Иван и Лена - Глава 1 - Письмо

1

Время, казалось, остановилось. Во всяком случае, задержав дыхание, Иван всё шёл и шёл по туману, совершенно не чувствуя необходимости сделать следующий вдох.

Постепенно дымчатая пелена стала спадать, обнажая очертания непонятных горных образований, обломков камней, перемешанных с кусками каких-то предметов.

– Уф! – только и смог произнести Иван, обо что-то споткнувшись. Отметив, что воздух намного свежее обычного, и испытав ни с чем не сравнимое облегчение от осознания что его не собираются отравлять, он нагнулся. Рука коснулась гладко отполированной каменной ступени. Второй и третьей. Остановившись, Иван закрыл глаза. Сколько же он тут блуждает? Голова, казалось, была наполнениа пустотой. Никаких мыслей, никаких эмоций, ни признаков усталости, ничего... Пустота. Или тяжесть, какая бывает после прерванного сна. Внезапно нахлынув, она наполнила голову гудением, невероятной усталостью и чувством огромной тоски. Словно время остановилось на погибшей земле и нет надежды вновь увидеть солнца свет, прикоснуться к теплу огня, нету смысла ждать новый день. Можно лишь идти всё дальше навстречу неизбежной пустоте и молчанию. Лишь холодные камни, да ветер на серой земле...

Мотнув головой, прогоняя навязчивое видение, Иван открыл глаза, без сил опустился, на оказавшиеся ледяными, ступени и огляделся.

Туман отступал. По обе стороны виднелись чёрные своды пещеры, сходящиеся над головой. В полумраке её истинных размеров было не угадать, но Иван прикинул, что ширина могла быть метров пятьдесят, высота метров десять. Самое удивительное, что несмотря на явно естественное скальное происхождение, пещера имела форму прямоугольника. Там, откуда он пришёл, Иван видел лишь туман, больше не скользящий, не клубящийся, а словно наполняющий чёрную пасть чудовища, что замерло в ожидании, готовое накинуться на очередную жертву. Почувствовав тошноту от подобных предположений, Иван повернулся вперёд. Пещера уходила вверх. Оттуда лился свет. Дымки больше не было. Ступени обрывались и что было за ними, понять было невозможно. Но именно оттуда исходил свет. Похожий на солнечный, только чем-то неуловимо отличающийся, что многновенно превращало его в безжизненный поток бесцветных лучей. Но всё же это было лучше, чем блуждать в потёмках.

Нехотя поднявшись, заставив себя сделать шаг, Иван начал своё восхождение. Ни больше, ни меньше – именно восхождение пиллигрима на Гору Солнца, чтобы приподнести дары. Невольно улыбнувшись, он снова почувствовал, как им начинает овладевать тревожное чувство тоски.

Чем ближе подходила к концу лестница, тем сильнее свет наполнял воображение. Усталый мозг погружался в сон и плохо воспринимал окружающую действительность. Пляшущие чёртики на стенах, землекопы, неспеша засыпающие яму и приговаривающие «Сейчас мы вас засыпем и вы ничего не успеете сделать. Мы вас засыпаем. Мы вас засыпаем...», душераздирающий скрипящий смех, руки с отточенными ножами, дикие горящие глаза и пылающая печь, готовая к приготовлению пищи, падение с тысячи километров в синеющую глубину...

Глаза закрылись. Ноги опустились на пол зала, руки коснулись запылённого, присыпанного песком порога...

Уставшее тело провалилось в сон.

2

Стоял спокойный солнечный день. В песочнице играли дети. На скамейке перед домом сидели их мать и бабушка. Они о чём-то разговаривали, временами поглядывая на играющих детей, у которых была только что купленная игрушечная машинка, колесящая сейчас по песчаным улицам города из куличей.

От улицы двор ограждали два белых пятиэтажных дома. Из подворотни доносился шум проезжающих машин, звонки гудящих трамваев, а здесь тихо раскачивались кусты сирени, над головой свои ветви раскинула берёза, зеленели кусты и молча взирал на всё это дикий виноград, оплётший уже половину дома, и с каждым годом всё ближе подбиравшийся к новым балконам.

Стояла тишина, какая бывает, наверное, только солнечным днём детства, когда до вечера бесконечно долго и можно играть, играть, играть, иногда поднимая голову, чтобы послушать разговор деревьев, пожать руку ветру, позвать соседского кота, отлично зная, что этот лентяй даже не пошевелится, пусть даже ты протянешь к нему руки, чтобы погладить.

Вот взгляд одного мальчика падает на играющую солнечным светом бутылку от «Пепси-Колы». Какая она красивая. Но оказавшись в руках, почему-то больше не сверкает, лишь на битой стенке появляется красная полоса. От неожиданности бутылка падает в песок. А взгляд замирает на ладони, уже наполовину окрашенной в цвет крови.

Внезапный крик матери срывает повисшую пелену безмолвия. Детей уводят из песочницы и все вчетвером чуть не бегом идут домой. Всех торопит бабушка, причитая, что надо непременно обработать рану зелёнкой и забинтовать, а не то как бы столбняк не заработать. Мама отчитывает за бутылку – сколько раз говорила не трогать битые стёкла и вообще мусор не подбирать. Самого мальчика волнует, не испачкал ли он машинку. Наслышанный обо всех ужасах столбняка, он так и не понял – есть такая болезнь или это его пугают. Да, ему страшно, но желание играть с новой игрушкой сильнее.

Приведя домой, его тащат в ванную комнату, промывают рану, мажут зелёнкой, приговаривая – ничего, что немного щипает. Потерпи. Зато здоровым будешь.

Зайдя в свою комнату, он садится за стол и смотрит в окно. Играть не хочется. Все мысли о сверкающей бутылке, так его порезавшей. И как это случилось? Он же даже не успел дотронуться до стекла.

Чуть позже мальчик уснул и увидел кошмарный сон – словно в целом мире он последний человек, а все остальные люди стали скелетами. Страшно, а куда бежать? Везде, где были люди, теперь лишь скелеты. Белеют своими костями и смотрят пустыми глазницами.

Мальчик проснулся...

3

Иван проснулся...

4

С кухни доносились голоса – мама и бабушка готовили праздничный стол. За окном сквозь каштаны пробивалось золотистое солнышко. И было так спокойно. Что за дурацкий сон?

5

Доносилось шипение ветра, одинокий пожухлый листок прибился к руке Ивана. Холодный солнечный свет манил вперёд. Прочь из пещеры. Что за странный сон?

6

Иван поднялся. Лестница заканчивалась у входа в зал, который тут же получил название «Тронный», из-за двух рядов колонн, симметрично расположенных по обе стороны зала. То, что это помещение было не просто пещерой, становилось ясно и при взгляде на стены. Выложенные гранитной плиткой они были расписаны узорами, большей частью выцветших и стёршихся, но местами ещё присутствовали чёткость линий и великолепие орнаментов. Пол также был выложен гранитными плитами чёрного и белого цветов, но буквально в метре от лестницы его уже прятал нанесённый песок, а в метрах десяти застыли огромные лавообразные потоки, смешанные с грязью, обломками камней, дерева, прочего хлама – картина была как после наводнения. Когда вода отступает, а на берегу остаются горы вещей.

До чего же гротескно, среди всеобщего запустения, серости и пыли, смотрелись разноцветные листья, задуваемые ветром снаружи. Жёлтые и красные, бордовые и оранжевые, они чуть ли не слепили своей яркой раскраской. Да! Внезапно Иван понял, что же в этих листьях было самым неправдоподобным. Они были ровными и чистыми, и однотонная раскраска делала их похожими на рисованные. Как то нелепо смотрелись они на фоне такого же однотонного, но серого и пыльного помещения, нашедшего свой покой под слоем серого песка.

Иван пошёл к выходу. После сна свет уже не казался таким режущим и походил на зимнее солнце. Оно тоже яркое, но какое-то бесцветное и холодное. Разноцветные листья, впрочем, указывали на то, что стояла осень. Осторожно, стараясь нигде не споткнуться и ни за что не зацепиться, он подошёл к выходу и выглянул наружу.

Открывшаяся картина свидетельствовала о сильнейшем нервном и эмоциональном расстройстве. Если листья были похожи на рисованные, то открывшийся пейзаж был не более, чем контурный набросок из книжки «раскрась сам». Конечно, не всё было так уж плохо. Некоторые кусты и деревья пестрели ярким нарядом, другие, уже облетевшие, раскачивали на ветру голыми ветками. Но всё же подавляющая часть пейзажа была серой. Всё было настоящим, но бесцветным. Словно какой-то художник нарисовав картину, решил её не раскрашивать, заштриховав всё и нанеся тени обычным простым карандашом.

Иван закрыл глаза.

«Это мне только кажется. Надо успокоиться и всё будет в порядке.»

Немного так постояв, он медленно сосчитал до десяти и открыл глаза. В следующее мгновение солнце вышло из-за облаков и подарило земле россыпь холодных лучей. Стало светлее и приветливее, но засиять природа не смогла. Серые цветы. Наклонившись, Иван вдохнул – абсолютно никакого запаха. Интуитивно почувствовав, что лучше будет не оглядываться, а идти подальше от пещеры, он шагнул вперёд. Неподалёку возвышалось деревянное строение, похожее на вышку. Всем своим видом подтверждая, что скоро упадёт, вышка скрипела в ответ на каждое дуновение ветра.

«А если залезть и посмотреть окресности? Опасно, конечно, ещё развалится, но всё же...»

Словно подтверждая его догадку, вышка жалобно всхлипнула и подняв целое облако пыли, повалилась на землю.

Если бы Иван обернулся, то увидел бы, что пещеры больше нет. Пропал и тронный зал. На их месте плотной стеной висел серебристый туман. Но он послушался внутреннего голоса и зашагал по дороге.

7

Конечно, дорогой это назвать можно было только условно, ибо пустое пространство между кустарниками с одной стороны и деревьями с другой не было даже серым. Просто белая полоса, убегающая вперёд.

Через какое-то время ровная местность закончилась и он вышел к краю огромного обрыва, с которого открывался прекрасный вид на окрестности.

Внизу шумел серый лес, разрезаемый, словно нитью, серебристой речкой, местами подходящей прямо к утёсу. По чистому дымчатому небу лениво скользили пепельные облака. Белое солнце щедро одаривало землю своими прозрачными лучами. Всё это напоминало чёрно-белую фотографию, но всё равно смотрелось красиво.

Иван вспомнил картинки из фольги, какие видел в детстве. Раскрашенные специальными красками, изображённые на них пейзажи меняли свой цвет в зависимости от угла зрения. Посмотришь прямо – утро. Весна. Наклонишь – зимняя темнота. Повернёшь – осеннее ненастье.

Любуясь пейзажем, Иван уловил едва различимую цветную полосу у самого горизонта. Создавалось впечатление, что полоса пульсировала, словно живая – то пропадала, то появлялась, расширялась и вновь сужалась. Впрочем, такие подробности можно было отнести к обману зрения и усталости глаз. Но краски! Это ни с чем спутать невозможно. Решение даже не принималось, оно появилось само собой. Если во всём этом есть какой-нибудь смысл, то надо идти туда, в края, где нет серой унылости.

В памяти снова возник сон. Сверкающее стекло, кровь скелеты...

Умирающий мир. Да! Именно это сравнение как нельзя лучше подходило к увиденному. Радость, омрачённая порезом, и живой мир, уступающий место черно-белому безмолвию. Тут Иван понял, что в этом лесу не слышно птиц. Он обернулся. Умирающий мир? Теперь в этом не оставалось ни капельки сомнения.

За спиной, где только что лежала равнина, не было ничего, кроме сверкающего клубящегося тумана, стирающего всё на своём пути, словно ластик, съедающий карандаш.

Не тратя драгоценное время, которое, казалось, стремясь наверстать упущенное, бежало быстрей обычного, Иван двинулся вперёд. До горизонта было около двадцати километров. А значит, если дорога не будет выкидывать сюрпризы, уже к закату он сможет добраться до загадочной цветной полосы.

8

С первой проблемой пришлось столкнуться сразу же, как возник вопрос о спуске. Склон не был отвесным, но голые камни не очень привлекали, чтобы по ним двигаться вниз. Пройдя вдоль обрыва час, а может и больше, Иван всё же решил, что придётся призвать на помощь удачу и довольствоваться тем, что есть. По счастью, хоть склон и был гранитным, без песчанника и известняка, но соседство больших валунов и камней поменьше давало возможность всегда найти точку опоры. Шаг за шагом, подобно ящерице, снующей меж горячих камней, перелезая с валуна на валун, Иван приближался к земле. Не считая нескольких раз, когда он чуть не сорвался, поскользнувшись на крутых камнях, берег речки был благополучно достигнут.

Взглянув наверх, Иван задумался – а сколько была высота горы? Почему-то возникло впечатление, что сейчас она выглядит намного выше, чем казалось, когда он был наверху.

«Странно. Обычно предметы выглядят ниже, а тут всё наоборот. Что за день сегодня дурацкий? Что я вообще здесь делаю?»

На несколько секунд Иван углубился в свои мысли.На какое-то мгновение они приоткрыли завесу тайны, возможно, подкидывая объяснение, что же он здесь делает. Но чья-то заботливая рука заслонила его разум от нежелательных воспоминаний, и Иван лишь тщетно махнул рукой, как человек, обнаруживший всю бесполезность поисков, отвернулся от гранитного склона и посмотрел на реку.

Сверху она казалась серебристой нитью, разрезающей серый лес, но стоя на берегу, можно было без всякого сомнения назвать её границей миров. Насколько же разительно отличался пейзаж на другой стороне! Сам по себе он тоже не отличался разнообразием – всё те же унылые деревья, погружённые в печаль кусты, земля, усыпанная ковром опавшей листвы. Там тоже была осень. Всё то же сквозящее одиночество с привкусом тоски. И снова ни одной краски, ярче цвета засыпающей листвы, собирающей слёзы холодных дождей, да чернеющих на промозглом ветру деревьев, готовившихся встретить зимние времена. Но вместе с тем, если мир, исчезающий в объятиях тумана, получил название «Умирающий», то лес на том берегу наводил на ассоциации с «Плачущим». Для полного сходства не хватало лишь дождей. Но, судя по всему, они там были не редкость.

«Сейчас не лучшее время для прогулок под струями воды. Конечно, если не считать романтикой пробираться мокрому и замёрзшему по ночному лесу. Зараза! Так мне и дадут там просушить одежду. Вот он – конец жизни! Смотрите все! Чтоб вам подавиться!»

Иван громко рассмеялся.

«Не дождётесь! От меня так просто не избавиться.»

Выпустив пар и прислушавшись к успокаивающемуся сердцебиению, Иван улыбнулся. Жизнь, в принципе, неплохая штука. Иногда, правда, выкинет сюрпризы, но что делать – надо двигаться дальше. Сейчас первоочерёдной задачей стояла переправа через реку.

Не очень широкая и наверняка мелководная, раз тут и там из воды поднимались камни, река несла свои воды уже много тысяч лет, но Иван был первым, кто заметил её кристалльную прозрачность.

«Как родник. Удивительно.»

9

«Бежит хрустальная река
Уносит груз воспоминаний
Твоя горячая рука
Меня спасает в пустоте»

– Ну да, самое время стихи сочинять. Хотя не спорю – наводит на размышление. Настроение, блин!

Не мудрствуя лукаво, сняв ботинки и закатав штаны, Иван пересёк реку вброд. Она и правда оказалась мелкой. В самом глубоком месте вода доходила лишь до колен. От родниковой прозрачности можно было ожидать и холод, но река была никакая. Странно, но её просто не чувствовалось, как и не было слышно всплесков воды, а увидев своё отражение, Иван едва не поперхнулся – оно было неподвижным, как в зеркале. Впрочем... А сама река куда-нибудь спешила? Вроде были и небольшие волны и рябь от ветра, но движение... Похоже, о нём позабыли...

Какое всё это имело значение в сравнении с тем, что лес на другом берегу был настоящим. НАСТОЯЩИМ! Испугавшись, что от избытка чувств у него перехватит дыхание, Иван словно безумец бегал между деревьев, хватал их за ветки, пинал ногами листву, жадно вдыхал ароматы осени, мокрых листьев, слушал шипение ветра и – о чудо! – даже редкие птичьи трели.

Когда порыв радости прошёл, Иван присел, прислонившись к стволу огромного дуба и закрыл глаза.

10

«Умирает тихий мир
В цепях бездушных заклинаний
Твоя сердечная любовь
Меня приблизит к красоте»

«Стихи, стихи. Раньше я никогда не увлекался поэзией. Чего сегодня всё тянет?»

Открывать глаза не хотелось. Так хорошо было сидеть, ощущая дыхание осеннего леса. Казалось, это самые прекрасные запахи на свете.

11

Снег. До самого горизонта. И больше ничего. Солнца нету. Дует порывистый ветер.

Мужчина тянет сани с вещами. Сзади шестом их подталкивает женщина.

Они хотят добраться до лагеря геологов. Это их последняя надежда. Продуктов нет. Как пережить зиму?

Раздеётся звон колокола. Пятнами на снегу чернеют избы.

Подойдя ближе, путники видят котёл, засыпанный снегом. Качаясь на цепях, он бьётся о металлическую подпорку и нарушает тишину колокольным звоном. Видят занесённый снегом костёр. Оглядываются, но не замечают чьего-либо присутствия.

Лагерь есть, но люди ушли. Женщина не выдерживает и бросается на мужчину. Валит его в снег и начинает бить кулаками.

– Ты куда меня привёл? Ты куда меня привёл?! Здесь никого нет! Ты хочешь моей смерти! Чудовище! Где люди? Люди? Отвечай!

Скинув свою спутницу, мужчина отходит.

– Молчи, дура. Откуда я мог знать, что они ушли?

Молча входят в дом. Разводят огонь. Находят радио, но связаться не получается – в эфире одни помехи.

– Здесь проходит трасса грузового самолёта. Нас обязательно заметят. А сейчас спи. Тебе нужны силы.

12

Иван поморщился. Холодно. Как неуютно. Он нехотя окрыл глаза и вскрикнув от ужаса, отскочил на пару шагов назад. Сонливости как не бывало.

С горы белым паром дышал туман, протягивая свои морозные руки к речке, которой уже не было. Остался лишь контурный набросок. Мир вокруг превращался в рисованный. На глазах Ивана одинокий лист, бледнея, стал прозрачным. Очередной порыв ветра сорвал его с прозрачной ветки и швырнул на серую землю.

Без лишних слов Иван развернулся и стал углубляться в лесную чащу.

Идти было легко. Под ногами лежал ровный ковёр, как в парке – ни корней, ни кочек, ни веток. Иван ускорил шаг. Его никак не покидала тревога. Вот-вот должно было что-то произойти. И это неизвестность едва не бесила. Когда не знаешь чего ждать, в голову лезет столько ненужных мыслей.

Постепенно пейзаж менялся. Незримый художник решил всё же раскрасить своё творение. Вот уже и деревья оделись в пёстрые шубки, и ноги ворошили неповторимый узор ковра воспоминаний. Мысли об ушедшем лете, мечты о полёте...

«Нет, вы только взгляните – поэт хренов. Нашёлся, блин.»

Где-то в глубине души, правда, очень глубоко, Ивану было даже приятно, что он может плести из слов всякую ерунду и это будет красиво.

«Внезапно пришедшая осень
Смыла дождями все краски
Твоя безграничная вера
Мне дарит забытые крылья»

13

Всё заиграло, затанцевало, стоило солнцу выйти из-за облаков, окинув всё своим тёплым взглядом, словно спрашивая «Всё ли у вас в порядке? Никто не замёрз, не потерялся?»

Любуясь красотой здешних мест, Иван забыл усталость, из сердца ушло беспокойство, в мечтах он был в родных краях. Казалось ещё немного и за холмом покажется знакомая дорога, бегущая к милому дому. Мечтая, он не сразу заметил, как из-за деревьев пробился металлический отблеск ограды.

Подойдя ближе, Иван увидел блестящую ограду, украшенную причудливыми кованными узорами, резную калитку, дорожку, убегающую за кусты сирени, среди громадного количества цветов. Они были повсюду. Сад буквально утопал в море самых диковинных форм и рацветок. Чувствовалась рука заботливого садовника. Ухоженные лужайки, улыбающиеся цветы, чистые дорожки. Раздумывая, войти или нет, Иван заметил куст красно-белых роз, росший прямо у входа. Меж листьями белел свёрнутый листок бумаги. Так обычно оставляют записки. Наклонившись, он развернул бумагу и увидел стихотворение:

«Наше волшебное счастье
Искрится звенящею сказкой
Раскрасила серость надежда
Любовь воспарила над пылью»

14

Подняв глаза, Иван не сомневался, что сейчас увидит хозяина сада, но никого не было. Дорожка по-прежнему была пуста. Учитывая, что на калитке не было ни замка, ни звонка, что, видимо, подразумевало приглашение войти, он отворил её и вошёл в сад. Невольно оглянулся, но ничего не увидел, кроме шумящего на ветру золотого леса. Остановился. Всё тело наполнилось лёгкостью и умиротворением. Пусть где-то там ветра и ночи, всё пожирающие туманы и одинокие дни в тишине. Это всё там - за оградой сада. Не понимая, откуда он это знает, Иван чувствовал, что так оно и есть.

Дорожка убегала вперёд, петляя меж кустов сирени, небольших фонтанов со множеством бриллиантовых струй, играющих радугами в солнечных лучах, свежепокошенных лужаек. Ивану ничего не оставалось, как принять приглашение.

Полчаса неспешной прогулки и из-за деревьев показалась усадьба. Двухэтажное здание практически полностью утопало в розах-вьюнках, и зелёной стене дикого винограда. Этой участи избежали лишь дверь, да часть окон. Поднявшись на веранду, Иван постучал. Тишина. Постучал ещё раз, потом в окно – никто не ответил. Тогда он коснулся двери и она легко поддалась, полностью отворившись. Войдя, Иван оказался в просторной комнате, обставленной старинной мебелью чёрного цвета. На полу лежал большой разноцветный ковёр. Комната была большой, но не заставленной. Лишь посередине, нарушая простор, возвышался величественнй стол, на котором, прислонённое к вазе с цветами стояло письмо. Иван подошёл и прочитал: «Для Ивана».

«Мне письмо? Этого не может быть.»

Покрутив в руках конверт, ои всё же решил его открыть. А вдруг и правда ему? После всего, увиденного сегодня, письмо казалось таким естественным. Осторжно оторвав край, он достал из конверта небольшой сложенный надвое лист бумаги. Развернул его и прочитал:

«Бежит хрустальная река,
Уносит груз воспоминаний.
Твоя горячая рука
Меня спасает в пустоте.

Умирает тихий мир
В цепях бездушных заклинаний,
Твоя сердечная любовь
Меня приблизит к красоте.

***

Внезапно пришедшая осень
Смыла дождями все краски,
Твоя безграничная вера
Мне дарит забытые крылья.

Наше волшебное счастье
Искрится звенящею сказкой,
Раскрасила серость надежда,
Любовь воспарила над пылью.

Здравствуй, Ваня! Вот ты и заглянул ко мне, как обещал. Помнишь? Отдыхай. Я скоро буду. Желаю услышать много интересных новостей.

Твоя Е.»

22. 10. 2006.