Ультиматум

Я сажусь на скамью в парке, курю и думаю о запасных выходах. Всё должно быть быстро и без боли. Я ни за что не полезу в ледяную реку и не стану корчиться под потолком. Я не самурай, не капитан Пауэр и уж тем более не Анна Каренина. Но кто же я? Я ПИТЭР ПЭН! (......) Здесь, на крыше 15-иэтажного дома очень уютно. Я вижу весь город, всю страну, весь мир. Стаю птиц, улетающих на курорт. Подождите, я с вами. (......)
(.......) Я ПИТЭР ПЭН! Но только не в этом убогом городишке, где нет ни высоких зданий, ни даже деревьев. А почувствовать прелесть полёта со второго этажа могут лишь кошки да маленькие дети. Ну ладно, поиграем в Освенцим. Хорошо, что у меня не электрическая плита.

Воскресный день был запланирован еще с понедельника. Коробка передач в Аленкиной машине давно нуждалась в ремонте. Особенно в пробках, в часы пик,
Погода стояла теплая, безветренная. Переодевшись, оба сразу же принялись за дело. Работы предстояло очень много - нужно уложиться до вечера. Гараж полностью открывать не стали - только дверь.
Алексей взялся за работу со знанием дела. Разобрал коробку, заменил изношенные детали и принлся все возвращать на место - скоро машина будет в порядке.

Перейдем ко второй фазе генезиса писательского мастерства, к коричневой серии.
По всей видимости, необходимость подчиняться зову плоти, будь то коварная похоть, или элементарный позыв к опустошению кишечника, вызывают у житомирского метафизика острое неприятие.
Отвлекает это от размеренных размышлений над философией устройства мира, знаете ли. Вот и случаются иногда казусы, вроде тех, что застали вдруг нашего героя в лифте. ("Метафизика лифта"). То есть это тот самый случай, когда уже приперло, под самые гланды подступило. "Мир за пределами этого тесного неизменного пространства претерпевает какие-то жуткие изменения. Непоправимость почти физически давит на плечи, лежит двумя кружками пива в области желудка. Почти паника." Оно и понятно.

Положив ее между ног Валентины, Андрей взялся за дело. В первую очередь он топором отрубил ноги, руки и голову, которую сразу же бросил в раковину. Сняв с гвоздика на стене пластмассовый таз, Андрей взял тесак и стал счищать в этот таз мякоть с отрубленных конечностей. После этого он аккуратно попилил кости и сложил их в бак стиральной машины "Малютка", стоящей под раковиной. Помыв руки, Андрей сходил на кухню за ножом и сигаретами. Закурив, он склонился над ванной и принялся потрошить тело. Вспоров живот и разрубив грудную клетку, он вырезал печень, почки и сердце и кинул их в таз с мякотью. Туда же полетели и миниатюрные груди. Остальные потроха - легкие, пищевод, кишки отправились в "Малютку". Когда со внутренностями было покончено, Андрей мелко изрубил позвоночник, ребра, таз и переложил всю эту кровавую мешанину в "Малютку", наполнившуюся почти до краев. В этой жиже он утопил и голову. От запаха крови у Андрея кружилась голова. Пошатываясь, он вышел из ванной и отправился в комнату. Взяв оттуда огромную эмалированную кастрюлю, он вернулся обратно. Поставив ее в ванную ровно под мясорубкой, Андрей присел на корточки и, заполнив мясорубку кусками мякоти, завертел ручкой. Извилистыми мясными червячками фарш посыпался в кастрюлю.

Теперь-то я понимаю, что у блондинки была вполне определённая задача. Сосать деньги из моей мошонки. Ее шолковые ладошки в крошках картошки.

Я сажусь на скамью в парке, курю и думаю о запасных выходах. Всё должно быть быстро и без боли. Я ни за что не полезу в ледяную реку и не стану корчиться под потолком. Я не самурай, не капитан Пауэр и уж тем более не Анна Каренина. Но кто же я? Я ПИТЭР ПЭН! (......) Здесь, на крыше 15-иэтажного дома очень уютно. Я вижу весь город, всю страну, весь мир. Стаю птиц, улетающих на курорт. Подождите, я с вами. (......)
(.......) Я ПИТЭР ПЭН! Но только не в этом убогом городишке, где нет ни высоких зданий, ни даже деревьев. А почувствовать прелесть полёта со второго этажа могут лишь кошки да маленькие дети. Ну ладно, поиграем в Освенцим. Хорошо, что у меня не электрическая плита.