вокзал

И опять вокзал, и опять я – провожающий. Последнее время бываю на вокзале исключительно в этом качестве. Все уезжают, а я все провожаю, провожаю, провожаю этих всех... они садятся в старые зеленые вагоны, вскочив на съемную лестницу, а я остаюсь на перроне, остаюсь, смотрю вслед этому диковинному хвостатому зверю, похожему на змею, смотрю вслед, долго-долго, пока совсем не перестанет быть видно. Ритуал практически неизменен. За полчаса до отхода, постоять у вагона, может быть, поговорить, но, скорее всего, это будет тягостное молчание с натужными попытками развеселить друг друга или просто что-то сказать, ну ведь нельзя же стоять и молчать, когда вот этот человек сейчас сядет в поезд и уедет, а этот останется вот на этом месте, нельзя молчать, ведь можно обидеть... мы договорились не грустить здесь, какой смысл – начнешь ты грустить раньше или позже... игра. Якобы для того, чтобы не портить друг другу настроение, но каждый из нас знает, что это только напоказ, знает про себя, знает про другого. Опять провожать... а ведь я тоже всегда так хочу уехать, запрыгнуть в этот старый поезд, и пусть он застучит своими колесами, и пусть я буду слышать этот звук не только до тех пор, пока поезд не уйдет с вокзала, а все время, постоянно, пока он не придет на другой вокзал...
Мы машем руками, мы улыбаемся, мы шутим... Вымученные шутки, совсем не смешные, но смеемся, ведь лучше все равно ничего невозможно придумать, именно сейчас... И почему всегда так грустно и тягостно на душе, когда кто-то уезжает, иногда мне кажется, что даже неважно, кто? Словно в старинном зале сразу погасла половина свечей, а то и три четверти, погасла половина, и эти свечи никогда уже не зажгутся – догорели, умерли, ведь жизнь свечи только в пламени, а без него она мертва...
Остаюсь стоять на перроне, нет, ну какое-то время пытаюсь бежать рядом с поездом, и не больше минуты иду с ним вровень, а потом он вероломно набирает скорость и оставляет меня побежденной, оставляет одну на этом огромном вокзале, здесь полно людей, но все чужие и какие-то страшные, и я их боюсь, и будто они не люди, а монстры какие-то... Одиночество размером с весь этот вокзал, пахнущее поездами и тяжелой липкой тоской. Остаюсь. Смотрю вслед. Вот он скрылся за поворотом, простучал и исчез, а я осталась, вроде бы – что такого странного в том, что один провожает другого на вокзал и садит на поезд, а чувствуешь себя каким-то идиотом...
И кто-то сидел на корточках и смотрел, как лениво и жирно расползается пятно крови по асфальтовой дорожке. А я тянула кровавую полосочку по рельсе, по невыносимо, безупречно гладкой узкой рельсе...