Одиннадцатая. Про рыцаря, который всё время умирал

Один рыцарь всё время умирал. Ну, прямо ото всего на свете.
В детстве умирал от удивления – почему мир так несправедливо устроен. Потому что, когда они с другими рыцарями во дворе играли в танкистов, то девочки так и лезли со своими колясками под гусеницы (да ещё и визжали, как сумасшедшие, на весь дом было слышно, аж папы из окон высовывались). А когда он подходил поиграть с ними в куклы, они сразу хватали их в руки, вместе со всеми платьицами, туфельками, расчёсочками и разноцветными лоскуточками, и убегали. Так бы и дал по башке, а ведь нельзя – они ж дамы! Не почему такая несправедливость? И он приходил домой, ложился на свой диванчик за шкафом и умирал от обиды. Правда, не очень долго. Потом мама звала обедать, и он чудесным образом воскресал.
Потом, в лицейские годы, он умирал от стеснительности. Знатные дамочки в классе были бойкие и довольно симпатичные, особенно с утра, когда приходили ещё ненакрашенные (потому что классная дама краситься не разрешала, а уходила из лицея только после четвёртого урока). И они часто, как раз с утра, любили просить у него тетрадку по алфизике, чтобы списать домашнее задание. А потом постоянно забывали отдать обратно. А попросить её назад он стеснялся. Поэтому подходил на перемене, долго стоял рядом, переминался с ноги на ногу и всё думал: «Как бы это так поаккуратнее сформулировать, чтобы не обидеть?». А когда девочки на него смотрели ангельским невинным взором, и спрашивали: «тебе что, надо чего-нибудь?» вздыхал и говорил совсем не то, что собирался. Что-нибудь нейтральное. То есть вовсе не про тетрадь, а что-нибудь типа: «Давай погуляем сегодня после шестого урока?». И тут же на месте умирал от смущения, потому только тогда соображал, что это он такое сказал. Особенно, когда они соглашались. Но потом, вроде, обходилось всё тихо-мирно, без всяких там ужасов, про которые пишут про дам в рыцарских романах, и он понемногу оживал. Даже онемение языка пропадало. Но потом. Когда уже можно было в компании с рыцарями потрепаться про учительницу по биологии.
Правда, потом, в годы юности, стало гораздо хуже. Он стал умирать буквально ото всего подряд. В понедельник утром встанет – и тут же умрёт на месте. Ну, так ещё бы! – в голове гудит, глаза не открываются, в животе – карусель кружится, в горле – пустыня, дрожащая нога в тапок не попадает. Умрёт, полежит пару часов, выпьет кофе, пару рюмок коньяку. Потом встаёт – всё, другой человек совсем, переродился.
От любви умирал – за несколько часов. Ему какая-нибудь Знатная Дама после обеда улыбнётся, нарисованными глазками поморгает, пару слов ласковым голосом скажет, так он сначала весь вечер стихи пишет, а к ночи уже и готов – умирает от любви, сил нет. Ну, умрёт, утром встанет, вспомнит про неё, - опять весь не живой. Не есть, не пьёт, мечтает, любит целый день. Потом увидит – она другому рыцарю улыбается, под ручку гуляет. Он опять – раз, и умрёт. От обиды. Ну, тут похороны, конечно. Музыка траурная, друзья на поминках молча сидят, он лежит, весь в чёрном, сам белый, такой красивый. Прелесть просто! От ревности мнооого раз умирал. От несчастной любви – раз десять, наверное. Один раз целых две недели ходил совсем не живой.
А потом привык так. Приспособился. Стал умирать просто и без помпы. А что уж там? Утром встал – в глазах голубые пятна мелькают. Умер, кофе выпил, душ принял, ожил, пошёл на работу, в дозор. На коня вскочил – в спину как будто гвоздь воткнули. Умер, упал, сел, посидел, оклемался, пошёл дальше. В общественную карету зашёл, а там дышать нечем. Умер, выпал из кареты около заставы, глотнул пару раз воздуха – ожил. В общем, каждый день – раз по десять умирал, наверное. Зашёл, увидел – умер. Взял копьё, принялся за работу – ожил. Кто-нибудь красивую песню споёт на канале, что около замка проходит. Особенно если какая-нибудь певица молодая. Всё, умер. От наслаждения и тоски по красоте. Потом кружечку пива внутрь – раз, ожил. Привычка – великое дело! Он уж так привык умирать, что и саму Смерть начал подружкой называть. А по вечерам в дозоре так даже и начал видеть её иногда в темноте, как она скачет рядом с ним в тумане, в двух шагах, на белой кобыле. Ну что ей далеко отходить?... подружка ж…
А один раз взял и не умер. Принцесса тут одна, из Бретани, такая тоненькая, кареглазая, встретилась ему по дороге на какую-то очередную битву. Подошла, протянула руку и говорит: «Вы будете теперь мой рыцарь, охраняйте меня, пожалуйста, и получше». Он хотел, было, сразу – хлоп, ну туда, на тот свет, от неожиданности, а умирать-то нельзя! Надо ж Принцессу охранять! И поехал сопровождать её в дальние страны…
А непривычно как-то… не умирать. Уже и забыл, как это. Сначала всё же всё порывался, конечно. Как Принцесса на минутку отвернётся (посмотреть на пейзаж) – он в панику, не помереть ли? Как она заговорит с кем-нибудь из молодых рыцарей (она ж принцесса, ей положено!) – он ищет, где там мыло с верёвкой – может, повеситься на ближайшей берёзе? Да просто - посмотрит на неё, да и задумается по привычке – ах, какая она красивая да молодая, разве ж такие любят старых-то израненных рыцарей? – и ищет рукой в сумке, не выпить ли яду для профилактики?
Но, день за днём, месяц за месяцем, так и не умер ни разу. Наоборот, анекдоты начал иногда рассказывать и улыбаться по утрам. Смерть обиделась, погрозила ему костлявой рукой, пообещала уж один-то раз вернуться точно, и ускакала…И даже близко не подъехала, когда ему пришлось сражаться за Принцессу с Драконом. Собственно, поэтому и Дракон-то в результате остался жив. Даже практически почти не пострадал. Даже потом подружился с этим рыцарем. И с Принцессой ходил в магазин за пиццей, на поводке, чтобы посторонние подгулявшие ремесленники случайно не приняли её за обычную девушку – ведь даже Принцессы не всегда ходят в бальных платьях.

Так.. Теперь бы надо сказать что-нибудь назидательное. Для рыцарей. Но что-то ничего не вспоминается такого …. Вроде, и так всё понятно. Ну, может, так: даже в смерти не стоит размениваться по мелочам. В смысле - помирать, конечно, придётся, но это не то дело, где требуется постоянная тренировка. Нет. Или так: Когда принцесса знает, чего хочет, и рыцарю помирать не хочется. А! Вот. Дорогие принцессы! Без вас бы ничего такого не получилось. Вы уж хотя бы вид сделайте, что вас надо охранять! Эх… Ладно, я потом что-нибудь придумаю. Или, может, вам что на ум придёт?