Корабельные тайны

 
 МАЛЕНЬКОЕ СОЛНЫШКО

 В одном портовом городе под крышей старинного дома на Приморском бульваре жила семья серых воробьёв. Все были серые – и папа, и мама, и старшие братья, но самый юный воробьишко оказался ярко-рыжим.
 - Чем-чем, а цветом он не удался, - чирикал отец, оглядывая младшего сына, когда тот оперился. – Чей бы кот ни забрался на чердак, наш мальчик обязательно бросится ему в глаза.
 - Не буду я ни на кого бросаться, - возразил Рыжик. – Зачем мне это надо?
 - Чем не чудак? – засмеялся отец. – В глаза коту бросишься не ты, а цвет твоего оперения. Хорошо, если останешься жив.
 - Жив! Жив! – чирикнул Рыжик.
 А мама-воробьиха прижала сыночка к своей груди и мягко укорила мужа:
 - Ах, Чиф Чифыч! Ну зачем ты пугаешь ребёнка? Посмотри, как он похож на солнышко! Я уверена, что жизнь у него будет яркой, сытной и долгой.

 ПЕРВЫЙ ПОЛЁТ

 Птенцы подросли и стали учиться летать. Сначала они порхали по родному чердаку, но потом родители указали им на верхушку большого каштана, который рос неподалёку от дома.
 - Уч-читесь у старших! – чирикнул отец и перелетел на ветку дерева. – Живо! Живо! Все сюда!
 Старшие братья последовали за отцом, и только Рыжик замер на краю круглого чердачного окна ни жив, ни мёртв от страха. Перед ним была глубокая пропасть, по дну которой гуляли люди, кошки и собаки.
 - Чего ты ждёшь? Отталкивайся лапками и лети к нам! – звал отец.
 - Здесь весело, честное слово! - чирикали старшие братья.- Здесь гораздо лучше, чем на чердаке!
 - Ничего не бойся, - сказала мама.- У тебя чудесные крылышки. В случае чего я буду рядом.
 Рыжик набрался храбрости, оттолкнулся и – полетел! Оп! – и он на верхушке каштана вместе со всем семейством.
 - Чудесно! – сказал Чиф Чифыч. – А теперь начнём учиться, дети.
 И он показал малышам, как надо ловить мошкару и добывать гусениц, как прятаться в листве от хищных птиц и как спасаться от кошки, если она взбирается на дерево.
 К вечеру вся семья вернулась в родное гнездо.
 
 « ПРЕДВОДИТЕЛЬ БАНДЫ»

 Вскоре дети подросли и стали летать по всему городу наравне со взрослыми.
 С утра наше семейство спешило на рынок.
 - Здесь есть чем поживиться! –чирикал отец. - Человек всегда что ни будь роняет, и часто это бывает оч-чень вкусным!
 В торговых рядах самым лучшим был тот, где продают подсолнухи. Их было столько, что поначалу Рыжик обомлел от счастья. На прилавках стояли огромные мешки с чёрными маслянистыми семечками и словно приглашали воробьишку: лети к нам, клюй на здоровье!
 - Чудесно! – чирикнул Рыжик и сел на край мешка.
 Но в следующее мгновение он едва успел увернуться от пухлой ладони краснолицей торговки, испуганно вспорхнул и сел на перекладину под навесом.
 - Нет, вы поглядите, что творится! – кричала торговка. – Эти воробьи уже так обнаглели, что клюют из мешка, будто он их собственный.
 - Что вы, что вы! – вежливо чирикнул Рыжик. –Я не успел клюнуть ни одного вашего семечка.
 Но люди услышали только «чик-чирик», потому что не понимают птичьего языка.
 - Он ещё чирикает! - возмутилась торговка. – Дайте мне палку. Я таки проучу этого нахала!
 И она бросилась гонять Рыжика, размахивая своим фартуком.
 Этим тут же воспользовались сизокрылые голуби. Они гурьбой налетели на оставленный мешок и стали жадно набивать свои зобы. А когда хозяйка вернулась, голуби взлетели так дружно, что подняли целый вихрь и смахнули на землю ни одну пригоршню семечек.
 - Ах бродяги! – возмутилась торговка. – Да у них тут целый заговор! Рыжий бесёнок отвлекает, а эта банда потрошит мои мешки…Да нате, чтоб вам подавиться!
 И она, под смех товарок, бросила на землю ещё одну пригоршню.
 Так к Рыжику пришла слава предводителя пернатой банды.

 ЗОРКИЙ ГЛАЗ

 Ещё одним хлебным местом был порт. Здесь всегда что то гудело, скрипело, двигалось и на первых порах было страшновато, но отец успокоил детей:
 - Там, где человек, всегда много шума, но бояться нужно чего? Бояться нужно не этих железных чучел высотою с наш дом, а ма-аленькой двурогой деревяшки в руках человеческого детёныша. Она зовётся рогаткой и погубила немало нашего брата. Чуете, что я говорю?
 - Чуем! Чуем! – чирикнули дети.
 Чиф Чифыч взлетел на стрелу подъёмного крана, и всё семейство последовало за ним. Стрела скрипела, поворачивалась во все стороны, с неё были видны и синее море за лесом корабельных мачт, и всё, что делается в порту.
 По обширной территории порта сновали люди и разные круглолапые существа, которые люди называют машинами и вагонами.
 Вот один из вагонов дрогнул на стыке, и жёлтое отборное зерно просыпалось на рельсы. Зоркие воробьиные глаза тут же заметили это.
 - Добыча! Добыча! – чирикнул отец, и вся семья весёлой стайкой слетела на землю.
 Поезд ещё шёл, и надо было бы подождать, но с другой стороны путей уже показались конкуренты, и Чиф Чифыч первым бесстрашно нырнул под вагоны. За ним последовала вся семья. Воробьи пролетали между лязгающими стальными колёсами, над ними оглушительно грохотал огромный состав, но голод не тётка – приходилось мириться с неудобствами, чтобы обставить соперников.
 Семейство наклевалось вволю, когда состав прошёл, и чужая стая набросилась на остатки пиршества.
 - Вы чьи, вы чьи? – воинственно наскакивал на Чиф Чифыча вожак чужаков.
 - А вы чьи? – грозно надувал грудку Чиф Чифыч.
 Быть бы драке, но любопытный Рыжик, вертя головой, увидел в небе больших чёрных птиц. Птицы снижались.
 - Грачи! Грачи! – крикнул Рыжик.
 - Поч-чему грачи? Вор-роны! – чирикнул чужой вожак, и обе стайки веером разлетелись в разные стороны.
 Так Рыжик получил прозвище Зоркий Глаз.
 
 ВОЗМУТИТЕЛЬ СПОКОЙСТВИЯ

 Иногда в хорошую погоду семейство отправлялось на пляж – туда, где синие волны набегали на жёлтый песок. Здесь было множество людей, которые сбрасывали с себя свои разноцветные пёрышки и валялись на песке в таком виде, будто только что вылупились из яиц.
 - Зач-чем человек ощипывает перышки? – спросил любопытный Рыжик у мамы.
 - Потому что ему жарко.
 - Чем задавать глупые вопросы, лучше осмотрись по сторонам, - чирикнул отец. –Там, где человек, всегда можно чем ни будь поживиться.
 Рыжик взлетел на полотняный грибок, под которым люди прячутся от солнца, и огляделся. Его зоркие бусинки-глаза отметили в пёстром лежбище людей тех, кто что ни будь жевал. Вон там человеческий детёныш ест мороженное. В другой стороне загорелая дама томно обгладывает грушу. А в третьей краснокожий толстяк жуёт бутерброд, и крупные крошки хлеба падают на песок. Вот она, добыча!
 Рыжик вспорхнул и приземлился на свободном кусочке пляжа рядом с толстяком. Вокруг возвышались спины, ноги, головы лежащих людей. К счастью, никто не смотрел в сторону Рыжика.
 Толстяк докушал бутерброд, повернулся на другой бок и засопел. Рыжик принялся клевать удивительно вкусные крошки и так увлёкся, что не заметил страшную опасность. Кудрявая белая собака выглянула с противоположной стороны из-за спины хозяина и с лаем набросилась на желторотого воробья.
 Что тут началось! Рыжик вспорхнул, громко чирикая от страха. Толстяк вскочил и от неожиданности наступил на ногу бледной дамы, загоравшей под зонтиком. Дама закричала «Караул! Грабят!» и ткнула зонтиком в чей то живот. Обладатель живота взревел и по ошибке набросился на хозяйку совсем другого зонтика. Муж хозяйки зонтика не стерпел…
 Одним словом, на пляже разгорелся небывалый скандал, виновником которого стал маленький рыжий воробей с Приморского бульвара. В этот день он получил ещё одно прозвище: Рыжик – возмутитель спокойствия.

 ХОЧУ НА ЮГ!

 Прошло лето. Наступила осень.
 Рыжик превратился в крупного задиристого воробья, хорошо известного во всех уголках города. Мамы-воробьихи предупреждали своих отпрысков:
 - Не связывайтесь с этим рыжим чертёнком! Он нахал, драчун и забияка!
 Рыжику нравилась такая слава. Он летал по улицам и чирикал:
 - Чей город? Чей?.. Мой!
 Даже галки, вороны и чайки старались не иметь дела с этим рыжим бесёнком: «проку мало, а шума много», говорили они.
 …Однажды утром Рыжик увидел стаю огромных серых птиц, которые летели высоко в небе и печально курлыкали. Стая была похожа на остриё стрелы.
 - Что это? Что это? – спросил Рыжик у мамы.
 - Журавлиный клин, сынок.
 - А куда они летят?
 - На юг, в жаркие страны.
 - Зачем?
 - Потому что там нет зимы, - вздохнула мама.
 - А что такое «зима»?
 - Это когда очень холодно и очень голодно, сынок. От морозов не спасает даже мех под пёрышками, а белый колючий снег покрывает землю так, что не найти на ней ни зернышка, ни крошки… Многие воробьи не доживают до весны, сынок.
 - Тогда почему мы не летим на юг, как журавли?
 - Потому что у нас маленькие крылышки, - невесело улыбнулась мама. – Мы даже на суше не можем летать далеко, а путь в жаркие страны лежит через синее море. Оно большое-пребольшое, и нет в нём ни одной веточки, чтобы сесть на неё и отдохнуть.

 В ЗАПАДНЕ

 Однажды вся семейка серых воробьёв уселась на палубу большого корабля, который возил всякие грузы в далёкие страны. Видимо, недавно везли просо, потому что часть зернышек рассыпалась, и воробьи торопливо склёвывали их, пользуясь отсутствием на палубе людей. Рыжик, которого недаром называли Зоркий Глаз, нашёл богатое «хлебное место» возле брезента, который закрывал часть палубы. С одной стороны брезент был наброшен небрежно, между ним и палубой оставалось пространство, напоминавшее вход в пещеру.
 - И тут просо, и тут! – чирикал Рыжик, заглядывая в «пещеру». – Кто со мной? Кто?
 - Далеко не забирайся, сынок! – сказала мать. – Там может быть кошка.
 - Пусть попробует меня тронуть! – хвастливо чирикнул рыжий проказник. – Я оторву ей хвост!
 В это время на палубу вышел человек, которого на судне не боится только капитан. Это был гроза морей и моряков – боцман.
 - Эт-то что такое? - рявкнул он страшным голосом. – Воробьи на палубе?! Кто допустил?
 От его голоса воробьи бросились врассыпную. Рыжик при этом нырнул с испуга под брезент и там укрылся, надеясь, что грозный человек скоро уйдёт, а в это время можно будет ещё поклевать вкусных просянок.
 Но боцман ушёл не сразу. Сначала он крикнул зычным голосом:
 - Старший матрос Серьга! Ко мне!
 На голос выскочил щуплый пожилой матрос с золотой серьгой в левом ухе.
 - Поч-чему воробьи на палубе? – вопросил боцман. – Трюм задраен как попало…Пр-ривести всё в порядок!
 - Будет сделано! – ответил старший матрос и кликнул своих помощников: - Эй, ребята! Подмести палубу как следует!
 Сам Серьга при этом одёрнул брезентовый полог.
 Всё произошло так быстро, что наш Рыжик и глазом не успел моргнуть. Только что в его убежище проникал яркий солнечный свет, и вдруг его не стало. Вход в «пещеру» исчез! Тяжёлый брезент закрыл воробьишке путь к отступлению.
 - Эй, эй! Меня то забыли! – несмело чирикнул Рыжик, но матросы на палубе так громко мели своими мётлами и так весело смеялись при этом, что ничего не услышали. Чирикнуть смело воробышек побоялся, поскольку не знал, ушёл тот страшный человек или нет.
 «Ну ничего, - подумал беспечный Рыжик.- Когда то же откроют этот дурацкий полог. А здесь, насколько помнится, ещё полным-полно проса. Не пропадём!»
 А воробьиное семейство уселось на мачту соседнего корабля и недоуменно чирикало.
 - Рыжик! Рыжик! – взывала мать. – Что с тобой? Куда ты пропал?
 Напуганные боцманом, они и не заметили, как матрос с серьгой невзначай пленил их младшенького.
 - Наверное, он с испугу домой улетел, - предположили братья.
 - Вечно с ним что ни будь случается! – ворчал отец.
 Становилось темно, и они, покружив над судном, полетели домой. Но и дома Рыжика не оказалось!
 - Ну ничего, ничего, - утешал Чиф Чифыч свою супругу. – Ещё не зима, не замёрзнет, а завтра чуть свет мы полетим его искать.

 ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ

 Рыжик из своего укрытия слышал, как ушли с палубы страшные люди с их громкими голосами, почирикал ещё немножко и стал готовиться ко сну. Забившись в складки брезента, он поворочался немного, всхлипнул от обиды и уснул.
 Ему снилось, будто огромная собака зарычала где то внизу, и её рычание стало долгим, ровным, постоянным, так что Рыжик даже привык к нему. Но потом стали доноситься более страшные звуки: свист, гудки, топот ног, лязг огромной цепи… « Наверное, посадили на цепь ту ужасную собаку, которая рычит внизу, - подумал воробьишко, просыпаясь. – Вот и правильно, рычать не будет.»
 Но рычание продолжалось и было таким грозным, что от него мелко-мелко тряслась вся палуба. А ещё слышался далёкий плеск волны, которого не было вчера. По палубе постоянно кто то ходил, раздавались человеческие голоса. И вдруг среди хаоса отдалённых звуков Рыжик услышал очень близкие и потому самые опасные. Кто то скрёбся снаружи по брезенту, скулил и коротко взлаивал.
 «Вот она – собака из моего сна!» - подумал Рыжик и принялся метаться в темноте. Конечно, собака не такой страшный зверь, как кошка, от любого свирепого пса можно спрятаться на дереве, однако сегодня не только никакого дерева не было поблизости, но даже просто улететь воробьишка никуда не мог.
 Впервые в жизни ему стало так страшно. Рыжик метался под пологом, бился в темноте, забираясь вглубь западни всё дальше и дальше, ломая пёрышки на крыльях.

 ОБМАНЧИВАЯ СВОБОДА

 Наверное, погода в городе испортилась, потому что по брезенту то и дело стучали капли воды, доносился шум ветра…
 Обессиленный и голодный Рыжик потерял счёт времени, когда вдруг снова раздался собачий лай, и человеческий голос сказал громко:
 - Ну, Чанга, ... лови свою крысу!
 В ту же секунду полог взмыл над головой Рыжика. Ослеплённый дневным светом, воробьишка взлетел, упал и снова взлетел, усевшись на какую то перекладину.
 - Караул! Убивают! За что? За что? – чирикал он на всё судно. – Что я сделал вам плохого? Что?
 Внизу на палубе стояли полукругом моряки, а в центре была огромная черная собака с оскаленной пастью. Значит, всё таки была во сне собака, была! Не ошибся Рыжик.
 - Эт-то ещё что такое? – спросил один из матросов – тот самый, с серьгой в ухе.
 - Воробей! – сказал другой, и все моряки громко рассмеялись.
 - Вот тебе и крыса!
 - Это Чанга виновата. Скулит, скребётся, ну я и подумал, что крыса с пристани забежала, - сказал молодой матрос.
 Рыжик, конечно же, не понимал человеческого языка, как и люди не понимают птичьего, но по интонации догадался, что ничего плохого ему делать пока не собираются. Поэтому перед тем, как лететь домой, воробей решил высказать им всё, что накипело у него на душе. Летая по рынку, он научился у торговок манере общения.
 - Ну что? Поймали меня? Придурки! Придурки! – надрывался Рыжик. – И пусть ваша лопоухая собака теперь рычит и скалится, сколько ей угодно. Не достанешь меня, не достанешь!
 Матросы с интересом смотрели на рыжего говорливого воробья.
 - Ишь ты, как расчирикался!
 - Нас, поди, кроет последними словами, - догадался матрос с серьгой. – Это я его, похоже, вчера накрыл брезентом, вот он и ругается.
 - Голодный, наверное.
 - А то нет? Со вчерашнего дня под арестом!
 - У меня семечки в кармане завалялись…Может, будет?
 - Ну сыпани…
 Рыжик увидел, как один из моряков полез в карман, и насторожился, готовый улететь в любую секунду. «Сейчас рогатку достанет», - подумал воробей. Но моряк достал пригоршню семечек и принялся сыпать их на брезент, приговаривая:
 - Цыпа, цыпа, цыпа!
 - Это воробей, а не цыплёнок, - засмеялись моряки.
 - Одного поля ягода.
 Рыжик с удивлением покосился на семечки. Они были крупные, маслянистые, ужасно соблазнительные на вкус.
 - Что? Подманить хотите, подманить? – чирикнул он, но никто из них, включая собаку, не делал никаких угрожающих движений, наоборот, отошли подальше. Рыжик зорко оглядел руки моряков, убедился, что никто из них не держит рогатку, и только после этого слетел с мачты на брезент, начал клевать.
 Как все воробьи на свете, он при кормежке постоянно озирался по сторонам. Чиф Чифыч не забывал напоминать детям: «Когда ешь, крути головой во все стороны!», и в этом воробьиное воспитание несколько отличается от человеческого.
 Вот и сейчас, поглядывая туда-сюда, Рыжик прежде всего искал врагов на берегу, но их нигде не было…как не было и самого берега! Сначала Рыжик подумал, что он неправильно сидит: если море слева от него, то берег должен быть справа. Воробей перескочил, сел по другому… Но и справа от него было море, и слева…тоже оно!
 Рыжик перестал клевать и взлетел на верхушку мачты. Море было со всех четырёх сторон, кругом!!!
 - Что это? Что это? – зачирикал бедный Рыжик. – Обманули! Обманули! Украли город! Украли!
 Ещё ни разу в жизни воробьишко не улетал из своего города далеко; даже если они с отцом навещали ближайшее поле, городская окраина всё равно была перед глазами. Никогда отец не рассказывал, как нужно искать родной город, потому что никто никогда не собирался его покидать. И вдруг…город пропал! Целиком! – со всеми улицами, домами, рынками, портами, пляжами, кошками, собаками и соседскими воробьями… Вместо него было унылое море и хмурый осенний день с низкими рваными тучами.
 Бедный Рыжик ничего не понимал. Вот и вырвался он на свободу, но куда лететь, где искать своих, не знает.
 Моряки, занятые своими делами, искоса поглядывали на ярко-рыжую птицу, переговаривались между собой:
 - А ведь он, братцы, не иначе как домой нацелился лететь.
 - Не долетит…
 - Ты думаешь?
 - Посчитай, сколько миль мы прошли…
 - Да… Воробьи далеко не летают.
 - Потонет бедолага!
 - Жалко. Весёлый воробьишко.
 - А рыжий, как солнышко!
 Пока моряки разговаривали, Рыжик готовился к полёту. Интуиция подсказывала ему, в какой стороне должен быть родной город. Почистив мятые перышки, воробей чирикнул на прощание - и взлетел! Холодный осенний ветер оказался встречным и швырял бедняжку, как сорванный с ветки кленовый листок. Низкие серые тучи несли с собой влагу, и вскоре вымочили Рыжика до перышка.
 Чем дальше он летел, тем ниже и ниже опускался к морю, а оно словно поджидало свою добычу, бросало навстречу воробьишке холодные брызги, тянулось к нему пенными ладонями волн.
 В довершение ко всему чья то чёрная тень мелькнула среди туч, и Рыжику припомнился рассказ знакомой ласточки о страшных буревестниках, которые не щадят пернатую мелюзгу… Что делать?! Он кувыркнулся в воздухе и увидел корму уходящего судна.
 Бедный Рыжик понял, что погибает. Его или клюнет сейчас буревестник, или собьёт морская волна, или судно, на котором он только что плыл, уйдёт от него навсегда. Пусть там чёрная страшная собака и суровые морские разбойники с серьгами в ушах, это всё таки лучше, чем холодная вода и хищная рыба, которая тебя проглотит.
 Собрав последние силёнки, Рыжик быстро-быстро замахал крылышками и полетел вслед за кораблём. Бедное птичье сердечко вырывалось из груди, маленькое тельце налилось свинцовой усталостью, ясный свет стал меркнуть в глазах, когда воробьишко догнал-таки судно и упал на корму без чувств.
 Моряки обступили беднягу.
 - Обессилел братишка.
 - Но живой чертеняка. Дышит!
 - Воробьи – они живучие.
 - А всё же надо бы его в лазарет.
 Принесли коробку из под обуви, постелили в неё чистую тряпку и положили Рыжика. Коробку поставили в укромное место на палубе.
 - А может, в каюту его? Как бы снова не улетел.
 - Не надо, братцы, - сказал Серьга. – Воробей – птица свободная. Пусть живёт, где хочет. А не понравится – вольному воля.
 
 ВОЛЬНЫЙ ПАССАЖИР

 Рыжик оклемался и первым делом стал искать себе пристанище. На большом торговом судне всегда найдётся укромный уголок. Наш герой облюбовал себе местечко на корме, под навесом. Туго натянутый тросик в мизинец толщиной стал ему нашестом.
 Моряки одобрили выбор «рыжего разбойника» и сюда же, под навес, поставили «столовый прибор» - коробку с кормом и миску с пресной водой.
 Но никакой комфорт не мог изменить характер задиристого воробья. Он грозно шипел и ругался на каждого, кто к нему приближался, а больше других доставалось добродушной Чанге. Рыжик искренне считал, что собака хотела его съесть, и не забывал ей об этом напомнить:
 - Что? Не вышло? Не вышло? – чирикал он с мачты. – Чуч-чело! Чуч-чело! Чтобы тебя блохи съели, чумазое чмо!
  Чанга поднимала голову и смотрела на крикуна, приоткрыв в улыбке свою большую белозубую пасть. Голову она наклоняла то влево, то вправо, и тогда то одно, то другое ухо свисало у неё до самой палубы. Чанга помахивала пышным хвостом в знак своего дружеского расположения, но Рыжик никогда прежде не дружил с собаками и не понимал, что его приглашают повеселиться.
 Лишь приглашение к столу он очень хорошо понимал. Однажды увидел, как Чанга ест, и очень заинтересовался этим.
 - Что это? Что это там у тебя, чучело? – чирикал воробьишка с высоты. – У, какая миска! Чтоб ты лопнула – по стольку жрать!
 Миска, действительно, была огромной, а густая похлёбка с костями казалась очень аппетитной.
 Чанга деликатно отошла в сторону, улеглась на палубе и даже прикрыла глаза.
 Рыжик огляделся по сторонам и опасности нигде не увидел. Он вспорхнул, завис над целью, как маленький вертолёт, и опустился на край необъятной миски. При этом он не спускал с собаки глаз, ежесекундно ожидая подвоха. Но Чанга была флегматична и терпелива, как все водолазы; она и ухом не повела.
 Воробей покосился на миску, особо отметив разваренные горошины и куски белого хлеба, размокшие в жирном бульоне. Готовый мгновенно вспорхнуть, Рыжик клюнул то и другое, отщипнул мяса с плохо обглоданной кости – и осмелел. Через минуту он уже прыгал по краю миски, выбирая из неё самое вкусное и время от времени даже чирикал:
 - Вот чем кормят собак! Вот чем кормят! Чудесная жизнь у этой чёрной головёшки!
 Матросы, наблюдая со стороны, прыскали от смеха.
 Ещё через несколько дней Рыжик уже первым слетал к миске, когда её выносили из камбуза. Попрыгав по краю, склюнув самое вкусное, он взлетал на мачту, и только тогда к миске приближалась Чанга.
 Моряки смеялись:
 - Этот рыжий – как дежурный по камбузу: пока пробу не снимет, никто есть не садится.
 Со временем, когда собака и воробей окончательно подружились, они стали есть из одной миски одновременно. На это представление приходила полюбоваться вся команда, свободная от вахты. Огромная лохматая Чанга лакала со своей стороны миски, а непоседливый Рыжик скакал с другой стороны, выклёвывал вкусные вещи и без умолку трещал:
 - Что делается! Что делается! Объедают Рыжика, объедают!



 МИРАЖ

 Становилось теплее, по утрам морскую гладь вновь озаряло солнышко, и Рыжик ожил окончательно. Чуть свет он взлетал на мачту и начинал распевать оды теплу.
 - Чуд-десно! Чуд-десно! – чирикал воробей. – Просыпайтесь все! Живо, живо, лежебоки!
 Моряки выходили на палубу, потягивались, зевали и только тут замечали воробья:
 - Смотри-ка: рыжий уже на вахте! Чирикает бесёнок.
 - Побудку нам устраивает! И заметь: только тогда, когда хорошая погода. Никакого барометра не надо.
 Но однажды утренняя ода прервалась, едва начавшись. Воспевая восход солнца, Рыжик вдруг заметил на горизонте очертания далёкого города и поперхнулся на полуслове. Сердечко его радостно забилось.
 - Мы вернулись! Мы вернулись! Скоро я увижу свой чердак! – чирикал воробей, прыгая по верхней рее носовой мачты корабля.
 Чем ближе подходил сухогруз к берегу, тем больше волновался Рыжик и даже в небо повыше взлетал, чтобы лучше рассмотреть черты родного города.
 Но черты были совсем другими. Как ни старался, Рыжик не мог разглядеть знакомые с детства крыши, улицы, рынки, порт… Были и крыши, и рынки, но всё не то, всё чужое…
 - Смотри, что рыжий делает, - говорили моряки, кивая на своего любимца. – Домой хочет.
 - Не понимает, глупый, что это уже заграница.
 - Для птиц заграниц не бывает!
 - Ему не объяснишь. Улетит и пропадёт.
 - Чужие забьют. Местные воробьи – звери!
 А Рыжик так и рвался к берегу, так и рвался! Но сначала было далеко, а когда подплыли ближе, он понял окончательно, что его родной город подменили. И когда сухогруз пришвартовался к причалу, воробей остался сидеть на мачте.
 - Молодец, рыжий! – говорили моряки, сходя на берег.- Мы тут… погуляем маленько, а ты оставайся за старшего, карауль нашу посудину.

 ВОЗДУШНЫЕ АГРЕССОРЫ

 Местный порт отдалённо напоминал родной, знакомый с детства, но только отдалённо. И краны, и машины, и даже вагоны здесь были немножко другими, а люди говорили так странно, что Рыжик не мог разобрать ни одного привычного слова…Только чайки, вороны и голуби были похожи на «своих».
 А вот и воробьи! Стайка серых птах уселась на мачту сухогруза неподалёку от Рыжика.
 - Вы чьи? Вы чьи? Вы чьи? – вежливо спросил Рыжик.
 - А ты чей? Чужак? Чужак? – задиристо чирикнул один из незнакомцев и подскочил к Рыжику с левой стороны.
 - Зачем прилетел? – спросил второй и подскочил справа.
 - Чуете, какие перышки у чужака? Как огонь! – подначил Рыжика третий.
 - Какие есть, все мои! – гордо ответил Рыжик. – На свои посмотри, головёшка. В трубе ночевал?
 - Ты ещё дразнишься? Бей чужака! – крикнул третий, и местные воробьи напали на бедного путешественника со всех сторон.
 Но недаром Рыжик считался первым драчуном в своём городе. Он ловко увёртывался и нападал сам, взмывал вверх и камнем падал вниз, - одним словом, дрался как заправский воздушный ас. Над мачтой парили и жёлтые, и серые перышки.
 Но силы были не равны. Один из нападавших коварно клюнул Рыжика в затылок, и юный путешественник, трепеща крылышками, свалился на палубу.
 С торжествующим чириканьем вражеская стая стала опускаться следом, желая прикончить чужака, но не тут то было. Огромный чёрный пёс вылетел из за угла и с громовым лаем набросился на пернатых бандитов. Они в ужасе разлетелись в разные стороны и никогда больше не осмеливались приближаться к сухогрузу.
 А Чанга подошла к Рыжику и принялась вылизывать его своим длинным нежным языком.
 Рыжик приоткрыл глаза, увидел над собой огромную собачью пасть, но даже испугаться у него не было сил, не то что улететь.
 - Ты меня съешь? – спросил он слабым голосом.
 - Дурачок! – ответила Чанга на своём собачьем языке. – Друзей не едят.

 ЖИВАЯ ВОДА

 Моряки вернулись на корабль весёлые и с подарками. Чанге они купили кожаный намордник с длинным поводком.
 - Теперь можно выводить тебя на берег, дурашка. Иначе полиция не разрешает.
 А Рыжику досталась красивая голубая ванночка, которую поставили рядом с кормушкой воробья.
 - В жаркие страны плывём! – пояснил старший матрос Серьга, заполняя ванночку пресной водой. – Купаться будешь, братишка!
 Сначала Рыжик отнёсся к подарку с недоверием и делал вид, что не замечает его, но однажды в жаркий полдень, когда все попрятались в тень , с кормы донеслось ликующее чириканье Рыжика.
 - Живая вода! Живая вода! Чуд-десно! – надрывался воробышек.
 Он плескался в своей ванночке и делал это с таким упоением, что брызги из неё летели во все стороны.
 С этого дня купание стало одним из самых любимых занятий Рыжика. Матросы регулярно подливали в ванночку воду, но через пять минут она оказывалась на палубе. Впрочем, лужа очень быстро сохла. Потому что сухогруз шёл на юг, к жаркой Африке.
 
 НАРУШИТЕЛЬ ГРАНИЦЫ

 После драки с турецкими воробьями Рыжик окончательно подружился с Чангой – добродушным корабельным псом породы ньюфаундленд, а по другому «водолаз», потому что эти собаки обучены спасать тонущих на воде. Воробей убедился, что Чанга его не съест, и этого было достаточно, чтобы сделать её своей собакой. Когда поблизости не было людей, которых Рыжик всё ещё побаивался, он садился на широкую собачью спину и катался на ней, как индийский раджа на спине своего слона. При этом, как и полагается хозяину, Рыжик покрикивал на своё животное:
 - Прибавь шаг, чучело! Так мы с тобой никогда не доберёмся до камбуза. Я мог бы и сам туда долететь, но мне не дадут такую кость, как тебе.
 Рыжик очень любил склёвывать мясо с костей, которые повар-кок бросал собаке. Когда это происходило, воробей очень волновался.
 - Стой, чучело, погоди! – верещал он. – После тебя ничего не останется!
 Здесь он был, конечно, прав, потому что Чанга, как всякий моряк, любила чистоту. Миску после неё можно было не мыть, маленькие кости она с треском разгрызала своими крепкими зубами и съедала, а большие полировала языком до блеска.
 Как всякая собака, даже самая дрессированная, Чанга очень не любила покушений на её еду. В обычное время она позволяла любому моряку сухогруза трепать себя за холку, гладить по спине, чесать за ухом, но во время еды могла и огрызнуться, если кто-то тронет её миску. Исключение делалось троим: старшему матросу Серьге, который подобрал её щенком в малазийском порту и считался её главным хозяином, повару-коку, который был хозяином главного места на судне – камбуза, и Рыжику. Рыжику больше всего, потому что ни Серьга, ни кок не покушались на собачью еду, а воробей только этим и занимался. Он садился на кость и зло шипел на Чангу:
 - Успеешь, успеешь! Дай чуть-чуть поклевать бедному Рыжику!
 И Чанга покорно ждала , пока её маленький друг не пройдётся по всей косточке, клюнув и тут, и там, и сверху, и снизу, и в трубку с мозгом.
 - Глянь-ка: казалось бы, воробей, а мясо жрёт! – удивлялись молодые матросы.
 - Чудаки вы! – говорил Серьга. – Да любая пичуга что ест на воле? Комара, личинку, червяка…Им без мясной пищи никак нельзя: помаши-ка крылышками целый день. А на палубе где ты найдёшь червяка? Вот он и пристроился к собачьей пайке.
 - И она то, гляди, даже глазом не моргнёт!
 - Много ли он съест у неё?
 - А всё одно, другая бы не позволила.
 Серьга чесал в затылке.
 _ - Я и сам удивляюсь, братцы. Скорее всего, в ней материнский инстинкт играет. Воробей для неё - как будущий щенок.
 Научную беседу прервал зычный голос боцмана:
 - Хватит травить баланду, чёртовы души! Афины скоро, надо навести марафет по высшему классу. Эллада всё таки, древний мир!
 В Элладе Рыжик первый раз за всё путешествие «сошёл на берег». Он видел, как спускаются по сходням его друзья-матросы, вместе с ними на поводке и в наморднике идёт гордая Чанга, но сам слететь на берег долго не решался: помнил ещё стамбульских воробьёв. Единственное, что он себе позволил, это ненадолго перелететь с мачты сухогруза на высокую причальную стенку. Но моряки одобрили и этот шаг:
 - Ай да Рыжик! Побывал таки в Греции.
 - Да нелегально, вот что главное!
 - Не говори, браток. Пересёк границу без всяких виз и паспартов.
 А нарушитель границы совершил обратный перелёт и очень рад был тому, что нынче обошлось без знакомства с местным пернатым обществом.

 ВДОЛЬ ПО АФРИКЕ

 На самый жаркий континент сухогруз пришёл под утро. Сначала команда, как обычно, участвовала в погрузке-разгрузке, одни моряки управляли корабельными кранами, другие принимали груз в глубоких трюмах…Потом желающие сошли на берег.
 - Вы как хотите, а я крокодилов смотреть, - сказал Серьга.
 С ним вызвались идти ещё трое.
 - А рыжего возьмём? – спросил один из них шутя.
 - Не пойдёт.
 - Не полетит, ты хочешь сказать?
 - Какая разница? Главное – не захочет он с нами.
 - Это его право, - сказал Серьга. – Но давайте застопорим ход, ребята. Посмотрим, что будет.
 Они остановились возле трапа и сделали вид, будто ждут ещё кого то. Рыжик порхал с мачты на мачту и оживлённо чирикал.
 - Что такое? Что такое? Вы исчезаете? Без меня? Нечестно! Нечестно!
 Чанга подняла голову и помахала хвостом, что означало приглашение к путешествию.
 - Как же так? Как же так? – волновался Рыжик. - Чужая земля, чужие края…Чем вам плохо на корабле?
 Но моряки сделали вид, что уходят.
 - Чёрная неблагодарность! – орал Рыжик. – Бросили меня! Бросили!
 Он огляделся кругом. Чужих воробьёв замечено не было. И Рыжик решился. Он слетел с мачты и завис над моряками.
 - Эй вы! Чёрствые неблагодарные существа! И ты, лопоухое чучело! Так и быть, я лечу с вами.
 Перепархивая со столба на столб, с ветки на ветку, он последовал за командой сухогруза вглубь Африки.
 Всё здесь было необычным – даже деревья вдоль дороги. Их толстые лохматые стволы казались покрытыми длинной шерстью, огромные листья свисали с верхушек до самых корней. А какие птицы порхали в ветвях! Какие животные попадались навстречу!
 При виде огромной лошади с двумя горбами Рыжик от испуга взлетел на верхушку пальмы. Но не успел он и чирикнуть, как заметил в небе над собой большую хищную птицу. Птица тоже заметила его, сложила крылья и камнем начала падать вниз. Рыжик пискнул, как мышонок, и сквозь листву бросился к своим. По счастью, команда была рядом. Воробей упал к ногам Чанги и юркнул под её брюхо. Собака подняла голову. Хищная птица, которая решила преследовать воробья до самой земли, круто взмыла вверх.
 - Предупреждать надо! – обиделась она.
 Моряки проводил хищника взглядом.
 - На нашего сокола похож.
 - Или на беркута.
 - Неважно. Главное – серьёзная птица. Если бы не Чанга, одни перышки остались бы от рыжего.
 - А не летай далеко.
 - Держись одной командой, если в Африку попал.
 - Это он верблюда испугался, братцы.
 Но верблюды оказались самыми мирными существами по сравнению с теми, которых Рыжик увидел позже.

НА РАЗНЫХ ЯЗЫКАХ

 Моряки подошли к высокой ограде, отдали какие то бумажки
смуглому человеку в белых одеждах и прошли в калитку. Одному лишь Рыжику не требовался входной билет. Он сел на ограду и озабоченно спросил:
 - Что здесь? Что здесь?
 - Сейчас увидишь, - подмигнул ему Серьга. – Да смотри не зевай, не то попадёшь кому ни будь в пасть.
 - Ты уже и воробьиный язык знаешь? – усмехнулся один из матросов.
 - Пока не знаю, но понять могу, - серьёзно ответил Серьга. – У нас во дворе большое хозяйство было: и корова, и свиньи, и утки… Так я ещё мальчонкой с ними разговаривал, честное слово! Бывало, замычит бурёнка, и я уже знаю: пить хочет. Я вперёд матери в коровник бегу, успокаиваю Милку: «сейчас мамка придёт, она пойло тебе готовит, потерпи немножко». И что ты думаешь? Слушает бурёнка! В лицо мне смотрит, будто всё понимает.
 - А, может, и понимает. Животные – они ведь тоже с головой.
 - Вот это ты правильно сказал. Надо только влезть в его шкуру и представить себе, что оно в этот момент думает.
 - И о чем же наш рыжий думает в этот момент?
 Старший матрос внимательно пригляделся к воробью, который сидел на ветке барбариса и вертел головой во все стороны.
 - Пытается понять, куда он попал и чем ему это грозит.
 - Зач-чем мы здесь? Зачем? – вновь чирикнул воробей, и матросы дружно рассмеялись.
 - Ай да Серьга! Влез в воробьиную шкуру!

 РАЗЪЯРИТЕЛЬ БУЙВОЛОВ

Там, куда они пришли, было много мохнатых деревьев и диковинных ярких цветов, а среди них – много-много железных прутьев, за которыми мирно щипали траву странные лошадки. Одни были полосатыми, как шлагбаум, и назывались зебрами, другие носили на головах самые разные рога – от прямых и длинных, как мечи, до витых и гнутых. Эти назывались антилопами.
  А дальше пошли такие страшилища, что у Рыжика дух захватывало.
Первое было высоким, как телеграфный столб. Особенно длинной была его пятнистая шея. Такой шеи никогда ни у кого не видел Рыжик.
 - Жираф! – уважительно сказал Серьга. – Выше его зверей не бывает. Шесть метров сплошной красоты.
 Жираф рвал листья с ветвей огромной акации и лениво жевал их.
 - Чудесно устроился! – чирикнул Рыжик, взлетел и сел на верхушку акации. – Эй, телеграф! У нас в городе ты сожрал бы все деревья.
 Жираф похлопал мохнатыми ушами, моргнул большими добрыми глазами и ничего не сказал. Ему было некогда. Он жевал.
 - Чуч-чело заморское! – обиделся Рыжик и полетел дальше вслед за моряками.
 Они остановились у следующей вольеры.
 - Вон он, вон он! – говорили моряки, указывая вглубь загона.
 Рыжику не надо было тянуть шею, чтобы высмотреть кого то за оградой. Он перелетел её и увидел в кустах огромного гладкого быка с тяжеленными рогами. Бык сопел и рыл копытом землю. Поодаль паслись чёрные коровы и очень похожие на быка телята.
 - Привет, чернявый! – весело чирикнул Рыжик, порхая перед глазами буйвола. – Чего ты забился в кусты, когда мои друзья хотят тебя видеть? А ну-ка вылазь, покажись во всей красе!
 Рыжик, конечно, не знал, что все быки на свете не переносят красный цвет, а его оперение на солнышке казалось пламенно красным. Буйвол и до этого был чем то сильно раздражён, а теперь, увидев красное мельтешение перед глазами, и вовсе взбеленился. Издав оглушительный рёв, он бросился на Рыжика, тот с испугу полетел к своим друзьям, и морякам довелось увидеть незабываемое зрелище – атаку разъярённого буйвола.
 - Корриду я видал в Испании, - рассказывал позже Серьга. – Тамошние быки тоже ничего, но нашему и в подмётки не годятся. Здесь одни рога полтонны весят!
 - Если бы не ров с водой, этот бычара снёс бы и ограду, и нас грешных, - покачал головой один из моряков.
 А Рыжик в этот день был удостоен ещё одного звания – Разьяритель африканских буйволов.

 ОБЕД СО СЛОНОМ

 Но даже могучие рога буйвола померкли, когда Рыжик увидел носорога. Вот уж у кого был рог так рог! Он торчал из головы страшилища, как острый риф из морской пучины, и горе было тому, кто наткнулся бы на эту громадину. Сам по себе носорог был огромный и толстый, весь в складках и щитках. Но странное дело! – какие то юркие птички бесстрашно бегали по спине чудовища и даже клевали его – так показалось Рыжику сначала. Но, приглядевшись, он увидел, что клюют они паразитов на теле гиганта, потому то он и терпит этих пичуг. -- Чем не жизнь? – позавидовал им воробей. – И сытые, и под защитой. Эх! Был бы у меня такой носорог!
 Но в эту минуту Рыжик вспомнил о том , как защитила его Чанга от стамбульских воробьёв, и виновато покосился на верного водолаза. Нет уж, ну его к лешему, этого носорога! Нет друга лучше собаки.
 - Чего встали? – чирикнул воробей. – Поехали дальше!
 А дальше было вовсе не смешно. Рыжик и представить себе не мог, что на свете бывают такие чудища: живые горы со шлангами вместо носа.
 - Что это? Что это?! – не на шутку испугался Рыжик.
 - Африканский слон! – сказал Серьга. – Самый большой зверюга в мире. Из сухопутных, конечно. А в море и побольше водятся, киты называются.
 Слон стоял возле кормушки и огромным своим носом отправлял в рот пучки травы и какие то фрукты. Вездесущий Рыжик, оправившись от испуга, завис над кормушкой и заметил на дне её россыпь зерна.
 - Вон чем кормят слонов! Вон чем! – чирикнул он.
 Кормушка была под стать хозяину вольеры – такая же огромная. Рыжик сел на противоположный край её и принялся наблюдать за хозяином.
 - Нич-чего себе аппетит! – комментировал воробей. – Оставь хоть крошку, дядя!
 Выбрав момент, когда хобот слона с очередной партией груза направлялся в рот, Рыжик вскочил в кормушку и быстро-быстро склевал пять зернышек.
 - Чего-чего, а с голоду здесь не пропадёшь, - чирикнул он, вылетая обратно.
 - Смотри, смотри! – смеялись моряки. – Наш Рыжий со слоном пообедал!
 - Поглядим, что ему достанется от обезьян.
 Но с обезьянами Рыжик обедать не стал: ему было не по себе от шума и крика, который стоял в питомнике. Обезьяны носились по ветвям деревьев, прыгали, кричали и награждали друг друга тумаками.
 - Чёрт знает что, - чирикнул воробей, держась поближе к Чанге. – Оглохнуть можно…
 - Что, дружок, шумно? – улыбнулся Серьга, косясь на воробьишку. – Когда ваш брат раскричится, тоже хоть уши затыкай.

 ЗУБАТОЕ «БРЕВНО»

 Обезьянник остался позади, а наша дружная компания вышла на берег реки, в которой плавали зелёные корявые брёвна – все в буграх и наростах.
 - Вода! Вода! – обрадовался Рыжик. – Кстати и попьём!
 Он вспорхнул и устремился к речке.
 - Ку-уда?! – крикнул вслед матрос Серьга, но Рыжик и ухом не повёл.
 Он намеревался сесть на одно из брёвен – благо, что по нему уже бегали какие то птицы. До цели оставалось не больше метра, когда «наросты» на «бревне» чуть-чуть шевельнулись, открылись узкие жёлтые щелки, и Рыжик свечкой взмыл вверх.
 - Караул! Бревно с глазами! Бревно с глазами! – верещал воробей на всю округу.
 То, что он принял за наросты, оказалось выпуклыми глазами незнакомого чудовища. Подлети воробышек поближе, всё могло кончиться по другому, потому что неподвижное с виду зелёное «бревно» на самом деле было очень страшным хищником Африки – нильским крокодилом.
 Рыжик уселся на ветку дерева, в тени которого расположились моряки, и пожаловался им:
 - Чудная страна! Чудная! Живые столбы листья жуют, живые брёвна по речке плавают.
 - Испугался, браток? – подмигнул ему Серьга. – Это Африка! Здесь ухо надо востро держать.
 Приближалось время кормления крокодилов, и на берегу собирался народ. Сами «брёвна» в предвкушении пиршества зашевелились, поплыли в сторону небольшого мостика, перекинутого через речку. Они делали это так медленно, плавно, что казалось, будто их несёт течением.
 _ -- Ишь ты! Дрейфуют! – смеялись моряки.
 -- Погоди, что сейчас начнётся! – говорил бывалый Серьга.
 Показались служители парка с большой тележкой на колёсах и вкатили её на мост. Крокодилы внизу сбились в жадную стаю, разевали огромные пасти с длинными рядами острых, как кинжалы, зубов и страшно клацали ими.
 Под громкие крики собравшихся служители начали бросать в реку куриные тушки. Что тут началось! Тушка не успевала долететь до воды, как ей навстречу выскакивали два-три крокодила с разинутыми ртами. Но только одному из них доставалась добыча. Счастливчик захлопывал пасть и скрывался под водой, а его соседи с досадой щелкали зубами и бросались в погоню. Мелькали лапы, брюхи, хвосты, вода кипела и пенилась, как кипяток в котле. Летела очередная тушка, и всё повторялось сначала.
 - Что творится! Что творится! – азартно чирикал Рыжик, прыгая по веткам. – Что? Промахнулся, чмо болотное? Так тебе и надо! Так и надо! Не будешь коситься на бедного Рыжика.
 Толпа кричала и свистела, вспыхивали блики фотоаппаратов – кормёжка крокодилов была любимым зрелищем туристов и местных жителей. Иногда громадные рептилии так хлопали по воде хвостами, что брызги долетали до зрителей, но никто не обращал на это внимания.
 - Эй, здоровяк, не щёлкай пастью, проворонишь! – кричали моряки.
 - Не хотел бы я в эту минуту оказаться среди них.
 - Да уж…
 - А рыжий то, рыжий – ты погляди, как скачет!
 - Рад, чертёнок, что его не съели, вот теперь и прыгает.
 А наш герой заметил одну из птиц, которая сидела давеча на спине крокодила, и приосанился.
 - Чудесное зрелище! – чирикнул он. – Я вообще то дружу со слонами, мы обедаем вместе, но крокодилы тоже ничего. Вам какой из них больше нравится?
 - Любой, - скромно ответила незнакомка.
 Все птицы в мире понимают друг друга, поэтому черноморский воробей и африканская птичка с длинным клювом общались очень легко.
 «А она ничего, - подумал Рыжик.- Маленькая, но храбрая. Даже крокодилов не боится». Каково же было его удивление, когда после сытного обеда крокодилы выползли на берег, разинули свои страшные пасти, а его собеседница и десятки других птиц её племени стали смело прогуливаться по крокодильим зубам, выклёвывая остатки пищи между ними. «Да она укротительница! – понял Рыжик. – Пожалуй, и меня укротит. Нет уж!». И он полетел вслед за моряками, которые шли дальше по берегу жёлтой реки.

 ЛЮБИТЕЛИ ЛОТОСА

 Они увидели широкий затон, густо поросший египетским лотосом. Его широкие листья образовали на воде огромный зелёный ковёр, и только в центре затона виднелась чистая вода, а среди неё – крохотный островок из бурых гладких камней, как показалось Рыжику сначала. Но, помня о «брёвнах», учёный воробей и здесь почувствовал подвох. И не ошибся! Это бегемоты прятались в воде от дневного зноя. Огромные туши были все под водой, а наружи торчали лишь гладкие лбы с крохотными ушами да широкие носы с большими круглыми ноздрями. Ими бегемоты дышали. Но при этом были так неподвижны, что издали казались мокрыми речными глыбами.
 - Опять обман! Опять! – чирикал Рыжик, порхая над «живыми камнями». – Но меня не проведёте, не проведёте!
 Один из бегемотов сонно приоткрыл глаза, равнодушно покосился на рыжую птаху и зевнул. Рыжик в панике бросился прочь. Такого рта он ещё никогда не видел. Почти квадратный, с огромными жёлтыми зубами, рот бегемота напоминал гигантский чемодан.
 - Ого! – сказали на берегу матросы. – Вот это пасть! Впору целую свинью класть.
 - Свинью он не будет, а мешок моркови сожрёт зараз - и глазом не моргнёт.
 - Он больше по лотосам ударяет, - сказал Серьга.- Корневища у них, говорят, очень сладкие. Да и листья лопает за милую душу.
 - Это сколько же им надо жратвы, таким тушам?
 - Не волнуйся за них, браток. Если есть в жарких странах вода, всё растёт как на дрожжах! Этот же лотос сегодня сорви, завтра три новых вырастут..
 - А ежели нет воды?
 - Тогда беда. Про пустыню Сахару слыхал? Самая большая в мире, и тоже здесь, в Африке.

 СЕРДИТЫЙ ЦАРЬ

 Болтая о том, о сём, моряки вышли по дорожкам парка к вольерам с главными хищниками чёрного континента. Здесь были злобная гиена и благородный быстроногий гепард, пятнистый леопард и чёрная пантера, но нигде не толпилось так много людей, как возле просторной вольеры со львами.
 - Царь зверей! – сказал с почтением Серьга. – Буйвола может завалить! Но питается по большей части антилопами.
 - Говядину предпочитает?
 --Не всегда. Ежели подвернётся под лапу бородавочник, поросёнок африканский, съест и его за милую душу.
 Бедному Рыжику поначалу было очень неуютно в окружении стольких страшных неведомых хищников. Он то взлетал на верхушки деревьев, то прижимался к земле и даже сел однажды на спину верной Чанги, но и там не чувствовал себя в полной безопасности. Он ощутил, как мелкая дрожь пробирает даже её, его бесстрашную Чангу. Ещё бы! По сравнению со львом и она смотрелась болонкой.
 Но постепенно природная весёлость возвращалась к Рыжику. Он понял, что все эти страшилища отгорожены от публики глубокими рвами, высокими стенами, крепкими решётками, и вновь почувствовал себя комфортно.
 - Эй, кошка драная! – чирикал он гиене. – Достань-ка меня, если сможешь. Нет? Ну тогда сиди и не мурлыкай.
 Над гепардом он издевался потому, что тот похож одновременно и на кошку, и на собаку, над пантерой - за её цвет…
 - Тебе бы уголь караулить, - говорил он ей на своём воробьином языке. – Пойди умойся, чучело!
 И только огромного гривастого льва Рыжик оставил в покое. Потому что лев сам был чем то раздражён, бил хвостом по своим впалым бокам и рычал так грозно, что воробьиного чирканья всё одно не было бы слышно.
 - Сердитый царь! – с уважением говорил Серьга матросам. – Он здесь как на свободе, это мы для него за решёткой, вот и показывает свой нрав… За это, братцы, я и люблю смотреть зверьё в его родных краях. Если барса, так в Азии, ягуара – в Бразилии, ну а лёвушку, конечно, в Африке… Ишь, ишь как он лютует! Потому что родная саванна рядом, он её воздухом дышит!

 ВЕЧЕРНИЕ ВАННЫ

 До сухогруза наши путешественники добрались только к вечеру, полные впечатлений и разморённые жарой. Рыжик тут же бросился к своей миске, сначала напился вволю, а потом залез в неё с лапками и принялся плескаться так, что брызги полетели по всей корме.
- Ишь ты, обрадовался! – смеялись моряки.
- В миске крокодилов нет, никто не слопает.
- Изжарился малец.
- А мы разве нет?
- Неплохо бы и нам ополоснуться, братва…
Сказано – сделано. Матросы притащили шланг, разделись до трусов и здесь же, на палубе, стали поливать друг друга тёплой забортной водой. Чанга крутилась между людьми, лезла под струю и от радости лаяла. В тёплой чёрной шубе ей было сегодня особенно жарко.
- Вот рыжий…Молодец! Показал пример, как смыть усталость.
- Устроил нам праздник!

…А в родном городе Рыжика холодный осенний ветер срывал с деревьев жёлтую листву, моросил мелкий грибной дождь, и в доме на Приморском бульваре, на чердаке, грустно слушала шорох дождя семья серых воробьёв.
- Где то наш Рыжик? – вздыхала мама-воробьиха. – Жив ли он?
- Жив! Жив! – чирикал отец. – Ты же знаешь, какой он отважный!
Но на душе и у него словно кошки скребли.

 ШТОРМ

 А тем временем сухогруз, на котором плыл отважный Рыжик, прошёл знаменитый Суэцкий канал, отделяющий Африку от Азии, миновал очень синее Красное море, пролив, залив - и вошёл в Индийский океан.
Воробьишке казалось, что вернулось жаркое лето, хотя в его родном городе в это время уже шёл первый снег.
- Пекло какое то, - жаловались молодые моряки. – Вот тебе и зима!
- В этих широтах отродясь зимы не бывает, - сказал Серьга. – Разве что сезон дождей. Но шторма здесь…о-го-го какие!
Он словно накаркал. Среди белого дня небо заволокли серые тучи, подул крепкий ветер, свинцовые волны с громким гулом стали биться о борт сухогруза…
 Моряки бегали по палубе, натягивали толстые канаты, что то крепили, торопились, и Рыжик с трудом узнавал в этих хмурых озабоченных людях своих улыбчивых друзей. Даже Чанга, которая очень любила крутиться среди матросов, сегодня забилась в свой уголок, чтобы не мешать.
С каждой минутой порывы ветра становились всё сильнее, волны за бортом всё выше, рокот океана всё громче. Вдобавок ко всему из чёрных туч начали вылетать огненные стрелы, вслед за ними грохотал оглушительный гром, и мощный тропический ливень обрушился на сухогруз. Ветер подхватывал струи дождя и с силой швырял их в корабль.
Бедный Рыжик вовремя спрятался под навес, но порывы мокрого ветра доставали его и там.
- Что творится, что творится! – бормотал пернатый путешественник про себя, потому что чирикать в полный голос было бесполезно: в этом аду его всё равно никто бы не услышал. – Бедный Рыжик! Бедный Рыжик! И зачем ты связался с этой дикой морской бандой? Сидел бы сейчас дома на родном чердаке в тепле и сухости. – Тут наш герой вспомнил рассказы матери о злой зиме и поправил себя: - По крайней мере, наш дом никогда не раскачивается из стороны в сторону, как эта пьяная посудина.
А сухогруз зарывался носом в морскую волну, и казалось, что он никогда уже из неё не вынырнет, но он выныривал, и тогда метровая толща воды с рёвом и пеной , как стая диких собак, проносилась по кораблю от носа к корме. Горе тому, кто в это время рискнул бы оказаться на палубе. Но матросы, сделав свои дела, вверив свои судьбы Богу и капитану, уже сидели в каютах, в ногах у Серьги лежала верная Чанга, и только маленький рыжий воробей оставался один на один со стихией. Его промочило насквозь, мокрый воздух забивал его клювик, силы покидали бедняжку.
Когда птица сидит, её лапки мёртвой хваткой сжимают ветку дерева или тросик, как у Рыжика, но стоит ветру приподнять или опрокинуть живой комочек перьев, и хватка ослабнет, птица слетит со своего нашеста, как жёлтый осенний листок.
Рыжик всем тельцем вжимался в свою опору, но сил становилось всё меньше и меньше, он клонился вперёд и понимал, что это конец. Сейчас он опрокинется вниз головой, лапки разожмутся, и очередная волна унесёт его в ревущий океан… Так бы и случилось, но чьи то тёплые руки подхватили воробьишку в последний момент, – и Рыжик провалился в сон.
 
 КРУГОСВЕТОВ И ДРУГИЕ

 На каждом корабле есть ходовая рубка, откуда видно всё, что делается впереди и сзади – в открытом море и на палубе корабля. Помимо рулевого, всегда кто-нибудь главный находится в рубке, а во время шторма сам капитан руководит вахтой. Он расхаживает взад и вперёд, поглядывает на умные приборы, которые сквозь мрак и туманы, сквозь толщу воды видят встречные корабли или острые рифы, отдаёт приказы своим помощникам и не забывает при этом поглядывать на палубу: всё ли там в порядке?
 И вот, когда шторм был особенно силён, капитан Кругосветов заметил щуплую фигуру моряка, который пробежал по корме туда и обратно как раз между двумя волнами, заливавшими палубу.
 - Кто посмел? – крикнул капитан страшным голосом. – Боцман! Кто у тебя разгуливает по палубе в такую штормягу? Со смертью играют? Мальчишки!
- Проверю, шеф!
- Смоет за борт – где мы будем его искать?!
 И капитан загнул такую морскую фразу, что даже боцман уважительно крякнул.
Но зря они грешили на молодёжь. Это бывалый матрос Серьга, нарушив все приказы, выскочил на палубу в самый опасный момент и снял воробьишку с его нашеста. Сунув мокрый комочек за пазуху, Серьга удачно избежал очередной волны и прошмыгнул в каюту.
Его обступили другие матросы.
- Ну что? Дышит?
- Сердечко бьётся.
- Сейчас бы спиртом его натереть.
 - Ага. И внутрь грамм сто…
- Сто это много. Утонет.
- Шутки шутками, а согреть бы надо его, братишки.
- Сейчас бы его в камбуз, на плиту!
- Тебя самого бы туда…голой задницей.
Но бывалый матрос Серьга остановил спорщиков.
- Ничего не надо, ребята… Чанга!
Умная собака поглядела на своего хозяина преданными глазами.
- Лежать, Чанга! Лежать!...Гляди у меня!
Он раздвинул густую собачью шерсть на её тёплом боку и уложил туда Рыжика.
- Ай, молодец! - восхищались матросы: Чанга лежала, не шевелясь.
- Умница! - похвалил хозяин и провёл ладонью по животу собаки. – Эге, братцы…Или мы её так накормили сегодня…
- Или что?
- Или скоро пополнение будет в нашей команде,
- Да ла-адно…
 - Вот тебе и ладно. На берегу то она того…
- Чего «того»?
- Прогуливалась с одним лабрадором. Я тогда и внимания не обратил, а сейчас смекаю, что до серьёзных отношений у них дело дошло.
 
 НА СВОБОДУ…

Рыжику вновь снилось родное гнездо. Родители натаскали в него столько мягкого пуха, что воробьишке стало жарко…и он проснулся. Открыл глаза и увидел густую чёрную шерсть со всех сторон. Внизу под ним урчало и колыхалось что то тёплое.
Рыжик в страхе чирикнул и взлетел. Внизу лежала чёрная Чанга, на узкой койке спал Серьга…Впервые в жизни воробьишка оказался в человеческом жилье и заметался в панике.
- Караул! Закрыли! Закрыли Рыжика! – чирикнул он и только тут увидел круглое окно – такое же, как на его родном чердаке.
Не раздумывая долго, Рыжик полетел туда, стукнулся о стекло и принялся биться о него, истошно вопя:
- За что? Что я вам сделал, ироды?
Матрос Серьга поднял голову.
- Ожил, чертеняка? – улыбнулся он.- На волю хочешь?
- На свободу с чистой совестью, - отозвался голос второго матроса.
- Ну и живучие эти воробьи! - откликнулся третий.
- Жив! Жив! – чирикнул Рыжик, и кубрик содрогнулся от смеха – так к месту он чирикнул.
А Серьга открыл дверь и махнул рукой:
- Чанга! И ты, Рыжий! Ступайте отсель! Хватит. Понежились в тепле и будет с вас.
На палубе было ещё сыро, но из-за туч уже выглядывало жаркое тропическое солнце, вокруг расстилался лазурный океан и плохо верилось в то, что ещё вчера он ревел, клокотал и вздымался свинцовой волной.
Рыжик взлетел на мачту, подставил свои крылышки солнечным лучам и вдохновенно зачирикал. Он пел о том, что жизнь хороша, его новый дом совсем не хуже старого, вот разве что нет рядом родителей и братьев, но зато теперь у Рыжика есть своя тёплая собака, матрос с серьгой, вот это голое железное дерево, которое все зовут мачтой, и кормушка, всегда полная зернышек, семечек и хлебных крошек…
Рыжик чирикал так радостно и громко, что даже капитан выглянул из рубки.
- Это кто у нас тут распевает?
- Воробей, - ответил боцман. – Прибился к нам ещё в Чёрном море. Рыжий такой, шельма.
- Помню, как же…Не загадит он нам палубу?
- Как можно, шеф! Матросики следят за этим. Любят его, чертёнка!
- Я понимаю, - сказал капитан и почему то вздохнул при этом.- Родину он им напоминает…Но до Родины вряд ли доживёт.
- Почему?
 - Альбатросы склюют. Или сухопутный какой ни будь коршуняка, или дикая кошка, змея-птицелов...В тропиках выжить сложно.
 
 ОСТРОВ БАБОЧЕК

Однажды на палубе раздался крик «Коломбо!», и матросы бросились к лееру, выглядывая берег. Рыжик взлетел на верхушку мачты и далеко-далеко в той стороне, где восходит солнце, увидел зелёную полоску суши.
- Вот она, Индия! – сказал кто-то из молодых матросов.
- Вообще то Цейлон, - поправил новичка боцман. – Но рядышком. Через пролив.
- Чайные края?
- Эт-то да –а… Что цейлонский, что индийский – лучше чаёв не бывает. Но и сам по себе островок сказочный, - промолвил боцман и сделал грозный вид: - А ну-ка, черти, надраить всё так, чтоб горело! В сказочный порт должен войти кто?
- Сказочный теплоход!
- Вот именно… Выполнять, салажата!
И матросы принялись полировать некрашеные части металла с таким усердием, что вскоре на них стало больно смотреть.
В порту Коломбо было многолюдно и шумно. Рыжик на первых порах оробел, но затем, вспомнив рынки родного города, нашёл много общего и уже смело парил над толпой.
- Эй ты, с мешком! - кричал он грузчику. – Отсыпь немножко бедному путешественнику!
Впрочем, это была чистая провокация. Рыжика так хорошо кормили на корабле, что даже вид рассыпанных белых зёрен не слишком соблазнял его. «Сюда бы наших! – думал он, припомнив родной город. – Вот где раздолье! Зимы нет, корму много…».
После обеда Рыжик присоединился к морякам, сошедшим на берег. Они были поражены великолепием окрестностей столицы. Всё вокруг утопало в зелени садов, а лужайки между ними напоминали клумбы – так много было здесь ярких цветов.
Рыжика особенно изумило бесчисленное множество порхающих бабочек – от самых крошечных до огромных, как сам воробей.
 - Нич-чего себе добыча! – чирикнул Рыжик. – Ещё неизвестно, кто кого съест.
 Взлетев повыше, он увидел странное озеро, поделенное на клеточки, как ученическая тетрадка для арифметики.
 - Что это? Что это? – спросил он.
 - Рисовые чеки, - объяснял молодым матросам Серьга. – Рис, братишки, в воде растёт – наподобие камыша. Вот и делают люди такие запруды, бродят в воде по колено…
 Моряки проходили краем поля, на котором работали смуглые цейлонцы. Рыжик, как всегда, порхал сверху и своими зоркими глазками разглядывал всё вокруг. Он увидел, как маленькая пёстрая змейка соскользнула с берега и поплыла, извиваясь, по рисовым чекам - туда, где работали люди. Уже давно никого не дразнил наш забияка и теперь с удовольствием набросился на пловчиху.
 - Эй, червяк заморский! – крикнул он, кружа над змеёй. – Чем занимаемся? Заплыв на длинные дистанции?
 - Тиш-ш-ш-е, тиш-ш-ше! – умоляюще шипела змея, но Рыжик не унимался.
 - Она ещё шипит, шнурок с глазами! Зач-чем тебе в чеки? Зачем?...
 Громкое чириканье воробья услышали крестьяне, они поглядели на него, затем на воду… Женщины завизжали, а мужчины бросились в сторону Рыжика с мотыгами.
 - Караул! Убивают!– крикнул воробьишка и пулей полетел к морякам - За что, за что?
 Но оказалось, что крестьяне бросились не на воробья - на змею. Она была очень ядовитой и мстила людям за гибель своих детёнышей.
 - Если бы не наш рыжий, могла укусить кого ни будь, - говорил Серьга, который знал понемногу все языки на свете и перевёл друзьям рассказ взволнованных крестьян. – Просят продать им нашего воробья. Хорошие деньги обещают.
 - Ну уж нет! – в один голос заявили моряки. – Такой вперёдсмотрящий нам самим нужен.
 - Я тоже им так ответил.
 Благодарные крестьяне на славу угостили моряков и подарили плетёную корзинку с рисом – для Рыжика. В этот день он получил ещё одно прозвище – Гроза цейлонских змей.

 НА ЭКВАТОРЕ

Из Коломбо сухогруз пошёл на юг – в Австралию, и Серьга переживал за то, что корабль минует Мадагаскар.
- Изумительный остров, ребята! Не хуже Цейлона. А какие там хамелеоны водятся – чудо! – и старший матрос качал головой. – Цвет меняет – на глазах. Только что был красный, а сел на зелёный лист – и позеленел. Рядом пройдёшь, не заметишь.
- Мимикрия называется, - сказал молодой моряк, который очень любил читать книжки и поэтому знал много мудрёных слов. – Маскировка по нашему.
- Во, во! Маскировка, - обрадовался подсказке бывалый матрос. – Так замаскируется, что ни хищник его не видит, ни жертва. Летит себе стрекоза какая ни будь, ничего не замечает, а хамелеон её – хлоп! И нету.
- Зубами, что ли? – не понимают слушатели.
- Сам ты…зубами. Язык у него огромадный - и липкий, как клей. Хамелеон им выстреливает словно из ружья. Прицелится, пасть разинет – оп! – и готово. Одно слово – снайпер!
Пока Серьга говорил, солнце забралось так высоко, как никогда ещё не забиралось на памяти Рыжика. Много раз в родном городе он видел алое солнышко на утренней заре, ярко-красное солнышко на закате. В полдень огненный шарик забирался высоко в небо, но никогда – на самую верхушку. И только здесь, посередине Индийского океана, Рыжик заметил, что любимое светило стоит над самой его головой – тютелька в тютельку в центре неба.
- Ну и жара! – отдувались матросы и прятались в тень.
- А что ты хочешь, брат? Экватор! – уважительно говорил Серьга. – Самая серединка Земли.
- Из Северного полушария переходим в Южное, - добавил начитанный матрос.
- Между прочим, в старину это дело отмечали, - крякнул Серьга. – Тех, кто первый раз пересекал экватор, привязывали верёвкой за талию и протаскивали под килем корабля с одного борта на другой. А потом «крещённые» угощали стариков.
- Тогда корабли поменьше были, - возразил учёный матрос. - Под нашим сухогрузом полчаса будешь тащить.
- И всё же надо бы вас окунуть! – ворчал Серьга. – Морские традиции нельзя нарушать.
- Ну надо, так надо.
Из большого брезента моряки соорудили на палубе бассейн, закачали туда морскую воду и столкнули в неё всех новичков – тех, кто первый раз пересекал невидимую в океане, но хорошо видимую на глобусе черту - экватор.
Новички барахтались в тёплой воде и не хотели выходить. Всем было очень весело, а больше других – водолазу Чанге. Собака прыгнула в брезентовое корыто одной из первых, носилась по нему вместе с молодыми моряками и громко лаяла от восторга.
 А на солнышке было так жарко, что и все остальные участники обряда полезли в «бассейн», он лопнул, и потоки воды вместе с пловцами растеклись по всей палубе.
- Смотрите, черти, чтобы никого не смыло в океан! – ругался боцман, но и сам улыбался в седые усы.
Лишь Рыжик не принимал участия в общем купании. Он скакал по мачте, громко чирикал, но за шумом-гамом никто не слышал бедного воробышка. Тогда он улетел к себе на корму, прыгнул в миску с водой и стал плескаться в одиночку. Он делал это с таким азартом, что через минуту вся вода была на палубе, а ещё через минуту её вообще не стало. Солнцу на экваторе тоже жарко и оно пьёт воду жадно, как огромный жёлтый слон.

 ВЕРХОМ НА УДОЧКЕ

А сухогруз всё шёл и шёл, его сопровождали в пути дельфины, акулы, летучие рыбы, альбатросы, но все они рано или поздно отставали от быстроходного судна, и только Рыжик да Чанга были с его командой безотлучно.
Сидя на леере, поближе к воде, Рыжик любил дразнить добродушных дельфинов:
- Что? Догнал, догнал? Где уж вам, толстолобым! – чирикал он, а дельфины весело улыбались, играя с кораблём в догонялки.
Но вот впереди опять показалась земля, и Рыжик забыл про всё остальное. Ему очень понравились прогулки по новым странам в сопровождении своей «морской команды» и он уже предвкушал новый весёлый поход.
- Смотри, что делает рыжий! – говорили моряки, кивая на неугомонного воробья. – В Австралию хочет.
- Ой, не знаю, - вздыхал Серьга. – Мы то с вами в гости едем, на ферму капитана Хенка, а как рыжего с собой возьмём, непонятно.
«Капитан» Хенк был закадычным другом старшего матроса Серьги, они вместе плавали по морям и океанам, но потом Хенк обзавёлся собственной фермой в Австралии, и теперь ждал приятеля в гости.
- До него ведь на машине ехать надо, Чанга машин не боится, а что делать с воробьём, ума не приложу, - сокрушался бывалый матрос.
- Давай ему клетку в Сиднее купим! – предложил один из моряков. – Кенары живут в клетке.
- Это кенары, - возразил Серьга. - А воробей – птица вольная. Я сам такой же, ребята, и не могу своими руками лишить приятеля свободы.
Выход нашёл сам капитан Хенк, который встретил матросов в порту.
- Да у меня в кузове есть превосходная длинная удочка, - сказал он, когда они встретились на австралийском берегу, обнялись, и Серьга поведал другу о своей заботе. – Будет славный нашест для вашего сорванца.
- А сядет он на него?
- Устанет – сядет.
У фермера была открытая грузовая машина, и когда моряки забрались в кузов, взяв с собою и Чангу, Рыжик страшно разволновался.
- Что это такое? Что это? –чирикал он, порхая над грузовиком. – Зач-чем вы это делаете? Зачем?
- Садись с нами, - поманил Серьга.- Мы не против.
Старик подставил открытую ладонь, но воробьишко был не из таковских. Он хорошо помнил слова своего папаши Чиф Чифыча: «Человек коварней кошки! От него вечно надо ждать каких ни будь гадостей». И хотя до сих пор моряки сухогруза не причинили воробьишке больших неприятностей, всё же в руки человеку даваться нельзя.
 - Нет уж! – чирикнул Рыжик.
 - Ну как знаешь, - сказал Серьга. – Трогай, Хенк! Да не гони слишком быстро.
И Рыжик увидел, как это страшное круглолапое существо, которое люди называют машиной, покатило по гладкой серой дороге, увозя за город всю его команду вместе с Чангой. Чанга смотрела на Рыжика и помахивала хвостом, приглашая присоединиться.
- Эй, погодите! Я надеюсь, вы ненадолго? – чирикнул Рыжик и полетел вслед за машиной. – Разве плохо нам было прежде, когда вы все ходили пешком? И ты, чёрная лупоглазая ворона, тож-же!
Чанга, услышав знакомое чириканье, коротко гавкнула.
- Она ещё лает, чертовка, - ворчал на лету Рыжик. – Полетай с моё, узнаешь…что это такое.
Он уже начал уставать, потому что воробьи вообще не привычны к дальним перелётам, а наш Рыжик до того отъелся на дармовых корабельных харчах и так мало летал в последнее время, что разжирел и еле поспевал за медленно идущей машиной.
- Уж-жасно неблагодарные сущ-щества! – ругался он вслед. - Я целыми днями распеваю им песни, ловлю букашек, которые их донимают, и что? Они себе едут, а тут хоть падай от изнеможения.
Рыжик, действительно, начал снижаться и, наверное, шлёпнулся бы на дорогу, но в это время какая то дли-инная голая ветка стала высовываться из кузова машины и призывно маячить перед клювом воробья.
- Что это? Что это? - как всегда встревожился Рыжик, но усталость была так велика, что он сел на самый кончик «ветки» и облегчённо чирикнул: - Вовремя! Вовремя она выросла.
- Ну вот и ладно, - сказал Серьга, наблюдая за рыжим летуном в зеркало заднего видя. – Не стряхнёт его оттуда?
- Чудак ты! – усмехнулся водитель.- Вспомни, как треплет ветер косы берёз. А пичуги сидят на них и хоть бы что.

 ДВУХГОЛОВЫЕ ПРЫГУНЫ

Дорога была ровной, гибкую удочку качало не слишком сильно, и Рыжик от души наслаждался комфортом своего нового транспорта.
- Чуд-десная ветка, чуд-десная! – чирикал он. – А сколько зелени кругом! Сколько зелени!
Машина давно уже ехала по загородному шоссе среди великолепных цветущих долин.
- У нас сейчас весна,- говорил фермер, оборачиваясь к пассажирам. – Ваш ноябрь у нас как май.
- Чудно!- сказал один из матросов.
- Ничего странного. Когда солнышко припекает Северное полушарие, в Южном зима. Потом наоборот. У вас Северный полюс, у нас Южный, Антарктида.
- Это где пингвины?
- Они самые. Забавные птицы, доложу я вам! А ещё есть морские леопарды, киты, моржи, тюлени…А таких крокодилов, как австралийские, даже в Африке не увидишь. Чудовища, истинный бог!
Капитан Хенк так заговорился, что его грузовик чуть не наскочил на стадо удивительных животных, которые перебегали дорогу. Они были мохнатые, большие, рыжие, с толстыми хвостами и огромными задними ногами. Этими ножищами они отталкивались от земли и прыгали так далеко, что Рыжик от удивления вспорхнул и на всякий случай взлетел повыше. Мало ли что? Вдруг эти чудища начнут прыгать не в длину, а в высоту?
И вдруг он увидел такое, отчего чуть не поперхнулся. У одной из длинноногих зверюг было…две головы!
- Караул!!! – закричал Рыжик. – Спасайтесь кто может! Они двухголовые!
Но не только люди в машине – даже Чанга не проявила особого беспокойства при виде такого чуда. А моряки и вовсе вели себя странно. Вместо того, чтобы спасаться бегством, они смеялись, указывая на страшилищ, и говорили при этом странное слово «кенгуру».
Кенгуру тем временем оказались на другой стороне дороги и начали…размножаться, да так быстро, что Рыжик лишь диву давался. Из меховой сумки на животе матери выбирался кенгурёнок и сразу же принимался скакать по траве, играть с другими кенгурятами и хулиганить так же, как прочие дети на свете.
Скоро все кенгуру стали одноголовыми, потому что дети, которые выглядывали раньше из маминых сумок, резвились на лужайке, а мамы и папы мирно щипали траву.
- У нас в Австралии полно всяких сумчатых,- говорил фермер, продолжая движение. – Есть сумчатые белка, куница, волк, медведь (мы его зовём коала), и даже дьявол.
- Дьявол? – удивились моряки.
- Именно так, друзья мои. Но я не рекомендую с ним встречаться. Это такая бестия, что хуже не бывает.
« Хорошо, что мы не сумчатые, - подумал в это время Рыжик.- Каково было бы маме летать с сумкой на животе?».


 ГОСТЕПРИИМСТВО ПО АВСТРАЛИЙСКИ

Рыжик был городским воробьём и только пару раз летал с отцом и братьями на ближайшее к городу поле поклевать созревших зёрен. Теперь, попав на ферму, он одурел от счастья. Кругом, куда ни сунься, можно было пообедать. Вкусные вещи виднелись в кормушках овец, лошадей, коров, под клетками кроликов – всюду!
- Живут же некоторые! – чирикал воробей, пробуя дармовое угощение и там, и тут. – Ну-ка, дядя, а у тебя что? – спросил он буланого жеребца, который мирно хрумкал овёс. – Овсянка, сэр? Ну ладно, поклюём овсянки.
Жеребец покосился на заморского нахала своим лиловым глазом, но ничего не сказал.
Совсем по другому вели себя хозяева птичьего двора. Рыжик и не посягал на их корм, потому что сытно пообедал у жеребца, но даже простого знакомства никто не захотел поддержать. Едва воробей затеял игру с цыплятами, как налетела курица-наседка и с громким кудахтаньем прогнала незнакомца. Он вовремя оглянулся назад и увидел огромного индюка, который бежал к Рыжику тоже не с лучшими намерениями. С третьей стороны, по змеиному вытянув шею, к гостю спешила серая гусыня.
Воробей едва успел вспорхнуть на забор.
- Оч-чень гостеприимно, оч-чень! – насмешливо чирикнул он. – Будете в наших краях, милости прошу.
Рыжик повернулся к птичнику задом, чтобы выразить его обитателям своё отношение…и чуть не свалился к ним от ужаса. Прямо перед ним, клюв в клюв, стояла такая птица, по сравнению с которой бедный воробышек казался лилипутом перед лицом Гулливера. Она была в сто раз больше любой курицы, и даже индюк смотрелся перед ней цыплёнком. Стоя на земле, птица-Гулливер сверху вниз глядела на Рыжика, который сидел на высоком заборе. У неё была небольшая голова и дли-инная голая шея – ничего другого он ещё не успел рассмотреть.
- З-здравствуйте, - заикаясь, сказал Рыжик. – Как поживаете?
Вместо ответа птица равнодушно клюнула воробья, и он полетел с забора, теряя перышки.
- Кар-раул! Убивают! – кричал Рыжик, кувыркаясь в воздухе.- За что? За что?
Он упал в кормушку птичника и увидел, как индюк и курица-наседка вновь несутся к нему со всех ног.
- Нич-чего себе гостеприимство! – пискнул Рыжик, с трудом взлетая на ветку дерева. – Четверо на одного! Это честно? Честно?
Курица продолжала кудахтать, индюк бормотать, гусыня шипеть, и только гулливерша стояла молча на прежнем месте.
- Надеюсь, вы не умеете летать? – осторожно осведомился Рыжик. – Нет? Ну тогда я скажу, что вы самая тупоголовая птица на свете, хоть и длинная, как телеграфный столб. Кстати, видел я и повыше. Мы с жирафом с одной акации ели, со слоном из одной кормушки питались…Не чета тебе!
Но гигантская птица, не дослушав, повернулась к Рыжику задом и стремглав понеслась куда то вдаль, где виднелись другие такие же гулливеры. Только тут воробей разглядел её огромные голенастые ноги и белоснежный пышный хвост.
- Длинноногое чучело! – крикнул вслед Рыжик. – Чтоб голодные коты подёргали все твои перышки!
Затем он обернулся к птичнику и сказал несколько тёплых слов его обитателям тоже:
- Ты, кудахталка, и ты, шипелка, и ты, мокроносый бормотун! Скажите спасибо, что я сегодня добрый, не то позову свою подружку Чангу, и от вас только перышки останутся, чучундры!
С этими словами Рыжик вспорхнул и полетел к дому, откуда выходили моряки. Судя по их лицам, обед у фермера был вовсе неплох. На траве возле дома лежала Чанга и лениво грызла большую аппетитную кость.

 НА ЛУЖАЙКЕ

Капитан Хенк вышел из дома с большой сигарой в зубах.
- Хочу показать вам свою гордость, господа. Страусиную ферму.
- А я думал, что твоя гордость бегает на лужайке возле бассейна, - сказал с улыбкою Серьга, кивнув на двух малышей, которые играли в большой разноцветный мяч на зелёном газоне.
- О да! – воскликнул фермер. – Это, конечно, главное моё богатство – мои любимые внучата. Но мне казалось, что дорогим гостям будет интересна экзотика…
- Давай экзотику! – поддержали его моряки.
- Страус – самая большая птица на Земле, - сказал Хенк, направляясь к птичьему двору. – Одна такая пташка весит больше любого барана – сто тридцать килограммов! Вы представляете, ребята? А яйца несёт – во-от такие вот! А перья у неё…Короли носили на шляпах!
В другое время Рыжик не преминул бы последовать за экскурсией, но сегодня он уже познакомился с одним страусом, хватит. К тому же Чанга тоже не пошла за моряками, она вообще в последнее время как то обленилась, а летать далеко без своей заступницы Рыжик уже не отваживался.
Он вспорхнул на крышу дома и самозабвенно запел. Со стороны могло показаться, что ярко-рыжий воробей просто чирикает себе «Чиф-чиф-чиф» да «Чик-чирик!», но те, кто знает птичий язык, могли бы перевести его песню как очень содержательный гимн о подвигах Рыжика-мореплавателя, Рыжика-отважного воина, который сегодня храбро дрался с птицами-великанами и вышел победителем, как всегда.
Но даже самое самозабвенная песня не могла притупить внимание воробья - он же не глухарь какой ни будь, который в такие минуты ничего не видит и не слышит. Рыжик пел и крутил головой: вверх-вниз, налево-направо. Потому что если какой ни будь коршун или какая ни будь кошка застанут его врасплох, это будет лебединая песня Рыжика.
Вертя головой, он видел, как один из малышей на лужайке уронил мячик в голубой бассейн и тянется к нему ручонками, чтобы достать.
Рыжик не любил человеческих детёнышей: они всегда норовили обидеть воробья – бросить в него камень или палку, а когда подрастали, заводили себе самое страшное на земле оружие – рогатку. Поэтому, когда малыш свалился в воду, Рыжик не слишком огорчился: пусть поплавает - будущий обидчик воробьёв. Но детёныш был ещё так мал, что не поплыл как другие, а бултыхался на одном месте и захлёбывался.
- Что это? Что это? – забеспокоился Рыжик. – Зач-чем? Зачем?
Он вспомнил о Чанге и слетел к ней.
- Мальчишка тонет! Мальчишка! – возбуждённо чирикал Рыжик.- Ему холодно, холодно!
Чанга давно не видела своего друга таким возбуждённым. «Наверное, его опять кто ни будь обидел», подумала она , встала и пошла вслед за Рыжиком. А навстречу ей уже бежал другой мальчонка и заливался слезами.
В несколько широких прыжков Чанга достигла края бассейна и, не раздумывая ни секунды, прыгнула в воду.
Собак породы ньюфаундленд недаром называют водолазами. Их далёких предков так крепко обучили искусству спасать тонущих людей, что даже не дрессированная собака этой благородной породы знает, что нужно делать. Эти знания у неё в крови.
Чангу никто специально не дрессировал. Но она инстинктом поняла, что тонущего малыша нужно схватить зубами за рубашонку и немедленно вытащить на берег.
Высоко задрав морду, Чанга-водолаз положила ребёнка на край бассейна и только потом вылезла сама. Вода с неё стекала в три ручья. Собака встала посреди лужайки и просушилась всем известным способом: так встряхнула свою густую шерсть, что брызги полетели во все стороны.
- Нич-чего себе фонтанчик! – чирикнул Рыжик
Брызги попали и на него, но это были сущие пустяки по сравнению с тем, что творилось по соседству…Второй мальчонка своими криками так напугал взрослых, что через минуту все они были на лужайке, трясли и щупали спасённого малыша, обнимали спасительницу-собаку и производили при этом такой шум, что Рыжик от греха подальше вспорхнул на ту же крышу, где недавно пел свой славный гимн.
«Пожалуй, надо добавить ещё один куплет», - подумал герой и тут же выполнил задуманное, потому что не любил откладывать дела в долгий ящик.

 ЯИЧНИЦА ПО АВСТРАЛИЙСКИ

Подоспевшие женщины забрали малышей в дом, а мужчины по- прежнему стояли на лужайке, переживая случившееся.
- Твой внук обязан стать моряком, Хенк, - говорил Серьга, покуривая свою маленькую трубку. – Если уж он не утонул в три года, значит, не утонет никогда.
- Это чудо господне, что твоя собака оказалась рядом, - никак не мог успокоиться фермер. – Дай я её поцелую!
Он встал на колени, обнял собачью морду и поцеловал её прямо в нос. Чанга вырывалась.
- Если бы это был человек, я спросил бы у него, что он хочет за спасение моего внука. Но собака не скажет. Поэтому я спрашиваю тебя, мой друг, - обратился фермер к старому матросу. – Что ты желаешь?
- Выпить! – тут же отозвался Серьга под одобрительный смех моряков. – А Чанге, если не жалко, - яичницу по австралийски.
- Для вас мне нич-чего не жалко! – сказал капитан Хенк и побежал в дом распорядиться.
Вечером на ранчо был пир горой. Хозяин велел принести из подвалов дорогое вино, на вертеле жарился барашек, а на огромной сковороде женщины испекли для Чанги пышный омлет из яйца австралийского страуса.
- Она любит яичницу! – говорил довольный Серьга.
Омлет украсили кусочками жареного мяса, остудили и преподнесли виновнице торжества в громадной миске, похожей на тазик.
Никогда ещё простой корабельной собаке не уделяли столько внимания, и Чанга даже засмущалась с непривычки. Спасённый ею малыш погладил водолаза по голове и сказал картавя:
- Ты доблая собачка. Кушай, кушай!
Сказать по совести, Чанга была очень голодна. То, что шевелилось в её брюхе, постоянно требовало пищи, и «доблая собачка» не заставила просить себя дважды. Она с жадностью набросилась на изумительно вкусный омлет и съела его целиком под дружные аплодисменты собравшихся.
Чанга догадывалась, что вся эта шумиха и вкуснятина каким то образом связаны с сегодняшним происшествием в бассейне, хотя сама считала случившееся обычным делом: навыки спасения тонущих людей были заложены в её генах. Другое смущало умную собаку: на этом вкусном празднике не было главного героя. Потому что всё началось с воробья – это он поднял тревогу.
Но говорить Чанга не умела, а сам герой, забравшись под застреху, уже сладко спал, поэтому никто из людей не догадывался о его роли во всей этой истории.
К счастью для Рыжика, он и сам не слишком о ней догадывался, иначе всю жизнь хранил бы обиду на людей. Да и что он, собственно, совершил? Подумаешь – разбудил собаку…
 
 ПОД КРЫЛЬЦОМ…

Птицы встают с солнцем, а солнце поднимается в декабре очень рано. Если это Австралия, конечно.
Рыжик открыл один глаз, потом второй и огляделся. Спал он на соломе под крышей, но чья это крыша, забыл хоть убей.
Первое правило воробья – не чирикать спросонья. Потому что где то может быть кот, а ты ещё не знаешь, куда лететь в случае опасности.
Рыжик вылетел на улицу, сел на провода, огляделся и только тогда весело чирикнул. Утро было ясным, хищных птиц не видно, кошка не достанет, - почему бы не спеть?
Размяв горло, Рыжик подумал, что неплохо бы задать работу и желудку. Судя по всему, ночевал воробей под крышей амбара, а возле него должны быть зернышки.
Рыжик слетел вниз и поскакал к высокому крыльцу, на котором люди нередко теряют зернышки.
Под тёмным крыльцом кто то пискнул. Ага! Так там мышь! Для взрослого воробья она не враг, но – соперник. Мыши известные любители зёрен.
Пискнуло ещё и ещё. Да там целое семейство, похоже.
- Черти вас принесли! – чирикнул Рыжик. – Разве эти прожоры оставят хоть зернышко?
И тут из-под крыльца донёсся слабый лай…Чанги. Воробьишка не мог ошибиться: ни одна собака в мире не лает так редко и так приятно, как его подруга Чанга.
- Чудесно! Чудесно! Собаки стали ловить мышей? Чудесно!- чирикнул Рыжик и смело скакнул под крыльцо – там, где Чанга, кошек быть не может.
Большая чёрная псина лежала под крыльцом и улыбалась, высунув язык, а по её брюху ползали какие то мокрые слепые существа, похожие на больших мышей, и жалобно пищали. Чанга повернула к ним голову и начала вылизывать…
«Сейчас съест!» - подумал Рыжик и удивился: это было так непохоже на его подругу. Иногда в иностранных портах на корабль забегала крыса, и Чанга, догнав, душила её, но никогда не ела – брезговала. А сейчас, выходит, докатилась?
- Позор! Позор! – чирикнул Рыжик.
Но Чанга и не думала есть слепышей. Напротив, она лизала их с такой любовью, что уже и забыла про Рыжика. Разноцветные щенки (от чёрных, как мать, до белых в крапинку) ползали по её брюху, натыкались на соски и жадно, взахлёб, начинали пить. Когда все определились по местам и наступила тишина, мать закрыла глаза и, казалось, уснула. Вид у неё был измученный, но счастливый.
Только теперь Рыжик всё понял.
- С прибавлением! – чирикнул он и выпорхнул из-под крыльца. Он вновь почувствовал, что ещё не завтракал и, припомнив вчерашний день, полетел на ферму.
Навестив по очереди лошадей, коров, овец, воробьишка перекусил там и тут и даже проводил кормильцев до ворот, - хозяева выгоняли их пастись, а Рыжик подгонял ленивых:
- Чего чешетесь, сони ушастые? Живее, живее, никто у вас ничего не тронет.
Тут он, конечно, немного лукавил. Как только стадо покинуло ферму, Рыжик ещё раз прошёлся по кормушкам, но только для порядка, потому что наклевался вдоволь.
Выпорхнув на улицу, он увидел Серьгу. Старший матрос стоял на крыльце и потягивал свою трубочку.
- А, рыжий! – сказал он, завидев воробья. – Ну как спалось на новом месте?
- У Чанги дети, у Чанги дети! – чирикнул воробей, но так глупо устроено человеческое ухо, что даже Серьга, который знал все языки на свете (понемножку), услышал только «чик-чирик».
Однако что то в голосе Рыжика насторожило бывалого моряка.
- Ты чем то обеспокоен, дружок? Ну-ка расскажи, расскажи мне, я попробую понять.
- Чанга, Чанга! – чирикнул воробей так громко и чётко, что старый матрос…расслышал!
- С Чангой что ни будь? – встревожился он и стал озираться вокруг. – Странно, раньше она всегда встречала меня по утрам, а сегодня не видно. Не дурно ли ей стало со страусиных яиц?
- За мной! За мной! – чирикнул Рыжик и полетел к амбару.
- Клянусь акульей глоткой, он хочет мне что то показать, - сказал моряк и поковылял вслед за воробьём.
Чанга была на прежнем месте и встретила обоих друзей лёгким рычанием.
- Свои, свои! – успокоил её хозяин. – Что, матушка, опорожнилась? Измучилась, поди? Ведь первый раз!
Серьга погладил собаку по голове и спросил:
- Покажешь нам своих огольцов или как? Мы их не съедим, не пугайся.
Собака ещё порычала немножко, но щенков потрогать разрешила.
- Ишь ты, какие пёстрые! – усмехнулся матрос, разглядывая выводок и поглаживая пальцем то одного кутёнка, то другого. – Это лабрадор нам породу подпортил, его работа!
Чанга с тревогой поглядывала на своих детей и на руки хозяина: не причинил бы им боль. Но Серьга был добрым человеком, а доброта передаётся даже через кожу, и ни один щенок не выразил неудовольствия от первого общения с человеком.

 ВОЗВРАЩЕНИЕ ГЕРОЕВ

Непонятно как, но случай чудесного спасения ребёнка корабельным псом попал в прессу, известный клуб собаководов присудил Чанге медаль, её хозяину - приз, и на сухогруз они поднимались в зените славы. Первым шёл Серьга и нёс в руках нарядную корзину со щенками. Рядом, не отрывая от корзины глаз, ступала Чанга с золотой медалью на шее. Следом тянулись весёлые моряки, и каждый тащил в цветастой сетке по страусиному яйцу – на память от капитана Хенка. Звучала музыка, журналисты на берегу фотографировали забавную процессию, а любители собак махали ей вслед шляпами и шляпками:
- О кей, Чанга!
- Вэри вэл, мистер Серьга!
На судне больше всех радовался кок:
- О, какие яйца! Не разбейте, не разбейте, хлопцы. Сюда несите, в камбуз.
- Скорлупу оставь на память.
- Всё сделаем в лучшем виде! И яичница будет, и сувенир из Австралии.
Один лишь Рыжик вернулся на корабль налегке, без подарков, но незамеченным и он не остался.
- Эге! И рыжий с вами? – удивлялись остальные моряки. – Уцелел?
-- А куда он денется? Воробей морской, просоленный, нашенский!
Только боцман воспринял всю эту суматоху хмуро. Он заглянул в корзину со щенками, пощекотал им животы и сказал Серьге:
- Ты, конечно, матрос хороший, аккуратный сам собой, но не обижайся, Серьга: будут путаться под ногами или гадить на судне, прикажу выкинуть за борт. Ты меня знаешь.
- Знаю, Васильич. Лично буду следить!- заверил бывалый матрос.
Когда боцман доложил о щенках капитану, Кругосветов покачал головой.
- Не превратим мы судно в псарню, боцман?
- Никак нет, шеф! Лично прослежу!
- Да уж сделай милость…А понять команду можно. Особых развлечений нет на судне, в театры ходить нам некогда.
 - Эт-то точно.
 - Ты вот что…Пока стоим на рейде, давай конкурс проведём рыбацкий, - и Кругосветов снял с запястья дорогие часы. – Это будет мой личный приз – капитанский.

 БЕЗ ХВОСТА

Весть о конкурсе рыбаков на приз капитана облетела всю команду и вызвала большой ажиотаж среди любителей рыбалки. А их на каждом морском судне немало. Ещё бы! Чай, не речка за бортом, не колхозный пруд, а весь мировой океан. И рыбка здесь водится соответствующая.
 Рыбаки целый день проверяли свои снасти, спорили о наживке, зрители заключали пари, - одним словом, готовились все.
Рыжик любил рыбу. Когда Чанге доставались от кока рыбья голова или хвост, она охотно делилась с воробьём своей добычей. Он, как всегда, клевал немножко тут, немножко там, а всё остальное разрешал доесть собаке.
- Чем Рыжик хорош? Чем хорош? – нахваливал он сам себя. – Всё луч-шее – другу!
Разглядев с мачты подготовку к большой рыбалке, Рыжик возбуждённо перепархивал с места на место и чирикал без умолку:
- Рыбки – Рыжику, Рыжику – рыбки!
Участники соревнований уселись и по левому борту, и по правому, и на носу, и на корме – каждый выбрал место по своему вкусу. Сухогруз стал напоминать гигантского ежа, но вместо иголок во все стороны торчали удочки. Раздался свисток вахтенного помощника капитана, удочки взмыли вверх, крючки с наживкой полетели в воду – большая рыбалка началась!
Рыжик и раньше видел, как ловят рыбу моряки сухогруза. Он ужасно переживал, если рыбина срывалась с крючка, и ликовал, если она шлёпалась на палубу. Но раньше это бывало в одном месте, а теперь – со всех сторон.
 Бедный Рыжик! Он летал по всему судну вдоль и поперёк, устал, охрип, но никак не мог уследить за всеми рыбаками сразу.
- Чего смотришь? Тяни, тяни! - чирикал он по левому борту. – Эх, ряз-зява!
- Не упусти! Не упусти! – предостерегал на корме.
- Чуд-десно! Чуд-десно! – восторгался огромной рыбиной, добытой по правому борту.
Уже немало зубатых страшилищ трепыхалось на палубе, и воробьишка победно кричал им сверху:
- Что? Не нравится? А попади в воду я, бедный Рыжик, каждая слопала бы меня в два счёта!
Но постепенно рыбы засыпали, и воробей нахально прыгал по палубе между тушами.
- Допрыгались, чудовища? – чирикал он. – Щёлкали, щёлкали зубищами, а теперь не щёлкаете?
О том, что некоторые рыбы бывают очень живучими, Рыжик не знал и едва не поплатился за это головой. Одна из снулых рыб вдруг хлопнула по палубе огромным хвостом, распрямилась, как пружина, и громко щелкнула зубатой пастью в сантиметре от воробья. Рыжик вспорхнул на мгновение раньше, и только хвост его – прекрасный рыжий хвост – остался в зубах хищницы.
- Караул!!! Пол-лундра! – орал от страха бедный Рыжик, взлетая на мачту. – Она жив-вая! Живая! Ещё чуть- чуть, и бедного Рыжика съела бы рыба!
Он пробовал взлететь повыше, но отсутствие хвоста затрудняло полёт, с непривычки воробей неуклюже кувыркался в воздухе и едва не шлёпнулся обратно на палубу.
- Что это? Что это? – чирикал бедняга. – Я теряю управление!!!
С трудом взгромоздившись на мачту, Рыжик оглянулся назад и с ужасом обнаружил пропажу. От всего хвоста осталось лишь одно длинное перо, да и то – сбоку. Если бы воробьи умели плакать, Рыжик залился бы горькими слезами, но птицам это не дано, и бедняжке не оставалось ничего иного, как горестно чирикать.
 - Кому? Кому я теперь нужен с таким огрызком вместо хвоста? Уж лучше бы это чучело съело меня целиком.
К счастью, дело было на корме. Рыжик кое как добрался до своего нашеста, уселся на него, нахохлился и в этот день никуда больше не летал. Окончание большой рыбалки и награда победителей проходили без него.

 УТЕШЕНИЕ

Весть о том, что рыжего корабельного воробья едва не слопал тунец, дошла и до Серьги. Перед закатом солнца он принёс Рыжику пригоршню самых вкусных семечек и высыпал их в кормушку.
- Эй, бесхвостая команда! – позвал старый матрос. – Иди ужинать… Да не бери ты в голову глупые мысли! Отрастёт твой хвост лучше прежнего.
- За что меня? За что? – горько чирикнул Рыжик.
- А не будешь крутиться возле зубатой рыбы, - сказал Серьга. – Ты, похоже, дразнил её? А это нехорошо, брат. Пусть она и хищница, а всё же грех смеяться над чужим горем.
- Что мне теперь делать? Что? – горевал Рыжик, но семечки поклёвывал.
- Тебе ещё повезло! – продолжал беседу Серьга, усевшись на палубу и дымя своей любимой трубкой. – В море тунец – самая быстроходная рыба. Как торпеда летит! Но пасть у него не шибко большая. Попадись ты барракуде или, положим, мурене, - тут уж, брат, хвостом не отделаешься. А поглядел бы ты на морского чёрта! Вот где пасть так пасть! Пещера целая во-от с такими зубами! – И Серьга показал безымянный палец.
Рыжик утешился, и всё же долго ещё стеснялся своего куцего хвостика с единственным длинным пером. Ему казалось, что вся команда смеётся над ним. Среди тех, кто не смеялся, были Чанга и её дети.
Каждое утро Серьга выносил из каюты корзину со щенками и ставил её на палубу рядом с жилищем воробья. Чанга ложилась рядом и, казалось, спала, но каждого, кто приближался к корзине, она встречала настороженным взглядом. Единственным существом, на которого она никак не реагировала, был Рыжик. Он смело вскакивал на край корзины и весело приветствовал её обитателей.
- Привет честной компании! Все живы-здоровы?
Щенки заметно подросли, стали зрячими, пушистыми и ужасно забавными. Услышав воробьиное чириканье, они тянули мордочки в сторону пернатого друга и спешили в его сторону.
- Живо ко мне! Живо! – командовал Рыжик.
У щенков приподнимались верхние губы, они пытались рычать и даже лаять, как настоящие псы, и это очень возмущало воробья.
- Ах вот как, черти пузатые? Лаять вздумали на Рыжика? – чирикал он . – Да Рыжик вас сам облает как надо!
Щенки росли не по дням, а по часам, и однажды их упорство увенчалось успехом. Они так дружно навалились на тот край корзины, где сидел Рыжик, что она опрокинулась. Воробей взлетел, а щенки вывалились на палубу. Они пищали и барахтались, пока встревоженная мать не улеглась рядом. Увидев родное брюхо, щенки припали к соскам и успокоились. А Рыжик ещё долго порхал сверху и возмущался:
- Непроч-чная корзина! Непрочная!

 БЕРЕГ МАКЛАЯ

 В Коралловом море сухогруз вновь потрепали шторма, но капитан был невозмутим и подавал пример команде.
 - Тихий океан, братцы, только называется тихим, а нрав у него порою очень буйный! Старики знают, - капитан подмигнул Серьге, - а те, кто первый раз, привыкайте: мы ещё долго будем плыть по Великому океану – так его моряки называют.
 Вечер после шторма был особенно тёплым и благостным. Вся команда, свободная от вахты, высыпала на палубу. Моряки играли на гитарах и пели о своих любимых, которые ждут их дома…Рыжик почирикал-почирикал под звук гитар – и улетел спать.
 Солнце закатилось за океан, и почти тотчас на небе высыпали огромные яркие звёзды. Здесь, в Южном полушарии, они были совсем другими, чем дома.
 - Вот он, Южный крест, - сказал капитан, указывая на четыре крупные звезды. – А рядом, хлопцы, созвездие Центавра, а по другую сторону всё наши созвездия, морские: Киль, Паруса, Корма…
 - Как вы их всех различаете только?
 - Э, милый! – усмехнулся капитан. – Это сегодня нас электроника выручает, а в прежние времена не было у моряка надёжнее ориентиров, чем звёзды, солнце и маяки. И не было худших врагов, чем облака и туманы. Затянут небо тучи, закроют звёзды, и моряк как слепой в открытом море.
 - А сейчас?
 - Сейчас, дружок, иное дело. Мы плывём, а где то там спутник висит, - капитан указал на небо. – Ему никакие тучи не помеха. Указывает местоположение нашего судна с точностью до метра.
 - А сейчас мы где плывём, капитан?
 - Вблизи Новой Гвинеи, ребята. …Этот остров нам не чужой, - задумчиво сказал капитан. - Во второй половине девятнадцатого века сюда прибыл молодой человек, недавний выпускник Иенского университета Миклухо-Маклай. Представляете себе обстановку? Совершенно дикий берег, тропические леса и воинственные папуасы, которые в глаза ни разу не видели белого человека. А Маклай один, ему всего 25 лет…Откуда у юноши нашлось столько такта, ума, дипломатии, чтобы расположить к себе дикарей, непонятно. Но факт остаётся фактом: он прожил на острове 15 месяцев, завоевал у аборигенов такой авторитет, что они отпускать его не хотели. Потом Николай Николаевич побывал на Филиппинах, в Индонезии, работал в Австралии, построил там первую биологическую станцию, но снова и снова приплывал сюда, в свою любимую Новую Гвинею, к друзьям папуасам… Здесь есть огромный участок побережья – от бухты Астролябия до залива Юон, который назван в его честь - берег Маклая.
 - Наш человек! – уважительно сказал Серьга. – Что же? Так и жил у дикарей до самой смерти?
 - Нет, друзья. В сорок лет Николай Николаевич вернулся в Россию, опубликовал прекрасную книжку о своих путешествиях, но очень скоро умер…Похоронили его на Волковом кладбище в Санкт-Петербурге. Будете в Питере – непременно наведайте его могилку.
 - Ежели будем, навестим, - сказал боцман.- Маклай хоть и учёный, а поплавал дай Бог каждому… Морская душа!
 - Ну всё. Поговорили, хлопцы, пора и на боковую, - сказал капитан, вставая. – Курс сложный у нас впереди, среди островов пойдём… Одно слово: Океания!

 ЖИВАЯ ГОРА
 
 Сухогруз всё шёл и шёл строго на север, в Японию, минуя сотни цветущих тропических островов – Соломоновых, Каролинских, Марианских…
 - Ох и глубина здесь! – говорил Серьга, указывая за борт. – Одиннадцать километров. Марианская впадина называется. Самое глубокое место на свете!
 - Живёт там кто или нет? – спросил молодой моряк.
 - Обязательно! – убеждённо сказал Серьга. – Жизнь повсюду есть, ребята. И среди льдов живут дикие птицы и звери – тех же пингвинов взять или белых медведей. И в самых жарких пустынях водятся – те же змеи, вараны, тарантулы…И на самой глубине тоже…Там хоть и тьма кромешная, а всё же приспособились жители: собственные батарейки имеют в теле и пускают такую иллюминацию, что диву даёшься!
 - Это как же?
 - Да очень просто. Есть рыба-удильщик, к примеру. Забрасывает перед собой длиннющий тонкий плавник наподобие удочки с леской, а на конце «червячок». Он светится, зараза, шевелится, будто настоящий. В темноте не разберёшь. Ну и кидается всякая мелочь типа наших пескарей. Думают поживиться, а вместо этого сами в рот попадают.
- Скажи пожалуйста! – удивлялась молодёжь.
Серьга порой и чувствовал иронию (эти салаги сегодня больше стариков всё знают, в Интернет захаживают как к себе домой), но вида не показывал. Слушают – и ладно.
- А то вот есть ещё Галапагосские острова, ближе к Америке, - и Серьга махнул рукой куда то на восток, - там та-акие черепахи, что только держись! По триста лет живут, во как!
Слова старшего матроса вскоре подтвердились самым неожиданным образом. Поздним вечером пеленгаторы засекли на воде, прямо по курсу, какой то круглый предмет, его подняли на борт, и оказалось, что это старая гигантская черепаха, едва живая от голода.
Судовой врач осмотрел пациентку и поставил диагноз:
- Скорее всего, полиэтиленовый пакет проглотила. Эти черепахи медузами питаются, а когда пакет плавает в воде, его от медузы не отличишь. Желудок забился, пища не переваривается… Ещё день-два, и помрёт Тартилла.
- И ничего нельзя сделать? – спросил капитан.
- Ну… если щипцами длинными попробовать…Не знаю…Помощь будет нужна.
- Помощь обеспечим!- заверил капитан.- Сделайте что можно, доктор. Надо «бабушку» спасать.
Добровольные помощники перевернули черепаху на спину, разжали ей челюсти, и врач бесстрашно сунул в её глотку голую руку со щипцами. С третьей попытки пакет удалось извлечь из черепашьего нутра. Эту гадость доктор показал команде.
- Видели? Всего то кулёчек из под конфет кто то выбросил за борт, а какое животное могло погибнуть!
- Немедленно сжечь! – приказал боцман. – И глаз не спускать с черепахи! Что ей надо, док?
- На первое время молока немного. И покой! Пусть отоспится, бедняга. Но днём обливать водой постоянно - чтобы не перегрелась.
- Понятно…Старший матрос Серьга!
- Я!
- Указание слышал?
- Так точно!
- Ну и вперёд…Тебе не привыкать со скотиной возиться.
Утром Рыжик проснулся одним из первых, как всегда, но моряк с серьгой был уже на ногах. Он сидел на палубе рядом с огромным круглым булыжником, неизвестно как попавшим на корабль, и курил свою неизменную трубку. Возле камня стояла миска с молоком.
- Что это? Что это? – спросил любопытный Рыжик.- Сами пьём, а Рыжику не даём?
Обычно Серьга делился с воробьём всем, что у него было, но сегодня и не подумал пригласить друга к миске.
- Жадный Серьга, жадный! – чирикнул Рыжик и сел на мачту. – Камень какой то притащил…
На экваторе солнце начинает припекать спозаранку, и Серьга, размотав шланг, принялся поливать черепаху водой.
- Чудак, чудак! – удивлялся воробей.
Но, едва матрос отошёл, как Рыжик сел на мокрый камень и с этой горы принялся задорно чирикать:
- Чей камень? Чей?...Ничей? Тогда будет мой! Чур мой! И пусть ни одна собачья душа к нему не приближается! (Со вчерашнего дня воробей был за что то обижен на Чангу). Этот камень я назову Горой Рыжика. Ни у кого нет своей горы, только у меня! Отсюда чудесный вид на море, на эту миску с молоком…
Внезапно «гора» шевельнулась и сама двинулась к миске.
- Что это? Что это? Караул! – переполошился Рыжик и взлетел на мачту. – Живая гора! Живая гора!
А черепаха ткнулась мордой в миску и начала жадно пить. У неё была маленькая старушечья голова с печальными глазами и четыре крепкие когтистые лапы.
- Очухалась, бабушка? – ласково спросил Серьга и похлопал Тартиллу по могучему панцирю. – Ну теперь жить будем. Молоко – залог здоровья.
 Черепаху отпаивали молоком, кормили кашей с фруктами и обливали водой весь день, а к вечеру аккуратно, как шлюпку, спустили за борт.
 - Ну что? – спрашивали сверху.
- Да вроде бы на плаву…Лапами гребёт – не удержишь!
- Домой торопится, к детишкам.
- Какие детишки? У неё уж правнуки, поди.
- Ну – отпускайте с Богом!
И только Рыжик был против, скакал по лееру и орал:
- Зачем? Зачем? Караул! Мой камень топят!
Спасённая черепаха резво поплыла прочь от сухогруза и вскоре скрылась из вида.
- Пусть живёт божья тварь, - сказал боцман. – Лишь бы какая ни будь сволочь не бросила новый пакет.

 ЛИСТЬЯ САКУРЫ

Чем дальше сухогруз продвигался на север, тем прохладнее становился встречный ветер.
- В Японии весна, а в Находке, поди-ка, ещё снег лежит, - говорил Серьга, вглядываясь в горизонт. – Ну что там? Не видать Иокогаму?
- Йокохаму, отец, - поправлял учёный матрос.
- Мне уже поздно переучиваться, сынок, – отмахивался Серьга. – Главное, быстрей дойти до той Японии, разгрузиться-погрузиться и - в Находку! Друзья меня там ждут.
- Счастливый ты! По всему свету друзья.
- Эт-то да! – улыбался польщённый старик. – Сорок лет почти что плаваю, с юнгов начал, и ничего себе не нажил окромя друзей. Кто то в фермеры подался, как капитан Хенк, кто то в порту на лёгкой работе, а я один из прежней гвардии ещё хожу по морям-океанам. Вот меня и уважает старая братва.
Япония встретила моряков изумительным цветом своих берегов – пурпурно-розовым. Издали казалось, что из яркой синевы океана выглядывает кремовый торт.
- Что это, что это? – как всегда удивлялся Рыжик.
- Сакура цветёт, - говорил молодым матросам бывалый путешественник Серьга. – Цветок у неё розовый, мохнатый, а листья не зелёные ещё, а багровые, как у нашей осины в августе.
- Это что же – столько сакуры у них?
- Любимое дерево для японцев, - говорил Серьга со знанием дела. – Наподобие нашей вишни. Но ягода не съедобная, я пробовал.
- Для чего ж тогда?
- А для души. Видишь, какая красота?
- Да уж…Глаз не отвести!
- То-то, брат. Не хлебом единым жив человек.
В порту Йокохамы Рыжик познакомился с такой милой птичкой, что чуть было не потерял голову. Они вместе летали в заросли душистой сакуры, и серая изящная птичка тонким голоском пела волшебные песни любви.…Но пришло время покидать Японию, и бедный воробьишка предпочёл свой голый сухогруз, на котором не росло ни веточки, оставив позади цветущий берег и безутешную серую птичку с тонким голоском.

 БЕЛЫЕ МУХИ

До самой Находки Рыжик не находил себе места.
- Подумаешь, корабль! – чирикал он с горечью. – Ржавая посудина! Ни жучка, ни паучка…А на берегу сейчас…кр-расота!
Но с каждым днём становилось холоднее, а однажды утром Рыжик проснулся и не узнал родной палубы. Она была белой и пушистой, будто кто то за ночь накрыл её огромным белым ковром. Сверху летели странные белые мухи. Рыжик поймал одну из них – она оказалась холодной и мокрой, в клюве после неё осталась лишь капля воды.
- Нич-чего себе! – возмутился Рыжик. – Обман! Обман!
На палубе, кутаясь в бушлат, стоял Серьга и смотрел вдаль – туда, где должна была появиться Находка. Заслышав чириканье воробья, старший матрос с улыбкой поглядел на мачту.
- Ожил? – подмигнул он Рыжику. – Прохладно, брат?
- Белые мухи, белые мухи! – по прежнему недоумевал воробей.
 – Ты ведь ещё зимы не видел, вот что. Снег тебя тревожит? Это ненадолго, поверь мне, дружок. Весна и к нам пришла.
В порт Находка весна пришла в тот день, когда залив Америка очистился ото льда, и первые теплоходы огласили бухту своими громкими голосами. Всюду в городе звенели ручьи, с крыш срывалась капель, а местные воробьи чирикали так громко, что Рыжик даже не стал вступать с ними в перепалку. Драка в стамбульском порту была ещё очень памятна для него.
- Мне и здесь неплохо, - рассуждал он сам с собой, перепархивая с мачты на мачту.- Под-думаешь!
Но незнакомый город манил его с необъяснимой силой.
- Если только в порту прогуляться, - лениво чирикнул Рыжик и перелетел на ближайший подъёмный кран.
Зорко поглядывая по сторонам, он достиг дальнего закоулка порта и сверху увидел большого дымчатого кота. Кот притаился среди старых бочек и явно кого-то выглядывал. Тело его было напружинено, как перед прыжком, а хвост с белой кисточкой на конце возбуждённо двигался влево и вправо.
«Интересно, - подумал Рыжик. – Кого это он караулит, лохматая бестия? Наверное, мышь увидел».
Глупую мышь не жалко, но сорвать коту охоту было бы славно. Это считалось особой доблестью в птичьей среде.
Рыжик бесшумно сел на высокий железный контейнер, заглянул вниз и увидел четырёх воробьёв, которые клевали корку хлеба. В сущности, клевали только трое юрких самцов, а маленькой робкой самочке ничего не доставалось. Она пробовала зайти то слева, то справа, но всякий раз самцы выхватывали корку у неё из под клюва, а потом и вовсе упорхнули с остатками трапезы.
Бедная самочка обиженно чирикнула и принялась склёвывать с земли малюсенькие крошки, оставшиеся от пиршества самцов.
Дымчатый кот изготовился к прыжку. Тело его подобралось, глаза горели и даже хвост на мгновение замер.
- Бер-регись! – громко чирикнул Рыжик и яркой молнией метнулся вниз.
Самочка вспорхнула. Кот злобно зашипел и бросился на рыжего нахала, но успел ухватить только одно длинное перышко из куцего хвоста воздушного хулигана.
- Ну погоди, рыжая бестия, - мстительно мяукнул кот. – Я тебя ещё достану!
Потом он оглянулся на бедную самочку, которая всё ещё дрожала от страха, сидя на старой бочке из под рыбы.
- А тебя, доходяга, я съем сегодня к вечеру – прежде, чем ты сама околеешь…Чао, ребята!
- Чеши, чеши отсюда! – чирикнул Рыжик. – Я ещё попрыгаю на коврике, который сделают из твоей шкуры скорняки.
Кот удалился, а Рыжик гордо спросил у незнакомки:
- Ну что? Ты видела, как я спикировал на спину этого громилы?
- Видела, - ответила воробьиха печально. – Спасибо вам.
- Пустяки! В Австралии я дрался один на один с местным страусом. А в Океании сразился с громадным тунцом!
Тут Рыжик оглянулся на свой хвост и увидел, что наконец то нет и последнего старого перышка, которое ему уже изрядно надоело.
- Вы, наверное, ищете вот это? - спросила самочка и протянула герою его роскошное перо.
- Нет, нет, - гордо отмахнулся Рыжик. – Я не дорожу боевыми трофеями. Их слишком много!
- Тогда, если позволите, я возьму его себе на память…
Впервые в жизни Рыжик смутился.
- Да сколько угодно. Какие пустяки! Тем более, что сейчас в Южном полушарии мода на всё короткое, - и он оглянулся на свой хвост, который пламенел новыми перышками, ещё не достигшими полной длины.
- Вы, наверное, заморский принц? – спросила самочка.
Рыжик приосанился.
- Ну не то чтобы принц…А так…Есть у меня домик на Чёрном море. Трёхэтажный. Я живу на самом верху – оттуда хороший вид на мой корабль. На нём я путешествую. В Африке обедаю со слонами, на Цейлоне пью чай с цейлонцами…В Австралии моей собаке дали во-от такую медаль из чистого золота!
Пока «заморский принц» разливался соловьём, бедная самочка клонилась, клонилась и, наверное, упала бы с высоты, если бы Рыжик не подхватил её своим крылом.
- Что с вами, мадам?
- Ах, простите, - грустно чирикнула самочка.- От ваших рассказов у меня закружилась голова.
- Бывает! – согласился Рыжик.- У меня самого иногда кружится, как вспомнишь все свои приключения… Нет, вы явно нездоровы!
Самочка глубоко вздохнула.
- Этот кот…он, действительно, съест меня не сегодня так завтра. В очередной раз у меня не хватит сил улететь от него…
- Но почему? – удивился Рыжик.
- Вам этого не понять, - печально чирикнула самочка. – Зима у нас была долгой, снежной…
«Многие воробьи не доживают до весны», - вспомнил Рыжик рассказ своей матушки о зиме.
 - Так вы голодны?! – догадался он, и ему стало стыдно. Бедная воробьишка едва держится на лапках, а он заливает ей про заморские обеды. – У вас хватит сил взлететь на этот подъёмный кран?
- Попробую, - чирикнула самочка и взлетела.
- А теперь на ту мачту?... Смелее, смелее!
Так они проделали путь от пристани до сухогруза и достигли кормушки Рыжика.
- Пр-рошу! – гостеприимно махнул он крылом.
Самочка заглянула в коробку и голова у неё закружилась от вида зёрен, семечек, хлебных крошек, муравьиных яиц и прочих птичьих деликатесов.
- Если только самую малость, - скромно сказала она.
Рыжик деликатно отвернулся.
Насытившись, самочка уселась рядом с Рыжиком и потёрлась своим клювом о его клюв.
- Меня зовут Пиночка, Пинни, - нежно чирикнула она. – А друзья зовут просто Пинчи.
- А меня – Рыжик, - ответил наш герой. – Надеюсь, ясно, почему?
- У тебя великолепные перышки. И вовсе не рыжие, а цвета солнышка!
- Мне мама так же говорила.
 
 В СЕТЯХ ВЕСНЫ

А в это время старший матрос Серьга сдал свою вахту и начал собираться на берег.
- Опять к фермеру? – спрашивали его молодые моряки.
- Да нет, ребята, - отвечал Серьга с улыбкой. – К старым знакомым. У них свой дом, банька…Давненько я в бане не парился!
Моряки понимающе подмигивали друг другу.
- Кто бы против? Только свистни – и мы с тобой!
- Э, нет, братва. Сегодня не получится, - отвечал старик слегка смущённо. – Банька маленькая, все не уместимся.
- Мы бы по очереди…
- Сказано «нет», значит, точка!
- Да ладно, Серьга, шутим мы. Ступай один к своей вдовушке.
Старший матрос только рот разинул. Откуда всё знают, шельмецы? А, впрочем, разве что- то утаишь от товарищей в долгом походе?
- Черти вы морские! - ворчал старик, выкладывая из рундука свои заморские подарки. - Вот спишусь на берег вчистую – вспомните меня!
- Не надо, Сергей Иваныч. Плавай, пока душа велит.

Провожать Серьгу вышли всей кают-компанией. Это было забавное зрелище. Впереди по сходням шёл матрос с рюкзаком за плечами, рядом трусила неразлучная Чанга, а за ней, ковыляя, бежали подросшие щенки – от угольно-чёрного, как мать, до светло-серого в крапинку отцовского окраса.
Внезапно Серьга остановился, обернулся, поглядел на мачты корабля…
- А рыжего никто не видел, братцы?
- Утром разве что…
- А я недавно…Вдвоём они куда то улетели.
- Вдвоём?!
- Точно так.
- Не тебе одному по гостям ходить, Серьга.
Старший матрос почесал в затылке.
- Во-он оно что!...То- то я гляжу, он зачастил на берег. В Японии пропадал два дня, здесь тоже…
- Весна, брат!
- Весна…

 ГНЕЗДО ЛЮБВИ

 На краю Находки, рядом с бухтой, молодые облюбовали безопасный уголок под кровлей старого сеновала и принялись возводить своё первое в жизни гнездо. Ни у Рыжика, ни у Пинчи не было в этом деле никакого опыта, но он был у родителей, у бабушек и дедушек, у миллионов поколений воробьёв, которые жили до Рыжика и Пинчи. Этот опыт по крохотным частицам естества передавался и накапливался, накапливался и передавался от воробышка к воробышку, от родителей к детям. И теперь молодожёны, никого ни о чём не спрашивая, таскали на сеновал то, что требовалось для гнезда, и тут же строили его.
Самые крупные прутики нёс, конечно же, Рыжик. Вспорхнув под кровлю, он тщательно прилаживал один к другому, переплетал их, проверял сооружение на прочность. Пиночка приносила на стройплощадку детали полегче: соломинки, пёрышки, клочки пакли и мха. Она выстилала ими всё гнёздышко так, что оно приобретало очень уютный вид и становилось тёплым, как перина.
Вечерами после работы Пинни усаживалась в гнездо, Рыжик устраивался рядом, и они разговаривали на своём птичьем языке.
- Ты скоро увидишь, какая здесь летом красота! – чирикала Пинчи. – Тайга ничуть не хуже твоих хвалёных джунглей.
- В джунглях опасно, - соглашался Рыжик. – Там даже паук может тебя съесть.
- Паук?! – удивлялась Пиночка. – Да мы сами их клюём.
- Это здесь, - говорил Рыжик. – А в джунглях есть такие пауки, что только держись! Больше нас в три раза. И питаются птичками, гады. Так и называются – пауки-птицееды.
- Страсти какие! – ёжилась в гнезде Пиночка. – А у нас самый страшный – тигр, но он в тайге живёт и маленьких птичек, говорят, не трогает.
- В тропиках только оглядывайся, - не унимался Рыжик. – Там даже цветы птичек ловят.
- Как это? – не понимала Пинчи.
- Очень просто. Растёт большой красивый цветок. На дне у него маленькое блюдце с нектаром. Захотела ты попить, села рядом с блюдцем, а цветок хлоп!- и закрылся. Лепестки жёсткие, не вырвешься… Ну и всё.
- Что «всё»? – спрашивала Пиночка со страхом.
- Съест он тебя. Только перышки оставит.
- Не говори так на ночь, милый, - ёжилась в гнезде воробьиха. – У нас в тайге тоже есть всякие страшилища – ласки, соболи, горностаи, но чтобы цветы птичек ели, такого отродясь не бывало.
- Погоди, я тебе ещё не то покажу в тропиках, - хвастался Рыжик.- Там такие змеи, что рядом сядешь, не увидишь. Головы у них маленькие, не больше жёлудя, а проглотить могут кролика.
- Да как же это? – снова удивлялась Пиночка.
- А вот так. Глотка у них как резиновая – растягивается на сколько хочешь. Проглотит кого ни будь и спит две недели, переваривает.
- А у нас медведь есть – страшилище страшное, а питается и козявками, и ягодами – всем, чем придётся. Но если надо, он и корову задерёт.
Так они разговаривали перед сном и прекрасно понимали друг друга, но всякий человек, прошедший в это время мимо сеновала, сказал бы равнодушно:
- Где то воробьи чирикают…О чём? – непонятно.
Когда мы слышим, как разговаривают иностранцы, мы ведь тоже их не понимаем, правда?

 САМАЯ ПЕЧАЛЬНАЯ ГЛАВА

А в это время на другом краю Находки Серьга вручал хорошим людям последнего щенка своей верной Чанги.
- Об одном прошу – никогда не бей собаку, и будет она тебе лучшим другом, - говорил он очередному желающему.
Весть о том, что моряк отдаёт в добрые руки щенков «чемпионки Австралии», у которой даже медаль есть, быстро разошлась в округе. С печалью отдавал их Серьга, но что поделаешь? Держать на корабле целую псарню никто не позволит, а расставаться с Чангой было смерти подобно. К тому же (что скрывать?) она сама уже тяготилась своими взрослыми щенками, это свойственно всем животным. Взрастив одно потомство, они уже мечтают о другом.
- Вот погоди, где ни будь в Америке повяжу я тебя с породистым водолазом, и щенкам твоим цены не будет, - говорил Серьга собаке, которая преданно глядела в глаза своему хозяину.
А хозяйка дома в это время с печалью глядела на моряка.
- Всё таки уезжаешь, Сергей Иванович?
- Уезжают отдыхающие, Любовь Михайловна. А настоящие моряки уходят в плаванье.
- И когда же к берегу намерены пристать настоящие моряки?
- Ещё не решил, но эта кругосветка, похоже, последняя у меня. Загадывать не будем.
- Ну не будем, так не будем.

А на следующее утро случилось непоправимое. Едва лишь Пинчи вылетела из под крыши сеновала, как ястреб-перепелятник, сидевший в засаде, спикировал на неё и унёс бедняжку в своё гнездо. Рыжик выскочил следом, бесстрашно погнался за врагом, но что может поделать воробей против ястреба? Хищник клюнул чудака (по счастью не сильно), и Рыжик, трепеща крылышками, полетел вниз.
Он стукнулся о землю и долго лежал неподвижно. Если бы в эту минуту хозяйская кошка вышла во двор, она без труда схватила бы воробышка, но она не вышла, а сам Рыжик даже не думал об этом. Впервые в жизни ему не хотелось жить, он жалел, что ястреб унёс не его, а Пинчи.
С болью в маленьком сердце Рыжик подобрал её перышко и отнёс в гнездо, которое они с такой любовью строили…Посидев на его краю, несчастный вылетел на улицу и бесстрашно, через весь город, полетел в порт. В эту минуту он жаждал драки, но, к сожалению, ни один местный воробей не попался ему по пути.

 В АМЕРИКУ!

На сухогрузе они встретились почти одновременно – Серьга, прибывший из увольнения на берег, и Рыжик, прилетевший с берега.
- И ты вернулся, дружок? – искренне обрадовался Серьга. – А я грешным делом думал, что уже не увижу тебя, что сошёл ты на берег окончательно.
- Плохо мне, плохо, - чирикнул воробей, и чуткий Серьга уловил в его голосе печальные нотки.
- Что то случилось, дружок?...Никак, подружку свою потерял…
- Зачем жить? Зачем? – кручинился Рыжик.
- Кошка съела?...Ах ты бедняга! Ну лети ко мне. Смотри, каких я семечек принёс…Так, на всякий случай.
Серьга протянул руку. На его сухой мозолистой ладони чернели маслянистые подсолнечные семечки, которые с детства любил Рыжик. И случилось чудо: воробей слетел на ладонь человека! Но клевать не стал. Посидел, чирикнул и улетел на корму, в свой укромный уголок.
- Ах ты милый мой! – вздохнул Серьга и украдкой смахнул слезу. – Видно, крепко тебя жизнь царапнула, если ты даже семечки любимые не стал…
Серьга швырнул угощение за борт и пошёл в свою каюту – отсыпаться.
А сухогруз тем временем отшвартовывался потихоньку от пристани, чтобы взять курс на Сан-Франциско, в Америку.
 - Путь далёкий! – говорил боцман. – Шесть тысяч миль, хлопцы. По сухопутному больше десяти тысяч километров. Прежде мы шли вдоль Тихого океана, а теперь поперёк его пересечём.



 
 ВСТРЕЧИ В ОКЕАНЕ

 Даже люди со временем примиряются с горем. Рыжик спрятал его в своём маленьком сердце и вновь стал прежним забиякой-воробьём, которого любила вся команда.
 Плаванье было долгим, островов по пути мало, но зато часто встречались другие корабли. Сухогруз шёл по оживлённой «морской дороге», соединявшей Азию с Северной Америкой.
 Рыжик был прекрасным вперёдсмотрящим. В хорошую погоду он чаще всего сидел на клотике мачты и зорко глядел вперёд. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилался безбрежный синий океан с барашками бирюзовых волн да справа по курсу светило яркое весеннее солнышко. Даже чаек не было в этой глуши, потому что чайки тоже жмутся к берегам – там у них сегодня гнёзда.
 Но вот далеко впереди на горизонте появляется крохотная точка.
 - Чей то корабль, чей то корабль! – чирикает Рыжик.
 - Наш смотрящий кого то увидел, - улыбаются моряки.
 Они знают, что умные приборы судна уже давно обнаружили встречный объект и даже определили, кто идёт, под каким флагом, с какой скоростью, но Рыжик об этом не знает, и моряки не разочаровывают своего «вперёдсмотрящего».
 - Молодец, рыжий! Гляди лучше, кто там ползёт навстречу.
 Немного погодя уже можно различить очертания чужого судна.
 - Нефтеналивное! – разочарованно говорят моряки. – Банка с мазутом.
 Совсем другое дело, когда навстречу идёт такой же сухогруз, а ещё лучше, если это белоснежный пассажирский лайнер. Молодые моряки вооружаются биноклями и разглядывают пассажиров.
 Рыжику бинокль не нужен. У него такое зрение и такое выгодное место для обзора, что он прекрасно видит все палубы проходящего мимо теплохода. Он напоминает ему родной город в тёплый день – так же много народа на улицах и так же, как там, большинство – в белых перышках.
 Возле голубого бассейна люди так же, как на пляже родного города, снимают с себя эти перышки и валяются в парусиновых креслах почти в чём мама родила.
 Теплоходы, сближаясь, приветствуют друг друга, приспуская флаги, а Рыжик возбуждённо прыгает по мачте и чирикает во всю глотку:
 - Эй, в бассейне! Пер-рышки потеряли, пер-рышки!
 Молодые моряки выхватывают друг у друга бинокли и восхищённо восклицают:
 - Ты погляди, какая шатеночка слева по борту!
 - Ну да, рассмотрел ты её волосы на таком расстоянии.
 - Хоть на таком поглядеть, - вздыхает матрос.
 Весна на всех действует одинаково.
 Однажды Рыжик расчирикался так громко, что моряки невольно задирали головы вверх, пытаясь понять причину этих воплей.
 - Ты чего орёшь, как резаный?
 - Киты дерутся, киты! – перепархивал с мачты на мачту Рыжик.
 Он уже не раз видел вдали эти громадные туши, но никогда ещё не доводилось ему наблюдать, как резвятся влюблённые киты. Самые большие существа на свете игриво «топили» друг друга, били по воде хвостами так, что поднимали тучи брызг, и вообще вели себя несерьёзно.
 - Вот ведь что вытворяют! – качал головой боцман.- Там жиру с каждого бока по три метра, а всё же до сердца достаёт любовь.

 
 КОРАБЕЛЬНЫЕ ТАЙНЫ

С детства любопытный, как все воробьи, Рыжик нет-нет да заглядывал туда, куда его не просили. Больше всего на судне его привлекала, конечно же, кухня, которую на кораблях называют камбузом. Отсюда, из камбуза, выходит толстый повар-кок с костями для Чанги и крошками для Рыжика.
Воробей страстно хотел посмотреть, как делают кости, пробовал впорхнуть в открытую дверь камбуза, но всякий раз ужасный кок гонял воробьишку кухонным полотенцем.
- Кши отсюда, штрафная рота! – говорил он, нахмурив брови. – Ещё не капнул ты мне в борщ…
- Караул, убивают! – чирикал Рыжик, вспорхнув на мачту, но странное дело: ни Чанга, ни Серьга в таких случаях не бросались на защиту своего маленького пернатого друга. – Похоже, они сами боятся кока. Вот кто главный человек на судне! – догадывался Рыжик.
Однажды он влетел в открытую дверь ходовой рубки, увидел рулевого, который стоял за штурвалом, капитана, который задумчиво глядел вдаль, штурмана, который уткнулся в карты, и не нашёл здесь ничего интересного – ни крошек, ни зёрнышек.
- О чём зад-думались? – чирикнул Рыжик. – Раб-ботать надо, работать! – и вылетел обратно.
- Эт-то ещё что за явление? – воскликнул капитан. - Жив курилка?
- Жив-здоров! – улыбнулся рулевой. – В Находке пропал было, но перед самым отплытием вновь объявился.
- Удивительное дело! – покачал капитан головой. – Скажи кому, не поверят.
Но самое странное довелось увидеть Рыжику в глубине судна, в его машинном отделении. Виной всему была нахальная чайка-водорез, которая бросилась на воробышка в тот момент, когда на палубе не было ни Чанги, ни Серьги: все попрятались от обеденной жары в тень. Рыжик нырнул от обидчицы в открытый люк, пролетел ещё метров двадцать и сел, затаившись, на трапе.
Трап уходил далеко вниз, а воробышек по детскому опыту знал: чем глубже вниз, тем больше червяков. Так было за городом в сырых оврагах…Быть может, и здесь точно так же?
Поглядывая вверх, где синел прямоугольничек неба, Рыжик одним глазом косил и вниз тоже. Там что-то гудело, ворчало, как большая незнакомая собака, которая приснилась ему в первую ночь на судне. Но за долгие дни плавания «собака» ни разу не вылезла наружу, а к её ворчанию воробьишка уже давно привык. Её не слышно было только на стоянках сухогруза, а во всё остальное время неведомая тварь рычала день и ночь – и ничего. Никого ещё не съела.
 С замиранием сердца Рыжик спрыгнул на ступеньку ниже, затем ещё и ещё – и увидел огромное нутро теплохода, залитое бледным светом неоновых ламп. Похоже, собак было несколько. Каждая была заперта в огромную железную конуру и глухо рычала там внутри. Общее рычание было громким, но теперь уже совсем не страшным.
- Что, черти морские? Запрятали вас? – победно чирикнул Рыжик. – То то же!
В это время он заметил моряка-моториста, который шёл по проходу, поглядывая то на одну «конуру», то на другую.
- Пол-лундра! – чирикнул воробьишка сам себе и заметался по машинному отделению. Как бы не скормили его этим страшилищам… Их же надо чем то кормить?
В зал вошёл главный механик судна и недовольно нахмурился.
- Кто пустил сюда этого чертёнка? Он же себе все крылья здесь поотшибает.
Мотористы на цыпочках вышли из главного зала, и Рыжик успокоился. Он сел на какую то трубу, она оказалась горячей, и бедный воробышек с громким чириканьем улетел прочь, наверх, на любимую палубу.
- Гор-рячо, гор-рячо! – чирикал несчастный, порхая над палубой и не решаясь сесть на обожжённые лапки. К счастью, в его миске ещё была вода, он опустился в неё и сидел до тех пор, пока не забыл про боль.
А сухогруз всё шёл и шёл по великому Тихому океану. В машинном отделении день и ночь работали мощные дизели, которые Рыжик принял за страшных рычащих собак, запертых каждая в свою конуру. Дизели вращают огромный вал, на конце которого насажен тяжёлый винт. Винт, вращаясь, толкает судно вперёд, и сухогруз спешит к далёким берегам, преодолевая встречные волны и подводные течения.
В гигантских трюмах сухогруза чего только нет! Из страны в страну, от континента к континенту везёт океанское судно станки и машины, зерно и бананы, кофе и каучук, сахар и чай…По всему земному шару, по морям и океанам плывут день и ночь такие же суда, а в это время в пароходствах разных стран раздаются звонки:
- Аллё, аллё! Мне бы перевезти триста тонн металла из Антверпена в Буэнос-Айрес.
- А мне, пожалуйста, прокатный стан - из Нью-Йорка в Калькутту.
- А мне во что бы то ни стало партию пробкового дерева из Бразилии в Испанию.
Хорошо, что появился Интернет. Умные компьютеры в считанные секунды определят, какое судно может перевести ваш груз быстрее всего, и сообщат его капитану:
- Сэр! Вы не против забрать по пути партию русского леса в тысячу кубов и доставить его в Мексику?
Капитан, конечно же, не против: кому охота плавать порожняком?
- Сделаем, сэр, - говорит капитан. – Будем точно по графику.
И не очень то важно, под каким флагом идёт судно. Для тех, кто отправляет груз, главное, чтобы он был доставлен вовремя, в целости и сохранности.

 КОВАРНАЯ ЛУЖАЙКА

 В Сан-Франциско сухогруз пришёл ночью, но в порту было так много прожекторов, так громко шли всякие работы, что Рыжик проснулся раньше времени и спросонья испуганно зачирикал:
 - Что такое? Что такое? Уже день? День?
 - Раненько ты вскочил, дружок, - сказал Серьга, заслышав воробьиное чириканье над собою.
 После случая в Находке Рыжик почти перестал бояться этого седенького моряка с серьгой в ухе и по возможности держался поближе к нему или к Чанге. Собака по прежнему была лучшим другом воробья, а теперь, когда она осталась без щенков, а он - без своей Пинчи, их дружба стала ещё крепче.
 - Мы на берегу? На берегу? – возбуждённо спрашивал Рыжик.
 Долгое морское путешествие ему изрядно надоело, воробьиная душа жаждала встречи с берегом. В отличие от палубы, он не качается под тобой, на нём растёт трава и ползают всякие вкусности -- червяки, букашки, гусеницы…
 - Сан-Франциско, - пояснил Серьга. – Америка, брат.
 Светало. Рыжик, вспорхнув над мачтами кораблей, увидел краешек солнца и огромный, утопающий в утренней дымке город.
 - Земля, земля! – закричал он громко и радостно, как вперёдсмотрящий Колумба, увидевший Америку. (Правда, тот смотрящий увидел Америку с другой стороны, с восточной, и принял её за Индию).
 - Приплыли, приплыли, - по своему понял Серьга. – Как только покончим с разгрузкой, сойдём на берег.
 В Сан-Франциско Рыжику не понравилось. Город был такой большой и шумный, так много бежало по голым серым дорогам круглолапых существ, которых люди называют машинами, что у воробьишки голова пошла кругом.
 - Чех-харда! – чирикнул он. – Сухогруз лучше.
 - Что? Шумно, брат? – догадался Серьга. – Сейчас будет потише, погоди маленько.
Вскоре они вышли на лужайку, со всех сторон окружённую аккуратно постриженными кустами и обсаженную красивыми редкими деревьями.
- Ну? Что скажете, черти? – спросил довольный Серьга.
- Чуд-десно! Чудесно! – чирикнул Рыжик и слетел на травку – искать букашек и гусениц.
Чанга от радости носилась кругами, а сам матрос снял с себя башмаки и улёгся на траву под дерево. Все трое были счастливы.
Однако, Рыжик недаром считался непоседой. Через некоторое время ему здесь надоело и, взлетев на дерево, он стал оглядывать окрестности. По соседству была ещё одна лужайка, больше нынешней, и воробьишка, никому ничего не сказав, улетел туда. Лужайка была почти что пуста, если не считать двух пожилых людей с клюшками в руках, которые стояли поодаль.
- Эй, старичьё! – чирикнул Рыжик. – Идите лежать на травке, как мой Серьга. А я пока попрыгаю на вашей луговине.
И он принялся скакать по траве – ровно постриженной, густой и сочной.
Тем временем один из старичков замахнулся и что есть сил ударил клюшкой по светлому мячику величиной с крупное куриное яйцо. Удар был пушечный. Мячик взлетел, как маленькое ядро, пролетел всю луговину и опустился на землю в сантиметре от Рыжика.
От испуга воробышек коротко чирикнул «караул», взлетел и опустился на траву только возле ног верной Чанги.
- Что творится, что творится! – скороговоркой доложил он. – Мяч-чи! Мячи летают прямо с неба! У нас мальчишки стреляют из рогаток по воробьям, а здесь старики – мячиками.
Чанга слушала его, высунув свой великолепный язык.
- Что смотришь, чучело? – обиделся Рыжик. – Меня чуть не прихлопнули, а тебе всё равно?... Эх ты, подруга называется.
Собака улыбнулась воробью, слегка обнажив свои великолепные белые зубы, подняла голову и насторожилась. По лужайке, к ним навстречу, шли два старичка с клюшками на плечах.
- Вот они, вот они, те самые! – завопил Рыжик. – Куси их, Чанга! Куси!
Старики мирно беседовали между собой.
 - Последний ваш удар был очень хорош, сэр. Ярдов на пятьдесят, не меньше.
- Самое смешное, что мяч едва не прихлопнул какого то рыжего воробья.
 А Рыжик весь дрожал от нетерпения:
- Ну что ты ждёшь? Что ждёшь? Хватай их, хватай!
Чанга замерла, стала принюхиваться…и вдруг завиляла хвостом. Вслед за стариками шёл большой лохматый ньюфаундленд – такой же чёрный, как Чанга, но с белой «салфеткой» на широкой груди.
Рыжик взлетел на дерево, под которым дремал Серьга, и быстро оценил ситуацию.
- Одни женихи на уме! Одни женихи! Нет, чтобы заступиться за бедного Рыжика…
В эту минуту и белогрудый пёс заметил Чангу. Издали ему показалось, что незнакомый чужак вторгся на его территорию -- до того крупной была откормленная моряками Чанга. Зарычав, он бросился к сопернику, чтобы хорошенько проучить его...Но в метре от чужака белогрудый обнаружил, что это…самка!
- Пардон, - сказал он на своём собачьем языке, понятном другой собаке на любом континенте Земли. -- Я ожидал встретить… джентльмена, а встретил даму.
- Не очень любезно встречают у вас путешественниц, - холодно ответила Чанга.
- О! Вы путешествуете, мадам? С кем, если позволите узнать?
- Мой хозяин отдыхает под деревом, - сказала Чанга, махнув головой в сторону Серьги.
- А мой – вот этот старичок с бородкой. Очень богат, между нами. Мне каждый день дают собачий паштет и всякие прочие деликатесы.
- Меня тоже балует наш повар-кок, - кокетливо улыбнулась Чанга.
- Это заметно, - оценивающе взглянул кавалер. – Таких упитанных самочек я никогда ещё не встречал.
Они давно уже бежали рядышком, не задумываясь, куда бегут и зачем.
- Стюарт! Стюарт!- кричал хозяин белогрудого пса, но тот его не слышал.
В это время проснулся и Серьга.
- Чанга, Чанга! – позвал он, но – с таким же результатом.
- Простите, сэр. Вы – хозяин той собаки? – спросил Серьгу второй старик.
- Я, - гордо ответил Серьга, вставая.
Он говорил на всех языках мира… понемногу.
- Просим простить за нашего пса, но вы видите: он увлёкся.
- Понимаю, - кивнул матрос. – Я и сам был молодым.
- О, йес, йес! – улыбнулся старик. – Надеемся, все прививки…
- Непременно! – сказал Серьга, открыто глядя в глаза незнакомцу.
- Породность?
- Высший класс! – приосанился моряк. – Золотая медаль австралийского клуба собаководов.
И он произнёс название клуба, отчего рот собеседника растянулся до ушей.
- О! о,кей! – воскликнул он и пошёл докладывать своему компаньону.
…Вечером команда сухогруза стала свидетелем незабываемого зрелища. В порт, прямо к трапу, подкатил дорогой открытый кадиллак, откуда извлекли пьяненького Серьгу и с почестями сдали на руки морякам. Следом шла довольная Чанга, а на её спине восседал Рыжик.
- Чуд-десно! Чудесно!- чирикал он, поскольку до отвала наклевался вкуснейшего корма для канареек. – Хор-рошая страна, хорошая!

 КРАСОТКИ ИЗ ПАНАМЫ

А потом сухогруз долго шёл на юг вдоль берегов Мексики, Гватемалы, Никарагуа, Сан-Хосе и, наконец, достиг Панамы.
- Вот где, братцы, середина Америки! – говорил Серьга, указывая на бухту, в которой скопилось множество кораблей под пёстрыми флагами всех стран мира. – Бог создал её единой, а люди прокопали канал и поделили на два материка.
- А что? Не надо было?
- Да нет, ребята. Панамский канал – дело хорошее. Этак мы 80 километров пройдём – и уже в Атлантике, в Карибском море. А ежели кругом идти – вдоль Колумбии, Перу, Чили до Огненной земли, а потом обратно вдоль Аргентины, Бразилии, Венесуэлы до Карибов, то многие тысячи миль набегают.
- То то же!
- А с другой стороны, многого мы с вами не увидим, братцы, - вздохнул Серьга. - Бывал я в Бразилии. В устье Амазонки заходили, в Белен. Вот уж река так река! Пятьсот притоков и все, почитай, судоходные.
- Да ладно!
- Я вам говорю. Ежели сложить вместе и Нил, и Миссисипи, и даже Тигр с Ефратом, то и тогда не получишь половины той Амазонки. Воистину – царь-река!
- Это в ней анаконды водятся?
- И анаконды, и пираньи, и миллион всякой прочей живности. И в воде всё кишит, и на суше. Леопарды, тапиры, муравьеды…А сами муравьи – вы не поверите, ребята: в палец величиной, - и Серьга показал свой мизинец. – Термиты называются. Дома себе строят огромные, как печка деревенская.
 Целые сутки простоял сухогруз, пропуская встречные суда, но и он наконец вошёл в знаменитый Панамский канал.
День был солнечный и яркий. Близость тропиков ощущалась каждым перышком. Рыжик сидел на верхушке мачты и различал вдали густые заросли южных деревьев, вдыхал аромат незнакомых цветов, слышал громкие крики обезьян и попугаев…
Канал был таким узким, что порой казалось, будто сухогруз плывёт сквозь чащу, очень похожую на джунгли Цейлона. Здесь было так же красиво, порхали тысячи ярких бабочек и парили сотни удивительных птиц самых разных размеров и расцветок .
- Нич-чего себе красотки! – чирикал Рыжик, провожая взглядом райских птиц.
Одна из них вдруг села на мачту рядом с Рыжиком и томно проворковала:
- Вы ма-ач-чо? Мачо?
- Пардон! – извинился Рыжик. – Что вы имеете в виду?
Птичка была перламутровой, как внутренность раковины-жемчужницы.
- Вы такой…прокалённый на солнце пират! – сказала незнакомка, оглядывая Рыжика с головы до ног. – Ах, как мы обожаем пиратов!
- Ну не то чтобы очень…- засмущался Рыжик. – А, впрочем, плавали, дрались…В джунглях бывали…
- Умоляю, спасите, спасите! – придвинулась птичка.
- От кого?
- От одиночества, противный! – и красавица коснулась его клюва кончиком крыла.
Крыло было длинным, изящным и переливалось на солнце всеми цветами радуги.
- Что нужно делать то? – спросил простодушный Рыжик.
- Лететь со мной под своды цветущих деревьев – туда, где на лианах любви ждёт нас счастье свиданий.
Завороженный Рыжик уже собрался лететь за прекрасной незнакомкой на лианы любви, когда с другой стороны раздался ещё более сладкий голос:
- Куда вы, куда, благородный идальго?
Рыжик обернулся и чуть не упал с мачты. Новая собеседница была ещё лучше прежней, дивный хохолок на её крохотной головке казался короной сказочной принцессы.
- Если лететь, то со мной! – раздался ещё один нежный голосок.
Рыжик обомлел…Третья птичка была золотой, как капелька солнца, а роскошный хвост её украшали два дли-инных, дли-инных перышка с пушинками на конце.
Бедный воробышек совсем потерял голову и решился лететь с красавицами куда глаза глядят, но в это время с палубы внизу раздался громкий лай рассерженной Чанги, птицы испуганно вспорхнули, и Рыжик вновь остался на мачте один.
- Иди ко мне, дружок, - звал его Серьга, показывая кормушку с воробьиными деликатесами.
Рыжик подумал, подумал – и слетел вниз.
 – Вот и умница! – одобрил старший матрос. - Здешние красавицы с ума тебя сведут. Пропадёшь в чужих краях в одиночку.

 ПИРАТСКОЕ РАЗДОЛЬЕ

Наконец то сухогруз вырвался из сладких объятий Панамского канала на широкий морской простор.
- Караибы! – восхищённо сказал Серьга. – Самое пиратское море, ребята.
- Почему, Сергей Иваныч?
- Да потому, что поживы здесь было много. Морские разбойники грабили корабли, которые шли из Европы в Америку, а уж в обратную сторону - тем паче. Из Америки везли золото, награбленное у индейцев. Сам бог велел такое брать.
- Да уж! – соглашались молодые моряки, посмеиваясь тайком.
- А ещё в пиратском деле очень важно, ребята, иметь свой укромный уголок на побережье. Добычу спрятать, от бури укрыться, шпангоуты починить, обшивку от ракушек очистить…Мало ли дел на берегу?
- Действительно!
- В Карибском море у пиратов было сущее раздолье! – вдохновенно говорил Серьга.. – Островов здесь, как в дождливую осень грибов под Москвой. Большие Антильские, Малые Антильские, дальше Багамы пойдут…Тут тебе и Куба, и Гаити, и Порто-Рико, и Ямайка, а уж мелких – пруд пруди!
- Мелкие то, наверное, ещё лучше? – прилежно интересовалась молодёжь.
- Ко-онечно! – со знанием дела говорил Серьга. – На них и гарнизонов нет…Главное, чтобы бухта удобная была и вода питьевая.
Моряки восхищались:
- Ты как будто сам в пиратах ходил, Сергей Иваныч. Даже похож на них.
Старик затянулся из своей трубки и выпустил вверх густую струйку дыма.
 - Не знаю, хлопцы, но по мне было б море да вольная воля. Больше нич-чего моряку не надо!
- Тебе б на плечо попугая, который кричит «Пиастры! Пиастры!», - шутили моряки.
В эту минуту наверху громко чирикнул воробей:
- Закоптили Рыжика, закоптили!
- Вот тебе и попугай! – засмеялись матросы.
- Это он меня ругает, - пояснил Серьга. – Не выносит табачного дыма.
- Ну и брось, раз такое дело.
- А что ты думаешь?...Придётся.

 У ИСТОКОВ ПОДВОДНОЙ РЕКИ

Миновав Виргинские острова, сухогруз вышел в открытый Атлантический океан и взял курс на пролив Гибралтар, который отделяет Европу от Африки.
- А ежели пойти северней, ребята, то можно попасть в пролив Ла-Манш между Англией и Францией…А там рукой подать до Балтики, до Питера! – говорил со вздохом Серьга.
- Чёрное море не хуже, - вздыхали и моряки.
- Так то оно так, но служил я на Балтике, братцы. Совсем молоденьким мальчонкой призвали меня во флот, в город Кронштадт, и ровно три года ходил я на крейсере «Верный», дошёл до старшего матроса… Знаю, что в торговом флоте нет такого звания, но капитан оставил мне его, вы уж не обижайтесь…
 - Да нам то что?...Мы тебя и так за старшего держим, Сергей Иваныч.
- Ну и ладно…На чём мы остановились?
- На Балтике.
- Нет, хлопцы, в Балтику мы нынче не идём, а вообще то интересные проходим места. Где то здесь, ближе к Флориде, начинается тёплое течение Гольфстрим, которое греет всю Скандинавию. И даже Шпицбергену немного тепла достаётся. Чуете, какая река в океане течёт? В двадцать раз шире и глубже, чем все земные реки мира. Во как!
- Не загнул ты, Сергей Иваныч?
- Истинный крест! Спросите у капитана. А севернее от нас, слева по борту, остаётся знаменитое Саргассово море с Бермудскими островами посерёдке. Не любили его моряки: сверху оно всё зарастает водорослями, корабли теряют ход, застревают… Про бермудский треугольник знаете, нет?
- А как же! Там даже самолёты пропадают, говорят.
- И я об этом слышал… Но всё же главное в Саргассовом море другое. В определённое время года, день в день, приплывают сюда со всего света морские угри.
- Знатная рыба!
- Вкусней не бывает, - кивнул Серьга. – Мечут они здесь икру, из неё выводится малёк и расплывается по всем морям и океанам. А когда подрастёт, за тысячи километров возвращается в Саргассы.
Старший матрос рассказывал так увлечённо, что слушатели и не заметили, как Рыжик упорхнул на корму. Он искупался в миске, поклевал из кормушки и решительно не знал, что делать дальше. Ему было скучно.
- Чем Рыжику заняться, чем? – чирикнул он, полетал, полетал взад-вперёд и, увидев открытый иллюминатор, уселся на его «подоконник».
За долгое плавание воробьишке не раз доводилось заглядывать в человеческое жильё на корабле, а однажды после шторма в Индийском океане он даже очнулся в матросской каюте, сам не зная, как туда попал. Но Рыжик с детства помнил отцовские наставления по поводу человеческого жилища:
- Даже если увидишь открытое окно, держись от него подальше, сынок. Люди разводят в доме кошек, помни это.
- Но я видел в окне щегла. Он клевал конопляные семечки и даже что то распевал.
- А видел ты железные прутья, которые окружали его?...Это клетка, сынок. Щеглы и всякие там канарейки могут жить в клетках, а мы – нет. Мы гордый свободный пернатый народ – воробьи!
Вот и сейчас одно лишь любопытство привело Рыжика на край иллюминатора. Но в этот момент налетел резкий порыв ветра, иллюминатор повернулся на своей оси, захлопнулся, и бедный Рыжик кубарем полетел внутрь каюты.
- Пол-лундра! – заорал он. – Отпустите меня! Я не виноват.
Но толстое стекло корабельного окна заглушало все звуки, а людей в каюте не было, поэтому никто не услышал чириканье бедного воробья.

 АВРАЛ

Это английское слово означает «все наверх!» и предвещает солидную взбучку от природы.
Капитану сухогруза только что доложили: движется мощный ураган, и хотя судно в плавании всегда готово к шторму, проверить и закрепить всё, что можно, перед «большой качкой» необходимо.
- Все наверх! – дал команду капитан, её подхватили его помощники, и через минуту вся команда, кроме мотористов, радистов, рулевых, несущих вахту, стояла на палубе по стойке «смирно».
Капитан весело поглядел на моряков.
- Помните шторм в Индийском океане, братцы?
- Ещё бы!
- Конечно помним, шеф.
- Так вот…Это цветики были. Сейчас к нам движется такой «тай фын», как говорят китайцы, что мало не покажется никому…Объявляю аврал!
- Есть аврал! – козырнули помощники. - По местам, братва!
- Не стоять, акульи глотки! – гаркнул боцман. – За работу!
Сухогруз стал похож на потревоженный муравейник. Каждый куда то бежал, что то крепил…Лишь умная Чанга спряталась от греха подальше, потому что понимала: в такие минуты нельзя путаться под ногами моряков.
В общей суматохе только Серьга заметил, что нигде не видно Рыжика, но старший матрос не имел права в такой момент отвлекаться от главных дел, и лишь время от времени поглядывал на мачты, на краны, на иные места, любимые воробьишкой… Увы! Его нигде не было видно.

 ОТ СТРАХА И ОБИДЫ

Рыжик порхал по каюте, которая была просторнее тесных матросских кают, с размаху кидался на стекло иллюминатора, ушибался, терял перышки, но никак не мог вырваться на свободу.
- За что, за что? – обиженно чирикал он.
В очередной раз вспорхнув на иллюминатор и цепко держась острыми коготками за его деревянную круглую раму, Рыжик увидел, как тёмная серая мгла проглотила солнышко, услышал свист ветра - и отпрянул от стекла, когда в него с той стороны ударила мокрая морская пена…
От страха, боли и обиды воробей забился в самый дальний уголок каюты, нахохлился – и уснул. А что ему ещё оставалось делать?
Он сладко спал, когда невиданной силы ураган пронёсся над экваториальной Атлантикой, швыряя океанские суда, как скорлупки, и вырывая с корнями деревья на встречных островах.

 ГРОЗА МОРЕЙ

Хозяин каюты пришёл лишь под утро, когда шторм утих, и капитан отпустил своих ближайших помощников «по домам».
- Слава Богу, пронесло, - сказал вошедший и перекрестился на икону Николая Угодника, который издавна считается покровителем моряков. – Теперь можно и на боковую…
Он устало повалился на койку и тотчас уснул, потому что был моряком бывалым и не любил долго переживать по поводу минувшего. Не утонули и ладно. Хотя могли бы: уж слишком мощным был ураган.
Вскоре хозяин каюты страшно захрапел и этим разбудил воробьишку. Ему снилось, будто щеглы и канарейки заманили его в клетку, а сами порхают на воле и смеются над Рыжиком. Он чирикнул спросонья, приоткрыл глаза и только тут вспомнил о вчерашнем.
- Так это не сон? – огорчился бедный Рыжик, взлетел, уцепился за раму и увидел сквозь стекло розовую зарю. – Отпустите меня! Отпустите меня немедленно! Эй, черти морские! Штр-рафная рота!
Высказав всё, что он думает о команде, Рыжик оглянулся на койку,… жалобно пискнул и упорхнул в свой уголок.
На койке спал самый страшный человек на судне, гроза морей и океанов – боцман.

 ПОИСК

«Болтанка» ещё продолжалась, но старший матрос Серьга в сопровождении водолаза Чанги уже бродил по палубе сухогруза, заглядывая в каждое укромное местечко.
- Рыжий, Рыжий! – звал он воробьишку. – Куда же ты мог запропаститься, чертёнок этакий?
Чанга усиленно вынюхивала все уголки, но штормовые волны так чисто вымыли корабль, что не было никаких других запахов, кроме морских. Пахло йодом, рыбой, водорослями…Воробьём не пахло.
На палубу выходили другие моряки и, узнав о пропаже, присоединялись к поискам. Они тщательно исследовали все надстройки судна, но тоже ничего не нашли.
- Вот он, Бермудский треугольник! – вздыхали моряки. – Самолёты пропадают…и воробьи тоже…
- Смыло рыжего за борт. Вон какой штормяга разыгрался!
Даже капитан, узнав о пропаже, горько усмехнулся:
- Почти весь шарик с нами обогнул, дьяволёнок рыжий, а вот поди ж ты… Жаль бедняжку!
И только Серьга не хотел верить в гибель своего любимца.
- Он ещё до шторма пропал, братцы. Укрылся где то, хитрец этакий… В каюту к кому ни будь залетел…
- Смотрели и в каютах, - хмуро отвечали моряки.
В это время на палубу вышел сердитый боцман.
- Что разгалделись, как чайки бесхвостые? Ну ка живо по местам!... Не дадут поспать начальству, крачки драные!
Моряки начали молча расходиться. Лишь задира-Серьга остался пред грозными очами.
- Ну за что ты всех облаял, боцман? Надо выпустить пар, так песочь меня одного. Это я просил братву помочь…
- Помогли?
- Нет, - сказал со вздохом бывалый матрос.
- Эх вы, курицы мокрые. Всей командой не могут поймать одного воробья.
- А ты почём знаешь? – удивился Серьга.
- Боцман всё обязан знать, что творится на судне… Жалко воробышка?
- Тебе этого не понять, чёрствая душа. Видел бы ты, как в Чёрном море он догонял нашу посудину. Из последних силёнок дотянул до кормы!... Свою жизнь нам доверил. А мы вот…не оправдали.
Суровый боцман обнял друга за плечо и шепнул ему на ухо:
- Иди, искатель хренов…В моей берлоге он сидит, тебя дожидается.
Серьга открыл рот, но ничего не мог произнести.
- Марш, тебе сказали, клотик ржавый! - рявкнул боцман. - Да смотри, никому ни слова! –
- Почему?
- Не хватало, чтобы на меня пальцами указывали: «боцман воробья спас!». Разнесут по всем морям, пересмешники.

 НАД АТЛАНТИДОЙ

Весть о том, что рыжий разбойник нашёлся, молниеносно облетела всё судно. Впрочем, пропащий и сам не особо скрывался. После того, как Серьга вызволил его из каюты боцмана, Рыжик тут же вспорхнул на верхушку мачты и огласил окрестность громкой песней о своём чудесном спасении:
- Злые силы бросили храброго Рыжика в темницу страшного великана, которого все называют боцманом, но Рыжик смело боролся с круглым окном, которое не хотело выпускать его на свободу. Громким рыком своим боцман разбудил бесстрашного Рыжика, он позвал своих друзей и вырвался из плена!
К сожалению, переводчиков с воробьиного на человеческий ещё нет, а потому моряки слышали только извечные «чик-чирик», но азарт, с которым исполнял их автор, говорил сам за себя.
- Нашёлся бедолага? – улыбались моряки. – Где ж ты был, сорвиголова?
Даже капитан искренне обрадовался «воскрешению» пернатого пассажира:
-- Надо об этом случае написать в журнал «Вокруг света». По существу, этот рыжий уже сделал свою кругосветку – от Средиземного моря до Средиземного…Но где же он мог прятаться во время шторма? - вот вопрос. Как ты думаешь, боцман?
- Да ведь…пичуга малая, - чесал в затылке боцман. – Много ли ему места надо, чтобы укрыться?...
А на палубе в это время всезнающий Серьга по своему объяснял феномен исчезновения и появления Рыжика:
- Сейчас под нами, ребята, удивительное место. Заколдованное, можно сказать. В древности была здесь целая страна - Атлантида. Мужики в ней огромные проживали, одно слово атланты, небо на плечах держали. Женщины, понятное дело, были сплошь красавицы. Но за что то прогневали они своих богов, и те утопили бедную Атлантиду. Да так, что и концов не сыскать. Тысячи лет ищут, а найти не могут.
- И что же? – не совсем понимали моряки.
- А то, что место нехорошее, заколдованное, можно сказать. Вот и рыжий наш – пропал, потом нашёлся… Глядишь, и Атлантида найдётся со временем.
 - Ну ты и загнул! – смеялись моряки. – Сравнил тоже…

 ВОРОТА ГЕРАКЛА

А на следующий день всеобщее оживление на судне возвестило, что сухогруз преодолел таки второй в мире океан и приблизился к великому Гибралтарскому проливу.
- Геркулесовы столбы! – многозначительно сказал Серьга. – В старину здесь мир кончался.
- Это как же?
- Да очень просто. Про Америку ещё не знали люди, считали, что мир плоский, на трёх китах стоит… Доплывут до Геркулесовых столбов и всё, шабаш! Дальше уже некуда.
- А где же пролив то? – спрашивали молодые моряки, вглядываясь вдаль.
- Э, милый. Это не Панама, - усмехался Серьга.- Здесь в самом узком месте – 14 километров. Если правой стороной пойдём, Африку увидим, если левой – Европу.
- Всю?
- Да нет, конечно. Мыс так называется – Европа.
Сухогруз прошёл по центру, и только в мощные морские бинокли можно было рассмотреть далёкие полоски суши то слева, то справа по курсу.
Как всегда, лучшая позиция была у Рыжика, который с высоты носовой мачты корабля мог видеть оба материка почти одновременно – нужно было лишь скакнуть на клотике, развернуться в другую сторону.
- Земля, земля! – радостно чирикал воробей… - И тут земля! Выбирайте любую, черти водяные, только пристаньте же куда ни будь! Надоело ваше море! Надоело!

 ЛЮБИТЕЛЬ КОРРИДЫ

Ожиданиям Рыжика вскоре суждено было сбыться. Первым портом Европы, куда зашёл сухогруз, была испанская Картахена.
- Люблю я Испанию, братцы! Народ живой, весёлый, дружелюбный, - говорил Серьга, готовясь сойти на берег. – А уж до чего я корриду обожаю – и сказать невозможно.
- Лично видел? – спрашивали с завистью друзья.
- Вот как тебя… Бегут эти бычары андалусские – аж земля дрожит от топота.
- Куда бегут?
- На арену, куда же? Коррида де торос – вот как у них называется. Бег быков. Пока их гонят, что только не вытворяют эти испанцы! И впереди быков бегут, и по краям… Бывает, быки и подденут смельчака на рога, не без этого. Но товарищи тут же подскочат, отвлекут, выхватят из под копыт… Вот где зрелище то!
- Всё ясно. На самой корриде ты, похоже, и не был.
- А что я там не видал? Как убивают бедных животных?...Да и то сказать, ребята: билет на ту корриду стоит столько, сколько у нас пол-«Жигулей».
- Ну так и скажи, Сергей Иваныч.
- А я так и говорю. Откуда у простого матроса такие деньги? Но бег быков я видел, и зрелище это ничуть не хуже смертоубийства на арене.
Они сошли на берег и, как всегда, отправились на природу.
- Мне большие города вот как надоели! – говорил Серьга, полоснув себе по шее ребром ладони. – В старости к земле тянет, братцы…Да и спутники мои – любители природы.
Чанга улыбалась, слушая хозяина, а Рыжик заливался соловьём.
- Что стоим? Что стоим? – чирикал он, усевшись на фонарь. – На травку, на травку пора!
Добравшись до травки, Серьга разувался и долго ходил по земле босиком, а потом валялся в тенёчке под деревом, изнывая от блаженства. Рядом носилась Чанга, и где ни будь тут же прыгал в траве Рыжик.
- Чуд-десный червяк! Чудесный! – восхищался он. – А какая сор-роконожка! Вы только полюбуйтесь, какая сороконожка!
Серьга брал с собой заветную фляжку и пакет с бутербродами, так что к вечеру все трое возвращались на судно в приподнятом настроении.
- Пр-ривет! Пр-ривет! – чирикал Рыжик. – Встречайте нас, встречайте!

 «МАРКИЗ РОЖЕ»

 Из Картахены сухогруз пошёл на северо-восток и бросил якорь в Марселе.
- Вот и Франция, братва! – восхищался Серьга так, будто первым открыл эти земли. – Какие виноградники здесь! – с ума сойти.
На окраине Марселя, среди виноградников и цветочных клумб, Рыжик встретил свою новую любовь. Такой изящной воробьиной самочки ему ещё не доводилось видеть. Она была независима и смела.
- Откуда вы, чужестранец? – чирикнула самочка на птичьем языке, понятном всем пернатым на любом континенте Земли. – У нас таких бронзовых я не встречала.
- В данный момент из Испании, - гордо ответил Рыжик, поворачиваясь так, чтобы его бронзовые перышки переливались на солнце. – А до этого был в Панаме, в Америке тоже…Я путешественник, мадам.
- Зовите меня Жульетта или просто Жуль…
- Чудесное имя, дорогая! А меня зовут…
Тут Рыжик замялся, потому что собственное имя ему показалось в этот момент неблагозвучным. «Жульетта – и…Рыжик! Нет, это не годится», подумал воробей.
- Меня зовут Роже…Да, вот так вот. Именно Роже!
- Я что то слышала о вас, - чирикнула Жульетта. – Маркиз Роже из Перпиньяна – это не родственник ваш?
- Отдалённый.
- Стало быть, и вы – маркиз?
Рыжик любил прихвастнуть, но присваивать себе чужие титулы было уж слишком, поэтому он обошёл этот вопрос стороной:
- За время долгих путешествий обрастаешь званиями, как днище корабля – ракушками. В Африке меня звали «Разьярителем буйволов», на Цейлоне – «Грозой местных змей», в Австралии «Укротителем страусов», в Японии сравнивали мои перышки с цветущей сакурой…А для друзей я просто «Зоркий глаз».
- Ну и чудесно, - сказала Жуль. – Моим детям как раз нужен такой отец – в меру хвастливый, в меру нахальный, с бронзовыми перышками…
- Каким детям? – не понял Рыжик.
- Будущим, чудак…Полетели?
И они упорхнули в виноградные заросли…

 ЛЮБОВНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК

В этот вечер Рыжик прилетел на судно, чтобы попрощаться.
День, проведённый с Жуль, открыл ему глаза. Рыжик, оказывается, ничего не знал о любви. В далёкое прошлое ушли и серая птичка Японии, и скромная Пинчи из Находки, и райские красавицы Панамы… Только Жуль – изящная, независимая, смелая – будет спутницей всей его жизни на долгие годы! Так думал Рыжик, возвращаясь на сухогруз, чтобы последний раз поглядеть на него, почирикать на мачте, поклевать из миски глупой Чанги…
- Ты где же был, проказник? – встретил своего любимца старший матрос Серьга. – Опять какую ни будь самочку обхаживал?
- Эх, Серьга, Серьга! Хороший ты человек, но ни черта не понимаешь в воробьиной любви, -- сказал Рыжик, усевшись на леер в метре от моряка. – Улечу от вас завтра, вспомнишь меня, морской бродяга!
- Что-то грустно ты сегодня чирикаешь, - подозрительно промолвил Серьга.
 
…На следующее утро Рыжик взлетел на мачту и спел свою прощальную песню. В ней говорилось о том, как хорошо жилось морякам сухогруза в те дни, когда рядом с ними был Нарушитель границы, Разъяритель буйволов, Гроза змей, Укротитель страусов и Зоркий глаз Рыжик, как счастливы должны быть Чанга, Серьга и все моряки, полюбившие бесстрашного и весёлого черноморского воробья…Но всё хорошее рано или поздно кончается, Рыжику предложили пожить во Франции, и он, как честный воробей, обязан остаться.
- Прощайте, друзья! Будете в следующий раз в Марселе – милости просим! – с этими словами Рыжик вспорхнул и полетел к своей возлюбленной.
Жульетта была не одна. Рядом с ней на краю гнезда по хозяйски сидел какой то чернявый прилизанный воробей и с интересом глядел на Рыжика.
- Знакомьтесь, господа: это Роже, путешественник, а это мсье Чижен, мой супруг, -- гостеприимно сказала Жуль..
- Очень рад, -- вежливо чирикнул чернявый.
Рыжик от растерянности только кивнул.
- Маркиз Роже плывёт из Америки на восток… Сейчас очень модно путешествовать на больших кораблях куда ни будь далеко, а мы с тобой, милый, только дважды плавали на яхте до Тулона и обратно, - ворковала Жуль.
- Но когда же нам путешествовать, дорогая? Мы или высиживаем яйца, или кормим детей…
- Да, да, мы очень любим детей, - сказала воробьиха гостю и обернулась к мужу: - Кстати, ты не будешь возражать, дорогой, если новые птенцы у нас будут…с бронзовым отливом? Сегодня это так модно!
Супруг покосился на оперение гостя и согласился с жёнушкой:
- Если модно, как я могу быть против?
 
…Рыжик вернулся на сухогруз мрачный и присмиревший.
- К чёрту эту заграницу! Домой хочу! – чирикнул он и улетел в свой закуток на корме.

 КРУГ ЗАМКНУЛСЯ

Однако, путь до дома был далеко не прям. Из Марселя сухогруз «завернул» в Неаполь, миновав остров Корсику, где родился Наполеон, затем проплыл мимо Сицилии, где появился на свет дон Карлеоне, и уже оттуда, обогнув Грецию, пошёл в Эгейское море, к Дарданеллам…
- Поздравляю, друзья, - сказал капитан, построив команду. – Через этот пролив мы с вами проходили в прошлом году, когда шли в Египет, и проходим теперь, вернувшись с другой стороны Земного шара. Таким образом, мы совершили с вами кругосветное плавание. Кто то не в первый раз, - капитан покосился на боцмана и Серьгу, - но большинство впервые. Для любого моряка это высокая честь. Поздравляю!
- Ура!!! – гаркнула команда так, что бедный Рыжик подскочил на клотике мачты и обеспокоено чирикнул:
- Что случилось? Тонем – нет?.. Напугали, черти полосатые…
Услышав чириканье, моряки задрали головы вверх, будто впервые увидели своего рыжего друга.
- А ведь этот бесёнок тоже кругосветку сделал…И Чанга…
- К сожалению, он это вряд ли чем докажет, а Чанге мы справку выпишем, - с улыбкой сказал капитан, обернувшись к Серьге и его собаке. – Для будущей родословной пригодится.
- Пожалуй что и так, - согласился Серьга. – На берегу много бумаг надо. Это не море.
 

 К РОДНОМУ ГОРОДУ

Миновав Мраморное море и пролив Босфор, сухогруз взял курс на порт приписки.
- Домой идём! – веселились моряки.
- Домой! – вздыхал Серьга. – Сколько раз я вот так же возвращался, и ничего, кроме радости, не чуял. Родина, братцы!
- А сейчас?
- И сейчас, конечно…Но как подумаешь, что последний раз из дальнего похода, то с горчинкой радость получается.
- А ты не уходи. Никто не гонит.
- Старость гонит, - криво усмехнулся Серьга. – В океанах нужны молодые. И не спорьте, черти, сами поймёте когда ни будь…
- Куда же пойдёшь, Сергей Иваныч? В порт?
- Приглашали и в порт…Поживём-увидим. Мне ведь ещё и об этих друзьях надо подумать, - Серьга кивнул на Чангу, которая лежала неподалёку, и Рыжика, который донимал её, прыгая то на лапы, то на брюхо собаки.
Чем ближе подходил сухогруз к родному порту, тем беспокойнее вела себя Чанга. Молоденьким щенком привёз её в свой дом матрос Серьга, здесь впервые узнала она радость твёрдой земли, миллиона запахов суши, и теперь инстинктом чувствовала приближение к своему берегу.
Не показывая вида, волновались и капитан, и боцман, и все остальные моряки – ведь полгода не были дома!…И только Рыжик беспечно порхал по всему сухогрузу, не ощущая близости родного города.
- Нет в нём такого инстинкта, - говорил Серьга, наблюдая за воробышком. – Перелётная птица чует, когда ей лететь, куда…Тысячи километров пролетит над облаками, а не промахнётся, сядет в своё болото! А воробей –другое дело. Он далеко не летает…
- А помнишь, как он в Стамбул рвался прошлой осенью?
- Ещё бы!...Ему тогда любой город своим казался. А сегодня наоборот.
 
 ВОЗВРАЩЕНИЕ

Рыжик, как водится, одним из первых на судне увидел вдалеке полоску суши и возвестил об этом всю команду:
- Земля! Земля! – чирикал он точно так же, как делал это всякий раз, когда на горизонте показывался краешек материка или острова. – Ещё бы и порт, ещё бы и порт!
За время плаванья воробей понял: только тогда, когда вдали покажутся подъёмные краны, ангары и прочие портовые принадлежности, можно надеяться на блаженство встречи с сушей. Много раз земля проплывала мимо только потому, что на ней не было порта.
Вот и сейчас, порхая с мачты на мачту, Рыжик пристально вглядывался в наплывающую береговую линию. Его великолепное зрение выхватывало мельчайшие детали. Есть порт, есть!
- Хор-роший берег, хор-роший! – крикнул Рыжик. – Хватит дрыхнуть, сонные тетери! Порт впереди, порт!
Но на палубе и так уже толпилась вся команда сухогруза кроме вахтенных.
- Что, черти драные, соскучились по берегу? – чирикнул Рыжик и перевёл взгляд на город…
За время плавания он ни разу не встечал двух одинаковых портов. Разными были бухты, маяки, причалы, даже краны, ангары, машины…А сегодня Рыжику показалось, что он уже видел этот порт. И город, который раскинулся сзади, тоже как будто знаком…
В голове бедного Рыжика будто видеоролик назад прокрутили:  не знал названия этих городов, но в цепкой памяти своей держал картинки всех портов, в которые заходил сухогруз. Нынешний никого из них не напоминал, но был знаком до мелочей...
И тут Рыжик различил очертания Приморского бульвара родного города, взмыл высоко в небо и камнем бросился вниз, на палубу, где стояли моряки – многие уже с чемоданами в руках.
- Мой город! Мой город! – заполошенно чирикнул Рыжик.
 - Твой, твой, - догадался Серьга. – И мой тоже. Айда в гости?
Но Рыжик уже не слышал никого. Вереща от радости, он вспорхнул и помчался к городу над синими волнами Чёрного моря, над жёлтыми пляжами, над зелёными каштанами…
Вот и Приморский бульвар, и с детства знакомый дом…Рыжик хотел впорхнуть в круглое чердачное окно, так похожее на корабельный иллюминатор, – и едва не врезался в стену! Трепеща крылышками, воробей завис на одном месте, как стрекоза…Окошка не было!
Он развернулся в воздухе, сел на старый каштан, и огляделся. Дом был тот самый – и вместе с тем какой то обновлённый, свежеокрашенный. Новыми стёклами сияли окна – все, кроме одного, самого главного в жизни Рыжика. Ремонтники сочли, что чердачное окно вообще ни к чему и заложили его кирпичом, оштукатурили, покрасили…Было окно – и нет его.
Ошеломлённый, Рыжик долго сидел на каштане, глядя на ослепший фасад родного дома, потом грустно чирикнул и полетел в порт. Здесь под звуки оркестра встречали его сухогруз. Воробей перелетел на родную мачту и прибыл домой вместе со всей командой.
 
 ЭПИЛОГ

На окраине приморского города есть небольшой частный домик с круглым чердачным окном под самой крышей. Каждое утро из окна вылетает ярко-рыжий крупный воробей, садится на конёк и начинает распевать свои песни. Тем, кто не знает воробьиного языка, слышится одно и то же: «чив-чив-чив» да «чик-чирик». На самом деле это очередной гимн, посвящённый главному герою и его друзьям.
Под звуки гимна на крыльцо выходит загорелый старик в старых брюках-клёш, морской тельняшке и с золотой серьгой в левом ухе.
- Проснулся, чертеняка? – спрашивает он воробья. – Знаю, знаю, что пора будить остальных. Погоди маленько, сейчас вынесу.
 Старик уходит в дом, откуда тотчас вылетает чёрная вислоухая собака. Завидев воробья, она обнажает в улыбке свои белоснежные зубы и негромко призывно лает. Воробей слетает вниз и садится на широкую собачью спину. В эту минуту он похож на индийского раджу, которому подали его любимого слона.
А из дома старик выносит большую корзину и ставит её на крыльцо. В корзине полдюжины крепких чёрных щенят. У двух на груди белые «салфетки» - такие же, как у отца.
 Воробей пристраивается на край корзины и начинает воспитывать молодое поколение:
- Ну? Чего лезете, головёшки горелые? Достать хотите Рыжика? Не выйдет! Рыжик сам кого хочешь достанет, клюнет, в пор-рошок сотрёт! Уч-читесь, черти вислоухие…
Щенки пытаются рычать и даже лаять на рыжего воробья, чем доставляют всем остальным огромное наслаждение.
Судьба кутят уже определена: потомство чистопородного американского «ньюфа» и обладательницы золотой медали австралийского общества собаководов принимается «на ура». Нет отбоя и от желающих скрестить своих псов-водолазов с «австралийкой».
Наигравшись со щенками, воробей улетает по своим делам – чаще всего на местный рынок, в те ряды, где торгуют семечками.
- О, глянь! – говорят торговки. – Опять прилетел, рыжая бестия.
- Целый год его не было видно, и снова пожаловал ведьмака…Да на тебе, чтоб ты подавился!
Рыжик сыт, но из приличия два-три зернышка склюнет, предварительно спросив у торговки:
- Горелых нет? Горелых нет? Смотр-ри у меня!
А потом Рыжик летит в порт и, вспорхнув на самый высокий кран, зорко выглядывает вновь прибывающие корабли…
- Ну что, нет? – спрашивает его вечером старик с серьгой. – Придёт наш сухогруз, не волнуйся. Вместе пойдём его встречать.

 Юрий Кузнецов-Арбеков.
 
 
Об авторе.
    Кузнецов Юрий Александрович (Юрий Арбеков) — сын военного моряка, жил в Североморске, Мурманске, Смоленске, Балтийске, ныне в Пензе. Член Союза писателей и Союза журналистов России, автор 30 книг прозы, поэзии, драматургии, произведений для детворы, лауреат литературных премий им. Карпинского, им. Лермонтова, журнала «Сура», Диплома Вооружённых Сил «Твои, Россия, сыновья!»…
      Публикуется в журналах «Наш современник», «Сельская молодёжь», «Литературная газета», «Московский Парнас», «Алтай», «Литературный меридиан», «Дальний Восток», «Енисейский литератор» (Красноярск), «Сура» (Пенза), «Огни Кузбасса» (Кемерово), «Детектив+» (Киев), «Теегин герл» (Калмыкия), «Меценат и Мир» (Армения), в электронном журнале «Континент» (Россия, Франция), альманахе «Материк» (Германия), интернет-журналы «Лексикон» (США, Чикаго), «Неформат» (Россия, Канада) и др.    
Почтовые адреса:  Россия, 440014, Пенза, Ахуны, 2-ой Дачный пер., 10 кв.1. Кузнецову-Арбекову Ю.А. Дом. тел. (841-2)  62-96-13,  мобильный +909-318-1776.
 
  E-mail arbekov@gmail.com




 

 

 

 
















 
               
 
 .