Мой друг - фотохудожник и музыкант

© Борис Райгородский

 "Мой друг – фотохудожник и музыкант"

  В одном мгновенье - видеть Вечность,
Огромный мир – в зерне песка.
В едином миге – бесконечность,
И небо – в чашечке цветка”
В. Блейк

“Печальна и величественна судьба ху-дожника. Не он избирает свое призвание, но призвание избирает его и неудержимо влечет его вперед. Он чувствует себя как бы добычей некоего, не имеющего назва-ния недуга; неведомая сила заставляет его выражать в словах, звуках, красках идеал, который живет в нем”
Ф.Лист
Вероятно, многие из поколения 40 - 60 - летних читающих и потому не страдаю-щим склерозом самарцев хорошо помнят чрезвычайно популярную в 80-ые годы про-шлого века самарскую молодежную газету «Волжский комсомолец». Это было единст-венное издание, которое писало правду о событиях тех лет: о «неформалах» и новых обществах, о митингах и акциях протеста и т.п. Именно тогда имя фотокорреспондента этой газеты Владимира Лаврентьева стало известным любителям фотографии, и вооб-ще людям, интересующимся политикой и неравнодушным к социальным проблемам. Он запомнился своими смелыми фоторепортажами – о совместных с милицией рейдах – по притонам, «блатхатам» и тюрьмам, о бомжах, о митингах, где он снимал, несмотря на угрозы присутствовавших там гэбэшников разбить его дорогую фотокамеру.
Сегодня Владимир Петрович Лаврентьев – замечательный самарский фотохудож-ник, член Союза фотохудожников России, лауреат региональных, участник российских и международных фотовыставок. Объектив Владимира одинаково успешно может запечат-леть и молниеносное движение боксера на ринге, и эпизод будничной жизни родного города. Он может одухотворить нарочито эффектное, броское рекламное фото и соз-дать неповторимый и загадочный женский образ… Но вершин мастерства фотохудож-ник достиг в съемках любимых пейзажей русской природы и натюрмортов.
Это интервью с Владимиром Петровичем было начато мною около трех лет на-зад, после одной из выставок Лаврентьева в областном краеведческом музее. И вот тихим сентябрьским вечером нынешнего года я вновь, словно вернувшись в прошлое, переступил порог фотостудии в музее им. П. В. Алабина, где, как я знаю, он продолжа-ет работать штатным фотографом.
 Володя душевно рад моему неожиданному визиту, он, как всегда, в творческом поиске, приветливый и доброжелательный, немного уставший от бесконечных съемок, но неизменно сосредоточенный, как стрела, летящая к цели. Увлеченный человек, который уже 30 лет страстно влюблен в фотографию. В каждом его движении, в осанке, в ин-тонациях голоса, во внимательном взгляде фотохудожника чувствуется спокойная уве-ренность Мастера, душевное здоровье, собранность и энергия. Рядом – компьютер, на котором он без ложной скромности показывает мне свои такие разные работы.
 Мы опять, настраиваясь на волну друг друга, продолжаем после почти трехлет-него перерыва нашу беседу. Мне легко и приятно общаться с ним, слушать его эмо-циональную речь, в которой часто звучат нотки мальчишеского азарта, ощущать чистую ауру этого скромного и честного труженика. Я вглядываюсь в его серьезное и вдумчи-вое лицо, как написали бы раньше, - «хорошего советского парня», лицо которое, как не-ожиданная фотовспышка, вдруг освещает щедрая, полная чувства улыбка Иннокентия Смоткуновского.

 Б. Р. Володя, я знаю тебя уже десять лет. Знаю, что по образованию ты - музыкант, и первый естественный вопрос, который у меня возник - почему ты ушел в фотогра-фию?
 В. Л. Понимаешь, я проработал в музыкальной школе 15 лет, у меня родилась тогда дочь, и я, как многие отцы, взялся за фотоаппарат, чтобы просто ее запечатлеть. Это было ровно 30 лет назад. А снимал я, просто используя все выдержки, какие были на фотоаппарате, по-тому что совершенно не понимал, что такое диафрагма, что такое выдержка.
Б. Р. То есть, шел опытным путем, методом проб и ошибок.
В. Л. Тогда я пленки две, наверное, отснял, и мой товарищ – профессионал, проявил пленки, напечатал снимки, и на меня это произвело такое сильное впечатление, что снимки - полу-чились. И до сих пор я смотрю на них и даже не знаю, если честно, смог бы я сейчас сде-лать такие снимки, или нет. Классные снимки!
Б. Р. Пошли дальше. Помогает ли тебе твое музыкальное образование в твоей работе фотохудожника?
В. Л. Без всякого сомнения. Знаешь, только позволь я до конца отвечу на твой первый вопрос. Это были 70 - е годы, брежневское время, когда на культуру наплевали уже давно, тяжело было с набором учеников в музыкальные школы. И я почувствовал, что мне там неинтересно работать. Я уж не говорю об окладах, - они тоже были небольшие, но это было не самое главное, мне просто было неинтересно. А в фотографии мне было интересно. Я начал печататься в газетах, потом участвовать в каких-то уже международных, всесоюз-ных фотоконкурсах и фотовыставках, в городских фотовыставках, причем очень активно. В деятельности фотоклуба «Самара», которым руководил тогда Сергей Осьмачкин, я тоже немного принял участие, и все это было толчками к моему творческому росту. Так я про-мучался несколько лет: у меня было раздвоение личности - и школа, и фотография. Закан-чивал работу в школе, шел куда-то снимать. Я уже по совместительству работал спортив-ным фотографом в ДСО «Спартак», активно снимал спорт, печатался в газетах, и в конце концов я понял, что надо выбирать: или - или.
И тут я встретил замечательного человека, тонко чувствующего фотографию, - Михаила Мусорина (ныне - председатель самарского отделения Союза фотохудожников России и мой друг вот уже 30 лет). У него были связи в Союзе журналистов, и он меня там представил, после чего меня пригласили в «Творческую фотостудию “Журна-лист”» при Самарской организации Союза журналистов СССР.
Отработав там 4 года, я перешел в газету «Волжский комсомолец», где прорабо-тал 18 лет.
 Вот сейчас я, наверное, ответил на твой вопрос - как я перешел. Теперь о музыке.
 Без всякого сомнения, мне это помогло. Музыка подарила мне романтическое видение мира.
Б. Р. Эмоциональное такое...
В. Л. Эмоциональное и именно романтическое. Ну и по складу характера я все же больше лирик, чем физик, как ты, наверное, успел заметить.
Б. Р. Романтическое восприятие действительности... То есть, выбор сюжета, создание определенных образов, какие-то ракурсы, подсветка, - все то, что диктуется романти-ческим складом души.
В. Л. Да, да, да. И даже тогда, когда я был музыкантом, мне всегда больше нравились лирические вещи, романтические вещи Мне, например, в симфониях, в сонатах, концертах е всегда нравились вторые части, они всегда какие-то кантиленные. Нравились больше, чем бравурная музыка.
Это первое. И второе: проработав лет 5 профессионально, я очень четко и ясно понял, что творческие законы для всех видов искусства, как ни странно, одинаковы. - в музыке, архи-тектуре, фотографии и т.д. Вот приведу тебе простой пример: если разложить музыкаль-ную фактуру, на что она раскладывается по вертикали? На мелодию, аккомпанимент, бас.
Б. Р. Партитурно, так сказать
В. Л. Партитурно, да. Мелодия, аккомпанимент, бас. Ну, какие-то подголоски там, полифо-нические линии... Они возможны, но главенствует во всей этой фактуре что?
Б. Р. Мелодия.
В. Л. Ме-ло-ди-я. Самое главное. Также и в фотографии. Всегда главенствовать в фото-графии должно то главное, что ты хочешь показать. Если в натюрморте это яблоко, значит, мы яблоко выделяем всеми доступными нам средствами: светом, композиционно, ракур-сом и т.д., приглушая при этом все остальное, приглушая аккомпанимент и бас, условно говоря.
Б. Р. То есть, тут у тебя яблоко - это мелодия
В. Л. Совершенно верно. Но ведь то же самое в архитектуре, и в живописи, правильно?
Б. Р. Вот говорят: «Архитектура - это застывшая музыка». Продолжи фразу: «Фотогра-фия - это ...»
В. Л. Для меня, честно говоря, это во многих случаях тоже застывшая музыка.
Б. Р. Другого ответа я и не ожидал.
В. Л. Да. Если ты помнишь многие мои вещи, ну, возьми женские образы, они, как прави-ло, всегда бывают очень и очень лиричны. Мне всегда хочется убрать резкость. Для меня это второстепенно, для меня главное - образ. Мне всегда хочется немножко растушевать, придать какой-то романтический флёр…
Б. Р. Вот «Ностальгия» - с нотами в красном свете, там женский портрет…
В. Л.. Ты знаешь, мне всегда хочется в большинстве фотографий показать какую-то ауру таинственности, недосказанности. Всегда хочется, чтобы зритель сам дальше додумал. Вот «Грешница». Видишь, там - костер с той стороны чувствуется.
Б. Р. Да, какой-то источник света.
В. Л. Возможно. Мне хотелось, когда я работал над «Грешницей», чтоб она якобы шла туда. Или она уходит на костер, или она уходит, ну там, в монахини, куда-то в тревожную даль. А здесь она прощается взглядом с нами. Я вот вижу так эту фотографию.
Вот ответ на твой вопрос – помогает ли музыка.
Б. Р. Значит, первое - она способствует романтическому восприятию мира, а второе, -это, по аналогии с музыкой, различение мелодии и аккомпанимента в фотокомпо-зиции, условно говоря.
В. Л. Да, да. Выделение главного в снимке. Чем грешат, кстати говоря, многие фотографы - и начинающие, и более опытные, - это как раз неумение выделить главное в снимке. Очень много посторонних вещей в снимке бывает, отвлекающих моментов. То бас начинает где-то там сбоку превуалировать, то аккомпанимент вылезает на первый план.
Б. Р. Ты знаешь, однажды на праздновании Нового Года я оказался в каком-то об-щежитии, и общались мы, почему-то, в большой ванной комнате. Там были только голые кафельные стены, стулья и люди, никаких отвлекающих моментов, только че-ловек против человека. Как нескончаемо интересно было общаться!... Я тогда остро ощутил, что человеку нужен только человек. 99% окружающей действительности ему не нужно, это только отвлекает. Ведь, в сущности, ты имеешь в виду ту же мысль, не правда ли?
В. Л. Конечно.
Б. Р. Вот на этой работе - «Грешница» - ничего лишнего, ничего отвлекающего!
В. Л. И вот тогда начинает работать главное - глаза человека.
Особенно, если дать черный фон, белый фон ведь такой яркий, отвлекающий
Б. Р. Володя, вот Моцарт, говорят, не мог сочинять, не будучи влюбленным в кого-нибудь. А влюблялся, и сразу - на тебе! Концерт или соната, понимаешь? Наверное, у тебя, как и у каждого художника, должны быть какие-то источники вдохновения?
В. Л. Хороший вопрос, давай вернемся к теме «Музыка и фотография». Я всегда старался делать какие-то большие поездки на теплоходах по Волге, снимать Волгу. Кстати сказать, в одной из поездок мы с тобой и познакомились. Ты помнишь, тогда в особенности были прекрасные вечера, закаты волжские. И мне как-то раз кто-то сказал: «Владимир Петро-вич, а что вы это так громко поете, когда снимаете?» Оказывается я, сам того не замечая, всегда, когда прекрасный пейзаж кругом и можно что-то сфотографировать, оказывается, еще и пою. Пою и, как ни странно, довольно громко. Это может быть и классическая му-зыка: «Та-ра-рм, та-ра-рм, та-ра-р-рам» - Моцарт, сороковая симфония.
Б. Р. Несомненно, на тебя действует пейзаж, какие-то культурно-исторические, архи-тектурные памятники, или, скажем, интересное лицо. Художники говорят, что есть ли-ца интересные, а есть - неинтересные, то есть выразительные или невыразительные. Для тебя тоже?
В. Л. Конечно, конечно. Ну, вот вдохновляющие мотивы... Мне как-то затруднительно отве-тить на твой вопрос. Я просто люблю, честно говоря, фотографию. Для меня это самое на-стоящее творчество, весь процесс фотографии. Если сейчас отправить меня на какую-то дру-гую работу, ну, я не знаю, счетоводом там, к примеру, я бы, наверное, умер. Я не смог бы считать. Я был бы лишен сильных творческих впечатлений и переживаний.
Я тебе честно скажу: я даже отдыхать толком не умею, и когда у меня долго нет интересной работы, я начинаю хиреть.
Б. Р. Один мой знакомый психотерапевт, М. Л. Покрасс, однажды сказал: «Мужчина без работы умирает», имеется в виду как личность. Это примерно то же самое.
В. Л. Я к твоим словам хотел бы кое-что добавить. Вот для женщины, может быть, достаточ-но, если она красива, если она добра. Мужчина должен быть, прежде всего, профессионалом. Я считаю, что мужик должен быть первым в своем деле, иначе он не мужчина.
Б. Р. То есть, обязательно должно быть какое-то дело, где он был бы настоящим про-фессионалом?
В. Л. Да. И он должен стараться быть первым в своей профессии. Самым первым, са-мым крутым в своем деле. А для этого он должен всю жизнь работать над собой. Вот тебе уже 70, 80, 90, ты еще можешь в руках держать фотоаппарат, и ты должен все время со-вершенствоваться, работать, искать новые средства выразительности.
Б. Р. То есть, все надо тратить - и время, и деньги, и энергию, но стать первым в своем деле?
В. Л. В принципе, фотография - это образ жизни. Для меня.
Б. Р. Володя, скажи, используешь ли ты какие-то дополнительные стимуляторы - фи-зические упражнения, например, какие-то блюда или напитки, может быть, медита-ции? Или просто слушаешь хорошую классическую музыку?
В. Л. Медитации - нет, музыка - да. Если я работаю в студии с интересным сюжетом, я ста-раюсь слушать хорошую, любимую музыку.
Честно сказать, когда делал "Апокалипсис", я слушал музыку Баха, его органную токкату ре-минор. А из еды…, ну я, как Бетховен, тоже очень люблю рыбу в любом виде - ва-реную, жареную, сушеную.
Б.Р. Это еще раз доказывает твою близость к музыке.
В.Л. (смеется): Да, наверное.
Б. Р. Володя, а не тяготит ли тебя одиночество в твоей работе, ты ведь один в студии - или ты такой вот классический, глубокий интроверт?
В. Л. Нет, не тяготит. Я могу дня три работать в студии, почти не вылезая, работать со све-том, или над каким-то интересным натюрмортом. И потом у меня, честно говоря, отдушина тоже есть: бывает ведь в моей работе, что я снимаю какой-то репортаж, или спортивный праздник, и я - на людях. И там, естественно, происходит общение.
Б.Р. Мне почему-то хочется вернуться к музыкальной теме. Какая музыка вдохнов-ляет тебя, помогает тебе в работе?
В. Л. Ты знаешь, у меня спектр довольно-таки широк. Ну, из классиков это Чайковский, его симфонии, те же "Времена года", Моцарт, - 40 симфония, конечно, Бах - органные вещи, которые я и сам переиграл и перелопатил, будучи студентом музыкально-педагогического факультета Чебоксарского пединститута.
Если говорить о современных исполнителях, то это опять мелодисты: Розенбаум очень нра-вится, сильные вещи есть у него, Лайма Вайкуле, ну и классический джаз. Он развивает фантазию и дает творческие импульсы.
Наша беседа с Лаврентьевым проходит под звучание одного из его любимых дисков, это уникальный в своем роде сборник «Джазовый вокал» - Э. Фитцджеральд, Л. Армст-ронг, “Свингл Сингерс” и др. Там все – и блюз, и диксиленд, и кантри, и эстрада, и клас-сика – сделаны в джазовой вокальной аранжировке
Б. Р. Джаз с его импровизациями учит мыслить нестандартно, а ведь это необходимо для творческого человека, правда же?
В. Л. Иногда я чувствую, что истощилась фантазия, нет никаких сюжетов, идей, и тогда я за-ставляю себя читать фантастику. И именно фантастика расковывает мою фантазию.
Б. Р. А кто из фантастов тебе нравится?
В. Л. Бредбери, Стругацкие, у них очень симпатичные вещи есть. Кстати говоря, когда я делал свой «Апокалипсис», я чисто зрительно видел один из сюжетов Стругацких. Это, помнишь, космонавты высадились на чужой планете и в световом луче шли к замер-шему звездолету, со всех сторон на них гады наваливались, а они их расстреливали. Там еще дым шел…
Но фантастика не главный поставщик идей и сюжетов для меня. У меня достаточно сильно воображение и музыку я все-таки вижу. Бывают какие-то очень сильные зри-тельные ассоциации.
 Вот, например, когда я напеваю про себя или слышу 40-ю симфонию Моцарта: «Та-ра-рм, та-ра-рм, та-ра-р-рам, я обязательно лечу над Землей, и вижу под собой озера блестящие, птиц вижу, поля. Вот я пошел направо, вылетаю к Волге или к морю, птицы надо мной, обязательно. Вот это видение у меня уже лет 20, когда я слышу эту музыку
Б.Р. Володя, ты помнишь бессмертную песню «Феличита» Аль Бано и Рамины Пау-эр? Когда я ее слышу, у меня всегда появляется зрительное видение, что я лечу над городом, пролетаю над домами, улицами. Именно эта вещь вызывает у меня что-то сходное с твоими ощущениями.
В. Л. Вот у меня есть работа, где девушка с виолончелью летит, «Поэма экстаза» назы-вается. Вот когда я на нее смотрю, во мне начинает звучать 40-я симфония, не Скря-бин, как ни странно, а Моцарт.
Б. Р. Володя, скажи, как тебе в голову приходят идеи твоих композиций?
В.Л. Вот когда я работал над «Грешницей», то, честно говоря, я увидел ее во сне и за-помнил. То есть, не было конкретного лица, а образ был. Тем более, что я хотел доба-вить сзади палача с мечом. Вот уже 3 раза я пытался сделать эту работу с разными фотомоделями, но не получилось. Наверное, потому что это должна быть грешница-мадонна?
Б.Р. Значит, иногда во сне. А еще?
В.Л. Наверное, еще просто в процессе работы.
Б.Р. Скажи, а есть у тебя какие-то любимые сюжеты или объекты для съемок? У каждого композитора, импровизатора есть какие-то свои музыкальные ходы, рит-мические построения, гармонии, даже тональности, свойственные именно этому че-ловеку.
В.Л. Ну, у меня есть 2 любимых жанра. Во-первых, это натюрморт. Я очень люблю сни-мать натюрморт: красивые вещи красиво подать. Это могут быть композиции из продук-тов для рекламных снимков, музейные вещи, старинные предметы.
Б.Р. То есть, получается, что старинные музейные вещи, пропитанные разной энер-гетикой тысяч державших их рук, вдохновляют тебя.
В.Л. Да, получается, что так. А второй мой любимый жанр – это пейзаж. Я очень люб-лю снимать, например, волжские виды. Менее всего я люблю фотографировать офици-альных лиц.
 Вот ты помнишь мою работу «Завтрак» - крынка молока, несколько кусков черно-го хлеба, 3 яйца?
Б. Р. Да, я обратил на нее внимание. Если я буду создавать кафе здорового пита-ния, то первая работа, которую я там повешу, будет твой «Завтрак»
В.Л. В своих работах мне часто хочется столкнуть противоположные образы. Вот по-смотри, если отсюда тонким лучом прорезало фактуру хлеба, то это значит, что утро. А вот здесь 3 маленьких желтых точки. Это не случайно, мне хотелось показать, что это еще горит лампада, люлька с ребенком, свеча горящая. Вот такие две противоположно-сти. Это очень характерно для моего творчества
Б.Р. Володя, расскажи о своем подходе к рекламным снимкам.
В.Л. Мы буквально думаем в унисон. К сожалению, мне приходится заниматься рекламой больше, чем художественной фотографией, Этим я зарабатываю на жизнь себе и своей семье, у меня жена, сын и дочь. Потому что , если художественная фотография – двигатель душевного прогресса, то реклама – это двигатель торговли, всего лишь товара. А мне бы хотелось, чтобы человек, глядя на мое фото, вспомнил, каких-то своих друзей, быть мо-жет, ушедших уже из жизни, пофантазировал немножко. Глядя, например, на мою работу «Завтрак», вспомнил, как они в детстве с отцом на рыбалку собирались и утром зав-тракали. Вспомнил бы женщину, с которой не сумел сложить свою жизнь, может быть и так. Даже делая рекламные снимки, я хочу, чтобы они были, если и не высоко художе-ственными, но человечными.
Б.Р. Глядя на твой снимок – рекламу хлеба, у меня не возникает ощущения, что это – рекламный снимок, он слишком теплый. Такое ощущение, что тут где-то ря-дом, за кадром – люди. Они просто отошли на минутку. Обычные рекламные сним-ки – не такие. Они – лубочно-яркие, бездушные, в них – нет человека, есть только манекено-подобные персонажи с фальшивым американским «смайлом» или дегене-ративно-преувеличенным выражением чувств и эмоций.
В.Л. Да, да. Поэтому, может быть, чисто рекламных снимков у меня очень немного.
Когда я делаю рекламный заказ, у меня всегда происходит борьба с заказчиком – я всегда стараюсь его очеловечить. Мне не нравятся чисто рекламные снимки, чисто трю-ковые. Слишком они бездушные, холодные, слишком откровенно коммерческие.
Б.Р. То есть, ты хочешь, чтобы люди, посмотрев твои снимки, вспоминали и вновь испытали какие-то свои редкие и прекрасные душевные состояния – когда они любили, радовались, испытывали восхищение. И, кстати говоря, музыка, помимо всего прочего, тоже возвращает человека в те состояния души, которые у него были когда - то. Вот тебе еще один пример близости фотографии и музыки!
В.Л. Я думаю, что любое настоящее искусство преследует те же задачи.
У меня как-то был случай, мы однажды высадились с сыном Стасом в одном небольшом волжском городке, а там рыночек такой небольшой, на речном вокзале. И вот идем с ним, и я смотрю женщина, пожилая, бабушка такая, с цветами. Как меня кольнуло – у меня была бабушка, которая давным-давно умерла, посмотрел на нее – баба Груня! Хотя она совершенно на нее непохожа. Почему у меня такие ассоциации? Вот снимок этот здесь, мгновенно снял, на вскидку! Всем очень нравится.
Б.Р. Да… Я сейчас подумал, что еще одна прелесть твоей работы – в ее неожидан-ности. Тебе не надо, как художнику, долго рисовать, делать наброски, этюды. Вот душевный импульс, что-то тебя поразило, зацепило, - остановился, сделал снимок. «Остановись мгновенье, ты прекрасно!»
В.Л. И это, кстати говоря, один из немногих случаев, когда я на вскидку сделал такой хороший снимок, душевный. В основном я над своими сюжетами работаю долго, я их готовлю и зарисовочки какие-то делаю маленькие для себя, и каждый натюрморт для меня – это 3-4 дня работы.
Б.Р. А в какое время дня тебе лучше работается. Расскажи немножечко о своем режиме.
В. Л. Вечером, я - «сова». Отчасти еще потому, что днем некогда: звонки, люди, съемки. А после 4-5 вечера можно уже работать.
К сожалению, мне приходиться ездить по городу заключать договора, вытрясать какие-то деньги, встречаться с заказчиками. То есть, по большому счету, настоящей фотогра-фией я занимаюсь далеко не каждый день. Хотя у меня были периоды, когда я после газеты, приходя в студию, чувствовал, что у меня не хватает именно опыта студийной съемки. И я заставлял себя каждый день делать по одному натюрморту. Может быть, даже не снять, а хотя бы скомпоновать его. Я и сейчас этим очень много занимаюсь.
Б.Р. Ну да, ведь и профессиональные опытные музыканты играют гаммы, этюды…
В.Л. Я бы сказал, что здесь нужна разминка не пальцев, а мозгов. И что интересно, у меня летом бывает достаточный перерыв в работе, месяц, может быть, когда я отдыхаю с семьей, возвращаюсь осенью в студию и ловлю себя на мысли, что я не чувствую света. Света, с которым я работаю в студии, я не чувствую. Ощущение света у меня пропало. И мне опять необходимо восстанавливать форму в течение нескольких дней, чтобы опять почувствовать студийный свет.
Б.Д. Глядя на твою прекрасную, как сказочный мираж, почти живописную работу «Грот в Струковском парке», я понимаю, что ты - романтик и импрессионист в душе и любишь работать на плэнере. Но климат у нас, понимаешь, не тот. Жить бы на юге, где всегда солнечно и светло!
В.Л. (улыбаясь): Да, хорошо бы. Но пойми правильно: в данном случае я имею в виду студийный свет, я очень много внимания уделяю именно студийному свету, и ты ви-дишь, что моя сила именно в понимании природы света. У меня свет всегда бывает очень неординарный, вот посмотри, такой свет, как здесь – это редкость. Здесь есть ка-кие-то световые акценты. А тут чуть-чуть сбоку, оп! - плечо, оп! – просветило! Это не случайно, я работаю над этим. Хотя в целом все здесь залито светом. Мои работы час-то на пределах возможностей нашей полиграфии. Для меня характерны высокие кон-трасты: темнота и тонкий луч света, который ее прорезает.
 Возьми хотя бы эту работу – «Девушка с цветком». По свету она очень сложна. Здесь используется один, как я его называю, “волшебный” фильтр, который я впервые увидел в работах московского фотографа, одухотворенного мастера по свету, Мартья-хина. Я искал его несколько лет, прежде, чем смог найти. Этот фильтр создает золоти-стую ауру, которая романтизирует подчас грубоватую натуру. Эта работа держится на двух, скажем так, удачах: интересный свет, который дает контур, и плюс этот “волшеб-ный” фильтр мягкого фокуса, который создал лиричную ауру вокруг этой девушки.
Б.Р. Получилось своеобразное “сфумато” - то, что любил и чем мастерски владел Леонардо да Винчи: мягкие переходы тени и света, расплывчатость границ, от-сутствие четкого контура у предметов. Здесь еще и теплота, мягкость, богатство образа. Действительно, волшебный фильтр! Володя, расскажи, пожалуйста, о своих любимых работах
В.Л. Кстати говоря, как раз получилось, что вот эти работы, которые здесь стоят – «Апокалипсис», «Завтрак», «Грешница», «Девушка с цветком» - я считаю своими лучши-ми. Можно еще назвать «Девушку с вишней», «Русь деревянную», «Женщину с сигаре-той», «Новогодний бокал». Одна девочка, Оля Денисова в своем отзыве так написала об этой работе: «Мне очень понравилась ваша фантазия с бокалом вина и еловой вет-кой. Она навевает чувства нежности и теплоты, гармонии и предвкушения при-ключений»
Наш разговор, к моей досаде, постоянно прерывается телефонными звонками – звонят то коллеги по музею по поводу каких-то съемок, то потенциальные клиенты. На звон-ки последних Владимир Петрович отвечает: «Только на октябрь! В сентябре уже все занято»
Б.Р. Володя, расскажи, как отразился невероятный прогресс в области компьютер-ных и высоких технологий двух последних десятилетий на твоей работе фотоху-дожника?
В.Л. За последние пять лет мой фотографический процесс радикально изменился за счет компьютерной обработки снимков. Я сейчас уже не мыслю своей работы без ис-пользования популярной компьютерной программы Adobe Photoshop. То есть, сейчас у меня все идет с очень мощным компьютерным дизайном. Всевозможные “наплывы”, коллажи, “клонирование” моделей, комбинированные снимки, эксперименты с фоном, программно выполненные “рамки” с различными орнаментами, надписи, - вот неполный перечень возможностей Photoshop'а, которые я использую в своей работе. У нас в горо-де есть дизайнеры, которые пытаются фотографировать, не имея студии, хорошего света, классной камеры. И есть фотографы, не владеющие компьютерным дизайном, а у меня это как-то пошло, и в этом синтезе фотографии и дизайна, как ты видишь, рождаются очень интересные вещи.
В нескончаемом ряду фотографий Владимира, демонстрирующих возможности творческого использования Photoshop’а, мое внимание привлек снимок, на котором мо-лодой парень как бы вылезает из стены. И я вспомнил, что уже видел его позавчера, здесь в студии, вместе с кричаще модно одетой, эффектной юной леди, разрисованной очень маскарадно и сексуально. С ее точеным лицом, сильно подведенными глазами и яркими серебристыми блестками вокруг глаз, - она казалась прилетевшей с другой пла-неты. Они ослепили меня своей молодостью и яркой сексапильностью. Оказалось, что Владимир только что отснял с ними серию снимков, представляющих деятельность одной дамы-стилиста из Москвы, и подготовил портфолио ее работ с участием этих двух талантливых танцоров из самарского танцевального ансамбля DNC. День – на фотосъемку, и три дня – на изысканный компьютерный дизайн.
Б.Р. Володя, а не ослабляет ли Photoshop интенсивность твоего личного творческого участия в создании фотоснимка, не развращает ли компьютер фотографа?
А как ты относишься к широко распространенным сейчас цифровым фотокаме-рам?
В.Л. Понимаю твое дружеское беспокойство и заботу обо мне. Работа с Photoshop’ом – это настоящее творчество. Это – фотопечать, только не мокрая, а – «сухая». Вместо преж-них ухищрений фотографов, теперь, с помощью Photoshop’а осуществляется гораздо бо-лее эффективная творческая работа, доводка, шлифование.
 Но есть тут и другой аспект. Такое количество эффектов, вставок, фильтров в программе, что можно преобразовать любое фото как угодно, и здесь очень важен ху-дожественный вкус и чувство меры.
Отвечаю на вторую половину твоего вопроса. Сейчас 90% того, что я снимаю, я снимаю на «цифру». То есть, уже совершенно ясно, что пленочная фотография умирает. Компания Nicon, например, объявила, что прекращает выпуск пленочных фотоаппаратов.
Последние годы я очень тесно работаю с самарским агентством «Вести», которое возглавляет известный в Самаре писатель и журналист Сергей Жигалов. Это человек с прекрасным художественным вкусом, который меня часто критикует и в тоже время помогает мне в работе и вдохновляет на творчество. У него очень сильная харизма, он умеет заставить, увлечь каким-то интересным сравнением. Он глубокий русский мужик и прекрасный человек. Мне очень повезло по жизни, что он – один из моих близких дру-зей, и я горжусь этим.
 Мы с ним занимаемся рекламой и PR-деятельностью нового завода элитных на-питков “Междуреченский” в Кинеле - одного из крупнейших и наиболее современно оборудованных в Поволжье. Разработали их фирменный стиль, сделали по их заказу два календаря крупного формата на 2005 и 2006 годы. Первый – с натюрмортами, второй – с пейзажами. Готовится к выходу подобный календарь на 2007 год – с пейзажами и сти-хами великих русских поэтов - со сложной компьютерной обработкой снимков.
Работать с этим заводом мне очень интересно – и как фотографу, и как дизайне-ру. Мы часто собираемся втроем – я, Сергей Жигалов и директор завода Сергей Михай-лович, который проявляет удивительный интерес к моему творчеству.
Одна из моих, я считаю, наиболее одухотворенных работ, вошедших в этот ка-лендарь и иллюстрирующая возможности компьютерной обработки, - это «Храм в Ца-ревщине с чайками над водой» и стихами А. Фета:
«В душе, измученной годами
Есть неприступный, чистый храм.
Где все нетленно, что судьбами
В отраду посылалось нам»
Удивительно все совпало в этом снимке: и природа, и русский храм, и место, и погода, и стихи! Это есть у каждого в душе – и у крестьянина, и у художника, и у сто-ляра, и, быть может, даже у бандита… Это самое лучшее, что было в его жизни - его ребенок, любимая женщина, мама, отец. Это память о самых радостных событиях его жизни – детства, юности, молодости. Например, воспоминание о том, как ездили с братом на рыбалку, или первый танец с девушкой, первая любовь, первый поцелуй.
Б.Р. Владимир Петрович, я думаю, нашим читателям будет интересно узнать ваше мнение о положении фотографии в Самаре.
В.Л. Фотография в Самаре как бы есть, и как бы ее нет. Несколько фотографических обществ, которые родились у нас в городе, быстро распались. Причины – разные Фотовыставок местных фотохудожников почти нет – одна в пять лет. А почему? Потому что художественную фотографию в городе никто не поддерживает. Есть у нас Министерство культуры, которое фотографией вообще не занимается, не признает ее за искусство пока. И Ассоциация творческих деятелей, куда входит наш Союз фотохудож-ников, тоже мало нам помогает. Они говорят: «Хотите выставку? Делайте ее у нас в фойе Дома журналистов». И весь сказ. А ведь нужны какие-то деньги – на рамки, на афиши, на аренду помещения – сколько работ можно поместить в фойе дома журнали-стов?
Нам нужны выставки в Самаре для духовного и эстетического воспитания жите-лей города, молодежи. А что получается на деле? У нас в Самаре есть отделение Союза фотохудожников России (председатель – директор фотостудии при городском Центре детского творчества, уже упоминавшийся М. Мусорин), но денег нет ни копейки, и по-этому мы не можем проводить никаких фотовыставок и мероприятий. Никакой под-держки со стороны властных структур города. Или они не думают о своих же детях и забыли, что «прекрасное пробуждает доброе»? Роль фотографии в нравственном воспи-тании людей очень ярко продемонстрировали 2 выставки В. Пылявского – прошлогодней и нынешней – в сквере на площади Куйбышева. Прекрасное начинание, сколько самарцев там побывало! А почему, собственно, нельзя организовывать подобные выставки и дру-гих самарских фотохудожников, тем более, что снимки Пылявского с профессиональной точки зрения ничего особенного из себя не представляют. Посади тебя на параплан, дай в руки приличную камеру, и ты сделаешь не хуже. Человек он, конечно, редкий, за-мечательный, для всех нас - образец гражданской совести и мужества.
Отчасти нам помогает только директор музея им. Алабина Л.В. Кузнецова, она прекрасно относится и ко мне, и к другим фотографам. Вот благодаря ей 4 года назад мы смогли провести выставку «Самарская рекламная фотография», где приняло участие 7 фотографов: я, Афанасьев, Леонов и др. Она предоставила бесплатно помещение музея для нескольких фотовыставок за это ей большое спасибо от самарских фотографов.
Раньше, в 70-е годы в областном управлении культуры была женщина, жена на-шего известного актера, которая занималась фотографией, на это выделялись деньги. Она приглашала московских фотохудожников, были обсуждения, какие-то семинары. И нам это очень нравилось. А сейчас в этом направлении не делается практически ниче-го. И поэтому фотография в Самаре хиреет, каждый варится в собственном соку. Я считаю, что министерству культуры Самарской области нужно уделять внимание и под-держивать не только художников, но и фотохудожников, ведь мы близки с ними и по названию, и по сути нашей работы.
Б.Р. Володя, расскажи, пожалуйста, немного о своих профессиональных мечтах и планах.
В.Л. Есть у меня давняя мечта – сделать портреты актеров самарских театров – оперных, драматических – с интересной компьютерной обработкой. Но это очень трудоемкая и, соответственно, дорогостоящая работа, близкая к работе художника и дизайнера. Я не могу, как фотограф-любитель снимать просто для души, как, например, мой приятель, инженер Володя Привалов из Политеха. Мне, хочешь - не хочешь, приходится постоянно работать. Понадобилось – нужно срочно снимать и к 6 часам вечера сделать классную фотографию. Профессионал!… К сожалению. А мне бы хотелось быть просто любите-лем.
 Б.Р. Володя, а теперь хочу задать тебе несколько блиц-вопросов из анкеты «Вы и ваш талант»:
Вопрос: Чувствуешь ли ты себя талантливым человеком?
Ответ: Нет, я чувствую себя профессионалом. Но для меня это много значит
Вопрос: Скажи, это чувство помогает тебе жить?
Ответ: Помогает. И я чувствую, что я, как личность, состоялся. И я знаю себе цену и знаю, что я не последний фотограф в этом городе.
Вопрос: Как ты развиваешь свой талант, свое мастерство?
Ответ: Как я уже говорил, я много работаю над собой – различные этюды в студии. К сожалению, мало хорошего профессионального общения, общаться в Самаре прак-тически не с кем, за исключением того же Мусорина и еще 2-3 профессионалов.
Вопрос: Есть ли у тебя какой-то образец, идеал – творческий или просто яркий человек или литературный персонаж, который тебе близок, и на которого ты, быть может, равняешься в своей работе, в жизни?
Ответ: Герой Джека Лондона Мартин Иден, я всю жизнь на него равняюсь. Мне очень хотелось бы, чтобы мой сын Стас прочитал эту книгу, чтобы и для него он стал образцом для подражания.
Вопрос: Назови, пожалуйста, своих любимых гениев всех времен и народов.
Ответ: Леонардо да Винчи, Моцарт, Пушкин, Чайковский.
Вопрос: Только ли неустанный ежедневный труд развивает талант?
Ответ: Труд и среда талантливых людей, в которой ты варишься, рядом с которыми ты бы чувствовал, чего тебе не хватает. И еще я согласен с высказыванием писате-ля Ю. Бондарева, что «в конечном счете, побеждает тот, кто умеет работать». Глав-ное, это уметь организовать свой рабочий день, и общаться с творческими людьми, все остальное – второстепенно
Вопрос: Почему так трудно обнаружить свой талант?
Ответ: Потому что не всегда попадаешь в среду, которая развивает твой талант, туда, где можно обмениваться мыслями, соревноваться друг с другом. Нельзя одному вариться в собственном соку. Я, например, тоже попал в фотографическую среду достаточно поздно.
Вопрос: Что бы ты мог посоветовать другим для раскрытия и развития своего таланта?
Ответ: 1) Работать над собой, ежедневно заниматься любимым делом, даже если вы работаете на другой работе. Не стесняйтесь осуществлять в доступном вам виде ху-дожественного творчества свои самые сильные чувства, нереализованные мечты, за-ветные желания, которые, быть может, возникли еще в детстве или юности. Не бой-тесь быть чересчур пылкими, романтичными, страстными, наивными, главное - будьте искренними и честными. Искусство - это чувственность, это образы, метафоры, сравнения, рожденные мыслью, памятью, воображением, которые в свою очередь закружились в хороводе чувств и эмоций.
2) Искать и во что бы то ни стало найти эту свою среду! Ту, в которой окружаю-щие разделяют ваши ценности! Я считаю это важнейшим условием для развития та-ланта. Пушкин не стал бы великим поэтом без своего Царскосельского лицея – без великолепного образования, без разнообразного общения – с учителями, друзьями, по-этами. Без шуток, проказ, ухаживаний, споров, пирушек, поэтических состязаний, дру-жеских эпиграмм.
Б.Р. И последний вопрос: Владимир Петрович, что бы вы могли посоветовать моло-дым жителям Самары для развития своих способностей, талантов, для достиже-ния успеха в жизни?
В.Л. Ребята, не ленитесь, работайте над собой! Чем раньше вы начнете это делать, тем будет лучше для вас. И постарайтесь сохранить в душе свои мечты, оберегайте их, реа-лизовывайте их. Я считаю, что Мечта – это самое лучшее, что человек сможет дос-тичь в жизни и кроме него никто не в состоянии это сделать так великолепно.
Вам никогда не знать счастья и удовлетворения до тех пор, пока вы не опреде-лите свое сердечное желание и не посвятите ему свою жизнь. Оно – единственное, что только вы можете делать действительно хорошо. Ваша задача – отыскать эту область, если вы этого еще не сделали.
И любите, уважайте себя! Верьте в себя! Чем больше вы себя любите и верите себе, тем сильнее будет ваше желание идти дальше, рисковать, стремясь к успеху и сча-стью. Но чтобы всего этого достичь, для начала повесьте на видное место совет аме-риканского президента Бенджамена Франклина: «Вставай, бездельник и не трать по-пусту драгоценное время: отоспишься вволю в могиле!»
 
Незаметно пролетели эти насыщенные, выпавшие из каждодневной суеты жизни мину-ты резонанса чувств и мыслей с героем моего рассказа. И почему они случаются так редко? И вот я прощаюсь с Маэстро от фотографии, с этим скромным, но убедительным в своем многообразном творчестве искателе Прекрасного, открывающего людям свежую, щемяще-правдивую и никем еще не познанную новую красоту. Я говорю “До свиданья!” Мастеру, чей самозабвенный ежедневный труд делает нас одухотвореннее, чище, добрее; человеку, вызывающему к себе неподдельное уважение своей любовью к родной русской природе и духовным истокам своего народа. С чувством дружеской симпатии и надеждой на новые встречи крепко жму его изящную мужественную руку, могущую брать и мягкое фортепьянное туше, и нажимать спусковую кнопку фотоаппарата, и обнимать своих близких.
Самара, октябрь 2006 г.