Многоточия

 Сейчас камины не в моде, люди стали пренебрегать живым огнем. Хотя, если вытянуться в кресле, наблюдая за тонкими бликами у решетки камина и прислушиваясь к пощелкиванию угольков, жизнь может показаться совершенно безмятежной и замечательной. Именно в такие минуты ничто не должно беспокоить, ничто не должно пробуждать тревожных воспоминаний, о них просто нужно забыть…. Забыть, например, о том, как Эвергард сорвался с цепи и исступленно метался по комнатам, оставляя за собой грязный след…Или о том, каким холодным тогда был ветер и утро казалось похожим на вечер, забыть тревожный шепот вокруг, запах воска….Но главное, надо постараться забыть ЕГО лицо, абсолютно белое лицо…и то, как странно было слышать слова Сэмьюла и наблюдать за движеньями его огромных рук, когда он поправлял покрывало у ЕГО груди, забыть искаженное лицо Бэк под темной вуалью и о том, как больно она порой сжимала мне руку.
Я точно знаю, забыть всегда проще, чем помнить, надо просто не думать о том, что мешает…, например, о том, как темная прядь ЕГО волос трепетала от ветра над восковым лбом, словно маленький парус, закрепленный на айсберге и о свече, что постоянно гасла на сквозняке, не думать о том, каким ужасным был скрип, когда они закрывали крышку и о горсти земли, перепачкавшей мне перчатку…
Хорошо, когда шоколад не очень горячий и плед, обязательно плед на плечи, что может быть лучше в холодный декабрьский вечер – я ведь совсем не терплю сырости, и когда ступеньки из холодного мрамора, и когда руки скользят на металлических поручнях…, как тогда… Я никогда не думала, что смесь оставляет такой резкий запах, подумать только, у Бэк даже слезились глаза, или может от ветра…, это казалось странным, - воздух пах отвратительно, но чай…, чай пах только чаем и еще цитрусовой добавкой, которую принесла Бэк. Все было так просто – обычный стакан чая на стеклянном подносе, не понимаю, чего испугалась Бэк и спряталась за портьерой, притворяясь, что смотрит на море?
Всего несколько мгновений, и его спокойный взгляд на моем лице…Когда бьется стекло, всегда неприятный звук и потом сотни прозрачных осколков на полу…их все надо было быстро убрать. Бэк нисколько не помогала мне, она плакала и кричала что-то про доктора, путаясь в занавесках.
Ну вот опять пошел дождь, бьет в окна, и на улице совсем темно. Это самое лучшее время, что бы отдохнуть, не думать о делах, о том, что море к осени становится совсем черным и о том, что в тот день тоже шел дождь и его острые капли попадали на лестницу сквозь открытые окна.
Сэмьюэл был абсолютно подавлен, он долго сидел перед НИМ на коленях и держал ЕГО за руку, все время, повторяя что-то о крепком здоровье…
Я не знаю, возможно ли это забыть, совсем не помнить ЕГО привычки, цвет глаз, не помнить о том, что теперь жизнь наверное станет пустой и не нужной. Не помнить о том, что в Его жизни имела значение только Бэк, ее слова, ее движенья, ее желания, ее тень…Бедная Бэк, как это изводило ее, одно лишь ЕГО присутствие делало ее несчастной, она всегда была такой бледной, как я могла не знать этого…
Нет, нет, об этом определенно надо постараться забыть или можно в конец испортить себе вечер, как Бэк. Вот она сидит в темноте в своем розовом халате и зачем-то остановила часы. Это вдовство такая смешная роль для нее, зачем она все время хнычет? Теперь все здесь принадлежит ей: этот сад, этот дом, море, сама жизнь теперь принадлежит ей….сама жизнь…, как последний ненужный подарок…
Как хорошо слышать тишину, забывая о прошлом и, размышляя о будущем. Счастье порой кажется таким недоступным, но потом достается нам в виде глубокого кресла, плюшевого пледа и фарфоровой чашки со сладким питьем, достается по совсем ничтожной цене – цене забвения. Забвения всего нескольких минут твоей жизни.
Ах, Бэк, если бы ты могла поверить в это, то вышла бы завтра к морю и кормила бы чаек, как в детстве…Ах, если бы я могла в это поверить, то мне не пришлось бы всякий раз опускать глаза, когда приходит Сэмьюэл и дрожать по ночам, слыша как воет Эвергард. Отец всегда говорил, что мы совсем не похожи с Бэк, горько, что я поняла это только теперь и что только теперь мне не жаль ее.
Такая нелепость, что только теперь, осознав правдивую чудовищность прошлых дней, ко мне приходит покой… Я верно угадала его в этом болезненно-иступленном чувстве одиночества. Я здесь, сижу у камина, мне не нужно прислушиваться к его шагам, не нужно говорить ему, разыгрывая безучастность, что «Бэк будет несколько позже…» Мне уже никогда не удастся заплакать, но ОН теперь мой, только мой…Я смогу приходить к нему каждый день…одна, …без Бэк, ее же не затащишь на кладбище, тем более в декабре…Я буде приносить такие странные белые цветы, стирать пыль с его эмалевого лица и Он никогда не уйдет от меня… Я точно знаю, ОН простит нас с Бэк и будет ждать моего прихода и радоваться мне, ведь больше никто на целом свете не вырвет траву у его надгробья и не прогонит от него птиц……..