Lords of the boards

***


 СВЕТ. Ярко белый, обезоруживающе слепящий, обжигающий свет. СВЕТ. И боль. Нет, не так. …и БОЛЬ. БОЛЬ. БОЛЬ. БОЛЬ. Безликие, бездушные четыре буквы, не несущие никакого смысла, наполняют тело своим 3d объемом. In extremis [1]. Чувственная абстракция, от которой нельзя отвернуться. Эту БОЛЬ не передать. И свет. Настойчивый, беспощадный свет, выжигающий едким напалмом глаза. Боль белоснежного света. Белоснежного? Это невозможно. Но это так. Как преодолеть эту боль? Он не знает ответа. Мысли медленно и хаотично двигаются в измученной голове, транквилизируемые морфием. Всё, что он может видеть, с трудом превозмогая боль и, разлепляя глаза, это серый глянец потолка. Бездушный больничный потолок. С него светят яркие галогенные лампы. Реанимация. Иногда пахнет кварцем. Кроме потолка он не видит ничего. Голова, налитая свинцом, не слушается.
- Доктор, что с ним?
 - Закрытый осложненный компрессионный перелом тела LI позвонка третьей степени с вентральной компрессией спинного мозга. Ушиб головного мозга тяжелой степени. Частично нарушена проводимость с уровня LI. Травматический шок. [2]
 Да и открывать глаза, чтобы видеть блестящую поверхность потолка, ему не очень-то хочется. БОЛЬ. БОЛЬ. БОЛЬ… “Что, что со мной?”- пульсирует в его голове, не находя ответа. Его жизнедеятельность поддерживают две капельницы. Всё в гипсе: туловище, шея. Рука в аппарате Илизарова. Цепкий плен гипса. Сил нет, даже для того, чтобы просто напрячь мышцу. И боль, боль, боль… Свет. Закрыв глаза, он слышит где-то высоко над собой тиканье часов. Тик-так, тик-так… Еще минута сквозь белую пелену боли. Тик-так, тик-так… Еще одна. Иногда ему кажется, что следующую минуту он не переживет. Тик-так... Сколько еще? Он не помнит, давно ли он тут, что случилось с ним, и как он сюда попал, не знает, сколько пациентов лежит в его палате и долго ли он выдержит этот фейерверк боли. Единственное, что остается в его голове, это разноцветные полуразмытые картинки из детства. С каждым днем их становится все больше и больше, они продираются сквозь стену беспамятства, дополняясь все новыми и более поздними воспоминаниями. Родители, школа, друзья, университет… Но сколько бы не напрягался, он не может вспомнить, что привело его сюда. Он не может вспомнить. Не может прорваться сквозь пульсирующие волны боли. Кто сказал, что человек может ко всему привыкнуть? Достоевский был лжецом. БОЛЬ, БОЛЬ, БОЛЬ…
 …Еще к нему приходит она. В большинстве случаев он не может поймать тот момент, когда она появляется в палате, чаще всего это происходит, когда он спит или находится в полубессознательном состоянии или забытье. Она сидит рядом, он кожей ощущает это. Чувствует её легкий свежий парфюм. Ауру её обволакивающих флюидов. Он ни разу не видел её, но все время чувствует. Иногда она склоняется над ним, вытирает испарину с его лба, и он может видеть её, но сил открыть глаза нет. БОЛЬ. БОЛЬ. БОЛЬ. Уйти, исчезнуть из этого мира страдания, раствориться в параллельной реальности сна. Легкие прикосновения её пальцев к лицу. Легкие, как весенний ветерок. Её пальцы. Кто она? Девушка сидит рядом с живым трупом, закованным в панцирь гипса. Она не разговаривает с ним, потому, что уверена, что он её не услышит, ведь гипсовый пленник даже не открывает глаз. Он без сознания, размышляет она. Слегка прикасается кончиками пальцев к его колючей щеке. Его веки слегка вздрагивают, но глаз он не открывает. Рефлексы, думает она, он без сознания. Иногда она плачет. Тихо, почти беззвучно. Но он слышит её всхлипывания. Боль, боль, боль… После её ухода в палате остается её запах. Но не только. Ему невдомек, что каждый раз после себя она оставляет маленький букетик цветов в стеклянной банке на обшарпанной тумбе. И так каждый день. Он здесь уже две недели. И чуть меньше недели в сознании. Если это можно так назвать. Тишина. Тиканье часов.
 В этот раз все так же. Он лежит один, в палате тихо, лишь еле слышно гудит кондиционер. Ему нужен покой. Сейчас их двое. Не считая других больных без сознания, которые подключены к медицинским аппаратам искусственного жизнеобеспечения. Сейчас для нее существует только Он. Она гладит его по раскрытой ладони, подходит к умывальнику, мочит платок, отжимает и протирает ему сухие губы и лоб. Долго сидит рядом и смотрит на его неподвижное неживое лицо. Он определенно красив, какой-то своеобразной, мужской красотой. Брови вразлет, нос с горбинкой, волевые губы, мужественный подбородок, короткая стильная стрижка. И… глубокие серые глаза. Их она уже не видела две недели. …Где-то под гипсом, она знает, у него множество татуировок. И так две недели. Две бесконечности в белых халатах.
- Доктор, он выживет?
- Я ничего не могу пока сказать определенно…. Состояние больного крайне тяжелое… Я бы даже сказал критическое… Не хочу вас обманывать или обнадеживать, понимаете?... Все зависит от организма…
 Тик-так, тик-так… Она чувствует, что он держится, старается изо всех сил. Боль. Свет. Гипс. Сколько он выдержит еще? Пускай хотя бы откроет глаза, и тогда она всё поймет… Абсолютная неизвестность.
 В семь вечера она выходит из палаты и спускается в холл больницы на лифте. Прощается с двумя охранниками. За эти две недели она примелькалась настолько, что они знают её в лицо. Большие голубые с морщинками в уголках глаза, светлые длинные пшеничного цвета волосы, стянутые в конский хвост, печальная полуулыбка, греческий нос. Неизменная голубая куртка, красная шапочка с логотипом 686, тертые бордические штаны и спортивные ботинки. За спиной рюкзак от DAKINE, в правом ухе наушник плеера, выходя на улицу, она втыкает второй наушник в другое ухо. And now I flyin’ like an angel to the sun… My feet are burning and I grab into another world!!! [3] Охранники смотрят ей вслед сквозь стеклянные двери. Немного завидуют тому парню, к которому она ходит. Но если спросить у каждого их них, вряд ли кто бы захотел очутиться на его месте.
 Она спешит домой, садится в автобус и едет, стукаясь лбом об стекло, сомнабулически пропуская мимо глаз серые городские ландшафты. За окном автобуса только начинающая пробуждаться весна, в её голове зима. Теперь в её голове только зима.
 Он засыпает ровно в двадцать два ноль ноль. Именно в это время медсестра ставит ему обезболивающий укол и выключает свет. Сквозь сомкнутые веки он видит, как его палата погружается в темноту. Анестезия сна. Боль. Боль. Боль.


***


 Изо дня в день – одно и то же. Просыпаешься по нагловатому требованию будильника, встаешь и идешь совершать утренние процедуры. Чистишь зубы, мокнешь под душем. Несколько грамм зубной пасты и десяток-другой литров горячей воды. Так начинается каждый день. Я ненавижу это потому, что я знаю, что будет дальше. Необходимые условия чтобы войти в этот день, чтобы принять этот крест, стать рабом. Работа. С девяти до пяти. Звучит, как приговор. Как вердикт. Не смей прекословить, делай то, что тебе говорят, не думай проявлять инициативу, просто не думай. За тебя думает твое начальство. Мой начальник, классический образец диктатора и деспота в женском лице, словно поцеловавшая ирландский камень Бларни [4], трещит без умолку. Она непрерывно болтает о всякой ерунде, до которой абсолютно никому нет дела. Она отдает указания и распоряжения. Чувствует себя большой шишкой. Шишка в жопе, думаю я. Я стараюсь вовсе с ней не разговаривать, никогда ничего не спрашиваю, а на ее вопросы отвечаю исключительно односложно. Да. Нет. Больше ничего. Не хочу быть втянутым ни в один из её дурацких диалогов. Мне не нравится находиться рядом с ней. От нее дурно пахнет. Сквозь облако дешевого парфюма пробивается стойкий и едкий запах пота, изо рта несет так, как будто она проглотила хомяка, разложившегося еще неделю назад. Сальные бегающие глазки, спрятавшиеся в складках лицевого жира, густо размалеванный рот, нос величиной с кулак грузчика. Фигура, приближенная к форме маленького холодильника. Амбиции. Самолюбование. Глупость. Хронический недоебит. Мой ночной ужас. Целлюлитный лоснящийся поросеночек. Моя начальница.
 Я работаю здесь уже два года. Я лыжный инструктор. Мне двадцать пять. Я живу в однокомнатном номере в левом крыле нашего гостиничного комплекса. Мои апартаменты в конце коридора. Там я никому не мешаю и никто не мешает мне. Рядом бытовка горничных. Вообще-то я прописан в городе, в общежитии, у меня там стоит пустая комната, с одной кроватью и тумбочкой, но мне гораздо приятнее жить здесь, на природе. Все удобства. Халявное жилье, бесплатные обеды в столовой. Хотя за пиво приходится платить. С ноября по апрель, пока лежит снег, я работаю лыжным инструктором. Моего напарника зовут Вадим, мы работаем двое суток через двое. Он КМС по горным лыжам. Как и я. Но он в отличие от меня лыжи просто обожает. А я пять лет назад отдал свое сердце сноуборду. Когда кончается зима, меня переводят в штатные охранники. Зато за год работы мне удается скопить денег, чтобы летом уехать кататься на какой-нибудь крутой высокогорный курорт. Жить в маленьком удобном коттеджике, рвать кантами километровые спуски, тусить с бордерами со всего мира. Четырехчасовой перелет и ты снова дома. В своем номере. В своей маленькой персональной Вселенной. Стол, кровать, стул, тумба с видеодвойкой, холодильник, шкаф. Казенный гостиничный антураж. Ноутбук, два десятка книг, два десятка компакт-дисков, несколько фильмов, плеер, джинсы, пара штанов от IGUANA, куртка BURTON, четыре пары носков и четыре пары белья, пять маек, пару скейтерских толстовок, сноуборд. Вот и все мои вещи, нажитые мною за всю жизнь. Вещи, которыми я обрастал из года в год, как обрастает мхом дерево в лесу. Правда, негусто? Иногда я езжу в город развеяться. Моя турбаза недалеко от него, всего десятка полтора километров. В городе я останавливаюсь либо у себя в общаге, либо у друзей, а ночью я иду с ними на танцульки. Обычно своих корешей я вижу только зимой, на горе. Летом все разъезжаются, но и никому не охота ехать ко мне в пердяевку просто так. В это время здесь можно встретить только бандитов или бизнесменов, приехавших на своих огромных, как танки, джипах, попить водки, пожарить шашлыков и потрахать ****ей в сауне. Ночью, идя по коридору гостиницы, я слышу сквозь тонкие стены стоны и пулеметные очереди по телевизору. Старина Шварценеггер мочит из крупнокалиберных пушек злодеев пачками. Добряк Ван Дамм сверкает пятками в своих акробатических па, раздавая удары направо и налево. Сигал и Сталлоне, с невозмутимыми неподвижными лицами статуй с острова Пасхи спасают человечество. Чак Норрис рекомендует хранить свои яйца не в одной мошонке. Весь мир громко и смачно сношается под выстрелы и удары голливудских режиссеров. Утром уборщица жалуется мне, что находит использованные презервативы под окнами. Я пожимаю плечами. Ничем не могу помочь. Чтобы уснуть летом, не слыша всего этого ужаса из соседних номеров, мне нужен демидрол или секонал. Амитал натрия или туинал [5]. Что-нибудь, чтобы заснуть. Что-нибудь, чтобы не слышать охи-ахи ****ей и глухие стоны толстосумов. Что-нибудь, чтобы абстрагироваться от ревущих телевизоров. Использованные презервативы лежат под окнами, плавают в унитазах, скукоживаются и засыхают в пыли под кроватями. Неиспользованный генофонд человечества разлагается на мусорных свалках. Чтобы уснуть зимой, мне нужно просто принять горизонтальное положение. За целый день катания устаешь так, как будто ты разгрузил целый состав вагонов. От непрерывных подъемов на бугеле в гору болят связки в паху. Особенно это касается начала сезона, когда мышцы еще не привыкли к таким нагрузкам. Если вечером не смазать гудящие ноги троксевазином или индометацином [6], на следующее утро можно не встать с кровати. Я не могу себе этого позволить.
 Я сижу в баре. Передо мной кружка пива. На работе мне пить нельзя, но сегодня выходной. За столом сидит Андрюха. Он мой ровесник, может на год или на два старше, но в нашем возрасте это уже не имеет никакого значения. Его я не видел с весны. На дворе октябрь. Он пьет светлый «Будвайзер». На голове у него красно-черные дрэды, в ушах тоннели, вместо обычных банальных сережек, на пальцах серебряные кольца. Он один из лучших местных сноубордистов, а в городе он работает в каком-то тату-салоне, и просто с ума сходит от SLIPKNOT. Весельчак и балагур, душа бордической компании. Дон Жуан старой закалки, такой, что в присутствии женщин вечно чувствует себя подлецом. Мы сидим и разговариваем об осени. На дворе октябрь.
- Я не могу больше ждать, - говорит он. – Такое ощущение, что я схожу с ума. Когда же уже снег?
- Такая же болтня, - отвечаю я. – Зима чуть ли не каждую ночь снится. И снег. Много снега.
- Я просто сдыхаю без зимы, - произносит он. – Зима – лучшее время года.
- У меня день рождения зимой, - добавляю я. – А я раньше зиму не любил.
- Мы с тобой одной жопы ягодицы. Я тоже раньше зиму как-то не очень. Пока на доску не встал.
 Надо же, все сноубордисты когда-то не любили зиму. Теперь они считают, что это лучшее время года и жить без нее не могут. Кто-то не любит зиму. Это значит, что он просто не катался на сноуборде. Кончается осень. Апгрейдятся доски, скользяки покрываются воском, точатся канты. Пересмотрены километры видеопленок и гигабайты бордического видео. На сноубордических сайтах в Интернете, словно молитвы читаю в форумах мессаги олдовых и не очень райдеров. КОГДА ЖЕ УЖЕ СНЕГ?!! Это конец осени. Это тоска по накатанным склонам и пухляку, по трамплинам и рейлам, по джиббингу и фристайлу. Это всеобщий мандраж перед зимой. И от этого не избавиться. Нам остается только ждать. Осталось, я думаю, совсем немного. Снега хочется так, что колени сводит.
 Андрюха приехал на маршрутке, и скоро должны подъехать наши знакомые райдеры. На местном форуме всю неделю обсасывалась идея постройки хорошего трамплина. Думай о зиме осенью. Басня о муравье и стрекозе. А пока мы пьем пиво.
- Что летом-то делал? – спрашиваю я. В баре жарко и Андрюха снимает свою серо-оранжевую куртку RIPZONE и вешает её на свой стул. Майка DC. Густо татуированные руки. Он отхлебывает пиво.
- На Казантип ездил, - говорит он. Казантип – голубая мечта всех клабберов. Спиды, экстази, марихуана, электронная музыка, секс, море. И все это без границ. Плюс жара.
 Я ненавижу жару. Почти все лето я прозагорал на Эльбрусе. Катался на доске в одних штанах, или, когда холодно, в майке. И в солнечно-защитных очках.
- Ну, и как там? – говорю. – Заранее знаю, что он ответит. В наших жилах течет одна зимняя кровь.
- Да болтово, чувак! Скука, жара, денно и нощно жрешь дикую кислоту, трахаешь тупых клабберш и дергаешься, как придурок, на танцполах. Там много девушек хороших, но тянет что-то на плохих… Никакого адреналина. Через неделю я уже выл от скуки, и еще эта бесконечная жара… Я, в принципе, знал, что так и будет, но хотел сам в этом убедиться. А теперь жалею. Лучше бы поехал в какое-нибудь другое место отдыхать.
- А я вот на Эльбрус ездил, - добавляю я. – Почти два месяца там жил.
 Больше ничего добавлять не надо. Эльбрус – волшебное слово. Мекка сноубордистов. Вижу, как у Андрюхи загораются глаза. Эльбрус это тебе не какой-нибудь сраный Казантип. Свежий воздух, солнце, снег и горы. Что еще надо? Тольку доску!..
- Везет… Круче гор могут быть только яйца, - тянет Андрюха. – Я бы тоже с удовольствием на Эльбрус сгонял, но дорого там. У меня денег таких нет. Одно проживание и подъемник чего стоит!.. Да еще и кушать что-то надо…
- Ты думаешь, что я здесь миллионы получаю? – спрашиваю я. – Целый год лавэ копил. Зато отдохнул, как человек. Всю зиму катался здесь, а летом на Эльбрусе. Круглый год на доске! Жаль, никто из наших не поехал… Там такие трассы, чувак!!!
 Андрюха молча пьет пиво. На плече у него вытатуирован Бакс Банни в сноубордическом костюме, хватающий ладонью свою доску в indy grab. На шее у Андрюхи растаманские бусы.
- Чувак, что-то друганы наши не спешат трамплин строить. Договаривались вроде, - говорю я, и в этот момент шумной гурьбой в бар вваливается целая толпа. Летне-осенние бордеры выглядят немного странно не в зимней одежде в которой я привык их видеть. Кое-кто в знакомых цветастых куртках, но все в основном, в спортивных ветровках. На ногах кеды. Мы жмем друг другу руки, хлопаем друг друга по спинам. Сто лет не виделись. Их семь-восемь человек. Кое-кто учится, а кто-то преподает в университете, третий работает продавцом в спортивном магазине, а четвертый киномеханик, кто-то юрист, другой сварщик. Но всех связывает одно – любовь к зиме и к сноуборду. Нарезанные на циркулярке толстые доски для трамплина чуваки привезли с собой на машине. В другой машине они привезли пару топоров и пил, пару лопат, молоток и пачку гвоздей. Всё, что нужно.
 В баре мы покупаем ящик пива и выходим на улицу. Лучше пузо от пива, чем горб от работы, комментирует Андрюха. Три часа дня. Равнодушное сонное солнце, желтые листья, паутинки, летающие по ветру. Осень небрежно разрисовывает лес в яркие растафарианские цвета. Прохладно. Дружной толпой мы двигаемся в сторону горы. Кругом лес, в ветвях щебечут птицы, в ногах лежит желто-красная листва. Воздух пропитан густыми сочными ароматами осеннего леса. За спиной я слышу, как кто-то жалуется на затянувшуюся холодную осень. Когда же уже снег? Мы с тобой, чувак!
 Андрюха и я продолжаем загружаться пивом. Трудно остановиться, когда выбираешь свой темп закачки алкоголем, да и не очень охота. Выходные. Когда пьешь, надо знать меру, а то можно выпить меньше, говорит мне Андрюха. Чуваки тоже пьют пиво и орут на весь лес. Потревоженные вороны, недовольно каркая, покидают свои стратегические посты на верхушках деревьев. ЭГЕГЕЙ!!!
 Когда мы доходим до склона, долго решаем где лучше установить трамплин. Кто-то хочет ставить его посреди трассы, кто-то в конце. Кто-то боится вылетать с трамплина на большой скорости, а кому-то нужен весь разгон трассы, чтобы вылететь вверх, и поймать грэб в настоящем биг-эйре. Кому-то нужен маленький градус трамплина, а кому-то нужен полтинник, чтобы тело выкидывало вверх почти вертикально. В итоге мы делимся на три группы: одна идет валить сосну под опору, другая пилит доски, а третья роет ямы под опорные столбы. Склон оживает, все твердо знают свою задачу. Я, Андрюха и еще два чувака, вооружившись пилой и топором, идем валить сосну. До изнеможения рубим ствол приглянувшейся сосенки. Повалить дерево не такая уж простая задача. Нужно подрубать ствол с одной стороны, с той, куда ты собрался обрушить дерево, и с другой, чтобы легче было сломать ствол в месте перелома. Статистика показывает, что самый низкий процент самоубийств приходится на скандинавских лесорубов. Парни всё время находятся в опасности, на грани жизни и смерти. Валить деревья чертовски опасное занятие. Дерево весом в тонну, если падает сверху, то либо разбивает череп, как перезревший арбуз, либо вбивает глубоко в легкие раздробленные кости ключицы. Валить деревья чертовски опасное занятие. Приходится всё время быть начеку. Два топора смачно вгрызаются в древесную плоть. Сосна гудит и сверху на нас валится немного сосновых иголок, похожих на вишневые черенки без ягод. Потом ствол кренится, мы толкаем его, и дерево с шумом падает. Теперь за работу принимаются два чувака с двуручной пилой «Дружба». Один сторож, другой клерк. Зимой на горе никогда не видел их порознь. Через полчаса мы имеем два неотесанных, но совершенно одинаковых бревна. Как терпеливые муравьи тащим их на склон, где наше появление приветствуется радостным гиканьем. Стволы укорачивают, шкурят, опускают в вырытые ямы, закапывают, тромбуют, а между ними крепят перекладину, на которую приколачивают доски. Через час трамплин готов. Народ скидывается еще на пиво, и пара гонцов исчезает в просеке, а через десять минут они уже несут из бара еще ящик светлого. Мы пьем, любуясь на сделанное нашими руками, чудо. Склон не склон, если на нем нет трамплина. Кто-то пошучивает, что не следовало бы пускать лыжников прыгать с него, так как они не принимали участия в его посторойке. Трамплин получается около двух метров, примерно под сорок пять градусов. Очень мягкий, с нормальным транзитом, потенциальным столом и неплохой площадкой для приземления. Парочка чуваков начинает бегать и вымерять на какое расстояние с него можно будет выпрыгнуть. Крутятся в воздухе, изображая 360.
 Когда мы допиваем пиво, уже смеркается. На лес опускаются серые сумерки. Чуваки грузят пустые бутылки в пакеты – нехорошо сорить на природе. В лесу тихо. Через пятнадцать минут вся кампания пакуется в две машины и уезжает. Я остаюсь. На улице темно. Лишь горит свет в некоторых номерах гостинице. Стою в лесной тишине, смотрю на эти горящие квадраты окон, потом поднимаюсь по лестнице к себе на этаж. Открываю номер. Включаю свет. У окна стоит мой борд. Salomon 550 [7]. Не то что дорогой, но и не из дешевых. Чем покупать дорогущую модель модных крутых лейблов, я предпочитаю покупать доску подешевле, но по качеству не уступающую какому-нибудь Burton, Arbor или Palmer [8]. Конечно, чуваки из этих контор, толкающие на мировой рынок доски вот уже лет тридцать, заслуживают получать бабла чуть побольше, чем новые брэнды, хотя бы за то, что они начали вкладывать деньги в тогда еще не раскрученную индустрию сноуборда, но лично я не могу переплачивать столько кэша, не такой я буржуй. Доска есть доска. Провожу пальцем по острому канту. Холодный и блестящий. И отполированный, обработанный специальным воском, скользяк. Когда же снег? Я вздыхаю и смотрю за окно. Там медленно кружатся листья в осеннем последнем танце. Скоро зима, но сил ждать уже нет. Каждую ночь мне снится снег. Мне снится backside 180 или rodeo flip. Chicken Salad Air и бордеркроссы…
 Я прислоняюсь лбом к холодному стеклу. Вдали, над лесом возвышается гора. Где-то там стоит наш трамплин. Помню, как давным-давно совершил свой первый прыжок с трамплина на борде. Хотя для меня это было не так страшно, как для остальных новичков, ведь я уже к тому времени профессионально катался на лыжах. Но страх перед трамплином всегда был, это как рефлекс, и неважно какой раз ты прыгаешь, первый или сотый, и какой высоты трамплин, всё равно неприятно посасывает под ложечкой, а ноги могут в самый неподходящий момент стать ватными. Первый раз въезжать на трамплин на доске, это вам не то же самое, что на лыжах. На доске ты стоишь боком, и с трамплина летишь не лицом вперед, как на лыжах. Я недолго перестраивался, и теперь могу с полной уверенностью сказать, что я универсал. Могу и в своей стойке кататься и прыгать, и в fakie. Но первый прыжок с трамплина на доске я буду помнить всю жизнь. Как, наверное, и все бордеры… С трамплинов я много раз прыгал на лыжах, но на доске это было… необычно. С тех самых пор лыжное катание мне кажется серым и скучным. И это, наверное, уже не изменить.
 Я иду в душ, чищу зубы и с мыслями о снеге засыпаю. Знаю, что зима уже скоро. Осталось лишь немного подождать.


***


 Через неделю ему становится лучше. Совсем немного. Но теперь он может открывать глаза и чуть-чуть поворачивать голову. Может посмотреть в её глаза. Серо-холодные, с голубовато-стальным оттенком, как кусочек льда. Кризис миновал, лечащий врач сказал, что он будет жить. Она часами сидит рядом, смотрит на него и гладит заросшую щетиной щеку. Она вызывает симпатию у его доктора и медсестер. По крайней мере, ей так кажется. Он смотрит на нее и видит, как она беззвучно произносит: милый, милый… Он всё еще не ест. Его жизнь до сих пор поддерживают две капельницы.
 На этаже тихо. Лишь иногда слышен легкий цокот каблучков медсестер. Где-то высоко тикают часы. Она всё еще рядом, её глубокие глаза вытесняют всё остальное. Девушка обреченно качает головой, и по щекам у нее катятся ручейки соленой влаги. Она встает и подходит к окну. Если он делает усилие, то он может видеть, как она плачет, закрыв лицо руками. Но он не поворачивает головы. Это слишком больно. Она вытирает слезы и смотрит на город внизу. Реанимации всегда строят на последних этажах многоэтажных больниц. Сверху видны мелькающие огни машин, неоновые рекламные щиты, золотые квадраты окон. Сумерки наползают на город. Сейчас темнеет уже значительно позже, но даже ранним вечером уже темно. Она смахивает последнюю навернувшуюся слезинку и возвращается к нему. Он лежит с широко раскрытыми глазами и смотрит в потолок. Несколько глянцевых квадратных метров – теперь это его мир. Она берет его за руку, и он видит, как неслышно шевелятся её губы: милый, милый, всё будет хорошо…
 Спицы боли пронзают его тело. Такая разная, но одновременно мучительная: пассивная боль, словно фон, боль прострелами… Язык напоминает пожеванный кусок картонки. От этих диких ощущений хочется орать, но он может только тихо стонать, не разжимая сухих губ. Она протирает его губы мокрым платком.
- Доктор, ведь ему уже лучше, правда?
- Да, жизнь его в безопасности, но боюсь, что он никогда не сможет встать на ноги...
 Она чувствует, что внутри у нее все леденеет, а ноги становятся деревянными.
- НИКОГДА?!!
- Когда он окончательно придет в себя, можно будет говорить об операции на позвоночник. Тут необходима резекция повреждённого тела позвонка с прилежащими дисками и опорный межтеловой спондилодез имплантатом из никилида титана. Но вы должны понимать, что и тут нельзя гарантировать стопроцентный результат… [9]
 Ей так сильно не нравится этот врач, с вечно бегающими сальными глазками.… А еще больше ей не нравится то, что он говорит…
 … Она не оставит его, будет с ним до конца. Она смотрит ему в глаза и видит, как ему больно. Милый, родной, я тебя никогда не оставлю, слышишь? БОЛЬ, БОЛЬ, БОЛЬ. Но свет уже не так режет глаза. Возможно, пройдет и боль. Возможно. Когда-нибудь. Но не скоро.
 Он чувствует себя большим жуком, пришпиленным булавками к листу бумаги. Бабочкой в коконе, облитой клеем. Птицей, которая никогда не полетит.
 Через три дня он произносит первое слово.
- Пить… - шепчет он. Она поит его водой с ложечки, пока он благодарно не закрывает глаза. Он идет на поправку, думает она, всё будет хорошо, он выкарабкается, мы прорвемся вдвоем, нужно только подождать.
 Иногда в больницу приходят его друзья. Безрезультатно. Их не пускают. К больному в реанимации не положено никого пускать, кроме близких родственников. Она знает, что его родители живут в другом городе и даже не подозревают о трагедии, которая разыгралась с их сыном. Ни малейшей возможности известить их об этом… Адрес, телефон? Она ничего не знает… В больнице она представляется его гражданской женой. Это далеко не так. Но кто бы мог это проверить? Тем более наблюдая за её исправными посещениями, никто из обслуживающего персонала не мог усомниться в этом. Полные глаза боли и надежды. Сразу с учебы она едет в больницу и уходит оттуда ровно в семь. Именно во столько заканчивается время посещения больных. Потом трясется в автобусе или едет на машине. Доезжает до дома, ест и ложится спать. Иногда читает перед сном или слушает музыку. Но чтобы она ни делала, она не может не думать о нем. Он не выходит из её головы ни на минуту. Где-то там он… Неподвижное тело, прикованное к постели. Гипс, глаза, капельницы…. Боль. Боль. Боль…


 ***


 Я просыпаюсь в девять утра, словно пораженный каким-то невероятным наитием. Резко открываю глаза. Что-то не так. Я чувствую это. Буквально секунду назад мне еще что-то снилось. Тело неподвижно, глаза широко распахнуты. Что-то неуловимо изменилось. Атмосфера стала напряженней, воздух насыщенней. Что произошло? И тут я начинаю понимать. Вскакиваю на кровати, отдергиваю штору и… О! Как долго я этого ждал!!!… СНЕГ! Он лежит на прогулочных дорожках, на ветках деревьев, на крыше соседнего здания и на беседках. Он везде! Не могу налюбоваться этой красотой. В груди всё замирает. Знаю, к обеду все это чудо исчезнет, оставив после себя только грязные лужицы, но сейчас от увиденного у меня перехватывает дыхание. СНЕГ! Первый снег можно сравнить только с первым снегом. Больше ни с чем. И не спорьте!
 Я заправляю постель, иду в душ, бреюсь и чищу зубы. Одеваюсь и иду завтракать. В столовой, кроме меня и одной пожилой парочки, никого нет. Я спешно поглощаю свой омлет с помидорами и сыром, пью какао с булочкой и выхожу из столовой. На улице слякоть, но снег еще весь не растаял. Я знаю, что скоро подморозит, слякоть исчезнет, превратившись в твердую корку, а снег выпадет еще и еще. Быстрей бы. Новая маршрутка везет меня в город. За окном мелькают припорошенные первым снегом елки. Когда я приезжаю, то первым делом захожу музыкальный магазин и долго слушаю несколько дисков в своем плеере. Ухожу с одним CD, который давно хотел купить. Guano Apes, альбом Proud like a God. Диск хоть и 1997 года, но очень зажигательный и драйвовый. Если уж быть до конца откровенным, я купил его ради одной песни. Lords of the boards. Луженая глотка Сандры Нейсик и гитарный дисторшн не могут оставить меня равнодушным. Песне уже столько лет, а она до сих пор стоит в моем личном хит-параде в тройке лучших. Втыкаю наушники в уши, выхожу на улицу и отправляюсь просто бродить по городу. Я люблю гулять один, и за семь лет отдельной от родителей жизни я привык к одиночеству. Идешь, куда хочешь, слушаешь музыку, глазеешь на девчонок или пьешь пиво. Мне никогда не бывает скучно одному. Да и как тут заскучать втроем, ведь у меня есть я, я сам и моя персона. Умный человек никогда не скучает в одиночестве. Я прогуливаюсь вдоль витрин магазинов, потом захожу в кафе. Оно небольшое, людей здесь мало, и атмосфера здесь очень уютная, разбавленная незримым присутствием Джима Джармуша [10], мне здесь в кайф, по углам и возле столиков икебана. Всегда, когда бываю в городе, я стараюсь тут посидеть, чисто, уютно. Подхожу к кассе, заказываю кофе и пару пирожных. Не торопясь, осматриваю помещение. За соседним столиком парочка. Громадный бандит с маленькими глазенками под огромными надбровными дугами. Классический неандерталец. Шея, как ведро, огромные плечи, распирающие дорогой вязаный свитер. Бритый наголо череп, со шрамом на затылке, на шее блестит солидной толщины золотая цепь. Не отступая от канонов. И девушка. Потрясающей красоты брюнетка с длинными вьющимися волосами и огромными, как лесные озера, выразительными глазами, цвета виски. На ней серо-синяя юбка в клетку и белая кофта крупной вязки, даже я сказал бы, эдакое пончо. Она такая девушка, которую чаще встретишь на экране телевизора или на обложке какого-нибудь модного стильного журнала, нежели в жизни. Именно такая, что каждый раз увидев подобную, думаешь, обалдеть, какая феноменально красивая девушка, но ведь она же тоже человек, не какой-нибудь там поднебесный ангел, ничто человеческое не чуждо даже таким девушкам, интересно, кто с ней спит? Кому она разрешает ласкать свою грудь, трогать тело, овладевать её плотью? И вот ответ на мой вопрос. Бритоголовый неандерталец. Я стараюсь не смотреть в их сторону, но это дается мне с большим трудом. Невозможно оторвать взгляд от её ангельского личика. Я думаю о том, что сделал бы со мной её громила, если бы я просто ей улыбнулся. Одного удара его огромным волосатым кулаком мне бы хватило, чтобы остаться без пары ребер. Я смотрю в окно, но глаза сами соскальзывают на это неземное создание небесной красоты. Просто эльф, элиен какой-то… Её взгляд рассеянно блуждает по кафе и его посетителям. Она пьет кофе и ест пирожное, как и я. Неандерталец жрет метровый сэндвич и пьет коку из огромного стакана. На их столике ключи от машины и два мобильника. Один, стильный, продолговатый, видимо, его, а второй, посимпатичнее и поминиатюрнее – её. Судя по их лицам, они явно не настроены на позитивное общение. Молчание. Я допиваю свой кофе и уже одеваюсь, как за моей спиной разыгрывается сцена. Я поворачиваюсь и вижу, что верзила держит её за руку.
- Не смей хватать меня! – её глаза сверкают.
- Сядь обратно, - шипит басом бандит. Она вырывается. Все посетители делают вид, что ничего не происходит. И я не исключение.
- Как ты мне надоел! Ты просто… - Она задыхается от гнева. – Ты просто мне противен!
- Успокойся, я сказал! Сядь, давай поговорим! – неандерталец пытается снова схватить её за руку, но она уворачивается.
- Оставь меня в покое!
 Я выхожу на крыльцо и стою. Дышу свежим воздухом. Был бы курящим – закурил бы. В голове роются интересные мысли. Краем глаза вижу, как из распахнутой двери стремительно выскальзывает эта девушка и, возмущенно цокая каблучками, удаляется. Через несколько мгновений выходит её спутник, прикуривает, смачно сплевывает на ступеньки, садится в свой BMW и уезжает.
 Вижу её светлый силуэт в конце аллеи и припускаю следом. В ушах у меня всё те же Guano Apes, но уже с лирической вещью Rain. …I’m alone can’t wait until I feel your rain… Девушка уже не спешит, идет не оглядываясь, будто загипнотизированная медленными риффами из моего плеера. Хорошая осанка, красивая походка, идеальная фигура. Высокая, роста в ней где-то около метра семидесяти пяти, не меньше. Princesse Lointaine [11].
 Я легко сокращаю между нами расстояние, но до сих пор не понимаю, зачем я это всё делаю. Просто иду следом, но в голове у меня уже постепенно созревает план. Она сворачивает с аллеи, переходит улицу по пешеходному переходу. Я вижу, как на нее оборачивается группа парней, идущих мне навстречу. Иду и вспоминаю, когда я последний раз знакомился с девушкой на улице. Давно это было. Год, а может и полтора назад.… А трахался я в последний раз и то в июле. С одной бордершей на Эльбрусе. Она была из Челябинска. Но там были хоть какие-то общие темы, интересы.… С тех пор прошло три месяца. Столь долгий срок воздержания я могу объяснить только тем, что я в душе законченный идеалист. Я должен испытывать хотя бы чувство влюбленности, чтобы спать с девушкой. Иногда ко мне заходят наши горничные, Лена и Алена, и я вижу, что здесь всё неспроста. Что я могу, короче. Но я не предпринимаю ровным счетом ничего. В этом плане я пассивен, как сурок зимой. Наверное, поэтому у меня и нет девушки. Никогда ни с кем не получалось длительных отношений. Не мачо я. А тут, иду, как магнитом прикованный, глаз оторвать не могу. …I can't live this life, I can't see in your eyes, can't change it, no more tries leave everyone with a smile [12]… И не подхожу. Ничего не могу с собой поделать. Она заходит по пути в книжный магазин, я, немного помешкав, захожу следом. Внутри тепло и вкусно пахнет книгами. Она минует канцелярский отдел и останавливается у стенда со специальной литературой. Листает большую тяжелую книгу, увлеченно перелистывая глянцевые страницы. Я замираю у книжного стенда напротив. Делаю вид, что разглядываю книги. Мой взгляд скользит по корешкам книг. Либо сейчас, либо никогда. Три... Два… Один… Я вытаскиваю наушники из ушей и иду к ней. Сглатываю неповоротливый ком в горле, стараюсь не обращать внимания ни дрожащие пальцы. Пикапер из меня никакой, что и говорить.
- Привет.
- Привет, - у нее недоуменный вид.
 В её руках «Большая кулинарная книга».
- Хочешь научиться хорошо готовить? – спрашиваю я. Первое, что приходит в голову. Какой кретин!
- Не помешало бы, - она явно обескуражена моим появлением, морщит лоб, как будто пытаясь меня вспомнить. – А мы разве знакомы?
- Нет, но это ведь легко исправить, - говорю я и смотрю ей прямо в глаза. Она улыбается. Никакого страха, только любопытство.
- Попробуй, - охотно отвечает она. У нее настоящая карнегианская улыбка, в лучшем смысле этого слова. Кладет книгу обратно на полку. Наманикюренные пальчики.
- Я иду за тобой от самого кафе, - подмигиваю я. И любуюсь произведенным эффектом. Ну, прямо Джим Моррисон и Памела Курсон в первый день их знакомства. Девушка изумленно поднимает вверх точеные брови:
- Зачем?
- В жизни никогда не встречал такой красивой девушки, - честно признаюсь я. – Я когда тебя увидел, прямо обалдел. Ты клевая.
 Она смеется, обнажая ровные жемчужинки зубов.
- Ты так смешно говоришь… Обалдел, клевая… Это слэнг называется, да? Ладно, меня зовут Юля.
 Тянет мне руку. Я несильно пожимаю её. Тонкие пальцы, миниатюрная ладошка, как птичья лапка.
- Меня зовут Евгений, - отвечаю я.
- Женя… - она как будто пробует мое имя на вкус. Произносит его по слогам. – Же – ня… Красивое имя. Вот и познакомились. И чем же ты, Женя, занимаешься?
 Мы выходим из этого отдела и двигаемся к выходу. Она то и дело смотрит на меня. С интересом.
- Да так, ничем особенным… Инструктором по лыжному спорту работаю. На одной лыжной базе, - в голове тяжело бухает, от волнения сводит голосовые связки, сердце колотится, как зайчик от «Энерджайзера».
- Ого, - на её лице мелькает что-то наподобие улыбки. – Любишь лыжи?
- Да нет, не очень, - улыбаюсь в ответ.
 Она удивленно выгибает брови дугой.
- Не любишь?
- Сноуборд предпочитаю. Как-то поэкстримальнее.
- Это такая досочка, по снегу ездить, да? – спрашивает она, я киваю головой. – Я по телевизору видела, по «Discavery».
- Ну, да, - поддакиваю я. Вот этим и живу. А ты чем занимаешься?
- Хм, - она поправляет локон, волосы её блестят, как в дорогой рекламе Шварцкопф. – А я инструктор по фитнессу, представляешь? Нет, правда!
 Я встаю рядом и шутливо беру её за руку:
- Оба спортивные инструкторы, неплохая пара…
 Она смеется, освобождает свою руку.
- Ты такой шутник.
 Ага, я такой.
- Ты куда направляешься?
- Домой. А потом на тренировку.
- Ты же не против, если я тебя провожу?
- Да нет, не против. А у тебя что, дел никаких нет?
- Ну вроде того, - я мотаю головой.
- Счастливчик, - вздыхает она. – Ну, пошли!..
 Мы не торопясь идем по улице, я знаком предлагаю ей свою ладонь, и дальше мы уже двигаемся, держась за руки. Снег вокруг уже почти весь растаял, и куда ни глянь, везде мерцают грязные лужи. Что ж, нужно пройти и этот период. Скоро зима. Рядом красивая девушка. Нет, неправильно. Рядом безумно красивая девушка. Я почти счастлив. И ерунда, что у меня с ней нечего нет. Она рядом, это так странно, но пока мне и этого достаточно. Юлин дом, как оказалось, был далеко, в совершенно другом конце города. Мы едем на маршрутке, идем по проспекту, потом идем через парк. В парке между деревьев лежит снег. Она рассказывает про себя, я внимательно слушаю. Юля работает на двух работах, в двух разных спорткомплексах. В одном спорткомплексе она занимается утром, в другом – вечером. Могу есть всё, что хочу, смеется она, всё равно вес набрать с такими интенсивными тренировками не успеваю. По выходным она ходит в кружок кройки и шитья. Мечтаю шить себе эксклюзивные вещи, стыдливо поясняет она. Ее жизнь расписана по минутам.
- Времени на личную жизнь совсем нет, - вздыхает и смотрит на небо.
- А как же тот… эээ… - не могу подобрать слово, чтобы обозначить неандертальца, - …мужчина, с которым ты в кафе была?
 Юля машет рукой.
- Ааа, этот тип… Давно уже ко мне неровно дышит, а сегодня позволил себе лишнего. Я считала его другом, не более, так, рестораны, иногда вместе в клуб сходить, а тут он такое говорит…
 Она округляет глаза.
Дай-ка я догадаюсь с трех раз?
- Что ж она такого тебе сказал?
- Не хочу повторять. Но теперь я с ним уже точно никогда не буду общаться. В постель меня хотел затащить.
 Она чуть розовеет лицом и опускает глаза.
 М-да, чего уж тут удивительного, думаю я, тебя, наверное, хочет каждый встречный, которого ты видишь на улице.
- И что, ты ему отказала? – более идиотского вопроса я от себя не ожидал.
- Конечно! - восклицает она. – Кем бы я была в своих собственных глазах, если бы спала со всеми подряд?
 Мне нравится её логика. Многозначительно киваю.
- Да, действительно…
 Её дом – кирпичная пятнадцатиэтажка. Мы останавливаемся у подъезда. На железных дверях кровожадно моргает одноглазый домофон. Я выпускаю её руку, но она не уходит. Стоит рядом, молчит и улыбается. И не уходит.
- Оставишь телефон? – спрашиваю я безо всякой надежды в голосе.
 Она оценивающе склоняет голову набок.
- Зачем?
 Понятное дело зачем.
- Я тебе позвоню. Погуляем, как-нибудь.
- У тебя есть где записать? – спрашивает она.
 Я достаю блокнотик и ручку. На чистой страничке она выводит красивым почерком свой телефон. Домашний и мобильный. Снизу подписывает «Юля». Подмигивает мне, отдает блокнот и исчезает в подъезде. Я стою, как завороженный. В руках записная книжка, в голове кавардак. С неба снова начинает сыпать густой снег. Вот так денек! На часах половина второго. Я иду на остановку, засунув руки в карманы. В ушах драйв Guano Apes. Вспоминаю все то, о чем мы говорили. “Знаешь, многие, кто меня заочно знает, считают меня высокомерной и заумной девушкой. Все думают, раз она такая красивая, то непременно надменная и спесивая. А ведь я не такая.” Говоря это, она красноречиво опускала ресницы. Я чувствую прилив чего-то светлого и чистого.
 Сажусь в автобус и зачем-то еду в тату-студию к Андрюхе. Зачем, не знаю. В салоне автобуса кисло пахнет кожей, напротив меня сидят две толстые тетки. Отворачиваюсь к окну, весь погруженный в свои мысли. …I send out my wishes, you gave me promises, why don't you feel the same I'm sad, I feel like a little child [13]… Guano Apes не отпускают меня ни на минуту. Странный день. С другой стороны, я так долго его ждал, что он просто должен был быть необычным. Именно сегодня я должен был встретить такую потрясающую девушку. Я помнил её тонкие пальцы, без всяких колец. Ухоженные ногти, накрашенные бесцветным лаком, кожа, как шелк. Прикасаясь к ее руке, я чувствовал что-то особенное. Как будто в ней жило нечто такое, что надо беречь и охранять. Она просто чудо. За окнами всё так же валит снег, настоящий снегопад, внутри у меня всё поет. Я не знаю от чего именно, то ли от первых зимних осадков, то ли из-за Юли, а может и из-за того и другого, но мне сейчас было так хорошо, как не было давно. Подобное ощущение я испытывал в последний раз, когда приехал на Эльбрус и увидел склоны, покрытые снегом, и толпы разношерстных райдеров у гостиничных бочек на Кара-Баши. Мне просто супер.
 Тату-салон, в котором работает Андрюха, находится в подвале, под крупным супермаркетом. У входа висит неоновая табличка, ступеньки резво убегают вниз. Спускаюсь по лестнице, стены вокруг пестрят всякими надписями с названиями панк-групп и похабными стишками, всё обильно проиллюстрировано анатомичными картинками. На железной двери висит расписание выполненное готическим шрифтом. Вхожу внутрь. Направляюсь в туалет. По нужде, знаете ли. На стенке в дабле написано маркером «Сранье без куренья, что чай без варенья», а чуть пониже тем же маркером «НЕ ССЫ, ПРОРВЕМСЯ. Трубы.». Наскальная поэзия. Улыбаюсь. Андрюха в своем репертуаре. Надо же, какие проблески гениальности его посещают в уборной. Выхожу, закрываю дверь. Евроремонт, на стенках плакаты с татуированными мужиками и бабами, в углу уютный кожаный диванчик. Рабочая кушетка отгорожена медицинской шторкой, за столиком у стены сидит Андрюха и разговаривает со страшной запирсингованной чувихой, которая произносит слова, как будто у нее запущенная стадия болезни Альцгеймера. Они так увлечены беседой, что поначалу не замечают моего появления. Я, как призывник на медкомиссии, молча стою у дверей под льющиеся из динамиков звуки фашистских маршей. Снимаю свою куртку и цепляю её на крючок вешалки. Тут-то Андрюха и реагирует:
- О!… Жентос! Здорово! Ты какими судьбами? Вчера стоял, а ты пришла сегодня!... Недаром снег выпал…Выбрался из своей глухомани!…
- Привет, стос, - жму ему руку и хлопаю по плечу. – Гуляю я. Вот, решил проведать старого горбатого бордера…
- Сам ты старый, - говорит он, и знакомит меня с этой толстой хмурой девкой. На ее жирных ляжках кожаные штаны, а сверху балахон с кровавым логотипом Cannibal Corpse, на картинке скелеты в ритуальных одежках разрезают младенца. “Жрица,”- представляется она. Наверное, от слова «жрать», думаю я.
- Клиентов нет, финансово-половой кризис, открываю кошелек, а там хер, - вздыхает Андрюха. – Хочешь кофе?
- Давай лучше чаю, - отвечаю я. На стене огромный плакат, на котором изображен чувак, подвешенный стальными крюками за спину и раскачивающийся в воздухе на металлических цепях. Ритуальные качели. Новое популярное развлеченьице среди экстримальной молодежи. Чувиха собирается и уходит, я провожаю её насмешливым взглядом.
- Чудовище…
- Большому кораблю, большая торпеда!… - торжествующим шепотом сообщает мне Андрюха, как только дверь за ней закрывается. – Хочет себе полспины забить стилизованной пентаграммой. Сатанюга долбанутая! Вот я с нее мешок лавэ подниму!
 Он крутит пальцем у виска. Чем мне нравится Андрюха, так это тем, что ко всем шлаковым личностям относится весьма потребительски, но для своих стосов сделает всё, о чём ни попросишь. Такой вот он человек.
- На улице снегопад, ни фига не видать! Ты видел сколько снега намело уже? - спрашиваю я. – На следующей неделе уже будем кататься.
- Точно, - он так же радуется, как и я. Только бордер может понять бордера при появлении первого снега. Десятки сноубордистов в городе, я уверен, достают свои доски из шкафов и из под кроватей, протирают их от пыли, и сердца их поют от радости. СНЕГ! Наконец-то! Дождались!!!
- Слушай, Андрюха, как ты можешь слушать эту нацистскую дрянь? – киваю я в сторону магнитофона. – Давай лучше мой диск поставим, сегодня купил. Guano Apes. Там и Lords of the boards есть.
- Нет, стос, только не сейчас, я всю неделю их гонял, надоело уже. Вот у меня Blink182 есть, тоже неплохая музычка.
 Он втыкает в пасть CD-проигрывателя серебряный кругляш диска и из динамиков выпрыгивает веселая безбашенная панкуха. «Блинки» мне тоже нравятся. К этому времени закипает чайник и мы принимаемся за чай. Из стола Андрюха извлекает мешок с каменными пряниками. Угощайся, чувак! За чаем мы говорим о новом сезоне, о новых поступлениях досок в магазы, специализирующихся на зимних видах спорта.
 Потом я рассказываю Андрюхе о Юле. “Ненавижу мажорок, - говорит Андрюха, и макает дрэды в свой чай. – Вряд ли у тебя что-то с ней получится. Ей нужны солидные стосы совсем другого сорта, врубаешься? Ну, чтобы тачка крутая и бабла немеряно. Сделать женщину счастливой легко. Только дорого. ” Что ж, здоровый цинизм. Я пожимаю плечами, ну, да. Вспоминаю её лицо, глаза, улыбку и внутри на секунду всё замирает. Я попробую. Какая разница, что она такая, а я другой? Ведь все мужчины и женщины всегда хотят разного, мужчины хотят женщин, а женщин – мужчин. Всё у меня получится, главное, не заморачиваться.
- Порадовался бы за меня, - говорю я, глядя в потолок. – Наконец-то я встретил девушку на которой я женился бы хоть завтра. Поманила бы только пальчиком…
Андрюха пристально смотрит на меня:
- Ты только про нас не забывай. Как говорится, старый друг лучше новых шлюх!
 Гогочет.
- Ты сейчас у меня по щщам схлопочешь, - злюсь я.
- Ладно, забей. Не принимай все так близко к перцу, - съезжает с темы Андрюха. - У меня братан младший, ну, ты помнишь, я в прошлом году его еще на гору таскал, ему в этом году одиннадцать стукнуло, - снова какая-то новая телега дрэдатого, - совсем башней попер. Снега ждал, как не знаю что, больше, чем я. Позавчера отец ему купил очки, Alpina, нормальный такой лэйбак, так вчера приезжаю домой, а он в них по квартире разгуливает, а после девяти еще и кино в них смотрел. Всё время ноет, ну, когда мы на гору поедем? Во чувак растет!…
- Ну, и когда поедешь? – спрашиваю я.
- В следующие выходные точно! Я уверен, вся туса наша на горе будет. Ну, если снег не растает, конечно.
 Мы сидим еще около часа, болтаем о всяких разных вещах, листаем тату-каталоги. Я подумываю сделать себе еще какую-нибудь татку. У меня уже есть несколько, но я хочу еще. Синдром второй татуировки. Синдром третьей татуировки. Синдром четвертой татуировки. И так до бесконечности. Никогда не знаешь, когда остановишься. Одна за другой. Тату, древние знаки. Когда я выхожу из тату-салона, на улице уже темнеет. Зимой всегда темнеет рано. Я иду на остановку, сажусь в старую маршрутную «Газель» и еду домой (не в общагу, а на свою базу отдыха). Кроме меня в салоне едут две молодые девчонки и женщина лет сорока. Изредка я ловлю заинтересованные взгляды со стороны девчонок, но моя голова целиком занята Юлей и предстоящим сезоном. Полчаса трясусь в салоне под Guano Apes. Смотрю в залепленное белым мутное окно, там всё так же густо сыплет снег. Непроницаемая пелена. Видимость почти нулевая. Снег, снег, снег. Я думаю о трамплине. Я думаю о Юле. Я думаю о снеге. Я думаю о своей доске. Я думаю о прожитом дне. Безумно длинный день. Многообещающий.
 Приезжаю на свою базу и иду в столовую. Там сталкиваюсь с мадам свиноматкой. Она жрёт одна за своим столиком. Вокруг нее всё уставлено тарелками: пара супов, несколько салатов, каша, картошка с котлетами, несколько стаканов с компотом-чаем-кофе и куча всяких булочек и ватрушек. Я мечу за столик к Алене и Лене, но целлюлитное чудовище манит меня пальчиком:
- Женя, подойди сюда, пожалуйста.
 Она произносит это с набитым ртом, какие-то крошки висят у нее на нижней губе. Я подавляю отвращение, подхожу к ней и здороваюсь.
- Женя, не стесняйся, присаживайся. Мне нужно с тобой поговорить.
 Я говорю, да, конечно, и о чем? Она отвечает с набитым ртом, мол, снег выпал, зайди в бухгалтерию, пусть тебя рассчитают, и перейдешь на должность инструктора. Я улыбаюсь и говорю, отлично. Она кивает на место рядом с собой. Мне приходится принять её приглашение. Она разговаривает с полным ртом. Ее это, по всей видимости, нисколько не смущает. Я ловлю улыбки со стороны горничных, мол, попал ты, чувак. Торопясь, поглощаю свой ужин и выхожу из-за стола.
 Поднимаюсь к себе в номер и падаю на кровать. Лежу в абсолютной темноте и смотрю в окно. За стеклом не утихает снегопад. За ночь всё должно занести, как следует. Уже в городе на газонах снега по щиколотку. Я лежу на кровати, и в голове у меня созревает план. Вскакиваю, врубаю свет и достаю свою Salomon 550. Из под кровати достаю свои сноубордические ботинки, зашнуровываю их, хватаю борд и выскакиваю в коридор. Щелкает английский замок на моей двери. На лестнице я сталкиваюсь носом к носу с Аленой. Она видит весь мой экип и доску в руке, удивленно качает головой и, закатив глаза, вертит пальчиком у виска, ну, ты даешь. Я пожимаю плечами, и скатываюсь дальше вниз по ступенькам. Там, в холле, пустынно, лишь с администратором говорит какой-то пожилой, солидно одетый мужчина. Они оба на какое-то время замолкают, заметив меня со сноубордом. Я выхожу на улицу и с удовольствием вдыхаю свежий воздух. Это еще одна причина по которой я живу здесь, а не в городе. Иду мимо стоянки, выхожу за ворота. С непривычки в ботинках идти неудобно, и я стараюсь не обращать на это внимания, но старые условные рефлексы возвращаются быстро, и вот я уже почти бегу в этих громоздких космических ботах. В лесу снег лежит настолько волшебно, что я на мгновение замираю. Стою, подняв голову вверх, дышу лесом, любуюсь падающими снежинками. Звенящая красота… Сворачиваю на тропинку, уже порядком заваленную снегом, и иду, оставляя глубокие следы за собой. На верхушках сосен намечаются смутно-белесые шапки. Уже достаточно темно, где-то вверху сверкает желток луны. Около пятнадцати минут я иду по просеке и останавливаюсь на вершине холма, где начинается спуск. У деревьев молчаливо темнеет будка подъемника, где-то внизу смутный силуэт засыпанного снегом трамплина. Я отстегиваю пластмассовые ремешки креплений, встаю на доску и застегиваюсь. Крип-крип, крип-крип, говорят мне крепления. Меня просто распирает изнутри от нахлынувшего адреналина. Достаю из внутреннего кармана куртки плейер и нажимаю play. Засовываю его обратно, вжикаю молнией на куртке до горла, надеваю перчатки. Голова наполняется гитарным вступлением из Lords of the boards (А как вы думали под что я должен был открыть сезон?), и, когда заканчивается прелюдия на высоких, и сверху рушится тонна гитарных тяжелых риффов, слэпового баса и драных барабанов, я подпрыгиваю на доске и устремляюсь в темноту по склону. Снег вылетает из под канта вместе с не смерзшимся песком, я заношу доску то вправо, то влево, ветер свистит так, что я слышу его даже сквозь плотный саунд Guano Apes. Несусь вниз, в темноте, приседаю и выпрямляюсь, набирая скорость. Свобода! И когда Сандра Нейсик в моих ушах начинает орать припев, раздирая своим пронзительным вокалом голый гитарный дисторшн With the lord of the boards you'll come and get around, with the lord of the boards, go mad like a clown!!! Я стрелой вылетаю с трамплина, закручивая свое тело в незамысловатое 360. Бурно приземляюсь в снег, взрывая пухляк, и несусь дальше вниз, снег слепит мне глаза и я щурюсь, как заправский китайский болванчик. Скорость, скорость, скорость. Целина и пухляк – волшебные слова.
 Потом я поднимаюсь в гору, с удовлетворением разглядываю свой след от скользяка доски. Уже темно, на небе ярко мерцают звезды, и уныло светит сырная луна. Снегопад и не думает останавливаться. Это хорошо. Моя доска вся в мокром песке и снегу, я отряхиваю её перчаткой. Through every curve He's got me beat and maybe it's time that I accept defeat… Guano Apes рулят.
 Когда я прихожу в гостиницу, уже темно. В коридоре слышу, как у кого-то в номере надрывается телевизор. С пятисекундной задержкой со спутника транслируется футбольный матч. Ответьте мне, что толкает людей приезжать в гостиницу за городом, снимать номер и смотреть футбол? Есть вещи, которые мне никогда не понять. Я слышу, как в соседнем номере кого-то громко обзывают грязной потаскухой. Открываю свою дверь, прислоняю борд к стене, раздеваюсь и заваливаюсь спать. Сегодня был насыщенный день. Лежу с закрытыми глазами, перебирая в голове все, что произошло сегодня. Тусую словно колоду карт сегодняшние события. Постепенно, словно в чем-то сомневаясь, проваливаюсь в кисельную яму сна.


***


 Проходит еще несколько серых суток.
 Его состояние нормализуется, и наступает тот час, когда медсестра убирает одну капельницу, через день другую, оставляя его даже без пассивной анестезии, на следующие сутки его переводят в отделение интенсивной терапии этажом ниже. Организм медленно, но неуклонно восстанавливается. Медсестры несколько раз в день ставят ему уколы, приходят в обед с розовыми стаканчиками йогуртов и кормят его с ложечки. Он послушно открывает рот, глотает сладкую смесь, смотрит в потолок и на холодные голубые стены. Ему почему-то совсем не хочется смотреть на медсестер. Только тот же глянец потолка и больше ничего. Мерцание ламп, запах кварца, тиканье часов. Все, к чему сейчас сводится его существование …боль…боль…боль… ожидание ее прихода. Она всегда приходит вечером. Неизменно на спине рюкзак, в руках маленький букетик. Свежие цветы помогают быстрее выздороветь, мне мама еще в детстве говорила, объясняет ему она. Он понимающе кивает головой. Цветы пахнут чем-то нереальным, неземным. Пахнут жизнью. Она тоже пахнет жизнью. Длинный конский хвост, грустная улыбка, глубокие голубые глаза, но… Когда она входит в его палату, все меняется, словно из-за туч выглядывает солнце. Он чувствует, как все вокруг наполняется её светлыми трогательными флюидами. Она появляется чуть позже пяти. Часы сверху отчитывают минуты до ее появления. Тик-так, тик-так… Еще минута. Тик-так, тик-так… еще одна… Здравствуй, милый, говорит она, открывая дверь. Наклоняется над ним, осторожно целует в губы. От нее еще веет уличной прохладой. Розовые щеки. Я тебя ждал, двигаются его губы. Она не помнит, когда она научилась читать по губам, но знает, что это произошло здесь, в больнице.
- Соскучился? – спрашивает она. На ней белый медицинский халат. Она гладит его по колючкам на щеках, словно совершает какой-то магический пасс, ежедневный ритуал. Прохладные, родные до слез, руки. Знаешь, на улице такой снег, говорит она и сразу же замолкает. Он устало закрывает глаза. Снег… Он произносит слова, с трудом размыкая губы, выговаривает их, словно толкает огромные камни. Словесный сизифов труд. Она склоняется над ним, чтобы различить его еле различимый шепот. Ей так хочется услышать его голос. Чувствует кожей тепло его дыхания. Он говорит о том, как сильно хочет увидеть снег. Но, повернув голову, он может увидеть только окно. Она укоризненно качает головой, проводя ладошкой по шершавому гипсу на его груди. Из глаз выползает пара тягучих капель.
Он не может себе этого позволить. Боль, боль, боль…
 За окном вальсируют последние легкомысленные снежинки. Зима не торопится уступать место весне.



 ***


 Последнюю неделю без остановки валит снег. СМИ вещают о том, что даже старожилы не помнят таких обильных осадков. Все эти дни я тружусь на горе. Хотя слово «тружусь» не совсем подходит к тому, чем занимаюсь я. Моя начальница подгоняет мне клиентуру. Я подозреваю, что это её подруги. Большой Брат помнит обо мне. Я учу ездить на лыжах разжиревших визгливых бухгалтерш и их взбалмошных детей. Времени скатнуться на сноуборде совсем нет. Мой напарник Вадим занят точно так же, как и я. Жирные тетки со своими отпрысками под моим чутким руководством бегут по лыжне, словно свиньи на убой. Устало останавливаются, часто дышат, я вижу, как раздуваются их ноздри. Все в дорогих спортивных костюмах. Вы когда-нибудь видели коров на льду? Мои клиентки выглядят на лыжах точно так же несуразно. На любой свой промах или падение они реагируют неадекватным повизгивающим смехом. Кто-то даже пытается со мной флиртовать. Дети же, наоборот, нервничают, и мечтают побыстрее свалить домой к широкоэкранному телевизору или РС. Они чувствуют себя крайне некомфортно на лыжах в обществе своих крикливых мамаш. Наверное, из-за этих уроков я и начал ненавидеть лыжи. Но работать инструктором, скажу я вам, дело поприбыльнее и поприятнее, нежели работать охранником. По крайней мере, там, где работаю я. Сегодня, после пары часов психологически изнурительного катания, я запускаю своих бухгалтерш в одиночное плаванье по лыжне, а сам скатываюсь по трассе и в будке подъемника переобуваюсь и беру сноуборд. Хватаю плывущий бугель и еду вверх. Народу несмотрю на будни, на горе просто уйма. С нашего трамплина прыгает особо храбрый молодняк (или безбашенный?) на дешевеньких досках, я поднимаюсь по склону, осматриваюсь по сторонам. Снег, снег, снег… Как жаль, что у меня нет столько свободного времени, чтобы кататься больше. Через несколько минут я на вершине холма, откуда недавно съехал на своих лыжах. Беру в руки плейер, нажимаю затертую кнопку play. Сегодня в моих ушах Red Hot Chili Peppers с песенкой Around the world. Сквозь пульсирующий овердрайв гитары вовсю вопит Энтони Кидес. Я кидаю плейер в карман, застегиваю все молнии (старая привычка, как неотживший рудимент), надеваю перчатки и устремляюсь вниз по склону на трамплин. Теперь есть только я и он, и больше ничего. В голове мелькают десятки вариантов прыжка с трамплина, и я разгоняюсь, приседая и выпрямляясь. За мной медленно оседает плотная стена снежной пыли. Елки мелькают по сторонам, я вижу, как сбоку замирает лыжная парочка, глядя на меня, и мгновенно теряю их из вида. Легкое пощипывание в кончиках пальцев, посасывание под ложечкой, неприменные атрибуты прыжка, впрыск адреналина, каждый раз, когда ты летишь по прямой на ….. Т Р А М П Л И Н. Я максимально сгруппировываюсь, нагибаюсь к доске, приседая всё чаще и чаще, и, словно пуля, влетаю на него, выпрямляюсь, как отпущенная пружина, и выстреливаю своим телом вверх. Хватаю простенький nuclear air за задний кант. Лечу, не отпуская рукой доску, одновременно разворачиваясь на 360, и, в самую последнюю секунду, ставлю ноги в исходную позицию, и с громким хлопком приземляюсь. Отличный прыжок.
 Возле будки с подъемником небольшая тусовка. Сноуборды воткнуты в снег, отражая солнце точеными кантами. Все доски в наклейках от сноубордических брэндов. Доски, разговоры, анекдоты, дружеский стеб, похлопывание по спине. Тут же пьют чай из термоса Андрюха, мой напарник Вадим и еще трое сноубордистов, помогавшие строить трамплин. На голове у Андрюхи зеркальные очки Uvex, а торчащие из под шапки дрэды делают его похожим на Хищника из боевика cо Шварцнеггером. Нормально прыгнул, - одобряюще прищуривается он. Обычное наслаждение жизнью, чувак, цитирую я Мэка Доуга [14].
 Отстегиваю доску, втыкаю ее в снег и со всеми здороваюсь. Мне предлагают горячий чай. Я отпиваю из большой термосной крышки и говорю о том, как меня достало кататься на лыжах с жирными тетками, которых мне подсовывает наше целлюлитное Чудовище. Бизнес-леди, мать ее так. Я произношу свою тираду в ее адрес с таким серьезным выражением лица, что все сразу начинают истерически давиться смехом. Я заражаюсь их настроением и тоже начинаю гоготать. Мы перетираем последние новости. Кто куда собирается зимой, кто купил новую доску, особенности катания между непрофессионально катающимися лыжниками.
- Ладно, чуваки, мне пора! Работа… - Вадим эдаким бодрячком вскакивает на лыжи и сваливает по лыжне, накатанной снегоходом вокруг горы. Стосы по дружески пошучивают вслед удаляющейся фигуре. Палка сделала из обезьяны человека, а вторая палка сделала из него лыжника, смеются бордеры.
 Я допиваю свой чай и отдаю крышку от термоса Андрюхе.
- О! – говорит он и тычет пальцем вверх на склон. Из под шапки у него выбивается толстый и непослушный красно-черный прут дрэдлока.
 Все взгляды устремляются на пик горы.
- И что?
- Смотри, смотри! – продолжает он. – Видишь вон ту чиксу в голубой куртке?
 Я вместе с остальными перцами концентрирую свое внимание на фигурке, которая медленными кругами стартует с самого верха. Неуверенные движения, весь вес держит на задней ноге, явный новичок. Учиться, учиться и еще раз учиться!
- Ну и что? Чувиха явно в первый, ну, максимум второй раз на доске, - говорю я. – Кантуется хотя довольно неплохо, новички в первый раз только по прямой гоняют.
- Да не, - перебивает меня Андрюха, - я не о том. Видел я её сегодня в кафе, там у тебя, на лыжной базе. Качество, стопудово десятка! Любовь с первого вз****а. Ну, очень красивая самка!
- Издалека не разберешь, - говорит кто-то. – У нее очки на пол-лица, как у стрекозы. Что-то модное.
- Я за ней весь день слежу. Безбашенная совсем, хоть и кататься не умеет. Инстинкт самосохранения напрочь отсутствует. Во, во!!! Смотри! – снова тычет в нее пальцем Андрюха.
 Я смотрю на ее голубой силуэт. Она ловит передний кант, падает на живот, но тут же встает, небрежно отряхивается и катится дальше. На трамплин. Набирает скорость по прямой.
- Вот дичь тупая! – восхищенно шепчет Андрюха. – Место клизмы изменить нельзя. Сейчас навернется…
 Внутри всё обмирает. Она что, совсем не соображает, что делает? Кто ее на склон вообще выпустил? Вот, блин…
 Девушка приседает к доске и с трудом поворачивает на трамплин. Въезжает на него под заведомо неправильным углом, я заранее знаю, что участь ее уже решена. Вздыхаю. Она отталкивается и, несмотря на невысокую скорость, вылетает метра на три вперед, ее разворачивает в воздухе и она кулем падает на спину. Замирает на секунду, выгибается дугой, но тут же сворачивается в позу эмбриона. Лежит прямо под трамплином. Чуваки молчат в оцепенении. Фенита, бля, комедия, выдает Андрюха. Ничего смешного. Я, не долго думая, молча срываюсь с места. Бежать вверх по склону в сноубордических ботинках, мягко говоря, неудобно. Тем не менее, цели я достигаю за рекордное время – минута-полторы, не больше. Девушка хватает ртом воздух, как рыба, более банального сравнения не приходит в голову, держится рукой за грудь, шапочка с очками «Oakley» [15] валяются рядом. Из носа на снег падает неправдоподобно яркая капля крови, длинные русые волосы взлохмачены.
- Ты в порядке? – я чувствую, что чрезмерно запыхался. Аккуратно беру ее за руки и оттаскиваю в сторону из под трамплина. Смотрю вниз, там чуваки машут мне руками. Она молчит; сквозь гримасу боли, пытаясь проглотить хоть немного воздуха, я переспрашиваю, ты в порядке? Мимо проносится сноубордист в красной курке.
 Вижу, как она судорожно открывает рот. Ничего не может сказать. И дышать тоже. Отбила легкие, в лучшем случае. Поломала ребра, в худшем. Ничего, надеюсь, если это просто сильный ушиб, то через пару минут ей станет получше, у самого не раз такое было. Поднимаю её шапочку с очками, вытираю своим платком кровь у нее из под носа, сажусь рядом на снег, отстегиваю ей доску.
- Спасибо, - беззвучно открывает губы она.
- Да ничего, ничего… Всё цело, точно ничего не поломала? – она медленно мотает головой, я продолжаю держать платок у ее носа, - сейчас все будет нормально, мунута-две, все пройдет.
 А она действительно очень красивая, Андрюха не наврал, думаю я. Огромные эльфийские глаза цвета июльского неба, пшеничные волосы до лопаток, греческий нос, чувственные полные губы. Курка COLMAR, сноуборд Burton T6 [16]. Уже ЭТО говорит о многом. Качественная мажорная чикса.
 Через пять минут она окончательно приходит в себя.
- А я знаю, кто ты, - говорит она мне.
- Да? – спрашиваю я. – Хотя это не так уж и важно. Главное, чтоб у тебя ребра целы остались. Пощупай, не болит?
 Она расстегивает куртку, трогает себя, отрицательно мотает головой:
- Уже все в порядке, дышать не могла… Experimentia est optima rerum magistra [17]…
- Латынь что ли?... Учили, учили в университетах…Ты всегда когда с трамплинов падаешь по латыни болтать начинаешь?
- Обожаю латынь, - держится за грудь, не может отдышаться. - А я видела, как ты прыгаешь с трамплина… Супер!… Как у тебя так получается?
- Покатайся с мое, не так будешь гонять… - хмурюсь я. – И вообще давай-ка потихоньку вниз.
- Меня зовут Даша, - она опускает ресницы, ну, вот, начинается! Что, девушки совсем без этого не могут?
- Отлично, Дарья! Для начала тебе надо научиться кататься, а потом уж на трамплин! Больше так не делай, - говорю я. – Разобьешься… Сегодня ты еще легко отделалась.
- Ладно… - она надевает шапочку и натягивает сверху очки. – Тебя зовут Женя, я знаю. Ты всегда такой неразговорчивый?
- Откуда ты знаешь, как меня зовут? – удивляюсь я.
- На горе слышала, как ребята разговаривали, обсуждали как ты прыгнул, я рядом стояла… - и вдруг с неожиданным жаром в голосе, - Женя, научи меня кататься!
 Мы бредем вниз по склону, у Даши в руке доска, она волочит её рядом по снегу, оставляя ровный след от канта. Мимо мелькают яркие силуэты.
- Как ты себе это представляешь?
- Ну, не знаю… Мне кажется, что ты был бы неплохим учителем, - она пытается заглянуть мне в глаза, я отвожу взгляд, ну, что за дела?!
- С чего ты решила? Ты думаешь у меня куча времени, чтоб я мог его тратить просто так? Мне скатнуться на доске с горы лишний раз не удается, а ты тут такое говоришь, научи! – я немного злюсь, видимо, сказываются сегодняшние бухгалтерши. – Я не могу! Вот, у ребят спроси, видишь внизу?
- Женя, - она берет меня за руку, - ну, хотя бы самые азы…
 И не выпускает руку. Такой ход. Вздыхаю. Начинаю улыбаться. Она тоже. Её взяла.
- Ну, ладно… - качаю я головой, лыба до ушей. – Приезжай сегодня с доской в кафе на базе отдыха к десяти, сможешь?
Она кивает.
- Ну вот и ладушки.
 Я оставляю ее с чуваками, кидаю доску в будку у подъемника, переобуваюсь и встаю на лыжи. Машу всем рукой, вижу, как Андрюха мне подмигивает, тот еще персонаж. Пора работать. Цепляюсь за бугель, поднимаюсь вверх, вижу, как Даша провожает меня долгим взглядом. Что за день?
 …Вечером я сижу в кафе, медитируя перед чашкой кофе, злой как черт. Измотанный окончательно своими клиентами, и проведя полчаса в кабинете у Целюллитного Чудовища, я чувствую, что если что-то будет еще не так, то я точно сорвусь. Про себя вспоминаю множество самых забористых матерков, склоняю их, меняю падежи и всячески изгаляюсь. Что не сделаешь от злой скуки. Большой циферблат поддельных CITIZEN на стене показывает 21.45. И нужно было переться сюда так рано, спрашиваю себя я, договаривались ведь на десять. В кафе практически никого нет, только какая-то парочка пенсионного возраста на лыжах. Я то и дело бросаю нетерпеливые взгляды на входную дверь. За окном снег не перестает кружить свой вальс. Мышцы гудят с непривычки, последние пару дней, как открыли сезон и запустили подъемники с беговой трассой, у меня все тело ломит. Мышцы адаптируются к нагрузкам. Еще неделя и всё пройдет. Кофе остывает, я тяну его небольшими глотками. Больше всего мне сейчас хотелось бы не учить взбалмошную девчонку кататься, а лечь в постель, вытянуть ноги и включить в плеере расслабляющий ланж. Закрыть глаза…
 Из моих сладких грёз меня выдергивает ее озорной голосок:
- Привет, а вот и я. Totus tuus [18].
Я вздрагиваю. Невозможная девчонка. Достала умничать.
- Ну, и что это значит?
- Вся твоя.
 Не нахожу ничего более подходящего, чем пробурчать:
- А что так долго?
 Она округляет глаза и показывает на часы – без пяти десять.
- Я еще рано пришла, специально чтоб не опоздать.
Ладно, ладно, что это со мной?
- Ты сюда как добиралась, кстати? Я что-то не подумал о времени, я-то тут живу…
- Ничего, все нормально, - она кивает в сторону окна. – Меня папа привез, а когда мы закончим, я ему позвоню и он меня заберет. Не парься.
- Я вообще не парюсь, - парирую я. – Просто немного устал… Целый день на ногах. Присядь.
 Она садится за мой столик. Небольшой ликбез не повредит.
- ???
- Во-первых, много времени я тебе уделять не смогу, так что все, что буду говорить и показывать, два раза повторять не стану. Во-вторых, я видел, как ты катаешься, и сразу скажу, тебе крупно повезло, что ты еще не разбилась и ничего не повредила. Поэтому, экстримальничать будешь только после того, как научишься хотя бы нормально ездить. Никакой самодеятельности. Никаких трамплинов. В третьих, не опаздывать. Все ясно?
 Она кивает головой.
- Приступаем?
Я встаю из-за стола, оставляя недопитый кофе, беру свой борд, прислоненный к стене у входа и мы выходим на улицу. Нафига я согласился? Рядом вприпрыжку бежит Даша, со своим Т6, улыбка до ушей.
- Женя, а ты давно катаешься?
- Давно…
- А долго учиться кататься? – что за идиотские вопросы она задает?
- Я сам до сих пор учусь, - бурчу я. - Знаешь, Дали говорил, - не бойся совершенства, тебе его не достичь никогда. Но к этому нужно стремиться. Во всем. И в сноуборде тоже.
 Мы идем по припорошенной аллее, расчерченной лыжами. Снег медленно падает и сверкает в свете фонарей. До горы еще немного. Из-за поворота появляется Вадим на буране, останавливается, предлагает подкинуть до горы. Мы соглашаемся. Дашины руки обнимают меня сзади, пока мы несемся к подъемнику. Пять минут и мы у цели. Вадим укатывает дальше, подняв столп снежной пыли.
 На голове у Даши отличные очки Oakley Wizdom, именно такие, о которых я мечтал последние несколько лет, да всё никак денег не хватало. Молчу по этому поводу. Девушка как будто чувствует мое паршивое настроение.
- Слушай, Женя, если ты не хочешь со мной возиться, наверное, не надо было соглашаться… Может я домой поеду?...
- Вот уж нет, - внутри что-то протестует. – Раз мы уже приехали сюда, то будем учиться. Смотри как красиво…
 На безлюдный склон, медленно ложится снег, большие фонари освещают трассу по бокам, а с краю красуется свежий трамплин. Легкий градиент вечернего неба неуловимо плавно перетекает из темно-синего в чернильно-черный. И никого на склоне… Только я, она и снег.
- У тебя какая стойка? – спрашиваю я для начала.
- Не поняла… - порхают удивленно ее большие ресницы.
- Ты какой ногой вперед ездишь?
 Она топчется на месте, потом с радостью сообщает:
- Правой!
- Ага, значит, ты гуфи… - отмечаю про себя.
- Сам ты Дональд, - парирует она.
Господи, да за что же такое наказание?!...
- Даша, сноубордистов, которые ездят вперед левой ногой называют регуляры, а кто вперед правой – гуфи. И тут нет ничего обидного, - объясняю я.
 Она краснеет.
- Ой… А ты кто, гуфи или регуляр?
- Мне без разницы.
Даща многозначительно кивает головой.
- Подъемником умеешь пользоваться?
- Умею…
- Ну, слава тебе Господи… - тяну к небу руки. - Тогда поехали наверх.
 Иду в будку, открываю ее своим ключом. Дергаю рубильник, который обеспечивает подъемник электричеством и запускаю бугель. Слышу, как начинают двигаться коленвалы и тросы. Многопалый троссообразный монстр оживает и начинает нехотя тянуть пластмассовые руки вверх на гору. Я выхожу, беру свой Salomon, подхожу к трассе подъемника, пристегиваюсь, хватаю бугель и еду вверх. Оглядываюсь, девушка проделывает те же самые операции. Молодец, хоть с бугелем не нужно париться… Проблемой меньше… Еду и думаю о вчерашнем знакомстве… Я так ей и не позвонил… Закончу с Дашей и непременно звякну вечером Юле. Обязательно.
 С горы виден окружающий лес, покрытый пушком, запорошенный склон, база… Даша выворачивает с подъемника и бухается на коленки.
- Уффф!... Ну, начнем! Ab origine [19].
 Я улыбаюсь. Вот она дает! Чувствую себя умственно отсталым дебилом. Ладно, красавица, пора начинать экзекуцию.
- В общем, так… - начинаю я, и тут же ее одергиваю, - не отстегивайся, сейчас поедем. Короче, немного теории. Помимо стоек гуфи и регуляра, есть еще понятие иной стойки по отношению к склону. Иногда приходиться притормаживать, ставя сноуборд перпендикулярно склону. Так вот, когда ты едешь на переднем канте лицом к вершине горы, это называется бэксайд, а наоборот фронтсайд. Сегодня мы будем учиться кататься в той и другой позиции. Основная проблема новичков в том, что они неправильно стоят на доске. Смотри сюда…
 Я приседаю к доске, руки у креплений, спина прямая, туловище развернуто вполоборота.
- Вот так? – Даша пытается повторить.
- Да… Ни в коем случае не езди на прямых ногах – первая яма – твоя, всегда приседай, когда едешь. Согнутые ноги помогут тебе эффектно амортизировать любые выпуклости и неровности склона. И запомни, центр тяжести должен быть здесь, - я тыкаю себя в живот, - прямо над креплениями. Когда едешь, весь свой вес равномерно распределяй на обе ноги, эта поза придаст тебе стабильности, а не как ты делаешь – всё тело на заднюю ногу. Это очень некрасиво и неустойчиво. Так делать нельзя. Сноуборд это красивый спорт. Еще у новичков есть стандартная проблема - когда они чувствуют, что теряют доску, то начинают заваливаться назад, это нормально потому, что вестибулярный аппарат человека устроен так, что всем начинающим кажется, что для того чтобы контролировать доску и сбросить скорость, им надо присесть пониже и отклониться назад. Так называемый жопный рефлекс. Он приводит к тому, что ты полностью теряешь доску, она выскальзывает из под тебя вперед, и ты падаешь на задницу. Что еще?… Кисти рук все время на виду, перед собой. Не смотришь на них, а на виду! Вообще смотришь только туда, куда едешь. Поняла?
 Даша решительно кивает головой.
- Ну, тогда поехали! Как гласит закон Букера – даже маленькая практика стоит большой теории!.. Вставай в позицию бэксайд, - я делаю 180 и встаю спиной к спуску. Она разворачивается:
- Что дальше?
- Приподнимаем пятки, как будто на цыпочках, и немного накреняем нос доски вниз, и начинаем медленно катиться… Скорость ты можешь регулировать поднятием пяток, вплоть до полной остановки. Ни в коем случае не опускай в бэксайде пятки, полетишь спиной назад…Движение боком в бэксайде может быть только на лицевом канте, ни на двух, ни на заднем, а только на лицевом. Ясно? … Ну, тогда поехали….
 Я плавно скольжу боком по снегу. Даша зеркально повторяет мои движения. Мы съезжаем, она катится медленно, но правильно, молодца девчонка. Я замечаю, что кантуется она уже более уверенно, чем сегодня утром. Кричу сквозь падающий снег:
- Сначала учишься медленно ездить, потом, когда уже чувствуешь доску, начинаешь кататься быстро!!!
-А?!! – откликается Даша. – Я половину слов не расслышала…
 Я останавливаюсь, она встает рядом.
- Нельзя научиться бегать, не научившись ходить, - говорю я, она кивает головой. – Ты сегодня прыгала с трамплина, не умея даже просто кататься. Начинаем всегда с малого. Понимаешь?
- Теперь да, - улыбается она. Ух, у нее просто чертовски красивая улыбка… О чем это я?
- Вот видишь…
- Знаешь, а так кататься даже гораздо удобнее и устойчивее, - продолжает она, - ну, я про стойку… Homines, dum docent, discunt [20]…
- Ладно, не умничай… Так, что там дальше… - говорю я. - Твое тело должно запомнить все движения. Так называемая мышечная память. Спускаемся до конца и кантуемся, то на одном канте, то на другом. Погнали!
 И я устремляюсь вниз, она следом за мной. Я еду быстро, но все время кручу доску, чтобы посмотреть, как двигается Даша. Девушка едет не быстро, но правильно. Если все так пойдет и дальше, она начнет так же контролировать сноуборд и на скорости. Бросаю последний взгляд на ее первые правильные движения, разворачиваюсь и несусь вниз по прямой, лишь слегка кантуясь. Останавливаюсь внизу, у будки подъемника, смотрю, как Даша красиво выписывает кантом гирляндообразную дугу на склоне.
 Допрыгиваю на одной отстегнутой ноге до бугеля, хватаю его, и подъемник тянет меня вверх.
 …Спустя час мы оба на вершине склона, отстегиваем доски. За этот час я накатался вволю за весь прошедший день, а Даша, молодчага, ездит грамотно, хоть пока и медленно. У нее все придет, я уверен. Падаю на спину, смотрю вверх, снежинки падают на мое лицо. Рядом лежит Даша, я слышу ее прерывистое дыхание. Расскажи о себе, прошу я. Она удивляется:
- Тебе интересно?
- Сама как думаешь, раз спрашиваю?
Она начинает. Я внимательно слушаю. Ей двадцать один. Третий ребенок в большой, но очень обеспеченной семье. У нее два старших брата и младшая сестра. Десять лет в гимнастике. Ушла из-за травмы ноги из спорта. Много читает. Мама привила любовь к латыни, бывшая учительница, сейчас директор солидного ресторана, папа владелец самого крупного кинотеатра в городе, родители преуспевающие предприниматели. Сама Даша учится на режиссуре в каком-то кинематографическом институте, неудивительно, что отец привил ей любовь к искусству. С виду, откровенная мажорка. Всегда таких не любил, но Даша почему-то не вызывает у меня негативных эмоций. Слишком светлая и позитивная. Отторжения не происходит. Может, сказывается ее воспитание в многодетной семье, но девушка мне кажется вполне скромной и неизбалованной. На мой вопрос, почему родители не купят ей машину, она заявляет, что больше нравится общественный транспорт, поближе к людям, объясняет мне. Папа хотел купить мне что-нибудь маленькое, типа «Фольсваген Жук», но мне что-то не хочется… Летом не велосипеде езжу, а если куда-то нужно, то меня папа может отвезти и забрать, или братья. Suum cuique [21]. Я чешу голову, м-да, ну, и экземплярчик…
- К сноуборду-то как пришла? Вижу, первый сезон катаешься….
- Давно хотела попробовать что-нибудь агрессивное, - смущается она. – А то я все время то в кинотеатре, то на учебе… совсем домашняя. Друзей у меня по пальцам посчитать можно, да и то, даже не друзья, так, знакомые, все они ботаники да синие чулки… Хотелось адреналина. Тут и журнальчик мне братец подсунул про доски, из Лондона недавно привез… я и решилась. Ad augusta per angusta [22].
- Нормальный расклад… И знаешь, у тебя здорово получается. Я не про латынь. По крайней мере, все, что я видел сегодня. У тебя точно все будет о’кей, если будешь кататься даже только по выходным. Ты начинаешь очень хорошо.
- Спасибо, - я не вижу ее лица, но уже представляю, как ее заливает румянец. Мы все так же лежим на снегу. Уже почти одиннадцать. – Расскажи теперь ты…
- Потом, ладно? - я устало валюсь на бок и смотрю ей в глаза. Из-за голубой курточки они кажутся еще глубже и синее.
- Я приеду завтра? - робко спрашивает она.
- Давай лучше послезавтра, - отвечаю я. – Завтра у меня выходной.
Даша достает мобильник и звонит отцу.
- Привет, пап! Я все… Ты едешь? …. Semper paratus [23]. Жду.

 


***

 Почему в каждой палате большие часы? Он часто задает себе этот вопрос. В отделении интенсивной терапии тихо, сончас, все спят, лишь изредка прошуршит халатом врач в коридоре или, цок-цок, продефилирует длинноногая медсестра. Боль тускнеет, словно покрытая матовой вуалью безликости и монотонности происходящего, уходит куда-то глубоко в подсознание. Раскаленные иглы внутри начинают наконец-то остывать. Воспоминания накатывают на мозг тихо и аккуратно, как морской прилив, даря картинки, которые, как он считает, давно выпали из его памяти. Школьные годы, родители, университет, вся прожитая жизнь восстанавливается понемногу, словно заковыристый паззл, или фотокарточка «Полароид» с истекшим сроком хранения. Воспоминания, воспоминания, воспоминания… Все больше и больше, ярче и болезненнее. Он весь день лежит с закрытыми глазами, погруженный в картинки прошлого. Он хочет вспомнить все. Все, что возможно. И день катастрофы тоже. Но поврежденной голове пока, он чувствует это, такое не по силам.
 В его палате лежит парень с аппаратом Илизарова на бедре, и седой дед с гематомой мозга. К парню приходит мать, к деду никто. Иногда он разговаривает с ним. Я не знаю за что, и почему это случилось, говорит он деду, я слишком молод, чтобы быть инвалидом… Врач сказал, что я вряд ли встану на ноги… Впереди сложная операция, никакой определенности… Он хочет пошевелить пальцами на ногах, но они не слушаются. Нарушение проводимости с уровня LI. Ему страшно.
- Я знаю, одно, сынок, - отвечает дед, - тебе предстоит сложный путь… Быть сильным прежде всего духом… Ты сам отвечаешь за себя, ходить тебе или нет…Нужно бороться. И нельзя сдаваться.
 Эти слова он запоминает на всю жизнь. Ради таких слов стоит продолжать жить. Но… бороться сейчас?... На это нет ни сил, ни терпения. После слегка утихающей боли ему хочется только одного – закрыть веки и погрузиться в тишину, в серую массу лимба, чуть звенящую и прекрасную, бесконечный уют и комфорт. Ничего, кроме пустоты. Ни-че-го…
 В пять, он знает, приходит она. Он с нетерпеньем ждет ее. Вечно слегка растрепанная уличным ветром, он представляет, как она на секунду останавливается в холле больницы у большого зеркала, чтобы хоть как-то привести себя в порядок, приглаживает непослушные пряди волос, летит по лестнице, какой к черту лифт!... и врывается в его палату фейерверком свежести и любви.
-Привет, милый! – она тянет к нему свои тонкие кисти, целует в губы.
-Привет, - негромко здоровается он. – Как погодка?
Она стряхивает капли воды с шапки на пол:
- Снег. А так тепло…
 Деловито берет банку с подвядшими цветами и выкидывает их в урну, включает кран и меняет воду на свежую, погружает в нее маленький букетик ромашек.
- Представляешь, мне уже даже скидку в цветочном киоске стали делать, вроде как постоянный клиент… А ты поправляешься…
 Он улыбается. Она давно не видела, как он улыбался, это его первая улыбка за время в больнице.
- Ну, еще бы… Как твоя учеба?
- Нормально… Да что там учеба!... Не до нее сейчас…
 Она теребит его жесткую щетину.
- Нравится?- спрашивает он.
 Она слегка улыбается:
- Скоро я буду тебя брить. Приду сюда с бритвой и сделаю тебя красивым. Ты колючий, как ежик…
 Он все так же лежит под одеялом, руки вдоль туловища, голова смотрит вверх. Вертеться нельзя, сказал врач. Он не делает этого, хоть и очень хочется… Она склоняется над ним:
 - Прорвемся, малыш, не бойся. Все будет хорошо, ты только верь. Ты же веришь мне?
 Он кивает. Ему очень хочется верить. Очень. Когда она рядом, он спокоен, ему хорошо. Беседы ни о чем, обмен нежными взглядами, но… Внутри живет тайна, которой он не мог с ней поделиться, кое-что, что жжет его изнутри. Он слишком слаб, чтобы раскрывать все карты. Да разве это имеет сейчас смысл? Все что у меня есть - это она, я не могу потерять ее, думает он.
- Врач сказал, что скоро операция… Мне вставят железные скобы в позвоночник…
- Знаю. Я говорила с ним… - молчание. – Держись, зайчонок, я с тобой…
- Мне страшно… Ты только бы знала, КАК мне страшно…
Она находит под одеялом его сухую руку и слегка сжимает ее. Если бы она могла взять часть его страданий на себя, она сделала бы это, не раздумывая.
- Ты будешь ходить. Я каждый день молюсь за тебя…
Его глаза благодарят ее. Они разговаривают о том, о сем. Время течет медленно, словно остывший кисель. Но вот стрелка часов почти на семи. Тик-так, тик-так… Она продолжает держать его за руку.
- Мне пора… - она поднимается, чуть наклоняется к нему и целует. Нежно и аккуратно. Трепетно.
- До завтра…
- Я тут тебе йогуртов принесла и груши, – она показывает пакет, - только ты их мой. Куда положить?
Он показывает глазами.
- В холодильник.
- О’кей…
- Ну, всё… До завтра. Vale et me ama [24].
 Она шлет ему воздушный поцелуй и выходит за дверь. Он слышит, как переворачивается на соседней койке дед в его сторону, кряхтит, и, немного погодя, говорит:
- Береги ее, она одна дана тебе на всю жизнь…
 Он слегка наклоняет голову в его сторону. Слышит ее удаляющиеся шаги по коридору.
- Может быть, - и чуть тише. – Может быть…
Ему остается ждать только операции.
… Она выходит из здания больницы, достает плеер, нажимает кнопку play. Сквозь плавающие депрессивные риффы KORN она слышит Джонатана Дэвиса, Seed, убаюкивающе-нашептывающий голос, тянучий и прозрачный, будто приправленный медом, шаманизм, гипноз. Every day gets a little harder, can’t see you get away, my mind reveals a certain place, I wish I’d stayed… Словно в трансе она идет по улице, разглядывая сверкающий в уличных фонарях свежий снег. Снег… Немного похолодало, отмечает про себя. На остановке она ждет транспорт, слегка покачивая головой в такт музыке. Когда подъезжает маршрутка, девушка садится на переднее сиденье, вываливает в мозолистую руку шофера горсть мелочи и погружается в апатичное разглядывание серых улиц, думает о нем. Мелькающие огни, дорога, светофоры. Ей хочется верить, что все не так страшно, как говорит его лечащий врач. Она надеется, что после операции он все-таки будет ходить. Чувствует, что ему нужна ее поддержка, ее сила, ее слова, руки, улыбки… Без всего этого он не продержится. И она твердо знает, что никогда не оставит его одного.
 Когда девушка приезжает домой, она пьет кофе, молча смотрит с мамой телевизор на кухне. Показывают мультики по CARTOON NETWORK. Стиляга Бакс Банни глумится над пузатым маленьким охотником, непонятно, кто на кого охотится. Мама лениво посматривает на экран.
Переводит глаза на дочь:
- Как он?
- Уже лучше. Spero meliora [25]. Скоро операция.
Она качает головой. Надеюсь, он поправится, говорит она.
- Я молюсь за него, - отвечает девушка и выходит из кухни. Идет к себе в комнату, закрывает дверь, включает музыкальный центр. Есть у нее и свои пунктики по поводу музыки. Когда она на улице – в плеере исключительно агрессивная музыка, дома же только древний джаз, бибоп или блюз. Старые семейные традиции. Медленно подкатывает музыка, череда фортепианных аккордов, комната наполняется особыми вибрациями джаза с невероятным драматизмом Билли Холидэй, звездой сороковых-пятидесятых годов. Девушка ложится на пушистый диван, закрывает глаза.
 Через минуту она всхлипывает и буквально захлебывается рыданиями. Леди Дэй продолжает петь, надрывно, дрожащим голосом, словно, пытаясь вместе пережить с ней эту трагедию.
 Муза Мельпомена с вниманием взирает на все это с греческой фрески на стене.





***

 Субботнее утро, только чудо может заставить меня встать рано. И это чудо зовут Юля. Предвкушение встречи, легкий мандраж, ощущение радости за предстоящий день. Я почему-то уверен, что сегодня обязательно увижу ее. Встаю около девяти, сладко потягиваюсь, сегодня у меня будет насыщенный день, отжимаюсь от пола, иду в ванну. Немного мокну под теплым душем, капли текут по запотевшему кафелю, потом чищу зубы, строю себе рожи в зеркале, вытираюсь полотенцем. Выглядываю за окно, термометр показывает минус пять по Цельсию, замечательная температура, оптимальная для катания или прогулок по городу. Я натягиваю штаны, майку, куртку и выхожу в коридор. Закрываю дверь, в коридоре вкусно пахнет сдобой и кофе, чудные ароматы с первого этажа, столовая. Спускаюсь туда, обмениваюсь шуточками с Леной и Аленой, они хихикают и спрашивают, куда это я так рано собрался. Я отвечаю – на свидание. Они многозначительно качают головой, ну и ну, а как же мы, наша любовь? Какая такая любовь, делаю удивленное лицо. Мы сидим за одним столиком и завтракаем. Я допиваю свой кофе и оставляю на столе надкусанную булочку, не люблю сливовый джэм. Иду в холл гостиницы, моя цель – телефон-автомат, это все, что мне сейчас нужно. Достаю из бумажника аккуратно сложенный листик бумаги, набираю ее домашний. С другого конца провода грудной женский голос вопрошает:
- Алло?
- Алло, здравствуйте, - говорю я. – А я могу услышать Юлю?
- Юля, на работе, молодой человек, - это, по всей видимости, ее мама. – Ей что-то передать?
- Нет, ничего передавать не надо, - отвечаю я. – Я ей перезвоню на сотовый. До свидания.
- До свидания.
 В трубке короткие гудки, непонятное ощущение, холодит внутри, а сердце бахает как сваезабивочная машина. Сбрасываю, набираю ее сотовый.
- Да, я слушаю… - ее голос сегодня звенит, как колокольчик. Что с моими руками (легкая дрожь в пальцах…)? Сглатываю непослушный ком, дурацкая пауза, из меня вываливается неуклюжее:
- А…аааллё… Привет, это я, Женя!
- Привет! А я только что вот закончила тренировку… Как дела?
- Дела? Дела нормально. Выходной у меня. Вот, хотел тебя погулять позвать, может куда зашли, кофе попили, поболтали…
 Замолкаю, я просто в шоке от своего красноречия, никогда за собой ничего подобного не замечал. Пауза в трубке, она думает, принимать ей мое предложение или нет. Я надавливаю:
 - Соглашайся! На улице просто сказка, а не погода, тепло! Можно даже в кино сходить, если хочешь, конечно…
- В кино? В кино – это мысль… - я ликую на другом конце провода, она почти соглашается. – Где встретимся?
- Давай у того книжного магазина, где мы познакомились, через час, - говорю я.
- Давай попозже! Например, в два…
- Ладно, хорошо, - отвечаю я.
 - Увидимся, - в ее голосе я слышу нотки предвкушения. Или мне кажется?
 И кладет трубку. Не могу сдержать эмоций, подпрыгиваю на месте, как сперматоксикозный школьник, вау! До часу валяюсь в своем номере на кровати, листаю старый номер «Досок», слушаю GUANO APES. Выхожу из гостиницы, вокруг снег, тишина, все искрится на ослепительном солнце, играет и слепит глаза. Вот сейчас бы погонять на доске в каких-нибудь дорогих очках типа «Oakley» с солнечноотражающими фильтрующими стеклами, красота… Где-то в номере стоит мой одинокий Salomon, и ждет вечера, ничего, я еще покатаюсь сегодня. Вынимаю плейер, включаю московский хардкор TRACTOR BOWLING, иду на остановку. Все мешается в голове под вокал Милы, это, конечно же, не Сандра Нейсик, но всё же тоже очень круто. Не пахнет совком, а это главное. Маршрутное такси, снежная дорога в город, запах бензина, замороженные стекла, мятый билетик в теплом кулаке, хмурые попутчики и шансон из колонок, всегда терпеть не мог блатняк… Полчаса размышлений, Юля, Даша, доска, трамплин, снег, музыка… Когда маршрутка останавливается на нужной мне остановке, я выпрыгиваю из нее и захлопываю дверь. Поднимаю вверх голову, и на мое лицо падают редкие мелкие снежинки. Я жмурюсь от удовольствия, снег!... Природа нас радует снова и снова. Полгода плохая погода, полгода совсем никуда!.. Кто бы знал, как радуют эти, пусть даже небольшие, осадки!... направляюсь в сторону книжного магазина, мне нужно миновать пару кварталов и перейти дорогу. НАПРОЛОМ, орет Мила в моих наушниках, ИДЕМ НАПРОЛОМ! Двигаюсь под музыку, плыву в ней. У магазина никого, мелькающие незнакомые прохожие. Ждать еще пятнадцать минут, хожу туда-сюда, мнусь на одном месте, разглядываю незнакомцев. Надо же припереться так рано, корю себя, ты в своем репертуаре. Проходит пять минут, потом еще десять… Никого нет. Я захожу в магазин, и вдруг меня озаряет. Целенаправленно шагаю в отдел справочной литературы, рыскаю глазами по полкам, ага, то что надо! Сборник афоризмов на латыни, пойдет! Чтобы совсем не чувствовать себя идиотом в присутствии некоторых выпендрежных личностей. Может, и сам что-нибудь вверну при подходящем случае, улыбаюсь про себя, ай да Пушкин, ай да сукин сын! Беру книженцию и подхожу к кассе, расплачиваюсь и двигаюсь в сторону дверей. Выхожу, оглядываюсь, но… увы! Никого нет. Проходит еще несколько тоскливых минут, я даже немного начинаю нервничать. Напряжение растет, не знаю, что и думать, и в этот самый момент из-за поворота появляется она. Фанфары, оркестр, салют у меня внутри. На Юле белая короткая шубка, белая вязаная шапка, полосатые штанишки в обтяжку, на ногах высокие сапоги. Классический пафос, в прошлый раз она выглядела немного побогемнее, отмечаю про себя. Она подходит, на ее лице просто цветет радостная улыбка, красивые белые жемчужинки зубов, пухлые сексуальные губы… Я опять чувствую себя подростком, немного теряюсь при виде всей этой красоты. Привет, говорит она. Привет, выдавливаю из себя я. Мы перебрасываемся парой никчемных фраз о погоде, я беру ее за руку, она улыбается и спрашивает:
- Куда идем?
- Пока просто гуляем, - отвечаю я. Мне нравится держать ее за руку. Мне кажется, что ничего больше мне и не надо… просто держать ее руку, видеть ее улыбку… Разве может быть что-то трепетнее этого? Из ее сумочки доносится знакомая мелодия. Hotel California, Eagles. Она достает сотовый:
- Да, я слушаю… Нет, нет, я сейчас не могу. Я ЗАНЯТА! Ладно, хорошо…
- Что случилось? – беспокоюсь я.
- В кино не получится, - мрачнеет Юля. – Ладно, забудь, ничего особенного. Просто через час я должна снова быть на работе… Ты бы знал, Женя, как я устала… все эти тренировки…
- У меня идея, - в голове вспыхивает лампочка а-ля Бивис и Батхед. – Мы направляемся в гости!
- Куда? – она поднимает огромные ресницы. Колыхающиеся омуты глаз. Это сродни гипнозу. Я кролик, она змея…
- К одному моему хорошему другу. Можно воспользоваться твоим телефоном? – спрашиваю я.
- Ну, да… Конечно… - она достает маленький Nokia из своей сумочки и протягивает его мне. Я набираю знакомый номер.
- Андрюха? Привет. Что делаешь? – я ковыряю носком ботинка промерзшую ледяную корку. – Слушай, как ты смотришь на то, если я к тебе заскочу с Юлей. … Да, да, с ней… Не против?… О’кей, жди, минут через двадцать.
 Я отдаю ей телефон, она прячет его в сумочку.
По дороге, как бы невзначай, мы заходим в супермаркет. Яркие упаковки, заставленные витрины, специфический запах, несколько громил-охранников с параноидальными взглядами.
- Ты пьешь алкоголь? – закидываю я удочку.
- Бывает... – она улыбается, понимает, к чему я клоню.
- Что любишь? – продолжаю я.
- Вино… - она мечтательно закатывает глаза, складывает губы бантом. – Китайское сливовое и абрикосовое обожаю просто… Мартини люблю… Пиво и водку не пью совсем. А вообще я человек малопьющий.
 Я говорю, нужно отметить знакомство, алкоголь сближает, чувствую себя чуть ли не Хемингуэем после этих слов, или как минимум выпивающим Ремарком. В ее глазах читается безропотное согласие. Идем к витрине с алкоголем, я беру большую бутылку белого мартини, бутылку «Sprite» и несколько бумажных стаканов, в кассе расплачиваюсь, пакую всё в большой черный пакет. Выходим на улицу.
- Такую большую бутылку купил… - смеется Юля. – Ты хочешь меня споить!
- Ага, у меня такой план, - пристально смотрю ей в глаза, и она сразу же перестает смеяться.
- Ты серьезно?
- Шучу.
 Идем сквозь город, по знакомым улицам, хохоча и улыбаясь, не пропуская ни одной ледяной дорожки, я держу ее тонкую кисть, а внутри меня поют ангелы. Вы слышите этот стройный хор? Я даже не верю в свою счастье, что это чудесное создание держит мою руку, смотрит мне в глаза и заливисто смеется вместе со мной. Неужели это правда? Господи, какая она красивая…
 Редкие снежинки падают нам на лица, свет фонарей поблескивает на свежевыпавшем снеге, а мы, беспечные и беззаботные, идем в гости к своему другу. К моему шизанутому дрэдастому Андрюхе. Около пятнадцати минут мы шлепаем по бульвару, потом сворачиваем и, минуя квартал новостроек, выходим к знакомому супермаркету. Тату-салон, где трудится мой замечательный друг, как раз в подвале под этим чудным мега-магазином. Спускаемся по заледенелым ступенькам, “осторожно, говорю я, не расшибись”, она кивает, я утопаю пальцем кнопку звонка. По ту сторону двери я слышу возню, лязгают металлические засовы и в проеме появляется сияющая рожа Андрюха в обрамлении черно-красных дрэдлоков.
- Привет, привет! – говорит он. – Давно вас жду, даже вот уголь на плиту поставил, кальян будем курить?
- Будем, будем, - киваю головой я, мы проходим внутрь. Андрюха в своем репертуаре. В колонках мощно и торжественно льются нацистские марши. Под Deutschland marchiert [26] я помогаю раздеться Юле, и вешаю ее белую шубку на крючок вешалки.
- Ладно, давайте знакомиться! – говорю я. – Вот это чудо, мой друг и сноуборд-соратник – Андрей, а это – Юля.
- Очень приятно, - одновременно выдыхают они. В углу я вижу доску Андрюхи, старая, но отличная ARBOR, киваю в ее сторону:
- А она-то что тут делает?
- Вообще-то я сегодня на гору собирался до твоего звонка, клиентов пока все равно нет… Шеф в командировке… Так что я волен лететь туда, куда заблагорассудится.
- Ух, ты! А ты тоже, Андрей, катаешься на доске? – округляет глаза Юля. – Я никогда вживую не видела сноуборд, можно посмотреть?
- Да, конечно, - машет рукой Андрюха, и идет к плите снимать уголь. Я падаю в кожаный диван, напротив меня огромный кальян с тремя цветастыми шлангами. Юля тем временем подходит к доске, трогает крепления, водит пальцем по канту, пожимает плечами:
- Не представляю, как на ней можно вообще еще и кататься. Да к тому же получать удовольствие… А если упадешь?.... ты же к ней пристегнут, полетишь прямо кубарем на землю!.. Так и убиться недолго!...
- Ну, дык! Понятное дело, - Андрюха возвращается с углем и кладет его в чашу кальяна. Я тем временем уже разливаю по стаканчикам мартини со «Спрайтом» в пропорции один к трем, пальчиком маню Юлю:
- Дорогая, не хочешь глоточек мартини?
 Конечно, хочу, - она опускается на диван, пододвигается ко мне, смотрит на кальян:
- Ой!.. А что мы еще и курить эту штуку будем? Я никогда не курила, даже сигареты… Мне плохо не будет?
- Тебе будет только хорошо, - говорит ей Андрюха. – У меня, кстати, отличный виноградный табак, легкий и сладкий, уверен, вам, как людям некурящим, должен понравиться.
 После этого он берет шланг и падает в соседнее кресло. Ну, что, за знакомство? – говорю я.
За знакомство, вторят мне Юля с Андреем. Ритуальное чоканье пластиковыми стаканчиками, первые сладкие глотки, ничто так не греет душу, как холодное мартини, произносит Андрюха, мы молчаливо с ним соглашаемся, и почти одновременно с Юлей пробуем на вкус мундштуки. Вода внутри кальяна бурлит, как в смывном бачке, я выпускаю струю легкого сладкого дыма и откидываюсь на диван, принимаю стратегически оправданную полулежащую позу. Юля скидывает сапоги и забирается на диван с ногами, так близко ко мне, что я чувствую трепет ее дыхания. Вижу, как она с интересом изучает фотографии, которыми щедро увешан весь салон. Зататуированные волосатые байкеры и их розоволосые пропирсингованные подружки демонстрируют свои тату. Кто-то болтается на острых крючьях ритуальных качелей, а кто-то позирует с сумасшедшим пирсингом на гениталиях. Широко удивленные глаза, внимательно изучающие каждый сантиметр стен, чуть приоткрытый рот, это всё Юля, забавное зрелище, тем не менее, она не забывает отхлебывать мартини из своего стаканчика и тянуть сладкий табак из своего мундштука.
 Андрюха заливает мне как он отрабатывает frontside corked 360 с трамплина, но я чего-то ему не верю, подкалываю его:
- В дрэдах своих не запутался, когда крутился вверх башкой?
Нет, стос, я же в шапке! – врет и не краснеет Андрюха. Ни разу не видел, чтоб он делал этот достаточно сложный трюк. Это тебе не элементарное 360, здесь еще через себя нужно перекувыркнуться да и с кикера вылететь во фронтсайде. Заливает!... Хотя… Чем черт не шутит?...
- Андрей, а ты что, фашист? – спрашивает его Юля.
- Нет, - отвечает Андрюха. – С чего ты решила, из-за музыки, что ли?
- Ну да, - кивает Юля.
 В разговор вмешиваюсь я:
- Может сменим музыкальное сопровождение?
-Валяй, - машет в сторону стереосистемы Андрюха. – Где музычка ты знаешь…
 Я поднимаюсь и роюсь в его компакт-дисках. Чего тут нет! Останавливаю свой выбор на лучших вещах Чака Берри. Обожаю старикана, особенно его гитарные рокнрольные запилы. Под Johny B. Goode возвращаюсь к моей красавице на диван. Да уж, улыбается та, после маршей это звучит несколько резонирующе. Я подливаю мартини, мы курим кальян, спустя какое-то время Андрюха уходит за свежей партией угля и табака. Пока он возится у плиты, я спрашиваю ее:
- Ну, и как тебе это все?
- Табак очень вкусный, я до этого ни разу не курила, я же говорила… В голове такой туман… - она кладет свою руку мне на плечо. – такое расслабление… Да и мартини делает свое дело… Я редко позволяю себе такое. Но оно того стоит… А друг твой вообще классный! Я таких только по телевизору видела…
 Она говорит это таким тоном, что я не чувствую ни малейшего укола ревности, лишь гордость, что у меня такой необычный товарищ. Фрик Андрюша.
- Давайте поиграем в одну интересную игру, - говорю я.
- В какую? – отзывается у плиты Андрюха.
- Давайте каждый из нас расскажет какую-нибудь историю из своего детства, что-нибудь малозначительное, такое, что об этом никто не знает, кроме вас самих, - предлагаю я. – Ну, или что-то очень важное, что изменило вас, ваше мировоззрение, жизнь… Согласны?
- Отличная идея, - поддерживает меня Юля. – Начинай первым!
- Так… - я отпиваю стартовый в моем рассказе глоток мартини. – Когда я был маленьким, меня жутко раздражали скандалы родителей. Когда начались склоки в семье, я не помню, но я уже учился в школе, и мне выдавали немного денег на школьные обеды. В течение года я кое-как перебивался кофе и булочками, а основную часть денег прятал в разных тайниках на пустыре, рядом с нашим домом. Я собирался однажды сбежать из дома, чтобы не слышать всю эту ругань, собрать все свои сбережения из тайничков и отправиться путешествовать. Но как-то раз, когда я возвращался из школы, я вдруг обнаружил пустырь обнесенным деревянным забором. Когда я заглянул в щель между досками, к своему ужасу я обнаружил, что весь пустырь перепахан бульдозером. Все мои сбережения пропали. Я остался дома, хотя со всей детской серьезностью собирался сбежать от родителей. С тех пор я совсем не коплю деньги, нет у меня такой привычки.
- Ничего себе! – произносит Юля. – Ты плакал?
- Нет, - отвечаю я, хотя на самом деле и не помню. Может и плакал. Только сейчас это неважно.
- О, слушайте мою историю! – Андрюха откладывает стаканчик с мартини в сторону и затягивается из кальяна. – Жентос, ты же в курсе, что сам я из Питера. Так вот эта история оттуда. Мои предки решили свалить с моей родины, когда родился мой бруда. Мне тогда было пятнадцать. Тогда и произошла эта история. Дом, где мы жили, находился рядом с одним из невзрачных бульварчиков, где каждый вечер я видел старого негра, играющего на джамбее, это барабан африканский такой, перкуссия. Прохожие подавали ему мелочь. Он был очень старый, с длинными дрэдами на голове, кожа на лице у него напоминала старое моченое яблоко, и была вся в шрамах. Я его очень боялся, мне он казался очень страшным. Не помню, как это произошло, но в один из вечером он со мной заговорил, когда я проходил мимо. Просто окликнул. Меня всего парализовало от ужаса. Но по мере того, как я с ним разговаривал, я видел его чистую белую улыбку и открытые детские глаза, и внутри пробуждалось что-то по-человечески теплое. Около месяца все свое время я проводил вместе с ним на бульваре, не отходил от него ни на шаг. Его звали Флавио, странное имя для негра… Он говорил, что он родом из Испании. Но это детали. Флавио учил меня играть на джамбее, и вместе с ним я впервые покурил травки. Он пел мне песни Боба Марли, позднее я стал слушать их на магнитофоне. Он был настоящим черным, - искренним и добрым. Жил по каким-то неформальным сквотам, у него было очень много совершенно разных друзей. Однажды мы сидели у магазинчика и пели, что-то из Боба, типа «no woman no cry» под джамбей. Из магазина вышла кампания каких-то подвыпивших быков и начала его избивать. Уж не помню за что. Я кинулся его защищать, сопливый пятнадцатилетний пацан. Мне здорово досталось, я потерял сознание. Когда я очнулся, вокруг уже собрались люди, а Флавио лежал на спине, раскинув руки. Все лицо в крови. Они… - голос Андрюхи дрожит, - они его убили… Быдла всегда везде хватало!.. Потом допросы в милиции, этих козлов, конечно же, не отыскали, небось, приехали в Питер из каких-нибудь Нижних Пердяевок, кто ж их найдет?... От Флавио мне остался его джамбей и раста-убеждения. Его кремировали в Питере, душа Флавио, я уверен, вознеслась на небеса из этого Вавилона… Когда я умру, я бы тоже хотел, чтобы меня кремировали, не хочу, чтоб мои останки ели черви… Но самое страшное, что произошло – после смерти Флавио я перестал верить в Бога.
 Он замолкает, жадно втягивает виноградный дым. Тишину нарушает Юля.
- Я когда была маленькой, очень верила в Бога. Ничего что я расскажу просто о Боге? Я никогда о нем никому не рассказывала… А интересной истории у меня все равно нет… У меня очень набожная бабушка была, привила веру… Но… я росла, а в моей жизни ничего не происходило, у меня было такое ощущение, что Богу просто нет до меня дела, или он занимается чем-то более важным. Меня это обижало, потому, как считала я, все мы дети Божьи, и всех нас он должен любить одинаково, но этого не видела. Я много думала об этом, не понимала, почему так? Может Господь просто ленивый или ему вообще ни до чего нет дела? Почему все люди так надеются на его помощь, а в мире до сих пор так много войн, насилия и прочих ужасных вещей? Почему люди сами не занимаются своим проблемами? Этого я понять не могла. В конце концов, просто решила не думать о Боге, и пришла к выводу, что стоит все свои дела делать самой, и не думать ни о ком, кто стоит выше. Иногда мне даже казалось, что Бог – неудачник, раз мир пребывает в таком упадке, или просто садист, которому нравится наблюдать за страданиями существ, которых он сам создал. Был период, когда я находилась на религиозной грани, не могла понять, верующая я или нет, но потом даже об этом перестала думать. Теперь я одна из тех, кто живет по самодельной религии, определенный свод общечеловеческих правил, принятых за аксиому. В классического Бога я перестала верить. Наверное, это не совсем то, что вы хотели услышать… Но это первое, что пришло мне в голову, после рассказа Андрея…
 Она пожимает плечами и тянется за цветастым шлангом кальяна. Молчание. Андрюха переводит разговор в какую-то близкую ему анекдотичную плоскость, молодец, чувствует, что атмосферу менять нужно. Не знаю, что нас толкнуло рассказывать такие вещи друг другу, я ожидал совсем другого. Мы продолжаем пить и курить, я подливаю алкоголь.
 Не могу больше сдерживаться, ставлю свой стаканчик на пол, приобнимаю Юлю за плечи, от нее одурманивающее пахнет нежным цветочным ароматом. Она поворачивается ко мне, удобный ракурс, полуприкрытые глаза, я в который раз думаю, неужели это все происходит со мной? Провожу пальцами по ее теплой коже на шее, наклоняюсь к ней, вся вселенная у меня сужается до нас двоих, больше нет ничего и тут, бац! Я вздрагиваю, слыша где-то рядом попсовую мелодию Eagles, Юля резко распахивает глаза, наваждение исчезает, и она кидается за телефоном.
- Алло! - говорит она в трубку, и я слышу в ее голосе нервные нотки, на лбу недовольные морщинки, чуть поджатые губы. Андрюха тем временем засыпает в чашу кальяна новую кашицу табака, кладет на нее перфорированную фольгу и сверху кусочек раскаленного угля, делает ловкий финт руками, словно заправский фокусник, после удачно выполненного трюка – вуаля! У Юли тем временем происходит неприятный разговор, она мрачнеет прямо на глазах:
- Да, да… Я же сказала, что буду!... Скоро! Ну и что!... …подождут! …Могу я хоть раз в жизни позволить себе опоздать!...
 Внутри у меня все опускается, я вспоминаю, что она должна снова ехать на работу. Почему у меня все так складывается? Только начинает что-то получаться, так сразу облом!... Ненавижу!... Юля выключает телефон, опускает глаза:
- Ребята, с вами так хорошо, что я совсем о работе забыла… Женя, проводишь меня до дороги? Я такси поймаю…
 -Конечно, - мы встаем, я пересекаюсь взглядом с Андрюхой, мол, сейчас буду. Помогаю Юле надеть шубку, одеваюсь сам. Юля машет Андрюхе, пока-пока! и мы выходим из подвала, поднимаемся по заледенелым ступенькам (я поддерживаю ее за руку), и шагаем к дороге. С неба совсем уж щедро валится снег, будто кто-то добрый и озорной вытряхивает свои небесные подушки.
- Неплохо посидели, - говорит Юля.
- Только мало, - отвечаю я.
- Да уж… - соглашается она. – У меня завтра выходной, ты что делаешь?
- Работаю, - проклинаю внутри себя и работу, и целлюлитную свою начальницу, и лыжи, и всё на свете. – Может, созвонимся завтра вечером?
- Может… - она о чем-то задумывается и тут у обочины останавливается машина. Юля договаривается с шофером, и, немного медля, словно размышляя, подходит ко мне, тянется и прикасается губами к моим губам. Невинный прощальный поцелуй. Я чуть не падаю в обморок от волнения. Замри, замри, мгновенье! Стараюсь зафиксировать, запомнить все до мелочей, отложить эту жемчужину у себя в потаенных кладовых памяти. Ураган внутри.
- До завтра, - говорит она и садится в машину. От волнения не могу проглотить комок в горле, ни слова в голове, только киваю головой. В удаляющейся машине я вижу, как Юля машет мне рукой в заднем стекле. Я машу ей тоже. Возвращаюсь в салон, снимаю куртку, отряхиваю шапку от снега.
- Ну, и как тебе Юля? – спрашиваю я, падая обратно в диван.
- Что в имени тебе моем, ты зацени груди объем! – декларирует Андрюха. – Бампер что надо, да и щи в поряде!
- А можно без цинизма? – затягиваюсь кальяном.
- Можно. Хорошая девушка. Красивая, - достает из кармана туго скрученную беломорину. – Ты что, стос, похоже влюбился?
- Не знаю… - пожимаю плечами я. – Но кажется… что типа того…
- Помни, любовь - это торжество воображения над интеллектом, - поднимает вверх палец Андрюха. - Не хотел тебя при девушке компрометировать.
 Показывает мне косяк.
- Ну, ты, стос, даешь!.. – качаю головой. – Взрывай.
 Андрюха прикуривает, затягивается, передает мне. Вот чем Андрюха нравится мне, так это тем, что у него всегда очень качественная дурь. Какие-то у него мистические раста-барыги, сколько раз курил его шмаль – всегда убивало так, как надо. Вот и в этот раз уделываемся по самое не хочу. Затяжка, красные глаза, выдох, сладкий канабиссный дым, Андрюха, покачивающий дрэдами, и Чак Берри с загадочной Havana Moon, псевдо-придурошные аккорды, игривость и задумчивость в одном флаконе. Именно в этой атмосфере мы и употребляем его зелье. Гоняем беломорину по кругу. Когда дудка заканчивается, я расслабляюсь на диване.
 - Растекся и впитался, - смеется Андрюха, блин, где-то я это уже слышал. Выплескиваю остатки алкоголя из бутылки к себе в стакан, залпом опрокидываю, я сегодня просто в ударе.
Мысли в голове приобретают какие-то приятные плавные очертания, Юля-Даша, все смешивается, и тут меня озаряет:
- Андрюха, погнали ко мне на гору кататься!
- Да уж, нам сейчас только кататься… - бормочет мой дрэдастый друг, не вынимая мундштук изо рта. – Себя в зеркале видел? Ты по прямой-то вряд ли проедешь… Да и я не лучше.
- Не ссы в компот! – говорю я. – Лучше плохо, чем никогда! Тем более, когда доедем, алкоголь отпустит, не такая уж забористая штука – мартини. Погнали!
 На его лице я вижу какие-то смутные сомнения, он о чем-то размышляет.
- Убедил, языкастый, - вдруг соглашается Андрюха. – Давай только еще посидим, я кальян докурю.
 Я вижу, что ему тоже охота порезать кантами склон, не меньше, чем мне. Недаром он и доску на работу приволок. Через пять минут он выключает музыку, переобувается в свои огромные ботинки FORUM, хватает доску, мы натягиваем куртки и шапки, и выходим на улицу. Я засовываю книжку по латыни во внутренний карман куртки. Он запирает салон на два массивных замка, придерживая сноуборд ногой. С темного неба все так же валит снег, погода этой зимой радует души всех бордеров без исключения. Еще через пять минут мы пакуемся в маршрутку, и едем в сторону моей базы отдыха. В голове мелькают фрагменты из LORDS OF THE BOARDS, навязчивые риффы, заклинания Сандры Нейсик. Вот что значит послушать утром, весь день крутится где-то в подсознании, несмотря на фашистские марши и мажорные рок-н-роллы Чака Берри. Когда мы выходим из маршрутной «Газели», меня окончательно отпускает кальян, исчезает эта мутная дымка в сознании, остается лишь легкая адреналиновая дрожь, от алкоголя, наверное. Шагаем по заснеженной дорожке через лес, через несколько минут выходим к гостинице. У крыльца стоит Вадим, чистит металлической щеткой свой снегоход.
- Здорово, чуваки! – радуется он. – А все ваши уже на горе. Такое творят! Одного только сейчас доставил сюда, «Скорая» пару минут назад ушла, не видели по дороге? По-моему перелом бедра. Долетался с трамплина…
- А кто? – спрашивает Андрюха.
- Кто-то из ваших, их секты тех, кто запасные позвоночники в шкафу держит, - смеется Вадим. – Ну, ты циник, - говорит Андрюха. – Пошли, Жентос, возьмем доску и на гору.
- Подкинешь? – киваю я на снегоход и смотрю на Вадима.
- Говно-вопрос, комрад! – отвечает тот.
- Ага, мы сейчас.
 В номере я переобуваюсь, кидаю книгу с латынью на кровать, достаю свой скучающий SALOMON, запираю дверь. В коридоре сталкиваюсь с Аленой и Леной. Андрюха довольно лыбится:
- Привет, девчонки! Болты вам в печенки!
- Хамло! – в один голос заявляют горничные, Лена добавляет:
 - Ну, и друзья у тебя, Женя…
Мы ржем в один голос, скатываемся по перилам на задницах, выходим на улицу. Вадим уже ждет нас. Устраиваемся на заднем сиденье его снегохода, он стартует так, что Андрюха, сидящий сзади, чуть не валится на дорогу.
- Эх, девчата, прокачу!
 Гад, издевается еще. Люблю я этого засранца. Несемся на максимальной скорости, на какую способен этот железный конь, поднимаем целый снежный буран за собой. На беговой лыжне, на трассе, ведущей к горе, когда мы проносимся рядом, бедные лыжники жмутся к краю дороги. Крепко держусь за спину Вадима, слышу, как за моей спиной во всю глотку орет Андрюха. ЙИИИИХАААААААААА!!!!!! РОКНРООООООООЛ!!!!!! Сумасшедший придурок, его, похоже, еще не отпустило. Легкий драйвец подхлестывает и меня, то ли от скорости, то ли от скуренной ганджи, то ли от предвкушаемого адреналина. Вадим укладывает снегоход в поворотах так, что я реально сдерживаюсь, чтоб не заорать. Хреновы адреналиновые хроники. Еще несколько минут и мы на вершине. Медленно ползущий бугель, фонари, снег, трамплин, куча бордеров перед ним, мелькающие лыжники в своих “лосинах”, молодняк отрабатывающий катание в switch stance. Туса приветствует нас громкими воплями. Великовозрастные дебилы наряду с бесбашенными школьниками, разница в возрасте стирается, стоит только пристегнуть к ногам окантованный плоский девайс, имя которому сноуборд. Мы кидаем доски на снег.
- Кстати, Женя, - говорит Вадим перед тем, как стартануть, - ЖЖ сказала, что в конце января на горе будут проводиться региональные соревнования по сноубордингу.
- Чё, правда? – вмешивается Андрюха. – Троцкишь, косой!
- Серьезно. Ну, там будет несколько дисциплин соответственно. Фристайл, бигэйр, карвинг, возможно бордркросс или даже джиббинг… Победители отправятся на соревнования российского масштаба в столицу. Некисло, а?
- Нормально… - говорю я. – Фристайл это круто. Только вот какой на нашей горе карвинг, тут спуску-то…
- Ну, не знаю… - пожимает плечами Вадим. – ЖЖ мне сказала сегодня, с бумажки читала…
ЖЖ это он так называет нашу любимую начальницу. Жирная Жопа. Вадим тоже, как и все остальные, к ней совсем неравнодушен.
- Ладно, вечером увидимся в кафе, пивчаги бахнем, - Вадим разворачивает свой снегоход и, поднимая облако снежной пыли, исчезает за поворотом.
- Слыхал? – говорю я. – Я буду участвовать во всех дисциплинах. Во фристайле покажу класс. Замочу rodeoflip, а может, даже к январю отточу mistyflip. Это-то всяко покруче будет твоего мифического frontside corked 360.
- Ты что, мне не веришь? – обижается Андрюха. – Сейчас продемонстрирую, гоним на трамплин!
- Стой, стой! – осаживаю его я. – Давай только я первым прыгну, а то после тебя очко играет. Поеду за тобой, а ты там под трамплином отдыхаешь, придется джиббить по твоему распластанному туловищу. Пропускай папку вперед!
- Гад ты ползучий после таких слов. А я то думал, рожденный ползать на голову не нагадит… Ан нет!.. – Андрюха неисправим.
 Я натягиваю перчатки, немного прыгаю то, на одном, то на другом конце доски и начинаю спуск. Вижу, как кто-то из олдовых бордеров окриком отгоняет молодняк от трамплина, не видите, камикадзе несется! Народ знает своих героев. Что-что, а уважение к олдскульной тусе еще никому не вредило. В голове мелькает запоздалая мысль, что нужно было взять плейер… как хорошо бы под что-нибудь агрессивное… всё тело напрягается, сжатые пружины в мозгу, я лечу по прямой, лишь слегка кантуясь, самую малость, ветер свистит в ушах, я влетаю на трамплин, тело повинуется только ему понятным рефлексам, делает свое дело. Руки, как маятник, выводят меня в нужную траекторию, я отлично ощущаю себя в пространстве, время замедляется на какую-то ничтожную долю секунды, и вот я уже закручиваюсь в 540 через голову. Хлопок, приземляюсь на хвост доски, меня швыряет назад и я, как мешок с говном, падаю на спину. Слышу восторженное улюлюканье и хлопки бордеров над трамплином. Что ж, mistyflip не такая уж простая штучка, не каждый раз получается… Вскакиваю на ноги, отъезжаю на пару метров, и не зря – с трамплина вылетает с диким воплем туловище в серо-оранжевой куртке, закручивается в непонятную загогулину и всей своей дурной тушей шмякается об снег. Вовремя я успел отъехать в сторонку!
- Ох, бля… - Андрюха кряхтя, встает на ноги, поднимает шапку со снега, видит мою насмешливо склоненную голову, начинает оправдываться. – Сипец щи, стос, гадом буду, накурка во всем виновата. Получалось же раньше!
 И оба как по команде в голос ржем. Все-таки он комик тот еще!
- Ладно, погнали на подъемник, - говорю я, закручиваю доску и гоню по прямой к очереди внизу. Андрюха следует за мной. Каждый раз, когда катаюсь, я задумываюсь о том, как всё-таки здорово, что не нужно стоять в очереди, платить за подъемник… Гашу скорость бэксайдом, окатывая ноги стоящих в очереди целой волной снежных брызг, прохожу и провожу своего друга через служебную калитку, цепляемся за бугель и поднимаемся наверх. Я исполняю Tail Wheelie, а Андрюха демонстрирует идеальное исполнение Nose slide, хвост доски задирает так, что мне всё время кажется, что он сейчас навернется на бугеле, как самый конченый чайник. Но он не оправдывает мои гнусные надежды, и мы благополучно доезжаем до самого верха. Спускаемся до трамплина, здороваемся со всеми перцами, которые тусят рядом. Рюкзаки свалены в кучу, кто-то пьет пиво, кто-то отрабатывает трюки с трамплина, а кто-то просто треплется сидя на снегу. Наши зимние братья. Андрюха уже делится с кем-то эмоциями:
- Да, блин, стос, не получилось нормально закрутиться, это да… Просто мы тут с Жентосом баттл мартини всосали, кальян курили, косяк… Сам понимаешь… Видал как Жентос навернулся?
Ловлю недоуменный взгляд его дружка. Подливаю масла:
- Да это всё из-за порошка. Говорил тебе по три куба колоть, а ты пять-пять… совсем не соображаю теперь. Но герыч просто убийственный!
 Изображаю в жопу удолбанного нарка. Все ржут. К нам подходят Антон и Генка, сторож и клерк, не разлей вода, словно Бивис и Баттхед, или Чук и Гек. Мы здороваемся, Антон спрашивает меня:
- Жентос, ты совсем с ума сходишь… ты же мистифлип чуть не сделал! Закосячил лишь приземление… Крыша на месте? Или запасной позвоночник в шкафу?
 Генка с уважением жмет мне руку:
- …Отец!
- Главное – тренировки. Вы ж, наверное, в курсе что в январе региональные соревнования… Вот к этому времени я буду делать мистифлип просто идеально. Надеюсь на это, по крайней мере… - говорю я.
- А я работаю над frontside corked 360, видали? – вставляет свое Андрюха.
- Ага, как же, видали! – ухмыляется Антон. – Как сопля в проруби вертелся, пока не шмякнулся. Тебя пятая точка не подсказывает, что еще рановато такие трюки делать?
- Да пошел ты! – весело смеется Андрюха. – Не отработаю к январю, то по любому исполню 720, два сезона без косяков его прыгаю.
- Давай-давай… - говорит Генка, – все равно с мистифлипом Жентоса оно и рядом не валялось, да и транзит у нашего трамплина на такой уж большой… Навернешься так, что мало не покажется.
- Для 720 хватает, - отрезает Андрюха. – Тем более на соревнованиях наверняка будут строить нормальный бигэйр. Так что курите болт! Сами-то участвовать думаете?
- ХэЗэ. Может и тряхнем стариной… - задумчиво произносит Антон.
- Когда своей стариной трясти будете, смотрите, чтоб не отвалилась, - ржет Андрюха. Молодца, за словом в карман не лезет! Мне бы так…
 Я на секунду отвлекаюсь на прыжок с трамплина. Какой-то незнакомый бордер в оранжевой курточке отрабатывает 360. Получается у него довольно технично. Андрюха тычет меня в ребра локтем, у него просто сияющая физиономия, будто он надел ритуальную маску тибетского танцора чама.
- Смотри, кто приехал! День пропал не зря!
 Я поворачиваюсь, и вижу, как с вершины горы мне машет рукой маленькая фигурка в голубом, развевающиеся длинные волосы, знакомая красная шапочка… Она подпрыгивает и, стильно кантуясь, словно ей доставляет каждое движение на доске, спускается к нам. Тормозит, сгибая колени чуть больше чем нужно, уверенно ставя сноуборд во фронтсайде. Наклоняется, отстегивает крепы и подходит ко мне. За спиной слышу одобрительный гул, раскатистое «ООООООООО!!!!!!!!», улыбаюсь.
- Привет.
- Привет. Здорово у тебя получается.
- Еще бы. У меня хороший учитель. Mea genius loci [27].
- Очень приятно, хоть я опять ничего не понял.
Андрюха наваливается мне на плечо.
- Познакомишь с девочкой? – и, не дожидаясь моего ответа, говорит Даше. – Жентос никогда не отличался хорошими манерами! Давно бы уже нас представил друг другу, приходиться все делать самому. Меня Андрей зовут, а тебя?
У девушки недоуменный взгляд, но все же воспитание не позволяет ей сказать что-то грубое:
- Даша.
- Слушай, Андрей, - во мне откуда-то просыпается что-то типа ревности. – Иди, скатнись еще разок, может что получится… Дай нам спокойно поговорить…
- Ты сегодня в фаворе, - хлопает меня по плечу он. – Ладно, не буду вам мешать. Пока!
 Машет рукой Даше, поднимает свою доску со снега, защелкивает крепления и стремительно уходит в сторону трамплина. Даша глядит на него, открыв рот. Андрюха вылетает с трамплина, закручивается в 540, приземляется в fakie и, нарезая ровный след, несется к подъемнику.
- Ух, ты! Класс! Я тоже так хочу!
- В этом сезоне даже не думай. Кстати, сегодня у нас по расписанию опять ночное катание?
- Ага, - радостно улыбается она.
- Ну, вот и отличненько. Значит, пока я могу покататься в свое удовольствие. Поехали вместе, - киваю ей на доску.
Садимся на снег, скрипим креплениями.
- Женя, а зачем вы все на доски столько всяких наклеек лепите? Это типа круто считается?
-Ну…- мнусь я. – Типа того. Не знаю откуда это пошло… Чем дольше ты катаешься, тем и наклеек больше… Что-то вроде насечек на оружии… Никогда об этом не задумывался. А что, почему ты спрашиваешь?
- Да так… Просто обратила внимание.
- А теперь впервые в этом сезоне МИСТИФЛИП! – поднимаюсь на ноги, отряхиваю прилипший к заднице снег.
- Ой, а что это такое? – спрашивает Даша.
- Смотри внимательно. Сейчас увидишь.
 Разгоняюсь, как могу. Перекладываюсь с канта на кант минимальное количество раз, транзит действительно мал для такого трюка и поэтому импульс должна задать скорость. Тысячью нервных окончаний чувствую, как за мной смотрит не один десяток глаз. Не лажануться бы… Всем знакомо это стремное чувство. Скорость, свистит в ушах ветер, и я, максимально сгруппированный, выхожу на крайнюю точку. Пружина внутри меня выпрямляется, я заношу бэксайд, руками контролирую движение в пространстве, таком быстром и страшном, переворачиваюсь через голову, закручивая 540 градусов, и завершаю вращение. Слышу уверенный хлопок об снег, такой, когда сноуборд касается поверхности всей площадью, именно так, как надо, наиболее устойчиво на скорости. Рефлексы подсказывают мне дальнейшие действия. Одновременно с этим хлопком я приседаю к доске, но тут же выпрямляюсь. Несусь вниз бесконечно счастливый. ААААА!!!!! МИСТИФЛИП!!! У МЕНЯ ПОЛУЧИЛОСЬ!!! Получилось!...

***

 Семь ноль-ноль, раннее утро. Кипит чайник. Пока все многочисленное семейство не собралось за обеденным столом, она говорит отцу, что ей нужны деньги.
 - Сколько, безучастно спрашивает он. На его лице она видит незамеченную им капельку пены для бритья, папа уже успел побриться.
- Много денег, говорит она и аккуратно вытирает капельку пены пальцем с его щеки, называет сумму. Он удивленно складывает брови домиком, зачем тебе столько?
- Хочу снять квартиру, - поясняет она, у меня же день рождения скоро, ты можешь сделать мне такой подарок?...
- Хм, - чешет затылок отец, - ты, что собираешься жить одна?
- Папа… слишком много нюансов… мне диплом сдавать, а дома всегда такой галдеж… Ты с мамой и Колей всегда громко хохочете, когда телик смотрите, или… ругаетесь, а от Тани вообще покоя нет. Непоседа. Мне нужна тишина, немного уединения, я не могу сосредоточиться, понимаешь…
- Хорошо, - говорит он, - я сегодня заеду в банк, сниму деньги… Надолго ты нас оставляешь? Сначала Саша, потом ты… Так, глядишь, и Коля с Таней насмотрятся на вас… Может все-таки останешься?
 Пытливый обмен взглядами.
- Нет, па, мне очень нужно, очень… Два-три месяца…
- Ладно, - сдается отец, - в обед будут тебе деньги.
 Она чмокает его в щеку:
- Я люблю тебя, па, но… одно но. Маме не говори пока, хорошо?
- Хорошо.
 Она улыбается.
 Заспанные члены семейства потихоньку выползают на кухню. Дорогая аудиосистема настроена на какую-то джазовую fm-станцию(общие семейные пристрастия), в колонках наяривает Чарли Паркер, быстрые бутерброды с сыром из микроволновки, обсуждение насущных проблем. Через двадцать минут совместной трапезы все толкутся в прихожей, подают друг другу одежду. «Эх, хорошая у меня семья! – думает она. – Самая лучшая на свете! Как же я всех их люблю!...» Папа везет маму на работу, по пути завозит Таню в гимназию, а Коля, лихача, и объезжая утренние пробки, доставляет ее в университет.
- Тебя во сколько забрать? - интересуется он напоследок.
- Не знаю еще. Я тебе позвоню, хорошо? – говорит она.
- Ладно, давай!... – он захлопывает дверцу своей «Тойоты», машет ей ладонью, и его машина выруливает на дорогу и растворяется в потоке автомобилей.
 Время кисельно течет, медленно движется, заставляя секундную стрелку в часах над доской немного, словно раздумывая, застывать. Все внутри замирает от ожидаемого разрешения проблемы. У них будет квартира! Ура!!!
 Отслушав полагающиеся лекции, девушка спускается в гардероб, одевается, глядя на окружающих ее студентов. Альма-матер такая же, как и была: шум-гам, вечное обсуждение неизменных проблем (книги, фильмы, пьянки, тусовки и секс, секс, секс), псевдоодухотворенные мальчики с шарфами на шеях, субтильное телосложение, блеклые глаза то ли от чрезмерного употребления кислоты, то ли от вечного авитаминоза, такие же никакие девочки-пустышки, годные только для статистической съемки рекламы Garnier, обвешанные фенечками и амулетами из коммерческих эзотерических магазинчиков, никаких целей, только разговоры-разговоры-разговоры. Может, поэтому у нее тут нет друзей? Ей не хочется, чтобы и ее жизнь прошла точно также. У нее есть цель. И еще есть Он. Его она уж точно никогда не бросит.
 Девушка выходит на улицу, достает из сумки плеер, засовывает наушники в уши, тыкает пальцем в тертую play. Вот уж неделю она гоняет по улицам под KoЯn. Настроение диктует музыку, а настроение у нее последнюю неделю тревожное. Скоро операция. Скоро все должно решиться. На кон поставлена не только его жизнь, но и ее. Она не сможет без него, это точно, она уверена в этом на все сто.
 В киоске «Роспечати» она покупает толстую газету с объявлениями, шагает в сторону своей любимой кафешки, недалеко от университета. Сегодня тут на удивление безлюдно. Тусующиеся здесь в основном фрики с параллельных факультетов (отличительная черта – крашеные перьями волосы и подозрительно навязываемая всем толерантность к гомосексуалистам), компания панков с ирокезами, вечно лязгающие унитазными цепями вдоль штанин, пропирсингованные скейтеры, с джинсовой мотней до колен, сегодня видимо еще не приходили. Парад уродов будет открыт попозже. Она никогда не могла понять, почему ее всегда тянуло в эту клоаку? И хотя особых знакомых у нее здесь нет, бывает она тут с завидным постоянством.
 Взяв чашку экспрессо, девушка располагается в углу и начинает листать газету. Интересующие ее варианты она обводит ручкой. В итоге, таких объявлений оказывается не больше пяти, которые полностью отвечают ее запросам. Достав из сумки телефон, она обзванивает помеченные номера. Кто-то уже сдал, кто-то сдает только семейным парам, у кого-то занято… последний телефон отзывается длинными гудками. Доброжелательно настроенная женщина предлагает приехать и посмотреть квартиру в течение часа. Она соглашается. Это идеальный вариант – пару остановок до ее университета, седьмой этаж… Записывает на салфетку адрес и телефон, кладет в карман. Оставив недопитым кофе, она сворачивает газету, сует ее свою сумку и выходит на улицу. Звонит брату:
- Ты далеко?
- Да не очень.
- Можешь меня забрать от кафе? Ну, то, возле универа?
- Буду минут через десять.
- Жду.
 Отношения с братом у нее не всегда были такими чудесными, да и сейчас, наверное, их нельзя назвать идеальными. В подростковую пору ей частенько доставалось от него. Он запросто мог залепить ей дружеского леща, или шутки ради намешать соли в чай, пока она не видит. Но это все в прошлом. Сейчас Коля успешно играет роль любящего старшего брата. И их это устраивает. Она же старается не вспоминать прошлых обид, детство, что ж в нем не бывает. Дети очень жестоки, но и им приходиться взрослеть и осознавать свои ошибки.
 Ровно через десять минут «Тойота» брата останавливается у кафе. Через пятнадцать минут они уже дома. Девушка с сожалением отмечает, что отца еще нет, хотя время близится к трем… Что ж, остается ждать… Она заходит в свою комнату, кидает сумку на диван, садится в кресло и только тут замечает на ее идеально чистом столе конверт. Всё ясно – значит, папа уже побывал дома! Раскрывает конверт, перебирает стодолларовые купюры… Там гораздо больше, чем она просила… и ничего, ни записки, ни советов. Папа, как всегда лаконичен, и к деньгам относится очень легко. Конечно, зарабатывая столько, именно так и нужно относится к лавэ, думает она, как хорошо что, они не сделали его скрягой… Он у меня молодец. Она засовывает конверт с деньгами на самое дно сумки и выходит в коридор. В большой кухне Коля загружает в соковыжималку большие апельсины.
- Тебе сделать? – спрашивает он.
- Нет, спасибо, - отвечает она. – Коля, отвезешь меня в одно место?
- Куда? – морщит лоб Коля. – Прямо сейчас? Мы ж только приехали…
- Прямо сейчас, - она опирается на дверной косяк, – я тебе покажу куда. Недалеко от универа.
- Ну, ты даешь… - Коля немного недоволен, но свободного времени у него как у дурака фантиков. – Ладно, поехали…
 Пару слов о Коле. Несносный и избалованный, но, тем не менее, очень милый и компанейский парень, насколько возможно сочетание этих качеств в одном человеке. За все свои двадцать пять лет он успел отучиться на пяти разных факультетах, и даже на полгода уезжал учиться в столицу, но нигде не смог продержаться дольше второго семестра первого курса. Каждый месяц он меняет по две-три подружки и крайне доволен собой. Учеба его уже не привлекает последние пару лет. Единственное, что он умеет делать идеально это водить машину и клеить девочек в клубе. В этом ему нет равных. Книжек не читает принципиально (это же так скучно!- однажды выдал он сестре), да и увлечений кроме машины у него никаких. Иногда ей становиться стыдно, что у нее такой недалекий брат, но она все равно его очень любит. Он никогда ни в чем ей не отказывает. Вот и сейчас.
 Они едут по проспекту в сторону университета, на одной из остановок она просит его остановить и выскакивает из машины. Пока! – машет ему рукой. Это где-то здесь… Достает салфетку с адресом, и направляется в сторону ближайших многоэтажек. Интуиция не подводит ее. Первая девятиэтажка ее. Набирает номер квартиры на табло домофона. Кто?- женский голос. – Это я, насчет квартиры, я вам звонила… - Заходите… Домофон отзывается прощальной миди-трелью, она заходит в подъезд, вызывает лифт, ждет. Седьмой этаж, приоткрытая дверь. Хозяйка суетливая женщина лет тридцати-тридцати пяти. Квартира чистая и просторная. Однокомнатная. Большой симпатичный диван с бежевой обивкой, на полу блестит паркет. Светлые однотонные обои создают иллюзию увеличения пространства. На кухне есть даже микроволновка. Ну, и конечно, телефон. Она немного торгуется с хозяйкой, чисто так, для виду, платит деньги за пару месяцев вперед, та отдает ей ключи. Они сидят на кухне и пьют чай.
- Ты тут будешь жить одна? – спрашивает хозяйка. На ней розовая майка с надписью kitty, явно купленная на каком-то китайском рынке.
- Нет. С мужем, его скоро выписывают из больницы… - она опускает глаза в чашку с чаем, и делает отсутствующий вид, давая понять, что не собирается обсуждать эту тему. Женщина оставляет свой телефон (на всякий случай), интересуется, курит ли она? Нет, мотает головой наша героиня. Но если будете – курите на лестничной клетке или балконе, о’кей? Девушка согласно кивает головой. Женщина показывает, как открывать и закрывать замки и уходит. Девушка остается одна. Она раскладывает диван, ложится, достает плеер, убавляет громкость… Немного дремлет под сладкий вокал Джонотана Дэвиса… Стрелка часов близится к пяти. Пора.
 Она одевается, запирает дверь, спускается в лифте и выходит на улицу. Доходит до дороги, ловит машину до больницы, но, не доезжая квартал, выходит и идет к знакомому цветочному павильончику. Берет маленький букетик благоухающих белоснежных подснежников, переходит дорогу, шагает в больницу. Там ждет он. Как обычно буднично кивает администратору и охраннику, заходит в лифт, поднимается на четвертый этаж. Идет по коридору, на ходу снимая куртку. Перед входом в отделение надевает белый халат. Открывает дверь его палаты, заходит внутрь… Он поворачивается, на лице слабая улыбка. В палате никого. Она бросается к его постели, целует его сухие губы.
- Милый… ну, как ты? – спрашивает она.
Он пытается пожать плечами, насколько это возможно, но морщится от боли:
- Все так же… Больно… Ты такая холодная, только пришла?
Ага, кивает головой она. Он улыбается:
- Погладь меня по щеке…
 Она трогает его колючки своими прохладными пальцами:
- Что говорит врач?
- Операция будет завтра-послезавтра. Вставят мне железки в позвоночник… - он тяжело вздыхает. – Ты бы знала… как мне страшно… Доктор сказал, что все слишком серьезно… Я могу никогда не встать…на ноги…
 Его глаза становятся стеклянными, набухают слезами, готовые проронить свою непростую влагу. Она замечает, как по заросшей щеке скатывается слезинка. Они давно уже перестали скрывать чувства друг от друга, она чувствует, что в горле появляется противный несглатываемый комок, держится изо всех сил, я сильная, говорит ее внутренний голос, я не должна показывать КАК мне страшно тоже…
- Родной мой, ну, ты что? – она берет его ладонь. – Все будет отлично, ты сам это должен знать, я сама столько думаю об этом… Мы справимся, мы сможем это сделать…
 Он слабо сжимает ее ладошку, пытается кивать.
- Надеюсь на то…
- Смотри, я принесла подснежники, правда, красивые? – показывает ему букетик. – Это тебе. Они самые первые…
 Берет банку с ромашками, выкидывает их в урну, ставит подснежники, меняет воду. Внутри все болит… Господи, да за что же так? Незаметно смахивает соленую капельку со щеки, как ни в чем не бывало, поворачивается, улыбается. Ставит банку на тумбочку, снова берет его за руку, смотрит в эти уставшие от боли глаза… Sursum corda [28], думает девушка, не отчаивайся.
- У меня хорошие новости, - говорит она.
- Рассказывай, - в его равнодушных серых глазах мелькает намек на любопытство.
- Когда ты выйдешь из больницы, а это случится скоро, мы переезжаем жить в одно уютное гнездышко… - она улыбается.
- Не совсем понял… - он морщит лоб.
- Дурачок… Я квартиру сняла сегодня… Сразу, как тебя выписывают отсюда, мы переезжаем туда. Правда супер?! – она почти ликует.
- Клево… А то я так устал от этой больницы… глаза мои чтоб больше не видели этого потолка и этих стен… Устал я…
- Понимаю, - она гладит его руку. – Скоро мы навсегда покинем это место и больше никогда сюда не вернемся…
- Это точно, соглашается он. Никогда-никогда.
 Потом она сидит и читает ему анекдоты из газеты, которая валяется на соседней тумбочке, он улыбается, тревога ушла, осталось только ожидание. Позже - обычный треп, ни к чему не приводящие обсуждения, девушка сознательно избегает всякой фатальности в разговорах, пытается рассмешить… Рассказывает про свою семейку, про дела в университете, про фильмы, которые она посмотрела в последнее время. К концу разговора у него начинают закрываться глаза. Устал, думает она, слишком много информации… Это действительно так. На часах без пятнадцати семь. Она тихо зовет его по имени. Он не открывает глаза. Уснул, убеждается девушка. Стараясь не производить шума, она выходит из палаты, куртка на руке, сумка на плече, неслышно прикрывает дверь. В коридоре ее ждет врач.
- Здравствуйте, - роняет она. После каждого посещения она чувствует себя выжатой, как лимон. Тяжесть в груди.
- Здравствуйте, здравствуйте, - отвечает он. На его губах плавает скользкая улыбка. – Мне нужно с вами поговорить. Пройдемте в ординаторскую.
 Девушка следует за ним по коридору, они заходят в кабинет, он закрывает за ней дверь. В ординаторской прохладно, лениво вращает лопастями большой вентилятор в углу. Словно сонный хищник.
- Присаживайся, - жестом показывает он на диван. Ей непонятно, почему он вдруг перешел на ты. Врачу не больше тридцати пяти, может быть даже тридцать. Перманентная щетина, дабы выглядеть солиднее в лице более опытных и взрослых коллег. Юркие бегающие глазки, не которые обычно называют хитрыми, а такие, которые кажутся вечно виноватыми. Глаза обиженного подростка. Тем не менее, врач держится уверенно, с небольшим апломбом. Девушка садится на диван, он же устраивается на стуле, вполоборота к ней.
- Во-первых, начнем с того, что по документам ты больному никто, да, я с ним разговаривал, ты даже ему не гражданская жена… - он пристально смотрит ей в глаза. – Не отрицай, я знаю. То есть ты грубо нарушала наш режим все это время… - молчание. - Знаешь, я тебя понимаю… Каждый день ходишь, сидишь у него все время, цветы приносишь. Любишь его сильно?
 Она смотрит в пол, кивает головой. Нутром чувствует, что ничего хорошего от этой беседы ей ожидать не стоит. Пытается перевести разговор в безопасное русло.
- Доктор, я так понимаю, что скоро операция, состояние его вполне… насколько мне известно…
- Вот к этому я и веду наш разговор, - он поворачивается к ней полностью и пододвигает стул поближе. – Что я хочу сказать… Создание первично стабильного спондилодеза создало все условия для успешного лечения позвоночно-спинномозговой травмы нашего больного. Мы это сделали. Впереди только операция. Все теперь зависит только от нее. Будет ли он ходить, сможет ли он заниматься с тобой сексом… Понимаешь? Но… Есть одна аксиома - операцию на позвоночнике с хорошим исходом лечения можно сделать только один раз. То есть если смотреть дальновидно в плане лечения, да и во всех отношениях, первая, именно первая операция, наиболее полно гарантирует восстановление стабильности повреждённого сегмента и восстановление нормальной анатомии позвоночного канала не только сегодня, но и в отдалённом будущем. Вторая аксиома, еще более важная - каждая последующая операция всегда, понимаешь, ВСЕГДА по результатам хуже предшествующей. На моей практике не было случая, чтобы больному вернули ноги, после неудачно сделанной первой операции…
- Я не совсем понимаю, зачем... – начинает она.
- Спокойно, - в его голосе лязгают металлические нотки. – Молчи и слушай. Операцию буду делать я. Я вел его все эти дни, и операция тоже моя. Это логично. Никому ее я не отдам, это мой хлеб. Только вот загвоздочка в чем… Небольшое отклонение, хоп, чуть-чуть не туда скальпелем попал, повредил нервные центры и всё… Случайное несчастье… Ходить наш больной не сможет, да и вообще…
 Она начинает задыхаться. Это теперь физическая боль, откуда-то изнутри… Больно, больно, Господи, как же больно, что-то жестоко сдавливает ее грудь, невозможно дышать… Сказать что-то она уже не в состоянии… Он же продолжает:
- Но операция плевая, хм, если можно так сказать… Таких, как он, я на ноги уже несколько десятков поднял. Да и с нашим голубком думаю, все будет хорошо…
 После такого монолога она может только выдавить сквозь ком в горле:
- Зачем… зачем вы все это мне говорите?... В чем же проблема?...
 В глазах набухают слезы.
- Проблема в тебе. И только в тебе. Нравишься ты мне очень, - он опускает свою руку ей на коленку. – Понимаешь, к чему я?
 Она пытается аккуратно убрать ее руку, но он ласково останавливает ее:
- Дорогая, мне от тебя ничего не нужно. Кроме одного, понимаешь? Операция назначена на послезавтра, у тебя будет время подумать… Завтра я буду ждать тебя в этой ординаторской около десяти. Охранника я предупрежу, он тебя пропустит… Час спонтанного секса и всё – операция проходит успешно. Не будет тебя тут завтра – наш любимый мальчик мастерски овладеет новым видом транспорта - коляской. И никогда в жизни не поднимается на ноги. Я понятно изъясняюсь?
- Вы… вы… - слово «мерзавец» застревает у нее в горле и она, рыдая, пытается его ударить, но он с легкостью перехватывает ее руку.
- Спокойно, детка, правила здесь диктую я. Завтра мы и проверим, насколько сильно ты любишь своего мальчика. И не вздумай делать глупости.
- Вы низкий человек… Как же клятва Гиппократа?… - вопрошает она и снова всхлипывает. Понимает, как это глупо, говорить такое.
 Он встает и по-свойски хлопает раз ладошами:
- Не неси ерунды! Это я с тобой обсуждать не намерен. Давай вытирай сейчас слезы и домой. Мне нужно работать. И даже не думай кому-то говорить о нашем разговоре, во-первых, никто не поверит, а во-вторых, результат увидишь сразу после операции. А теперь иди.
 Она вытирает щеки рукавом, молча встает и выходит в коридор. Врач довольно крутится на стуле, успевает крикнуть ей за дверь:
- До завтра, красавица!
 Сонм дурных мыслей сковывает ее волю, захлебываясь слезами, она бежит по лестнице вниз, чуть не сбивает поднимающегося охранника, ловит его недоумевающий взгляд, несется на улицу, на свежий воздух, дышать, дышать, дышать!... хлопает дверьми… Холодный воздух приближающейся весны отрезвляет ее от этого кошмара. И она принимает решение.




 ***


 Я сижу за компьютером, когда кто-то стучит в дверь. Это Лена и Алена. Я узнаю их по определенному стуку, тук-тук-тук, тук, тук-тук. Открываю. Блин, как же они все-таки похожи! Одинаковой длины хвостики светлого цвета, фирменная одежда, на груди (я даже с виду прикидываю, похоже, что даже одинаковый размер) беджики с именами.
- Привет! – хором выпаливают они и переглядываются между собой, улыбаясь. – Что делаешь?
- Да ничего, вот за компьютером сидел… - делаю приглашающий жест рукой. – Зайдете?
 Девочки мнутся на входе.
- Нет, мы так, мимоходом. Новости хорошие принесли! Беги в бухгалтерию – зарплату дают. Наша ЖЖ кажется даже на неплохие премиальные расщедрилась, - говорит Алена, по-моему, она на пару лет старше Лены. – Хотя не факт, что тебе премию дадут тоже.
- Не в деньгах счастье, девочки, а так, конечно, ну, что, ништяк… - говорю я. – Всё что мне надо, у меня уже есть. Гора, доска, хорошие люди вокруг. Что еще нужно такому аскету, как я?
- Девушка тебе нужна, вот что! – выпаливает Лена. – Как твое свидание, кстати, прошло? Эта та самая счастливица, которую ты учишь на доске кататься?
Я облокачиваюсь на дверной косяк.
- Так, стоп, а про нее вы откуда знаете?
Во, проныры!... Откуда, блин, разнюхали? Хотя моего отношения к ним это нисколько не меняет. Всё равно люблю обеих, добрейшей души девчонки!...
- Секрет, - кривляется Алена. – Так она или нет? Нам про нее Вадим рассказал, вот…
- Вы, что, еще и Вадима терроризируете? Офигеть! Ну, вы даете!...
- Так она, да? – спрашивает Лена, склонив голову набок. – Я ее в кафе внизу видела, красивая девушка… К ней еще твой друг этот дурацкий с негритянскими косичками клеился…
- Не с косичками, а с дрэдами, - поправляю ее я. Во Андрюха гад!... – Нет, не она! Сердце мое навеки принадлежит другой!
 Делаю пафосный жест рукой, как заправский Гамлет из театра.
- Пошли, Лен, отсюда, Женя окончательно сошел с ума. Влюбился… Прямо тут у него под носом две ТАКИЕ девушки, а он… - в ее шутливом голосе я чувствую серьезные нотки обиды. – Ну, и ладно! Дурак!...
 Они смеются и уходят к себе в горничную.
- Обзываться-то зачем? – делаю обиженный вид и закрываю дверь. Выключаю компьютер, надеваю красную толстовку с надписью CIRCA и иду на первый этаж в бухгалтерию. Получаю деньги, действительно в начале сезона ЖЖ то ли зарплату подняла, то ли премию накинула, лавэ на порядок больше. У меня сегодня рабочий день, но госзнаки жгут карман. Я отправляюсь в кабинет начальницы. Дохожу до ее двери, стучу два раза и захожу. Кабинет ЖЖ очень большой, в углу стоит на массивном столе солидный компьютер (я ни разу не видел, чтобы она его включала), большую же часть интерьера занимает большой кожаный диван черного цвета и два таких же солидных кресла. Перед диваном столик. Чайник, пара огромных кружек, салфетница, ваза с конфетами, несколько пончиков, большой вскрытый пакет с круасанами. На диван расплылась довольной тушей моя замечательная начальница. Мадам свиноматка. ЖЖ.
- Женя, здравствуй! Садись, - она показывает на кресло рядом. – Чай, кофе?
Я еще не завтракал, поэтому соглашаюсь на ее предложение:
- Кофе.
Она наливает мне в чашку теплый кофе, я извлекаю из пакета круасан, откусываю половину.
- Что у нас сегодня по графику, есть какие-нибудь особые клиенты? – спрашиваю я. Знаю что никого нет, все-таки будни, мне просто интересно, смогу ли я сегодня слиться в город, или нет. Отхлебываю кофе. Меня всегда удивляла ЖЖ, при том, что она зарабатывает оболтенную кучу денег, пьет исключительно самый дешевый невкусный кофе и точно такой же чай. Те же Алена и Лена пьют кофе на порядка два дороже и лучше. Мелочность ЖЖ не самый худший из ее недостатков.
- Так, подожди минуту, - она кряхтя и вздыхая встает и идет к столу, берет толстый ежедневник, делает вид, что просматривает его. Однажды в ее отсутствие листал я этот ежедневник, куда-то она вышла, помнится мне. Так вот, он еще тогда был чист и девственен, как пухляк на вершине Эвереста. И это почти в конце года! Вот и сейчас с умным видом она листает этот толстый блокнот, будто там что-то есть. И не обломало её встать, охая, и идти за ним? Имидж дороже пары-тройки сожженных калорий!
 Я отпиваю глоток паршивого кофе.
- Ну, что у нас там?
- Сегодня никого… - туша возвращается в свое кресло. – Но клиенты могут подъехать в любой момент, ты же знаешь!... А у тебя, что, какие-то планы?
 Пытаюсь порозоветь лицом (все-таки ГИТИС потерял талантливого студента), опускаю глаза в стол, лопочу, как перманентный сперматоксикозный школьник:
- Да, вот… у меня, понимаете… с девушкой свидание… Я хотел…
Она делает удивительный, просто невозможный по своей красоте поступок. Хотя сначала спрашивает:
- Что, правда? – ее свинячьи глазки бегают по мне, сканируя исходящие из меня вибрации, такое ощущение, что она принюхивается к моим словам, к моей одежде, выискивает какую-то мелочь, которая позволит ей разоблачить мой обман.
- Ну, конечно… совсем недавно познакомился. Хорошая такая девушка… Марфой зовут, - ни к чему ей знать все подробности. Улыбаюсь про себя.
- Ну, тогда, конечно я тебя сегодня отпускаю. Ты же меня знаешь, - она тыкает себе в грудь жирным, как сарделька пальцем. – Только скажи. Даже в бухгалтерию ничего говорить про твой негласный выходной не буду, пускай рабочий день проставят.
Встаю, пока она не передумала. Удачно я попал, всегда нужно ходить к начальству, которое уже позавтракало, сытый человек добрее, где-то я такое читал… Оставляю недопитой свою кружку с кофе, пячусь к выходу.
 - Спасибо большое…
- Не за что, Женя, не за что. Ты заходи если что, - последнюю фразу я понимаю чисто по приблизительным фонетическим звукам – ЖЖ успела затолкать в рот почти целый пончик, машет мне рукой. Она напоминает мне гротескный персонаж какого-нибудь дебильного «Аншлага».
 Я закрываю ее дверь, и радостный шагаю к телефонному аппарату. Юля, Юля, Юля… От осознания того, что у меня есть такая девушка, даже не у меня, а что просто на свете существует такое чудесное создание, мне становится невероятно радостно. Как же всё-таки это здорово! Каждый раз, когда я думаю о ней, я весь наполняюсь какой-то необычайной нежностью изнутри, таким добрым светом. Набираю номер ее сотового. Через несколько гудков она берет трубку.
- Алло… - я слышу ее ровный мелодичный голос. Господи, как же я скучал по нему!...
- Привет… Это я, Женя, - говорю я. – Что делаешь?
- Ну, я сейчас немного занята, у меня тренировка… - говорит она. На заднем фоне я слышу какое-то музыкальное сопровождение – какое-то ритмичное диско в стиле конца семидесятых.
- Когда освободишься? – спрашиваю я. – Хотелось бы встретиться…
- Ой, мне бы тоже очень хотелось! – с выражением произносит она, чувствую торопливые нотки в ее голосе. - Как насчет того, чтобы увидеться в том самом кафе в шесть? Я как раз освобождаюсь где-то в это время, и у меня будет свободных пара часиков… Ты как на это смотришь?
- В каком кафе? – спрашиваю я, и тут же понимаю, о каком заведении идет речь.
- Ну, то… В котором ты меня увидел первый раз, помнишь? Ну, ты сам говорил… - объясняет она.
- Понял, понял!.. – спешу ее перебить. – В шесть?
- Да, в шесть, если я опоздаю, подождешь меня, ладно? – ее голос льется как музыка из динамика черной рифленой трубки. – Ну, всё, у меня тут девчонки стоят, увидимся, целую!
 В трубке я слышу гудки отбоя.
 Как же я жил все это время без нее? Непонятно. Невозможно. Невероятно. Вспоминаю ее глаза цвета насыщенного виски, благородный Martell, всегда как будто чуть удивленные, волны каштановых волос, породистые черты лица… Ловлю себя на мысли, что даже кататься не тянет так сильно, как раньше, и вместо того, чтобы бежать на гору с доской подмышкой, я еду встречаться с ней. Никогда не чувствовал ничего подобного… Были, конечно, школьные увлечения, несерьезные, в силу своего возраста, были романы и в университете, недолговременные… Но чтобы чувства захлестнули меня вот так, с головой, до конца и без остатка, этого не было. Я даже и не мог предположить, что такое бывает. Любовь, любовь, только и слышал я со всех сторон, но принимал это, большей частью, как городской миф, как сказку, придуманную для взрослых, чтобы оправдать свое ничем не привлекательное блеклое существование. Я ошибался. И этому прямое доказательство то, что творится со мной. Все мое естество поет, мне просто хорошо, еще никогда я не чувствовал ничего подобного, этого удивительного волнения… никогда не думал, что может быть так отлично от осознания того факта, что она просто есть. Я чувствую гармонию, все упорядочилось, встало на свои места, все обрело свой настоящий вид, и я занимаю наконец-то принадлежащее мне место в этой картине. Я почти счастлив. Почти потому, что я понимаю, что никогда не буду полностью счастлив, если не буду с этой девушкой. И мне не будет покоя.
 Поднимаюсь наверх в свой номер, включаю не надоедающих GUANO APES, и под вопли Сандры Нейсик подбираю сегодняшний гардероб. М-да, только сейчас начинаю понимать, что оказывается не на все случаи жизни у меня есть одежда… исключительно спорт-стайл. Останавливаюсь на джинсах, которые, мягко говоря, одеваю очень-очень редко, и на той же самой толстовке CIRCA с большим капюшоном, не ахти, конечно, какой денди получился, но другой одежды у меня нет. Куртка все равно одна, так что выбирать особо не из чего. Часы показывают начало первого, а меня уже всего мандражит перед встречей. Как прожить эти бесконечно долгие пять часов? Хожу из угла в угол по своей комнате, словно зверь в клетке, не нахожу места себе и занятия, на доске пойти что ли скатнуться несколько разиков?... нет, нельзя!... Лучше себя и не раздразнивать… Решено! Одеваю куртку и шапку, кидаю в карман плеер с GUANO APES и выхожу из номера, еду в город. На лестнице сталкиваюсь с Вадимом.
- Опа, а ты куда это собрался? – спрашивает он. У него сегодня выходной и одет он в какое длинное пальто и норковую кепку. Никогда не понимал всей этой моды. Зачем люди за счет одежды хотят показать себя взрослее или солиднее, чем они есть? Непонятно. Вадим как был раздолбаем, так по-моему им и останется, и никакое пальто ему не поможет.
- Я в город, - лаконично говорю я. – Дела.
- Знаем мы какие у тебя дела! – ухмыляется он. – Твои дела случаем не Даша зовут? Все об этом только и трепятся. Вечный девственник Женя наконец-то нашел свою судьбу! Гы-гы-гы!...
- В лоб получишь сейчас, - машу у него перед носом кулаком, шучу, конечно. – Кто это все трепятся? Только ты, Алена и Лена? И, кстати, какого хрена ты им все рассказываешь?
 Удивленные глаза напротив.
- Блин, ну я же не знал, что ты у нас так шифруешь ото всех свою личную жизнь, - он даже, похоже, немного растерялся. – А ты оказывается у нас просто персона грата, надо же!...
- Не болтай лишнего, короче, стос, вот о чем я тебя прошу, - говорю я, доставая плеер из внутреннего кармана куртки, готовлюсь уже стартануть вниз по лестнице.
- А у тебя разве не рабочий день сегодня, кстати, любимая? – напоследок спрашивает Вадим.
- Ну, типа того. Только я об этом забыл немного. Ладно, я погнал. Давай краба, - мы с ним прощаемся, я включаю плеер, кидаю его обратно в карман, застегиваю куртку. Выхожу на улицу, вдыхаю полной грудью свежий лесной воздух. Хорошо жить за городом. Тихо, красиво, чисто… с неба слегка сыплет сухим мелким снежком. Иду по аллее, потом сворачиваю на проселочную дорогу, иду по обочине до ближайшей остановки. Тютелька в тютельку попадаю на маршрутку. Сажусь на кресло возле водителя. Где-то я читал, или смотрел по ящику, какие-то автомобильные тесты, что в пассажирских «Газелях» самое безопасное место считается спереди: за рулем, и рядом. Остальные особо травматичны при авариях. Так что если предоставляется возможность, то я всегда стараюсь занять место спереди.
 За последние сутки природа выдает нам недельный запас снега. Вдоль дороги работает снегоочистительная техника, я закрываю глаза и погружаюсь в музыку. Два последних вечера я с завидным терпением учил Дашу кататься. Что ж, по-моему, у девочки есть все шансы научиться делать это хорошо. Весь день на горе проводит после своего университета, и вечером еще со мной набирается опыта, так сказать… Единственное, о чем я беспокоюсь, чтобы все мои старания не пропали даром, мне уже не только хочется научить ее обычному катанию, мне важно, чтобы она поняла всю философию сноубординга, а это довольно сложно хотя бы по той простой причине, что она девушка. Я не хочу показаться шовинистом, но разница в поле действительно есть. Мужчины и женщины обладают совершенно разным мышлением и менталитетом. Мужчинам мало просто хорошо управлять доской, практически все стараются совершенствоваться, делать какие-то трюки, развивать свое мастерство, повышать уровень. Отсюда и гораздо больший процент травм у мужской половины. Женщины же, в отличие от мужчин, практически всегда зависают на одном этапе, им достаточно просто эффектно держаться на доске и не падать. Никогда нельзя понять, сколько сезонов катается девушка, первый или пятый? Даже по состоянию доски трудно определить, катаются практически все очень и очень аккуратно и осторожно. Мало кто прыгает с трамплинов, они просто катаются и получают свой fun, и этого им достаточно. Может в этом и заключается их мудрость? Не знаю… Мне известно только одно, что я никогда не смогу отказаться от прыжков и фристайла, это точно. И очень не хочется, чтобы развитие у Даши остановилось на красивом кантовании. Вот бы сделать из нее настоящую олдовую бордершу, блин, это же так классно! Надеюсь, она не остановится на достигнутом.
 Я открываю глаза. Мы уже едем в городе, мимо мелькают серые городские ландшафты. Мне еще остается пара остановок – я думаю заскочить сегодня в гости к своему дрэдатому другу. Тем более засранец клеился к Даше. Через пятнадцать минут я уже шагаю в сторону тату-салона. На улице ни ветерка, и даже иногда выглядывает солнце сквозь косматые брови туч. В плеере GUANO APES, в голове Юля. Все-таки в последнее время у меня чертовски хорошо все складывается. Как там Майк пел? Я сижу на белой полосе…
 К моей досаде дверь в тату-салон закрыта. И ничего, ни записки, ни таблички… То ли Андрюха за пивчагой в супермаркет поднялся, то ли его вообще тут с утра не было… Непонятно. Иду до ближайшего телефона-автомата, достаю телефонную книжку, карточку, набираю номер дрэдатого. На том конце слышу невнятный шепот, какой-то кашель:
- А, Жентос… - голос Андрюхи я различаю еле-еле, к тому же в трубке ужасные помехи. – Утро вечера дряннее… Какими судьбами?
- Ты что заболел? – напрямую спрашиваю я.
- Ну, типа того…- кашель. – Пивчаги холодной накатил вчера на ночь… утром уже с температурой проснулся…
- То-то я к тебе зашел к салон, а там закрыто… - говорю я.
- Блин, у меня столько клиентов из-за этого побрилось, - вздыхает Андрюха. – Я вчера договаривался… Вот, блин…
- Ладно, стос, давай, выздоравливай. – Желаю ему на прощание. – Аспирина выпей и медку наверни пару ложек.
- Хорошо, ты на недельке заглядывай… - шепчет он. – Или я к вам на Колыму сам… Давай, пока!...
 Гудки. Вот так да, я замираю в телефонной будке, мучаюсь раздумьями, где ж мне скоротать почти пять часов? Решение приходит само – из записной книжки вываливается маленький ламинированный листик, визитка Даши. Нежно голубой градиент плавно перетекает в белый, семейный вензель, явно разработанный какой-то солидной дизайнерской студией, логотип местного кинотеатра… (с чего это?Ааа… Вспоминаю - Даша говорила, что ее папа директор оного, тогда все понятно…), и набитая стандартным курсивом фамилия с именем, ну, и конечно же, телефон, разумеется, сотовый. И ничего более. Я даже не раздумываю, просто набираю ее номер.
- Привет. Это Женя, - говорю я.
- Привет!!! – в ее голосе я слышу неподдельную радость. – А что это ты вдруг решил позвонить?
- Ты не сильно занята? Может погуляем? Я как раз в город приехал развеяться, а Андрюха заболел… - начинаю я.
- Нет, совсем не занята! – отвечает она. – Блин, аж не верится, что ты позвонил!
- Зачем же ты визитку давала, если думала, что я все равно не позвоню? – спрашиваю я.
- Ну, не знаю… Надеялась. А ты сейчас где?
 Я объясняю ей, где я нахожусь.
- Оставайся там, - говорит она. – Я буду через десять минут.
- Хорошо. Не опаздывай!
- Женя, я хоть раз опоздала? – в ее голосе слышится небольшой укор.
- Нет, но я так, просто сказал… - оправдываюсь я, даже самому немного смешно. С чего это вдруг я стал перед ней оправдываться? Хотя, конечно, зря на Дашу по этому поводу баллон катить начал…
 Остаюсь у телефонной будки на пару минут, а потом поднимаюсь по ступенькам в супермаркет. Покупаю баночку «ред булла», залпом выпиваю, встаю возле лотка с журналами-газетами. Немного листаю новый выпуск «Досок», и, недолго раздумывая, покупаю его. Прекрасные фотосессии, отличные трюки, горы… Эх… Вспомнился Эльбрус, взгрустнулось. На этой ностальгической ноте я и наблюдаю приезд Даши на какой-то «Тойоте» последней модели, это, очевидно, автомобиль ее брата-мажора. Радостная Даша выбегает из машины, обнимает меня и целует в щеку. Что ж, приятно. «Тойота» газует с места с прокрутами. Дешевые понты, отмечаю я про себя. На Даше ее голубая куртка, тертые голубые джинсы с прорехой на коленке, боксерские кроссовки «Everlast», на голове белая шапочка с логотипом «адика».
- Рада тебя видеть, - говорит она, маленькие морщинки в уголках ее голубых глаз солнечно улыбаются мне. – Просто не ожидала твоего звонка…
- Надеюсь я тебя не отвлек ни от чего важного? – спрашиваю я. – А то ведь я мог и просто в одни щи пошляться по городу…
- Нет, что ты! У меня сегодня в университете всего две пары было… Я вот только собиралась ехать к вам кататься… - она смущается. – Но с гораздо большим удовольствием проведу время с тобой.
 По-моему, она даже чуть-чуть заливается краской. Смущается. Я вижу что она по-настоящему искренне рада встрече со мной. Бывает же такое. Отвык я от женского общения. Все доски да лыжи… Мы прогуливаемся вдоль по проспекту.
- Давай где-нибудь посидим, - предлагаю я.
- Отличная идея. – Даша морщит лоб, налицо мыслительный процесс. – Если тебя не это не смущает, мы можем посидеть в одном очень уютном кафе. Я, правда, там бываю очень редко, но при случае, когда рядом – всегда захожу. Тем более там для меня халява.
- И где же такое чудесное место? – округляю глаза я.
Она показывает пальцем через дорогу. Там монументально возвышается как раз тот самый кинотеатр, логотип которого у нее на визитке. Заведеньице ее папаши. Три зала для просмотра: один большой, и два поменьше, внутри, на втором этаже – ресторан, насколько мне известно. Пафос. Я пожимаю плечами:
- Там будет где посидеть? – заранее знаю ответ. Улыбаюсь. Сегодня просто отличный день!
- Конечно, там что-то типа кафе, - отвечает Даша, немного раздумывая. – Или даже ресторан… Что-то среднее... Идем?
 Я киваю головой. Мы переходим дорогу, заходим в холл, к нам сразу же пристраивается какая-то женщина с беджиком «администратор» на груди.
- Здравствуйте! – лучезарная улыбка. От нее пахнет тяжелым Deep Red, никогда не любил этот запах… Гораздо приятнее рядовые запахи для женщин от HUGO. Кстати, к слову говоря, я до сих пор так и не разобрался, что за парфюмом пользуется Даша. Что-то легкое, цветочное… Нужно как-нибудь спросить… Смотрю на нее. Первый раз вижу Дашу в таком амплуа, дочь директора кинотеатра, она даже как будто ростом стала повыше, а голос стал капельку жестче, или мне кажется?
- Я сегодня так забежала, может на часик-другой... Нам столик нужен на втором этаже, - покровительствующим тоном говорит она.
- Конечно, конечно, - администратора как ветром сдувает, сразу же после того, как мы отправляемся в гардероб. Несколько минут уходит на то, чтобы оставить свои вещи, и еще минутка – подняться на второй этаж. Удивительно, я ведь даже когда-то здесь был, даже пару раз. И кино смотрел, и пиво пил вон за тем столиком… Я тогда и не предполагал, что буду здесь с девушкой, которой фактически все это принадлежит. Всё это очень странно. Жизнь непредсказуемая штука.
 Мы располагаемся в самом углу, симпатичная девочка в белой рубашке приносит нам меню и удаляется. Пока Даша размышляет что заказать, я листаю «Доски». Прикольные раскадровки трюков меня привлекают больше всего. Плюс ко всему еще и красивый горный пейзаж. Наконец Даша останавливает на чём-то свой выбор:
- Hoc est in votis [29]! – восклицает она и тыкает пальцем в меню, интересуется у меня. – Женя, а ты что будешь?
Я пожимаю плечами:
- Не знаю… А можно заказать жасминовый чай и кусочек торта?
- Конечно. А я, наверное буду алкоголь… Abusus in baccho [30], - она опять переходит на латынь, видимо, чувствует себя абсолютно в своей тарелке. Ввернуть бы что-нибудь эдакое, что я читал в своей книге по латыни, но в голову ничего не лезет, кроме избитой In vino veritas [31], поэтому я всего лишь хмыкаю в ответ. Даша подзывает жестом официантку и делает заказ. Пока нам его готовят, Даша смотрит мне прямо в глаза и говорит:
- Это клево, что мы вот так вот встретились… Я давно хотела тебе предложить, но боялась, что у тебя и так не очень много времени… Это здорово, что мы сейчас здесь… вместе…
- Ага, - говорю я, рассматривая фотографии в журнале. Мне явно не нравится то русло беседы, куда она клонит. Нам приносят заварник с чашкой и сахарницей для меня и какой-то экзотический коктейль для Даши, который больше похож на маленькую вазочку с букетиком. Даша улыбается, кивает на свой коктейль:
- Прикольная штука, да? Хочешь попробовать?
- Не, я пас. Я больше по пиву, да и то редко. Ну, по праздникам шампуня могу выпить бокальчик… От всех этих дьявольских смесей я держусь подальше, - объясняю я.
- Зря, - она тянет свой коктейль трубочкой, чисто по-женски прищуривает глаза. – Поедем сегодня кататься? Я хочу научиться прыгать… Не сегодня, конечно, а вообще… Я понимаю что вертеться в воздухе, как вы, я вряд ли смогу, но хотя бы чтоб не падать...
 Что ж похвальное желание. Рановато об этом думать, мне кажется, в этом сезоне, что и говорить, но меня однозначно радует то, что Даша об этом задумывается.
- Знаешь, Даша, помимо катания есть еще кое-что, - начинаю я. – Это типа как в фильмах о кунг-фу, где помимо като учитель учит своего ученика определенному мировоззрению.
 Она понимающе кивает головой, но не роняет ни слова. Черт, атмосфера совсем не подходящая для таких разговоров, ну, да ладно… Я чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы мы находились в кафе при нашей гостинице… Прибитые к потолку лыжи и доски, коктейль 360, бармен в сноубордических очках, рамки с фотографиями… Но… я чувствую, что должен это сказать сейчас, прямо здесь. Спрашиваю:
- Смотрела фильм Point break? С Киану Ривзом?
- Конечно, обижаешь! – говорит Даша. – На гребне волны, там еще Патрик Суэйзи снимается… старое кино… Я же практически все фильмы смотрела, меня образование обязывает… Фильм режиссера Бигелоу.
- Это все детали. Помнишь, там как раз тот, парень, который грабил банки и по совместительству гонял на серфе, объяснял главному герою по поводу этого самого серфинга. Эта фраза просто врезалась мне в мозг. Серфинг – это состояние разума. Отлично сказано! То же самое я могу сказать и про сноубординг. Это не только состояние разума, но и определенная философия. Философия свободы, вернее, освобождения. От стереотипов, комплексов, проблем и прочего ненужного стаффа. Понимаешь?
 Я наливаю себе чай. Моя кружка благоухает жасмином… Обожаю. Окончательно расслабляюсь. Продолжаю:
- Единственная проблема в прыжках – это разум. Вернее его взаимодействие с твоим телом. Помимо того, что ты должна быть физически подготовлена, твое тело должно обладать определенной мышечной памятью. На деле эта связь незаметна, но она реально существует. Тело не может тренироваться без мозга. Тренируя тело, ты тренируешь еще и мозг. Разум запоминает все твои движения, твое местонахождение в пространстве, когда ты летишь. Он отслеживает твое развитие с малых достижений, начиная с простых вылетов с грэбом, и кончая сложными вращениями. То, что ты пыталась прыгать в начале своего пути это, конечно, достойно уважения, потому, что ты пытаешься развиваться, но твой разум реально к этому не подготовлен, и поэтому всё всегда так плачевно кончалось. Нельзя научиться бегать, не научившись сначала просто ходить. Нельзя научиться плавать, выпрыгивая за борт корабля в двенадцатибальный шторм. Твой разум должен научиться рефлексировать, обрасти мышечной памятью и только потом ты можешь приступить к выполнению более сложных трюков. Вот, выговорился. Блин, прорвало просто.
 Даша с озадаченным видом посасывает свой коктейль. Задумчиво смотрит мне в глаза.
- Знаешь, когда я занималась гимнастикой, тренер мне говорил практически то же самое… Мышечная память и всё такое. Я всё это понимаю. Да и прыгала с трамплина я только потому, что была уверена в своих силах – всё-таки десять лет в гимнастике это не хухры-мухры. О положении тела в пространстве я тоже имею кое-какое представление. Вся фишка в чем – на доске ты двигаешься боком, что изначально противоречит опорно-двигательному аппарату человека. Поэтому я никак и не могла привыкнуть. Я чувствую себя в пространстве, понимаешь. Это-то и обидно… Сейчас мне кажется, что я потихоньку прогрессирую, начинаю понимать что к чему…
- Это хорошо, - говорю я. – Ведь когда ты понимаешь, что происходит с тобой в воздухе это ведь реально половина успеха. Ведь не только в физической тренировке дело. Не забывай еще и о другой стороне медали – моральной. Нужно быть готовой к этому. Я вижу, что ты готова. Вся проблема в том, что нужные рефлексы у тебя недостаточно закреплены. Когда ты накатаешься до такой степени, что разум и тело у тебя будут действовать синхронно, тогда можно переходить к разным вращениям, трюкам. И судя по твоему стажу в гимнастике, я думаю, что ты можешь достичь ооочень многого.
 Отхлебываю еще чая, пробую торт… ммм…. Чувствую себя каким-то сноубордическим гуру, даже самому смешно.
- И что же мне делать? – я ожидал от нее такого вопроса. Пододвигаюсь к ней, раскрываю «Доски», листаю…
- Смотри, - тычу в фотографию пальцем. На ней раскадровка отличного backside 360 с вершины какого-то каменистого холма, слегка присыпанного кое-где снегом. На заднем фоне сопки Камчатки. Красиво. Вот туда бы сгонять как-нибудь…Но… Далеко и дорого. Может быть когда-нибудь, когда стану богатым. Улыбаюсь про себя. Даша изучает картинку.
- Классный журнальчик. Это про сноуборд?
- Ага, - говорю я. – Но ты смотри сюда. Видишь, как тело движется в полете? Если ты хочешь научиться прыгать тебе нужно в первую очередь наблюдать. Вот завтра поедешь на гору, встань возле трамплина и смотри. Сечешь, почему все возле трамплинов и кикеров трутся, особенно молодняк? Думаешь, просто пивчагу глушат да анекдоты травят? Ни болта подобного! Они смотрят. Наблюдают. Анализируют. Это очень важно. Поведение тела в полете – критическая задача, ты должна понять, как делает это тот или иной сноубордист, как двигается, от какой точки отталкивается с трамплина, что делают его руки во время прыжка, куда он смотрит, с какой скоростью заезжает на кикер и с какой амплитудой вылетает. Ты должна оценить расстояние, должна четко знать место своего приземления. Если все правильно проанализируешь и рассчитаешь, то не произойдет потери ориентации в пространстве, этой самой главной ошибки. Всё, всё очень важно, все детали! Понимаешь?
- Тебе нужно статьи писать на какие-нибудь веб-сайты про доски, - говорит она и смеется. – Доходчиво и ясно. Но помимо того, чтобы стоять и зырить, нужно и самому что-то делать, разве нет? Если я буду просто смотреть, как кто-то это делает, я разве научусь прыгать?
- Ты права. Практика, практика и еще раз практика, - говорю, смотря ей в глаза. В последнее время мы играем с ней в какие-то гляделки… - Но и о теории тоже нельзя забывать. Помни обо всем, что я тебе сказал. Ведь недаром во всех журналах печатают раскадровки трюков. Вот, посмотри еще раз. Это все для того, чтобы мы все могли учиться. Смотреть и делать выводы. Следовать высоким примерам. И когда у тебя будет четкое понимание того, как грамотно выполнить какую-нибудь фишку с трамплина, это уже не составить тебе труда.
- Завтра займусь этим на горе, буду не только кататься, но и смотреть, - говорит она. – Ты здесь был раньше?
 Она обводит зал взглядом.
- Ну, пару раз… Крутят-то в основном, все эти популярные блокбастеры да боевики, а я их не очень-то люблю… - отвечаю я. – Предпочитаю другое кино.
- Я тебя понимаю, я тоже за неклассику, - вдруг ее просто озаряет. - У меня тут идейка родилась… Как насчет того, чтобы устроить ночной просмотр какого-нибудь кайфового фильма? Тут есть коллекция картин, - она смотрит в потолок, подразумевая, кинотеатр, - между прочим, с моей подачи собранная. Реально шедевры непризнанного арт-кинематографа. Для замороченных. Ты когда-нибудь смотрел кино один в зале?
- Неа, - мотаю головой я. – Заманчивая идея. А что это реально?
- Ну, еще бы! Последний сеанс тут на большом экране оканчивается около часа… В маленьких не очень смотреть, акустика там похуже, да и экран, сам понимаешь… Так что лучше смотреть на самом большом. Нужно только папе позвонить…
 Она достает сотовый телефон из сумки.
- Стой, стой! – останавливаю ее я. – Ты что? Я сегодня не могу!
- Да успокойся ты, - она поднимает руку, гипнотизирует меня своей ладошкой. – Я у него спрошу, чтоб он договорился с механиком… Не всё же так просто… Ты когда сможешь?
 Я мысленно прикидываю в уме всю свою рабочую неделю.
- Давай на послезавтра.
- Хорошо, - она звонит отцу, беседа не длится и минуты. – Вот и всё! Осталось только выбрать фильм!
- Ну, ты даешь! – смеюсь я. – Быстра на расправу!
- Да, я такая! – улыбается она в ответ, блин, у нее чертовски красивая улыбка! – Должна же я как-то тебя отблагодарить за всё, чему ты меня учишь. Не хочу показаться неблагодарной свиньей!..
 Даша углубляется в изучение «Досок». Тщательно разглядывает раскадровки, прищуривает глаза.
- Прикольный журнал, - выносит вердикт она через пятнадцать минут. – Первый раз вижу его. Обычно Cosmo читаю, да и то… не любительница… считаю, что лучше деньги на какую-нибудь книжку интересную потратить. – Кивает на журнал. – Классные фотографии, внушает.
 Я допиваю чай, съедаю оставшийся кусочек от торта. Смотрю на нее. Она на меня.
- Тяжело, наверное, быть дочкой такого папы? – спрашиваю я.
- Не знаю. Привыкла уже, - отвечает она, – раньше комплексовала, что со мной исключительно из-за денег общаются, а потом как-то и знакомится с людьми перестала. Ты счастливое исключение. Да и особо не навязываешься, это скорее я…
- Это уж точно, - поддакиваю я. – Да я тоже особой коммуникабельностью не отличаюсь. Накатаешься за целый день с выводком толстых визгливых баб на лыжах и прямой путь в мизантропы тебе обеспечен.
 Грустно улыбаюсь. Даша просит рассказать о себе побольше. Я начинаю. Рассказываю о своем детстве, семье, о том, как первый раз встал на лыжи, о тренировках, о том, как я мечтал стать мастером спорта по лыжам, но так и не смог прыгнуть выше КМС, о том, как первый раз встал на доску… О поездках на Эльбрус, о Кара-Баши, о «последнем приюте», о горячем глинтвейне, после целого дня катания, о прыжках в бэккантри, о страшных лавинах и фрирайде по бескрайней горной целине, о диких пьянках, плавно переходящие в оргии досочников вплоть до стриптиза у горных домиков-«бочек», бордер-кроссы на километровые дистанции без штанов, о местной элите, которые живут по семь-восемь человек в однокомнатных квартирах, жрущих весь сезон исключительно макароны, но катающиеся ежедневно, для которых сноуборд это философия и поэзия, о современных горных дикарях и их жизни. Жизни, отданной доске. Я и не замечаю, как время незаметно подходит к шести. До этого времени я успеваю выпить еще две чашки чая и съесть еще один кусочек торта. Даша сидит раскрыв рот, слушая мои дифирамбы сноуборду. И снова и снова я замечаю столь несвойственные мне приступы красноречия. Что-то меняется внутри. Но сегодняшняя моя главная цель, основной объект всех моих воздыханий и ночных поллюций – Юля. Я ни на секунду не забываю о ней, Даша, конечно, кайфовая девушка, с ней мило, да и я вижу определенную заинтересованность в ее глазах, но с ней я ничего бы не хотел иметь в плане межполовой коммуникации. Вот Юля… У меня непроизвольно вырывается вздох из груди. Эх!...
- Что вздыхаем?- спрашивает Даша.
- Мне пора, - отвечаю я. – Делу время, потехе час. У меня сегодня еще кое-какие делишки есть.
 Встаю, беру журнал со стола. Она пытается меня остановить:
- Слушай, может тебя подкинуть куда надо? Сейчас за мной машина приедет…
 Еще чего не хватало. Благо кафешка почти под боком – пару кварталов пройти, я как раз прогуляюсь…
- Нет, Даша, спасибо, конечно, - кручу на пальце жетончик из гардероба. – У меня на сегодня встреча запланирована, тут рядом… Так что давай, пока!...
- Покатаемся сегодня вечером?
- Завтра. Всё завтра.
 Машу ей рукой и спускаюсь вниз по лестнице. Она остается сидеть за столиком, грустно улыбается. В гардеробе одеваюсь, выхожу на крыльцо. Рядом стоят ожидающие парочки, поглядывающие на часы… и афиши, афиши, афиши…В голове большими буквами только одно: ЮЛЯ! С моего лица не сходит счастливая идиотская улыбочка. Скатываюсь по ступенькам, с последней прыгаю 360, не могу сдерживать себя свои эмоции, недоуменные взгляды прохожих, а, плевать!.. Бегу, лечу к заветной кафешке. Кварталы-районы, бульвары-проспекты, улицы, тротуары… Юля, Юля, Юля… Как же так могло получиться? Влюбился как школьник!... сколько положительных вибраций!.. Господи, как же я ее люблю!... Быстрее, быстрее!..
 Я прихожу в кафе без десяти. Беру себе чашку кофе и круасан. Жду Ее. Она немного опаздывает, что ж, это нормально… Круасан ванильный, откусываю кусочек… Не слишком ли много сладостей на сегодня, спрашиваю я сам себя. Нет, не слишком, у меня сегодня праздник, отвечает мое второе «я». Меня охватывает то ли нервозность, то ли мандраж, а может и то и другое. Я боюсь, что она не придет. Жутко, дико этого боюсь. Дыхание спирает в груди, как только я думаю о таком возможном развитии событий… Она даже не может мне позвонить, чтобы предупредить (Женя, я не могу прийти, мне поставили дополнительную тренировку, тут один инструктор заболел) о том, что не может прийти – у меня нет мобильного телефона. Есть маза задуматься об этом… Купить что ли себе какую-нибудь дешевенькую мобилку, так, лишь бы связь была исправной, да и тариф какой-нибудь такой, без абонентской платы желательно… А что, деньги есть… Идея. Но где все же Юля?... Я нервничаю, хотя еще нет шести, прекрасно это понимаю, но не могу унять дрожь в пальцах. Она появляется как всегда неожиданно. На этот раз на ней короткая куртка с позитивными желтыми полосками на рукавах, подкатанные джинсы с заплатками, и вишневая вельветовая кепка с теплыми наушниками. На ногах несмотря на зиму замшевые мокасины, на плече спортивная сумка. Она улыбается, видно, что она действительно рада меня видеть. Подходит, наклоняется ко мне, целует в губы… Замираю, боясь спугнуть этот кристально чистый момент, вижу ее глаза…
- Давно ждешь? – спрашивает она, присаживаясь рядом на стул. На ее щеках легкий румянец. Снимает кепку, руками придает волосам объем, снова улыбается. Какая же она красивая…
- Да нет, - отвечаю я. – Может минуты три-четыре, не больше… Ты же сказала что придешь в шесть… Вот и я старался не торопиться.
- Ах, ты, хитрец! А если бы я пришла раньше? – У нее лукавый взгляд. – Нехорошо заставлять девушку ждать, некрасиво…
- А ты ждала? – вопросительно играю бровями. – Вот-вот, тогда о чем разговор? Ладно… Ты будешь что-нибудь?
- Да, я жутко проголодалась… - она вешает свою куртку на вешалку, а сумку ставит на пол. - После тренировки могу съесть слона…
 Я встаю, собираясь отправиться к кассе:
- Ну, и…
- Возьми мне салат «Цезарь», булочку, сок, кофе и кусочек пирога. Вот.
- Я сейчас, - ухожу делать заказ. В кафе играет Ленни Кравитц, теплым позитивом заполняет все кафе, что-то совсем старое… Heaven help, что ли… Давненько я не слушал Ленни… Такая искренняя музыка, как раз под случай. Меломан чертов. Я давно заметил, что все более или менее значимые события я готов обозначить какой-то музыкой, мне необходимы ассоциации. Вот и сейчас heaven help отмечена красным в моем внутреннем компьютере. Через минуту я наблюдаю, как Юля поглощает салат с булочкой, запивая соком. Делает она это не торопясь, тщательно прожевывая пищу, но и не отвлекаясь. Я понимаю, что могу смотреть на нее вечно, как она ест, как двигается, как сидит… я доедаю свой круасан, пью кофе и продолжаю смотреть на нее, не отвожу глаз.
- Что?- смеясь, спрашивает она. – Что-то не так?
- Нет, все нормально… - мотаю головой. – Просто смотрю на тебя. Было бы неправдой, если бы я сказал, что не соскучился…
Вскользь пущенный комплимент.
- А ты соскучился? – она отправляет в рот очередную порцию салата и с деланным удивлением смотрит мне в глаза. Она что не понимает, что ли, что я только день и ночь о ней думаю? Что почти каждую ночь она мне снится, и что просто вытеснила все остальные мысли из моей головы? Все это, по-моему, легко читается большими неоновыми буквами у меня на лбу.
- Очень сильно.
 Юля перестает есть, берет мою руку в свою. Когда она это делает, я с ужасом осознаю, что сейчас у меня может остановиться сердце от таких ярких переживаний. Смотрит мне в глаза.
- Я тоже… - тянется ко мне и целует меня в губы, просто, одним прикосновением губ к губам, чмок, и все. И не выпускает мою руку из своей. Но я понимаю, что этим она разрушает все существующие между нами барьеры. Преград больше нет. Поцелуй-разрешение. Всего один безобидным жест, такой, каким одаривают знакомых при встрече, ничего не значащий по своей сути, и такой многозначительный. Она ничего не хотела говорить словами. Зачем, если можно сказать гораздо больше простым поцелуем? И я все понимаю.
 Потом мы допиваем свой кофе, одеваемся и идем гулять. С неба опять начинает валить снег, крупные белые хлопья-снежинки, Юля ловит их раскрытым ртом и дразнится, показывает мне язык. Я улыбаюсь в ответ. У нас целый вечер впереди, мы отправляемся шляться по аллеям и проспектам, дурачимся и смеемся, Боже, как давно я не чувствовал себя настолько органично и свободно! Я думал, что такое можно испытать только на горе, несясь вниз по склону, а вот и нет. Когда мы идем по заснеженному парку, Юля пытается спихнуть меня в свежий сугроб, но я не поддаюсь, хотя и чувствую, что на самом деле она девушка очень сильная. Недаром столько занимается спортом. Но я мужчина, и я всё равно сильнее. Поэтому в сугробе оказываемся мы вместе. Несколько секунд мы лежим молча, рассматривая друг друга, словно в первый раз. Глаза в глаза. Принюхиваемся друг к другу, словно два диких зверя. И словно по приказу свыше тянемся друг к другу, и, я не верю, что это происходит со мной, но мы начинаем целоваться, как изголодавшиеся влюбленные, оголтело и страстно, безрассудно, забыв обо всем. Мне кажется, я проваливаюсь в какую-то яму, мой мозг просто отказывается мне подчиняться, я чувствую только эти губы, губы, губы… Ее легкий запах заставляет меня содрогаться изнутри, ее теплые тонкие пальцы ласкают мои щеки, и, когда мы через вечность отрываемся друг от друга, мы выдыхаем синхронно:
- Ты сумасшедший.
- Ты сумасшедшая.
 Смеемся, ловим снежинки ртом. Заснеженный город смотрит на нас, лежащих вместе в сугробе, желтыми глазами уличных фонарей. Потом мы поднимаемся, я отряхиваю ее от снега, невероятное чувство нежности охватывает меня, неужели это все действительно происходит? Здесь и сейчас, со мной, с ней, с нами? В голове не укладывается такая простая и чистая фраза: Я СЧАСТЛИВ!!!. Черт возьми, мне же больше ничего не надо! Все что мне нужно, у меня уже есть. Юля, друзья, доска, гора, жилье. Неужели нужно так мало, чтобы быть действительно счастливым? И сам себе отвечаю, да, это так. Но все что у меня есть - не так уж мало. Не так уж и мало. И это все принадлежит мне.
 Мы идем по улице, взявшись за руки, перехихикиваемся, толкаемся и смеемся. Между нами свет, я вижу его, чувствую. Как я жил без этой девушки раньше, снова и снова задаю себе этот вопрос. Как? Бесцельно шляемся по городу, обнимаемся, целуемся. Юля рассказывает мне о себе, о своей работе, о жизни. Готов часами слушать ее красивый мелодичный голос. Живет она с родителями, но те посещают их семейное гнездышко набегами, так как фактически живут на другой квартире, которую купили совсем недавно, где сейчас делают ремонт. Дома у Юли живет большой зеленый попугай и серенький кролик. Знаешь, говорит она, родители почти со мной не живут, а я не выношу одиночество, мне нужно с кем-то все время общаться. Мило. Знаешь, говорю я, я тут подумал, а не купить ли мне телефон? Говорят, удобная вещь… Да и ты мне сможешь звонить, а? Выжидающе на нее смотрю. Отличная идея, тут поблизости есть конторка, где можно купить и сразу же подключить мобилу, произносит она и тянет меня за руку. Пошли!
 Мы долго стоим среди стеклянных витрин, выбираем, категорически отказавшись от помощи консультанта. Юля объясняет мне преимущества той или иной трубки. Пойми, говорю я ей, мне нужен самый обычный телефон, без всяких наворотов и прибамбасов, я не собираюсь в него играть и морочиться на всяких картинках и мелодиях, главное, чтобы можно было звонить. Поняла, кивает она. Через полчаса я становлюсь счастливым обладателем маленького симпатичного телефончика Nokia. Мы выходим на улицу, Юля предлагает мне позвонить ей на сотовый:
- … Пусть мой номер телефона будет первым, который ты наберешь!
 Эдакий символизм. Набираю, жду. В руках Юли оживает ее телефон с давней мелодией Eagles. Вот, удовлетворенно отмечает она, теперь у меня есть твой номер, и это здорово, теперь ты никуда от меня не денешься, дорогой!
- Дорогая, - подыгрывая я ей, - я не собираюсь никуда деваться… Звони когда хочешь, всегда рад.
 И это действительно правда.
- Кстати, почитаешь инструкцию, там все написано, можно текст даже отправлять… - тыкает в телефон пальцем.
- Ты меня совсем за колхозника держишь… - делаю обиженный вид. – Знаю я, sms называется… Разберусь.
Засовываю трубку в карман, мол, разговор на эту тему закончен. Когда мы выходим из магазина, где были, я замечаю, что снег перестал. Вот завтра покатаюсь! Если, конечно, работы не много будет… Мы гуляем еще с полчаса, потом я провожаю Юлю до дома. Перед подъездом я целую ее, впиваюсь в нее губами, как безумный, почему это не может длиться вечно? Я бы тебя на чай позвала, но дома такой бардак, она виновато опускает глаза, остатки от завершенного ремонта не до конца убрали… В следующий раз, говорю я. Обязательно, кивает Юля.
 … Перед тем как заснуть мне приходит первая sms: «Спокойной ночи, Женя. Отличный был день, спасибо тебе за него. Целую». Бесконечно счастливый засыпаю.





 ***

 Когда утром на обходе в палату заходит его лечащий врач, ему становится все ясно.
- Ну, больной, скоро ты у нас бегать будешь! – говорит он, несильно похлопывая парня по плечу. - Завтра у нас с утра операция. Так что давай, готовься! Не вешай нос, мы еще в футбол поиграем!
- Да, конечно, - в его голосе не чувствуется даже намека на надежду. Уж слишком долго он здесь.
 За окном нестерпимо бьет солнце. Наступает весна. Когда врач уходит, его сосед, дедушка с гематомой мозга, который тоже ожидает свою операцию, подходит к окну и открывает раму. В палату врывается поток свежего пьянящего воздуха. Весна! Он слышит, как за окном шумно чирикают воробьи, с крыши падает вниз капель. Снег тает под активными лучами солнца.
- Вот и весна наступила, - констатирует факт дед.
- Действительно… - отвечает молодой человек. – Она должна была когда-нибудь наступить… Весна… Начало новой жизни…
- Боишься?- спрашивает дед, и садиться на свою кровать напротив. – Главное – это вера. Ты потерял много сил, но ты держишься молодцом…
- Да каким там молодцом… - отвечает он. – Я уже почти месяц лежу в этой койке… Мечтаю пойти прогуляться по улицам, побегать, да в конце концов, просто по нормальному отлить в туалете стоя… от утки этой тошнит, блин… Мне уже все равно, лишь бы встать с этой постели. Не могу я больше так…
- Понимаю, - дед качает головой. – Не холодно, может прикрыть окно?
- Нет, нет, не стоит! – возражает он. - Сто лет воздухом не дышал, аж голова немного кружится… Устал я, дед, от всей этой больницы… И страшно перед операцией… Ведь всякое может быть, я этих врачей знаю… Одно лечим, другое калечим.
- Ну… Не по своей же воле мы тут, - говорит дед. – Лучше так, чем никак. Мне тоже боязно… Я ведь добровольно иду в руки этим мясникам… черепушку вскроют, в мозгах будут ковыряться… Тоже не шуточки…
- Да, дед… - он вздыхает. – А что делать? Разве у нас есть какой-то другой выход?
 Отворачивается и смотрит на цветы на тумбочке. Подснежники. Маленькие дерзкие красавцы, не боящиеся холода. Если взошли подснежники – значит, пришла весна. Весна… Он снова смотрит на летящую вниз капель за окном. Вся палата наполняется свежим воздухом с улицы, так, что у него покрываются мурашками руки, но он не спешит сказать деду, чтобы он закрывал окно. Соседняя койка пуста – парня с аппаратом Илизарова выписали пару дней назад, и он, в компании счастливых родителей, укатил домой. Остался только он и дед. Лет шестьдесят, не меньше. Лысая голова, седоватая борода, морщинистое лицо. Добрые глаза.
- А где твои родители? Почему к тебе только девушка приходит? – спрашивает дед.
- В другом городе они, - отвечает он. – Выйду отсюда – позвоню обязательно. Они ж ничего не знают… а я даже не представляю, как такое сказать…
- А девушка твоя? Почему она им не позвонит? – вопрошает дед.
- Зачем? – говорит он. – Я сам позвоню… Может к ним поеду… После того, как отсюда выйду.
- Бедные твои родители… - вздыхает дед.
 Он и сам не раз об этом думал. Дед идет к окну и закрывает его, ложится на свою койку и отворачивается к стене. Чуть позднее приходит медсестра и приносит завтрак. Он неохотно ест, закрывает глаза. Боль уже не такая явная, как раньше, она отошла на второй план, пассивный спутник, его больше беспокоит онемевшая до коликов спина. Но шевелиться и вставать нельзя. Остается заснуть. До пяти еще далеко.

  ***

 Я валяюсь на своей кровати после обычного рабочего дня. Устал, накатался… Хорошо… сегодня необычайно высокая для зимы температура – минус один по Цельсию. Лыжня, тетки, это еще не все. Какая-то близкая ЖЖ тетенька изъявила желание покататься с ветерком на горных лыжах. Килограмм девяносто живого беса, бездумные рыбьи глаза. Больше всего на горе я боюсь именно таких, которые приехали покататься, до этого ни разу не вставая на лыжи, краем уха они где-то слышали, что это безумно круто и кайфово. Может с подачи ЖЖ эта тетенька и решилась на это. Начальница моя хоть баба глупая, но не безрассудная, инстинкт самосохранения у нее развит хорошо – я никогда не видел ее на склоне на лыжах. Про доску я вообще молчу. Результат сегодняшнего катания – крученый вывих колена, распространенная травма среди лыжников. Тетенька верещит, как резаная всю дорогу, пока ее доставляют до базы на снегоходе, и я думаю, это не прекращалось и в «скорой». ЖЖ объявляет мне выговор, наплевать. Тетеньку с вивихом даже не жалко. Каждый должен заниматься тем, чем умеет; развлекаться и отдыхать соответственно тоже.
 Читаю сборник афоризмов на латыни – сегодня у меня по расписанию вечернее катание с Дашей. Особенно понравилась фраза Lingua latina non penis canina est [32], вот уж действительно, вообще супер. О, а еще fortuna non penis, in manus non recipi [33] тоже очень даже… Вспомнил университетские денечки… Тогда несомненным хитом был Gaudeamus igitur, juvenes dum sumus [34] ну и так далее. Выборочно листаю книженцию, пытаюсь запомнить какие-то актуальные высказывания, фразы на каждый день. Потом засыпаю. Когда открываю глаза, часы показывают пятнадцать минут одиннадцатого. Сегодня вторник, и по новому распоряжению начальства катание по будням теперь не до девяти, а до десяти. А Даша уже, наверное, пятнадцать минут ждет меня в буфете. Одеваюсь со скоростью света, зашнуровываю ботинки, накидываю куртку, в одну руку шапку, в другую доску. Клацает язычком английский замок. Не спеша, иду по коридору, спускаюсь по лестнице, захожу в кафе. За крайним столиком сидит Даша, пьет чай, на столе рядом ее шапочка и перчатки, а доска лежит прямо в проходе между столиками креплениями вниз. Сажусь рядом.
- Привет, дорогая, - улыбаюсь я. – Заждалась?
- Есть немного, - она поднимает на меня свои голубые глаза. – Хочешь чаю?
- Нет, спасибо, - вижу, как в ее кружке плавает долька лимона, - ты готова?
- Конечно, она встает, и мы выходим на улицу. Последние пару дней перестал идти снег, но предыдущей недели хватило, чтоб замести весь город. Мы идем сквозь лес, по просеке, от фонаря к фонарю, кругом сугробы, безмолвное белоснежное царство.
- Опять целый день на доске? – спрашиваю я. – Я тебя видел сегодня на горе…
- Ну, не целый день, - отвечает она. – Я ж утром учусь… А днем да, покаталась…
Иду, глядя перед собой. Сон еще не до конца выветрился.
- Ну, и как успехи?
- Usus magister est optimus [35], - отвечает она. – Практика великое дело.
- Ты так и собираешься со мной по латыни разговаривать? – говорю я.
- Не обращай внимания. Дурная привычка, - они идет позади меня, я слышу, как скрипит снег под ее ботинками. – Сегодня целый день наблюдала за бордерами, как они прыгают, сама пыталась прыгать. Безуспешно пока…
 - Ничего не приходит сразу…
 За вялотекущей беседой проходит минут пятнадцать, пока мы не достигаем цели. Внизу простирается безлюдный склон, горят фонари, безжизненно висят бугели на тросах подъемника. Пока мы идем до горы, я реально думаю только о падениях. И, кажется, я кое-что упустил. Значимое. Мы пристегиваем крепления, крип-крип, перед нами склон.
- Знаешь, - говорю я, - наверное, все это нужно было начинать не так. Вернее, любое катание начинается, прежде всего, с падения, понимаешь? Вот и сегодня одна тетенька себе крученый вывих колена заработала, и сейчас я думаю, что в частности в этом есть и моя вина. Человек проецирует свои умения и знания на того, кого учит или ставит на склон. Это большая ошибка. Необходим ликбез падения. Мне нужно было в первую очередь научить ее падать, а потом давать лыжи.
- Я видела ее сегодня, - вставляет Дарья. – Она сама виновата, подрезала тут всех, носилась по прямой, а тормозить видимо еще не научилась… Это все равно случилось бы… Не расстраивайся.
- Да, блин… Я уже выговор получил… Не умеют и всё равно лезут… Такую травмоопасную обстановку создают на горе… От пьяных школьников и то хлопот меньше…
- Женя, не парься… Ты о падениях начинал… - мягко возвращает меня в прежнее русло Даша.
- А, ну, да… - продолжаю я. – Запомни, падать ты будешь всегда. Это закон. Если ты не падаешь – ты не развиваешься. Падать это естественно, не стремайся этого никогда, падают все, от начинающих бордеров и кончая прорайдерами и всякими профи. Новички ловят кант на трассах для начинающих, продвинутые бордеры убиваются на экстремальных горных трассах, а те же профи травмируются на бигэйрах или в девственных горах. Падение это показатель того, что ты делаешь что-то новое, пытаешься освоить новые вершины, сделать то, что раньше тебе было недоступно. Это правильное состояние развивающегося райдера. По поводу экипа я тебе ничего говорить не буду, у тебя и так все ништяк – таскаешь защиту под одеждой и правильные перчатки, которые держат кисть. Единственное, что ты упустила – это шлем. Но пока ты ничего такого экстремального не собираешься исполнять, тебе он не нужен, но впоследствии – обязательно купи! Начнем с того, что все бордеры, в отличие от лыжников, стоят на одной плоскости, поэтому, такие характерные лыжные травмы, как вывихи и переломы ног, растяжения связок достаточно редки в сноубордической тусе. Что же у нас страдает в первую очередь? Во-первых, это руки и плечи, во-вторых, это голова, и в третьих, - жопа. Про жопу сразу можно забыть, на то она жопа и есть, природная амортизация и все такое. На голову шлем, а вот с руками все сложнее. Чтобы уберечь себя надо научиться правильно падать. К чему я и веду. Нужно научиться правильно падать, - уточняю я и перевожу дух. – Сначала нужно быть готовым к этому психологически, очень трудно убедить самого себя, что твои падения и промахи – события твоего личного частного порядка, а не достояние заинтересованной общественности. Всем пофигу на тебя, запомни, все катаются сами по себе и не обращают ни на кого внимания, кроме самих себя, любимых. Чем меньше ты будешь забивать голову этой чепухой, попросту не обращая на это внимание, тем меньше ты будешь падать и больше прогрессировать.
- Это все? – спрашивает Даша.
- Нет, - отвечаю я. - Основное – при падении старайся сжимать кулаки, не выпрямляй руки, не растопыривай пальцы и не пытайся повторить прием «упал-отжался» - реально можно повредить кисти рук. Сломанные и выбитые пальцы принеприятнейшая штука. Если твое тело напряжено, то травма обеспечена. Расслабься, когда падаешь. Но группируйся. Всегда старайся принимать удар наименее чувствительными частями тела, при падении вперед – это колени и предплечья, при падении назад – задница и спина. Наиболее оптимальный выход при падении, это избегать гашения скорости, а использовать ее для переворота доски и дальнейшего движения. Поняла?
- Ну, не совсем…
- Могу продемонстрировать, - говорю я и устремляюсь вниз. Набрав небольшую скорость, при повороте я опускаю передние носки вниз, ловлю кант и лечу кувырком. Задираю вверх ноги, переворачиваюсь и, как ни в чем не бывало, встаю на ноги и несусь дальше вниз. Отстегиваю доску, вижу, как Даша пытается повторить: падение, доска кверху, кувырок, продолжение спуска. Молодчага. Блин, такую способную девушку и учить приятно. Она останавливается рядом, улыбается.
- Молодца! – хвалю я. – У тебя великое будущее.
- Шутишь? – говорит Даша. – Я всего лишь упала.
 Я иду в будку, открываю дверь своим ключом, запускаю подъемник. Бугель нехотя трогается. Даша цепляется за первую «швабру» и едет вверх. Я еду за ней следом. Мы катаемся еще около часа, отрабатываем падения и перекаты. С каждым разом у Даши получается все лучше и техничнее. Я отрабатываю с трамплина мистифлип, отлично чувствую динамику этого трюка, три раза из пяти у меня получается. Даша восхищенно смотрит на мои выкрутасы. Через час мы сидим уставшие на вершине, подложив под задницы перчатки.
- Отлично покатались, - говорю я. – Устал я просто сипец щи…
- Угу… - отвечает она.
- Кстати, - я достаю телефон из внутреннего кармана куртки, - я ж трубу себе взял, вот. Запишешь номерок?
- Давай. Просто позвони мне на мобилу, она запомнит номер.
- Да знаю я…
 На часах 23.23. Она поворачивается ко мне:
- Женя, зачем ты все это делаешь?
Я в полной растерянности, она застает меня врасплох. Бурчу под нос:
- Ну… ты же сама попросила… ты хороший человек… - и что-то в таком духе, нечто неубедительное. На самом деле я сам до сих пор не разобрался, почему я вожусь с ней, трачу время и силы. Нервы? Нет, ни капельки. Наконец-то в голову приходит нечто вразумительное. – Хочу, чтобы ты стала настоящим бордером. Все задатки у тебя налицо.
- Зачем тебе это нужно? – на пристально изучает мои глаза. – Каталась бы сама по себе, убивалась бы с трамплина….
Что-то я не пойму… Она что, вытягивает из меня что-то? Она вздыхает. Вот уж эти женщины, не поймешь их никак.
- Ты к чему клонишь?
- Просто понимаешь, Женя…. Ты мне… - она обрывает фразу на половине. – Ладно, ничего, забудь.
- Как хочешь, - соглашаюсь я. Прекрасно знаю, что она хотела сказать. Видно по лицу.
 Мы пару минут молча сидим на снегу.
- Ладно, пора собираться, - говорит она, - ты, надеюсь, не забыл, что сегодня мы идем в кино?
 Произнесенная фраза «идем в кино» от Даши звучит как минимум странно. А я и совсем забыл. Последний сеанс заканчивается в час ночи. У нас есть еще немного времени. Мы встаем, берем доски и двигаемся в сторону базы. Снег хрустит под ногами, мышцы приятно болят. Вечер прошел не зря, я поработал над мистифлипом, Даша научилось грамотно перекатываться при падении, главное – не бояться падать, повторяю ей я. Когда мы подходим к гостинице я предлагаю Даше заглянуть ко мне в берлогу. Она соглашается. Гостиница начинает жить своей ночной жизнью, а я лишь сторонний наблюдатель. В холле на креслах ждут три девушки и женщина. Я их видел уже неоднократно. Проститутки и их «мамаша». Видимо, братва гуляет. Я знаю, что администратор и охранник поднимают на этом свое лавэ. Каждый крутится, как может. Я не осуждаю их за это. Знала бы Жирная Жопа! Я улыбаюсь про себя. Мы идем по коридору, из-за дверей слышатся телевизионные реплики, обрывки разговоров, в одном из номеров шумно пьянствует какая-то компания. Вполне вероятно что это они и заказали шлюх. Я не делюсь своими соображениями с Дашей. Отпираю дверь, мы входим в мое аскетичное жилище. Девушка с любопытством разглядывает мою нору. Ну, да, небольшой бардак, что поделать… Заправляю кровать, жестом предлагаю сесть. Даша раздевается, садится на мою постель, достает телефон, звонит отцу. Тот обещает приехать как можно скорее.
- Когда он приедет? – спрашиваю я.
- Через полчаса, - отвечает та.
- Если хочешь – можешь в душ сходить, - предлагаю я.
- Конечно хочу! Спасибо, - радуется Даша. – А я только об этом и думаю. А спросить неудобно.
 Я достаю из шкафа полотенце, на, держи. Только недолго, я тоже хочу успеть, поясняю я, воняю, как скунс. Она смеется и исчезает в ванной. Слышу, как льется вода, смотрю в окно. М-да, вот снегу навалило за последние несколько дней. Руки тянутся к телефону, сами набирают телефон, который я уже никогда не смогу забыть.
- Привет, солнце!
- Ой, Женя, привет! – ее голос как бальзам на раны, только сейчас понимаю, как я хотел услышать его весь день. – Как дела?
- Дела хорошо, устал сильно, - говорю я. – Соскучился…
- Я тоже соскучилась, - отвечает Юля. – Что ты делаешь завтра?
- Встречаюсь с тобой, - отвечаю в кассу я. – Вечером. Кто-то против?
- Нет, что ты!... Вот только я не знаю, когда у меня тренировка кончается, ну, около восьми, начало девятого, может быть… Если хочешь, можешь меня встретить.
- А это где?
- Спорткомплекс «Здоровье». Знаешь где?
- Угу. Буду скучать.
- Я тоже. До завтра. Целую…
- Целую.
 В трубке гудки, я сажусь на кровать. Каждый раз мне не верится, что это происходит не во сне. Она просто феноменально красивая девушка, а я… просто какой-то бордер, инструктор… Что она во мне нашла? Это грызет меня изнутри, но я ничего не могу с собой поделать, я никогда не встречался с такими потрясающими девушками, да что там говорить, я по большому счету совсем ни с кем не встречался…
 Через несколько минут из душа выходит благоухающая Даша. Мокрые волосы, счастливые глаза, довольная улыбка. В руках у нее свитер, на самой легкая майка и сноубордические штаны. Маечка выгодно обтягивает соблазнительные формы груди. Я вижу, как сквозь ткань проглядывают соски.
- Кайф!... – выдыхает она, вытирая волосы полотенцем. – У тебя есть фен?
- В шкафу возьми, - говорю я, беру свежее белье, джинсы и майку, и отправляюсь в душ. Стою под прохладной водой несколько минут, мою волосы, вытираюсь полотенцем. Выхожу из душа с довольной физиономией. Даша показывает на часы:
- За нами уже приехали.
- Сколько сейчас? – спрашиваю я.
- Десять минут первого. Ну, что, идем?
- Ага.
 Джип Дашиного отца похож больше на бронетранспортер, нежели на легковой автомобиль. Такой же огромный. Тонированные стекла, огромные колеса. Он забрасывает доску дочери в багажник, садится за руль. Мы сидим вместе на заднем сиденье.
Папаша разворачивается ко мне лицом. На вид ему чуть за сорок, гладко выбрит, виски высеребрены благородной сединой. Тянет мне ладонь для рукопожатия. Рука его крепкая и мозолистая, именно такая, какая должна быть у настоящего мужчины.
- Василий Сергеевич…
- Женя… - чувствую себя немного не в своей тарелке.
- Так вот с кем моя дочь проводит все свое свободное время… Ну, Женя, и как успехи? – в его глазах играют хитрые искорки.
- Не понял… - я сбит с толку его двусмысленностью.
- Как Даша? Делает успехи на сноуборде? – смеется он.
- А, это… Конечно, делает! Еще какие! – отвечаю я.
- Молодец, доча!
- У меня хороший учитель, - добавляет Даша. – Па, а мы не опаздаем?
- Доставлю ровно в срок! Опять решила себе просмотр устроить? – ее отец уверенно ведет свой огромный автомобиль на предельной скорости. – Завтра разве тебе не в университет?
- Только к третьей паре, - говорит Даша. – А просмотр я Жене обещала, в качестве компенсации за уроки.
… Пока я сижу в холле и жую попкорн, Даша с отцом о чем-то разговаривают с киномехаником, тот кивает, соглашаясь. До конца сеанса остается совсем немного. Василий Сергеевич спрашивает, когда нас забрать, Даша отвечает ему, чтобы он не беспокоился – я вызову такси, говорит она. Ее отец прощается со мной за руку, подмигивает ей и уходит.
- Кайфовый у тебя предок, - говорю я, когда она возвращается.
- Самый лучший на свете! – В ее голосе слышатся отчетливо читаемые нотки гордости. Что ж, правильно, так и должно быть.
- Что мы будем смотреть? – спрашиваю я.
- Один старенький фильм. Я же любительница ретро, ты же знаешь… - смеется она, откидывая длинную светлую прядь с лица. – Сначала хотела что-нибудь про любовь, но потом всё-таки решила, что лучше этот… Беспечный ездок, easy rider. Коламбия Тристар Пикчерс, 1969 год. Снимаются там Питер Фонда, Деннис Хоппер и Джек Николсон… Первый road-movie.
- Что-то я про него слышал… По-моему это первая роль Николсона… Я не прав? Читал где-то…
- Ого! – улыбается Даша. – Да ты киноман просто! Надеюсь, ты его не видел? Если видел, еще не поздно выбрать что-нибудь другое…
- Нет, не видел, - мотаю головой я. – Интересно будет посмотреть…
… Вы когда-нибудь смотрели фильм в кинотеатре в одиночестве? Уверен, что нет. Негласное правило любого кинотеатра – просмотр фильма при наличии минимум двух зрителей. Об этом мне рассказала Даша. Еще она сказала, что отец собирается отдать ей кинотеатр через пару лет после того, как она закончит университет. Нужна практика по управлению персоналом, говорит она, ну и вообще. Мы сидим в самой середине, гаснет свет. Такое странное ощущение, когда вокруг никого. В зале чувствуется только гипотетическое присутствие киномеханика. Рядом два ведра «попкорма», сладкого и соленого, я отдаю предпочтение сладкому, Даша – наоборот. Фильм начинается. Если вы его не смотрели, то очень рекомендую. Про двух по-настоящему свободных парней, колесящих по консервативной Америке на своих харлеях. Бухло, кокс, ночевки под открытым небом у костра, пропойца-адвокат (которого, кстати, великолепно играет молодой Николсон), коммуна с хиппи, секс с проститутками. Что-то отдаленно напоминающее «Харли Дэвидсон и ковбой Мальборо», вернее, наоборот. Концовка фильма меня, конечно, поражает. Парней мочат из винчестера прямо на дороге проезжающие мимо кузьмичи, то ли какие-то фермеры, то ли шериф с помощником, просто так, внешний вид им не понравился. Я в шоке. Кино на какой-то недосказанной ноте кончается, чувствуется какая-то зудящая незавершенность, гребаный Голливуд нас избаловал ожидаемыми хэппи-эндами.
…Когда зажигается свет, мои часы показывают без десяти два. На моем плече посапывает Даша, она заснула еще в середине фильма, но как только свет начинает бить ей в глаза, она вздрагивает и открывает глаза.
- Совести у тебя нет, - шучу я. – Притащила меня в кино, а сама – спать.
Она улыбается:
- Как фильм?
- Фильм классный, - говорю я. – Про реально оторванных чуваков. Жаль, конечно, что их в конце завалили…
 Мы поднимаемся и выходим из зала. В холле работают игровые автоматы, а наверху, в ресторанчике, в самом разгаре корпоративная вечеринка. Ночная жизнь кинотеатра продолжается и без фильмов. Даша набирает номер такси. Потом мы сидим за столиком в самом углу и пьем чай с помпезным названием «царский выбор». Дашины глаза двусмысленно блестят. Я понимаю, что нравлюсь ей, но… Между нами ничего не может быть, я знаю это точно, ведь у меня есть Юля. Стоит мне подумать о ней, как внутри все начинает петь, я по-настоящему счастливый сукин сын, думаю я, раз у меня есть такая девушка. А Даша?- спрашивает меня мой мерзкий внутренний собеседник, - ты понимаешь, что ты даешь ей намек, прямую надежду? Шанс на дальнейшее развитие отношений? Ты же все это видишь…А что Даша? – отвечаю я сам себе, - я ей ничего не обещал, да и она взрослый человек, должна сама все понимать… Но ведь ты даешь же ей какую-то прозрачную надежду, пошел с ней в кино, не успокаивается мое второе «я». Хорош морочиться, отвечаю ему я, отвали. Я люблю Юлю, и если нужно я так и скажу прямым текстом, дискуссия окончена.
 Через полчаса одна машина увозит Дашу, а другая желтая «Волга» меня. В машине я почти засыпаю. В три ночи я оказываюсь дома, прохожу мимо спящего охранника, перед ним на столике – кружка кофе, сегодня, оказывается, дежурит премерзкий тип, который все время до меня докапывается (Лена рассказывала мне, что он грозился вкачать мне сипа как-то), я возвращаюсь на цыпочках к нему и кидаю в его остывший кофе свою жвачку, такая вот маленькая детская вендетта, потом тихо поднимаюсь по лестнице, скриплю половицами. У себя я раздеваюсь и ложусь в постель.
 …Хочу, чтобы мне приснилась Юля. Перед сном мне приходит sms-ка. «Как насчет того, чтобы через пару дней повторить культпрограмму? Даша.» Набираю непослушными пальцами: «Без проблем. Только в следующий раз ты не спи. Спокойной ночи».

***

 Каждый год я стараюсь съездить на Эльбрус. Бордер не бордер, если не катался в горах. Это своеобразное крещение, кататься после кавказских вершин в горках средней полосы кайф сомнительный, но что делать? Ребята на Эльбрусе настоящие философы от сноуборда. Я имею в виду стосов, которых лично знаю. Целой кампанией (семь-восемь человек, только двое их них местные, включая хозяина хаты) они живут в двухкомнатной квартире. Катаются все круглый год, всегда, когда есть снег. Кто-то из них работает в туристическом бизнесе, кто-то на подъемниках, короче, бесплатные ски-пассы, и даже иногда халявная вписка в вертолет, летящий к вершинам у них есть. С ними я перекидываюсь письмами по е’мэйлу раз-два в месяц. Для того, чтобы отправить письмо, я старательно набираю его на своем ноутбуке, потом иду вниз в бухгалтерию и отправляю письмо через местный интернет. Своего в номере, к сожалению, нет.
 Сегодня утром я созваниваюсь с Юлей и договариваюсь встретиться, она давно грозилась пригласить меня на чай с тортом, и вот этот чудесный день настает. Как обычно в город я приезжаю за час до встречи, и первым делом отправляюсь в интернет-кафе проверить почту. Письмо действительно есть в моем ящике, одно среди рекламного мусора и спама, давно я хотел почистить свой е’мэйл, да что-то руки как-то не доходили… Письмо от чувака с Эльбруса. Небольшое. Я читаю и впадаю в ступор. Вася, весельчак и задира, наш общий друг, душа компании, разбился в горах, оборвал карниз, упал на камни. Лежит сейчас в больнице, прикованный к постели, перелом позвоночника, открытый перелом ноги, множественные ушибы. Кошмарное письмо. Несколько минут я зависаю, тупо втыкая в монитор. Ничего ужасней я представить не могу. А ведь я его неплохо знал, вместе катались по самым черным трассам, бухали на Кара-Баши, его даже один раз доставали из под сошедшей лавины спасатели, благо, биппер всегда был с ним… Но горы видимо берут свое. Всё еще погруженный в тяжелые раздумья, я выхожу на улицу, и даже предстоящая встреча с любимой девушкой уже не так радует меня. Вот жизнь…
 На улице заметно холодает по сравнению с недавними денечками. Я иду по улице, засунув руки в карманы, перчатки забыл дома. Из головы не выходит Вася, вспоминаю его, в голове не укладывается, что с ним произошло такое несчастье…
 Юля встречает меня широко распахнутыми объятиями, обхватывает мою голову двумя холодными ладошками и жадно целует. Отрывается от меня, лучезарно улыбается:
- Привет.
- Привет, солнце…
- Привет! – пристально на меня смотрит. - Ты какой-то не такой сегодня… Грустный… Что-то случилось?
- Да вот только что письмо по Интернету получил… - говорю я. – Друг в горах разбился, в больнице лежит, перелом позвоночника…
- Ужас какой, - она прикрывает рот ладошкой. – Бедный!...
- Блин, и чувак такой классный… Вася зовут, - чувствую, что местами мой голос чуть подрагивает. – До сих пор не могу поверить… Это же на всю жизнь, представляешь?.... Сипец щи…
- Кошмар, - она берет мои руки в свои. – Не переживай, зайчик, так… Что мы можем сделать?
- Ну, да… - говорю я, - это точно… Ладно, не бери в голову… Ты уж извини, что я такой смурной сегодня… Ччто делать-то будем?
- У тебя сегодня выходной? А я как раз с тренировки… Замерзла, ужас!.. – Юлин льющийся монолог не остановить, да я этого и не хочу, ее ровный красивый голос завораживает, заставляет расслабиться. – Поехали ко мне, хочу чаю…
- А как же погулять? – спрашиваю я.
- В следующий раз, хорошо? Холодно слишком… - она кутается в свою куртчонку с желтыми полосками на рукавах, ей холодно. На голове та же вишневая кепка со спущенными наушниками.
 Мы ловим такси и через сорок минут, простояв в пробках, оказываемся у подъезда Юли. Поднимаемся на лифте, она открывает дверь. Ее квартира выдержана в лучших традициях европейского минимализма. Обои теплых желтых оттенков, пара абстрактных картин на стене… Мы проходим на кухню, я сажусь за стол, включаю радио на маленьком бумбоксе. С холодильника на меня изучающее поглядывает огромный носатый попугай. Зеленая тушка, рыбьи глаза, не вызывающая симпатии птичка. Юля суетится, достает торт (“вчера до трех ночи его пекла. Специально для тебя! Ты не смотри, что он немного щербатый - утром родители приезжали, отрезали несколько кусочков” Я говорю, что это ничего), заваривает жасминовый чай в специальном чайничке, достает откуда-то конфеты, обкладывает меня салфетками. Потом садится рядом, я беру ее руку в свою:
- Я скучал по тебе… Ты мне снилась, - говорю я.
- Да? И что снилось? – она кокетливо склоняет голову набок. – Может это вещий сон?
- Не знаю, - мне становится немножко смешно. – Мы занимались любовью в какой-то гостинице…
- Ну, тебя! – она шутливо шлепает меня ладошкой по плечу. – Какие гадкие сны тебя снятся!
- Нормальные, - я пожимаю плечами. – А тебе что, секс никогда не снится?
 Вместо того чтобы ответить, она, как кошка трется об меня носом, слегка прикасается губами к моим губам, медленно и осторожно, и, словно набирая амплитуду, начинает меня пожирать, жадно и бесконтрольно. Через минуту она оказывается на мне, мои руки изучают ее твердые как дерево лопатки. Я целую ее в шею, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее нежной кожи, слышу ее прерывистое дыхание. Тут уж не до чая. Это продолжается не больше минуты, я беру ее на руки и несу в комнату. Зал это: массивный расправленный диван, большой телевизор на тумбе, картина на такой же желтой стене и пушистый серый ковер на полу. Всё. Аккуратно кладу ее на плоскость дивана, ложусь рядом, моя рука гладит ее мускулистый живот, Юля вздрагивает от моих прикосновений. Я продолжаю ее целовать, она трепещет, как пойманная рыба в моих руках, а через несколько минут отстраняется и стягивает свитер через голову. Под свитером нет ничего. Красноречиво опускает ресницы, я твоя, вижу в ее глазах.
- Я вот что тут подумала… - говорит она, лукаво улыбаясь. – Хочу тебе кое-что предложить…. Как насчет того, чтобы позавтракать?
… Утром я просыпаюсь рано, рядом, словно на подушке, Юля уютно пристроила свою голову на моем плече. Каштановые локоны разбросаны по подушке и моей груди, дыхание спокойно. Я краем глаза наблюдаю, как вздымается ее круглая красивая грудь. Даже когда Юля лежит на спине грудь не расплывается, словно два твердых футбольных мяча. Весь день и всю ночь… Я не верю, но это не может быть сном. ВЕСЬ ДЕНЬ И ВСЮ НОЧЬ… Закрываю глаза, чувствую себя полностью измочаленным выжатым лимоном. Но абсолютно счастливым лимоном. Наматываю ее локон на палец. Я твой, думаю я, ты моя. Это так просто. Так фантастически невероятно…
 Мы спим до обеда, выключив свои мобильники. Ничто не тревожит нас. Работа? О чем вы говорите!!!


***

 Проходит вот уже две недели, как у нас с Юлей буйным цветом цветут максимально близкие отношения, видимся, правда, мы очень редко… Это плохо. Ее не хватает. Но когда видимся – это настоящий праздник. Зато вот Дашу я наблюдаю с завидным постоянством, чуть ли не ежедневные тренировки, эта девушка меня удивляет и приятно радует своим стремительным прогрессом. Мы проводим достаточно много времени возле трамплина (около недели) просто рассматривая прыжки других райдеров, я комментирую, указываю на ошибки. Неделю назад в нашу компанию неумолимым клином втирается Андрюха. Он давно хотел это сделать – уж очень ему нравится Даша. К его нескрываемой досаде внимание она уделяет ему гораздо меньше, чем ему хотелось бы. Иногда я оставляю их двоих на склоне, они катаются, а на днях Андрюха даже выстраивает для Даши маленький кикер, с которого она благополучно начинает прыгать свои первые незамысловатые грэбы.
 Не знаю, откуда берется мода справлять буржуйские праздники, такие как Рождество в декабре или День святого Валентина. По-моему, у нас в России и своих праздников достаточно. Ни к чему нам разные Санта Клаусы и прочий капиталистический стафф. Сегодня Рождество. Сегодня на горе пати, типа опен-эйра. Выезд в конце спуска плотно оккупирован клубным пиплом. Погода радует – снова тепло, около минус пяти по Цельсию. Все разогреваются горячим глинтвейном и плясками под сэты какого-то очередного дауна-диджея. Все это действо сопровождается активными прыжками присутствующих райдеров с трамплина и джиббингом. Бордеры скрежещут кантами по рейлам, дерут беспощадно скользяки, вопят, слетая с трамплина. Клубная туса восторженно орет при исполнении каждого трюка. Я стою на вершине, гляжу на всю эту содомию сверху, и у меня просто не укладывается в голове, как местная Объединенная Клубная Ассоциация, грубо говоря, кучка спонсоров, смогла уболтать нашу твердолобую ЖЖ на подобную акцию. Безумие. Это мне непонятно, но результат налицо. XTMAS Snowboard Party. Интересно, сколько они ей отвалили бабла? Единственное, что меня радует, так это то, что я сегодня уговорил Юлю приехать на пати (она где-то внизу, среди всех этих дебиловатых клубных тусовщиков), Андрюха со всеми стосами тоже тут, и даже Даша решила погонять среди пьяных отмороженных сноубордистов. Она не лихачит (пока просто не хватает мастерства), но выполняет все технично, видно, что уже отлично чувствует доску, выпрыгивает с Андрюхиного кикера, красиво подхватывая indy grab. Единственная эффектная девушка на доске, я горд своим детищем, правда, нескромно? Но любовь моя там, внизу, она стоит, смотрит вверх на меня, я уверен, ее глаза удивленно раскрыты, а на лице блуждает полуулыбка. Все эти две недели помимо отношений с Юлей, я отрабатывал свой мистифлип и вращения, 360, 540 и 720. Проводил время, так сказать, плодотворно. После Нового года, ближе к концу января-началу февраля, долгожданные соревнования. А блеснуть своим мастерством можно и перед кучей клабберов. Хотя я всегда не понимал, почему эти дегенераты под экстэзи и спидами или еще черт знает под чем, тянутся к сноуборду. Это что, так модно? Почему бы просто не колбаситься под стробоскопы или абстрактный видеоряд? Не то чтобы я против всех этих электронных тусовок, просто я реально понимаю, что все это ненастоящее, пластмассовое, загоняющее человека в рамки несвободы. Электронщина… Помимо того, что все как один они сидят на таблетках или нюхают, большой зависимостью является сама клубная атмосфера, когда-то и я через это проходил. Клубы – порочные цветы социума. Как у Бодлера – Цветы Зла. А молодежь всегда тянет туда, где попахивает гнильцой, которую они почему-то называют «позитив». А вообще мне нравится живая гитарная музыка, без всякого унц-унц-унц. Улыбаюсь про себя. Достаю плеер, кликаю play, GUANO APES со мной, стандартные последовательные движения, кидаю плеер во внутренний карман, застегиваюсь, надеваю перчатки. And now I flyin’ like an angel to the sun… My feet are burning and I grab into another world!!! Ненадоедающая песенка LORDS OF THE BOARDS как раз то, что мне сейчас нужно. Отталкиваюсь, набираю скорость, мчусь вперед, оставляя за собой шлейфы снежной пыли. Технично и красиво закручиваюсь на трамплине, идеальное исполнение, мистифлип рулит, я знаю, все смотрят на меня, но мне нужны только глаза цвета выдержанного вискаря, глаза любимой. У будки с подъемником я отстегиваю доску, выдергиваю наушники, ко мне бежит Юля и кидается на шею:
 - Супер! Вот ты даешь!
 - Могу, когда хочу, - отвечаю я, и прижимаю ее к себе. Через минуту к нам спускаются
Андрюха и Даша. Даша мрачней тучи. Я пытаюсь познакомить девушек, но они не проявляют
никакой заинтересованности друг к другу, а Даша даже немного злится, или мне кажется? Что ж, селяви, я не виноват и никогда не обещал ей ровным счетом ничего. Мы друзья, такова моя позиция к этой девушке. А вот она, похоже, так не думает… Вон, пусть Андрюха ее окучивает!
 Среди танцующих клабберов то там, то здесь, я вижу знакомые рожи бордеров. Чуваки бухают, общаются и просто клеют девчонок. В огромных колонках невразумительно спотыкается драм-н-басс диджея. Андрюха тыкает меня локтем в бок, всегда не любил этот его любимый жест:
- Недавно читал в инете, что особой популярностью среди лондонской клубной богемы является клуб, где сэты сводит обезьяна. Вполне реальная такая обезьяна, то ли орангутанг, то ли горилла какая-то… Раньше она была талисманом клуба, а после того, как она провисела пару месяцев в клетке над диджеем –запомнила все махинации с пультом, - Андрюха отряхивает варежки, посматривает на Дашу. – Конечно, сэты однообразные, но народ прется! Настоящий, типа, джангл!
- Не рублю я во всей этой электронной дряни, - говорю я ему, - мне по болту.
- Да мне тоже – продолжает он. – Просто прикольно, ты посмотри, все тащатся, все превозносят любого мало-мальского диджея чуть ли не в культ вождя, а все это почти так же может делать обезьяна. Прикинь?!
- Ерунда какая, - говорит Даша. – Там же нужно чувство ритма и все такое… Это просто инетовская утка.
- Ну, не знаю, - пожимает плечами Андрюха. – Может быть. Просто фишка не в том – ритм, бит… Просто все прутся, что это делает какая-то макака! Пускай стремно, бездарно, но делает! И платить ей не надо, и рейтинг клубу она делает такой, что сипец щи! – он делает паузу. - Ладно, может еще скатнемся, неохота стоять среди всех этих уродов…
 Он призывно смотрит на Дашу, та на меня.
- Никуда его не пущу, - отвечает за меня Юля, и прижимается ко мне еще крепче. – Идите вдвоем. А мы пока тут постоим, правда, Женя?...
 Целует меня в щеку. Даша дергается, будто от пощечины, из нее вырывается:
- Res cogitans [36], - она разворачивается и направляется к подъемнику, Андрюха за ней.
- Что это было? – Юля удивленно поднимает брови. Забавно.
- Латынь, - сам думаю о том, что это было какое-то ругательство, Даша слишком воспитана, чтобы брякнуть что-нибудь матом.
- Она всегда так выделывается? – спрашивает меня Юля. - Это та самая Даша, про которую ты мне рассказывал?
Я киваю, да, она самая. Увлекается латынью. Юля довольно трется об меня носом.
- Ты ей нравишься, - сообщает она мне на ушко.
- Солнце, ты думаешь, ты для меня Америку открыла? Вижу я всё… - отвечаю я. Это же очевидно.
- Она красивая… - продолжает Юля. – И на доске катается…
- Я что-то не понял… - смотрю ей прямо в глаза. – Ты что, ревнуешь? Это же глупо… Мне нужна только ты… Тебя я люблю, дурочка…
- Не называй меня так, - Юля надувает губки. – Я не хочу, чтобы какая-то Даша лезла в нашу жизнь… Ты учил ее кататься? Так вот… Знаешь, что я думаю?... По-моему, она уже научилась. И с трамплина прыгает, я видела… К чему это всё?
- Понял. Завязываю с преподавательской деятельностью, - смеюсь я. О том, что мы уже три раза ходили смотреть ночью кино, я умалчиваю, чувствую себя из-за этого немного не в тарелке, но лучше Юле не знать. Меньше болтаешь – лучше спишь, тем более за все это время мы здорово успели подружиться с Дашей. Ничего, конечно, между нами не было, Даша слишком скромная девушка, и наверняка хочет, чтобы я сделал первый шаг, никаких поползновений с ее стороны не было. А может чувствует? Ничего кроме вздохов-ахов и игр в гляделки, никаких решительных действий. Зато мы успеваем посмотреть «Небо над Берлином», «Мертвеца» с Джонни Деппом, и «Самоубийцу» с Томасом Джейном и жирным Киану Ривзом. Последние два фильма меня просто потрясли, первый же не произвел никакого впечатления, все-таки не такой уж я любитель ретро, как Даша. Тот же римейк на «Небо над Берлином» - «Глаза ангела» с Николасом Кейджем понравились мне гораздо больше, давно это было... В этом отношении современный кинематограф значительно выигрывает. Но разговор не об этом.
- Как насчет того, чтобы выпить горячего чаю? – спрашивает меня Юля.
- Лучше глинтвейна, ты не против? - говорю я. Юля мотает головой, нет, конечно. К слову, возле диджейского пульта в десяти шагах от него – палатка, где торгуют горячими хотдогами, чаем и алкоголем. Пытаемся пробиться к ней сквозь осадившую ее толпу клабберов. Туса в самом разгаре. Всё-таки опенэйры значительно выигрывают перед клубными тусовками в помещении по всем показателям. Я хоть и не считаю себя никоим образом причастным ко всему этому движению, но когда хочется сходить на попсовую тусовку – лучше опенэйра места не найти. Хотя с живым концертом самых завалящих пращуров-рокеров подобное мероприятие конкретно откуривает. По моему скромному мнению.
 Я оставляю Юлю стоять со своей доской, а сам, работая локтями, прочищаю себе дорогу к заветному прилавку. Нахально оттесняю субтильных юношей от кассы, беру два пластмассовых стаканчика с горячим глинтвейном и пару ванильных булочек, расплачиваюсь и шагаю к своей красавице. Пока я хожу за алкоголем к ней успевает подкатить какой-то кислотный тусовщик, видимо, преследуя какие-то свои гнусные цели. Она улыбается, ей смешно. Подхожу к ним, отдаю стаканчик и булочку Юле, разворачиваюсь к чуваку, ухмыляюсь. Тот сразу же все понимает. На вид ему не больше двадцати, обычный клаббер, с прической под полупидорка, мелированные местами прядки, одежда в стиле унисекс.
- Как насчет того, чтобы показать свое искусство исчезать? – спрашиваю я его. Он незамедлительно следует моему совету. Голова у парня работает как надо. Неприятности ему ни к чему.
- Вкусно, - Юля отпивает глоток из своего стаканчика. – Я, если честно, ни разу не пила глинтвейн до этого. Это же подогретое вино?
- Ну, по-моему туда еще кидают специи, лимон, что-то еще… - отвечаю я. – Я не такой уж специалист… Знаю только одно – что на горе это самый классный напиток, согревает и душу и тело…
- А знаешь, что мне согревает и душу и тело? – спрашивает она, смешно откусывая кусочек от своей булочки.
- Ну, не знаю… - мнусь я.
 - Угадай, - смеется Юля.
 - Ну, есть у меня одна догадка… - говорю я, и подхожу к ней ближе. Наклоняюсь к ее ушку, шепчу. – Ни один ли этот шизанутый сноубордист? Кажется, его еще Женя зовут?
 Под звуки жесткого драма мы дожевываем свои булочки, допиваем глинтвейн, отправляемся к подъемнику. Там, у бугелей, мы встречаем Дашу с Андрюхой, они как раз собираются подниматься наверх.
- Мы на базу, хотим кофе попить, - говорит мне Даша. – Вы остаетесь или с нами?
Мы переглядываемся. Юля подносит ладошки ко рту и дышит на них.
 - Я замерзла, может, действительно, поедем с ребятами? – она вопросительно смотрит на меня.
 Конечно, солнца, отвечаю я.
После того, как Даша с Андрюхой уезжают наверх, сверкая на солнце кантами, я объясняю Юле, как правильно ехать на доске вдвоем. Она смышленая девушка, врубается во все с первого раза.
Когда подъезжает бугель, я хватаю его, и засовываю между ног, Юля тем временем встает ко мне на доску, на резиновую прокладку между креплениями, крепко за меня вцепившись, лицом к лицу.
- И как вы только на этих досках ездите? – спрашивает она меня, пока мы поднимаемся наверх.
- А то ты не видела? – ерничаю я. Она смешно закатывает глаза.
На вершине горы нас ждут Андрюха и Даша. Когда мы выезжаем с трассы, и я откидываю бугель в сторону, Юля теряет равновесие и не удержавшись, падает, увлекая меня за собой. Мы перехихикиваемся, встаем, отряхиваем друг друга от снега. Встречаюсь взглядом с Дашей. «Твоя Юля неуклюжая корова!» - отчетливо читается в ее глазах, она даже не утруждает себя прятать свое отношение к ней. Вот, блин… Мы отправляемся к гостиничному комплексу.
… Через пятнадцать минут мы, отогретые и довольные, пьем горячий чай. На большом экране транслируют жесткий фристайл, какие-то соревнования, обожаю канал Extreme, краем глаза поглядываю в ту сторону. Юля полностью погружена в просмотр, лишь изредка роняя, что-то типа «Ого! Ну, сумасшедшие!» или тряся меня за рукав «Ты видел, ты видел?! Вот они дают!», мы же обсуждаем сегодняшнюю XTMAS Snowboard Party, правой рукой я ненавязчиво поглаживаю Юлю по коленке.
- Знаешь, после того, как я съездил на Казантип, - говорит Андрюха, теребя длинную дрэдину в руках, - я понял одну вещь. Всё это бессмысленно, ну, я имею в виду тусовки, сейшены… Хаус, транс, драм-н-басс, джангл, короче, всё, что гоняют на всех танцполах на всем Казантипе – говно. Да и сам Z тоже. Люди приезжают в определенное место и отваливают кучу лаванды просто за то, чтобы посмотреть на таких же долбоебов, как они сами, приехавших со всех концов страны, все шарятся по разным танцполам в поисках какой-то развлекухи для себя, и все время троцкят о позитиве, больше всего ненавижу эти тупые разговоры, но в их глазах я вижу только вселенскую тоску. Ну и, конечно, плюс сюда же наркотики. Все уторчены до бессознанки. Я ничего против ганджи не имею, но это самое безобидное из всего того, что употребляют там. Ненавижу наркоманов. Больше я на Z не ездок, поищите дураков в другом месте.
 После такой тирады он отпивает чай.
- А мы с подружкой собирались этим летом, - говорит Даша. – Она как раз любительница всего такого… А я так, за компанию, одной ей скучно…
- Ни в коем случае не делай этого. Клубная культура отстой, - не успокаивается Андрюха. – Самое реальное из всех видов отдыха это смотаться куда-нибудь в горы летом. Вот это я понимаю. Вон у Жентоса спроси.
 Даша смотрит на меня. Я пожимаю плечами.
- А что? По-моему, я тебе уже неоднократно обо всем рассказывал… - отвечаю я. Горы рулят, продолжаю краем глаза смотреть на экран. Прорайдеры мочат такие фишки, о которых мне пока приходится только мечтать.
- А сегодня вроде ничего пати, - вмешивается Юля. – Хотя мне судить обо всем этом сложно, я первый раз на подобном мероприятии. Но ничего, мне нравится…
- Это лучшее, что может быть в нашем городишке, - говорит ей Андрюха. – Юля, ты вообще по клубам ходишь?
- Ну, по выходным бываю, - кивает она. Называет несколько развлекательных центров. Пафос, пафос, пафос… что только не простишь любимому человеку?
- Мда, фиг ли тут говорить… - отворачивается к нам дрэдатый. Юля продолжает плотно инсталлироваться по Extreme.
 В кафе входят двое парней. Бля, какие люди!... Клонированные клабберы, одетые по последнему велению клубной моды. Дорогие шмотки , но обращать внимания на лэйблы лень. Андрюха корчит недовольную рожу, нам обоим знакомы эти персонажи. И они направляются прямо к нам. Олег и Сережа. Наши ровесники, может на пару лет младше.
- Привет, пацаны, - говорят они и тянут руки. Мы здороваемся, и они садятся за наш столик. Нотабене: Олег сын нашего мэра, Сережа – его кореш, тоже сынок какой-то шишки из городской администрации. Прожигатели жизни и папочкиных бабок, мы знакомы с ними совсем шапочно, они иногда приезжают кататься на досках, но большей частью просто тусуются у подъемника, кичась дорогой экипировкой. Вот и на этот раз.
- Неплохая вечеринка сегодня здесь, - говорит Олег. – Как ты уже догадался, Женя, мы с Серегой организаторы и спонсоры. Кайфово получилось, столько народу!
 Да уж, конечно, догадался. Мудаки, бля.
- Хотели тоже с собой доски взять, покататься, да вот только мы сегодня здесь больше по делам. Бизнес… - Сергей разводит руками. Понты великая вещь. Бизнесмены болтовы. Куда уж впулить папашины капиталы, как не в развлекалово? Ну, еще я слышал, что Олег пару раз пытался открыть неформальные кофейни или кафе, я уж не помню, но вести бизнес с такими куриными мозгами, как у него, видимо, не вариант. Прогорел, разумеется. Теперь вот опенэйры.
 Девушки молчат. Даша, похоже, тоже знает их, сидит с недовольным лицом, либо чувствует наше напряжение, Юле же наплевать, она с детской непосредственностью продолжает смотреть на экран, двух великовозрастных кретинов для нее просто не существует. Олег и Сережа, в отличие от нас, чувствуют себя очень комфортно, такие люди вообще по жизни ощущают себя вольготно, общаясь со всеми, они делают снисхождение, спускаясь со своего небесного Олимпа, им и в голову не приходит, что кому-то не в кайф с ними общаться. А, между тем, таких людей куча. И мы одни из них. Я знаю, что Андрюха терпеть не может Олега. Он вообще не очень любит мажоров и парней, которые выглядят, как геи. Новое модное словечко – метросексуал. Девочки тащатся, мальчики плюются. Я чувствую себя последним говном, я терпеть не могу этих двух спесивых мудаков, но никогда не скажу им об этом. Почему? На это много причин. И что самое обидное, им ведь никогда не понять, почему люди, встречая их, улыбаются и разговаривают с ними, в душе понося их и в хвост и в гриву. Долбанные социальные статусы. Олег рассказывает о достоинствах своей новой машины, Мерсе, представительской серии, на котором раньше рассекал его папаша, о его ксеноновых фарах и удобной панели. Папаша его, наш мэр, пошел на второй срок, и наверняка уже взял себе тачилу посолиднее, а старую слил сынку. Олег продолжает распинаться. По-моему, его слушает только Сергей. Оба чувствуют себя чуть ли не центрами Вселенной. Мы для них лишь исполняющие роли благодарных слушателей, восхищающие их авторитетом, связями и могуществом. ****ая генетическая лотерея. Возможно, они и были бы замечательными чуваками, если бы не их социальное положение, которое просто подминает их под себя, заставляет быть гандонами и на все смотреть свысока. Я их не оправдываю, нет. Но больше всего мне неохота поддерживать с ними беседу. Я вижу, как над столом приподнимается Андрюха, его глаза весело и зло блестят:
- Ребят, знаете, что я вам скажу?
 Они удивленно поднимают брови, как, их перебили, их не слушают? Что происходит? Я думаю, что они лишь прикидываются такими простачками-идиотами, ну, не может быть, чтобы люди были настолько тупыми.
- Что? – в один голос спрашивают они.
- Вы два спесивых ограниченных мудака, которые только умеют тратить наворованные папками деньги.
 Он произносит это негромким уверенным голосом и по очереди заглядывает Олегу и Сергею в глаза. Молчание. Даже Юля отрывается от мелькающих на экране сноубордистов и с интересом наблюдает за ситуацией.
- Ты охуел? – спокойно, но с угрозой в голосе произносит Олег. – Повтори.
- Специально для самых быстрых и понятливых, - так же негромко говорит Андрюха. - ВЫ ДВА СПЕСИВЫХ МУДАКА, КОТОРЫЕ ТОЛЬКО УМЕЮТ ПРОЖИГАТЬ НАВОРОВАННЫЕ ВАШИМИ ПРЕДКАМИ ДЕНЬГИ!!! А теперь валите отсюда на болт, мы вас сюда не звали.
 Таких растерянных щщей, как у Олега и Сергея в тот момент, я не видел никогда. Парни привыкли к тому, что люди все время смотрят им в рот, льстят, и пытаются набиться в друзья. А тут…
- Да знаешь, что я сейчас с тобой сделаю… - начинает Сергей, поднимаясь. Андрюха сталкивается с ним грудью, не отводит глаз:
- Что? Вкачаешь сипа? Пожалуешься папочке? – и словно выговаривая по слогам. – МА-ЖОР-НЫЙ У-РОД!
- Так, чуваки, спокойно, - я вклиниваю руки между ними. – Спокойно!...
- Пойдем, Сережа, - добавляет Олег, - потом разберемся. Ты, панк, тебе конец, понял?!
- Пошел на болт, мудак, - отвечает Андрюха.
Они разворачиваются и уходят. Андрюха садится на свое место и берет в руки чашку с недопитым чаем.
- Сипец щщи, стос! – говорю я. – Ты оболтел?
- Всю жизнь мечтал это им сказать, - довольно лыбится дрэдатый. – Всю жизнь пока тусуюсь, вижу этих двух высоколобых полупидарков. Теперь одной мечтой меньше. Ты видал их щи?
- Ты понимаешь, что тебе сейчас будет? – спрашиваю его я.
- Да ни болта не будет. Максимум что может случится, так это могу выхватить люлей. Но это совсем не страшно, я столько раз огребался сипа, что мне это как-то до фонаря. Не убьют же они меня, в конце концов, за то, что я их просто на болт отчислил из пельменной. Так что всё ништяк, расслабьтесь.
 Он лучезарно улыбается, словно выиграл в передаче «О, Счастливчик!»
- Это же сын мэра, если я не ошибаюсь, - говорит Даша. Она сидит, потирая макушку, скандал ей неприятен. Мы киваем головой.
- Сын мэра? – оживляется Юля. – Ух, ты, а я не знала, что у нашего мэра есть сын. Молодой такой…
 В ее голосе слышатся заинтересованные нотки. Мне неприятно. Слишком уж она непосредственна. Нельзя так, до такой степени.
- Не люблю мажоров, - добавляет Андрюха.
- Тогда ты не должен любить и меня, - говорит ему Даша и смотрит ему в глаза. Типа, мол, что ты на это скажешь?
 Андрюха неожиданно тушуется, опускает глаза в пустую чашку.
- Ну, ты это исключение, - смущенно улыбается он. – Тем более, папаша у тебя бизнесмен, всего добился сам, небось не ворует деньги из городской казны… Да и ты, я что-то не заметил, чтобы особо пользовалась его регалиями… Нормальная девушка без нездоровых понтов.
- Ну, спасибо, - Даша смотрит на меня. – Женя, я, наверное, поеду… Пора уже… Андрей, тебя подкинуть в город?
- Не отказался бы.
 Мы прощаемся с ними, крепкая ладонь Андрюхи, грустное «пока» от Даши, печальные глаза. Поднимаемся ко мне в номер. Больше всего мне не хочется встретиться с Леной или Аленой. Непременно брякнут что-нибудь лишнее, это совсем ни к чему. Юля держит меня за руку, в другой я несу доску. Что-то это мне напоминает… Я открываю дверь ключом, и мы заходим внутрь, вешаем куртки, снимаем обувь.
 На часах уже семь. Я улыбаюсь, какой я всё-таки продуманный сукин сын – в ванной нас ждет бутылка вина и свечи, купленные заранее. Интересно, как Юля смотрит на то, чтобы принять ванну вместе? Она с любопытством оглядывает мое жилище.
- А я все представляла немного по-другому… - говорит она. – Так вот как ты живешь…
- Как? – спрашиваю я.
- Ну… - мнется она, и переводит разговор на другую тему. – Давай музыку включим.
 Я подхожу к ноутбуку, включаю его, жду пока загрузятся мастдаи, кликаю winamp.
- Есть что-нибудь расслабляющее, romantic collection какая-нибудь? – Юля подходит ко мне сзади и обвивает руками мой торс.
Я включаю сборник баллад от стариканов GnR, November rain. Снимаю толстовку, стягиваю майку через голову, бросаю на кровать. Разворачиваюсь к ней лицом.
- Я приготовил для тебя маленький сюрприз, - говорю я.
Ух, ты, я люблю сюрпризы, слышу в ответ. Я веду ее в ванну и показываю расставленные по всем углам толстые свечи, что скажешь? А чтобы не было скучно я тут прихватил кое-что, показываю ей большую бутылку китайского абрикосового. Купание при свечах, как тебе это?
- Ой, мое любимое! – восклицает Юля. – Откуда ты знаешь?
- А ты не помнишь? – обнимаю ее за талию. – Ты сама мне как-то говорила… Забыла?
- И ты подло воспользовался этими тайными знаниями, - укоряющее произносит она, смотрит мне в глаза. – Знал, наверное, что я не смогу отказаться… Включай воду.
 Улыбается. За ее улыбку я готов сделать всё что угодно. Перейти Сахару, покорить Эверест, погрузиться в Марианскую впадину, … Или исполнить rodeo flip при хелибординге.
 Поднимаю ручку крана, вращаю ее, делаю воду погорячей, беру Юлю за руку и вывожу из ванной.
- Ну, что, начнем, пока вода набирается? – спрашивает она меня. Стягивает свою майку, оставаясь в кружевном бюстгальтере.
- Вот, блин, - говорю я… Растяпа! – А штопора-то у меня нет!...
- Ну, и что мы будем делать?- Юля смотрит на меня со своей обвораживающей полуулыбкой. – Все отменяется?
- Да уж, конечно, жди! – я мотаю головой. – Я сейчас буду, никому не открывай, сейчас вернусь. Откроешь мне, я постучу четыре раза, и потом еще сразу два. Хорошо?
 Юля кивает головой. Легко целую ее в губы, натягиваю майку, выхожу (клацает английский замок) и двигаюсь по коридору в сторону горничной. Знакомая дверь, стучу, мне открывает Алена.
- Вау, какие люди! – говорит она. – И какими судьбами? Заходи-заходи!...
Я прохожу внутрь, оглядываюсь. Никого кроме Алены.
- А где Лена? – спрашиваю я. Черт, о чем это я?
- Ленка на вечеринке, ты как будто не знаешь? Не видел ее, что ли? – разводит руками Алена. – А я тут совсем одна, скучаю…
- Я по делу, - говорю я, пока это не зашло слишком далеко. – Алена, у тебя есть штопор?
- А ты собираешься меня пригласить выпить?- она вьется вокруг меня словно лиса из басни Крылова. – Зачем тебе штопор?
- Алена, кончай дурить, - достаточно резко обрываю ее я. – Я знаю, у тебя по-любому есть штопор. Дай, пожалуйста. Меня ждут.
- Эх, Женя, Женя, - вздыхает она, роясь в кухонных ящиках. – Упускаешь ты свое счастье!... Держи!...
 Сует мне штопор в руки.
- Спасибо, - я открываю дверь. – Попозже занесу. – И несусь по коридору. Внутри меня сладко разливается предвкушение совместного распития алкоголя с Юлей в ванной со всеми вытекающими из этого последствиями.
- Да уж можешь не торопиться, - слышу вслед. Стучусь в дверь, как уславливались, но мне никто не открывает. Толкаю ее – она открыта. Что за дела? Внутри темно, только слышно, как бежит вода в ванной. Никого. Заглядываю в ванную, ну, конечно, же! В воде сидит Юля, распустив волосы. Все свечи горят, тускло отражаясь в кафеле на стенах и в хромированных трубах сантехники. От стен пышет жаром, зеркало запотело. На полу стоит бутылка вина.
- Прыгай сюда, - говорит Юля и манит меня пальчиком. Желание женщины для меня закон. Моей женщины.
- Надеюсь, тебе с утра не на работу? – спрашиваю я, открывая бутылку.
- Не-а, - она мотает головой.
 Что ж, отличненько. Как там говорит Андрюха? День пропал не зря!



***


 Раннее утро. Сквозь задернутые шторы в палату пытается пробиться рассвет. Он открывает глаза. Старик на соседней койке спит. Тишина. Извечные часы на стене отсчитывают неумолимый бег времени. Он приподнимается на руках, превозмогая боль, встает на ноги, надевает тапки и медленно идет к двери. Шаг за шагом, метр за метром. Странно, но боль уже не такая острая и парень ускоряет шаг. Быстрее, быстрее. Он открывает дверь и идет по коридору. Медсестра клюет носом на посту. Он проходит мимо нее, держась за поясницу, немного больно с непривычки. Впереди еще бесконечно длинный коридор. Зачем меня держали тут, я же здоров, думается ему, интересно насколько быстро я могу ходить? Месяц или сколько я лежал в постели? Сбит счет этим серым дням. Он переходит на быстрый шаг, через пару секунд он почти бежит. Все быстрее и быстрее. Никаких следов боли. Тишина на этаже, лишь гулкое шлепанье его тапочек. Никого. Он заворачивает за угол, распахивает дверь и несется по лестнице, сначала перепрыгивая через две, потом уже через три ступеньки. Вот и приемное отделение, первый этаж, какие-то люди ждут очереди, он распахивает двери и выбегает наружу, не задерживаться здесь ни на минуту. Свежий воздух опьяняет, на улице весна. Парень замирает на несколько секунд у входа, жадно вдыхая уличный воздух. Sensus veris [37]. Неожиданно кто-то хватает его за руку. Он вздрагивает. Это какой-то врач. Больной, вам необходимо вернуться в палату, находиться на улице вам нельзя, суровым голосом говорит он. Я не больной, я уже давно выздоровел, парень пытается высвободиться, но врач не желает его отпускать, крепко держится за рукав, зовет санитаров. При виде приближающийся подмоги он отталкивает врача и пускается наутек. Ловите его, слышит парень в спину, и только ускоряет бег. Ни капли боли, он бежит так, что ветер свистит в ушах, им его не поймать никогда. Он несется, легко перепрыгивая весенние лужи, на улице тепло так, что он не чувствует легкого весеннего холода. Санитары отстают, но не теряют надежды его поймать, держась за грудь, они то и дело останавливаются передохнуть, словно при тяжелой никотиновой одышке. Он отрывается от них, все дальше и дальше, но не перестает бежать, ветер обдувает его лицо, он приятно жмурится…
 Легкое касание к его щеке выводит парня из сна. Она стоит и легонько дует ему на лицо, трогает его прохладными пальцами, улыбается, видит заспанные глаза.
 - Проснулся? – спрашивает она.
- Ага… - отвечает он. – Мне такой сон снился… Как будто я отсюда убежал…
- Хороший сон, - девушка садится к нему на постель. – Это значит, что скоро тебя отсюда благополучно выпишут. И останется тебе только поправляться да выздоравливать.
- Блин… Как всё-таки хорошо, что ты у меня есть, - он смотрит в ее огромные голубые глаза. – Если бы не ты, я бы давно уже отчаялся, ты здорово меня поддерживаешь… Спасибо.
- Дурачок. Я же люблю тебя, поэтому я здесь… - она неожиданно замолкает, как будто сказала что-то лишнее.
- Завтра с утра у меня операция, сегодня заходил врач, сказал… - спустя некоторое время говорит он. – Я так устал от всего этого… Побыстрее бы всё разрешилось уже…
 - И мы поедем домой, - добавляет она. – Надеюсь, ты не забыл, что у нас теперь свой дом?
 Он улыбается.
- Я помню.
- Это хорошо.
 Она гладит его по щеке. Не бойся, я с тобой, шепчет она свои заклинания. Он спрашивает ее про погоду, она отвечает. Да там уже самая настоящая весна, почти все растаяло, солнце палит вовсю. Да я заметил, ты сегодня без шапки, говорит он. Там очень тепло… Вот выйдешь отсюда, сам убедишься, произносит девушка. Побыстрей бы, не терпится ему. Они болтают снова о всякой ерунде, она пытается рассказать ему пару анекдотов, которые прочитала в сегодняшней газете. Он делает вид, что ему смешно, снова улыбается.
- Знаешь, - говорит она, - у тебя чертовски красивая улыбка.
- Спасибо, - вот такого он явно не ожидал. И, немного подумав: - это лучший комплимент за последние пару лет, который я слышал…
- Да брось? Ты шутишь… - не верит она.
- Правда.
 Они молча сидят в тишине. Слышно как капель бьет по подоконнику, солнце плавит в палате воздух, за окном весна. Последний вечер вместе перед операцией, девушка сидит у него до последнего, впитывает глазами его боль и страх. Ей и самой страшно. За него и за себя. Что его судьба практически в ее руках. Да что там практически! Ему и невдомек, на какую жертву ей приходиться идти ради него, он никогда об этом не узнает. Никогда, никогда, думает она, ты не вправе оставить его без ног, просто не имеешь права, ты должна сделать это. А тот, кто поставил перед ней такой выбор, за все ответит на небесах.
 В семь она прощается с ним, выходит в коридор. Рядом с палатой, на диванчике, сидит его лечащий врач. Ее персональный Мефистофель. В его руках газета, но он ее не читает, просто держит. Ждет ее.
- Ну, красавица, - поднимает глаза он, - каков будет наш ответ?
 Больше всего ей хочется ударить его ногой по лицу. Но вместо этого она подходит и говорит:
- В десять, как договаривались. Я приду.
- Умничка. Буду ждать.
 Через пару минут она злая стоит на улице. Внутри нее бушует шквал эмоций, от ярости и негодования до боли и нежности. Достает свой неизменный спутник – плеер, но после минуты проигрывания садятся батарейки. Дополняют, так сказать, общую картину дня. Дерьмо, думает она, шагая по тротуару, перепрыгивая весенние лужицы. Погода успокаивает, она слышит, как чирикают воробьи на деревьях, вдоль дороги проносятся автомобили, окатывая придорожные бордюры грязной водой, а иногда и зазевавшихся пешеходов. Солнце греет макушку, она распускает свой извечный хвост, и идет, рассматривая кустистые облака. Иногда сквозь них мелькает по-настоящему голубое весеннее небо, скоро лето, думает она. Не хочется ехать на автобусе, она решает прогуляться. По пути заходит в булочную, покупает полбатона и прямо возле магазина скрошивает его голубям и пичугам. Голуби клюют угощение, по жадному распластывая крылья по асфальту, проныры-воробьи пытаются урвать мякиш побольше и немедленно скрыться с места преступления. Глядя на это, она на минуту забывает обо всем, есть только она и эти голодные птицы. Когда же она выкидывает последний кусочек, и оставляет их среди исклеванных корок, на нее накатывает апатия. Час бездумного шатания, кварталы-районы, кварталы-районы, и она уже дома. В своей новой квартире. Только сейчас девушка понимает, насколько она устала. Идет в ванну, набирает воду, смывает негустой макияж. Стоит перед зеркалом, смотрит в собственные уставшие глаза. ТЫ ДОЛЖНА ЭТО СДЕЛАТЬ. Не для себя. Для него. Когда вода добирается до половины, она снимает одежду и ложится в горячую ванну. Пустота. Включает тонкую струйку теплой воды, так, чтобы не побежало через край, и закрывает глаза… Тепло растекается по всему телу, расслабляет каждую мышцу. Она засыпает. Ей снится море и лето. Горячая струйка из под крана поддерживает постоянную температуру воды, так что ей комфортно дремать в ванне. Зеркало над рукомойником запотевает, клубы пара поднимаются над горячей водой. Ей хорошо, в ее голове летняя жара, морской бриз, и песенка Боба No more troubles. В жизни гораздо больше проблем, нежели в снах. Когда она просыпается, уже начало десятого. Не спеша вытирает свое тело, сушит волосы феном. Включает Korn, ей так не хватает после ванной истомы заряда негативной агрессии. Когда волосы окончательно высыхают, она надевает джинсы, рубашку, безрукавку. Вызывает по мобильнику такси, надевает кожаную куртку, бейсболку и выходит на улицу. Дожидается машину, стоя у подъезда, в голове полнейший сумбур и смятение. Когда приезжает такси, она молча садится на переднее сиденье, говорит куда ехать и отворачивается в окно. Водитель пытается с ней завязать беседу, но она не проявляет никакой инициативы. Ее голова занята только предстоящим для нее сексом, но другого выхода в этой ситуации она не видит. В ответ на ее игнор таксист только погромче включает свое радио «Шансон» и дальше они едут просто молча, каждый погрузившись в свои мысли. На улице темно, лишь свет фонарей и проезжающих встречных машин освещают вечерний город. Когда они приезжают, девушка отдает водителю деньги, молча выходит из машины, стоит, смотрит на горящие окна больницы. Вон в том окне, на четвертом этаже, лежит он… Внутри все сжимается, ей так не хочется, чтобы всё плохо кончилось… Именно поэтому она тут, поднимается по ступенькам, заходит в холл, «стол справок». Охранник молча пропускает ее, девушка проходит сквозь металлическую вертушку, поднимается по лестнице, снимает кепку. На этаже тихо, все спят, она с тоской смотрит на знакомую дверь, за которой спит он. На сестринском посту ее ждет врач. Никаких санитарок-медсестер, никаких свидетелей ее позора. Он поднимается, манит за собой пальцем в ординаторскую. Она послушно идет за ним, как овечка на заклание. Врач закрывает за ней дверь, поворачивается лицом, молча расстегивает ее безрукавку. Девушка стоит перед ним, опустив глаза. ТЫ ДОЛЖНА ЭТО СДЕЛАТЬ! ИНАЧЕ НИКАК… Это единственное, о чем думает она, когда он снимает с нее рубашку, сдергивает бюстгальтер, оголяя грудь, присасывается к ее соскам, словно вампир, покусывает их, ей больно, она с трудом сдерживает омерзение, когда он прикасается своей щетиной к ее нежной коже. Ему наплевать, она для него просто мясо, ни больше ни меньше. Одной рукой он расстегивает пуговицы на ее джинсах и запускает руку ей в трусики. Ей больно, но она понимает, что это только начало.
 В ординаторской темно, лишь в мониторе компьютера мелькают заставки windows XP, расплывающиеся геометрические фигуры. Врач снимает с нее джинсы и кроссовки и валит на большой пустой стол. Предварительно очистив от бумаг и снимков, думает она. Соседний стол завален ими под завязку. Холодная поверхность неприятно морозит спину. Он не утруждает себя снятием одежды, лишь приспускает штаны с трусами до колен, обнажая свою возбужденную плоть, натягивает презерватив. Она просто закрывает глаза. Он сдергивает с нее трусики и, широко раздвинув ее ноги, вгоняет в нее свой член. Она вскрикивает от боли, стискивает зубы, слышит его прерывистое дыхание. Боль, боль, боль… Господи, как же я его ненавижу!.. Больно!.. Ненавижу, ненавижу, НЕНАВИЖУ, больно! ненавижу!!! Врач невозмутимо продолжает половой акт, мертвой хваткой вцепившись в ее грудь, сдавливает пальцами нежную плоть сосков. За что, за что он со мной так? Она пытается абстрагироваться от всего этого ужаса, это всё происходит не со мной, это не может правдой, это не я, успокаивает себя она… Через десять минут неприрывных фрикций, он начинает задыхаться и хрипеть, склоняется к ней, склизким языком облизывает ей шею. Она не открывает глаза, боится, что если это произойдет, она не вытерпит, ударит, сделает что-нибудь страшное… Она не может позволить себе увидеть его глаза, для нее это невыносимо… Когда же дело подходит к кульминации, он изо всех сил стискивает ее тело, прижимает к себе, прерывисто часто дыша, Господи, неужели всё закончилось, не верит она. Он звонко стягивает резинку, натягивает трусы со штанами, молча садится в большое кресло в углу. Монитор проецирует смутные геометрические картины на белую стену. На часах половина одиннадцатого. Девушка встает со стола, ищет на полу трусики, бюстгальтер, носки и всё остальное, молча одевается, стараясь не смотреть в его сторону. На рубашке не хватает пуговицы, но она не собирается ее искать. Надевает кепку и куртку, замирает у входной двери, держась за ручку, заставляет себя посмотреть в его сторону. Господи, прости мне такую НЕНАВИСТЬ! Я могу идти? - спрашивает девушка. Конечно, иди, отвечает он, было приятно познакомится поближе. И будь уверена, завтра все будет хорошо, ты сдержала слово – я сдержу свое.
 Она никогда не чувствовала себя настолько грязной. Если бы это было возможно, то она прочистила бы себя изнутри щеткой с порошком, какая грязь… Она не понимает, как может свое тело вызывать у человека столько омерзения? Только после того, что только что случилось с ней… Она выбегает на лестницу, чувства прорываются, и она буквально захлебывается слезами, очищается ими, Господи, неужели это произошло? Я не верю, я не хочу этого понимать… В голове столько мыслей, все путается, где взять столько сил, чтобы забыть весь этот кошмар?
 Подмороженный ночной воздух отрезвляет ее, она, тихонько всхлипывая, идет к дороге, ловит машину и едет домой. Как очиститься от всей этой грязи? Быстрее в ванну, только она сейчас может помочь и сон, спать, спать, спать, переждать весь этот фейерверк свежих воспоминаний в тяжелых объятиях Морфея.
…Когда она попадает домой, девушка долго смотрит на себя в зеркало. Пристально изучает свое лицо, что-то изменилось, я уже никогда не буду такой, как прежде, отмечает она, никогда. Просто сбрасывает кроссовки на пол, туда же скидывает куртку и кепку, идет на кухню, открывает холодильник, достает непочатую бутылку Jack Daniels, сворачивает ей крышку и наливает себе полчашки. Морщась, выпивает, кашляет, приятное тепло растекается по всему телу. Слезы текут по ее щекам, но лицо неподвижно, она идет в ванную комнату, ложится в одежде на кафельное дно и включает воду. Закрывает глаза.
… Господи, я сделала это, я сделала это… И теперь все будет хорошо, все непременно будет хорошо…
…And now I’m flying like an angel to the sun...





 ***

 Я стою на балкончике для зрителей, если это можно так назвать, прямо над спортзалом, где около тридцати особей женского пола прыгают и всячески пытаются выполнять фитнесс-упражнения. Шаг вперед, руки вверх, прыжок на месте, прыжок назад. Некоторые из них ничего, фитнесс-гимнастика делает из слегка (а иногда и не слегка) ожиревших дам желанных фигуристых женщин с тонкими талиями. В зале играет диско, по-моему, ABBA. Время 20.30, рядом со мной Андрюха, корчится, как обезьяна в вольере, изображая дикую страсть, трясет дрэдами. Перед женщинами стоит Юля и показывает, как правильно делать упражнения. Изгибается, демонстрируя чудеса пластики, растягивается на шпагат, закидывает ногу за шею. Андрюха говорит мне, что приходил бы сюда хоть каждый день. Отличнейшая тренировка для воображения, перед тем, как отправиться погонять в теннис в туалете. Лучше хер в руке, чем манда на горизонте, произносит он. Всё что говорит Андрюха, я стараюсь пропускать через внутренний фильтр, цензура для восприятия, смотрю на Юлю, смотрю на остальных. Время течет медленно, а мне так хочется обнять ее и поцеловать. Мы не виделись два дня, только звонки по мобильному и sms-ки. Почему я не могу думать ни о чем, кроме нее? До конца тренировки остается еще минут пятнадцать. Некоторые из девушек улыбаются, изредка поглядывая наверх. Андрюха ходит по перилам, строит рожи, дурачится, показывает язык. Сама непосредственность. Не люблю, когда не улыбаются, признается он, кто не веселится, тот просто скучная и неинтересная личность. По своему, он прав. Но вот я не могу веселиться, пока не возьму свою девушку за руку, не поцелую ее в губы. Она тоже иногда поглядывает наверх, на меня. Я ей подмигиваю, и она улыбается своей чертовски восхитительной полуулыбкой. Что бы я делал без нее? Мне даже не хочется об этом думать, я слишком сильно ее люблю. Андрюха тычет меня локтем в бок, наверное, у него такое хобби, он не может просто сказать что-нибудь, ему необходимо сначала слегка заехать локтем мне в район ребер. Зацени вон ту крошку, показывает пальцем он, ух, ну и кобылица. Он прав, ноги от ушей, бампер третьего размера, пережженные гидропиритом волосы. Абсолютно не мой типаж. А как же твоя любовь – Даша? – спрашиваю его я. Небольшой подъебон, укол уязвленного мачизма. Даша – это святое, говорит он, но она всё никак понять не может, что у тебя есть Юля, и что вообще самый лучший в мире Карлсон это я! А эта женщина, - он снова показывает на длинноногую грудастую блондинку, - просто очередное мясо, немного проинсталлировать, посулить татуху и можно уже откатывать ее на лыжах во все пихательно-дыхательные пути, было бы желание, остальное встанет.. Ты мерзкий тип, улыбаюсь ему я, как ты вообще можешь говорить такое? Вот такое я гавно, разводит руками он, зато вот как только Даша даст мне, сразу же превращусь в такого же скучного и верного моногамиста, как ты! Свежо питание, да серится с трудом, отмечаю я, так мы и поверили. Правда-правда, смеется дрэдатый.
 Сегодня мы на машине. Андрюха иногда берет у родителей их новый FORD Focus, в благодушном настроении они доверяют ему семейный автомобиль. Сегодня именно такой случай. Родители у Андрюхи делают это нечасто, да я их вполне понимаю – стаж у него меньше года, да и за рулем он нерегулярно, так что каждый раз, когда он выклянчивает у предков такую шикарную тачку для нас настоящий праздник. Автомобиль оснащен дорогущей аудисистемой, всю дорогу мы слушали SLIPKNOT, у меня до сих пор в ушах немного позванивает. Никогда не понимал этот дьявольский микс Андрюхиных вкусов - жесткий нью-метал, нацисткие марши, панкуха и реггей. Но сам Андрюха клевый, я его все-таки люблю, иногда я задумываюсь, наверное, он единственный мой настоящий друг, особенно в последнее время. В прошлом году мы тоже общались, но не так плотно, как в этом. И если бы его не было, его стоило бы придумать. Без него скучно. Только меня беспокоит то, что сегодня он основательно накурен, поэтому, может быть, он и несколько перегибает палку, пуская слюну, демонстративно разглядывая девушек внизу. В следующий раз нас сюда точно не пустят, Андрюха, говорю ему я, веди себя поприличней. Забей болт, Сеня, отвечает он, и показывает кому-то язык. Я пожимаю плечами.
 Когда оканчивается тренировка, мы спускаемся вниз. Юля обнимает меня, улыбается. Я целую ее в губы. Андрюха рассматривает толпящихся у входа в раздевалку девушек.
- Женя, подождешь меня, я в душ? – спрашивает она. Конечно, отвечаю я. Я быстро, пятнадцать минут и всё, говорит Юля и исчезает за дверьми.
- Смотри, тянет за руку меня Андрюха, здесь есть батут, клевая штука, приколемся?
- Легко, говорю я.
Если бы у нас на базе отдыха был батут, всякие родео и мистифлипы я бы начал делать еще пару сезонов назад. Отличная штука. Я скидываю ботинки, запрыгиваю на батут, отталкиваюсь, меня подбрасывает вверх. Немножко распрыгиваюсь, вверх-вниз, вверх-вниз, ловлю завистливые взгляды Андрюхи, он подгоняет меня, давай быстрее, я тоже хочу! Я подпрыгиваю и делаю сальто назад, легко и просто, потом сальто вперед. Класс! Подумываю о том, чтобы почаще наведываться к Юле в спортзал, разминаться на батуте, повышать прыгучесть и динамичность. Когда я спрыгиваю, на батут забирается мой укуренный друг. Отталкивается, подлетает вверх, эмоции прут из него, он начинает вопеть, как ребенок, лыба до ушей. Переворачивается в воздухе, РООООКНРОООЛЛ!!!!!! – орет он. Из раздевалки выглядывают пара особенно любопытных девушек, наблюдают за дрэдатым. Он неплохо чувствует себя в пространстве, даже будучи под ганджей, у него очень технично получается закручивать сальто. Он делает сальто назад, сальто вперед, и конечно же орет, как резанный, это у него не отнять. Я вижу, как болтаются его дрэды, когда он делает родео на батуте. После он приземляется на задницу, батут подкидывает его вверх по инерции еще пару раз. Ух, вытирает пот со лба Андрюха, оттяг, прикольно! Он натягивает свои кеды и как раз в этот момент в зал выходит Юля. Я готова, сообщает она, поехали. Мы спускаемся в холл, берем одежду в гардеробе, выходим на улицу. Пока мы одеваемся, Андрюха успевает отбежать в сторонку и взять у той самой блондинки телефон. На улице холодно, мы прыгаем в машину и включаем печку.
- Ну и вкус у тебя, Андрей, - говорит ему Юля, - тебе она что, правда, понравилась?
- Ага, - хмыкает он, – но так, исключительно в познавательных целях, ничего серьезного.
 Юля смеется:
- А как же ваша любимая Дашечка?
 Она тоже в курсе, я как-то рассказывал ей об этом.
- Но-но, - говорит ей Андрюха, - ты Дашу не трогай.
- А что она всегда такая напряженная? – спрашивает Юля.
- Догадайся.
- Так, милые мои, - вмешиваюсь я. – Может, сменим тему?
- Что мы сегодня собираемся делать? – Юля поднимает вверх бровь. – Зачем вы доски с собой взяли?
 Сзади в салоне лежат две доски, в багажнике ботинки. Доски трудно не заметить.
- Хотим тебе кое-что показать, - отвечает Андрюха, - ты же не против?
- Мне с вами всегда нескучно, - улыбается Юля. – Валяйте!
 В последнее время я стал замечать, что Юля пытается ввести в свой словарный обиход кое-что из незамысловатого слэнга. Забавно. Мне это нравится. Я улыбаюсь Юле в зеркало заднего вида.
- Ну, тогда поехали, - говорю я.
 Андрюха заводит машину, и мы трогаемся с места, едем за город, где протекает местная речушка. Вернее, протекает летом. Пару дней назад дрэдатый со своим младшим братом выстроил у моста на парапете огромный трамплин с диким транзитом. Маленький разгон, но под стремительным градусом, так что хватает разогнаться. Я там еще не катался, но Андрюха говорит, что мне понравится. Я ему верю. В салоне содомические сопровождение - рычат парни из SLIPKNOT. Пока мы едем туда, Андрюха рассказывает о том, как он покатался на днях. У нас на базе поставили пару кривых труб, и теперь они вовсю обкатываются. Не обошел их своим вниманием и Андрюха.
- Конечно, не бигэйр выстроили перед трубой, но и кикером назвать его тоже нельзя. Нормальный транзит. Короче, оттачиваю вылет в бэксайде, прыгаю с кикера, делаю 180 в воздухе, и джиблю бордслайд такой, что скрежет по рейлу от канта, аж ухо режет. Нормальные такие трубы поставили, я доволен, - говорит он и добавляет. – Еще бы халф-пайп постоили, так я вообще был бы просто счастлив.
- Вот сколько с вами уже общаюсь, а до сих пор ничего не понимаю, когда вы про свои доски разговариваете, или про катание. Вы что, специально язык кодируете? – вмешивается Юля.
- Что тут непонятного? - удивляемся мы.
- Шутите? Вы же на каком-то жутком марсианском наречии начинаете говорить, я ни слова не понимаю… - она сконфужена. Мы смеемся.
- Забей, Сеня, - просто говорит Андрюха. – Сейчас ты увидишь всё это в действии.
- Отлично, - соглашается она.
 Мы подъезжаем к мосту минут через десять, все освещается придорожными фонарями, так что светло, почти как днем. Спускаемся по протоптанной дорожке вниз, к парапету, на котором стоит трамплин. Вокруг него вырыты ямы, откуда брался снег, почти до промерзшей земли. М-да, вполне ничего, градусов шестьдесят-шестьдесят пять, широкий, а так как стоит он на самом краю парапета, то фактическая его высота около трех с половиной, да и вылет тут, я чувствую, не меньше метров восьми, но это из-за градуса, который больше выбрасывает вверх, а не в длину. Разгон действительно короткий, но если разгоняться по прямой, то наверняка хватает.
- Ну, как? – Андрюха явно доволен своим детищем.
- Серьезное заявление, - говорю я. – Только вот, стос, я не пойму одного. Объясни мне, свой единственный в неделю выходной ты потратил на то, чтобы строить трамплин, вместо того, чтобы просто поехать ко мне на базу и нормально покататься? Небось, целый день на него угрохал…
- Ну… Да, - отвечает он, теребит выпавший из под шапки прут дрэдлока. – Вся фишка в чем: я же со своим братом мелким трамплин строил, приучал его, так сказать, к прекрасному. Нужно же не только уметь кататься, но и фигуры строить, лопатой работать. Чтобы иметь представление о физике трамплина, нужно построить хотя бы парочку. Тем более, прикольно иметь свой персональный секретный трамплин, о котором никто не знает. Скоро соревнования и я думаю, разумнее тренироваться на настоящей фигуре, чем на той фигне, которая стоит у вас там на базе. Слишком маленький радиус. Будем как настоящие мужчины тренироваться на почти бигэйре.
 Он ухлопывает лопатой верхушку трамплина, подкидывает снежку. Я слышу, как хлопает дверца автомобиля, и к нам спускается Юля. – Ух, ты, - говорит она, натягивая красные варежки. - Это вот тот самый трамплин, о котором вы говорили?
 Она подходит к краю парапета, заглядывает вниз, качает головой:
- Нет, парни, вы сумасшедшие. Тут же метра четыре, если не больше… Вы что, собираетесь отсюда на досках прыгать? Да я бы тут просто так не стала бы, не то что с доской…
- Просто так я и сам бы здесь прыгать не стал. На доске-то совсем другое дело. Видишь дальше склон? - я показываю ей на место вылета. – После прыжка мы не гасим скорость на месте, как это было бы, если бы просто с него спрыгнули, а постепенно снижаем за счет движения вниз.
- Как всё мудрено. Я тут постою на краешке, посмотрю… - говорит она. Я смотрю на нее, улыбаюсь, она улыбается мне в ответ. Подхожу к ней, чмокаю ее в теплые губы. Искрящиеся улыбкой глаза. Карие, пьяного цвета. Поворачиваюсь к Андрюхе:
- Стос, а ты проверял приземление на наличие всяких арматурин и железячек?
- Не гони. Там на склоне все нормально, сверху снег. Какие железки, ты что? Я еще по осени сюда приежал специально, смотрел…
- Понял.
 Мы поднимаемся к машине, переобуваемся, берем доски и выходим из машины. Это мы - адреналиновые хроники, эндорфиновые торчки. Встаем у обочины, и почти одновременно пристегиваем борды. Ты первый, говорю я. О’кей, соглашается он, а я тут новый трюк отрабатываю, сейчас заценю. Юля с интересом ждет нас внизу, машет рукой, давай, поехал уже! Дрэдатый застегивается, натягивает перчатки и немного распрыгивается на тэйле и носе доски, приседает и стартует вниз по прямой, straight down. Droite, по другому тут никак. Если не наберешь скорость – воткнешься в снег, просто упадешь, не выпрыгнешь. Стою, смотрю сверху. Андрюха отталкивается от кромки трамплина, взмывает вверх, словно ракета, в полете опускает колени вниз и хватает обеими руками грэб за задний кант: передней рукой чуть выше переднего крепления, другой – чуть ниже заднего, изгибается дугой, фиксирует на секунду эту позу, молодца. Летит вперед, как ядро из пушки. Очень техничный Flying Squirrel Air. Приземляется метрах в десяти, машет нам рукой. А вылет действительно очень крутой. Стартую вслед за Андрюхой, тоже по прямой, droiete, все нутро сжимается от предчувствия того, что через пару секунд сила инерции тебя выбросит вверх, все мышцы напряжены, разум спокоен – он контролирует все. Невероятное ощущение безлимитной свободы, чувство идеального равновесия, восторг вперемежку с адреналином, и все это за пару мгновений до того, как я взмываю вверх в небо. На какую-то долю секунды внутри всё обмирает, нет, слишком-слишком быстро!... Но мои отточенные донельзя мышечные рефлексы не подводят, я контролирую все движение, вхожу на трамплин в дуге, и, насколько это возможно, максимально быстро закручиваюсь-закручиваюсь-ЗАКРУЧИВАЮСЬ!!! Реально corkscrew, полсекунды 180, 360, разгоняя тэйлом доски облака, 540, еще чуть-чуть! 720!!! Да! По инерции меня выкручивает уже на приземлении, я с трудом удерживаю равновесие, но не падаю в снег (грязь!) лицом, а выравниваюсь и качусь дальше, торможу бэксайдом, отстегиваю доску. Юля аплодирует мне с парапета.
- Акробат!
 Я театрально отвешиваю поклон. Смеюсь:
- Не хочешь попробовать?
- Неее, - улыбается она, - я себе не враг!..
 Я вскарабкиваюсь на парапет, бросаю доску наверх в снег, встаю, подхожу к Юле и обнимаю ее двумя руками. Попалась, говорю я и целую ее. Она смеется, шутливо вырывается. По-моему стоит жить только ради таких вечеров, когда с тобой рядом любимая девушка, лучший друг и доска. Лично мне больше ничего не нужно. Юля трется своим носом об мой, мрррр, мурлыкает, как кошка.
- Не замерзла? - спрашиваю я.
 Она мотает головой:
- Неа, устала просто немного после тренировки…
 Андрюха орет сверху:
- Жентос, давай уже сюда! Ты кататься приехал или что? Цени: я сейчас родео бэксайд мочить буду!
- Штаны не обмочи! – кричу ему я. Вот-вот, пообщайся с Андрюхой, станешь такой же язвой, как и он сам. С кем поведешься, сам виноват. Чмокаю Юлю еще раз в губы, подхватываю свой Salomon из снега и поднимаюсь к дрэдатому.
- Ну, - говорю я, - давай, удиви папку.
Он лишь брезгливо морщится от моих слов, мол, сейчас увидишь, кто тут отец, а кто так… поссать вышел. И снова droiete, Андрюха летит, пригнувшись к доске, сжатая адреналиновая пружина в чистом виде, отталкивается от кромки трамплина, переворачивается в воздухе, я вижу, как прутья его дрэдлоков распахиваются веером, краем уха слышу Юлино «ВААААУУУУ!!!», дрэдатый приземляется на всю плоскость доски, хлоп! И катится дальше, с поднятыми вверх руками, yeаааа!
- Маньяк! – кричу ему. – Запасной позвоночник купил уже?
- Конечно, - орет он, отстегиваясь. – Две штуки в шкафу стоят. Кто не рискует, тот не пьет валерьянку!
 Хочу сделать мистифлип, но с таким радиусом у трамплина это делать немного страшновато. Вообще, даже когда прыгаешь с маленького кикера, ощущаешь этот знакомый до боли впрыск адреналина в кровь. А когда перед тобой такой бигэйр, как тот, с которого я собираюсь сейчас сигануть, адреналина в организм приходит целая пачка в концентрированном виде. Могут дрожать коленки, а ноги становятся ватными, стоит только подумать о том, что есть неболтовая вероятность брякнуться. Перспективка не из заманчивых. Но, к счастью, я не ссыкло какое-нибудь. Мистифлип так мистифлип. В конце концов, не за горами соревнования, и там будет бигэйр не меньше, чем тут, а возможно даже больше. Так что, Женя, меняй памперс, и вперед, говорю я себе. Пристегиваюсь, скриплю креплениями, встаю, немного прыгаю на разных концах борда, пытаясь отогнать мерзкие зачатки страха. А, пофигу! Гоню вниз, исключительно по прямой, straight down, смотрю вперед, дыхание замирает в груди тяжелым комком, я вылетаю вверх, и только в эту секунду, когда я вращаюсь в затрамплинном пространстве, чувствую абсолютную свободу, только я и доска, больше ничего не существует, это единственный верный способ раствориться в собственных ощущениях через обострение рефлексов, остаться наедине со сноубордом и самим собой, реальность становиться предельно тонкой и… и снова закручиваю corkscrew 540 через голову. Mistyflip. Приземляюсь, торможу, ловлю завистливые взгляды Андрюхи. Ну дык. Скованность в груди от страха куда-то улетучивается, остается лишь расслабленность, которая накатывает всегда после удачно сделанного трюка. Отстегиваюсь, бегу к парапету.
- Ты лучший! – говорит мне Юля, протягивая руку, помогая взобраться.
- Стараюсь – скромно отвечаю я.
 А Андрюха уже снова несется вниз. Я бегу наверх. Мы катаемся еще около получаса, пока Юля не уходит греться в машину, поглядывая на часы, намекая, что ей пора домой. Дрэдатый с сожалением говорит, что еще по разику и всё. Мы прыгаем, он закручивает 720, я опять мистифлип на прощание. Трюк получается все техничнее и техничнее, прорабатывается какой-то стиль в движении, я уже не тупо болтаюсь, как сопля в полете, а реально контролирую пространство. Это радует.
 Поднимаемся, взбираемся на парапет, эти подъемы изматывают, несмотря на небольшое расстояние – больше всего сил уходит на парапет. Идем к машине, переобуваемся, засовываем доски в салон. Приятно ноют тренированные мышцы, тепло. Я думаю о том, как приятно было бы прямо сейчас оказаться у себя в номере, постоять под контрастным душем, подняв лицо под прохладные струи, и выйдя из ванной, рухнуть в постель и забыться здоровым глубоким сном. Юля в машине слушает какое-то попсовое радио, ей нравится. Что ж, иногда любимым нужно прощать кое-какие их маленькие грешки.
- Андрей, докинешь меня до дома? – говорит она.
- Конечно, - отвечает он. – Ты где живешь?
 Юля объясняет ему, как проехать. Я сижу на переднем сиденье, гляжу то на Юлю, то на доски. Юля почти засыпает, действительно устала; по скользяку медленно ползут крошечные комочки снега, превращаясь в воду. Кусочки снега, которые мы не стряхнули со своих досок. Андрюха заводит машину, включает CD со Slipknot’ом, и мы с прокрутами срываемся с места. Мимо мелькают фонари, елки, нечастые дома пригорода. Когда мы въезжаем в город, я вижу в зеркале, что Юля почти заснула, делаю музыку потише, и прикладываю палец к губам, тссс, Андрюха понимающе кивает. Когда мы подъезжаем к ее дому, я осторожно беру Юлю за плечо.
- Солнца… - шепчу я. – Мы приехали….
Она открывает глаза, нашаривает рукой свою сумку, заспанно хлопает большими ресницами:
- Ой, я так устала за сегодня… Спать хочу, ужас…
 На часах десять вечера. Я целую ее, чувствую тепло ее губ, нехотя отпуская. Я позвоню тебе завтра, шепчет Юля мне на ухо.
- Пока, Андрей, - говорит она и захлопывает за собой дверь. Машет нам рукой, устало улыбается и подмигивает. Исчезает за массивной металлической дверью подъезда.
- Ну, и куда сейчас? – спрашивает Андрюха.
- Да болт знает… - пожимаю плечами.
- Может по пиву? – предлагает дрэдатый.
- Ты же за рулем… - недовольно хмурюсь я.
- Ну и что? – удивляется Андрюха. – Жентос, я с тебя смеюсь. Что мне будет с бутылочки пива?
 И мы едем пить. Есть у нас в городе один симпатичный кабак. Даже не кабак, а так, типа арт-кафе. Иногда там живьем играют музыканты, и довольно часто сводят свои чилаут-сэты похожие друг на друга, словно клонированные, местные диджеи. При желании можно заказать кальян, или элементарно напиться, благо пивчага тут не сильно дорогая. Да и работает заведеньице до двух ночи, так что мы реально вписываемся со своими планами.
 Андрюха ведет свой Ford по ночному городу, я лениво разглядываю безлюдные улицы, обледеневшие тротуары и засыпанные снегом газоны. Всё-таки зима это классно! Приоткрываю немного окно, и в салон врывается свежий зимний воздух. Бодрит. Заведение – притон местных фриков, считающих себя особенными. Для тех, кто еще не вышел из чудесного периода юношеского максимализма. Волосы, косички, пирсинг, одежда от неформальных брэндов.Что тут можно услышать, нечаянно подслушав разговор из-за соседнего столика, так только рассуждения о Мураками и Акунине, сравнения дисков диджея Пупкина и Подзалупкина, преимущества одного сотового телефона перед другим, иногда – базары за революцию, и за изменение сознания химическим путем посредством всяческих модных стимуляторов. Смотри также Казантип, Гоа, Ибица. Особое место занимает Кастанеда и тоннели реальности. Ребята до сих пор верят, что этот мир можно изменить, не понимая, что сами уже давно служат его орудием и активными потребителями масскультуры. Все что мне нужно это любовь, пели еще битлы хрен знает сколько лет назад, об этом они не помнят, брезгливо воротят проспидованные носы, а зря. Любовь это единственное, что осталось в этом гребаном мире, только каждый выбирает сам, что ему любить. Не ошибись в выборе, дружок, думаю я. Смотрю на Андрюху, а ведь и мы когда-то были такими же, но к несчастью всем свойственно стареть, приобретать житейскую мудрость, рано или поздно, но наступает тот стремный момент, когда от всей этой движухи просто не прет. Не прет и всё, что тут поделать…Когда-то вставляло, но что-то происходит, изменяется в наших головах, и потом – бац! и всё, что значило для тебя очень много, просто уходит из твоей жизни дешевым парусиновым корабликом. Я говорю сейчас о внутренней стороне нас. С виду Андрюха такой же, как и они, но я знаю, какой он на самом деле. Я часто слышу от него, как его достали неформалки, которые приходят к нему пирсинговать пупки. Таких он ненавидит какой-то особенной ненавистью. Свой внешний вид он не меняет уже лет семь-восемь, не считая удлиняющиеся дрэды и увеличивающееся с каждым годом число тату на теле. Я в чем-то даже завидую всем этим субтильным юношам, подстриженным под брит-поп, они еще не догадываются, что впереди их ждет только разочарование и смена приоритетов, они еще верят, что так будет всегда, и их вечно будет колбасить на этой чудесной волне. Но вот вряд ли, это я знаю точно. И хорошо, что есть сноуборд, выход на ту сторону. Аллилуйя!!!
 Мы приезжаем, Андрюха кликает на панели магнитофона и рычащий Кори из Slipknot затыкается на какой-то недопетой ноте. Мы выходим, хлопаем дверьми, дрэдатый пикает брелоком с сигнализацией, срабатывают электронные замки. Мы спускаемся внутрь. Кафе, находится под точно таким же супермаркетом, как и тату-салон, где трудится Андрюха, только площадь заметно больше. Два зала, для некурящих и курящих, разгороженные небольшим коридором с сильной вентиляционной вытяжкой, мы отправляемся в зал для некурящих, в кафе играет диджей, какой-то неоланж. Внутри, как обычно, полно народу, но к счастью, в зале для некурящих стоит пара незанятых столиков. Картины в стиле авангард и абстракционизм, стены забрызганные краской из баллончиков, кое-где проглядывает кирпичная кладка, с потолков висят заводские светильники с металлическими абажурами. На нас поглядывают с почтением и любопытством, я знаю, что все это из-за шикарных красно-черных дрэдов Андрюхи, мой внешний вид самый заурядный. Кидаем куртки с шапками на соседние стулья. На Андрюхе длинная майка с рукавами, поверх нее черная тишотка с огромным черепом ZERO. Мы заказываем по светлому пиву и пару порций фисташек. Завтра на работу, во мне просыпается желание напиться, все это мне порядком поднадоело. ЖЖ дрючит меня по поводу соревнований, Вадиму достается не меньше. Я делаю глоток из своего бокала и достаю из кармана сотовый. Набираю sms Юле. Каждый раз, когда я вспоминаю о ней, на моей душе становится как-то по особенному светло и тепло. Здорово, что она есть у меня… Спокойной ночи, солнышко мое лучезарное, конвертик sms отправляется к моей любимой. Я засовываю телефон в карман, и переключаюсь на Андрюху. Тот конкретно инсталлируется по сидящим за соседним столиком девчонкам. Лет восемнадцать-девятнадцать, не больше. Вызывающий мэйкап, феерические прически, куча всяких фенечек и мулек на руках и на шее. Андрюха попивает пиво и не отводит от них глаз.
- Знаешь, - говорит он, - в последнее время я что-то сдавать стал…Не могу подолгу трахаться и всё… Полчаса максимум. Раньше мог наяривать часами.
- Андрюха, ты всегда думаешь о сексе? – спрашиваю я. – Что-нибудь еще в твоей голове хоть иногда задерживается?
- Ну, не всегда… иногда думаю о жрачке, о травке… - он опять начинает теребить дрэду. – Но вот это меня сейчас волнует больше всего… Знаешь о чем я думаю, когда хочу подольше не кончать?
 Его не заткнуть. Если хочешь чтобы это побыстрее закончилось, лучше выслушать, все равно он вывалит на тебя все свое словесное порно, хочешь ты этого или нет. Я делаю заинтересованное лицо:
- О чем же?
- Вспоминаю школу, думаю о том, как я заполнял дневник , но самым хитом является моя бывшая класснуха. Это классика на все времена! – Глаза его блестят. – Высохшая от злости, желчи и времени тощая старушенция. Когда она орала на класс можно было увидеть у нее на языке бородавку. Как сейчас помню, Валерия Михайловна, мать ее так, но все звали ее ласково – Лерочка. Когда я заправляю телке и чувствую, что вот-вот в нее выстрелю, вспоминаю Лерочку, и приближающейся эякуляции как не бывало. А ты о чем думаешь, когда хочешь подольше не кончать?
- Что меня дерет сзади огромный кабан, - говорю я ему.
- Ты серьезно? – Андрюха даже перестает пить пиво. Удивленные глаза.
- Нет, конечно, - отвечаю я. – Я ничего не представляю, мне и так хорошо, а когда наступает время – кончаю и всё. Просто работаю над дыханием.
- Аааа… - тянет дрэдатый. – Нужно тоже попробовать. А то надоело всякие мерзости придумывать, помимо Лерочки еще иногда представляю, что наступаю босой ногой в свежее говно, а еще…
- Хватит, Андрюха, честно, противно слушать, - говорю я. – Тем более, гляди, девочки явно заинтересовались твоей историей про класснуху… да и про говно, наверное, тоже...
 Киваю на девочек за соседним столиком. На самом деле, те и не думали даже смотреть в нашу сторону, слишком уж маргинально и отталкивающе выглядит Андрюха. По-ямайски устрашающе. Андрюху это мгновенно переключает. Он отодвигает свою кружку пива и отталкивается ногой от стены, подъезжает на стуле к ним:
- Почём Вы, девушки, красивых любите? – спрашивает он.
Они улыбаются, смеются. Как это у него получается? Нужно как-нибудь спросить. Вдруг расскажет. Тут же задумываюсь, а зачем мне это надо?
- Недорого берем, - отвечает одна, поправляя локон. Похожа на маленькую симпатичную обезьянку из зоопарка. Именно такой типаж девушек чувствует себя максимально дискомфортно, если у нее нет возможности посматривать на себя в зеркальце каждые пять минут и поправлять волосы и макияж. Долбанные зомби.
- Не обращайте внимания на мои глупые шутки, я с совершенно серьезными намерениями, - говорит Андрюха и делает сложные щи, заглядывает им в глаза. - Предлагаю руку и сердце …… …..в обмен на грудь и бедра!
- Дурак! – говорит другая. – Мы вообще своих друзей ждем, они скоро должны приехать… Так что, извини-отвали…
- Ааа, ковырялки… - машет рукой Андрюха. – Сосите свое пепси.
 И отъезжает на своем стуле обратно ко мне за стол, отхлебывает из своей кружки пиво.
- Как они тебя на болт из пельменной? – ухмыляюсь я. Искренне радуюсь за друга. Из головы не выходит Лерочка с бородавкой на языке. Мщу ему за нее. За этот отвратительный образ из порно-заморочек моего друга.
- Лучше плохо, чем никогда, - парирует Андрюха. – Семь раз об дверь, один раз об рельс. Девять не дадут, а десятая раздвинет колени.
- Всех баб не передрючить, но к этому нужно стремиться, так? – я вопросительно задираю бровь вверх. В кармане моих штанах раздается трель sms. Достаю телефон, гляжу на экранчик.
- Ты прав, коллега, - он залпом допивает пиво из кружки и жестом подзывает официантку, тычет пальцем в меню. – Мне, пожалуйста, еще светлое пиво и сэндвич с ветчиной и маринованными огурчиками. – Он поворачивается ко мне. – Тебе взять?
 Я мотаю головой. Читаю sms. Я тебя обожаю, ты у меня самый классный! Целую. Юля все-таки может быть романтичной, я весь наполняюсь какими-то трогательными флюидами, мне хорошо и грустно одновременно. Вспоминаю ее ровный красивый голос, карие глаза, запах кожи… Хорошо – от того, что мы есть друг у друга, грустно – что ее сейчас нет со мной… Беру себе еще пиво.
- Как у тебя дела с Дашей?- спрашиваю я Андрюху.
 Тот отрывается от своего бутерброда:
- Блин, стос, никак разобраться не могу! – он разводит руками. – Баба она, конечно, шикарная… только вот что-то ей на меня по болту как-то… Столько дерьма, аж в голове не укладывается!
 Пивной хмель ударяет мне в голову. Хочется немного созорничать. Достаю телефон, заговорщицки ему подмигиваю:
- А хочешь, стос, она сюда сейчас приедет?
- Жентос!... – он не может подобрать слов для благодарности. – Мочи грязьку!
 На самом деле мне очень хочется, чтобы у Андрюхи с Дашей все получилось. Тогда она отстанет от меня, а дрэдатый, даст бог, перестанет ****овать. Всё встанет на свои места, и мне уже не будет неудобно перед Юлей… Руководствуясь такими гнусными побуждениями, я набираю Дашин номер. Знаю, что она приедет, но из-за меня. Мое же дело – слить ее Андрюхе. Это как у «Кирпичей»: Если вы с другом не поделили бабенку, друг ее уступит: деликатно и тонко. Не совсем точно, но примерно так.
- Привет, - говорю я в трубку.
- О, Женя! – радуется Даша. – Привет-привет!!! Ты где?
- Да мы вот тут с Андрюхой в баре сидим, пиво пьем, скучаем… - отвечаю я. – Не хочешь украсить нашу скромную компанию своим чудесным появлением?
- Блин… Я уже спать собиралась… - Я слышу грустинки в ее голосе. – Вы вдвоем? Еще долго там будете?
- Вдвоем… Наверное, еще посидим, только приехали…- пожимаю я плечами. – Nunc est bibendum [38]. Ну, так что?
- Что ты сказал? Водку там без меня пьянствуете? Probatum est [39]. Ну, тогда ждите. Скоро буду, - просто говорит Даша и добавляет: а где этот ваш кабак?
 Объясняю ей, как доехать. Она перебивает меня, не дает довести до логического объяснения. Это возле университета, спрашивает она, тогда я знаю, где это. Буду через пятнадцать минут.
 Я слышу гудки отбоя. Засовываю телефон в карман штанов. Отхлебываю пиво. Довольно улыбаюсь Андрюхе. Тот аж подается вперед:
- Ну, приедет?
В его голосе и боль, и радость, и надежда. Прямо-таки спектр чувств. Всё-таки Даша его нормально цепанула. Не ожидал я от дрэдатого. От этого ****уна. Всё-таки он не совсем конченый в этом отношении человек, человеческое ему не чуждо.
- Приедет, - отвечаю я. – Скоро. Слушай, Андрюха, ты никогда не задумывался, что всё-таки Даша – это не твое?
- Типун тебе на болт! Что, думаешь, не по Хуану сомбреро? – не верится ему. Пьет пиво. – Да ну на болт, всё будет бессипа! Чуть-чуть просто нужно подождать…
- Ну-ну, - просто говорю я, - посмотрим, что из этого выйдет.
 Мы продолжаем пить. Немного кружится голова от выпитого, я щелкаю фисташки, выплевываю скорлупу на салфетку. Фисташки – лучшие из орешков, ничто не привлекает меня так, как они. Что-то в них есть особенное. В кафе прибавляется народу, на часах половина одиннадцатого, в зале прекращает играть диджей и включают Луи Армстронга. Давненько я не слушал этого старого негритоса. Андрюха весь в ожидании, заметно подвисает, как Pentium 133, думает о Даше. И что она ему так запала в душу, никак не могу взять в толк, а ведь еще давно, в тот день, когда мы познакомились с ней, он заметил ее раньше, я помню. Всё тут неспроста. А Дашутка действительно классная девушка, красивая и приятная. С латынью, конечно, иногда перебарщивает, но это и к лучшему, я тоже расширяю интеллектуальные горизонты, выучил уже порядком афоризмов на латыни. Если бы у меня не было Юли, я бы непременно бы задумался насчет Даши. Но!.. У меня есть самая чудесная девушка на свете, и других женщин для меня просто не существует. От этой мысли внутри становится как-то светлее, я улыбаюсь, вспоминаю Юлины искрящиеся радостью глаза, и мне хочется позвонить ей прямо сейчас и сказать, как я сильно ее люблю. А ведь и правда, я самый счастливый сукин сын, я такой счастливый! Иногда я думаю, не слишком ли часто я это повторяю для себя? Единственное, что меня удерживает, так это мысль, что Юля уже легла спать, и моя sms только ее растревожит, а я этого не хочу. Как здорово, что всё так, как оно есть: я и она. Больше мне ничего не нужно.
 Гляжу на Андрюху, уткнувшегося в свою кружку. Что-то он совсем не веселый, это на него так не похоже…
- Хорош грузится, стос, - говорю я ему. – Прекращай. А то и я сейчас вместе с тобой начну депрессовать.
- Да не… Все в порядке, просто задумался… - отвечает он. – Странная штука жизнь.
- Ты о чем? – спрашиваю я. – Я тебя не узнаю…
- Да я много обо всем. Заебало быть раздолбаем, вот я о чем, - он отхлебывает пиво. – Я вчера с отцом разговаривал, он мне говорит, Андрей, тебе уже двадцать шесть, а ты все херней занимаешься – катаешься на доске, с какими-то школьниками общаешься, в тату-салоне работаешь. У него же бизнес, ты не знал? Сеть СТО. Говорит, не справляюсь, давай, сынок, уже за ум браться, пора, не всю же жизнь рас****яйничать. Отдам тебе самое большое СТО, безпроблемное отлаженное производство, там давно работают профессионалы, уму разуму будешь набираться, научишься всему…
 Я слушаю его открыв рот. Он продолжает:
- Да и жениться тебе пора, спрашивал, есть ли у меня подружка. Ну, говорю, что есть… А он мне, ну так то, давай, переезжай на нашу вторую квартиру, квартирантов выгоним, будете жить там… Сипец щи… Вот думаю, может он прав? Хотя на доске мне нравится кататься… Просто пора взрослеть, мы же взрослые уже дядьки, Жентос, хватить уже ****овать, болтней всякой страдать… Стану директором СТО, отстригу дрэды, женюсь, обзаведусь семьей, порадую папу и Вавилон… Только вот в роли жены я почему-то никого кроме Даши не представляю. От этого и гружусь. Я на пороге новой жизни…
 Я в шоке. Не знаю, что сказать. Слишком уж много он вывалил на меня за раз.
- Стос, ну ты подумай хорошо… - мямлю я.
- Да фиг ли думать, трясти надо, - отвечает он. – Не всю же жизнь в тату-салоне въябывать на какого-то дядю… пора об этом задумываться.
- Так ты на перепутье, типа… - спрашиваю я.
- Да я уже всё решил. Завтра с утра сипую в парикмахерскую, захерачу себе стрижечку и абзац.
- Троцкишь! – выпаливаю я. Не верю.
 Андрюха достает из кармана маленький перочинный ножик и отпиливает себе с макушки плотную длинную дрэдину. Красно-черную толстую змею.
- Ты что, совсем сдурел?- я просто офигеваю.
- Я серьезно тебе обо всем, - у Андрюхи максимально сложные щи. – Завтра в парикмахерскую. А это тебе подарок на память, можешь феньку сделать или что-нибудь типа в этом роде…
 Протягивает дрэду мне. Я сворачиваю ее непослушными кольцами, засовываю в карман.
- Ну, ты, стос, даешь! – говорю я. – Ты меня удивляешь все больше и больше… Короче, буржуем решил заделаться? Ты только доску не бросай, слышишь?
- Слышу, слышу… - бурчит он. – Ты сам не брось.
- Я-то не брошу, сноуборд для меня всё – ты знаешь, - отвечаю я. – А вот отрекаться от всего, как ты, я не собираюсь.
- Я и не отрекался, просто пора уже имидж сменить, выглядеть, как взрослый человек… - по его голосу чувствуется, что он сам не верит во все это дерьмо. – А сноуборд как был для меня number uno, так им и остался. Кататься это рулез!
- Да уж… Ты взрослый… - говорю я. – Час назад в спорткомплексе скакал, как дикая обезьяна, раненная в туза. Хотя… Смотри сам, как знаешь…
 Он угрюмо кивает головой.
- Я уже всё решил…
 В этот момент в наш зал заходит Даша. Голубая куртка, распущенные длинные волосы, радостная улыбка на лице. С ней какой-то молодой человек нашего возраста, примажоренный типок, они идут к нашему столику.
- Привет! – говорит Даша и целует каждого из нас. – Заждались?
- Ну, типа того… - отвечает Андрюха. – У нас тут вроде как серьезный разговор…
-Хм, и насколько серьезный? – спрашивает она. Берет со стула наши куртки и вешает их на вешалку рядом. – Кстати, познакомьтесь – мой брат Коля. А это Андрей и Женя, я тебе о них рассказывала.
 Мы жмем руки, они садятся за наш столик. Что пить будем, спрашивает она брата. Тот пожимает плечами:
- А меню тут есть?
- Ну, да, конечно… - Даша машет рукой официантке, та подходит и она просит у нее меню. Через полминуты меню у нас на столе.
- Я буду пиво, сто лет не пила пива, - поднимает вверх палец Даша. Я вижу, как ее брат чуть заметно складывает губы в едва заметной брезгливой гримасе, ничего не говорит. Всегда не любил таких, как он. Внешний лоск, пустышка внутри. На болта Даша его приперла с собой? – И много-много соленых сухариков! А ты, Коля, что будешь?
Тот еще не совсем определился в выборе, листает меню:
- Я же за рулем… Алкоголь мне нельзя… О!... Возьму-ка я мороженое, банана-сплит, и чашку американо.
- А мы будем пьянствовать! – при появлении Даши Андрюха заметно приободряется. – Да ведь, Дашулька?
 Он приобнимает ее за плечи. Я достаю из кармана дрэду Андрюхи, показываю Даше:
- Смотри, что он мне подарил!... Не хочешь такую?
- Андрей!... – в ее голосе осуждающие нотки. – Ты что?
- Завтра подстригаюсь, - отвечает он. – Хочешь дрэду на память?
- Вот уж нет, спасибо… - отвечает она. Через пару минут к нам за столик приносят Дашин заказ, а мы берем еще по пиву. В голове уже изрядно шумит, я отчисляюсь в дабл пописать. Туалет в кафе маленький, весь обложен изнутри большим разноцветным кафелем, играет музыка, то же самое что и снаружи. Рассматриваю себя в зеркало. Серые глаза, морщинки в уголках глаз, бородка, смешной ежик на голове, намечающаяся морщинка на лбу. Блин, а ведь мне уже двадцать пять, думаю я, это возраст! Мою руки, мну гигиеническую салфетку, возвращаюсь назад, Андрюха и Коля обсуждают преимущества двигателей их автомобилей. Спорят аж до красноты. Андрюха изрядно выпивший (в голове мелькает запоздалая мысль, а как же мы поедем домой?), а Коля видимо просто упрямый. Коля предлагает стартануть за городом наперегонки. На объездной дороге. Там сейчас практически нет машин, говорит он. Андрюха охотно соглашается, несмотря на мои протесты и возражения со стороны Даши. Коля старается побыстрее съесть свое мороженое, жадными глотками пьет кофе. Даша же не торопясь потягивает пиво, ест сухарики. Я с вами, маньяками, никуда не поеду, говорит она. Куда ты денешься, отвечает ей брат. Даша недовольно хмурит брови, gravia graviorem curam exigunt pericula [40], говорит она. Даже не спрашиваю, что это означает, пытаюсь запомнить приблизительно, посмотрю дома в своей книжке. Я пытаюсь отговорить Андрюху, но он уже пьян, и никакие уговоры на него не действуют. Они продолжают спорить друг с другом. Я с Дашей переглядываюсь, молчим, что тут скажешь?
 Через пятнадцать минут мы идем к машине. Я прыгаю на заднее сиденье, желания рисковать на переднем совершенно нет, не хочу оставлять свои мозги на приборной панели. Сноуборды упираются кантами в бок, мне жутко неудобно. Даша и Коля садятся в свою «Тойоту». Даша недовольна, она дергает брата за рукав, но тот отмахивается от нее как от назойливой мухи. Я вижу, как они яростно жестикулируют, но из-за закрытых окон я ничего не слышу. Андрюха лезет в бардачок и достает диск Guano Apes, какой-то сборник. Сейчас покатаемся, весело лыбится он. Мне немного страшно, но я успокаиваю себя, всё будет нормально, не ссы, стос. Андрюха разворачивается и выезжает на проезжую часть, Коля с Дашей едут за нами. Мимо пролетает ночной город, я слегка приоткрываю окно, пытаюсь морозным воздухом хоть немного выветрить алкоголь из наших голов. Через какое-то время мы оказываемся за городом, на знаменитой объездной дороге, еще чуть-чуть вперед и можно снова доехать до Андрюхиного трамплина. Время 23.20, машин практически нет. Мы останавливаем машины на одной линии, я всё-таки пытаюсь в последний раз облагоразумить дрэдатого но все тщетно. Сейчас будет стритрэйсинг, говорит он, рок-н-ролл. Кликаю композиции одну за другой, пока не нахожу Lords of the boards, тема знакомая мне до каждой ноты, драйв и адреналин в одном флаконе. Коля высовывается из окна, и громко считает до трех, моторы заходятся в дикой агрессии.
 РАЗ!
 Я вижу, что Андрюха немного нервничает, держит ногу на газе, Ford урчит, как голодная кошка.
 ДВА!
 Он наклонятся на рулем, весь в напряжении, именно такое состояние, как перед прыжком с биг-эйра, и именно нужно только услышать
 ТРИ!
 …Я выкручиваю ручку громкость на полную и в салон диким хардкором врываются Guano Apes…
 !как машины срываются с места, я вижу искаженное отчаянной гримасой лицо Даши в соседней машине, но тут же полностью переключаюсь на дорогу. Стрелка спидометра динамично двигается к крайней отметке, Андрюха сжимает руль, как спасательный круг утопающий. «Тойота» Коли понемногу, метр за метром, обходит наш Ford. Сандра начинает вопеть припев With the lord of the boards you'll come and get around, with the lord of the boards, go mad like a clown!!! Мы заведены настолько, что орем в полный голос вместе с ней WITH THE LORDS OF THE BOARDS YOU’LL COME AND GET AROUND!!! и именно в этот момент на скорости 150 километров в час мы вписываемся в дугообразный поворот, и происходит что-то странное. Я не сразу понимаю, в чем дело, но машину несет юзом под каким-то неправильным углом, наледь, единственное, что мне приходит в голову, я слышу, как дрэдатый громко тянет «БЛЯЯЯЯЯЯ!!!!!», и сразу же после этого картинка кардинально меняется. Помните, в детстве у всех была маленькая игрушка, трубка с приставленными к ее стенкам длинными зеркалами, в конце трубки, маленькие разноцветные камушки. Калейдоскоп. Ты смотришь в дырочку и крутишь трубку, картинка вертится, создавая красивые узоры. То, что сейчас начинаю видеть я, жутко напоминает мне эту старую прикольную игрушку, но все меняется настолько быстро, что я не могу сообразить, где мы и что. Я мотаюсь внутри салона, бьюсь головой и руками, машина переворачивается очень быстро и на огромной скорости, я не понимаю, что происходит, пока не раздается сильнейший удар, который выкидывает меня сквозь лобовое стекло силой инерции, я падаю на заледенелый асфальт, и через секунду раздается взрыв. В спину пышет жаром, я пытаюсь повернуться, но мое сознание как будто кто-то отключает простым тумблером. Темнота.





***

 Рано утром, сразу после завтрака и обхода, за ним приходят две санитарки с каталкой. Полностью раздевают его, аккуратно перекладывают на каталку, он с удивлением отмечает, что движения ему даются не с таким уж трудом. Дед подходит к нему и смотрит в глаза:
- Удачи, сынок.
- Мне она понадобится…
 Его везут по неживым больничным коридорам, он ловит равнодушные и любопытные взгляды, рассматривает стены и потолки. Потом они поднимаются на лифте, он смотрит на табло с красными электронными цифрами, 3,4,5… Операционный этаж. Его везут по прохладному коридору, мелькают голубые кафельные стены, коридоры, двери, и вот он уже в операционной. Врачи в стерильных халатах, позвякивание инструментов в специальной металлической посуде, яркие лампы. Он узнает своего лечащего врача, даже несмотря на плотную марлевую повязку на лице, медицинскую шапочку и белый халат, пытается ему улыбнуться. Он знаком показывает, чтобы его укладывали на операционный стол, слышит, как кто-то произносит:
- Ляминэктомия, задняя фиксация пластиной, это первый этап операции, и вторым этапом резекция повреждённого позвонка. под ЭТН выполняем резекцию тела LI переднебоковым доступом. Ставим межтеловой опорный спондилодез никелидом титана с пластиной Полная анестезия [41].
 Он чувствует, как в вену ему втыкают иглу, потом в другую руку, медленной волной обезболивающего его уносит в бессознательное состояние. Теплые реки, неясные картинки, все мутно и нереально…

***

 Иногда мне кажется, что всё что произошло, было не со мной. До сих пор не верю, что это могло быть на самом деле. Осознание этого пришло как будто на уровне какой-то компьютерной игры, я прохожу определенный этап, а дальше за меня проходит кто-то другой. Я уже не чувствую себя тем, кем я был раньше. Я уже другой. Реанимация, операция, два месяца в интенсивной терапии, ежедневные упорные тренировки, гимнастика, разработка конечностей. Пичканье лекарствами, все подряд: сосудистые, спазмолитики, анальгетики, витаминные препараты, противоотечные, уросептики. Все это откладывается в памяти само собой. И каждый день Даша, она всё время со мной. Этот маленький светлый человечек. Она не покидала меня ни на день, всю оставшуюся зиму, весну. Когда я попал сюда, была середина января, сейчас уже конец апреля, за окнами трава, и распускающиеся буйным цветом деревья. Выпускают клейкие яркие листочки, радуют глаз.
 Отчетливо помню разговор со старшей сестрой нашего отделения, это так мне напомнило слова старика, с которым я лежал ранее, что понял, это именно то, к чему стоит прислушаться. Женя, говорила она, многие больные с менее серьезной травмой сдавались на начальном этапе болезни, и до конца оставались в инвалидных колясках, но были и такие, с отчаянной волей к жизни, которые не сдавались, и, несмотря на очевидную безысходность их положения – выходили победителями. Начинали ходить. Всё зависит только от человека, говорила она, борись, и ты победишь. И я поверил.
 Ежедневные зарядки, комплекс гимнастик и разминок, сначала с сестринской помощью, чаще с Дашиной, я возвращал свои атрофированные мускулы к жизни. Сначала мышцы, потом уже всё остальное. Первые раз я чуть не упал, попытавшись просто встать и пойти, ноги за полтора месяца лежания превратились в ватные палочки. Хорошо, что рядом были заботливые сестринские руки. Всё оказалось не просто так. Единственное, что действительно радовало, так это то, что все снимки и анализы показывали, что все в порядке, поврежденные сегменты зафиксированы и неуклонно восстанавливаются. Это странно – чувствовать, что у тебя в спине металлические пластины, поддерживающие позвоночник, иногда в том месте меня обдает то пламенным жаром, то леденящим холодом. А так – вполне ничего. Через полгода будешь ходить, уверяет меня мой лечащий врач, без всяких костылей и тростей. Неделю назад, когда я только встал на костыли, и самостоятельно прошел несколько шагов, чувствовал себя точно так же, как и впервые исполнив мистифлип с трамплина. Люди не ценят этого простого кайфа – возможность ходить, этот величайший дар передвигаться. В больнице я многое переосмыслил, о многом задумывался, о том, что раньше меня не тревожило. Написал письмо Васе на Эльбрус. Надеюсь, у него будет все хорошо, и он тоже встанет на ноги.
 Удивительно, но за все время, пока я лежал тут, меня навещали, помимо Даши, только Вадим и Жирная Жопа. Даша говорила, что приезжали еще какие-то две девчонки с работы, но ты тогда лежал в реанимации, и их не пустили, сказала она, больше их не было. ЖЖ сообщила мне, что я уволен, но помимо этого сделала поступок, явно ей не свойственный – оплатила полностью мне больничный и страховку, но сказала, что жить больше в своей комнате я больше не могу. Вадим пока перевез все мое барахло к себе, как выздоровеешь, заберешь, сказал он.
 Больше в больнице не было никого. Ни Юли. Ни Андрюхи. Никого.
 Сегодня знаменательный день. Меня выписывают из травматологии, из этих серых глянцевых стен. Я жду Дашу, она ушла в больничный гардероб. Когда она появляется, я вижу в руке у нее большой черный пакет. В нем одежда, в которой меня доставили сюда. Бордические штаны с курткой, майка, толстовка, кеды. М-да, в зимних штанах будет немного жарковато, ну, да ладно… Она помогает мне переодеться, я оставляю больничную робу на постели, засовываю руки в карманы. Извлекаю все, что там нахожу. Мой мобильник с отключенной батареей, пол-упаковки фруктового «Орбита» и скрученную в кольцо красно-черную дрэду. Это как разряд электричества, как вспышка, я даже вздрагиваю. Вопрос который мучил меня всегда, но мне никогда не хватало духу спросить, набраться смелости… Сейчас же он вылетает у меня сам собой:
- Где Андрюха?
 Даша опускает глаза, не хочет встречаться со мной взглядом. Я беру ее за прохладную ладошку, тереблю:
 - Даша, что с Андреем?
Слова, вываливаются из нее с большим трудом, она всё время смотрит в сторону:
- Нету больше его… Сгорел он.
 Что-то тяжелое сдавливает меня изнутри, я сжимаю дрэду в руке, а слезы из глаз, слезы, которые я так страстно хотел выплакать за эти долгие три месяца, льются наружу, как весенний ручей. Я чувствую, что не могу остановиться, они текут из меня просто и легко, свободно, как вода. Андрюха, шепчу я, глотая соленые капли, сжимая дрэду в руках, Андрюха, Андрюха, Андрюха… Как всё это могло произойти, спрашиваю я, почему?
- Тебе повезло, что ты вылетел через лобовое стекло, - говорит мне Даша. – если бы не это… Это ужасная смерть… Сгореть заживо…
 Сглатываю комки в горле, вытираю мокрые щеки, Даша прижимает меня к себе.
- Не плачь… Это жизнь…
- Это слишком глупая смерть, - говорю я. – Глупая и бессмысленная. Лучше бы на его месте оказался я.
- Женя, да что это ты такое говоришь, - хмурится Даша, - я бы с ума сошла…
- А ведь он собирался начать всё заново, - вспоминаю я. – Отец ему СТО собирался отдать, он и подстричься решил даже. Помнишь?...
 Показываю дрэду в кулаке. Она печально кивает головой.
- Но мы всегда будем помнить о нем, правда?
- Это точно… Такого как он больше никогда не будет…
 Мы выходим из палаты и идем по коридору. На сестринском посту Даша забирает мои документы, какие-то бумаги, полис и прочее, и мы оправляемся дальше. Стоим на площадке перед лифтом. Когда мы выходим на улицу, я ловлю невероятное дежавю. Мне слишком часто снился этот момент, я прошу Дашу немного постоять со мной, вру, что кружится голова. На самом деле мне очень хочется просто постоять. Свежий воздух, зеленая травка, сочные весенние листья на деревьях, глубокое небо. Ни облачка, говорит Даша, это хороший знак, сегодня первый этап новой жизни. И в этой жизни у нас все будет хорошо, я тебе обещаю. Мне хочется ей верить. Но я знаю, что так не будет. Так не будет никогда. На мне расстегнутая куртка, под ней футболка. Жарко, но если снять куртку будет холодно. Даша одета точно так же, в своей голубой куртке, только вместо футболки у нее обтягивающий топ, обнажающий полоску ее мускулистого живота. Мы медленно двигаемся в сторону дороги. Ловить мотор, как я понимаю. Теперь мы едем в наше новое жилище, говорит мне на ухо Даша, когда мы садимся в только что пойманную машину. Что ж, отлично.
 Мимо проплывает весенний город, пронизанный солнечными лучами. Давно позабытые улицы, такие, как будто я их видел в каком-то далеком забытом сне, высокие дома, проспекты и бульвары. Так хочется просто погулять!.. Даша улыбается совсем детской счастливой улыбкой, по-моему, этого дня она ждала больше всех, больше, чем я. Улыбаюсь ей в ответ. Самая добрая девушка на свете, говорю я ей. И самая красивая, добавляет она. Дарит мне еще одну улыбку. В этот момент я просто ненавижу сам себя. Потому, что я до сих пор не забыл. Не смог забыть Юлю.


***

 Квартира, где я живу уже третий день очень большая, хоть и однокомнатная. Как рассказывает Даша, около месяца назад она договорилась с хозяйкой о небольшой сделке: Даша делает хороший ремонт, и не платит три месяца. Хоть ей это и накладней, но она идет на этот шаг. Люблю, когда всё так, как я хочу, говорит она. Старую мебель ее отец куда-то увез, заменив на новую. Квартира преобразилась по рассказам Дарьи, сам-то я ее не видел раньше. Сейчас это белые стены, вертикальные лампы дневного света, большой белый раскладывающийся диван, ноутбук, подключенный к проектору, усилитель, две большие колонки JBL. Европейский минимализм. Проектор заменяет Даше телевизор и DVD-проигрыватель, из дома папа привез ей целый ящик DVD-дисков, так что когда она утром сверкающая от радости (с тех пор как меня выписали – она просто все время сияет) убегает в университет, я не скучаю. Смотрю все подряд на белой стене, как в кинотеатре, ничуть не хуже. Комедии, триллеры, мелодрамы… А душа просто разрывается на куски, я не нахожу себе места. Ничего не могу с собой поделать, не могу здесь находиться. В голове моей только Юля, что мне делать с собою? Мой мобильник после зарядки выдает мне несколько sms двухмесячной давности. Одна sms от Вадима, и пара sms от Юли. Первая «Привет, зайчонок? Ты где?» и вторая: «Ну, ты куда исчез? =’( Я соскучилась…». Больше ничего. Совсем. Конечно, ведь она даже не подозревает куда я пропал… Вот, черт… Ночью, когда я отворачиваюсь к стене, Даша обнимает меня своими теплыми руками, шепчет мне на ухо: “Спокойной ночи, Женя, я люблю тебя…”, в этот момент я чувствую себя подлецом. Я не имею никакого права быть здесь, но и уйти просто так, после всего того, что Даша сделала для меня, я тоже не могу. Патовая ситуация. В любом случае я сделаю ей больно, но я должен быть честен не только с ней, но и с собой. Я люблю Юлю, люблю ее до сих пор, несмотря на то, что не видел ее больше двух месяцев, не могу не думать о ней каждый час, каждую минуту. До сих пор. Что, черт возьми, со мной происходит? Не знаю, что такого я натворил в прошлой жизни, за что господь мне посылает такие испытания?
 На часах двенадцать дня, я ковыляю на костылях на кухню, включаю чайник. Щелкаю тумблером радио на FM-приемнике. Из динамика льется какая-то голимая попса, но мне все равно. Стою у окна, набираю телефон общаги, там, где у меня комната. Разговариваю с коммендатшей, не отдали ли кому мою халупу. Нет, но уже на нее очередь, молодой человек, отвечает она. Я в красках описываю свою ситуацию, она понимающе относится к моей истории, но могли бы и позвонить и сообщить, добавляет она напоследок. Я говорю, что не мог позвонить и предупреждаю ее, что скоро заселяюсь в свою комнатушку. Совсем на днях, говорю я. Ждем, слышу в ответ. Я кладу трубку, молча стою у окна, смотрю вниз, на проспект. Набираю телефон Вадима.
- Привет, говорю я.
- Женя, не верит он, это ты?
- Не признал? – отвечаю я. – Конечно я, кто же еще. У меня к тебе просьба.
- Конечно, старик, говори, - в его голосе слышатся нотки энтузиазма. А ведь он действительно рад меня слышать, понимаю я.
- Не мог бы ты закинуть мое барахло ко мне в общагу? Тебе только заехать за мной нужно. Сможешь?
- Когда?
- Сегодня.
- Я свободен до трех, отвечает он.
- Ну, тогда приезжай сейчас, - и я объясняю ему как доехать.
- Жди, сейчас буду, - говорит он, в трубке я слышу гудки отбоя.
 Сажусь за стол, наливаю себе чаю, по радио Филя заливает о единственной моей, потом Земфира начинает выть о том, что скоро мы умрем, картину разбавляет Шнур, которому бы в небо. Слушаю все эти радиопомои, они для меня не существуют, так, на заднем плане… пью горячий чай с пряниками. Думаю. Как сложно принять решение… Невероятно трудно сделать этот шаг из полного благополучия в неизвестность. Такой необходимый шаг, и такой тяжелый. Я не могу быть с Дашей, несмотря на все эти месяцы, пока она была рядом. Я никогда не забуду всего того, что она сделала, до конца жизни буду помнить ее доброту и поразительную красоту души, но …никогда не буду с ней. Единственное место в моем сердце занято другой… Мое второе я вопрошает, ехидно клацает и царапает коготками: почему же ты не сказал ей этого в больнице, почему давал надежду? Нужно было…думаю я, она бы все равно не оставила меня, я знаю, я видел это в ее прохладных эльфийских глазах. Нужно было сказать… Но… я не сказал. И лучше поздно, чем никогда. Когда я допиваю последний глоток чая из кружки с Микки-Маусом, раздается трель домофона. Я подбираю костыли и ковыляю к двери, беру трубку, это Вадим, легок на помине. Я открываю ему подъездную дверь, он поднимается. Стою, жду у дверей.
- Андрюшка!- лучистые глаза Вадима занимают пол-лица, он неуклюже пытается меня обнять, с опаской, как бы не повредить чего, уверен я. – Братишка, ты уж прости меня, что не приходил… Ты все время в реанимации, к тебе не пускали…
- Ладно-ладно, забудь, не будем об этом… - прерываю его я.
- Блин, Андрюха, живой! – радуется Вадим.
- Не дождетесь, - шучу я бесцветным голосом. – Ну, поехали?
- Ага, давай, - он помогает мне одеться, на миг я замираю, думаю о своих здесь вещах, но ничего кроме куртки и того, что на мне, тут нет. Возьми мою куртку, киваю я Вадиму на вешалку, он послушно берет ее, я запираю дверь и мы едем вниз на лифте. Шумит гидравлика, металлические тросы медленно спускают кабину лифта вниз, тускло мигают лампы сверху из под прокопченной пластмассы. Шестой, пятый, четвертый, меняются электронные цифры на табло сверху. Когда мы выходим на улицу, то сразу же получаем в лицо целый шквал солнца. Сразу после полумрака подъезда и лифта. Жара, жара, как пела Чичерина, милая свердловская девочка с круглым лицом. На улице не меньше плюс двадцати. На ясном небе ни облачка. Я щурюсь, Вадим тоже. Мы садимся в его потрепанную «четверку», на заднем сиденье пара картонных коробок, очевидно, мои вещи. Едем, болтаем за разные вещи, как будто расстались вчера, Вадим рассказывает о прошедших соревнованиях, последние новости. Женюсь скоро, радостно сообщает мне он. Я не верю, да ну на болт, говорю, кто же избранница? Алена, улыбается он, мы с ней уже полтора месяца вместе. Решили, что тянуть, мы уже взрослые люди... Я удивленно качаю головой – ну и ну, ребята, вы даете…
- Приходи на свадьбу через две недели, - приглашает Вадим.
- Кто в мае жениться тому всю жизнь маяться, - говорю я. – Слыхал такое?
- Да не верю я во всю эту бабкину муйню, - смеется он, уверенно ведет машину. – Как-то по болту.
 Моя общага на окраине, рядом, под окнами, то ли лес, то ли парк, до базы отдыха, где пару месяцев назад работал я, две автобусные остановки. Останавливаемся у входа, Вадим вытаскивает две коробки с заднего сиденья, ставит на асфальт, закрывает машину. Я все это время стою рядом, пока он делает эти нехитрые манипуляции с коробками. На крыльце пара гопников в кепках с интересом взирают на нас, поплевывают шелухой от семечек. Но внушительная комплекция Вадима (метр девяносто семь, девяносто килограмм мяса) их явно смущает. Бывает. Вадим легко берет коробки в обе руки и идет за мной. Я еле-еле ковыляю к комендатше. Казенный кабинет, небольшой разговор, сочувственный взгляды. Я беру свои ключи у нее со стены и выхожу. Мы снова поднимаемся на лифте вверх. Долго вожусь с замком, наконец, открываю и мы заходим. А тут ничего не изменилось. Только пыли стало больше. Сразу видно, что здесь давно никого не было.
- Открой окно, - прошу я Вадима.
 Он послушно ставит коробки у кровати, идет к окошку, открывает раму. В комнату врывается весенний ветер. За окном необлагороженный парк, в комнате неуловимо чувствуется пряный запах распускающегося леса. Я устало сажусь на кровать, разглядываю комнату. Стены увешаны плакатами из «Досок» и других бордических изданий. Прорайдеры мочат свои трюки, фотографы увековечивают все на свои дорогие зеркальные фотоаппараты. Всё это – одна из сторон сноубординга. Глянцевые иконы для верующих в Великий Биг-Эйр. Смотрю на знакомые рожи именитых бордеров. Мне уже никогда не стать такими как они, да и вряд ли теперь я смогу вообще кататься. Научиться бы ходить нормально, думаю я. Грустно. Вадим словно чувствует мои настроения:
- Чувак, я, наверное, поеду… Ты, если что – звони…
- Ага, - говорю я. – Спасибо, Вадим, за всё. Алёне привет.
- Непременно передам, - говорит он, когда я закрываю за ним дверь. Щелкает замок. Остаюсь один в большой пыльной комнате. Засохший бедняга кактус на подоконнике. Тут бы прибраться хотя бы немного… Сижу на кровати, втыкаю в плакаты. Ну, и что делать? Из ступора меня выводит звонок мобильного. Радостный голос Даши:
- Привет, Женя! Как дела? Я тут решила тебе денег положить на мобильник на всякий случай. Я скоро буду дома! Ты что делаешь?
 Я немного теряюсь от неожиданности. Эх, была не была, рано или поздно, но это нужно сказать:
- Даша, - начинаю я. – Знаешь, за все это время, которое мы провели вместе, вернее, которое ты провела со мной, ты стала мне самым близким человеком. Ближе у меня никого нет. Понимаешь? – просто чувствую, как по сторону трубки она молча кивает головой. – Ты самый светлый и сильный человечек в моей жизни, и я тебя очень люблю…
 Она перебивает меня.
- Я тоже очень люблю тебя, Женя.
- Нет, я люблю тебя не совсем так… - как подобрать нужные слова, думаю я. – Я должен был тебе сказать давно… Не знаю, почему не говорил тебе раньше… Может боялся, что ты перестанешь приходить ко мне… Ты же знаешь, что никому кроме тебя я не нужен…
 Молчание в трубке. Она уже понимает, что ни к чему хорошему этот разговор не приведет. Сердце бухает, как сваезабивочная машина. Я продолжаю.
- Я, правда, ничего не могу с собой поделать… Я люблю Юлю, я не могу быть с тобой, понимаешь?
 Имя Юля прозвучало как выстрел. Как табуированное слово. Имя, висевшее дамокловым мечом над нашими отношениями все время. Я чувствовал это, а вот Даша… не знаю.
- И что дальше? – говорит она. – Что мы будем делать дальше?
- Я бы не хотел тебя терять, - говорю я. – Ты мой последний настоящий друг. Больше никого… Но я должен быть честен перед тобой и собой. Я не люблю тебя, как женщину… Как сестру, как друга – да, но не как женщину… Прости.
- Ладно, - Дашин голос становится сухим, как ветра Сахары. – Мне все равно, кого ты там любишь, Женя, единственное, что я знаю, так это то, что я люблю тебя. Просто помни об этом все время и всё. Неважно с кем ты и где, я всегда с тобой, что бы не случилось.
- Даша… - с трудом сглатываю комок в горле. – Спасибо тебе, солнце, спасибо за все.
 Она плачет, срывается, просто захлебывается, я слышу это в трубке. Я молчу. Что тут говорить?
- Можно я сейчас приеду? - спрашивает она.
- Я не дома, - отвечаю я.
 Слышу сквозь всхлипы:
- А где?
- В общежитии, у меня тут комната… - неужели я ей всё сказал, до сих пор не верю самому себя я. – Я тебе не говорил…
- Скажи мне адрес, я сейчас приеду, - всхлипывает она.
Говорю адрес, она вешает трубку. Сижу на кровати, держусь за голову. Всё, все мосты сожжены, свободен, как сопля в полете. Невероятная легкость. Нотка грусти. Всё так, как и должно быть. Один.
 Наклоняюсь, отдираю скотч от картона коробки. Тэк-с, ноутбук и все шнуры к нему, мышка… снизу книги и диски, вываливаю все на пол, роюсь в сидюках, что бы такого послушать? Извлекаю из кучи компакт-дисков затертый до дыр первый альбом TRACTOR BOWLING, включаю ноутбук, чтобы послушать Тракторов. Перебираю книги, ставлю их стопкой у подножия кровати, тут же валяются три старых номера «Досок». Листаю один из них, смотрю фотки… Зима прошла, последняя бордическая зима в моей жизни. Как это грустно и… странно, что ли… Ну, не мыслю я себя без сноуборда. Никак.
 Во втором ящике одежда и постельное белье. Штаны, толстовки, майки. Вот и всё. Когда загружается винда, я кликаю winamp, включаю диск. Старый добрый хардкор всегда рулил. Мила депрессивна, впрочем, как обычно. Прочь улетает, медленно тает слепая пустота…Мелькают лица… Тонкими пальцами бьют лучи в стекло закрытых окон… Ох, не вовремя включил я Тракторов… Их вселенская тоска передается и мне. Сижу, втыкаю, слушаю.
 От негромкого стука в дверь я вздрагиваю. Подбираю костыли, медленно бреду к двери. Это Даша. Растрепанные волосы, слегка опухшие от слез глаза. Стоит, смотрит на меня. Из коридора тянет сквозняком и каким-то варевом общей кухни, слышно как где-то там играют и смеются дети.
- Я пришла, - говорит она. - …Я пройду?
- Конечно, - отвечаю я, пропуская ее внутрь.
 Она входит, закрывает за собой дверь. Мы садимся вдвоем на кровать. Ветер гоняет пылинки по комнате. Молчим. Она смотрит на меня. Чувствую себя предателем, изменником Родины. Ужасное чувство. А ведь так оно и есть, думаю я.
- И ты хочешь жить тут? – спрашивает она.
- Даша, я взрослый человек, - говорю я. – Я сам решаю, где мне жить. И дело не в том, хочу я тут жить или нет, а в том, что я не могу жить с тобой. Не могу питать тебя какими-то надеждами и иллюзиями. Мне нужна только Юля. Не хочу тебя обманывать, любить другую девушку и жить с тобой я не смогу. Это … Так не делается…
- Так ты любишь ее? - снова спрашивает она, не поднимая глаз. Сейчас начнет плакать, думаю я.- Ты все это время думал о ней?
 Какие все-таки женщины мазохистки. Ведь она знает, что от любого моего ответа ей будет только больно.
- Даша, я не хочу об этом говорить, - отрезаю я. Ненавижу себя за то, что не могу подобрать нормальных слов. – К чему это все?
- А ведь я действительно верила, что мы будем вместе, - тихо говорит она, – что все будет хорошо…
- Все и так будет хорошо, - отвечаю я. – Просто, Даша, пойми, дело не только во мне, но и в тебе тоже… посмотри на себя! Ты красивая девушка, студентка-комсомолка-спортсменка, по латыни говоришь, семья у тебя преуспевающих бизнесменов, а кто я? Инструктор по лыжам, бордер, который больше никогда не встанет на доску. Всю свою жизнь я только и делал, что катался, а теперь что?... Тебя бы устроил парень, который получает среднестатистическую зарплату менеджера? Да и то, если на работу еще устроюсь … Я не смогу тебе дать всего того, к чему ты привыкла, понимаешь?
- Все что мне нужно от тебя это любовь, - она поднимает глаза, я снова вспоминаю битлов. – Больше ничего. Остальное все есть, о материальной стороне дела даже задумываться не стоит…
- Ты ничего не поняла, - говорю я. – Ты не подумала, каково будет мне? Может, я воспитан в излишне патриархальных традициях, но я твердо уверен, что деньги в дом должен приносить мужчина. Я не смогу так… У меня будет ощущение, что меня покупают…
- Это предрассудки.
- Ну, как посмотреть. Ладно, давай не будем…
 Мы сидим и молча слушаем Тракторов. Даша критично осматривает мою комнату, свесив голову набок.
- Влажная уборка здесь не помешала бы…
- Ну, это еще не скоро, - вздыхаю я. – Пока передвигаться нормально научусь, потом можно будет и о экологии думать… Зато тараканов нет!
 Снова молчание. Неудобно. Даша поднимает голову, улыбается.
 - У тебя в ванной есть ведро?


***

 Проходит две недели. Пролетают так, что я даже не успеваю за ними уследить. За окном май приносит мне в комнату острые запахи леса. Даша стала другой. Сначала она приезжала каждый день, но потом все изменилось. Стала раздражительной, что ли… Появляется у меня через два-три дня, приносит мандарины и шоколад. Один раз плакала, но так и не сказала почему. Я злюсь от того, что не имею права на нее злиться. Прямо места себе не нахожу. А она сознательно отдаляется от меня всё дальше и дальше. О Юле мы не разговариваем. Но о ней я думаю каждый день. Мог, конечно, уже позвонить, но я не хочу появляться перед ней на костылях. Зато я позвонил родителям. Ненадолго, с мобильника, но все равно. Рассказал обо всем, успокоил маму, она уже переживала, куда я пропал. А я не пропал, просто вот такая жизненная неурядица. Теперь все в порядке, не волнуйтесь, говорил я им. Не стал говорить о всей серьезности ситуации, жив да и ладно… Звони чаще, просит мама. Хорошо…
 Ночами неимоверно болит спина, большей частью из-за того, что я старательно выполняю комплекс реабилитационной гимнастики, хочу побыстрее научиться ходить с тростью. Даша обещала привезти мне ее на днях. Я уже чувствую, что скоро этот день настанет, когда я поставлю костыли в угол.
… Когда этот день наступает, радости моей нет предела. Даша, сияющая улыбкой, врывается в мою комнату. В голубой майке с белой звездой на груди, застиранных добела джинсах и кедах. За спиной рюкзак. В руках у нее длинный сверток и большой черный пакет. В свертке трость, в пакете мандарины, груши и бутылка с минералкой.
- Привет, Женя, - говорит она. – Я тебе кое-что принесла.
- Я тебя уже заждался, - на самом деле я целый день читал «Маленького принца» Сент-Экса. Периодически делал разминки.
 Она дает мне трость.
- Ну, ты готов прогуляться? У тебя под окном чудный парк… - улыбается она. А глаза грустные. Что-то не так.
 Я встаю с кровати, беру трость, Даша держит меня за руку. Первый шаг он трудный самый… И его я делаю с Дашей, как это странно… Трость здорово помогает. Я помаленьку двигаюсь по комнате, Даша меня поддерживает на всякий случай. Надо же, я думал, что все будет гораздо труднее. Доктора постарались на славу, заштопали меня как надо… Осталось только разработать мышцы и с тростью научиться ходить нормально…
- Ну, как? – спрашивает Даша.
- Нормально, слушай… Даже не ожидал, что все так легко пойдет, - говорю я.
- Это все из-за гимнастики, которую ты так тщательно выполняешь, - констатирует факт она.
- Я просто очень хочу выздороветь, Даша, ходить на двух ногах… - я смотрю ей в глаза, - как все остальные люди. Хочу, чтоб все было как раньше… Хотя понимаю, что совсем как раньше уже не будет… На доску я уже не встану. Не прыгну уже свой мистифлип…
- Слава богу, что живой, - добавляет Даша. – Могло бы быть и хуже. Ладно… что, пойдем на улицу, воздухом подышим?
- Можно, - не совсем уверен я. – Потихоньку и ненадолго. Там тепло?
- Плюс двадцать, может чуть теплее… Я вот так пришла, - он обводит свою майку пальцем. – Рекомендую тоже надеть какую-нибудь футболку.
- Убедила, - соглашаюсь я.
 Даша помогает мне одеться, я беру трость и мы выходим в длинный тоскливый коридор общежития. Грязный линолеум, синие, местами облупленные, стены, из кухни пахнет щами. Мы медленно двигаемся вдоль стены, вызываем лифт. Странные ощущения – ходит на двух ногах, несколько необычно после двух месяцев лежания и месяца на костылях. Но чувствую себя на редкость уверенно. Мы выходим на улицу, свежий воздух, как мне его не хватало! Даша берет меня за руку, входим в парк. Дорожки из фигурной плитки припорошены прошлогодней хвоей, какой-то жухлой травой. Кое-где небольшие грязные лужицы, мы их обходим. Солнце не жалеет тепла, греет стволы деревьев, кусты и траву, редких прохожих. Я замечаю, как мимо пролетает обычная бабочка, маленькое хрупкое невероятно красивое создание, и сердце наполняется теплотой. Показываю бабочку Даше, пока та не улетела, Даша улыбается.
- Красиво.
 В ветках мы замечаем белку. Прыгает, суетится. Шарю по карманам, жаль, нет никаких семечек или орешков… идем дальше, вглубь парка, молчим, иногда здорово просто помолчать с человеком, который тебя понимает и для которого ты не пустое место. И это молчание кое-чего стоит.
 А в парке, оказывается, есть скамейки! Это было для меня открытием, в прошлом году, когда я гулял тут, их не было. Теперь можно наткнуться и на такое чудо. Даша сидит, а мне нельзя. Врачи говорят, что мне можно только лежать или стоять ближайшие несколько месяцев. Я стою, мы отдыхаем, нам хорошо. Свежесть леса пьянит.
- Устал? – заботливо спрашивает Даша.
- Немного, - говорю я. – С непривычки. А так чувствую себя просто отлично. Если не делаю резких движений.
 И это правда. Она снова многозначительно улыбается.
 Завтра суббота. Именно завтра я буду звонить Юле. Я же решил, нельзя тянуть со звонком вечно. Да будет так.

***

 Кафе все такое же, как и раньше. Икебана по углам, невыветривающийся запах кофе, черно-белая плитка на стенах, выложенная в шахматном порядке. Ничего не
- ПРИВЕТ, СОЛНЦЕ!
изменилось. Может, появилась пара-тройка официанток, взамен старых, а так – все по старому. Я сижу за тем самым столиком, за которым
- ПРИВЕТ! ВОТ УЖ НЕ ОЖИДАЛА!... КАКИМИ СУДЬБАМИ?
 сидел когда впервые увидел Юлю, пью крепкий кофе с шоколадным бисквитом. Бисквит приправлен сверху
- МНЕ НУЖНО С ТОБОЙ ВСТРЕТИТЬСЯ. ТЫ СМОЖЕШЬ СЕГОДНЯ?
карамелью. В кафе работает кондиционер, за окном слишком тепло, даже для мая, плюс двадцать пять.
- СЕГОДНЯ? К ЧЕМУ ТАКАЯ СПЕШКА? МОЖНО ПОДОЖДАТЬ ЕЩЕ ПАРУ МЕСЯЦЕВ…
- ЮЛЯ, ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ Я БЫЛ В БОЛЬНИЦЕ, НАМ НУЖНО ВСТРЕТИТЬСЯ И ПОГОВОРИТЬ. У ТЕБЯ ВЕЧЕР СВОБОДНЫЙ?
 На мне черная футболка ZERO с фирмовой черепушкой посередине, точно такая же, как когда-то носил Андрюха, мы вместе их покупали, обычные джинсы, кеды. Отросшие за зиму волосы.
-Я СЕГОДНЯ НЕ МОГУ, ЗАНЯТА СИЛЬНО. ДНЕМ Я РАБОТАЮ, А ВЕЧЕРОМ У МЕНЯ ВАЖНАЯ ВСТРЕЧА. ДАВАЙ ЗАВТРА?
- ВО СКОЛЬКО?
 Отпиваю кофе. Всегда не любил экспрессо, но мне нужно успокоиться. Расслабиться. Слишком уж я нервничаю. Она, как всегда,
- В ЧАС ДНЯ, У МЕНЯ КАК РАЗ ОКНО. ЧАС СВОБОДНЫЙ.
- ОКЕЙ. В ТОМ САМОМ КАФЕ…
опаздывает. Может в пробку попала, а может… Да всякое бывает. Не хочется гадать. В кафе играет QUEEN You don’t fool me,может быть это знак,
- В КАКОМ? НЕ ГОВОРИ ЗАГАДКАМИ.
- ТАМ, ГДЕ Я ВПЕРВЫЕ ТЕБЯ УВИДЕЛ. ПОМНИШЬ?
 песенка с альбома, который вышел уже после смерти Фредди Меркури, когда-то я брал слушать у друзей этот CD, Made in heaven, кажется, называется, узнал. Передо мной на столе лежит потертый плеер и мобильный телефон. Трясутся от волнения пальцы. Вот, черт!..
- ВСПОМНИЛА! ХОРОШО, ЖЕНЯ, ДО ЗАВТРА!
- ПОКА!
 Вчерашний разговор оседает в сердце неприятным осадком. Ее красивый ровный голос был холоден. Полминуты разговора… и это после того, как они не виделись почти три месяца? Нехорошо. Неужели она совсем забыла обо мне, думаю я. Больно. Слишком больно, чтоб это выразить словами. Внутри меня все сжимается в маленький комок. Наверное, это душа… Я для нее как будто уже и не существую… А у меня все эти месяцы не проходило ни дня, чтобы я не думал о ней, не вспоминал ее глаза, волосы, улыбку, мелодичный голос… Юля, Юля, Юля… Снова делаю глоток горькой гадости. Двойной экспрессо. Лишь бы перестали дрожать пальцы. Только бы не пропал голос. Это все, что мне сейчас нужно. Спокойно, спокойно, говорю я сам себе.
 Ее появление пропустить невозможно – я не отрываю глаз от входной двери. Уже десять минут второго, а ее все нет и нет. Я начинаю волноваться. Может она не придет? И стоило мне только это подумать, как дверь открывается и в кафе входит она, сразу замечает меня и направляется к моему столику.
- Привет! – Юля наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку.
- Привет! – отвечаю я.
 Внимательно разглядываю ее. Такая же, как и раньше. Вспоминаю старую шутку: если вы подошли к зеркалу, и не видите своего отражения, значит, вы неотразимы. Она неотразима. Волосы собраны в аккуратную прическу, кое-где я замечаю отдельные мелированные перышки, безупречная кожа лица, блестящие радостные глаза. На Юле обрезанные джинсы с заплаткой на колене, зеленый топ, подчеркивающий идеальную форму ее груди, на ногах какие-то легкие кроссовки, в руках сумка из разноцветных кусочков замши. Садится ко мне за столик. Замечает трость. Удивленные глаза.
- Что это, Женя?
 Не знал, что мне будет так тяжело говорить. А говорить что-то нужно.
- Это трость, Юля. Моя трость.
- Что случилось?
- Хм, - не знаю с чего и начинать,- после нового года я попал в аварию. Вместе с Андрюхой. Андрюха насмерть, я только пару недель назад вышел из больницы. Такие пироги.
 Облокачиваюсь обеими руками об стол, смотрю на ее такое родное лицо. Как же я соскучился!.. Она прямо напротив меня. Молчит. Хмурит лоб.
- Прости, Женя… Я думала… ты просто исчез… Я решила… что ты просто не хочешь меня видеть… я тебе скидывала sms, ты не отвечал, а потом и вовсе у тебя телефон был вне зоны покрытия.
- Батарейка у него села просто, - говорю я. – Пока я в реанимации лежал… Ты будешь что-нибудь пить или так и будешь сидеть?
- Ой, извини… - Юля явно потеряна. Я замечаю, что ногти ее раскрашены странным черно-белым геометрическим рисунком. – Я сейчас.
 Она уходит к стойке, что-то заказывает, возвращается назад. Официантка приносит ей большой бокал свежевыжатого сока. В бокале плавает долька апельсина, проткнутая трубочкой в красно-белую полоску. Тихо звенит лед. Я молчу. Пододвигаю стул поближе к ней.
- Я очень по тебе соскучился, Юля… - говорю я. – Я все время думал о тебе там, в больнице…
- Я тоже о тебе вспоминала… - отвечает она. Я беру ее за прохладную руку, подношу к губам. Она внимательно следит за моими движениями, как будто боится, что я сделаю что-то не так.
- Я хочу, чтобы все было как раньше, - тянусь к ее губам, хочу поцеловать, чувствую одуряющий аромат атласной кожи. Она тактично уклоняется.
- Женя… - говорит она. – Прошло два месяца!.. Ты понимаешь? Всё изменилось, уже ничего не будет так, как раньше. Да, нам было хорошо, мы веселились, время проводили вместе, занимались любовью, гуляли, но… все это в прошлом…
 Я молчу, опустив голову. Не выпускаю ее ладонь, как последнюю надежду. Боюсь, что если начну говорить, то просто расплачусь, как девчонка. Слишком тяжело, слишком больно слышать это из ее уст. Ее красивым мелодичным голосом. Юля продолжает:
- И даже не в этом дело… Как ты можешь встречаться с мной? Я же просто взбалмошная сумасшедшая девушка! У меня семь пятниц на неделе, я просто какая-то стерва, наверное… Почему я не узнала, что ты в больнице, не позвонила тебе на работу? Нет, я однозначно дурная!..
- Ты не стерва, Юля, я люблю тебя… - снова поднимаю глаза. Вздыхаю.
- Нет, стерва! Тебе не нужна такая девушка, как я, - настаивает она. Это звучит как: «Мне не нужен уже такой, как ты!», такой откровенный контекст. Мне хочется разнести все вокруг, внутри все закипает, но вместо того, чтобы что-то сделать, я опускаю снова глаза.
- Я люблю тебя, как ты не понимаешь… - шепчу я.
- Женя! Ты бы со мной еще нахлебался! Я же не могу без всяких выкрутасов, я капризная, мне если что-то втемяшится в голову, то всё! Я тебе не нужна… - она просто сжигает мосты. – Тем более у меня сейчас есть молодой человек, я не могу так…
- Ты с кем-то встречаешься? – спрашиваю я. А ты чего ожидал? Что она будет тебя дожидаться, как Ярославна на крепостной стене? Мое мерзкое второе я подливает масла в огонь. А может это просто всего-навсего здравый смысл?
- Да, Женя, встречаюсь, но даже не в этом дело, - мне хочется сказать ей, чтобы она не морщила лоб, что будут морщинки. – Мы слишком разные, у нас бы ничего все равно не получилось… Мне нужно, чтоб за меня решали какие-то проблемы, с которыми я не могу справится сама, нужно, чтоб исполняли мои капризы и хотелки… Понимаешь?.. Я просто какая-то стерва!.. Ничего не могу с собой сделать, я вот такая!... А ты еще найдешь себе гораздо лучше, чем я! Ты, конечно, классный, веселый… Но все дело в том, что людей всегда тянет не к тем, к кому надо; не к тем, кому они нужны сами…
 Мне нечего сказать. Выпускаю ее руку. Действительно, что я могу ей предложить? Комнату в общаге? Единственное, что у меня есть, так это моя любовь, но Юле, видимо, это не так уж и нужно… Да к тому же инвалид… Господи, какое страшное слово…
- А твой молодой человек тебя устраивает? – зачем-то спрашиваю я.
- Ну…- тянет она. – В какой-то мере… У него большой магазин. Продает запчасти к автомобилям. Нормальный парень, бизнесмен. Ему скоро тридцать пять…
 Мне становиться противно. Все совсем не так, как я представлял, все гораздо-гораздо хуже… Вместо слез – холодная контролируемая злость. Юля сидит напротив и пьет сок, молчит. Я тоже молчу, мне не хочется больше с ней разговаривать. Противоречивые чувства играют со мной, бешеный коктейль эмоций захлестывает изнутри, грудь сдавливает словно тисками, тяжело дышать…
 Раздается звонок. Юля лезет в сумочку, достает телефон. Новый мобильник, последняя модель Nokia.
- Алло!.. Да-да, сейчас… еще пять минут… Хорошо. Целую.
 Она кладет мобильник на стол, допивает сок.
- Мне пора идти, за мной уже приехали. Ты звони, если что…
 Наклоняется, клюет меня в щеку. Берет сумку и исчезает в дверях. Оставляет после себя неуловимо тонкий запах дорогого парфюма.
 Когда я собираюсь уходить, мне приносят счет. За двойной экспрессо, бисквит и бокал свежевыжатого сока.

***

 В нашем городе нет крематория. Жалко. Крематории гораздо человечнее кладбищ. Мемориальная длинная доска, цветы… Я помню, Андрюха очень хотел, чтобы его кремировали после смерти, только вот жаль, не все наши желания исполняются. Даже после смерти. Я сижу на его могиле, на маленькой желтой лавочке, греет солнце. В руках у меня маленький букетик красных гвоздичек. На могилке зеленый ухоженный газон, несколько венков, цветы, простой лакированный крест, посередине фотография, снизу табличка поменьше, с ФИО и датой смерти. Фотография черно-белая, улыбающийся во весь рот Андрюха, широко и открыто, но в уголках глаз читается откровенный намек на глумежку, на голове не очень длинные дрэды, фото, видимо, сделано пару-тройку лет назад. Только сейчас понимаю, что у меня никогда даже не было фотографии Андрюхи. Смотрю ему в глаза. Долго. Очень долго. Хочется заплакать, но горло как будто сдавили железной рукой, просто больно, но слез – ни капли. Это все очень несправедливо, думаю я, когда молодые пацаны уходят так рано. И так глупо. Не стоило мне давать ему садиться тогда за руль, ох, не стоило… Мог бы ведь его удержать, но нет, не стал… Зря. Очень странно. Был человек, и бац! его нет, а ты сидишь на его могиле. Блин, а мы ведь столько не успели!.. Да что сейчас говорить об этом…
 Я достаю из кармана свернутую колесом дрэду. Раскручиваю. Почти метр. Накидываю на крест и завязываю узелком. Для меня ты всегда будешь дрэдастым, и неважно, что ты хотел постричься, думаю я. Андрюха, кем бы ты ни был: бабником, тату-мастером, безумным растафараем, сноубордистом, для меня ты всегда был в первую очередь другом. Лучшим другом. Requiescit in pace [42]. И я смахиваю первую щедрую слезу со своей щеки. Меня как будто прорывает. Здесь, на могиле Андрюхи, я оплакиваю все, чего лишился: его самого, Юлю, Дашу, сноуборд, все, что у меня было. Остается только моя жизнь. И ее нужно начинать с чистого листа.
 Я встаю с лавочки, достаю из кармана плеер. Нажимаю play. With the lord of the boards you'll come and get around, with the lord of the boards, go mad like a clown!!! Жарко палит солнце.
Медленно, опираясь на трость, иду к выходу с кладбища, на автобусную остановку.



май 2005 г.

 













 Глоссарий.


AERIAL англ. прыжок с гребня с возвратом туда, где было получено первоначальное ускорение (первоначальный импульс).
ALPINE англ. элпайн - ключевое слово синус. Резьба по снегу на трасе (rice/слаломные соревнования) и вне трассы freecarve/фрикарв)
Air-to-fakie Любой трюк в пайпе, когда подъезжаете к стене передом, прыгаете без поворота и приземляетесь в fakie.
Alley-oop Этот термин описывает любое вращение в хафпайпе, на 180 или больше градусов, в так называемом "uphill"-направлении: т. е., если вы едете лицом к стене ("передняя" стена) - вращаешься бэксайдом, если спиной ("задняя" стена) - фронтсайдом. Вращение фронтсайдом - передним кантом вперёд, бэксайдом - соответственно, задним.
AIR Все прыжки на сноуборде при которых скользящая поверхность сноуборда смотрит в верх
BACK-SIDE англ. Все, что находится со стороны пяток сноубордиста (со стороны спины).
BIG-AIR англ. Большой трамплин, высочайший прыжок. Ещё так называют соревнования по прыжкам.
BACKCOUNTRY англ. Беккантри сноубординг - катание на неподготовленных, заросших лесом, склонах (желательно) вдали от населенных центров.
BOARDER CROSS англ. Уникальная сноубордическая дисциплина где 5 или 6 сноубордеров спускаются преследуя друг друга, поощряются прыжки и трюки. Трасса содержит бугры и трамплины, допускается силовая борьба...
Backside Air (B/S) Любой air на "задней" стене пайпа.
Bonk Это когда вы "ударяете" по чему-нибудь "не снеговому" своей доской, а потом едете дальше (например, tail bonk - это может быть "удар" по столу или какому-нибудь бревну "хвостом" доски).
Burger Flip Трюк в пайпе, когда райдер делает switch 180 на late McTwist. Он подъезжает к "задней" стене в fakie, делает 180 и входит в пайп, делая McTwist. Этот трюк изобрёл Тодд Ричардс (Todd Richards).
COPING англ. Как и в скейтборде, гребень half-pipe'а.
CROUTE фр. Неприятное состояние снежного покрова. "корка", тип снега жесткий на поверхности и мягкий вглубине.
CHAPE англ. Форма доски
CANADIAN BACON англ. Разновиднось грэба. Подхват доски рукой пропущенной между ног в прыжке.
Canadian Bacon Air Задняя рука проходит за задней ногой между креплениями и делает грэб переднего канта (между носками), в то время, как задняя нога выпрямлена.
Caballerial (Cab) Пайповый трюк, который начинается из fakie, затем проворачиваются 360 градусов, и входишь передом. Назван так по имени легенды скейтбординга Стива Кабаллеро (Steve Caballero).
Chicken Salad Air Задняя рука проходит между ногами и грэбит задний кант между креплениями, передняя нога выпрямлена. К тому же, запястье выворачивается внутрь, чтобы грэб был "завершённым".
Corkscrew Этот термин используется для описания очень быстрого и "сжатого" вращения, с трамплина или в пайпе. Описывает любое вращение off-axis (со смешанной осью вращения).
Crail Air Задняя рука грэбит передний кант перед носком передней ноги, задняя нога выпрямлена.
Crippler Трюк, который делается с переворотом через голову, точнее - backflip 180. Другими словами, вы подъезжаете к стене пайпа передом, делаете 90, в воздухе крутите сальто назад (backflip), докручиваете ещё 90 и опять входите передом.
Crossbone Method Air Method air с прямой задней ногой.
Crooked Cop Air Фрирайдовая версия Mosquito air'а.
DIRECTIONAL англ. Cноуборд c различной формой и гибкостью носа и хвоста. В основном такие доски используются для фрирайда - свободного катания по снежным склонам.
DROITE или STRAIGHT DOWN фр/англ. Прямой спуск, спускаться прямо по линии склона. По русски иногда говорят "Рубиться".
FIX или BINDINGS фр/англ. Крепления. Могут быть HARD - жесткими, SOFT - мягкими или STEP-IN (Степ-Ин - Самостоятельно фиксирующие ногу в момент наступания на борд). В последнее время появились гибридные крепления (например крепления фирмы Flow).

FRONT-SIDE англ. Все, что находится со стороны пальцев ног сноубордиста (передняя часть).
FUN англ. Слово, употребляемое на каждом шагу, изначально обозначающее "удовольствие".
FREERIDE англ.Катание без правил по любым склонам.
FREESTYLE англ. Катание в halp-pipe, прыжки с трамплина, трюки на равновесие на плоских склонах (flatlend/флэтлэнд).
FAKIE англ. Катание задом наперед, что в принципе это очень полезно, так как нормальный сноубордер должен уметь свободно кататься в обе стороны.
Flying Squirrel Air Сгибаете колени и делаете греб заднинего канта обеими руками, передней рукой возле передней ноги, задней - возле задней.
Fresh Fish Air Бэксайд-версия Stale Fish'а.
Frontside Air Настоящий Frontside air делается на "передней" стороне пайпа с грэбом переднего канта между креплениями. Вообще, так может называться любой air, сделанный на "передней" стороне пайпа.
GOOFY англ. "Правша" сноубордист, у которого правая нога является передней.
GRAB англ. "Грэб" - подхват доски рукой. Трюк с гребом, считается выполненым более правильно и красиво.
Gay Twist Caballerial с грэбом.
Grind Это когда вы скользите по чему-нибудь (труба, стол, грань, дерево и т. д.).
HALF-PIPE англ. Полутруба из снега где делаются различные трюки
Haakon Flip Inverted switchstance F/S 720 :) Пайповый трюк, когда райдер подъезжает к "задней" стене пайпа в fakie и делает фронтсайд 720, при этом переворачиваясь через голову, и приземляется передом. Изобретён Тердже Хааконсеном (Terje Haakonsen).
Half-Cab Не может быть сделан в пайпе. Это - фрирайдовая версия Caballerial'а, когда райдер делает 180 из fakie с трамплина.
Handplant (B/S) Хэндплэнт (почти вертикальная стойка на руке) с поворотом на 180 бэксайдом обеими или задней рукой на липе пайпа.
Handplant (F/S) Хэндплэнт с разворотом на 180 фронтсайдом передней рукой на липе пайпа.
Handplant (Layback) Хэндплэнт с разворотом на 180 фронтсайдом задней рукой позади места выезда из пайпа
JIB или NEW SCHOOL англ. Катание по различным предметам - столикам для пикника, перилам, машинам и лыжникам!
J-Tear Инверт с поворотом на 540 на одной или двух руках. Изобретён Майком Джекоби (Mike Jacoby).
Japan Air Передняя рука грэбит передний кант перед передней ногой (mute), задняя нога прямая, доска поднимается до уровня головы.
LEASH англ. (Лиш) - ремешок, соединяющий доску с одной из ног, чтобы не произошло несанкционированного отъезда доски. На всех серьезных соревнованиях и некоторых строгих курортах требуют пристегивать лиш. Еще лиш удобно использавать для переноски борда (на плече - типа автомата).
Lien Air Передняя рука грэбит задний кант, тело наклоняется над носом (доски). Назван так по имени скейтбордиста Нейла Блендера (Neil Blender. Neil наоборот - Lien).
Lien Method Air Нечто среднее между Методом и Лаеном .
MOGULS англ.Бугры.
McEgg Инверт на передней руке с вращением на 540 фронтсайдом.
McTwist Прыжок через голову с оборотом на 540. Другими словами, Подъезжаете к стене пайпа передом, вылетаете, делаете бэксайд 540 с передним сальто и приземляется передом. Назван по имени скейтбордиста Майка МакГилла (Mike McGill).
Melonchollie Air ( или Melancholy) Передняя рука проходит за передней ногой и грэбит задний кант между креплениями, передняя нога выпрямлена.
Method Air Передняя рука грэбит задний кант, обе ноги согнуты, доска поднимается на уровень головы.
Miller Flip Инверт, при котором к стене пайпа райдер подъезжает передом, ставит на лип переднюю руку, делает фронтсайд 360 и въезжает в fakie.
Misty Flip 540 через голову с трамплина. Это "трамплиновая" версия McTwist'а. Поэтому райдер выпрыгивает передом, а приземляется в fakie.
Mosquito Air Пайповый трюк в котором передняя рука проходит за задней ногой и грэбит задний кант между креплениями. Переднее колено согнуто так, что касается доски.
Mute Air Передняя рука грэбит передний кант либо между носками ног или перед носком передней ноги.
NOSE и TAIL англ. Передняя и задняя части сноуборда.
Nollie Похоже на Ollie, только толкаетесь носом вместо хвоста.
Nollie Frontflip Отталкиваетесь носом и нагибаетесь вперёд, что позволяет сделать фронтфлип (сальто вперёд) с трамплина.
Nose Bonk "Удар" по чему-нибудь носом доски.
Nose Grab Передняя рука грэбит нос доски.
Nose Poke Любой трюк в котором райдер выпрямляет переднюю ногу и отводит нос доски в противоположную обычному вращению сторону, обычно с грэбом.
Nose Slide Скольжение по снегу или чему-то ещё на одном носу доски.
Nuclear Air Задняя рука проходит впереди тела и грэбит задний кант перед передней ногой.
NOSEBONE Полная вытяжка передней ногой - при грэбах INDY и MUTE.
Ollie Способ подпрыгнуть без трамплина, сначала поднимая переднюю ногу, а потом - заднюю, одновременно толкаясь хвостом доски. Первым придумал скейтбордист Алан Гелфанд (Alan Gelfand). Олли - его кличка.
POUDRE фр. Пудра - очень легкий, целинный снег.
PAT THE DOG англ. "Погладить собачку" - Притормаживать рукой о снег.
POSSE или PACK англ. Группа сноубордеров которые катаются вместе
Palmer Air Разновидность Метода (Method), когда делается греп возле носа, доска поднимается перед телом, нос направляется вниз. Назван по имени Шона Палмера (Shaun Palmer).
Phillips 66 Иверт, когда райдер подъезжает к стене пайпа в fakie, ставит заднюю руку на лип, при этом делая переднее сальто, и въезжает передом. Назван по имени Джеффа Филлипса (Jeff Phillips).
Pop Tart Вылет из fakie с въездом передом в пайпе без вращения
QUARTER PIPE англ. трамплин для сноупарка. Четверть трубы когда вылет и приземление приходятся на одно место
RAILS англ. (Рэйлз) - настоящие или специально устроенные перила из трубы типа водопроводной, по которой, предварительно разогнавшись, можно скользить на доске.
REGULAR англ. "Левша" - сноубордист, у которого левая нога является передней.
Revert Переход из fakie в переднюю стойку или наоборот, обычно без отрыва доски от снега.
Rewind Термин, используемый для описания вращения, которое было начато, а затем остановлено и начато в обратную сторону.
Roast Beef Air Задняя рука проходит между ногами и грэбит задний кант между креплениями, задняя нога выпрямлена.
Rocket Air Передняя рука грэбит передний кант перед передней ногой (mute), а задняя нога выпрямлена так, что доска пепендикулярна земле.
Rodeo Flip Фронтсайд 540 через голову. С трамплина Родео похоже на бэкфлип с приземлением в fakie. В пайпе больше напоминает 540 через голову и off-axis.
SWITCH STANCE англ. "Свич стенс" - обратная стойка (т.е. регуляр как гуфи, и наоборот). Трюки выполняемые из обратной стойки, считаются более сложными.
SNOWBOARD PARK англ. Специально подготовленная и огороженная часть склона, где расположены хафпайп, трасса бордеркросса, различные трамплины, перила, столы, иногда даже убитые машины, по которым катаются лихие райдеры.
SLALOM англ. Скоростной спуск с горы, огибая ворота, характеризуется короткими радиусами поворотов. Паралельный слалом - чрезвычайно увлекательное и зрелищное соревнование, когда на двух идеально паралельных трассах два бордера пытаются опередить друг друга.
Sad Plant Любой хэндплэнт с прямой передней ногой.
Seatbelt Air Передняя рука проходит перед телом и грэбит хвост. Передняя нога прямая
Shifty Air Трюк без грэба когда плечи и остальная часть туловища поворачиваются в противоположных направлениях, а затем опять возвращаются в нормальное положение. Обычно передняя нога выпрямляется.
Slob Air Передняя рука грэбит Mute, задняя нога выпрямлена, а доска параллельна земле.
Smith Grind Грайнд, когда райдер скользит по трубе перпендикулярно её напрвлению, передняя нога выпрямлена, а нос находится ниже хвоста.
Spaghetti Air Задняя рука проходит между ногами за передней ногой, чтобы загрэбить передний кант перед передней ногой, задняя нога выпрямлена.
Stale Egg Eggplant со Stalefish'ем.
Stalefish Air Задняя рука грэбит задний кант за задней ногой между креплениями, задняя нога выпрямлена.
Stalemasky Air Передняя рука проходит между ног и грэбит задний кант между креплениями, передняя нога выпрямлена.

Stiffy Air Любой трюк, в котором обе ноги выпрямлены и делается грэб, например Mute Stiffy.
Suitcase Air Трюк, похожий на Method Air, только когда колени сгибаются, передняя рука проходит под (!) доской и грэбит передний кант.
Swiss Cheese Air Задняя рука проходит между ног за передней ногой и грэбит задний кант перед передней ногой, задняя нога прямая.
TRAFOLEE англ. Глубокий снег, изрезанный следами. Очень сложно кататься (рельсы).
TWIN TIP англ. Cноуборд абсолютно симметричной формы.
TWIN TIP DIRECTIONAL англ. последняя тенденция фристайловых и универсальных досок - симетричная форма, но различная жесткость хвоста и носа доски.
Tail Grab Задняя рука грэбит хвост доски.
Tail Poke Любой трюк, в котором вы выпрямляете заднюю ногу и отводите хвост в сторону, обычно с грэбом.
Tail Slide Скольжение по снегу или чему-то ещё на хвосте доски.
Tail Wheelie Езда на хвосте доски с носом, поднятым вверх.
Taipan Air Передняя рука проходит за передней ногой и грэбит передний кант между креплениями. Затем переднее колено сгибается, касаясь доски.
TAILBONE Полная вытяжка задней ногой - при грэбах INDY и MUTE.
WOOD CORE англ. wood core, fly core, super fly core - начинки деревянных досок: стандартные, облегченное на 20 и 40% дерево - соответственно. Прочность и надежность при этом не должны уменьшается, а цена...
Eggflip Eggplant, в котором райдер делает сальто вместо 180-ти чтобы войти в пайп. Поэтому этот трюк делается передом-на-fakie или switchstance'ом (fakie-на-перед).
Eggplant Invert на одной руке с разворотом на 180, делается бэксайдом, передняя рука стоит на липе пайпа :) Лип - место, где кончается вертикаль стенки пайпа. Вроде коупинга в рампе, только в сноубордическом пайпе нет трубы.
Elgeurial (BFM) Invert, на который подъезжаете в fakie, встаёте на заднюю руку, делаете бэксайд 360 и съезжаете передом.
Iguana Air Задняя рука грэбит передний кант возле хвоста. Приобрёл известность благодаря Дэмиан Сандерс (Damian Sanders).
Indy Air Настоящий Инди делается бэксайдом, задней рукой грэбится передний кант между креплениями, передняя нога прямая. Когда делается правильно, доска оказывается иногда даже выше головы райдера).
Invert Трюк, в котором голова находится ниже доски, а райдер стоит на одной или двух руках.
Inverted 180 См. Crippler.
Inverted 540 См. McTwist.
Inverted 720 (720 McTwist) Прыжок через голову, когда райдер делает сальто с разворотом на 720. Другими словами, подъезжаете передом, вылетаете, делаете бэксайд 720 с передним сальто и приземляетесь в fakie.
50/50 Райдер скользит на доске по трубе параллельно её направлению.
540 Air Райдер делает 540 в воздухе и приземляется в fakie. В пайпе и вылет, и въезд в пайп будут передом.
900 Air Райдер делает 900 в воздухе и приземляется в fakie. В пайпе и вылет, и приземление происходят передом
180 Райдер делает 180 в воздухе и приземляется в fakie. В пайпе и вылет, и приземление - передом.
720 Air Сноубордист делает 720 в воздухе и приземляется передом. В пайпе вылетает передом, а входит в fakie.
360 Air Райдер делает 360 и приземляется передом. В пайпе вылетаешь передом, а входишь в fakie.
 
 
 
 



________________________________________