном возрасте!
- Еще как трудно. Круг обязанностей расширяется, а права взрослых никто не спешит предоставить. Да и о каких правах можно говорить, если он еще только учится быть взрослым. Ведь взрослый – это самостоятельный человек, который может позаботиться и о себе, и о других. И как скажешь, что у взрослого человека с получением всех прав становится очень много проблем? Вдруг его это испугает, и он навсегда захочет остаться мальчиком, как в доброй английской сказке “Питер Пэн”?
- “Большие дети – большие проблемы”. Старайся как можно больше с ним общаться, попытайся стать его неформальным лидером. В противном случае это сделает кто-то другой. Ведь у подростков – потребность в лидере. Более сильные хотят сами стать лидерами, более слабые выбирают себе кумира.
- Ты считаешь, что родители могут стать кумирами у подростка? Подростки делаются на время безжалостными и агрессивными. Им говорят, что ты уже не дитя, но еще и не взрослый. И они озлобляются. В наш адрес уже зазвучала пока легкая, но набирающая темп критика.
- И это нормально. Просто появились более взрослые рассуждения, а это значит, что и на мир он взглянул по-новому. На тот же самый мир, но по-новому.
- Правильно. И увидел, что мир далеко не совершенен, и не совершенны, как и весь этот мир, его родители. Но я уже сказал ему, что критика должна быть конструктивной, неконструктивная критика не принимается. Ведь только благодаря случайной встрече его матери и отца он появился на этот свет. Хорошо или плохо, что произошло это случайное событие, покажет время, и ни о чем нельзя судить впопыхах с максимализмом и категоричностью.
- Максимализм присущ суждениям подростков. Время такое, гормоны прут из всех щелей. Неужели по себе не помнишь?
- Еще помню, и как помню! А на всякий случай я проговорил ему, что родители уже проходили это состояние, что они тоже были подростками и тоже ухитрялись доставлять своим родителям в этом возрасте и радость, и хлопоты, и разочарование. Я акцентировал его внимание на том, что мы не родились взрослыми, что мы прошли и его возраст, и нам все известно, и мы его понимаем и являемся союзниками и друзьями.
- Молодец. Еще по стаканчику?
- Надоела твоя теплая водка. Водка должна быть ледяной-ледяной, вот тогда это водка! Давай будем пить коньяк.
- Ну, давай коньяк. Оказываем подросткам скорую психологическую помощь, а сами в ней нуждаемся не меньше.
- Да. Главное при этом делать умное и серьезное выражение лица. А то ведь не поверят, что мы такие умные.
- И мудрые. Ха-ха. Обменять бы всю эту мудрость лет на десять молодости.
- А мы ведь так и остались в душе мальчишками.
- Полезли, Леша, через забор за яблоками. Как, помнишь, в Подмосковье на даче?
- Полезли через забор, Костя. Но от удивления теперь даже собака сдохнет. Костя, что такое, у тебя слезы на глазах? Никогда не думал, что ты еще и сентиментальный. Это, наверное, от теплой водки.
- Наверное. Ну, с кем еще я могу вот просто так посидеть и поговорить обо всем, мой дорогой Лешенька? И мне тоже все надоело. Вся эта суета бесконечная.
- Ну что тебе надоело? У тебя ведь все хорошо.
- В общем-то, меня все устраивает. А может быть, я просто от всего устал и приспособился?
- Если на данный момент тебя все устраивает, Костя, значит ты счастливый человек. И не надо самоедства и самокопания. Это же можно докопаться, что белое станет черным и наоборот.
- Возможно, ты и прав. Как семейные отношения? Не надоели друг другу за столько лет?
- Нормально. Иногда кажется, что ужасно друг другу надоели. А иногда, что по- прежнему жить друг без друга не можем. И что мы не просто муж и жена, а что мы настоящие друзья. В конце концов, всегда можно распахнуть окна пошире и запустить свежий воздух перемен. Главное, чтобы по-прежнему поводов для взаимного сближения оставалось больше, чем для отталкивания.
- И что же это за свежий воздух такой? Типа Евы, что ли?
- Уж лучше мне не напоминай про Еву. Она занималась промышленным шпионажем и хотела отправить наш стратегический план своему шефу.
- Как же ты ее раскусил?
- А очень просто. Непрофессиональная она шпионка. Прокололась на банальном телефонном разговоре, который я случайно услышал.
- Вообще, я считаю, что женатому человеку не следует впутываться в романтические отношения. Какого-нибудь искрометного и быстротечного экспромта вполне достаточно для впрыскивания свежей крови. Особенно, если в семье все удалось, и нет оснований разрушать самое ценное.
- Возможно, ты и прав.
- “В Багдаде все спокойно?”
- Да. Хотя в связи с войной эта поговорка должна уйти в прошлое. А как у тебя с женой?
- Рутина. Хотя пытаемся разбавлять совместными вылазками куда-нибудь.
- А Вы останьтесь хотя бы на один день дома одни. Отправьте ребенка к бабушке, не делайте никаких хозяйственных дел. Просто побудьте одни, поговорите друг с другом по душам. Уверен, что Вы давно этого не делали. Попробуйте заново влюбиться. Займитесь сексом, сымитируйте настоящую страсть. Побалуйте друг друга ванной с пеной. Ты можешь взбить сливки и разлить по бокалам шампанское, а она, например, приготовить хороший кофе. Только никаких сложных блюд, которые надо готовить часов так “…дцать”. И никакого лишнего напряжения, никакой спешки. Вся энергия должна быть потрачена на любовь, чувства, комфорт, внимание друг к другу. А захочется есть, можете заглянуть в близлежащий ресторан, который без претензии, чтобы не наводить полдня марафет, а просто посидеть там для души, пообщаться и “заморить червячка” чем-нибудь вкусненьким. И тогда вдруг проснутся задремавшие чувства и вновь заиграют всей палитрой романтической влюбленности.
- Ой, надо попробовать. Даже на все самое простое не хватает времени. Что за жизнь? Несется все в сумасшедшем ритме.
Зазвонил телефон Алексея, нарушая всю сладость дружеской, интимной беседы.
- Алло, Алексей слушает.
- Алексей, это я, Ева. Поздравляю тебя с Днем рождения.
- Спасибо. Не думал, что ты позвонишь.
- Желаю здоровья, счастья, исполнения желаний, всех благ, всего самого хорошего.
- Спасибо, спасибо.
- Как ты?
- У меня все хорошо. Даже лучше не бывает. А как ты?
- Мне чего-то в жизни не хватает. Мне так, кажется, что именно тебя. Помнишь, во Флоренции…
- Не надо, Ева, вспоминать про Флоренцию. Как мы вдруг выяснили, у меня своя жизнь, а у тебя своя.
- Очень жаль. Я люблю тебя, Алексей.
- А я был влюблен. Но болезнь прошла. Я выздоровел. Не без твоей помощи, разумеется.
- Ты опять об этом. Ну, прости меня, прости. Я ведь не знала, что полюблю тебя.
- Я давно простил. Можешь этим вопросом больше не мучиться.
- А как же мне теперь быть?
- Выздоравливать, Ева, выздоравливать. Переключиться на что-нибудь другое. Почаще бывать на свежем воздухе, поменьше тет-а-тет с собой и своими размышлениями. Пойди к своей хорошей подруге, и закатите какой-нибудь веселый экспромтик. Все пройдет само собой. И останутся лишь теплые и светлые воспоминания. В конце-то концов, познакомься с кем-нибудь, и твоя бурная энергия найдет новое применение.
- Но я не хочу. А надеяться мне не на что?
- Думаю, что нет. Только не считай меня безжалостным. Ты же сама понимаешь, что отношения из-за жалости – самые ничтожные из отношений.
- Я не считаю тебя безжалостным. Я просто люблю тебя. И постоянно думаю, как хорошо мне было бродить по Флоренции вместе с тобой.
- Иногда человек начинает что-то высоко ценить задним числом, когда исправить уже ничего нельзя. “Нельзя дважды войти в одну и ту же реку”. Да и нет в этом необходимости. В том то и вся прелесть, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Ну ладно, ты там не падай духом, найди себе новый объект для воздыхания, одним словом, побыстрее выздоравливай, Ева.
- Может быть, пересечемся в каком-нибудь ресторанчике?
- Думаю, что не стоит начинать заново. Я серьезно.
В трубке послышался тяжелый вздох Евы.
- Ну что, Ева? Спасибо за поздравление. Пока?
- Ну, пока. Только я могу позвонить еще.
- Ну, звони, что же с тобой поделаешь, - ответил Алексей и выключил телефон.
- Как поживает прекрасная Ева? – лукаво прищурясь, спросил Константин.
- Все бродит по райскому саду в надежде отыскать запретное яблочко.
- Я серьезно. Слышал из контекста Вашего разговора, что она в тебя влюбилась. Но любовь ее осталась безответной.
- Увы. В этот раз не повезло ей.
- И ты ей советовал, как окончательно изгнать из своего сердца эту проклятую любовь.
- Ага. Только хирургическим путем.
- Правильно ты поступил, на мой взгляд. Ну ее на фиг, эту Еву. Ты еще любишь ее?
- Нет. И даже не страдаю. А значит, не люблю. Вообще любовные страдания после расставания – это очень больно. И вылиться они могут в самые непредсказуемые чувства и поступки. Например, в ненависть. Или в желание развязать “гордиев узел” одним ударом, допустим, самоубийством. Или перейти в затяжную депрессию, в грусть-тоску. Искренне жаль Еву. Ну, а мне повезло в этот раз. Я выпутался из этой истории без потерь. Вернее почти без потерь. Немного сердце пощипало, и все прошло.
- Рад за тебя. Вот бы всегда так.
- Всегда, видно, не получается.
- Так счастье или испытание есть эта любовь?
- И счастье, и испытание. А что в этой жизни просто? Куда не глянь, все палка о двух концах. Единственное, мне искренне жаль тех несчастных, которые никогда не любили. Хотя им удалось сэкономить на своих нервах и чувствах, но разве это жизнь? А самому мне не хотелось бы влюбляться больше ни в кого. У меня и так по этой части уже большой жизненный опыт.
- Но любовь ведь не вызывается самовнушением или сеансом магии?
- Да, наверное. Обычно это происходит без разрешения, как-то само собой. Может быть, любовь - это тоже судьба человека?
- Ты любишь сейчас свою жену?
- Я да. Очень. А ты?
- Я тоже. А Эмма – еще одно твое романтическое увлечение?
- Ты с ума сошел. У нас с Эммой – деловые отношения. Причем чисто деловые. Мне просто симпатизируют ее качества и профессиональные, и человеческие. Она само совершенство, хотя такое и невозможно, но даже свои недостатки она умеет превратить в достоинства.
- Я слышал, что Эмма вышла замуж?
- Да. За солдата-поэта. Его зовут Сергей.
- Есенин?
- Нет, конечно. Мечта многих девушек выйти замуж за Сергея Есенина, но он уже на том свете. И красив был, и талантлив. Правда, прошлялся до самой смерти по чужим квартирам, уж очень любило его наше правительство. Но что это за любовь такая? Это же любовь не к человеку, а к его гению. Спешили лечь под него все эти тетки, а любви к человеку не было. Вот и получился калейдоскоп из жен и подруг, а в результате все были несчастны. В том числе и сам Сережа Есенин.
- И Айседора Дункан тоже? Такая была яркая поначалу любовь.
- Не знаю. Я ведь просто, к примеру, сказал.
- А стихи-то у солдата как?
- Эмма давала почитать его стихи. Они прекрасны. Может быть, они еще и прогремят в вечности. А ты знаешь, Эмма так переживала, что старше его. Пришлось даже сделать ей внушение, что в этом ничего страшного нет. И разница в возрасте – не катастрофа, если отношения наполнятся реальным содержанием. Привел в пример даже брак Маркса и Женни Фон Вестфален. Мне как-то подвернулась книжка про их брак. Я сначала просто заглянул и даже не хотел читать, но прочитал от первой страницы и до последней, как ни странно.
- А Эмма любит производить фурор.
- Ты не совсем прав. В ней нет ничего искусственного, наигранного. Она не выдавливает из себя это специально и не ставит фальшивых спектаклей преднамеренно. В этом ее природа, органика, ее театральная сущность. Она просто живет своей жизнью. Счастливый человек, который занимается своим любимым делом и целиком себя ему отдает. Поэтому и выглядит все натуральным, а не фальшивым, как у многих других людей. А Эмма вызывает только уважение у окружающих своей любовью, своей преданностью и жертвенностью во имя искусства. Что же касается реальной пользы этому самому искусству от кипучей деятельности Эммы, то скорее она приносит все-таки больше пользы, нежели наносит вреда. Она говорит, что кроме нее современное искусство никому не нужно и очень переживает, если произведения искусства попадают в грязные руки. А еще она открывает таланты и протекционирует им. Понемногу собирает произведения искусства. А еще Эмма восхитительно поет.
- Ой, какая Эмма! Наносит искусству непоправимый экономический эффект. Прямо Богиня, сошедшая к нам с Олимпа. А недостатки у нее есть, интересно было бы узнать?
- Есть, конечно, как и всех нормальных людей. У нее немного циклоидно- шизофренический характер, иногда она бывает излишне эмоциональной. Но как ни странно, не впадает в депрессии, а всегда энергична, деятельна и оптимистично настроена. Это окрыляет других людей, находящихся рядом, и они предпочитают прощать ей маленькие недостатки. Мне тоже всегда приятно общество Эммы.
- А мое общество тебе менее приятно? Никогда не думал, что женщина может быть просто другом.
- Костя, ты ревнуешь? Но к чему? У нас давняя испытанная временем дружба, и она тебе не конкурент. Это просто отдельная свежая струя в моей жизни, заряжающая меня особой энергетикой, как соприкосновение с чем-то возвышенным и поистине великим. Но я никогда не смогу выбрать между тобой и ей. Этого просто не надо делать. Вы вполне можете мирно сосуществовать. У меня больше нет такого человека, как ты, с кем я могу поделиться самым тайным и сокровенным происходящим в моей душе. Если только с женой у меня есть такое же взаимопонимание, но в откровениях с ней я все-таки не захожу так далеко. Да и жалко шокировать ее некоторыми своими откровениями. Ты вот, например, все выдержишь, а она более хрупкое существо.
- Да, я же толстая стена, мне и стенобитные орудия нипочем, - с едкой иронией ответил Костя.
- А я тоже не предполагал, что между мужчиной и женщиной могут возникнуть чисто дружба и взаимопонимание без всякого там эротическо-вздыхательного окраса. Ну, вот видишь, всякое в жизни бывает.
- А она хоть самокритичная, эта Эмма? Мне показалось при первой встрече, что она чрезмерно довольна собой и даже высокомерна.
- Она абсолютный реалист. Просто при первой встрече люди не всегда открываются и на всякий случай хотят задавить всех своим авторитетом. Чтобы неповадно было в нем усомниться. В приватной беседе, например, Эмма как-то сказала, что очень любит роскошь. Но она является культурным человеком, настоящей элитой, и поэтому контролирует себя и не дает себе переступить ту критическую черту, за которой любовь к роскоши переходит в безвкусную пошлость. А еще она очень отзывчивый человек. Я тут случайно повстречал одну старушку, подстраховал ее от падения в обморок на улице, так вот она оказалась очень одиноким человеком.
- Ну, ты даешь, уже со старушками знакомишься!
- Я тоже думал, что говорить со старушкой мне будет не о чем. Оказалось, что очень даже есть о чем поговорить. Она оказалась носителем не фальшивой и навязчивой, поросшей столетней плесенью, а естественной и всегда актуальной мудрости. Так вот, человеку было очень одиноко. И я попросил Эмму привлечь ее к какому-нибудь занятию на благо искусства. Казалось бы, зачем Эмме лишние хлопоты? Зачем вкладываться в человека, если он уже прожил жизнь? Казалось бы, кому она вообще нужна, чужая человеческая жизнь, а особенно какой-то там старухи? Но Эмма отнеслась с пониманием. И как-то я заходил к старушке на чаек. Она теперь счастлива и больше не чувствует себя никому не нужной. Разве это не радость, помочь человеку? И как легко оставаться ко всему равнодушным. Только это не самооборона от жестокого мира, просто есть такой способ скрывать свою слабость даже от самого себя.
- А откуда у Эммы столько денег? Она счастливая наследница миллиардного состояния?
- Начальный капитал ей, видимо, достался от папы-замминистра. Но это только, как я понимаю, небольшой начальный капитал. Сейчас Эмма сама зарабатывает большие деньги. Ее огромная квартира в центре Москвы, частично отведенная под великие общественные цели, по сегодняшним ценам стоит не один миллион долларов. Правда, эта дополнительная деятельность ей не очень нравится. Но что делать, развивать искусства и продвигать таланты надо? И вообще ее за мертвую хватку прозвали Джеком-потрошителем на рынке живописного искусства.
- О кей, так уж и быть, признаю ее заслуги.
- Пошли на следующей неделе в салон к Эмме. Познакомишься с ней поближе. Уверяю тебя, она мировая женщина. И вообще, там у нее тусуется много интересных людей. Хотя я сам в последнее время давно не посещал ее салон. И даже не звонил. Все дела, дела. Понимаешь?
- Понимаю, Алексей.
- Ну что, по последней, “на посошок”?
- Давай по последней. Хочешь абсента граммов двадцать для прикола?
- Ну, давай приколемся. Хотя эта мутная жидкость и имеет неприятный вкус, на мой взгляд.
- Зато раздвигает границы абстрактного мышления.
- Как ты красиво сказал про абсент. Добавлю, что он еще высоко ценится творческой интеллигенцией. Видно, в абсентном угаре она выжимает из себя по капле того уродства, которое мы сейчас наблюдаем в искусстве. Никогда у тебя не спрашивал, а ты пробовал когда-нибудь наркотики?
- Да, один раз из баловства курил травку. Надо же в жизни все попробовать хотя бы по разику. Но я себя контролирую. А ты?
- Нет, никогда. Правда, пробовал заниматься сексом с попперсом один раз.
- Ну и как?
- Немного отъезжаешь, прибавляет звериной страсти, а потом все быстро улетучивается. Но ничего хорошего я не вижу в этих допингах. Если человек работает под допингом, любит под допингом, вместо реальных чувств испытывает только искусственные галлюцинации, то этот человек уже не на правильном пути. И скоро перед ним распахнет свои холодные объятия смерть. Если смерть не входит в его планы, то нужно собрать всю свою волю в “единый громящий кулак” и нанести беспощадный удар по змею.
- Ну, давай по двадцать граммов абсента и потом сразу нанесем беспощадный удар по змею. А я еще слышал, что хорошо заниматься сексом под опиум.
- Будем пробовать один раз?
- Нет.
- И правильно, лучше не стоит.
- Ой, завтра сдача в промышленную эксплуатацию первого этапа. Интересно, Стерва придет на подписание акта приема-сдачи выполненных работ? Специально змея будет вставлять палки в колеса, от любви к искусству.
- Пусть вставляет. А мы ее по башке ударим логикой и убедительной силой наших аргументов.
- Ей лучше просто устроить “темную”, чтобы все аргументы на лице выступили для большей убедительности.
- Ты шутишь, Костик? Иногда очень хочется прикончить какую-нибудь стерву, но это же невозможно в нашем условно цивилизованном обществе.
- И правда, иногда очень хочется придушить какую-нибудь стерву. Но надо искать другой более правильный путь борьбы. На дворе все-таки двадцать первый век.
- Мне, кажется, что чем по собственной же оценке человек становится цивилизованнее, тем более смертельную опасность он начинает представлять для всего живого и даже для рода человеческого. Видимо, у многих людей преобладает извращенное представление о цивилизованности.
- “Страшнее человека зверя нет”. Ну что, за нас, за наши успехи, чтобы жизнь приносила нам только глубокое удовлетворение, а не разочарование, выпьем по двадцать граммов абсента!
- За нас, Костя.
- Хорошо пошло.
- Фу, какая гадость! – закричал Алексей, сморщившись и помахивая ладонью перед лицом.
- Ха, ха, ха! – изошел Костя хохотом до слез.
- Чего смеешься-то? Вызывай давай такси.
- Минуточку, сейчас все будет. Думаю, что нам удалось расслабиться по полной перед завтрашней схваткой.
- Думаю, что да. И главное, нам удалось поговорить по душам.

Алексей прибыл на работу раньше обычного. Он включил кондиционер, открыл жалюзи и, глядя в окно, потянулся. Пора золотой осени прошла, над городом сгустились свинцовые тучи, и голые деревья зябли и дрожали на холодном пронизывающем ветру. Картина за окном навевала грусть и холод, и Алексей, которому в этот судьбоносный для курируемого им направления день было вовсе небезразлично его настроение, вновь опустил жалюзи. Он уселся в большое кресло и осмотрел свой кабинет. Алексей поймал себя на мысли, что в такую отвратительную погоду не пейзаж за окном, а именно теплый и уютный кабинет сообщит ему заряд бодрости и хорошего настроения. Он достал тесты по вводу автоматизированной системы управления в промышленную эксплуатацию, информационные листки для членов комиссии, от которых зависело подписание акта приема-сдачи выполненных работ. Все эти бумажки он видел уже не один раз, давал дельные советы по поводу их написания и осуществлял корректировку. Поэтому он сложил их аккуратной стопкой на краю стола, а сам углубился в размышления по поводу подводных течений, способных осложнить сегодняшнее мероприятие. В процессе столь важных и серьезных раздумий о судьбе проекта Алексей вдруг заметил, что он делает не что иное, как утреннюю зарядку для разминки своих мозгов. Он решил проверить, насколько его мозги уже пластичны и производительны в столь ранний для нормальной умственной деятельности час, и стал складывать в уме обыкновенные неправильные дроби. То обстоятельство, что подобное упражнение еще по силам отдельным студентам МГУ, но уже совсем не по силам многим студентам Сорбонны, подняло уровень его самооценки и улучшило и без того уже хорошее настроение. После умственной зарядки Алексей решил перейти к выполнению физической. Но, сделав всего несколько “па” на ковролине в своем кабинете, он почувствовал, как по коридору распространяется запах ароматного кофе. А это значит, что персонал уже стягивается на свои рабочие места, варит кофе, расставаясь с летаргическим оцепенением промозглого утра, и совсем скоро начнется полноценный рабочий день. Алексей вскочил на ноги, четким движением руки поправил волосы на голове и ненавистный галстук на шее и вновь развалился в своем глубоком кресле. “Тук, тук, тук”, - кто-то постучал в дверь.
- Войдите, - сказал Алексей.
Дверь открылась, и в дверном проеме показался силуэт Константина.
- Привет, Костя, вижу что жив и здоров после вчерашнего, и это радует. Очень рад, что пришел ты, а, допустим, не прикатился жирный Брахиопод. День должен начинаться с общения с хорошими людьми.
- Привет, Алексей, вижу, что и ты цел и невредим, и это тоже радует, - поприветствовал Алексея Константин не только словами, но и красивой открытой улыбкой, и крепким рукопожатием. - Ты готов к сегодняшней битве и возможным сюрпризам?
- Ну почему обязательно к битве? В этой стране что ни день, то Сталинградская битва, что ли? Должен состояться обычный рабочий процесс. Тестирование системы, нажимание руководства на кнопки руководителя, подписание акта приема-сдачи выполненных работ наконец-то.
- Сомневаюсь, Леша. По коридору туда-сюда уже бегает Стерва с папочкой. Она на взводе, это заметно по ее внешнему виду, ноздри у нее расширены, и из них валит пар, как у свирепого мустанга. Мне, кажется, что она не покидает коридор, так как хочет случайной встречи с тобой.
- Ты стал ясновидящим, Костя? Это, наверное, после абсента.
- Ну, думай, что хочешь. По крайней мере, мне так показалось.
- Хорошо. Сиди здесь, а я выгляну в коридор. Посмотрю, что там за мустанги скачут.
Алексей взял толстую папку с бумагами, придающую не только солидность его внешнему виду, но и способную служить средством обороны в случае внезапного нападения мустангов в диких прериях офиса, и вышел в коридор. И действительно, Константин оказался прав. Из самого конца коридора на Алексея шла Стерва, свирепо раздувая ноздри, а по легкой улыбке, проскользнувшей на ее лице, Алексей понял, что она рада его видеть. Стерва была в строгом элегантном костюме темно-синего цвета с бриллиантовой брошью в форме древнеегипетского ключа жизни на лацкане пиджака. Алексей рефлекторно поправил галстук и, повинуясь зову фатальной неизбежности, пошел прямо на Стерву. Их пути пересеклись где-то в самом центре длинного коридора.
- Добрый день, - со строгой наигранностью поприветствовала Алексея Стерва.
- Добрый день, - с равнодушием ответил Алексей.
- Я хотела у Вас спросить, Ваша служба готова к проведению тестирования?
- Да. Мы же направили Вам образцы тестов. Вы разве не читали?
- Не важно. Мне, кажется, что в Ваших тестах просматривается упрощенный и как всегда формальный подход к делу.
- Ну, если Вы еще и скажете, в чем он конкретно просматривается, то я еще попытаюсь ответить на Ваши вопросы.
- Главное, что он просматривается. Моя структура подготовила свои тесты, и я предложу их сегодня комиссии в качестве альтернативы. Меня в первую очередь интересует формирование не управленческой, а финансовой отчетности.
- Ну, если Вы считаете, что Ваши хозяйственные операции чем-то лучше наших, то предлагайте комиссии Ваш тест. Не вижу проблемы, система справится. Но руководство группы компаний интересует не только финансовая отчетность, но и вся управленческая отчетность в полном объеме, в том числе по анализу результатов видов деятельности, то есть также и все то, о чем Вы имеете весьма туманное представление.
Стерва обиделась, сощурила глаза и стала размышлять, видимо, над наиболее хлестким вариантом ответа, а Алексей продолжил:
- Мне, кажется, что Ваша структура вместе с Вашим директором и Вы лично вообще должны быть отстранены от принятия каких-либо решений по проекту. Ваши компетенции следует ограничить лишь консультированием по вопросам бухгалтерского и налогового учета, то есть возможностями Вашего бухгалтерского интеллекта. Вы у нас в прошлом, кажется, были бухгалтером? Также необходимо сократить часть Ваших людей и соответственно секвестировать бюджет, расходуемый на Вас.
“Ну, ты и даешь! Сказал ей в лицо все, что хотел”, - подумал Алексей, и ему стало так хорошо-хорошо, а через несколько секунд так плохо-плохо.
- Мне, кажется, что Вы преувеличиваете свои возможности, - ответила Стерва, передергиваясь легкой нервной дрожью. - Дали тут всем кому попало бюджет и свободу. Это возмутительно, сказать мне то, что Вы сейчас сказали!
“Какие беспомощные слова. Просто вопли торговки на базаре. Надо ее добить, чтобы она не смогла на тестирование даже приползти…” – опять подумал Алексей, но Стерва перехватила инициативу и нанесла неджентельменский удар.
- Как Вам отдыхалось в Италии?
Алексей молчал, демонстрируя, что не собирается отвечать на не относящиеся к делу вопросы.
- Руку Нептуну во Флоренции не Вы с Вашей девушкой отбили? – опять со всей своей генетической навязчивостью и иезуитской изощренностью обрушилась на Алексея Стерва.
- Не Ваше дело, - инстинктивно ответил Алексей, а затем вдруг спросил: - Какую руку?
- Как какую? Которая до этого акта вандализма была у Нептуна, что на площади Синьории.
“Стерва толсто намекает на тонкие обстоятельства. Она что-то пронюхала, однозначно”, - подумал Алексей. - “Нужно узнать, что же ей все-таки известно?”
- Так Вы о чем говорите-то? Учитесь изъяснять Ваши мысли конкретно и ясно.
- Куда уж конкретнее. Все и так яснее ясного. Только толстокожему и не понять, - ответила Стерва.
На этой ноте абсолютного пика обоюдного раздражения их разговор и закончился. Алексей пошел к себе в кабинет и рухнул в глубокое кресло.
- Алексей, вижу, что Вы конструктивно пообщались, - сказал Костя.
- Да, Костя, конструктивнее не бывает. Если она задумала дестабилизировать мою психику с самого утра, то есть до начала ответственного мероприятия, то ей это удалось.
- Что же все-таки произошло?
- Она подсунет комиссии свой тест.
- Ну и чего в этом страшного? “Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось!” Наоборот, убедимся сами лишний раз, что внедряемая система работает хорошо.
- Да не в этом дело. Мне, кажется, что, планируя свои диверсии, она даже сама не понимает, что мозги-то ее не дотягивают до красивой и интеллектуальной интриги, и выглядит она просто глупо и смешно. Но поскольку она не признает поражений, то готова пойти на любую низость и использовать в своих целях любую предоставившуюся ей возможность. В этом вся ее сущность.
- Так что же все-таки произошло?
- А произошло то, что она намекнула мне, что ей что-то известно о моих похождениях во Флоренции с Евой.
- Что за средневековье? Ты уже раскаявшаяся Магдалина, с Евой давно покончено, да и вообще это личное дело твое и твоей жены.
- Ну и зачем же она тогда меня этим шантажирует? Ты забываешь, что в одной и той же стране, в одной и той же среде, увешанные дипломами одних и тех же университетов, казалось бы, обязанные быть абсолютно похожими друг на друга люди понимают, однако, все по-разному. В этом и состоит субъективность отражения, когда даже в рамках одной среды индивидуумы развиваются неравномерно.
- Алексей, я вижу, что тебя тошнит, но мог бы ты наконец-то закончить свою мысль как-нибудь попроще.
- Короче, Шарапов, если допустим, тебе и в голову не придет шантажировать меня этим, то это совершенно не значит, что и ей тоже это не придет в голову. Понял?
- Да брось ты. Она, конечно, шизнутая стерва на пару со своим Шизиком, но еще же не наблюдается в психиатрической лечебнице.
- Откуда ты знаешь? Может быть, она там уважаемый клиент номер один.
- Не думаю. Вот эта Маша – помощница Брахиопода, ну которая усатая и с волосатыми ногами, точно стоит на учете в “Кащенко”. Все симптомы на лицо. А Стерва в общем-то адекватна, на мой взгляд по крайней мере. Просто у нее хронический токсикоз на весь этот мир. Обещал ей, наверное, кто-то золотые горы, но не женился.
- Да, зоопарк подобрался еще тот, со всеми экзотическими зверями. Для полноты коллекции не хватает только Утконоса и Ехидны. Не помешал бы еще и Розовый Слон. А ты, Костя, никому и ничего не рассказывал обо мне?
- Нет, я молчал как рыба. Ты же меня знаешь. Давай попробую что-нибудь разузнать по этому поводу. Хотя все это очень странно, конечно, как в каком-то детективном сериале.
- А мне это больше напоминает банальную мыльную оперу под слоганом: “Чем бы дурак не тешился, лишь бы не скучно было”.
- Алексей, скоро начнется мероприятие.
- Кто у нас там в комиссии?
- Все высшее руководство холдинга, все твои замы, в том числе и Брахиопод, и директор департамента информационных технологий, а также Стерва, естественно, если еще не слегла, поскольку я никогда не сомневался в твоих способностях, будут еще представители консалтинговой фирмы.
- Они наши союзники сегодня, поскольку и им тоже интересно закрыть этот этап. Как настроение, Костя?
- Отличное. С умеренным присутствием в крови адреналина. Пульс в норме. Перешел с кофе на зеленый чай.
- Перешел? Ты же только второй день его пьешь. Вот когда месяц продержишься, тогда и будешь говорить, что перешел. А вообще я очень рад, что ты больше не испытываешь абсентных галлюцинаций. А как ты сам-то оцениваешь результаты нашей творческой деятельности?
- Хорошо оцениваю. Смотри, сколько мы вообще сделали! Это же вся группа компаний по большой стране со всеми дочками и филиалами замкнется в едином информационном пространстве, в режиме онлайн можно будет просматривать все транзакции и через быстрый импорт данных формировать любую управленческую отчетность.
- Да, уж. А что у нас идет следующим этапом?
- Ключевые показатели разрабатываются. Работы идут полным ходом. Осталось продумать стройную и простую систему расчета интегрированных показателей для итоговой оценки работы центров ответственности. Ну и подвязать теоретические разработки к информационной системе.
- Все понимаешь, все корпишь над работой, болеешь за результаты, за корпоративные интересы …
- Это ты к чему, Алексей? Намекаешь на преемственность. Ты что, уже принял какое-то решение?
- Ничего я еще не принял. Просто мысли вслух. Я забыл спросить, а будет сегодня Его Высокопреосвященство?
- Будет, будет, это почти точная информация.
- Слава Богу! Значит, акт уже подписан. Зачем вообще работать в этой стране, если все решают Шизики и Преосвященства? Думаю, что наша возьмет.
- Но мы то работали на совесть!
- Как видишь, это не важно. Все зависит от лобби и узкокорыстных интересов. Ну что, пошли?
- Пойдем, Алексей.

Тестирование системы прошло успешно. Отлаженный механизм хладнокровно поглотил подготовленный Стервой альтернативный тест и выдал правильные отчеты. “Директория” и члены Правления были очень довольны достигнутыми результатами. Они понажимали на кнопочки, посмотрели на отчеты, особенно умиляясь над разноцветными графиками и диаграммами и радуясь демонстрируемым темпам роста показателей бизнеса, похвалили Алексея за успехи в привлечении финансирования и сделали самый главный подарок, который только могли сделать - одобрили продолжение проектных работ. Так что никакого вмешательства Его Высокопреосвященства не понадобилось, все и так само собой прошло как по маслу. После долгожданного подписания акта приема-сдачи выполненных работ Кардинал поздравил Алексея и похвалил публично его лично и всю команду за высокие достижения в работе перед руководством группы компаний. Алексей таял в хвалебных одах Кардинала, “Директории” и членов Правления и тайно радовался скрываемому с большим трудом негодованию Стервы.
Ближе к вечеру в кабинет Алексея ворвался Константин, и по суетливости и спешности его движений Алексей понял, что он хочет сообщить ему что-то очень срочное.
- Леша, у меня есть важная информация для тебя, - отрапортовал “пулеметной очередью” Костя.
- Я так и думал. Говори, - ответил Алексей, инстинктивно находя опору в упругих телесах своего глубокого кресла.
- Так вот. Как мне удалось выяснить из совершенно конфиденциальных источников в то же самое время, когда ты бродил с Евой по улицам Флоренции, там был и Шизик. Скорее всего, он видел вас и в приватной беседе сообщил об этом Стерве. Она знала, но молчала, поскольку говорить об этом до поры до времени ей не было нужно. И вот час икс настал, и умственно неуравновешенная особа решила воспользоваться этим как оружием. Ты влип, Леша, по своей собственной вине. Надеюсь, что сегодняшней нервотрепкой все и ограничится.
- Кругом враги. Даже в Италии на отдыхе не оставляют в покое всякие Шизики. Мне, кажется, что ты переоцениваешь адекватность Стервы. Не мытьем, так катаньем она доставит мне неприятности. В этом ее стервячья сущность. Не зря же вся компания, будучи единодушной только в одном этом вопросе, именует ее Стервой.
- Ладно, время покажет. Чего ты сейчас-то переживаешь?
- И вовсе я не переживаю. С чего ты взял?
- Ты резок и видно, что перевозбужден. Может быть, сходим сегодня куда-нибудь? У нас был напряженный день, и мы можем позволить себе немного праздного досуга.
- Я бы пошел, но мне сегодня надо быть вечером дома. Да и хотелось бы просто закрыть глазки и сладко поспать. Иногда вместо допинга от клуба и алкоголя гораздо лучше релаксирует обычный сон.
- Ладно. И я тогда тоже поеду домой, сделаю мелкие дела и завалюсь спать.
- Очень правильное решение. А угости своим зеленым чаем. Он у тебя какой?
- Хороший, японский. Может быть, пригласим Аллочку из планово-экономического и других служащих и проведем чайную церемонию?
- Сил уже нет на чайную церемонию. Давай завтра поприкалываемся. А ты читал про порядок чайной церемонии?
- Да. Это целый многоступенчатый ритуал.
- Интересно. А я читал японские стихи.
- В оригинале?
- Издеваешься? Конечно, в переводе. Танка и хайку – серебряный век японской поэзии. “Весенняя грусть! В двадцать пять полюбил я впервые белый сливовый цвет, о котором в годы былые никогда так нежно не думал…”
- “Через забор заглянул потихоньку – а там мак опадает…”
- Какая жалость, мак опадает, сколько это пробуждает в нормальном человеке трогательных чувств! Не ожидал от тебя, Костик, что и ты почитываешь японскую поэзию. Японские стихи по-своему очень красивы, особенно мне нравится в них по-буддистски или по-конфуциански неспешное созерцание природы и тонкое понимание ее лирики и философии.
- Недооцениваешь, как всегда!
- “Век живи - век учись”, в том числе и справедливой оценке достоинств других. И воздастся каждому за его заслуги.
- Это в следующей жизни, что ли?
- А может быть, и в этой.
- А ты знаешь, что Роман все-таки уволился?
- Правда? Эх, Ромка, Ромка. Жалко, конечно, что все так получилось.
- Ну, ладно, я поеду домой.
- Давай, Костя. До завтра. Уточни детали чайной церемонии, а я куплю что-нибудь вкусненькое для всех. Завтра и проведем.
- Жалко, у нас одни экономистки, и нет ни одной настоящей гейши.
- Ишь, чего захотел! Их и в Японии-то в наше время днем с огнем не сыщешь! Зато по уровню образования наши девочки наверняка не уступают настоящим гейшам, а то и превосходят их.
- Ты только им об этом не говори, а то ведь побьют, не разобравшись. Пока, Алексей.
- До свидания, Костя.

Алексей приехал домой пораньше, но, как ни странно, дома никого не было. Он прошел по комнатам, включил везде свет и присел на диван в гостиной. Его блуждающий взгляд случайно остановился на тетрадном листке, положенном на стол на видное место. Алексей встал, подошел к столу и взял записку. Текст, видимо очень быстро набросанный почерком его жены, сообщал Алексею следующее:

“Дорогой Алексей!

Я хорошо подумала и приняла это трудное для меня решение. Мне, кажется, что нам нужно некоторое время пожить отдельно. Мы немного устали друг от друга за столько лет, и, к сожалению, это факт. Я уехала к маме. Александра взяла с собой. Никаких табу на общение с Александром, разумеется, не существует. В это воскресенье он, кстати, хотел бы сходить с тобой в кино, если, конечно, ты найдешь время. Я купила на неделю продуктов, чтобы ты хотя бы в самом начале своей самостоятельной жизни не бегал по магазинам. Вот и все. Удачи.

Целую, Лена”.

“Как это понимать? “Вот и все. Удачи. Целую, Лена”. Здрасьте, приехали. А причина не указана. Усталость друг от друга – это все ерунда. Она, конечно, есть, но не друг от друга, а от всей этой бестолковой суеты. Еще вчера мы клялись в вечной любви и строили планы на будущее. Значит, повлияла какая-то внезапная причина, может быть, даже и внешняя. Скорее всего, внешняя. Никаких внутренних предпосылок не было, а Лене никогда не было свойственно совершать экстравагантные и необдуманные поступки. Вот и в записке написано: “Я хорошо подумала и приняла это трудное для меня решение”. Уж не Стерва ли что-нибудь сообщила Лене? Наверное, как всегда в своем репертуаре, по какой-нибудь особенно изощренной схеме. Вот тебе и изысканный подарок. Посмеялся над ее медвежьей неловкостью по части дворцовых интриг, а она и преподнесла сюрприз тому, кто никак не оставляет ее равнодушной. Интересно, как ей это удалось? Думаю, что я обо всем узнаю, только не сей же миг, а позже. Терпение, только терпение, мой друг. “Что делать?” – извечный вопрос на просторах среднерусской равнины. А ничего пока не делать. Скоро выходные. Схожу с Сашей в кино, порасспрашиваю его о том, о сем, не делая заложником наших разборок. А потом при первой же возможности переговорю с Леной. Вот тут-то, думаю, все и прояснится. “У Вас есть план, мистер Фикс?” “Есть ли у меня план, ах, есть ли у меня план? Да, у меня есть план!”
Алексей подошел к телефону и набрал номер тещи. Трубку взял, разумеется, Александр.
- Привет, Саша, как добрались?
- Привет, папа. Нормально. Мама сказала, что мы немного поживем у бабушки.
- Отлично. Как у тебя дела?
- Нормально.
- Опять нормально. Можно чуть-чуть поподробнее?
- Конечно. Сегодня была контрольная по алгебре. А на географии Глобус учинил всем опрос с пристрастием. Куб опять очень быстро надиктовывал лекцию по физике, мы едва успевали за ним записывать. А русичка заболела, тем самым доставив всем огромную радость. Ведь это был последний урок, и мы пошли домой.
- Вижу, что все складывалось просто замечательно. Меня это радует. А как написал контрольную?
- Откуда я знаю? Ее же еще не проверили.
- Ну, ты же сам себя как-то оцениваешь?
- Короче, я решил все задачи. Очень старался, если ты хочешь это услышать. А оценки будут известны через пару дней.
- Хорошо. Что делаешь в воскресенье?
- Ничего не делаю.
- Давай вместе ничего не делать?
- Давай.
- Куда пойдем? Может быть, в кино?
- Пошли в кино. А на что?
- Я думал, что вы там в школе лучше ориентируетесь, чего хорошенького идет в кинотеатрах. Хорошо, беру этот вопрос на себя. Куплю журнал “Досуг”, и что-нибудь выберем.
- А купишь попкорн?
- Куплю попкорн. И даже такую гадость куплю, вредную для здоровья, которая называется пепси-колой.
- Быстрее бы воскресенье.
- Я тоже буду ждать с нетерпением. Что будешь делать сегодня вечером?
- Сообщаю родителю, что уроки выучил и сейчас пойду смотреть футбольный матч.
- Прекрасно, прекрасно. А мама что делает?
- Мама сидит на диване и разгадывает вместе с бабушкой кроссворд. Позвать ее?
- Нет, не надо. Как-нибудь потом. У вас все с мамой нормально?
- Да, нормально.
- Опять нормально. Можно чуть-чуть поподробнее?
- Все хорошо, папа.
- Ну что, до воскресенья?
- До воскресенья. Пока, папа.
- Пока, Александр. Спокойной ночи, мой золотой мальчик.
Услышав в трубке гудки, Алексей вновь набрал номер.
- Алло, добрый вечер, Светлана Викторовна. А можно попросить Костю? - и минутой позже, - а, Костик, привет!
- Привет, Леша. Что делаешь?
- Ничего особенного не делаю. Вот письмо своей возлюбленной читаю. Правда, прощальное.
- Да ты что?
- Я серьезно. “Я хорошо подумала и приняла это трудное для меня решение. … Вот и все. Удачи. Целую, Лена”.
- Не врубился до конца. Ты что же пришел домой, а ее и след простыл, и вот эта одна записка осталась на столе?
- Да. Представляешь?
- Представляю. А что все-таки произошло?
- Мне самому очень хотелось бы об этом узнать.
- А было что-нибудь такое до этого?
- Ничего не было. Это какое-то скороспелое решение под влиянием внешних факторов, поскольку сама Лена за всю нашу совместную жизнь никогда не совершала никаких непродуманных, а тем более экстравагантных поступков.
- Неужели Стерва? Вообще-то в приступе яростного безумия и кратковременного эпилептического припадка она на все способна. Я ее завтра подлечу по морде кирпичом!
- Это не дипломатично, Костя. Мы же коллеги, сотрудники. К тому же никаких доказательств нет. Одни только догадки.
- Так ты еще не переговорил с Леной?
- Нет. Я общался только с Александром по телефону. С Леной я поговорю позже, при благоприятной ситуации.
- Тебе не кажется, что ты затягиваешь развитие событий. Давай я позвоню Лене?
- Не надо, Костя. Я нарубил дров, я все сам и исправлю. Я же не знаю, что конкретно произошло. Нужно иметь терпение. Вдруг Лена переживает, и ей нужно отойти от стресса.
- Ты еще спрашиваешь, переживает ли она? Конечно, переживает. И чего Вам мучиться? Лучше побыстрее разрешить это темное запутанное дельце.
- Не мог бы ты на всякий случай, не знаю как, но узнать, не давал ли кто Стерве мой домашний телефон? Из сотрудников или из департамента по управлению человеческими ресурсами.
- Как ты все усложняешь, Леша. Ты точно легких путей не ищешь. Прямо Шерлок Холмс какой-то. Спроси свою жену, и все узнаешь.
- Значит, не можешь?
- Да, нет, могу, конечно. Завтра я поспрашиваю.
- Спасибочки. Хотя это все ерунда. Наверное, ты прав. Нужно просто спросить у нее, а что собственно произошло? Только не сейчас, а попозже, когда она придет в себя, и здравый смысл вновь возобладает.
- Вот, вот, уже слышу голос разума. Что будешь делать сегодня вечером? Может быть, ко мне в гости нагрянешь?
- Ага, в гости попрусь на ночь глядя через пол-Москвы. Ты меня не утешай. Все нормально. Меня не надо жалеть.
- “Гвозди бы делать из этих людей”.
- Сейчас загляну в ящик, то есть в телевизор, попью чай и пойду спать. Кстати, можно почитать на ночь японские стихи. Очень успокаивают нервы. У них самая беспроблемная поэзия в мире. Природа, философия, гармония, времена года, любование жизнью…
- Так проводим завтра чайную церемонию?
- А как же? Ничего не отменяется.
- Ладно, тогда перечитаю на ночь ее нюансы, чтобы не ударить завтра в грязь лицом.
- Ты уж подготовься, не подведи.
- Буду стараться. Так у тебя точно все нормально?
- Уверяю, все хорошо. Можешь не волноваться. Спи спокойно, дорогой товарищ.
- И тебе спокойной ночи. До завтра, Алексей.
- До завтра, Костя. Привет жене и родным.
- Обязательно передам.
- Пока, спокойной ночи, - сказал Алексей и положил трубку.
Он не стал смотреть телевизор, не стал пить чай и читать на ночь японские стихи, а уныло побрел в кровать, чтобы уснуть крепким сном и избавиться разом от всех проблем.

Прошло несколько недель. Алексей работал, проводил за книжкой долгие вечера, и жизнь его однообразно и неспешно текла так до тех пор, пока одним студеным вечером не раздался роковой телефонный звонок.
- Алло, Алексей?
- Да, чем могу быть полезен?
- Алексей, это Екатерина. Произошло ужасное событие. Даже трудно представить, как такое могло случиться! – всхлипывая в трубку, почти прокричала Катя.
- Катерина, что случилось?
- Сегодня умерла Эмма под капельницей, не приходя в сознание. Она долго и тяжело болела, высохла до костей, как узница Бухенвальда.
- Как? Все же было нормально? Правда, мы месяца два не виделись. Все дела, дела…
- Она уже болела до этого. Но потом болезнь стала резко прогрессировать.
- Что же это за болезнь такая?
- Рак.
- Когда она узнала диагноз?
- Как стала резко худеть, и у нее стала сильно кружиться голова, пошла по врачам. И выяснилось такое, что болезнь развивается уже давно и запущена. Все это и произошло где-то два месяца назад. Хотя, что можно сделать в этой ситуации, просто немного продлить жизнь? Рак – это смертный приговор.
- Да, я с самого начала обратил внимание на ее неестественно болезненную, словно зашкаливающую аристократическую бледность. Но подумал, что это от усталости или следствие каких-нибудь изощренных диет.
- Эмма не сидела ни на каких особых диетах. Она же ведь была гораздо умнее паровоза, чтобы истязать себя мученическими диетами.
- Но почему мне ничего не сказали? Катерина!
- Эмма не сказала никому. Она же ведь очень гордячая. Она просто исчезла.
- Как же она могла просто исчезнуть при таком круге общения и знакомств? Если бы исчез кто-нибудь другой, и этого бы никто не заметил, я еще подобное допускаю. Но чтобы исчезла Эмма, и этого никто не заметил - да такое просто невозможно!
- Все возможно. Через месяц люди о ней просто забыли. Не стало пользы от нее, не стало и востребованности человека. Такова философия этого мира. Эмма объявила в салоне ремонт и о его закрытии на неопределенный срок.
- Расскажи в двух словах, что происходило с Эммой.
- Эмма таяла на глазах. Она худела стремительно, делалась все бледнее и бледнее и становилась все больше похожей на жителя подземного царства. Все платья и пальто в один миг повисли на ней, как тряпье на огородном пугале, а покупать новые не было ни сил, ни желания. Я и Сережа возили Эмму к врачам, а она уже боялась выходить из дома. Она заворачивалась в старушачий платок или закрывала лицо капюшоном, чтобы никто не узнал ее, особенно соседи. Она превращалась в старуху, и даже ее мысли и чувства состарились за столь короткий срок. Эмма стала очень жалеть всех подряд - людей, стариков, собак, кошек, воробьев на деревьях, особенно ей было жалко Сережу. По ночам, пугая соседей, она выла как собака от боли и одиночества. И молила о смерти. Ни один раз ее рука заносила над собой нож. И только измученный Сережа был всегда рядом, и я заходила иногда, в основном помочь. Это ужасно! Но Эмма выстояла, и Бог забрал ее душу. Сейчас многие кусают локти, удивляются, как такое могло случиться, как они не позвонили и не навестили Эмму, хотя до этого не вылезали из ее салона, но ничего не изменить, и Эмме уже ничем нельзя помочь. Если хотите, то приходите на гражданскую панихиду в морг. Записывайте координаты.
Алексей взял блокнот и стал записывать адрес дрожащими руками.
- А когда похороны-то? – спросил он.
- Послезавтра, в одиннадцать нужно быть в морге.
- Я, конечно, приду.
- Ну, все, Алексей, пока, а то мне необходимо сделать еще несколько звонков.
- Да, Катенька, пока.
Алексей положил трубку на телефонный аппарат, а мысли тяжелыми осенними тучами одна за другой понеслись в его голове: “Как, действительно, такое могло случиться? Почему никто не пришел и не позвонил? Известная в определенных кругах личность, всегда среди кипящей страстями богемы, всегда среди множества людей, блистала яркой звездой на небосклоне, и вдруг стремительно угасла и закатилась навсегда… А никто не заметил ее исчезновения, ее страданий, никто из людей, считавшихся друзьями, не помог и не поддержал в трудный час. У всех были свои дела, свои заботы, всех нес как всегда неумолимый рок событий. А сам-то ты позвонил Эмме? Нет, не позвонил. Только собирался все время это сделать. У тебя, как и у всех, было много дел, много проблем, и ты можешь всегда себя оправдать, если захочешь. Но я не хочу себя оправдывать. Я виноват, бесконечно виноват перед Эммой. Мы начинаем задумываться над некоторыми вещами, только когда случается что-то непоправимое, и что нам мешает задуматься над ними раньше? Правильно сказала Катерина, нет пользы от человека, и нет его востребованности. Таково это несовершенное мироздание, поддерживаемое самим человеческим недоразумом. И многие потом сами окажутся в состоянии полного одиночества и безразличия других на пороге смерти, один на один с ее холодным дыханием. И этот замкнутый круг не в силах разорвать никто. Умирающий зверь ищет одиночества и идет умирать один в свою нору. Умирающий человек тоже ищет одиночества, но все же цепляется, словно за воздух, за понимание и сострадание своих близких и друзей. И это ужасно, когда никого нет рядом, и человек начинает выть как дикий зверь от безысходности в своей человеческой норе. Прости, дорогая Эмма, прости меня, что я не пришел, чтобы поддержать тебя и попрощаться с тобой…” Алексей плакал, а перед его глазами кружил бессмертный образ Эммы.

Казалось, что холод прощальной залы морга доставал до сердцевины костного мозга. Маэстро продемонстрировал собравшимся результаты своей работы. Эмма была прекрасна как девственная невеста в хрустальном гробу в обрамлении непорочных белых роз и хризантем. Он сделал невозможное и наслаждался как художник-реставратор воссозданным им вновь произведением искусства. И хотя его восторженный Дьявольский блеск в глазах и приводил в смятение, но что бы мы все делали без таких людей. Собравшиеся стояли вокруг гроба с телом Эммы. Над плотной серой массой в черных одеждах возвышался мужественный силуэт Сережи. Он вытянулся как струна и, не отрывая глаз, пристально смотрел на Эмму, в чертах его красивого лица проявились трагическая скорбь и неюношеская печаль. В ушах гремела несуществующая органная музыка. Эмма была неподвижна и прекрасна, как до смертельной болезни. Она была одета в красивое белое платье и выглядела так жизненно, так естественно, как будто прилегла на пять минут и погрузилась в сладкие мечтания или в легкий сон. И казалось, что прекрасный принц подойдет к ней, поцелует спящую красавицу в алые уста, и она поднимется из хрустального гроба, и жизнь в ее теле и душе заиграет вновь. Она была чиста и спокойна, освобожденная от мучений тяжелой болезни, и казалась устремленной в бесконечную даль вечности.
“Почему Эмма, моя ровесница, ты уходишь в столь скорбный час? Почему судьба тебе - красавице, умнице, без сомнения, одной из лучших женщин, не подарила тихих безмятежных дней семейного счастья, о котором ты так мечтала в последнее время? Ведь у тебя на этот момент было все: и достижение вершин в служении искусству, и толпы поклонников твоего ненавязчивого искрометного гения, и состоявшиеся силами твоего протекционизма таланты, и Сережа - тайная любовь, о связи с которым ты поначалу даже боялась мечтать, стал твоим мужем... Какая несправедливость царит на этом свете! Ведь ты самая лучшая из лучших, и за что тебе такая кара? Уж не расплачиваешься ли ты за грехи своих предков - красных комиссаров? Ведь ты святая сама по себе. Прощай, прекрасная Эмма, прощай бунтарский дух Вольтера, твои преданная бескорыстная любовь к искусству, подлинный вкус, совершенное пение, искреннее уважение к людям, человечность и аристократическая простота… Ты никогда не умрешь в моей памяти, прекрасная Эмма, ты будешь жить, пока буду жить я”.
Люди в слезах, настоящих и искусственных, выходили из морга. То, что Эммы больше нет, не укладывалось в их головах. Алексей услышал шепот откуда-то со стороны. Он искоса подсмотрел и увидел, что шептались две дамы, одну из которых он запомнил по салону Эммы.
- С ее смертью закончился ее род. Это фамильное проклятие, - прошептала одна из дам.
- Это ужасно! Рак – неизлечимая болезнь. А ведь она еще была молода. И возможно, планировала ребенка, - ответила другая.
- Теперь все ее миллионы, апартаменты, произведения искусства, а нее были даже Рембрандт и Пикассо в личной коллекции, перейдут к этому мальчишке-деревенщине!
- Ну, зачем Вы так? Красивый молодой человек, пишет действительно прекрасные стихи. Она его очень любила и сдувала с него пылинки.
- Думаете, он женился не по расчету, а просто так влюбился в Эмму? Да она по сравнению с его двадцатью годками - просто старуха. Абсолютно другой класс, другой культурный слой. И, несмотря на его молодость и красоту, он мизинца ее не стоит. А нужно ему было только продвижение его стихов и несметные деньги Эммы.
- Может быть, Вы и правы. А может быть, и нет. В любом случае это был выбор Эммы. И не нам об этом судить.
- Да. Но никак не могу успокоиться, что такие богатства попали к этому мальчишке. На полотнах Рембрандта и Пикассо он будет разделывать селедку.
- А я думаю, что мальчик очень умный и тонкий, ведь он поэт, а не просто деревенщина, как Вы сказали, ему также дорога память об Эмме. И он не пустит ее коллекцию с молотка из-за денег.
- Может быть, в чем я сильно сомневаюсь. Ведь в искусстве он ровным счетом ничего не понимает, и эти сокровища, наверняка, не имеют для него другой оценки, кроме как материальной. Не предложить ли ему что-нибудь продать нам из ее коллекции, пока не поздно?
- Как Вам не стыдно? В такой момент с такой просьбой подходить к молодому человеку.
- А чего это мне должно быть стыдно-то? Не понимаю. Смотрите, вокруг него и так уже вьются крылатые гады со своими соболезнованиями. Сейчас захапают все по горячим следам. Не мы, так другие.
- Я так не могу. А Вы поступайте, как Вам позволяет совесть.
- Совесть есть проявление человеческого бессилия.
- А я так не считаю. Совесть – наивысшее проявление человеческого разума. Совесть – она для избранных. Какое на Вас элегантное платье!
- Да, черный цвет мне идет. Специально прикупила на похороны Эммы от кутюр, чтобы не ударить в грязь лицом перед этими дворняжками. А платок кружевной смотрите, какой изумительный. Ручная работа! А еще я целый вечер думала, какие сюда подойдут бриллианты: белые или черные? Подумала, что черные сольются с платьем, а одеть белые - будет слишком вызывающе. Ах, какие мучения, столько думать! И в результате срочно прикупила нить жемчуга.
- Зато сэкономили.
- Нисколько. Это очень хороший и дорогой жемчуг. Смотрите, какие крупные жемчужины, одна к одной, так и играют, от их непрозрачной поверхности вспышками отражается солнце. Я специально распахнула пальто, чтобы все видели эту красоту. А какой я купила изысканный веночек для Эммы. Вон тот, с живыми розами и еловыми лапками. Не правда ли, такая прелесть!
- По-моему Эмме наши веночки уже не нужны.
- А на Вас очень элегантная шляпка. Очень Вам идет. Вам надо чаще бывать на похоронах в этой шляпке.
“Мерзость, какая мерзость! Сейчас они будут обсуждать блюда, которые подадут на поминках, от кутюр они или нет. И даже перспектива того, что кто-то другой в свое время хорошо погуляет и поест на их похоронах, не останавливает их словоблудие. Так устроена жизнь, кто-то умер, а кто-то еще жив и ему хочется есть. И сквозь звучание похоронного марша жизнь продолжается такая, как она есть в своей уродливо-бессердечной форме…”
Перед рассадкой по машинам Алексей подошел к Екатерине и нашептал ей по поводу притязаний друзей Эммы на сокровища ее коллекции. Они направились к Сергею, отрезая его от настырных сочувствующих, и сели с ним в машину. Похоронный эскорт взял курс на кладбище.
- Сережа, Сережа, тебя сегодня уже задолбали искусственным состраданием. Но я действительно уважал Эмму и восхищался ею. И чувствую себя виноватым, что не пришел ни разу перед ее смертью. Трудно было в эти месяцы? – спросил Алексей.
- Да. Эмма пыталась меня прогнать, чтобы не мучить. Она стала стесняться своего внешнего вида и говорила, что это ужасно, когда я вижу ее такой. Болезнь за два месяца изуродовала ее и превратила в старуху. В последние дни она и рассуждала только о жизни и смерти, как и моя бабушка перед самым концом. Но сквозь это скоростное увядание, сквозь быстротечное тление ее тела я видел, что ее прекрасная истерзанная душа не поддается коррозии, она ни на кого не озлобилась, никому не желала зла. Она только и говорила, что любит жизнь, этот мир, людей, животных, розу в вазе и кружащиеся снежинки за окном. Она просила у меня прощения, что отвоевала меня у всех и не успела ничего мне дать. Она так и говорила мне: “Сережа, прости меня, прости, мой дорогой, любимый, прости, я хотела сделать тебя счастливым, а теперь в бессилии молю Бога, чтобы он не оставил тебя”. И хотя я убеждал ее, что она ни в чем не виновата, что она поправится, но Эмма, словно чувствовала приближение смерти, и продолжала угасать с каждой секундой. Она умерла у меня на руках. Смерть распространялась волной от запястий ног и до головы, тело окоченело и тихо замерло в безмолвии ночной тишины. Алый закат застилал небо, а по стеклам бежали кровавые струи…
- При раке, Сергей, смерть есть неизбежность. Ты любил Эмму?
- Да. Я никогда и никого не любил так, как Эмму. Даже не подозревал, что способен на глубокую постоянную любовь, а не только на легкую влюбленность.
- Знаешь, Сережа, мы здесь поговорили с Катей и решили тебе кое-что сказать. Хотя и момент неподходящий, но тем не менее. Катерина, доставай завещание.
- Вот завещание, - сказала Катя, ловко извлекая из черной папки листок бумаги с подписями и печатями.
- Итак, вот я вижу, что вся недвижимость, все ценности и две трети остатков на многочисленных счетах Эмма подписала тебе, а треть денег достанется ее матери, - говорил Алексей, излагая самую суть сухого текста завещания.
- Эмма вызвала меня по телефону, когда тебя, Сережа, не было дома, - стала рассказывать Катя историю появления на свет будоражащего воображение многих документа. - Она попросила меня, чтобы я срочно связалась с ее знакомым юристом. Недвижимость и деньги она поделила без малейших колебаний. А вот по поводу картин возникла целая мучительная история. Эмма смотрела на них, плакала, целовала. Ничего подобного она раньше себе не позволяла, боясь нарушить даже дыханием их хрупкую бактериальную флору. Она прощалась с ними, как прощаются с близким или любимым человеком, осознавая всю опасность своего смертельного дыхания, но не в силах удержать себя от прощального прикосновения к любимому и драгоценному сокровищу. И все-таки изрядно поколебавшись, Эмма все отписала тебе, Сережа. Там Рембрандт, Пикассо, Айвазовский, Куинджи, Моне, Гоген, Рерих и другие. Ты вообще понимаешь, Сережа, что тебе оставила Эмма?
- Эмма мне показывала некоторые картины из своей коллекции. Они красивы, но я не испытываю такого же трепета перед живописными полотнами, как Эмма. У меня трепет вызывают другие виды искусства: литература, поэзия, театр и автогонки.
- И как ты думаешь всем этим распорядиться? – направив свой взгляд прямо в глаза Сергею, спросил Алексей.
- Не знаю. Мне сейчас не до этого. Я хочу все оставить нетронутым в память об Эмме.
- Мы понимаем, что тебе сейчас не до этого. Но жизнь выдвигает другие, более жесткие требования. Вокруг тебя вьются все эти люди… - с загадочным многоточием в интонации голоса произнес Алексей.
- Ты же знаешь, Алексей, это друзья Эммы. Они были завсегдатаями ее салона и сейчас выражают соболезнования, - ответил Сергей.
- Я нисколько не хочу усомниться в истинности твоих слов. Но, тем не менее, хочу предостеречь тебя. Да, в этой толпе были и есть истинные друзья и просто поклонники таланта Эммы. В этой толпе есть люди, благодарные ей за пошедшую вверх творческую карьеру. Но не все. Часть из этих людей есть конъюнктурщики, завистники, коллекционеры и даже махровые дельцы. Сейчас их глаза застилает не добрая память об Эмме, а фрагменты полотен, к которым ты высказал равнодушие, и даже зелено-розовая дымка долларового дождя. Пока ты не принял окончательного решения о судьбе этих произведений искусства, во имя памяти и любви к Эмме, не общайся с этими людьми. Поблагодари их за сочувствие и не разговаривай с ними на эту тему. Ссылайся на ситуацию, говори, что плохо себя чувствуешь и как им не стыдно затрагивать эту тему в столь скорбный час. Особо настырных посылай далеко и надолго. Не дай провести себя как ребенка. Эмма никогда бы не простила тебе этого. Она говорила мне, что очень переживает, когда произведения искусства попадают в грязные руки. Сохрани, а не растранжирь то, что завещала тебе Эмма. Через полгода ты вступишь в права наследования, тогда и примешь окончательное решение. Все это время тебя будут преследовать эти люди. Они будут случайно встречаться тебе на улице, сочиться сквозь замочную скважину твоей квартиры, лезть через окно. Ты должен оставаться непреклонным и не подписывать никаких бумаг, не позволять этим людям тратить на тебя деньги, отказываться от их пресловутой помощи. А завещание побудет у Кати.
- Хорошо, хорошо, мне безразлично это завещание. Я обещаю, что все сокровища Эммы будут в целости и сохранности.
- Ловлю тебя на слове. Ты пообещал. Катя говорит, что сейчас выставляются в городе серебряных куполов Великом Новгороде ее полотна Рериха. Нужно проследить, чтобы они вернулись домой.
- Хорошо, прослежу.
- И вообще эти ценности лучше не хранить дома. Охрана теперь разбежится без жалованья. Что же делать?
- Нужно устроить выставку в хорошем музее где-нибудь на полгода. На эти картины пойдут все. Например, в музее Рериха или в музее личных коллекций, - предложила Екатерина.
- Как планируешь жить дальше, Сережа? – спросил Алексей.
- Пока не знаю. Эмма издала первую книгу моих стихов. Может быть, она когда-нибудь и выстрелит. А сейчас надо идти работать.
- У тебя есть высшее образование?
- Нет.
- Сейчас тебе сделают миллион предложений по работе “добрые люди”, стоит тебе только заикнуться о том, что ты ищешь работу. И ты будешь им очень-очень обязан. И Катя тоже осталась без работы. А твои миллионы ты получишь только через полгода. Тебе вообще-то надо учиться, Сережа. Нехорошо поэтам даже в талантливых стихах делать орфографические ошибки. Нужно отшлифовывать образованием данные тебе природой таланты.
- Согласен, но не сейчас. Сейчас надо идти на работу, чтобы содержать полгода себя и маму Эммы. И платить за эти огромные апартаменты большие деньги.
- Думаю, что у мамы Эммы в отличие от тебя есть приличная заначка. Я что-нибудь постараюсь придумать для тебя по поводу работы.
- Спасибо.
- Не спеши направо и налево раздавать свое спасибо. Я тоже делаю это не просто так, как и все. Ты пообещал сберечь сокровища дорогой нам с Катей Эммы, и я рассчитываю, что ты сдержишь свое обещание.
- Обещаю, клянусь памятью и любовью к Эмме.
- Что она говорила перед самой смертью?
- Она сказала, чтобы Бог хранил меня, чтобы мне встретилась достойная женщина, которая любила бы меня, и чтобы я позаботился об ее маме. А еще, чтобы моих детей от другой женщины я считал и ее детьми, - Сергей не выдержал и первый раз за всю похоронную церемонию зарыдал.
- Успокойся, Сережа, успокойся, - Алексей участливо похлопал Сергея по плечу. - Вот мы и приехали.
Было холодно, дрожь опять бежала по позвоночнику и заставляла вздрагивать на промозглом ветру. Скупое солнце с трудом пробивалось сквозь своды, образуемые корявыми ветками деревьев старого кладбища. Гроб с Эммой опустился в яму и громыхнул на прощание, ударившись о мерзлую землю. В этот момент все искренне переживали и плакали, поскольку именно в этот момент наиболее остро осознавалось прощание с человеком навсегда и бренность мимолетной человеческой жизни. Когда яму с гробом засыпали, мать Эммы распласталась на свежевскопанной земле и запричитала, обнимая и целуя могилу дочери:
- О, Эмма, доченька моя! Как же ты уходишь раньше меня? Какое проклятие, о Боже!
Слезы полупрозрачным газом застилали глаза, особенно нервные и впечатлительные пили лекарства, а мир таял и плыл под ногами в кладбищенской тишине, пронзаемой безысходными и отчаянными причитаниями матери.

Под грузом всех последних событий, которые словно специально накладывались одно на другое и усиливали амплитуду внутренних колебаний, Алексей изнервничался и как ни держался из последних сил, все-таки заболел и слег с температурой. Он позвонил на работу и сообщил Косте и своему руководству, что заболел и проболеет примерно неделю. Но врач, пришедший по вызову, не оставил никаких надежд на скорое выздоровление. Он констатировал хронический бронхит, разбушевавшийся по причине ослабления иммунитета, и требовал, чтобы больной для полного выздоровления воздержался от нормальной жизни не менее чем на две-три недели. Помимо лекарств врач прописал отдых, покой, строгое соблюдение режима сна и бодрствования, клюквенный морс и разные травы для смягчения бронхолегочных путей. Расстроенный сложившимися обстоятельствами, особенно тем, что болеть придется действительно долго, а на работе полно важных и неотложных дел, Алексей свалился замертво в постель. В первые сутки он не наблюдал времени, и время жило своей параллельной жизнью, а он своей, и только едва различимый ход часов напоминал ему, что время неумолимо отсчитывает мгновенья, минуты, часы… На следующий день Алексей с еще высокой температурой отправился в аптеку, чтобы пополнить лекарственные запасы и купить те лекарства, которых и в помине не было дома, а также еды, причем именно в том количестве, которое можно унести из магазина за один раз. Третий день принес долгожданное облегчение: температура стала спадать, жар проходить, дыхание делаться более чистым и ровным, но слабость продолжала еще держать организм Алексея в своем томительном плену.
Вместо кофе Алексей побрел делать себе высоковитаминный клюквенно-брусничный морс. По пути на кухню он посмотрел на себя в зеркало. О Боже, и что же он увидел? Уставшие от жизни глаза, зеленое от болезни и московского смога лицо, синяки и тонкую сеточку морщин под глазами.
“Старая дура”, - подумал Алексей.
- Старая дура, - ответило эхо.
Процесс приготовления морса никак не хотел идти нормальным путем. Алексей перепачкался в клюквенно-брусничный сок и, залитый им, словно маньяк алой кровью, от отчаяния посмотрел в окно, надеясь, что найдет в открывающемся виде спасение, живописную красоту и душевный покой. Но он был разочарован, когда увидел унылый, тоскливый пейзаж заснеженного скверика, который сливался на горизонте с серой урбанистической архитектурой. В середине января зима и снег уже не вызывали у Алексея восторженных чувств, как поначалу, когда он радовался чистому снегу, падающему откуда-то с небесной высоты, расстеленным на асфальте и на газонах белым пушистым коврам, волшебному ожиданию и томлению, которые охватывают человека, как дитя, в канун Рождества и Нового года. А теперь эта заснеженная пустыня только давила на психику, и весна казалась такой далекой и такой недостижимой. “Мне холодно. Какая долгая зима. Как тяжело. Я не доживу до этой весны”, - с грустью подумал Алексей, плюхнув на конфорку свое варево. - “Нужно приказать всем строителям красить дома в веселые яркие или пастельные цвета. И тогда жить будет лучше, жить будет веселее. Как грустно и тоскливо мне, сейчас я буду выть!” Но пока готовился морс, Алексей нашел себе более достойное занятие. Он уселся у окна на стул, стал смотреть в перспективу, с каждой минутой находя ее не такой уж и ужасной, и говорить вслух сам с собой:
- Давай, поговорим с тобой, Алексей. Будем смотреть в окно и разговаривать. Приятно пообщаться с хорошим человеком. Как все надоело, и как ты сам себе надоел! Тебе неприятно это слышать, но так оно и есть. Время летит быстро, оно летело, летело, и ты даже оглянуться не успел, как дошел до такого состояния. А чем плохо мое состояние? Вот сижу, болею, балдею, готовлю клюквенный морс, философствую, правда, в аптеку некому сходить, но вот сам сходил, подумаешь... И никто не звонит, даже Костя куда-то пропал. Ну и отлично. Нужны мне все эти звонки и их вечные проблемы? А работа? Я ее и люблю, и она мне осточертела. Хотелось бы ведь мне заняться совершенно другим. Надо все это бросить, отречься от надоевшего прошлого немедленно и идти смело с высоко поднятой головой по новому пути, отдаться целиком тому, к чему лежит сердце. Ну и что, что мне не восемнадцать лет. В душе мне вообще шестнадцать с половиной. И у меня кризис, такой же, как и юноши. А в чем, собственно, мои достижения? Ну да, сделано очень много, моих достижений не счесть, и если загибать пальцы, то их и не хватит, чтобы пересчитать мои личные достижения. Но как осточертела эта халтурная рабочая система, по которой живет вся страна, когда господ интересует только краткосрочная прибыль, а рабов не интересуют результаты их труда, низкая корпоративная культура, эта бессмысленная суета, эти полудебильные стервы с голубыми глазами размером с кремлевские куранты! Но что ты такое говоришь? Ты же любишь голубые, васильковые глаза. Они самые красивые, перекликающиеся с Божественными оттенками неба. И у твоей жены серо-голубые глаза. Но когда я вижу полудебильную Стерву, у меня возникает садистское желание поковыряться гвоздиком в ее голубом глазу. А в глазах, как в зеркале, отражается интеллект и душа человека, глаза – это раскрытая книга, по которой можно что-то прочитать и узнать о человеке до разговора с ним… Что за рассуждения, что за ползучее сумасшествие? Так ты принял решение? Да, я принял решение. Вот ты уже и перешел рубикон, правда, пока не на деле, а в своей голове. И назад дороги нет. Зачем мне все это, что стало тяготить меня, ведь я нашел себе новое и целиком поглощающее меня занятие? И на всех наплевать. Чтобы они не говорили, иди своей дорогой, дорогой товарищ. Глядишь, и дальше будешь. Только время рассудит и поставит все на свои места. А человек с его ничтожными устремлениями и завистью мне не судья. Судья не может быть ничтожеством. Это постулат. А что у меня в семье? Не иначе, как флорентийская мозаика. Полный бардак! Ну и зачем она от меня ушла? Так я и не узнал. А ведь я такой хороший, и прожили мы столько лет вместе. Может быть, позвонить Косте, и он что-нибудь разъяснит, как и обещал. А может позвонить жене? Нужно же все-таки понять, что произошло? А после этого думать над тем, как исправить ситуацию. Я люблю тебя, моя Леночка, ты не только жена, но и мой настоящий друг. Но я не буду никому звонить. Пусть сами звонят. Я болею, мне плохо. “Сам себя не пожалеешь, и никто тебя не пожалеет”. А надо ли меня жалеть? Нет, не надо. Я сильный, я самодостаточный, я справлюсь… А сын? Он вырос и пугает меня своим максимализмом и критичным суждением обо всех и вся. Палец ему в рот уже не клади, а то откусит. И когда он вырос? Какой был замечательный, веселый, любознательный мальчик. А теперь что, плохой что ли? Нет, по прежнему замечательный, только повзрослевший. А ты не справляешься со своей родительской миссией, ведь теперь надо думать, как его воспитывать, подбирать нужные слова, а не брякать, что первым придет в голову. И если что-то не так, то Александр тебя уже откорректирует по полной. И будет в большинстве случаев прав. Он растет, взаимоотношения усложняются, детские легкость и простота уходят в прошлое, а их место занимают повзрослевшие мысли, рассуждения и имеющееся на все собственное большое и очень важное для него мнение. Так что пыль в глаза не пустишь, как раньше для быстроты воспитательного процесса, и только кропотливая работа и настоящий, а не высосанный из пальца авторитет спасут искренность и подлинность наших отношений. Тебя это пугает? Нисколько. Я ведь сильный и смелый, и я, как и всегда, справлюсь. Надеюсь, желаю, верю, с нетерпением жду того момента, когда мы воссоединимся, и мир, и любовь, и уважение, и счастье, и дружба, и полное взаимопонимание вновь воцарятся в нашей семье. Жалко, очень жалко, что Рома и связанные с ним воспоминания студенческих лет канули в вечность. Зато у меня есть Костя, мой любимый и настоящий друг. Может быть, этого вполне достаточно, чтобы не чувствовать себя одиноким в этом безумном-безумном мире? Но если и он бросит меня, то я этого не переживу. Про Еву я и не хочу вспоминать. Спасибо, ей, конечно, за компанию в романтическом путешествии по Италии. Но, а что, собственно, есть у нас общего и объединяющего, кроме веселого и праздного прожигания жизни? Да собственно, ничего такого и нет. Поэтому ничего и не произошло, поэтому все так и закончилось. Прямо сразу после того, как отгремел венецианский карнавал, тишина и пустота воцарились в лабиринтах души, а ветер донес с петляющих канальчиков запах тухлой воды. И шпионская деятельность Евы в разрыве вторична, а первично все-таки отсутствие взаимопонимания и любви. А еще меня беспокоит этот перстень с зеленым-зеленым камнем из Зимнего дворца. Что за наваждение? “Одень перстень на указательный палец. Он укажет истинный путь…” Никому об этом не рассказывал, сочтут за сумасшедшего. Надо было надеть этот перстень, а то я совсем сбился с правильного пути и даже не знаю теперь, а какой он вообще, истинный для меня путь. В чем смысл этой жизни? Зачем я родился на этот свет, зачем я живу и копчу небо, зачем я умру, что будет со мной после смерти? Эй, эй, кто-нибудь знает ответы на все эти вопросы? Эй, эй, кто-нибудь, помогите, дайте глоток воды умирающему в безжизненной пустыне! Что же вы молчите, люди, вам нечего сказать, глупые и пустые ничтожества? И это называется цивилизацией! Значит, только перстень с изумрудом поможет мне узнать истину?
Последние фразы Алексей прокричал на всю кухню. Он вспомнил свою последнюю поездку в блистательный Санкт-Петербург, вспомнил Петергоф, весь залитый солнцем, и разноцветные радуги, переливающиеся в струях фонтанов Большого каскада. От этих теплых солнечных воспоминаний он стал с энтузиазмом выливать ярко-красную выжимку из клюквы и брусники в уже подостывший морс.
- Для некоторых смыслом жизни становится поиск смысла жизни. Если вдруг они обнаруживают, что он найден, то делаются очень несчастными. Причина, видимо заключается в боязни объяснения самим себе хоть какой-нибудь конкретной цели своего существования. Но этот вариант меня совершенно не устраивает. Я хочу знать: откуда, куда и зачем? Вот такой я, к несчастью, любознательный! Удобнее, конечно, ничем не интересоваться, ходить в школу, в институт, на работу, жить по инерции, чвакать попкорном на диване за телевизором и не задавать себе этих глупых мучительных вопросов. Все равно все там будем, и в один прекрасный момент и тело, истязаемое зарядками и диетами, и мозги с душой, оттачиваемые образованием, воспитанием и средой, сыграют в ящик, а нажитые непосильным трудом богатства достанутся неизвестно кому. Что и случилось с моей обожаемой, несчастной Эммой. Из этого следует, что вообще жить не надо, и все вокруг есть суета глупцов. А значит, надо лежать на диване, жевать попкорн и тупо плевать в потолок. И к чему все эти размышления над смыслом жизни, все метания и стремления? И зачем мне вообще знать то, что есть Абсолютная истина, известная, быть может, только Вселенскому разуму и Вселенским избранным? Вот смотри, какой чудный морсик получился! Хоть и весь я в красном соке, как маньяк в крови. Сейчас напьюсь витаминчиков, и мне непременно полегчает. И зароятся более светлые мысли в моей голове, и запорхают они как легкие бабочки с цветка на цветок в весеннем саду!
Алексей налил себе большую кружку морса и начал с наслаждением пить. Он устал говорить и совсем охрип от длинного монолога с самим собой. Но у него было еще одно грозное оружие человека помимо речи, которое могло быть направлено против других и даже против самого себя. Он продолжил думать и размышлять, оставаясь в атмосфере интимной близости с самим собой:
“Ничего морсик получился. Я же говорю, что умею готовить, когда захочу. Правда, обычно предпочитаю, чтобы это делали другие. Вот ты что-то делаешь, и после твоих трудов остается материальный след. А после приготовления еды ничего не остается. Одни воспоминания. И пресловутая благодарность тех, кто все это съел. Разве это справедливо? Но у меня сейчас все равно нет выбора: или готовь сам, или сиди голодным. Можно, конечно, пойти в ресторан. Но я же болею. Но мне уже лучше. Наверное, от морса? Или от лошадиной дозы лекарств? Все равно какая-то слабость по всему телу. А каким я становлюсь добрым, с каждой минут все добрее и добрее. От лекарств или от морса? Нет, ни от того и ни от другого. Просто, как только с людьми что-то происходит неладное, они сразу такими ангелочками становятся. Сволочи эти люди!”
Алексей потянулся за сковородкой и случайно обжегся о еще горячую конфорку. Он бросил сковороду на пол, как будто она была во всем виновата, и запричитал:
- Сволочь, сволочь, сволочь, это ты во всем виновата! – и, пнув ее ногой, он уселся на стул и обхватил голову руками. - Как больно! Мне и так плохо, а тут еще эта проклятая сковородка и ожог руки. Бедная Эмма, несчастная Эмма, за что тебе такая судьба?
Алексей заплакал.
“Нужно помянуть Эмму. Не ей нужно, ей уже все равно. Мне это нужно. А может быть, и ей тоже нужно. Я не знаю. К черту эти лекарства вместе с морсом. Выпью-ка я коньячку”.
Алексей достал из бара бутылку коньяка и наполнил им доверху фужер из кроваво-красного муранского стекла, привезенного им из поездки в Италию.
- Царствие тебе небесное, прекрасная Эмма, мир твоему праху и вечного покоя твоей душе в Загробном царстве! – Алексей поднял бокал и выпил коньяк залпом.
“Эммы больше нет. Как возможно такое? До сих пор не укладывается в голове. Салон закрыт, таланты бродят неприкаянные, а купля-продажа произведений искусства процветает пышным цветом. Катя и Сережа сидят без работы, Сергей страдает, сокровища Эммы хотят растащить подешевле и побыстрее алчные людишки, а Эльза Генриховна опять осталась одна. Нужно им как-то помочь. Один Люциферчик радует. Он уже считается признанным гением в консерватории и не благодаря протекционизму Эммы и Леонида, которые сообщили ему только первый толчок, а все благодаря своему исключительному таланту. А ведь совсем недавно оборванный голодный мальчик замерзал на улице… Как мне все надоело! Как опостылела эта жизнь! Но есть еще недоделанные дела, а, значит, надо жить…”
Алексей смазал и перевязал руку, и весь в бинтах и в кровавом соке с бутылкой коньяка и фужером из кроваво-красного муранского стекла побрел в комнату. Он расположился на ковре в гостиной со всем своим нехитрым скарбом. Налил себе еще один фужерчик коньяка и поднял его к потолку:
- Эмма, как тебе там на небе? Ты счастлива, дорогая, прекрасная Эмма? Ты бродишь по райскому саду под шелест золотых листочков и пение райских птиц? Ты уже поймала синюю птицу счастья? Нет? Так вон же она, сидит на ветке, хватай ее быстрее, а то улетит к кому-нибудь другому! Там вас много? Тебе не одиноко? Тебе хорошо, Эмма? Я верю, тебе там хорошо, ведь ты была светлым и хорошим человеком даже при жизни… Ты так мучилась, так страдала от этой безжалостной, проклятой болезни. За что она погубила тебя, чистую, святую женщину? Эмма ведь могла сделать еще столько добрых дел на этой Земле! Но не успела… Она умерла молодой, даже раньше своей матери, так многого и не успев в этой жизни.
Алексей вдруг вспомнил, как Эмма в элегантном черном платье с мерцающими стразами, стоит у рояля в своем блистательном салоне и поет. Пение Эммы под аккомпанемент фортепиано разнеслось по гостиной: “Соловей мой, соловей, голосистый соловей…” Эмма словно закружилась по гостиной салона в танце, то, исчезая в призрачном мерцании, то, материализуясь вновь. Алексей стал плакать, кататься по ковру и кусать свою болячку на руке:
- Проклятая земная жизнь, ненавижу тебя, ненавижу! Я хочу к Эмме на небо! Хочу вечной жизни и вечной молодости!


*****
Целую Вашу руку,
О, герцогиня Смерть!
Последний бал сегодня,
И можно умереть!

Стряхну небрежно с фрака
Пыль ушедших лет,
В кристаллах черных мыслей
Играет теплый свет…

Все было как мгновенье,
Все было словно сон,
Питаясь вдохновеньем,
Я был во все влюблен!

Но набежали тучи,
Опал осенний сад,
И в фортепьянном вихре
Кружится снегопад.

Мальчишка белобрысый,
Как быстро ты шагал,
Летящею походкой
Полжизни пробежал.

Параллелепипед жизни
Перевернулся вдруг,
И широта пространства
Сомкнулась в тесный круг.

И все, во что я верил
Вдруг потеряло смысл.
Звезда упала с неба
И раскололась вдрызг.

И больше ни во что
Не буду я влюблен,
И утром не приснится
Мне сладкий детский сон.

И не поднять по зову
Утренней зари
Идущие ко дну
В Бермуде корабли.

Прохладная аллея
Средь бархатных равнин
Мне нашептала тихо,
Что в мире я один.

Ну, приласкай же нежно
Теплом лучей своих
Огненное солнце,
Что светит для других…

Ну что ж, открою окна
Навстречу свежей мгле
И в блеске ярких молний
Исчезну в темноте.

Целую Вашу руку,
О, герцогиня Смерть!
Сигара, стакан рома,
И можно умереть…
*****

Алексей уснул прямо на ковре, но череда снов тревожила его подсознание. Как ни странно, они были такими ясными и запоминающимися, что он стал ощущать себя непосредственным участником всех происходящих событий. Сны ожили казуистическими кошмарами с непонятно откуда плетущимися сюжетами, которые продолжал создавать и ставить коварный и загадочный режиссер господин Ночь. Фантазии человека, даже самые окрыленные или самые болезненные, не могли бы соперничать с гением этого режиссера.

Сон 1-ый “Любовь за просто так”.

Стоял удивительный солнечный летний день. Солнце было разбрызгано по всему парку, и даже в тень прохладных аллей проникали свет и тепло его лучей. Маленький мальчик с золотыми кудряшками ползал на коленках по изумрудной лужайке. Он подползал к клумбам и любовался большими красивыми цветами и даже трогал их лепестки своими маленьким пальчиками. Вдруг на листке цветка он заприметил неизвестное ему ранее существо. Оно было похоже на насекомое, с красными крылышками и черными жирными точками на них. Существо поползло и исчезло под большим листком. А малыш встал на четвереньки и, изогнувшись, стал заглядывать под лист, чтобы проследить дальнейшее движение существа. Наконец, существо выползло из-под листка, явив мальчику свою добрую сущность. Малыш обрадовался, встал на ноги и, отряхнув штанишки, захлопал от радости в ладоши.
- Привет, малыш, кого ты там увидел, что чуть сам не скрылся под листком? - спросила очень древняя старушка в пожелтевшей за давностью лет кружевной шляпке, случайно проходившая мимо клумб с цветами.
- Это кто? Не знаю.
- Это Божья коровка, малыш. Добрейшее существо. Оно может летать. Подставь пальчик, и Божья коровка, может быть, заползет на него.
Малыш подставил Божьей коровке пальчик, и она, немного поразмышляв для приличия, заползла на него.
- А теперь, малыш, дождись, когда Божья коровка заползет на самый кончик твоего пальчика, а потом подними руку к небу и скажи ей: “Божья коровка, улети на небко. Там твои детки кушают конфетки. Всем по ложке, а тебе ни крошки”. И она улетит на небко.
Малыш, следуя совету бабушки, так и сделал. Божья коровка посидела на самом кончике пальца, подумала немного и, расправив свои крылышки с черными жирными крапинками, полетела вверх.
- Она полетела, бабушка! – воскликнул мальчик, очень довольный своим первым общением с этой доброй сущностью.
- Да, она полетела, малыш, на самое небко. Какой ты хороший мальчик!
- Да. Меня все любят.
- Нисколько в этом не сомневаюсь. Ты такой красивый, чудный, любознательный малыш.
- А тебя тоже любят?
- Нет. Меня никто не любит.
- Почему?
- Я старая, некрасивая, но зато такая же любознательная, как и ты.
- Ты старая, как Баба Яга. Но зато ты знаешь, как пускать Божьих коровок на небко.
- Да, я знаю. Я такая мудрая, ведь я живу уже очень долго.
- Ты родилась вместе с Золушкой?
- Ой, малыш, даже не знаю, что сказать. Может быть, даже раньше Золушки, а, может быть, и чуть-чуть попозже. А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
- Я стану разбойником, как Али-Баба из “Сорока разбойников”. Или принцем, как в сказке про Золушку.
- Тебе про Золушку читала мама?
- Да.
- И что же тебе так понравилось в этой сказке.
- Добрая волшебница. Она помогла Золушке стать принцессой. А ты не волшебница?
- Нет, я не волшебница.
- Жаль. Хочу мороженое, а мама говорит, что у меня заболит горло.
- Ну, раз мама не разрешает есть мороженое, то и не надо его есть. Вот, на конфетку. Она очень вкусная, - сказала старушка, протягивая малышу конфетку.
- Не надо брать у незнакомых людей конфеты! – откуда-то издалека донесся голос мамы.
Мама подбежала, взяла ребенка на руки, стала гладить его и целовать.
- Ах, ты мой хороший, ах ты мой любимый! Мой ненаглядный мальчик! Извините, мадам, но мы не берем у незнакомых людей никаких подарков.
- Я понимаю Вас, - с грустью в голосе ответила старушка.
- Но эта бабушка не чужая. Она из сказки. И она помогла мне запустить на небко Божью коровку. А еще ее никто не любит, как меня за просто так. Она ведь старая и некрасивая.
- Что ты говоришь такое, малыш? Извините, мадам. Ну, давай возьмем у нее эту конфетку, - и она взяла у нее конфетку в серебристой обертке из жалости и отдала мальчику.
А мимо проходила другая мама с коляской, в которой сидела хорошенькая розовощекая девочка в пышном белом платьице, с большими розовыми бантами и с зеленым яблоком в руке.
- Хочу конфетку, - запищала девочка из коляски, показывая маленьким пухленьким пальчиком в сторону золотокудрого мальчика.
- У нас есть свои конфетки, доченька, - ответила ее мама.
- А я хочу ту конфетку, которая у мальчика, - опять запищала из коляски девочка.
- Давай меняться? – предложил мальчик. - Я тебе конфетку, а ты мне зеленое яблоко.
- На яблоко, - ответила девочка, протягивая мальчику яблоко своими пухленькими пальчиками.
- Держи конфетку, - сказал мальчик, передавая конфетку в серебристой обертке девочке. - Мне ее дала вон та бабушка.
Обеих мам передернуло от чувства брезгливости к совершенной детьми сделке.
- Какая хорошая девочка! – воскликнули в один голос две бабушки, присевшие отдохнуть рядом на лавочку.
- Вон сидят две старые собаки, - ответила девочка, показывая маленьким пухленьким пальчиком в сторону присевших отдохнуть бабушек.
- Это же не две собаки, а две старые бабушки, - ответил мальчик и засмеялся на весь парк, залитый теплым летним солнцем.
Мамы с детьми бросились врассыпную, бабушек словно ветром сдуло с лавки, и только одна старуха в пожелтевшей за давностью лет кружевной шляпке еще долго стояла на том же месте и вздыхала, видно вспоминая о ползающем за Божьей коровкой между клумбами с красивыми цветами золотокудром мальчике. По изъеденному морщинами лицу ничего нельзя было сказать о ее настроении, но в по-юношески просветленных глазах сквозь вековую мудрость читалась легкая грусть об уходящей жизни и больше никогда, никогда невозможной по отношению к ней чистой и бескорыстной любви за просто так…

От неудобств, причиняемых ерзаньем по ворсу ковра, Алексей проснулся. “Гораздо приятнее спать на матрасе или на перине”, - спросонья, посмотрев совершенно трезвым взглядом на мир, расценил он и побрел в спальню. “Я же ведь не балерина, чтобы спать на полу”, - новая светлая мысль пришла ему в голову. Но по пути в спальню Алексей вспомнил о допинге, одновременно распаляющем и сглаживающем его переживания, и вернулся за фужером и бутылкой коньяка. Наконец он добрался до заветного алтаря странных, но удивительных сновидений и с блаженством развалился на своей просторной мягкой постели. “Надо бы хорошенько выспаться”, - подумал Алексей и закрыл глаза.

Сон 2-ой “Город одиночества”.

Алексей шел по улице большого города по маленькому скверу, со всех сторон зажатому огромными небоскребами. Они высокомерно упирались в небо своими башнями и шпилями, превращая сквер и Алексея в крупицы мироздания, копошащиеся у ног их бетонных и стеклянных фасадов. Было солнечно, но прохладно, с деревьев тихо падали золотые листья. Островок природы тянулся к солнцу, он словно дрожал от одной мысли о том, что тень небоскребов поглотит последний солнечный луч. Нигде не было видно ни одной человеческой души. Над городом висела совершенная тишина. “Какой мертвый город. Нет людей. И так тихо. Меня это даже не пугает, а начинает нравиться. Я могу гулять по этому городу бесконечно, и мне никто не будет мешать. Не нужно обходить безумные потоки людей, машин, и никуда не нужно спешить. Какой прекрасный город! Куда все подевались?”
Вдруг Алексей увидел, что на лавке сквера сидит девочка-подросток в коричневом берете и в коричневом пальто-трапеции и играет с куклой с большими коричневыми бантами. Она была очаровательна, ее тонкая красота, которая появляется, когда девочки взрослеют и внезапно становятся девушками, завораживала и пленяла. Алексей подошел к ней, но она не замечала его.
- Привет, - поприветствовал он ее по-английски.
- Привет, - ответила девочка по-английски, переводя на Алексея свой спокойный холодный взгляд. - А ты разве не умер вместе со всеми?
- Почему я должен был умереть?
- Потому, что все умерли. А остались только те, кто любит одиночество.
- Ты любишь одиночество в свои-то четырнадцать-пятнадцать лет?
- Да, я счастлива, что могу побыть одна.
- А твои родители, они тоже умерли?
- Мать умерла, к счастью. Он была алкоголичка и почти не замечала моего существования. А отца у меня никогда и не было. Я даже не совсем уверена, что дети случаются при некотором участии мужчин.
- Значит ты здесь не одна. В больших городах очень-очень много одиноких людей.
- Повторяю, остались не одинокие, а те, кто любит одиночество.
- А остальные все-таки умерли?
- Да, исчезли в один миг!
- Так ты уже не одна. Я вот прогуливаюсь здесь.
- Гуляй дальше, я хочу побыть одна и играть с моей куклой.
- Ты что, всю жизнь хочешь быть одна?
- Да.
- Что ты будешь есть?
- В оставленных магазинах полно еды.
- Она испортится.
- Там полно и синтетической еды на случай ядерной зимы. Она не испортится.
- И что же ты будешь делать?
- Я буду играть с куклой, гулять по пустынным улицам и говорить сама с собой.
- Ты будешь счастлива?
- Да.
- И тебя не пугает, что не с кем будет даже перемолвиться словом никогда?
- Не пугает.
- Ты не хочешь замуж, иметь детей?
- Не хочу. Они будут несчастны, как и мы.
- Но ты сказала, что счастлива?
- Я счастлива потому, что я такая. А они будут несчастны.
- Да уж, одиночество и индивидуализм – кульминация развития человека. Я могу чем-нибудь помочь, бедное дитя?
- Да. Пожалуйста, уйди. Походи здесь где-нибудь один.
И Алексей побрел один, шурша сухими листьями, по улицам большого города. И ему представилось, что никто и не умер, и никуда не исчез, просто вокруг по улицам большого города также бредут, шурша сухими листьями, миллионы одиноких людей.

Алексей вскочил на кровати и нажал выключатель. В комнате зажегся свет.
“Ужас какой! Я дома, и нет никакого города одиночества и сумасшедшей девочки. Слава Богу. Попробую уснуть еще раз. Что за ужасная ночь!”
Он откинулся на кровати и закрыл глаза.


Сон 3-ий “Мир без женщин”.

Алексей сидел на скамейке в сквере явно процветающего города. Вокруг бурлила деловая жизнь: бизнес-центры поблескивали тонированными стеклами, бегущие строки электронных табло извещали о котировках каких-то акций, а щегольски одетые мужчины в костюмах, белых рубашках и с портфелями-конвертиками сновали туда-сюда. По эстакаде напротив сквера пронесся бесшумный поезд с вагонами каплевидной формы, отражая солнечный свет полимерной поверхностью. Все вокруг было строго, функционально, без каких-либо излишеств и нацелено исключительно на удобство существования этой сумасшедшей динамики. Однако, во всем этом деловом круговороте все же присутствовало лаконичное изящество, подчиненное законам минимализма и рациональности.
Рядом с Алексеем присел молодой человек лет двадцати пяти. Он был одет в добротный строгий костюм синего цвета, и, конечно, в белую рубашку, но без галстука, и перекусывал какой-то синтетической гадостью на ходу.
- А почему у вас не носят галстуки? – спросил Алексей по-английски.
Молодой человек, нисколько не смутившись, ответил:
- Галстуки ведь запрещены Верховным Трибуналом как смертельно опасные для здоровья человека.
- Значит у вас все хорошо, раз Верховному Трибуналу больше нечем заняться?
- Да, мы процветаем! А Вы откуда?
- Из диких джунглей Новой Гвинеи.
- Я так и подумал. А Вы продаете или покупаете?
- Продаю.
- Я тоже думаю, что надо продавать.
- А почему я не вижу ни одной женщины?
- Хм? Вы там в Новой Гвинее как в мире девственной природы! У мужчин давно свои государства, а у женщин свои.
- А я думал, что скоро наступит матриархат. Женщины стали доминировать в разных областях.
- Да, такая тенденция была сто лет назад. Как вы все-таки отстали там, в Новой Гвинее!
- И что же теперь?
- Но тогда цивилизация не пошла по этому пути. Все ведь стали такими цивилизованными. И никто не захотел подчиниться этой нецивилизованной тенденции. И разделилась на две части. В одной части планеты живут только мужчины, а в другой только женщины.
- И все процветают?
- Да. Есть у этих цивилизаций, правда, свои минусы. Например, в мужской больше войн, они постоянно где-то вспыхивают, но еще не дошло до самоуничтожения. А в женской была только одна война, правда, она была очень жестокой, и они в ней чуть друг друга окончательно не поубивали. Удивительно, как на одной планете сохраняются такие островки неприкосновенности. В мире шли войны, а Вы в Вашей Новой Гвинее даже о них не подозревали?
- Вот так удивительно устроен мир, друг мой. Где-то пуза трескаются от обжорства и холестерина, а где-то едят одни экологически чистые бананчики. И в чем же еще минусы?
- В нашем мире как-то совершенно плохо развивались монотонные работы. Но без них никуда. И тогда эту работу стали выполнять роботы. А в их мире неважно с развитием новой техники, а также философии, фундаментальных наук. Видно, мозг у них как-то по-другому устроен. Зато там процветает искусство. Наша страна постоянно закупает у них гобелены с пейзажами. А они у нас технологии, технику. На высшем уровне идет обмен и фундаментальными знаниями. А вот с сочинением талантливой музыки у них совсем плохо. Не могу этого понять, но они почему-то рождаются, как правило, пианистками, а не композиторами.
- И вы до сих пор не знаете, как устроен их мозг? Даже у нас в Новой Гвинее об этом знают.
- Может быть, я просто не знаю. Мне, кажется, что у них не развиты оба полушария, то есть ни левое, что отвечает за логическое мышление, ни правое, что отвечает за образно-ассоциативное. Вообще-то я в этом не очень разбираюсь. Сразу Вам заявляю, я не шовинист. Мне просто не нравился предмет в школе “Женская анатомия и психология”, не видел в нем практической пользы для себя.
- Представляете себе график нормального распределения из математики, из статистики?
- Да. Медуза такая с капюшоном и хвостиками, вытянувшимися от капюшончика в разные стороны вдоль оси абцисс декартовой системы координат. График показывает частоту случаев совершения события.
- О-хо-хо! Примерно так. Так вот капюшончик у женской медузы расположен выше, чем у мужской.
- Это значит, что на среднем уровне доминируют женщины?
- Правильно. А хвостики у женской медузы короткие и почти сразу обрубаются, а у мужской медузы устремляются в бесконечность как в одну, так и в другую сторону.
- Значит, среди мужчин больше отклонений как в одну, так и в другую сторону.
- Верно.
- То есть особи мужского пола дают миру как больше самоубийц и тому подобного, так и больше гениев.
- Совершенно верно.
- Никогда не слышал, чтобы в Новой Гвинее давали такое хорошее образование!
- А войн между мужской и женской цивилизациями не было?
- Пока нет. Всего лишь несколько поколений наслаждаются разделением, и еще не так много накопилось противоречий.
- А плюс-то в чем от этого разделения?
- Как в чем? Отношения с женщинами очень мешают развитию человека. Мир без женщин прекрасен! Им хорошо без нас, а нам без них. Можно сконцентрироваться на работе, на развитии личности, на самосовершенствовании, а не тратить жизнь на обеспечение жены, детей и проституток. К тому же мужчина лучше понимает мужчину по принципу однородности устройства психики и организма. Существование мужчин более бесконфликтно и беспроблемно. Это дало огромный толчок развитию всех сфер нашего общества и развитию мужчины как личности.
- Ха-ха-ха. Это все прекрасно! Я только одного не могу понять… Здоровый мужской организм так устроен неразумной природой, что не может обходиться без секса с этими самыми женщинами. Как же вы справляетесь с зовом природы? А-а, теперь я, кажется, начинаю понимать, почему, лидируя в научно-техническом прогрессе, вы так и не оторвались от них на эпохи. Человеку по прежнему приходится платить за секс, и это задерживает его развитие. У вас секс, наверное, самая большая статья расходов, а у них доходов. И этот “товар” проходит в Ведомстве внешних сношений по статье “Расходы по внешнеэкономической деятельности”.
- Да, природа плохо подумала, когда создавала человека разумного и оставила ему столько инстинктов от животного. Но никакого секса нет. Вы и этого не знаете в вашей Новой Гвинее? В соответствии с резолюцией Трибунала возбужденная плоть человека отрицательно сказывается на развитии интеллекта этого человека, особенно интеллекта молодого человека, поскольку постоянно отвлекает его зовом природы от совершенствования. Поэтому огромные финансовые и интеллектуальные ресурсы были направлены на изобретение необходимого лекарства, чтобы плоть человека не возбуждалась. Сейчас уже есть это удивительное лекарство. Ложечка микстурки в день, и не нужно никакого секса; простата чувствует себя отлично, никаких микробов и бактерий, не возникает никаких животных потребностей, физических заболеваний и душевных страданий, и главное, никакой зависимости от этих расчетливых хищниц. Абсолютная свобода от женщин – мечта каждого мужчины! А вся энергия человека направляется на самосовершенствование и развитие общества.
- И где же можно купить это лекарство?
- Да в любой аптеке.
- Надо попробовать.
- Уверяю Вас, Вы будете счастливы. Это лекарство называется “Свобода”.
- А какие у вас деньги?
- Вот все на ладони: и паспорт, и визы, в том числе в женские государства, и банковские счета в нескольких валютах. А у вас в Новой Гвинее еще пластиковые карты?
- Ага. Только банкомат в джунглях не везде найдешь.
- Экзотика!
- А гомосексуальные отношения есть в вашем обществе?
- Да, есть. Но таким сексом занимаются очень немногие. Сейчас не модно растрачивать жизнь на пустяки. Все предпочитают пить лекарство, всего по ложечке в день, и заниматься полезными, а не бесполезными делами.
- Хитрое ваше государство. И главное, никаких непроизводительных расходов! А женщины тоже пьют лекарство?
- Зачем, у них другое функционирование организма. Они предпочитают лесбийский секс. Но видимо, отвлекаясь на секс и любовь, они уступают нам в темпах экономического развития.
- Да что Вы помешались на этих темпах. Вы, я вижу, человек не бедный, все основное у Вас есть и даже более того. Зачем Вам больше?
- В этом смысл жизни. Все больше и больше, все дальше и дальше, все выше и выше.
- Так все равно все умрем. Или у вас уже есть лекарство вечной молодости и вечной жизни?
- У нас есть очень много полезных лекарств. Люди почти не болеют. Но лекарства для вечной жизни у нас нет. И клетки продолжают стариться, повинуясь законам природы. Но я как-то не задумываюсь о смерти.
- Вы еще молоды. Хотя уже можно и задуматься, а кто и что останется после тебя. Как же в ваших мирах появляется на свет потомство?
- Во всех странах есть лаборатории. Правительства планируют трудовые ресурсы, численность населения, а там выращивают из клеток мальчиков или девочек.
- Яйцеклетки оплодотворяют спермой?
- Что Вы! Даже представить такой ужас невозможно! Это же дикое средневековье! Берут просто клетки, просто ДНК. Причем здесь яйцеклетки?
- А-а, понял, клонируете. И кто же воспитывает этих детей?
- Все мальчики воспитываются в Домах счастья. Им выделяется щедрое государственное финансирование. Они получают прекрасное образование и воспитание. И неоднородная социальная среда как субъективный и негативный фактор на них не давит. Они вырастают законопослушными и добропорядочными гражданами. Работа в таких заведениях почетна, но очень ответственна и трудна.
- А своих детей не хочется завести?
- Как это? Зачем это? Ну и живете вы там в Новой Гвинее на отшибе цивилизации!
- Ну, чтобы твой ребенок был похож на тебя, был продолжением тебя.
- В лаборатории отберут только самые лучшие особи, необходимые для развития и процветания экономики. Этого вполне достаточно, чтобы род человеческий продолжался в лучшем виде. Я тоже в двадцать пять лет сдал клетки, пока они еще молодые, в “Государственный банк развития цивилизации”. Может быть, когда-нибудь уже не я, а что-то очень похожее на меня, с частичкой меня, вновь появится на этой Земле.
- Да, прикольные вы ребята! А как же любовь? У нас говорят, что любовь к женщине есть двигатель прогресса. Кому же теперь посвящают стихи в вашей стране?
- Но ведь есть же любовь к работе, к природе, к зверям и птицам, есть любимые увлечения и хобби. Смотрите, какие очаровательные воробышки сидят на ветках! Им вполне можно посвятить трепетные стихи. Пойдемте прогуляемся, а то мне совсем скоро нужно бежать на заседание Правления.
- Пойдемте. Спасибо за просвещение. А то мы совсем одичали там, на изолированных островах, среди непуганных зверей.
- Вы что же, бананы вместе с обезьянами прямо на пальмах едите?
- Да, залезаем на пальмы еще, правда, вместе с женщинами и едим бананы. Приезжайте туристом.
- Да, вы хоть и дикие, но все равно интересно. Спасибо. Только некогда. Уж лучше вы к нам.
Они прошли, не спеша, между бизнес-центрами, и перед ними открылся вид, до боли знакомый Алексею.
- Тауэр, это Тауэр, Тауэр, я вижу Тауэр! – закричал Алексей во сне и проснулся, продолжая кричать, - Тауэр, это Тауэр!

Алексей прошелся по комнате туда-сюда и, не включая свет, посмотрел на часы.
“Только два часа ночи. Просто ужас. С такими кошмарами не дотяну до утра!”
Вдруг зазвонил телефон. Алексей снял трубку и произнес:
- Алексей, а кто же еще, слушаю Вас как всегда.
- Привет, Алексей. Это Костя. А кто же еще? Извини, что так поздно. Отрывался в клубе. Скучно без тебя.
- Я думаю, что у Вас слишком хорошее настроение после клуба, чтобы общаться со мной.
- А значит ли это, что у Вас оно слишком плохое, чтобы общаться со мной?
- Наплевать.
- Леша, дорогой Алешенька, что с тобой? Я не узнаю твой голос. Он хриплый и какой-то безнадежный. Давай, я сейчас приеду. Что с тобой? Я позвоню твоей жене. Я помирю Вас.
- Не надо ко мне приезжать. И никакой жене звонить тоже не надо. У меня все хорошо. Я собираюсь спать.
- Как ты себя чувствуешь?
- Уже лучше. Температура спала, только слабость. Хриплю от того, что долго разговаривал сам с собой. Болезнь отступает. Я принимаю правильные лекарства.
- Ты пил?
- Что значит пил? Я трезв, как стеклышко.
- Я в этом сомневаюсь.
- Ты что себе позволяешь? Сомневаешься в святости самих царей?
- Я нисколько в тебе не сомневаюсь. Но пить не надо. Послушай меня, я ведь искренне люблю тебя как друга и не представляю своей жизни без тебя.
- Что там там интересненького на этой работе?
- Очень много чего интересненького. Стерва подрядилась заменять тебя. Она засела в твой кабинет. Всеми командует, меня так уже загнала за Можай, а уродливый Брахиопод от нее просто не вылезает, проводит демонстративный внутренний аудит и мерзко перебирает наши отчеты своими свинскими жирными пальцами с бриллиантами на глазах у всех. Но Стерва подписала неправильный отчет. Мы ей его подсунули, а именно сотрудники твоего родного департамента, вступившие за ее спиной в преступный заговор во имя справедливости, подготовили этот роковой для нее отчет. А она из-за некомпетентности не смогла его проверить до конца. И он был направлен в “Директорию” и Правление. Кардинал возмутился некачественным отчетом и “взорвал атомную бомбу” в кабинете председателя Совета директоров. Стерва визжала и обвиняла тебя, что ты долго болеешь. А Правление посчитало, что она просто некомпетентна, и с сегодняшнего дня Стервы больше не существует в рамках нашей компании. Поздравляю, поле расчищено от грязи и сорняков, наступило время конструктивной работы. Просим тебя от имени всей нашей службы и департамента уволить и Брахиопода заодно для полного счастья. Эта старая тварь плохо на всех влияет своим физическим и умственным уродством.
- Ты что-то после клуба, Костя, немного агрессивен. Старость здесь не при чем. Все мы будем старые и уродливые, если будем злоупотреблять бриллиантами и пирожными, а также высокомерием и пренебрежением к другим людям. Просто она тупой, злой и вообще плохой человек. А возраст здесь, повторяю и настаиваю, не при чем. И вообще, Костя, как только я выздоровлю и выйду на работу, то порекомендую тебя на свою должность.
- Так ты все-таки решил уйти?
- Да. Я перешел рубикон. Теперь я другой человек.
- Разрешите познакомиться с Вами заново, вновь родившийся человек.
- Попробуйте познакомиться со мной заново, Константин.
- С Днем рождения!
- Спасибо.
- Так что с Леной? Я ей звоню, и никаких гвоздей.
- А я тебе за это морду набью.
- Да ладно. Как дам кулаком один раз, так и не встанете больше, господин начальник. У тебя пальчики как у пианиста, а я хожу в качалку. Видел настоящий мужской кулак? Понял, блин?
- Какая наглость, бравировать своей физической силой! Я вовсе не пианист. На мне еще в детстве поставили крест, сказав, что мои пальцы не растягиваются на октаву. Вы не оставляете мне шансов, господин заместитель, как только переговорить с Леной самому.
- Вот и звони ей немедленно. Если не позвонишь, то пеняй на себя. Через час я позвоню ей. Сколько мне можно страдать из-за вас и не спать по ночам. Я даже ночью не смыкаю глаз. Такая пара развалилась! Задницу вам надо надрать, извращенцы, интеллектуалы чертовы!
- Все, все, я уже звоню. Я представил твой большой пролетарский кулак, который не только крепко держит штурвал самолета, но и маячит перед моим лицом. И мне уже стало плохо, и у меня закружилась голова. Шучу, конечно. Я и своими костяшками зашибу насмерть!
- Ах, ах, ах! Вот и звони. Завтра отчитаешься. Ты понял? А я хочу спать спокойно, наконец-то.
- Костя, спасибо тебе, что вспомнил, что позвонил. Но за всей этой суетливой шизофренией бытия я совсем забыл спросить, а ты забыл рассказать мне. Что-нибудь выяснилось по поводу ухода Лены?
- Да, Алексей. Я почему-то забыл рассказать тебе. Ты меня заговорил всякой ерундой. Ты умеешь забалтывать всякой ерундой. На то ты и советский начальник. Лене позвонила Стерва. И как банальная дешевая проститутка в приступе безысходности сказала, что ты на семинаре в Италии изменял ей. Гулял по Флоренции, что видел Шизик, целовал разные там места какой-то девушке, произносил громкие комплименты на площади Синьории у фонтана “Нептун”. Было такое?
- Не помню. Ничего не помню, Костя. Если и было, то в другой жизни или во сне.
- Вот такие дела. Алексей, поправляйся. Мне плохо без тебя. Ты мне нужен. Я могу придти к тебе сейчас среди ночи, друг мой. Я не оставлю тебя в беде.
- Не надо, не надо. Пора спать. Я завтра буду болеть, а тебе на работу.
- Алексей, у тебя точно все хорошо, и ты точно позвонишь сейчас Лене?
- У меня все отлично. А знаешь сколько времени?
- Я знаю, что настоящим друзьям можно звонить в любое время. Особенно, если настоящий друг – твоя собственная жена.
- Хорошо, я позвоню Лене.
- Давай. Спокойной ночи, Алексей.
- Спокойной ночи, Костя.

Алексей подошел к телефону и, следуя обещаниям, данным Константину, набрал номер, и, услышав родной голос в телефонной трубке, сказал:
- Лена, привет!
- Привет, Алексей. А который час? Что-то случилось? – прозвучал сонный голос на другом конце провода.
- Два часа ночи. И ничего не случилось. Я просто очень соскучился. И мне приснился мир без женщин и город одиночества. Представляешь?
- Город одиночества, мир без женщин? Ты заставляешь беспокоиться о тебе. Ты куда-то пропал. Я очень волнуюсь за тебя. И Александр спрашивал о тебе. Давай встретимся завтра. Или мне приехать сейчас? У тебя хриплый и безнадежный голос. Я волнуюсь, я боюсь за тебя. Мне уже звонил Костя и предложил немедленно выехать к тебе вдвоем. Что с тобой, солнце мое? Я люблю тебя, я думаю о тебе, не нахожу покоя без тебя, и я ждала твоего звонка. Ничего не делай с собой, умоляю, прошу тебя, заклинаю ради нашего сына, только ничего не делай с собой…
- Ну что ты. Все хорошо. Сейчас ночь. Давай встретимся завтра. Я тоже соскучился по Вас. Буду с нетерпением ждать. Ты прощаешь меня?
- Да. Только мы не будем больше никогда это обсуждать.
- Когда мы встретимся?
- Саша завтра сможет только вечером. Днем он будет на математической олимпиаде в МГУ. А где встретимся?
- Давай на нашем месте, на Страстном бульваре. Ровно в шесть вечера. Приходите с Сашей. Пройдемся, посидим в ресторанчике. А потом пойдем домой, в наш милый, уютный дом. Он ждет вас, тоскует и плачет от одиночества.
- Хорошо. В шесть часов вечера на Страстном. Ты уверен, что все будет хорошо, и мне не надо приезжать?
- Все будет хорошо, дорогая. Спасибо, что ты есть, мой настоящий понимающий друг. Завтра я расскажу тебе свои странные удивительные сны. Как хорошо, что мне еще есть кому рассказать свои странные сны! Спокойной ночи, Леночка.
- Спокойной ночи, Алексей.
В трубке послышались гудки. Алексей бросил телефон на кресло и вновь лег в кровать.
“Наконец-то завтра я их увижу! И в чем был смысл нашего расставания? Мы устали от жизни и друг от друга. А теперь я соскучился по ним больше всего на свете! Завтра все уладится, и все будет хорошо. Я в это верю!” Алексей закрыл глаза с надеждой уснуть и поспать хоть немного полноценным сном. Но сны не переставали мучить его в эту ночь.

Сон 4-ый “Битва за Алансор”.

Алексей бежал по лесной тропинке. Ветви деревьев стегали его по телу и лицу, а перед глазами мелькала дорожка и зеленый ковер из травы. Где-то вдалеке позади него раздавался приближающийся топот лошадиных копыт. Лес кончился, и перед ним открылась огромная равнина. Вдали пылал красивый город с башнями, куполами и острыми шпилями соборов, окруженный высокой крепостной стеной. Люди в белых одеждах в панике покидали город, охваченный огнем, а их преследовали всадники на черных конях, в черных доспехах и с развевающимися черными перьями на шлемах. Они убивали беззащитных людей мечами и копьями, кроша всех и не оставляя в живых никого. Вдруг к Алексею подбежал юноша в белой одежде, пошитой примерно в стиле раннего средневековья, и крикнул ему:
- Чего встал? Сен-Копельена больше нет. Спасайся, если хочешь жить! Бежим!
Алексей инстинктивно бросился за ним. Они бежали в сторону гор, возвышающихся справа от равнины. Из леса показались всадники в черном, преследовавшие Алексея.
- Быстрее. Осталось совсем немного. В горах лошадям не пройти, а рыцарям в доспехах не протиснуться сквозь узкие щели среди камней, - крикнул на бегу юноша.
Всадники настигали их. Но они метнулись к расщелине среди камней и нырнули в нее. Юноша взял Алексея за руку и потащил по лабиринту, созданному природой из горных монолитов. Через некоторое время они вышли на поверхность на середине горы.
- Мы спасены! Помашем им ручкой сверху.
- Куда мы идем?
- В город Алансор. Он на вершине горы. Крепость Онто-Лоренс пала, город Сен-Копельен сожжен, остался Алансор – последнее убежище людей.
- Кто эти рыцари в черных доспехах?
- Это рыцари тьмы. Они из бесчисленной армии Дьявола.
- Тьмы? Но сейчас день!
- Но нет солнца. Небо затянуто непроницаемыми тучами. Они начали наступление ночью. Сражались всю ночь и часть дня. У них впереди оставшаяся часть дня, вечер и ночь. Завтра, возможно, ветер разгонит тучи, и солнце осветит равнину и горы. Но будет поздно. Этот мир будет жить без людей. Нас гораздо меньше, и мы не сможем сдерживать их натиск до утра. Они всех истребят!
- Чего они хотят?
- Они хотят, чтобы наш правитель отдал им Чашу из изумруда.
- Из-за изумрудной Чаши такая бойня?
- Это непростая Чаша. Она дарует бессмертие и смысл жизни.
- Так попросите у нее бессмертие сейчас.
- Она дарует защиту от физических и душевных недугов, но не защищает от войн.
- Даже если это война справедливая, за освобождение от нечистой силы?
- Да. Вот уже первая оборонительная стена. С этой стороны горы из-за ущелий и скалистых развалов город не преступен. Давай обойдем крепостную стену и зайдем через ворота с другой стороны. А вот там город уже уязвим. Нечисть, наверное, начнет свое наступление с той стороны.
Они обогнули стену и подошли к воротам первой крепостной стены. Небольшие стайки спасшихся людей забегали в последнее свое убежище, а может быть в последнюю ловушку, расставленную черными силами. Они присоединились к ним. За воротами широкая мощеная булыжником мостовая вела вверх, серпантином опоясывая гору, в самое сердце крепости к высокой башне. Вокруг на небольшой площади среди плотной застройки толпились беженцы, видимо из уничтоженных Онто-Лоренс, Сен-Копельена и окрестных деревень. Отряды с воинами шагали к лестницам, ведущим на крепостную стену.
- Идем же скорее к башне на главную площадь. Узнаем последние события.
Когда Алексей и юноша поднялись на самый верх и проникли через ворота второй крепостной стены, перед ними открылась большая площадь. На главной площади города, находящейся перед величественной королевской башней и окруженной красивыми домами и соборами, их обступил народ. Вдруг кто-то выкрикнул из толпы:
- Это наш спаситель! Да здравствует сэр Генри - спаситель Алансора!
А все подхватили эту нелепую фразу и, на ходу немного видоизменив ее, заскандировали:
- Да здравствует сэр Генри - спаситель человечества!
Спаситель человечества стоял в кольце людей, разодетых примерно в духе раннего средневековья, в синих джинсах и белой майке, потупив недоумевающий взгляд.
- Я никакой не сэр Генри. И никого я не собираюсь спасать. И вообще я не понимаю, где я и что я здесь делаю? И умирать за непонятно кого мне совершенно не интересно.
Вдруг толпа замолчала, и над площадью повисла полная тишина.
- Что значит - никого не будешь спасать? У нас есть легенда, что в самый трудный момент в нашей истории к нам явится человек из будущего, доблестный рыцарь по имени сэр Генри. И он спасет Алансор и всех людей от неминуемой гибели, - высказал Алексею юноша.
На помощь Алексею пришел его величество случай. Внимание народа переключилось на королевскую семью, которая в сопровождении придворных заступила на площадь, и народ криками стал приветствовать короля. Король, королева и юная принцесса были в белых одеждах, в серебряных коронах и в мантиях из горностая. Седовласый король поднял руку вверх, требуя тишины, и начал свою речь:
- Народ Алансора! К городу подступают бесчисленные орды Дьявола. Нам нужно продержаться до первых лучей солнца, которое по предсказанию наших священников осветит горы и долину завтра ранним утром. Если мы не выстоим, то погибнут все. А Священная Чаша достанется Дьяволу. Алансорцы, мы должны встать плечом к плечу на защиту рода человеческого от истребления!
- А если солнце не взойдет? – закричал народ.
- У нас нет выбора, мой народ. У нас мало воинов. Сейчас я объявляю всеобщую мобилизацию. И ремесленники, и крестьяне, и все юноши должны взять в руки оружие и сражаться до последней капли крови. Женщины и девушки, которые видят в себе силы сражаться, тоже могут встать в наши ряды. Да поможет нам Бог!
- Среди нас спаситель Алансора, сэр Генри. Он должен помочь нам! – закричал народ.
Толпа расступилась, и перед королевской семьей предстал Алексей, которого одолевали мысли, как бы выпутаться из этой истории.
- Ты сэр Генри? – спросил король.
- Нет, Ваше Величество. Я не Генри, и не сэр, а просто Алексей.
- Странно. У нас есть древняя легенда…
- Уже слышал, Ваше Величество. Но это видимо какое-то недоразумение…
Король развернулся и с семьей и придворными пошел по направлению к башне.
- Но если я чем-нибудь могу помочь, Ваше Величество…, то я всегда готов, - прокричал Алексей вслед уходящему королю.
Король остановился и спросил:
- Если ты не доблестный рыцарь сэр Генри, то чем же ты можешь нам помочь?
- Вообще-то я, очевидно, из очень далекого будущего…
- Ну, хорошо, пойдем с нами в королевскую башню.
- А этого парня тоже давайте возьмем. Это он привел меня сюда.
- Тоже возьмем, - сказал с безразличием расстроенный король, даже не взглянув на юношу.
Алексей и юноша присоединились к свите короля.
- Как тебя зовут, юноша? Я даже не спросил, настолько много странных событий происходит со мной.
- Аскольд.
- Спасибо за спасение.
- Если Вы нам не поможете, сэр Генри, то Ваше спасение может быть очень кратковременным. И Вас вместе с нами поглотит тьма.
- Значит, ты все-таки веришь, что я сэр Генри?
- Да, сэр Генри.

Король провел Алексея в тайную комнату. Свет совсем не проникал в эту комнату, свечи не горели, и в ее готических сводах царил полумрак.
- Вот она, Священная Чаша, - с волнением и трепетом произнес король, указывая рукой на изумрудную Чашу.
- Где-то я уже видел что-то подобное. Вернее, копию этой самой Чаши. Не помню только, где. В каком-то музее…
- Что означает му-зей?
- Это не так важно. А отдайте ее им. В наше время люди не обрели бессмертие, а человечество живет себе дальше.
- Значит, род человеческий не иссяк! О, Боже! – король вскинул руки в мольбе к готическим сводам. - По моему указу в самых глубоких катакомбах горы спрятаны дети обоего пола. Туда мною направлены несколько самых лучших женщин и мужчин нашего племени - молодых, здоровых, умных и красивых. После войны они должны выжить и продолжить род человеческий, подобно Адаму и Еве.
- Так значит, Вы сами не верите в победу?
- Я верю. Но очень силы неравные. Дух поколеблен, ведь само провидение вместо сэра Генри шлет нам какое-то недоразумение… Что делать, что посоветуете, человек из будущего?
Алексей задумался, а в комнату вошли несколько рыцарей в серых доспехах и в серых плащах.
- Это рыцари тайного ордена. Они заберут Чашу и спрячут ее в недрах Земли. Работайте, господа. У нас мало времени.
- Я так понимаю, что армия Дьявола рассеется с первыми лучами солнца. Значит надо разогнать тучи, и сделать это до наступления ночи, – сделал умозаключение Алексей.
- Прекрасно, человек из будущего. Вы просто гений! Чем же мы их разгоним, руками что ли?
- В наше время, чтобы разогнать тучи, нужен один самолет и особое вещество.
- Что такое самолет?
- Это такая железная птица, которой управляет человек.
- Нет у нас никакой железной птицы. И никакого вещества, способного разогнать тучи, тоже нет. В наше время золото-то делать не умеют!
- Все будет, и золото, и искусственные алмазы, и железные птицы. Всему свое время. Мне срочно нужно в будущее.
- Бегите в Ваше будущее, спасайтесь. Только я ничем не могу Вам помочь. Не хотите посмотреть на орды Князя тьмы с балкона королевской башни?
- Всю жизнь мечтал, Ваше Величество!
И они быстро зашагали по галереям замка. Когда король, Алексей и Аскольд вышли на балкон, там уже стояли командующие армией Алансора и с ужасом смотрели на долину. Перед Алексеем открывалось бесконечное пространство, заполненное сатанинским войском. Основу армии составляли волосатые чудовища со зловещими рычащими харями, похожие на человекообразных обезьян. Они были вооружены мечами и дубинами. Несколько больших отрядов состояло из живых мертвецов, а именно скелетов, восставших из ада, со щитами и мечами. А вокруг этой армады рассредоточилась конница из рыцарей тьмы.
“Да, это конец!” - подумал Алексей, глядя на бесчисленные полчища, и на глазах его выступили слезы.
- Ваше Величество, им нет числа! – воскликнул главнокомандующий. - Они сотрут нас с лица Земли!
- Не сейте панику! Лучше скажите, все ли готово к сражению?
- Да, Ваше Величество. Все население от мала до велика и обоего пола на крепостных стенах. Кому не хватило оружия, будут бросать камни со стен, сражаться вилами, палками и голыми руками. Небольшой резерв отборных воинов спрятан в замке. Люди обречены и готовы умереть за свою свободу!
- Но они не могут истребить всех. Им нужны ваши души для энергетической подпитки их мира, - вдруг сказал Алексей, и его глаз задергало от нервного срыва.
- Жалкие остатки людей они превратят в своих рабов. Они временно сохранят им жизнь для подпитки душами своего царства. Но это уже будут не люди, а обреченные рабы! - ответил король, с безнадежностью посмотрев на Алексея.
Над долиной разнесся протяжный звук горна. Эхо подхватило и усилило его. Армия тьмы расступилась, и в образовавшийся проем сквозь строй из черных флагов с черепами и перекрещенными костями устремились вампиры на черных конях. Они были очень красивы. Мужчины были одеты в черные фраки девятнадцатого века, а дамы блистали роскошными черными декольтированными платьями и изящными шляпками с черными перьями. Вампиры рассредоточились перед войском по обе стороны от образовавшегося проема. Вдруг из глубины армады вылетел белый рулон. Ковер начал кружиться в воздухе и расстилаться сам собой белоснежной дорожкой из горностая с черными лапками. И по этой дорожке на черном коне торжественно выехала дама в длинном черном платье. Вуаль из черного газа и черный бархатный шлейф развевались на ветру. На вытянутой руке она держала меч, направленный в сторону врага. Дама остановилась перед войском, опустила меч и, окинув взглядом бесчисленные полчища своих воинов через лорнет, осыпанный бриллиантами, стала произносить тронную речь.
- Герцогиня Смерть произносит напутственную речь. Сейчас полчища Сатаны двинутся на город, - сказал, глубоко вздохнув, главнокомандующий. - После ее речей обычно остаются только руины и горы трупов.
- Мне кажется, что я где-то видел эту даму, - глубокомысленно произнес Алексей.
- Лучше повременить с ней встречаться. Наверное, Вы видели ее в страшном сне? - сказал, опять тяжело вздохнув, главнокомандующий.
Герцогиня Смерть закончила свою речь, о содержании которой нетрудно было догадаться, и армия Сатаны начала наступление. На стенах в ожидании конца света замерли алансорцы. Они были готовы к неминуемой смерти, но смерти в бою, и ни один мускул не дрогнул на лицах даже самых молодых воинов. Сотни тысяч черных “пауков” подошли к скале и стали карабкаться по пологой ее стороне прямо на ворота первой крепостной стены. Минут через двадцать они достигли укрепления, а как только подоспели приставные башни и стенобитные орудия, которые тащили на себе слуги Сатаны, обладающие нечеловеческой силой, начался штурм. Стрелы, камни, огонь, кипящая смола, стоны людей, льющаяся рекой кровь смешались в аду, перед которым даже дантов ад покажется раем. Первая крепостная стена была проломлена, и в пролом устремились сатанинские полчища, убивая всех на своем пути.
“Конец, скоро они возьмут вторую стену, и крепость падет!” – Алексей зашел в первую попавшуюся комнату замка и сполз на пол по стене. Ему было очень плохо, его тошнило, а голова кружилась. Он снял майку и вытер ею пот со лба. Сквозь туман в глазах он увидел прекрасную даму в черной вуали. Она подняла вуаль, улыбнулась красивой улыбкой и поприветствовала его:
- Добрый день, сэр Генри. То есть Алексей. Или правильнее все-таки сэр Генри. Как дела?
- Добрый день. Прекрасно. И Вы, как я вижу, по-прежнему прекрасны и молоды, герцогиня Смерть. Вы толкаете меня в Ваши холодные объятия.
- Ничто не вечно на Земле, сэр Генри. Только мы вечны, жители Загробного царства. Спешите пополнить наши ряды!
- А что Вы здесь делаете, герцогиня? Разве Алансор уже пал?
- Еще нет. Но часы его сочтены, и миг вакханалии близок. А я здесь решила погулять. Здесь так прохладно, пахнет сыростью и тленом!
- А мне показалось, что Вы что-то ищете, герцогиня?
- Да. Смотрю, куда могли положить одну вещь?
- Какую вещь, герцогиня? Может быть, я знаю?
- Ха. Откуда, сэр Генри? Вы стали ясновидящим?
- Вы ищите изумрудную Чашу, не правда ли?
- А-а. А Вы ее видели?
- Видел.
- Где она, дорогой Генри, мой любимый мальчик?
- Что же я совсем дурак, чтобы Вам просто так сказать? Вы делаете что-нибудь просто так, герцогиня?
- Что же Вы хотите за информацию, сэр Генри? Просите все, что Вам угодно! Или почти все.
- Попрошу Вас о малом. Хочу вернуться на небольшое время домой, проститься с друзьями, с родственниками и захватить пачку сигарет, покурить перед смертью… А потом вернуться обратно. Видите ли, в этом мрачном средневековье совсем не курят. Колумб еще не довез до Европы эту отраву.
- И это все?
- Да, герцогиня. Как мне все надоело!
- Ха, ха, ха! Пачку сигарет! Я исполню Ваше желание, сэр Генри. В Вашем распоряжении будет один час. И где же Чаша?
- Об этом я скажу Вам, когда вернусь.
- Противный мальчишка! Смотри у меня. Меня не обманешь.
- Все мы там будем, герцогиня. Но я уже взрослый мальчик.
- Ты помнишь, сколько мне тысячелетий? Ты помнишь бал в Шенонсо? С тех пор ты возмужал, но по сравнению со мной ты все равно, что еще не родился, красавчик! А я все также молода и прекрасна! – герцогиня сняла с пояса хлыст и, облизываясь, провела им по обнаженному торсу Алексея.

Алексей закричал во сне. Он вскочил, и его шатнуло в бок. Его, и вправду, тошнило, и он отмахивался руками от хлыста герцогини.
- Уйди, ведьма, сгинь, сгинь, нечистая! – кричал он и махал руками.
Пошатываясь, Алексей побрел на кухню. Он взял фужер из кроваво-красного муранского стекла и наполнил его коньяком. Проглотив коньяк, он схватил неочищенный лимон, откусил от него и начал жевать вместе с кожурой.
“Насмотрелся голливудских ужасов. Теперь снятся кошмары. Вообще вся жизнь стала кошмаром. Какая мученическая ночь. Что за ад! Когда же наступит утро? Когда же завтра? Ну помогите кто-нибудь! Надежду дай, сиреневый рассвет!”

*****
“Ну помогите кто-нибудь!”-
Воззванье одинокого в пустыне.
Стою я на коленях и молюсь
Своей единственной Богине.

Холодный мир свой безразличный взгляд
Бросает на меня – частицу мирозданья.
Сносимый ураганом сквозняков
Я человек, я Божее созданье!
 
Мне не присутствовать средь шумных мест,
Где водопадом бьет искусственная радость.
Я маленький, несчастный человек,
И в сильном духе – моя слабость.

Кровавый, огнедышащий закат
Уносит вздох последних слабых.
И в мире негодяев и бродяг
Дрожат их души в водах талых.

Мне послан знак: “ На фоне черных туч
Кружится бал в венецианском замке дожей”.
И может быть все это пустой звук.
Не суеверен я, но все же, все же…

Как мало я успел, как много распылялся.
Растраченное жаль, а может быть и нет!
Возможно, что, растрачиваясь, я обогащался,
Наслав тем самым черных туч и бед.

Нас скоро истребят, чувствительных и слабых,
И в схватке с жизнью нас развеют в прах.
Давайте подадим друг другу руки,
Отсутствие единства – главный враг!

Ну где же ты, рассвет? Я в тяжком ожидании.
Пролей свой скудный, но целебный свет.
Избавь меня от боли и страданий,
Надежду дай, сиреневый рассвет.
*****

Без сил Алексей дополз до кровати, упал на нее лицом и погрузился в полусон.
 
Полусон в унисон сна 4-ого “Битва за Алансор”.

Константин и Алексей летели на самолете, который Костя взял в своем аэроклубе. Над ними нависали черные тучи, а на земле разворачивался последний акт кровавой драмы в битве за Алансор. Армада Дьявола уже взяла вторую крепостную стену и вела битву за королевскую башню. Одна из ее стен, сотрясаемая ударами стенобитных орудий, дала трещину. Последние защитники Алансора бились с воинами тьмы насмерть. Поработители и люди, сражаясь, скользили на трупах, которыми было усеяно все вокруг. Алая кровь текла рекой по серпантину мостовой, охватывающей скалу. А огромные драконы кружили над замком, выпуская на него огненные смерчи.
- Видишь, Костя, я не сумасшедший. Это все правда.
- Ну ни фига себе! – воскликнул Константин. - Сейчас мы покажем этой тьме!
Вдруг драконы увидели железную птицу и устремились к ней.
- Давай, Костя, поднимайся над тучами и стреляй по ним, стреляй! Зря, что ли мы сюда летели через время и расстоянья?
Драконы неслись за самолетом и палили по нему огненными смерчами. Но Константин умело уворачивался от них. Наконец-то первый залп из их машины пошел по адресу, потом второй, третий… Драконы завизжали в воздухе и прекратили преследовать самолет. Самолет стал снижаться.
- Смотри, Алексей, прямо на нас летит дракон, а на нем сидит баба в трауре! Что, кто-то умер?
- Это герцогиня Смерть летит отомстить мне за обман.
- Но ты еще не обманул ее. Ты только прилетел и не успел ей ничего сказать.
- Что же я ей скажу теперь? Я не знаю, куда унесли эту Чашу рыцари тайного ордена.
- Ну, так и скажи, мол пошутил маленько.
- Со Смертью шутки плохи, Костя!
Дракон поравнялся с самолетом, а герцогиня откинула вуаль и воскликнула:
- Чем это ты здесь стреляешь, Генри, по тучам? Меня это беспокоит. Так где же Чаша?
- Ничем особенным не стреляем. Выбросили тут капсулы с мусором. Я вот вовремя прибыл, герцогиня. Специально на самолете, чтобы не опоздать ни на минуточку. Все для Вас, Ваша светлость. А за нами еще гнались Ваши крылатые собачки.
Толкая Костю в бок, Алексей спрашивал его шепотом с мольбой в голосе:
- Когда же, когда же все произойдет?
- Где Чаша, Генри, где она, черт побери? – завизжала герцогиня и ощетинилась как медуза Горгона.
Тучи рассеивались, и первые лучи осветили землю. Солнце наступало, и его свет катился по горам, по долинам широким фронтом, превращая в пыль орды тьмы. Герцогиня ударила дракона по голове лорнетом, осыпанным бриллиантами, и дракон понесся прочь.
- Мы еще встретимся, Генри! Противный мальчишка! – кричала герцогиня им вслед.
- Ура, ура, Леха, мы их замочили! За час до заката! Мы успели!
- Ты супер, Костик! Спасибо тебе. Держи штурвал, а то мы разобьемся. Давай, приземляйся на главную площадь перед башней, - в глазах Алексея пылало пламя победителя и мальчишеский задор.
- А как мы вернемся назад без герцогини? У меня жена, дети.
- Будет день, будет и пища!
Самолет приземлился на главную площадь, прямо на трупы, которыми было усеяно все вокруг. Живых не осталось. Каменные ворота башни распахнулись, и через них стали выходить уцелевшие люди. Вскоре появилась королева и принцесса, а также несколько придворных, несущих на носилках короля. Они поставили носилки у самолета.
- Ваше Величество… - пролепетал Алексей.
- А это и есть железная птица? – едва-едва вымолвил король. - Я умираю, сэр Генри. Вы спасли Алансор и человечество. Вы и есть сэр Генри из нашей легенды. Оставайтесь у нас за короля и женитесь на моей дочери. А Чаша… - рука короля повисла над землей и замерла навсегда.
Над королем склонились рыдающие королева и принцесса.
К Алексею подошел старик в длинной белой мантии.
- Я магистр Алансора. Король умер. Да здравствует король Генрих – спаситель человечества! – произнес старик и водрузил на голову Алексея серебряную корону, а истощенные войной люди захлопали в ладоши.
- Я что-то не припоминаю Вас, господин магистр, в числе защитников города.
- Я был в катакомбах с детьми и несколькими мужчинами и женщинами, которые должны были возродить человечество. Я находился там в качестве резервного главнокомандующего. Король Вам говорил об этом.
- А что случилось с королем?
- Он сварился заживо. Огонь, извергаемый драконами, накалил замок до предела. Люди оказались в огненной ловушке. Погибли почти все, кто был в замке: и командование, и воины, и резервная армия. Королева и принцесса спустились в катакомбы, там мы спаслись в водах подземного озера.
- А дети?
- Дети живы, Ваше Величество. Они уже тайными лабиринтами поднимаются на поверхность.
- А где Аскольд, он погиб?
- Я не знаю никакого Аскольда, Ваше Величество. Он был из Правительства?
- Нет. Он был простой парень, который спас ваш город потому, что привел меня сюда. Такова, видно, судьба. Вечная ему память! Знаете что, магистр, я уже сделал все, что мог для Вашего города. Я не могу стать королем. Мне нужно домой с Константином. Там нас ждут наши семьи. А Вы вполне справитесь с этой задачей и с возрождением Вашей родины, - сказал Алексей и протянул корону магистру.
Вдруг из башни появились дети с факелами. Красивая белокурая девочка в белом платьице подбежала к Алексею и вручила ему сверкающий кристалл из горного хрусталя.
- Слава великому, доблестному рыцарю сэру Генри – спасителю человечества! Вечная слава! – закричали люди и дети.

Алексей перевернулся на другой бок, и этот сон прервался. Зато с реактивной скоростью стал прокручиваться новый кошмарный сон.

Сон 5-ый “Кто я, Генри или Алексей?”

Старая добрая Англия, сэр Генри, Элизабет, Плимут, прокаженный, кораблекрушение, необитаемый остров, Люцифер, Париж, Собор Парижской Богоматери, бал призраков в Шенонсо, герцогиня Смерть, Дьявол, прощание с Элизабет, Санкт-Петербург, перстень с изумрудом, Москва, Алексей, Ирина, Лена, Алиса, Александр, Рома, Костя, Ева, Эмма, вновь Петербург и перстень с изумрудом, жизненное фиаско, кошмарная ночь, сэр Генри – король Алансора, ужас, ужас, ужас, помогите! …

Алексей открыл глаза, обливаясь холодным потом. Никакого кристалла из горного хрусталя в его руках и в помине не было. Он поднялся с постели и, пошатываясь, подошел к зеркалу.
- Ну что уставился на меня, зеленый инопланетный человечек? Кто я, Алексей или лорд Генри, а-а? Что смотришь, не нравлюсь? Старая никому не нужная обезьяна, улыбающаяся мимическими морщинами, да? А я вот лорд Генри, понятно тебе, зеркало, простолюдинка чертова? Это ты во всем виновато. Ты виновато вместе со сковородкой и клюквенным морсом, который перепачкал мою одежду. Ненавижу алкоголиков, ненавижу! Они как свиньи, не могут остановиться, хлебая из корыта бродящий виноградный сок!
Алексей принес с кухни клюквенно-брусничный морс и выплеснул на зеркало. Но этого ему показалось мало. Он притащился со сквородкой и нанес пару сильных ударов по зеркалу, и на стекле появилась большая кривая трещина. Но зеркало держалось, словно подтверждая гипотезу о том, что лорд Генри есть страшный зеленый человечек. Алексей, который также сэр Генри, схватил бутылку с остатками коньяка и запустил ее, нанося смертельный удар по зеркалу. Зеркало зазвенело и осыпало его стеклами, а в уцелевшем кусочке продолжал отражаться страшный зеленый человечек. Не в силах больше сражаться с тьмой, его светлость направилась в кровать и вновь углубилась в легкий, но измождающий душу сон.

Сон 6-ой последний “Нож гильотины Великой французской революции”.

Сэр Генри бежал по булыжной мостовой, что было сил. За ним гнались сразу несколько человек как за особо опасным государственным преступником. Генри не мог допустить, чтобы его схватили, ведь это было бы равносильно вынесению ему смертного приговора. От отчаяния его инстинкт самосохранения выкидывал самые немыслимые колена. По пути он перевернул корзины сразу нескольких торговок, перекрывая путь к отступлению фруктами и овощами. Это позволило Генри немного оторваться от своих преследователей. Генри свернул за угол и остановился на мгновение. Воспаленный мозг искал путь к спасению. С правой стороны Генри увидел роскошный, но ветшающий особняк, калитка которого была гостеприимно распахнута и приглашала пройти в сад. Генри вбежал в калитку и спрятался в саду за фруктовыми деревьями. Он перевел дух и стал ожидать, когда преследователи минуют особняк. Его взгляд из-за ветвей деревьев скользил по прекрасным алым и белым розам, высаженным на ухоженных клумбах сада. Вдруг из кустов роз вынырнул горностай в серебряной короне. От удивления Генри вздрогнул и, оступившись о камень, упал на землю.
- Привет, Генри, скверный мальчишка! – знакомый женский голос прозвучал совсем рядом.
Генри поднял голову и увидел герцогиню Смерть. Она была как всегда прекрасна, в черной вуали из газа, в черном плаще, но в этот раз не в платье, а в мужском костюме.
- О, герцогиня Смерть, это Вы опять! От Вас прямо никак не избавиться!
- Дорогой мой, Генри, как ты нехорошо поступил со мной в Алансоре! Я в гневе и в обиде на тебя, Генри. Хоть ты и красавчик, но все равно должен ответить за свое плохое поведение, скверный мальчишка.
- Будете пороть, герцогиня? – спросил Генри, поднимаясь с земли и посматривая на герцогиню уже сверху вниз.
- Зачем же пороть такие мускульные аппетитные ягодицы? – ответила герцогиня, нежно лаская хлыстом Генри. - Придумаю для тебя что-нибудь более веселенькое. Забыла сказать, Генри, что сейчас я временно гражданка, а не герцогиня.
- Как это гражданка? Советского Союза что ли?
- Зачем же Советского Союза? Французской республики! – воскликнула герцогиня Смерть и три раза громко хлопнула в ладоши.
В калитку ворвались преследователи Генри.
- Схватить врага Французской республики! – бросила им герцогиня. - Фас, я сказала!
Люди в черном набросились на Генри и повязали его.
- В чем же я виноват, герцогиня, то есть гражданка Французской республики?
- Вы виноваты лишь в том, что родились дворянином. Это самая страшная Ваша вина на сегодняшний день. Кроме того, Вы не сдержали своего обещания. Я по-прежнему хочу узнать, где находится некий предмет. Вам известно, о чем я говорю. И, наконец, сэр Генри, Вы забыли поцеловать мне руку, а это не слишком учтиво с Вашей стороны по отношению к даме, которой Вы симпатичны.
- Сколько я совершил преступлений! Особенно ужасно последнее, оно уж точно отягощает мою вину. Чем же я могу искупить свои грехи, гражданка Французской республики?
- Я не продаю индульгенций, сэр Генри. Но если Вы расскажете мне, куда король Алансора спрятал зеленую Чашу, то я, пожалуй, забуду про все остальные Ваши злодейства и помилую Вас.
- Так я сам не знаю, Ваша светлость. Ее унесли рыцари в серых плащах, чтобы спрятать, как я понимаю, от Вас.
- Вы же сказали, что знаете, сэр Генри? Не морочьте мне голову! Я прикажу Вас бросить в темные и холодные казематы. Там Вы остудите свои мозги, и у Вас будет время хорошо подумать.
- Над чем, герцогиня? Я же ничего не знаю. А что будет дальше?
- Дальше Вас ждет самый справедливый суд в мире, и, я думаю, Вас постигнет та же участь, что и многих других врагов Французской республики.
- Но я не враг Французской республике, я очень хорошо отношусь к Франции и к французам.
- Это есть извращение для английского аристократа. Лучше вспоминайте быстрее, куда старый дурак дел Чашу? Эй, стража, немедленно отправить в тюрьму опасного государственного преступника и злейшего врага Французской республики. Не спускать с него глаз! Фас, я сказала!

Герцогиня Смерть сдержала слово, и сэр Генри был брошен в темный, холодный и отсыревший каземат прямо на гнилую солому. Перед маленьким окном с решеткой стоял на коленях худощавый пожилой человек и отчаянно молился, не отрывая глаз от кусочка голубого неба. Генри встал, тряхнул кандалами, больно врезающимися в руки, и подошел к молящемуся человеку.
- Доброго дня, - Генри обратился к нему по-английски.
Человек перестал молиться и посмотрел на Генри, а затем вдруг упал ему в ноги, обхватил их и зарыдал.
- Чего Вы плачете? Успокойтесь. Меня зовут сэр Генри. А Вас?
- У меня плохой английский, сэр Генри, прошу извинить за произношение. Меня зовут монсиньор Монтанелли.
- Так Вы итальянец?
- Да, и как видите по одежде, я священник.
- И в чем Ваша вина, святой отец?
- Меня обвинили во всех смертных грехах сразу. Мы находимся в тюрьме для особо опасных государственных преступников. Дорога из этой камеры ведет сразу на эшафот, сэр Генри.
- А как же самый справедливый суд в мире?
- Он свершится за пять минут, когда Вы будете стоять на эшафоте у гильотины. А Вы тоже иностранный шпион, как и я?
- Похоже на то, монсиньор.
- Мир погибает, сэр Генри. Европа гибнет. По ней текут реки крови. Это конец света! Сам Дьявол пожаловал к нам! – монсиньор причитал и хватался за голову. - Урожай этого года будет взрощен на крови невинных жертв!
- Все закончится хорошо, монсиньор. Европа в очередной раз истечет кровью, но пена схлынет, и на орошенной кровяными тельцами земле взойдут новые всходы. Произойдет реставрация монархии, будет Империя, потом опять несколько республик, но Франция и Европа будут еще долго жить в веках.
- А Вы откуда знаете?
- Я не Нострадамус, монсиньор. Я из будущего.
- Боже мой, Вы сумасшедший. Вас пытали, сэр Генри?
- Еще нет. А что, могут?
- Конечно. Здесь секут кнутом, ломают кости, прижигают раскаленным железом. Молите Бога, чтобы Вас сразу повесили или отрубили голову.
- Да я пока туда не собираюсь, монсиньор. И вовсе я не сумасшедший.
- Не сумасшедший? А так похожи. Значит, и Вы слуга Сатаны? Значит, и Вы служите этому кровавому самоубийственному бунту против воли Божьей? Какой ужас! Кругом слуги Дьявола творят свою черную мессу! – святой отец опять обхватил голову руками и заплакал от отчаянья.
- Нет, монсиньор. Я никому не служу.
- И не служите! Разве может человек, Божье создание, убивать детей, стариков, насиловать традиции и разрушать дворцы, храмы и монастыри? Это делают не крестьяне, не санкюлоты, это делают нелюди - слуги Дьявола правят кровавый бал.
- Пассивных аристократов казнили, активных роялистов повесили, умеренным жирондистам тоже отрубили головы заодно вместе со всеми… С кем еще не расправилась якобинская диктатура?
- Конвент приказал стереть с лица Земли Нотр-Дам Де Пари! О Боже, обрушь на них небо, низвергни молнии и проклятия потомков в веках! Пусть поотсохнут руки у палачей, по локоть обагренные человеческой кровью!
- Успокойтесь, святой отец, успокойтесь. Клянусь, Собор Парижской Богоматери еще будет стоять в веках.
- Откуда Вы знаете? И после этого Вы еще утверждаете, что Вы не сумасшедший или не слуга Сатаны?
- Ах, нет сил ничего Вам доказывать, монсиньор. Просто знаю. Собор будет стоять и еще много поколений в будущем очаровывать своей архитектурой, витражами и органной музыкой.
- О Боже! Докажите, что Вы не слуга Сатаны! Целуйте крест, целуйте крест святой!
- Вообще-то, монсиньор, Вы должны понимать, что я принадлежу к англиканской церкви.
- Какая разница! Целуйте крест, если Вы не слуга Дьявола!
Сэр Генри встал на колени, преклонил голову и поцеловал крест, протянутый святым отцом.
- Слава Богу! Мне даже стало легче дышать. Молитесь, сын мой, молитесь, чтобы Вас не пытали, чтобы Вы быстро умерли, и душа Ваша отправилась к Богу.
- Вы уверены, святой отец, что она туда отправится?
- Что Вы такое все время говорите? Какой Вы все-таки странный, еретик. Конечно, к Богу на праведный суд. И чистая душа попадет в рай, а грязная и преступная будет в вечности гореть в аду!
- Монсиньор, я хочу исповедаться перед смертью. Я хочу Вам признаться, монсиньор, что я общался с самим…
- Что же Вы замолчали, сын мой? В чем Вы хотите покаяться?
- Я, я… Я предал одну женщину. Ее звали Элизабет. Я любил ее больше жизни. Она давно умерла. И я больше не хочу предавать моих близких, любимых и родных ради себя. Но боюсь, что у меня не хватит на это душевных сил. Я измучился, я больше не могу, монсиньор… Что говорит Бог, ведь Вы проводник его воли на грешной Земле?
- Успокойся, сын мой. Ты выстоишь. Душа твоя выдержит любые испытания. Душа чистая, она сильнее искушений Дьявола, она сильнее физических пыток, она сильнее плоти человеческой. Только не заканчивай свою жизнь самоубийством. Это большой грех и подношение Дьяволу! Терпи, терпи, сын мой, изо всех сил терпи до самого конца!
Генри и Монтанелли сидели на коленях на гнилой соломе, обнявшись, и рыдали.
- А Вы знаете герцогиню, даму в черной вуали? – вдруг спросил Генри.
- Какую герцогиню? Их казнят пачками, а обезглавленные трупы не успевают закапывать.
- Она сейчас гражданка. Видимо, очень важная персона. Всеми здесь командует. Она из Конвента?
- Не знаю никакую герцогиню из Конвента, сэр Генри. Она прибыла из Парижа?
Вдруг дверь камеры открылась, и появились люди в черном. Они схватили монсиньора и поволокли его к выходу, видимо, на пытки или на справедливый суд.
- Прощайте, монсиньор! – бросил ему вслед Генри.
- Прощайте, сэр Генри. Держитесь, не сдавайтесь. Храни Вас Бог!
Генри уткнулся лицом в вонючую, гнилую солому и уснул крепким сном.

Наступило утро. Рассвет разливался над городом, извещая жителей Земли о приходе нового дня. Генри любовался красотой последнего в своей жизни рассвета, пока его вели на суд. Суд заседал рядом с виселицами и гильотинами, как и говорил монсеньор, видимо для оптимизации процессов вершения праведного суда и исполнения приговора. За столом справедливого суда восседали гражданин судья с бульдожьей мордой, отъевшийся на голодоморе, и герцогиня Смерть.
- Добрый день. Вы говорите по-французски? – строго спросила Бульдожья Морда.
- Он не говорит по-французски, - ответила за Генри герцогиня. - Сэр Генри, скажите, где Чаша, и идите на все четыре стороны.
- Я не знаю, я клянусь, герцогиня, что не знаю, куда они спрятали Чашу.
- Какая наглость называть гражданку из высшей иерархии Конвента герцогиней! – завозникала Бульдожья Морда, видимо знавшая пару слов по-английски.
- Помолчите, - бросила герцогиня Бульдожьей Морде. - Значит Вы и вправду такой болван. Виноват и представляет смертельную угрозу для Французской республики. Выносите приговор, судья.
- Казнить сэра Генри, английского дворянина и иностранного шпиона, за преступления против Французской республики! – прогавкал Бульдог и с чувством выполненного долга плюхнулся в широкое кресло.
- У Вас есть последнее желание, сэр Генри? – спросила с улыбкой герцогиня. - Может быть, стакан рома?
- Не помешало бы, гражданка, - ответил Генри, мысленно прощаясь с жизнью.
Пока слуги наливали ром, мимо Генри проволокли за волосы монсиньора Монтанелли, и кровавый шлейф стелился за ним.
- Вы пытали священника? Зачем, чем он так опасен? – воскликнул Генри.
- Не спите, вершите правосудие! – закричала на Бульдожью Морду герцогиня и пнула его под столом ногой.
Судья вскочил и затараторил приговор как под набившую оскомину фонограмму:
- Казнить монсиньора Монтанелли из Рима, опасного преступника и иностранного шпиона, за преступления против Французской республики!
- Что же это за суд такой? Гиены, убийцы! – кричал Генри, провожая взглядом кровавый след от волочимого на эшафот и почти бездыханного тела Монтанелли.
- Заткнись, собака! Ненавижу аристократов! Особенно ненавижу английских лордов! – ревела Бульдожья Морда.
- Ваш ром, сэр Генри. Вам перевести, что он сказал? - спросила герцогиня, лично подавая Генри бокал, украшенный черепом с перекрещенными костями.
- Спасибо, герцогиня-гражданка, за ром. А переводить не надо, и так все понятно.
Генри мешали кандалы, и герцогиня сама поднесла бокал к его губам. Он сделал три больших глотка и, почти осушив бокал, мечтательно произнес:
- Хороший, крепкий ром, настоящий пиратский напиток. Почти такой же, как в давние времена на корабле, когда молодой Генри на всех парусах плыл к своей мечте.
- Мечта твоя разбилась о волны, Генри, и теперь ты должен бесславно умереть. Как-то неприлично все складывается для английского аристократа…
- И ничего нельзя сделать, герцогиня? Когда я жил, мне иногда хотелось умереть, а когда пришло время умирать, я хочу жить…
- Плаксивая человеческая душа – потемки. Все ноет, мучается, ищет смысл жизни, не знает чего хочет… Одни страдания от нее. Продай нам душу, Генри, а взамен ты обретешь бессмертие. Я уполномочена Дьяволом подписывать с людьми контракты о купле-продаже души. Вот он, контракт на бессмертие! – и герцогиня взмахнула перед носом Генри спасительным контрактом. - Мы будем наслаждаться вечностью. Я буду спать одновременно с тобой и с Люцифером. Мы будем кувыркаться втроем на перинах из облаков и пить самое лучшее шампанское. Я нравлюсь тебе, Генри, мой умный и красивый мальчик?
- Не сдавайся, Генри, держись… - последние слова Монтанелли донеслись до Генри, и за ними последовал глухой удар скатившейся на эшафот головы монсиньора.
- Это сон или сумасшествие? А пошла бы ты, стерва, куда подальше! – выкрикнул Генри, и эхо ударило ему в голову его же словами.
- Противный священник, все испортил, - герцогиня была явно недовольна развитием событий и, скомкав контракт, сказала: - От меня не уйдешь, Генри. Сейчас я заключу тебя в свои жаркие объятия!
- Ты холодна как смерть, герцогиня.
- Глупости, я само огненное сладострастие. И ты сейчас в этом убедишься. Эй, стража, казнить государственного преступника!
Люди в черном схватили Генри и поволокли его на эшафот. Безмолвствующий народ, столпившийся позади места совершения казней, зароптал.
- Люди, люди, граждане свободной Франции, что же это делается? – кричал на ходу Генри по-английски. - Эта дама из Конвента на самом деле аристократка, она герцогиня, она убийца. Схватите ее, убейте ее, и люди избавятся от многих страшных бед! Уверяю вас, клянусь, слово дворянина! Свобода, равенство и братство шагают по стране, но где они для тебя, народ Франции?
- Ха, ха, ха! – смеялась герцогиня. - Ты видно и вправду сошел с ума, Генри. Эти простолюдины не понимают по-английски. Ты бы им еще забацал что-нибудь на старосаксонском. Видишь, как они терпеливо стоят, лишь переминаясь с ноги на ногу своими рваными башмаками, и ждут продолжения шоу. Повтори им тоже самое, но теперь на языке Пушкина и Достоевского. Ха, ха, ха!
- Эта революция должна была принести свободу народу Франции, герцогиня. А народ как был босоногим, так и остался. А Вы только и развлекаете его кровавыми зрелищами.
- А им это нравится, Генри. Спроси их, если сможешь. Они с удовольствием посмотрят, как тебе отрежут голову.
На ступеньках эшафота Генри стал упираться, тогда его силой начали затаскивать несколько человек. Пол эшафота был залит алыми струями и усыпан алыми каплями, а от наполненных доверху срубленными человеческими головами корзин исходил мерзкий смрад, и над всем этим Дьявольским безумием поднимался теплый пар от свежей крови совсем недавно отрезанных голов. Некоторые срубленные головы еще хлопали глазами и открывали рты, видимо, посылая немые проклятия в адрес своих палачей. Герцогиня, поднявшись вслед за Генри на эшафот, вытащила из корзины за волосы одну из голов и, в сладострастном исступлении помахав ею перед Генри, сказала:
- Глазами похлопайте, графиня.
И отрубленная голова графини заморгала.
- Эй, стража, положить и приковать его, да побыстрее, - скомандовала герцогиня. - Ну, если Вам, сэр Генри, так опостылело Царство Жизни, то добро пожаловать к нам, в Царство Смерти. Бег жизни не остановить, мгновений сладких не продлить…. Слышишь, Генри, я тоже немножечко пишу стихи, а не только ты с Ронсаром удостоен чести быть избранным. С нетерпением жду встречи с тобой, мой умный и красивый мальчик!
Генри не слышал, что говорила герцогиня, ему было не до нее. Он видел над собой только острый нож гильотины Великой Французской революции и мысленно прощался с родными и близкими людьми: “Прощайте, мама и отец, благодаря Вам я появился на свет. Прощайте, Элизабет, Елена, Александр. Я Вас любил больше жизни и умираю с любовью к Вам. Прощай, мой друг Костя. Прощай, Роберт. Прощайте, остальные мои близкие и друзья. И простите, если что не так…” Лезвие гильотины стало падать, набирая скорость с каждой секундой.
- Прощай мир, прощай жизнь, я любил Вас! – только эти последние слова успел прокричать Генри перед самым приближением к его горлу ножа гильотины…

Глава 8 “Дьявол возвращается”.

Алексей в ужасе проснулся и, вновь обливаясь холодным потом, открыл глаза. Напротив его кровати в кресле сидел молодой человек лет двадцати пяти в черном костюме, длинном черном плаще и в черных кожаных перчатках. Золотистые волосы, как и прежде, струились бурным водопадом до самых плеч, голубые глаза-озера пристально смотрели на Алексея своей тихой гладью, терпеливо ожидая его пробуждения. Рядом с молодым человеком на письменном столе расположился огромный черный ворон и, сверкая желтыми сапфирами глаз, неторопливо рылся клювом в бумагах Алексея.
“Это и есть Люцифер-Дьявол, которого я видел во сне в образе прекрасного юноши! О Боже!” – холодея от ужаса, подумал Алексей.
Он приподнялся на локтях и поприветствовал нежданного гостя:
- Привет, Люцифер, а что, уже утро?
- Привет, сэр Генри. Нет еще ночь. Но скоро, очень скоро над городом разольется сиреневый рассвет. Тяжелая ночь? Кошмары снились, Генри?
- Да. Снились кошмары. А ты настоящий или очередное сновидение, новый кошмар?
- Самый настоящий. И это уже не сон. Дотронься до меня, если не веришь, Генри.
- Ты все такой же красивый молодой человек двадцати пяти лет, как и тогда на залитом солнцем необитаемом острове. Время, и правда, не властно над тобой, Люцифер!
- Ха, ха, ха! Дорогой, Генри, я же приглашал тебя и приглашаю вновь составить мне компанию в вечности. Я заберу тебя из того замечательного возраста, когда мы с тобой сидели на золотом песке необитаемого острова и безмятежно мечтали, глядя в бесконечную изумрудную даль океана. Ты будешь вечно молод, вечно красив, и твоя вечная жизнь наконец-то наполнится смыслом и содержанием.
- Но я не хочу быть убийцей, как твои подданные. Я в ужасе от вашей кровожадной герцогини. Кажется, в последний раз она плодотворно поработала в качестве гражданки из Конвента в каком-то французском городке.
- Хорошо, хорошо. Ты будешь только скрашивать своим изысканным обществом мое великое существование. И больше никаких обязанностей. Я так люблю все красивое и умное, Генри. Не скромничай, даже в этом возрасте ты прекрасно сохранился. “Искусство вечно, жизнь коротка”. Ха, ха, ха!
- И ты любишь искусство, Люцифер, и тоже лишь из-за того, что тебя просто тянет рвать от физического и умственного уродства? Да, высокое искусство есть само совершенство!
- Не хочется подробно отвечать на этот вопрос. Я просто люблю все красивое. Вот так все просто, Генри.
Дьявол достал маленькую шкатулку черного дерева, от которой исходил тусклый блеск обрамляющих ее бриллиантов и перламутра. Он поднял крышку, зазвучала тихая музыка, и миниатюрные кукольные персонажи стали представлять сценки из жизни Алексея.
- А это ты с женой на “Лебедином озере” в Большом театре. Музыка великого Чайковского, какие па, какие переживания! – воскликнул Люцифер. - А теперь ты с Евой гуляешь по Флоренции. Дьявольски красивый город!
- Ты всегда искушаешь людей, Дьявол?
- Как вообще твоя жизнь, Генри, не надоела она тебе? – спросил Люцифер, оставив без ответа вопрос Алексея, и захлопнул шкатулку.
- Да разве это жизнь. Ад какой-то!
- Я так и подумал, что настало время нам встретиться. Я не зря забросил тебя в страну, предназначенную не для тихой комфортной жизни, а для испытаний. Хотел навестить тебя лет в сорок с хвостиком, но вижу, что клиент созрел досрочно.
- Зачем ты закрыл шкатулку? Что там дальше, Люцифер? Я хочу знать, что будет со мной дальше? Я требую, чтобы ты открыл шкатулку.
- Люди всегда хотят знать свое будущее. А что там знать, Генри? Разве жизнь человека представляет из себя хоть что-нибудь интересное и достойное внимания? Мимолетное присутствие на этом свете и смерть. Вот и все, что там дальше, Генри. Человек умирает, а в садах продолжают цвести и благоухать розы, на ветвях цветущих деревьев распевать голосистые птички, уста молодых влюбленных трепетать в нежном поцелуе, а в больших и малых городах по прежнему продолжают кипеть великие страсти и мелкие страстишки… И ничто не остановится ни на миг, и никто не заметит исчезновения из этого мира еще одного ничтожного человечка. А вся эта продолжающаяся и в неснижаемом ритме бурлящая жизнь будет по-прежнему естественной декорацией великой драмы под названием “Рождение, Жизнь и Смерть ничтожного человека”, но уже для других, а не для покойника. А его, беднягу, вынесут в хрустальном гробу, как и прекрасную Эмму, или даже в целлофановом пакете и отправят на кладбище в глубокую холодную яму гнить и рассыпаться в прах. Надеюсь, я не сделал для тебя страшное открытие, Генри?
- Это цинизм против самой Природы, против Мироздания - говорить так, что жизнь человека ничего не стоит и не достойна внимания!
- Но это правда, Генри. Уж, извини, но это правда, хоть она и режет Ваше аристократическое ухо. И даже лорды Англии не бессмертны, хочу заметить. Я и так уже дал тебе вторую жизнь. И ты завыл как волк на луну от моего подарка.
Люцифер поставил шкатулку на стол и стал с любовью гладить своего черного ворона по голове и шее.
- И что же ты хочешь, Люцифер, за молодость и бессмертие? Ах, да, ты всегда хочешь одно и тоже, мою бессмертную душу. Но ведь она умрет, если я отдам ее тебе. А вместе с ней умрут мои воспоминания, любовь, чувства, мечты…
- А зачем тебе душа, эти страсти, эти сомнения, эти чувства, поиск смысла жизни? Они замучили тебя вопросами, на которые все равно человек не найдет ответа, и только будет ощущать себя несчастным. Освобождение от души есть освобождение человека от земных проблем. Душа погрузила тебя в глубокий кризис. И ты сам позвал меня, содрогаясь в конвульсиях собственного бессилия. Ты кричал, что устал от земной жизни, хочешь к Эмме, мечтаешь о вечной жизни и вечной молодости. Человек сам попросил Высшие силы об этом, и не просто попросил, а умолял, стоя как перед Богом на коленях. Для меня это не ново. Я пришел, мой друг, чтобы помочь тебе. Моя помощь созвучна твоей прямо христианской молитве.
- Ой, я хочу есть. Пойдем в ночной ресторанчик, перекусим что-нибудь. И за стаканчиком мартини все спокойно обсудим.
- Ха, ха, ха! Юлите, лорд, боитесь принять решение. А еще смеете утверждать, что человек не ничтожество, а звучит гордо. Зачем же нам куда-то идти?
- А у меня пустой холодильник, а все мартини я уже выпил.
- Мартини, это что же, твое лекарство от бронхита или так ты лечишь свою больную душу?
- М-м. Да, я вообще-то болею, и мне несподручно лишний раз ходить в магазин.
- Почти все людские болезни от ослабления защитных сил человеческой души. Застонала душа, завытирала слезы и сопли кружевным платком бессмысленных страданий, вот и болезни пожаловали. А где же Ваши друзья? Что, больному человеку даже некому принести еды из магазина? И где же Ваша жена?
- Сам же знаешь где. Ты все про меня знаешь. У всех свои дела.
- Да, все такие деловые. Спешат, спешат … в объятия моей прекрасной герцогини. А она так развратна, так неистова, что примет всех без исключения, хотя и предпочитает молодых и красивых мужчин, особенно с большими человеческими достоинствами. Ну, раз Вас некому накормить, сэр Генри, то я попотчую Вас. Хотите деликатесов, например, черной икры?
- Давно не ел хорошей икры.
- И это в России-то?
- Да. Я, например, уже только читал, что безвозвратно прошли те времена, когда в Летнем саду в Петербурге императрица Екатерина II угощала простых подданных икряными блинами и шарлотками с черной икрой. Сейчас здесь вся икра контрабандная и некачественная, скажу тебе по секрету. Да и стоит столько!
- Раз, два, три! – Люцифер взмахнул рукой, и на столе, словно из воздуха, возник серебряный поднос, накрытый большой салфеткой с вензелем “666”, а рядом с ним бутылка с шампанским и бокалы. - Угощайся, друг мой.
Алексей сдернул салфетку и перед ним во всем великолепии предстали серебряные икорницы, доверху наполненные сверкающими икринками в кольце из мелко колотого льда. Алексей взял серебряную ложечку и приготовился к получению удовольствия.
- Ух, ты Дьявол! Вот эта - черная осетровая икра. Такую я ел. А это что за икра, золотисто-янтарного цвета? Никогда такую не пробовал.
- Ничего особенного, просто “золотая икра” от белуги-альбиноса. По бокалу шампанского? К икре подходит только настоящий брют из провинции Шампань.
- Да? А у нас говорят, что “с утра шампанское пьют только дегенераты и аристократы”.
- Ну, ты же не дегенерат, Генри, а самый настоящий аристократ. Поэтому смело наполняй бокалы.
Алексей открыл бутылку и наполнил бокалы шампанским. Он подал Люциферу бокал и мечтательно произнес:
- Пусть это и эгоизм, и нарциссизм, но я хочу выпить за себя, чтобы мне опять стало хорошо.
- С удовольствием выпью за тебя, Генри, за смерть твоей души и бессмертие твоего тела и интеллекта в вечности!
- А Роберт уже служит тебе? – вдруг спросил Алексей.
- Да, разве ты забыл? Он умный человек и предпочел вечную жизнь банальной смерти при кораблекрушении.
- Бедный Роберт… Он был актером и любил баронессу. Сколько в нем было жизни, молодости, энергии и таланта! Я так думаю, что в то время театр был единственным местом, где талант из народа мог пересечься с высшим классом. И это произошло с Робертом, но сделало его несчастным…
- Не жалей Роберта. У него все отлично. Он счастлив, и его более не терзают мучения жалких девяти граммов души. Ты уже готов также распрощаться с ними навсегда?
- Еще нет. Я тебя помучаю. Ответь на некоторые мои вопросы.
- Надеюсь, что вопрос о том, есть ли люди разумная форма жизни или скорее лишенная разума, не прозвучит? Это и так очевидно. В человеке заложен механизм саморазрушения, самоубийства и братоубийства.
- Это ты, Дьявол, заложил в них инстинкт самоубийства!
- Зачем же видеть в собственном ничтожестве заговор Высших сил?
- Ты во всем виноват. Это ты шлешь людям тяжкие испытания, чтобы скупить их несчастные души.
- Конечно, я во всем виноват. Какое простое у людей всему объяснение. А где был, например, твой так называемый разум, Генри, при совершении неразумных поступков? Почему молчала твоя святая душа и чистая совесть, когда ты совершал грехи? Может быть, мне перечислить твои неразумные поступки или грехи? Только не надо строить из себя святого, Генри! Ты сам не спешил покончить со своими пороками, поскольку они были источником твоего тайного наслаждения. А я лишь скромно заготовил для людей и для тебя, в том числе, некоторые испытания.
- Тебя просто распирает, Дьявол, от ощущения собственного величия и превосходства над ничтожными людьми, жизнь которых к тому же так быстротечна. Засунуть человека в топку пороков, нашел, чем гордиться!
- Не пытайся меня застыдить, Генри. Я не испытываю комплекса неполноценности, свойственного многим людям. Вот смотри, перед тобой пирамида испытаний из Голограммы Мира, - Люцифер взмахнул перчаткой, и незримая рука стала писать в воздухе текст золотыми буквами. - К разным людям в зависимости от времени, страны, социального статуса, интеллекта, силы духа и других параметров я подбираю свою иерархию испытаний. Ничтожества и слабые люди отдают свои души за гроши или заканчивают жизнь самоубийством. Первая степень испытаний – для всех людей, вторая – для немногих, а третья – только для избранных. К сильным душам, если они остаются непоколебимыми, я применяю самые адские, самые Дьявольские испытания. И не вижу в этом ничего плохого. Это даже в духе фальшивого гуманизма твоего века. Вот перед твоими глазами плывет моя пирамида испытаний.
Алексей напрягся и стал читать текст вслух, беспорядочно выхватывая глазами слова из разных слоев пирамиды:
- Бедность, голод, сложная или безвыходная ситуация, тяжкий труд, безделье, комплексы, распущенность, прелюбодеяние, падение нравов, пагубные привычки (алкоголь, наркотики, …), преступления и раскаяние, болезни, физическое уродство, красота, глупость, горе от ума, пытки, зависть, жадность, ненависть, муки любви, предательство друзей, одиночество, крушение жизненных надежд, духовные кризисы, недостижимость цели, власть и богатство, слава и успех, потеря близких людей, старость… А почему в самой вершине пирамиды – испытание творческим кризисом, поиск смысла жизни? Разве это и есть самые страшные испытания? Если бы твоя герцогиня Смерть подвергла меня страшным пыткам, то я бы открыл ей все известные мне тайны и даже никогда неизвестные.
- Зачем ты наговариваешь на себя, доблестный лорд? Скорее всего, ты бы молчал, как рыба. А вот с поиском смысла жизни ты явно не справился и позвал меня на помощь.
- Как ты коварен, Дьявол! А тебя можно убить?
- Ха, ха, ха! Даже и не рассчитывай. Я же бессмертен, Генри. Это даже круче вашего Кащея из сказки, смерть которого в яйце. Я не боюсь священников, и святой воды, и серебряных пуль, и чеснока. Меньше нужно смотреть голливудских фильмов, сэр Генри, как там палят по вампирам серебряными пулями. Но мне неприятны намоленные храмы, потому, что в них много чистой энергии, энергии душ из смеси мольбы, покаяний, радости и печали…
- Зачем тебе души, Дьявол? Ты их консервируешь?
- В людских душах, Генри, заключена огромная энергия, способная как построить, так и стереть с лица Земли миллионы Хиросим. Это гигантская сила, которая может быть как созидательной, так и разрушительной. А Высшим силам, как и всему в Мироздании, для вечной жизни необходима энергия. Трудно иметь дело с чистыми и сильными душами. Когда душа томится, мучается, страдает, сомневается, она проявляет слабость. Она уже кажется сломленной и почти брошенной к ногам Высшего разума. Но вдруг ни с того, ни с сего капризная, как женщина, душа человека начинает воскресать из пепла и оказывать яростное сопротивление. Иногда она сопротивляется вопреки всякой логике и здравому смыслу. Но, в конце концов, оказывается порабощенной. И завладеть своими душами мне помогают сами люди.
- И как же?
- Богу в этом деле сложнее, ведь он зовет к добродетели, а я к пороку. Люди сами предпочитают идти по более легкому, а не по более сложному правильному пути. И большинство человеческих душ проявляют слабость к моим искушениям, и люди сами приносят мне на блюдечке свои души.
- Ну почему ты привязался к моей душе, Дьявол? Ей и так плохо, она вся измучилась! Купи себе за бутылку водки других душ, сколько захочешь! Они отдадут тебе их сразу, не колеблясь!
- Мне не настолько интересны маленькие, слабые и никчемные обывательские души. Они и так идут потоком, бесчисленными тоннами по моему конвейеру. Я предпочитаю драгоценные караты душ сильных, мыслящих и целеустремленных людей! При этом люблю с ними поиграть в разные занимательные игры, как кошка играет с мышкой перед ее смертью.
- За что же мне такое проклятие, эта вечно метающаяся и ищущая в бесконечных лабиринтах смысл жизни душа! Уж лучше бы я был тупым обывателем: фермером, продавцом газет или мелким клерком. Вечером бы я приходил домой с работы, плотно ужинал и заваливался на диван досматривать стодесятую серию какого-нибудь сериала. И был бы счастлив, Дьявол, понимаешь, был бы счастлив!
- Мучиться и искать душа не может вечно, ее мучения умрут вместе с тобой. Твоя оболочка, охваченная легким увяданием, спустя годы окончательно износится и превратится в прах. Ты сейчас хорошо выглядишь, еще молодой и красивый. Но уже легкая сеточка морщин легла на твое лицо, первые болячки терзают твою плоть, но они – жалкое подобие просыпающегося вулкана, который в будущем испепелит твой организм. Это только цветочки, ягодки еще впереди! С каждым годом ты будешь все слабее, твоя легкая летящая походка будет все медленней и степенней, пока ты не заковыляешь по этой Земле, согнувшись в три погибели. Твои маленькие ранки будут становиться все больше и больше и начнут ныть все сильнее и сильнее, и боль будет распространяться по всему телу, не оставляя надежды на спокойствие даже на секунду. С каждым годом твоя бархатная кожа будет сохнуть, из нее будет бесследно улетучиваться молодость, как легкий эфир, и изящная венецианская сеточка морщин превратится в глубокие уродливые борозды по всему телу и лицу. Твои золотые волосы будут редеть, седеть и осыпаться, словно падающие поздней осенью мертвые листки. Но следующей весной молодые побеги не заколосятся вновь. А твоя душа, эта пятая колонна, твоя душа, вместо того, чтобы поддержать тебя в этом медленном и мучительном процессе разложения, будет рваться, метаться, склонять к отчаянию, к самоубийству, потом приспосабливаться, пристраиваться, но вечно оставаться недовольной всем и вся. Ха, ха, ха! Ты хотел узнать свое будущее, Генри? Может быть, рассказать еще подробнее?
- Хватит! – закричал Алексей и схватился руками за голову. – Хватит разрисовывать своими жирными мазками эту жестокую, бессердечную картину Мироздания!
- Я подарю тебе вечную молодость, вечную красоту и вечную жизнь! Твоя душа будет спать спокойно в хрустальном гробу, и только холодный и расчетливый разум будет руководить тобой. Ты больше не будешь скользить в темноте по липкой гнили твоей души, и горизонты спокойствия и удовлетворенности собой распахнут райские объятия. Отдай мне душу, Генри, и вечность откроет перед тобой свои златые врата!
- Черт, черт, я знаю, что будет так, как ты говоришь. Зачем мне эта душа, она только болит, ноет и не дает покоя? Кто создал ее, Бог или Дьявол, что она терзается и рвется куда-то, как мотылек в стеклянной банке рвется на свободу? И если от нее освободиться, то я успокоюсь, буду безразличен ко всему, и, вероятно, счастлив. Ты это хочешь доказать мне, Дьявол?
- Да, мой друг. Ты будешь абсолютно счастлив.
- Но зачем мне такая жизнь? – спросил риторически Алексей и отправил в рот ложку золотой икры. - Я не смогу радоваться первым цветам, летнему солнцу, я никогда и ни в кого не буду влюблен, мне не будет жаль, что кто-то заболел или умер, мне не будет страшно одиночество, я не буду ни грустить, ни радоваться, ни плакать, ни смеяться… Я буду безразлично взирать на свое совершенство, не видя в себе ни изъяна, а всех считать только жалкими ничтожествами… Какой же это ужас не испытывать ни к кому и ни к чему никаких чувств, и даже к себе! Хотя одно чувство останется – это безмерное восхищение только самим собой.
- Зато у тебя будет хорошая кардиограмма!
- Но кто-то же придумал эту душу? Сейчас она трепещет, но когда я умру, душа поднимется на небо, успокоится и будет беззаботно летать в необъятном пространстве и наслаждаться бытием!
- Какая прекрасная сказка о вечно живой душе! Люди всегда находят себе успокоение в мистике, в сказках, в религиях, в алкоголе, в стремлении к достижению бессмысленных целей. А все зачем? А чтобы успокоилась их душа, чтобы она умиротворилась в опиумном угаре и не раздиралась на части от бушующих в ней страстей.
- Ты отбираешь у меня последнее - прекрасную сказку о вечно живой душе…
На последней фразе Алексей почувствовал себя очень уставшим, обмяк и положил голову на подушку.
- И в душе, и в пуле по странному стечению обстоятельств по девять граммов… - глубокомысленно произнес Алексей. - И из-за этих девяти граммов такой стон стоит на Земле...
Люцифер встал и прошелся по комнате.
- Люцифер, какая у тебя красивая птичка! Черные перышки так и блестят, а бриллиантовое кольцо на ноге так и сверкает! Надеюсь, что это не Роберт?
- Нет, это не Роберт. Ты профессионально или по недомыслию заводишь разговор в тупик и сбрасываешь бесконечную перспективу в пропасть безнадежности? Может быть, прогуляемся?
- Не хочу, там холодно. Или ты предлагаешь полетать, как и раньше? Какая сегодня погода в Париже?
- Хочешь в Париж? С удовольствием прогулялся бы по бульвару Порока.
- В твоей Империи, видимо, самый развитой и экзотический туризм в Мироздании. Хочешь, гуляй в пространстве, хочешь, гуляй во времени, хочешь, смотри на параллельные миры, хоть в ультрафиолетовом, хоть в инфракрасном излучении. Супер!
- Ну, давай погуляем по Млечному пути.
- Ты и это можешь? Ты гений, Люцифер! Все Люциферы и Люциферчики – гении! Отключи свою Голограмму, а то я ее уже не читаю, и энергия душ расходуется впустую. И кто только понаписал такую глупость? Ворону твою возьмем с собой?
- Ее написали отчаявшиеся найти Абсолютную Истину умные люди. Не нервничай, Генри. Все будет хорошо. А ворон пусть посидит на твоем столе.
Люцифер открыл окно, и вместе с морозным воздухом в комнату заструился серебряный свет луны.
- Прошу Вас, сэр Генри. Прогуляемся по дорожке из лунного серебра.
Алексей выглянул в окно. Дорожка из лунного света вела далеко-далеко ввысь, на самое звездное небо. Он выпрыгнул из окна в одной пижаме и встал босыми ногами на серебряную дорожку. К его удивлению она была прочна и выдерживала и его, и Люцифера, последовавшего через окно вслед за ним.

И они пошли по широкой дорожке, состоящей из плотного серебряного тумана, в черную даль ночного неба, расцвеченного бриллиантовым сиянием близких и далеких звезд. Скорость движения нарастала самым волшебным образом, но это не доставляло Алексею ни напряжения, ни усталости. Легкий приятный ветер дул им в лицо, страхи рассеивались в бесконечности космоса, и путешествие уже представлялось не игрой в русскую рулетку с Дьявольской силой, а очередным занимательным приключением сэра Генри на его пути к своей мечте.
- Не споткнитесь, сэр Генри, о туманность Андромеды, - решил пошутить и продемонстрировать искреннюю заботу о Генри Князь тьмы Люцифер.
- Удивительно, удивительно, Люцифер, мы бродим по просторам Вселенной, как будто по лесной тропинке, а вместо рощ и полян нас окружают звезды и планеты, завивающиеся в спираль Млечного Пути. И нам не нужен никакой скафандр, никакой космический корабль, нас не страшит метеоритный дождь, а яркие хвосты комет только расцвечивают космос как фейерверки, устроенные на знакомой поляне в ночном лесу. Мне так уютно, что даже кажется, будто сейчас застрекочут инопланетные цикады, а маленькие зеленые человечки закружатся в танце на межгалактическом балу.
- Ах, какой ты романтик, Генри! Драгоценный сосуд твоей души наполнен благоухающим эфиром мечтаний и грез. Но надо признать, что пользы от этого романтизма никакой, разве что он делает разнообразным и возвышенным общение с тобой.
- А как не терпится взглянуть, что происходит на этих планетах. Их так много, а возможности людей так ограничены. И кто только все это придумал: эти планеты, Галактики, Вселенную?
- Ах, какой ты любознательный, Генри. Желание познать устройство этого Мира делает тебе честь. Надо признать, что и от любознательности нет никакой пользы, если она не приводит к поиску Истины. Попробую тебе помочь и удовлетворить твой интерес.
- Вокруг так красиво! И я сам, и Земля теперь ощущаемся такими маленькими хрупкими песчинками в этом огромном космосе. И вся эта красота умрет? Как жалко, как несправедливо! На уроках физики и астрономии нам говорили, что Вселенная постоянно расширяется. И когда-нибудь в далеком будущем произойдет новый Большой взрыв, и этот Мир погибнет. А из хаоса квантовых энергий родится Мир новый. И он наверняка будет совершенно другим, и все забудут или даже ничего не будут знать о нашем Мире. Ведь и мы почти ничего не знаем о древнейших цивилизациях, существовавших до нас. Где она теперь, загадочная Атлантида? Как жесток ко всем нам этот Вселенский разум: и к планетам, и к растениям, и к живым существам, и к людям… Не правда ли, Люцифер?
- Ты прелесть, Генри! Ты пытаешься быть философом.
- И что же это значит быть настоящим философом? Мечтать, стремиться познать этот Мир, искать Истину. Что-нибудь еще?
- Конечно, нужно обладать мудростью, склонностью к анализу. Одной детской и юношеской романтичной наивности и пытливости ума маловато будет, чтобы постичь законы Вселенной. И, наконец, желательно сделать хоть какие-нибудь полезные выводы, если речь идет не о бесплодном мыслителе, а о философе. Но не просто глубокомысленные умозаключения. Они как раз не делают мыслителя настоящим философом. Умозаключение – удел философствующих писателей. А у философа должно быть видение устройства Мира и собственные рекомендации по управлению Бытием и Сознанием.
- Ой, Люцифер, познание мира бесконечно. Разве можно ответить на все вопросы? Мне почему-то кажется, что законы Вселенной на удивление очень просты, а все что просто, особенно не понятно человеку. Может быть, только тебе и Богу априори известны ответы на все эти ужасные вопросы? Посвяти меня в великую тайну Бытия, дорогой Люцифер. Я буду тебе за это очень благодарен.
- Ха, ха, ха! Генри, хочешь получить Абсолютное знание за просто так? А ты оказывается - халявщик, лорд Генри. Сначала вступи в наше Царство, а потом все и узнаешь.
- А-а, вот ты какой! А в Вашем вечном Царстве есть Академия управления Бытием и Сознанием? А то скучновато будет заниматься одним туризмом в вечности, шляться по балам и участвовать в оргиях. Можно было бы и подучиться немного, чтобы приблизиться к Вселенскому разуму…
- Хочешь стать ректором Академии? Но не сразу. Несмотря на то, что у тебя такой могущественный покровитель, надо сначала многое узнать, Генри. В нашем Царстве недопустим такой же бардак, как и на Земле. В Академии занимаются познанием Абсолютной Истины. Она не стационарна, как кажется людям, а тоже изменяется во времени. Что же касается примитивных человеческих знаний, то вся их ничтожная накопленная сумма сканируется в твой мозг за долю секунды. Помимо учебы я могу привлечь тебя к выполнению полезной работы для нашего Царства.
- Ха, к такой же черной, как у герцогини? Спасибо, я в этом не участвую.
- Ну, ты же не хочешь стать архивариусом порабощенных мною душ?
- Конечно, нет. Это очень скучно. Это не для меня. Сидеть считать и учитывать эти несчастные, украденные тобой с особым коварством у людей души.
- Ну почему же обязательно украденные? Я же говорил тебе, что многие с радостью готовы отдать мне свою душу. А быть моим вечным спутником на просторах Вселенной ты не хочешь? Это и будет твоей единственной обязанностью.
- М-м. Ничего работка. И мы вновь отправимся в Париж кутить с особым шиком?
- Почему нет? Или на оргию в Древний Рим, или на извращенные балы императрицы Анны Иоанновны в Санкт-Петербург.
- А в свободное от тяжелой работы время я буду учиться, чтобы овладеть, наконец-то, Абсолютным знанием и стать самим совершенством во Вселенной. Это возможно?
- Почему нет? У тебя впереди будет очень много свободного времени.
- А вдруг мне станет скучно в этой вечности? И я попрошусь назад в Земное царство?
- Тебе не будет скучно, ведь ты будешь думать умом, а не сердцем.
- А если все-таки будет? Что ты делаешь с теми несчастными, которые просятся назад?
- Таких случаев почти нет. Я поступаю с ними по разному, Генри. Праведный суд в нашем Царстве вершу только я. И в этом случае я руководствуюсь исключительно принципами справедливости, невзирая на статус избранных мною любимчиков.
- Знаю я Вашу справедливость. А может быть, мне побыть немного королем на Земле, чтобы оставить о себе добрую память? Ведь я ничего полезного толком так и не сделал за свою жизнь.
- Королем? Я предлагал тебе неоднократно. Я уже дарил тебе и острова, и европейские государства. Могу еще предложить титул восточного султана или раджи вместе с землей и населением этих стран. Правда, это рождает встречные обязательства с твоей стороны. Надеюсь, ты меня понимаешь? Но зачем тебе сейчас это? Кто помнит этих королей? Я беру тебя в свое Царство без всяких условий. Считай, что испытательный срок ты уже прошел.
- Ничтожных королей никто и не помнит. Они исчезают в вечности. В летописях о них будет сказано, что такой-то монарх родился в такой год такого-то века и умер в такой-то год такого-то века. А в годы его правления был вакуум, и после смерти от него ничего не осталось.
- Может быть, ты хочешь стать великим в сфере искусства?
- Король в любом случае входит в историю, плохой он или хороший, и даже, если о нем никто и никогда больше не вспомнит. Искусство более жестоко. Все бездарное умрет само собой и исчезнет из человеческой памяти навсегда. Антигерой невозможен в подлинном искусстве, ведь оно должно быть признано всем народом, в отличие от короля.
- Да ты просто тянешь время, Генри, своим бесплодным философствованием. Это просто какой-то бич высшей английской аристократии. Не надо тебе никем становиться на этой несчастной Земле. Вставай поскорее под мои знамена. Хочешь, я всю Землю покрою памятниками и мавзолеями во имя тебя, Великого? И Ленин по числу памятников будет таким ничтожеством по сравнению с тобой. Хочешь, планеты и Галактики будут называться твоим именем? Я исполню все твои самые сокровенные, самые немыслимые желания за долю секунды. Ничтожные люди на всей Земле будут стоять на коленях и поклоняться тебе, как Богу. Для чего они созданы еще, как не для поклонения своим Богам?
- Тебе и в голову не приходит, Люцифер, что я могу хотеть не славы, не величия, а добрых дел на Земле. Добрые дела не в твоей компетенции?
- Ты издеваешься надо мной, Генри? А не хочешь полетать с астероидами в безвоздушном пространстве?
- Не-а. Это нечестно. По законам чести меня нужно вернуть домой, в мою теплую и мягкую постель в целости и невредимости. Вернуть туда, откуда взял. Понял?
- Ух! Это-то меня и отличает от аристократов, Генри, что я не знаю чести. Я не кричу о ней везде, как вы, но зато и не нарушаю ее законов на каждом шагу. Ну ладно, ладно, дружище, не кипятись. Погорячился, бывает, - Люцифер дружески похлопал Генри по плечу. - Вот смотри, какой огромный голубой бриллиант! – сказал он, доставая сверкающий камень из кармана своего черного плаща.
- Он и правда, очень красив. Грани так и излучают мерцающий голубой свет. Ты хочешь, чтобы я простил тебя за твое недостойное поведение за этот бриллиант, Люцифер?
- И не пытайся перейти в наступление, Генри. Это просто подарок. Давай назовем этот бриллиант твоим именем. На, держи.
- Это мне? Я неподкупен, но сейчас просто таю. Бриллиант “Сэр Генри”. Красиво звучит! Я бы положил его на черный бархат в обрамлении венка из алых и белых роз и наслаждался бы его призрачным мерцанием, – Генри положил огромный сверкающий бриллиант в форме додекаэдра себе на ладонь и стал любоваться им. - Ну, ладно, так уж и быть, прощаю тебя за такой королевский подарок. Ты подарил мне Вселенную!
- Спасибо Вам за прощение, добрый и великодушный сэр Генри, - произнес Люцифер, карикатурно раскланиваясь перед Генри. - Не хотите взглянуть на Мир через призму моей подзорной трубы с целью его познания?
- Давайте Вашу трубу, Люцифер, - с поистине королевским величием ответил сэр Генри, опуская огромный бриллиант в карман своей ночной пижамы.
Люцифер вытянул руку, и на ней из воздуха, как в представлении иллюзиониста цирка-шапито, возникла весьма увесистая подзорная труба.
- Давайте, Люцифер, давайте Вашу трубу, я сгораю от любопытства. Она у Вас вся в паутине. Это для шарма или ею сто лет никто не пользовался? – скрипел как старая шарманка Генри, от нетерпения почти выхватывая подзорную трубу из рук Люцифера.
- Для шарма, сэр Генри. Нашел куда тебя отправить. Фу! Двадцатый век прививает людям дурные манеры и уродует даже аристократов великогерцогской крови. Несмотря на паутину, у этой трубы уникальная оптика. Ничем подобным человечество не обладает. А также имеются и некоторые другие технические прибамбасы с широкой функциональностью. Ты увидишь их в процессе и очень им удивишься.
- Так, посмотрю вверх. Что там, что там? Прием. О, Боже! Все, все больше не буду при тебе… Успокойся, Люцифер, не сверкай глазами. Но там, на неведомой планете я вижу зеленых человечков. Они стоят на пирамидах. С точки зрения людей они не очень красивы, но их глаза переполнены достоинством и благородством. Они подняли руки к небу и ловят падающие звезды, просыпающиеся на их планету метеоритным дождем. Как бы ловят…
- Что значит “как бы ловят”?
- Это значит, что существа так и стоят, не шевелясь, а метеориты, словно зависли, и совсем не хотят падать. Странно все это, будто декорация какая-то.
- Ничего странного. Астрономию надо было лучше в школе учить. Ты видишь прошлые события, доносимые светом этой очень далекой Галактики, в бесконечно замедляющемся почти остановившемся времени. И скоро история этой планеты станет недоступной, поскольку потоки света, несущие изображение и информацию, больше не будут доходить до тебя.
- Ну и ну. Только я порадовался, что первым на Земле открыл инопланетный разум, и захотел передать привет зеленым человечкам, а они уже исчезают безвозвратно. И зачем они ловят свои кометы?
- Души возвращаются на Землю в образе падающих звезд, чтобы возродиться в младенцах. По крайней мере, им кажется, что так оно и будет. Тебе это ничего не напоминает?
- Что-то напоминает. Как одинаковы все разумы, ничего радикально нового не придумали. И зачем их тогда искать? Мне напоминает это Мезоамерику – область, где сформировались цивилизации ацтеков и майя…
- Наконец-то, я вижу, что и в Вашем жалком веке дают хоть какое-нибудь образование.
- А где моя Земля? Куда смотреть, Люцифер?
Люцифер развернул подзорную трубу куда-то вниз.
- Что-нибудь видишь, Генри? – спросил он.
- Вижу. Она и вправду является голубой планетой! Так, нажимаю приближение. Евразия, Атлантический океан, вот, Америка. Материки прямо как на глобусе. Еще ближе. Большой город, небоскребы. Это Нью-Йорк?
- Да. Ты когда-нибудь был в Нью-Йорке?
- Не был. Зачем спрашиваешь, и так все про меня знаешь. Тестируешь меня на честность?
- Нет, просто спросил по инерции. Нью-Йорк - это великий город.
- Не сомневаюсь, там творятся Дьявольские вещи. Следующий бал призраков Вы проведете в Нью-Йорке?
- Непременно.
- О, Манхэттен! Сколько небоскребов! А это что за огромный квадратный парк в центре города? Ничего об этом парке никогда не слышал.
- Незнание чего-то абсолютно не отменяет его существования. Сейчас ты навел трубу на Земляничную поляну Центрального парка. Как видишь, и в городе небоскребов-монстров есть райские уголки для душевного интима и пеших прогулок.
- Да, надо побывать в Нью-Йорке.
- Прямо сейчас? Нет ничего невозможного для тебя, друг мой.
- Нет. В вечности от нечего делать. А сейчас я в пижаме. Как-то неприлично появляться в таком виде в Нью-Йорке.
- Очень даже прилично, особенно в Центральном парке. А помнишь, как ты появился в Париже двадцатого века в средневековых лохмотьях – жалких остатках платья доблестного рыцаря после всех его приключений?
- Помню. Эх, хорошо мы провели время в Париже! Если бы не эти волки…
- Какие еще волки?
- Ну, волки, тебе же лучше знать какие…
- Ах, эти!
- Да, эти. Зубастые такие, бегающие стаями по ночам у Собора Парижской Богоматери. Они пугали своим оскалом парижан и гостей Парижа. В качестве компенсации за неудобства, доставленные парижанам, порадуй хоть нью-йоркцев. Только не волками, а чем-нибудь хорошим. Ведь это ничего тебе не стоит.
- Чем же я могу порадовать человеческие души, Генри? Разве что долларовым дождем? Или забросать их золотыми слитками?
- Ты их убьешь золотом в слитках, летящим с неба на скорости, как метеоритным дождем. Давай уж тогда, пролей над ними долларовый дождь.
И по просьбе Генри прямо с неба на Нью-Йорк посыпалась благодать из зеленых купюр. Люди на мгновение замерли, словно пытаясь осмыслить происходящее, и вот, к сожалению, осмыслили. Сначала робко, а затем все быстрее и быстрее они стали собирать зеленые бумажки. С каждой минутой их движения становились все яростнее и отчаяннее. Люди стали утрачивать разум, толкаться и браниться между собой, и в их искривленных от ненависти друг к другу лицах читался ужас от ожидания того, что зеленый дождь ослабнет и прекратится. Еще немного, и акт доброй воли перерос бы в братоубийство.
- Люцифер, немедленно прекрати. Я хотел, как лучше, но сейчас они будут убивать друг друга из-за бумаги.
- Как ты знаешь, благими намерениями, Генри, вымощена дорога в ад. Я прекращаю зеленый дождь над Нью-Йорком по твоей просьбе.
- Спасибо, Люцифер. Как же недовольны эти люди! Им уже пихать некуда эти деньги, а они все недовольны. Твой дождь не привел случайно к гиперинфляции и краху финансовой системы США? Ну и дела, что я вижу! Ты не можешь без импозантных выходок, Люцифер. Это же были не доллары, а евро зелеными сотнями!
- Ха, ха, ха! – Люцифер Демонически засмеялся, склонив корпус своего тела над черной бездной вечности, расцвеченной звездным сиянием.
- Ладно, поехали в Латинскую Америку. У-у, уже вижу древние пирамидки. Туристы кишат, как и везде, словно муравьи. Полчища туристов вместо полчищ древних воинов – это совсем неинтересно для любителя истории. А как с помощью твоей трубы перемещаться во времени?
- Очень просто, Генри. Поверни вот это кольцо. Приятного путешествия во времени.
- Так просто! Здорово. Минуточку, вот уже вижу те же самые пирамиды, но нет никаких туристов. Зато появились индейцы. Самые настоящие древние индейцы! Кому рассказать, не поверят.
- Или упрячут в сумасшедший дом. Так у вас принято, кажется, насколько, мне известно из вашей истории?
- Уговорил, Люцифер, не буду никому рассказывать.
- Что же ты видишь, Генри?
- Я вижу большую пирамиду. На высоком помосте, украшенном человеческими черепами, или алтаре, я уж не знаю, лежит девушка весьма красивой наружности. Она не вырывается, лицо ее спокойно, и на нем я вижу печать не страха и страдания, а Демонический восторг от добровольного самопожертвования.
- Естественно, посланница к Богам не жертва, а избранная. Она сама гордится своей миссией, своим выбором.
- Что с ней будут делать, Люцифер?
- По меркам этого времени, ничего страшного. Сейчас Верховный жрец поднимется на великую пирамиду, вознесет над жертвой острый зазубренный нож и несколькими хирургически манипуляциями, отточенными до совершенства, вскроет ее грудину. Он вырвет сердце и поднимет его к небесам. Затем это сердце, еще живое, пульсирующее и трепещущее, жрец возложит к статуе Божества, а бездыханное тело посланницы покатится вниз по ступеням пирамиды.
- Какой ужас, и все это ты хочешь мне показать?
- Ты сам забрел в Мезоамерику, Генри, под влиянием своей любознательности. Хочу сказать тебе, что на этом ритуал не закончится. С тела посланницы сдерут всю кожу, оставив нетронутыми лишь кисти рук и ступни. Жрец оденет на себя кожу девушки и возглавит ритуальный танец, чествующий Богов.
- Никак не могу переварить всю жестокость их традиции. Они хотят задобрить Богов, попросить их о чем-нибудь? Зачем они это делают, Люцифер?
- Это послание к Богам, Генри. Они верят, что душа умершего отправится к Высшим силам и расскажет им о нуждах их племени.
- А что будет с телом девушки, вернее, с тем, что от него останется?
- Все будет хорошо, Генри. Эта девушка считается не страдалицей, а героем, пожертвовавшим жизнью ради общественного блага, ее мощи будут канонизированы.
- Где-то я уже слышал про пресловутое общественное благо, требующее несметных жертв…
- В отличие от тебя, Генри, индейцы так не думают. Самых красивых девственных юношей и девушек с детства готовят в религиозных семьях для жертвоприношений. Их готовят к осознанному самопожертвованию во имя великой цели. Поэтому и лицо посланницы так спокойно. Она не кричит, не вырывается, не зовет на помощь. Она пребывает в состоянии величественного покоя как Богиня на церковном алтаре.
- А я еще читал, что в Мезоамерике любили отрезать головы, не меньше, чем во времена якобинской диктатуры.
- Еще как любили отделять голову от туловища! А еще индейцы обожали совершать самоубийство через повешение. Насильственное повешение, как в Европе, считалось у индейцев запретным, но суицид через петлю был священен в экстремальных ситуациях. На полуострове Юкатан индейцы майя совершили коллективное самоубийство через повешение во имя спасения своего народа от завоевателей.
- Чем же был так священен этот ритуал?
- Они верили, что при самоповешении человек самым коротким путем попадал к своим Богам, сначала к Богине радуги, а по более поздним верованиям к Богине Луны. Именно Богиню Луны связывали с рождением и смертью человека. Она восседала на троне - Мировом древе, сбросив свои петли на Землю для душ умерших. А веревка отождествлялась индейцами с Млечным Путем и пуповиной. Не правда ли, красивая концепция?
- Ну, ну. А сейчас самоубийство считается самым коротким путем не к Богу, а к Дьяволу, а эти “нормальные” ритуалы – сатанинскими.
- Индейцы верили, что вместилищем души человека являлись кровь и дыхание. Новорожденный обретал жизнь вместе с дыханием, а когда человек умирал, то бессмертная душа отправлялась к остальным душам и Богам вместе с кровью и дыханием.
- Вот видишь, и древние индейцы тоже верили, что тело смертно, а душа - нет.
- Как же людям все-таки хочется, чтобы после их недолгой жизни что-то осталось, ну хоть душа на небе… Чтобы не мучиться этим вопросом, советую лучше сразу обрести бессмертие по моей протекции.
- …
- Могу также рассказать тебе, Генри, много интересного о ритуальном каннибализме у древних индейцев.
- Все хватит, Люцифер, достаточно на сегодня. Меня уже тошнит от твоих рассказов. Мне, кажется, что ты даже смакуешь каждое сказанное тобой слово и получаешь удовольствие от их кровавых ритуалов.
- Ну, хватит, так хватит. Какие мы прямо нежные, как хрупкие бабочки, порхающие с цветка на цветок в облаке душистой цветочной пыльцы!
- Смотри, Люцифер, важный человек в пышных перьях и золотых украшениях начал свое восхождение на пирамиду. Это, наверное, и есть Верховный жрец. Сейчас он поднимется и убьет девушку. Немедленно прекрати убийство!
- Индейцы тебе за это спасибо не скажут. Думаю, что и сама жертва будет не в восторге от твоего гуманизма. Ты сорвешь ее грандиозные планы стать Святой. Это все равно, что спасать мазохиста от садиста, в которого он влюблен и которому поклоняется, как Божеству.
- Ну, сделай же что-нибудь, Люцифер! Немедленно освободи ее. Я умоляю, я заклинаю, я приказываю, наконец.
- Ну что ты тут раскомандовался на небесах, Генри? Сейчас что-нибудь придумаю, - ответил Люцифер и через несколько мучительных секунд взмахнул рукой.
Генри с волнением стал смотреть в подзорную трубу. Верховный жрец уже занес нож над жертвой, а она облегченно вздохнула, глядя с благодарностью в его глаза. Вдруг налетел сильный ветер, смолкли звери и птицы, и посреди гробовой тишины стало резко темнеть. Жрец опустил нож и устремил свой взгляд к небу, а воины и жрецы на пирамиде и народ на земле упали на колени перед знаком небес. Солнце превратилось в зловещий черный круг, обрамленный сиянием солнечной короны. Гигантская тень Луны заключила Землю в свои объятия, на темно-фиолетовом небе выступили звезды и планеты, и огненное зарево разлилось по всему горизонту. Руки Верховного жреца самопроизвольно разжались, нож выскользнул и упал на пол алтаря, и жрец, присоединяясь к народу, рухнул ниц, повинуясь воле Высших сил.
- Ну что, Генри, прогуляемся по лунной дорожке до Земли, а потом обратно?
- А они нам ничего не сделают?
- Нет, ничего страшного не сделают. Только снимут с тебя скальп. Уж извини, такова традиция.
- Ладно, прогуляемся, целиком полагаюсь на тебя и твое благоразумие. Как-то не очень хочется ходить со снятым скальпом.
Люцифер и Генри по мерцающей серебром лунной дорожке на огромной скорости стали спускаться с небес на Землю к подножию великой пирамиды. На Земле их встречала благоухающая молочной зеленью долина. Индейцы поднимали головы и вновь падали ниц перед сошедшими с небес. Верховный жрец со свитой что было сил бежали вниз по ступенькам пирамиды.
- Итак, Генри, ты уже побыл кронпринцем, а теперь перед тобой открылась перспектива, которую даже и представить себе не могут честолюбивые английские аристократы. И даже самое воспаленное и шизофреничное воображение не нарисует такой картины. Ха, ха, ха!
- Я догадываюсь, на что ты намекаешь, и холодею от ужаса.
- Зачем же дрожать, Генри? Боги должны быть бесстрашными. А иначе, кто же будет творить справедливость на Земле, если не Боги?
- Верховный жрец почти спустился с пирамиды. Интересно, что он скажет?
- Это не так интересно, Генри. Самое интересное тебя ждет впереди.
- А мы сможем понимать его речь?
- Нет проблемы, Генри. С этой секунды ты в совершенстве владеешь языком древних ацтеков. Только дам тебе один совет. Не пытайся запоминать их собственные существительные, например, имена. Они очень длинные и не имеют ассоциаций ни с германскими, ни с романскими, ни со славянскими языками. Если вдруг что-то и запомнишь, то считай, что тебе улыбнулась фортуна.
Верховный жрец и его свита спустились на землю и упали на колени. Они поползли на коленях к Люциферу и Генри от самой пирамиды, произнося про себя свои молитвы. Генри с интересом выслушал восторженную речь Верховного жреца о признании их Богами, которые услышали мольбы ацтеков и снизошли с небес на грешную Землю. Люциферу, видимо, наскучила длинная пафосная речь жреца, и он бесцеремонно оборвал его и потребовал отвезти Богов в столицу. И когда солнечный диск вновь озарился светом, и тьма стала отступать также быстро, как и поглощала Землю, они, с удобствами расположившись в носилках Верховного жреца, тронулись в путь. Верховный жрец со свитой и толпа народа пошли вслед за носилками, покорно склонив головы.
- Вот ты и Бог, Генри. Власть твоя, сошедшего с небес, будет безграничной в этой стране. И ты тоже многое дашь людям. Ты удовлетворишь их рабское начало поклоняться кому-нибудь.
- Не говори так, Люцифер. Это совсем не по-философски. Это звучит как-то по-обывательски и с особым цинизмом. Скажи лучше, куда мы едем?
- Мы едем в столицу Империи ацтеков – город Теночтитлан.
- Да, индейцам удалось создать очень развитые государства. Они чуть-чуть опоздали с изобретением пороха перед наступлением эры Новых географических открытий, чтобы сохранить свою цивилизацию. Но ведь научно-технический прогресс не определяет уровень цивилизованности?
- Не совсем так. В первую очередь уровень развития цивилизации определяется, конечно, уровнем элитарной философии и элитарной культуры, в том числе и материальной. А материальная культура всегда зависела не только от духовной ее составляющей, но и от развитости средств труда, от эффективности управления различными видами энергий. Духовная же культура скорее определяет форму материальной культуры, нежели содержание. А вот содержание определяет все-таки научно-технический прогресс. Как ты думаешь, кто построил Карнакский и Луксорский Храмы в Египте с их огромными монолитами?
- Конечно, Боги, кто же еще? И как только эти Луксорские обелиски транспортировали по всему миру? Один я видел в Париже на площади Согласия рядом с парком Тюильри, другой в Ватикане на площади Святого Петра и, конечно, прятался в тени обелисков, спасаясь от палящего солнца, в окрестностях Священного озера в Карнакском Храме. Слышал, что один из таких монолитов пересек даже Атлантический океан. Итак, получается, что уровень производительных сил общества зависит от научно-технического прогресса, и чем он выше, тем жизнеспособнее цивилизация, в том числе в противостоянии другим цивилизациям. И кто не успел достичь определенного уровня развития, тот опоздал, и даже опоздал навсегда.
- В самом деле, Генри, не священными же свитками от захватчиков отмахиваться.
- А как же тогда быть с разрушением Древнего Рима варварами?
- А кто сказал, что у варваров плохо обстояли дела с научно-техническим прогрессом в сфере вооружений? Много читаешь, Генри?
- Увы, но с каждым годом все меньше и меньше.
- Времени не хватает?
- Да, с каждым годом кажется, что оно убыстряет свой ход.
- А вот в вечности у тебя было бы очень много времени, которое можно употребить на полезные занятия. По-прежнему любишь цитировать Сенеку?
- Все-то ты знаешь.
- Ты в курсе, что он был учителем Нерона?
- Да. Но в последствии Нерон очень сильно оторвался от его учений.
- Скукотища будет в Теночтитлане. Да и труд Богов не из легких. Может быть, махнем в гости к Нерону? Обожаю его оргии.
- Да, я читал, что по части извращений Нерон не имел равных.
- Это демонизация его светлого образа неблагосклонными к нему историками. Оргии его были утонченными и просто замечательными. Надо направить на Землю историков из моей Дьявольской Академии, чтобы они переписали всю историю в правильном ключе к чертовой матери.
- Ну, они понапишут историю! И даже, как мне кажется, уже много чего такого понаписали. Знаешь, я пока не бессмертен, и мне надо учитывать и беречь время. Давай навестим Нерона в другой раз. А пока ограничимся осмотром достопримечательностей древней столицы ацтеков. А я буду наслаждаться миром через голубой алмаз, как когда-то Нерон наслаждался его созерцанием через изумруд.
- Хорошо, Генри. Сегодня я, как видишь, исполняю одно твое желание за другим. Все для тебя, Генри. Но так будет не всегда, если ты будешь упорствовать.
- Ты хочешь оставить меня здесь одного? Только не это, Люцифер, умоляю, только не это.
- Ты же Бог, а не жертва. Сейчас сам император и все население столицы будут валяться в твоих ногах. Чего же тебе бояться?
- А вдруг они поймут, что я не Бог?
- Не давай рабам повода в разочаровании тобой. В противном случае месть их будет ужасной.
- Нет, после твоего рассказа об их ритуалах у меня просто мурашки по коже. Не хочу здесь оставаться не на каких условиях. Обещай, что ты заберешь меня отсюда. Давай прямо сейчас и отправимся опять на небо?
- Подожди, Генри. Тебя ждет пышный въезд в столицу с Божественными почестями.
- Они что же, уже знают, что Боги едут?
- Конечно. Верховный жрец отправил гонцов с донесениями.
- А зачем мне этот пышный въезд?
- Чтобы потешишь Ваше великогерцогское тщеславие, сэр Генри.
- А разве Богам это нужно - тешить свое тщеславие? Это удел простых смертных людей. Люцифер, мне, кажется, что рабы уже изнемогают под носилками. Давай плюнем на все это тщеславие и сами по себе облетим их столицу.
- Ты уже здесь легенда, Генри, а хочешь взять и смотаться, как мальчишка. Доведи дело до конца.
- Так, и с чего все началось? Ах, да, с этой девушки. Что с ней, Люцифер, я совсем о ней забыл?
- Она жива и объявлена Святой. Ей удалось вызвать с неба самих Богов до совершения ритуального обряда.
- Все, терплю твои выходки до въезда в столицу. И на этом мы заканчиваем этот балаган.
- Разве ты не хочешь пообщаться с живым властителем ацтеков, узнать как можно больше по истории из самого первоисточника?
- Хочу. Но они наводят на меня ужас. И, несмотря на то, что все они склонили головы и выглядят такими законопослушными, я боюсь, что они выкинут какую-нибудь языческую штучку.
- Ты хочешь сказать, что ты боишься не самих людей, а страшишься их дикости?
- Ну да. Сейчас на пиру у императора как нальют кубок с жертвенной кровью. Мне это будет, мягко говоря, неприятно.
- Ха, ха, ха! Кубок с жертвенной кровью, какие пустяки. Ты даже представить себе не можешь, какие подарки они могут предложить своему Богу в знак восхищения им и для получения его расположения.
- А ты будь добр, не рассказывай. И так мне плохо. Стоит страшная духота. Ты задумал бурю с градом? Мне, кажется, что этого не надо делать. О нас должны остаться хорошие воспоминания. Ты обещаешь?
- Ну ладно, Генри, уговорил. Пойдет просто сильный дождь на благо нового урожая.
- Полетели на небо. Я хочу взглянуть на Москву из космоса. Я увидел своими глазами, что их жестокая, но великая цивилизация была на самом деле. Девушка спасена. Индейцы в восторге от снисхождения Богов на Землю и думают, что теперь все их желания осуществятся. Мне кажется, что этого небольшого, но занимательного путешествия вполне достаточно.
- Хорошо, Генри. Давай поступим так, как ты хочешь.
- Люцифер, ответь мне на такой вопрос. Твоя власть велика. Ты опустил меня под землю и вознес на небеса. Но насколько твоя власть безгранична? Ответь мне, твое могущество распространяется только на нашу Вселенную или на все Мироздание?
- В моей юрисдикции только эта Вселенная. Ты удовлетворен ответом, Генри?
- Вполне. А значит в других Вселенных свои светлые и темные Высшие силы. Именно это я и хотел узнать. Вот какой я хитрый, - сказав это, Генри показал Люциферу язык.
Люцифер приказал рабам остановиться. Он спустился с Генри на землю и, подталкивая его к Верховному жрецу, прошептал:
- Скажи ему, Генри, что Боги спешат по великим делам, поэтому встреча с императором не состоится. Спроси, чего они хотят от Богов?
На чистом языке древних ацтеков Генри обратился к Верховному жрецу. Он сообщил ему о срочно возникшей работе в небесной канцелярии и спросил жреца о сути послания его народа к Богам. Верховный жрец вновь упал в ноги к Люциферу и Генри, и сразу вслед за ним, словно подкошенные невидимой силой, упали ниц жрецы из свиты, воины и толпы людей. Верховный жрец рассказывал о засухе, о возможном неурожае и голоде его народа и просил Богов послать спасительные дожди.
- Думаю, что это в наших силах, - ответил Верховному жрецу Генри и, развернувшись в сторону Люцифера, спросил: - Не правда ли, Люцифер, пролить дождь над страной, это в наших силах?
- Правда, правда. Сейчас мы улетим на небо, и они получат долгожданный дождь. Доллары им не нужны, золота у ацтеков и так несметное количество. Пусть на них прольется спасительный дождь, и будет хороший урожай в этом году.
- Только без торнадо, пожалуйста, договорились?
- Обещаю просто дождь, без торнадо и без града.
Верховный жрец подполз на коленях к босым ногам Генри и стал целовать их в знак благодарности. Ошарашенный Генри спросил Люцифера:
- А как мы доберемся назад на небо, опять по лунной дорожке?
- Вверх карабкаться как-то не очень хочется, - ответил Люцифер. - Сейчас вызову такси. Скажи ему, скажи, что скоро пойдет дождь, и у них будет богатый урожай в этом году. А то он до дыр зацелует пальцы на твоих ногах.
Люцифер достал из кармана плаща переливающуюся пластину с кнопками и нажал на одну из них.
- Отправил межгалактическое сообщение. Сейчас такси прибудет, - сказал Люцифер.
Через несколько секунд высоко в небе появилась обыкновенная летающая тарелка, отливающая гладкой серебристой поверхностью с рисунком в черную шахматку такси. Тарелка на огромной скорости приближалась к Земле, а индейцы при этом старались еще больше к ней прижаться. Межгалактический корабль бесшумно приземлился, на землю опустилась капсула с лифтом, открылся люк, и из лифта вышел инопланетный человечек с большой головой и большими добрыми глазами.
- Такси вызывали, господин Люцифер? – услужливо спросил он по-английски.
- Да, вызывали, - ответил ему Люцифер, а затем обратился к Генри: - Ну что, на небеса, друг мой?
- На небеса, Люцифер.
- Ты все объяснил Верховному жрецу?
- Да. Он просто счастлив и не знает как нас и благодарить.
- Надо улетать, а то он уже плотоядно смотрит на твои Божественные ноги, еще оттяпает кусочек себе и императору на память. Тогда вперед, Генри. Даже в вечности нельзя терять ни секунды. Полный вперед! – скомандовал Люцифер, и они направились к лифту корабля.
Вдруг у самого лифта Генри спросил Люцифера:
- Что же, мы с ними даже не попрощаемся?
- Прощайся, Генри, прощайся.
Генри повернулся к индейцам и произнес несколько прощальных слов:
- Прощай, Верховный жрец, прощайте, люди. Славы и процветания Вашей стране и Вашему народу в веках!
Народ встал с колен, и его прощальные крики прокатились громом по долинам древней земли, а Люцифер вскинул руку к небу и пронзил его трезубцем ярких молний.
Когда Люцифер и Генри поднимались в капсуле, Люцифер спросил:
- Интересным было твое пожелание индейцам, Генри. Ты же знаешь их историю, эта цивилизация очень скоро будет стерта с лица Земли. Только не проси меня изменить ход истории. Меня и этот вполне устраивает.
- Жаль, что их цивилизация погибнет, - задумчиво ответил Генри. - Хоть они и жестоки, но всему свое время; они обязательно изменились бы к лучшему…
Корабль взмыл над Землей, и Генри, еще будучи в слоях тропосферы, посмотрел в иллюминатор: черные тучи сгустились над Центральной Америкой, и на землю ацтеков полился благословенный дождь.
- Понравилась ли тебе, Генри, древняя Америка? – спросил, улыбаясь светлой искренней улыбкой, Люцифер.
- Ужасно, Люцифер, ужасно! Ты все подстроил. Хорошо только, что помогли ацтекам с дождем и спасли девушку. Ты специально направил меня на этот ритуал. Понимаю, что когда-то он выглядел вполне нормальным, но сейчас он наводит ужас, как ортодоксально-сатанинский.
- По крайней мере, нет доказательств тому, что специально направил. Ты сам хотел увидеть Мезоамерику. Вот и увидел. А какая же Мезоамерика без ритуалов? Теперь ты понял, Генри, как жестоки ваши Боги? Они требуют жертвоприношений.
- Это не мои Боги, Люцифер, они же язычники.
- Какая разница! А костры святой инквизиции, не прописанные в качестве лекарства для вероотступников в Библии, а забрасывание камнями отступивших от Корана? А НКВД в России? Сколько невинных жертв скончалось в его застенках и в концлагерях! Не правда ли, воинствующий атеизм – самая жестокая и самая страшная из религий?
- Но у человека еще может быть свой Бог, который внутри него. Даже его Совесть, призывающая к добрым делам и благоразумным поступкам. И вообще, не хочу больше говорить об этом. Я уже насмотрелся на атеизм и якобинской диктатуры, и на советский тоже. Думаю, что диалог с тобой на эту тему и есть бесплодное философствование. О кей?
- О кей, Генри.
Они сидели молча в удобных креслах, пока летающая тарелка мчалась сквозь бесконечность времени и пространства, и делали вид, что не замечают друг друга. Наконец-то, корабль остановился.
- Пошли на выход, Генри? – предложил Люцифер.
- Конечно, как-то страшно одному лететь в другую Галактику, - ответил Генри и поспешил за Люцифером, панически боясь замешкаться и остаться одному в межгалактическом такси.
Люцифер поблагодарил инопланетного человечка и расплатился с ним импульсом. Корабль полетел, набирая прямо со старта огромную скорость, и постепенно растворился в расцвеченных звездами и планетами галереях Млечного Пути.
- Это был не твой слуга, Люцифер?
- Почему ты так думаешь, Генри?
- Ты заплатил ему.
- Это ни о чем не говорит. Он служит мне, но еще в Царстве Живых. И я заплатил ему по высшему разряду, как я и плачу всем своим подданным. Думаю, что я есть настоящий Господин.
- Понятно, просто этот человечек живет не на Земле, а на другой планете. Значит, ты за все еще и расплачиваешься энергией человеческих душ?
- Ну почему же только человеческих? А вообще-то, на то она и энергия, чтобы ее тратить, Генри. Хочешь вечность прожить и никакой энергии не потратить, что ли?
- А у тебя есть резервные хранилища энергии?
- Конечно, есть, на случай перебоя в ее поставках.
- Ха! Вот такие-то типа меня и срывают твои поставки?
- Именно такие. Кажущиеся простыми снаружи, но непредсказуемые и сложные внутри.
- А разве в твоем контракте среди существенных условий не оговариваются условия поставки?
- Смейся, смейся, Генри. Как ты знаешь, хорошо смеется тот, кто смеется последним.
- Ты мне угрожаешь?
- Ни в коем случае. Как тебе летающая тарелка?
- Супер! Хочу такую же. Буду летать на ней на работу. В Москве в час пик по иному в центр не доберешься.
- Ты же хотел Бугатти?
- Ну что такое Бугатти по сравнению с межгалактическим кораблем!
- Принимай правильное решение и устроим свою “Формулу” в Галактике. Будешь гонять среди звезд и планет на сумасшедшей скорости на космической Бугатти. Чего еще можно желать, о, Генри?
- Дай-ка мне опять свою волшебную подзорную трубу.
- На, держи. Смотрю, ты в восторге от нее. Кстати, это око может зрить и в самый центр планет, проникать в их самое сердце, туда, где плещется огненная лава. Хочешь опять в Подземное царство?
- Не-а. Мне на небе больше нравится. Так, а где же Москва?
- Ты уже научился обращаться с трубой, Генри. Не забудь перевести время, а то попадешь “под раздачу” Ивана Грозного, и ритуалы индейцев тебе покажутся детской шалостью.
- Умею, умею. Так, вроде бы все перевел, подкрутил, нажал, смотрю. Америка, Атлантический океан, Европа… Ура, Москва, Кремль, Красная площадь, собор Василия Блаженного, и бьют кремлевские куранты! Но это не снег кружит над Москвой… Так, приближаю изображение. Смотри, это мои рукописи падают с неба на Москву, прямо на Красную площадь, и скоро вместо снега засыпят весь город! Твои проделки, Люциферчик?
- Да, пускай почитают про нас.
- Сейчас еще разыщу что-нибудь любопытненькое. Знакомый дом. Не вижу Евы в окне.
- Что, больше не на что посмотреть, что ли, во всей Москве?
- А может этот аппарат видеть сквозь стены?
- Может! Нажми вот на эту кнопку.
- Ура, все вижу. Ева принимает ванну с пеной. Интересно, а для кого она так старается?
- Тебе еще интересно это знать после интернет-кафе в Риме?
- А-а, вижу, мужик в ее спальне развалился на кровати в одних трусах.
- Ты ему завидуешь?
- Еще чего. Сейчас они, кажется, будут трахаться. Фу, какая гадость!
- А хочешь, в окно влетит шаровая молния и ударит ему в самое интересное место? Или отправим его для жертвоприношения язычникам?
- Нет, не хочу.
- Хочешь, я доставлю сюда на небеса Еву прямо вместе с ванной и пеной?
- Нет, не хочу. Оставим их в покое. Человеку просто свойственно иногда с нежностью вспоминать свое прошлое. Но в настоящем прошлое может не иметь никакого значения и даже вызывать отвращение. Это ты свел меня с Евой, Дьявол? Молчишь, я и так знаю, что это был ты и твои искушения. Эх, надоела мне эта чудо-труба, нельзя ли было сделать ее полегче? Можно, я выброшу ее? Пусть летит кому-нибудь на голову.
- Выбрасывай, у меня еще есть.
- А это не секретная разработка вашей Академии?
- Может быть, и секретная. Но она все равно далеко не улетит, Генри, а сгорит в слоях атмосферы какой-нибудь планеты.
- Тогда бросаю. Прощай, труба, у нас есть другая, - сказал Генри, запуская трубу в черную бездну. - Какие Вы умные, такую трубу придумали!
- Потанцуем, Генри, на межгалактическом балу?
- Потанцуем, Люцифер.
- Ваш фрак, сэр Генри, - Люцифер направил указательный палец на Генри, и его пижама на глазах стала превращаться в роскошный фрак. - Аксессуары, сэр, Генри, - вновь направив указательный палец на Генри, Люцифер довел его внешний вид до великосветского совершенства.
- Фантастика, Люцифер! Прямо как в сказке про Золушку.
Сэр Генри взял за руки Князя тьмы Люцифера, и они стали кружиться над вечностью. А вместе с ними понеслись в танце звезды, планеты, метеоритные дожди, всякие спутники и прочие летающие во Вселенной объекты. “Парам, парам, парам, пам, пам, парам, парам, парам, пам, пам…” – лилась музыка Штрауса, и в вихрь танца вовлекались все новые и новые Галактики и их планеты. А потоки света несли информацию о Дьявольском бале, даваемом среди звездного серпантина Млечного Пути, до самых окраин Вселенной и за ее бескрайние пределы.
- Ты счастлив, Генри? - спросил Люцифер в танце.
- Да, я счастлив. Такой прекрасный бал я никогда не видел даже во сне. Только пока мы здесь танцуем, на всех планетах, наверное, моря и океаны выходят из берегов, а из недр выплескивается огненная лава. А физики продолжают искать всему этому какое-то материалистическое объяснение.
- Наверное, из недр планет выплескивается огненная лава… Ты уже принял решение, Генри?
- Еще нет.
- И как долго ждать?
- А мы куда-то спешим?
- Нет, конечно. По крайней мере, я никуда не спешу. Я сделал тебе почти любовное предложение. Тебе осталось только ответить “да” или “нет”.
- Ой, не знаю, может мне погадать на ромашке?
- На какой ромашке, сэр Генри?
- На обычной, с белыми лепестками и с желтой сердцевинкой.
- Вижу, что ты еще не исчерпал волнующие тебя вопросы. Что беспокоит тебя, Генри?
- Кого ты можешь взять со мной в вечность? Я люблю их и не пойду с тобой один.
- Ты о своей семье, о близких друзьях? Лично мне они не нужны. Могу осведомиться о них у герцогини.
- Она что у Вас здесь, отдел кадров, что ли? Спасибо, Люцифер, ты очень любезен.
Генри оттолкнул Люцифера и бросился бежать по дорожке из лунного серебра назад, к себе домой. Роскошный фрак растаял в ночи, и Генри вновь оказался в одной пижаме.
- Генри, я подумаю! – закричал ему вслед Люцифер. - Не уходи, Генри. Мне будет грустно без тебя.
Взбешенный Генри словно вихрь пронесся сквозь мерцающую благородным серебром туманность и, заскочив на подоконник, со всего маху прыгнул на свою кровать. Испуганный ворон взмыл со стола к потолку и заругался на Генри по-французски, что несколько сглаживало его вину.
- Не ворчи, старина, не ворчи. Ты, наверное, какой-нибудь заколдованный французский маркиз или прекрасный принц из долин Луары? – произнес вслух Генри и показал ворону язык, а затем запустил руку в карман и, обнаружив там свой драгоценный бриллиант, продолжил: - Не ругайся так грязно, я все равно тебя не понимаю.
И только Генри развалился на мягкой подушке, чтобы слегка отойти от полученного стресса на небесах, как увидел, что неугомонный Дьявол снова собственной персоной лезет в его окно.
- А-а, и это опять ты, Люцифер? Мы же уже попрощались. Вижу, что от тебя просто так не отделаешься.
- Успел соскучиться по тебе, Генри. Разреши посидеть в твоем кресле.
- Ну, присаживайся, раз пришел.
- Благодарю тебя, Генри, ты очень любезен, - ответил Люцифер, располагаясь в глубоком кресле.
- Может быть, по чашечке кофе?
- Спасибо, не хочется, сэр Генри. Может быть, еще немного икры, шампанского?
- Спасибо, не хочется, господин Люцифер.
- А чего же тебе хочется, Генри?
- Сам не знаю. Надоело все. Каждый день одно и тоже.
- Что, прямо каждый день Высшие силы ломятся в окно на чашечку кофе?
- Нет, конечно, и это радует. Одна птичка у тебя хорошая, только уж больно ругается. Смотри, твой ворон со всеми удобствами расположился на моем шкафу и вновь что-то бормочет себе под нос.
- Сочиняет стихи.
- А кого же ты все-таки превратил в ворона? Это не герцог Гиз плетет паутину дворцовых интриг в стихотворной форме?
- Еще чего, приблизить к себе эту гадость. Герцог Гиз, не покладая рук, трудится вампиром в Трансильвании.
- Так кто же это?
- Поэт Ронсар.
- Ронсар? Не может быть. Бедный Ронсар…
- Что поделаешь, Генри, люблю поэзию. В ней, и правда, есть что-то особенное, по-дьявольски демоническое и по-божественному возвышенное. Конечно, я не говорю про тех убогих поэтов, удел которых в лучшем случае проза. Они как жирные индюшки - им очень хочется взлететь, но они так и не могут оторваться от земли. Любить и понимать поэзию – дар для возвышенных, писать стихи – удел избранных. Я знаю, что Ронсар очаровал тебя, пробудил в тебе еще в Шенонсо любовь к поэзии. И ты тоже пишешь стихи, Генри. Ты просто не представляешь, как трудно было уговорить Ронсара составить мне компанию. А теперь прикинь, какое поэтическое трио у нас может сложиться в вечности!
- Расколдуй его. Пусть выглядит как человек. А мне необходимо срочно опять заговорить по-французски, чтобы расспросить Ронсара и послушать его стихи.
- Я не палочка-выручалочка, Генри. То родственники, то друзья, а теперь еще и давние знакомые типа Роберта и Ронсара. Ради достижения высшей цели нужно жертвовать всем!
- Это твое последнее слово, Люцифер?
- Мое да, последнее. Обещаю спросить герцогиню, вдруг ей они будут нужны для чего-нибудь.
- Люцифер, я все-таки сделаю нам по чашечке ароматного кофе. Какая-то слабость от кошмарных снов и балов в центре Вселенной. Да и утро уже скоро, все равно просыпаться.
- Ну, какой кофе ты можешь сделать, Генри? Только я могу предложить тебе самые изысканные сорта кофе, приготовленные с Дьявольской любовью на чистой артезианской воде.
- Нет, нет, попробуй лучше кофе моего приготовления. Я быстро сделаю. Всего за несколько минут, - Алексей удалялся из комнаты, продолжая настойчиво предлагать Люциферу свой кофе.

Алексей закрыл дверь, но вместо кухни кинулся в коридор. Он схватил бежевое драповое пальто, висевшее на вешалке, и босиком в одной пижаме выскочил на лестничную клетку. Преодолев без лифта несколько лестничных проемов, Алексей выпорхнул на улицу. Свернув с Тверской на Тверской бульвар, он побежал босиком по свежевыпавшему снегу среди сугробов и исчезающего русского классицизма. А редкие поутру добропорядочные граждане отпрыгивали от него как от безумца, и только лень мешала им вызвать скорую или милицию.
- Сынок, сынок, тебе плохо, - попыталась остановить его интеллигентная пожилая женщина. - На площади Никитских ворот будет Храм “Большое Вознесение”. Зайди в него, помолись и поставь свечку. Храни тебя Бог!
Алексей остановился на миг, глаза его, как линзы ружья с оптическим прицелом, моментально навелись на дальнюю перспективу Тверского бульвара. Он бросился к Храму как животное к укрытию, к последнему убежищу, содрогаемый инстинктом самосохранения. Вслед его ускользающему силуэту зазвучал топот копыт. Алексей обернулся и увидел, что за ним мчатся рыцари Ордена тьмы в черных доспехах и на черных конях. Они направили на него свои длинные копья, а пышные черные перья на их шлемах рвет вихрь, порождаемый сумасшедшей скоростью скачки. Алексей побежал по Тверскому бульвару в сторону площади Никитских ворот, что было сил. Сознание его почти отключилось, а перед глазами замелькали дома, деревья и до смерти напуганные Дьявольской конницей люди. Воины почти настигли Алексея. Но вот и долгожданная площадь, вот и торжественно-величественный и трогательно-романтичный Храм “Большое Вознесение”! Солнечный свет забрезжил над городом, и спасительный сиреневый рассвет полился по улицам и площадям Москвы. Алексей вновь обернулся. Рыцари тьмы вместе с конями на полном скаку стали разлетаться фейерверками черного песка. “Спасен!” – подумал Алексей и перевел дыхание. Он пересек площадь и у самой беседки с Пушкиным и Гончаровой вдруг увидел, что с Большой Никитской со стороны Кремля на него летит дымящаяся от солнечных лучей вампирша-альбинос. Алексей упал на землю, и вампирша спикировала мимо. Она пошла на второй заход, а Алексей в ужасе бросился к Храму. Вампирша неслась как подбитый бомбардировщик, за ней стелился дымящийся шлейф, а самый центр Москвы оглашался сатанинскими воплями. Солнце поджаривало ее, и она ослабевала и теряла координацию с каждой секундой. Алексей застыл на месте, его воля была парализована, и он прощался с жизнью. Но вампирша вновь не рассчитала траекторию и, описав параболу, пошла вверх, и врезалась в крест на куполе Храма. Раскаты чудовищного визга покатились по Москве, когда вампирша разлеталась на куски.
- Матерь Божья! – воскликнул Алексей. - Перебудит сейчас всю Москву в столь ранний час!
Алексей подбежал к Храму и стал неистово дергать дверную ручку. Но дверь не открывалась. Он обернулся и увидел, что рядом стоит Дьявол. Дьявол скрестил руки на груди и пожирал Алексея горящими глазами.
- Сэр Генри, зачем Вы ломаете дверь? Может быть, постучите, и сам Господь откроет Вам? Не будьте столь наивны, в этот ранний час священник еще спит.
- Откройте, откройте Храм! – кричал Алексей, изо всех сил барабаня кулаками, и от безнадежности стал сползать по двери.
- Почему ты направился в “Большое Вознесение”? Здесь поблизости в Вознесенском переулке есть англиканский собор Святого Андрея.
- Спасибо за совет, Люцифер.
- Зачем бежать от меня, Генри? Кто сказал, что жизнь лучше смерти, а мимолетная земная жизнь лучше жизни вечной? Я сей-час со-тру те-бя с ли-ца Зем-ли!
Алексей уселся на ступеньки у закрытой двери Храма. Из глаз его текли слезы, все тело дрожало не то от холода, не то от нервного срыва.
- Оставь меня в покое, Люцифер, - зашептал Алексей.
- Стойкость твоей души вызывает уважение. Хотя я не подверг тебя всем испытаниям. Я мог дожать тебя нищетой, страшными болезнями, подвергнуть физическим пыткам и опустить на дно ада, но и Дьявол бывает милосердным. Может быть, я и оставлю тебя в покое, рыдающий человечек.
- Просто Бог мне посылал Элизабет, Лену, настоящих друзей, иначе бы я не выстоял.
- Где ты хочешь быть? Элизабет давно умерла, все острова в Тихом океане уже переделены. Но не за горами новый передел мира, который устроят алчные недочеловеки, обвиняя во всех грехах Дьявола. Хочешь, я посажу тебя на трон Великой кровавой империи, которая возникнет в недалеком будущем, или маленького вассального королевства, если ты хочешь полениться, и тебе там не будет скучно? И обещаю, без всяких обязательств передо мной. Твори свое добро. Не можешь же ты оставаться здесь, в этом болоте?
- Нет, Дьявол. Я останусь с Леной. И прощай навсегда.
- Последняя попытка, сэр Генри. А вот и герцогиня.
Прямо на Люцифера и Генри шла очаровательная герцогиня, как и всегда вся в черном, с неизменной вуалью из черного газа, и за ней стелился длинный черный шлейф.
- Доброе утро, герцогиня Смерть. Давно не виделись, - поприветствовал герцогиню Люцифер.
- Доброе утро, Господин. Было много работы, мой Повелитель: кругом войны, эпидемии.
- Эти розы Вам, герцогиня, за верную службу, - сказал Люцифер, протягивая герцогине букет из красивых черных роз.
- Благодарю Вас, мой Господин. Вы так заботитесь о своих подданных, Вы такой чуткий и внимательный.
- Герцогиня, а сэр Генри так не считает и отказывается от моего предложения.
- Не может быть, это сумасшествие! – воскликнула герцогиня.
- Объясните нам, сэр Генри, как умный человек может отказаться от предложения о вечной молодости и вечной жизни? Правда, не просто так, а в обмен на ничтожную, рыдающую душу. Кто еще больше предложит, Генри, за твою душу?
- Я не могу, я не один, я люблю их, - шептал Генри.
- Герцогиня, Вам не нужны мальчик-паж и новая фрейлина?
- Фрейлин у меня и так много. А вот от юноши-пажа я бы не отказалась. А красивый мальчик?
- Нас нельзя разлучать! – закричал Алексей.
- Подумаешь, Элизабет, Елена. Есть ли более высокие цели у Вас, сэр Генри? – повышая голос, спросил Люцифер.
- Забросьте меня на кладбище к Элизабет в Англию. Только этой ночью я вспомнил, что она была в моей прошлой жизни, и я хочу попрощаться с ней. Оказывается, что сухая роза у меня дома - это ее подарок.
- Хватит, сэр Генри, хватит морочить нам голову! - воскликнул Люцифер. - Я все-таки не извозчик и не благотворительная организация. Раз ты не принимаешь моих условий, раз ты не готов отказаться ото всего во имя достижения великой цели, то я распрощаюсь с тобой. Я ошибся в тебе, Генри. Ты не можешь быть избранным, поскольку не можешь принести в жертву все, в том числе самое ценное для тебя, во имя бессмертия и познания Абсолютной истины. Живи своей жизнью, как и все эти несчастные люди, и умри в назначенное время. С этой минуты ты свободен от моих притязаний на тебя.
- Спасибо, Люцифер.
- За что спасибо, Генри?
- За то, что оставляешь меня в покое. И за путешествия спасибо. Благодаря тебе я побывал в глубинах Земли, прогулялся по просторам Вселенной, отужинал с самой Екатериной Медичи. И многое понял… У меня остался последний вопрос. Можно, я задам его?
- Спрашивай, Генри, спрашивай. И даже теперь, когда ты свободен, не мелеет полноводная река твоих вопросов, - Люцифер засмеялся.
- Почему именно я был твой избранник, а не кто-нибудь другой?
- Я отвечу так, сэр Генри. Сложно найти подходящую кандидатуру для составления мне достойной компании. Мне не нужны бараны. С кем я буду общаться в вечности?
- Спасибо за ответ. Я так и подумал.
- Генри, Генри. Мы с Люцифером полюбили тебя, - вдруг к разговору подключилась герцогиня Смерть, которая долгое время молча стояла, слушая разговор и наслаждаясь тонким ароматом черных роз. - Это неправда, что в нашем Царстве нет любви. Этот бой выигран тобой лишь из-за нашего милосердия и любви к тебе. Одумайся, Генри. Ты должен уступить. Увы, но мы не можем сделать большего исключения для тебя, чем уже сделали. Одумайся, Генри, встань на колени и припади с поцелуем к перчатке Князя тьмы. Твоя гордыня и желание просто жить равносильны самоубийству, Генри!
- Прощай, Люцифер. Прощайте, герцогиня Смерть. Ах, да, Люцифер, вот твой алмаз.
- Оставь его себе, - ответил Люцифер. - Прощай, сэр Генри. Мне жаль терять тебя. Так уж и быть, живи и умри своей смертью.
- До свидания, Генри, противный мальчишка, - попрощалась герцогиня Смерть, кокетливо поправляя черную вуаль. - С тобой мы еще встретимся. Это лишь дело времени. А я попрошу своего Господина, чтобы он не дал тебе заболеть. Ты уже полчаса стоишь босиком на снегу. А ведь ты не спешишь на свидание со мной!
- Спасибо за заботу, прекрасная герцогиня, - сказал Алексей и поцеловал даме ручку.
- До встречи, Генри, - воскликнула герцогиня и соблазнительно улыбнулась.
Князь тьмы Люцифер и герцогиня Смерть развернулись и пошли прочь, а Алексей стоял и смотрел им вслед. Через некоторое время они стали осыпаться черным песком, а легкий ветер подхватил песчинки и закружил в воздухе. И только букет черных роз, подаренных Люцифером герцогине, остался лежать на снегу. Алексей собрался уже уходить, как вдруг черные розы превратились в змей, которые стали лихорадочно расползаться.
- Да здравствует Жизнь! Ты прекрасна, земная Жизнь! – прокричал Алексей, воскинув руки к небу, и всем на свете довольный, зашагал в сторону Тверского бульвара.
По пути домой к Алексею подошел товарищ милиционер.
- Гражданин, почему разгуливаете босиком по Москве? Ваши документы!
“Как всегда вовремя”, - подумал Алексей. - “И где он был раньше, когда вампиры летали над Москвой?”
- Вот мои документы, - ответил Алексей, доставая из кармана огромный голубой бриллиант. - Ах, не эти. Одну минуточку. Вот мой паспорт с московской пропиской.
Милиционер посмотрел паспорт и вновь спросил:
- Московская прописка есть, хорошо, а почему босиком?
- Йогой занимаюсь. И Вам советую, товарищ милиционер, - отдавая честь, ответил Алексей и вприпрыжку бодро зашагал к себе домой.
Придя домой, Алексей первым делом помыл и согрел ноги под горячим душем, а затем сварил себе крепкий ароматный кофе. Развалившись на плюшевом диванчике абрикосового цвета, он поставил диск с органными пьесами и сюитами и стал попивать напиток Богов, которым, правда, не стоит злоупотреблять, и строить планы на уже сегодняшний день:
“Какой изумительный кофе я себе приготовил! Может быть, у Люцифера получилось бы и получше, но уж как-нибудь справлюсь и без Люцифера. С Дьяволом расправился, теперь вновь возникли земные проблемы. И почему я не оделся и не обулся, когда выбегал на улицу? Наверное, мне было не до этого. Вдруг теперь совсем разболеюсь вместо того, чтобы прямо с сегодняшнего дня начать новую и светлую жизнь. Вообще-то, герцогиня просила Люцифера, чтобы он позаботился о моем здоровье. А вдруг он забыл или обиделся на меня? Ладно, хватит об этих призраках из параллельного мира. У меня полно дел в земной жизни. Во-первых, нужно срочно выздороветь. Во-вторых, зайду-ка я в Храм “Большое Вознесение” и все-таки поставлю свечку. В-третьих, сегодня я должен встретиться с Леной и Александром, и распавшаяся временно на две половинки семья вновь должна воссоединиться. В какой ресторан мы пойдем? Нужно решить и этот чисто технический вопрос, ведь волшебства закончились, и просто так уже не отобедаешь икрой с шампанским, трюфелями, пирогами с лососем и с белым амбуазским вином… Далее, уже, в-четвертых, необходимо позвонить Косте, Алисе, Эльзе Генриховне, Анне Андреевне с Люциферчиком, Катерине, Сергею и так далее по списку и пригласить их всех в ресторан, а лучше даже к себе домой на теплый праздник, на котором все в едином порыве поднимут бокалы за мое Возрождение. Возрождение сквозь мучительный мрак Средневековья, через который тоже надо было пройти, чтобы наступил сегодняшний день. Жаль только, что прекрасной Эммы больше нет среди нас, и душа ее - в Царстве Мертвых. Но жизнь продолжается, то вызывая в нас отвращение своими грязными и черными сторонами, то пленяя красотой и бесценностью каждого дня. Нужно только пошире открыть глаза и повнимательнее посмотреть на этот разный и удивительный Мир... Кстати, есть еще одно банальное земное дельце, и это уже, в-пятых. Лена и Александр вернутся, а в холодильнике “шаром покати”. Нужно его как-то наполнить там разными продуктами, например. А еще провести уборку, чтобы квартира сияла как мой голубой бриллиант, и правда, королевский подарок Люцифера. Сколько дел сразу набралось, стоило только спуститься с небес на Землю. Теперь бы только не запутаться в последовательности их выполнения. Вперед, только вперед, Алексей, вставайте, сэр Генри, Вас ждут великие дела!”
Одновременно с чашкой кофе закончился и главный из всех мыслительных процессов, называемый планированием, и Алексей начал выполнение своих великих дел с проверки голубого бриллианта. Драгоценность была в целости и сохранности, и это означало, что можно было смело приступать к выполнению всех следующих пунктов плана.

Глава 9 “Вместе навсегда”.

Алексей пошел в Храм “Большое Вознесение”, наконец-то поставил свечу и попросил у Бога помощи и защиты от темных сил. В этот раз Люцифер и герцогиня не препятствовали ему, и Алексей подумал, что они держат слово и, действительно, оставили его в покое. Окрыленный энтузиазмом свободы, он несколько раз сбегал в магазин и купил все продукты. Холодильник заполнился, и Алексей, заглянув в него, испытал то самое трепетное чувство умиления, которое охватывает в такие минуты хороших домохозяек, да и всех простых смертных. В вазу из голубого оникса, привезенную им с арабского Востока, он поставил букет из роз сорта “Мерседес” и белых хризантем и отнес ее в гостиную. Соскучившись по уюту и чистоте за времена хандры, упадка и безделья, Алексей тщательно убрал квартиру: пропылесосил ковры, протер пыль на мебели, на рамах картин, на многочисленных сувенирах и статуэтках, тем не менее осознавая всю бесполезность и кратковременность победы над пылью, в несметном количестве рассеиваемой спиралью Млечного Пути, помыл пол, полил свои любимые цветы, разговаривая с ними о тяжести и радостях земного бытия, разложил все вещи по своим местам, передавая им частички любви и заботы своего хозяина. И был за это вознагражден. Квартира заблестела как тронный зал дворца перед приемом знатных гостей, а в каждом уголке дома вновь затеплились уют и покой семейного очага. Развалившись на диване абрикосового цвета, Алексей перешел к следующему пункту своего плана и стал звонить родным, близким и друзьям.
- Алло, Леночка, привет, это я, Алексей. Что делаешь?
- Привет, Алексей. Я на работе.
- Планы на вечер остаются в силе? – спросил Алексей с легким волнением.
- Конечно. Ровно в 18.00 на Страстном бульваре, на нашем месте. Как ты, жив-здоров?
- Все нормально.
- После твоего звонка этой ночью я даже испугалась за тебя.
- Просто снились страшные сны. Потом расскажу.
- Мне тоже снился этой ночью плохой сон, уже после твоего звонка.
- Что за сон?
- Надо мной столкнулись два самолета, военный и пассажирский, и взорвались в воздухе, а на землю полетели их горящие обломки.
- Ты не пострадала?
- Нет. Просто была наблюдателем этой страшной картины. Причем видела все в деталях и как наяву. А перед самым взрывом на месте катастрофы среди облаков возникло лицо страшного человека, изуродованное язвами, как у прокаженного. Прокаженный ухмыльнулся, а затем разразился Дьявольским хохотом. К чему бы это?
- Не знаю. Даже не берусь толковать, как это делал Бальзаминов со своей мамой. Помнишь их сны о Китае? Потом Бальзаминов, правда, все-таки женился на этой миллионщице.
- Да, прикольно. Как твое здоровье?
- Понемножечку выздоравливаю. С каждой секундой становится все лучше и лучше, особенно от общения с хорошими людьми. Вот, например, с тобой.
- Рада это слышать.
- Александр придет?
- Обязательно.
- Целую тебя. Буду с нетерпением ждать наступления этого вечера.
- Целую взаимно. И я тоже буду с нетерпением ждать наступления этого вечера.
- Пока, Леночка.
- Пока, Алексей.

“Ура, самый важный звонок сделан, перейдем к следующему. Теперь все звонки будут происходить спонтанно, и по мере доступности абонентов, я их всех по очереди помучаю. Кому звоню теперь? Например, Алисе. Вот ты мне, хитрая лисичка, и попалась”, - подумал Алексей и, с вожделением потирая руки, набрал следующий номер.
- Алло. Привет, Алиса. Это я, Алексей.
- Привет. Сколько зим, сколько лет!
- Как дела?
- Лучше всех, как всегда!
- Что делаешь?
- Да вот собралась в магазин. Буду престарелым родственникам помогать. Хоть и утверждала Шапокляк, что “хорошими делами прославиться нельзя”, но я попробую.
- Слава, слава, творящим добрые дела! Значит, ты страшно занята?
- Получается, что да. Страшно занята, но как всегда страшно красива.
- Красота – великая сила!
- Позвони лучше вечером.
- Хорошо. Только совсем поздно.
- Куда-то сегодня идете с Леной? В театр Моссовета или в консерваторию на Баха?
- Так ты не знаешь?
- Чего же я такого не знаю? Как говорил, может быть, Мюллер: “Знают двое, знает свинья”.
- Да нет, ничего. Мы решили погулять втроем, посидеть в ресторанчике. Сегодня хороший денек, кружит пушистый снежок, и вечер, видимо, будет славненьким.
- Денек, снежок, славненький. Вижу, что ты в приподнятом настроении. Я тоже спешу радоваться жизни. Сейчас только с магазинами разделаюсь и займусь творчеством.
- Да, надо спешить радоваться жизни, ведь живем в первый и в последний раз. Это каким же ты творчеством займешься, если не секрет?
- Не секрет. Буду оформлять семейный альбом в стиле “а ля футуризм”.
- Потом покажешь, что натворила-то?
- Покажу, если в гости придете. Дома-то все в порядке?
- Да, все в полном порядке. А у тебя?
- И у меня тоже хорошо, как у Христа за пазухой.
- От общения с тобой у меня всегда поднимается настроение. Не знаешь почему?
- Знаю. Сам же сказал, что “красота – страшная сила”. А еще у меня всегда все хорошо. Или почти всегда.
- Кстати, про “в гости придете”. Давайте лучше Вы к нам. Приглашаем Вас всей семьей к нам в гости в это воскресенье в три часа.
- Что будет? Форма одежды?
- Будут теплые домашние посиделки с друзьями. Форма одежды свободная. Сначала фуршет в стиле “а ля футуризм”, а потом танцы и песни под гитару. Леночка сыграет, а ты споешь. А еще будет замечательный мальчик, он спиликает на скрипке “Пятый каприс”. Надеюсь, что он придет к нам с Анной Андреевной.
- Вот это мальчик! Он гений или нечистая сила?
- Он просто гений.
- А фуршет в стиле “а ля футуризм” - это когда на бутерброде по одной икринке, что ли?
- Нет, я думал ты знаешь, раз собралась заниматься творчеством в стиле “а ля футуризм”. Все будет: и салаты, и второе с мясом по-французски, и твой любимый коньячок. Ну что, придете?
- Ну, раз будет мой любимый коньячок, тогда придем. Позвони мне еще вечером.
- Хорошо. Или завтра, если сегодня мы придем домой слишком поздно. Договорились?
- Хорошо, договорились. Пока, Алексей.
- Пока, Алиса. Целую в самую красоту.
- Ой, и не говори, прямо страшная сила, и что с ней делать? И я целую взаимно. Воздушно и платонически, я же замужем.
- И на том спасибо. Пока.

“А теперь позвоню Анне Андреевне и Люциферчику”:
- Добрый день. Анна Андреевна?
- Да. Добрый день.
- Это Алексей. Как Ваши дела?
- Замечательно. У меня все хорошо. У Алеши тоже. Мальчик учится в школе, ходит на занятия в консерваторию. Вот получили приглашение в Вену на концерты.
- Поздравляю. Он настоящий маленький гений, он это заслужил.
- Да, он гений и просто моя радость. Спасибо Вам, Алексей, что Вы нашли этого мальчика. Я бесконечно счастлива.
- Знаете, Анна Андреевна, мы здесь с женой решили организовать дома маленький праздник для себя и для близких друзей. Приходите с Алешенькой к нам в гости в это воскресенье.
- Так неожиданно? А по какому случаю праздник?
- Просто так. Настало время “собирать камни”.
- А что же вам подарить?
- Подарите нам вашу любовь и дружбу.
- Хорошо. Я подарю вам салфетку из белого кружева. Я сама ее вязала. А Алешенька возьмет с собой свою волшебную скрипку.
- Ну, вот и отлично. Будем ждать вас в три часа в воскресенье.
- Обязательно придем. До свидания, Алексей.
- До свидания, Анна Андреевна.

“Кто следующий? Попробую позвонить Эльзе Генриховне. Она уж точно сидит дома и слушает свои пластинки”:
- Алло, добрый день, Эльза Генриховна. Это Алексей Вас беспокоит.
- Добрый день, Алексей. И вовсе Вы меня не беспокоите, молодой человек. Я бесконечно рада Вашему звонку.
- Как Ваши дела, здоровье, Эльза Генриховна?
- Ничего, помаленечку да потихонечку. Скриплю вот, а все живу. Об одном очень сожалею, что умерла наша Эмма.
- Да. К сожалению, Эмма умерла.
- Я не смогла быть на похоронах, плохо себя почувствовала. Наверное, от переживаний. Бедная Эмма. Такая молодая, красивая, умница, а как пела! О Боже, за что столь ранний уход?
- А я был. Ее похоронили как звезду со всеми почестями, которые она заслужила. Вам опять одиноко, Эльза Генриховна, без салона Эммы? Вы опять, наверное, вспоминаете прошлое и грустите?
- Да нет, сейчас поменьше. Ведь после посещения салона Эммы у меня остались некоторые знакомые, приятели и даже появилась подруга.
- Да что Вы? Вы просто молодец.
- Она такая же древняя, как и я, но в большей степени оптимистка. Ее зовут Маргарита, она работала актрисой в театре “Ленком”. Маргариточка действует на меня своим оптимизмом как правильно назначенное лекарство. Мы время от времени созваниваемся, встречаемся и даже ходим куда-нибудь.
- Куда ходили в последний раз?
- В Международный Дом музыки, что на Павелецкой. Очень красивое здание построили в новом стиле. Хоть я и поклонница старины, но в данном случае у них получилось неплохо. Забыла, как называется такой стиль?
- Хай-тек, Эльза Генриховна.
- А внутри там большое фойе, фонтан, очень мило. А какой роскошный орган в Светлановском зале!
- А на что ходили то?
- На органную музыку. Звучали пьесы и сюиты Луи Маршана в исполнении Филиппа Лефевра – главного органиста Собора Парижской Богоматери. Прекрасно, просто восхитительно! И еще есть планы, Алексей, словно мы не бабки, а молодежь какая-то.
- Куда собрались?
- В ресторан, что в Ленкоме. Называется, кажется, “ТРАМ”, ах эта старушечья память – “Театральный ресторан актеров Москвы”. Раньше “ТРАМ” расшифровывался как “Театр рабочей молодежи”. Там недорого, но очень мило. Маргарита туда часто раньше ходила. Она рассказывала, что в этом ресторане особенная, очень необычная атмосфера. Столики там стоят на больших ступеньках, которые сделаны словно подъемы в театре или кинотеатре. Работает проектор, и на экране прокручивают ретро, мультфильмы. Кухня тоже неплохая. Вот откладываю по копеечке с пенсии на ресторан. В него я одену свое самое красивое платье и брошь, усыпанную изумрудами и бриллиантами. Вдруг какой-нибудь молодой человек снисходительно улыбнется безобидной старушке. Но только, чтобы ничего серьезного, никакой любовной драмы, как в “Гарольд и Мод”.
- Ну, Вы даете, Эльза Генриховна!
- Ко мне вернулось безумие молодости! Я счастлива, Алексей!
- Я рад за Вас, Эльза Генриховна.
- Хочу еще купить цветы и сходить к Эмме на могилку и немного на ней поплакать.
- Я отвезу Вас, Эльза Генриховна, только давайте дождемся весны. Ждать осталось недолго.
- Это молодым недолго, а мне еще надо до весны дожить.
- Хорошо, давайте съездим в ближайшее время. А сейчас я хочу пригласить Вас на маленький семейный праздник к себе домой. Приходите, Эльза Генриховна, в это воскресенье в три часа.
- Обязательно приду. Просто семейный праздник?
- Да, будут только близкие друзья.
- Отлично, отлично. Я подарю Вам какую-нибудь картину.
- Ну что Вы, Эльза Генриховна, не раздаривайте свои сокровища направо и налево.
- А куда я их заберу? На небо, что ли? Не возражайте, молодой человек. Чему быть, того не миновать. А потом Вы приходите ко мне в гости, в мою старинную волшебную шкатулку. Послушаем патефон, попьем чай с моим печеньем, познакомлю Вас с Маргаритой. Прекрасно проведем время.
- Непременно приду, Эльза Генриховна. А Вас жду в это воскресенье. До свидания.
- До свидания, Алексей. Очень рада была Вашему звонку.

“Так, Эльза Генриховна живет себе и процветает. Рад за нее, что она не сломалась после смерти Эммы. Звоним дальше. На очереди, например, Константин”:
- Костя, привет. Узнаешь? Привет, старина. Как дела?
- Привет, Алексей, рад тебя слышать. Как здоровье?
- Уже лучше. Сегодня вечером встречаюсь с Леной и Александром.
- Замечательно. А я все-таки позвонил Лене этой ночью. Извини, переживал за тебя, нервы мои не выдержали. Звонил тебе днем, но тебя не было дома.
- Да, не было. Я ходил в магазины за продуктами. Лена вернется, а в холодильнике “мышь повесилась”. Нехорошо.
- Что же ты не сказал? Я бы все привез.
- Ну не шел я вчера на контакт. Так получилось. Сам же знаешь, разное у людей бывает настроение.
- С тобой вообще был какой-то тяжелый случай. Мы все даже испугались за тебя. Лена потом перезвонила и сказала, что тебе снились кошмары. А мне показалось, что ты просто напился мартини или коньяка, которые вступили во взаимодействие с лекарственными препаратами, чем и спровоцировал эти кошмары, и усугубил ситуацию.
- Ты что, из телефонной трубки учуял, что ли? У нас телефоны пока запахи не транспортируют, а передают только звук и, в крайнем случае, изображение.
- По голосу, Леша, по голосу я учуял и по твоему упадническому настроению. Но сейчас все по тому же голосу и настроению я чувствую, что жизнь налаживается.
- Жизнь прекрасна, это аксиома для меня, не требующая доказательств.
- Не будешь больше искать смысл жизни?
- Не знаю. Может быть, буду, а может быть, и нет. Как того пожелает некая сложная и непредсказуемая субстанция под названием “душа человека”.
- Ну и нечего его искать. Нет смысла у этой жизни. Слишком она коротка. Живи и получай удовольствие. Хотя и сам не уверен до конца в истинности своих слов.
- Может быть, твое утверждение и истинно на определенный момент. Как сказал мне один господин, даже Абсолютная Истина изменяется во времени.
- Умный был этот господин. Значит, на каждом этапе жизни просто разный смысл жизни.
- Наверное. Поэтому приглашаю тебя и всю твою замечательную семью к нам в гости на семейный праздник. Будет много народу, но все они наши близкие друзья. Будем веселиться и поднимать бокалы за настоящую дружбу, великую любовь и долгую счастливую жизнь.
- Когда планируется тихое семейное мероприятие, по числу приглашенных больше походящее на венский бал?
- Ну, не бал, ну, не венский, допустим. В это воскресенье в три часа дня, разумеется. Придете?
- Обязательно придем.
- Ха, совсем забыл спросить, а как там на работе?
- Ха, совсем забыл отчитаться перед Вами... Все в порядке.
- Этого не может быть!
- Почему это? Стерву уволили, Брахиопод заболела, наверное, отравилась своим собственным ядом, глобальный отчет пишется, текущие отчеты руководству все сдали. Не жизнь, а малина. Только не переживай, что без тебя жизнь ни на минуту не остановилась, и мир не рухнул. Так бывает. Но ведь это ты до совершенства отладил все механизмы. Тебя весь наш дружный творческий коллектив жаждет заключить в свои объятия. И вот уже передают тебе свои приветы и пожелания скорейшего выздоровления. Уважаем, любим, хотим видеть, хотим дружить, скучаем, тоскуем без тебя и ждем скорейшего возвращения в наши ряды. Вот.
- Ой, ой, ой. Передай и им всем привет. Скажи, что я тоже соскучился.
- Все передал. Слышишь в трубке жуткие приветственные вопли в твою честь?
- Да уж, слышу, как департамент “ходит ходуном”. Стоит на пять минут отлучиться, как сразу никакого порядка. Смотрите у меня, а то офис заступит в резонанс, и все рухнет, и не из-за происков внешних врагов, а из-за лучших побуждений своих же сотрудников. Ладно, Костик, не буду мешать тебе исполнять свои служебные обязанности на отлично, а нашей службе плодотворно работать и повышать производительность труда. Мы и так скоро увидимся. Наносите и дальше экономический эффект. До встречи.
- Обязательно приду к Вам вместе с семьей. Желаю тебе помириться с Леной. И поскорее выздоравливай. Счастливо, Алексей.
- Спасибо, буду стараться. Пока, Костя.

“Так, уже надоели эти телефонные звонки. Звоню Екатерине, и хватит на сегодня, а она пусть передаст привет Сергею от меня и пригласит его на мое мероприятие. Или приглашу Сергея в гости по sms или по электронной почте. Нет, как-то не хорошо получается. Позвоню ему позже и приглашу сам, несмотря на трудовую мозоль на языке. И правда, самое низкое по затратам энергии общение через интернет. Сидишь себе, жмешь на “мышку” и на “энтер”, а электронные послания бегут по проводам. И хотя виртуальное общение гораздо сакральнее и безграничнее, как и человеческое воображение, но нет в нем непосредственного контакта, нет живых чувств и эмоций. Так что, если хочешь доставить человеку маленькую земную радость, то позвони ему лучше по телефону. Итак, звоню Екатерине”:
- Алло, Катенька, привет. Это я, Алексей. Как дела?
- Здравствуй, Алексей. Все нормально. А у тебя?
- У меня тоже все хорошо. Что делаешь?
- Готовлюсь к новой выставке в Великом Новгороде - городе серебряных куполов, как ты его называешь. Возможно, что скоро будет выставка и в музее личных коллекций у нас в Москве.
- Выставлять будете полотна Эммы?
- Да. Что же еще? Своих-то мы не заимели. Я работаю у Сережи все в том же направлении как атташе по культуре. С сохранением жалованья в том же размере, что и при Эмме. Спасибо, что помог Сереже с работой.
- Как Вы вообще после смерти Эммы?
- Сначала все было плохо. И я, и Сергей были в ужасном состоянии. Я плакала по ночам, вспоминая Эмму. Но жизнь продолжается, хотим мы того или нет. И она стала потихоньку налаживаться. Я работаю. Сережа живет в квартире Эммы, готовится к поступлению в университет. Все сокровища в целости и сохранности. Правда, нет больше Эммы, нет ее салона, и не звучит больше ее волшебное, Божественное пение. Сейчас вот замуж собираюсь.
- А-а, за того парня, который дышал на великое искусство?
- Нет. Мы с ним расстались. Он оказался ненадежным человеком. Я собираюсь замуж за Сергея.
- За Сергея? С ума сойти…
- Сначала я утешала Сережу в его безутешном горе. В результате мы стали больше общаться. Потом я стала свободной, и так само собой получилось, что мы с Сергеем решили пожениться.
- Ну и ну!
- Как видишь, чего только в этой жизни не бывает. Сама себе не могла представить ничего подобного. Свадьба будет через месяц. Приглашаем Вас с супругой к нам на свадьбу.
- Обязательно придем. А я приглашаю Вас к нам на семейный праздник, в воскресенье, начало мероприятия в три часа.
- А по поводу чего?
- Просто праздник, на котором соберутся друзья и родственные по духу люди.
- Замечательно. Надо чаще общаться. А то у нас в большом городе жизнь такая сумасшедшая. Крутишься, вертишься, и даже пообщаться по душам некогда, как будто живешь на необитаемом острове. Мы с Сережей обязательно придем.
- Правильно говоришь, правильно.
- Знаешь, а еще меня Эмма совершенно заразила современным искусством. Я теперь на все выставки хожу. Вот была в Московском центре искусств на Неглинной.
- На граффити?
- Нет, на выставке художественной фотографии.
- А-а, премного об этой выставке наслышан. Это там были клубничные влагалища и апельсиновые анусы?
- Ха, ха, ха! Да. “Дикие фрукты”. И что? Очень даже художественно представлено.
- Я тоже так считаю.
- А в апреле, скажу тебе по секрету, на фотобиеннале в Манеже будут выставляться работы Беттины Реймс.
- Это той самой из Парижа, которая женщин фотографирует?
- Да.
- Откуда знаешь?
- Утечка данных на этапе концепции из Московского Дома фотографии. Старые связи Эммы, сам понимаешь. Шучу, конечно. А в конце апреля откроется выставка Нормана Фостера в Пушкинском музее, а также шедевров музея Орсе в Третьяковке.
- Надо будет сходить.
- Теперь я точно знаю, что современное искусство также зовет думать и парить в воображении, как и классическое. А еще я ходила в “Стеллу арт галлери”, что в Скарятинском переулке.
- Это в ответвлениях Поварской, где музеи Лермонтова на Молчановке и Цветаевой в Борисоглебском?
- Да, только с другой стороны. Но там выставлялась такая гадость.
- Вы собираетесь с Сережей на кладбище к Эмме?
- Не только собираемся. Мы заплатили за проект по сооружению памятника Эмме. Сами Боги требуют этого.
- Не Боги, а люди требуют воздвигнуть ей постамент вечной памяти.
- Согласна. Он будет из мрамора. Мраморная Эмма будет петь свою “Элегию” у мраморного рояля.
- Гениально! Я бы тоже именно так представил память об Эмме. Почему мне не предложили сделать взнос на это дорогостоящее мероприятие, ведь Эмма считала меня своим другом?
- Алексей, дорогой, просто все уже оплачено. Ведь у Эммы было очень много подлинных и богатых поклонников ее таланта.
- Я не согласен. Пусть на рояле будет сидеть моя птичка. Птичка ее неосуществленной мечты. Я плачу, я рыдаю... Пусть она будет из чистого золота или серебра, на худой конец.
- Зачем же из золота, зачем же из серебра, Алексей? Свернут, сломают, украдут… Пусть лучше она тоже будет из мрамора.
- Хорошо, пусть будет из мрамора. Я плачу. Я, как и все, пропустил ее одиночество во время болезни. Позвольте мне заплатить за любовь к моей Эмме, позвольте поставить эту птичку, позвольте искупить мою вину…
- Не плачь, Алексей. В подлинной любви, как и в подлинном искусстве, опоздавших нет. Эмма тоже любила тебя. Она хотела подарить тебе Айвазовского, а это, насколько я знала Эмму, о многом говорит.
- О Боже, меня просто заваливают картинами! Эльза Генриховна вот грозилась что-то подарить…
- Кстати, совсем забыла спросить, как там поживает Эльза Генриховна? Очень милая старушка. Насколько я помню, Эмма очень заботилась о ней, а эта старушка просто украшала наш салон. И не только шляпкой с перьями и бриллиантовой брошью, но и своим обаянием и интеллектом.
- Она ничего, держится после смерти Эммы. Очень переживала. Но теперь завела себе даже подругу Маргариту, столь же древнюю, как и она, но в большей степени оптимистку, что очень положительно влияет на Эльзу Генриховну. Кстати, она тоже обещалась придти на наш праздник в воскресенье.
- Замечательно. Переговорю с ней.
- А на какой все-таки стадии Ваши отношения с Сережей?
- У нас уже гражданский брак. Надеюсь, что скоро будет и настоящий.
- Понятно. Приду на Вашу свадьбу. Знаешь, Катя, Эмма перед смертью сказала, что дети его новой женщины будут и ее детьми. Вот…
- Я слышала это от Сергея. Я не возражаю. Для меня Эмма есть святой человек.
- Спасибо. Я теряюсь в словах, но скажу тебе, что мне отрадно это слышать. Так Вы придете с Сергеем на наш семейный праздник?
- Непременно. Я все передам Сергею А Вы с Леной приходите на нашу свадьбу.
- Непременно. Счастливо Вам, Катенька.
- Пока, Алексей. До воскресенья.

Положив трубку на базу, Алексей, довольный тем, что наконец-то закончил все свои телефонные разговоры, посмотрел на часы. Было уже около пяти. Он оделся и, решив немного пройтись перед встречей с Леной, вышел на улицу. На Тверской, как и всегда, кипела жизнь, но ее ритм был созвучен его сегодняшнему настроению и не вызывал раздражения. Алексей бодро зашагал в сторону Манежной площади, ноги сами несли его на встречу с Еленой и Александром. И ему показалось, что и у всех людей, шагающих в одном потоке с ним или навстречу ему, тоже замечательное настроение. Ему подмигивала реклама витрин, призывающая что-нибудь купить или съесть, потоки машин приветствовали его своим рычанием и огнями фар, и от всего этого многоликого, но гармоничного хаоса внутренний эфир его души поднимался и парил над Тверской. Алексей прошел Тверскую, бросил взгляд на Манежную площадь и на Кремль и, минуя здание Государственной Думы и Большую Дмитровку, вышел на Театральную площадь. Она действительно была театральной и представлялась сценой какого-нибудь большого и известного театра. С трех сторон ее обрамляли естественные декорации фасадов театральных храмов – Большого и его филиала, Малого и молодежного театра РАМТ. В самом центре площади в окружении лавочек стоял фонтан, припорошенный снегом. Снежинки медленно падали, замедляя фантазийный темп летящей квадриги на портике Большого театра. Алексей вдруг вспомнил, что когда-то до реконструкции этой площади на газонах росли старые яблони, и на их корявых ветвях появлялись миниатюрные красные яблочки. Осенью они как из рога изобилия сыпались на землю вместе с пышной по-барочному золотой листвой и бусинами ярко-красных кораллов покрывали шелк еще зеленой травы. Но прошло время, и декорации сменились. Теперь площадь стала весьма стильной, по-щегольски отливающей блестящим гранитом, но лишилась присущих ей некогда интимных черт старинного романтического сада. Алексей посмотрел на часы. Времени было без десяти шесть вечера. “Нужно спешить, а то не успею дойти до Страстного бульвара”, - подумал Алексей и, ускорив шаг, направился на Большую Дмитровку. Он прошел театр оперетты, мрачный “замок-крепость” Генеральной прокуратуры, музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко и вновь взглянул на часы. “Не успеваю, о Боже, вдруг Лена не дождется”. И Алексей бросился бежать. Он бежал, а остаточные явления его болезни “громыхали” в нем и легкой болью пронзали весь организм. “Вот и Страстной бульвар – священное место первого поцелуя!”

Елена и Александр уже ждали его в самом центре Страстного бульвара. Они стояли тихо-тихо, лишь иногда перешептываясь о чем-то. Алексей замедлил шаг и, стараясь успокоить на ходу свое дыхание, направился к ним.
- Привет, - тихо сказал он, словно боясь нарушить волшебное и хрупкое очарование зимнего вечера среди пушистых снегов, сверкающих бриллиантовым блеском в свете фонарей Страстного бульвара.
- Привет, - тихо ответила Лена, словно тоже боясь лишними и громкими словами нарушить волшебное и хрупкое очарование их “первой” встречи.
Они посмотрели друг на друга с искренней нежностью, как будто не виделись целую вечность.
- Привет, пап, куда пойдем? – прогремел на весь Страстной бульвар формирующийся насыщенный баритон Александра.
Алексей посмотрел на сына, слегка опешив от ревущего органа его голоса, и, засмеявшись, ответил:
- А пойдемте сначала куда глаза глядят, мои дорогие, а потом посидим в каком-нибудь ресторанчике. Как Вы смотрите на такую культурную программу?
- В общем-то, положительно, - вынес свой справедливый вердикт молодой человек. - Здесь рядом рыбный ресторан-бутик, я знаю, на пересечении Петровки и Петровского бульвара. По морскому ежику, жареной пиранье и ядовитой фугу нам не помешает. А потом пойдемте в кино, например, в “Пушкинский” или в “Кодак Киномир”, если хотите, конечно. Но обязательно купите мне попкорн. Слышите, предки, оперативнее реагируйте на мои предложения, а то стоите как влюбленные, замерзнете еще.
- Нет, Александр, - вмешалась в раздел пирога досуга Елена. - Зачем нам душный зал кинотеатра? Сегодня такая изумительная погода, такой красивый снег, такой волшебный вечер. И я чувствую себя такой же молодой и красивой, как и много лет назад.
- А Вы чего, старые что ли? – засомневался Александр.
- Ну не совсем, но уже с жизненным опытом, черт бы его побрал… Мое предложение пойти в сад “Эрмитаж”, погулять немного по его уютным дорожкам среди еще не засыпанной снегом скульптуры при волшебном свете фонарей, а потом… - Лена бросила на Алексея взгляд, переполненный детской шалостью и юношеским энтузиазмом, - вновь преодолеть Бульварное кольцо, как много лет назад, слабо?
Алексей засмеялся и, опьяненный воспоминаниями и яркими эмоциями, возникающими от искреннего, добродушного смеха, ответил:
- А давайте так. Сначала сад “Эрмитаж”, а потом дойдем пешком до Чистых прудов, и совершенно уставшие завалимся в кафе “Ностальжи”. Вот и будет нам укороченный вариант наших великих гуляний по Бульварному кольцу. Проведем плебисцит? Итак, голосуем. Я “за”.
- Я тоже, - ответила Лена и подняла руку.
- И я “за”, хоть “кина” и не будет, - сказал Саша, вздыхая. - Короче, как всегда единогласно. Народ опять подчиняется ненавязчивому давлению диктатора Люка.
- У ты какой, диктатора Люка, - осуждающим голосом, но без тени серьезности, а скорее даже в шутливом тоне пожурил сына за подкол Алексей. - Ну давайте сходим в кино в другой раз. Только, чур, без всяких обид.
- Хорошо, хорошо, давайте сходим в другой раз. Только с Вас штрафные санкции, - твердо заявил Александр.
- Я даже догадываюсь, какие санкции будут применены к нам, - похихикивая и подмигивая Александру, ответил Алексей. - Ну ладно, купим тебе в два раза больше попкорна. Запора не боишься?
- Чего? – с очаровательным подростковым нахальством промолвил Саша. - Еще чего.
- Тогда купим. По рукам? Лена разобьет. Будем считать, что сегодня заключена сделка века на выплату штрафных санкций, - подвел итоги мучительного выбора варианта культурной программы Алексей, а затем вдруг спросил: - А это что за деятель тут расселся по самому центру Страстного бульвара? Здесь не было памятника. Когда мы в первый раз целовались с тобой на Страстном бульваре, на этом месте стояли только лавочки.
- Рахманинов – великий композитор, - ответила Лена.
- Ну, раз Рахманинов, тогда пускай сидит! – воскликнул Алексей. - А на Страстном за эти годы еще памятник Высоцкому поставили. Ты знаешь?
Они обнялись и поцеловались как много лет назад.
- А это тебе, Леночка, мои стихи:


*****
Посвящается Елене М.


Как изумруд горит абсент
На дне бокала,
Хочу сказать, что я устал,
Но ты роднее всех мне стала.

Сквозь звезды мчит
Нас время в бесконечность,
В пути сжигает
Тела и души вечность.

Спасибо, Бог,
Тебя однажды встретил,
Едва-едва тебя я
Не заметил.

И взяв твою
Доверчивую руку,
Уже года иду
Навстречу року.

Бульвар, деревья, снег,
Подтаявшие льдинки.
В глазах любовь
И слезные дождинки…

О молодость,
Как вскрытая ты вена!
Я Вас любил!
Люблю сейчас, Елена!
*****

- “Как изумруд горит абсент на дне бокала…” Красиво! И все про нас, - мечтательно произнесла Лена. - Спасибо за стихи. Пойдемте гулять?
- Пойдемте, пойдемте! - дружно прокричали все.
И они пошли по Страстному бульвару осуществлять родившийся в бурных дебатах культурный план. Александр шел где-то впереди, то, бросая снежки в намеченные его воображением в качестве жертв цели, то, дергая за ветки деревья и просыпая на землю сверкающую мелкими бриллиантами снежную пыль, а Алексей и Лена смогли наконец-то остаться вдвоем и не спеша все обсудить.
- Ты не сердишься на меня, Леночка? – спросил Алексей.
- За что?
- Я и сам не знаю, за что. Хотелось бы, между прочим, узнать. Что же все-таки произошло, кроме того, что мы, действительно, немного устали от себя, от жизни и друг от друга заодно?
- Позвонила какая-то женщина.
- И что она сказала?
- Она сказала, что ты ни в какой не в командировке на семинаре, а гуляешь с девушками по Флоренции. Я ответила, что в курсе и в услугах доброжелателей не нуждаюсь, и положила трубку. И хотя это и глупо, но ядовитое семя было брошено в землю, и мне стало противно и обидно. Я решила не скандалить, ничего не выяснять, а просто собрала чемодан и ушла, чтобы побыть немного одной и подумать о смысле жизни. И кратковременное одиночество, и размышления пошли мне на пользу.
- Да, такое было. Но и эта девушка, и Флоренция давно в прошлом. А звонила, я так думаю, Стерва с работы, я рассказывал тебе мельком о ней. В достижении цели для нее все средства хороши. Нам все-таки удалось выдавить ее из компании. Кто-то посчитал, что это кульминация междоусобной войны за бюджет и сведение личных счетов, но большинство все оценило правильно. Это была невысокая плата без процентов за моральную неряшливость и неуважение к людям, к своим коллегам.
- А как звали эту девушку из Флоренции?
- Она не из Флоренции, а из Москвы. Звали ее Ева. И это была самая большая ошибка, допущенная во время моего духовного кризиса. Ты прощаешь меня?
- Да. Зачем же подсматривать в замочную скважину за человеком? Ведь не загонишь в рай пинками. Каждый только сам должен сделать свой выбор.
- И я так считаю. Но я сделал свой выбор. Я выбираю Вас. А ты?
- А мы тебя.
- Я бесконечно счастлив слышать эти слова.
- Как у тебя дела на работе, Алексей?
- Да нормально. Вот немного приболел. Но уже чувствую себя гораздо лучше.
- Я заметила по голосу, что ты заболел. Когда ты позвонил ночью, и я услышала твой хриплый голос, полный отчаяния и безнадежности, как мне показалось, то даже испугалась за тебя. Что-нибудь случилось?
- Нет, ничего страшного. Просто мне снились кошмары.
- Что же это за кошмары такие?
- Ты не поверишь, и откуда только возникают сюжеты снов? Мне снился город одиночества, мир без женщин, битва за Алансор.
- Что такое Алансор?
- Город такой средневековый, рожденный богатой фантазией сновидений.
- И ты за него бился?
- Да, я сражался за свободу Алансора и освобождение народа этой страны от полчищ тьмы.
- Страшные были эти полчища?
- Ужасно страшные были вурдалаки. Вне сна даже самое богатое воображение не нарисует таких зловещих уродов. Ты не знаешь, к чему бы это?
- Ой, не знаю, Алексей. Это так сложно - толковать сны.
- А еще я встречался с самим Дьяволом. Ты не поверишь, он предлагал мне бессмертие за мою душу.
- Ты победил их всех?
- Да, мы с Костиком их разбили. Он прилетел на своем самолете из аэроклуба. И Дьявол тоже оставил меня в покое.
- И Костик там был. Надо же! Сражение за свободу и хороший конец. Значит, ты освободился от своих прежних страхов и сомнений, и впереди тебя ждет новая счастливая жизнь.
- Мне нравится твоя версия, она оптимистическая. Провозглашаю тебя великим магистром по толкованию снов.
- Ой, спасибо, что я теперь с этим делать буду?
- Деньги будешь зарабатывать дополнительные. Дадим объявление, что в Москве появился великий магистр – толкователь снов, который прогнозирует всем, независимо от сюжета сна, только счастливый конец. Вот народ-то повалит к тебе. А знаешь, очень все-таки хорошо, когда есть кому рассказать о своем сне, поделиться своими страхами и переживаниями.
- Да, если есть кому рассказать свой сон или поделиться своими проблемами, значит, ты не одинок.
- Если есть кому прочитать свои стихи, значит ты не одинок.
- Если есть кому написать для тебя стихи, значит ты, по меньшей мере, не одинок.
- А по большей мере?
- А по большей мере у тебя есть тайные поклонники и воздыхатели, которым, по меньшей мере, ты вовсе не безразличен.
- А по большей мере?
- А по большей мере, они влюблены в тебя.
- Я люблю тебя, как и прежде, и буду любить всегда.
- Я люблю тебя, как и прежде, и буду любить всегда.
- Клянешься?
- Клянусь.
- И я тоже клянусь. Оказывается, Ромео и Джульеттой можно быть, когда тебе далеко за четырнадцать лет! – воскликнул Алексей.
- И даже далеко за восемнадцать, - мечтательно произнесла Елена.
- А как у тебя дела на работе, Леночка?
- Все хорошо.
- Рад это слышать. А что интересненького произошло с Александром за это время?
- Так много чего произошло. Теперь его очередь нестись в вихре событий и зажигательных экспромтов. С учебой все в порядке. Как всегда много математики, и даже каникулы он планирует провести в математическом лагере.
- Такие-то короткие каникулы? Прямо самопожертвование Гаусса во имя царицы наук. Они едут от школы?
- Да, от школы, в пансионат в Подмосковье, рядом с каким-то наукоградом. Купила ему диски и кассеты с классической музыкой. Не должна же быть в голове одна математика, нужно же все-таки отличать Шопена от Бетховена.
- А что у него по части частной жизни?
- Ты о чем? Рано еще. Хотя всякая внеобщественная жизнь может считаться частной. Пока его мысли занимают только одни друзья. И они по-прежнему немного шалят в школе, как маленькие мальчишки.
- Например?
- Например, на прошлой неделе кто-то додумался прилепить учителю, молодому аспиранту из МГУ, записку на спину, а потом они, естественно, смеялись над этой дурной выходкой весь урок. Ну не маленькие дети наши взрослые юноши?
- Мне так интересно, а что же там было написано?
- “Пни меня!” Причем записка была на листе формата А4. Представляешь?
- Представляю. В школьные годы чудесные всякое бывает. Как же все-таки вырос наш сын, хоть еще и мальчишка.
- Да, вырос, и когда успел? А еще был один случай за это время. Я спрашиваю Александра, собирается ли он учить уроки. А он отвечает мне: “Отстань, я на пороге великого открытия”.
- Что же это там за великое открытие?
- Это опровержение теоремы Абеля.
- Ну, ну. Надеюсь, что он не свихнется на ней, как многие несчастные - на доказательстве теоремы Ферма. Хотя ломать - не строить. Критикам Белинским всегда было проще ломать копья о сотворенное другими. Но, впрочем, нужны и такие. Свою кажущуюся бесполезность создать что-то свое они компенсируют критикой и популяризацией чужого творчества и тем самым дают толчок задремавшему обществу и ленивому общественному сознанию. Но во всем этом все равно присутствует некая черная энергия разрушения.
- А может быть, это просто первый шаг, а на самом деле он будет человеком весьма конструктивным и созидательным. А если даже и нет, это все равно не будет иметь никакого значения.
- И это правильно, ведь для нас он самый лучший мальчик на Земле.
- А еще мы как-то ходили с Александром в театр Вахтангова, прогулялись по Арбату, свернули в Кривоарбатский переулочек и посмотрели на Дом Мельникова.
- Давно там не был. В каком состоянии пребывает шедевр конструктивизма, охраняемый ЮНЕСКО?
- В ужасном. Он обнесен глухим забором, а перед ним свалка, видимо, снесли старинные дома под новые бизнес-центры. А кругом роскошные респектабельные особняки, которым с финансированием повезло больше, чем Дому Мельникова.
- Да, жалко, исчезают арбатские переулочки. Люблю их так же, как и Окуджава, и жалею об их безжалостном уничтожении. Это особенные места в Москве. Здесь в гармоничном хаосе перемешаны переулочки, дома, дворики, архитектурные стили и все времена русской истории. Даже среди средневековых улочек городов Западной Европы проще сориентироваться, чем в этих по-дьявольски петляющих лабиринтах арбатских переулочков.
- Да, покруче лабиринта Минотавра на Крите будет. Гораздо круче. А еще мы изучали аммонитов и брахиоподов на станции метро Добрынинская.
- Они там в мраморе сохранились?
- Да, встречаются очень даже большие древние моллюски и ракушечки. Еще звонила Алиса. Передавала тебе привет.
- Когда это было?
- Неделю назад, Алексей.
- Да, ее привет уже не первой свежести.
- Что делать, протух немножко привет из-за посредников.
- Нужно ей позвонить и пообщаться напрямую. Я ей, кстати, уже звонил сегодня, но она была очень занята своими родственниками. И вообще, у меня есть план.
- Какой план, Алексей?
- Я думаю, что нам необходимо собраться всем вместе с Алисой и ее семьей, со всеми лучшими друзьями и отметить одно важное событие.
- Нужно собраться, а то дни рождения еще не скоро. А что за событие?
- Рождение новой семьи, новой любви, новой жизни, нового счастья и новой радости. Вернее Возрождение. Не из пепла, конечно, и не на пустом месте, но великое Возрождение на бесценном фундаменте всего пережитого.
- Хороший повод, чтобы собраться. Поддерживаю твою идею.
- Я уже думаю о месте и времени проведения мероприятия. Мне кажется, что лучше собраться все-таки у нас дома, в это воскресенье, в три часа.
- Целиком полагаюсь на тебя.
Когда они уже подходили к кафе “Ностальжи” на Чистых прудах, Алексей спросил:
- А чего бы ты хотела именно сейчас больше всего на свете?
- Я бы хотела домой. Так соскучилась, даже представить себе не можешь.
- А вдруг дома пустой холодильник? Тебя это не пугает?
- Абсолютно нет.
- Но он не пустой. Я его сегодня наполнил, чтобы создалась иллюзия изобилия и семейного счастья.
- Ты прелесть! Тогда домой?
- Хорошо, пойдем домой. Смотри, что у меня есть, - тихо-тихо прошептал Алексей и извлек из внутреннего кармана огромный голубой бриллиант.
- Что это за стекло? Очень красиво.
- Это не стекло, дорогая, а настоящий голубой бриллиант в форме додекаэдра.
- Откуда он у тебя?
- Дьявол подарил. Ты не поверила, что я общался с ним, а вот и вещественное доказательство.
- Ну ладно, Алексей, хватит разыгрывать.
- Все равно не веришь. Ну хорошо, скажу. Эмма мне его подарила по завещанию. Это самый настоящий бриллиант.
- С ума сойти. Теперь-то я вижу, что этот камень не просто красивый, а драгоценный и заставляет испытывать к нему огромное уважение.
- Ага, как узнала, что это бриллиант, так и камень сразу стал многоуважаемым. Все, прячу эту драгоценность. Что будем с ней делать? Распиливать и распродавать по частям жалко, я бы сказал, что это даже вандализм по отношению к произведению искусства. Ведь такой огромный сверкающий бриллиант – это так красиво. Давай отдадим ювелирам, чтобы сделали для тебя какое-нибудь украшение?
- Украшение с Дьявольским камнем – голубым бриллиантом. Как звучит! Но он такой огромный, что же это будет за украшение? Давай лучше потом подумаем. В конце-то концов, можно просто его оставить, положить на черный бархат и любоваться прекрасным камнем. Так мы идем домой? Тогда зови Александра.
- Александр, Александр! Иди сюда. Куда ты все время уходишь? – закричал Алексей Александру, следующему весь вечер то впереди них, то за ними, но всегда на приличном расстоянии.
- Даю Вам спокойно поговорить по душам, дорогие родители, - ответил Саша, подходя к родителям.
- Видишь, Лена, он уже взрослый, все понимает сам. Александр, пойдем домой. Мама очень соскучилась по дому, - сказал Алексей.
- Пойдемте. И я тоже соскучился. Ну, чего, родители, вы достигли взаимопонимания?
- Да, причем полного и надолго, как мне кажется, - ответил Алексей.
- Да, причем абсолютного и навсегда, как мне кажется, - подтвердила Елена.
- Надеюсь, что вы будете вместе навсегда! – воскликнул Александр. - Рассчитываю на вас, иначе штрафные санкции. Всю жизнь не расплатитесь, родители. Я так переживал за вас…

В воскресенье в три часа дня домой к Алексею и Елене пришло много гостей. Они принесли подарки, общение и хорошее настроение. О лучшем празднике и невозможно было даже мечтать. Жизнь Алексея потекла вновь, как полноводная река среди широких берегов, черные и белые полосы, как и всегда, продолжали сменять друг друга, соревнуясь в изобретательности и коварстве. Но все же сквозь черные слезы прорывался и сиял солнечный свет. А главное, что у этой быстротечной жизни вновь появился смысл, которым стала сама Жизнь.

Эпилог.


*****
На склоне лет поторопись
Себе сбить гроб ольховый.
Из горьких трав, ушедших ввысь,
Соткать узор венковый.

Слезою щедрой окропить
Случайность сострадания.
Спеши простить, спеши забыть
Жестокость мироздания.
*****

Старик стремительно угасал. Он лежал на кровати и тяжело дышал. Его взгляд был устремлен в окно, в даль, расцвеченную кровавым пламенем безумствующего заката.
Вдруг окно распахнулось, и в комнату ворвались потоки ветра, поднимая в воздух кисею занавесок и сметая бумаги со стола. В открытое окно впорхнул черный ворон с бриллиантовым кольцом на ноге. Он облетел комнату и приземлился на столе напротив старика. Глаза ворона светились холодным звездным блеском, а в клюве он держал письмо с золотым вензелем “666”. Старик с трудом потянулся и взял письмо из клюва ворона. От письма исходил тонкий запах нерастраченной молодости, луговых цветов, сена и деревенского молока. Он вдохнул его аромат, развернул письмо дрожащими руками и начал читать. В нем было лишь несколько строк:

“Дорогой Генри!

У тебя остался последний шанс в твоей угасающей жизни. Скажи только: “Да!”, и я подхвачу тебя и унесу в Царство вечности.
Мы можем опять отправиться на необитаемый остров, купаться в море и в лучах теплого солнца дурачиться на белом песке. И нам опять будет по двадцать пять лет. А потом тебя ждет вечная жизнь и вечная молодость…
Я не хочу терять тебя, Генри. Только позови меня…

С уважением к тебе и к стойкости твоей души,
Люцифер”.

- Ронсар, Ронсар, я предвидел эту встречу и готовился к ней. Я немного пытался учить французский, чтобы поговорить с тобой. Я знал, ты навестишь старого сэра Генри. Это ты влюбил меня в поэзию еще молодым юношей, там, в замке Медичи в Шенонсо, - вполголоса проговорил старик, выдавливая из себя по слову из последних сил.
- Слушаю Вас, сэр Генри, - ответил ворон по-французски.
- Какую весть ты принес? Я скоро умру?
- Да, сэр Генри. Вам осталось жить несколько часов.
- Как тебе там, в Царстве вечности?
- У меня все хорошо. Я тоже сопротивлялся, но вот живу до сих пор почти со средних веков. И Господин вернул мне почти утраченный слух.
- Что повлияло на твое решение?
- У меня была тяжелая судьба. Это всем только казалось, что у настоятеля монастыря и официального придворного поэта все хорошо, все прекрасно.
- Неразделенная любовь к прекрасной четырнадцатилетней флорентийке, дочери состоятельного банкира? Но это была неземная любовь… Я не все понимаю, что ты говоришь, Ронсар. У меня все-таки плохой французский, и старческие мысли где-то бродят, и я даже забываю некоторые слова по-французски.
- Вы стары, сэр Генри. Своим старческим брюзжанием Вы надоели себе и всем на этой Земле, может быть, кроме Вашей терпеливой супруги. С последнего предложения, которое сделал Вам Люцифер, прошло много лет. А что у Вас изменилось, что изменилось в Вас? Ничего. Время прошло, и Вы просто состарились. Вы многое хотели сделать, планов стало еще больше, чем было даже в молодости, но не все успели. В этом, собственно, и состоит главное достижение Вашей мимолетной жизни, если говорить об этом откровенно. Но не мучьте себя, Вы не одиноки в этом мире. Хотя вижу, что апартаменты стали роскошнее со времени нашей последней встречи у Вас. Вы живете как Людовик, сэр Генри.
- Я Людовик?
- Слушайте, не перебивайте. Что поймете, то поймете. Подпишите лучше контракт, и Вы станете вновь двадцатипятилетним мальчишкой и пойдете за руку с Люцифером по белым пескам вечности, мерцающим своими песчинками в звездном свете Млечного Пути.
- А Лена? Я не брошу ее.
- Ваша любовь достойна восхищения, но не у Дьявола по имени Люцифер. Лена умрет своей смертью. Это жертва во имя Высшей цели. Почему так? Потому что весь смысл в том, чтобы расстаться с самым дорогим.
- Почему не пришел сам Люцифер?
- Даже Дьяволу надоело Ваше упрямство. У Вас всего пара часов на раздумье. А я покидаю Вас, сэр Генри.
- Как, уже? Почему ты разносишь послания, как почтальон, а не читаешь стихи Люциферу под землей или на небесах?
- Я разношу только послания для избранных, а их не так уж и много. Даже Люциферу выбирать особенно не из чего, очень плохой пошел человеческий материал. Все меньше и меньше становится избранных душ… Времени у меня предостаточно, стихи Люциферу я тоже успеваю почитать.
- Как Роберт?
- У Роберта все хорошо.
- Прощай, Ронсар. Я и при выполнении Люцифером всех условий, наверное, не согласился бы…
- Думайте, сэр Генри, думайте. Времени у Вас осталось мало…
Ворон взмахнул крыльями и вылетел в окно. Старик откинулся на подушку, а по его щекам, изъеденным бороздами морщин, потекли прощальные слезы.

Бессилие начало свое помпезное шествие от конечностей по всему телу, и через несколько мгновений старику показалось, что остатки жизни нашли свое последнее пристанище только в его сердце и в голове.
 “Жалкий, умирающий старик, тебе осталось совсем немного…” - материализовавшейся физической болью пронзила мысль мозг старика.
Старик закрыл глаза, и то ли погрузился в тяжкий сон, то ли потерял сознание, и его разум забродил в “черной дыре”, уносящей души усопших в бездну вечности. Пальцы разжались от бессилия, письмо Люцифера выскользнуло из руки и упало на пол.
Он не знал, сколько прошло времени. Но вот сознание стало возвращаться, и старик открыл глаза. У кровати на стуле сидела его жена. Одной рукой она держала невесомую кисть старика, а другой гладила ее. Он сжал со всей нежностью и с тщедушными остатками внезапно вернувшейся силы ее руку и, слегка приподнявшись на локтях, сказал:
- Дорогая, драгоценная моя Леночка! Вот мы и прожили жизнь. Она прошла быстро, как одно мгновение. Меня искушал Дьявол, он требовал мою душу за вечную молодость и бессмертие. Я задавал себе вопрос, зачем чистый и светлый мальчик появился на свет? Чтобы испачкаться в грязи этого мира, чтобы опуститься на самое дно низости и разврата и вновь возродиться из потерянных в себе? Зачем я жил? Жизнь прошла как мимолетное видение. Открыл ли я ее смысл? Смысл жизни в том, чтобы оставить после себя что-то хорошее. Жизнь быстро проходит, ускользает, как чистый ручей сквозь песок вечности. И только мы можем распорядиться ею, чтобы она прошла по-другому. Смысл жизни в том, что останется после тебя – твои дети, твои внуки, посаженное дерево, построенный дом, розы, выращенные тобой, написанные стихи, добро, сделанное тобой, добрая память людей. Мне кажется, я понял, зачем жил. Теперь душа моя найдет покой на небесах, поскольку я счастлив. Я абсолютно счастлив потому, что всего достиг, того, чего не понимая хотел, и понял только в свой предсмертный час… Бессмертие состоит не в вечной собственной жизни, а в ее продолжении в твоих детях и в оставленных на Земле добрых делах. Это была, наверное, моя предсмертная исповедь.
- Да, бессмертие без обмена на душу и так даровано изначально и не стоит его выкупать, - тихо промолвила Елена.
- Мне сегодня снился средневековый город, серые дома и шпили готических соборов. Темнело. По булыжной мостовой шел молодой человек с развевающимися на ветру золотыми волосами, и только ярко-желтая луна и желтый фонарь освещали ему путь в сумерках позднего вечера или ранней ночи. А еще герцогиня Смерть улыбалась мне сквозь черную вуаль своей красивой улыбкой и предлагала выпить с ней на брудершафт. К чему бы это?
Лена не отвечала и только продолжала слушать, и нежно поглаживать руку старика.
- А еще мне примерещилось, как прекрасная Эмма в черном декольтированном платье стоит у рояля и поет, почему-то “Отцвели уж давно хризантемы в саду…” Вдруг поток сильного ветра с черным песком и с золотыми и по-барочному пышными листьями подхватывает и уносит ее. Вихрь затихает, и я уже вижу мраморную Эмму, поющую у мраморного рояля, на своем кладбище. А на крышке рояля сидит маленькая мраморная птичка и подпевает Эмме в унисон… Дорогая Леночка, Эльза Генриховна давно умерла, но осталась добрая память о ней. Поставь, пожалуйста, ее любимую пластинку.

Старая пластинка как заржавевшая шестеренка закрутилась на старинном патефоне, а по комнате воздушными волнами стала разливаться трогательная сентиментальность прекрасной, но немного грустной песни:
“Отцвели уж давно хризантемы в саду…”

Они так и сидели вместе, обнявшись и размышляя про себя, и наслаждались последними мгновениями нежности. Свеча жизни медленно, но верно угасала.

*****
Стелется шлейф от угасшей свечи,
И граммы души тают в ночи…
*****

Вот такая история. А как бы поступили Вы?

“Отцвели уж давно хризантемы в саду…”

(Свидетельство РАО № 10504 от 14.08.2006 г.)