Жить

Вот и понимаешь, что жизнь удалась.
Я сняла оставившие вмятинки на носу очки, свернулась калачиком в кресле и закрыла глаза. Компьютер издал свое предсмертное «Пи-бу-бу-бум». И я за ним, абсолютно машинально: «Пи-бу-бу-бум». В голове пронесся сегодняшний день. Как же все-таки здорово выбиться из сил, прийти домой к родному компу, выпить ароматный кофе с пенкой, зайти в инет, чтобы проверить свою нужность, и обнять себя в теплом кресле.
Что же такого хорошего случилось-то, а?
Ах да, мы сегодня первый раз поцеловались. Да…
А на улице холодрыга, а на улице ветер, и теперь мои губы болят, обветренные и исколотые его бородкой. Я люблю его. Как же я люблю его…

И кто придумал учиться в такое время? Когда жизнь начинает налаживаться после чертовых подростковых попыток суицида, всеобщего непонимания и треклятых прыщей?! Ах, что за глупец…

Я взяла хрестоматию по древнерусской литературе. Скоро зачеты, а «Слово о полку Игореве» и иже с ним пылятся непрочитанные, страдают от моего невнимания, а им тоже хочется любви…
Мечтательно открыв книгу, я стала читать ее якобы, естественно предаваясь грезам и воспоминаниям. На словах «Игорь ждет мила брата Всеволода» я поняла, что ничего не помню. Пришлось читать сначала. Телефонный звонок лучшей подруги спас меня. Нужно все ей рассказать, это гораздо важнее древней Руси…
Счастье есть…

Он – самый обыкновенный парень 20-ти лет отроду. Он учится на экономиста. Но он – романтик. У него своя группа. Правда, в двадцать лет группы есть почти у всех. Но он будет знаменитым, ведь у него есть я… не о том…
У него на телефоне часы спешат на пять минут. А у меня отстают на одну.
Он пьет черный чай с сахаром. А я – зеленый без. Ну, или кофе. Но только по утрам или когда совсем холодно.
Он носит солнечные очки, потому что так привык. Я ношу обыкновенные, потому что ни хрена не вижу.
Он постоянно слушает плеер. Я тоже.
Он живет в Ростове. Я – в Краснодаре.

На следующий день мне пришлось ехать в другой конец города, чтобы написать какой-то репортаж. Все-таки совесть иногда просыпается и толкает меня в холодные объятия простуженной городской природы. Закравшаяся болезнь не давала мне сосредоточиться, и я медленно плыла в шумевшей музыке. Серые люди пробегали мимо, отталкивая и наступая на ноги. И я их не виню – у них дела, очень важные, им надо заработать деньги. И это стоит того, чтобы плевать друг на друга, на весь мир и на самих себя. И я с ними заодно…

Я стоя ехала в трамвае. Рядом очень мило грел паренек. Не нарочно он все же помогал мне. Спасибо ему.
Перебивая плеер, зазвонил телефон. Наверное, он уже приехал в свой Ростов и хочет сообщить мне об этом.
- Алло, - прогундосила я.
- Ты простыла?
- Нет.
- А почему голос такой?
- У меня нормальный голос, - начала злиться. Терпеть не могу, когда мне говорят что-то типа «Болеешь?». Сама я могу жаловаться, но кто-то указывать на мои временные слабости не имеет права. К сожалению, мы недолго встречаемся, поэтому он не знает таких деталей. Вот подруга знает. Поэтому и стебет постоянно.
- Ну я же слышу.
- Это галимый МТС искажает. Ты дома?
- Ага. Ты в шапке?
- Давно приехал?
- В пальто и сапогах?
- Чем занимаешься?
- Тебя ругаю.
- Мм…
- Почему ты так делаешь? – я прямо испугалась. Он с такой отчаинкой сказал это. Волнуется… люблю его.
- Я больше не буду так.
- Обещаешь?
- Ну да…
- Смотри. Скоро дома будешь?
- Неа. Я еще только в трамвае. Через минут сорок где-то. А что?
- Да заболеешь, блин. Ладно. Как приедешь, позвони.
- Хорошо.

***
Ах да, он еще в конце всех телефонных разговоров говорит: «Целую».
***

- Целую.
- И я тебя.

А вот и она, серия практических занятий. И я, влюбленная и глупая. Когда говорю с ним по поводу учебы, всегда вспоминаю строчку из песни «Кино»: «Ты говоришь, что у тебя по географии трояк, а мне на это просто наплевать»… Наш случай.
После жуткой порции античной литературы я заснула. Немудрено. Телефонный звонок заставил подскочить меня как ужаленную. Он. В полвторого ночи? Тактично.
- Алло, - недовольно пробормотала я.
- Алло, - весело сказал он. Я ждала продолжения.
- Как дела? – поддержал разговор он.
- Ты че, пьяный? – возмутилась я.
- Ннет… - дрожащим голосом, едва сдерживая смех, шепнул он.
- Какого черта? Что с тобой?
- Ничего. Просто покурили с пацанами, ха, - на фоне раздался дружный хохот.
- Что?
- Ну не возмущайся, гы. Все будет зашибись.
- Да пошел ты…
Я сбросила. Потом, подумав, выключила телефон.
Когда включила, пришла смс о пропущенных вызовах. Он звонил два раза, потом скрытый номер раз и номер его друга. Тоже раз. Затем пришла смс от него:
«Не дуйся, просто у Коли днюха».

Марихуана. Ну это нормально для двадцатилетнего парня. У которого к тому же есть группа. Почти все проходят через это. Курить – не колоться. С этим можно просто завязать. Подумаешь.
Эти мысли атаковали меня на экологии. Писать лекцию я и не пыталась – однокурсник уже привык, что после таких пар, как эта, я беру у него тетрадь.
Что-то капнуло на листик с моими «рисунками». Забавно. Я потрогала щеку. Мокрая. Я даже не заметила, как скатилась слеза.
Лина – соседка по парте – как обычно спала. Она живет в общаге и не высыпается. А экология – отличный шанс вздремнуть… Надо было срочно шмыгнуть носом, а привлекать внимание не хотелось.
Я выводила на листке сотое «Почему?».
Смс: «Прости меня, пожалуйста. Обещаю, это не повторится».
«Неужто?».
«Прости. Я скоро приеду».
«Когда?».
«Через недельку – точно».
После пар я кинула девчонок, сказав, что мне сегодня не с ними, и пошла пешком домой. Было так холодно, что листья хрустели под ногами. Слабое солнце лениво светило сквозь растолстевшие тучи. Мои пальцы посинели и онемели…
Ведь, правда, ничего страшного не случилось. Многие мои знакомые курили дурь. И ничего.
Только даже если бы знакомые не завязали и умерли от передозы, я бы максимум их пожалела. А он…
А его я люблю. Правда, я не говорила ему этого никогда. Мы ведь слишком мало встречаемся. Но я думаю, он догадывается. Он приедет через неделю. Я все пойму. Все будет хорошо.
Я медленно брела домой. Летом многие ходят пешком. А вот поздней осенью, как сейчас, на улице почти никого нет. Правильно, холодно же. Я шмыгнула носом и усмехнулась. Прячьтесь, прячьтесь!
Песня закончилась.
Кто-то окликнул меня. Повезло ему. Что песня кончилась. Иначе я бы никогда его не услышала.
Я обернулась. Мальчик-заочник. У него тоже, кстати, есть группа. Он в ней поет и иногда играет на гитаре. Только я даже не знаю, как его зовут.
- Привет! – сказала я.
- Привет! Домой пешочком?
- Ага. А ты?
- И я. Тебе не холодно? – он критично оглядел мою куртку и бесшапочную голову.
- Жарко. Почему пешком идешь?
- Захотелось почему-то. А ты?
- И я, - я улыбнулась, вспомнив, что повторяю его слова. Мы молча пошли вместе.
- Ты прости, - начала я, - но я не знаю, как тебя зовут. Мне очень стыдно.
Он недовольно улыбнулся.
- Но мы даже незнакомы! – заоправдывалась я.
- Ну да. Только я-то знаю, как тебя зовут.
- Прости. Зато я помню, что у тебя есть группа. И что ты ищешь гитариста.
Он удивился.
- Прикольно. Я – Андрей.
- Классно! – я улыбнулась. Вроде, не в обиде.
- Запиши мой сотовый, чтоб не забыть имя, - пошутил Андрей.
- Я не забуду. Но сотовый запишу.
Он продиктовал свой номер. Я позвонила ему, чтобы он записал мой. Заиграл какой-то рэп. А мой любимый любит рок…

Я учила экологию. Вспоминая мультик «Том и Джерри». Момент, когда Том, чтобы не заснуть использовал зубочистки. Как я его понимаю!
Жестоко заставлять учить такую муть. Особенно, когда любимый не звонит уже второй день. А самой звонить нельзя. Негласные правила. Очень глупые.
Позавчера он позвонил и сказал, что приедет чуть позже, чем планировал. Мол, дела, дела. Ну ничего, у меня все равно времени нет.

- Да-а, - подняла я трубку. Как же я соскучилась!!!
- Я приезжаю завтра.
- Ура!!!
- Рада?
- Конечно. А ты?
- Конечно. А ты?
- Хватит. Во сколько?
- В два где-то. Готовься, встречай.
- Хорошо…
- Ну все, целую.
- Ага, и я тебя. Пока.
- Пока.
Ну вот, счастье вернулось. Тот инцидент с травой отодвинулся куда-то далеко, и доставать его оттуда не хотелось. Хотелось радоваться и рассказать кому-нибудь о своем счастье. Что ж, вот они – друзья – и пригодились. Шучу. Почти.
- Алло?
- Драсте, а Лену можно?
- Эт я.
- Че голос такой убитый?
- Делаю домашнюю работу. А ты че такая счастливая?
Я захлебнулась радостью. Пока пыталась немножко согнать всю эту налетевшую эйфорию, Лена догадалась, в чем дело. Впрочем, это было несложно.
- Что, он приезжает?
- Аха!!!
- Когда?
- Завтра…

Я стояла на остановке, дуя на руки и кутаясь в пальто. Ради него я оделась тепло, и даже сапоги надела и даже юбку. Только шапку не стала. Подъехал его автобус. Когда я увидела его, сердце забилось часто-часто. Он вышел из автобуса, такой серьезный, потом заметил меня и заулыбался.
- Привет! – прочитала я по губам. Громкая музыка не давала мне услышать остальные слова. Я резко выдернула наушники и побежала к нему навстречу.
- Как же я соскучилась! – промямлила я, отрываясь от поцелуя и прижимаясь к нему.
- Я до конца недели приехал, - самодовольно произнес он. Кстати, тот день был вторником.
- Правда?
- Да. Надо найти мне жилище.
Мы молча стояли, уставившись друг на друга. Изучая каждую черточку лица, отыскивая новые глубины в глазах, читая мысли.
- А? – спросила я минуты две спустя.
- Говорю, квартиру надо снять. Или комнату. Хоть что-нибудь, где бы я ночевал.
- Ах, да, - поняла я, - жаль, что мама не поймет, если я возьму тебя к себе.
Он улыбнулся. Видимо, уже думал об этом.
- Тогда пойдем искать.

- По-моему, отлично, - почти без иронии заявила я. Мы стояли в маленькой комнате, не очень чистой. В дверях дожидалась нашего приговора бабушка – хозяйка квартиры.
- Пойдет, - махнул рукой он, - я думаю, я вполне высплюсь тут.
Я кивнула. Да-а, университет, забудь про мое существование на эту неделю.
Он кинул сумку в угол комнаты и пошел рассчитываться с бабушкой. Я лихорадочно думала, как бы позаконнее забить на учебу. Совесть буркнула, мол, как не стыдно, первый курс, а уже «забить», но…
- Ну, что пошли? – он отвлек (или, как пишет Толстой, развлек) меня.
- Пойдем.
- На каток?
- На каток.

И эта сырая ноябрьская неделя была самой яркой и красочной. Каток-кино-парк-клуб… тяжелые минуты расставания на ночь, точнее на утро. А потом вновь вместе.
Вечер воскресенья подкрался незаметно. На улице шел ливень, поэтому гулять совсем не хотелось. Мы пошли к нему, благо бабушка жила отдельно.
- Ты же заболеешь! – воскликнул он, оглядывая мое мокрое состояние.
- Ты тоже, - огрызнулась я.
- Иди сушись, я сделаю чай.
Я послушно пошла в его комнату.
Мы молча выпили горячий чай, думая каждый о своем. Хотя, скорее всего, мы думали об одном и том же – о предстоящей разлуке. Когда я не видела его неделями, переживать его отсутствие было легче. Теперь, когда я так привыкла к нему, видеть, чувствовать его каждый день, как я смогу жить иначе? Он грустно вздохнул и обнял меня.
«Только не плачь! Не плачь!» - сердито отдавал приказ мозг. Я держалась, напрягая все силы, прогоняя комок в горле.
- Я люблю тебя, - шепнул он. Я не выдержала.
- Я тебя тоже, - всхлипывая ответила я. Первое признание.
- Ты че плачешь-то? – заботливо спросил он, пытаясь заглянуть в мои глаза. Я резко вспомнила наставления окулиста: «Плакать в линзах не надо, иначе они просто выплывут» и попыталась остановить этот соленый поток.
- Не уезжай, пожалуйста, - протянула я. Он улыбнулся и стал целовать меня. Прощальная ночь. Прямо как в романтической комедии. Мило.

Я взяла его за руку и медленно открыла глаза.
- Который час? – почти беззвучно спросила я, натягивая одеяло до подбородка.
- Без десяти полночь…- он придвинулся ко мне, согревая и даря чувство защищенности.
Мы снова говорили молча. Мы понимали, что творится у нас в душе. И эта двойная боль разрывала нас.
Я стала гладить его по руке, внимательно разглядывая ее. Мысли мешали сосредоточиться, и я не могла не заниматься этим бесполезно-глупым делом – разглядыванием вен. Он лежал с закрытыми глазами.
- Что это? – спросила я, заметив редкие красные точки на вене у сгиба.
- Где? – он вздрогнул, - а это, - он резко выдернул свою руку из моей, - это так, комары покусали.
- В ноябре? – я привстала и попыталась угадать его мысли. Он отвел взгляд.
- Ты колешься? – с отчаянием воскликнула я.
- Нет! – слишком быстро ответил он, - так пару раз… баловался…
- Что?!
- Я не наркоман, не думай. Просто…
- Я ухожу, вызови мне такси.
Я резко встала и начала одеваться. Он тоже вскочил, бормоча какие-то оправдания.
- Я не хочу тебя ни видеть, ни слышать! – закричала я.
- Никогда? – спросил он с пугающей решительностью.
- Сейчас, - чуть мягче бросила я, - какой телефон набирать?
- Я сам, - грустно сказал он. Пока он звонил, я оделась и сменила линзы на очки.
Когда я садилась в машину, он виновато произнес:
- Прости меня.
Я бросила быстрый взгляд на него. Мне хотелось многое сказать. Я шепнула лишь:
- Как ты мог…
И уехала.

- Остановите, я тут выйду, - попросила я водителя, заметив сидящего на остановке старого знакомого.
- Пятьдесят рублей.
Я заплатила и пошла к Вите – бывшему однокласснику. Улицу освещала лишь вечная надпись «Продукты», горящая красным. Фонари не работали. В алом свете Витя сидел один на скамейке и курил. Наверное, тоже жизнь не заладилась.
- Привет, - окликнула я его.
- А-а, ты. Привет.
- Коноплю куришь? – скривилась я, отмахиваясь от противного запаха, что не выветривается из лифтов.
- Палишь, шеф, - хихикнул одноклассник, - Будешь? – вежливо предложил он, протягивая косяк.
- Давай, - зачем-то согласилась я. Желание отомстить просто разрывало меня. Я хотела сделать глупость, много глупостей, чтобы ему, любимому было больно. Очень больно… Витя вновь также глупо хихикнул. Я по-дилетантски сделала короткую затяжку.
- Почему один? – спросила я, чувствуя, как дым неприятно щекочет мне горло.
- Да задолбали все.
- Откровенно, - я протянула ему «сигаретку».
- Можешь докурить, это мой не первый за этот час.
Я снова затянулась. Он с нескрываемым интересом наблюдал за мной.
- Как же меня прет смотреть на новичков! – не выдержал он. Я хотела презрительно посмотреть на него, но почему-то тоже заржала и еле процедила:
- Меня тоже!..
Мы стали смеяться, сползая на землю.
- А ты прикинь, - давясь, начала свою шутку я, - я сегодня девственность потеряла!
Витя упал на асфальт, его тело тряслось от смеха. Мне тоже показалось это жутко забавным. Делая очередной затяг, я снова вспомнила, что только что сказала, и присоединилась к Вите.
- Дай мне свой телефон, - переводя дух, сказал он.
- Зачем? – удивилась я. Мы с ним даже в школе почти не общались.
- Да клево с тобой. Гы. Ржачно. Я даже с братвой так не смеялся.
- Клево, - согласилась я. И продиктовала свой номер.
- Сбросить тебе? – поинтересовался Витя.
- Ага.
В полной тишине мы послушали тетю, сообщавшую баланс Витиного лицевого счета. Потом заорал мой телефон. Оказалось, Витя знает и любит эту песню. Мы дружно стали подпевать:
- Why don't you ask the kids at Tiananmen Square? Was Fashion the reason why they were there?
- Пойдем отсюда нах, - предложил бывший одноклассник, - мне кажется, сейчас кто-нибудь вызовет мусоров.
- Пойдем, - согласилась я, - Слуш, у тебя не будет дури еще?
- Что, так все хреново? – без интонации спросил он.
- Ну да, как бы.
- Держи, - он достал из кармана коробочку, - короче, купишь «Беломор», затолкаешь туда и кури.
- Пасиб.
- Если что, звони мне. Я всегда достану. Только потом уже за деньги, ага?
- Отлично. Ты настоящий друг.
- Ну-ну. Пойдем, провожу тебя до дому, а то тут ночью всякая шваль ходит, наркоманы…
Он лукаво посмотрел мне в глаза. И мы снова стали смеяться, как сумасшедшие.

Первым пожелавшим мне доброго утра оказалась головная боль. Как-то очень смутно вспоминался вчерашний день. Витя, конопля… нащупав в кармане заветный коробок и пачку «Беломора», я вспомнила, что дома еще не была. Витя проводил меня до какой-то забегаловки, там мы выпили, по-моему, водки, опять курили…
В шесть утра я поняла, что домой идти лучше не надо. Я позвонила Лине и попросила переночевать в общаге.
Я взглянула на часы – 14.15. Блеск. В таком плачевном состоянии нельзя показываться нормальным людям. Я застонала.
- Что, хреново вам, девушка?
Я обернулась на звуки голоса. Это была Таня – соседка Лины.
- Слабо сказано, - охрипшим голосом выдавила я.
- Это поможет, - она протянула мне кружку.
- Алка-зельцер? – спросила я.
- Спирт, - ухмыльнулась она.
Я, не споря, выпила ядовитую жидкость.
- Пойдем, я покажу тебе, где душ.
Я, абсолютно безвольное существо, поплелась за Таней.
Когда я вернулась в комнату, Лина уже пришла с пар.
- Ты че? – встретила она меня зло.
- Прости? – увереннее, чем до душа, но все равно слабо спросила я.
- Ты че, блин, делаешь? На учебу забила, напиваешься с какой-то шпаной…
- Давай потом поговорим, - я устало села на кровать и включила телефон. Совсем не помню, как вчера его выключала.
- Нет, сейчас! Ты понимаешь, что ты делаешь? Ты же сдохнешь так!
- Может, я и хочу сдохнуть, - мрачно заявила я.
- Да что с тобой? – Лина махнула рукой и вышла из комнаты.
Пришла смс о пропущенных вызовах. Ого, как! 15 раз – мама, 11 – Лена, 1 – он. Маме что ли позвонить? Как я не хочу нравоучений…

Оставшийся понедельник я проспала дома. Звонила Лена. Мама сказала ей, что я нашлась, и подруга просила меня ей перезвонить. Но мне совсем не хотелось говорить с ней. Правду я ей все равно не скажу. Ни про любимого, что колется, ни про меня, что курит…
Зато во вторник я взяла себя в руки и пошла в университет. Удивленные однокурсники спрашивали, где меня носило эту неделю. Староста, сказала, что так меня могут отчислить. Я пообещала куратору, что это – первый и последний раз.
После пар я вновь пошла домой пешком. Теперь, чтобы спокойно покурить. Пока я отыскивала глазами укромное местечко, меня догнал Андрей. Сто лет его не видела.
- Привет! – улыбнулась я ему.
- Привет, - как-то не очень радостно сказал он, - Лина говорит, у тебя проблемы?
- Забей, - улыбка сползла с моего лица.
- Прости, что влезаю. Но ты можешь на меня положиться.
- Да? – я вызывающе посмотрела на него. Он не испугался.
- Да.
- Тогда научи меня играть на гитаре. Я давно хотела.
- Запросто. Пойдем ко мне прямо сейчас. И потом будем созваниваться, идти ко мне и учиться. И если ты будешь хорошо заниматься, я подарю тебе на Новый Год гитару.
Я в шоке посмотрела на него. Столько тепла и поддержки от почти незнакомого человека.
- Спасибо, - только и смогла сказать я.

Я снова стала усердно заниматься, научилась играть на гитаре не только «Кузнечика». Но также избегала Лену и объяснения и раз в неделю встречалась с Витей, чтобы купить очередные коробки. Я не видела угрозы, я видела спасение.

Так прошло около месяца. Сессия и Новый Год на носу. От любимого – лишь редкие сообщения. «Я не могу приехать», «Я приеду через неделю». Я сделала вид, что простила его и поверила в то, что он больше не будет.
За пять дней до 31 декабря я позвонила ему, чтобы узнать, как мы будем отмечать праздник.
- Да? – усталый безжизненный голос.
- Привет, как ты?
- Да так. А ты?
- Да так. Что с Новым Годом делать будем?
- Я не смогу приехать.
- Почему? – внутри меня все сжалось. Он молчал.
- Почему? – повторила я.
- Прости, я не говорил…
- Что, что случилось?
- Я прохожу курс лечения.
- Какого лечения?
Он помолчал и со вздохом ответил:
- От наркомании.
Теперь нечего сказать было мне.
- Ты была права. Я зря кололся. Я – наркоман. Сейчас мне немного лучше, но галлюцинации и ломка… мне сейчас ничего нельзя пить, курить. Я только испорчу тебе праздник. Прости.
- Я приеду к тебе, - твердо сказала я.
- Не стоит.
- Стоит.
Он сдался и продиктовал мне адрес.
- Я приеду скоро.
- Хорошо.
- Пока.
- Пока.
Он не сказал «Целую». Я уткнулась носом в колени и громко зарыдала.
- Почему? – спрашивала я у стен, у этого радостного белого снега за окном, у этих счастливых суетливых людей, - Почему???

Высокий забор. Охрана. Его мама.
- Здравствуй. Пойдем, я провожу. Он очень рад будет видеть тебя.
Я посмотрела на эту женщину. Черные очки, кожаные перчатки. Сразу видно, что ей плохо. Прячет глаза, прячет руки.
- Правда?
Она не ответила. По судорожному дыханию я поняла, что она плачет. Я знала, о чем она думала. Я не знала, что ей сказать. Я просто обняла ее, чувствуя, что хочу курить.
Мы вошли в палату. Все как должно быть: тишина и белые стены.
Он сидел на кровати и читал какую-то книгу. Он сильно похудел.
- Привет, родной, - всхлипывая, сказала мать.
Он поднял глаза. Потухший взгляд. Уголки его губ приподнялись, когда он увидел меня. Глаза так и остались неживыми.
- Ты приехала, - тихо констатировал он.
- Я же обещала, - я подошла к нему и взяла за руки.
- Да, - грустно произнес он, - ты всегда выполняешь свои обещания. Не то, что я.
Его мама молча вышла.
- Как же я люблю тебя! – шепнула я, обнимая его и ища ответных чувств. Он мягко отстранил меня.
- Нам лучше расстаться.
Я внимательно посмотрела на него.
- Я тоже тебя люблю, - зачем-то добавил он.
- Я не брошу тебя, - тихо, но твердо сказала я.
- Я не прошу тебя об этом. Просто расстаться на время. Занимайся учебой. Даже если ты найдешь себе другого, - он сглотнул, - я пойму. Мне нужно научиться жить. Самому. Я не могу, я не имею права тащить тебя за собой. Я слишком люблю тебя.
- Я буду навещать тебя.
- Не надо.
- Я не могу оставить тебя в такой сложной ситуации. И я не имею права не идти за тобой. Я слишком люблю тебя.
Он усмехнулся:
- And if you go, I wanna go with you…
- And if you die… - продолжила я, но он перебил:
- Не надо. Пообещай, что не умрешь тогда.
- Обещаю, - соврала я.

Сидя в автобусе, я думала о нем. Я знала эту популярную фразу о том, что бывших наркоманов не бывает. И что, если он сорвется, то это – конец.
Еще я знала, что я люблю его. А эти новые обстоятельства…
Я буду презирать себя, если испугаюсь их. Я буду ненавидеть себя, если отвернусь от него. А если он умрет… and if you die, I wanna die with you…
Потому что я живу не ради карьеры – мне уже плевать на нее, я даже не хочу какой-то славы – мечты детства, я избегаю друзей, мне ничего не интересно. Я живу ради него. А если его не будет… то не будет и меня. Даже если формально я останусь жить.

- Витя, что ты делаешь на Новый Год?
- А ты как думаешь?
- Я с вами, ладно?
- Конечно. Будем ждать.

Я кинула телефон на кровать. Волнуясь за любимого, я забыла о себе. О том, что конопля перестала быть для меня баловством. Незаметно курить я стала несколько раз в день. А теперь еще Новый Год собираюсь праздновать с законченными наркоманами. Не видать мне премии в виде гитары.

В субботу после пар я снова пошла пешком. Только не домой. Я думала, надо зайти к Вите. Но это было под вопросом – в голову стали закрадываться мысли о завязывании. И пока они закрадывались, я достала уже заботливо свернутую сигаретку.
Вдыхая заветную панацею от душевных ран, слушая любимую группу (певшую, будто в насмешку, о кокаине), я шла по заснеженной дорожке. Если осенью еще можно было встретить хоть каких-то пешеходов, то зимой город казался вымершим. Запрятались в берлогу и сосут лапы. Поэтому я даже не пыталась скрываться. С наслаждением позволяла себе улететь куда-то далеко-далеко. Настолько далеко, что все проблемы от гололеда до возможности атомной войны казались глупыми и смешными. А мои собственные – просто нелепыми. А потом, улетая еще дальше, я забывала и о них.
Грубо и бесцеремонно кто-то спустил меня на землю. Я, не желая расставаться с облаками, повернулась. Андрей. В его глазах – бешенство. Он резко выдернул у меня наушники и косяк.
- Ты дура? – громко спросил он.
- Да, - просто ответила я.
Он явно хотел произнести пышную речь, пафосную тираду. Вот только в уме у него крутились лишь непечатные слова. И я понимала его.
- Успокойся, - предложила я.
- Как ты? Успокоиться, как ты успокаиваешься? Я считал тебя сильной, ты сама создавала такой образ, а теперь, теперь, где он?
Я задумалась. Я наивно до сих пор считала себя сильной. Но раз, поддавшись на провокацию судьбы, я превратилась в… неужто наркомана? Да, пожалуй… значит, я слаба.
Я остановилась и с грустным отчаянием посмотрела в глаза Андрею. Все еще находясь под кайфом, тихо произнесла:
- Андрюш, я ошиблась. Я слабая, очень слабая женщина.
«Женщина». Это слово покоробило мой семнадцатилетний слух. И его тоже.
Он поморщился.
- Отныне я буду следить за каждым твоим шагом, ясно? – твердо заявил он, - Ты не выкуришь ни сигареты.
- Да я сама хотела бросить.
Он взял мою сумку и вытряхнул все вещи на снег. Потом поднял тетради, расческу, ручку, деньги, жвачку и положил обратно. Остальное лежало на земле. Остальное – пачка «Беломора», два спичечных коробка и зажигалка.
- Удали телефоны тех, кто поставляет тебе траву, - приказал Андрей. Я послушно сделала это.
- Сейчас мы идем ко мне, - в том же тоне продолжил он.
- Зачем? – робко спросила я.
- Играть на гитаре. Ты же хочешь получить ее в подарок?
- Это возможно? – ухмыльнулась я.
- Ты завяжешь?
- Ты поможешь мне?
Он обнял меня. Я не понимала, зачем он возиться со мной. Из жалости? А может, он любит меня?
Внезапно мне стало невероятно жалко себя. Я заплакала и покрепче прижалась к Андрею.
- Я всегда буду рядом, - шепнул он, - пойдем домой.
Я всхлипнула последний раз, повесила сумку на плечо, и мы медленно пошли к нему.

Андрей жил в частном доме. В очень красивом доме. У забора – будка с молодым ротвейлером. Заасфальтированная дорожка. Сам дом. Двухэтажный. За ним – сад и огород. В саду – лужайка. Там он с друзьями или его родители с друзьями, собираясь, жарили шашлыки. Сейчас, зимой, там было пустынно, но Андрей частенько выходил туда. Чтобы подумать и помечтать. Когда ему было десять лет, Андрей сделал шалаш. И, как старая семейная реликвия, шалаш до сих пор стоял в саду. Летом Андрей часто сидел в нем. «Там отлично пишутся песни», - признался как-то он.
Мы зашли в дом.
- Подымайся в мою комнату, я сейчас подойду, - сказал Андрей.
Я сняла обувь и пошла наверх. Я обожала его комнату. Просто воплощение моего идеала. Кровать – очень низкая в углу, компьютер – в противоположном, на полу – ковровое покрытие, и еще небольшой шкаф с его одеждой и шкаф поменьше с учебниками и тетрадями. Стены он с друзьями изрисовал баллончиками. Эдакие джунгли с небом в белых облаках.
Я взяла гитару, валявшуюся на кровати. Села и стала играть Nothing Else Matters.
- So close no matter how far couldn't be much more from the heart, forever trusting who we are and nothing else matters…
- Ты прекрасно играешь и поешь, - медленно и с расстановкой произнес Андрей, когда я закончила. Я не заметила, как он вошел.
- Через два дня – Новый Год, - добавил он.
- Я знаю, - ответила я.
- Что будешь делать?
Я виновато посмотрела ему в глаза.
- Нет-нет-нет, - быстро заговорил он, - я не дам тебе накуриться и напиться.
- Я знаю…
- Тогда отметишь со мной, хорошо? С нами, в смысле. Мои родители уезжают, дом будет пустым, устроим вечеринку. С ребятами с журфака. Если хочешь, можешь позвать еще кого-нибудь из своих…
- Я, наверно, поеду в Ростов.
- Зачем?
Я задумалась. Зачем? Так надо…
- У меня там любимый болеет.
- У тебя есть любимый? – Андрей удивился. Он же ничего не знает.
- Ну да, - ответила я.
- Ладно, - грустно произнес он, - только пообещай мне одно.
- Что?
- Что ты завяжешь. Что ты поедешь в Ростов, а не… ну ты поняла.
- Обещаю.
Андрей кивнул. Потом встал, взял чехол из-под гитары, засунул туда свой любимый музыкальный инструмент и протянул мне его.
- Ты серьезно? – спросила я.
- Конечно, - ответил он, - я же обещал. И ты не можешь отказаться.
Я взяла гитару. Потом, подумав, пошла к выходу. Возле калитки Андрей взял меня за руку и тихо сказал:
- Только ты знай, что я всегда рад тебе. Я всегда помогу тебе. Я всегда буду ждать тебя.
Я хотела ответить ему, мол, не надо, не люби меня. Он покачал головой, мол, не говори ничего, я сам все знаю, но позволь мне надеяться. Я позволила и ушла.

Хотелось курить.
Я вспомнила про Лену. Давно не видела ее. Все правильно, я не перезванивала ей, не отвечала на смс-ки. Естественно она обиделась.
Я решила позвонить ей.
- Да, - очень резко ответила она.
- Можно я зайду к тебе сейчас?
- Да, - удивилась Лена.
Я пошла к ее дому. От Андрея до нее всего три остановки. Я вставила наушники и пошла в такт песне.

- Привет.
- Привет.
- Чай будешь?
- Давай.
Я поставила гитару у входа, и мы пошли на кухню. Я не знала, с чего начать. Как оправдать свой побег от объяснений.
- Извини, - как-то неловко слетело с моих губ. Она не ответила, продолжая делать чай.
- Мне было очень тяжело, - после неловкой паузы продолжила я.
- Я считала, - еле сдерживая гнев начала Лена, - что друзья на то и нужны, чтобы делиться с ними. Неважно чем, проблемами или радостями. А ты просто… не знаю… посчитала меня недостойным другом? Кто она такая, чтобы делиться с ней моими проблемами?
- Нет, - неуверенно сказала я.
- Так в чем же дело?
- Мне было стыдно.
- За что? – Лена отвлеклась от чая и с вызовом смотрела мне в глаза.
- За то, что я – наркоманка. И за то, что мой любимый лежит в наркологическом диспансере.
- Что?
Ну вот, самое сложное сказано. Сердце бешено колотилось. Лена смотрела сквозь меня. Я хотела курить.
- Как это произошло? – спросила Лена минут пять спустя.
Я рассказала ей все. Про красные точки на руке, про Витю, про Андрея, про гитару. Про то, как мне ужасно хочется курить. И про то, что я еду в Ростов.
- Мне стоит ехать? – спросила я.
- Если ты любишь его…
- Люблю ли я его? – я поняла, что сейчас расплачусь. Лена подсела ко мне и обняла. Я перестала сдерживать чертовы слезы.

Он лежал на кровати и слушал плеер. Я остановилась в дверях, не зная, как обратить его внимание на себя.
- Привет, - сказала я. Он не услышал. Тогда я решительно вошла в палату. Он повернулся, заметил меня и быстро выдернул наушники.
- Ты приехала! Зачем? – взволнованно произнес он.
Я села к нему на кровать. За эти четыре дня он стал лучше выглядеть. Чуть-чуть поправился. И даже огонек, хоть и не яркий и робкий, уже виднелся где-то глубоко в его глазах.
- Я на Новый Год, к тебе, - шепнула я. Он улыбнулся.
- Как ты думаешь, тебя отпустят?
- Не знаю.
В его глазах появилось новое выражение – преданности и вины. Как у собаки, что нашкодила и знает, что очень плохо сделала.

Его отпустили.
Мы шли по вечернему снежному городу-папе. Он рассказывал мне что-то о своей группе. О том, как его друзья не бросили в трудной ситуации и даже написали ему глупую песню, типа «Ну и что, что ты – наркоман, мы все равно тебя любим, и ты поправишься».
- Они тоже меня хотели на Новый Год вытащить. И я им признателен за это, - говорил он, - но я не хотел веселиться где-то. Без тебя.
Я улыбнулась.
- Я тоже не хотела веселиться где-то без тебя.
Он прижал меня к себе.
- Ты же веришь, что все будет хорошо? – спросил он после долгого молчания.
- Конечно, - я вспомнила о Вите. Наверное, сидят сейчас, курят.
- Я бы не справился без тебя.
- Я люблю тебя.
- И я тебя.
Мы остановились. Мы были на какой-то площади, я не знала названия, да мне и не хотелось его знать. Люди сновали, как муравьи. Счастливые, пьяные, тревожные, с подарками. И посреди этого муравейника – мы – два заблудившихся глупца, у которых есть всего лишь мы сами. Но которым больше ничего и не нужно.
Он хотел поцеловать меня, но тут зазвонил мой телефон.
Незнакомый номер.
- Алло?
- Ну ты где?
- Витя?
- Дед Мороз, ля!
- Я не приду.
- А у нас помимо всего еще и снежок, - хихиканье на фоне.
- Больше не звони мне.
- Завяза-ать решила?
Я бросила трубку. Он стал спрашивать, кто звонил, зачем. Я посмотрела на часы – 23.58. Две минуты и Новый Год.
- Это прошлая жизнь… Знаешь, это такой хороший Новый Год.
- Почему? – с улыбкой спросил он.
- Мы вместе. Раз мы вместе его встречаем, значит, вместе и проведем. Ты уже здоров, я – тоже.
Тут я остановилась, испугавшись, что он поймет, что я имею в виду под словами «я – тоже».
- Действительно, хороший новый Год, - нет, не понял.
Мы стали целоваться. Как будто во сне я услышала взрывавшиеся фейерверки. Радостные крики. Happy New Year!

Вот и понимаешь, что жизнь удалась…