Исповедь ангела

Большинство людей на Земле рождаются людьми.
Ангелами они могут стать только после смерти, пройдя тяжкий путь прижизненного отречения от плоти.
Но некоторые люди рождаются ангелами. Они живут среди нас, ясноглазые, доверчивые до простодушия, смешные в своей старомодной учтивости… Они с детской радостью открывают для себя давно известные обыкновенному человеку удовольствия. Восторгаются людьми, которые откровенно водят их за нос. Высшей целью жизни считают самосовершенствование и самореализацию. Искренне плачут над сентиментальными книгами, не стоящими ни одной их слезинки, и так же искренне их сочиняют. Смело преграждают дорогу хулиганам и стоически терпят побои, которые предназначались не им.
Я ангел.
Я пришла к вам, потому что я жажду Познавать. Вас. Ваш мир. Вашу жизнь.
Я отличаюсь от вас, и я это знаю.
Я ангел. Но это не значит, что я лучше или хуже…
Просто я не человек…
Я хочу стать такой, как вы?
Не знаю. Пока ещё не знаю.
Однажды солнечным летним утром прямо посреди бурлящей людьми улицы Лучшего в мире города материализовался рыжеволосый ангел.
На нём были потёртые джинсики и – вершина ангельского эротизма – дерзко-алая маечка с надписью «Твоё». Тяжёлый рюкзак с непривычки грозил согнуть неземное создание в три погибели, но ангел мужественно расправил плечи и, помедлив всего лишь мгновение, нырнул в гущу толпы. Пока метро, адски грохоча, несло его к новой жизни, он вглядывался в окружающие его лица. Вглядывался слишком пристально, слишком вопрошающе. Люди так не смотрят…
Почему вам нет дела друг до друга? Почему одни из вас не обращают внимания на чужую боль, а другие на этой боли наживаются?
Я не поцеловала руки той, что беззвучно плакала, увидев побирающуюся седенькую бабушку, бредущую из вагона в вагон. Не поцеловала, потому что ей тогда это было не нужно. Она оттолкнула бы меня и была бы права. Тогда я повела себя как мерзкий, черствый человечишка, спрятавшийся за вмиг обессмыслившимся взглядом, с которым мы все ездим в транспорте. Мне тоже было всё равно. Сколько таких брошенных бабушек. Сколько такого молчаливого страдания. А я одна. На всех никакого сердца не хватит!
Так ангел познал Равнодушие.
Когда ангел, пыхтя, добрался до места, где ему предстояло жить, он с ходу окунулся в шальную радость, которая царила в доме. Его закружило и понесло…
Он перестал считать дни и деньги. Ел, что давали, спал, где стелили, делал то, что делали остальные. Променять тишину и праведность на веселье и сумасбродство? Это так по-человечески! Ангел балансировал между «Делай, как все» и «Оставайся собой».
И,
кажется,
ему это удавалось.
Вот только к чему он никак не мог приспособиться – это к человечьему языку. Дома, на Небе, он старательно изучал его по книгам. Наблюдая в дырочку меж облаками за жизнью на Земле, он постиг многое, но не речь. А, очутившись здесь, он не мог, просто не мог заставить себя произнести некоторые, особенно часто употребляемые слова. Его уста не повиновались ему, и он был в отчаянии. Хорошо ещё, что его друзья говорили на языке книг! Но с большинством людей он так и не сумел бы объясниться…
Однажды я попросила того, кто был со мной добр, объяснить мне, что значит одно слово. Он рассмеялся и с покровительственной улыбкой растолковал. «Понятно тебе теперь?»
Нет.
Но земная жизнь всё равно оказалась прекрасной.
Сколько свершилось из того, о чём только мечталось!
…Лес. День
- Что это за бабы возле Бастилии ходят?
-Тааак! Открыть ворота Его Высокопреосвященству кардиналу Луи де Рогану!
-Ох! Простите, вашество! Не узнали!...
…Парк. Ночь.
-Надо будет спросить у нашего эстонского друга, почему мне нравятся «светлые шкафы».
-Угу! А я спрошу, почему мне нравятся мужики, так похожие на девок.
-«Лорд Глорфиндэль! Там Балрог!» «Сейчас, только ресницы подкрашу!»
-Ха-ха-ха!...
…Лес. Ночь.
-Сын мой, надеюсь, вы не впадёте в грех Иуды и не предадите меня в последний миг?
-Гм…
-Вот ваши луидоры.
-Чёрт! Один упал! Наверное, это знак. Я слишком жаден?
-Счастливо оставаться, сын мой!
-И вам благополучно добраться до Мартиники!
…Парк. День.
-Мне смешно, когда встречаются два человека, и один говорит: «Я Мелькора на 97-ой ХИшке играл!» Другой: «А я на 98-ой!» И смотрят друг на друга свысока, будто какими реальными достижениями меряются!
-Кажется, я тоже перерос ролевые игры…
Я не думала, что общение может значить так много! Не думала, что оно может приносить такую радость! Очередная прописная истина.
Но
не для ангела.
Так ангел познал Дружбу.
Однако оказалось, что новая жизнь способна не только ласкать.
Она умела и больно бить. Причём, боль физическая – случайный и несущественный эпизод – оказалась ничем в сравнении с болью душевной.
В доме, где обитал ангел, часто бывали гости. Точнее, они бывали там постоянно, гости желанные и нежеланные. Желанных с улыбками ждали в любое время дня и ночи, о нежеланных говорили с милыми, незлыми гримасками, послал-де Бог испытание, ну, ничего, скоро съедут…
 Одна из таких нежеланных едва не повергла ангела в ад, куда ходит много поездов, и самый скорый из них - «Ненависть».
-Хорошо, хоть сегодняшнюю ночь проведём без наших Чудных. По крайней мере, без одной из них. Она уехала сама знаешь к кому…
Люди… Объясните мне ещё раз, как вы дышите? Вдох-выдох… Вдох-выдох… Люди… Что это за влага сочится из-под моих сомкнутых век? Это и есть слёзы? Люди… Отчего я не могу дышать и плачу? Почему шесть слов едва не отняли у меня жизнь?
Мне никогда ещё не было так больно. Правда.
Так ангел познал Боль. И незачем больше об этом говорить.
Ангел долгое время жил в счастливом неведении относительно собственного пола. Ангел и ангел, какой с него спрос? Конечно, ручонки слабенькие, волосики длинные, но на Женщину не тянет, потому что чистота в глазах младенческая, при нём о некоторых вещах и говорить-то стыдно – смотрит ясным взором, на губах – неизменная улыбка. Облапить такого – себе позор. Одно слово, неземное существо.
Но, как оказалось, так ангела воспринимал не всякий.
Когда я увидела тебя, того, кто подарил мне самою себя, я поняла, что я Женщина. Ты наслаждался моим восхищением, ведь всякому приятно, когда в нём видят центр мироздания.
Сурово предупредил, что никаких тебе лишних чувств не надо. Незачем. И вообще – чем меньше разговоров, тем лучше.
Ты виделся мне драгоценным камнем, из-за которого люди с хищной улыбкой перерезают друг другу горло, а потом, стерев со сверкающих граней кровавые брызги, с нежным урчанием прячут тебя за пазуху.
 Моя прелесссть!
Дааа… И если бы они только знали, какими скользкими и сомнительными путями ты переходишь из рук в руки!
Луна в ту ночь была невероятно яркая. Она изливалась на Землю полноводной серебряной рекой. В серебре было всё: деревья за окном, крыши соседних домов, а когда погас свет, и комната, в которой находился ангел.
Ему казалось, что всё это однажды уже было…
Знакомая прохлада пола, когда ходишь по нему босиком…
…-Надевай тапочки. Ах, да! Ты же их не носишь! Не стой возле открытого балкона, простудишься…
Знакомый уют кухни, когда, облокотившись на стол, прихлёбываешь сладкий чай с молоком…
…-Съешь бутерброд. Ах, да! Ты же его не будешь! Ну, тогда я съем…
Знакомое тепло постели, когда спишь в ней не один…
Я обмакиваю пальцы в лунное серебро и сияющей, безгрешной рукой касаюсь твоего тела.
Ты спишь.
Ты прекрасен.
Ты так торопишься жить! Сотни дел. Сотни женщин. Сотни мужчин. Сотни замыслов. Одна душа. Один Бог. И один ангел, которого ты в суете не разглядел.
Но это не важно.
Я благословляю тебя. Я отдаю тебе себя. Потому что рождена для тебя. Потому что обречена на тебя.
Ты спишь.
Я осязаю твоё нечеловеческое совершенство и творю заклятие сна, оно самое лёгкое, самое невинное, самое простое из того, что я умею.
Я знаю, что я тебе не нужна…
Но
пока я здесь,
пока я рядом,
я отдаю тебе всю отпущенную мне благодать, и взамен мне ничего не надо.
Я прощаю тебе ту Чудную.
Всех прощаю.
Потому что я никто.
Всего лишь ангел.
Но я люблю тебя…
Так ангел познал Любовь.
День следовал за днём, ангел жил да радовался, пока не проснулся однажды ночью в смертной тоске и понял – пора возвращаться. Вочеловечивайся – не вочеловечивайся, а с ангельской сущностью так легко не распростишься.
Ангел хмурился, худел, замыкался в себе, хотя временами глаза его загорались прежним огнём, и он смотрел на своих друзей в безмолвном обожании, силясь объяснить языком ангельским то, для чего не находилось слов в языке человеческом.
Хочу ли я быть такой, как вы? Я по-прежнему не знаю.
Но я уже не смогу жить так, как я жила раньше.
Те, к кому я вернусь, станут понимать меня всё меньше и меньше, и не надо быть существом неземным, чтобы это предсказать. Им не понять лёгкости нашего бытия, а ведь праведники, с умом острым, сердцем верным, душой чистой…
Солнечным летним вечером ангела провожали домой. Посадили на поезд «Лучший в мире город - Небо».
Ангел помахал ручонкой, бросил на прощание насколько скомканных фраз и был таков. Сбежал, чтобы друзья не увидели, как он плачет. Зачем? Разве кто-нибудь, кроме него, должен знать, что…
Так ангел познал Смерть.
Потому что разжаловали его из ангелов по возвращении.
Так и живёт теперь незнамо что с телом человеческим, душой ангельской и полной мешаниной в голове.