Генри Лайон Олди. Дайте им умереть. м. эксмо, 2005

Философский боевик Олди – пример созидания авторами (под псевдонимом Олди прячутся два человека – харьковчане Олег Ладыженский и Дмитрий Громов) своего мира. Мира, где оружию стало больно стрелять – и оно отказывается стрелять. Оружие хочет умереть, но умереть вместе со всем человечеством, которое так долго заставляло его страдать.
Очень любопытен авторский почерк – посреди совершенно не шуточного с виду прозаического текста неожиданные раскавыченные цитаты известных поэтов, типа: «А посмотрел на Б, и на челе его высоком не отразилось ничего».
Самому этому литературному приему, использованию чужой фразы в новом контексте, лет эдак… чтоб не соврать – несколько тысяч. В европейской традиции он (приём) назывался «литературный комплимент», в традиции арабской, с легкой руки Абу-Нуваса, «Я украду у тебя этот образ!»; в традиции римской его звали «центон», то бишь «лоскутные одежды», а в традиции китайской, если память мне не изменяет, в названии фигурировали лепестки цветущей сливы, которые осыпаются за забор сада, на дорогу… При этом ссылка на предыдущего автора и кавычки отрицались категорически – и отнюдь не из желания кого-либо сплагиатировать и выехать в герои на гордой вые классика. Просто предполагалось: читатель образованный-эрудированный и так далее, увидев образ знакомого ему автора в окружении образов иных, новых, сумеет оценить новый поворот старой темы и испытает новые ощущения с привкусом старых-знакомых. А если же читатель не знаком с используемой цитатой-образом, то какая ему разница?!
Это как в музыке: в нью-орлеанских композициях Луи Армстронга нет-нет, да и мелькнет то фраза Бетховена, то Шопена… и сам трубач не прервет тему, чтобы выйти на авансцену и объяснить почтенной публике – это-де, господа, Фредерик, а это Людвиг ван…
Когда Кэндзабуро Оэ написал блистательный роман «Объяли меня воды до души моей…», он и не подумал давать сноску на автора цитаты, вынесенной в заглавие, также он не подумал брать заглавие в кавычки – хотя, согласитесь, даже для японца Библия есть более чем солидный аргумент в области цитирования.
Текст получает дополнительную степень свободы и только выигрывает от такого приема.