Старые добрые времена

Дело было в старые добрые времена. Тогда еще стоял славный град Новый Орлеан, а Мэрилин Мэнсон не зарабатывал 18 миллионов в год, потому что о его существовании знали только мама, папа и сердобольный продюсер.
Группу Nine Inch Nails пригласили на Оззфест. Резнор согласился и предложил украсить самый знатный американский рок-фестиваль каким-то левым начинающим исполнителем, которого Трент продюсировал. Ему ответили: «Отдашь твоему Мэрилину половину времени твоего выступления. Твой гонорар вам пополам.»
И вот Nine Inch Nails, а с ними мэнсоновские клавишник Пого, гитарист Дейзи и барабанщик Сара сидели на вокзале и ждали поезд на Оззфест. Вот и поезд пришел, аппаратуру загрузили в багажный вагон, а Мэрилин и его гитарист Джиджет все не появлялись. Гнусавый голос из громкоговорителя объявил об отправлении поезда, провожающие поползли на перрон.
– Сдрысните, – дохлым голосом распорядился Трент. Его сессионщики из-за его спины показывали скуксившимся Дейзи, Пого и Саре средние пальцы. Резнор обернулся на свою группу (Nine Inch Nails – самая некрепкая группа, также называемая «группой одного человека». Состоит из Резнора и сессионных музыкантов, которые на каждом концерте меняются) и закурил.
– Это что же нам, клавишные и ударную установку обратно вытаскивать? – приуныл Пого. – Ну пошли, наши билеты на доллары поменяем.
– Опять такси нанимать, тащить обратно наши инструменты, – всхлипнул Дейзи. –Ну Мэрилин, ****ь его в уши, и мобильника у него нет, не свяжешься с ним…
И тут на перрон влетели две…с первого взгляда – привокзальные мужские проститутки. Оба вульгарно накрашены, оба с очень длинными волосами, крашеными в черный цвет. Правый – в зеленом платье с белым воротничком, а за спиной – гитара, левый – в голубом топике и белой миниюбке, татуированный и замотанный грязными бинтами. Трансвеститы в последний момент успели заскочить в вагон, сунув проводнице свои билеты.
– Извините, мы проспали, – произнес Мэрилин так искренне, что у Дейзи, Пого и Сары языки не повернулись его обругать.
– Вместе? – глумливо поинтересовался гитарист NIN.
– Ага…Проснулись, смотрим на часы – а уже 12… А у меня туфли новые, я пока сюда бежал, вот какую мозоль натер, – пожаловался Мэрилин, вытряхнул конечность из обуви и продемонстрировал всем присутствующим. – Но вы же на меня не сердитесь, правда?
Все закатили глаза (а что тут скажешь?), а Трент сказал:
– Ну с тобой все понятно, а это ты кого приволок?
– …И позавтракать не успел, джентльмены, кто прихватил похавать? – произносил Мэрилин в этот момент.
– Чувак, не стой истуканом, – язвительно призвал Трент.
– Зовут меня Твигги Рамирес, по паспорту Джордж Уайт. Меня выгнали из группы Amboog-A-Lard, а тут Мэрилину срочно замена потребовалась, он мне позвонил, я примчался в Новый Орлеан, ночь прошла, вот я и здесь.
– А ноты ты хоть видел? – чуть не зарыдал Пого. – Я его по родному Форт Лодердейлу знаю, еще там от Мэрилина не отлипал. Мэрилин! Нельзя же совмещать работу и личную жизнь!
– А где Джиджет? – подал голос Сара.
– Ой божечки, джентльмены, видели бы вы нашего безвременно ушедшего товарища! Джиджет в больнице с передозировкой. Он делал кому-то минет за дозу, потом укололся и свалился с передозом. Тот мужик подумал, что он умер, и выбросил бездыханное тело Джиджета на помойку. Гражданская жена Джиджета полицию на уши поставила, и его нашли на помойке. Смотрят – а он еще дышит. И загремел он в реанимацию, а его сожительница меня позвала, чтоб я ей денег занял. Денег мне бы самому кто занял, я забрал у нее его билет на поезд, позвонил Твигги…А что ноты? В поезде разучить можно.
– А гитара у меня АКУСТИЧЕСКАЯ! – добавил Рамирес.
– Тю, блин! С вами себя полным чукчей почувствуешь, стою тут, как Чапаев, начальник раздолбаев. Лезь в купе к Мэрилину, а ты, Дейзи, выдай ему ноты, а мне ваты дай уши заткнуть. Когда с этим сторчавшимся Джиджетом такая фигня случилась?
– Я узнал об этом вчера, – ответил Мэрилин.
– Тю, блин, так мне бы сказал,я бы за ночь успел забить партии бас-гитары в компьютер, включили бы вам бас в записи.
– Ой, Трент! А можно так? Мне не пришло в голову! – возопил Мэрилин.– Я же только учусь! Я не знал…
– Негр не знал, что я расист, я не знал, что негров трое, – вздохнул Резнор.
Ночью Мэрилин проснулся от истошных криков над ухом – кому-то понадобилась вода, и он ломился в купе сосредоточенно квасивших проводниц. Мэрилин, как зомби, побрел в нужник, и заметил куривших в тамбуре Трента и Твигги.
– Я офигеваю, что ты стоишь рядом и разговариваешь со мной. Я три раза был на твоих концертах и до дыр заслушал два твоих альбома, потому что я восхищаюсь тобой. Мэрилин говорил, что ты уже записал две новых песни, а когда будет альбом?
– Когда рожу, тогда скажу, – отозвался Трент.
– Мэрилин сказал, что ты ему ближе, чем просто продюсер. Ты очень любишь его?
– Я всех люблю, а хули толку, ****ься хочется, как волку, – выдал Резнор. Твигги интересовался потому, что Мэрилин ему поведал, что Резнор ради него бросил свою беременную подругу, которая так хотела привязать его к себе, что вытатуировала на ягодицах его инициалы. Трент просто не сообщил Мэрилину, что деваха подзалетела и предъявила к нему претензии. Трент поднял ее на смех – он не мог быть автором беременности по той простой причине, что любил свою подругу по привычке через задний проход. А подруга была наркоманка и плохо помнила, кто ее в какую дырку любил. Так и расстались. Бывают в жизни совпадения: невезучий папарацци Брайан Уорнер напросился брать у Резнора интервью и, пользуясь своей невероятной наглостью, подсунул ему послушать свою кассету. Когда вернулся за кассетой, слово за слово, и Трент брякнул: «Настроения тут нет, кто бы сделал нам минет!» Папарацци оказался без комплексов: «Я! Если попросишь.» Трент употребил этот афоризм для связки слов, а когда Мэрилин воспринял поговорку как призыв к мужеложеству, Трент прикинул: на мордочку страшненький, зато не забеременеет!
Мэрилин обнаружил свое присутствие:
– Твигги, на чужое позарился!
Рамирес сложил пальцы пучком, поднес к губам, издал чмокающий звук:
– Пэрсик!
– Муси-муси, пуси-пуси, миленький мой, я горю, я вся в уксУсе рядом с тобой…– пропел ему Трент, кинул окурок в окно и пошел спать.

 

Оззфест открыла группа Deicide: «Во славу сатаны и да хранит вас рука Антихриста!» После выступили Slayer с новой песней:
Лежу в гробу я на спине,
Лежу в гробу, а ты – на мне.
О, это сон иль наяву?
Совокупление в гробу!!!
Потом Obituary затянули:
Привет всей кладбухе,
Привет всем живым!
Гниющим от скуки
Привет от гнилых!
Мы разлагаемся
В хладной земле,
Наши кресты
Лежат на траве,
На наших могилах
Ночуют бомжи,
Но где наши силы,
Кому мы нужны.
Тут весь зал заорал в один голос: «Кому вы нужны? Мы хотим Трента!!!Nine Inch Nails!!!» Obituary заиграли: «Вампиры в полночь выползают из могил, их запах крови жаждой разбудил», но крик из нескольких тысяч глоток: «Мы хотим Трента!!!» заглушил песню, Obituary убежали, и вместо них материализовались Nine Inch Nails. Маленькое тельце Трента было затянуто в черный топик, кожаные мини-шортики, длинные перчатки и колготки-сеточкой. В ушах болтались длиннющие серьги, глаза, губы и ногти были накрашены черным, милые карие глаза мутно смотрели из-под густой челки, прикрывавшей узенький лобик. Вокруг шеи намотаны электропровода. Изящный, как черная кошка, Трент поздоровался, докурил сигарету, NIN грянули тяжелую попсу, Резнор ударил пластинкой по струнам и спокойно спел своим мягким, бархатным голосом (таким голосом петь только «У кошки четыре ноги, позади у нее длинный хвост, но трогать ее не моги за ее малый рост, малый рост»):
Этот мир отверг меня, этот мир вышвырнул меня,
Этот мир никогда не давал мне шанс,
Этот мир заплатит за все.
Я не верю в ваши стереотипы,
Я делал то, что вы от меня хотели,
Как опухоль в организме,
У меня есть маленький сюрприз для вас.
Что-то внутри меня открыло глаза,
Зачем вы вложили в меня это? Вы не догадывались?
Оно внутри меня оглушительно вопит,
Иногда я думаю, что сорвусь и тоже так заору
И подожгу весь этот мир.
Я с презрением смотрю вниз, где вы все маетесь,
Стадо овец, жутко гордых собой и вашими омерзительными жизнями
Я могу отнять их у вас, я никогда не был таким, как вы.
Я – ваш спаситель от вашего морального разложения,
Я – ангел разрушения,
Я – извращенец, больной от желания,
Я – ваше будущее, проглоченное огнем.
Зал глотки рвал от восторга – совсем новая песня! А главное – жутко оригинальная: все рокеры поют о смерти, один Трент – о жизни. Выслушав овацию, Трент затянул:
Подорвался и воткнул, что на своем одиноком пути
Я потерял голову, изношенную от слабости и уныния,
Мою душу, обоссанную мной же, и что-то где-то
Все еще жалит эти расстроенные нервы,
Мы стали свиньями, чего заслуживают свиньи
Я качусь вниз, я покидаю сегодняшний день.
Давай, давай, давай, ты заполнишь пустоту в моей душе,
Давай, давай, давай, позволь мне войти в тебя
Давай, давай, давай, ты приведешь меня в порядок,
Давай, давай, давай, позволь мне войти в тебя
До сих пор чувствую, что всё скукоживается, так кому оно надо
Взгляни в эти помутневшие глаза,
Ты увидишь десять тысяч лжей,
Мои губы могут обещать, но мое сердце – проститутка,
Надеваю этот гнилой каркас, чтоб прикинуться с виду живым…
Публика безумно слэмовала. Девушки рыдали, а парни орали: «Мы тебя любим, мы тебя хотим…» Напоследок NIN им сбацали:
Только когда всё было – только одни чувства,
Ты забирал всю мою уверенность в себе.
Теперь всё, что я услышал, должно быть правдой.
Я догадываюсь, что я – не единственный мужик для тебя.
Как ты мог так со мной поступить,
После того, как ты только что учил меня, как целовать тебя.
Я говорил тебе, что буду рядом с тобой всю жизнь,
Сейчас я ухожу в слезах – ты заставил меня плакать.
После такой песенки вообще музыку слушать не хотелось. Хотелось одной рукой убить того, кто заставил автора плакать, а второй рукой этого автора приголубить. Что там рукой – всем телом…А потом вышли Marilyn Manson and Spooky Kids. Резнор стал их представлять:
– А это мои бешеные друзья. Пого – он тут самый главный. Твигги – прыг-скок, прыг-скок, я веселый гонококк. Дейзи – ведущий гитарист, который гитару в руках держать не умеет. Сара – говорит редко, но метко, в основном матюками. Буйный и гнусный Мэрилин – он не только на мордочку страшненький, но еще и жуткий карьерист. Ну все, я пошел, доставайте гнилые помидоры!
Четыре накрашенных оборванца, не попадая в ноты, разгильдяйски забренчали «Sick city», а Мэрилин гробовым голосом забасил:
Больной город, беспокойные люди…
Больной город сжигает их дома,
Чтоб небо красиво загорелось.
Что я могу сделать?
Я – только человек
Кажется, мы всегда слышим эту ложь
Вы просто сидите, а дела идут всё хуже
Смотрите телевизор и пьете пиво
Брожу одиноко
Кажется, всем все по фигу
Беспокойный, как ветер
Этот город убивает меня
И когда-нибудь закончит
Беспокойные несчастья
И я только один из этих беспокойных людей
Вечно неудовлетворенных жизнью
В этом больном, насквозь больном городе
Наверно, мне слишком поздно сказать «прощай»
Наверно, слишком поздно наблюдать, как этот город умирает
Иду по улице
Да, я попытаюсь сказать:
Больной город, пока, прощай,
До свидания и умирай.
– Вот и до свидания, надоел! – не выдержала разборчивая публика и стала кидаться пивными бутылками. – Нудно!
Просто дождем из бутылок засыпали. Одна угодила в ударную установку, другая – в синтезатор. Пришлось покинуть сцену. Свято место пусто не бывает, выскочила группа Cradle Of Filth. Cолист Cradle Of Filth в устрашающем макияже затряс волосами:
Ко мне с косой пришла старуха
И началась у нас порнуха:
На спину смерть я завалил,
Поимел и проводил.
На помощь вышел хор мальчиков, наряженных ангелочками. Детишки заголосили:
Он со смертушкой ****ся,
С смертью сексом занимался,
У него встал на смерть с косою –
Ура, ура, слава герою!!!
Вот это вот и называется готика!!!
После концерта Трент намеревался забрать свой гонорар и сразу уехать, но в бухгалтерии ему сказали, что график не был выполнен и они еще долго будут считать, сколько ему выдать. Сессионщики из NIN недовольно бухтели, Пого шипел на Твигги: «Это все из-за тебя, ты неудачу принес!» А Тренту пришлось идти разбираться к Шерон Осборн, главному устроителю Оззфеста.
– Садитесь, молодой человек. Эх, молодежь, молодежь, – прогудела необъятная толстуха Шерон Осборн, тыкая одним толстым унизанным перстнями пальцем в клавиатуру компьютера, – вот мы-то в ваши годы зажигали, а вас одни деньги интересуют, продумываете, на какой песне гитару разбить, пьете одну минеральную воду…Подождите, молодой человек, – и выплыла из офиса.
Трент свернулся в кресле клубочком. «Это в гостинице ночевать, – считал он убытки, – такими темпами можно проторчать тут все три дня Оззфеста, если удастся выбить из этих престарелых жлобов хоть пол-гонорара…»
Тут открылась дверь, и в офисе нарисовался толстый лохматый дед в футболке со скелетом, в татуированной руке – бутылка абсента. Глядя только в бутылек, новприбывший почапал к креслу и попытался пристроить необъятную задницу Тренту на голову, но получил пинок под зад:
– Чувак, ты что, охопрел?
– Какой я тебе чувак? Я – Оззи! Думал, на кошку сел.
– А Шерон твоя где?
– Хамы из Deicide угостили ее консервушкой, пропоносило, так до сих пор в нужник бегает.
– На кладбище Паша дрыщет, в полночь слышно в темнотище. Из могилы тут мертвец и хвать Пашу за конец: «Шо ты мне в могилу срешь?» Пробрала тут Пашу дрожь, начал Паша психовать, жопу пальцем затыкать, но понос был все сильней и попер аж из ушей, – быстро продекламировал Трент. – Так и Шерон твоя!
Пока Трент это произносил, Шерон Осборн колошматила в дверь нужника:
– Откройте! Откройте, меня заперли, помогите!
А группа Deicide, давясь смехом, стояли под дверью и слушали эти вопли.
Мэрилин тоже время даром не терял. Познакомился с двумя готками, угостил их ЛСД.
– Короче, такой классный мужик! – сказала беленькая.
– Как относишься к сексу с нами? – сказала черненькая.
– Меня на двоих не хватит.
– Так давай с тобой перепихнемся, а моей подружке гитариста своего позови, он у тебя тоже прикольный, – сказала беленькая.
Твигги откликнулся на зов:
– Мэрилин, мне в аптеку сбегать? Что тебе купить – виагру, импазу?
– Пива купи. И не мне, а даме, – и Мэрилин увел беленькую. Черненькая кокетливо воззрилась на Рамиреса.
– А, ты пустые бутылки собираешь! – сказал Твигги. – Ну я пошел, как допью, подходи, отдам бутылку.
По дороге за пивом Твигги прошкандыбал мимо кустов сирени. А из кустов онанист:
– Девочка, отсоси, всего 20 см, ну отсоси, девочка…
Твигги развернулся и, широко улыбаясь, шагнул к онанисту:
– А если я потрогаю, он не упадет?
– Ёханый бабай, да ты не девочка, ты переодетый мужик!!! Вали, вали отсюдова!
Мэрилин с белобрысой готкой зашли в нужник, заперлись в кабинке, она сняла юбку. Расцеловались. Мэрилин снял джинсы и повесил на бачок.
– Ты такой высокий, а он у тебя такой маленький, тоненький, – огорчилась девушка.
Мэрилин стал возбуждаться вручную. Дрочил на нее, дрочил…полчаса.
– Ура, стоит! Раздвигай ноги.
Но его маленький друг тут же упал. Вот беда! Опять пришлось дрочить. Девица помогла языком. Наконец, Мэрилин взял в руку свой крошечный конец и вставил в подставленное влагалище, один раз слабо дернулся и пролил в нее капельку полудохлых сперматозоидов. Член вывалился.
– Сеанс окончен! – сказал доблестный герой-любовник. – Одевайся.
– И всё???
– Всё! Больше одного раза не могу.
– Теперь понятно, почему Твигги предлагал тебе виагру, импазу. Прощай, ты мне больше не кумир! Всему фан-клубу расскажу!!!
Услышав голоса в соседней кабинке, Шерон Осборн активизировалась и заколотила в дверь:
– Помогите! Меня заперли! Откройте, люди!
– Пожалуйста, выходите, – открыл Мэрилин.
– Спасибо, вы хоть и импотент, но добрый юноша, – поблагодарила спасителя миссис Осборн и поспешила в офис.
А там Оззи, глотнув из бутылки, спросил у Трента:
– Ты откуда ж такой хам?
– Из Нового Орлеана.
– Это по фигу, я сам из Англии. Группа какая?
– Nine Inch Nails.
– Ого, молодая группа, а уже главные готы в нашем индастриэле.
– Я заколебался слушать, что Nine Inch Nails – это индастриэл, – дохлым голосом сообщил Трент. – NIN – это тяжелая попса с элементами классики. А что до готов, если у меня еще нет склероза, я что-то не припомню, чтоб я пел про смертушку, про всяких там вампиренышей на кладбухе. Мне в реальной жизни ужасов хватает. Тю, блин…Я – не рокер и тем более – не гот!
– Опочки, не рокер! А ну сгоняй за пивом.
Трент показал ему средний палец.
– Что ты мне свой палец суешь, у меня трубы горят, сушняки давят, греби за пивом!
– С пьяным Оззи говорить – что мертвого лечить, – наставительно изрекла Шерон Осборн, появляясь в офисе. – Оззи, вот тебе червонец и иди квасить! Наконец-то ушел, тяжко быть женой алкоголика… Ну-с, молодой человек, Nine Inch Nails по сет-листу должны были отыграть 5 песен, но вы набрались жуткого альтруизма, сыграли 3 и вывели группу, которую продюсируете. Беспрецедентный случай в истории Оззфеста. Но, как видите, не в коня овес травить, прогнала публика ваших друзей, первую песню доиграть не успели.
– Мэрилин еще учится, – спокойный Трент был непробиваем. – Ему нужно много работать над стилем. Но он старается.
– Молодой человек, вы только начинаете заниматься продюсированием. Не выпрыгивайте из штанов, вам не вывести в люди эту бездарность, это вам мой материнский совет. Вот вам чек на половину вашего гонорара, а вашему Мэрилину не положено, потому как первую песню не допел, убежал. Обналичите в бухгалтерии. Дых! – и поставила печать.
– Та вы шо, Мэрилин чувак наглый, амбициозный, я уверен, шо он далеко пойдет. Даже ваш Оззи, старичок-пьянчужка, и тот полные стадионы собирает, – и Трент открыл дверь пинком.
– Резнор, это ваш первый и последний Оззфест, – ухмыльнулась ему вслед миссис Осборн.
– Та вы шо, да прям.
В коридоре подпирала стенку свита Резнора, а именно: 3 сессионщика NIN, Мэрилин и Твигги, поинтересовавшийся:
– Трент, мне приглючилось или она действительно сказала, что это твой последний Оззфест?
– Отстаньте от меня с этой коровой!
– А почему?
– Алкаша оборал.
– Трент, соблюдай куртуазность поведения! – воззвал Мэрилин. – Ну что это за плебейство: «та ты шо, да прям, алкаша оборал». Людоедка Эллочка знает больше слов, чем ты.
– Та ты шо, познакомь!
…В поезде Пого лежал на верхней полке и меланхолично выстукивал пальцами по зубам. Сара и Дейзи по очереди кусали последний огурец. Твигги раскладывал пасьянс. Один Мэрилин не унывал – перекрашивал ногти в черный цвет и напевал, жутко фальшивя:
– Ой, хотела меня мать да за третьего отдать. Этот третий пробил дыру в пакете. Ой, не отдай меня, мать!
Дейзи не выдержал:
– Типун тебе на язык, Мэрилин! Мы не заработали ни цента, а эта шлюха тут сидит мажется, да еще и поет. Мне тоже медведь на ухо наступил, так я и не пою.
– Я не шлюха! – запротестовал Мэрилин (на фразу «медведь на ухо наступил» он не возражал). – Шлюха берет деньги со всех своих мужиков, а мне удалось что-то получить только с одного! Сара, Дейзи, а ну подорвитесь, – согнав барабанщика и гитариста, Мэрилин поднял полку, вытащил из-под нее свою сумку, извлек оттуда книжку, надел огромные очки, вернулся на верхнюю полку и закрылся фолиантом от жестокого мира.
– Ницше, Фрейд? – ухмыльнулся Твигги. – Кто что тащит, а Мэрилин, как всегда, книжки.
– Фрейд! Хотите, вслух почитаю?
– Лучше бы навсегда замолчал, Мэрилин!
Вернувшись в Новый Орлеан, Трент заявил, что Marilyn Manson and Spooky Kids отыграли какашечно, и явился к ним на репетицию контролировать. Твигги на репетишен припоздал, и когда явился, там Трент наезжал на Мэрилина, что он в ноты не попадает. Мэрилин уже умел включать и выключать синтезатор, нотную грамоту Трент с ним худо-бедно выучил, он уже знал целых три аккорда на акустической гитаре и вскоре собирался попробовать делать переборы.
– Сойдет для сельской местности, – шипел Резнор. – Чувак, а ты ноты знаешь? – саркастически поинтересовался продюсер у новприбывшего.
– Знаю! Разучил уже все свои партии.
– Ну показывай, шо ты там разучил, – вздохнул Трент.
Твигги засел настраивать гитару, а одет он был в красную футболку с Че Геварой. Трент ему сказал:
– Кофта какая, дай позыбаю. Шо это за чувак?
– Че Гевара.
– А из какой он группы?
– Он – кубинец…
– Усраться можно, – сказал интеллигентный Трент. – Эй, Мэрилин, ты когда меня с Эллой познакомишь?
– С кем?
– Ну про которую ты на Оззфесте говорил.
Мэрилин принес ему книжку Ильфа и Петрова.
– Что ты мне суешь?
– Людоедка Эллочка! Ты ж просил познакомить.
– Так с герлой!
– Ну вот, тут написано.
Трент полистал и сказал:
– Скукотища!

 

Мэрилин быстренько сварганил про этот Оззфест статейку, в которой процитировал Ницше («дионисийское и аполлоническое искусство») и Фрейда («главные инстинкты каждого человека – стремление к сексу и агрессия, Эрос и Танатос», о чем поется в песне Cradle Of Filth) и отнес в один новоорлеанский подростковый журнал. Подписался Уорнером. И 5 раз ходил в бухгалтерию: «Где гонорар?» Наконец, ему выслали по почте. Мэрилин прибежал на репетиционную базу «Ничтожной звукозаписи», размахивая квитанцией:
– На 4 доллара 18 центов разбогател. Verhhnung, Gemeinheit! И ради этого я к ним 5 раз таскался! Воспользовались моим трудом, страницу себе сделали и прислали эти хамские 4 бакса.
– Чтоб у них столько зубов на старости лет осталось, – прыснул Твигги.
– Мэрилин, извини, а в чем ты ходил в редакцию? – вякнул Пого.
– В джинсах и футболке. Не накрашенный. Mein Gott, когда я поступал на журфак, мне ж никто не объяснил, что я с этой профессией буду зарабатывать ломаные гроши.
–Ты ж как-то жил, когда вел в «Вечернем досуге» страницу «Новости шоубизнеса», – сказал Дейзи.
– Работал невезучим папарацци…Джентльмены, закройте окно, порошок ветром сдует!!! – Мэрилин насыпал кокаин на квитанцию, свернул 4 доллара трубочкой и нюхнул.
– Если б ты, Мэрилин, не фантазировал в своих статьях и не писал бы того, чего не было, тебя б и не выгнали из редакции. Сам виноват. Потому журналюг и не любят, что попадаются такие экземпляры вроде тебя, наврут, а народ поверит, – сказал Пого. – Оставь мне чуть-чуть.
– Не оставлю, ты меня обидел! Жизнь так скучна, что приходилось добавлять от себя, украшать нудную серую правду цветами словоблудия!
Репетировали в тот день долго: Твигги сочинил музыку на слова Мэрилина «Redeemer». Мэрилину понравилось, и он немедленно подсунул новоявленному композитору свое стихотворение «Filth». Они ушли вместе, а Пого прокомментировал:
– Что Дейзи, променял тебя Мэрилин на этого волосатика?
– Как сказал вчера наш продюсер, «Дупло не лужа, хватит и для мужа!»
– Гы! Может, и мне моего парня из родного Форт Лодердейла сюда перетащить? Замаялся по электричкам к нему в гости ездить.
– Так найди себе другого, что, в Новом Орлеане мужиков мало? Пого, дихлофос есть?
– Есть, – Пого вытащил дихлофос, пшикнул, и оба вдохнули.
– Так дешево хату с мебелью снял у старой негритянки, столько стоит если с хозяйкой жить, а я один буду, повезло, – жизнерадостно щебетал Твигги. Мэрилин обнял лучшего друга за талию и поцеловал в губы:
– Поздравляю! Твигги, милый, я так по тебе соскучился, теперь мы будем вместе.
Они шли посмотреть на Твиггино новоселье. Двухметровый Мэрилин нацепил босоножки на шпилечке, две пряди распущенных волос сколол на затылке заколкой-ромашкой, одет был в темно-синее в белый горох коротенькое платьице с пышной юбочкой, короткими кружевными рукавами и открытыми плечами. Твигги был в прямом, как комбинация, мини-платье на бретельках бледно-голубого цвета и в босоножках на высоченной платформе.
За ними шли два поддатых мужика, оба с кольцами на пальцах и в белых штанах.
– Девчонки, закурить не найдется?
Мэрилин с Твигги обернулись.
– Я не курю, – сообщил Мэрилин басом.
– Мужчина должен угощать даму, а сигареты у девушек стрелять – ужасно дурной тон, – подбоченился Твигги.
– Ужас, какие альфонсы пристают на улицах, – подхватил Мэрилин. И лучшие друзья удалились, возмущенно покачивая тощими бедрами. Мужики так и остались стоять с открытыми ртами.
Твиггин дом стоял на окраине Нового Орлеана. Это были последние девятиэтажки в городе. За домом напротив был отвесный обрыв, превращенный соседями в огородный полигон. По вертикальным огородам на обрыве, как по висячим садам Семирамиды, альпинистами ползали огородники с тяпками. За обрывом громоздились частные дома, а дальше начиналось чистое поле.
– За такие деньги я ничего лучше и не ожидал, – прокомментировал Мэрилин, исследуя Твиггину новую жилплощадь. – Scheisse, как тут душно! Затхлый склеп.
– Что ж ты хотел, I этаж, сыро, из подвала воняет. А окна не открываются.
– Вот так и будем жить в адских условиях, пока не заработаем себе на квартиры, – с этими словами Мэрилин рухнул на постель и потянулся. Твигги спросил:
– Ножки Буша хочешь? Щас поджарю.
– Давай… Твигги, у меня прыщик!!! – Мэрилин в ужасе смотрелся в зеркальце на пудренице. – Твигги, выдави, какой ужас…
Твигги уселся на диван, Мэрилин положил голову к нему на колени и подставил прыщавую щеку.
– Ой, больно!
– Ну все-все, я выдавил.
– Спасибо! Мне так легко с тобой, так приятно касаться тебя. Я по тебе истосковался, – Мэрилин задрал ему платье и засунул Твиггин орган труда так глубоко в рот, что коснулся губами Твиггиных яиц, а носом уткнулся в живот. Задыхаясь, Мэрилин задергал головой. Когда Твигги уже был готов кончить лучшему другу в рот, Мэрилин благоразумно выпустил член изо рта, снял с Твиггиного платья рыжий волос и поинтересовался:
– А это кто тебе подарил?
– Ты ж полуслепой, как это ты углядел?
– Близорукость – привилегия интеллигенции. Так чей волос на тебе, друг мой?
– Я с одним мужиком познакомился…
– Время даром не теряешь.
– Он пушер. Зовут Кейси. Рыжий, конопатый, но не по-детски вставляет. Так я, когда с ним сплю, у него дармовый кокаин клянчу.
– Халявщик! – Мэрилин куснул Твигги за правое яйцо. – Пушеры – такой народец, что долго тебя угощать не будет.
Твигги проник в дупло Мэрилина и, придерживая любовника за тощие бедра, заработал членом в его кишке. За окном смеркалось. И тут из углов повыползли голодные крысы.
– Ой! – подскочил Твигги.
– Больно, хам, ты мне порвешь!!! – заорало пассивное убожище.
– Крысы, крысы, тут крысы!
– А-А-А-А-А!!!
Мэрилин вскочил на стол с ногами и заревел от ужаса. А Твигги на шкаф залез. Так они и сидели там до утра, а по квартире хозяйничали крысы.
Утром пришла старая негритянка – поинтересоваться, как квартирант тут устроился. На столе и на шкафу сидели два голых мужика и тряслись от страха.
– А ну кыш! Кыш! – старая негритянка схватила ржавую кастрюлю и метнула в крыс. Грызуны попрятались по углам, Твигги слез со шкафа и потребовал деньги обратно:
– Не буду я жить в крысятнике!
– Трусы сначала одень, ёханый бабай! Как оденешься – вали куда хочешь, а деньги я тебе не отдам!
Резнора разбудил дверной звонок. Он спрятался под подушкой, но пришельцы продолжали названивать. Трент им отворил и прприветствовал:
– Чуваки, совсем охопрели? 7 утра! Ни умыться, ни побриться.
– Трент, можно с твоего телефона позвонить?
– А таксофон на что? Тю, Твигги, шо это за сумки ты тащишь? Еще и гитару приволок.
– Пусть постоят, это ж ничего?
– Тришенька, прости нас, наглых, мы не соблюдаем куртуазность поведения, цинично эксплуатируя тебя по меркантильному умозаключению, что ты хороший человек и только к тебе можно обратиться в экстремальной ситуации, – и Мэрилин рассказал про инцидент в крысятнике. Трент воспринял информацию в таком ключе:
– Твигги, ты шо, у меня теперь жить собрался?
– В данный момент – только позвонить.
– Ну звони, блин. Мурло умыть дадите?
Продюсер скрылся в санузле, а Мэрилин с Твигги открыли газету «Надо?» и оккупировали телефон. Твигги привлекло объявление «Срочно. Дешево сдам квартиру на 9м этаже».
Снял он эту жилплощадь и вскоре вкусил все прелести 9го этажа: лифт не работал, воды в квартире хронически не было, а потолок протекал. Когда плакали небеса над Новым Орлеаном, Твигги подставлял тазик под дырки в потолке и этой водой чистил зубы и мыл посуду.

 

Если рок-музыкант доживает до 70 лет, ему автоматически присваивается эпитет «легендарный». Даже если про этого «легендарного музыканта» никто не слышал.
Легендарный Дэвид Боуи, родоначальник готики, расхвалил Nine Inch Nails: «Молодцы! Первый альбом – платиновый! Второй, если честно, не альбом, а ЕР – платиновый! С первых двух дисков достаточно подзаработал, что купил себе Грэмми за песню «Wish». Вывели готический индастриэл на большую сцену» и изъявил желание, чтоб Трент Резнор смикшировал одну его песню. Если понравится, пообещал Боуи, будешь работать над моим альбомом. Боуи писал свой диск в Вашингтоне. Тренту пришлось ехать в командировку. Наглый Мэрилин повис клещом и напросился посмотреть Вашингтон. Буркнув: «Блин, когда я научусь отказывать людям», Трент впустил его в свою машину.
Прибыли из Луизианы в Колумбию под вечер и, естественно, остановились в мотеле. Поселили в разных номерах, но, конечно, на ночь продюсер проник в комнату Мэнсона.
Мэрилин сидел на подоконнике:
– Удивительно прекрасна поздним вечером столица! Я хочу, чтоб меня здесь похоронили… Трент, пошли погуляем.
– Нафиг надо.
– Тогда покатаемся. Интересно. Ты все время сидишь дома (если ты не на студии). Взаперти. Тебя расшевелить невозможно.
– На людишек смотреть противно.
– В такую ночь ты бы, как всегда, сидел в четырех стенах. Какой-нибудь клубец поищем.
– Ты знаешь, я эти заведения терпеть не могу.
– Ннуууу! – капризно протянул Мэрилин, сморщив носяру и надув губы.
– Ночью надо другим заниматься, – и Трент потянул его в постель. Тут он проявил то ли доверие к Мэрилину, то ли отвращение к его внешности: попросил, чтоб Мэрилин завязал ему глаза. Мэрилин завязал старой банданой.
После горячего французского поцелуя Мэрилин облизал Резнора. Всего, с головы до ног. Продюсер хихикнул:
– Вот уже язык как помело.
– Ты – маленькое грациозное произведение искусства, – льстиво шепнул Мэрилин и стал покрывать поцелуями бедра и ягодицы своего продюсера. – У тебя тут такая сладкая конфетка…– и поцеловал ему хозяйство. Резнор сдвинул повязку с глаз, намазался вазелином, влез на него и дергался, пока член не вывалился. Он взял орган труда в очумелую ручку, постучал им по заднице Мэрилина, взбадривая, и опять вставил. Активное дрыганье ногами пассивного Мэрилина было достойно немалой суммы.
Утром Мэрилин сказал:
– Ты иди к престарелому Боуи в богадельню, а мне одному придется столицу исследовать, – и выклянчил у Резнора сто долларов.
Боуи резноровский микс не понравился. Леденящий скрежет с компьютерными сэмплами Боуиного голоса, безжизненные клавишные, совсем не тяжелая музыка, но суггестивная – под такой шедевр можно обледенеть без чувств и мыслей.
– Мил человек, – проскрипел Боуи, – это же слушать невозможно.
Трент за этот ремикс кое-что заработал и немедленно отбыл бы в Новый Орлеан, если б не Мэрилин, успевший полюбоваться на все правительственные здания с допустимого охраной расстояния, пока Резнор ваял свой микс. Мэрилин прочитал на вывеске крупнейшего вашингтонского супермаркета, что вечером у них скидки, и потащил своего спонсора на экскурсию. Оставили машину на стоянке возле супермаркета и направились в магаз.
– Тебя не интересуют Пентагон, Конгресс, даже Белый Дом? Я бы лишний раз туда сходил. Трент! Ты бы хотел повесить в туалете скальп Джорджа Буша, чтобы им подтираться???
– Я ненавижу политику, – сказал Трент. – Я всегда голосую против всех.
– Ты имеешь в виду, что ненавидишь политику нашего правительства, которая всегда одинаковая, вне зависимости от фамилии президента. Как написано в книжке «Mein Kampf», парламентская демократия основана на принципе большинства, как проголосует большинство, так и будет. А если большинство состоит из идиотов, разве ж сто дураков заменят одного умного? – Мэрилин поправил очки и потянул к себе огромную тележку.
– Зачем тебе? Мы ж тут проездом и тонны овощей нагребать не будем, – Резнор прикупил только связку бананов.
– Трент, возьми меня за руку!
– Не потеряешься, дылда!
– Потеряюсь, у меня плохое зрение! Ой! Трент, как ты думаешь, мне пойдет? – с этими словами Мэрилин рванул в отдел одежды и схватил с вешалки кружевную черную блузку с длинными рукавами, но с открытыми плечами и с аппликацией из блесток: удаляющиеся туфли под клетчатой юбкой, а за хозяйкой – черная кошка.
– Шмоточник, у тебя тряпья мало?
– Скупой рыцарь, – Мэрилин за словом в карман не полез. – Можно я хотя бы померяю? – и нырнул в примерочную. Трент остался ждать его.
У Дэвида Боуи правнук в школу пошел. Боуи пришел в супермаркет купить себе слуховой аппарат, а правнуку – портфель. Сослепу забрел в отдел одежды и узрел манипуляции Мэрилина с блузочкой.
– Резнор, что ты здесь стоишь?
– Горе мыкаю.
– А это кто с тобой?
– Любовник.
– Это любовник?! Да на такого не встанет!
– Еще как встанет.
– Ну и образина…
– А что? Шебутной чувак. А задница у всех одинаковая.
– Трент, зацени, ну как? – Мэрилин высунулся из примерочной. Черная блузка заканчивалась выше, чем начинались джинсы. Резнор ущипнул Мэрилина за живот:
– Она тебе мала, щас порвется.
– Сам вижу, – вздохнул Мэрилин. У Боуи отпала вставная челюсть, и пластмассовые зубы раскатились по полу. Не надо было в таком возрасте пытаться представить их в постели (рост Трента – 164 см, рост Мэрилина – 191 см).
– Дедушка, ваша челюсть! – посочувствовал Мэрилин, наклонился, собрал зубы в кулак и протянул легендарному.
– Шпашибо, – буркнул ветеран глэм-рока и заковылял прочь.
– Ретроград, – сказал Мэрилин. – Какая ужасная перспектива нас ждет лет через 45, неужели и мы такие же будем! Трент, лучше умереть молодым!
– Это Дэвид Боуи, – сказал Резнор.
– Феееее!!! Что возраст с людьми делает! А в 70х был такой приколист, я до сих пор слушаю его ранние песни.
– Мэрилин, шо ты зыбаешь вслед старому пердуну, у тебя кофта по шву лопнула.
– Ааааах fuck and shit! Это, наверно, когда я за зубами наклонялся.
– Быстро снимай и вешай, откуда взял. И пошли отсюда.
Но в каждом уважающем себя супермаркете, тем более в американском, стоят видеокамеры. Возле выхода их уже поджидали охранники с дубинами и пистолетами:
– Мужчина, – сказали они Мэрилину, – вы испортили вещь. Теперь покупайте ее!
– Тю, блин! Ну, Мэрилин, иди, покупай.
– Денег нет!
– Я ж тебе давал сто долларов!
– Три дня назад ты мне их давал!
Резнор расплатился по кредитке, Мэрилин прижал изделие отечественной трикотажной промышленности к сердцу, и их выпустили. В машине Мэрилин сказал:
– Ничего, что обновка дырявая, на концерте с рваными колготками одену. Главный эстетический принцип декаданса – уродство и убогость сделать красивым и привлекательным.
– Мэрилин, у тебя в голове вава, а плачу, как всегда, я!
– Трент, где твоя христианская совесть? – Мэрилин скорчил гримаску, но Резнор смотрел на дорогу, а не в зеркало заднего обзора (Мэрилин забрался на заднее сиденье, потому что на переднем рядом с водителем ехал ноутбук – у Трента дома стоял компьютер с интернетом, на работе даже не один, да еще и ноутбук с собой таскал). – Дай мне банан.
– Дай мне таблетку от жадности, – передразнил Резнор и, не оборачиваясь, сунул ему всю связку. Мэрилин перекрестил бананы и сказал:
– Господи, накажи продавца, если он нас обвесил!

 

Продюсер группы Murderdolls созвонился с Трентом:
– Как это – мало заплатить обещаем? Какой фест, такой и гонорар! Мы соблюдаем старинное панковское правило «Больше трех долларов за билет не брать»! У таксиста спросишь, где это ночной клуб «Блудный кот», ориентир – улица Мартина Лютера Кинга… У нас праздник, юбилей группы Murderdolls, так что «Hurt» не пой, сыграешь что пободрее: «Sin», «Physical», «Down in it» и «Closer». Кстати, поздравляю – это ж твой первый клип, который разрешила цензура! Мы с Murderdolls вчера видели по MTV твой клип: ты висишь на люстре голый и с завязанными глазами и поешь…
– Тю, блин, и через каждые 3 секунды показывают черный экран с надписью «Этот кадр запрещен цензурой».
– Ну вот приедешь и расскажешь, что в тех вырезанных кадрах. Ты будешь закрывать концерт, а твоему юному дарованию выделяется шестиминутный сет после Cannibal Corpse. Он получит аж сто баксов.
– Шестиминутный – это две песни, – сказал Трент.
– Пришли мне по интернету пару-тройку синглов этого Мэрилина, посмотрю, кроме «Sweet dreams», что он еще умеет.
– Он умеет делать только минеты.
– Ха-ха! Наглость – второе счастье: напялил женский корсет, нарисовал черной помадой полосу поперек лица, пропердел дырки в колготках, и скандал готов. И это самый перспективный молодой рок-исполнитель Америки. А сам придумал только прикид…
– Его прикид и макияж придумал вообще-то я.
– Честно ты? В тихом омуте черти водятся.
– Ну я сбрасываю тебе на е-мэйл синглы, выберешь – позвонишь.
Настал день юбилея Murderdolls, и в ночной клуб «Блудный кот» собрались готы – печальные служители боли, которые проводят заседания на кладбищах, а мгновенную мучительную смерть считают наивысшим благом. В зале «Блудного кота» мелькали черные плащи, длинные юбки, образины в «героиновом макияже» (белый грим, черная помада + темные тени), руки в шипастых браслетах. Организаторы концерта при виде Marilyn Manson and Spooky Kids пришли в бурный восторг: «Нам такие и нужны!», Мэрилин сказал: «Как писал Ницше, у меня есть вкус, но у меня нет никакой нормы, никакого императива для этого вкуса!», а Трент сказал: «Люблю фриков.» На сцене в облаке замороженного водорода (когда его выпускают на сцену, получается разноцветный дым) солист Cannibal Corpse ревел:
Пррриподнимая кррррышку грррроба,
Ты смотрррришь вверррх!!! Холодных звезд
Ты не коснешься, чуждый богу.
И, ррррванув рррртом последний гвоздь,
Восстал из ада ты, воскрррреснув!!!
У тррррона черрррного испил
Крррровавой чаши на том свете,
И Люцифер благословил.
Пусть, ужаснувшись, земля дрррогнет!!!
Твой шаг несет крррровавый пирррр!!!
И возвестит твой адский хохот,
Что послан ты ррразрррушить мирррр!!!
Трент сидел за сценой на усилителе и старательно поджигал сигарету от окурка. Продюсер Murderdolls ему напомнил:
– Щас очередь Мэрилина, а потом твоя. Иди переодеваться в черное и краситься.
– А я больше не буду. Это не оригинально. Толпы рок-групп красятся. Оригинально, когда фронтмен одет цивильно и не накрашен.
– Дожили, – попенял ему солист Murderdolls. – Ты же истинный гот!
– Ты шо, я играю синт-поп. А рок я не слушаю!
– А я читал, что ты – «рок-звезда, поклоняющаяся сатане».
– Ради красного словца Павлик как-то сдал отца! Я думаю, что тот журналист ни разу меня не видел и не слышал ни одной моей песни.
– Как чаще всего и бывает.
– Хочешь анекдот? У очень суеверных родителей родился сын. Они сразу потащили его к гадалке, проверить, какая судьба его ждет. Старая цыганка раскладывает перед ребенком: таблетку ЛСД, шприц с героином, бутылку водки, видеокассету с гомосексуальным порно… и говорит: «К чему ребенок потянется – то и будет его порок». Ребеночек сгребает все эти предметы, прижимает к сердцу и не отдает. Родители охопрели, а гадалка их утешает: «Ну ничего, ничего… Рок-музыканты тоже люди…»
И исчез. Появился, только когда Мэрилин доорал «Sweet dreams» и на потеху слэмующим готам грянуло intro совсем новой песни «Beautiful people». Тут на сцену вылез Трент и стал подпевать. Трент был в майке, шортах и сандалиях и с головы до ног умазанный густой черно-коричневой грязюкой. Ну, сбегал перед выступлением на уличку, прыгнул в канаву, смачно в ней покатался, зачерпнул в ладошки грязи и умылся – красоту ничем не испортишь.
Эй вы, что вы видите?
Нечто прекрасное, нечто свободное?
Эй вы, вы стараетесь быть подонками?
Если живешь с подобиями людей, трудно не озлобиться
Не время для дискриминации,
Ненавижу каждого встречного долбоеба
Мерзкие люди, мерзкие люди, – голосил Мэрилин, –
Это все так анатомично, как раз вам по мозгам.
Капитализм изжил себя,
Старомодный фашизм искоренит его.
Трент был грязный по самое не могу, так что гитару пачкать не стал и держал один микрофон. Потом Мэрилин битый час отмывал его в ванной.
Только Трент отскоблился – ему на мобильн6ик позвонил гитарист Murderdolls.
– Эй, изобретатель индастриэла, ты куда свалил? Наш фан-клуб приволок ящик абсента, мы празднуем, все группы и их продюсеры остались, одного тебя нет. Ты где?
– В мотеле.
– Возвращайся в «Блудный кот», мы в банкетном зале отвисаем.
– Спасибо, чувак… не люблю я всякие там вечеринки, вы там как-нибудь без меня.
– Трент, – завопил Мэрилин, – ты искусственно изолируешь меня, виртуозно создавая себе социальный вакуум, мотивируя деперсонализирующим влиянием общества, а я не аутист, я не могу замыкаться в себе. Давай поедем!!!
– Оно мне как собаке пятая нога. Меня раздражает слэм, я так не умею. Когда моя разогревающая группа устраивает постконцертные празднички, я, как чукча, сижу в уголке и молча надираюсь. Вам там от меня пользы будет, как от козла молока. – игнорируя Мэрилина, цедил Трент в мобильник.
– Нравится скучать в одиночку – пожалуйста. Наше дело предложить, ваше дело отказаться, – сказал гитарист Murderdolls и отключился.
Мэрилин юродствовал над ухом у своего спонсора:
– Ты одним занят – паришься, что тебе скучно и у тебя нет друзей, но ты же сам к себе людей не подпускаешь!
– Мне не нравятся окружающие люди и еще больше я сам себе не нравлюсь, так что стараюсь как можно меньше с ними общаться.
– Ты впустил меня в свой пустой мирок, пытаясь закрыть глаза от реальной жизни, я же знаю, что ты считаешь себя слишком хорошим для этого грязного мира, и я должен тут сидеть и смотреть на тебя…
– Я тебя ни в чем не ограничиваю. Ты гуляешь, где хочешь, это я все время дома сижу и жду тебя.
– Ну и сиди в мотеле, а мне дай ключи от машины…
– Я тебе уже один раз давал, – скуксился Трент.
– Или денег на такси, я поеду в «Блудный кот».
– Блин, отвезу я тебя, только не трепи мне нервы.
– Милый, любимый, ненаглядный, – повис у него на шее Мэрилин, – подожди, я только накрашусь…
Когда парочка прибыла в «Блудный кот» (группу Мэрилина никто не приглашал, а сессионщики Трента, получив гонорарчик, сразу разъехались по домам – это были уже другие сессионщики, не те, что на Оззфесте), там уже все упились вдрызг и танцевали стриптиз, тарелки летали, столы трещали под пляшущими ботинками, под столами барахтались музыканты с голыми фанатками. Обыкновенные, милые, душевные рокерские посиделки. Мэрилин моментально забыл, с кем пришел, и растворился в толпе пирующих, а народу в банкетном зале было столько, что ой-ой-ой. Резнор надыбал две бутылки зеленого абсента, сел в углу и хлебнул из горлышка, как в запрещенном клипе «Perfect drug».
– Разве ж можно не закусывать? – приблизился к нему гитарист группы Tool, фрик во вкусе Трента. – Смотри, я тортик спер, прям из-под чьих-то ботинок выхватил.
– Тю, а ложку?
– Ложек и вилок на всех не хватило, давай руками. Хи, у тебя на носу крем, давай оближу! Зовут-то тебя как?
– Трент.
– Редкое имя.
– Да прям.
– И красивое… как и ты сам! – гитарист Tool обглаживал скозь джинсы бедро Резнора. Трент, поправляя ему волосы, проехался пятерней по щеке, проверяя степень небритости, и ущипнул.– Че я тебя тут не видел?
– Может, и видел… я концерт закрывал.
– Так это ты был – весь в грязище? Извини. Я тебя и в клипе не разглядел, где ты с завязанными глазами. А что в тех вырезанных кадрах?
– Крест горящий. Мурло мое крупным планом.
– И все??? Я думал, что-то интересное в твоих запрещенных клипах.
– Блин, было и интересное. И смех и грех, короче, когда снимали мой первый клип на мою самую первую песню «Down in it», я там греб по крыше, упал и убился, и весь клип показывают мой разлагающийся трупешник. Пока я валялся на асфальте и гнил, меня сверху снимали видеокамерой, подвешенной на воздушном шарике. И этот шарик ветром унесло и прям с камерой кому-то в огород. Тот чувак вытащил видеокассету, посмотрел и охопрел, что это чье-то зверское убийство засняли добрые люди, и отнес в полицию. Менты пару раз показали меня по ящику, типа, если кому известна личность покойника, звоните 02. Позвонил им 02 какой-то прибацанный чувак, был на концерте Nine Inch Nails, типа, покойник на солиста смахивает. Менты, не знаю, как, дозвонились до Бивня, это мой менеджер, и мне пришлось переться в тот город, потому что видеокамеру аж из Кливленда унесло (я тогда в Кливленде жил), и вразумлять ментов, что лучше б реальные преступления расследовали, а они тут дурью маются.
– А у тебя есть кассета с этим клипом?
– А как же.
– Дашь мне посмотреть? О, телик из окна полетел… кто это его метнул? А, гитарист Cannibal Corpse…
– По старой доброй рокерской традиции. Скукотища, удивите меня.
– Хочешь, я тебя удивлю? – рука гитариста Tool нырнула Тренту под рубашку и погладила по груди. – Полезли под стол!
– Я еще не настолько бухой, чтоб под столом перепихиваться…
Тут прямо перед носом у Резнора проплясали, целуясь, голые солист Murderdolls и председатель его фан-клуба («Сбылась мечта идиота», – буркнул Трент), а следом проскакал солист группы Jane’s Addiction с ирокезом и в розовой куртке (а самому уже за сорок) и Мэрилин, возглашая на весь «Блудный кот»:
– Jane’s Addiction – последняя великая группа ХХ века…
За такую наглую лесть соловей Jane’s Addiction присел, приспустил рваные колготки Мэнсона и чмокнул его в хозяйство. Мэрилин разулыбался и закатил глаза, и в этот упоительный момент пьяный в дрезину певец Jane’s Addiction блеванул прямо на нового друга. Мэрилин заорал дурным голосом, и тут на него сверзилась поддатая готка, плясавшая с барабанщиком Cannibal Corpse. Барабанщик не разобрался и звезданул в ухо солисту Jane’s Addiction. Группа Morbid Angel обливала друг друга супом.
– Тю, блин, – вздохнул Трент. – Чувак, а в этом клубе кальян-комната есть?
– Есть, – сказал гитарист Tool, – но я не курю.
– Тю, пошли покурим. Я – активно, ты – пассивно…
– Намек понял!
Кальян стоил 15 долларов! Трент с наслаждением затянулся и выпустил дым через нос, а гитарист Tool положил голову к нему на колени, Трент гладил его волосы, и ему было не интересно, как его зовут. Очередное знакомство на одну ночь в чужом городе. Они начали целоваться. Тут у гитариста Tool звякнул мобильник. Звонили соседи.
– Срочно приезжай! Твой дом горит.
– Что?!
– Дом горит! Подожгли другие соседи. Мы пожарных вызвали.
– Я побежал! Мой дом горит! Соседи подожгли мой дом! Сначала у отца на пасеке пчел мышьяком отравили, а теперь и дом подожгли, – и гитарист Tool ускакал, перевернув стул. Трент ничем не мог ему помочь и побрел обратно в банкетный зал. Там группа Morbid Angel изображала стаю оборотней: раздевшись догола, бегали по залу на четвереньках и кусали всех за ноги, грозно рыча. Спасаясь от Morbid Angel’ов, продюсер Tool запрыгнул на стол и опрокинул бутылку шампанского прямо на косуху гитаристу Cannibal Corpse. Гитарист шваркнул в чужого продюсера стулом и с пьяных глаз умудрился попасть в люстру. Люстра с грохотом рухнула на стол, и стол опрокинулся. Все заорали: те, кто ближе пировали и были задеты осколками – от боли, те, кто дальше веселились – от восторга, что темно стало. «Шо ж так орать, – с отвращением подумал Трент, сделал шаг и врезался во что-то мягкое.
– Темнота – друг молодежи, в темноте не видно рожи, – извинился он.
– Трент, сваливаем, – это оказался Мэрилин, – я в нужнике от чужой блевотины отмывался и туда же забежал директор клуба, я слышал, как он по мобильнику полицию вызвал.
Вся охрана клуба пряталась по служебным помещениям от разбушевавшихся рокеров и на следующий день была уволена. Трент направился к приклубной автостоянке, открыл свою машину и долго не мог попасть ключом в зажигание. Мэрилин ужаснулся:
– Ну и как ты за руль сядешь? Ты поддатый, и по-моему, еще и обкуренный.
– Ночь, дороги должны быть пустые. Блин, я сюда поперся только ради тебя. Мне противно!
–Тебе противно наше больное вырождающееся общество сквозь призму депрессий и алко-нарко-вакханалий не менее больных людей? Значит, тебе противен ты сам? Это как в анекдоте, который ты травил. Рок-музыканты тоже люди!