Пневматический сюрреализм

Возможно, моя самая главная "Симфония" еще только впереди. Но уже сыграны и
увертюры, и прелюдии, и некоторые пьески…

А вот однажды я услышал дивную и чудную музыку, никем из людей еще не
сочиненную.

Это вот, как бы широкая, во всю стену панорама зимы. Поля, поля, сугробы,
лес. Загадочный такой. Справа - край избы, слева – различима лавка, что-то
от прялки, другие деревянные изделия, которые были обычны и ладны в
крестьянском быту.

И дерево, само дерево! вдруг тихо так, деликатно что ли начинает играть....
Это дверь, косяк у неё и крючки, и всё из дерева... Это не скрип, это
осознанные звуки, это - ноты! Ей откликается веретено на прялке, затем
вступают в игру и напоминают о себе эти кухонные доски, скалки что ли,
поварешки, ложки. Все деревянное - полированное от многолетнего служения и
потемневшее, и еще молодое, только что отструганное, но украшенное
каким-то медовым лаком - оживает и начинает очень даже гармонично, красиво
вести свою мелодию. Каждая порода дерева - свою, каждое изделие –
по-своему. И дальний лес каким-то образом вступает хоровым басом в эту
дивную и естественную музыку, которая превосходит по сочности и живости все
синтезаторы мира!
И вот что вижу: в этом оркестре нет несогласия, у этих странных музыкантов
никто не может взять нот больше или выше, чем надо, и поэтому каждый
исполнитель на своем месте выдает из себя всё что может, на всю катушку! И
выделывается, как хочет, но только, чтобы совпало с общей гармонией! Это -
воистину какая-то симфония, и явно - не человеческих рук и ума дело!
Они, эти деревянные музыканты, в себе самих каждый имеют, что ли меру, и
знают, что им вместе надо играть: никто никем не руководил, но каждый
старался, как мог.
Я даже следил за амплитудой, за шкалой какой-то звука. Казалось, вот,
сейчас эта прялка и нарушит строй, так у неё колесо залихватски
запело-разыгралось. Ан, нет! звуки были столь рассыпчаты, мелки,
множественны и все стремились куда-то радостно ввысь и достигали там её –
невиданную никем и никогда… сладкую тишину, и не нарушали все равно общего
рисунка, наоборот, привносили в мелодию свой задушевный колорит, своё
просто необходимое в ней сочетание аккордов! Это не была искусственная
музыка.
Да, я видел, ограничений там не было, но каждый сам имел в себе необходимую
границу и потому самовыражался бесподобно виртуозно.
А стена эта, что предстала передо мною широкой зимней панорамой, была
обыкновенной стеной больничной палаты. И температура была за 40! Кайф!
Заснешь - и не проснешься. От удовольствия.
Ну, вы сами всё понимаете:
просто это был обыкновенный сюрреализм, спровоцированный на сей раз
элементарной пневмонией.