Сказка про Думалкиного тройника и прочие потусторонние предметы

Сказка про Думалкиного тройника и прочие потусторонние предметы


Однажды, глубоким ночером, когда месяц лунный, за звезды цепляясь, на небо аспидно-черное вскарабкался; когда речка, днем шумливая, свои омуты тихо повсюду расставила, в них кабанов да мишек для русалок заманивая; когда из жирного глинозема подпочвенного вылез червяк худосочный и по веткам в поисках богатой добычи чухаться принялся, устроил мудрый волшебник Думалка в своих мастерских подмастеристых тайные эксперименты залепушистые, да такие загадочные, что и сам не знал, чего творил, не говоря уже о других прочих, которые и вовсе в неведении в своих халупах от безделья пребывали, в потолки заскорузлые неподвижными взглядами уставившись.
А после того события неизвестного, прошел поп Мараска по всем с новостью подозрительной, весьма на сплетню Варваркину похожею, и навел в лесу такого тумана с таинственностью, что дремучий филин средь бела дня в соснищу дубовую головой со всего размаха вдарился, а безмозглая гусеница залезла вместо яблока в муравейник, где и остановилась навсегда в бескрайней задумчивости.
А поп Мараска, выполнив неровный круг по лесу и произведя оповещение, приперся по второму разу подряд к доброму сказочнику Писалке, как к старинному другу Думалки и владетелю подпольных запасов провизистых.
– А-а-а, Мараска, – только и сказал догадливый сказочник, – никак вернулся… Что нового скажешь?
Молчит поп Мараска, глазами в сторону дверцы подпольной крутит...
– Уж не взалкал ли ты, отче? – его изрядно хитрый сказочник Писалка спрашивает. – Больно у тебя глаз стал...
Прикрыл поп Мараска глаз левый, но правым дальше целится продолжает – аккурат в подпольную баночку с вином самовыгонным метит. Увидел умный сказочник в воздухе след от Мараскиного взгляда прочерченный, в темень погребную устремленный, и говорит:
– Ты, – говорит, – поповище, напрасно так горячо себе позволяешь. Не ровен час – получишь в руки свечку...
– Так то оно так, – поп Мараска, взгляд от подпола не отрывая, головой качает, – да только дух мой сильнее моего разума, а тело – бренно и суетно... Не могу я с ними бороться, как пить дать грешен!.. Никак не совладю.
Согласился сказочник Писалка с сильным духом от Мараскиного разума: полез в казематы за баночкой.
Обрадовался Мараска, предмет любимый завидев, и охотно заговорил на все темы сразу, да так жарко и споро, что сказочник Писалка ни одного слова разобрать не сумел. Но в конце сказал все-таки, как бы с чем выше упомянутым соглашаясь:
– Н-да...
А поп Мараска как удивится, да как новый стакашек глиняный нальет себе с горкой в кружечку – только его в бороде муравьи и заметили...
– Да неужто ты и впрямь мне не веруешь? – спрашивает Мараска в удивлении великом, насилу от стакана продышавшись.
А Писалка и сам не знает.
– Ну, тогда пойдем – посмотришь... – говорит поп и, решительно упав, поднялся с дубовой лавки на осиновый пол.
Встали они, вышли на улицу и двинулись в направлении.
Шли они, шли, и тут, наконец, взяло сказочника Писалку любопытство за горло: куда они идут?
– Ясно куда – к Думалке! – ему Мараска гордо ответствует.
– А зачем? – добрый сказочник, любопытством на кадык давимый, далее хрипит.
– Ясно зачем – убедиться! – ему поп ситуацию разъясняет.
– А в чем? – Писалка интересуется.
– Ясно в чем – в этом! – исчерпывает глубь вопросов поп Мараска ответами ведроёмкими.
– А-а-а... – понимает, наконец, мудрый сказочник, – а-а-а...
– Ясно – а! – подтверждает ему поп, к походной фляжке, у Писалки пополненной, бородой приклеиваясь...
Так, за разговорами умными, до самых мастерских и дошли, по дороге моряка Тонулку на борт с необитаемой кочки приняв. Оказывается, он сидел на ней уже почти неделю и ждал какого-нибудь мимо идущего корабля, или, на худой конец, кота Марана. Но кот Маран ушел в связи с чем-то на заимку к Варварке-Пьянке к ее глупой бесхвостой кошке Нюрке с целью доселе неизвестной, и отчаянному матросу пришлось добрый месяц проводить в бурных волнах на маленькой кочке, так как он, выйдя из своего кильватера, забыл по неловкости и излишней поспешности запасное выгребное весло. А не запасное он тут же сломал о дубовый риф и, поэтому, стал вынужден пребывать на одинокой кочке в течение полугода в долгом ожидании помощи и чуда.
– Ну вот, – сказал поп Мараска, когда все трое подошли к Думалкиному сараю, – теперь сами смотрите. Только, чур – я в кустах отсижусь: больно душно...
– Нет уж, поповище, – Писалка говорит, – сам привел – сам и смотри...
Выстроились тогда друзья клином военнообязанным, дабы быть к нашествию лихому готовыми, и, сняв с кулаков предохранители варежковые, в двери стучать изготовились.
Осторожно-осторожно постучал смелый сказочник Писалка в дверь Думалкину, и отворотилась та в сторону. И выходит на порог дубовый Кто-то, сильно на доброго волшебника Думалку похожий, только в шапке ушастистой. Выходит и молчит неистово.
Не испугались ватажники лика явления непонятного, моряк Тонулка начал понемногу рули разворачивать, к опушке лесной дрейфовать собираясь. А сказочник Писалка вдруг нашелся около себя стоящим и спрашивает заправски:
– Думалка, а отчего у тебя дом такой коричневый? Знать, летом в нем сильно жарко становится?
А Кто-то в шапке ушастистой и отвечает, удивленно глаза на лице расставив:
– Верно, Писалка... Летом, действительно, жарко... Зато зимой холодно.
– Ухты пухты! – моряк Тонулка говорит, – оти-ёпти!..
И, с этими словами, начали смелые ватажники от мастерских Думалкиных удаляться и, удалившись почтенно, в лапник густой задами запятились.
– Видали?! – поп Мараска, иголкой еловистой в спину заколотый, спрашивает. – Видали?!!
– Видали, – моряк Тонулка и сказочник Писалка отвечают, – а чего – видали?
– Шапку! Это не Думалка!! – поп Мараска горячечно волнуется. – Не Думалка!!!
Поняли попа трезвопожизненного добрые ватажники, начали его успокаивать.
– Ну-ну, Мараска, – говорят, – накладывай! А кто же это, раз не Думалка? Кто?
А поп от треволнений аж бровями побагровел: шипит жутким шепотом:
– Двойник! Двойник это Думалкин! – от распарки внутренней даже слова адвергонские поговаривать начал. – Зря буду!.. Хотите – снова пойдем?
– Хотим! – говорит добрый сказочник Писалка – лучший друг Думалкин, смелого капитана Тонулку из камбуза выуживая да на дорогу налаживая, в затылок его валенком подталкивая. – Пошли!..
Подходят они вновь по новой к мастерским волшебниковым. Поп Мараска прислушался ухом шапочным и говорит:
– Видите, какая тишина раздается? Не иначе как!
А бодрый сказочник Писалка уже в дверь стучится:
– Тук-тук-тук! Открывай, Думалка! – говорит.
Отворилась дверь мастерская, и объявился на пороге липовом Кто-то, изрядно на двойника доброго волшебника Думалки похожий, только без шапки. Выходит и молчит отчаянно.
И на этот раз не испугались ватажники облика загадочного – матрос Тонулка от храбрости только кормой треснул – а мудрый сказочник Писалка и спрашивает:
– Думалка, а вот если в горле чешется, и покашлять хочется: что делать?
Отвечает им Кто-то без шапки, на двойника Думалкиного сильно похожий:
– Покашлять, наверное...
– Ухты-пухты! – моряк Тонулка храбристый смело пухтает, – оти-ёпти!..
И, с этими словами, дают все смелого стрекача в еловые лапы и пальмовые выросли с ореховыми кустами.
– Слыхали?! – поп Мараска раздухаренно ватажников спрашивает. – Слыхали?!!
– Слыхали, – ему друзья ответствуют, – а что такое?
– Не Думалка это! Видели – шапки нет?!!
– Значит, это и не двойник... – сказочник Писалка задумчиво затылок чешет.
– Это тройник! – вдруг моряк Тонулка, как из торпеды выпаливает. – Полундра!!! Свистеть всех в окоп!..
Засвистели тогда все в яму, недалеко в земле зарытую, залегли в полный рост.
– Фу! – сказочник Писалка говорит, нос пятками зажимая. – Какой, однако, окоп попался... Как в помоине!..
– Да, – ему поп Мараска свое согласие дает, ноздри бородой да бровями закулдыкивая, – прямо так дерьмищем и окатывает!..
И тут, во время разговоров шепоточных, появляется на бруствере Кто-то, на доброго волшебника Думалку похожий, только с шапкой в руке, и говорит, к лежащим со словами обращаясь:
– Вы чего в моей выгребной яме делаете? Что это сегодня с вами?..
Не выдержал тут несогбенный дух капитана Тонулки отважистого событий развития лютого: выпрыгнул он из окопа, неистовый, взвился сизым мерином, вдарил оземь копытами да ка-а-к сиганет в сторону своего кубрика халупистого – только его ватерлинию над кормой и видели! И остальные ватажники подскочили от смелости до макушек деревьевых, и поскакали по своим застрехам укромным, борясь со своим могучим мужеством, из штанов выскользнуть норовящим.
Так все и разбежались.
Прошло время. Отсиделся смелый моряк Тонулка от встреч с загадочным в глубоком омуте, с русалками в очко поигрывая; отлежался поп Мараска от видений таинственных на лавке возле печки Варваркиной, бражкой по брови набуравливаясь... И однажды по вечеру застучалась дверь попа избушистая постуком приветливым. Открыл Мараска дверь и увидел на пороге березовом доброго сказочника Писалку и мудрого волшебника Думалку стоящими и ртами своих лиц широко улыбающихся.
– Здравствуешь, Мараска? – поздоровались они хором немузыкально. – Ну, здравствуй!
Затерялся поп, в своей неожиданности упутавшись, заспотыкался на пороге осиновом, залопотал, в бороде языком плутая:
– Здравствуй, Писалка, здравствуй...
И тут пробежало по его лицу, на нос каблуком наступив, сомнение.
– Это ты, Думалка? – спросил он подозрительно.
– Я! – ответил добрый волшебник, одним глазом подмигнув, а другой рукой из-за спины Писалкиной бедному попу шапку неистовую показывая. – А ты думал – кобыла моя?
– Я думал... – начал было поп Мараска говорить тихонечко, но вдруг осекся, умолк, и никто никогда так и не узнал, что же он такое подумал.

1998