Сильнее жизни только смерть

 Вступление.

 Жизнь, смерть, любовь – вечная тема. О них много написано, а еще больше сказано. Стоит ли присоединять свой голос к хору? Услышат ли его в этом многоголосье?
 Но меня волнует эта тема. Особенно тема любви. Ведь любовь – это и есть жизнь, хотя часто идет по тонкой ниточке рядом со смертью.
 Все великие поэты и писатели пытались проникнуть в тайну тайн
этого чувства. Разбирали по «косточкам», раскладывали по полочкам.
Мне тоже захотелось написать несколько страниц. Не сто четыре страницы, как Э. Радзинский, а всего несколько. Просто поделюсь тем, что давно лежит грузом на сердце.
 Простится ли мне это? Не слишком ли замахнулась?
 Все мечтают о любви. Но в сущности, что это за чувство, которому нет определения? Можно ли вообще объяснить его словами?
 Давайте заглянем в словари. У Даля я не нашла четкого определения. Ожегов трактует любовь, как «чувство самоотверженной, сердечной привязанности и склонность, пристрастие к чему - нибудь».
 Первая дефиниция слишком суженная. Не о родственной любви и не о любви к Родине хочется поговорить. Такая любовь, спора нет, самоотверженна, сердечна и даже готова на жертву. Но речь не о такой любви.
 Со «склонностью, как постоянным влечением, и пристрастием…» я осмелюсь не согласиться: это «постоянное влечение» далеко не постоянно. Простите за тавтологию. А пристрастие можем быть нелицеприятным.
 Так что же такое любовь? Ответа нет даже у корифеев. Куда уж мне?!
 Я поделюсь с Вами только несколькими случаями разносторонней жизни. И все о любви. О любви? Да, определенно, о любви во всей ее многогранности.
 * * *
 -Разве это любовь?! Разве из-за любви убивают? – кричала рано поседевшая женщина, мертвой хваткой, вцепившись в то, что вчера еще было ее дочерью, а сейчас неподвижно лежало в белоснежном саване. Не было видно ни лица, ни роскошных волос. Мать пыталась «распеленать» ее и поцеловать в уста. Ей казалось, поцелуй вернет девушку к жизни. И та, смеясь, встанет с этого жесткого и убогого ложа. Она понимала, что ничто не поможет вернуть ей дочь. Но не хотела с этим мириться. Ей казалось, что она спит и ей снится страшный сон. Самый страшный за всю жизнь.
 А страшных снов было много: ее били соученики и учителя, сжигали в синагоге, она убегала от преследования фашистов и явственно ощущала зубы овчарок. Эти сны были болезненны, как наяву. Она чувствовала их всеми клеточками своего организма.
 Нет, она никогда не была ни в концлагере, ни в гетто. Родилась после той страшной войны. И в семье никто не погиб от рук бандитов любых мастей. Все умерли естественной смертью, в своих кроватях. Но, как все тонкие натуры, явственно представляла себе чужие муки и сопереживала несчастным. После прочитанной книги или просмотра фильмов о чьем-то страдании, она долго не могла уснуть. И все размышляла, почему на долю хороших людей выпадает так много горя? Но особенно ее волновали еврейские судьбы: она ощущала себя одной из этих униженных и оскорбленных, не имеющих пристанища и защиты, на которых ополчился мир.
 Когда началась пертурбация из-за перестройки, она решила увести семью в безопасное место. А где может быть безопасно евреям?
 -Израиль! Израиль! И еще раз Израиль! – решительно заявила она, отметая предложения некоторых родственников перебраться в Штаты или Германию.
 -Я ощущаю себя еврейкой. И не собираюсь бежать от одних антисемитов, чтобы броситься в лапы другим! Вы, как хотите, а я с девочками только на Святую землю! Они у меня еще мелкотравчатые, и я смогу воспитать их свободными и гордыми! Чтобы им не пришлось испытать страха, вечно преследующего меня.
 Но немало воды утекло, пока она получила разрешение на репатриацию.
 
 2.

 Девочка была крохотная, а несла огромный букет. Розовые гладиолусы и белые хризантемы будто самостоятельно плыли по воздуху, опираясь на маленькие ножки. Не было видно ни тела, ни головы. Это рассмешило Женю. На него зашикали. Все так торжественно: первый класс, первый день в школе, первая линейка. А тут беспричинный смех. Он не стал оправдываться, а подбежав к малышке, протянул руки, чтобы помочь нести букет. Но, выглянувшая из-за них рожица, скривила носик и зло фыркнула.
 Когда она передала цветы учительнице, он смог ее лучше разглядеть. Две белые косички, закрывая уши, были причудливо закручены и напоминали наушники к телевизору. Щербатый рот насмешливо кривился. Но голубые глаза смотрели испуганно. Он ощутил потребность защитить ее.
 Но когда пригласили в классы, она проявила прыть и заняла место напротив стола учительницы. Он хотел сесть рядом, но она сердито оттолкнула его. Сообразив, что спорить некогда, он с боем захватил парту за ней.
 Какое от нее исходило благоухание! Он наклонялся всем корпусом, чтобы приблизиться и вдыхать этот дурманящий аромат.
 Дома он с восторгом рассказывал об удивительной маленькой девочке с косичками - «рожками». Она затмила все события этого дня. Ни о чем другом он говорить не мог. И все возвращался и возвращался к разговору о ней.
 Мать поняла, что мальчик влюбился. И, участливо выслушивая восторженный рассказ, не стала охлаждать его пыл. Хотя из личного опыта знала: первая любовь проходит бесследно.
 В повседневной суете, годы пробегали незаметно, но он все также восторженно относился к Бэбе. Каждое лето он не мог дождаться начала учебного года, чтобы встретиться с ней. Садился на вторую парту, сразу за ее спиной и вдыхал любимый запах ее волос. А рядом с ней неизменно сидел Колька Кульвинов, любимчик всех девчонок класса.
 Колька был отличником, но списывать не давал. И тут пригодился Женя. Он незаметно для учителей передавал ей решения контрольных по математике. Точные науки ей не давались. Когда не было этих спасительных для него контрольных, Бэба его в упор не замечала. Но перед ними, была сама любезность. Даже снисходила до улыбки.
 Над ним смеялся весь класс, но он не обращал внимания, так как был твердо уверен: его час придет. И Бусенька, как он мысленно называл ее, полюбит его.

 *****
 Только мать знала, как страдает ее мальчик от неразделенной любви. Но даже ее Женя не посвятил в открывшуюся тайну. Он был готов к самоубийству, узнав, что Бэта и Колька Кульвинов – любовники: сам застукал их в пикантной позе.
 Пока он обдумывал способ покончить счеты с жизнью, Колька и Бэта разругались. Точнее, он ее бросил. И накануне выпускных экзаменов перешел в другую школу.
 Девочка ходила как в воду опущенная. Побледнела, осунулась, покрасневшие глаза не просыхали.
 Тут было не до самоубийства. Надо было спасать Бэту. Ее переживания вызвали у него еще больший прилив чувств.
 «Какая она чистая и искренняя, - идеализировал любимую Женя. – Другие девчонки бахвалятся любовниками, а эта стыдится. Я женюсь и утешу ее»».
 Она отвергла его признание и его любовь. Не просто отвергла, а, обозвав идиотом, рассмеялась в лицо. Он, молча «проглотил» оскорбление. Главное, что соперник освободил дорогу.
 Воскресшая надежда крепла с каждым днем.
 Евгений помог ей сдать экзамены. И, наслушавшись ласковых слов, дал убедить себя, что добился взаимности. От счастья он был на седьмом небе. Бэта разрешала обнимать и целовать себя, не фыркала, не отталкивала. Даже предложила поступать вместе в медицинский институт.
 Он собирался стать архитектором. Понимал, что врач из него никудышный. Но раз Бэточке надо, какой может быть разговор?!
 Евгений прекрасно сознавал, что она хитрит, желая использовать его на вступительных экзаменах. Но отмахивался от сомнений.
 -Фома неверующий, - корил он себя. – Ведь она не притворщица. Разве
целовала бы так страстно, не любя?
 Все у нас наладится, надо только набраться терпения.

 * * *

 Евгений никогда не задумывался над тем, кто он по национальности. В паспорте записано, что русский. Это возмущало его латышскую бабушку. Ее негодованию не было предела. Долгие годы она пилила его, требуя обратиться в паспортный стол и исправить ошибку.
 -Где выкопал русские корни? Ни у меня, ни у моего мужа их с роду не было. Твоя мать, черт бы ее побрал, еврейка. Угораздило же моего сына жениться на..., - она сплюнула и перекрестилась. - Слава Господу, хоть из Латвии, а не пришлой. Но и у нее нет русских предков.
 Почему вы, молодые, в угоду великодержавным шовинистам, отрекаетесь от своего народа, и хотите стать русскими?!
 -Перестань! Обрыдло! – вывела она внука из себя. - Будешь настаивать, перепишу, что я чукча.
 -Почему чукча? – не приняла та шутку.
 -Мама еврейка, отец латыш, и ты, бабуля, с польской примесью. А если покопаться, так и другие народы приложили ручку.
 -Ручку? – рассмеялся Женин отец, присутствующий при разговоре. - Это теперь ручкой называется? До чего у тебя, мать, деликатный внук. А ты достаешь его и достаешь. Мало тебе, что Софочку заедаешь, так и за сына взялась.
 -В его воспитании твоя Софочка и виновата. Привила ему еврейские штучки. Ничего у парня нет от нашей семьи. Какая-то мокрица.
 -Почему мокрица? – возмутились мужчины.
 -А что в нем мужского? Интеллигентскую слякоть, вот кого вы вырастили. Остальные мои внуки рыбаки, моряки, спортсмены. А этот? Стыдно признаться: гинеколог! Сравнивает женские дырки! Никому не рассказать, засмеют.
 Ее рассуждения развеселили мужчин.
 -Да ты что, мать, из дремучей старины? У твоего внука прекрасная профессия. Скольким детям помог родиться! А в национальности нечего копаться.
 Вот это правильно! Говорю, пишу и даже думаю по-русски. Значит, я русский, – обрадовался Евгений поддержке отца.. - И незачем определять долю каждой крови, которая течет во мне. Тем более что она у всех красная. А у моих деток будет еще большая мешанина. Никто не сможет разобраться, кто они по - национальности. У Бэты папа грузин, а мама полуеврейка, полуармянка. Вот такой компот!
 Вопрос национальности его не интересовал до той минуты, пока Бэта не надумала репатриироваться в Израиль. Так как они не были зарегистрированы, ему понадобились еврейские корни. Тут мамино еврейство пригодилось. Ему и в голову не приходило, что Бета может уехать без него, хотя регистрировать брак отказывалась. Но не возражала, чтобы он тоже репатриировался. Это уже было хорошим признаком.
 Их сожительство длилось более семи лет. Но лед ее сердца не таял. Он смирился. По крайней мере, она не гонит его, как в первые годы, не заглядывается на других. Это уже прогресс.
 «Возможно, она не умеет любить по-другому. Обожглась на Кульвинове, дует на меня, - горько усмехался про себя Женя. – Вернее не дует, а плюет. С этим ничего не поделаешь. Хотя бы не фальшивит, как другие, не притворяется. Многие семейные пары живут без любви! А в нашем союзе я люблю за двоих. Даже теща удивляется моей преданности и любви».
 -Ты бы, Женька, не любил ее так крепко. Может, она стала бы посговорчивее, - советовала она ему.
 К сожалению, это сильнее меня. Я не в силах справиться с чувством, хотя и мама заела своими наставлениями.
 -Брось, наконец, эту лахудру! - требует она. - Загубила она твою жизнь! Сколько можно? Подбери себе приличную девушку, заведи семью, нарожай детей! Пора! Давно пора!
 Одно и тоже при каждой встрече. Он даже стал избегать ее, боясь совсем разругаемся.
 И Бэтка маму не жалует. Устраивает нахлобучки за общение. Каждая тянет в свою сторону.
 -Прикажешь отречься от мамы? – говорил Женя. - Но мать – одна. И замены ей нет!

 * * *

 По приезде в Израиль жена была ласковой с ним. Они вместе окончили курсы по переподготовке врачей. Так как науки давались ему лучше, они договорились, что он сдаст экзамен под ее именем, и наоборот. Но из этой хитроумной комбинации ничего не вышло. В итоге, Евгений подтвердил диплом и стал практиковать, а она, сделав еще несколько попыток, переквалифицировалась на физиотерапевта.«Виноват» в ее неудаче, конечно, был Женя. Ее взгляд теперь пронзал не холодом, а ненавистью. Она стала пропадать ночами. Поговорить с ней ему не удавалось.
 И вдруг однажды появилась с Колькой Кульвиновым. Евгений не узнал в пожилом, неопрятном мужике своего школьного товарища. Тот всегда был щеголем. Накрахмаленные рубашки выглядели на нем, будто только из лучшего бутика, и обязательно в тон галстук. Складки на брюках спускались перпендикулярно полу. И все довершала модная прическа. Стригся он не абы где, а у лучшего парикмахера города.
 А сейчас рядом с Бэтой стоял седой, беззубый мужичок, от которого разило потом с примесью алкоголя, и виновато улыбался.
 Кто-то рассказывал Евгению, что Колька бомжует в Израиле. Но в это нельзя было поверить. Во-первых, он не еврей. Как мог сюда попасть? Во-вторых, понятие бомж не вяжется с таким франтом, как Кульвинов.
 Бэта восприняла новость с загадочной полуулыбкой.
 «Беспокоиться не о чем, - еще недавно утешал себя Евгения. - Дела давно минувших дней. Она уже забыла, как его зовут».
 А теперь, вот он, Колька! Живой персоной. Явился из небытия и грозит большими неприятностями.
 Как вести себя с ним Женя не знал. А Бэта весело порхала по квартире, то наполняя ванну горячей водой, то роясь в шкафу в поисках чистое белья для гостя, то прибегала на кухню и, открывая холодильник, вытаскивала припасенные на праздник деликатесы.
 -Коля поживет у нас! – решительно заявила она.
 -У нас негде! - возразил Евгений. – Ты ведь выгнала меня в салон.
 -Теперь будешь спать на кухне! – видя, что он покраснел от гнева, она мягче добавила: - Не принимать же гостя на кухне. Надеюсь, не возражаешь?!
 Что он мог возразить?! И что бы это дало при ее настырности?! Тем более, что Кульвинов долго у них не задержится.
 Но «временное» пребывание затянулось. Колька целыми днями валялся на диване и смотрел телевизор. Поднимался только, чтобы опустошить холодильник. Там хранилась его любимая еда, приготовленная Бэтой. Он посвежел, у него появился животик и вальяжность.
 Живя за их счет, он не испытывал угрызения совести. Наоборот, стал предъявлять претензии и свысока обращаться к хозяйке. На Евгения даже слов не тратил.
 В этом самодовольном господине нельзя было узнать вчерашнего бродягу. Бэта водила его к парикмахеру, покупала модную одежду и давала карманные деньги. Куда он их девал, не выходя из дома, было непонятно. Но его алчность не знала границ.
 -Почему я должен его содержать? – стал возмущаться Евгений.
 -Ты жесток! Забыл, каким щеголем он был? И во что его превратил Израиль?!
 -Работать надо, а не пьянствовать.
 -Тебе хорошо говорить! Ты получил «корзину абсорбции», а он нелегал! И рядом ни мамочки, ни жены!
 -На что рассчитывал, приехав сюда? Думал, здесь манка небесная сыпется? В какой стране можно прожить не работая?
 -До чего ты стал злой! Дай ему очухаться, придти в себя.
 -Сколько можно чухаться? Пора браться за дело. А-то уселся нам на шею и еще помыкает.
 -Ревнуешь!
 -Я? К этому импотенту?!
 -Импотенту? – повторила она с громким смехом. – Дай тебе Боже быть таким импотентом!
 Евгения почувствовал удар в сердце. Особенно ранил смех.
 
 * * *

 В один прекрасный день Николай исчез. Исчез вместе с Жениной
кредитной карточкой и Бэтиными драгоценностями. Та исходила слезами.
 -Сволочь! Сволочь! – горько плакала она. – Что ему не хватало?
Ухаживала, как за маленьким ребенком. Исполняла все желания. И так меня отблагодарить! Разве так поступают с любящей женщиной?
 Позвоню в полицию, чтобы поймали и посадили! Пусть сгниет в тюрьме!
 Ее не смущало присутствие Жени. Она безжалостно наносила удары по его самолюбию. Это было выше его сил. Он выбежал из дома и до ночи бродил в близлежащем парке, обдумывая, как быть. Возвращаться домой не хотелось. Он впервые почувствовал жгучую ненависть к этой эгоистичной и злой женщине, которая всю жизнь пренебрегала им.
 «Как она сказала? «Разве так поступают с любящей женщиной?» А притащить домой любовника и, содержать за счет преданного супруга, это можно?! И еще помыкать и издеваться над ним. А когда любовник бросит, бесстыдно плакаться мужу в жилетку?! Эта жестокосердная женщина даже не понимает своего цинизма!
 Возможно, так мне и надо?! Потерял гордость и мужское самолюбие. Бабушка равильно называла меня мокрицей и интеллигентской слякотью. Дойти до такой степени, что позволять вытирать о себя ноги. Ну, все! Теперь с этим покончу!» – решительно подумал он и направился домой.

 * * *

 Каким даром обладала эта женщина, что сумела так околдовать его?! Она не была ни красивой, ни умной, ни талантливой. И фигура была ниже среднего. Но в его глазах все в ней было совершенным. Он не мог избавиться от желания обладать ею. И чем больше она отталкивала, тем страстнее желал ее. Как бы ни был оскорблен, как ни злился, стоило ей нежно посмотреть, и его сердце таило.
 После того, как Кульвинов вновь покинул ее, она стала нежной и ласковой. Опять поселила в спальню. Стала заботиться, как никогда раньше. Женя поверил, что долгожданное счастье пришло. Он любим.
 Полному удовлетворению мешало только беспрестанное ворчание мамы, приносившей «на хвосте» различные сплетни о Бэточке. Она обзывала ту проституткой, говорила, что та работает в массажном кабинете, но не массажисткой и не физиотерапевтом.
 Но он не верил и игнорировал все требования матери бросить недостойную женщину.
 -Неужели ты не понимаешь, как я люблю ее? Люблю сильнее жизни. Нас может разлучить только смерть!
 -Ты мне не веришь?! – огорчалась мать. – Узнаю, в каком массажном кабинете она работает. Тогда убедишься сам!
 Она сдержала слово и узнала.

 * * *

 В массажном кабинете ему предложили выбрать даму по фотографиям в альбоме. И назвали таксу.
 Поднимаясь в ее «салон» на ватных ногах Женя надеялся, что Бэта, сгорая от позора, будет лепетать какое-нибудь оправдание. Но он ошибся.
 -Вот так сюрприз! Явился! – произнесла она, чуть не захлебнувшись смехом. – Но все к лучшему: с сегодняшнего дня будешь платить, как все клиенты!
 Это были последние слова в ее жизни.