Психолог

Из цикла «Маленькие истории Большого Утриша»

Из чего зародилась наука психология? Где теперь находит она почву для своего процветания? Надо думать, лучшие ее представители обосновались в академических кабинетах? Не только. Весьма преуспевающих в практической психологии можно повстречать здесь, на вольных берегах Утришского заказника. Одного такого я знала.

Звали его Алик. Был он высок, чрезвычайно худ и не стрижен. Семья Алика распалась на ранней стадии существования из-за его и тёщи строптивого характера. Можно только догадываться, чем он занимался все эти годы и как дошёл до жизни такой (он неохотно рассказывал о себе), но итог его пути был уже сейчас отчетливо виден. В свои сорок лет носил он стоптанные сандалии и штаны до колен, бывшие когда-то джинсами. Зиму переживал кое-как, зато уж тёплое время года проводил здесь, на роскошных лагунах Утриша. Иногда у него появлялось какое-то имущество, брошенное за ненадобностью другими отдыхающими. Впрочем, он не держался за него. Зачем? Для него всегда был готов и стол, и дом.

День он проводил на пляже, охотно возился с маленькими детьми, вызывая умиление их мамаш. Поскольку мамаши эти, во множестве привлекаемые к берегам Утриша, были одиноки, он и им оказывал знаки внимания, правда, совсем неназойливо. К ним же заходил на стоянку, особенно во время трапезы (видно ведь сквозь листву, кто и чем занимается, где разожжён костерок, где гремят крышечки кастрюль). Он становился у очага и просто молчал либо затевал незатейливый разговор. Когда его из вежливости приглашали к чаю, с радостью соглашался.

Пил много, съедал всё, что предложат. За столом любил пофилософствовать, чем возбуждал интерес дам. Поскольку у всех поголовно женщин этих, в связи с личной неустроенностью, весьма развит был комплекс неполноценности, и весьма остро ощущали они нехватку мужского внимания, то такое его общение было им очень кстати. К тому же в душевных застольных разговорах обнаруживал он понимание женской натуры, а самое главное – открывал простой рецепт избавления от комплексов и обретения душевной целостности. “Расслабься, – говорил он доверительным тоном. – Ты закрепощена”.

Этих двух фраз было вполне достаточно для того, чтобы любая женщина, независимо от своего характера и житейских обстоятельств, глубоко задумывалась и действительно обнаруживала в себе признаки душевного напряжения, в котором, как теперь выяснилось, и была заключена причина её неустроенности.

В активе Алика всегда было несколько таких стоянок, куда он мог бы таким образом зайти, чтобы попить и поесть. Впрочем, когда женщина пыталась каким-то образом приобщить Алика к своему хозяйству и получить от него реальную помощь (принести дров или воды из родника – ей ведь самой с малышом на руках приходилось совершать эти походы и таскать всё на себе), он отделывался философскими рассуждениями типа: “Тебе это не поможет. Расслабься. Ты напряжена”. И дров не носил. Бывало, он настолько становился в тягость, что недавняя его приятельница старалась как-нибудь от него избавиться. Алика это не расстраивало. Заранее зная о корыстности своих отношений с людьми, он не обижался. Когда его вежливо или грубо отваживали от стоянок – просто находил себе другие. Мамаши с детьми приезжали и уезжали, а Алик оставался и был верен своей методе. Да и зачем что-то менять, если это даёт желаемый результат!

Справедливости ради надо заметить, что Алик был далеко не единственным представителем сильного пола, кто проводил летний сезон подобным образом. Не счесть было здесь молодых девушек и одиноких мамочек с детьми, но для каждой находился свой Алик, Майк или Рома, который столовался у неё. Жизненным кредо этих молодых людей было: ни о чём не беспокоиться и попытаться быть счастливыми, даже ничего не имея. Заботу о собственном пропитании они перекладывали на тех, кто оказывался поблизости. Часто бывало, что подобное соседство с дамами перерастало в более тёплые отношения. Да что же тут удивительного? Летнее солнце, зелёный покров горных склонов, прозрачная до самых глубин морская лагуна, отрешённость от сует обыденной жизни, полная раскованность духа и тела (а надобно сказать для тех, кто не знает, что на отдалённых этих берегах люди ходят вовсе без одежды) – всё это, помноженное на естественную для молодой крови влюбчивость, порождало столько же любовных историй, сколько было здесь пар.

Часто в продолжение этих историй появлялись новые дети, и от этого становилось понятным, откуда здесь столько одиноких мамочек с детьми. Бывало даже, что летний роман оказывался настолько сильным, что молодой человек в лохмотьях следовал за своей возлюбленной прямо в её благоустроенную квартиру. Там он жил некоторое время, приодевался, отъедал себе брюшко. Но это продолжалось недолго. Надежды женщины на то, что под кровом её дома оказался мужчина – опора в жизни, - себя не оправдывали. Мужчины эти обнаруживали такое неприятие всего, что связано с систематическим трудом и ответственностью, что чувства женщины, обременённой двойной нагрузкой, иссякали сами собой. И потом эти Майки, Ромы или Эдики отправлялись в свою неизвестность, откуда они, собственно, и явились.

Что касается Алика, то для него любовные игры были позади. Он ограничивался лёгким ухаживанием, выстраивая отношения доверительности и покровительства, не обременённые какими-либо обязательствами. Это позволяло ему свободно перемещаться от одной стоянки к другой по всем лагунам от Большого до Малого Утриша. Пропадая на какое-то время, он появлялся у своих знакомых дам как подарок, которому должны быть рады. Ребёнок, охочий до любого внимания, встречал его с восторгом, мамочка приглашала к столу, и там он спешил одарить её очередной доверительной беседой.

Другой его уловкой было посещение пьяных компаний. Перемещаясь в наступившей темноте вдоль береговой полосы, он шёл на звуки пирушки, где раздавались поздравления в чей-то адрес. Он смело входил в круг, освещённый костром, и громким уверенным голосом провозглашал: “Разрешите поздравить именинника!” После того, как народ замолкал, и к нему устремлялись взоры присутствующих, уже разомлевших от выпитого, он спрашивал: “А чем будем поздравлять?” – и ему подавали кружку с вином и закуску. Не отпуская от себя внимания, он тут же заявлял: “Вообще-то я очень устал, дайте выспаться!” И на недоумённые возгласы тут же давал разъяснения: “Вообще-то меня пригласил к себе друг, я шёл к нему на стоянку, он тут рядом, – и для убедительности он называл имя друга, – но оказалось, что друга пригласили в другое место, и он ушёл вместе с палаткой!” Реплики с мест: “Так всегда и бывает!” – “Что-то похожее мы уже слышали!” – “А потом тапочки пропадают!” На это он спокойно отвечал заранее заготовленной фразой: “Ну, конечно, как я один могу убедить целую толпу!” И эту фразу он повторял до тех пор, пока реплики не иссякали и внимание пьяной компании не обращалось вновь к имениннику. Далее Алик пил, ел и отправлялся спать в указанную палатку. Поутру он уходил, но впоследствии мог уже свободно являться в знакомую компанию на правах родного и садиться за стол.

Когда Алика спрашивали, чем он занимается по жизни, он говорил, что музыкант. Эта профессия была самой ходовой среди представителей пены людской, выброшенной из устроенной жизни на дикие берега Утриша, хотя люди, подобные Алику, часто называли себя также дизайнерами или художниками, в общем, представителями творческих профессий. Ещё они обнаруживали склонность к философствованию, увлечение Востоком и даже говорили о посвящении своём в разные мистические школы, называя имя Учителя с таким апломбом, словно выкладывали туз в карточной игре.

Алик утверждал, что играет почти на всех инструментах. Даже называл группу средней известности, в составе которой гастролировал. А теперь он, мол, на отдыхе – в творческом поиске. Никому, правда, не довелось слышать, как он играет, хотя бы даже на гитаре, – а гитары были тут почти на каждой стоянке. Впрочем, в этом сезоне он пытался приобщиться к игре на барабане. Ритм его боя напоминал скорее пионерский строевой и был эмоционально выхолощенным и однообразно скучным. Ну, не в один день приобретается искусство, тем более, в таком сложном деле, как барабанный бой. Мало у кого получается так, что слушать этот грохот не надоедает через три минуты, но наоборот: ритмика и неповторимые оттенки звучания затягивают и постепенно вводят в транс. Надо думать, со временем Алик постигнет более сложные ритмы, а, может быть, научится также крутить огни и ходить по углям, что сделает его законным носителем новообразованной тусовочной культуры и даст ему больше оснований есть свой хлеб на чужих стоянках.

Так где же искать нам блестящих представителей практической психологии? Если одна из задач психологической науки – найти такие поведенческие правила, которые с гарантированным результатом позволят индивиду достичь желаемой цели (а для Алика такой целью было – прокормиться, не утруждая себя работой), то задача эта решалась Аликом блестяще с помощью пары незатейливых приёмов, выведенных им из самой жизни. Так что, дорогие академики, приглашаем вас посетить лагуны Утришского заказника и взять на вооружение опыт весьма успешного вашего коллеги – Алика в стоптанных сандалиях.

Сентябрь 2006 г.

Фото автора