Хельсинки. Херосинки

Припарковала машину недалеко от рынка, рядом с только что построенной эстрадной площадкой. Несмотря на раннее утро город ожил. Прохожие с удивлением смотрели, как из багажника сочилась желтая пенистая жидкость и забивалась под булыжники уже вылизанных уборщиками мостовых. Лед таял на глазах.

Режиссер вытолкнул поэта на сцену, гитарист поднял ногу, изображая пинок вслед. Перед пустым пространством поэт выпрямился, представляя сидящую публику, щелкнул пальцами и завертел головой по-птичьи. В микрофон попросили проверить звук, и поэт начал камлание: “Сикин сокин, сикин сокин, сикинсокинсон”. “Спасибо, заткнись!” - ответил микрофон.

Я пошла в машину. На углу появилась стайка мужиков. Они спросили, почему машина ссыт в общественном месте? “Это не моча. Не хотят ли мальчики рыбки?”- спросила, обнародовав русский акцент. “А почем матушка?” - заинтересовался пузатый в рыжих сапогах с загнутыми кверху носками. “Я торгую свежей рыбой, а не собой!” - сказала по-русски.

“Точно сегодняшняя?”- спросила чухонка с лицом мыши. “Нет, ночной улов” - распахнула дверцы пикапа, вода хлынула под ноги.

Вытащила пару пластмассовых ящиков, поставила их друг на дружку на асфальте. Схватила у чей-то двери уличную щетку и смела остатки жижи со дна машины. Кто-то спросил, торгую ли я копченой рыбой.
 
Продала на полтинник и посчитала, бензин окупился туда и обратно. Взяла пустой ящик и направилась в пиццерию мимо пары посетителей, глотающих утренний кофе, улыбчивой блондинки-продавщицы с фигурой модели.

Уверенно прошла на кухню. Там попросила льда. Темноволосый парень-иностранец, раскатывающий тесто для пиццы, с огромными, покрасневшими от усталости глазами, молча кивнул на дверь подсобки. 

Открыла толстую дверь, обитую жестяным щитом. В помещении стоял шум от работающих морозилок, поток холодного воздуха приподнял края блузки, приятный ветерок защекотал живот. Волосы сбились на голове в воронье гнездо. Глыбы льда валялись на бетонном полу. Тупым топором откромсала несколько кусков, бросила в ящик. Совком убрала мелочь, смела в угол. В нем увидела белеющие ажурные женские трусы с полуотлипшей прокладкой. Укладывала лед в ящике, руки замерзли. Засунула их в карманы куртки, застегнулась, закурила. В мои планы не входило задерживаться, но я тупо смотрела на пол.

На улице конец октября, желтые листья опадают, ягоды рябины кровавыми следами усыпали газоны. В кармане нащупала смятую купюру в 5 евро, будет чем расплатиться за лед. Но на кухне вместо парня оказался мужчина в полосатых штанах, белом фартуке и колпаке. Повар жарил бифштексы и не отреагировал на меня. В зале толпился народ, рабочий день в Хельсинки в разгаре. Не застав никого у кассы, вышла на улицу. Погрузила ящики со льдом в машину, накрыла мешками со следами стружек.

Ко мне подошел мужчина средних лет. В нем узнала режиссера. “Подержи микрофон”, - начальственным тоном обратился ко мне. Из черной головки доносился шум, среди него раздался голос: “Где эта чертова курица?” У меня в руках был радиотелефон! Я засмеялась и сказала, что курица пошла пить кофе. “Только не кофе!” - пронзительно закричал поэт со сцены. Он так и лавировал на ней, держа свой аппарат, который я приняла за микрофон. Мне сообщили в черную трубу, что режиссеру нужно быть на Эспланаде в 12, попросили передать. Обещала. Отнесла на всякий случай этот матюгальник организатору с оранжевой лентой на плече.

Рынок окутали проводами, репродукторами и лампами. Вечером спектакль будет транслироваться по телевидению. Актеров собрали на сцене для репетиции. Люди с похмельным синдромом сидели на диванах и венских стульях. Организаторы только что водрузили на сцену с руганью и классовой ненавистью буржуйскую мебель. Осветители направили красный свет на бледные лица. На утреннем фоне актеры изображали жмуриков, выставленных в окнах анатомического театра.

Гитарист, настраивая аппаратуру, вдруг издал такой сильный звук, что близлежащие улочки задрожали и заверещали по-весеннему, как ручейки, стекающиеся в огромную серую лужу залива.
 
Шаталась по городу допоздна. На представление не успела: застряла в баре. Там один еще молодой алкаш рассказывал мне о своей жизни. Как он подсел на кокаин и ежегодно летал в Майями по льготному студенческому билету. Однажды он принял решение переехать во Флориду. Продал двухкомнатную квартиру в центре Хельсинки, которую получил по наследству. В Америке снял апартаменты в районе для среднего класса. На оставшиеся тысячи накупил чистого кокса. Благодаря развязавшемуся языку познакомился с влиятельными людьми, приобрел магазинчик по продаже автомобилей. Три недели заключал сделки, пока на его квартиру с итальянской меблировкой не наехал клерк из банка, заявивший о банкротстве. Харри успел улететь в Хельсинки на деньги, которые выслала ему сестра. Потом к нам подсел Маркку, не слыша никого, он кричал об Амстердаме, в котором роскошные тюльпаны и кромешная темень на окраинах. Амстердам не пахнет тюльпанами, уверял меня парень с соломенными волосами и шрамом на щеке. Он говорил, что запах цветов тонет в волнах слезоточивого газа и секретов под разгоряченными сучками. Я косилась на кольцо в ухе шумного собеседника, на его сжатые кулаки и радовалась, что финку у него отобрала полиция.

Возвращалась к машине уставшая, забывшая о рыбе, которую не успела продать. Открыла Хонду, уселась за руль, зевнула. Уличный фонарь освещал опустевший рынок с танцующими на ветру бумажными тарелками, стаканчиками, салфетками. Пустые бутылки и металлические сдавленные банки усеивали площадь. Куда уехал цирк, в какие города? Я была готова к тому, чтобы в эту ночь вытянуть карты с красной мастью. Тормознула у стоящего на обочине парня с отличной фигурой. “Сколько?” - мой вопрос. Мужчина смеялся пьяно и путанно говорил что-то. Когда я попыталась его обнять, он вытащил из кожаной куртки нож. “Выкладывай все, что есть”, - сказал, сверкая сталью отточенного узкого лезвия. Я отдала заработанные деньги. “А теперь вон из машины!” - приказал мне.

Ехала на автобусе домой и думала о рыбе. Наверное, протухнет!


P.S.
Новелла написана аж в 2006 году, я ее давно похоронила, как японцы жертв Хиросимы. Но вот получила письмо от Бориса Хаимского, где он пишет: "Вдруг вспомнилось сейчас:  году, этак, в 1985-м в фойе кинотеатра на Невском висела карта Северо-Запада. Перед картой остановилась группа японских туристов, они, должно быть, обсуждали дальнейший маршрут, и один из них, показывая на большой кружок в центре Финляндии, сказал: - ХеросИнки".

Я благодарна Борису за иллюстрацию, это его работа. Она называется "Канал. Вечер". Возможно, автор изобразил Питер, но мне таким видится и Хельсинки.


Рецензии
Спасибо, Милла! Конечно же, берем в Наш "НЖ"!
Удачи Вам!
С теплом,

Игорь Лебедевъ   03.10.2015 13:46     Заявить о нарушении
На это произведение написано 12 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.