Степной волк Hermann Hesse

Степной волк
Инсценировка романа Германа Гессе

Действующие лица

Гарри Галлер
Гермина
Тетя
Племянник
Профессор
Жена профессора
Человек из «Черного Орла»
Мария
Пабло, Моцарт
Гете
Прокурор
Официант

 а сцены 6 и  11  сегодня очень актуальна.

Сцена 1 (Дома)
Тетя и племянник пьют кофе. Звонок в дверь. Тетя идет открывать и возвращается с пятидесятилетним мужчиной.

Гарри – О, здесь хорошо пахнет… Ну, да... я пришел по поводу комнаты, которую вы cдаете.
Тетя – Пройдемте, я покажу её вам.

 Уходят. Племянник передразнивает манеры Галлера. Возвращаются.

Гарри – Мне все очень понравилось. Я хотел бы перебраться к вам послезавтра. Вот плата за месяц вперед… Одна маленькая просьба. Я по нездоровью терпеть не могу всяких формальностей, хождения по канцеляриям и так далее. Поэтому, если можно, прошу вас не прописывать меня в полиции. Но, если это неприемлемое условие, я готов.
Тетя – В этом нет необходимости, господин Галлер.
Гарри – Огромное спасибо. Досвидания. (Уходит)
Племянник – С какой это стати, не сообщать в полицию о его прописке? И чем это здесь хорошо пахнет?
Тетя – Мне это совершенно ясно. У нас здесь пахнет опрятностью и порядком, пахнет уютной и благоприятной жизнью. И это ему понравилось. Похоже, что он к этому не привык и в этом нуждается.
Племянник – Однако, если он не привык к упорядоченной и благопристойной жизни, то что же получится? Что ты сделаешь, если он нечистоплотен и будет везде оставлять грязь или являться по ночам пьяным?
Тетя – Посмотрим.

 Сцена 2 На лестнице.
Племянник натыкается на сидящего на ступеньках Гарри.

Племянник – С вами все в порядке?
Гарри, после паузы – Присаживайтесь.
Племянник – Простите?
Гарри – Ах, да, вы правы! Но погодите минутку, я покажу вам, почему я здесь присел. Видите, эта площадочка с араукарией, здесь такой дивный запах, что я прямо-таки не в силах пройти мимо, не помешкав минутку. У вашей тетушки тоже все благоухает, и царят порядок и чистота, но эта вот площадочка с араукарией – она так сверкающе чиста, так неприкосновенно опрятна. Мне всегда хочется здесь надышаться – чувствуете. Как здесь пахнет? Не знаю, кто здесь живет, но за этой стеклянной дверью должен бытьрай чистоты, мещанства без единой пылинки, рай порядка и боязливо трогательной преданности маленьким привычкам и обязанностям…
 Пожалуйста не думайте, что я иронизирую! Верно, я сам живу в другом мире, не в этом и, пожалуй не выдержал бы и дня в квартире с такими араукариями. Но хоть я и старый, немного уже облезлый степной волк, я тоже как-никак сын своей матери, а моя мать тоже разводила цветы, следила за комнатой и лестницей, за мебелью и за гардинами и старалась придать своей квартире и своей жизни как можно больше опрятности, чистоты и добропорядочности. Об этом напоминает мне запах скипидара, напоминает араукария , и вот я порой сижу здесь, гляжу на этот тихий садик порядка и радуюсь, что такое еще существует на свете.
 Но, наверное, вы тоже интересуетесь книгами?

Племянник – В некоторой степени.
Гарри – Сегодня утром я нашел одну фразу у Новалиса. Позвольте вам ее прочитать.
 Проходят в комнату Гарри. Он берет со стола книгу.
 - Послушайте ка: «Надо бы гордиться болью, всякая боль есть память о нашем высоком назначении». Прекрасно! За 80 лет до Ницше! Но это не то изречение, которое я имел в виду,- погодите - нашел. Вот оно: «Большинство людей не хочет плавать до того, как научиться плавать». Разве это не остроумно? Конечно, они не хотят плавать! Ведь они созданы для суши, а не для воды. И, конечно, они не хотят думать, ведь они рождены для того, чтобы жить, а не для того чтобы думать! Ну а кто думает, кто видит в этом главное свое дело, тот очень может в нем преуспеть, но он путает сушу с водой и когда-нибудь он утонет.

 Сцена 3 (без слов)
Гарри один. Перебирает книги. Пишет. Читает. Думает о самоубийстве. Выходит на улицу. Гуляет. Встречает человека с рекламой «Магический театр. Вход не для всех. Только для сумасшедших.» Берет у него брошюру «Трактат о Степном волке»

 Сцена 4 (Встреча)
Профессор – Господин Галлер?
Гарри - ?????
Профессор – Ну как же! Помните наши жаркие споры о восточных мифологиях? Как давно вы в нашем городке. Почему не заглянули?
Гарри - Извините, я только позавчера приехал. Ненадолго. По научным делам. Слегка прихворнул. Но думал… думал вас навестить.
Профессор – Вот и славно! Не будем откладывать. Что вы делаете сегодня вечером?
Гарри – По правде сказать, ничего.
Профессор – Отлично! Заходите к нам на рюмочку кюммеля в 19. 00 . Договорились?
Супруга будет очень рада. Ждемс.


 Сцена 5 (Без слов).
 Гарри собирается в гости. Профессор готовиться к приему (плотно обедает).

 Сцена 6 (У профессора)
Гарри входит, снимает пальто, рассматривает портрет Гете.

Жена профессора – Здравствуйте, Господин Галлер. Прекрасно выглядите.
Гарри – Здравствуйте. Вы нисколько не изменились с нашей последней встречи.
 Входит профессор с газетой.
Профессор - Ну, славa богу! А то я сомневался до последнего, помня вашу оригинальность.
Занятная статейка. Пишут про некого Галлера. Ваш однофамилец. Этот безродный негодяй потешался над кайзером и утверждал, что его родина виновата в развязывании войны ничуть не меньше, чем вражеские страны. Ну и тип! Но теперь он получил отповедь, редакция лихо отчитала этого прохвоста.
Жена профессора – Как поживает ваша милая супруга?
Гарри – Мне очень жаль но мы разошлись.
Профессор – Ну, давайте по рюмочке кюммеля.
Гарри – С удовольствием.
 Пьют.
Гарри (глядя на портрет) – Будем надеяться, что у Гете в действительности был не такой вид. Это тщеславие, эта благородная поза, это достоинство, кокетничающее с уважаемыми зрителями, этот мир прелестнейшей сентиментальности под покровом мужественности. Можно, разумеется, его очень недолюбливать, я тоже часто очень недолюбливал этого старого зазнайку, но изображать его так – нет, это уже чересчур!
 Жена, оскорбившись, уходит.
Профессор – Этот портрет супруга очень любит. И даже будь вы объективно правы, чего я, кстати, не считаю, вам не следовало выражаться так резко.
Гарри – Тут вы правы. К сожалению, это моя привычка, мой порок – выбирать всегда как можно более резкие выражения, что, кстати, делал и Гете в лучшие свои часы. Конечно, этот слащавый, обывательский салонный Гете никогда не употребил бы резкого, меткого, точного выражения. Прошу прощения у вас и у вашей жены – скажите ей, что я шизофреник. А заодно позвольте откланяться.
Профессор – Дорогой друг, не будем ссориться из за таких мелочей!
Гарри – Дорогой профессор, чтобы внести некоторую ясность, должен вам сообщить, что вы меня сегодня очень обидели. Вы стали на глупую, тупоумную, достойную какого-нибудь праздного офицера, но не ученого позицию реакционной газетки в отношении взглядов Галлера. Этот Галлер, безродный прохвост не кто иной как я сам, и дела нашей страны и всего мира обстояли бы лучше, если бы хоть те немногие, кто способен думать, взяли бы сторону разума и любви к миру, вместо того чтобы слепо и исступленно стремиться к новой войне. Таk-то, и честь имею.
 
 Сцена 7 (Человек из театра)
Гарри – Простите, сегодня нет представления?
Человек – Что?
Гарри – Магический театр. Вход не для всех…
Человек – Ступайте, дорогой, в «Черный орел», если у вас есть такая потребность. (Уходит)

 Сцена 8 («Черный орел»)
 Гарри блуждает по улицам, натыкается на вывеску «Черный орел», заходит внутрь и присаживается за столик к одинокой девушке.

Гарри – Можно?
Гермина – Конечно, тебе можно. Ты кто?
Гарри – Спасибо. Я никак не могу пойти домой, не могу! Я хочу остаться здесь, возле вас, если вы позволите.
Гермина – Оставайся. Почему же ты не можешь пойти домой?
Гарри – Не могу. Дома ждет меня… Нет. Не могу . это слишком страшно.
Гермина – Тогда не спеши и останься здесь. Только протри сначала очки, ты же ничего не видишь. Вот так, дай свой платок. Что будем пить? Бургундское? Боже. Откуда у тебя такой вид, словно ты пришел пешком из Парижа. В таком виде не приходят на бал.
Гарри – Я не собирался сегодня танцевать.
Гермина – Прозит! Ты должен съесть этот сэндвич. Молодец. Пари, что тебе уже давно не приходилось никого слушаться?
Гарри – Вы выиграли! Но откуда вы это знаете?
Гермина – Догадаться не мудрено. Слушаться – это как есть и пить: кто долго не пил и не ел, тому еда и питье дороже всего на свете. Тебе нравиться меня слушаться, правда?
Гарри – Очень. Вы все знаете.
Гермина – С тобой легко. Пожалуй, дружок, я могла бы тебе и сказать, что тебя ждет дома и чего ты так боишься. Но это ты и сам знаешь, нам незачем об этом говорить, верно? Глупости. Либо ты вешаешься, значит у тебя на то есть причины,- либо живешь дальше, и тогда заботиться надо только о жизни. Проще простого.
Гарри – О, если бы это было так просто! Клянусь, я достаточно заботился о жизни, а все без толку. Видит бог, до чего это трудно!
Гермина – Ну, ты увидишь, что это очень легко. Начало мы уже сделали, ты вытер очки, поел, попил. Теперь мы пойдем и немного почистим твои брюки и башмаки, они в этом нуждаются. А потом ты станцуешь со мной шимми.
Гарри – Вот видите, я все-таки был прав! Больше всего на свете мне жаль не исполнить какой-либо ваш приказ. А этот я не могу исполнить. Я никогда в жизни не учился танцевать.
Гермина – Вообще не умеешь?! И при этом ты утверждаешь, что невесть как заботился о жизни? Да ты соврал. Ай-ай-ай, в твоем возрасте пора бы не врать.
Гарри – Но я этому никогда не учился.
Гермина – Но ведь читать и писать ты учился, и, наверно, учил еще латынь и французский и все такое прочее? Но самой малости времени и денег на несколько уроков танцев у тебя не нашлось! Эх, ты!
Гарри – Это из-за моих родителей. У нас это не было принято, сами они никогда не танцевали.
Гермина – Вот как, виноваты, значит, твои родители! А ты их спросил, можно ли тебе сегодня вечером пойти в «Черный орел»? Если ты из чистого послушания не стал в юности учиться танцевать – ну что ж, хотя не думаю, что ты был тогда таким уж пай-мальчиком, но потом, что же ты делал потом все эти годы?
Гарри – Ах, сам не знаю.
Гермина – Ты, значит, всегда занимался трудными и сложными делами, а простыми так и не научился.
Гарри – Не бранитесь. Я же знаю, что я сумасшедший.
Да ну, не морочь мне голову! Ты вовсе не сумасшедший, господин профессор, по мне, ты даже слишком несумасшедший. Скушай-ка еще бутерброд, потом расскажешь дальше.
 Гарри съедает бутерброт
Гермина – Как, собственно, тебя зовут?
Гарри – Гарри.
Гермина – Гарри? Мальчишеское имя. Ты мальчишка, и кто-то должен за тобой присматривать. Но как ты причесан! Неужели у тебя нет жены, нет возлюбленной?
Гарри – Жены уже нет, мы разошлись. Возлюбленная есть, но живет она не здесь, я вижу ее редко, мы не очень-то ладим.
Гермина – Ты, видимо, довольно трудный господин, если все тебя бросают. А что случилось сегодня, почему ты метался сам не свой?
Гарри – Все вышло в общем-то из за пустяка…
 (Во время рассказа, Пабло и К% играют джаз)
Гермина – Эта смешная история. Погоди, не пей так быстро. Бургундское пьют медленно. Но тебе нужно все говорить, маленький мальчик.
Гарри – О, да, говорите мне все.
Гермина – Что мне тебе сказать?
Гарри – Все, что захотите!
Гермина – Хорошо, я скажу тебе кое-что. Уже целый час я говорю тебе «Ты», а ты все еще говоришь мне «Вы». Если девушка говорит тебе «Ты», и она тебе не противна, ты тоже должен говорить ей «Ты». И второе: уже полчаса, как я знаю, что тебя зовут Гарри. А ты не хочешь знать, как меня зовут?
Гарри – О, нет, очень хочу!
Гермина – Поздно, малыш! Сегодня я уже тебе не скажу. Ну вот, а теперь я хочу танцевать. (Уходит).


 Сцена 9 (Сон)
 Гарри засыпает и к нему «подсаживается» Гете.

Гете – Ну-с, молодые люди, вы, кажется, не очень-то согласны с нами, с нашими стараньями?
Гарри – Совершенно верно. Вы, на наш вкус, слишком торжественны, ваше превосходительство, слишком тщеславны и чванны, слишком неискренни.
Гете – Не объясните ли вы обстоятельнее?
Гарри – Вы, господин фон Гете, как все великие умы, ясно поняли и почувствовали сомнительность, безнадежность человеческой жизни. И, тем не менее, вы проповедовали прямо противоположное, выражали веру и оптимизм. Вы десятилетиями делали вид, будто накопление знаний коллекций, весь ваш Веймарский быт – это действительно способ увековечить мгновение, - а ведь вы его только мумифицировали. Это и есть неискренность.
Гете – В таком случае «Волшебная флейта» вам, наверно, очень противна?
Гарри – Простите???
Гете – «Волшебная флейта» представляет жизнь как сладостную песнь, она проповедует оптимизм и веру.
Гарри – Знаю, знаю! – Боже, как это пришла вам на ум именно «Волшебная флейта», которую я люблю больше всего на свете? Но Моцарт не дожил до 82 лет и не притязал на долговечность, на порядок, на порядок, на чопорное достоинство, как вы! Он так не важничал. И умер рано, непризнанный, в бедности.
Гете – Что я дожил до 82, может быть и непростительно, но удовольствия это доставило мне меньше, чем вы думаете. В свое оправдание, если это может служить им, скажу еще вот что: в моей природе было много ребяческого, много любопытства, много готовности играть и разбазаривать время. Мальчик мой, ты принимаешь старого Гете слишком всерьез. Мы, бессмертные не любим, когда к чему-то относятся серьезно,, мы любим шутку. В вечности, видишь ли, времени нет, вечность – это всего-навсего мгновенье, которого как раз и хватает на шутку.

 Сцена 10 (На лестнице)
Тетя – Ну и гульнули же вы, господин Галлер, даже не ночевали дома. Представляю себе, как вы устали.
Гарри – Да, ночь сегодня была довольно бурная, и чтобы не нарушать стиля вашего дома, я поспал в гостинице. Я очень чту покой и добропорядочность вашего дома, иногда я кажусь себе в нем каким-то инородным телом.
Тетя – Не смейтесь, господин Галлер.
Гарри – О, я смеюсь только над собой.

 Сцена 11 «Черный орел»
 Гарри преподносит Гермине цветы.Гермина читает газету.
Гермина – Это мило с твоей стороны. Спасибо. Тут пишут о тебе: "...Гарри Галлер - вредитель и безродный проходимец. Дела отечества не могут не обстоять скверно, пока терпят таких людей и такие мысли и воспитывают молодежь в духе сентиментальной идеи единого человечества,вместо того чтобы воспитывать его в боевом духе мести заклятому врагу".
Гарри - Никто, как известно, не пишет хуже, чем защитники стареющей идеологии, никто не проявляет меньше опрятности и добросовестности в своем ремесле, чем они.
Гермина - Тебя это злит?
Гарри - Нет, меня это не злит, я давно к этому привык. Я не раз высказывал мнение, что, вместо того чтобы убаюкивать себя политиканским вопросом "кто виноват", каждый народ и даже каждый отдельный человек должен покопаться в самом себе, понять, насколько он сам, из-за своих собственных ошибок, упущений, дурных привычек, виновен в войне и прочих бедах мира, что это, может быть, единственный путь избежать следующей войны.Этого они мне не прощают, ещё бы, ведь сами они нисколько не виноваты,- кайзер, генералы, крупные промышленники, политики, газеты, - никому не в чем себя упрекнуть, ни в ком нет ни малейшей вины! Можно подумать, что в мире все обстоит великолепно, только вот десяток миллионов убитых лежит в земле.И понимаешь хотя такие пасквили уже не могут меня разозлить, мне иногда становится от них грустно. Две трети моих соотечественников читают газеты этого рода, читают каждое утро и каждый вечер эти слова, людей каждый день обрабатывают, поучают, подстрекают, делают недовольными и злыми, а цель и конец всего этого - снова война, следующая, надвигающаяся война, которая, наверно, будет ещё ужасней, чем эта. Всё это ясно и просто, любой человек мог бы это понять, мог бы, подумав часок, прийти к тому же выводу. Но никто этого не хочет, никто не хочет избежать следующей войны, никто не хочет избавить себя и своих детей от следующей массовой резни. Подумать часок, на какое-то время погрузиться в себя и задаться вопросом, в какой мере ты сам участвуешь и виновен в беспорядке и зле, царящих в мире, - этого, понимаешь, никто не хочет! И значит, так будет продолжаться, и тысячи людей будут изо дня в день усердно готовить новую войну. С тех пор как я это знаю, это убивает меня и приводит в отчаянье, для меня уже не существует ни "отечества" ни идеалов, это ведь всё только декорация для господ, готовящих следующую бойню. Нет никакого смысла по человечески думать, говорить, писать,нет никакого смысла носиться с хорошими мыслями: на двух трёх человек, которые это делают, приходятся каждодневно тысячи газет, журналов , речей, открытых и тайных заседаний, которые стремятся к обратному и его достигают.

Гермина - Да, тут ты прав.Конечно, война опять будет, не нужно читать газет, чтобы это знать.Можно, конечно, грустить по этому поводу, но не стоит.Это все равно что грустить о том, что, как ни вертись, как ни старайся, а от смерти не отвертеться. Бороться со смертью, милый Гарри, - это всегда прекрасное, благородное, чудесное и достойное дело, а значит, бороться с войной - тоже. Но и это всегда безнадежное донкихотство.
Гарри - Так оно, может быть, и есть. Но от таких истин, как та, что мы все скоро умрем и , значит, мол, на всё наплевать, вся жизнь становится пошлой и глупой. По твоему, значит, нам надо всё бросить, отказаться от всякой духовности, от всяких стремлений, от всякой человечности, смириться с произволом честолюбия и денег и дожидаться за кружкой пива следующей мобилизации?
Гермина - Да нет же! Твоя жизнь не станет пошлой и глупой, даже если ты знаешь, что твоя борьба успеха не принесет. Гораздо пошлее, Гарри, бороться за какое-то доброе дело, за какой-то идеал и думать, что ты обязан достигнуть его. Разве идеалы существуют для того, чтобы их достигали? Разве мы, люди, живем для того, чтобы отменить смерть? Нет, мы живём, чтобы бояться её, а потом снова любить, и как раз благодаря ей жизнь так чудесно пылает в иные часы. Ты ребёнок, Гарри. Сегодня я больше не буду думать о войне и газетах. А ты?.... Ты уже научился танцевать?

Гарри - Разве можно так быстро. Всего за несколько дней?
Гермина – Конечно. Танцевать фокс можно выучиться за час, бостон за два часа. Танго сложнее. Но оно тебе и не нужно.
Гарри – А теперь мне пора , наконец, узнать твое имя.
Гермина – Может быть, ты его угадаешь. Ну-ка, посмотри на меня хорошенько!
Гарри – Ты напоминаешь мне друга детства. Его звали Герман… Тебя зовут Гермина?
Гермина – Да.
Гарри – Как такое возможно, что я угадал?
Гермина – Это потому что я для тебя как бы зеркало, во мне есть что-то такое, что отвечает тебе и тебя понимает.
Гарри – Ты все знаешь,Гермина!
Гермина – Так тебе кажется, и это хорошо. Слушай, не забывай, ты сказал, что для тебя будет радость – подчиняться всем моим приказам. Ты будешь получать от меня много славных, приятных приказов. А под конец ты исполнишь и мой последний приказ.
Гарри – Исполню.
Гермина - Было бы умно с моей стороны, не говорить тебе этого. Но я не хочу быть умной, Гарри, на сей раз нет. Я хочу поиграть с тобой, братец, не на жизнь а на смерть и, прежде чем мы начнем играть, хочу раскрыть тебе свои карты.
 Ты очень расположен ко мне, я это чувствую, и благодарен мне, но ты не влюблен в меня. Я хочу сделать так, чтобы ты влюбился в меня. Не потому что нахожу тебя таким уж очаровательным. Я не влюблена в тебя тоже, но ты нужен мне так же, как тебе нужна я. Когда ты будешь влюблен в меня, я отдам тебе свой последний приказ, и ты повинуешься, и это будет на пользу тебе и мне. Тебе будет нелегко, но ты это сделаешь. Ты выполнишь мой приказ и убьешь меня… Гарри, будь добр, закажи мне немножко салату! Кажется, тебе надо учиться всему, что у других само собой получается, даже находить радость в еде.
Гарри – Гермина, недавно со мной произошел странный случай. Какой-то незнакомец дал мне печатную книжечку, и там точно описана вся моя история. Скажи, разве это не любопытно?
Гермина – Как она называется?
Гарри – «Трактат о степном волке».
Гермина – В тот раз, когда ты вошел в зал, словно с луны свалившись, в тебе и правда было что-то от зверя, это-то мне и понравилось. Что ты – степной волк – это твоя фантазия, или, если хочешь, поэтическая выдумка. Но что-то в этом есть. Пойдем.
 (Учит Гарри танцевать)
Гермина – Боже, до чего ты неповоротлив! Ходи просто, как будто гуляешь! Напрягаться совсем не нужно. Пойми, научиться танцевать гораздо легче, чем научиться думать. Ладно, передохнем 5 минут.
 (К ним подсаживается Пабло)
Пабло – Привет!
Гермина – Привет! Познакомтесь. Это Гарри, а это Пабло.
Гарри – Добрый вечер. Очень приятно. Вы музыкант.
Пабло – Как вы догадались?
Гарри – Да еще и шутник.
Пабло – Простите, я не хотел вас обидеть.
Гарри – Я пытаюсь найти для себя какое-нибудь музыкально-теоретическое оправдание джазу. Согласитесь, эта музыка уступает классической?
Пабло – Не знаю.
Гермина – Гарри, тебе нравиться вон та девушка?
Гарри – Да, она симпатичная.
Гермина – Пригласи ее потанцевать.
Гарри – Гермина, если бы я был красивым молодым парнем, куда ни шло! А этакий старый, неповоротливый дурак, который и танцевать-то не умеет,- да она же меня высмеет.
Гермина – А высмею ли я тебя, тебе, конечно, безразлично! Каждый, кто приближается к девушке, рискует быть высмеянным.
 Гарри идет к Марии.
Пабло Гермине – Ты будь с ним побережней. Он так несчастен.
Гермина – Почему ты так думаешь?
Пабло – Бедняга. Посмотри на его глаза! Неспособен смеяться.
Гарри Марии – Разрешите пригласить вас.
Мария – Вообще-то я не свободна, но мой партнер, кажется, застрял в баре. Ну что ж, давайте! (Танцуют. Затем Гарри возвращается за столик.)
Гермина – Как тебе Мария?
Гарри – Это кто?
Гермина – Это та, с которой ты танцевал. Красивая девушка? Ты немножко влюбился?
Гарри- Разве ты с ней знакома?
Гермина – О, да, мы с ней очень близко знакомы. Тебе не мешало бы поспать с какой-нибудь красивой девушкой, Степной волк.
Гарри, поперхнувшись – Гермина, посмотри на меня, я же старый человек!
Гермина – Маленький мальчик – вот ты кто.

 Сцена 12 Дома у Гарри
 Гарри входит и видит Марию
Гарри – Мария?
Мария – Я пришла, вы на меня сердитесь?
Гарри – Нет, нет. Я знаю, Гермина дала вам ключ. Ну, да.
Мария – О, вы сердитесь за это. Я уйду.
Гарри – Нет, прекрасная Мария, оставайтесь! Только как раз сегодня вечером мне очень грустно, сегодня я не смогу быть веселым, но, может быть, смогу завтра.

 Сцена 13

Гермина – Теперь тебе живется в общем-то хорошо. Танцы идут тебе на пользу.
Гарри – Это все благодаря тебе.
Гермина – О, а не благодаря ли твоей прекрасной Марии?
Гарри – Нет. Ведь и ее подарила мне ты. Она чудесна.
Гермина – Сегодня я хочу сказать тебе кое-что, нечто такое, что давно знаю, да и ты это знаешь, но еще, может быть, себе не сказал.
 Кто хочет сегодня жить и радоваться жизни, тому нельзя быть таким человеком, как ты и я. Кто требует вместо пиликанья музыки, вместо удовольствия – радости, вместо баловства настоящей страсти, для того этот славный наш мир не родина.
Гарри – Гермина, сестра, какие хорошие у тебя глаза! Но почему так происходит? Это лишь в наше время так?
Гермина – Будем надеяться, что другие времена были лучше и опять будут лучше. Но я, друг мой, думаю о твоем любимце, о Моцарте. Кто в его времена правил миром, снимал пенки, задавал тон – Моцарт или дельцы, Моцарт или плоские людишки? А как он умер и как похоронен? Наверное, так было и будет всегда.

 Сцена 14

Гарри – Мария, ты сегодня расточительна, как богиня. Завтра бал-маскарад. Что за кавалер будет у тебя? Боюсь – сказочный принц, и он похитит тебя, и ты уже не вернешься ко мне.
Мария – Лучше не говори, Гарри! Каждый раз может быть последним. Когда Гермина возьмет тебя, ты уже не придешь ко мне. Может быть, она возьмет тебя завтра.

 Сцена 15 Бал
Массовка – танцующие в масках люди. Из толпы выходят на авансцену двое.

Гарри – Это и есть тот костюм, Гермина, в котором ты хочешь заставить меня влюбиться в тебя?
Гермина – Да, теперь на очереди ты. Давай сперва выпьем по бокалу шампанского.
 Пьют. Танцуют вальс. Садятся за столик. К ним подсаживается Пабло.
Гермина Гарри – Ты готов?
Пабло – Брат Гарри, я приглашаю вас на небольшой аттракцион. Допускаются только сумасшедшие, плата за вход разум. Вы готовы?
Гарри – Да.
 Пабло – Лишь в собственном вашем сердце живет та, другая действительность, по которой вы тоскуете. Я могу вам дать только то , что вы уже носите в себе сами, я не могу открыть вам другого картинного зала кроме картинного зала вашей души. Я помогу вам сделать зримым ваш собственный мир, только и всего.

 Сцена 16 Магический Театр

 Пантомима с вывесками: "Mutabor Превращение в любых животных и любые растения", "Камасутра Обучение индийскому искусству любви", "Наслаждение отсамоубийства! Ты доканаешь себя смехом", "Хотите превратиться в дух? Мудрость Востока", "О если б у меня была тысяча языков! Только для мужчин", "Закат Европы Цены снижены. Все еще вне конкуренции", "Игры отшельника Полноценная замена любого общения", "Урок построения личности Успех гарантируется".
 В конце остаются две вывески: "Чудеса дрессировки степных волков", "Как убивают любовь". Звучит «Дон Жуан».
Моцарт – Видите, можно обойтись и без саксофона. Хотя я, конечно, не хочу обижать этот замечательный инструмент.
Гарри – Господин Моцарт, где мы?
Моцарт – Мы в последнем акте «Дон Жуана»
Гарри – Это последняя великая музыка, которая была написана. Конечно, потом был еще Шуберт и бедного прекрасного Шопена тоже забывать я не должен.
Моцарт - Не напрягайтесь. Вы, наверно, сами музыкант? Я бросил это занятие.
 Звучит Брамс, затем Вагнер
Моцарт – Слишком густая оркестровка, растрачено слишком много материала.
Гарри – Во время моей юности Брамс и Вагнер считались предельными противоположностями.
Моцарт – Густая оркестровка была заблуждением их времени.
Гарри – Но они же оба в этом не виноваты?
Моцарт – Конечно, нет. Не виноваты они и в том, что Адам съел яблоко, а платить за это должны.
Гарри – Но это ужасно!
Моцарт – Конечно. Жизнь всегда ужасна. Мы не виноваты, а все-таки мы в ответе. Родился и уже виноват. (Смеется)
Что, мальчонка, свербит печенка, зудит селезенка? Тебе, легковерному человечку, печатному твоему словечку, печальному твоему сердечку, поставлю для смеха поминальную свечку!
 Гарри пытается схватить Моцарта, но тот исчезает. Гарри поднимает с пола нож. Видит целующихся Гермину и Пабло. Ударяет Гермину ножом. Пабло аккуратно кладет Гермину на пол.

 Сцена 17
Входит Моцарт, включает приемник. Звучит «Кончерто Гроссо» Генделя. Звук искажен.
Гарри – Боже, что вы делаете, Моцарт!
Моцарт – Не надо пафоса, соседушка. Слушая радио, вы слышите и видите извечную борьбу между идеей и ее проявлением, между вечностью и временем, между божественным и человеческим. Научитесь серьезно относиться к тому, что заслуживает серьезного отношения и смеяться над прочим.
Вы сделали из своей жизни какую-то отвратительную историю болезни, из своего дарования какое-то несчастье и такой красивой, очаровательной девушке вы, как я вижу, не нашли другого применения, как пырнуть ее ножом и убить!
Гарри – Но я исполнил ее желание!
Моцарт – Вы шутник. Но от ответственности вам не увильнуть.
Гарри – Да ведь если я чего и хочу, то только искупить свою вину, положить голову на плаху.
Моцарт – До чего же вы патетичны! Идите к прокурору.



 Сцена 18 Финал

Прокурор – Господа, перед вами стоит Гарри Галлер, обвиняемый и признанный виновным в преднамеренном злоупотреблении нашим магическим театром. Галлер не только оскорбил высокое искусство, спутав нашу прекрасную картинную галерею с так называемой действительностью и, заколов зеркальное изображение девушки зеркальным изображением ножа, он, кроме того, неюмористическим образом обнаружил намерение воспользоваться нашим театром как механизмом для самоубийства.
Вследствие этого мы приговариваем Галлера к наказанию вечной жизнью и к лишению на 12 часов права входа в наш театр. Обвиняемый не может быть освобожден также и от наказания однократным высмеиванием.
Моцарт – Должен тебе сказать, Гарри, что ты меня немного разочаровал. Придется тебе привыкнуть слушать и впредь радио-музыку жизни. Я думал, что ты усвоил игру лучше. Ничего, дело поправимое. В следующий раз сыграешь получше.





P.S. Столь короткая пьеса подразумевает продолжительные музыкально пластические экзерсисы.









Приложение - тоже самое на немецком: умляуты заменяю на а;, о;, и u; ss - ;


       Hermann Hesse

       

       Der Steppenwolf
       (Inszenierung Dmitry Jakobson)

Harry Haller - HH
Tante - T
Neffe - N
Harrys Verliebte
Professor - Pr
Professors Frau – F
Mann aus Magisches Theater - Mn
Hermine - H
Goethe - Go
Pablo - P
Maria - M
Mozart - Mz
Staatsanwalt - SA

 Zahl der Schauspieler von 7 bis 10

       Szene 1
Tante und Neffe trinken Kaffee. Es klingelt. Die Tante geht die Tuer oeffnen und kommt mit einem Fuenfzigjaehrigem Mann zurueck.

HH – Oh, hier riecht es gut… Nun ja, ich komme wegen des Zimmers, das Sie zu vermieten haben.
T – Kommen Sie mit, ich zeige es Ihnen.
       Der Neffe neckt die Manieren des HH. T und HH kommen zurueck.
HH – Mir gefaellt alles sehr. Ich moechte uebermorgen einziehen. Hier ist Miete fuer einen Monat im voraus. Und noch eine kleine Bitte. Weil ich nicht voll gesund bin, m;chte ich meine Ankunft nicht polizeilich zu melden. Diese Formalita:ten und das Herumstehen in Polizeischreibstuben und so weiter ist fu;r mich unertra;glich. Aber wenn das notwendig ist, bin ich bereit mich zu melden.
T – Ich denke, das ist nicht notwendig, Herr Haller.
HH – Vielen Dank . Auf Wiedersehen.
       Geht weg.
N – Warum sollen wir ihn nicht polizeilich melden? Warum hat er das wohl gesagt, dass es hier so gut rieche?
T – Das weiss ich ganz genau. Es riecht hier bei uns nach Sauberkeit und Ordnung und nach einem freundlichen und ansta;ndigen Leben, und das hat ihm gefallen. Er sieht aus, wie wenn er daran nicht mehr gewoehnt waere und es entbehrt haette.
N – Aber wenn er an ein ordentliches und anstaendiges Leben nicht gewoehnt ist, wie soll dann das werden? Was willst du machen, wenn er unreinlich ist und alles verdreckt oder wenn er zu allen Nachstunden besoffen heimkommt?
T – Das werden wir ja sehen.

       Szene 2 ( auf dem Treppenhaus)
Der Neffe trifft HH, der sitz auf der Treppe.
N – Guten Abend. Alles in Ordnung?
HH - Abend. Nehmen Sie bitte Platz.
N – Wie bitte?
HH – Ach ja, Sie haben recht. Aber warten Sie noch einen Augenblick, ich muss Ihnen doch zeigen, warum ich hier ein wenig sitzen bleiben musste.
Sehen Sie, dieser kleine Vorplatz mit Araukarie, der riecht so fabelhaft, ich kann hier oft gar nicht vorbeigehen, ohne eine Weile haltzumachen. Auch bei Ihrer Frau Tante duftet es ja gut und herrscht Ordnung und Sauberkeit, aber der Araukarienplatz hier, der ist so strahlend rein, so abgestaubt und gewichst , so unantastbar sauber, dass er foermlich ausstrahlt. Ich muss da immer eine Nase voll einatmen – riechen Sie es nicht auch? Ich weiss nicht, wer da wohnt, aber es muss hinter dieser Glastuer ein Paradies von Reinlichkeit und abgestaubter Buergerlichkeit wohnen, von Ordnung und aengstlich ruehrender Hingabe an kleine Gewohnheiten und Pflichten.
Glauben Sie bitte nicht, dass ich ironisch spreche! Es ist ja richtig, ich selbst lebe in einer andern Welt, nicht in dieser, und vielleicht wa;re ich nicht imstande, es auch nur einen Tag lang in einer Wohnung mit solchen Araukarien auszuhalten. Aber wenn ich auch ein alter und etwas ruppiger Steppenwolf bin, so bin doch auch ich der Sohn einer Mutter, und auch meine Mutter war eine Bu;rgersfrau und zog Blumen und wachte u;ber Stube und Treppe, Mo;bel und Gardinen und bem;hte sich, ihrer Wohnung und ihrem Leben so viel Sauberkeit, Reinheit und Ordentlichkeit zu geben, als nur immer gehen wollte. Daran erinnert mich der Hauch von Terpentin, daran die Araukarie, und da sitze ich denn hie und da, sehe in diesen stillen kleinen Garten der Ordnung und freue mich, dass es das noch gibt.
Haben Sie Interesse fu;r Bu;cher?
N – Ein bisschen.
HH - Ich habe heut morgen einen Satz bei Novalis gefunden, darf ich Ihnen den zeigen.
       Sie treten in Hallers Zimmer ein.
HH – H;ren Sie mal: „Man sollte stolz auf den Schmerz sein – jeder Schmerz ist eine Erinnerung unseres hohen Ranges“. Fein! Achtzig Jahre vor Nietzsche! Aber das ist nicht der Spruch, den ich meinte – warten Sie – da habe ich ihn. Also: „Die meisten Menschen wollen nicht eher schwimmen, als bis sie es ko;nnen“ Ist das nicht witzig? Nat;rlich wollen sie nicht schwimmen! Sie sind ja f;r den Boden geboren, nicht fu;rs Wasser. Und natu;rlich wollen sie nicht denken; sie sind ja fu;rs Leben geschaffen, nicht fu;rs Denken! Ja, und wer denkt, wer das Denken zur Hauptsache macht, der kann es darin zwar weit bringen, aber er hat doch eben den Boden mit dem Wasser vertauscht, und einmal wird er ersaufen.
       Szene 3 ohne W;rter
HH schreibt, liest. Seine Verliebte kommt. Der Streit. HH nimmt die Arznei. Rasiert sich. Denkt u;ber Selbstmord. Geht raus. Trifft den Mann mit dem Schild „ Magisches Theater. Eintritt nicht f;r jedermann. Nur fu;r Verru;ckte“. Geht weiter. Trifft den Professor.
       Szene 4 Das Treffen
Pr – Herr Haller?
HH – Entschuldigung ???
Pr - Na ja, Erinnern Sie sich an unsere hei;en Gespra;che u;ber orientalische Mythologien? Seit wann sind Sie in Schwalmstadt? Warum haben Sie mich nicht aufgesucht?
HH – Entschuldigen Sie bitte, Ich bin nur vorgestern gekommen, nicht fu;r lange Zeit, studienhalber. Ich fu;hle mich auch nicht wohl recht, sonst h;tte ich Sie natu;rlich einmal besucht.
Pr - Was machen Sie heut abend? Nichts? Prima! Ich lade Sie herzlich ein in meine Wohnung um zu Glas K;mmel zu trinken. Meine Frau wird sehr gl;cklich sein.
Kommen Sie um 19 Uhr. Bis bald.
       Szene 5 bei Professor
       Harry tritt ein, zieht sich aus, guckt Portra;t Goethes an. Die Frau des Professors kommt rein.
F – Guten Abend, Herr Haller. Sie sehen gut aus.
HH – Wirklich? Guten Abend. Sie sehen besser aus. Keine ;nderung seit unserem letzten Treffen.
       Der Professor kommt mit einer Zeitung.
Pr – Gott sei Dank! Ich habe bis zur letzten Minute bezweifelt. Ich erinnere mich, dass Sie eine sehr originelle Person sind. Hier ist ein komischer Artikel. Etwas ;ber einen Namensvetter von Ihnen, einen Publizisten Haller der ein u;bler Kerl und vaterlandloser Geselle sein mu;sse. Er hat sich u;ber den Kaiser lustig gemacht und sich zu der Ansicht bekannt, dass sein Vaterland am Entstehen des Krieges um nichts minder schuldig ist als die feindlichen La;nder. Was das fu;r ein Kerl sein mu;sse! Na, hier kriege der Bursche es gesagt, die Redaktion habe diesen Sch;dling recht schneidig und an den Pranger gestellt.
F – Wie geht es Ihrer hu;bschen Gattin?
HH – Es tut mir sehr leid, aber wir sind Geschiedene.
Pr – Lass uns ein Glas K;mmel trinken
HH – Gerne.
       Guckt Goethe. an
HH – Hoffen wir, dass Goethe nicht wirklich so ausgesehen hat! Diese Eitelkeit und edle Pose, diese mit den verehrten Anwesenden lieb;ugelnde W;rde und unter der ma;nnlichen Oberfla;che diese Welt von holdester Sentimentalita;t! Man kann ja gewiss viel gegen ihn haben , auch ich habe oft viel gegen den alten Wichtigtuer, aber ihn so darzustellen, das geht doch zu weit.

       Beleidigt geht die Frau weg.

Pr - Dieses Goethebild geh;rt meiner Frau und wird von ihr ganz besonders geliebt. Und selbst wenn Sie objektiv recht h;tte, was ich ;brigens bestreit, durften Sie sich nicht so kra; ausdr;cken.

HH – Da haben Sie recht. Es ist leider eine Gewohnheit, ein Laster von mir, mich immer f;r den m;glichst krassen Ausdruck zu entscheiden, was ;brigens Goethe in seinen guten Stunden auch getan hat. Dieser s;;e spie;ige Salongoethe freilich h;tte nie einen krassen, einenechten, unmittelbaren Ausdruck gebraucht. Ich bitte Sie und Ihre Frau sehr um Entschuldigung – sagen Sie ihr bitte, dass ich Schizophrene bin. Und zugleich bitte ich um Erlaubnis, mich empfehlen zu d;rfen.

Pr. – Lieber Freund, lassen Sie uns nicht streiten wegen dieser Kleinigkeiten!

HH – Sie haben sich jene dumme, stiernackige, eines besch;ftigungslosen Offiziers, nicht aber eines Gelehrten w;rdige Stellung eines reaktion;ren Blattes zu Hallerrs Meinung zu eigen gemacht. Dieser „Bursche“ und vaterlandslose Geselle Haller aber bin ich selber, und es st;nde besser um unser Land und um die Welt, wenn wenigstens die paar denkf;higen Menschen sich zur Vernunft und Friedensliebe bekennten, statt blind und besessen auf einen neuen Krieg loszusteuern. So, und damit Gott befohlen.

       Szene 6
       Harry trifft der Mann aus „Magisches Theater“
HH – Entschuldigung, ist heute keine Abendunterhaltung?
Mn – Wie bitte?
HH – Magisches Theater. Eintritt nicht f;r jedermann.
Mn - Gehen Sie in den Schwarzen Adler, Mensch, wenn Sie Bed;rfnisse haben.
       Szene 7
       Hermine sitzt an den Tisch in „Schwarzen Adler“

HH – Darf ich?
H – Gewi;, du darfst. Wer bist du denn?
HH – Danke. Ich kann unm;glich nach Hause gehen, ich kann nicht, ich will hier bleiben, bei Ihnen, wenn Sie es erlauben.
H – Bleib nur hier. Warum kannst du denn nicht heimgehen?
HH – Ich kann nicht. Zu Hause wartet etwas auf mich…nein ich kann nicht, es ist schreklich!
H – Dann la; es warten und bleib da. Komm, wisch dir erst die Brille ab, du kannst ja gar nichts sehen. So gib dein Taschentuch. Was wollen wir denn trinken? Burgunder?
 Mein Gott, woher kommst du denn? Du siehst aus, wie wenn du zu Fu; von Kassel gekommen w;rst. So kommt man doch nicht an einen Ball.
HH – Ich habe nicht geplant Heute zu tanzen.
H– Prosit! Du muss dieses belegte Br;tchen essen.
       Du bist brav! Wollen wir wetten, dass es lange her ist, seit du zum letzten Mal jemanden hast gehorchen m;ssen?
HH – Ja, Sie haben die Wette gewonnen. Woher wussten Sie denn das?
H – Keine Kunst. Gehorchen ist wie Essen und Trinken – wer es lang entbehrt hat, dem geht nichts dar;ber. Nicht wahr, du gehorchst mir gern?
HH – Sehr gern. Sie wissen alles.
H – Du machst es einem leicht. Vielleicht, Freund, k;nnte ich dir auch sagen, was das ist, was daheim auf dich wartet und wovor du solche Angst hast. Aber du wei;t es ja selber, wir brauchen nicht davon zu reden, gelt? Dummes Zeug! Entweder einer h;ngt sich auf, nun ja, dann h;ngt er sich eben auf, er wird Grund dazu haben. Oder er lebt noch, und dann hat er sich blo; um das Leben zu k;mmern. Nichts ist einfacher.
HH – Oh, wenn das so einfach w;re! Ich habe mich, bei Gott, genug um das Leben gek;mmert, und es hat nichts gen;tzt. Wei; Gott, wie schwer es ist!
H – Nun, du wirst sehen, dass es kinderleicht ist. Den Anfang haben wir schon gemacht, du hast deine Brille geputzt, hast gegessen, hast getrunken. Jetzt gehen wir und b;rsten deine Hosen und Schuhe ein wenig, sie haben es n;tig. Und dann wirst du einen Shimmi mit mir tanzen.
HH – Da sehen Sie, dass ich doch recht hatte! Nichts tut mir mehr leid, als einen Befehl von Ihnen nicht ausf;hren zu k;nnen. Aber diesen kann ich nicht ausf;hren. Ich habe nie in meinem Leben tanzen gelernt.
H – ;berhaupt nicht! Und dabei behauptest du, welche M;he du dir mit dem Leben gegeben habest! Da hast du geflunkert, Junge, das soll man in deinem Alter nicht mehr tun.
HH – Ich habe es nie gelernt!
H- Aber lesen und schreiben hast du gelernt, gelt, und wahrscheinlich auch noch Latein und Franz;sisch und allerlei solche Sachen? Aber das bisschen Zeit und Geld f;r ein paar Tanzstunden hast du nicht aufgebracht! Na!
HH – Es waren meine Eltern. Es war bei uns nicht Mode, meine Eltern haben selber nie getanzt.
H – So, also deine Eltern m;ssen schuldig sein! Hast du sie auch gefragt, ob du heut Abend in den Schwarzen Adler gehen d;rfest? Wenn du aus lauter Folgsamkeit in deiner Jugend nicht hast tanzen lernen wollen – meinetwegen! Obwohl ich nicht glaube, dass du damals so ein Musterknabe warst. Aber nachher – was hast du denn nachher alle die Jahre lang getrieben?
HH – Ach, ich wei; es selber nicht mehr.
H – Du hast also immer schwierige und komplizierte Sachen getrieben, und die einfachen hast du gar nicht gelernt?
HH – Schelten Sie nicht! Ich wei; schon, dass ich verr;ckt bin.
H – Ach was, sing mir keine Lieder vor! Du bist keineswegs verr;ckt, Herr Professor, du bist mir sogar viel zu wenig verr;ckt! Komm, i; noch ein Br;tchen. Nachher erz;hlst du weiter.
       HH isst
H – Wie hei;t du eigentlich?
HH – Harry
H – Harry? Ein Bubenname! Und ein Bub bist du auch und du solltest jemand haben, der ein wenig nach dir schaut. Aber wie du frisiert bist! Hast du denn keine Frau, keinen Schatz?
HH – Ich habe keine Frau mehr, wir sind geschieden. Einen Schatz habe ich schon, aber er wohnt nicht hier, ich sehe ihn nur selten, wir kommen nicht sehr gut miteinander aus.
H – Du scheinst ein recht schwieriger Herr zu sein, dass keine bei dir bleibt. Aber sag jetzt: was war denn heut abend Besonderes los, dass du so vergeistert in der Welt herumgelaufen bist?
HH – Es war eigentlich eine Kleinigkeit.
       Erz;hlt
H – Es ist eine komische Geschichte. Halt, trink nicht so rasch! Burgunder trinkt man langsam. Aber dir mu; man alles sagen, kleiner Bub.
HH – o ja, sagen Sie mir nur alles.
H – Was soll ich dir sagen?
HH – Alles, was Sie m;gen.
H – Gut, ich sage dir etwas. Seit einer Stunde h;rst du, dass ich du dir sage, und du sagst immer noch Sie zu mir. Wenn ein M;dchen du zu dir sagt und sie dir nicht zuwider ist, dann sagst du auch du zu ihr. Und zweitens: seit einer halben Stunde wei; ich, dass du Harry hei;t. Du aber willst nicht wissen, wie ich hei;e.
HH – O doch, sehr gern will ich es wissen!
H – Zu sp;t, Kleiner! Heut sag ich’s nicht mehr. So, und jetzt will ich tanzen.
       Hermine geht zum tanzen. HH schl;ft ein.
       Szene 8 Der Traum
       Goethe setzt sich neben Harry
Go - Nun, ihr jungen Leute, ihr seid ja wohl mit uns und unseren Bem;hungen recht wenig einverstanden?
HH – Ganz richtig. Sie sind uns zu feierlich, Exzellenz, und zu eitel und wichtigtuerisch und zu wenig aufrichtig.
Go – Wollen Sie sich nicht n;her erkl;ren?
HH – Sie haben, Herr von Goethe, gleich allen gro;en Geistern die Fragw;rdigkeit, die Hoffnungslosigkeit des Menschenlebens deutlich erkannt und gef;hlt und dennoch haben Sie mit Ihrem ganzen Leben das Gegenteil gepredigt, haben Glauben und Optimismus ge;u;ert. Sie haben jahrzehntlang so getan, als sei das Anh;ufen von Wissen, von Sammlungen, das Schreiben und Sammeln von Briefen, als sei Ihre ganze Weimarer Altersexistenz in der Tat ein Weg, um den Augenblick zu verewigen, den Sie doch nur mumifizieren konnten. Das ist die Unaufrichtigkeit!
Go – Die Zauberfl;te von Mozart mu; Ihnen dann wohl recht sehr zuwider sein?
HH – Entschuldigung…
Go – Die Zauberfl;te stellt das Leben als einen k;stlichen Gesang dar, sie predigt Optimismus und Glauben.
HH – Ich wei;, ich wei;! Wei; Gott, wie Sie gerade auf die Zauberfl;te verfallen sind, die mir das Liebste auf der Welt ist! Aber Mozart ist nicht zweiundachtzig Jahre alt geworden und hat nicht diese Anspr;che an Dauer, an Ordnung, an steife W;rde gestellt wie Sie! Er hat sich nicht so wichtig gemacht! Er ist fr;h gestorben, arm, verkannt.
Go - Da; ich zweiundachtzig Jahre alt geworden bin, mag immerhin unverzeihlich sein. Mein Vergn;gen daran war indessen geringer, als Sie denken m;gen. Wenn es zu meiner Rechtfertigung dienen kann, m;chte ich dies noch sagen: in meiner Natur ist viel Kindliches gewesen, viel Neugierde und Spieltrieb, viel Lust zum Zeitvergeuden. Mein Junge, du nimmst den alten Goethe viel zu ernst. Wir Unsterblichen lieben das Ernstnehmen nicht, wir lieben den Spa;. In der Ewigkeit aber, siehst du, gibt es keine Zeit. Die Ewigkeit ist ein Augenblick, gerade lang genug f;r einen Spa;.
       Szene 9 Auf die Treppe

T – Sie haben gebummelt, Herr Haller; Sie waren ja heut nacht gar nicht im Bett. Sie werden sch;n m;de sein!
HH – Ja, es ging heut nacht etwas lebhaft zu, und weil ich den Stil Ihres Hauses nicht st;ren wollte, schlief ich in einem Hotel. Mein Respekt vor der Ruhe und Achtbarkeit Ihres Hauses ist gro;, manchmal komme ich mir darin sehr wie ein Fremdk;rper vor.
T – Spotten Sie nicht, Herr Haller!
HH – Oh, ich spotte blo; ;ber mich selber.
       Szene 10 in Schwarzen Adler
       Harry mit Blumenstrau;
H – Das ist h;bsch von dir. Danke sehr. Man kennt dich nicht wieder. Neulich hast du ausgesehen, als h;tte man dich grade vom Strick abgeschnitten, und jetzt bist du schon beinah wieder ein Mensch. Hast du schon tanzen gelernt?
HH – Kann man denn das so schnell, blo; in ein paar Tagen?
H – Nat;rlich. Fox kannst du in einer Stunde lernen, Boston in zwei. Tango geht l;nger, aber den brauchst du gar nicht.
HH – Aber jetzt mu; ich endlich deinen Namen wissen!
H – Du kannst ihn vielleicht erraten. Pa; einmal auf und sieh mich gut an!
HH – Du erinnerst mich an einen Freund aus der Kindheit. Sein Name war Hermann. Hei;t du Hermine?
H – Ja.
HH – Wie ist m;glich das, dass ich deinen Namen erraten konnte?
H – Es ist m;glich, weil ich wie eine Art Spiegel f;r dich bin, weil in mir innen etwas ist, was dir Antwort gibt und dich versteht.
HH – Du wei;t alles, Hermine!
H – So kommt es dir vor, und das ist gut. Du vergi; nicht , dass du mir gesagt hast, ich soll dir befehlen, und es w;rde dir eine Freude sein, allen meinen Befehlen zu gehorchen. Du wirst viele Befehle von mir erhalten, h;bsche Befehle, angenehme Befehle. Und zuletzt wirst du auch meinen letzten Befehl erf;llen.
HH – Ich werde.
H – Es w;re klug von mir, dir das nicht zu sagen. Ich will aber nicht klug sein, Harry, dies mal nicht. Ich will mit dir um Leben und Tod spielen, Br;derchen, und ich will dir meine Karten, noch eh wir anfangen zu spielen, offen zeigen.
 Du hast mich sehr gern, das sp;re ich, und du bist mir dankbar, aber in mich verliebt bist du nicht. Ich will machen, dass du es wirst. Nicht darum, weil ich gerade dich so entz;ckend f;nde. Ich bin auch nicht in dich verliebt. Aber ich brauche dich, wie du mich brauchst. Ich werde dir, wenn du in mich verliebt sein wirst, meinen letzten Befehl geben, und du wirst gehorchen, und das wird f;r dich und mich gut sein. Du wirst es nicht leicht haben, aber du wirst es tun. Du wirst meinen Befehl erf;llen und wirst mich t;ten…
       Harry, sei nett und bestelle mir noch ein wenig gr;nen Salat! Ich glaube, du musst alles lernen, was sich bei andern Menschen von selber versteht, sogar die Freude am Essen.
HH – mir ist neulich etwas Wunderliches begegnet. Da gab ein Unbekannter mir ein kleines gedrucktes B;chlein, und darin stand meine ganze Geschichte. Sag, ist das nicht merkw;rdig?
H – Wie hei;t denn das B;chlein?
HH – Traktat vom Steppenwolf.
H – Wie du da in den Saal hereinkamst, wie vom Mond gefallen, da warst du schon so ein St;ck Bestie, gerade das hat mir gefallen. Dass du der Steppen Wolf bist, ist es nat;rlich eine Einbildung von dir, oder, wenn du willst, eine Poesie. Aber es hat etwas. Na, komm.
       Hermine lehrt Harry zu tanzen
H - Mein Gott, wie steif du bist
       Szene 10 Pablo
P – Hallo!
H – Hallo! Darf ich Sie vorstellen: Das ist Harry und das ist Pablo
HH – Guten Abend. Sehr angenehm. Sind Sie der Musiker?
P – Wie erkennen Sie das?
HH – Und dazu Spa;macher.
P – Entschuldigung. Ich m;chte Sie nicht kr;nken.
HH – Ich suche musiktheoretische Rechtfertigung des Jazz. Sind Sie einverstanden, dass dieses Musik gegen klassische Musik verliert?
P – Ich wei; nicht.
H – Harry, gef;llt dir jene Fr;ulein?
HH – Ja, sie ist h;bsch.
H – Fordere sie zum Tanze auf.
HH – Ja, wenn ich ein h;bscher junger Kerl w;re! Aber so ein alter steifer Trottel, der nicht einmal tanzen kann – sie w;rde mich ja auslachen!
H – Und ob ich dich auslache, ist dir nat;rlich einerlei. Das Ausgelachtwerden riskiert ein jeder, der sich einem M;dchen n;hert.
       Harry geht zum M;dchen
P (zu Hermine) – Du m;chtest doch mit diesem Menschen recht sorgsam umgehen, er ist ja so sehr ungl;cklich.
H – Warum glaubst du das?
P – Armer, armer Mensch. Sieh seine Augen an! Kann nicht lachen!
HH zu M;dchen – Darf ich Sie auffordern?
M – Ich bin eigentlich nicht frei, aber mein T;nzer scheint in der Bar dr;ben h;ngenzubleiben. Na, kommen Sie!
       Sie tanzen. Danach kommt Harry zum Tisch
H – Merkst du was? Hast du entdeckt, dass Frauenbeine keine Tischbeine sind? Wie hat denn Maria dir gefallen?
HH – Wer ist das?
H – Das ist die, mit der du getanzt hast. Ein sch;nes M;dchen. Du warst ein wenig in sie verliebt?
HH – Kennst du sie denn?
H – O ja, wir kennen uns recht gut. Du hast es recht n;tig, wieder einmal bei einem h;bschen M;dchen zu schlafen, Steppenwolf.
HH – Hermine, sieh mich doch an, ich bin ein alter Mann!
H – Ein kleiner Junge bist du.
       Szene 11 Zu Hause
       Harry kommt rein
HH – Maria!
M – Ich bin gekommen. Sind Sie mir b;se?
HH – Nein, nein. Ich wei;, Hermine hat Ihnen den Schl;ssel gegeben. Na ja.
M – Oh, Sie sind b;se dar;ber. Ich gehe wieder.
HH – Nein, sch;ne Maria, bleiben Sie! Nur bin ich gerade heut abend sehr traurig, lustig sein kann ich heute nicht, das kann ich dann morgen vielleicht wieder.
       Szene 12 Harry – Hermine
H – Es geht dir jetzt eigentlich recht gut. Das Tanzen bekommt dir.
HH – Das kommt alles von dir, Hermine.
H – Oh, nicht von deiner sch;nen Maria?
HH - Nein. Auch die hast ja du mir geschenkt. Sie ist wunderbar.
H - Ich will dir heut etwas sagen, was ich schon lange wei;, und auch du wei; es schon,aber vielleicht hast du es dir selber noch nicht gesagt.
Wer heute leben und seines Lebens froh werden will, der darf kein Mensch sein wie du und ich. Wer statt Gedudel Musik, statt Vergn;gen Freude, statt Geld Seele, statt Spielerei echte Leidenschaft verlangt, f;r den ist diese h;bsche Welt hier keine Heimat…
HH – Hermine, Schwester, wie gute Augen du hast! Aber warum geht es so? Ist das nur in unserer heutigen Zeit?
H – Hoffen wir, dass andere Zeiten besser waren und wieder besser sein werden. Aber ich denke jetzt an deinen Liebling, an Mozart. Wer hat zu seinen Zeiten die Welt regiert, den Rahm abgesch;pft, den Ton angegeben – Mozart oder die Gesch;ftemacher, Mozart oder die flachen Dutzendmenschen? Und wie ist er gestorben und begraben worden? Und so, meine ich, ist es vielleicht immer gewesen und wird immer sein.
       Szene 13 Harry – Maria
HH – Maria, du bist heut verschwenderisch wie eine G;ttin. Morgen ist der Maskenball. Was wirst du morgen f;r einen Kavalier haben? Ich f;rchte, es sei ein M;rchenprinz und du werdest von ihm entf;hrt und nie mehr zu mir zur;ckfinden.
M – Sprich nicht, Harry! Jedes mal kann das letzte Mal sein. Wenn Hermine dich nimmt, kommst du nicht mehr zu mir. Vielleicht nimmt sie dich morgen.
       Szene 14 der Ball
 Viele Leute tanzen. Viele mit Masken.
HH – Ist dies das Kost;m, Hermine, in dem du mich in dich verliebt machen willst?
H – Ja, jetzt kommst du an die Reihe. La; uns erst ein Glas Champagner trinken.
       Pablo kommt
P – Bruder Harry, ich lade Sie zu einer kleinen Unterhaltung ein. Eintritt nur f;r Verr;ckte, kostet den Verstand. Sind Sie bereit?
HH – Ja.
P – Nur in Ihrem eigenen Innern lebt jene andre Wirklichkeit, nach der Sie sich sehen. Ich kann Ihnen nichts geben, was nicht in Ihnen selbst schon existiert, ich kann Ihnen keinen andern Bildersaal ;ffnen als den Ihrer Seele. Ich helfe Ihnen Ihre eigene Welt sichtbar machen, das ist alles.
       Pantomime mit Schildern „Alle M;dchen sind dein!“, „Mutabor. Verwandlung in beliebige Tiere und Pflanzen“, „Anleitung zum Aufbau der Pers;nlichkeit. Erfolg garantiert“,
„Inbegriff der Kunst Die Verwandlung von Zeit in Raum durch die Musik“, „Untergang des Abendlandes. Erm;;igte Preise. Noch immer un;bertroffen“, Die lachende Tr;ne. Kabinet f;r Humor“, „Wunder der Steppenwolfdressur“, „Wie man durch Liebe t;tet“
       Szene 15 (Mozart und HH)
       Man h;rte „Don Giovanni“ von Mozart
Mz – Sie sehen, es geht auch ohne Saxophon. Obwohl ich diesem famosen Instrument gewi; nicht zu nahe treten m;chte.
HH – Herr Mozart, wo sind wir?
Mz– Wir sind im letzten Akt des Don Giovanni.
HH – Es ist die letzte gro;e Musik, die geschrieben worden ist. Gewi;, es kam noch Schubert und auch den armen herrlichen Chopin darf ich nicht vergessen.
Mz– Strengen Sie sich nicht an. Sie sind ja wohl selber Musikant? Nun, ich habe das Metier aufgegeben.
       Man h;rte Brahms, danach Wagner
Mz – Zu dick instrumentiert, zuviel Material vergeudet.
HH – In meiner Jugendzeit galten Brahms und Wagner f;r die denkbar gr;;ten Gegens;tze.
Mz – Das dicke Instrumentieren war ein Irrtum ihrer Zeit.
HH – Aber sie k;nnen doch beide nichts daf;r!
Mz – Nat;rlich nicht. Sie k;nnen auch nichts daf;r, dass Adam den Apfel gefressen hat, und m;ssen es doch b;;en.
HH – Das ist aber furchtbar!
Mz – Gewi;, das Leben ist immer furchtbar. Wir k;nnen nichts daf;r und sind doch verantwortlich. Man wird geboren, und schon ist man schuldig.
       Mozart lacht sich.
He, mein Junge, bei; dich die Zunge, zwickt dich die Lunge? O du gl;ubiges Herze, mit deiner Druckerschw;rze, mit deinem Seelenschmerze, ich stifte dir eine Kerze, nur so zum Scherze.
       Mozart verschwindet
       Szene 16 (ohne Worte)
Harry nimmt vom Fu;boden ein Messer. Er sieht ein P;rchen, das sich k;sst . Er erkennt, dass es Pablo und Hermine sind. Harry ersticht Hermine mit dem Messer. Pablo legt sie zart auf den Fu;boden.
       Szene 17
 Mozart tritt ein, schaltet Radioapparat an. Man h;rt die Musik in schlechtes Qualit;t.(Concerto grosso F-dur von H;ndel)
HH – Mein Gott, was tun Sie, Mozart?
Mz – Bitte kein Pathos, Herr Nachbar! Wenn Sie dem Radio zuh;ren, so h;ren und sehen Sie den Urkampf zwischen Idee und Erscheinung, zwischen Ewigkeit und Zeit, zwischen G;ttlichem und Menschlichem. Lernen Sie lieber ernstnehmen, was Ernstnehmens wert ist, und lachen ;ber das andre! Sie haben aus Ihrem Leben eine scheu;liche Krankengeschichte gemacht, aus Ihrer Begabung ein Ungl;ck. Und Sie haben, wie ich sehe, da ein so h;bsches, ein so entz;kendes junges M;dchen zu nichts anderm zu brauchen gewusst, als dass Sie ihm ein Messer in den Leib gestochen und es kaputt gemacht haben!
HH – Ich habe nur ihren eigenen Wunsch erf;llt!
Mz – Harry, Sie sind ein Spa;vogel! Sollte wirklich dieses sch;ne M;dchen nichts andres zu w;nschen gehabt haben als einen Messerstich? Oder sollten Sie sich um die Folgen dr;cken wollen?
HH – Ich begehre ja nichts anderes als zu b;;en, den Kopf unters Beil zu legen und mich strafen und vernichten zu lassen.
Mz – Wie pathetisch Sie immer sind! Gehen Sie zum Staatsanwalt!
       Szene 18 Staatsanwalt, Pablo, HH
SA – Meine Herren, vor Ihnen steht Herr Haller, angeklagt und schuldig befunden des mutwilligen Missbrauchs unsres magischen Theaters. Haller hat nicht nur die hohe Kunst beleidigt, indem er unsern sch;nen Bildersaal mit der so genannten Wirklichkeit verwechselte und gespiegeltes M;dchen mit einem gespiegelten Messer totgestochen hat, er hat sich au;erdem unsres Theaters humorloserweise als einer Selbstmordmechanik zu bedienen die Absicht gezeigt. Wir verurteilen infolgedessen den Haller zur Strafe des ewigen Lebens und zum zw;lfst;ndigen Entzug der Eintrittbewilligung in unser Theater. Auch kann dem Angeklagten die Strafe einmaligen Ausgelachtwerdens nicht erlassen werden.
P - Ich mu; sagen , Harry du hast mich ein wenig entt;uscht Du sollst die verfluchte Radiomusik des Lebens anh;ren lernen. Ich glaubte, du habest das Spiel besser gelernt. Nun, es l;sst sich korrigieren.
       THE END