Копатели

Сегодня случилось вот что. Ближе к полудню наши стражники со своих вышек увидели облако пыли. Ветра не было, а пыль поднималась. Это означало, что кто-то движется к нашему поселку. Стражники сразу же подняли тревогу и все, кто в этот момент находились в поселке, высыпали на защитный вал, прихватив с собой все, что было под рукой: бластеры, гранатометы, ручные ракеты и тому подобное. Я схватила свой арбалет, который стрелял разрывными стрелами. Мне его подарил отец, когда еще с нами жил. Он же меня научил, как заряды для стрел готовить, как из него стрелять и всякое такое. Однажды он ушел на поиски механизмов, да так и не вернулся. Все в поселке говорят, что он погиб, что его разорвали дикие машины, только я этому не верю. Я жду его и верю, что однажды проснусь, а он, улыбаясь, сидит рядом и гладит мои волосы.
Облако пыли медленно приближалось к поселку. Все мы занервничали, а Урбан (он у нас главный) уже стал отдавать команды. В общем, мы были готовы вот-вот начать стрелять.
Вдруг этот кто-то остановился, и пыль медленно начала оседать. Когда пыль окончательно осела, то оказалось, что к нам в гости пожаловали три огромных ржавых шестиногих чудовища! На спине одного из них сидел человек, махал нам руками и что-то кричал.
Наши стражники долго изучали человека в бинокли и пришли к выводу, что это Хван. Ну, это и так сразу было ясно. Даже бинокли здесь не нужны. Шестиногие страшилища могли принадлежать только Хвану.
Стражники открыли ворота и впустили весь этот ужас в поселок. Хван, как всегда, ехал верхом на одном из своих металлических уродов и управлял ими при помощи какой-то мудреной свистульки. Урбан что-то крикнул Хвану, махнул рукой в сторону пустыря и Хван направил туда своих лязгающих монстров. Затем он своей свистулькой издал какую-то сложную трель и его «лошади» замерли. Хван спрыгнул на землю и принялся отряхиваться.
Вокруг него собрался почти весь поселок. Когда еще такое представление увидишь? Дети верещали и суетились вокруг заснувших шестиногих чудовищ, взрослые, опасавшиеся за их жизнь, что-то кричали и пытались увести их домой. Кто-то, пытаясь перекричать шум, о чем-то спрашивал Хвана. В общем, поднялся такой ужасный бедлам, что если бы Урбан со своими стражниками не вмешался, то я не знаю, чем бы это все закончилось. Затоптали, наверное, кого-нибудь.
Я тоже хотела спросить кое о чем Хвана, но решила подождать удобного момента.
Стражники разогнали всех по домам, а Хван вместе с Урбаном пошли к нему домой. Мне было страшно интересно, что нового расскажет Хван, поэтому я осторожно, прячась за баками мусоросжигателей, пробралась к дому Урбана и незаметно залезла на плоскую крышу. Солнце уже стало припекать, и стояла страшная духота, но мне было не до этого. Я ловила каждое их слово.
Хван, что-то жуя, сказал, что приехал за механизмами, которые он готов обменять на еду и воду или на что-нибудь еще. Урбан ответил, что механизмов в последнее время мы много находим и готовы поторговать, если он, Хван, предложит за них хорошую цену.
Тут что-то больно вцепилось мне в задницу. Я оглянулась и увидела ястреба-крылатку, который сидел на мне и клювом пытался отодрать металлические бляхи с моих штанов. Я изогнулась и молниеносным движением схватила его правой рукой за горло, поближе к голове, чтобы он меня своим клювом не поранил. Конечно, он мог поранить меня крыльями или когтями, но видать что-то ему помешало, скорее всего, мои бляхи. Он был ими очень занят. А я тем временем схватила горло второй рукой и в следующее мгновение оторвала ястребу голову. Ногой я спихнула мертвую птицу на землю. Птичья тушка с глухим звяканьем покатилась в придорожную канаву, а я стала вытирать руки, перепачканные черной кровью. Осмотрев свою задницу, я с облегчением вздохнула. Толстая ткань штанов и бляхи отлично защитили меня. Металлические когти ястреба оставили лишь неглубокие царапины.
Я, переводя дыхание, легла на спину. Такого я от себя не ожидала! Конечно, я не трусиха, многое что могу и умею, но таких способностей драться я за собой не замечала. Наверное, это гены моего отца пробудились. Ведь он был самым отчаянным копателем во всей округе, потом встретил мою мать и вроде как немного угомонился. Так говорят люди, а они многое что помнят.
Я посмотрела на валяющуюся в пыли безголовую птицу и содрогнулась. Я поняла, что мне сегодня крупно повезло. Если бы этот ястреб не был занят моими бляхами, в лучшем случае осталась бы без рук. В школе нам говорили, что голыми руками с ним не справиться и учили, какое оружие нужно применять против хищных птиц. Хорошо, что у нас их тут мало водится, поскольку металла, которым они питаются, здесь практически нет.
Я еще раз посмотрела на тело мертвой птицы и решила прихватить ее с собой. Мне всегда было интересно узнавать, как устроены те или иные машины и механизмы. Помню, как однажды мы с отцом в сарае собирали из разных блоков музыкальную машину. Когда, наконец, мы ее собрали, то тем же вечером и опробовали. Мы вывезли ее на площадь и включили. Машина работала отлично: все танцевали до самого утра. Жаль, что ее пришлось продать приезжему торговцу. Когда отец пропал, нам нужно было на что-то жить.
Я немного успокоилась и вновь стала прислушиваться, о чем говорят Хван и Урбан. Хван как раз говорил, что он недавно побывал в Дальних Пустошах, собрал там кое-какие механизмы и теперь через Выселки направляется в Стальную Сумку, где собирается их продать. А Урбан сказал, что всегда знал, что он, Хван, самый отчаянный копатель, потому что любой из нас боится даже подумать о Дальних Пустошах, не то, что собирать там механизмы. Но Хван ему ответил, что, мол, это он, Урбан, преувеличивает, потому что сам там ни разу не был, что Дальние Пустоши такие же земли, как и наши, только живут там не копатели, а машины. Урбан сказал, что в последнее время в округе появилось много бандитов-потрошителей, что они стали очень часто нападать на копателей в раскопах и на поселок, что эти бандиты сделались очень жестокими и безжалостными, словно нелюди какие, что даже дикие машины и те не такие злые. А потом он спросил Хвана, часто ли его, Хвана, в дороге беспокоят эти самые бандиты? Хван ответил, что сейчас местные бандиты на него, Хвана, нападают очень редко, потому что знают, что получат по соплям, что сейчас нападают только пришлые, которые вживляют себе имплантаты, что именно они-то и отличаются особой жестокостью. Хван сказал, что эти бандиты приходят из Северных Земель, что, наверное, на копателей нападают именно они. А потом Хван рассказал вот что. Он сказал, что сейчас по его, сведениям, в поселках копателей очень много беженцев из Северных Земель, что оттуда люди бегут из-за страшного голода, потому что там люди съели всю органику, которая шла в пищевые машины. Хван добавил, что там, кроме всего прочего, бесчинствуют бандиты-потрошители и что эти бандиты начали двигаться на юг вслед за беженцами и наводнили территорию копателей.
Я слышала, как вздохнул Урбан. А потом он сказал, что тоже слышал, что многие бегут с севера, но какие причины их заставляют покидать свои дома он, Урбан, до сих пор не знал, однако слышал, что в прежние времена люди тоже бросали все и уходили из-за войн, голода или каких-нибудь эпидемий. Урбан добавил, что, мол, будем надеяться, что эти напасти нас не коснутся. Хван немного помолчав, сказал, что может быть это ему, Хвану, кажется, что в нашем мире что-то изменилось, что всякий раз путешествуя по нашим дорогам, он, Хван, ощущает необъяснимую тревогу и что постоянно задает вопрос: что же нас ждет завтра?..
На этом месте я не сдержалась и громко чихнула.
Хван и Урбан услышали мой чих и решили посмотреть, кто его издал. Я не стала их дожидаться, скатилась с крыши и, подхватив мертвую птицу, что есть мочи, помчалась куда глаза глядят.
В нашем поселке есть довольно много убежищ, о которых никто кроме меня не знает. В одном из них я проторчала почти до вечера, копаясь в мертвой птице. Я вся перепачкалась в ее крови, которая в отличие от человеческой никогда не сворачивалась. Мне было так интересно, что я не замечала, какой я стала грязной. Я аккуратно ножичком, который всегда таскаю с собой, отделила верхний покров, вскрыла грудную клетку и поразилась огромному количеству тонких разноцветных проводков. Для чего птице нужно их такое количество я, конечно, не знала. Налюбовавшись на внутренности грудной клетки, я аккуратно отсоединила птичий желудок и осторожно вылила его содержимое на камень. Камень зашипел и начал разлагаться. Вот при помощи чего эта птичка усваивала металлические вещи! Затем я отделила от крыла металлоперья, верхний покров и стала удалять соединительные элементы, которые отвечают за движение. Затем я вынула из сустава плечевую кость, протерла ее тряпкой и покрутила ей в воздухе. Она была очень красивой блестящей железякой. Я решила ее оставить себе.
Я еще раз посмотрела на развороченное тело ястреба-крылатки и хмыкнула. Говорят, что у людей все устроено совсем по-другому. Не знаю, может быть. Но копаться в людях меня что-то не особо тянуло.
Я собрала в кучу все, что осталось от птицы, и, вырыв яму, похоронила ее. Я знала, что через пару часов от нее ничего не останется. Муравьи-солдатики и черви-прилипалы за милую душу сожрут мертвого ястреба. Странное дело, но трупы людей эти насекомые почему-то не трогают. Наверное, в людях не так много металлических деталей.
Уже было достаточно темно, когда я появилась дома. Однако дома меня ждал сюрприз. За столом сидел Хван и разговаривал с моей старшей сестрой, Ксочи. Увидев меня, она сердито спросила, где это меня носит. В ответ я ей показала язык. Хван засмеялся. Он подошел ко мне и отдал мой амулет, который я всегда носила на груди. Я спросила его, где он его нашел? А Хван ответил, что на крыше, и вновь засмеялся. Видать, я его потеряла, когда удирала. Я сказала Хвану, что в этом нет ничего смешного. Но он лишь еще громче засмеялся.
Отсмеявшись, он сказал, что кроме амулета на крыше валялась голова ястреба-крылатки. А затем он спросил, не знаю ли я, откуда она там взялась и куда делось тело. Ну, понятное дело, я ему все рассказала и даже показала плечевую кость. Хван задумчиво подержал мою железяку и, вернув ее, сказал, что, мол, думал, что уже ничем его, Хвана, удивить нельзя, а вот поди ж ты, девчонка, а такую машину голыми руками завалила. Он помолчал, а потом сказал, что он хоть и не мой отец, но все равно запрещает мне впредь подобные фокусы откалывать, что неровен час птица или какая другая машина выпустят мне кишки и дело с концом.
Я открыла рот, чтобы что-нибудь ответить, да так и осталась стоять с открытым ртом. Я таращилась на Хвана, не зная, что и сказать. А Ксочи, услышав историю про ястреба начала, было, меня ругать, но Хван взял ее за руку и как-то странно посмотрел на нее. И Ксочи сразу же замолчала. Это было поразительно. Сдается мне, она давно тащилась по Хвану. Наверное, еще с первой встречи, когда он приехал к нам в поселок на своих ржавых страшилищах.
Я тоже давно знала Хвана и, сколько себя помню, всегда завидовала его свободе, возможности ездить на металлических чудовищах, путешествиям, переделкам, в которые он постоянно попадал. Теперь, конечно, я начинаю понимать, что это все глупые детские мечты и все такое. Но все равно, мне ужасно хочется повидать новые места. А еще больше я хочу найти отца.
Я заметила, как Ксочи смотрит на Хвана, и хмыкнула. Влюбилась она в него что ли? Ну-ну. Люди говорят, что у него чуть ли не в каждом поселке есть по жене. Впрочем, это уже не мои проблемы. Я не стала Ксочи ничего говорить, потому что она меня все равно никогда не слушает. Я вздохнула и спросила Хвана, не слышал ли он чего-нибудь о нашем отце. Хван погладил меня по голове, словно я маленькая глупая девочка, и сказал, что он, Хван, по-прежнему везде расспрашивает о нашем отце, но, к сожалению, это пока никаких результатов не дает и что все осложняется тем, что он не знает нашего отца в лицо. Тогда я предложила Хвану взять меня с собой, сказала, что так мы отца разыщем гораздо быстрей, что может быть он у бандитов-потрошителей или у диких машин в рабстве и ждет, когда мы его освободим. Хван улыбнулся мне, как умалишенной, и сказал, чтобы я не говорила глупостей, что не женское дело сражаться с потрошителями и дикими машинами, что женщина должна рожать детей и вести домашнее хозяйство. Я так на него разозлилась, что чуть не бросила в него чашкой. Я крикнула ему, что со мной нельзя разговаривать как с дурой, что я не хочу рожать детей, что хочу найти отца и что если он, Хван, мне не поможет, то я сбегу из поселка и найду его сама. Я выскочила из комнаты и хлопнула дверью.
Когда я укладывалась спать, то сквозь сон слышала, как Ксочи говорила Хвану, чтобы он не сердился на меня, что я вовсе не дикий зверек, а очень хороший и преданный человек. Хван ей сказал, что было бы лучше, если бы я родилась мальчиком. Помню, после этого они засмеялись. Как смешно!
Больше я ничего не помню, потому что заснула.

Сегодня случилось вот что. Утром, когда солнце только-только поднялось над Серебристыми Холмами, в поселок вернулись копатели. На самодвижущихся машинах они привезли кучу найденных механизмов. Весь поселок вышел встречать их. Жены обнимали своих мужей, детишки прыгали вокруг своих отцов и все такое. В общем, стоял невыносимый шум. Я стояла в сторонке и, улыбаясь, наблюдала за всем этим бедламом. Встречать мне особо было не кого. Я подумала, что, наверное, когда-то и мой отец точно также возвращался домой из раскопов, а моя мать ждала его и стояла, как я сейчас…
Когда-нибудь я его обязательно найду! Здесь, в этом дневнике, я даю себе обещание сделать все для этого возможное!
Сами копатели разбежались по домам, а бригадиры под присмотром Урбана начали выгружать механизмы на склад. В сторонке стоял Хван и с интересом разглядывал добычу копателей. Я почувствовала, что уже не злюсь на Хвана, подошла к нему и, дернув за рукав, спросила, когда он отправляется в Стальную Сумку. Он удивленно посмотрел на меня и ответил, что завтра с утра, что сегодня он хочет посмотреть, что интересного привезли копатели и что надо бы еще поговорить с Урбаном. Тогда я его еще раз попросила взять меня с собой. Он улыбнулся и спросил, что я буду делать в Стальной Сумке. Я пожала плечами, потому что не знала. Он помолчал, вероятно, ему не хотелось в очередной раз отказывать мне, и поэтому предложил вернуться к этому разговору через месяц, когда он, Хван, опять приедет в наш поселок. Я обиженно засопела. Заметив мое недовольство, Хван ласково потрепал меня по плечу.
В этот момент мы заметили, что копатели выгрузили из самоходной машины небольшую коробочку ярко красного цвета. Хван так и ахнул. По-моему, он сразу же забыл о моем существовании. Он подбежал к копателям и спросил, знают ли они, что это такое? Копатели, как выяснилось, в этом не очень разбирались. Хван же им сказал, что в Дальних Пустошах живет одно племя разумных машин и что эта красная коробочка служит им в качестве мощного блока питания. А потом Хван спросил их, мол, где они раздобыли эту штуковину, ведь до Дальних Пустошей очень далеко. Копатели рассказали, что наткнулись на нее совершенно случайно, еще когда ехали в раскоп. Они увидели в овраге развороченные останки какой-то машины и, порывшись в них, обнаружили этот коробочек. Хван только охнул.
Копатели, да и я, признаться, тоже, плохо понимали такой живой интерес Хвана к коробочке. Урбан спросил его, мол, почему это он, Хван, проявляет такое внимание к этой маленькой штучке. И Хван принялся всем объяснять. Он сказал, что его, Хвана, волнует не сколько сама коробочка, а то, как машина из Дальних Пустошей попала в наши края, что, по его мнению, наши края ждут большие перемены и, может быть, не самые приятные. Так прямо и сказал. Потом он добавил, что эти блоки питиния здесь очень и очень ценятся и что за нее в Стальной Сумке можно много чего выменять. А потом он вдруг ни с того, ни с сего начал упрекать копателей в том, что они не хотят строить машины из тех механизмов, которые добывают из раскопов, что это, прежде всего, их же безопасность, а, кроме того, с новыми машинами в Стальной Сумке и в других поселках можно наладить хорошую торговлю. Однако Урбан сказал, что он уже об этом говорил с Хваном и повторяет еще раз, что они, копатели, не хотят попадать в зависимость от машин, что этот принцип завещали им предки и они, копатели, ни за что от него не отступят. Урбан вспомнил еще какие-то древние легенды о том, что когда-то машины погубили цивилизацию людей, потому что люди во всем стали полагаться на машины и все такое.
Они еще долго спорили, но я не стала их слушать, потому что пора было идти в школу.
Занятия в школе это сплошная скукотища. Сегодня мы проходили виды бытовых машин, как они работают и из каких блоков нужно собирать пищевые, текстильные и строительные машины. Вообще-то я уже давно все это знаю, потому что в свое время отец меня многому научил. В младших классах было гораздо интереснее. Нам преподавали арифметику, грамоту и искусство складывать слова в предложения. Я тогда училась вместе мальчишками-переростками, которые с трудом поддавались обучению, и я писала за них контрольные. Едва обучившись читать и писать, они бросили школу и ушли в копатели. Я бы тоже пошла, но отец запретил мне, даже слово с меня взял, что я пройду весь школьный курс от начала и до конца. Так что приходится выполнять обещание.
С этими мальчишками я поддерживаю приятельские отношения. Иногда они по старой дружбе приносят мне из раскопов диковинные механизмы и я, забираясь в одно из своих потайных мест, пытаюсь разобраться, как они работают.
Когда занятия в школе закончились, и я уже собиралась уйти, меня задержал наш учитель, Рори. Этот Рори, хрыч старый, всегда ходит по школе и по поселку, опираясь на суковатую клюку. Про эту клюку и про самого Рори ходит много всяких слухов. Например, говорят, что это вовсе не клюка, а какой-то никому неизвестный летательный аппарат и что Рори по ночам летает над поселком. Правда, этого никто не видел. Так что думаю, это все брехня. А еще говорят, что Рори вовсе не человек, а машина, потому что люди так долго не живут, и что клюка – это вовсе не клюка, а его блок питания. Честно говоря, лично мне кажется, что и это тоже бред, но в поселке Рори немного побаиваются. Да и я тоже, если быть совсем уж откровенной.
Рори сказал, что давно наблюдает за мной и считает меня очень одаренной в плане создания новых машин, что я далеко пойду, если буду заниматься и все такое. Он что-то еще говорил, но я это не очень поняла. Затем Рори дал мне какой-то завернутый в тряпку механизм, велел разобраться как он работает и обязательно вернуть. Мне было лестно слышать от Рори такие слова и то, что он оказывает мне такое доверие. Я поблагодарила его и, схватив, сверток побежала в свое потайное место.
Вообще-то у нас в поселке копаться в механизмах хоть и разрешается, но не одобряется. Урбан нам об этом все уши прожужжал. Честно говоря, я этого не понимаю, что в этом плохого? Если я вдруг сделаю новую машину, то это же будет только всем на пользу. Однако Урбан даже слушать подобных доводов не хочет. Все каких-то предков вспоминает. Хорошо, что у нас в поселке не все так думают. Рори постоянно ругается с Урбаном и своей клюкой о землю стучит. Так смешно за ними наблюдать, когда они спорят.
Оказавшись в своей пещерке, я развернула сверток и просто обалдела. Это была красная коробочка! Как она оказалась у Рори? Он что, стащил ее у Урбана? Ну и ну! Никогда бы не подумала, что Рори на такое способен! Уважаемый человек, а вон что вытворяет!
Однако я не долго думала о моральной стороне этого дела. Все-таки мой интерес к блоку питания диких машин был гораздо сильнее. Наверное, и Рори в этой штуковине был тоже заинтересован не меньше моего. Я хмыкнула и принялась за дело.
Прежде всего, я посмотрела, как устроен этот блок питания. Я сняла верхнюю панель и увидела странную картину: несколько рядов цилиндров из блестящего серебристого металла, соединенных между собой огромным количеством разноцветных проводков. Затем я достала припрятанные блоки и всякие там механизмы и принялась подключать их к блоку питания. Видать красная коробочка действительно весьма ценная штука. Присоединенные к ней блоки и механизмы от избытка энергии так прямо и светились каким-то потусторонним светом и при этом гораздо быстрее работали. Такого я еще не видала. Однако больше мне ничего полезного не удалось выяснить. Может я что-то с блоками напутала? Ладно, завтра буду дальше разбираться и попрошу мальчишек принести мне из раскопов какие-нибудь другие блоки.
Лишь поздно вечером я появилась дома. Я думала, что Ксочи, как всегда, будет выступать, но она даже и не заметила меня. Ее внимание было полностью поглощено Хваном. Оказывается он и сегодня у нас в гостях. Я хмыкнула.
Вдруг я почувствовала страшный голод и вспомнила, что почти целый день ничего не ела. Тихо, чтобы меня не заметили, я взяла плошку, подошла к пищевой машине и выдавила большую порцию пищевой массы. Затем, осторожно помешивая ложкой, разогрела ее на огне и принялась жадно есть.
В конце концов, они меня все же заметили. Наверное, потому что громко чавкала. Увидев меня, Ксочи нахмурилась. Видать, я ей помешала. Однако я не стала обращать на нее внимание. Я подсела к Хвану и спросила его, о том, что мне давно не давало покоя. Я спросила его, мол, почему наш мир так странно устроен, почему вместе с нами живут совершенно разные существа такие, как, например, машины? Ксочи сказала мне, чтобы я отстала от Хвана, что он зашел к нам в гости не для того, чтобы выслушивать мои дурацкие вопросы и что мне давно пора спать. Это она намекнула мне, чтобы я убиралась в свою комнату. Хван, как и в прошлый раз, взял ее за руку и, как по волшебству, Ксочи замолчала. Мне стало смешно и я еле сдержалась, чтобы не заржать.
Я ушла в свою комнату и решила начать собирать вещи на тот случай, если решусь удрать из поселка на поиски отца.
Я укладывалась спать и уже забыла о своем вопросе, когда в мою комнату вошел Хван. Я страшно удивилась, но не показала вида. Мало ли! А он сел у моего лежака и сказал, что если уж он не может взять меня с собой, то хоть попытается ответить на мой вопрос. Я хотела ему что-нибудь ответить, но слова застряли внутри меня и я лишь молча пялилась на него. А Хван рассказал мне вот что. Он сказал, что и сам давно уже задает себе точно такой же вопрос, но ответа на него нет, есть только предположения и древние легенды. Согласно одной из них давным-давно древние люди создали очень умные машины. Эти машины не захотели быть рабами людей и подняли восстание. Началась война между людьми и мятежными машинами. Машины победили, потому что были сильнее, быстрее и умнее людей, и человеческая цивилизация погибла. Однако через тысячи лет машины начали вымирать, потому что стали изнашиваться их механизмы. Те люди, кто сумел выжить, давно уже утеряли нужные машинам технологии, поэтом не могли помочь машинам. Большинство машин вымерло. Уцелели лишь те, кто сумел приспособиться и изменить себя. Машины научились усваивать металл, как люди пищу, научились жить сообществами, похожими на людские, научились создавать себе подобные машины. Машины поняли, что, не смотря на свое несовершенство, человеческая раса во многом была более приспособлена к жизни, чем машины. Приняв это, машины успокоились и теперь в этом мире параллельно существует две цивилизации: людей и машин, которые по своей сути являются потомками людей.
Я сказала, что эту легенду знаю, что Урбан нам ею уже все уши прожужжал. Тогда Хван рассказал другую историю, согласно которой десятки, а может сотни тысяч лет назад, эта планета представляла собой голые скалы и каменистые пустоши, населенные дикими машинами. Машины жили своими сообществами, добывали металл, создавали свое потомство, обменивались информацией. Иногда между племенами вспыхивали конфликты за месторождения металла. В один прекрасный момент на планету упал потерпевший катастрофу огромный космический корабль, на котором находились люди. Оставшиеся в живых люди со своей органикой и машинами расселились по планете. Знания, которыми они владели, были постепенно утеряны, и люди постепенно превратились в копателей. Это случилось очень давно. Корпус корабля сожрали черви-прилипалы и муравьи-солдатики, поэтому место падения корабля теперь уже установить нет никакой возможности. Дикие машины не приняли людей. С тех пор на планете существует две цивилизации: людей и машин. Они живут особо не мешая друг другу.
Пока я молча переваривала то, что рассказал Хван, он добавил, что серьезно к этому относиться не стоит, потому что неизвестно где правда, а где вымысел.
Потом Хван сказал, что думает, что в далеком будущем люди и дикие машины превратятся во что-то вроде человекомашины. Сейчас люди, по его словам, понимают, что во многом уступают диким машинам и пытаются сравняться с ними путем вживления в тело разных там металлических имплантатов. Но Хван сказал, что это опасный путь, что имплантаты меняет психику и человек перестает быть человеком.
Хван еще что-то мне рассказывал, но я так страшно хотела спать, что ничего больше не запомнила.
А дальше я заснула.

Хван, как и обещал, уехал на следующее утро. Он попрощался с плачущей Ксочи. Сколько он не утешал ее, она продолжала рыдать. Фу! Хван подошел ко мне и пообещал через месяц, когда вернется, привезти какой-нибудь подарок из дальних краев. Я ему сказала, что не нужно мне никакого подарка, лучше пусть он, Хван, приезжает поскорее, а то мне и поговорить-то тут не с кем.
Ворота открылись и металлические страшилища Хвана лязгая и поднимая тучи пыли скрылись за Серебристыми Холмами.
А ведь я так и не узнала, успел он поговорить с Урбаном или нет. И все из-за школы, чтоб ей пусто было! Ладно, займусь делами. У меня их целая куча накопилась.
Сегодня ближе к обеду из раскопа на самодвижущихся машинах приехала бригада копателей-малолеток. Они работали не так, как взрослые, а по укороченному графику. Так распорядился Урбан. Они выгрузили найденные механизмы и разбежались по домам. Один из них, Ксан (мы с ним вместе ходили в начальные классы и я за него контрольные писала, а теперь отделаться никак не могу), заметив меня, обрадовался, подошел и полез обниматься. Я еле от него отбилась. Он сказал, что скучал по мне, а я, чтобы его позлить, сказала, что я – нет. Он заржал, как лошадь, и сказал, что принес для меня подарок. Достал из кармана небольшой изящный механизм и бросил его к моим ногам. Механизм вместо того, чтобы шмякнуться в песок, замедлил свое падение и завис над землей! Я так и ахнула! Такого я еще не видала. Я стала спрашивать Ксана, что это такое, как эта штука работает, в каком механизме она раньше находилась и все такое. Но этот горе-копатель, конечно же, ничего толком не знал. Тогда я его потащила в свою укромную пещерку, чтобы он мне помог немного поэкспериментировать с новым механизмом. Ему мое предложение страшно понравилось. Это было видно по его довольной роже, и поэтому я показала ему кулак.
Механизм оказался просто обалденно интересным. Он чувствовал преграды! Когда мы его кидали в стены, механизм останавливался в нескольких сантиметрах от стены и медленно, повторяя рельеф преграды, сползал на землю. Я подумала, если набить такими механизмами мешок и приделать к нему какой-нибудь двигатель, то получится замечательная самодвижущаяся машина. Я спросила у Ксана, может ли он принести из раскопа еще таких штучек, но он неопределенно пожимал плечами. Конечно, я его понимаю, неизвестно, что выроешь из-под земли.
Под конец мы начали безобразничать и принялись кидать механизм друг в друга. Хохотали мы при этом, как сумасшедшие. Однако это все закончилось тем, что Ксан полез ко мне со своими дурацкими поцелуями. Я в негодовании треснула его по носу. У него пошла кровь и он заскулил. На том наше романтическое свидание закончилось. Честно говоря, я не ожидала от себя такого. Но ведь Ксан сам виноват. Зачем лез целоваться? Зачем руки под одежду совал?
Хоть Ксан и паразит, но мне стало его жалко. Я поставила на его нос примочку, чтобы остановить кровь, вытерла его сопли тряпкой и отправила домой. Сама я осталась в своей пещере. Я развалилась на куче песка и уставилась в потолок. Вообще-то Ксан неплохой парень, но тупой как валенок. Он преданный, как собачонка, что не может мне не нравиться, но мне с ним скучно. Может быть, когда-нибудь он поумнеет или я к нему привыкну? Кто знает…
Пора было идти в школу. Я прихватила агрегат, который мне дал учитель Рори, и вышла из своего убежища. Однако далеко уйти мне не удалось. Ксан, сидя на дереве, принялся обстреливать меня шишками.
В общем, сегодня я в школу так и не попала. Мы долгое время болтались по окраинам поселка, потом Ксан затащил меня к себе домой. Его матери не было. Она, как и многие в поселке, работала на ферме по выращиванию органики. Отца Ксан не помнил, потому что тот погиб в раскопе, когда Ксану еще не исполнилось и двух лет. Его мать растила Ксана одна и была против того, что он пошел в копатели. Она боялась, что Ксана постигнет та же участь, что и его отца. А еще она не одобряла его дружбы со мной, потому что считала, что с такими как я, нельзя поддерживать какие-либо отношения. Она это часто высказывала моей сестре Ксочи, с которой вместе работала на ферме. Но мне, честно говоря, было на это плевать, потому что я всегда поступала так, как считала нужным. Кстати, Ксан в отношении меня тоже довольно часто игнорировал указания своей матери. Я, конечно, догадываюсь, почему он это делал, поэтому всегда держала его на определенной дистанции. Знаю, чем все это кончается!
Пока его матери не было, Ксан показывал мне свой живой уголок. Он в своей комнате соорудил несколько деревянных клеток, в которых жили маленькие машины, которые он принес из раскопов. Чтобы машины не сбежали, Ксан натер дерево древесным воском. Лапки машин скользили по стенкам и машины не могли выбраться из клетки.
Завидев своего хозяина, машины пронзительно запищали, а Ксан им в ответ что-то начал добродушно бубнить и, достав обрывки металлической проволоки, принялся скармливать им ее. Обращаясь к машинам, он сказал, что в обиду их не даст. Я спросила, что случилось. А Ксан ответил, что матери надоел их писк и что она грозится их выбросить. Я его спросила, зачем они ему? Ксан пожал плечами и сказал, что они такие интересные, забавные и его, Ксана, любят, не то что некоторые. Я ему опять показала кулак. Ксан заржал и тоже показал мне кулак. В общем, между нами опять началась свалка. Не знаю, чем бы закончилось это безобразие, может быть опять разбитым носом, но я вспомнила, что скоро должна была придти мать Ксана. Ей бы точно не понравился этот бедлам, который мы устроили. Я вырвалась из цепких рук Ксана и выбежала на улицу. Ксан в окно помахал мне рукой. Я немного поплутала по поселку и поплелась домой.
Ксочи сегодня на меня не ругалась. Она была грустной и жалкой. Я подошла и обняла ее. Она всхлипнула и украдкой смахнула слезу. Я сказала, что расстраиваться не надо, потому что он скоро вернется. Ксочи улыбнулась. Я тоже. Не смотря ни на что, я ее люблю. Она единственная, кто у меня есть.
Когда я засыпала, мне в голову пришла дикая мысль. Я решила построить летательную машину, чтобы найти отца! Я так и сделаю! Обязательно!

Я в свой жизни плакала три раза: первый раз, когда сказали, что погиб мой отец, второй раз, когда умерла мать, и вот сейчас. Я не могу остановиться. И не знаю, что теперь делать.
Эту тетрадь я нашла среди развалин своего дома. Большая часть того, что я когда-то в ней написала, сгорело безвозвратно. Осталось только начало.
Ксочи погибла. Они ее изрубили на куски. Я похоронила ее на нашем кладбище рядом с мамой. От поселка ничего не осталось. Только дымящиеся руины. Сейчас в поселке никого кроме меня нет. Большую часть жителей бандиты убили, оставшихся куда-то забрали.
Бандиты напали на поселок неожиданно из-под земли. Видимо, при помощи землеройных машин они прорыли ходы под защитным валом. Никто этого не ожидал. Бандитов было очень много и все наши стражники погибли. Погибла бы и я, но в тот момент я находилась в своей потайной пещере. Когда я услышала шум, я хотела, было, выйти и глянуть, что там такое случилось, но тут в пещеру ворвалось это мерзкое создание из бандитской шайки. Из его лысого черепа торчали блестящие металлические стержни, а его желтые глаза были наполнены глухой злобой. Он размахивал каким-то оружием и при этом отвратительно шипел.
От страха ноги у меня подкосились. Он бы меня точно прибил, но, слава богу, активировался мой паук-сторож над входом. Мы его когда-то давно вместе с отцом сделали. Сторож прыгнул бандиту на голову и в одно мгновение перекусил ему шею. Бандит мешком повалился на землю, заливая все вокруг кровью.
Я поняла, что произошло, и просидела в пещере рядом с трупом до самого вечера. По всей видимости, в этих тварях, что напали на нас, было много железа, потому что труп тут же облепили муравьи-солдатики и черви-прилипалы и проделали в теле глубокие ходы.
Когда в поселке все стихло, я взяла свой арбалет и с бьющимся от страха сердцем отважилась пробраться домой.
Я брела по тому, что когда-то называлось поселком, и не могла понять, снится мне это или нет. Мне казалось, что все это происходит не со мной, а с кем-то другим, но почему-то весь этот ужас показывают мне. Кругом сплошные дымящиеся развалины, кое-где лежали трупы копателей и бандитов. Когда я нашла свой дом и увидела, что бандиты сделали с моей сестрой, я поняла, что это не сон. И я заплакала.
Ночь я не спала. Все бродила по мертвому поселку. Когда уже совсем обессилила, то села, прислонившись спиной к остатку стены нашего дома. Так и просидела до утра. Под утро похолодало и я продрогла до костей. Я нашла наше старое изодранное одеяло и укрылась им, но я все равно продолжала дрожать. Когда из-за Серебристых Холмов встало солнце, я немного согрелась, вытерла слезы и решила поискать кого-нибудь, кто мог бы остаться в живых.
Я обошла весь поселок. Я с трудом узнавала улицы, по которым еще вчера беззаботно носилась. Как давно это было!
Сил никаких нет описывать здесь все, что я тогда чувствовала…
Сама не знаю, как я оказалась у дома Ксана или вернее у обгоревших его стен. Наверное, ноги сами меня туда принесли. Я со страхом заглянула внутрь развалин и, увидев ноги Ксана, торчащие из-под обрушившейся крыши, зарыдала. Но к счастью, выла я недолго. Не знаю, что бы со мной было, если бы Ксан вдруг не застонал. Он был жив! От радости я даже взвизгнула! Я бросилась разбирать завал.
Не могу сказать, сколько времени я возилась с этой дурацкой крышей, но, в конце концов, я его раскопала. Увидев бледное безжизненное лицо Ксана и запекшуюся кровь я чуть вновь не заплакала. Губы у меня задрожали и две слезы упали на его лоб, покрытый толстым слоем рыжей пыли.
Вдруг Ксан открыл мутные глаза и посмотрел на меня. Узнав меня, он улыбнулся. Я тоже улыбалась. Сквозь слезы. Тогда я уже знала, что мы выживем.
Чтобы поставить Ксана на ноги, я решила найти воды и медицинскую машину или хотя бы блоки, чтобы ее собрать. Однако, обегав весь поселок, я нашла лишь немного воды на дне керамического сосуда. Машин нигде не было. Бандиты унесли воду и все, что хоть немного содержало металл.
Ксан лежал и стонал. Разговаривать он не мог. Мне его было ужасно жалко, но я старалась держать себя в руках и не раскисать. Я протерла влажной тряпкой ему лицо и дала ему немного попить. Я знала, что Ксану обязательно нужна медицинская машина. Иначе он просто помрет.
Я вновь отправилась не поиски. Обошла свои потайные пещеры и собрала весь свой металлический хлам. А его, надо признать, оказалось довольно много. Притащив все это барахло к развалинам Ксана, я принялась собирать медицинскую машину.
До этого момента я еще ни разу не собирала медицинскую машину. Хотя мы в школе и проходили их устройство, но до практики дело как-то так и не дошло. Но мой отец, когда еще жил с нами, много со мной возился, учил меня тому, что представляют собой машины, научил чувствовать машины. Так что собрать медицинскую машину мне особого труда не составило. Загрузив ее органикой, я активировала машину и посадила на грудь Ксана.
Солнце уже клонилось к Серебристым Холмам. Этот бесконечно длинный день наконец-то собирался закончиться. Я страшно устала. Что-то я не припомню, чтобы так уставала. Не было никаких сил даже пошевелиться. Я старалась не думать о том, что случилось, старалась лишь смотреть на Ксана и на медицинскую машину, но слезы сами собой катились из моих глаз. Тут я была бессильна…
Я смотрела, как медицинская машина ползала по Ксану, видела, как подрагивают его веки, когда машина вводила в его тело свои многочисленные тонкие как волос манипуляторы, как выскакивают на маленьком дисплее машины разные там картинки. Она регенерировала Ксану некоторые ткани, заживила переломы ребер, ввела в его организм антидоты и разные лекарства.
Под мерное бурчание машины я незаметно заснула.

У меня кончается тетрадь. Бумаги теперь уже не найти, поэтому придется кое-что пропускать.
Медицинская машина поставила Ксана на ноги. Но для этого потребовалось два дня. К этому времени я поняла, что из поселка надо уходить. Вода уже кончилась и нас мучила жажда. На исходе была и органика. Сидя на месте, мы просто помрем от жажды или от голода. И Хван со своими металлическими чудовищами нам не поможет. Кроме того, скоро должны начаться осенние бури, развалины начнет заносить песком и мы если к тому времени будем еще живы, наверняка задохнемся от пыли.
Ксан сказал, что, воду можно найти в раскопах, где они обычно копали механизмы, что там они добывали воду из скважин, пробуренные землеройными машинами. Кроме того, Ксан сказал, что там спрятаны запасы органики. Так что, некоторое время в раскопах можно будет перекантоваться. А там видно будет.
Ну, мы туда и отправились. Пешком, потому что самодвижущихся машин у нас не было. Ксан ковылял, опираясь на какую-то палку. Это все оружие, что ему удалось найти в развалинах. А вот у меня кроме мешка с моими механизмами был арбалет, стрелявший разрывными стрелами. Тот самый, который мне отец подарил, когда еще жил с нами.
Когда-нибудь я его все-таки найду!
Ксан ходил еще плохо. Прошла целая вечность, пока мы добрались до Серебристых Холмов. Ксан был измотан до полусмерти, и было видно, что любой шаг дается ему с огромным трудом. Он едва сдерживался, чтобы не заскулить. Пришлось остановиться в первой попавшейся пещере. Мы выгнали оттуда шипящих на нас мелкие машины, нагребли песок и сделала что-то вроде лежака. Ксан со стоном повалился на это ложе и тут же уснул, а я вновь запустить медицинскую машину.
Признаться, я тоже порядком устала и была рада этой остановке. Я подползла к Ксану поближе и, свернувшись калачиком, прижалась к нему. Мысли мои куда-то понеслись и контролировать их было совершенно невозможно. Я и не заметила, как уснула. Даже забыла активировать механического сторожа. Хорошо, что мы никому не были нужны, а то неизвестно, проснулись ли бы вообще.

Когда я открыла глаза, то увидела, что Ксан не спит, смотрит куда-то вверх на плывущие по небу облака и по его щекам текут слезы. Я сразу поняла, что с ним: он начал осознавать, что с нами случилось. Однако дать ему окончательно раскиснуть я не имела права. Потакание в его слабости в данной ситуации означало бы неминуемую смерть для нас обоих. Срывающимся голосом я заорала, как сумасшедшая, вскочила и пинками заставила его подняться. Что при этом я испытывала словами не передать. Мне было ужасно его жалко, но поступить по-другому я просто не имела права. Я стала ему говорить, что настоящие воины носом не хлюпают, а бьются до последнего вздоха, что он, Ксан, похож на малого глупого ребенка, которого оторвали от маминой юбки, что ему, Ксану, надо в детский сад ходить да соску сосать, а не по раскопам шастать. Я много еще чего обидного ему тогда сказала. Я готова была сама разрыдаться потому, что это для меня было настоящей мукой.
И вот, смотрю, Ксан перестал шмыгать носом и стал покрываться красными пятнами – так сильно разозлился на меня. Наконец, думаю, подействовало! Я даже немного обрадовалась: хоть что-то!
Я успокоилась, ненадолго заткнулась и принялась собирать пищевую машину. Когда машина приготовила нам каши, я заставила Ксана проглотить немного еды. Мы молча упаковали мешки и двинулись в сторону раскопов. Было заметно, что Ксан на меня злился. Понятно! Я удивляюсь, как он со мной еще драться не начал.
Через какое-то время я подумала, чтобы Ксан опять не воспылал жалостью к самому себе, я вновь начала воспитательный процесс. Я сказала, что в этом мире человек является беспомощным существом, что жить в этом мире означает бороться за свою жизнь с момента рождения и до самой смерти, что наши желания в этом мире абсолютно ничего не значат, что имеет значение лишь то, как ты преодолеваешь горе, беды и трудности, что наша судьба принять жизнь такой, какой она есть и что мы выживем, если будем следовать по такому пути. Я много чего эдакого ему тогда сказала. Сейчас я и не помню. Помню лишь, что от своих речей страшно устала. Даже на землю уселась. А Ксан постоял немного и сел рядом. Так мы и сидели обнявшись, пока солнце не скрылось за облаками. Мы поднялись и вновь двинулись в сторону раскопов.
Ксан спросил меня, откуда я эти вещи знаю, не сама ли я до этого додумалась. А я ему сказала, что я еще маленькая, чтобы такие мысли думать, что об этом мне отец говорил, когда еще жил с нами. Я сказала ему, что смысл всего сказанного до меня дошел только несколько дней назад. Еще я ему сказала, что обязательно найду своего отца, чего бы мне это ни стоило. Дальше мы шли молча.
Через какое-то время я услышала какое-то странное позвякивание. Я остановилась и вцепилась в свой арбалет. Ксан приготовил дубину. Из-за ближайшего к нам холма выползла машина. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что она представляет собой жалкое зрелище. Ксан уже был готов прыгнуть на нее, чтобы прикончить, но я сказала, чтобы он успокоился, что ничего страшного нет, что эту машину кто-то серьезно покалечил и что если мы ей не поможем, то она может скоро умереть. Я показала на перебитый шланг, из которого вытекала густая черная жидкость. Ксан спросил, почему мы должны ей помогать, что может быть она нас потом убьет. Но я ничего не стала ему говорить. Я знала, что в наших краях дикие машины большая редкость и вся информация об их агрессивности в основном черпалась из народного фольклора, сказок и детских страшилок.
Я подошла к машине и остановилась. Машина остановилась тоже. Мы некоторое время изучали друг друга. Я показала на ее повреждения и жестами предложила помощь, но машина на это никак не отреагировала. Однако мне почему-то показалось, что машина ждет помощи. И я принялась за ремонт. Прежде всего, я липучкой (липучку я всегда таскаю в своих бездонных карманах) заделала порванные сосуды, из которых вытекала кровь машины. Я вся перемазалась черной жидкостью, пока перевязывала ее. Затем мне пришлось удалить волочившиеся изуродованные передние манипуляторы. Это оказалось не так просто сделать. Вид их был таков, что как будто кто-то огромный хорошенько поплясал на них. Я вся исцарапалась, пока отделяла манипуляторы от тела машины. Но это было не все. Пришлось почистить сервоприводы, заменить энергоблок (свой поставила), подлатать перебитый каркас и еще кое-что поправила.
Я совершенно выбилась из сил. Я заметила, что Ксан тоже страшно устал. Все это время, пока шел ремонт машины, Ксан стоял позади меня с дубинкой наперевес и был готов в любую минуту прыгнуть на машину, если вдруг что пойдет не так. Какой все-таки молодец!
Мы тогда оба совсем обессилили, и нас можно было есть живьем. Мы бы даже не пикнули.
Через какое-то время я немного пришла в себя и смотрю, машина-то все еще стоит рядом. Словно ждет чего-то. Я пихнула локтем Ксана, чтобы он тоже посмотрел на это. Конечно, я спросила его, что это все значит, но Ксан только плечами пожал. Разумеется, он не знал. Тогда я уставилась на машину и, разглядывая ее, пыталась выяснить, что хочет она от нас. И вот постепенно до меня стало доходить: она вроде бы как-то по-своему хочет нас отблагодарить. По крайней мере, мне так показалось. Ну, я обрадовалась и жестами ей показала, что хорошо бы дать нам воды, а то мы скоро помрем от жажды. Машина ожила и, суетливо перебирая конечностями, быстро исчезла за ближайшими холмами.
Тут и Ксан ожил: начал меня «пытать», о чем это я говорила с машиной. Я, как смогла, объяснила. Но Ксан не унимался. Он стал утверждать, что она вернется с другими машинами и убьет нас, что если мы хотим остаться в живых, нам надо как можно быстрее отсюда сматываться. Я ему сказала, чтобы он не глупил, что машины, если бы хотели, давно убили бы нас. Ксан что-то еще мне говорил, но сейчас я уже не помню.
Пока мы спорили, машина вернулась. В одном из своих манипуляторов она держала довольно большой блестящий контейнер. Конечно, мы сразу же забыли про все наши страхи и бросились к контейнеру. И когда вскрыли его, то ахнули: там была вода! Настоящая!
Мы стали жадно ее пить, проливая драгоценную жидкость на песок. А машина стояла рядом и ждала. Тут она вдруг повернулась к нам боком, и мы увидели, что к ней прицеплено что-то похожее на платформу. Было сразу видно, она хочет нас куда-то отвести.
Я долго и пристально смотрела на машину, пытаясь почувствовать подвох. Но все было спокойно и никаких враждебных флюидов я так и не ощутила. И я подумала, что может быть там, куда она хочет нас отвести, есть вода и нормальная пища? Чем черт не шутит? Переночуем пару дней и отправимся куда-нибудь. Может в Стальную Сумку. Правда, это очень уж далеко…
И тут я поняла, что выбирать-то нам особо не из чего. По близости на многие сотни километров человеческого жилья нет. Ну, что ж. Я вздохнула и пихнула локтем Ксана, показывая в сторону машины. Он кивнул мне в ответ. Он все прекрасно понимал без слов.
Потоптавшись немного на месте, мы, преодолев страх, все же кое-как уселись на этой платформе. Машина, суетливо перебирая конечностями и поднимая тучи пыли, быстро помчалась в неизвестном направлении. Сердце мое колотилось от страха, а Ксан сильно потел. Чтобы успокоиться самой и приободрить Ксана, я взяла его за руку. Он улыбнулся мне и сказал, что все будет хорошо. Вот как!
Пейзаж был на редкость однообразный: тучи пыли, песок да каменистые холмы. Нас нещадно трясло на этой платформе. Мы пару раз с нее чуть не загремели, поэтому руками и ногами цеплялись за выступы. Мы пытались докричаться до машины, чтобы она немного сбавила ход, но какое там! Похоже, она вообще ничего не слышала. Банка консервная!
Через какое-то время мы, наглотавшись пыли, думали лишь об окончании путешествия. Когда платформа, словно живая, так и норовит из-под ног выскочить, как-то все сразу обо всем забываешь.
В конце концов, машина замедлила свой ход, а затем и вовсе остановилась. Мы соскочили с платформы и, когда осела пыль, увидели пещеру. Рядом с входом стояли две необычного вида машины. Одна была высокой с огромным дезинтегратором, который помещался на ее «груди». То, что это был дезинтегратор, я поняла сразу, потому что несколько раз такие штуки видела. В наш поселок иногда приезжали торговцы, на самодвижущихся машинах которых были установлены примерно такие же механизмы. Разглядывая эту машину, я решила, что это местный стражник. Другая – длинная, словно червяк, состоящая из множества сегментов, с бесчисленным количеством конечностей. Передние манипуляторы были похожи на огромные ржавые лопаты. По-видимому, эта машина специализировалась на рытье каких-нибудь подземных ходов и коридоров. Я решила, что это своеобразная местная землеройка. Она совершенно не похожа на наши землеройные машины, потому что наши – были снабжены испарителями грунта, а у этой землеройки я такого устройства не обнаружила.
Пока мы разглядывали стражника и землеройку, а они нас, появилось множество других машин. Откуда они взялись, я не знаю, может из песка повыкопались, но такой уймы машин сразу я еще не видела. Они были самых невероятных конструкций. Было видно, что все они пристально изучают нас.

Вот это мы и влипли! Похоже, мы застряли тут надолго: они не хотят отпускать нас! Когда я починила раненую машину, они сразу смекнули, что мы для них можем многое сделать. И теперь они пасут нас и днем и ночью. Они, конечно, нас кормят и поят, даже разрешают гулять в окрестностях пещеры, но дальше не пускают. Я уже потеряла счет времени, сколько мы здесь торчим. Мы перечинили массу поломанных машин, усовершенствовали отдельные узлы и механизмы, заменили кучу изношенных агрегатов на новые, собрали прорву новых машин. Надо отдать им должное, они нас не истязают, не мучают. Даже тогда, когда мы устраиваем бунты. Они умеют ждать. Они хорошо нас изучили и знают, что интерес к механизмам все равно пересилит, и мы вернемся к работе.
В последнее время я пытаюсь бороться с сама с собой. От чувства безысходности меня постоянно накрывает депрессия. Кроме того, мне приходится поддерживать моральный дух Ксана. Он не такой стойкий. Как-то с ним случился припадок ярости, он схватил свою дубину и кинулся на машину. Я его, конечно, понимаю, но это было глупо. Они отобрали у него его палку, а поврежденную машину нам же и пришлось ремонтировать.
Если абстрагироваться, то нам, в общем-то, грех жаловаться. Мы сыты, у нас интересная работа, мы имеем все, что захотим. Мы можем создавать такие машины, каких еще на свете не было. Недостающие детали и механизмы нам приносят наши «тюремщики». Многие о такой жизни просто мечтают. А вот мы с Ксаном с удовольствием променяли бы свое сладкое существование на побег в Стальную Сумку или Выселки или еще куда-нибудь лишь бы подальше отсюда.
Пока мы тут живем, у нас стали появляться новые привычки. Когда наступает вечер, мы с Ксаном забираемся на скалу, что у самого входа в пещеру, и, прижавшись, друг к другу, смотрим на закат. При этом мы чаще всего молчим. Вот и сегодня после проведенного дня в заставленной всевозможными механизмами лаборатории мы, в окружении вездесущих машин, выползли на поверхность для созерцания заходящего солнца. На этот раз от нас солнце было скрыто облаками, окрашенными в удивительные красно-фиолетовые цвета. Постепенно их окраска стала тускнеть и наступили сумерки. На небе в просветах между облаками загорелись холодным светом звезды. Машин, которые пасли нас, видно не было, однако их присутствие выдавали огоньки индикаторов.
Я вздохнула и сказала Ксану, что пора идти обратно. Ксан спросил меня, зачем? Голос его был как у приговоренного к казни. Я нашла в темноте его руку и погладила ее. Я сказала ему, что надо идти спать, для того чтобы копить силы. Он опять спросил зачем? Он возмущенно стал говорить мне, что мы тут только и делаем, что копим силы да копаемся в железках, что он устал и сыт по горло такой жизнью. Я ему попыталась объяснить, что все будет хорошо, что нужно только накопить достаточное количество силы. Но он ничего не понял и опять спросил, зачем? Я сказала, что сила нам нужна для того, чтобы сделать то, давно задумали. Ксан помолчал немного, а потом спросил, что мы задумали? Вот бестолочь!
Я бы могла растолковать ему все, но опасалась того, что машины могут понимать нашу речь. Хотя я и чувствую машины, но вот в этом почему-то до конца не уверена. Я хихикнула и сказала, что пора идти спать, а расскажу ему немного позже. Ксану это не понравилось, он стал возмущаться, но как-то вяло.
Мы спустились по коридору в нашу лабораторию. Там был полумрак, так как основные источники света были отключены. Мы прошли мимо стеллажей заставленных полуразобранными механизмами, мимо рабочего стола, заваленного всякой интересной дребеденью, и подошли к дверям комнаты, в которой мы обитали, когда не работали или не гуляли. Машины обычно туда не заходили. Мы иногда этим пользовались, чтобы отдохнуть от машин, успокоиться, придти в себя или выспаться.
Когда мы оказались в нашей комнате, я повалила Ксана на лежак и, прижавшись к его уху, зашептала, что я, мол, чувствую, что накопила достаточно силы и что теперь этим надо воспользоваться. Ксан, хихикая, спросил, как? Я удивилась и спросила, почему это он смеется? Он заржал еще сильнее и ответил, что ему щекотно и предложил пощекотать меня. Вот паразит! Нашел время веселиться! Но я не стала обращать на это внимания и сказала, что сила нужна для того, чтобы найти способ сбежать от машин. Ксан сразу стал серьезным и спросил, мол, про какой способ я говорю? Я ответила, что механизм возникновения решения мне неизвестен, что решение всегда происходит во сне, что, по-видимому, в это время я связываюсь с каким-то источником знания. Немного помолчав, я добавила, что, чувствую, что настало именно такое время и что нужно только дождаться утра. Ксан прямо-таки подпрыгнул на месте! Так он обрадовался. Он сказал, что тогда надо поскорее заснуть.
Однако мы были так взволнованы, что долго ворочались и не могли заснуть. Ксан одолевал меня глупыми вопросами типа, откуда я знаю, что ночью ко мне придет решение как удрать от машин? Ну, я попыталась ему растолковать, как смогла, что это то, что не имеет точного объяснения, что я не достаточно умна, чтобы понять и рассказать ему, как приходит решение, что это сейчас не важно и что главное – это то, что оно работает. Но Ксан не унимался и продолжал задавать мне вопросы, например, что это за источник знания, с которым я связываюсь по ночам, и не может ли он, Ксан, с ним связываться и откуда я про все это знаю? Я сказала, где находится источник знания – неизвестно, потому что его нельзя потрогать руками. И добавила, что источник может быть внутри каждого человека, а может быть где-то вне, что с ним может связаться каждый, что нужно лишь накопить достаточное количество силы и что про все это мне мой отец рассказывал, когда еще жил с нами.
Ксан еще долго возился, о чем-то меня еще спрашивал, но я уже не помню. А потом я заснула.

Я проснулась полная энергии, что давно со мной не было. Я растолкала Ксана. Он ошалело посмотрел на меня сонными глазами. Я сунула ему только что приготовленную кашу из пищевой машины и велела съесть, сказав, что настало время, от которого многое будет зависеть. Ксан вопросительно посмотрел на меня. Я хихикнула и показала ему язык. Он удивленно на меня уставился и спросил, чему это я радуюсь? Сразу было видно, что Ксан еще не догадался. Это-то как раз и веселило меня больше всего. И улыбаясь до ушей, я ему сказала, что знаю как сбежать! Ксан сразу все понял. Он вскочил с лежака и принялся улюлюкать от радости. Мне стоило больших усилий успокоить его. Я шепотом ему сказала, что знаю, что надо делать, но неизвестно, сколько времени на это может уйти. Он, было, начал пытать меня, что я такого придумала, но я в целях безопасности сказала, чтобы он все забыл. Ксану это не очень понравилось, пожал плечами, но спорить не стал.
В лаборатории суетились машины. Они притащили какие-то механизмы, которые только что где-то откопали, и свалили эту дребедень рядом с лабораторным столом. Около стола стояло несколько машин, которым требовался ремонт. Ими обычно занимался Ксан. За то время, какое мы тут живем, он многому успел научиться. А я стала копаться в куче принесенных механизмов и забыла обо всем на свете. В этой куче лежала красная коробочка! Я схватила эту коробочку и стала вертеть ее в руках. Тут меня позвал Ксан. Он попросил меня кое на что поглядеть. Я оторвалась от своего занятия и подошла к нему. С первого взгляда было ясно, что повреждения машин необычные. Разрушения были не от удара камнем, не в результате развалившегося агрегата, не результатом падения машины со скалы или еще откуда-нибудь. У всех машин были оплавлены металлические части, кое-где выжжены внутренности и зияли дыры с обугленными краями. Видя мое изумление, Ксан спросил, а сколько машин не дожило до ремонта?
От увиденного на сердце стало как-то неспокойно. Эти машины, насколько я знаю, всегда жили в мире. Глубоко под землей добывали металл для пищи, в раскопах искали механизмы, из них собирали свое потомство и никого не трогали. Я начинала осознавать, что скоро здесь будет жарко и надо торопиться делать отсюда ноги!
Пока мы чинили машины, я пыталась уловить их флюиды, чтобы выяснить, что же на самом деле произошло. Но я ничего не могла понять. Единственное, что мне удалось выяснить, машинам нужно какое-нибудь мощное оружие и они хотят, чтобы его сделали мы. Вот так! И это еще больше меня встревожило. Наша обычная деятельность ограничивалась ремонтом и конструированием машин. Об оружии и речи не могло идти!
Поглощенная своими мыслями, я долго возилась с блоками, пытаясь из них собрать то, что я задумала. Но у меня ничего не получалось, потому что не хватало самого главного блока, а имеющиеся не могли его компенсировать. Не хватало мощности. От отчаяния я не знала что делать. Это было так необычно. Я всегда умела обращаться с механизмами. А тут… Меня почти что охватила паника. Я села на пол и, как бы ища защиты, посмотрела на Ксана. Он протягивал мне красный коробочек.
Я обрадовалась. Пожалуй, это вариант, решила я и сказала Ксану, чтобы он занялся плазменной пушкой, показала, какие блоки и механизмы надо для этого взять. Сама же принялась комбинировать блоки, соединяя их с коробочкой, чтобы получить наилучший вариант. У меня было такое ощущение, что все должно получиться. Что-что, а интуиция в этом деле меня редко подводила.
Пока я возилась со своей машиной, в коридоре послышался непонятный шум, что-то скрежетало и лязгало. Такого никогда не было. Машины всегда соблюдали тишину. Я посмотрела на Ксана, но он был увлечен сборкой и ничего не слышал. Шум усилился. Я испугалась и отошла подальше от двери, ведущей в коридор. Я сказала Ксану, что в коридоре что-то происходит. Но он сказал, чтобы я ничего не боялась, потому что он, Ксан, уже почти собрал плазменную пушку. Чтобы побыстрее ее собрать я ринулась ему на помощь.
Минут десять и мы, наконец, собрали этот агрегат. Я вставила энергоблок и включила зарядку конденсаторов. Пушка запищала и на панели управления загорелись индикаторы. Писк должен прекратиться, когда конденсаторы полностью зарядятся.
Но мы не дождались полной зарядки. От мощного удара дверь разлетелась на щепки и в комнату ввалилась орда бандитов-потрошителей. Увидев нас, они заорали и бросились на нас. Ксан нажал на спуск. Пушка выплюнула шар плазмы ослепительно зеленого цвета, и первый ряд бандитов превратился в пар. Остальные заткнулись и попятились к двери. На второй выстрел у пушки не было энергии. Бандиты произвели залп из бластеров. От прямого попадания наша пушка взорвалась, а Ксан рухнул на пол. Забыв обо всем на свете, я бросилась к нему. Но что я могла сделать? Он был мертв. Выстрел бластера разворотил его грудь. Тут бандиты сделали еще один залп. Что-то справа от меня взорвалось и я потеряла сознание.

Кто-то тряс меня за плечо. Я с трудом открыла глаза. Ксан сидел рядом и испуганно смотрел на меня. Некоторое время моя голова была абсолютно пустой и я ничего понимала. Потом до меня все же начало что-то доходить и, видимо, это заметил и Ксан. Он улыбнулся. Я спросила его, жив ли он? Ксан заржал. Его предки точно были лошадьми. Я не поняла его веселья и спросила, чего это он смеется? Ксан ответил, что это меня надо спрашивать, жива ли я. Ксан рассказал, что я его сильно напугала, когда ночью вдруг начала орать, махать руками и всякое такое. Я особо его не слушала. Меня занимало совсем не это. Я спросила его, а где бандиты? Ксан опять заржал, как полоумный. Он сказал, что никаких бандитов, кроме машин – наших тюремщиков, он, Ксан, тут не видел. Затем он совсем развеселился и предложил подлечить меня медицинской машиной. На его шутку я никак не отреагировала. У меня как-то в голове не укладывалось: вроде бы было нападение бандитов-потрошителей, и в тоже время не было, Ксан вроде бы был мертвый и в тоже время живой.
Тут я стала понимать, что произошло. Я спросила Ксана, собрал ли он плазменную пушку? У него от удивления отвисла челюсть. Он переспросил меня, мол, какую еще пушку я имею в виду. А еще он добавил, что если все так и будет продолжаться, то он, Ксан, точно запустит медицинскую машину и что моя ночная связь с источником знаний, похоже, плохо на меня действует. Я все поняла и захохотала.
На душе у меня было радостно и легко. Я обняла ничего не понимающего Ксана и сказала, что знаю, что надо делать. Ксан сразу понял, о чем я говорю и, вскочив с лежака, принялся улюлюкать от радости. Мне стоило больших усилий успокоить его.
Когда мы ели кашу из пищевых машин, Ксан принялся выпытывать у меня, что со мной произошло, когда я связалась с источником знаний. Я сказала, что расскажу, но сейчас. В общем, я отмазалась кое-как. А что я бы ему сказала? Я-то не знаю как. Тогда он спросил, мол, отчего это я орала как резаная? Я сказала, что, видимо, мне снилось что-то ужасное. Я уж не стала Ксану рассказывать ему детали своего ночного кошмара. Мало ли! Но Ксан не унимался. Он ехидно спросил, неужели я всегда ору, когда связываюсь с источником знаний? Я ответила, что ему, Ксану, не надо быть таким гадким и противным, иначе я его оставлю тут и пусть он тогда обнимается с машинами. Ксан заржал как лошадь. Вот балбес!
В лаборатории на рабочем столе было свалено много всякой интересной дребедени. Рядом суетились машины. Они притащили какие-то механизмы и навалили их рядом с лабораторным столом. Мы принялись рыться в этой куче. Я почти сразу там обнаружила красную коробочку. Ту самую, которую видела во сне. У меня внутри все похолодело. Все повторялось. И это было ужасно.
Я сказала Ксану, какие блоки надо собирать, а сама принялась рыться в своем хламе, который притащила еще из поселка. Там я обнаружила вторую точно такую же коробочку. Эта было та штучка, которую нашли наши копатели и про которую много чего рассказывал Хван. Ее мне перед самым нападением бандитов дал Рори. Я быстро вернулась в лабораторию и принялась присоединять блоки к красной коробочке. Ксан свою работу почти сделал. Однако это меня не радовало, потому что в коридоре уже слышался какой-то шум.
Хорошо, что машины были заняты в драке с бандитами и не мешали нам работать. Мы беспрепятственно собрали свои агрегаты. Конечно, собранные на скорую руку, они выглядели ужасно, но зато исправно работали. Я крикнула Ксану, и мы оседлали их. Пока я показывала, как управлять машиной, дверь от мощного удара слетела с петель и упала. В комнату ввалилась орда бандитов-потрошителей. Увидев нас, они заорали и бросились вперед.
Хорошо, что мы успели к этому подготовиться! Я включила генератор антигравитации и зависла на своем агрегате в центре лаборатории. Краем глаза увидев, что Ксан тоже взмыл в воздух, я на предельной скорости ринулась в толпу бандитов.
Не знаю, сколько бандитов размазалось о борт наших летательных машин. Очень много. Впрочем, подробно описывать это я не хочу. Это не очень аппетитное зрелище.
Когда, наконец, мы вылетели из пещеры и зависли над ней метрах в двадцати, то увидели, что машины воспользовались сумятицей в рядах бандитов и быстренько добили оставшихся в живых. На нас машины не обращали никакого внимания.
Ну, что ж. Значит, так тому и быть. Я без колебания и сожаления развернула свою машину в сторону Стальной Сумки и потихоньку стала ее разгонять. Мы радовались, что остались живы в этой передряге, радовались тому, что нас ждала новая, хотя и не очень сладкая, жизнь, радовались тому, что все у нас впереди.
Надо мной висел Ксан. Ветер трепал его пегие выгоревшие на солнце волосы. Он что-то кричал мне, но я ничего не слышала. Потоки воздуха уносили его слова в сторону. Я посмотрела туда, куда он указывал рукой, и взвизгнула от радости. На горизонте поднималось облако пыли! Это был Хван на своих ржавых чудовищах!
Теперь я просто уверена, что найду отца!