Гамбург из Новозыбкова

С опозданием узнала о преждевременной смерти замечательного артиста и человека Жени Гамбурга. Когда-то я писала о нем...


...В его косолапой походке, в том, как он закуривает сигарету - не красивым актерским жестом, а грубовато, точно на стройке,- впрямь есть что-то мужицкое. Добавим к сему рыжую масть, открытую и одновременно "себе на уме" улыбочку - да, я вполне представляю себе, как обалдели те мужики в Карелии от лапши, которую им нагло пытались навешать на уши: ну как же, держи карман шире, вон тот, в драных штанах и видавшей виды ветровке, увешанный, как и мы, рыболовными снастями, - заграничный артист? Свистите, ребята, не на таковских напали!

- И откуда же вы такие будете? - спрашиваю я Женю Гамбурга.

- По отцу мы будем из Новозыбкова. Помню замечательно мудрую бабушку свою Софью Марковну (только я в те времена был совсем немудрым и ничего не успел от нее взять). Отец мой - Меир Гершевич Гамбург. А по материнской линии мы Тихоновы - чистые русаки, трудяги, среднее сословие. И дедушка мой русский был бригадиром такелажников - памятник Минину и Пожарскому в Москве перевозил с одного места на другое. Ну а сам я... Крутило меня, вертело, полжизни пролетело в сознании чего-то - не знаю чего. Вот я читаю чужие биографии, актеры пишут: "Всю жизнь мечтал, играл в самодеятельности, учился, стремился, думал, хотел..." О себе скажу;_не хотел, не мечтал, не думал. Открылось в городе Казани театральное училище, друг говорит:
"Пошли, чего там, у актеров жизнь интересная". Я и пошел за ним. Друга не приняли, он потом вертолетчиком стал, а меня взяли - "рыженький, шустрый, органичный, может, чего и выйдет". Из училища меня выгнали
"за профнепригодность", точнее - пал жертвой училищных интриг, крайним оказался; из первого театра - за несанкционированный роман с женой ведущего артиста (ну семья-то там была несерьезная, она и распалась). Поменял восемнадцать театров. Но, начинал, между прочим, как Шаляпин, в Казани.

Первая роль

Первую роль он сыграл в спектакле "Минахмет - чрезвычайно уполномоченный", поставленном по бездарной советской пьесе: действие происходит во время революции в Татарии. Всех татар в спектакле играли русские и полуевреи, а единственного русского по фамилии Карабанов - татарин, он же - главный режиссер театра. (Гамбург: "Роль была маленькая. Я играл татарина Минахмета, влюбленного в русскую девушку. Мой герой произносил там реплику: "Ты же русская, а я вот татарин". То еще действие!")

- В Казани я играл, можно сказать, в полубессознательном состоянии, а что-то понимать в актерской профессии начал в Красноярске, который был вотчиной ленинградских режиссеров - Камы Гинкаса, Геты Яновской, Левы Стукалова, они приезжали туда, ставили свои нашумевшие спектакли, после чего на коне въезжали в столицу. Последние десять лет до переезда в Израиль работал в Рижском молодежном театре у Адольфа Шапиро. Там меня встретила Зоя (это не имеет отношения к театру), и получилась у нас такая вот серьезная семья.

Рижский "погром"

В конце 80-х в воздухе уже нечто витало. Последние сомнения рассеялись после того, как Адольф Шапиро, побывавший в Москве, собрал труппу и сказал актерам: "Ребята, грядут большие перемены, и я вам ничем помочь не смогу. Думайте сами, что будете делать через два года". (Гамбург: "Он умный дядька - Адольф. Все понял до того, как это произошло. Театр его, который в Латвии был лучшим, вскоре действительно расформировали, и это трагическая история. Латыши решили избавиться от режиссера-еврея, и этот "погром" им удался: русскую труппу разогнали, а латышская самоликвидировалась - актеры не захотели работать без Адольфа Шапиро. Думаю, что Б-г еще накажет тех, кто уничтожил этот уникальный театр".)

Последняя роль

Это признают не только зрители, но и сами "гешеровцы": пьеса, по которой поставлен спектакль "Трапеза", - очень слабая. Другое дело, ЧТО из нее сделал театр. Дабы не впасть в излишнюю патетику, сразу перейду к финалу: Гамбург в финале спектакля, без преувеличения, великолепен, и его герой (в пьесе - картонный персонаж) вдруг становится стержнем, на который нанизывается все происходящее. Простодушный пастух Навот расставляет все акценты. Не ЕМУ выносится приговор - ОН его выносит. И этот поворот классического библейского сюжета неожиданен, как все, что рождается в недрах "Гешера".

Пишу эти строки и думаю о том, что до их пор перед глазами стоит взгляд Гамбурга в момент, когда его Навот понимает, ЧТО с ним собираются сделать его новоявлен¬ные друзья. Это взгляд, в котором все - и изумление чистой души; и боль за них, его предавших; и сожаление о том, что его жизнь подошла к концу так рано, а он еще полон сил; и беспокойство за дело свое - овцы, виноградник - теперь уже бесхозное; и прощение обидчиков в преддверии встречи с Б-гом. Я вспоминаю рассказ старой женщины, с которой разговорилась лет 15 назад в ленинградском метро. История эта простая и страшная. Женщина жила одна, была у нее собака, и когда Ленинград оказался в блокаде, хозяйка делилась с собакой своим крошечным пайком. Делилась, пока были силы. А потом силы иссякли. И однажды утром женщина поняла, что чувство голода сильнее всего. И собака поняла это. Она погибла, но спасла своей хозяйке жизнь. "Она смотрела на меня с такой болью, - рассказывала женщина, - что этот взгляд до сих пор, спустя сорок лет, стоит у меня перед глазами". Таким взглядом смотрит в финале "Трапезы" Навот. Откуда, из каких глубин, из какого страшного опыта мог родиться тот взгляд?

- Ничего подобного в тексте пьесы нет, но Гамбург сыграл Навота именно таким. Герой получился с судьбой: роль так легла, - говорит партнер Гамбурга по сцене Владимир Халемский. - Я иногда поражаюсь тому, как Женя Гамбург идет к результату - это такая сложная "химия"... Он работает над ролью подобно дровосеку: берет топор, обзаводится большим-большим деревом, начинает пыхтеть, и получается что-то очень настоящее.

Сам Гамбург говорит о последней роли так:

- Мне нравится, что Навот - очень цельный человек. И этот душевный покой, эта цельность - как раз то, к чему я стремлюсь сам и чего не хватает многим из нас.

Еще до Навота

А до Навота был король Клавдий в "Розенкранце", Фердыщенко в "Идиоте", Правдин в "Недоросле", Фроим Грач в "Городе", Мольер. И еще много небольших ролей в разных спектаклях. Клавдий Гамбурга был отмечен ивритской критикой, а сам Гамбург говорит так: "Клавдий - такой хороший, добрый дядя, но при случае может голову отрезать не моргнув глазом. У него вечные нелады с памятью, он все время что-то забывает; это ход такой в спектакле - на самом деле он в полном порядке".

Булгаковский "Мольер" рождался с кровью. Репетировали спектакль по шесть часов в день в дикие холода, в репетиционном зале на полу стояли лужи - текло с крыши. Актеры грелись около двух прожекторов. Спектакль получился красочный, театральный: зрители до сих пор вспоминают о нем и сожалеют, что он исчез из репертуара. (Гамбург: "Я свою роль там не дотянул. Чего-то недопонял, поэтому играть Мольера мне было тяжело, и я был даже рад, когда, его убрали из репертуара".)

Гамбурговский Фердыщенко - непосредственный и трогательный пьяница, плачущий над чужими трагедиями. Он такой благодарный зритель "по жизни", всех жалеет, а помочь не может, и оттого часто плачет. (Гамбург: "Мне иногда сны снятся, будто выхожу на сцену с ощущением, что за спиной - крылья, они сотканы из чего-то, чему нет названия. И я чувствую такой сгусток энергии внутри, я знаю, что могу держать паузу на сцене сколько угодно - зал будет молчать, и каждая реплика, каждое слово ляжет туда, куда нужно. Это ощущение собственной всесильности пробирает до слез. Проснешься, выйдешь покурить на кухню - руки трясутся... Наши артисты будут смеяться, когда прочитают это, ну и хрен с ними, пусть смеются!")

Театр есть жизнь

Выход Гамбурга в "Трапезе" - во втором действии. И что это его, чудака, приносит в театр всякий раз к началу спектакля? Посидел бы себе дома лишние пару часов, поиграл бы с младшим (полтора года назад в семье Гамбургов родился третий ребенок). Не может он усидеть дома. И это свойственно коренным "гешеровцам", для которых театр - не место работы, а способ существования. Вроде бы за восемь лет такой безумной гонки можно было бы привыкнуть, успокоиться... Ан нет. (Гамбург: "Мне интересно, что сегодня у Лени Каневского выйдет, как пойдет у Володи Халемского, что у Жени Додиной проскочит. За Женей всегда интересно следить: эти нелепые взмахи рук и ног - и вдруг получается такое чудо...")

Почему не все вписываются в этот театр? Гамбург объясняет это так:

- Даже если артист талантлив, свободен, легок и все может - спеть, станцевать, выйти на сцену голым - этого мало. Чтобы существовать в таком театре, как наш, нужна полная самоотдача - двадцать четыре часа в сутки. Когда на сцене видишь глаза партнера, в которых - не испуг, не пустота, а радость за тебя, поддержка - ты можешь все. Не будь этого у наших актеров, не было бы и «Гешера".

Очень интересно во время репетиций следить за Женей Арье, который проигрывает вместе с актером все нюансы роли. На репетициях его может вывести из себя любая мелочь. Например, около театра разгружается машина. Арье реагирует как ребенок: "Немедленно уберите этот шум!" Но как можно его убрать? Машина должна разгрузиться. Я сначала не мог понять этого, а потом понял: Женя настолько точен в актерском показе и процесс этот такой тонкий - на уровне камертона, что его выбивает любой посторонний шум. Он просто органически не выносит фальши.

- Часто вспоминаю покойного Гришу Лямпе - человека удивительного ума и тонкости. Он как никто знал театр и нашего брата актера. Вспоминаю Рола Хейловского - рано ушел и как будто предчувствовал это, спешил, хотел успеть все: писал сценарий, стихи, рассказы, жизнь вокруг него всегда бурлила…

Непридуманные истории

Если спросить у артистов Тешера" про гамбурговские розыгрыши, они сначала рассмеются, а потом начнут мучительно вспоминать:

- Ой, их было столько и всегда "в тему"... Например, в перерыве между многочасовыми репетициями все ждут обеда, который должны привезти в театр, и Гамбург негромко говорит кому-то: "Сегодня часть обедов привезут из китайского ресторана, жалко, что не на всех заказали". Актерские уши увеличиваются в пять раз. Или: на гастролях в Англии Гамбург обзванивает гостиничные номера и предупреждает актеров, что после спектакля будет прием во дворце - одеться надо соответствующе. Все спускаются к автобусу принаряженные, а сам Гамбург является в драных джинсах. "Женя, а ты что же не оделся?" - спрашивают его. "Как? Я вас не предупредил? Прием-то отменили!"

У самого Гамбурга есть маленькое сумасшествие - он заядлый рыбак и всегда выезжает на гастроли во всеоружии спиннингов и блесен. Говорят, что если Гамбурга не придержать за рукав во время походов по магазинам, семье его не на что будет купить хлеба: всю наличность он готов вложить в рыболовные снасти и привезти жене в подарок подвесной мотор, а теще - катушку для супер-спиннинга.

Писатель Йорам Канюк, выезжавший с театром на гастроли в Швейцарию, обронил: "Если по дороге встретится лужа, можно не сомневаться, что завтра около нее будет стоять Гамбург со своим спиннингом".

Рассказывают, что в Кембридже с его чудными заводями, куда допускаются для рыбной ловли только особо важные персоны по специальным разрешениям, Гамбург устрашающих табличек не читал. Он просто надел свою излюбленную жилетку с 20 карманами, набитыми рыболовными снастями, и отправился в заповедное место, где не ступала нога человека. И он ловил там породистых щук у всех на виду с такой самоуверенной физиономией, что у англичан даже сомнения не возникало: разумеется, Гамбург и есть та самая особо важная персона, допущенная в заветное место по спецразрешению. Какому безумцу пойдет в голову ловить рыбу, зная, что в случае поимки придется уплатить штраф в размере полугодового оклада? Гамбург выловил с десяток щук, потом отпустил их назад - что с ними делать в гостинице? - и отправился восвояси. Когда он рассказал об удачной рыбалке актерам, они не поверили: наш Мюнхгаузен, как всегда, заливает... Гамбург "завелся", отправился на старое место снова и уже при свидетелях повторил успех, выловив и выпустив щук назад в реку.

И это все о нем

•••
Артист Евгений Терлецкий:

- Жизнь на пятом десятке редко одаривает дружбой, но мне повезло. Он не только хороший друг, но и замечательный артист, которому скажешь после первой рюмки: "Старик, ты - гений" - и не ошибешься.

•••

Актриса Наталья Войтулевич:

- Он создает на сцене мощное поле, с ним всегда чувствуешь себя уверенно. Жаль, что он до конца не востребован: возможностей больше, чем работы. Женя Гамбург - человек невероятной фантазии, такой
Мюнхгаузен. Вроде бы актеров, привыкших ко всяким байкам, разыграть трудно, но в нашем театре есть люди, которые постоянно покупаются на его розыгрыши. В жизни он человек не такой уж легкий, режет правду-
матку. Но если уж любит, то любит от души. Такая широкая натура.

•••

Режиссер Евгений Арье:

- Он артист от природы. Института не заканчивал, но работал во многих театрах, в том числе в одном из лучших театров мира - рижском, у Адольфа Шапиро. Женя очень талантлив, тонко чувствует правду, органичен, может чего-то не дотянуть до конца, но никогда не сфальшивит. Он много лет в театре и знает, что это такое, в лучших и худших своих проявлениях: очень важно иметь в труппе и в экстремальной ситуации такого
человека. Я очень доволен его работой в последнем спектакле. Его Навот полон глубины и тепла, он очень важен для проявления других героев спектакля. Для Навота виноградная лоза на столе - не просто предмет:
он знает, как ее возделывать. Актерский диапазон Гамбурга очень широк, он характерный артист, в нем есть и мужская сила (Клавдий) и мягкость (Навот, Фердыщенко).

•••

Актриса Евгения Додина:

- На сцене с Женей всегда интересно и спокойно. Смотришь в его глаза и понимаешь, что все пройдет хорошо. Он из тех актеров, которые, не напрягаясь, заполняют собой сцену. Даже если он говорит тихо - его слышно. В отличие от нас, Женя сменил восемнадцать театров, он уже сам по себе СДЕЛАН из театра. Никак не могу привыкнуть к его розыгрышам: смотрит такими честными глазами, а что там в этой рыжей голове... Однажды он полчаса рассказывал мне, какую светскую жизнь вел вчера - чашечка кофе, кантри-клаб, кегельбан и так далее - при том, что у него только что родился сын и забот полон рот. Рассказывал очень убедительно, я все принимала за чистую монету, а ему надоело врать, и он скосил глаза к переносице (помните у классика - "скошенные от вранья глаза"?). Он ужасно смешной, но иногда молчит так, что подойти страшно.

•••

Артист Владимир Халемский:

- Он прост, как правда. В нем есть что-то от мужика, и в еврейском театре нам такой человек нужен. И еще у него такая натура, что когда он рядом с тобой, ты избавляешься от мусора в голове. У него душа на месте, а это в условиях эмиграции - огромный дефицит. Он не говорун, но своими поступками приближает человека к земле. Недавно он родил ребенка (в пятьдесят два года), чем нас всех озадачил. Кажется, у актеров и без того немало сложностей, а он, находясь в той же нервотрепке, что и мы, решился. И пока кто-то хвастался ролями, заработанными деньгами, у него дома уже лежал маленький человек.

Женя - реалист, он из тех людей, что, не успев заполнить бланк "Лото", уже прокручивают в голове список людей, которым они отдадут долги. И еще он из тех неимущих людей, которые не покупают дешевых вещей на "блошином рынке". Когда у нас и на еду денег ни у кого не было - одна пицца на весь театр на столе во время репетиций, он купил себе часы за пятьсот шекелей и носит их до сих пор.

Когда же он купил новую машину и приехал на ней в театр, я увидел, что у нее здорово помят бок. Я спросил Женю: "Где это тебя так угораздило?" - и по его лицу тут же понял, что он видит это впервые. Меня поразила его реакция. "Ух ты! - сказал Гамбург. - Ну теперь-то уж точно никто не скажет про меня "чайник". А то раньше ехал, а все думали: "Вот новичок в своей новой машине, настоящий чайник".

Я люблю следить за Гамбургом, когда он режет хлеб, помидоры, лук. Он нарезает все это так просто, крупными ломтями и кусками, что даже не хочешь есть - а захочешь. Он мужик во всем, он из тех евреев в простых рубахах, которых наблюдал в начале века в Галилее изумленный Ротшильд. И вот он смотрел на них и думал: "Нет, не перевелись еще евреи-землепашцы".

Артисту свойственно витать в облаках, делать гадости, плести интриги... А вот Гамбург ведет себя так, что иногда в его присутствии становится стыдно. Он хороший партнер, никогда не потянет одеяло на себя, когда видит, что тебе это важнее. В театре ведь не проблема - смять чью-то игру: для этого существует целый набор техник. Женя в этом плане - настоящий сценический друг: от него на сцене можно ждать только помощи. Я люблю наблюдать за его игрой: он из тех актеров, которые не врут, не идут по вчерашней лыжне, понимают, что делают. И это уже не только мастерство, но и свойство характера.

На этой высокой ноте из трубки вдруг до¬носится чертыханье.

- Ну вот, пока рассказывал тут о Гамбурге и "репетировал Генделева", у меня лук на сковородке сгорел! - восклицает Халемский.

- Тогда последний вопрос: какую роль мирового репертуара Гамбург сыграл бы лучше всего?

- Квазимодо!! - кричит Халемский и вкрадчиво добавляет: - А теперь спросите меня "почему?".

- Почему? - озадаченно спрашиваю я.

- А вы пойдите с ним в баню и посмотрите, какие у него кривые, косолапые и волосатые ноги! - торжествующе заключает он.

Жизнь есть Зоя, дети, друзья и театр

Самое странное, по мнению Гамбурга, это то, что он встретил Зою. Вышло почти по Шекспиру - они сложились как две половинки одного яблока. (Гамбург: "Я ей так благодарен за то, что она у меня есть, что есть дети наши. И дай Б-г, чтобы все это продолжалось дальше".)

- Чего тебе не хватает для полного счастья? - спросила я его.

Гамбург задумался:

- Для полного счастья? Зоя у меня есть. Дети в порядке. В театре все хорошо. Меня вполне устраивает страна, в которой я живу, даже при том, что я никогда не смогу купить здесь собственную квартиру. А вот чего мне не хватает, так это Карелии.

- Это что - потаенный уголок такой?

- Да не уголок - это моя душа. Есть у меня в Питере два друга, с которыми я в эту Карелию езживал. Там замечательная рыбалка, закаты, чистые озера, люди, зверье..

- Ну а кроме семьи и Карелии что тебя еще греет?

- То, что есть "Гешер" и что каждое утро я могу проснуться и, чертыхаясь, сказать себе: "Опять мне нужно идти туда". Но без театра я жить не могу. Это то, чего не в состоянии понять молодые ребята, которые
приходят к нам и уходят через полтора года, не выдержав нашей гонки.

- Что для тебя самое страшное?

- Потеря друзей. Когда уходит целый мир. Вот не стало Гриши Лямпе, Рола - и вместе с ними ушла какая-то часть меня.

- Ты боишься чего-нибудь?

- Да не боюсь я ничего, пуганый тысячу раз. Дай только Б-г здоровья детям моим.