роман в сокращении На арфах ангелы играли

 

 НА АРФАХ АНГЕЛЫ ИГРАЛИ
 р о м а н
 ( печатается в сокращении )

 1.
 
 Весна пришла рано, но как-то вдруг снова закуталась в тёплые одежды и вроде вовсе потеряла интерес к теплу и солнцу. Уныло текли совсем уж серенькие дни с мелким противным дождём и неласковым промозглым ветром. Впрочем, такое бывает после внезапного бурного тепла на Евдокию, в середине марта.
 Но птицы были уже здесь и бойко вели свои дела.
 По улице шла девочка в коротенькой малиновой курточке и что-то писала на ходу в большой разлинованной тетрадке.
 - Осторожно, нос разобьёшь! Куда спешим-то?
 - На музлитературу.
 - Уроки дома надо делать.
 - Так это на следующий раз!
 Такой разговор состоялся между девочкой и случайным прохожим, на вид весьма обычным старым человеком, но, если присмотреться, то всё-таки несколько странноватым.
 - Так-так, - покачал головой мужчина, продолжая идти рядом.
 - А вам это зачем? И вообще, кто вы такой? - спросила девочка сердито и чуть-чуть испуганно.
 - Ручей.
 - Что-что? Ручей?
 - Это по-русски. А по-немецки...
 В это время завыла сирена - искря мигалкой, на бешеной скорости мчался эскорт. Девочка зажала уши и зажмурила глаза, а когда всё стихло, она обнаружила, что странный старик уже куда-то исчез.
 "Что же он такое сказал?" - подумала девочка, но ей припомнился лишь лёгкий вздох, как если бы он просто выдохнул, а не произнёс это слово.
 "Что же в нём такого странного?" - продолжала беспокоиться она, представляя в подробностях лицо незнакомца. Ну да! Так оно и есть.
 Из-под шляпы торчал седой локон парика...
 Она оглянулась, но рядом никого не было. И только тихо журчал ручеёк подтаявшего снега. Нахохленный воробей пил воду, одним глазом лукаво поглядывая на растерянную девочку.

 ...Где-то внутри звучала тема. Та-тата-таааа. Ту-ру-рууу...
 Ассонансы и формалистические выверты врывались в эту странную тихую тему и - подавлялись ею.
 В душе рождались неуловимые, почти волшебные образы, что-то грустное вспоминалось, но что, трудно было понять. Как поёт птица? Что она слышит и как? Так же, как и она , маленькая девочка? Или как-то иначе? А как поют рыбы? А они поют, поют, конечно же, поют!
 И это не какое-то верещанье и скрип или кваканье, как у лягушек, это настоящее, чудесное пение! И это можно слышать, если очень тихо сидеть на берегу реки рано-рано утром. Почему ей не верят? Треска слышит боковой линией, у неё нет ушей. Девочка читала это в одном журнале. Но чем она, эта умная треска, поёт?
 Ей иногда являлось страшное видение - лес без птиц. Как тоскливо становилось от этой мысли! Мёртвый зелёный лес...
 И эта зловещая тишина не нарушается никогда. Летают где-то высоко страшные какие-то ушаны, фантастческие длиннокрылы и трубконосы, отвратительные нетопыри - и никто не слышит ни звука!
 Рот Земли - атмосфера. Но почему-то он закрыт....

 2.

 Александр Сергеич саркастически улыбнулся. Возможно, эта улыбка говорила прохожим, что уже пора, пора, давно пора - умом Россию понимать. Но, возможно, разговор в кабинете серьёзного господина к этой улыбке не имел прямого отношения. Да и была ли она вообще, эта улыбка? Полупрозрачная улыбка насмешника поэта-"наше всё"? Возможно, это всего лишь солнечный зайчик пробежал по лицу памятника, и больше ничего.
 Окно респектабельного кабинета выходило на юго-запад, из него хорошо обозревалась площадь с весьма пёстрым множеством копошащихся на ней людей. Пётр Сергеич, хозяин апартаментов, слегка повёл компьютерной мышкой и загасил сигарету в хрустальной пепельнице.
 На мониторе появилась надпись: ДЕЛО №325-&.
 - Это... моё дело? - спросила посетительница, испуганно посмотрев на светящийся экран.
 - Оно самое. Ваше, хотя и не только. В этой драме немало и других действующих лиц. Ну-с, начнём. Кстати, как добрались? - открывая нужный раздел, спросил он безразлично-вежливо.
 - Пришлось продираться через толпу оголтелых подростков. Удовольствие ниже среднего.
 - Забыл вас предупредить, простите. Могли быть беспорядки. У "лимоновцев" сегодня семейный праздник. Кстати, у них тут офис неподалёку, со всей их скандальной атрибутикой. Форма, знамёна в углу...Разгул патриотизма налицо.
 - Вы о чём?
 - Иронизирую. Вы понимаете... - усмехнулся он. - Полагал, вас эта информация заинтересует. Всё-таки думающая общественность должна обратить внимание на этот факт...Разве это не ваша тема?
 - Ни один здравомыслящий человек не воспринимает это нелепое порождение недалёких политтехнологов всерьёз. Абсурдность замысла очевидна, - ответила женщина.
 - И напрасно, - покачал пальцем справа налево он.- Очень даже напрасно вы так думаете. В нашей голодной и разорённой стране тысячи и тысячи пойдут с арматурой в руках бить "врагов народа", как только на них, этих врагов, им "добрые дяди" укажут...Ибо это кое-кому выгодно. Очень выгодно! А выгода стала сильным аргументом, пожалуй, и единственным. Но вы, я вижу, совсем этим не интересуетесь. А ведь для серьёзного журналиста это золотое дно.
 Пётр Сергеич внимательно посмотрел на неё, спустив большие роговые очки на кончик носа и высоко подняв широкие кустистые брови.
 - Вы правы - совсем. Невозможно интересоваться всем сразу, - сказала женщина, всё больше, однако, заводясь. - Но, если вы настаиваете, я могу высказать свою точку зрения в более развернутом виде. Это старый, затрепанный приём, вообще говоря. Таким способом, на мой взгляд, выманивают в эпицентр политических событий сторонников русской идеи, чтобы снова, в который раз, разыграть русскую карту, но - опять же, в интересах системы... Столкнуть их лбами с коммунистами, к примеру, или либералами. Но по тому, как те организованно отползают в тень, убивать друг друга будут опять же белые и красные, а либералы будут за всем этим спокойно наблюдать и ждать, пока освободится игровое поле политики. Уже ведь было нечто подобное лет десять назад, когда всеми способами раскручивали коммунистическое сопротивление, а потом беспощадно перебили всех оппонентов тогдашней власти и объявили коммунистов вне закона.. Так же хотят сделать и сейчас. Русские провокаторы поведут наивных русских патриотов на баррикады, их там всех перебьют, а русскую идею объявят "русским фашизмом". Для иллюстрации и большего эффекта системщики устроят несколько вопиющих провокаций типа "осквернений кладбищ", убийств в церквах, и прочее, пожертвуют парой-тройкой своих, уже отработанных фигур, чтобы потом спекулировать на их светлой памяти. Система ведь принципиально не изменилась, меняются лишь её фазы. Ну, хватит. Я уже давно в эти глупости не верю. К тому же, я журналистикой тоже давно не занимаюсь... И вообще...У нас тут что - дискуссия? Или интервью? Вы не последовательны. Или вы меня подначиваете? Пустое занятие, говорю вам сразу. И давайте ближе к делу, пожалуйста, - сказала просительно женщина, доставая из сумочки носовой платок и зачем-то вытирая руки. - Говорят, вы владеете информацией?
 - Как скажете. А вы, я вижу, не слишком ведётесь. Это комплимент. Не такая уж вы и наивная... Ладно, шутки в сторону. Так вот, ваша история... Что именно вас интересует в вашем деле?
 - Я хотела бы знать, нет ли связи с огромным количеством больших и малых бед, которые буквально посыпались на нас после публикации в вашей газете, и недовольством какого-либо конкретного лица? Зря вы написали про этот конкурс... Зачем вы это сделали? - почти шёпотом спросила женщина.
 - Потому что это не только ваше личное дело. Судьба талантливых детей, судьба таланта вообще - это важнейшая проблема. Общество всегда с особым удовольствием пожирает таланты в такие вот переломные эпохи. А вы должны были знать, что на творческие конкурсы самотёком не ходят, таланты в нашем обществе назначаются, а не появляются сами по себе неизвестно откуда.
 - Почему - самотёком? Педагог Соники этого тоже хотел.
 - Педагог, который работает в школе первый год. Что он может хотеть? Не смешно. В диких джунглях современной жизни побеждает сильнейший. А места в партере уже давно заняты. Вот и приплыли к самому главному - в интересах такого общества заранее уничтожить всех тех, кто выпадает из ряда, имеет какой-то яркий талант... И тогда у серого, но весьма амбициозного субьекта появится шанс законно удовлетворить своё неуёмное тщеславие. И не улыбайтесь иронически - мировая история знает множество тому примеров. В эпоху средневековья, а мы живём именно в такую эпоху - нового средневековья, нечего и думать о самостоятельном жизненном пути! Только любовь остаётся творческому человеку! Только любовь... Вы опять улыбаетесь? Напрасно. Серое большинство не допустит свободы творца! Только мучения красивых и талантливых могут примирить общество серых и амбициозных людишек с теми, кто выше, лучше их...Особенно раздражает духовная красота... Понимаете, да? Общество равноправных и свободных людей никогда бы не измыслило такой жестокой религии! Требовать пролития крови за идею может только серость. Ей это само по себе приятно. А посему резюмируем: в нашу эпоху - массового оскудения интеллета и катастрофического падения духовной мощи, готовьтесь к великим испытаниям или - покоряйтесь, сливайтесь с массами и не ропщите, ибо всё будет бесполезно. Таков наш современный народ, таков наш менталитет - увы! И эти правила игры приняты повсеместно молчаливым большинством. Не хотите играть по этим правилам, большинство и сотрёт вас в порошок. Понимаете? Не власть, а сами так называемые "простые люди", потому что, возроптав против хищнической, человеконенавистнической системы, вы тут же начнёте , как бы невзначай, наступать на любимые мозоли этим милым простым людям, уже бездумно принявшим новую веру и честно живущим в ней. Потому что - все так делают! Понимаете? Все! Серое большинство с большей лёгкостью примет любую,самую отвратительную систему, если "все так делают", чем проявит хоть какую-то активность, чтобы самостоятельно продвинуться в сторону истины... Потому что ему, этому унылому большинству, всегда легче смириться, приспособиться, чем что-либо преодолевать и созидать...Да, Новое Средневековье на горизонте, и с этим надо считаться. Древний мир не признавал самостоятельности, самоуправства личности, лицо, как таковое, для него не существовало. И вот когда прежнее общество распалось, с его неограниченной властью над личностью, на место его явилось незамедлительно другое общество, где уже нет государства в привычном для нас смысле, а есть только самодовлеющая личина нового хозяина жизни. Для которого существут только один закон - закон тайги. И личина эта уже определилась - в самых грубых и жестоких чертах. Новый хозяин жизни эгоистичен, презирает всех и вся, не признает ничьих прав, кроме своих собственных. А они ему принадлежат во всей полноте. И серому большинству он импонирует больше, чем интеллигент, борющийся, не щадя живота своего, за его же, маленького человека, права. Такой тип мышления обязательно приуготовит массовое сознание к принятию специфического устройства государства, когда наша, некогда огромная, земля будет разбита на небольшие участки, никак не связанные между собой и крайне друг другу враждебные, вечно спорящие из-за пустяков... Все будут бояться всего и всегда. Вся жизнь будет подчинена тотальному страху. Вы опять улыбаетесь? А посмотрите на современную архитектуру! Эти слепые пуленепробивамые окна, стальные двери, наглухо запертые электроникой подъезды... Страх очевиден. Ведь государство больше не защищает своих граждан. Его отныне интересуют только налоги. Обзаводитесь деньгами любой ценой, и - платите исправно налоги. И тогда вас, даже самого раскровавого бандита и вора, оставят в покое. И пусть сильные съедят слабых... И вот в такую-то эпоху любовь и расцветает пышным соцветием, становится социально значимой и жизненно необходимой. Любовь - это и есть та единственная отдушина средневековья, в которой реализуется душа...
 - Извините, - сказала Наталья Васильевна, вытирая рот платком. - Извините... - снова сказала она и чихнула.
 - Мэла Гиббсона, фильм о Христе, надеюсь, знаете? - продолжил разволновавшийся не на шутку Пётр Сергеич, откидываясь на спинку кресла и ослабляя модный галстук в крупную синюю полоску. - И понимаете, конечно, что это вовсе не о страстях Христовых. А о том, как опасно выпадать из системы. Страх и ужас наводят на тех, кто ещё не понял, что это такое - оказаться вне системы, войти с ней в открытую конфронтацию. Система раздавит в лепёшку всякого, кто рискнёт выпасть из гнезда. Нет, на крест никто не поспешит, а вот в рабство - толпами. Вливайтесь в нашу партию и отдайте свои творческие силы на пользу общему делу. Вы не согласны? А зря. Так вот, слушайте...

 3.

 Наталья Васильевна глубоко вдохнула весенний уже воздух Тверской и медленно побрела по направлению к бульвару. Недавний разговор в кабинете редактора популярого еженедельника, больше напоминавший общественный симпозиум в свёрнутом виде конца восьмидесятых, утомил и порядком напугал её. А толком выяснить так ничего и не удалось. Откуда идёт агрессия? Кто гонит волну? Ничего не ясно. А жить надо. Над Соникой, её талантловой внучкой, висит настоящая грозовая туча.
 А может, он просто пугал её? Только зачем? А что, если в этой устаршающей болтовне есть хоть капля истины? Так кропотливо собирать информацию о каких-то, в общем, рядовых гражданах? Это какие же силы должны быть задействованы?! Неприятно ощущать себя подопытной мышкой...

 Чтобы отвлечься, она решила зайти в небольшую итальянскую парикмахерскую во дворе углового дома.
 - Вольё фаре...
 Но так и не решив, чего же она хочет - покрасить волосы в три цвета или покрыть ногти синим лаком, она сказала:
 - Фарэ ля аккончиатура, пэр фаворэ.
 И услужливый молодой мастер быстро соорудил на её голове невероятную башню буквально из воздуха. Она, посмотрев на себя в зеркало, весело рассмеялась.
 В таком экстравагантном виде и значительно улучшив настроение, Наталья Васильевна на троллейбусе доехала до Кропоткинской и углубилась в переулки Арбата. Ей предстояло встретиться с одной очень влиятельной особой - директрисой музыкальной школы. Петр Сергеич прямо указал её как закопёрщика. Если это так, может, удастся убедить эту даму в разумности простого решения - позволить способному ребёнку идти своим путём по этой жизни?

 ...Однако разговор получился совсем не о том. Точнее, вообще не получился. Похоже, Пётр Сергеич не так уж и не прав...
 - Всего доброго, - сдержанно сказала она, выходя через час из кабинета директрисы, а про себя в сердцах добавила: "Пропади ты пропадом, чертова ведьма!"
 Директриса и точно напоминала элегантную инфернальную силу, ловко и со вкусом упакованную в стильный дизайн. Её черные глаза гипнотизировали и усыпляли бдительность, однако Наталью Васильену это могло только разозлить. Она почему-то вспомнила руки директрисы. Да, руки...Было в них что-то такое, что смутно тревожило её. Множество перстней, колец, как это часто бывает у такого типа женщин, но нет, не это... Ах, да! Ну конечно! Ногти! Накладные ногти! Лак, словно ярко-жёлтый налёт яда гончих верма... Он опасен для всех, кроме самих ведьм. Этот яд превращает людей и животных в свирепых злобных псов.
 Так гласит предание...

 5.
 
 Вливаться в непонятно какую партию, даже имеющую такую мощную базу данных, Наталье Васильевне всё же не хотелось. Это потеря свободы. Да и вообще не хотелось бы от кого-либо зависеть ни в каких обстоятельствах. Но так можно жить в литературе, однако, неизбежна расплата - безвестноть. Можно, наверное, так жить в живописи и поэзии, втайне надеясь на то, что когда-либо пробьёт твой час и мир вздрогнет. Но как быть музыканту, чьё творение живёт лишь в короткие мгновения исполнения на сцене? И - имеет ли она право вести этим путём ребенка, делающего лишь первые робкие шаги в искусстве?
 За такими невесёлыми думами её и застал закат. Небо, неожиданно появившееся всполохом в просвете между домами, заливалось малиной, неяркие вечерние блики радостной краски легли и на её усталое лицо. Она на мгновение зажмурилась...
 Скорей бы лето! Скорей бы закончился этот кошмарный учебный год! А там деревня, дача, и - почти три месяца чудесной жизни наедине с природой...
 
 6.

 Билеты на поезд пропали во второй раз. Опять - "обстоятельства". Начало июня, купейных на ближайшие две недели нет, а чтобы купить сразу четыре места в одном купе - и мечтать не приходится. Но в деревню, на дачу как-то ехать всё-таки надо. Месяц назад она уже ездила одна - на два дня, вскопать участок. Если сейчас время упустить, пропадёт земля. Трава через пару недель будет в рост человека.
 - Придётся ехать автобусом, - сказала Наталья Васильевна Сонике.
 - А как же Анютик и Гердусик?
 - Собак придётся пока оставить. Попросим, чтобы их потом привезли мамины знакомые на машине. Они ведь иногда ездят туда на рыбалку.
 - Тогда поехали. Цветы уже есть? - спросила, немного взгрустнув, Соника.
 - Сирень, наверное, ещё цветёт, май был холодный.

 ...Дом, такой прекрасный снаружи, весь утопающий в душной волне цветущей сирени и черёмухи, так что видна была только пирамида крыши с белёной кирпичной трубой, встретил их обескураживающим раздраем внутри. Стекла были выбиты, осколки лежали на полу грудами - видно, бросали камни с улицы, с близкого расстояния. Рамы сломаны, перегородка между спальней и залой разобрана и унесена, электропроводка сорвана, выключатели и розетки выдраны из стен "с мясом"... Но самое ужасное было - дверь. Входная дверь. Её и вовсе сняли с петель и унесли. Но кому понадобилась дверь без косяков?
 От печки-голланки осталась только груда битых кирпичей. Да уж...
 - Соника, пока светло, давай попробуем навести хоть какой-то порядок, - сказала смущённая Наталья Васильевна.
 - Наведёшь тут...Пойду веник из прутьев сделаю. Все мои картинки со стенок содрали, вот противные! - обиженно сказала девочка.
 Наталья Васильевна обняла её.
 - Да будет тебе переживать из-за этих рисунков! Ещё нарисуешь. Они это по глупости. Не обижайся. Давай за работу, а то как спать в таком свинарнике?
 
 ...Они работали до темноты. Окна затянули полиэтиленой плёнкой, вход в дом завесили большим одеялом, которое спрятали в сарае, за свалкой горбыля. Тайник на виду, а не нашли. Другой тайник был в огороде - несколько банок и большая кастрюля с посудой, зарыли в яму у забора. Он тоже не пострадал. В яме сохранились и овощи - картофель, морковь, лук. Всё как свежее, не испорченное. Чай вскипятили на припечке, ребром два кирпича - и "печка" готова. А дым в трубу. Топливо - сухие стебли прошлогодней крапивы.
 Соника, открывая вьюшку, вдруг радостно закричала:
 - Клад! Угадай, что я нашла!
 - Неужели замок от нашей украденной двери?
 - Не смейся, - серьёзно сказала Соника. - Это очень полезная вещь. Даже две полезные вещи. Свечки, их тут несколько, и засов. Засов от двери в сенях!
 - Это действительно находка. Поважнее, чем замок от унесенной двери. А теперь пошли за молоком к тёте Маше, пока совсем не стемнело.
 - К Молочной Маше? Пойдём скорее! - обрадовалась Соника. - У неё должен быть телёночек. И мёд у неё такой вкусный!

 Они шли по селу в полной тишине, даже собаки на дворах не лаяли. Кое-где сидели у окон старушки и смотрели на улицу - кто прошёл.
 Молочная Маша ответила не сразу, была в хлеву.
 - Вот кого бог принёс! - громко воскликнула она, с осторожностью ставя ведро с молоком на приступку. - Сейчас впущу, погодите...
 Они вошли в просторный мощеный двор, поднялись на крыльцо.
 - Давно приехали? - спросила Молочная Маша, процеживая пенистое молоко в большую кастрюлю через широкий кусок марли. - Маленько прибрались?
 - Да, - ответила Наталья Васильевна. - А как вы тут перезимовали?
 - Народу перемёрло пропасть. Только и несут... Скоро всех перетаскают... - спокойно ответила Молочная Маша. - За молоком-то приходите. Ты, Наташ, не сердись, здесь тебе не дома. Живи себе тихо, природе радуйся, и никуда не ходи жалиться. Радуйся тому, что есть. Лето ко всем доброе. В Москве задохлись поди от энтих газов?
 - И не говори, - закивала головой Наталья Васильевна.
 В хлеву замычали коровы.
 - Пойду что ли скотине пойло отнесу, и вы идите, а то темь вон какая ложится.
 Молочная Маша проводила их до калитки и, передавая Сонике поллитровку мёда, сказала на прощанье:
 - Ты завтре приходи пораньше. Дам утреннего молока, оно слаже и пользительней. А ты, Натальюшка, смотри, с электриками поостерегись. Особливо Кидалыча в дом не пускай. Больно рыскучий мужичонка стал.
 Они попрощались и пошли к себе домой. Трёхлитровя банка с парным молоком приятно грела, настроение улучшилось, Соника скакала рядом вприпрыжку.
 Так они дошли до автобусной остановки.

 - Девки, автобус был?
 Молчание.
 - Девки, скажите пожалуйста, автобус был?
 Наталья Васильевна и Соника остановились. Скудный голос, глухой и жалобный, раздавался из тёмной кургузой будки на автобусной остановке. Они подошли поближе.
 - Господи! Это вы, Борис Алексеич? - в сильном смятении спросила Наталья Васильевна.
 - А! Приехали, голубушки.
 Мужчина встал, как-то несмело вышел из тёмного нутра будки и двинулся к ним на нетвёрдых ногах.
 - Боже мой... Что с вами случилось, миленький вы мой? - едва не заплакала Наталья Васильевна.
 - Да, меня теперь трудно узнать. Лица сильно больше стало, - сказал он, смущенно поглаживая обширную лысину.
 - Вы болеете? Что за вид?
 - Нет, я здоровее, существенно здоровее, чем весь наш российский народ. Но меня, понимаешь, выгнали с работы. Теперь я больше не учу детей географии родного края. Вот такая вот история.
 - Вас? Вас выгнали из школы? Вас, лучшего учителя республики? Да что тут у вас происходит?
 Наталья Васильевна взяла его под руку, и они медленно пошли по плотине.
 - Много выступал значит. Язык без привязи...Вот такая грустная история. Краеведческий кабинет весь разграбили, всё по домам растащили. Согласен. Это всё же не повод, чтобы человек превращался в обезьяну.
 - Кто это сделал? А милиция что?
 - Кто сделал, тот руки, моя Натальюшка, не оставил.
 Он высвободил свою руку, пошёл отдельно, глухо замолчав, только худые узкие плечи сильно вздрагивали.
 Наталья Всильевна повернула его лицом к себе, пристально посмотрела в глаза. Бывший учитель плакал, размазывая крупные тяжелые слёзы по грязной щеке. Жалось и злость переполняли её.
 - Какого черта? - злым шёпотом произнесла она. - Какого чёрта вы позоляете всякой мрази над собой издеваться? Вы, умнейший и честнейший человек?
 - Тихо, тихо, петухов вон разбудишь, - слабо улыбнувшись, сказал бывший учитель. - Охолонись, милая, поостынь маленько. Видно, жизнь тебя пока не слишком достала, коль так ещё кипятишься...
 Они снова молча пошли по дороге, Соника семенила рядом.

 Где-то близко гагакали разбуженные гуси. Вот и дом. Они зашли во двор, сели на крылечке.
 - Тихо тут у вас. Как на хуторе, - ласково, извиняющимся голосом, сказал он, прислушиваясь к звенящей тишине. И соловей вот скоро запоёт. Места здесь красивые, видные...
 - А у нас в огороде своё болото есть, - сказала Соника, прыгая по дорожке - от калитки до крыльца. - И мы вербу и красную иву посадили рядом, для осушения.
 - Это вы правилно сделали, - сказал Борис Алексеич. - Только болото ведь тоже пользу приносит. Оно речку водой питает. Где раньше был сплошной лес, потом появились болота. Это природные резервуары воды. Болото любит речку и не даст ей пересохнуть даже в самое жаркое лето.
 - А река ласковая бывает? - спросила Соника, подсаживаясь к нему поближе.
 - Река всякая бывает. Потому что вода в реке живая. Это такая форма разума, понимаешь?
 - Наверно, - сказала Соника и побежала к ручью.
 Луна ярко освещала волшебный пейзаж.
 - Осторожно! - крикнула Наталья Васильевна девочке. - Далеко не убегай и в воду, смотри, не лезь!
 - Ладно-ладно, - весело крикнула та и побежала вниз.
Помолчали.
- Натальюшка, - с душой сказал бывший учитель, - мне тебя надо кое о чём предупредить. Дело плохое.
 - Говорите. Я слушаю.
 - Не сейчас. Потом, лады? Пока остерегайся всякого. Лесхоз на тебя зуб имеет. Место у тебя больно неуобное для них. Машины мимо ездят, а ты их видишь. Вот что. А вдруг смекнёшь, что лес краденый? Да куда надо сообщать начнёшь?
 Наталья Васильевна засмеялась.
 - Да глупости это. Это что, большой секрет уже?
 - Смейся, смейся, да только тут у нас ныне всё по-другому пошло. Москвичей летось, считай, всех повыжили. Народ вольный, властям не подчинённый. Дома их все поразоряли, того не понимают, что не станут ездить к нам москвичи летом, село быстро в упадок придёт. Кому молоко продавать? Яйца? - Он помолчал, раскурил сигарету, затянулся жадно, торопливо. - Пойду уж. Будьте осторожны. Запереться есть чем?
 - А как же! - сказала Соника, выскакивая из темноты куста. - Ага! Испугались?
 - Да, заросли знатные тут у вас. Что там на речке?
 - Там кто-то шуршит в кустах, - шёпотом сказала Соника.
 - Собака, наверно, бредни с рыбой ищет, - сказал Борис Алексеич. - Ну, давайте, ложитесь спать. И я пойду уж. Завтра тетрадку твою, егоза, с рассказами про село принесу. Подобрал вот у калитки после вашего отъезда. Видно, твои бумаги искали, Натальюшка. Рассказы хорошие, солнечное ты дитё, - сказал он, нежно глядя на Сонику.
 - А я здесь ничего не пишу, - сказала Наталья Всильевна. -Здесь другие заботы. А за Сонину тетрадку спасибо. Мы думали, она совсем пропала.

 ... Легли в постель, когда уже было около двенадцати. Наталья Васильевна хотела лежать без сна до рассвета, как это часто делала раньше, но, незаметно для себя, задремала.
 - Нота, ты слышишь? - тихо сказала Соника. - Во двор, кажется кто-то вошёл. Цепочка звякнула...
 Наталья Васильевна, мгновенно проснувшись и бесшуно соскользнув с кровати, тоже тихо сказала:
 - Быстро одевайся! Стой рядом и следи за мной. Если дам знак рукой, полезай в окно и перебирайся на яблоню. Если крикну, спускайся и быстро беги к реке, в заросли.
 Во дворе действительно кто-то находился.
 План спасения на такую вот ситуацию у них был
 разработан ещё в прошлом году, когда ночами уже открыто стали лазить по чужим усадьбам. Одежда наготове, рядом обувь - сапоги.
 Торопливо одевшись, она, осторожно откинув занавеску, на цыпочках вышла в сени. В глазок было видно небо.
 Наталья Васильевна напрягла слух. Тихо, очень тихо, но в этой густой и вязкой тишине она всё же различила едва слышные, по-кошачьи мягкие шаги. Кто-то осторожно поднимался на крыльцо. Этот кто-то был босой.
 Забыв о страхе, она вся обратилась в слух. Вот он уже на крыльце, отверстие-глазок закрылось. Оттуда, с улицы, вряд ли что видно.
 Вот чиркнула спичка, что-то пролилось, запахло соляркой, вспыхнул огонь...Дверь тянут на себя, она не подаётся. Засов держит плотно. Вот в отверстие пытаются продвинуть зажженный фитиль. Человек на крыльце работал чисто.

 - Так, - громко и весело сказала Наталья Васильевна, резко выдёргивая засов из железных петель, распахивая дверь и выходя на крыльцо. - И кто это к нам тут пожаловал?
 Незваный гость куборём скатился с крылечка, пулей промчался по двору и шустро шмыгнул за калитку, полой штормовки ловко притушив едва разгоревшийся факел. Там, на улице, под окном, его у мотоцикла ждал товарищ. Коротко обменявшись репликами, она тут же отъехали на такой скорости, что Наталья Васильевна зажала уши, чтобы не оглохнуть от рёва и скрежета.
 Соника, уже одетая, стояла рядом с ней и тоже смотрела им вслед. Мотоцикл, всё тише фыркая и чихая, вскоре скрылся в густой темноте убегающей в лес дороги.
 - Пойдём, и быстро. У нас в запасе не больше получаса, - тихо сказала она Сонике. - План, похоже, не сработал, они должны придумать что-то новое. А мы за это время должны где-то укрыться.
 - А пойдём к Дусе, - сказала Соника, поднимая воротник куртки и пряча в него нос. - Ты боишься? - спросила она, заглядывая Наталье Всильевне в лицо.
 - Нет, не боюсь, но остерегаюсь. Пойдём же к Дусе. Это, пожалуй, лучший вариант.

 Они шли по дороге на другой конец села. Вот и Дусин дом, самый красивый дом в селе. Дусин муж его построил своими руками, когда жена ждала первенца... Постучали в калитку. Залаяла собака, но никто не вышел к ним.
 Рядом текла их речка - только здесь она была биже к истоку. Берега её сплошь густо заросли ольшанником. Есть где укрыться - в случае, если и сюда придут.
 Они спрятались за палисадником.
 - Смотри! Небо светится! - шептала Соника, прижимаясь к плечу Натальи Васильевны.
 Небо над горкой, где стоял их покинутый дом, внезапно ярко озарилось красными всполохами. В поле, за домом, началась бепорядочная пальба.
 - Кто это стреляет? - спросила Соника, прижимаясь к ней ещё теснее. - Нас не убьют?
 Наталья Васильевна прислушалась.
 - Это не выстрелы, Соника. Это от огня "стреляет" шифер. Пошли уже. Теперь можно туда идти. Сейчас на пожар сбегутся люди.

 Однако никто на пожар не бежал. Они долго шли одиноко по просёлочной дороге, но вот их нагнала пожарная машина. Они отошли на обочину. Машина, слегка притормозив, проехала мимо.
 - А это не наш дом горит, - сказала Соника. - Наш дом левее.
 - И правда, не наш, - с безраличием страшной усталости сказала Наталья Васильевна.- Всё равно пошли быстро. Там будут люди. Там не опасно.
 Скоро пожарная машина проехала в обратном напавлении. Навстречу попались два мужика. Это были сельские плотники - отец и сын.
 - Что горит? Не знаете? У кого пожар? - спросила у них Наталья Васильевна.
 - А это у одного москвича дача горит, - сказали они и пошли дальше, к своему дому.
 - А что пожарная так скоро вернулась? - крикнула она им вдогонку.
 - Так там не проехать. После дождей топь да болото по всей дороге, - ответил сын, оборачиваясь.
 - Иди уже, - цыкнул на него отец и сильно толкнул в спину.
 Наталья Васильевна и Соника долго стояли на пригорке и молча смотрели на постепенно угасающее пламя. Никто так и не появился у пожарища.

 Утро занималось серое и туманное. На улицах мирно спящего села по-прежнему было тихо и безлюдно. От пепелища шёл густой и смрадный сырой дым.
 Они пошли в свой двор, к дому. Ещё были смутные тени, ещё луна блестела в ручье, но всё же это было утро.
 Время бандитов кончилось.

 В дом, однако, незваные гости не заходили.
 
 Соника молча спустилась с горки к ручью. Наталья Васильевна пошла за ней.
 - Что ты там разглядываешь? - спросила она девочку. - Рыбки играют?
 - Нет, не рыбки. Даже не знаю, как тебе сказать. Мне кажется почему-то, что ручей сейчас журчит фиолетовым цветом. Как си бемоль мажор, понимаешь?
 - Не очень, - сказала Наталья Васильевна.
 - Ну это же просто. Вода журчит, и это журчанье синее и красное. Да, синее и красное. Это очень красиво! А вот уже она журчит по-другому - в соль мажоре, и всё уже салатово. Ты видишь? Нет? Тогда закрой глаза. Ну?
 - Это от усталости, - сказала Наталья Васильевна, обнимая девочку за плечи. - Чрезмерное раздражение зрительного нерва.
 - Ну нет же! Какая ты скучная! Это ручей так журчит! Видишь? Батюшка на проповеди говорил, что Слово и Свет - это имена Христа.
 - Это сильный образ. И он всем понятен. Но ученый бы сказал по-другому. Звук и свет - колебания разной частоты, но между ними есть связь. Так человеку передаётся информация о мире.
 - Я видела картину, на которой были только цвета, краски. И никакого сюжета. Это тоже информация?
 - Конечно.
 - Смотри, ручей весь цветной.
 - Это радуга в брызгах.
 - Мостик между небом и землёй, по которому ангелы спускаются к людям. А хоть кто-то знал про этот мостик, а?
 - Конечно, был такой художник - Пауль Клее. Его называли мастером зашифрованной композиции. У него был сказочный художетвенный язык. И он писал картины-загадки. А уже готовую картину разрезал на части и потом заново собирал её из кусков. Получалась новая картина.
 - Как в музыке инвенция?
 - Наверное. Тебе виднее. Вы же музыкант. Не я. Так вот, Клее хотел поймать в ловушку смысл цвета и расшифровать, таким образом, тайны мироздания... Постой, постой... Что это с тобой случилось? Что с платьем? Оно село? - спрашивала Наталья Васильевна, удивленно разглядвая Сонику.
 Из-под куртки Соники виднелись только ставшие вдруг очень длинными ноги.
 Соника тоже посмотрела на Наталью Васильевну.
 - Ой, а с тобой что? Какая ты маленькая стала!
 - Нет, это ты так выросла. Просто чудеса в решете, - ещё более удивленно разглядывая в одночасье повзрослевшую Сонику, говорила взволнованно Наталья Васильевна.
 - А разве так бывает? - сказала не менее удивленная девочка, снимая куртку и разглядывая своё новое, так внезапно и стремительно изменившееся тело. - Чудеса в решете! Я выросла за одну ночь на целую версту...

 ...Проснулись, когда уже был полдень. Они сели на крылечко и молча слушали тишину. На улице села, всё ещё многолюдного, но как будто впавшего в дрёму, было по-прежнему тихо.
 - А как ты думаешь, ангелы могут человека задушить? - задумчиво спросила вдруг Соника.
 - Врага - запросто, - ответила Наталья Васильевна. - Это же настоящие воины. Они - всесильные хранители наши. Когда, по преданию, являлось видение Богоматери с воинством ангелов на небе, враг в диком страхе бежал. А что? Почему ты вдруг об этом подумала?
 Соника не ответила.
 - А знаешь, что мне под утро приснилось? - спросила она после долгой паузы, тихо и загадочно как-то улыбаясь.
 - Вижу по лицу, что-то приятное.
 - Будто на большой сцене стоит рояль, и я за ним сижу. И в зале никого. А на сцене целый оркестр. Каждый музыкант играет свою партию, зажигает свечу и уходит. И вот все музыканты сыграли, и в зале так вдруг светло сделалось! И на сцене, среди этого света, сияет рояль, и я вдруг слышу снова музыку, чудесную музыку... смотрю... и вдруг вижу диво дивное, и знаешь - что?
 - Даже не догадываюсь. Говори скорее. Что это было?
 - Вокруг меня на арфах ангелы играли...

 2003-2005г.г.
 
 
 
 
 
 

 Продолжение следует