Выгрызание власти

 Прон Забредший

 
 ВЫГРЫЗАНИЕ ВЛАСТИ
 Демонстрационная Интернет-новелла

Текст произведения создан коллективом авторов, взявшим псевдоним, в котором первое слово составлено из начальных букв имен членов коллектива, а второе – из входящих в их фамилии слогов.
Проном Забредшим разработана компьютерная программа, целью которой является преобразование русской прямой или аудиозафиксированной речи в отредактиро-ванные литературные тексты, соответствующие нормам пригодности к чтению. Использование программы, как показали лабораторные эксперименты, по сравнению с тра-диционно применяемыми способами дает существенное снижение затрат, ускоряет процесс и почти совсем исклю-чает из него рутинный ручной труд.
Основная часть новеллы, следующая за данным пре-дисловием, является продуктом переработки аудиофайла под именем "Страсбург", надиктованного неизвестным ис-полнителем и обнаруженного в памяти компьютера товар-ной категории "Секонд хенд", купленного на барахолке од-ним из соразработчиков программы.
Заголовок новеллы выбран из их ряда, генерирован-ного программой по данным анализа основного текста, на базе коллективного обсуждения членами авторского кол-лектива с учетом критериев оригинальности и потреби-тельской привлекательности.
Новелла демонстрируется в Интернете с целями по-каза качества действия разработки Прона Забредшего и привлечения к ней внимания максимально возможного ко-личества потенциальных пользователей, что и отражено в подзаголовке произведения. Отдельные фрагменты текста для некоторых читателей могут представить практический интерес, не связанный с заявленными выше целями. Это обстоятельство было принято во внимание Проном За-бредшим при выборе объекта для демонстрации из их достаточно представительного множества.

***
 Гениально, как мне кажется, выразился Влади-мир Маяковский, "Я волком бы выгрыз бюрократизм", хотя и слукавил на эзоповский манер. Время такое бы-ло, когда открыто выразить правду опасались. Прямота была чревата очень большими неприятностями. Ко-нечно же, не бюрократизм хотел он выгрызать, а изни-чтожать тогдашнюю его породившую власть, не спо-собную подарить миру ничего другого в принципе. Сожрать ее он хотел истинно по-волчьи, жадно, загла-тывая все подряд вместе с потрохами. Что ж, для мо-лодого зверя, коим в ту пору был "лучший, талантли-вейший поэт нашей советской эпохи", это вполне есте-ственно – крупные хищники иначе и не могут. Я, еже-ли придерживаться предложенной Владим Владимы-чем "зверской" аналогии, нынешнюю российскую власть тоже выгрыз бы с большущим удовольствием, но совсем на другой манер по целому ряду причин.
Перво-наперво потому, что в момент записи своей речи я более чем вдвое старше поэта в год публикации им стихотворения, из которого процитирована строка. Мне скоро стукнет уже семьдесят! Естественно, у ме-ня уже нет ни силы и повадок волка в расцвете лет, ни его чудовищного аппетита. У меня все это по-стариковски поскромнее-поумереннее, да и в молодо-сти-зрелости, насколько помню и могу судить о себе самом, был куда реалистичнее-расчетливее своего предтечи. Оно и понятно: я ведь являлся не наивным поэтом-романтиком, но практикующим инженером, все точно оценивающим, вычисляющим и исполняющим.
Адскую сущность советской власти я постиг где-то годам к сорока своей жизни, возненавидел ее всею душой, но выгрызать не намеревался, ибо понимал бесперспективность подобного занятия в одиночку в свободное от основной работы и семейных дел время. К тому же при тех порядках, пусть худо-бедно, но кое-как жить и работать, рожать и воспитывать детей все-таки было можно. Моих скромных сил на это хватало, на другое не оставалось. Когда являешься кормильцем семьи, то тебе не до каких-то там революций! Совет-ское народонаселение в те годы все же прирастало, а сейчас убывает со страшной силой. Яснее ясного, что власть нынешняя позорно сгинувшей предыдущей еще дряннее. По этой причине я ненавижу ее ничуть не меньше чем прежнюю, а на выгрызание ее у меня те-перь есть и совершенно не определенная по величине бездна времени, и силенки кой-какие, и даже средства по мизеру.
Ныне я – неработающий пенсионер, живущий в полном одиночестве в отдельной собственной кварти-ре. Жена померла, вылетевшим из родного гнезда де-тям давно за сорок, а самая младшая внучка успела паспорт получить. Никто из близких в моих услугах уже не нуждается, я своими заботами стараюсь тоже никого не отягощать. По сути, вся моя жизнедеятель-ность направлена только на самообеспечение, иных проблем не просматривается. Будь я поздоровее – ре-шение конкретных задач такого рода особо меня не за-трудняло бы, но, увы, здоровья-то как раз и нет, я уже три года как признан неработоспособным инвалидом второй группы. Хворей появилось столько, что обо всех подряд самому себе напоминать не хочется. Осно-вой их, как мне представляется, является сахарный диабет без инсулиновых пока что уколов, повлекший появление болезней сердечно-сосудистой системы, по-чек, зрения и т.д., и т.п. Из-за этого много сил и време-ни приходится тратить на лечение и самолечение, но все равно некоторая их часть остается неизрасходован-ной и невостребованной, особенно в плане интеллекту-альном. Ведь я почти за сорок лет инженерства на про-изводстве привык каждодневно напрягать мозги, вечно что-то обдумывать-придумывать, изобретать рациона-лизировать, оценивать-отбраковывать негодное, ис-пользовать только кондиционное. При этом трудился-то не в какой-то там отсталой ширпотребовской арте-ли, но в сфере высочайших авиационно-космических технологий. Жаль, но незадолго до наступления пенси-онного возраста я по независящим от меня причинам (полный развал промышленности) был вынужден рас-статься с профессией, а потом и вообще с работой, пе-рейдя в разряд иждивенцев на шее ненавистного госу-дарства и неизлечимо заболев вскоре после того, и, по-лагаю, из-за того. Тем не менее, привычка шевелить мозгами у меня не исчезла, и ее, в принципе, еще мож-но было бы как-то использовать во благо общества. Однако, поскольку от меня оно ничего не требует и де-лать этого, как понимаю, не собирается, то я решил проявить инициативу сам, ибо в "святых писаниях" сказано о том, что не впавшие в маразм мужики долж-ны быть "и в старости плодовиты". Вопрос, однако, состоял в том, что мне было совершенно не ясно, какие именно плоды я в состоянии взращивать, и кому какая от них польза будет. Размышлял я на сей предмет до-вольно долго, но в итоге решил положиться только на собственные чувства да интуицию, на любовь да нена-висть. В моем возрасте и при таком состоянии здоро-вья говорить о чем-то "любовном" не пристало, так что оставалось опираться лишь на ненависть, которая, как полагаю, пожилым полуживым мужикам вроде меня на исходе дней заменяет любовь. Что ж, видимо таков за-кон природы: в юности-молодости во главе угла лежит любовь, а под старость – ненависть. И ничего в том удивительного, ибо старость – антипод молодости во всех смыслах!
Исходя из таких "теоретических" предпосылок я и решил приступить к "выгрызанию". В мои леты, когда помереть можешь в любой момент, говорить о какой-то долгосрочной стратегии "войны с властью" было бы опрометчиво, так что я избрал "метод импровизиро-ванных кавалерийских атак". Налетел, помахал-порубал саблей... и улетел, поминай, как звали! Будет ли следующая атака, хватит ли на нее сил, если уцелел и смог их набраться после баталии предыдущей – то лишь провидению ведомо! Такой наскок не может быть неудачным в принципе, даже если враг остался только удивленным происшедшим. Ведь ему все равно пришлось "отмахиваться", тратить силы, и это для него – вред, а мне – польза! Пусть невелика, но все же! Бой-цу должно быть всегда хорошо, когда супостату его пусть и хоть чуть-чуть плохо! Мне, малосильному ин-валиду, эффект посущественней и не требуется! Это, понятное дело, скорее не выгрызание, а покусывание, но и оно, за неимением иного, доставит громаднейшее удовольствие! Вот только в какое место и как мне, мелкому мышонку, кусать чудовищных размеров мас-тодонта по имени "российская власть"? Здесь при-шлось как следует пошевелить мозгами, используя за десятилетия отработанные инженерные навыки.
Упомянутый "мастодонт" представляет собой с конструкторской точки зрения некий механизм, со-стоящий из колоссального числа деталей-чиновников различных разрядов и назначения. Вот эти-то "винти-ки, рычажки и прочие составные части жуткой бюро-кратической машины" не то что в основной массе не идеальны, но дефектны или изначально, или становят-ся таковыми в процессе длительной "эксплуатации машины". Недаром же говорится, что обладание любой властью портит человека, а властью абсолютной – раз-лагает абсолютно. Я вовсе не убежденный анархист, понимаю, что без власти как "без воды и не туды, и не сюды", но сие не означает, что ее по этой причине надо обожать. Чертежи машины могут быть выполнены безупречно, но детальки ее частенько изготовляются безалаберно – не из тех материалов, с отступлениями по размерам и т.д., и т.п. "Добренький технический контролер" нередко на этот "мелкий брачок-с" закры-вает глаза, из-за чего позже машина работает вовсе не так, как указано в "технических условиях". В принципе "конструкторские документы всех существовавших машин российской власти, включая и нынешнюю" бы-ли вовсе не плохи, но для "изготовления деталей и уз-лов" в реальности применялись халтурно, от чего и произошли, и продолжают происходить все наши бе-ды.
И почему бы мне не взять на себя роль "добро-вольного технического контролера, отбирающего для дефектации детальки методом "случайной выборки", проводящего соответствующие проверки и прини-мающего окончательное решение"? Те "детальки" –живые люди, "проверка" – мое "кусание с последую-щим выгрызанием", ежели обнаружится дефект... Дру-гого полезного для общества и себя лично интеллекту-ального занятия я не нашел и превратился в нечто на-поминающее революционера-любителя. От профес-сионалов в данной области я отличался тем, что не имел, так сказать, бизнес-интересов. Ну, к примеру, Ленин и Сталин начинали свою деятельность в моло-дости, полными энергии, располагая громадным резер-вом времени, когда еще вся жизнь впереди. Они в слу-чае удачи рассчитывали стать большими властителями, хотя, понятно, вслух об этом не говорили, для отвода глаз брехали про "царство свободы", "всеобщее равен-ство" и т.д. Большевики имели серьезную денежную поддержку от отечественных богатеев в мирное время и от вражеской стороны в военную годину. У меня же, кроме могилы в не столь отдаленном уж будущем, ни-чего не ожидалось, а из материальных ресурсов име-лась лишь полунищенская пенсия да кое-какие "остат-ки былой роскоши" от времен инженерного благоден-ствия. Впрочем, на мою будущую "революционную деятельность – дефектацию чиновничьего бюрократи-ческого отродья", ежели исхитрюсь, а это как бывший инженер я был просто обязан сделать, имеющихся у меня средств должно было хватить.
Не раз и не два проверял я логику своих умозак-лючений, каких-то ошибок не находил, но чувствовал, что желание мое базируется не только на безупречно-сти рассуждений, но и на чем-то более глубоком, мо-жет быть на подспудном генном уровне. Хотя, в прин-ципе, какая разница? Мы же не всегда понимаем, по-чему конкретно кого-то или что-то любим, так почему же, спрашивается, надо обязательно точно знать при-чины ненависти или неприязни? Не по душе – и все тут! Интуиция – она и есть интуиция, пытаться объяс-нить ее подсказки какими-то абсолютно точными сло-вами – дело совершенно бесперспективное. "Смело мы в бой пойдем, – короче говоря, – и кому бы это морду набить так, чтобы сдачи не получить!". Следовало, ста-ло быть, искать "объекты дефектации" среди неких представителей каких-то властей, с которыми, став ин-валидом, я давным-давно никаких контактов не имел и иметь не хотел. Ни я никому из чинуш власть предер-жащих нужен не был, ни мне никто из них. У меня иногда даже появлялась мысль о том, что ненависть моя направлена в прошлое, а не в настоящее, которого, можно считать, в силу оторванности от активного бы-тия я фактически не знаю. А вдруг власти нынешние вовсе не так плохи, как по инерции я их рисую в своем старческом больном воображении?.. Тогда "проверка на вшивость" нужна тем более! Только она может объ-ективно показать правоту или абсурдность моих пред-положений и, следовательно, подлинное состояние моего рассудка.
Просто так к кому-то конкретно придраться было не за что, а уж им ко мне – и подавно, но "на ловца и зверь бежит". Словно по заказу, едва я морально при-готовился к "кавалерийскому наскоку", подвернулся и случай, причем весьма-весьма оригинальный.
Хотя старческих недугов у меня "воз и маленькая тележка в придачу", причем все они уже неизлечимы, к услугам врачей прибегаю крайне редко. Все, что мне от них бывает нужно – так это получение бесплатных ле-карств, когда болезнь "прищучит", и путевки в санато-рий, вернее – справки для ее получения. Такие льготы мне положены как инвалиду второй группы, и для реа-лизации их я время от времени посещаю поликлинику №181, к которой прикреплен. Каждый раз приходится высиживать в длиннющих очередях к участковому врачу Сазоновой, полуслепой убогой старушенции лет минимум семидесяти пяти, бестолковой дальше уже некуда… И почему местное начальство не отправляет таких на пенсию?.. Неужто молодых безработных вра-чей нет?.. Общение с этой "эскулапшей" удовольствия мне не доставляет, но деваться некуда. Пытаюсь при вынужденных визитах скрыть свою неприязнь, но "шила в мешке не утаишь". Сазонова мой "негатив" чувствует и реагирует на него, как говорится, "вполне адекватно". Не знаю как она, но я, покидая ее кабинет, всегда испытывал чувство громадного душевного об-легчения, почему-то сходного с тем, которое овладева-ло мною после опорожнения желудка от остатков пе-реваренной пищи, если перед тем обстоятельства долго не позволяли удовлетворить сию "потребу телесную".
В апреле 2005 года пришел я к своей медичке за упомянутой справкой. Сазонова подобные и раньше мне выдавала, но правила их заполнения незадолго до моего визита изменились, и, как я понял, сильно ос-ложнились. Она, по всей вероятности, новую форму "на мне" заполняла впервые, мучительно примерялась, без конца советовалась с прикрепленной к ней меди-цинской сестрой, даже по телефону консультировалась у кого-то из начальства. В результате, как выяснилось много позже, справка была оформлена с небольшой погрешностью, не имевшей принципиального значе-ния, но все же...
Выглядел "грешок" вот как:
«18. Предпочтительное место лечения
Местный санаторий – Северный Кавказ
Или
 Курорт – _______________»
То ли Сазонова, то ли медсестра слова "Северный Кавказ" не на ту строку поместили. Надо бы строкой ниже, там, где «Курорт», а не там, где «Местный сана-торий», но суть-то ясна и при этом формальном дефек-тике: лечиться мне предпочтительнее всего на Север-ном Кавказе, тем паче, что годом раньше именно там я уже и лечился. Я, понятное дело, того "ляпа" по незна-нию в тот момент увидеть не мог, забрал справку и с легким сердцем отвез ее в контору, называемую "Фи-лиалом №13 Московского регионального отделения Фонда социального страхования", где и выдают путев-ки. Там, похоже, на ошибочку обратили внимание, но сочли несущественной: не гонять же инвалида из-за такого пустячка с одного конца Москвы на другой и обратно! Для человека здорового путь из Строгино до района возле станции метро "Автозаводская" можно считать за "нет ни что", а для инвалида – за "ой-ой-ой"!
"Фондовский" клерк принял справку без лишних разговоров, поставил на очередь и обещал позвонить мне домой, когда подходящая путевка подвернется... Ждать пришлось аж четыре месяца с лишком, и в са-мом начале сентября мне выдали путевку в находя-щийся в Ессентуках санаторий со сроком пребывания там с 5 по 25 октября 2005 г. С ней мне следовало явиться к Сазоновой и взять у нее так называемую "са-наторно-курортную карту", без которой путевка счита-ется как бы недействительной... И вот тут-то и насту-пил вожделенный момент, когда появилась так нужная мне зацепочка для первого укуса и выглядела она вот как.
5 сентября я притопал к своей "эскулапше" и, вру-чив путевку, предложил немедленно, как бывало рань-ше, заняться оформлением санаторно-курортной кар-ты. Сазонова только что вернулась из отпуска, не успе-ла войти в обычный рабочий режим, а потому запроси-ла у меня "пардону". Дескать, форма карты очень ус-ложнилась, ее заполнение требует много времени, и, поскольку еще несколько пациентов ожидают приема, то писаниной она может заняться попозже. Я же, чтобы не сидеть все это время в коридоре, мог бы придти по-слезавтра и получить свой документ вне очереди. На-строение у меня в тот день было благодушное, и, хотя никакого желания встречаться с этой противной стару-хой у меня не было и быть не могло, настаивать на сво-ем не стал... Захожу к волокитчице в назначенное вре-мя, а она, оказывается, о своем обещании успела то ли забыть, то ли ей, судя по выражению ее лица, вовсе не хочется напрягать мозги для непривычной работы, а потому мне снова предлагается зайти завтра-послезавтра. Я на этот раз проявляю настойчивость, требую перестать "кормить меня завтраками" и сделать без промедления то, что положено. Сазонова, вижу, ищет причины для очередной проволочки, молча начи-нает листать мою амбулаторную карту, просматривая сделанные там записи, вертит в руках путевку туда-сюда. Наконец ей что-то приходит на ум, она предлага-ет мне измерить величину кровяного давления, про-слушать работу сердца. Раньше в подобных ситуациях она так не поступала, а потому спрашиваю о причинах, подозревая какой-то подвох, говорю, что, мол, само-чувствие мое не хуже и не лучше обычного, и нечего зря время терять. Вреднющая старушенция отвечает, что в последний раз осматривала меня несколько меся-цев назад, что в моем больном организме за этот про-межуток времени могли произойти изменения в худ-шую сторону. Обязательно надо подстраховаться, и она, как ответственная за мою жизнь, не может посту-пить иначе. Не скрываю своего неудовольствия, но ее требование выполняю. У меня и впрямь все в обычных пределах, но она размышлительно-вопросительно, как бы для самой себя, говорит, что с моим сердцем лучше бы поехать не на Кавказ, а в Подмосковье. Потом, сде-лав паузу, сообщает, что ей необходимо посоветовать-ся с заведующей отделением, которой сейчас в поли-клинике нет, а потому мне придется навестить ее еще раз послезавтра. Я уже не скрываю возмущения и "гор-до удаляюсь", на прощание громко хлопнув дверью.
До этого момента я не воспринимал Сазонову как властную особь, смотрел на нее как на старую клячу с "медицинским хомутом на шее". Ан нет: имеет кое-какие права распоряжаться моими поступками, власт-вует, стало быть, надо мною! Именно от нее в данном конкретном случае зависит моя поездка на курорт. "Эскулапша" моя, следовательно, никакой не лекарь, а чиновник самого низшего уровня, с которого я и могу начать процесс "выгрызания-кусания". Что сему "ме-дицинскому клерку" вменить в вину? Яснее ясного: бюрократическую волокиту! Эта высохшая от старости крыса заставила бедного несчастного бессильного ста-рика-пенсионера трижды обивать ее пороги, дабы все-го-навсего он мог получить на руки какую-то жалкую бумажонку, "нарисовать" которую настоящему "спецу" большого труда не составит! Разве же это не прямое издевательство над инвалидом? Да за такой страшен-ный грех надобно уж если не гнать в три шеи с работы, то, по крайней мере, объявлять строгий выговор или указывать на неполное служебное соответствие! Тре-бую сатисфакции, короче говоря!
С такими мыслями я вернулся домой и, потирая руки от предвкушаемого удовольствия, сел за пись-менный стол и "накатал" на Сазонову "телегу", наце-ленную на главного врача поликлиники с требованием незамедлительного принятия мер. Я собирался сначала получить на руки санаторно-курортную карту, устро-ить дрянь-врачихе мелкий скандальчик, а уж потом от-дать в канцелярию свое слезливое послание. Жизнь, однако, выкинула такой фортель, которого я ну никак не ожидал.
В третий раз прихожу в опротивевший кабинет, но застаю там лишь медсестру, которая объявляет мне, что ее начальница уехала к кому-то из пациентов по срочному вызову на дом. Карта на мою санаторную путевку была, якобы, составлена, но когда Сазонова попыталась подписать ее у заместителя главного врача, тот сделать это отказался. Он тоже считает, что мне лучше бы подлечиться в местном санатории, а не в Ес-сентуках. По этой причине я должен вернуть "кавказ-скую" путевку и просить ее замены на "подмосков-ную". Никаких письменных отказов поликлиника не дает, указанное делается по устному заявлению паци-ента. Подобное происходило довольно часто и раньше, и ни у кого никогда никаких проблем из-за этого не возникало.
И в третий раз я ушел не солоно хлебавши, забрав путевку. При уходе изобразил страшнейшее возмуще-ние, сказал медсестре, что всем им грозят большие не-приятности, и что ноги моей в их гадком учреждении больше никогда не будет. Она в ответ лишь равнодуш-но пожала плечами.
Душа моя ликовала по-черному. Еще бы: мизер-ный по началу скандальчик явно разрастался. Теперь "катить телегу" было можно не только на "старую кля-чу", но и на ее "кучера", писать в какую-то более высо-кую инстанцию. В какую конкретно – пока не знаю, но непременно что-нибудь найду! Ведь их у нас хватает, бездельников-чиновников развели в невиданном-неслыханном количестве.
Искать долго не пришлось, искомое само на глаза попалось, когда я возвращался из поликлиники домой – управа района Строгино, наш, как принято говорить, "малый Совнарком". Сразу же завернул туда и в та-мошней канцелярии быстренько настрочил заявление на имя местного "премьер-министра", он же глава управы, Кашина, которое гласило:
"02.09.05г. мне была выдана путевка в располо-женный в Ессентуках санаторий как пенсионеру-инвалиду на основании справки, полученной 15.04.05 г. в поликлинике №181. С 5 по 9 сентября я трижды об-ращался в поликлинику с просьбой выдать мне необхо-димое приложение к путевке, санаторно-курортную карту, но так ее и не получил, причем ясного вразуми-тельного письменного отказа мне дано не было.
Считаю это проявлением бюрократического го-ловотяпства и прямым издевательством над больным пожилым человеком, а потому предлагаю разобраться и оказать содействие в получении законной бесплат-ной санаторно-лечебной помощи. Поскольку я должен выехать на лечение 04.10.05 г., то Ваш ответ должен быть дан мне до наступления этой даты. Приложе-ние – путевка в санаторий. 09.09.05 г.".
Неожиданно для меня управа сработала очень оперативно. 19 сентября мне оттуда позвонили и пред-ложили зайти к инспектору отдела социальной защиты населения Коваевой для получения ответа. От мое-го дома до управы ходу 2 минуты, так что вскоре пред-стаю пред названной чиновницей и читаю "маляву" от Кашина:
"В связи с Вашим обращением сообщаю, что со-гласно полученным из поликлиники сведениям Вам была выдана справка для получения путевки в санаторий местного типа по профилю заболеваний сердечно-сосудистой системы. Представленная Вами путевка данному профилю не соответствует. Врачебная ко-миссия поликлиники считает, что пребывание в Ес-сентуках Вам противопоказано по основному заболе-ванию. Для получения путевки по профилю Вам необ-ходимо вновь обратиться в фонд соцстраха".
– Любопытная отписочка!– хмыкнув, обратился я к Коваевой. – Вы хоть как-то проверяли полученную информацию? Ведь здесь почти стопроцентное вранье!
– У нас нет никаких оснований не доверять поли-клинике, – заученно-уверенно ответила она.
– А для недоверия ко мне, к моему заявлению, у вас, значит, основания есть? – на повышенных тонах и с сарказмом вопрошаю я.
– Я этого не говорила! – почти что взвизгивает она. – И не кричите на меня!
– Прошу прощения, ежели что не так! – с делан-ным раскаянием на физиономии отвечаю я. – Не вол-нуйтесь и не издавайте звуков, которые возникают ко-гда режут по живому тупым ножом... Ладно... Придет-ся, видно, в другом месте разбираться, коли вы не хо-тите.
С этими словами я собрался сунуть подписанное Кашиным письмо в карман, но в этот момент собесед-ница подала мне лежавшую до того перед ней на столе путевку в санаторий и полуприказала:
– Путевочку забрать не забудьте!
– С какой это стати? – удивился я. – В письме Ка-шина о ее возврате нет ни слова!
– Ну, мы это сейчас исправим. Дайте-ка нашу от-писочку, как вы изволили выразиться.
– Будьте любезны!
Коваева, взяв письмо, вдруг на несколько секунд замирает, явно не зная, что с ним делать дальше. Мне становится почему-то весело, на губах появляется озорная ухмылка, и в этот момент чиновница что-то пишет на "кашинской бумажке" и вновь передает ее мне со словами:
– Распишитесь на копии в получении.
Знакомлюсь с "добавками" на документах. В ори-гинале письма значится: "Путевка в санаторий заявите-лю возвращена". На копии, где должна появиться моя подпись: "Письмо и путевку в санаторий получил".
 – Дайте, пожалуйста, авторучку! – обращаюсь я к инспекторше, но, прежде чем оставить автограф, спра-шиваю, – И чего мне после с этой окаянной путевкой делать, ежели курортной карты нет? Мне она не нужна, поликлинике и вам – тоже...
– Сдадите туда, где получали. Там же взамен что-нибудь получите, по профилю заболевания.
– Совершенно в этом не уверен! – возражаю я. – Как раз там все сделали "профильно". Если бы вы удо-сужились проверить факты, то сейчас я бы с вами не препирался... Вот что: напишите-ка письмо с просьбой о замене путевки...
– И не подумаю! Не наше это дело, мы не врачи, это их епархия.
– Согласен, – киваю головой. – Тогда обяжите по-ликлинику написать...
– По вопросам лечения мы не имеем права им че-го-то навязывать! – уже с раздражением говорит Ко-ваева. – Мы зря теряем драгоценное время. Расписы-вайтесь, забирайте письмо с путевкой – и будьте здо-ровы!
– Откуда же здоровью взяться, если ни лечить не хотят, ни помочь? – вопрошаю я. – Если вы меня и убедили, то только наполовину, а потому и ваше по-следнее очень ценное указание выполню на 50%, письмо возьму, а путевку – нет. Расписку при таком раскладе, сами понимаете, оставлять нет смысла.
С этими словами встаю из-за стола и иду к выходу.
– Верните письмо! – визжит Коваева. – Вы хули-ганить начинаете!
– А за "хулигана" придется ответить! – оборачива-ясь и делая страшные глаза, изрекаю я. – Истинно, ис-тинно вам говорю!
Она еще что-то кричит, но я уже закрыл за собой дверь.
С точки зрения "нормального делопроизводства" моя супостатка допустила несколько грубейших оши-бок, главная из которых – возврат мне уже подписан-ного главой управы письма с добавленной позднее ру-кописной отсебятиной. На моем заводе пару десятков лет назад за такую самодеятельность голову бы ото-рвали, а сейчас какая-то дура-баба что хочет – то и де-лает... М-да, при таких порядках ждать чего-то поря-дочного не приходится... Бракодел вы, госпожа Ковае-ва, или, как когда-то на Руси называли всех плохих людишек, вор, которому должно сидеть в тюрьме... Это, понятное дело, метафора, но "ремнем по заднице" даже добренький начальничек тебе просто обязан вре-зать... Бюрократ является и бракоделом, и вором одно-временно... А Коваеву, судя по визгу, я укусил чувст-вительно, чего, собственно, и добивался... Ткнул сучку носом в ее собственное дерьмо!
Однако тандем Сазонова-Коваева и впрямь уже украл у меня отчетливо обозначившееся лечение в Ес-сентуках. Они, значит, воры подлинные, а не моим "художеством" нарисованные. За оставшиеся до поезд-ки две недели курортной карты не выбить, "это ясно и ежам"! Впрочем, может быть это и к лучшему. На кой ляд мне эти самые Ессентуки, чего я туда так стрем-люсь? Минеральная водичка там, понятно, лучше не бывает, но ведь, в принципе, ее и в Москве можно по-пить! Продается свободно и лечебные свойства те же самые... А на Северный Кавказ трястись по "железке" более суток в тесноте и духоте "плебейского" вагона. В прошлый раз чуть там не окочурился, блевать тянуло почти постоянно от качки и тряски. Если бы были деньги на "вагон для патрициев", спальный, то совсем другое дело, но про то и мечтать нечего, мне положена бесплатная "плацкарта"! Вообще "бесплатные дары го-сударства" людишкам моей категории, пожалуй, есть всего-навсего иллюзионный цирковой номер. С моей персональной точки зрения, само собой разумеется.
Поселяют нашего брата в санаториях в двухмест-ных "номерах". Для меня это тяжкая мука, поскольку до того привык жить в одиночестве, что постоянно на-ходиться с кем-то в соседстве просто противно. Днем еще кое-как терпимо, но ночью почти не сплю, даже если "сокамерник" и не храпит во сне. Отрицательно ощущаю его присутствие, звуки шевеления в кровати и громкие вздохи, запахи и т.п. В прошлый раз в тех же самых Ессентуках из-за этого уже через неделю едва удержался от желания наплевать на все и срочно от-быть восвояси... В столовой "льготников" сажают за отдельные столы, для них имеется свое меню, очень уж отличающееся от предназначающегося для "коммерче-ских" едоков. Из-за этого дополнительно ощущаешь свою неполноценность, а про хамское отношение офи-цианток и прочего обслуживающего персонала к "низ-шей касте" и говорить не стоит. И еще одно очень не-маловажное обстоятельство. Где-то за полгода до на-чала "похода против бюрократов" я решительно бросил курить под угрозой полнейшей облитерации кровенос-ных сосудов ног и обещанной хирургами из-за того ампутации ступней. Отвыкание проходило до того му-чительно, что время от времени я начинал "беситься", истинно готов был "на стену лезть" в стремлении взять сигарету в зубы. Тяжко в одночасье расстаться с поро-ком, навязанным тебе идиотским обществом более по-лувека назад. Я стал бояться появляться там, где перед глазами маячили курящие или продавались табачные изделия, поскольку при этом тяга к никотину усилива-лась почти что запредельно, я аж стонал от неудовле-творенности и до боли прикусывал язык. Но ежели ехать в Ессентуки, то наверняка и в поезде, и в санато-рии меня будут подстерегать постоянно искушения, а смогу ли я устоять перед ними – большой вопрос! Не устою – все мои предшествующие страдания насмар-ку... Нет, объективно, для телесной пользы никакие Ес-сентуки, вообще санатории-курорты, мне не нужны, но для душевной успокоенности, для дальнейших "кава-леристских налетов" надо делать вид, что без оных мне "каюк"! И это не лицемерие, а "борьба за существова-ние под видом борьбы с властью бюрократов-бракоделов-воров". Роль обиженного ими надобно иг-рать очень крепко, дабы никто не смог разгадать мою истинную цель, чистую и благородную. Ведь я "брань веду" не против чьей-то конкретной плоти-крови, хотя с виду все выглядит именно так, но против темного мироправительского злобного духа "князей мира сего", как именуются в "святых писаниях" представители ле-гитимных земных властей – чиновники всех мастей из всех волостей. Подоплека моих последующих действий должна оставаться только у меня в голове, быть недос-тупной никому из посторонних. Пусть принимают ме-ня за простачка, как Сазонова, или за хулигана подобно Коваевой. Это их, глупцов, неотъемлемое природное право. За пользование им против меня они уже слегка покусаны-облаяны. Сазоновой после моей "телеги" в управу наверняка пришлось долго объясняться с на-чальством, а это, безусловно, негатив для нее. Ковае-вой уже пришлось повизжать, но то ли еще будет, ой-ой-ой! Треба основательно подумать о том, кого еще следует вытащить на поле брани и кому следует насы-пать "перцу под хвост", чтоб мало не показалось! Те-перь особо спешить некуда, путевка "сгорела", попы-таюсь сыграть на этом.
До сего момента я бодался с властями местными исполнительными самого низшего уровня. Что ж, по-сле победы в "малой драке" пора записываться в "большие забияки", наскакивать на супостатов покруп-нее. У нас, вроде бы, есть исполнительная, законода-тельная, судебная и президентская "ветви" власти. Это, ясно дело, враки. Власть "князя тьмы" следует уподоб-лять не полезно произрастающему из глубины недр на-родных плодоносному древу с ветвями, а присосавше-муся к народонаселенческой массе спруту со многими шупальцами, высасывающими кровь из людей-раззяв, все истощающему и иссушающему. Те щупальцы срослись воедино и централизованно управляются из получившегося "узла", нарекаемого в христианском вероучении "обольстившим мир дьяволом", "лукавым", "сатаною", "князем тьмы" и т.д. Как говорили пророки: "Не счесть всех прозвищ врага рода человеческого!". Поскольку же Иисус Христос предрек, что "Князь мира сего изгнан будет вон", то я, стало быть, своим "выгры-занием-кусанием" способствую изгнанию врага рода человеческого со святой земли русской на правах ря-дового бойца непобедимого христова воинства! И, ес-тественно, "наше дело – правое, враг будет разбит, по-беда будет за нами!" Буду смело вгрызаться в ненави-стные "щупальцы", авось где-нибудь смогу как следует прокусить их кожу-броню. Не исключено, что смогу и зубы поломать, но стоит ли этого бояться в борьбе за правое дело, тем паче что и жить-то осталось всего ни-чего! Чем больше стычек – тем больше вероятность на-скочить на слабое место на теле противника и укусить побольнее.
Для начала решил нанести удары по властям зако-нодательным, исполнительным и президентским. По-размыслив, я нацелился на префектуру своего, Северо-западного административного округа, московское пра-вительство и городскую думу как москвич, а на госу-дарственную думу, совет федерации, совет министров и администрацию президента как россиянин. Начал писать "жалостливые письма" в означенные инстанции и вскоре убедился, что реализовать свои блистатель-ные задумки мне ежели и удастся, то с трудом преве-ликим.
За почти десять лет после выхода на пенсию я практически ничего не писал, если не считать всяче-ских мелочей типа бытовых заявок в свою жилищную контору, к примеру, из-за необходимости ликвидации следов протечек на потолке по вине соседей сверху. В годы работы на производстве в основном приходилось стоять за "кульманом", а ежели что и писал, то пре-имущественно текстовые конструкторские документы вроде "технических условий" или "инструкций по экс-плуатации". В эпистолярном жанре, насколько помню, чего-то сочинять не доводилось. Здесь же дело пахло необходимостью составления целой кучи пространных писем в разные адреса с определенной разницей в по-даче материалов, пусть и имеющих идентичную фак-тическую основу.
В течение пары недель неоднократно садился за письменный стол, но ничего не выходило из-под пера моего в попытках создания "бытоописательного доку-мента", более-менее достоверно отражающего "исто-рию вопроса", "суть претензий и пожеланий". При этом требовалось завуалировать свою ненависть к властям, "спрятать уши", которые упорно пробивались через все мои "маскирующие" словеса. Как я ни старался – по-лучалась сплошная абракадабра, которую показывать не только кому-то постороннему, но и самому себе бы-ло стыдно. Удивлялся, что совсем недавно в управе "состряпал" ну очень приличный и понятный текст всего за несколько минут, с ходу, а здесь хоть волком вой с тоски! Вдохновение что ли на меня тогда сни-зошло? Подумалось, что может быть стоит сейчас себя не насиловать, подождать нового просветления, но отогнал эту соблазнительную мысль. Она, вне всяких сомнений, подбрасывалась мне нечистой силой, почув-ствовавшей исходящую от моего замысла опасность и желающей "сбить меня с панталыку". Черта-с-два! Она упряма, а я еще упрямее! Просто случившееся со мной оригинально до абсурдности: путевку дали, а восполь-зоваться ей – ни-ни; написали изначально "Северный Кавказ", позже рассуждают про Подмосковье; уверяют, что путевка мне возвращена, а она продолжает оста-ваться в управе! Да разве же подлинный жизненный абсурд может быть отражен в письме так, чтобы не вы-глядеть в глазах даже честного и порядочного читате-ля-канцеляриста плодом больной фантазии или злона-меренного вымысла автора эпистолы? Дьявол специ-ально делает жизнь внешне похожей на непостижимый хаос или тьму непроглядную, на то он и есть "князь тьмы"! Ничего страшного, бывший конструктор свар-ганит упрощенный понятный "эскизик", пусть и не дающий абсолютно полного и точного описания ре-альности, но все же по минимуму раскрывающий ее суть. Эскизов для практики еще никто отменить не осмелился. И, конечно же, надо полностью, один к од-ному, использовать документы переписки с управой. О, до чего же я был счастлив, когда после "наитяже-лейших творческих мук " родил единый для всех бу-дущих адресатов по содержанию текст:
"Поликлиника №181 и управа района Строгино в 2005 г. лишили меня положенного по закону лечения, о чем свидетельствуют приложенные к письму доку-менты. Утверждаю, что ответ управы на мое заяв-ление является явной ложью. Путевка была выдана мне в точном соответствии с оформленной клиникой справкой. Не знаю причин, заставивших бюрократов названных учреждений по-людоедски обращаться со мною. То ли традиционное русское головотяпство или дубиноголовость, то ли тщательно скрываемая фак-тическая реализация глобальной сатанинской концеп-ции, согласно которой пожилых инвалидов вроде меня, уже не имеющих возможностей для работы по найму и материально полностью зависящих от государства, следует поскорее из этого мира перемещать, как го-ворится, в иные. Впрочем, существенного значения это не имеет, поскольку и так, и эдак мне из-за не-представления лечения морально и физически прихо-дится весьма туго. Выданная мне путевка уже "сго-рела". Может быть, Вы мне поможете, если распола-гаете достаточными властными полномочиями или авторитетом?
Надеюсь на получение ответа в точном соответ-ствии с московским законом "Об обращениях граж-дан". Приложение: упомянутое по тексту на 2-х стр.".
Как здорово, что я не продал, став инвалидом, свой старенький компьютер, а ведь такие мысли были! И вот потребовался же после стольких лет лежания на антресолях, словно я про то наперед знал! Правила пользования "интеллектуальным помощником" и на-выки работы забылись весьма основательно, но самый необходимый их минимум все же смог восстановить, убив на то бездну времени и сил. Когда же все-таки после неимоверно тягостных трудов распечатал письма и сканировал приложения к ним, то едва не расплакал-ся от гордости: да, не многие инвалиды в моих летах после долгого простоя способны на такие подвижки.
В инстанции послания свои я собирался разослать заказной почтой, но, узнав новые цены на сии услуги, поспешил от этой идеи отказаться из-за угрозы недо-пустимого опорожнения своего кармана. "У нищих слуг не бывает", а потому исполнять роль почтальона пришлось самому, благо имею право бесплатного пользования общественным транспортом. С больными моими ногами помногу ходить малость тяжеловато, но ничего очень уж страшного, ежели рассматривать та-кого рода "курьерство" как своеобразные прогулки по Москве. Особого удовольствия эти забавы не принес-ли, но кое-что в познавательном плане я получил. Уви-дел в каких хоромах и с каким шиком расквартирова-лись "слуги народа", с каким нескрываемым презрени-ем их челядь принимает ходоков-просителей-заяви-телей. Естественно, я не мог не "облаивать" обнаглев-ших холуев, доводя их почти до истерики и, как понял, до стандартных обвинений ими посетителей в хулиган-стве и угрозы применения физической силы. О, до чего же они удивлялись, когда я в ответ со смиренным ви-дом заявлял, что за правду готов и пострадать, и, когда очередная моя жертва застывала с отвисшей от удив-ления челюстью, удалялся, укоризненно покачивая го-ловою. В борьбе с "ратью нечестивой" и такой мело-чью пренебрегать не след.
По закону государственным федеральным, регио-нальным и муниципальным учреждениям на ответы гражданам дается месяц, так что до начала декабря я не торопил с ответами "лиц надменно бледных, а также лбов широко-медных, готовых от меня принять неис-требимую печать". Когда же установленные сроки ис-текли, я начал вежливо тормошить сатанинскую при-слугу по телефону, и дьявольская машина со скрипом завертелась. Первым откликнулся депутат московской городской думы Ковалев, который, как оказалось, из-бирался от нашей территории, о чем я не имел ни ма-лейшего понятия, поскольку давно разуверился в спра-ведливости "выборной демократии" и в голосованиях уже не участвую. Его письмо, обнаруженное мною в своем почтовом ящике в начале декабря, гласило:
"Ваше заявление было направлено мною в москов-ское отделение фонда социального страхования РФ, но ответа оттуда пока не имеется. Учитывая, что Ваш вопрос до сих пор остается нерешенным, а так-же имея ввиду, что мои депутатские полномочия ис-текают в декабре с.г., я обратился непосредственно к начальнику управления здравоохранения Северо-западного административного округа Москвы. Уверен, что после его вмешательства в сложившуюся ситуа-цию вопрос будет решен в вашу пользу.
После моего избрания на следующий срок при не-обходимости я готов обратиться в фонд социального страхования с просьбой об ускоренном выделении Вам новой путевки в санаторий".
Чуть позже прислали письмо и из государственной думы, подписанное депутатом от нашего округа Ва-сильевым:
"В связи с Вашим обращением по вопросу сана-торно-курортного лечения мною был направлен депу-татский запрос в департамент здравоохранения Мо-сквы с просьбой оказать Вам содействие в его реше-нии. Направляю Вам копию полученного ответа".
Департаментские же "здравоохранители" мой во-прос трактовали таким вот манером:
"15.04.05 г. пациенту была выдана справка для по-лучения путевки в санаторий с указанием санаторной зоны – Подмосковье, о чем имеется запись лечащего врача в амбулаторной карте. Запись "Северный Кав-каз" в пункте 18 справки сделана не в том месте (на строке "Местный санаторий"), позже и другим по-черком.
02.09.05 г. фондом соцстраха пациенту выдана путевка в находящийся в Ессентуках санаторий, не соответствующий рекомендованной лечащим врачом курортной зоне.
При обращении в поликлинику для оформления са-наторно-курортной карты 15.09.05 г. лечащим врачом Сазоновой совместно с заведующей терапевтическим отделением Дугиной больному было разъяснено, что санаторная путевка выдана ему неправильно. Учиты-вая имеющиеся у больного в анамнезе заболевания же-лудочно-кишечного тракта, пациенту было предложе-но дополнительное обследование для оформления са-наторно-курортной карты на выданную ему путевку, но он от этого категорически и эмоционально отка-зался. В тот же день ему в оформлении курортной карты в Ессентуки было отказано врачебной комисси-ей поликлиники.
Главному врачу поликлиники №181 дано поручение совместно со специалистами филиала фонда соцстра-ха подобрать для пациента путевку в санаторий Под-московья".
В конверте вместе с письмом Васильева и упомя-нутым приложением к нему имелось и еще одно вло-жение, сделанное неким тайным моим доброжелате-лем. Это была "нелегальная" копия письма из москов-ского отделения фонда соцстраха РФ, кое-что мне разъяснившая. Есть еще, значит, в среде "клевретов са-таны" тайные агенты истинно божеских сил, подобно мне скрывающие от окружающих подлинное свое ли-цо. "Нелегальная" копия содержала такой текст:
"Уважаемый депутат! Сообщаем Вам, что пу-тевка заявителю предоставлена в соответствии с медицинскими показаниями (копия справки прилагает-ся). Одновременно сообщаем, что решение вопроса об оформлении санаторно-курортной карты не входит в компетенцию фонда".
Дала о себе весточку и администрация российско-го президента, приславшая бумажонку за подписью некоего "консультанта департамента приема граждан" по фамилии Посаднев о пересылке моего послания мо-сковскому городскому правительству. Остальные мои адресаты – окружная префектура, московское и рос-сийское правительства, совет федерации – отмолча-лись, что меня очень обрадовало. Суть деятельности "исполнительных и законодательных щупальцев спру-та-паразита" стала мне предельно ясна. Чиновные "шестерки" – помощники и секретари депутатов, ин-спекторы и консультанты всякого рода департаментов и отделов – занимались элементарным составлением "сопроводилок" для пересылки моих обращений к их начальникам в нижестоящие инстанции. Оттуда их "футболили" еще ниже, пока они не оседали в моей "родной" поликлинике. Такая "игра" – проще некуда, натужного шевеления мозга не требующая, но позво-ляющая делать вид "страшенной загрузки" и как бы оправдывающая получаемое за нее очень приличное жалованье – самая настоящая симуляция бурной дея-тельности. Тяжко потрудиться пришлось, пожалуй, только горе-лекарям из моей родной поликлиники, со-чинившим ответ, пересланный мне Васильевым. На меня продукт их "художественного творчества" произ-вел неизгладимое впечатление. Так виртуозно соврать могут лишь особи, наделенные несомненным даром очень правдоподобной лжи, своего рода беллетристы.
Как ловко они вывернулись с ошибкой Сазоновой при вписании санаторной зоны в справку для получе¬ния путевки! Слова «Северный Кавказ» не на той строке поместили не они, а некие неведомые личности! Прямо-таки цирковые фокусники-манипуляторы, ей-ей! С виду, вроде бы, гладко и понятно, а ежели вду-маться, то полнейшая чушь, но ведь у них и весь расчет на то, что никто из вышестоящего начальства никогда ни во что вдумываться не будет. Вообще, надо пола-гать, с идиотскими текстами, составленными считаю-щимися авторитетными специалистами, разбираться трудно. Их чудовищная ложь, по доктору Геббельсу, воспринимается легче всего. Но этот грех, имеющий нечто общее с художественным вымыслом, простите-лен по моему мнению. Куда страшнее откровенные лжесвидетельства, такие, к примеру, как сказки о пред-ложенных мне дополнительных обследованиях. Сазо-нова с неведомой мне Дугиной сговорятся, и я ничего доказать не смогу. Свидетелей лжи этой "сладкой па-рочки" кроме меня нет, двое против одного, даже ней-тральный арбитр меня не поддержит... Что ж, пусть за сии непростительные грехи горят их души в аду синим пламенем, коли в жизни этой им все с рук сойдет! Ва-сильев, надо полагать, "художникам слова", лжесвиде-телям, охотно поверил, а Ковалев, даже если я снова к нему обращусь, вряд ли захочет "заводиться по новой", да мне этого и не надо. Мне "чем хуже – тем лучше", теперь есть повод покусать "сановных клевретов дья-вола" – депутатов федерального и регионального уров-ня за неоказание помощи попавшему в беду немощно-му инвалиду. 2005 год на исходе, а треклятой путевки в санаторий нет как нет! Теперь я имею полное право по аналогии с пушкинским Юродивым из "Бориса Году-нова" орать во всю Ивановскую нечто похожее на "А-а-а! Обидели Юродивого! Мальчишки отняли копееч-ку! Велите их зарезать!"
О, с каким сладострастным наслаждением принял-ся я сочинять новую серию "жалостливых писем" су-постатам-депутатам! Пожалуй, на старости лет удовле-творение чувства ненависти приносит духовно даже более острое и приятное ощущение, нежели в молодо-сти любовные утехи по полной программе. Когда я пе-редавал в экспедиции государственной и городской дум свои новые "кляузы", то испытывал при этом ни с чем не сравнимое удовольствие – некий "интеллекту-альный оргазм". Душа истинно пела и плясала. Поми-мо "думцев" я "облаял" и те учреждения, которые на мои первые сигналы "SOS" вообще не среагировали, вернее, проигнорировали мольбы "маленького чело-вечка", попавшего в беду, что неоспоримо. "Сильные и богатые", коими являлись мои отмолчавшиеся адреса-ты, по евангельским заповедям должны были помогать "сирым и убогим" вроде меня, ан нет. Так что уготова-на им "геенна огненная", про что я и написал, закончив новое послание классической христианской фразой "Горе вам, фарисеи и книжники, лицемеры!"
Вторично я писал без расчета на получение отве-тов, но исключительно для очистки совести. Однако совершенно неожиданно пришло письмо из "Белого дома": "Ваше повторное заявление отправлено для принятия мер в Министерство здравоохранения и со-циального развития РФ". Под текстом чья-то "зако-рючка" без расшифровки должности и фамилии. Ну совсем сукины сыны оборзели, ежели такую околесицу несут ничтоже сумняшеся! О каком принятии мер можно толковать, если 2005 год уже в прошлом? К не-му из дней нынешних или будущих уже никак не при-тронешься! Нужно быть полнейшим идиотом, чтобы такой элементарщины не понимать! Меня так и под-мывало сесть за клавиатуру компьютера и словесно "врезать анониму из "Белого дома" меж глаз", но смог удержаться. Вести диалог с идиотами бессмысленно и даже опасно, ибо имеется немалый шанс опуститься до их образа мышления.
В общем и целом я имел полное право считать вы-полненной первую часть задачи по "выгрызанию-кусанию" ненавистной власти. "Пребольно ужалил" максимально возможное количество "прислужников дьявола", абсолютно точно показав их антигуманную сущность, то есть "дефектность". Обоснованно и ло-гично они возразить не могут, вот и молчат "умытые". "По морде" я им "врезал", а "сдачи" не получил. Боль-ше мне ничего и не требовалось! Во второй серии об-ращений к "избранным и назначенным слугам народа" я не стеснялся применять эпитеты весьма сильные. Принтер выплескивал в тексты посланий буквосочета-ния "бюрократы", "волокитчики", "дебилы", "безгра-мотные", "кретины", "паразиты" и т.д. "Маленький че-ловечек" иначе реагировать на "украденные у него сча-стье и здоровье" не мог. Мало того: он так рассвирепел, что вызвал на публичную словесную дуэль "жалких трусов, уклонившихся от эпистолярных схваток или применивших в них недостойные для порядочных людей приемы". Пригласите, мол, меня на какое-нибудь мно-гочисленное собрание в Строгино типа отчетного де-путатского перед избирателями, и я там покажу всем "кузькину мать"! Все увидят, как слуги народа заботят-ся о стариках-инвалидах!
Я, естественно, понимал, что таких вызовов никто всерьез не воспримет. За ту дюжину лет, что живу в Строгино, ни разу не видел и не слышал, чтобы подоб-ного рода мероприятия проводились. Нынешние вла-сти публичности боятся истинно "как черт ладана". Времена теперь далеко не те, что были на заре "пере-стройки", в пору расцвета гласности! "Маленький че-ловечек" делал вид, что желает попасть "в большие за-бияки" и прослыть современным "храбрым портняж-кой", тем, что "одним махом семерых убивахом"! Об истинных же своих целях и о том, что являюсь "чем-пионом или рекордсменом по ненависти в отношении российской власти и бесстрашным бойцом в битве с ее антихристовым воинством", я и словом не обмол-вился, тайну свято сохранил.
По завершении действ со второй серией посланий я вдруг почувствовал себя опустошенным физически и морально дальше некуда, но в то же время и как бы полностью удовлетворенным. Покусал и облаял я вра-жин куда больше, чем мог представить изначально, и в кровь каждой из жертв попала "капелька яда из моей слюны". Это наверняка причинило им боль на какое-то время, если, конечно, в их душах еще теплились хоть какие-то остатки чести и совести.
Продефектированные мною детальки бюрократи-ческой машины оказались с браком все до единой. Они не соответствовали требованиям чертежей, стандартов и технических условий совершенно однозначно, что и было показано с полной достоверностью. Подкон-трольная статистическая выборка являлась достаточно представительной, так что результаты проведенных "испытаний" с высокой степенью надежности можно было распространить на всю систему российской вла-сти. Правда, отдефектированы лишь законодательные, исполнительные и президентские щупальцы спрута, но судебные остались вне зоны контроля. Имеет ли сие, однако, хоть какое-то значение? Ведь все они со-творены из одного материала, на одном и том же стан-ке выточены и одним клеймом отмечены, такое же, стало быть, дерьмо как и все остальное! А вдруг и не совсем такое?
Этот вопрос родился в моем уме в самом начале 2006 года, когда я в течение нескольких дней валялся на диване чуть ли не в полнейшей прострации, после закончившейся в конце года предыдущего битвы с "дьявольским легионом". При этом я от нечего делать почти непрерывно слушал радио, и как-то в одной из передач попало на слух выступление верховного рос-сийского судьи Лебедева. Он, во-первых, информиро-вал слушателей о том, что суды наши сильно коррум-пированы и далеко не всегда могут обеспечить право-судие, и, во-вторых, сообщил о начинающейся по его инициативе борьбе с этим малоприятным явлением и вообще с бюрократической волокитой по всем направ-лениям. Если, мол, рядовой российский гражданин официально обратится в любую федеральную или му-ниципальную контору, а оттуда ни ответа, ни привета в установленные сроки, то он может подать гражданский иск в соответствующий суд, который ему обязательно поможет. Верить в эту пропагандистскую чепуху было глупо, но мне кто-то словно бы намекнул на появив-шуюся новую возможность попортить кровь еще кой-кому из клевретов сатаны. Соблазн был велик, и, когда силы более-менее восстановились, я приступил к "де-фектации судебной щупальцы спрута путем проведе-ния натурных эксплуатационных испытаний".
До того я не имел с ней никогда никаких дел, мое понятие о ее функциях было самым поверхностным. Как к ней подступиться для достижения своих потаен-ных целей, используя имеющийся материал проверки "на вшивость" других щупальцев, было неизвестно. Требовалась солидная юридическая консультация, ко-торая, как оказалось, стоила очень недешево. С трудом, преодолев выработанное за годы полунищенства чув-ство крайнего скопидомства, я нашел очень прилично-го юриста и с его помощью, опять же не посвящая его в свои истинные планы, нащупал нужные тропинки.
Успешно пройдя краткий курс ликвидации юри-дической безграмотности, я начал воплощать задумку в реальность, "ставя опыты на достаточно представи-тельной группе испытуемых объектов". Работа пошла со второй половины января, когда я в качестве истца выставил иски к поликлинике, районной управе и ок-ружному управлению здравоохранения, городской и государственной думам, московской мэрии и департа-менту здравоохранения, администрации президента. Первоначально собирался предъявить претензии также к российскому правительству и верхней палате парла-мента, дабы довести число тестируемых объектов до "кругленькой" цифры 10, но потом от этой идеи отка-зался. Тяжеловато, а с точки зрения увеличения стати-стической достоверности эксперимента эффект почти не ощутим.
По закону ответчики, за исключением поликлини-ки, относились к органам федеральной или местной власти, которые своим действием или бездействием не воспрепятствовали нарушению моего права на получе-ние бесплатного санаторного лечения. Поликлиника же являлась "главным злодеем"-нарушителем, несущим наибольшую ответственность. Вот от этой банды, вер-нее – от каждого ее члена в отдельности, "обиженный маленький человечек" требовал возмещения причи-ненного ему морального ущерба в сумме, равной утро-енной стоимости "сгоревшей" путевки и железнодо-рожных билетов до Ессентуков и обратно. Подразуме-валось, что такая компенсация покроет и "накладные расходы" вроде оплаты полученных консультаций и т.д.
"Экспериментальные точки", то есть конкретные судебные учреждения, в которых будут проводиться намеченные "опыты", определились автоматически по географическому положению ответчиков. Ими стали Тверской, Тушинский и Хорошевский районные сто-личные суды, куда я и направил иски.
Первой неожиданностью явилось то, что "москов-ская Фемида" словно специально для меня предстала преимущественно в женском обличьи. Случай свел ме-ня в Хорошевском суде с судьей Салтыковой, рассмат-ривавшей 2 иска, в Тушинском – с Леоновой (1 иск), в Тверском – с Быковской (2) и Горбачевой (1). Дамочки далеко не первой свежести, всем порядочно за сорок или, скорее, даже за пятьдесят. Истинно "синие чулки" с ничего не выражающими "надменно-бледными ли-цами". Они были жуть до чего похожи друг на друга из-за того, надо полагать, что имели абсолютно одина-ковую одежду-мантии, а я бы сказал – дурацкие бала-хоны, сидевшие на них словно просторные попоны на тощих кобылах. Единственным попавшемся на моем пути судьей-мужчиной оказался некий Князев из Твер-ского суда, и его я сразу же причислил к близким при-спешникам "князя тьмы, лжи и абсурда". Такая вот компания из "четырех ведьм и беса" противостояла но-воявленному "храброму портняжке". Это с самого на-чала стало забавлять меня, причем к этой "веселой ас-социации" прибавилась еще одна.
Тверской суд располагается в здании на Цветном бульваре рядом со старым московским цирком, нося-щем имя некогда знаменитого клоуна Юрия Никулина. Благодаря этому в сознании моем возник странный об-раз, в котором слились воедино такие элементы как "ведьмы в дурацких балахонах", "князь тьмы", "храб-рый портняжка", "суды", "клоун" и "цирк". Предстоя-щие "эксплуатационные испытания" на разных пло-щадках в разное время, значит, можно рассматривать как своеобразное единое цирковое представление, по-ставленное по моей инициативе и с моим участием в качестве, очень похоже, "подсадного клоуна в роли храброго портняжки". Лохи-зрители, они же – судьи в дурацких балахонах, тупо принимают меня за проста-ка, случайно забредшего на арену с трибун для публи-ки, потешаются над моим "наивом", а потом обнару-живают, что их дурачили.
"Парадом-алле" явился прием ведьмами и бесом моих исковых заявлений. Они были составлены безу-пречно, и к каждому из них прилагалась копия свиде-тельства об инвалидности, подтверждающая мою не-трудоспособность и полнейшую материальную несо-стоятельность. Истцы моей категории в гражданских процессах, подобных мною затеянным, имеют право просить суд об освобождении от уплаты судебной по-шлины, на что наш "самый справедливый и гуманный суд в мире" в подавляющем большинстве случаев реа-гирует положительно, о чем меня и предупреждал кон-сультант. В моих заявлениях такая просьба содержа-лась, но "степень заряженности судейских сердец ми-лосердием" оказалась у разных представителей нечис-той силы неодинаковой.
Из Тушинского суда за подписью Леоновой я по-лучил бумагу, гласившую: "Принять исковое заявление о возмещении причиненного морального вреда к управ-лению здравоохранения Северо-западного админист-ративного округа Москвы и возбудить гражданское дело в суде первой инстанции". Полученные из Хоро-шевского и Тверского судов "определения" по искам к поликлинике, департаменту здравоохранения, мэрии Москвы и московской думе за подписями Салтыковой, Князева, Горбачевой и Быковской были тождествен-ными: "Исковое заявление подлежит оставлению без движения, поскольку не оплачено государственной по-шлиной. Указанный недостаток должен быть устра-нен в течение 15 дней. В противном случае заявление будет считаться неподанным и подлежит возврату истцу. На определение может быть подана частная жалоба в Мосгорсуд через районный суд в течение 10 дней". Иски к управе и государственной думе были от-клонены как направленные "ненадлежащим ответчи-кам", а к администрации президента – из-за ее непод-судности, но с указанным выше правом обжалования в Мосгорсуде.
С отклонениями исков к управе и государственной думе я решил смириться сразу, хотя можно было бы и поспорить. Логика судейских "определений" представ-лялась мне далеко не безупречной. Не хотелось тратить на это сил, которых, как я успел осознать и почувство-вать, осталось у меня не так уж и много. Дай бог, как говорится, чтобы их хватило для отстаивания позиций на другом направлении, где мой наскок отбит требова-нием уплаты пошлины. Если в Тушине сочли возмож-ным ее не брать, то почему бы по сему предмету не по-толковать с "ведьмами" в Хорошево-Мневниках и на Цветном бульваре, а также с "князевым" Князевым? Эксперимент на этих "цирковых аренах" решил про-вести в двух вариантах.
По иску к департаменту здравоохранения пошлину оплатил, а по другим направил ведущим дела судьям депеши с таким текстом:
"Для меня оплата госпошлины практически не-возможна, ибо лишает возможности покупки продук-тов питания на целые сутки, что для инвалида с же-лудочными болезнями, коим я являюсь, крайне вредно. В связи с этим предлагаю суду или освободить меня от уплаты госпошлины, или отсрочить ее до оконча-ния суда. Выиграю процесс – уплачу из суммы получен-ной компенсации, проиграю – пусть у меня опишут и продадут еще имеющее ценность имущество".
Результаты тестирования оказались воистину уди-вительными и с точки зрения здравого смысла необъ-яснимыми. Князев оплаченный иск все равно "завер-нул" уже без всяких мотивировок. Горбачева моих до-водов не приняла, тоже "отброс". Однако Быковская и Салтыкова почему-то смилостивились и иски "малень-кого обиженного человечка" к производству приняли. Больше всего, конечно же, меня удивил Князев, да и потраченных денег было жалко, а потому, приложив копию "платежки", я направил частную жалобу в Мос-горсуд.
Итоги старта "эксплуатационных испытаний" я посчитал успешными. Для предстоящих баталий уда-лось закрепиться на всех трех назначенных провиде-нием "плацдармах", жертвы для "выгрызания" намече-ны. Князева, Быковскую, Салтыкову и Леонову "уку-шу" когда их черед придет, а Горбачеву для разнообра-зия надо уязвлять уже сейчас. Отправил ей письмо, но не как ведущему дело судье, а как в инстанцию долж-ностному лицу, где, в частности, говорилось:
"Да, я нищий больной старик. Да, я не имею воз-можности заплатить пошлину, но это вовсе не зна-чит, что уже не являюсь личностью, которой истука-ны-бюрократы могут причинить моральный ущерб, а я с них – потребовать компенсацию за то. Своим от-казом Вы нанесли мне душевную травму не менее тяжкую чем горе-врачи, укравшие у меня путевку в санаторий... Обижать беззащитных стариков – большой грех, за который рано или поздно придется расплачиваться. Вы сейчас, возможно, этого не пони-маете, но, если доживете до моих нынешних лет, мысль эту уясните и ощутите на собственной шкуре. Можете не сомневаться, что телесно и душевно Вам тогда будет много хуже, чем мне сейчас. Истинно го-ворю – не будет Вам "ни дна, ни покрышки!".
Ответа от Горбачевой не последовало, да я его и не ожидал. Ну что эта "ведьма" могла ответить, чем "крыть мой козырь"? Опять я супостату "морду набил и сдачи не получил", снова "великолепная победа не-утомимого бойца с сатанинской нечистью"! Пришел наконец-то черед схлестнуться в непосредственном бою с неполучившими еще от меня "меж глаз".
По закону мои иски к органам региональной и му-ниципальной власти должны были слушаться не позже чем через 10 дней после принятия судом к рассмотре-нию, то есть в первой половине февраля. По факту же все делалось со страшным опозданием: 3 марта Твер-ской суд рассматривал иск к Мосгордуме, 21 – Тушин-ский к окружному управлению здравоохранения, 31 – Хорошевский к поликлинике. 30 марта в Мосгорсуде должна была рассматриваться моя частная жалоба на "откид" Князевым иска к департаменту здравоохране-ния, поданная еще в январе! Естественно, что "жаре-ные факты о сгоревших сроках" я не мог не использо-вать в качестве предлога для первого "укуса" в начале каждого из судебных заседаний, когда по узаконенно-му сценарию задается вопрос истцу и ответчику о до-верии суду. В ответ я говорил, что не могу доверять суду, который нарушает установленные законом сроки и помалкивает об этом, словно все в полном порядке, и не считает нужным хотя бы элементарно извиниться перед инициатором разбирательства, то есть передо мною. Потом, не дав судье рта раскрыть, или не слу-шая его, если он все-таки пытался что-то говорить, я смело заявлял, что, не имея в своем распоряжении дру-гих арбитров, вынужден согласиться со столь "мало-компетентным судебным обслуживанием населения", хотя о полном доверии с моей стороны не может быть и речи. Леонова и Салтыкова, не ожидавшие такой ата-ки и едва ли раньше слышавшие чего-то в этом роде, делали вид, что мои слова их нисколечко не трогают. Главное – нет отвода, а доверие, пусть и неполное, имеется. Быковская же, похоже, на полном серьезе зая-вила о том, что принимает мой выпад к сведению.
С такого единого "пролога" начинались все три "цирковых представления". Они и дальше не слишком отличались по сути, хотя формальная разница, естест-венно, имелась. В Тушинском и Хорошевском судах интересы ответчика представлял один и тот же адво-кат-мужчина, в Тверском – женщина. Не помню кто точно, Достоевский как будто, убийственно определил адвокатов термином "наемная совесть", но я своих оп-понентов на заседаниях рискнул не без причин назвать "купленными бессовестностями". Те деланно возмуща-лись, а судьи столь же наигранно делали мне замеча-ния, на которые я с фарсовым серьезом отвечал прине-сением "глубочайших извинений". Не могу не отме-тить, что и судьи, и ответчики моих тайных намерений не угадали, вряд ли вообще понимали мое поведение, изначально предполагая, что я, как и все истцы, стрем-люсь к выигрышу процесса. Я, понятное дело, ежели бы вдруг подобное и случилось, был бы не против, но это выглядело бы противоестественно: и с какой бы это стати одна щупальца спрута будет "дрючить" другую?
Сценарная заготовка на все три спектакля в общем плане была у меня единой. Кроме стартового выпада "о недоверии" я отказывался от речи с изложением пре-тензий, говоря, что, мол, в исковом заявлении все ска-зано, и нечего зря мое нездоровое стариковское горло напрягать. Под тем же предлогом увиливал от навязы-ваемых судьей или ответчиками вопросов и сам ста-рался их не задавать, вообще делал вид, что мне, ста-рому маргиналу, давным-давно все ясно, и вся эта хре-нотень совершенно ни к чему. Я и одевался на суд под этот образ: старые, заношенные почти до неприличия, джинсы, такого же примерно возраста выцветший шерстяной пиджачок когда-то модного цвета "морская волна", рубаха-"ковбойка", истоптанные кроссовки на ногах. Был у меня и единственный относительно при-личный и незалапанный "выходной" костюм, но мне не хотелось появляться в чистом виде перед нечистой силой. Своим непрезентабельным видам я показывал ей свое неуважение. Специально за несколько дней до суда не брился-не стригся. При росте выше среднего и диабетической нездоровой полноте, с дряблым отек-шим лицом и синевой под глазами, большущей пле-шью ото лба до затылка и седыми клочковатыми вис-ками я выглядел, думаю, как пугало огородное. Своего я добился: приспешники сатаны смотрели на меня с нескрываемым высокомерием и брезгливостью, видя во мне гадкого старикашку, выжившего из ума и пы-тающегося "качать права", тягаться с ними, "молоды-ми-умными".
Представления в Тушинском и Хорошевском "цирках", второе в особенности, были предельно крат-ки и немногословны. В Тушино после моего отказа от исковой речи то же самое сделал и "адвокат дьявола", сказавший, что дальнейшее сотрясение воздуха излиш-не, ибо все всем давно известно и ему добавить к уже написанному им и мне переданному нечего. Действи-тельно, вместе с повесткой для явки в суд мне принес-ли возражения ответчика, представлявшие собой при-мерно то же самое, что в декабре прошлого года при-шло ко мне как приложение к письму от Васильева. Леонова с ним согласилась и предложила задавать друг другу вопросы, на что и я, и мой противник лишь от-рицательно повели головами. Всем все до того было ясно, что, полагаю, все хотели одного – поскорее бы закончить истинно преглупейший фарс. Судья в ман-тии, он же клоунесса в дурацком балахоне, поднялся из-за стола и с важным видом заявил, что суд удаляет-ся в совещательную комнату для принятия решения.
В том, что оно будет не в мою пользу, я не сомне-вался ни капельки, но хотелось узнать как Леонова его обоснует. Она вновь появилась на прежнем месте через несколько секунд после ухода, даже не посчитав нуж-ным задержаться в "совещалке" на какое-то время хотя бы для обозначения процесса обдумывания, и как по-номарь отбубнила заранее заготовленное: "Отказать истцу в удовлетворении исковых требований о ком-пенсации морального вреда. Решение может быть обжаловано в Мосгорсуд через районный суд в течение 10 дней". "Хорошевское действо", состоявшееся че-рез десять дней после Тушинского, было ну совсем не-интересным, поскольку и Салтыковой, и все тому же "адвокату дьявола" о решении Леоновой, а также о мо-ем поведении на предыдущем представлении, было из-вестно. О чем говорить, когда не о чем говорить? К то-му же и "клоунесса в дурацком балахоне", и "куплен-ная бессовестность", как я уловил из наблюдений за их поведением, осознали, что я веду какую-то непонятную для них игру, и из-за этого были малость "не в своей тарелке". Особенно я поразил их реализацией своей домашней заготовки, которая пришла мне в голову по-сле "битвы при Тушине". Когда судья, слово в слово повторив решение "тушинской воровки", повернулся к залу спиной, я в сурово-назидательной интонации громко произнес нечто евангельское: "Горе вам, фари-сеи и книжники, лицемеры, сирых и немощных ущем-ляющие!". Салтыкова на ходу обернулась и недоумен-но посмотрела на меня, а я зачем-то по-шутовски под-мигнул ей. "Адвокат дьявола", на которого я взглянул после этого, аж побагровел...
За две с лишком недели до этих "цирковых ат-тракционов", на Цветном бульваре состоялось весьма странное представление, жанр которого из-за крайней абсурдности я определить так и не смог. На заседании 3 марта мною впервые использовалась стартовая на-падка "о недоверии суду", и она явно произвела на Бы-ковскую некоторое впечатление, но в арсенале "адво-ката дьявола в юбке", представляющего интересы Мос-гордумы, тоже имелось кое-что. Едва я закрыл рот, ад-вокатша, не спрашивая разрешения у Быковской, раз-разилась речугой:
– Мы считаем, что рассматриваемое исковое заяв-ление к нам принципиально не имеет никакого отно-шения. Наше учреждение санаторных путевок гражда-нам избирателям не выдает и претензий на этот пред-мет не принимает. Суд обязан признать Мосгордуму ненадлежащим ответчиком, а ответ господину сутяге, – она кивнула в мою сторону, – есть. Полагаю вопрос исчерпанным и не смею больше задерживать внимание уважаемого суда.
С этими словами она положила на судейский стол несколько бумажек, сунула мне в руки, как оказалось впоследствии, их копии, после чего стремительно по-кинула зал. Судья, все это время сохранявший олим-пийское спокойствие и, по моим догадкам, обо всем договорившийся с представительницей Мосгордумы заранее, обратился ко мне:
– Вы можете говорить.
– А какой в этом смысл в отсутствие ответчика? – откликнулся я. – Знаете, я, пожалуй, тоже ретируюсь. Так оно справедливее будет для вашего решения.
– Нет, нет! – мгновенно последовал ответ. – Я за-держиваю вас до его оглашения, это совсем недолго.
Вернулась она, по тогдашним моим представлени-ям "совершенно неопытного сутяги", неожиданно бы-стро. Это я позже уяснил, когда позади остались "Ту-шинская и Хорошевская баталии", что "клоунессы в дурацких балахонах" заранее готовят так называемую "резолютивную часть" решения, "принято – отклоне-но", без приведения каких-либо оснований, а уж потом размышляют над ними и письменно фиксируют в окон-чательном виде, на что по закону им отпущено до пяти дней. Услышав абсолютно то же самое, что позже го-ворили Леонова и Салтыкова, я не то чтобы опешил, но пришел в некоторое недоумение и выпалил:
– И это все? А где же мотивы отказа?
– Получите их в письменном виде в канцелярии недели через две, – ответила Быковская, – или даже позже, если моя помощница не выздоровит.
– Ну, вы даете! – возмутился я. – Причем здесь бо-лезнь помощницы? Что это за незаменимый спец та-кой? А я, значит, сиди и жди незнамо чего неведомо сколько! Уж вы меня извините, уважаемая, но это са-дизм какой-то!
– Выбирайте выражения, истец! – в голосе судьи зазвучало "железо". – Иначе я оштрафую вас за неува-жение к суду.
– Извините, ежели что не так! – с деланным рас-каянием в голосе изрек я. – Оштрафуйте, но не томите! Хоть в двух словах поясните причины отказа!
– Не положено! Подождете, как и все ждут. Ниче-го страшного, с вас не убудет.
– Убудет, не убудет, – громко хмыкнул с деланной горестью я. – Да откуда вам про то знать, уважаемая!.. Вот доживете до моих лет – тогда может быть и пойме-те, если вообще к тому моменту способность хоть как-то соображать сохраните. Далеко не всем это удается.
– Нет, без штрафа, похоже, не обойтись! – сорва-лась на крик Быковская. – Еще одно слово – и...
– Не будет у меня к вам больше никаких слов ни-когда! – прервал ее вопль я. – А за угрозы придется от-ветить, истинно вам говорю!
Она с ответом не нашлась, мы молча быстро разо-шлись. Уже в коридоре я посмотрел на бумажки, пере-данные мне "адвокатшей дьявола". Это было письмо от Ковалева с таким текстом:
"На основании ответа, полученного мною из управления здравоохранения нашего округа, переписка по затронутому вопросу с Вами и какими-либо други-ми организациями и лицами закрывается. Копия упо-мянутого ответа прилагается".
Приложение однозначно соответствовало тому, что еще в декабре мне прислал Васильев... Вот, значит, как "ходатайствовал" московский "думец" перед орга-нами здравоохранения и социальной защиты за "пору-ганные права инвалида преклонного возраста" после своего переизбрания в городскую думу!.. Что ж, мел-кий мошенник регионального пошиба, "ни дна, ни по-крышки" тебе за такую помощь!
Так закончилась "очная" часть "эксплуатационных испытаний судебной щупальцы властного спрута-паразита". Три устных необоснованных отказа и обе-щания в не слишком отдаленном будущем что-то как-то мотивировать. Понятно, что в положенные по зако-ну пять дней никто из трех судей ничего сделать не удосужился, и я получил еще один предлог для "уку-сов". Нарушение сроков – факт неоспоримый и "мет-рологически" подтвержденный, контраргументов при всем желании супостату не найти, здесь он беззащитен от моих зубов. Было очень интересно посмотреть на его реакцию, когда "мой яд войдет в его плоть".
Для большей убедительности я после судебных за-седаний делал десятидневную паузу, вдвое перекрывая срок, после чего являлся в канцелярии судов и требо-вал от тамошних "крыс" выдачи нужных документов-протоколов слушаний и окончательно оформленных решений. Мне бесцеремонно советовали заглянуть что-нибудь через пару неделек, когда документы будут почти наверняка готовы. Суд, мол, до того загружен, что о каких-то "идиотских законных сроках" могут рассуждать лишь новички-простачки вроде меня. Я на-чинал изображать крайнее возмущение нескрываемым презрением к закону, глаголил о том, что здесь вовсе не уважаемое государственное учреждение, а какая-то "шарашкина контора" и т.д., и т.п. "Крысиная стая" тут же дружно переходила в контратаку, стандартно обви-няя в хулиганстве и, с угрозой насильственного моего выдворения, требовала немедленно покинуть помеще-ние. Я вынимал из кармана еще дома написанную жа-лобу о нарушении сроков и картинно пытался вручить ее "старшей крысе", но та с писком-визгом отбрасыва-ла навязываемую бумагу, говоря, что в ее обязанности это не входит, предлагала мне отнести ее в экспедицию или в приемную председателя суда, а лучше всего – воспользоваться услугами почты. "Обижаете, обижаете старика! – говорил я в ответ. – Нынче почта, знаете, какие денежки дерет?.. Вот то-то!.. Грешно вам, греш-но!.. Нельзя так обращаться ни со старым, ни с ма-лым!.. Непростительный то грех!.. Неужто вы, крыса-вицы, не боитесь уготованной вам геенны огненной?"
Вполне удовлетворенный тем, что беспрепятст-венно удалось уязвить "крысиную нечисть", я шел в ближайшее почтовое отделение и направлял жалобу на имя председателя суда, в которой требовал неукосни-тельного выполнения закона по срокам и наказания виновных в его нарушении. В ней я уже безбоязненно костерил судей и всех присных на чем свет стоит, об-зывал их последними словами, присваивая звания "во-ров времени", "юридических бракоделов", "бездельни-ков и паразитов", "тунеядцев" и т.п. Под конец я сооб-щал главное: так как в требуемые по закону 5 дней ре-шение не оформлено, то, согласно общепринятым ло-гическим правилам, имею полное право считать любую бумажку с "официальным мотивированным судебным решением" подлинно "филькиной грамоткой", а не за-конным документом. По этой причине предлагал, во избежание ненужных для казны затрат, ничего мне больше не присылать и, вообще, оставить меня в покое, поскольку столь идиотское "судебное обслуживание населения" меня не устраивает.
Если бы я не поднимал шума вокруг несвоевре-менного оформления документов по результатам рас-смотрения исков, то, по всей вероятности, их вообще бы никто не оформлял. И, взаправду, за каким хреном сие делать? С ответчика никакого спроса нет, это он уже знает из устно объявленного решения, дополни-тельных бумаг ему не нужно. Истец тоже знает, что ему ничего "не обломилось", и, ежели помалкивает, то, стало быть, опротестовывать вердикт суда не намерен, а потому и ему те самые бумажонки ни к чему. Так ес-ли результаты работы "потребителям" стали "не нуж-ны-не важны", то и "исполнителям" напрягаться не ре-зон: делай-не делай, а деньги в любом случае государ-ство одни и те же заплатит. Поскольку же с моей сто-роны последовала "яростная атака", да еще с требова-нием оставить меня в покое, то, естественно, судейские садисты сделали все наоборот.
Сначала каждый из судов прислал мне полные ре-шения с одинаковыми стандартными торжественно-грозными вступлениями "Именем Российской Федера-ции..." и столь же неразличимыми концовками: "В ис-ковых требованиях о компенсации морального вреда отказать. Решение может быть обжаловано в Мос-горсуд через районный суд в течение 10 дней". Что ка-салось решений Тушинского и Хорошевского судов, то они "железно" обосновывались сочиненной медиками-беллетристами легендой, приведенной ими в ответах на запросы депутатов. Леоновой и Салтыковой она ло-гически привязывалась к итогу вот как: "Доводы истца о том, что в справке для получения путевки указан ре-гион "Северный Кавказ", не могут быть приняты во внимание, поскольку слова "Северный Кавказ" вписаны в графу "Местный санаторий". Эта графа не преду-сматривает возможности написания места курор-та". Быковская решение Тверского суда по иску к го-родской думе обосновала таким манером: "Письмом депутата Ковалева, врученном истцу в судебном засе-дании, было сообщено, что переписка с ним, а также с какими-либо другими лицами и организациями по ре-шению поднятого им вопроса прекращена. На все об-ращения истца ответы даны. Вины ответчика в при-чинении морального вреда истцу суд не усмотрел".
Чуть позже из своего почтового ящика я начал из-влекать ответы руководства районных судов на мои "памфлеты о дрянном судебном обслуживании населе-ния". Сии депеши отличались друг от друга только по форме бланков, на которых были напечатаны, да под-писями председателей судов. По содержанию же они были совершенно одинаковы: решение вам выслано, и если вы с ним не согласны, то жалуйтесь выше в уста-новленном порядке. Как я и ожидал – о нарушении сроков стыдливо умалчивалось, как и о моих эпитетах о достоинствах "тружеников в мантиях в совокупности со всей их обслугой". Опять супостатам парировать мои удары не удалось, снова я их "умыл"! Внимать их советам, то есть подавать так называемые "кассацион-ные жалобы" в городской суд, я не собирался по мно-гим причинам, и самой главной из них являлось то, что я успел к тому времени получить вполне отчетливое и красочное представление о деятельности этого "глав-ного штаба московской судебной нечисти". Благодаря тому, что там 30 марта рассматривалась моя "частная жалоба" на "определение тверского пособника князя тьмы", отказавшегося принять мой иск к московскому департаменту здравоохранения.
Мосгорсуд находится рядом со старым москов-ским Богородским кладбищем, так что ехать из Стро-гино через центр в другой конец столицы мне при-шлось долго. Поскольку до того я в те края никогда не ездил, то не смог точно рассчитать время пути и даже малость опоздал к обозначенному в повестке времени, из-за чего изрядно поволновался, но все обошлось. С четверть часа пришлось подождать вызова в зал суда в порядке очереди, и за эти минуты я кое-что успел по-наблюдать и прочувствовать.
В судах при входе в зал заседаний вывешивают расписания слушаний дел как в цирках афиши с указа-нием порядка и характера выступлений артистов. Если на любой из "районных арен", как я знал, за день де-монстрируется пять-шесть "номеров", то на "город-ской", к вящему моему удивлению, их показывали аж на порядок больше, причем на один "номер судебно-цирковой" времени в среднем отводилось меньше чем на "цирковой традиционный"! Ну разве же это не под-линно смешно? Поэтому, надо полагать, прежнее вол-нение улетучилось, и на смену ему пришла веселость, подобная той, что овладевала мной на настоящей цир-ковой зрительской трибуне перед началом ожидаемого представления, о котором слышал много интересного, и на которое удалось достать билет с чрезвычайно большим трудом... Чем же здесь удивит клоун? Как он выкрутится из анекдотической ситуации, в которую вогнал его предшественник – "тверской помощник кня-зя тьмы и абсурда" с "определением про неоплаченно-уплаченную пошлину"? Какой фокус продемонстриру-ет? Ой, как интересно!
Вместо одного, как бывало раньше, клоуна их пе-ред моим недоуменным взором предстало аж целых три, причем все до единого – женского пола! Ну и ве-зет же мне на "судейских ведьм", просто фантастика какая-то! Хотя здесь уже не ведьма, а прямо-таки "гид-ра болотная о трех головах" по прозвищу Донковцева-Кнышева-Федорова! Это внезапно пришедшее тогда на ум сравнение развеселило меня еще больше, и, после протокольно-стандартного начала заседания и выдачи домашней заготовки относительно "недоверия", я не удержался и прыснул со смеху, сразу же зажав ладо-нью рот и пытаясь показать, что не рассмеялся, а за-кашлялся. Донковцева, ведшая заседание, взглянула в мою сторону с некоторым, пожалуй, любопытством, но не произнесла ни слова.
Весь процесс занял около трех минут. Я, кроме стартовой реплики о недоверии, не произнес ни слова. Князев на слушании не присутствовал, так что в кото-рый раз говорить было не о чем. Фокусов по части "уплаты-неуплаты пошлины " показано не было, а бы-стро сляпанное решение гласило: "Определение Твер-ского суда оставить без изменения, частную жалобу – без удовлетворения ". Никаких мотивировок сего вердикта "тройка" не соизволила привести, и я тому уже не удивлялся, поскольку "усек", что данное допу-щение судебная мразь превратила в основную норму закона. Однако, все-таки чем они будут мотивировать отказ? Как ни крути, но пошлину-то я уплатил, а Федо-рова, сделавшая на заседании "тройки" краткий доклад по моей жалобе, "платежку" в руках держала, своими собственными глазами это видел!.. Что ж, придется еще раз подождать, мне не впервой, но "телегу" на них надо "катить" как только отпущенные им пять дней минуют, причем в нее же надо "загрузить" и то "дерь-мо", что осталось от районных судов.
Мартовские судебные хождения, как оказалось, настолько меня притомили, что никак не мог усесться за сочинение очередной "ругательной грамоты", кото-рую на этот раз решил адресовать Егоровой, "атаманше московской судебной банды". Когда же все-таки взялся за перо, то долго ничего написать не мог, не получа-лось ехидного "краткого отчета" о проведенных "экс-плуатационных испытаниях". Лишь к концу апреля на-строчил "заявление в инстанцию". В нем я уже ни о чем не просил, но, опираясь на неопровержимые факты противозаконной волокиты, высказывал в весьма воль-ных выражениях "фунт недоумения и кило презрения". "Укусил" в последний раз, знал, что снова "сдачи не получу" за неимением у супостата хоть каких-то контраргументов, даже полагал, что мне вообще не от-ветят, но ответ почему-то пришел, причем не совсем обычный. По содержанию, естественно, совершенно идиотский, что меня уже не могло удивить. Некий Курциньш, назвавшийся председателем московской судебной коллегии по гражданским делам, вполне вежливо сообщал, что, если меня что-то не устраивает во всех полученных судебных документах, то мне сле-дует подавать жалобы по установленным гражданским процессуальным кодексом нормам. О нарушении сро-ков – снова ни слова, но появилось нечто новенькое в смысле посылочно-оформительском: к письму "глав-ного московского демона по гражданскому судопроиз-водству" был приложен мой "ехидный отчет" и вскры-тый конверт, в котором я его отправлял в адрес Мос-горсуда! Я долго пытался угадать потаенный смысл се-го никак не обозначенного и никакими правилами не предусмотренного "темного действа", но ничего убеди-тельного измыслить не смог, ибо сатанинская логика обычному человеческому разумению не по силам. Хо-тел было обратиться к уже знакомому юристу за кон-сультацией, но передумал – нечего такой дьявольщи-ной голову себе и людям забивать.
На этом я и решил поставить финальную точку в своих забавах с властями всех видов и категорий. Моя эмпирика показала их абсолютную порочность: ни од-ного положительного опыта в пользу "маленького че-ловечка, малосильного пожилого пенсионера-инвали-да". Что же касается "бесстрашного бойца с легионом клевретов князя тьмы-абсурда-лжи и всякого прочего дрянного", то ему самого себя упрекнуть было не в чем: враги покусаны-облаяны по всем правилам все до единого, а от них в ответ лишь нечто не по делу или совсем уж невнятное. Полная, что называется, "викто-рия"! Все виды власти на Руси нынешней – дрянь, а моя ненависть к ним, значит, вовсе не надумана, но вполне оправдана, интуитивное подтверждено точным научным экспериментом. Слабенькие сомнения в том и желание видеть власть предержащих людишек в бла-гоприятном виде – типичная русская интеллигентская слюнявость и прекраснодушие, унаследованные от пропаганды "совковского" времени. С ними надо рас-ставаться раз и навсегда с максимальной решительно-стью. Жаль, конечно, что в родимой стране население не может обеспечить честное и порядочное руково-дство жизнью общества, но факт есть факт, спорить с ним – заниматься самообманом! Отсюда следует: впредь по своей воле ни в какие контакты с властью не вступать, а ежели вдруг придется, то руководствовать-ся давно известным принципом "не верь, не бойся, не проси!". В мои годы и с моими силами иных рацио-нальных способов противодействия спруту-паразиту нет и быть не может, но ничто не мешает опробовать еще и методы иррациональные, базирующиеся на мис-тике. А вдруг с пользой?
Я не убежденный атеист, но и не "верующий" в общепринятом понимании этого термина. Уверен, что "гомо сапиенс" не самое разумное и могущественное существо на свете, и что есть "нечто" куда его более сильное во всех смыслах. Понимаю, что это самое "не-что" подобно электричеству может иметь как "положи-тельное", так и "отрицательное" значение, но кто и что их олицетворяет – гадать не берусь и полагаюсь на об-щепризнанные авторитеты. Как человек истинно рус-ский по рождению и среде обитания я, по идее, должен бы склоняться к православию и пытаться искать имен-но в нем поддержки, но почему-то пошел не по этой стезе, а попался на приманку явного художественного вымысла, уподобившись пушкинской Татьяне Лари-ной, что «влюблялася в обманы и Ричардсона, и Рус-со». Мне, немолодому инженеру-практику, признаться в том, что уподобляюсь наивной барышне, было не слишком лестно, но и врать самому себе не хотелось…
 Для меня высшими авторитетами в этой эмпирее уже давно являются гениальные писатели, среди кото-рых особо выделяю Булгакова с придуманным им Во-ландом – частью той высшей неземной силы, что все-гда хочет зла, но постоянно делает добро. Наши же земные российские высшие силы, как недавно очень метко сказал один из их представителей, вечно хотят сделать как лучше, но получается "как всегда", то есть хуже некуда. Исходя из таких воззрений, я и решил попробовать использовать против нашего тривиально-го "земного" несравненно более мощное мистическое "неземное". Скорее для очистки совести, чем для дос-тижения результата: получится, не получится – априо-ри ничего не известно, но пытаться надо, без этого я был бы не я! В результате этих рассуждений свет бо-жий увидел текст такого вот содержания:
"О неведомое могущественное существо, что веч-но хочет зла, но постоянно творит добро!
По воле провидения мне пришлось вступить в схватку с силой, которая, якобы, всегда пытается творить благо, но никогда своих замыслов реализо-вать не может, а ее старания объективно приводят лишь к увеличению массы зла на Руси святой. По "зем-ной" логике мои противники являются твоими идей-ными врагами, а мы с тобой для дела можем стать на какое-то время союзниками.
Как знаю, ты где-то лет семьдесят назад в лице "Воланда сотоварищи" посетило Москву и основа-тельно "прищучило" исторических предшественников моих супостатов, выявив их вполне самостоятельно, без помощи кого-либо из землян. Не исключено, что ты и позже навещало наш славный город и занималось примерно тем же самым. Допускаю, что твои эмис-сары вообще каждодневно-ежечасно присутствуют в нашем пространстве и собирают нужную информа-цию. Если это так, то предлагаю им воспользоваться плодами проделанной мной работы. Для начала пере-даю тебе через них список "местных ведьм и демонов-бракоделов", составленный на основе моих точных инженерных метрологически подтвержденных изы-сканий. Обязуюсь дополнить его любыми другими рас-полагаемыми мною сведениями, если получу на этот предмет в том или ином виде весточку от тебя. Так-же надеюсь быть осведомленным о полезности пере-данных мною материалов. Об этом смогу либо прямо узнать из общедоступных источников информации, либо анализируя могущие стать мне известными иные сведения. На этом дозволь распрощаться.
Приложение – упомянутое на 1 стр.".
В приложении к посланию я назвал фамилии и должности всех своих супостатов, а для передачи кор-респонденции адресату использовал прием, пришед-ший к нам из древности.
То, что "в тихом омуте черти водятся", должно быть, знает каждый русский. И не какая это не мисти-ка, а самая настоящая истина. "Черти в омуте", как по-лагаю, есть "нижние чины" армии под командованием того самого существа, "командарма", для которого и предназначался сочиненный мною текст. Они, как вы-муштрованные солдаты, обязаны передавать все не-ожиданно оказавшееся на подведомственной им терри-тории "вверх по команде вплоть до уровня компетен-ции" без той задержки, лени или недобросовестности, что присущи их дефектным земным коллегам. Моя за-дача заключалась в том, чтобы "забросить письмо в омут". Потому, сделав на компьютере распечатку, за-вернул бумажки в полиэтиленовый пакетик вместе с увесистым камешком и поздним вечером с безлюдного крутого берега Москвы-реки против Тушинского аэро-дрома швырнул сверток в намеченное заранее место водной глади. Как гора с плеч свалилась, ей-ей!
Я, конечно же, не мог и предположить, что мой "бросок в омут" окажется плодотворным и скорым на "эхо" в действительности, а не только в моем болез-ненно художественно возбужденном воображении. Однако, истинно случаются на свете чудеса, когда чис-то и честно ведешь борьбу с нечистой силой.
Через день после "отправки корреспонденции", утром 14 мая, слушаю по радио последние известия и узнаю о том, что депутат государственной думы Ва-сильев на Земляном валу попал под автобус и с тяже-лыми увечьями отправлен в "Склиф"! Информации по-добного рода в радиоэфире всегда предостаточно, и она у меня обычно "в одно ухо влетает – из другого вылетает", но здесь в уме застряла. Сразу наметилась аналогия с эпизодом из булгаковского "Мастера и Маргариты", где рассказывалось о том как "некомпози-тор Берлиоз" на Патриарших прудах попал под трам-вай... Уж не одно ли и то же существо, названное "Во-ландом" Булгаковым и "командармом" мною, опреде-лило "бракоделов" под колеса "общественных транс-портных средств"? И не с моей ли непредумышленной подачи родилось то "автотранспортное происшествие"? Ежели так, то прошу прощения: не желал я ни члено-вредительства, ни жертвенной плоти-крови! С моей точки зрения хватило бы с Васильева служебного вы-говора или чего-то в этом роде.
Сперва "фантазии на булгаковские темы" я расце-нил как "гимнастику ума, изящно щекочущую на досу-ге ущемленное самолюбие". На основе единичного фактика делать иные умозаключения может только за-конченный идиот, но следом как из рога изобилия по-сыпались события, неоспоримо подтверждающие пер-воначальную "несерьезную" мысль.
Вскоре после "броска" мне вдруг позвонил из ок-ружного управления здравоохранения некто Недопе-кин или Недосекин, точно фамилии его не расслышал. О судебном споре между мною и его конторой он ни-какого понятия не имел, но к нему, наконец, попало мое письмо, которое я еще в прошлом году направлял в "Белый Дом". Этот чиновник предложил мне перейти на обслуживание из поликлиники №181 в другую, №96, находящуюся также в Строгино, поскольку, мол, конфликт мой с "горе-лекарями" зашел слишком дале-ко и получил никому не нужный громкий резонанс в инстанциях...
Возникла принципиально новая ситуация, когда инициативу проявлял супостат. Я тут же хотел послать его куда подальше, но спохватился, решил посмотреть, что из этого выйдет. Недавно жестко сформулирован-ным принципам "общения с властями" такая линия по-ведения не противоречила. Недопекин-Недосекин мог и провокатором оказаться, но ведь возможно и что-то положительное. "Маленькому человечку, пенсионеру-инвалиду" очень неплохо бы в новой поликлинике фи-зиотерапевтические процедуры получить и рецепты на бесплатно выдаваемые в аптеке лекарства выписать. Ведь прошло уже восемь месяцев с той поры как он объявил бойкот "горе-медикам"!.. Может быть, хоть сейчас ему повезет, чем черт не шутит! И, вообще, не зашифрованная ли информация от "командарма" пере-дана ему через означенного чинушу?
"Положительное" пошло сплошняком. Через неде-лю после визита в новую поликлинику я уже находился на санаторном лечении в Ессентуках. При этом в от-дельности каждая часть истории моего перемещения туда из Москвы и обратно, а также пребывания на ку-рорте, представляется мне банальной случайностью, но их совокупность – либо маловероятным стечением че-ресчур благоприятных обстоятельств, либо претворе-нием в жизнь неведомых никому из смертных планов "командарма". Чем я его так прельстил – уразуметь не могу, но факт есть факт.
Галанин, главврач моей новой поликлиники, лич-но тщательно проконтролировал состояние моего здо-ровья и предложил срочно поехать в какой-нибудь са-наторий в Подмосковье или на Северный Кавказ. Сей-час никаких противопоказаний тому нет, и вряд ли они были в году прошлом. Мне тут же оформили справку, которую, наученный горьким опытом, я проверил и убедился, что слова "Северный Кавказ" вписаны в нужную строку. И, конечно же, словно по заказу в соц-страховском фонде мне предложили путевку именно в Ессентуки, а не куда-нибудь еще, хотя я по этому по-воду и слова не вымолвил. В тот же день получил и санаторно-курортную карту, и билеты на проезд туда-обратно. По сравнению с прошлогодней долгой идиот-ской бесплодной суетой все выглядело настоящей доб-рой сказкой. И опять я пытался объяснить происходя-щее рационально: волна невезения, мол, сменилась на противоположную, бывает; не исключено, что и даль-ше дела будут складываться не менее удачно.
Страхи и сомнения относительно целесообразно-сти поездки в санаторий, одолевавшие меня в прошлом году, исчезли. Самое главное – за истекшее время очень уменьшилась тяга к табакокурению. Все терза-ния были позади, я стал почти равнодушно взирать на табачные киоски и в сторону курящих в моем присут-ствии. Опасность "сорваться" все еще сохранялась, но была уже не так страшна. Вообще, еще до знакомства с Галаниным, но после "броска в омут", я заметил, что стал намного спокойнее и как бы добрее. Не исключе-но, что это явилось результатом окончания "ломки" из-за прекращения попадания в организмом никотина. Так оно или нет – не знал и не знаю, не медик, но, очень может быть, именно из-за этого появилась уверенность в дальнейшем везении.
Поездка до Ессентуков получилась лучше не надо. В купе, рассчитанном на четверых пассажиров, из Мо-сквы до Рязани вместе со мною ехали еще двое, а по-том до самого конца – уже один. Путешествие прохо-дило как бы не в обычном "купейном" вагоне, но в "спальном", с повышенной комфортностью. Ну, разве же это не громадная удача для маргинала?
Великолепно сложились дела и с обустройством в санатории "Целебный ключ", расположенном на самой границе лечебного парка рядышком с бюветом и "Верхними ваннами", что позволяло не тратить много времени для хождений на "водопой" и процедуры. Главное же заключалось в том, что все три недели я жил в двухместном номере один! По прибытии меня подселили к человеку, который уезжал на следующий день, а вместо него никого на постой не присовокупи-ли! Почему так получилось – не стал гадать и с трепе-том ждать нового соседа, твердо уверовав в то, что его не будет, что все происходит не по случаю, а по воле "командарма"... Единственный раз в жизни, видимо он первый и последний, я чувствовал себя истинным ба-рином, квартирующим в "люксовом" номере и поль-зующимся в свое удовольствие всеми благами цивили-зации. Ну, чего же еще нужно полунищему пенсионеру для полного счастья?.. Поэтому, возвратившись домой, я первым делом пошел на берег реки и от всей души поблагодарил благодетеля. Устно, правда, а не пись-менно, решив, что ежели он хочет меня услышать, то услышит. И глас мой, похоже, не остался "вопиющим во пустыне".
После курорта я чувствовал себя почти целиком и полностью удовлетворенным, злобы на душе если и оставалось, то совсем чуть-чуть. Я точно знал, что "перцу под хвост" получил Васильев. Не сомневался в том, что и другие мои супостаты наказаны "командар-мом" по мере их заслуг. В том же плане что и булга-ковские персонажи: кому-то квартиру испоганили, ко-му-то фальшивые рубли всучили... Что конкретно про-изошло с моими "злыднями" – а какое мне до того де-ло? Проверять не хотелось, уж больно муторно это во всех смыслах. Еще до поездки на курорт, когда ходил сниматься с учета в прежнюю свою поликлинику, то узнал, что участковым врачом по месту моего житель-ства Сазонова уже не является, ее фамилии вообще не значится на информационном стенде действующего персонала. Собрался было навести справки, даже задал вопрос дежурившей в регистратуре медсестре, но та о судьбе моей "ведьмы" не знала ничего... Что ж, ста-рушку могли выдворить на пенсию и без связи с моими "укусами", поди узнай, но факт есть факт: я считал ее "горе-лекарем" – теперь такового в секторе моих на-блюдений нет...
Но это все шло от "командарма", от сил "незем-ных". Неужто нет на нашей грешной земле власти людской, способной справедливо разрешить подобные конфликты? Ведь, черт побери все, Сазонова и компа-ния украли у меня в 2005 году путевку под предлогом невозможности моего пребывания на Северном Кавка-зе. Я же там находился в 2006-м и не только выжил, но даже подлечился! Уж теперь-то "головотяпство и ду-биноголовость спрута" могут быть показаны во всей безобразной их наготе. Неужто мне для окончательно-го выяснения истины начинать все с начала с теми же самыми "бракоделами", ибо на Руси святой только они и есть! Нет уж, дудки!, по своей воле вступать с ними в контакты я зарекся... О "командарм"! Помоги мне, по-советуй что-нибудь, мой старческий "котелок" уже не в состоянии хоть что-нибудь "съедобное сварить"! И, ничего в том удивительного, подсказка последовала быстрехонько.
Пришла она ко мне, как и сообщение о наезде на Васильева, будто бы совершенно случайно. Слушал во время обеда по радио какую-то развлекательно-познавательную передачу и узнал о существовании не-коммерческой организации под весьма оригинальным наименованием "Центр содействия международной помощи".Это учреждение, существующее за счет "грантов" зарубежных спонсоров, занималось подго-товкой и передачей жалоб российских граждан в нахо-дящийся во французском городе Страсбурге Европей-ский суд по правам человека. Сей "Центр..." у нашего "спрута" был как "бельмо в глазу", а потому он решил ликвидировать его в срочном порядке. Для "блезира" предъявили ему обвинение то ли в уклонении от упла-ты налогов, то ли в неполной их выплате, и под этим предлогом через суд собирались "ободрать как липку", лишить материально-технических условий существо-вания. Сомневаться в том, что наш "самый гуманный и справедливый суд в мире" вынесет требующееся "спруту" решение, не приходилось.
На тот момент в моей голове были еще очень све-жи судебные воспоминания, так что мимо новых све-дений, тематически хоть как-то соприкасающихся с ними, я пройти не мог. Никакого понятия о междуна-родных судах до того я не имел, но из услышанного понял, что, видимо, могу воспользоваться их услугами, и что, скорее всего, это очередная весточка от "коман-дарма", пренебрегать которой у меня нет никакого пра-ва. Срочно навел справки и, когда узнал, что "Центр..." находится всего в нескольких десятках метров от Теат-ра им. Маяковского, то лишний раз убедился в пра-вильности своих предположений. Ведь я считаю своим предтечей по части "выгрызания власти" именно "Вла-дим Владимыча", "художественно вооружившего" ме-ня, несомненно, по воле "командарма". Понятно, что "неутомимый боец" не мог не поехать по новому адре-су для консультаций, после которых в Страсбург от-правились сначала "Предварительное обращение" и, вслед за полученным оттуда одобрением, "формуляр-ная" жалоба. В ней я предъявлял иск к Российской Фе-дерации по части нарушения ей моего права на спра-ведливое судебное разбирательство, гарантированного параграфом 1 статьи 6 "Европейской конвенции о за-щите прав человека и основных свобод". Желательный результат суда – признание нарушений, достойное на-казание нарушителей и покрытие моих издержек за их счет. К "формуляру" приложил свои судебные бумаж-ки и большую часть переписки с иными инстанциями.
В сентябре 2006 года получил из Страсбурга офи-циальное уведомление о принятии моей жалобы Пер-вой секцией Европейского суда к производству за но-мером 28540/06, где было написано: "Ваша жалоба бу-дет рассмотрена судом, как только это станет воз-можным. При необходимости Вашего личного присут-ствия на Суде Вы будете об этом заблаговременно из-вещены. Вы будете уведомлены о любом решении, вы-несенном Судом по Вашей жалобе". Конкретных сро-ков, как я сразу же уловил, не устанавливалось, и это было куда честнее, нежели у нас, где законом они рег-ламентировались ложно, лишь для видимости, наруша-лись, а ответственности за то никто никогда не нес. Да, истинно "горькая правда лучше сладкой лжи", а пото-му радости моей не было границ, слова из "забугорного письмеца" звучали как прекрасная песня. При всей мо-ей осторожности и недоверчивости именно эта "метро-логическая временная неопределенность" заставила окончательно и бесповоротно поверить в то, что мне удастся добиться честности и справедливости. Пусть неизвестно когда, но даже и после моей вероятной смерти, как я выяснил в "Центре...", "вердикт справед-ливости" будет непременно провозглашен. Прав я в своих притязаниях или нет – не столь уж и важно. Главное то, что они будут оценены мною как неоспо-римые: ведь более высокого и авторитетного суда нет на нашей планете, а если нет правды на земле, то "нет ее и выше"! Чего же еще, в самом деле, русскому му-жику на склоне лет надо от мира кроме честного и справедливого отношения?
После получения "добра" из Страсбурга я нахо-дился в приподнятом иронично-радостном настроении. Как же: из-за дурацкой ничтожной ошибки старухи-врачихи из захудалой районной поликлиники на глу-хой московской окраине возник предмет спора, решае-мого аж на мировом уровне. "Жалкая мышь" родила солидных размеров "гору", годную у нас в дело лишь как макулатура для переработки, а за "бугром" даю-щую обильную пищу для мозгов высоколобых интел-лектуалов. Разве же это не смешно?.. Хотя кто его зна-ет! Не зря же давным-давно кто-то из наших классиков мудро заметил, что частенько глупое и смешное для русского – для европейца в самый что ни на есть серь-ез!.. И, вообще, разве не в древних русских традициях призвание "варягов" для решения внутринациональных личностных споров? Ей-ей, "имею полное римское право считать себя новым Гостомыслом"!.. На веселый лад настраивало и полученное сведение о том, что предстоящая "битва при Страсбурге" не потребует от меня денежных затрат. Не нужно платить судебную пошлину, чего хотели отечественные "одноглавые и трехглавые гады ползучие". Мало того: если доживу до суда и возникнет необходимость моего личного при-сутствия на заседании, то мне будет оказана матери-альная помощь для поездки в Страсбург... Сказка ка-кая-то, честное слово!.. Не исключено, что еще пред-ставится возможность проверки правильности в отно-шении меня слов известной песни – «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…».
Добавляло мажорности и то обстоятельство, что "извне сверху" перестали поступать новые зашифро-ванные указания. Плыву, значит, верным курсом, "так держать"! Собственных силенок для продолжения пла-вания пока хватает, но надолго ли?.. Вот этот вопросик добавлял в "бочку меда радости ложку дегтя беспокой-ства". Ведь согласно полученной из "Центра..." инфор-мации в "порт назначения", Страсбург, я, если понадо-бится, прибуду в лучшем случае года через три-четыре, когда мне уже будет основательно за семьдесят. Ника-ких гарантий того, что до этого момента не "сыграю в ящик", быть не может. В этом, учитывая реалии рос-сийской жизни и среднестатистическую ее продолжи-тельность для москвичей, нет ничего страшного. По-жалуй, в "стратегическом плане битвы" факт моего ухода в иные миры сыграет даже положительную роль. Буду как бы доставать "сатанинское воинство" из мо-гилы, показывая арбитрам, что вот, мол, до чего довели сволочные бюрократы-бракоделы "маленького чело-вечка", беспричинно лишившие его аж на целый год положенного бесплатного санаторного лечения!.. А ведь и взаправду уже ощущаю весьма чувствительное убывание сил после их мощного прилива от курорто-лечения. С чего бы это им вдруг в будущем прибав-ляться? На склоне лет такого не бывает...
Уже при оформлении "формуляра" для Страсбурга я почувствовал невосполнимые потери в сноровке на-бора текста на компьютере. И раньше-то эта работенка представлялась мне в определенной степени диском-фортной, а теперь – истинно мучительной. Еле-еле ты-чу одним пальцем в клавиатуру, допуская и пропуская при этом массу погрешностей, которые потом прихо-дится долго выискивать и неоднократно исправлять. Глаза минут через десять-пятнадцать смотрения на эк-ран монитора начинают обильно слезиться и приходят в норму где-то через час отдыха. Упомянутый "форму-ляр", который раньше заполнил бы максимум часа за полтора-два, распечатывал чуть ли не целые сутки... Физические силы, насколько могу судить, убывают ес-ли и не катастрофически, то уж стремительно, но это, как говорится, "куды ни шло".
Насколько сведущ в медицине, у меня пошел про-грессирующий процесс атеросклероза сосудов голов-ного мозга, с памятью дела совсем "швах". Имевшее существенное значение "давнее" до сих пор в ее "кла-довках" отыскиваю почти мгновенно, как, впрочем, иногда и совершеннейшие пустяки, ни на что никогда не влиявшие. Однако важное "совсем недавнее", если из ума и не выветривается начисто почти сразу же по свершении, то нередко забрасывается в такие дальние "закутки", до которых добираться приходится страсть сколько времени с приложением грандиозных усилий. Иногда тужишься-тужишься что-то вспомнить – ан ни-как! Плюнешь с досады, перестанешь зря напрягаться, а оно, глядишь, через какое-то время, став уже совер-шенно неактуальным, словно бы само собой приходит, что досадно в особенности... С такой "проблематикой" я, пожалуй, на полном серьезе впервые столкнулся при подготовке "страсбургских материалов"... Ежели скле-роз и дальше будет развиваться в нынешнем темпе, то, вне всяких сомнений, скоро превращусь в полнейшего кретина, которого не только до публичного суда, но и вообще ни до какого разбирательства допускать нель-зя. Биологически буду считаться живым, а интеллекту-ально – самый настоящий труп. Находящаяся сейчас только у меня в уме и тщательно скрываемая от посто-ронних информация о подлинных причинах и логике ведения тяжбы, а также об истинно желаемых ее ре-зультатах, при таких обстоятельствах может быть упо-доблена невидимой подводной части айсберга. Без тщательного исследования ее, видя лишь крошечную верхушку ледяной громадины, "нарисованную" в страсбургском судебном досье №28540/06, говорить о вынесении судом истинно справедливого вердикта не-корректно. Он может быть и в мою пользу, и это мне, безусловно, польстило бы, и, наоборот, удовлетворять корысть "сатанинского отродья", но в любом случае воспринимался бы мною как проявление волюнтариз-ма, а не подлинной справедливости, требующей мак-симального учета имеющихся сведений. Поэтому именно сейчас, пока мой интеллект еще на что-то го-дится, надо принять меры для того, чтобы, когда на-грянет "судный день", невидимая часть айсберга стала бы доступной для обозрения судьям.
В прежние столетия подобные мне "борцы за справедливость" решали такого рода задачи путем соз-дания рукописей, а в последние годы – компьютерных текстовых файлов. Если есть умение и желание, то собственными силами; если чего-то из перечисленного нет, то нанимая "рабочую силу" за очень приличные деньги. Ни собственных сил, ни грошей для найма их на стороне у меня уже никогда не будет, но это не ста-ло поводом для отчаяния. Внятно наговаривать собст-венные мысли в тот момент я еще был в состоянии, а писарь-стенограф или того же рода компьютерный оператор мне не требовался, ибо аудиопанель с про-граммами записи-воспроизведения звуков в моем ком-пьютере находилась в полном порядке. Я, правда, очень давно ею не пользовался, но, пусть и с немалым трудом, былые навыки в нужной мере восстановил. Вместо текстового файла я задумал сделать аудийный. Какая, в принципе, разница в смысловой ценности ин-формации литературной и фонографической? Да ника-кой! Ведь практически точно так, учитывая уровень и возможности использования бытовой техники, около четырех десятилетий назад поступил Никита Хрущев, находившийся в опале бывший советский лидер. На основе магнитофонной записи его устных воспомина-ний где-то лет через двадцать были изданы мемуары в виде обычной книги... Как ни прискорбно, но мне при-ходится записывать в "родство" и такую вот личность, тоже пытавшуюся "достать супостатов из могилы".
И вот наступил момент, когда свою задумку могу практически считать реализованной. Только что про-слушал записанное и полагаю, что оно вполне заслу-живает удовлетворительной оценки. Получившееся можно рассматривать как своего рода справочный ма-териал для подготовки выступления на страсбургском суде. Сейчас мне в нем все предельно ясно и понятно, но в каком состоянии буду находиться через несколько лет, когда он сможет понадобиться, и смогу ли хоть что-то из него полезного извлечь – лишь одному Все-вышнему ведомо. Если в биологическом или интеллек-туальном смысле "отброшу копыта" до суда, то вместо меня на заседании будет выступать адвокат, которого пока еще нет, но в обязательном порядке к тому мо-менту появится. Что он извлечет из моего "спича", ко-торый непременно сдублирую для него на компактдиск – тоже не знаю, но, надеюсь, совсем бесполезным для него он не останется. Да чего гадать-то? Что сделано – то сделано, а что будет – то и будет!

* * *
Основной текст новеллы, приведенный выше, по предметно-содержательным параметрам тождественен указанному в предисловии звуковому файлу.
Все события, место и время действий, названия уч-реждений, фамилии и должности персонажей, а также прочие реалии признаны Проном Забредшим однозначно соответствующими действительности на основе анализа приведенных рассказчиком фактических данных и безы-скусственной манеры их подачи. Вероятность мистифика-ции посчитана пренебрежимо малой. В силу этого данное произведение в целом можно отнести к категории "Нон фикшн", в которой находятся и упомянутые чуть раньше мемуары Никиты Хрущева.
Личность маргинального рассказчика и ее состояние на момент обнародования новеллы на основании имею-щихся данных могли бы быть точно установлены, но ре-шение этой достаточно трудоемкой и деликатной задачи разработчиками программы сочтено неактуальным. Одна-ко, если автор аудиофайла жив-здоров, а это произведе-ние попадется ему на глаза через Интернет, то он имеет полное право считать свершившееся результатом дейст-вий таинственного существа, названного им "командар-мом".
Прон Забредший находит полезным для себя факт совместной работы с анонимным автором и по той причи-не, что убедился в особой необходимости разработанной им программы для людей с ограниченными физическими возможностями, о чем до того не имел понятия. Он благо-дарен анонимному рассказчику за нечаянную, но очень ценную, подсказку, и, если тот так или иначе подаст о себе весть, обязуется подарить ему программу и оказать по-мощь в ее освоении. Заранее выражается благодарность всем тем, кто удосужится дать развернутую оценку качест-ва данной новеллы как программного продукта или выра-зит желание стать пользователем самой программы.


КОНЕЦ