Бессмысленные подвиги

Резко зазвонил будильник, садистски разрезав тишину. Батурин встал с кровати и, тяжёлой, но чёткой походкой направился в ванную. Это больше походило на включение робота, нежели на пробуждение человека – даже сейчас, когда он только проснувшись, неподвижно стоял под душем, его глаза были ясными, а тело готовым к любому действию. Ещё один день – ещё один штурм времени и пространства. Через пятнадцать минут он, позавтракав, одевал свою форму майора ВВС Украины лётчика сорок третьей бельбекской истребительной эскадрильи. Форма была повседневной, но в ней ему мог позавидовать любой солдат Роты Почётного Караула. Многолетняя форма выглядела идеально всегда – наследственная черта характера. Выгнав из гаража свою «четвёрку», майор Батурин отправился на работу – В/Ч А-0879.
 При проезде КПП его встретил уставший, но энергичный сержант-срочник, который, чётко отдав честь въезжавшему майору, продолжил подметать территорию ККП, готовясь к сдаче наряда. Батурин переступив порог штаба части, сделал два шага и остановился. Настенные часы показывали половину седьмого.
-«По вам часы можно сверять, товарищ майор» - услышал он из «дежурки». Кроме дежурного по части в штабе ещё никого не было, рабочий день начинался с половины восьмого, а пока только солдаты-срочники из батальона обеспечения бегали по плацу и что-то выкрикивали, проклиная утреннюю зарядку. Каждое утро перед работой он прогуливался вдоль ангаров, выходя на начало взлётных полос, он не мог объяснить эту привычку. Вот и сейчас, он проходил вдоль огромных ангаров, за воротами которых, мирно дремали стальные многотонные стражи воздушных ворот Родины. Подойдя к небольшому ангару, скромно стоящему с самого края, полуседой майор остановился. Набрав цифровой код на настенной панели, он нажал чёрную кнопку. Взвизгнул мотор и, ворчливо тарахтя, плавно раскрылись высокие ворота. Перед Батуриным стоял Як-45 послевоенной сборки. Да, он тридцативосьмилетний лётчик экстра класса, не раз, выводивший свою страну в победители на всех международных авиа-шоу, благодаря своему мастерству и опыту, должен был летать на послевоенном Яке, тогда как молодые и менее опытные пилоты летали на МиГ-29 и Су-37. А виной всему непримиримость с начальством – ещё одна наследственная черта характера. Не мог он смириться с деспотизмом молодого командира эскадрильи, который в небо поднимался всего четыре раза, да и то два раза вторым пилотом. И вот уже больше года Батурин был «учебной мишенью» для остальных пилотов. Каждый раз пилоты отрабатывали на нём «захват и уничтожение цели», а он должен был покорно терпеть попадания учебных ракет. Но его командир просчитался – пилот экстра класса, это не должность, не звание и даже не призвание – это диагноз, из разряда тех диагнозов, в заключение которых пишут «Не излечим!». И на какой бы самолёт ты его не посадил, он всё равно останется пилотом экстра класса.
 Глядя на свой самолёт, Батурин часто замечал, что есть у них, что-то общее. Ведь все МиГи и «Сушки», стоя в ангарах, покорно смотрели вниз, и только его Як гордо смотрел вверх – в небеса.
-«Почему листья на пороге штаба? Чем наряд занимался всю ночь? Здесь хоть кто-то, хоть что-то делает?» - Истерично донеслось со стороны штаба. Пришёл Саенко – командир эскадрильи. Батурин тяжело вздохнул и направился к штабу. День начался.
 Прослушав ежедневную лекцию о том, что «у нас всё плохо, хуже только на дисбате», пилоты отправились на медкомиссию.
-«Ну, как?» - одеваясь, спросил Батурин.
-«Как бык…» - ответил пожилой врач – глава медкомиссии, подписывая допуск к полётам, - « Только ты заканчивай свои бессмысленные подвиги, а то когда-нибудь по кабине размажет».
 Батурин отправился в свой ангар, его вылет через сорок минут. Он «нарушитель» для двух молодых пилотов: капитана Снежнянского и старшего лейтенанта Креминского, ставленников Саенко.
-«Ну, что, Прокопыч, как машина?» - спросил Батурин, зайдя в ангар.
-«Как бык!» - прокряхтел старый как самолёт ремонтник, показываясь из-за фюзеляжа – «Только…»
-«Только ты заканчивай свои бессмысленные подвиги, а то когда-нибудь по кабине размажет! Сегодня уже слышал».
 Сев в кабину и надев шлем, пилот взялся за штурвал и замер. Из ангара налево, шестьдесят четыре метра и направо, затем пятьдесят метров наискосок – тягач, словно издеваясь, медленно тянул самого опытного лётчика в самом старом самолёте мимо молодых лётчиков, которые, отворачиваясь, скалили свои зубы.
-«Смейтесь, это ваше право…право молодости…» - каждый раз думал Батурин.
-«Не слышу треска! Не вижу копоти! «7.7.1., ты думаешь сегодня заводиться, или тебя подтолкнуть?» - съехидничал по общей связи Снежнянский. Ему вторило хихиканье Креминского.
 Послышался треск, и повалила копоть – двигатель завёлся. Треск сменился на ровный и уверенный рёв. Прогревая двигатель, Батурин думал о том, чтобы сердце не выскочило из груди, и не умчалось в небо раньше него, быстрее этих МиГов и «Сушек».
-«База, я борт-7.7.1., прошу на связь»
-«Борт-7.7.1., я «база», на связи»
-«Борт-7.7.1. исправен и боеготов, средства связи и объективного фотоконтроля исправны боеготовы, системы и механизмы исправны и боеготовы, запас топлива 100%, запас боеприпасов 50%. Прошу разрешения на взлёт».
-«Борт-7.7.1., я «база», разрешение на взлёт даю».
 Батурин надавил педаль, увеличивая тягу, отпустил тормоз, и плавно пошёл по взлётке, набирая скорость. Не глядя на приборы, «на глаз» определив нужный момент, Батурин твёрдо и уверенно потянул штурвал на себя. Машина оторвалась от земли, и сразу при взлёте легла на крыло, заходя на курс. А вдалеке уже разворачивались МиГи Снежнянского и Креминского. Пилоты решили обойти его с двух сторон и взять в «клещи», под перекрёстный огонь. Наблюдавшие за этим действием с земли уже делали ставки. Скорость и мощь – против опыта. Кто кого? Снежнянский и Креминский, заходя с двух сторон, уже брали Батурина на прицел. Одно нажатие на гашетку, и ремонтникам долго придётся отдирать следы учебных ракет от старенького Яка.
-«Смотри, не развались, 7.7.1» - посмеялся по «общей» Снежнянский, снимая предохранитель с гашетки. Батурин, ничего не ответив, затяжной и крутой подъём, заставляя преследователей подниматься за ним. И вот, когда «противник» был уже в зоне поражения, оба МиГа, почти одновременно выпустили по ракете. Но, за пару мгновений до этого, самолёт Батурина, задрав левое крыло, с рёвом устремился вниз, почти вертикально. Обе ракеты, прочертив крест на том месте, где только что был самолёт, разлетелись каждая в свою сторону. Скрип зубов Снежнянского был чётко слышен у Батурина в шлеме. Брать снова «в клещи» не стали – слишком уж сложный расчёт нужен с этим Батуриным. Решили по-простому, лечь в хвост и расстрелять вдогонку, Батурин знал это – на большее они не способны. Он дал им зайти за ним в пологий разворот, заманивая за собой. Опыт Батурина заключался ещё и в том, что во время полёта он не терял ощущения времени – наоборот, он начинал ощущать каждую долю секунды. По этому, увидев, как за ним завернули преследователи, он уже абсолютно точно знал, когда он попадёт в зону поражения. Выжав из своего мотора всё, что можно и нельзя, он пошёл чётко по прямой.
-«Далеко собрался?» - проскрежетал Креминский.
-«Скоро буду» - ответил Батурин спокойно, а внутри он лихорадочно отсчитывал мгновения. Всё! Вот он и на прицеле. Ну, куда он теперь денется? Не уйдёт! И МиГи опять, почти одновременно выпустили по ракете вслед Яку. Но опять, за пару мгновений до этого, Батурин поймав встречный восходящий поток, резко вздёрнул руль высоты и элероны, и его самолёт, продолжая двигаться по инерции вперёд, кувыркнулся назад, пропустив под собой и обе ракеты и оба МиГа.
-«Твою мать!..» - истошно выкрикнул Снежнянский. Но это было не главное унижение. Выйдя из кувырка, Батурин зашёл на дугу разворота, и по этой дуге пошёл навстречу, разворачивающемуся Креминскому, который не догадывался об этом манёвре. По этому, увидев появившийся ниоткуда, прямо перед носом Як, он лишь успел зажмуриться и покорно принять очередь трассирующих пуль по корпусу своего самолёта. Опомнившись, он промямлил:
-«Борт-12.6. сбит. Возвращаюсь на «базу»…»
Снежнянский остался один на один с Батуриным. Но, голос диспетчера спас его от унижения:
-«Борт-7.7.1., я «база», немедленно возвращайтесь! Как понял, «борт 7.7.1?»
-«Я борт-7.7.1., вас понял, возвращаюсь»
«Саенко решил спасти своих птенцов…» - подумал Батурин и развернул машину на посадку.
 Но на земле его ждал не Саенко.… Когда Як-45 с бортовым номером А-44 и с красными звёздами на корпусе (личная просьба Прокопыча) остановился у начала полосы, и винт обиженно прекратил своё вращение, Батурин вылез из кабины и спрыгнул с самолёта. У начала полосы его ждали трое: генерал-майор Стеценко – командующий ВВС Украины, и какие-то двое в штатском. Позади них топтались несколько человек из «свиты» Стеценко. «Опять Саенко на меня рапорт накатал!» - подумал Батурин. Но дело было не в рапорте.
 Саенко действительно, не раз направлял рапорта в командование, жалуясь в них, то на «несдержанность» Батурина, то на его «произвол в действиях». Но командующий, каждый раз, бегло просмотрев рапорт, бросал его в корзину. Батурина он знал с рождения. Еще с того момента, как он с его отцом ещё, будучи молодыми третьекурсниками Харьковского Авиационного Института, обмывали в общежитии рождение Батурина-младшего. Позже, будучи подполковником авиации, он не раз навещал Батурина-младшего всё в том же ХАИ, привозя с собой Батурина-старшего.
-«Смотри, Мишаня, вылитый ты, только помоложе!» - радостно кричал тогда Стеценко, глядя на смущающегося курсанта. Отец лишь молча улыбался. Он мечтал увидеть его асом, но не дожил – тринадцать лет назад он, дважды Герой Советского Союза, погиб, не коснувшись земли – плата за право носить почётное звание «лётчик-испытатель». Не выдержав этого, через год умерла мать – Батурин-младший остался один на один с этим миром, спрятаться от которого, можно было только в небе.
-«Товарищ генерал, майор Батурин закончил выполнение учебных манёвров, и по вашему приказанию прибыл!»
-«Вольно - ответил командующий и протянул приветственно руку – долго рассказывать не буду, некогда. Десять минут назад, в районе Николаева подал сигнал бедствия пассажирский лайнер Ту-114. Отказ правого движка, вылетишь вдогонку».
-«Но…» - искренне не понял Батурин, оглядываясь на свой Як.
-«Вылетишь на МиГ-29. Сейчас все параметры запуска перепрограммируют на твои. Станислав! Ты опытнейший лётчик, будешь сопровождать лайнер до его экстренной посадки. Будешь корректировать пилотов со стороны. Со стороны-то тебе виднее будет. Сами они не сядут, а там почти двести человек на борту».
 Пока Батурин пытался усвоить услышанное, какой-то штатский на ходу протянул ему новенькую экипировку.
-«Не запрашивай разрешения, взлетай сразу, как будешь готов. У тебя экстренная полоса» - сказал Стеценко вслед.
 При взлёте Батурин ощутил давление на каждый квадратный миллиметр своего тела – ощущение, которое он не испытывал уже давно, ощущение, которое не забудешь никогда. Встав на нужный курс, и относительно быстро обогнав звук, Батурин уже видел лайнер на индикаторе своего радара.
-«За 14:11, цель обнаружена. Направление-75, удаление-30, высота-1.4. Иду на сближение»
-«Борт-7.7.1., вас понял, начинайте сближение»
 Вдруг Батурин увидел горизонтальную полосу чёрного дыма – лайнер резко снижался.
-«За 14:21, цель в зоне видимости»
-«Борт-7.7.1., докладывайте, что видите!»
 Что он мог видеть? Он видел почти двести обречённых жизней. Почти двести людей, которые хотели любить, работать, просыпаться, верить во что-то… что угодно, только НЕ УМИРАТЬ! И, как бы осознав глупость своего вопроса, диспетчер продолжил:
-«Приступайте к сопровождению!»
 Сопровождение – это, значит, наблюдать за их крушением до самого последнего момента. Что он мог сделать? Наблюдать за гибелью людей, и не иметь возможности что-то сделать – что может быть страшнее? Из-под правого крыла вырывалось пламя – двигатель горел. Словно комета пристроилась под крыло, и тянула лайнер за собой, к неизбежности. Самолёт уже дал заметный крен на правое крыло. Внизу мелькала степь. Пилоты уже выпустили шасси – словно убеждая себя в том, что всё будет нормально, они сядут. И вдруг, в голове Батурина мелькнула мысль. Опасно.… Но разве не для этого он здесь? Разве не для этого погиб его отец? Разве не для этого он вообще носит форму пилота? Батурин запросил у диспетчера позывной лайнера: 029.
-«Борт-029, я борт 7.7.1. На связь!»
-«Я борт-029, на связи» - Батурин впервые в жизни услышал голос обречённого человека. Человека борющегося за самое дорогое, что у него есть – за право БЫТЬ ЖИВЫМ!
-«Борт-029, немедленно уберите шасси, вы на них не сядете – пойдётё кубарем!»
-«Но…»
-«Убери шасси, я сказал! Быстро!»
 Пилот послушно спрятал шасси.
-«Опусти нос, держи машину ровно! Выправь крен с правого крыла и садись на брюхо!»
-«Мы не можем.…На правом крыле повреждён элерон, мы не можем выровнять машину…»
-«С таким креном им не сесть - подумал Батурин – вот для чего я здесь…»
Он подвёл самолёт к левому крылу лайнера и, рассчитав до миллиметра, осторожно прикоснулся носом своего самолета к крылу лайнера. Лайнер продолжал падать, но траекторию сохранил – его не начало вращать, не повело в сторону. Убедившись в этом, Батурин управляя штурвалом как скальпелем, плавно надавил на крыло. Лайнер не поддавался. Тогда Батурин лёг на крыло лайнера уже своей кабиной, и, сохраняя скорость, подал вниз. Лайнер, словно не желая, начал выравниваться. Выравнивая лайнер, Батурин приказал гражданскому пилоту:
-«Борт-029, я борт 7.7.1., заходите на экстренную посадку!»
-«Я…»
-«Что, я? Сади этот чёртов самолёт!!!» - Батурин уже кричал.
-«Как вас зовут?..». Батурин не ожидал такого вопроса.
-«Станислав…»
-«Станислав, мы выживем?»
 Батурин сглотнул ком. Как объяснить людям, которым уже в лицо дышит смерть, что он сам сейчас молится о том, что бы они выжили.
-«Выживите! Вы сядете, вернётесь домой, напьетесь, что бы всё это забыть. А потом будете рассказывать своим друзьям о том, как вы плюнули смерти в лицо. Даю слово офицера ВВС – вы выживете!»
 После короткой паузы прозвучал ответ:
-«Я борт-029, есть заходить на экстренную посадку…»
-«Бери угол с расчётом, что ты садишься без шасси, и садись!»
 Огромная махина начала снижение. Батурин, не отрываясь от крыла этой махины, следовал за ней. В этот момент, он вдруг увидел в иллюминаторе лайнера глаза женщины, крепко прижимающей к себе ребёнка. Она словно хотела сказать ему: «Держи нас так же крепко! Мы не хотим умирать!». Пилот начал отсчёт:
-«Высота 110 метров… высота 60 метров… высота 30 метров… 10… 5… касание…»
 Лайнер с гулким грохотом соприкоснулся с землёй, но угол был выбран правильно – корпус выдержал. Левое крыло сыграло как рессора, и с силой ударило по кабине самолета Батурина, отбросив его в сторону. От удара, горящий двигатель оторвался и, останавливаясь, покатился за лайнером. Тот в свою очередь, срывая кусты и деревья, как картонные декорации, оставлял за собой рваный прорытый след. Пронесясь, таким образом, по степи как метеор, огромный лайнер влетел в какое-то болото, развернулся поперёк движения, черпнул развороченным крылом воды и, замер. В одно мгновение в салоне воцарилась гремящая тишина…
 …Какой-то мужчина, разжмурив глаза, начал себя ощупывать.
-«Я живой… - прошептал он – я живой!!! Я живой!!!»
 Будто взорвавшись, началась паника. Люди вскакивали с мест, лезли друг через друга с истерическими криками. Когда, наконец, пассажиры открыли люк самолёта, и начали выпрыгивать на землю, которую они так ждали, над лайнером уже кружили вертолёты спасательной службы. В одном из вертолётов прилетел Стеценко. Найдя старшего спасательной группы, он спросил:
-«Пострадавшие есть?»
-«Переломы, ушибы, сотрясения мозга – но все ЖИВЫ!»
Оглянувшись по сторонам, Стеценко снял фуражку и зашагал к груде металла, которая пылала невдалеке. Подойдя как можно ближе, генерал остановился.
-«Отлетал, Станислав? - прошептал он, сглатывая слезу и тормоша седые волосы – да, что же это у вас Батуриных за проклятие такое?»
 Он поднял голову, и взглянул в чистое голубое небо. Словно пытаясь увидеть, как где-то там, в вышине, всё ещё летит, улыбаясь этой небесной чистоте, майор ВВС Украины Станислав Батурин. ПИЛОТ ЭКСТРАКЛАССА.