Аксёнов Василий. Зеница ока. вместо мемуаров. м

Эта книга состоит из трёх частей.
В одной из них собраны публикации в периодике, то есть отклики на актуальные события, начиная с середины девяностых. Это мысли автора о военных действиях в Чечне, о зюгановцах в Думе, о кончине Булата Окуджавы и Абрама Терца, о бомбежках НАТО, о теракте на Дубровке и о многом другом.
Во второй части собраны тексты, которые имеют тесную связь с биографией автора.
Третий раздел отражает некоторые, наиболее характерные, интервью.

После того, как целое поколение выросло на романах Василия Аксенова, трудно оценивать его нынешние тексты беспристрастно.
Тем более что действие его первых романов довольно часто связано с Эстонией (вспомним «Звёздный билет», по которому был снят фильм «Мой младший брат»; роман «Пора, мой друг, пора…» и многие другие). Когда-то вся страна зачитывалась «Коллегами» и «Апельсинами из Марокко».
Событиями были и выпуск альманаха «Метрополь», и публикация романа «Ожог».

Сегодняшний Аксёнов говорит с характерными интонациями Валерии Новодворской. Эссе «Похмелье» заканчивается словами: «Красные не пройдут – такой должна стать наша главнейшая песня о главном».

Ещё до начала жизни в эмиграции Аксёнов «со товарищи» профессионально запугивал западного обывателя ужасами «совдепии». Это именно те люди, которые так старательно выписывали ужасы советского быта, что больше всего напугали сами себя.
Не зря автор начинает эссе «Рубеж веков» фразой: «Страх так же естественен для человеческой расы, как дыхание, зрение, слух, осязание и прочее».
Сегодня большинство из них обосновалось в странах «развитой демократии», и в Россию приезжают с визитами два-три раза в год, только для того, чтобы уладить свои финансовые дела и получить очередной «откат» с авторских.

После двадцати четырех лет преподавания в американском университете Аксёнов решил сократить ежегодные полёты в Москву на ширину Атлантического океана и в январе 2001 года купил себе дом в Биаррице, в шестистах метрах от берега Бискайского залива, в том месте, где Франция граничит с Испанией.

Аксёнов считает, что в древние времена в столкновениях между людьми бытовало прямое врубание холодным оружием в плоть врага. Прочтите хотя бы хроники Иосифа Флавия, чтобы увидеть, с каким жаром люди вспарывали друг другу животы и отсекали конечности. Римские легионеры для забавы распинали не только людей, но и львов. Кто был более жесток – они или современный лётчик, по компьютеру наводящий свои «умные бомбы»? Аксёнов сторонник того, что современное оружие, при всей его колоссальной убойной силе, снижает садизм. Я же считаю, что мечом или шашкой человек не мог убивать так много, как при ковровых бомбардировках.

Автор пишет, что у русского народа есть удивительная способность приспосабливаться ко всякого рода историческим неприятностям. Какую бы глупость или свинство не натворили руководящие круги, народ постепенно все «устаканивает», цепляется за здравый смысл, создает какой-то круг облегчающих существование условий.

С определенной симпатией Аксёнов пересказывает публикацию в газете «Вашингтон пост» от 10 мая 1999 года письма врача Айварса Луциса, который предлагал устроить величайшую в истории «распродажу». Дайте каждому русскому мужчине по 100 000 долларов, чтобы они покинули территорию России и бывшего Советского Союза навсегда. Маленькая, размером со Швейцарию, мини-Россия останется вокруг Москвы.
(Чем не «Остров Крым»? – С.П.).
Там, для сохранения русского языка, будут жить 10 миллионов русских. 140 миллионов должны рассеяться. Общая стоимость предприятия составит 14 триллионов долларов. Эти деньги можно добыть распродажей земель и недр России тем, кто захочет эмигрировать на опустевшие места и организовать там новые страны. Предусмотрено этим планом и то, чтобы на любую страну, которая будет их принимать, приходилось не более пяти процентов русских, чтобы они не смогли развратить основное население.

Но и другим народам в прозе Аксёнова уделено внимание.
В рассказе «АААА», где речь идёт о поездке автора и его друга, Анатолия Наймана, на остров Сааремаа, упоминается такой факт, что во времена Гангутской битвы на гребных судах использовались прикованные чухонцы.

А вот о народных песнях: «Все народные песни всех народов мира похожи одна на другую, что якутская, что ирландская, в середине славянские и чухонские. Их отличает заунывность и всеобщая бездарность. Если же иногда возникает что-то с огоньком, с волшебством, песня немедленно перестает быть народной, а становится авторской».

Из этого же рассказа о Сааремаа:
«В каждом местечке, где мы останавливались, нас угощали мерзопакостными напитками и омерзительными закусками. Население, не говорящее по-русски, сильно смахивало на сборище жалких плутов, истинных сынов пролетарского государства».

Гуляя по берегу, Аксёнов и Найман мечтают, что «…если бы тут не эта сука (советская власть – С.П.), тут вдоль берега отели б небось стояли. По прямой-то тут не больше ста пятидесяти километров до Готланда, вот там небось отели-то стоят. Эх, были бы мы посмелее, сбежали бы по прямой. Катер бы украли с керосином и за сутки добежали».

Хотите, для равновесия, еще цитату?
«Путника из стерильной Америки, даже если он имел удовольствие родиться в России, всегда поначалу поражают стойкие малоприятные запахи этой исторической страны. Вот даже на шикарной дворцовой лестнице может показаться, что поднимаешься не в графские покои, а в солдатский сортир. Запахи эти, очевидно, будут самым последним феноменом прошлого, с которым расстанется возрождающаяся Россия. Народ в конце концов не выдержал коммунизма, но к запахам, видать, принюхался и просто их не замечает».

О нынешнем русском разговорном языке у Аксёнова тоже мнение невысокое: «Начав в конце прошлого десятилетия возвращаться на родину, я оказался в странных отношениях с возникшим без меня жаргоном. Когда-то я ведь и сам считался жаргонным засорителем ВМПС, а вот сейчас, когда новые выражения и словечки вошли в обиход, все время ловлю себя на неловкости, даже брезгливости, и несколько содрогаюсь, когда приходится употреблять, когда без этого не обойтись».

Если прибавить ко всему вышеизложенному откровенное восхваление Бориса Абрамовича Березовского, которого Аксёнов называет личностью байронической и ведёт с Борисом Абрамовичем какие-то невнятные делишки, то картина обретает законченность.

Тут уже становятся понятны жалобы писателя на то, что его домашние не особенно считаются с его известностью.
«Уважения нет! Как в «Затоваренной бочкотаре» мой персонаж старик Моченкин, дед Иван, все жаловался, что уважения нет. Он писал все время доносы и все время жаловался, что не уважают его родственники. Пишет, пишет человек, старается, а не уважают».

Не могу ничего сказать о других читателях Василия Аксёнова, но, по моему мнению, после книги «Зеница ока» уважать его невозможно.

P.-S. Текст был написан в 2005-м году. Сегодня, после смерти "Вакса" (В. АКСёнова), моё мнение о нем не изменилось.
Приведу здесь цитату из книги моего друга Андрея Мадисона "Поэтика и политика" (2004 г.):

"Писатель Солженицын был возмущен тем, что в 1991 г. «тихим указом» не разогнали Верховный Совет, мол, все бы проглотили, ибо «так были перепуганы» - и стало б хорошо. И он же страшно возмущен разгоном (между прочим, тихим) в 1918 г. Учредительного собрания: а вот это плохо (потому что недостаточно были перепуганы?). Соответственно, писатель Вас. Аксенов был доволен антисоветской деятельностью Солженицына, но возмущался тем, что Солженицын не был доволен реформами российского общества после распада СССР. Один ангажированный был недоволен тем, что другой ангажированный недостаточно ангажирован.
В. Аксенов («Русский курьер» от 21.06.2004) утверждал, что в 1917 г. население России впало в амок. Если предположить, что В. Аксенов был писателем и, соответственно, судить литераторов 1917 года по законам, им выработанным, то получается, что в состоянии амок (т.е. острого психоза) находились разом и Вл. Маяковский, и Сергей Есенин, и Андрей Платонов, и Александр Блок, и Исаак Бабель, а также время от времени пописывавшие (бредни, разумеется) художники Павел Филонов и Казимир Малевич. После же 1917 года все они, согласно схеме диагноза, обязаны были впасть в сумеречное состояние сознания и далее – в амнезию, т.е. в маразм забытья. Что не подтверждается никакими фактами. Следовательно, либо В. Аксенов сознательно клеветал на этих людей, либо сам находился в состоянии амнезии (которому предшествовал настоящий амок, предположим, 1991 года). В любом случае выходит, что он – не писатель.
Таких навалом".

А вот что пишет о Вас. Аксенове Михаил Веллер:

"Аксеновский «Остров Крым» - яркий образец русской литературы, изготовленный «для пользования только за пределами» России. Это американская беллетристика, написанная русским языком на российском материале — с расчетом, прежде всего на то, что будет переведена на американский английский для прочтения американскими читателями, для получения гонораров от американских издателей и одобрения американскими критиками. И мат, и эротические сцены, и нерусские обороты типа « я продолжал любить свою девушку на мешке с углем» - все это калька с американского, жаргон эммигранта и «оживляж»; да и литагент нацеливает автора на книгу, которая принесет гонорары в США — много ли с Союза получишь...
Вообще злые языки утверждали, что Аксенов покинул Союз не раньше, чем его новая жена (на много лет старше его) , вдова знаменитого киношника Романа Кармена, получила свободный доступ ко всем  деньгам покойного Кармена, которых по советским временам имелось изрядно. Родина родиной, а бабки бабками".

Приведу дополнительно пару ссылок по теме.
 
Вот что пишет Дмитрий Пучков:
http://oper.ru/news/read.php?t=1051604689?
 
А тут ссылка на Беркема аль Атоми:
http://www.berkem.ru/eshhe-odnim-menshe/
 
И самое яркое - мнение Максима Бочковского: http://delostalina.ru/?p=773 

Вот такой (не очень большой) разброс мнений об этом плодовитом писателе...
 
30.09.2009.