Жить не по lg. Виктор Пелевин. Священная книга обо

Сказка ложь, да ну и что ж?!

ПЕЛЕВИН Виктор. СВЯЩЕННАЯ КНИГА ОБОРОТНЯ. (А ХУЛИ). М.: Эксмо, 2004. 384 с. 150100 экз.

В новой книге главная героиня – лиса-оборотень из китайского фольклора. В образе нимфетки она работает путаной в Москве. Имя у нее звучит весьма неблагозвучно для русского уха - зовут ее А Хули. Так как я прожил больше двадцати лет на Дальнем Востоке, то некоторые китайские слова в моей памяти остались, и для меня совсем не новость, что по-китайски лиса – "хули". А вот "мудрая лиса" – это уже "*** хули". Любопытствующим могу сказать, что ночная смена по-китайски "е-бань", и у них в языке есть еще много всяческих забавных для русского уха слов.

Другим главным героем Пелевин вывел генерал-лейтенанта ФСБ, который может превращаться в волка. Пересечение судеб двух оборотней дает весьма неожиданный результат.
Заметно некое возрастание интереса читающей публики к историям оборотней. Совсем недавно издали цикл романов Лукьяненко и Васильева о «Дозорах», и вот уже на прилавке появилась «Священная книга оборотня».
Конечно, от новых реалий на постсоветском пространстве любой озвереет…
 
Демократия, либерализм – это все слова на вывеске.
А реальность похожа, извините за выражение, на микрофлору кишечника. На Западе все микробы уравновешивают друг друга, это веками складывалось. Каждый тихо вырабатывает сероводород и помалкивает. Все настроено, как часы, полный баланс и саморегуляция пищеварения, а сверху – корпоративные медиа, которые ежедневно смачивают это свежей слюной. Вот такой организм и называется открытым обществом – на фиг ему закрываться, он сам кого хочешь закроет за два вылета. А России запустили в живот палочку Коха – еще разобраться надо, кстати, из какой лаборатории, - против которой ни антител не было, ни других микробов, чтобы хоть как-то ее сдержать. И такой понос начался, что триста миллиардов баксов вытекло, прежде чем понимать начали, в чем дело. И вариантов России оставили только два – или полностью и навсегда вытечь через неустановленную жопу, или долго-долго принимать антибиотики, а потом осторожно и медленно начать все заново. Но уже не так.
Ведь жила Россия своим умом тысячу лет, и неплохо выходило, достаточно на карту посмотреть.

Экономика, основанная на посредничестве, порождает культуру, предпочитающую перепродавать созданные другими образы вместо того, чтобы создавать новые.
Ценность книги определяется не тем, сколько человек ее прочтет.
У величайших книг мало читателей, потому что их чтение требует усилий. Но именно из этого усилия и рождается эстетический эффект.
Литературный фаст-фуд никогда не подарит тебе ничего подобного.

Как всегда Пелевин находит скандальные подтексты в классических произведениях и пародирует фрейдистское мироощущение, когда разбирает сюжет сказки Аксакова «Аленький цветочек», где считает сорванный отцом цветок метафорой дефлорации, дополненной темой инцеста.

И обязательная тема – дзенское восприятие мира, тот буддистский взгляд на материальный мир, который хочет проникнуть в заповедные глубины бытия. А в этих глубинах обнаружить, что весь мир является иллюзией. Ирландский философ Беркли говорил, что существовать – значит восприниматься, и все предметы существуют только в восприятии. Но на основной вопрос философии у героини Пелевина есть основной ответ. Он заключается в том, чтобы забыть про основной вопрос. Никаких философских проблем нет, есть только анфилада лингвистических тупиков, вызванных неспособностью языка отразить Истину.

Действительно ли тенденция к отрицанию объективной реальности имеет в своей основе сексуальную депривацию?
Проще говоря, согласны ли вы, что мир считают иллюзией те, у кого проблемы с сексом? Только сексуально закомплексованные лузеры прячутся от живительного шума рынка в мистику и обскурантизм. Когда люди займутся тем, в чем они понимают, они перестанут рассуждать о том, чего не понимают.
У свиньи так устроена шея, что она не может смотреть в небо.
Но из этого вовсе не следует, что небо – сексуальный невроз.

Никогда еще Пелевин не испытывал недостатка в недоброжелательных критиках.
Всегда находится в тексте нечто, что дает возможность критику предъявить вполне справедливые претензии к автору. Но популярность Пелевина от этого не страдает, а тиражи его книг продолжают расти.

Неслучайно он ссылается на Диогена Лаэртского, который рассказывал о философе, который три года обучался бесстрастию, платя монету каждому оскорбившему его человеку. Когда его ученичество кончилось, философ перестал раздавать деньги, но навыки остались: однажды его оскорбил какой-то невежа, и он, вместо того чтобы наброситься на него с кулаками, захохотал. «Надо же, - сказал он, - сегодня я бесплатно получил то, за что платил целых три года!»

Замечательны словесные находки и всякого рода отступления от основной линии повествования.
Например: картинка из альбома тюремных татуировок, где выколотое распятие, у которого привычные буквы «INRI», (что означает «Иисус Назарей, царь иудейский»), заменены буквами «ПСПО». Комментарий поясняет сокращение как: «Пацан сказал, пацан ответил».
Табуированная лексика употребляется Пелевиным в умеренных количествах и только там, где это оправдано сюжетом. Эротические сцены, может быть и способны отпугнуть ярых поборников чистоты нравов, но не для них этот текст написан.
Дискурсы Пелевина в сторону гендерной проблематики всегда несут печать самостоятельного мышления.

«Женщина вовсе не создана из ребра Адама, это переписчик напутал от жары. Женщина создана из раны, через которую у Адама его вынимали. Все женщины это знают, но признались вслух только две – Марина Цветаева («от друзей – тебе, подноготную тайну Евы от древа – вот: я не более чем животное, кем-то раненное в живот») да императрица Цы Си, которую невероятно раздражала собственная принадлежность к слабому полу. А ребро Адаму отдали, и он с тех пор все пытается засунуть его назад в рану – в надежде, что все заживет и срастется. Дудки! Эта рана не заживет никогда».

«Большинство русских мужчин гомофобы из-за того, что в русском уме очень сильны метастазы криминального кодекса чести. Любой серьезный человек, чем бы он ни занимался, подсознательно примеривается к нарам и старается, чтобы в его послужном списке не было заметных нарушений тюремных табу, за которые придется расплачиваться задом. Поэтому жизнь русского мачо похожа на перманентный спиритический сеанс: пока тело купается в роскоши, душа мотает срок на зоне».

Россия общинная страна, и разрушение крестьянской общины привело к тому, что источником народной морали стала община уголовная. Распонятки заняли место, где жил Бог – или, правильнее сказать, Бог сам стал одним из «понятиев»: пацан сказал, пацан ответил, как подытожил дискурс неизвестный мастер криминального тату. Но как ни тошнотворна тюремная мораль, другой ведь вообще не осталось.

Тут на ум приходит новая русская сказка - «Сестрица Аленушка и говорит Иванушке: -Не пей из лужи, братан, а то таким станешь – пацаны не поймут!»

И, все-таки, главной темой книги остается любовь.
Писатели вовсе не изображают любовь такой, какова она на самом деле, а конструируют словесные симулякры, которые будут выигрышней всего смотреться на бумаге. Читателям нужны выигрыватели, а не проигрыватели. Но одно дело пилотировать летящий на Хиросиму «Б-29», а совсем другое – глядеть на него с центральной площади этого города. В любви начисто отсутствует смысл. Но зато она придает смысл всему остальному.
Любовь и Бога можно определить только по апофазе, через то, чем они не являются.
Но апофаза тоже будет ошибкой, потому что они являются всем.

Можно еще много говорить про эту книгу, но как говорил повар великого князя Михаила Александровича, каши маслом не испортишь, но вот масло легко испортить кашей.