О том, как Васе Каину в любви повезло

 Посвящается врачам.
 Женщинам-врачам.
 И девчонкам-врачам.
 
 Хотя живопись для нашего рассказа вторична, замечу что картину
Василия Каина "Амур, играющий на балалайке" (этакий розовый голенький
карапуз в маленьких валенках и ушанке, с инструментом) возили
выставлять среди других предметов модернового искусства во Франции. А
Василиса Каин стала кандидатом в психологии, написав диссертацию о
суицидах на почве любви. Так удачно все закончилось. А как все
начиналось? Сейчас расскажу - это занятно!
 
 Вася Каин был весь из себя отличнейший парень - ловок и силен,
ласков и умен - и было у него две мечты - сыскать себе даму по сердцу
да стать знаменитым художником. И как раз в этих двух отношениях
крайне ему не везло.
 Вот в остальном все было здорово. Родился в хорошей семье, учился
в хорошей школе, куда берут не за деньги а по конкурсу, поступил в
серьезный институт, писал серьезные статьи на стыке компьютерных и
биологических наук. Приятно было с Васей поболтать - и на важные темы,
и просто так - и это не только мы, товарищи его, замечали - нет.
Каинову добрую душу за версту чуяли буквально все. Бабушки в очередях,
кондуктора в автобусах, продавцы в магазинах - все его привечали за
исключительно добрый нрав и прочие правильные душевные качества.
 
 Даже пьяницы в поисках финансов на опохмел не обращали внимания на
других прохожих, если только встречали на улице Ваську. И собаки на
него не лаяли - я не слышал ни разу. А в пионерлагере случай был
вообще замечательный - гадюка к нему в кровать ночью залезла и
пригрелась - поутру вожатая наша это дело обнаружила, крик подняла
невероятный - хотя сам "змееносец" с очевидностью был жив. Он
аккуратно, чтоб "зверюшку" (это он так выразился) не потревожить,
вылез, взял ее (голыми руками!) и отнес в лес за три километра от
лагеря, где и выпустил - я его тогда как раз сопровождал. Нас обоих за
это потом на неделю лишили дискотеки. (Будто это мы к змее в кровать
залезли, а не наоборот!)
 
 А в любви не везло (ну и в живописи тоже, но это для нашего
рассказа вторично). Всегда какие-то проблемы были и всегда на этой
почве у нашего Каина, обычно рассудительного и трезвомыслящего,
начинались суицидальные наклонности.
 
 К счастью с суицидом ему тоже не везло. Точнее везло, но лишь
отчасти.
 
 Правильной хронологии всех его пассий я, конечно, не знаю и знать
не могу, но три наиболее показательных случая помню по его рассказам -
о них и расскажу, ибо сие поучительно.
 
 Первый фокус Вася учинил еще в школе. Классе в десятом были мы
тогда, наверное. Парень он был не красавец, но статный, внушительный
(в этом смысле я ему противоположен - низенький и пузатый - но речь не
обо мне). В детском саду еще он мечтал стать космонавтом - это со
временем ушло, а вот некоторая схожесть с образом Юрия Алексеевича
Гагарина осталась - та же мягкая улыбка и добрый взгляд. После
восьмого класса он (Каин, а не Юрий Алексеевич, конечно) еще махнул до
178 сантиметров, раздался в плечах и вовсе стал наирасчудеснейшим
человеком.
 
 Так вот - приглянулась ему тогда девочка из параллельного класса,
по прозванию, как это часто случается, Танечка Белова. Визбор к этому
сочетанию имени и фамилии присовокупил эпитет "микрорайонный гений
чистой красоты" - но наша Таня на мой вкус супермоделью не была. Хотя
тоже очень внушительная. Ростом даже на три сантиметра внушительнее,
чем Вася (у нас вообще таких дылд как эти двое было всего раз-два и
обчелся во всех старших классах). При этом фигурка спортивная, глаза
лучистые, кудри озорные вокруг всей головы так и кучерявятся.
Занималась на досуге восточными единоборствами и в школьной рок-группе
солировала на гитаре.
 
 Вроде бы тут им совет да любовь - ан нет. Вася Каин долго ее
преследовал - год, наверное, целый. Разными способами - из которых я
лучше всего запомнил, как он рисовал ее портреты в разных стилях и
развешивал с утра в школе - а потом по коридорам бегала, изрыгая
гневливое пламя, сама Танечка и портреты эти срывала. Правда в конце
концов ей завуч запретил, потому что рисунки были хорошие, красивые -
и даже у администрации рука на них не поднималась.
 
 Причина, как оказалось, в том что эта барышня почти гренадерского
роста желала бы познакомиться с парнем, который был бы еще выше нее.
"Чтобы чувствовать себя уверенно". Впоследствии она уехала в другой
город и мы больше о ней не слыхали ничего.
 
 А Каин горевал тогда ужасно. Неделями хмурый ходил, а потом решил,
что жить на этом свете больше не стоит, залез дома в ванну и
организовал себе вскрытие вен на руках. Хорошо, что в тот день первым
домой пришел его отец, а не мать или одна из сестер. Уж очень кровавая
картина была - я своими глазами видел, поскольку батька его по
комплекции вполне обычный человек (не то, что наш герой) и Васю
вытащить из ванной своими силами он не мог - ну а я тогда к ним в
гости как раз по учебным делам приехал (мы вообще в разных районах
города жили). Открывает мне дверь папаша его, весь в подозрительных
розовых пятнах - и с рук капает, но что - в темноте коридора не видно.
Объяснить ничего не может толком - схватил меня за грудки и потащил в
квартиру. Я тогда, признаюсь, чуть штаны от страху не потерял...
 
 В общем разобрались, вытащили неудалого Ромео на кровать,
позвонили в "скорую". Нащупали тем временем слабый пульс на шее и
заклеили ему руки пластырем. А Каин лежит себе весь синюшный (он еще и
в холодной воде самоубийство учинить решил, поскольку горячая
отключена была) - и в ус не дует. Доктора потом сказали, что он из-за
переохлаждения организма и выжил, хотя я этого не понял. Кровь что ли
медленнее вытекать стала...
 
 В сознание он пришел уже без нас, в травматическом отделении
ближайшей спецлечебницы. Такая очень нужная клиника, где живут
Наполеоны и другие замечательные личности. И две палаты для
суицидников. А Васька, поскольку весь порезанный, в отдельном
кабинетике - и при нем отдельный доктор (маленький, толстенький
старичок) и молоденькая сестричка-практикантка.
 
 Отверз Василий очи. Потом уста. "О-о-о!" - говорит. Сестра тем
временем на стуле задремавшая встрепенулась, побежала доктора звать.
Доктор пришел довольный, пожурил нашего героя и стал спрашивать,
отчего, мол, да почему.
 
 А Каин возьми да и брякни хмуро так: "От любви!" - доктор даже
обиделся. Он-то надеялся, что Васька настоящий псих - а тут так,
юношеский максимализм...
 
 Все же недели три он там провалялся. Тут еще смешной эпизод был
потому что Каин слабенький стал, как дитя - а нужду справлять ему
надо. Доктор говорит:
 - Ну, сестричка, давайте Василия Игоревича суденышком попользуйте!
 Сестра смотрит с недоумением - ведь Вася все же мужчина в полном
расцвете сил и прочих органов - и кому его обихаживать, как не самому
доктору (в травмотделении обычно пациентов не было вообще, поэтому они
вдвоем весь персонал и составляли). Доктор засмущался и стал что-то
объяснять, но потом согласился на этот веский довод. Стиснул зубы и
занялся сим важным делом.
 
 Через пять минут сестра, вышедшая за дверь, слышит подозрительные
звуки - бросилась в кабинет и обнаружила, что доктор свою миссию
выполнил, но тут силы его оставили - стоит у раковины и некрасиво в
нее блюет. Слабонервный дедушка оказался. Сестра только руками
всплеснула:
 - Владислав Михайлович, что с вами?!! - но потом сама устыдилась
глупости своего риторического вопроса.
 
 Стало быть, в дальнейшем туалетом Каина обеспечивала именно
сестричка. Неделю ему приходилось мучительно краснеть по два-три раза
на день, пока сам не набрался сил.
 
 Вообще ему лечение на пользу пошло - он от скуки попросил себе
художественные принадлежности принести - и за две недели намалевал
большущую акварель "Осеннее утро в психбольнице" - пустая палата с
койками, и белыми простынями - и свет такой пасмурный, но яркий и
кристальный - слева из окна льется. Я в живописи не понимаю - но тут и
мне стало ясно, что не зря эту картину потом по всему городу на
конкурсы возили. И на конкурсах этих, среди школьников, очень хвалили
Каина, и даже какой-то абстрактный приз вручили.
 
 В конце концов выпустили Василия без последствий. Только попросили
на шее носить медальончик с надписью на тему, что коли случится вновь
беда, то пусть очевидцы сразу в эту же больницу звонят - и они сами за
ним карету пришлют.
 
 Медальончик оставался невостребованным года два. Школу мы
закончили, поступили в институт - а там, надо сказать, девушек было
чуть побольше, чем в школе (школа-то специальная была, с уклоном). Ну
и стали мы замечать, что Каин заметно оживился, смотрит по сторонам с
неподдельным интересом.
 
 Интерес его быстро остановился на одной мамзели - с параллельного
что ли потока. Тут я бы его выбор одобрил - девчонка была самая что ни
на есть комильфотная, приятной окружности, с выдающимися деталями
именно такого размера и формы, что глаз на них всегда невольно
останавливался. Ну и милейшая физиономия, светлые, непонятного цвета,
глаза, светлые же волосы - и, плюс к тому, веснушки. Просто
загляденье. Я и сам был бы не против завести с такой романчик - но,
как я уже упоминал, наружность у меня была просто жуткая, характер еще
хуже - и курса до третьего я женского пола поэтому стеснялся.
 
 Вася тоже стеснялся, но поскольку был он человек волевой, себя он
пересилил. Тут все пошло иначе - с барышней (так и не знаю как ее
звали) он сначала познакомился, потом она его не так поняла (это он
объяснял) - и покрыла его матом, потом Каин пытался за нею увиливать -
но она от него пряталась как шпион от смерша и в конце концов вовсе
пропала из виду. А жаль - как я уже сказал, девчонка была истинное
загляденье.
 
 Тут суицидальные наклонности долго себя ждать не заставили -
выяснив, что его любовь бросила институт и пропала без адреса и без
следа, наш герой не размышляя долго сиганул с балкона, с четвертого
этажа.
 
 Упал Каин на трехэтажную рябину, сломал две большие ветки,
какие-то ребра и ногу, раздробил себе кисть, исцарапался очень сильно.
 
 Ну, привезли его стало быть обратно в то же самое травмотделение
того же самого спецучреждения - медальон свою функцию выполнил
безукоризненно. Доктор посмотрел на Васю подозрительно, а потом
вспомнил, обрадовался как родному. Позвал сестру, все ту же самую
(правда она теперь не практиковалась, а на работу устроилась сюда же).
Вдвоем они быстренько наложили больному шины на сломанную ногу,
загипсовали сломанную руку и занялись косметическим ремонтом.
Владислав Михайлович сказал так:
 - Вот я смотрю, доченька, он у нас весь поцарапанный опять. (у
Каина было несколько небольших рваных повреждений, так сказать,
кожного покрова.) Можно бы и пластырем залепить, как и раньше - но для
физиономии это нехорошо. И шрамы будут некрасивые на ней - и
воспитательного действия пластырь не имеет. Еще можно скобки с
зубчиками зажать - но я сегодня немного пьян (Вася совершил свой
знаменательный прыжок вечером, так что починяли его ближе к полуночи -
а доктор вечером "оттянулся" неслабо) и это у меня не получится.
Поэтому мы его будем зашивать. Тебе попрактиковаться полезно.
 
 Сестра вздрогнула, но послушно взяла из стеклянного шкафа иглы с
нитками и стала морально к этому делу готовиться. Вася краем глаза за
ней смотрит и ему это тоже нравится мало - но доктор заметил и даже
обрадовался:
 - Ты не бойся, добрый молодец! А то с балкона деревья ломать тебе
не страшно, а тут мединструмента забоялся. Ай-я-яй. Ну, давай что ли -
не всю же ночь здесь торчать. - это он уже сестре. - давай, вот эту
дырку на лбу ему залатаем сначала!
 
 Дальше доктор аккуратно пальцем край раны придержал, сестричка в
него (в край) иголкой воткнулась, поерзала немножко - а Каин на все
это дело исподлобья глядит и маленько успокаивается, поскольку вовсе
не больно, а только неприятно маленько. Вот, наконец, проколола кожу
иголка вышла - сестра слегка нитку вытянула и стала изнутри второй
край поддевать.
 - Ну, энергичнее! - говорит доктор - а у сестры, видимо, энергия
как раз кончилась. Кожа только что тянется, но не протыкается. Васе
неприятно - кому приятно будет, когда шкуру через голову стягивать
будут - но, в общем, терпимо. Наконец Владислав Михайлович ругнулся,
взял у "доченьки" иглу, в момент Васю продырявил и, стянув оба конца
нитки потуже завязал узелком.
 
 - Видишь, как просто! - сказал он сестре. - А ты все боишься. Ну
давай дальше сама, а я пойду сосну. Здесь сделай, скажем, три шва, а
на этих двух царапках - по два хватит. Только вот тут - ближе к
уголку. И стягивай сильнее - а то шрамы останутся, а нам Василий
Игоревич нужен как можно в более красивом состоянии. У него ведь
любовь! - он подмигнул Василию и отправился на покой.
 
 В этот раз Каина держали чуть подольше - месяц с небольшим - не
хотели отпускать. Но поскольку психически он все-таки оказался
нормален (по-видимому), пришлось ему с клиникой расстаться. На
прощанье доктор вручил пациенту подарок от фирмы - букет цветов,
сплетенных из медицинских трубок, какими капельницы подсоединяются - а
Вася в отместку презентовал "Абстрактный портрет медработника" -
Владислав Михайлович был на нем изображен с наэлектризованными
волосами, доброй улыбкой и неестественным светом, льющимся из
невидимого источника за спиной доктора (сам фон картины был черным).
Доктор, правда, отказался принять картину и требовал чтобы ее тоже
послали на конкурс. Каин долго не соглашался, но в конце концов его
уломали - и, в общем, правильно, как оказалось. Доктор стал известен
на всю страну. К нему потом приезжали художники из других городов
(по-моему, бездельники) и просили позировать. Владислав Михайлович был
польщен.
 
 Василий успокоился ненадолго. Два или три сиюминутных увлечения
прошли без результатов и без последствий. Но вот как-то раз, прямо в
коридоре института он наткнулся на инспектора пожарной безопасности,
которая приехала проверять безопасность учебного заведения. (чем у нас
только женщины не занимаются!)
 
 Он ни сном ни духом - из-за угла выворачивал себе, спеша домой
после экзамена. Ну спешил, с кем не бывает. Ощутил соударение с
неупругим инородным телом - опустил глаза и видит - сбил с ног
крошечную и хрупкую девушку в форме и при погонах. Поднял он
инспектора, утвердил в вертикальном положении, стали они взаимно
извиняться, потом взаимно покраснели. В общем, обоюдная любовь с
первого взгляда.
 
 Инспекторша, хотя и совсем миниатюрная, правда была весьма милая,
приятная в общении и т.п. И только чуть-чуть старше нас - на год, что
ли. Но тут была проблема другого рода - у нее был не менее обаятельный
и замечательный муж - куда более серьезный человек, нежели мы. В
общем, получилась настоящая мыльная опера и, как результат, осталась у
Каина только фотография - младший лейтенант Леночка Ивлева, в
камуфляже, в оранжевом берете - стоит рядом с пушкой, что у входа в
артиллерийский музей - солнце светит, волосы по ветру вьются.
 
 Печальная получилась история. И Васька, попечалившись над
фотографией недельку-другую, решил, что в этой жизни, все же, счастье
ему не улыбнется.
 
 "Бог любит троицу" - сказал он себе тогда. И чтобы все получилось
наверняка, решил прибегнуть к помощи огнестрельного оружия. Поскольку
оружия у него не было, он сделал сам что-то наподобие - набил начинкой
от новогодних петард стальную трубку, вставил стальной шарик от
подшипника вместо пули, запыжил ватой, зажал это дело в тисках, налег
грудью на дуло устройства и стал поджигать его спичкой (он там
специальную такую дырочку сделал, чтоб запаливать).
 
 Устройство бабахнуло как надо, только пуля застряла в стволе и
вылетела уже тогда, когда трубка (сделанная по недосмотру из какой-то
хрупкой стали) разлетелась в куски. Короче, в больницу Каин позвонил
сам. На груди у него получился только здоровый синяк, зато руки, лицо
да и прочие части тела крепко пострадали от осколков. Кроме того
горючая смесь устроила в комнате небольшой пожар, который Ваське
удалось локализовать и ликвидировать, получив однако несколько ожогов
первой степени.
 
 Владислав Михайлович матерился: "шрапнель скребучая!" - многие
осколки были мелкими и видел он их плохо. Дело наладилось только когда
вызвали на помощь уже известную нам сестричку - была не ее смена, так
что Каин почувствовал неловкость из-за того, что сорвал отдых
человеку. Пока она ковырялась в Васькином поврежденном теле пинцетом,
доктор смазал ожоги и пошел пить чай.
 
 Наконец, вся "скребучая шрапнель" перекочевала из нашего героя в
лоток на столике, сестра забинтовала ему руки, налепила где надо
пластырь и вздохнула с облегчением. Вася во время всей процедуры
молчал и хмурился, как обычно в такие моменты, теперь же тоже вздохнул
- и тоже с облегчением. Так что вздох получился одновременным,
хоровым. Сестра нервно хихикнула, потом как-то странно поглядела Каину
прямо в глаза и вдруг тихо спросила:
 - Василий... Игоревич... А вы... ты... Ты опять от любви?
 Гагаринская улыбка вновь покинула лицо Василия Игоревича - он
засопел и отвернулся к стене. Сестра взяла лоток с осколками, и
инструментами, встала и собралась идти звать доктора. Однако до двери
она не дошла, вернулась к койке и замерла нерешительно.
 - Василий... - сказала она, - Игоревич... А вам я... То есть я
вам... Я вам не нравлюсь?
 
 Тут она стала совершенно пунцовой, а Каин вообще впал в шоковое
состояние и на лице его отразилось что-то такое, что медсестра явно
поняла его неправильно.
 
 Она сменила окраску мгновенно, как осьминог - только что была как
помидор, и вот ее лицо стало белее халата, а руки задрожали от еле
сдерживаемой ярости.
 - Да я! Я не в свою смену! Из дома! Я тебя зашивала! Я судно за
тобой выносила! Простыни за тобой меняла! Да я! А ты... Дрянь! Скотина
бесстыжая!
 
 Из ее глаз брызнули слезы и не в силах больше ничего сказать она
швырнула тот самый лоток, что держала в руках - швырнула прямехонько в
Васю. Очень метко - бровь рассекла.
 - Ой! - вскрикнула она испуганно, зато прекратив истерику - Я
сейчас!
 
 Дальше картина была такая. Она его снова зашивает. А он ее
успокаивает, объясняет, что был не так понят и в то же время
рассматривает пристально.
 
 Как так вышло, что Каин раньше не обращал внимания на сестричку?
Она была среднего роста, простой наружности. Лицо простое, приятное,
волосы по-простецки собраны в хвостик. Плюс незамысловатые джинсы,
синий свитер и медицинский халат сверху. Тоже девочка - и такая поди ж
ты хорошенькая - понял Василий в этот самый момент.
 
 - А тебя как звать? - спросил он.
 - Вася. - засмеялась она, потом пояснила, - ну, Василиса, как в
сказке!
 - Василиса... Как в сказке... - задумчиво повторил Каин.
 
 Сестричка опять засмеялась, затянула узелок. И вдруг резко
наклонилась и поцеловала Василия. Как в кино! Взасос! Долго, горячо и
с чувством. Вася от неожиданности даже окаменел и адекватно ответил не
сразу. Но потом почувствовал - сквозь бинты, простыню, одежду как
бьется ее сердце - и сказал себе "Ух ты!". И руками своими замотанными
обнял ее за плечи. и сильнее к себе прижал - чтоб лучше слышать это
самое чужое, но близкое и ставшее весьма родным сердцебиение.
 И еще, пока Василиса жарко терзала его губы, краем глаза заметил,
как дверь кабинета открылась, и в нее попытался зайти доктор.
 
 Доктор, впрочем, сразу ретировался.
 - Ой! - пробормотал он смущенно оправдываясь и закрывая дверь. - Я
за шприцами пришел. Ну то есть я потом зайду.
 Потом Владислав Михайлович тоже засмеялся и пошел восвояси,
перевернув напоследок висящую на двери табличку, так что стала видна
ее лицевая сторона:
 
 "Не входить, идет дезинфекция кабинета!"