Книги

Он всегда был странен. Частенько людей, не искушенных в его причудах, он вводил в какую-то дрожь, панику. Неудивительно, что к тридцати годам с ним никто не общался, кроме меня – друга детства, давно привыкшего к его странностям. А может, просто я сам был похож на него: у нас были одни и те же привычки, которые мы похитили друг у друга, сокрыв это от всех, а в особенности, от самих себя.

Каждый день я приносил (хотя знал, что ему это совершенно ненужно) кастрюльку с длинной деревянной ручкой и маленькой дыркой на дне, из которой вечно норовил ускользнуть суп и вместо моего любимого жидкого превращался в густой – его любимый.

Он ужасно сердился, что я отрываю его от столь важных дел. Целыми днями он копался - будто искал чего-то - в книгах, старых и купленных совсем недавно на развале, что недалеко от блошиного рынка. Они были повсюду: на полу, на стульях, в ящиках буфета, на цветочной тумбе, доставшейся ему от ушедшей жены, которая и цветов-то не оставила, зная, что он их точно погубит. Громоздились они и на карточном столике, давно не видевшим нераспечатанной колоды. И даже спал он на книгах, чтобы во сне быть ближе к ним.

Вчера я увидел, как он вдыхал запах потрепанной, с пожелтевшими листами книги и шептал ей что-то на ухо. Она его с л у ш а л а, и он был счастлив. Даже мой приход на этот раз его не рассердил: повернувшись ко мне, он закричал радостным, восторженным шепотом: «Она их знает! Ты представляешь?! Сегодня я наконец-то их найду! Я так долго искал, и вот она! - любовно обнимая книгу, говорил он, - Она мне сказала. Я сейчас же туда пойду. А ты... Очень хорошо, что ты пришел! Посиди с ними, - он обвел рукой свою обитель, - они не любят быть одни. Все думают, что любят, а они терпеть этого не могут! Ну, ты же понимаешь!» И он умчался, а я остался стоять посреди комнаты, заваленной книгами, с жалкой кастрюлькой супа, которая обжигала мои руки, и все больше распространяла вокруг горячий щавелевый дух.

Прождавши до вечера, я ушел, а затем всю ночь мучился, что оставил суп на кухне, ведь туда-то он заходит не очень часто, и супчик этот ждет печальная участь, потому что о еде он вечно забывает.

Он не пришел и на следующий день, и через два, и через пять. Я себе места не находил: он заблудится, потеряется в городе, ведь по вечерам выходят стаи голодных собак, они уже не раз ели людей. Даже отпетые живодеры, и те не решаются ходить по улицам после полуночи, а утром собаки исчезают, будто призраки какие-то, и никто еще не смог поймать ни одной. Мне давно сказали, чтобы я особо не надеялся, что, скорее всего, его уже и на этом свете нет. Но я все равно жду, и даже перебрался в его квартиру.

Каждый день, просыпаясь в комнате, насквозь пропитанной книжной пылью, я молил Бога, чтобы с ним все было хорошо; вечером же проклинал его: мне опять засыпать в кровати из книг, просыпаться среди книг, ждать среди книг, в конце концов, жить! Я устал, я возненавидел эту квартиру, ее содержимое и самого себя. Мне хотелось уйти, но прежде – все уничтожить, разорвать. «Я сожгу твои книги, если завтра ты не вернешься!»- кричал я и тут же заливался краской, точно зная, что этого сделать не могу.

Иногда, чтобы как-то успокоиться, я читал. Его книги были такие же странные, как и он: у них не было ни начала, ни конца, и если на переплете стояло чье-то имя, то, уверяю вас, оно не имело никакого отношения к содержимому, составленному из разных страниц разных книг. Читать было так же бессмысленно, как и ждать, но я читал. А по ночам меня мучил один и тот же сон: будто ночью собаки выходят на охоту, а тут он – со стопкой книг, перехваченных бечевкой. Собак много, а он худой, маленький, нервно поправляет очки, которые не менял со школьной поры, и пытается их вразумить, как Франциск, но это не удается, и уже возле бездыханного тела начинается грызня.

Книги валяются рядом, раскрытые, с отпечатками лап и грязными кровавыми разводами. Мне интересно, что в них, но я смертельно боюсь собак. Те, которым ничего не досталось, голодными глазами пожирают меня. Но любопытство сильнее, я нагибаюсь и чувствую толчок: на меня напали. Защититься нечем, и тут я вижу, что собак нет, меня грызут… книги.

Просыпаясь от страха, я с подозрением смотрю на них. Они стоят молча и смотрят в темноту, мимо меня. Порой мне кажется, что они действительно живые и могут говорить, видеть, слышать. Мне страшно, в комнате холодно, и холодом веет от книг. Я им не нужен, я лишний, я не понимаю их языка. Может, если мне пробудится страсть к чтению, они меня примут?

И я начинаю читать, запоем, глотая слова, предложения, абзацы. Голова кружится, в глазах меркнет. Нет, я так и останусь здесь чужим. Веки тяжелеют, я засыпаю, думая, что завтра же уйду и больше не буду никого ждать. Но я не ушел. Меня удержал запах, запах детства, заполненного солнечным светом, пробивающимся сквозь тяжелую пыльную занавеску, бабушкиными, румяными пирогами, которые мы когда-то пекли вместе, и старым поскрипывающим паркетом. Так пахло от книги, на которой я спал.

О, сколько этих запахов! Каждая книга хотела как-то выделиться, пахнуть чем-то, доселе мне неизвестным или до боли знакомым, только бы я взглянул на нее, взял в руки, приласкал. Теперь я понял: люди того мира мешают, перебивают запахи, не дают услышать разговор книг. Я взял в руки одну из них, она пахла предрассветным туманом, который медленно оседает на землю, и утренней травой, которая принимает его в свои объятья, опутывает, и в каком-то исступлении зашептал ей: «Спасибо! Спасибо!» А она отвечала своим пахучим языком: «Не стоит, сударь!» Но с каждым разом запахи делались все сильнее. В ушах звенело, все вокруг кружилось, словно перед обмороком. Прекратите! Хватит! Не надо!

В который раз, начиная искать дверь либо окно, я убеждался, что в этой комнате их нет и выйти отсюда невозможно. Я в ловушке, я даже не знаю, какое сегодня число, сколько я здесь просидел и почему до сих пор не умер с голоду. Но он же вышел, вышел! Он выбрался из этого страшного лабиринта, он нашел. И вывели его, как поводырь, книги.

Или...я? « Они не могут быть одни…» - вспомнилось мне. Боже мой! Может быть, я его последняя причуда?! И книги неожиданно запахли горячим щавелевым супом.


Рассказ был напечатан в литературном альманахе "Продолжение" / Сост. С.Трунина, А.Трунин. №1 - Калуга: Издательство "Полиграф-Информ", 2002, с.266