Веро

Из-за этого умирать?
И ради этого жить?
Оставь, оставь этот спор.
И.Такубоку

Песок на пляже был еще влажным после вчерашнего вечернего дождя. В Северной Африке осень. Октябрь. С тапочками в одной и пляжной сумкой в другой руке молодая, с короткой стрижкой женщина внимательно оглядела вытянувшиеся вдоль кромки моря ряды соломенных грибков. Короткие светлые шорты и голубая майка - топик – тот максимум одежды, который не может ничего скрыть. Даже скорее наоборот выставляет на всеобщее обозрение, на показ и стройные ноги, и плоский живот, и всю ее фигуру еще стройную и привлекательную.
Она стояла на бетонной площадке при входе на пляж, увитом колючими плетями бугенвиллии с ярко-розовыми небольшими, густо натыканными цветами. Женщина к своему огорчению обнаружила, то к чему была внутренне готова - все лучшие места под соломенными грибками были уже заняты. И полосатые шезлонги тоже. Дисциплинированные немцы со своими могучими фрау, казалось, занимали места на песке до восхода солнца.
- Опять опоздала, подумала женщина. - Поздно легла, поздно позавтракала. Придется опять ютиться на обочине пляжного сообщества.
Средиземное море было спокойно. В прохладной утренней воде на мелководье было уже людно. Ехать на юг, чтобы купаться в свежей утренней воде - смешно. Я же не морж. Через час- второй вода прогреется – вот тогда то я накупаюсь – решила молодая женщина и направилась к одному из немногих свободных грибков, самому дальнему от воды. Шезлонга не было, и она устроилась на большое гостиничное полотенце.
Она не спеша, сняла майку и шорты. Постояла. Ей показалось, что появление ее никто не замечает. Обидно. Видно было, что молодая женщина привыкла ловить на себе прямые откровенные взгляды мужчин. Ей казалось, что порой, она чувствовала расстреливающие взгляды даже своей спиной.

Женщина только два дня назад приехала в этот средиземноморский город из осенней Москвы. Ей было неловко за свои незагорелые ноги. В Подмосковье, где она с мамой и девятилетней дочкой снимала небольшую дачу, в этом году лета, практически не было, как впрочем, и в прошлом. А что вы хотите? - рискованный климат рискованной страны, в которой могут жить только такие рисковые люди, как мы. Конечно, такими выводами гордиться трудно и она думала так, скорее, для оправдания своей бледности.
Она катастрофически устала за этот год и была на грани нервного и физического срыва. Долго и серьезно болела мама, потом осложнение у девятилетней дочки. Мужа у нее не было. Вернее он был, но четыре года назад она от него ушла, забрав дочь и отказавшись от алиментов. Без сожаления, оставив его своей лучшей, но уже бывшей подруге.
На пляже знакомых у нее не было. Молодая женщина не успела еще ни с кем толком познакомиться в отеле. Она сюда приехала одна и очень гордилась этим «мужественным» решением, рассуждая, что на курорт она приехала отдыхать, отсыпаться, отъедаться. В конце - концов, побыть одной и привести в порядок свои воспаленные мозги. Поэтому и не спешила заводить курортных знакомств, тем более со своими соотечественниками. Русских туристов она слегка ненавидела в массе как класс, хотя неплохо относилась к некоторым индивидам и даже дружила.
Наша героиня работала менеджером туристической фирмы. Не так, чтобы большой, но и не микроскопической, каких в Москве тысячи Ее босс давно с ней работал, ценил, знал ее проблемы и, как мог, облегчал ей жизнь. Специфика их профессия была и в том, что труженики турбизнеса отдыхали тогда, когда основная масса нормальных людей уже отдохнула. Конечно, случаются поездки с группами – но это редкая и не самая лучшая часть работы. Много суеты, которая требует твоего ежесекундного участия.
* * *
Как-то незаметно с мыслями о работе молодая женщина задремала. Спокойные мысли, ровный гул спокойного моря, шум пляжного народа действовал усыпляюще. Разбудили ее громкие голоса местного аниматора или, проще говоря, культорга по имени Али.
Громко выкрикивая на разных языках, в том числе и на русском «волейбол», хотя это слово на всех языках, даже, наверное, на китайском, звучит одинаково. Аниматор зазывал желающих на площадку для пляжной разновидности этой популярной игры.
Увидев ее, он послал шутливый воздушный поцелуй и зазывно помахал ей рукой, показывая на волейбольную площадку. Был Али босой, в длинных линялых спортивных трусах, откуда торчали худые смуглые ноги, а из выгоревшей на солнце красной майки такие же худые руки.
Вчера вечером Али попытался с ней заигрывать, когда заглянула после ужина в танцевальный салон своего пятизвездного отеля – «Маrhaba paradis beach». В белой рубашке и черных брюках, с белозубой и наглой улыбкой, по каким то своим неведомым признакам определив в ней русскую и к тому одинокую женщину, он ей сказал по-русски что-то не очень скромное Она ловко отшила парня на французском и повторила для лучшей усвояемости на английском. Она кончила вечерний иняз и эти языки знала неплохо.
Смысл ее отпора был прост – мол, гуляй дружок, что на кавалера ты не тянешь по своей худосочности. Али не обиделся, даже, скорее удивился и обрадовался. Симпатичных полиглоток из России он пока еще видел не часто. На танцы она не осталась, тем не менее, расстались вчера они как друзья.

С разных концов пляжного городка начал собираться спортивный народ. Мужчины, а именно они, в основном, мучались от безделья на горячем песке пляжа, рады были любой забаве, да хоть перетягиванию каната, лишь бы двигаться, орать и толкаться среди своих братьев по отдыху.
Молодая женщина отложила книгу, натянула соломенную шляпку, взяла из сумки яблоко и начала смотреть на немногих энтузиастов. Сначала внимательно проэкзаменовала немногих болельщиц, собравшихся возле площадки. Некоторые делали вид, что без ума от игры, в особенности от того, как играют их «кумиры». Другим было интересно, они привыкли видно к такому хобби своих мужчин и таскались за ними подряд на все соревнования. Они болели по-настоящему, криками подбадривая своих.
Многие игроки разновозрастные и разноплеменные были знакомы, судя по тому, как они приветствовали и по-доброму подначивали друг друга на языковой смеси, главным в которой был язык красноречивых жестов и мимики. Команды наконец-то разделились, но как-то убогого – в одной было на одного игрока меньше. Желающих из болельщиков не находилось. Игра никак не начиналась.
- А пляжный волейбол очень эротичен – подумала, откусывая яблоко, молодая женщина. Она привстала с полотенца, чтобы лучше видеть игроков. Все на площадке полуголые - и мужчины, и женщины. Нельзя же считать за полноценную одежду мелкие плавки и ниточки купальников – продолжала размышлять женщина.
Хотя эффект может быть и обратным – если тела тщедушны или наоборот раскормлены. В нашем случае нынешний, во многом случайный набор игроков показывал образцы и настоящей мужской красоты и пародию на нее.
- Нет, решила женщина, в команде игроки не могут все как один иметь эротический вид. Будь я мужчиной и обладай такими нелепыми фигурами как вот у этих троих, вряд ли, я отважилась бы выйти на площадку. Кроме смеха и обидных прозвищ от болельщиц ничего не услышишь. В популярных пародиях я бы не участвовала - не мой жанр – сказала она про себя.
 - А вот в женской команде, и она тут же представила себя со стороны в голубом, отважной открытости купальнике с модной стрижкой, - я бы смотрелась ничего – с удовольствие подумала она. Пусть даже пока и не такая загорелая как другие .
В этот момент один из игроков некомплектной команды - высокий хорошо сложенный мужчина лет сорока пяти, поймав ее взгляд, помахал ей рукой, приглашая в свою команду. Она даже оглянулась, ей ли было послано приглашение или кому-то другому? Он кивнул, как бы подтверждая – ей, ей.
- Почему я, успела подумать молодая женщина, уже поднимаясь с полотенца. Может быть, он принял меня за настоящую физкультурницу, видя, как внимательно я за ними наблюдаю? Или я просто ему глянулась и это оригинальный способ познакомиться в ходе игры? Последнее предположение ей понравилось больше.
В школе она играла в баскетбол и волейбол, правда без особенных успехов. Все мы в молодости были физкультурниками и подающими надежды спортсменами…
Удивляясь самой себе, она бросила на полотенце свою шляпку, очки и пошла на площадку. Приободряло, что в командах уже было несколько молодых женщин. Мужчины-игроки дурашливо приветствовали новенькую, выкрикивая что-то ободряющее. А девушки смотрели на нее как на непрошеную соперницу на подиуме, да еще приличных кондиций.
Играть поначалу оказалось очень трудно. Ноги не находя опоры, стыдно разъезжались в мягком песке. Невероятно сложно было не только прыгнуть над невысоко натянутой сеткой, но и сделать даже небольшой шажок вперед или в сторону. Оказалось, что в таком простом на виде спорте нужна особая осторожная координация, исключающая всякие резкие движения.
У новичка, конечно же, ничего не получалось и мяч – полосатый «Mikassa», о таком еще совсем недавно в России могли мечтать только классные игроки, постоянно летел совсем не туда, куда она его хотела направить. Ее партнеры и соперники уже прошли этап «въезжания» в пляжную игру. И если свои понимающе сочувствовали, помогали, как могли, страхуя даже несложные мячи, то сообразительные соперники, казалось, только на нее и подавали – как на самое слабое звено.

Больше всего доставалось мужчине, который ее вытащил на площадку. Он специально поменялся местами с другим игроком, чтобы быть с ней рядом и помогать. Он принимал и свои мячи, и все те, которые летели к новому игроку. Уже в ходе игры, молодая женщина вспомнила, что видела его в отеле два или три раза в какой-то компании. Были ли там женщины или женщина, хоть убей, она, вспомнить не могла. Просто она даже не выделила его среди других. Уже на площадке она поняла, что на него следовало бы обратить внимание. А в отеле видно ее настрой на свой полный изоляционизм или абсантизм, помешали его разглядеть. А может ее всегда внимательный к противоположному полу глаз замылился от бесконечных проблем.
Мужчину звали Виктор, так, по крайней мере, к нему все обращались. Он был капитаном команды и непререкаемым авторитетом. Его слушались.
- Несовременная привычка командовать и брать на себя ответственность присуща военным, а раньше при старой власти еще и некоторым партработникам – почему-то подумалось женщине.
В одну из пауз, когда мяч улетел от сильного удара далеко, чуть ли не до кромки воды, женщина представилась:
-«Вероника, можно без отчества. А Вы Виктор, я уже догадалась, так к Вам обращаются все».
Он шутливо поклонился.
- «К Вашим услугам мадам, но на площадке во время игры Ваше чудное имя звучит, к сожалению, слишком длинно. Можно я буду назвать Вас в игре Веро? Это французское сокращение от Вероники, его легче использовать на площадке, но только, если Вы согласны?»
 Женщина кивнула. Видно было, что предложенная интерпретация ее имени ее слегка озадачила. Она гордилась своим именем во многом именно из-за того, что была уверена - производных и дурашливых уменьшительных от него не существует. Веро с ударением на О звучало красиво и свежо. Это совсем иное, нежели Вера.
В пляжной игре, даже для таких неумех, как Вероника, было одно отдохновение – при желании можно было, спасая «мертвый» мяч, смело падать в мягкий песок на живот или на спину. Мелкий как белая пыль и достаточно горячий песок уже набился ей в волосы и скрипел на зубах. Она вся была в нем.
Солнце заметно прибавило своей активности. Становилось жарко. Капельки пота на носу и лбу она пыталась вытереть тыльной стороны ладони. Получалось как мелкой наждачной бумагой. На ее купальник же пошло такое микроскопическое количество голубой материи, что использовать его для этой цели было просто нереально. В одну из пауз, когда мяч снова далеко откатился, Виктор достал из кармана синих шорт аккуратно сложенный светлый носовой платок и галантно предложил Веронике. Белоснежный и пахнущий незнакомым одеколоном, платок многое мог рассказать наблюдательному человеку о своем владельце.
- Спасибо, а Вы, наверное настоящий джентльмен не только в игре, но и в жизни? - успела спросить Вероника, отдавая платок, к ее стыду уже гораздо менее белоснежный.
- Стараюсь им быть. Особенно с такими прекрасными женщинами, как Вы - Веро.

Вероника не успела додумать был ли это комплимент лично ей или просто обычная галантность воспитанного мужчины, как вскоре игра закончилась. Из трех партий две ее командой были вчистую проиграны. А в третьей, судья Али, очевидно все-таки неравнодушный к Веронике, так отчаянно подыгрывал им, что они эту игру кое-как, но выиграли. Он дал продолжительный свисток и поднял руки вверх.
- Всем grand merci и до встречи.
Игроки обеих команд, болельщики и болельщицы гурьбой бросились к морю. Вероника тоже побежала со всеми и нырнула с головой, отмечая то ли с радостью, то ли с удивлением зарождение не свойственного ей чувства коллективизма. Свежая, но уже не холодная вода блаженно успокоила раскаленное тело, смыла щиплющий глаза пот и противный песок. И голубой купальник снова приобрел небесный оттенок.

Уже сидя на своем полотенце, с еще дрожащими от недавнего напряжения руками и ногами Вероника вспомнила, что с Али – судьей матча Виктор общался по-английски. Довольно свободно и правильно, но как-то скованно. Так говорят инженеры, летчики, военные, одним словом технари, – то есть люди, которые зачастую учили язык сами и регулярно общаются на нем профессионально со своими коллегами.
 Знание языка это всегда плюс, а хорошее знание еще и кусок масла на бутерброд – любила говорить мать Вероники, учительница английского языка в обычной московской школе, где она проработала до пенсии.

Вероника давно убедилась насколько права была мать, заставляя зубрить языки. Отец, военный инженер, всю жизнь мотался по полигонам... Неожиданно еще не старым, умер от какой-то редкой болезни в московском госпитале Бурденко. Мать могла рассчитывать только на мизерную военную пенсию и свою учительскую невеликую зарплату.
Мать давала частные уроки, но денег все равно было в обрез – подошли мутные перестроечные времена с их немыслимой, запредельной дороговизной. Поэтому Вероника пошла на вечернее отделение, чтобы хоть как-то помогать матери. Так прекрасная студенческая пора с капустниками и вечеринками, катками и ухаживаниями сокурсников ее обошла. Жалеет ли она об этом – иногда да, а чаще нет.
Вероника рано вышла замуж за сына знакомых ее матери. Он был старше ее почти на десять лет. Уже успел побывать в загранкомандировке и имел какой-то небольшой ранг во Внешторге. Институт заканчивала, уже будучи матерью.
Ей казалось, что она любила своего мужа. Хотя на вопрос, что такое любовь? И тогда и теперь Вероника вряд ли дала бы более-менее внятный ответ. Чтобы знать ответ, надо прожить не одну жизнь. Ее любимый писатель Иван Бунин сам ли, или устами своего героя сказал, что любовь - это желание чего-то несбыточного, стремление к тому, чего нет и не может в природе.
После развода, оставшись одна с дочкой, она недолго помыкалась без работы. Школьные учителя были нужны, но это работа считай без зарплаты. Голый энтузиазм на голодный желудок. Просидела несколько месяцев в одной инофирме на Петровке. Не так чтобы уж очень интересно, но ради вполне приличной зарплаты можно было потерпеть. Но уж больно откровенно директор, рыжий коренастый ирландец взялся укладывать ее в кровать. Пришлось уйти – Вероника, в принципе не была ханжой и синим чулком. Скорее наоборот. Секс ей нравился, и она понимала в нем толк, но в данном случае ирландец был ярко рыжим и наглым, вдобавок невелик ростом. Одним словом не ее герой.
Кто-то из институтских подруг ее порекомендовал в турфирму. Она прижилась тут. Много работала. Со временем стала начальником отдела что давало некоторую свободу от рутинной работы с клиентами. Через некоторое время начала сносно зарабатывать.

***
До обеда было еще часа полтора и Вероника, которая после бурной игры никак не могла прийти в себя, расположилась за столиком в тенечке пляжного бара. Она успела снять купальник и сидела в голубом топике на голое тело и мини шортиках. С удовольствием рассматривала ноги, покрывшиеся, если и не загаром, а той первой обветренностью и омытостью морской водой, которые уже завтра примут светлокоричевый оттенок настоящего загара.
Она заказала бутылочку местного пива из холодильника. Закурила. После необычных физических нагрузок – болели икры, падения в песок тоже оказались не такими безобидными. По крайней мере, одна ссадина на коленке завтра может спокойно перерасти в небольшой синяк. Жалко, но под загаром он не будет так отчетливо виден – тут же успокоила она себя.
Посмотрев на часы и поняв, что в Москве дочка уже вернулась из школы, она набрала свой домашний номер и уже через три минуты знала все школьные и домашние новости. Все в порядке и уже успели по ней соскучиться, тем не менее, пусть она отдыхает, как следует. Они с бабушкой ее любят и целуют. Да, еще дочь сказала, что звонил ее Иван.
Вероника вспомнила, что впопыхах ничего ему не сказала о своей скоропалительной поездке на юг. Но, в принципе, она и не обязана ничего такого ему говорить. А он и не требует. Их отношения с Иваном, завязавшись случайно почти два года назад в каком-то ночном клубе, смогли перерасти дружеские и давно застыли на стадии добросовестного сексуального партнерства. ССП – «сексуальная скорая помощь» – немного цинично, но, по сути, правильно, называла она Ивана, когда приезжала к нему в Бибирево, в его однокомнатную квартиру, предварительно предупредив по телефону. Большего – совместной жизни, брака, материальных облегчений и осложнений, да и просто лишних волнений ни ей, ни ему не было нужно.
Хотя, часто думала Вероника, при ее большей настойчивости стронуть с мели «баржу» их отношений можно было запросто, несмотря на то, что днище корабля уже обросло водорослями и покрылось ракушками.
Почему позвонил Иван ясно – они не виделись уже больше месяца и он, может быть по-своему, но волнуется за ее здоровье? Думая обо всем этом, Вероника не заметила, как к ее столику подошел мужчина.
- Можно к Вам присоединяться? Рядом со столиком стоял Виктор, уже переодевшийся с еще не высохшими после душа волосами. – Прошу прощения за то, что нарушаю Ваше одиночества – но кругом все занято народом и если Вы не против?
Вероника оглянулась – действительно ли в кафе наступил час пик и яблоку негде упасть. Но на самом деле пустоты за столиками сияли повсюду и она, улыбнувшись про себя, догадалась, что это была военная хитрость столь очевидная, что и сам ее изобретатель уже улыбался.
- Конечно, садитесь. Моя медитация в одиночестве над стаканом пива уже подошла к концу. И Вы мне не помешаете - сказала она.
 
Виктор был в бейсболке, играя в волейбол. Сейчас он держал ее в руке и Вероника смогла увидеть, что его коротко остриженные и уже порядком выгоревшие волосы остро серебрятся на висках. Хотя по улыбке на худощавом, выбритом лице, по прямой спине и мышцам на ровном животе и по развитой мускулатуре плеч и рук, да и всей его худощавой фигуре, которую она с удовольствием рассмотрела во время игры, ему можно было дать не более 40 лет. Его фигуру не портил даже большой шрам ниже правой подмышки, с неровными краями, явно зажитый не в московских клиниках.
Лицо приветливое. И улыбка была нередкой гостьей на нем, хотя внимательно присмотревшись, можно было разглядеть в темных зрачках некую жесткость. И говорил он, и держался как человек, достаточно повидавший в жизни. Человек знающий себе и другим цену. Веронике, почему-то показалось, что Виктор при желании может рассказать столько, что иным этого хватила бы не на одну жизнь. Это был совсем новый для нее тип мужчины. Неожиданный, ранее не встречавшийся.
Для нее оставалось загадкой, как люди такого типа обычно никого не пуская в душу, остаются всегда в центре внимания. И не возможно догадаться, что прячется за их шутками и участием к другим, легкость ли или боль. Бывают ли такие люди счастливы?
Они разговорились. Вероника рассказала с некоторыми купюрами о себе. И в свою очередь узнала, что Виктор ее земляк - москвич. Работает техническим директором большой компании, занимающейся строительством и оснащением предприятий пищевой отрасли. Отвечает за закупку технологических линий и монтаж оборудования. В прошлом морской инженер – капитан второго ранга. Дважды был женат. От второго брака есть взрослый сын и восьмилетняя дочь. Здесь он один и отдыхать ему еще два дня. Их курортная компания сложилась уже тут, на море. Беседа могла бы продолжится и дальше, но пляжный народ потянулся к гостинице. Наступило время обеда и послеобеденной сиесты.
У бара остановилась компания молодых людей, из которой Виктора окликнули. Он извинился перед Вероникой, сказав, что, к сожалению, должен идти. Но, если она не против, он приглашает ее следующий сеанс волейбола часов в пять пополудни. А если не получится, то можно встретится вечером после ужина в холле и продолжить так интересно начавшуюся беседу.
- Насчет волейбола не знаю, отсыпаюсь как сурок зимой - каждую свободную минуту. Пытаюсь наверстать упущенное за год. А вечером после ужина можно и поговорить. Увидимся в холле – с как можно более безразличным видом ответила Вероника. Или ей показалось, что она настолько безразлична к новому знакомому?
Виктор попрощался до вечера и присоединился к компании. С некоторыми из них Вероника сегодня играла на площадке, других видела в рядах болельщиков. Она внимательно разглядела мужчин и женщин, последних непонятно почему особенно внимательно. И хотя никто из них не бросался на шею ее недавнему собеседнику, тем не менее, все они ей не очень понравились – решила она.

До ужина Вероника даже не вспомнила свое обещание Виктору. Обеденная сытость и послеобеденная расслабленность изгнали из головы все серьезные мысли. И только увидев его в зале ресторана перед ужином, она вспомнила о свидании, или встрече, или скорее беседе. Издалека махнуло приветливо рукой. Он ответил полувопросительной улыбкой – «увидимся ли?».
Поднявшись к себе, она как можно быстрее стала готовиться к предстоящей встрече. Неистребимое у каждой женщины желание быть не просто красивой, а ослепительно-обворожительно-красивой, причем независимо от того нравится тебе мужчина или нет. При этом вся процедура подготовки со стороны выглядела довольно необычно.
Наскоро приняв душ и посушив голову феном, женщина достала свои наряды и разложила на кровати. И как была обнаженной, не притронувшись к одеждам, начала внимательно рассматривать себя в большом зеркале, надолго застыв перед ним. Молчаливый диалог с зеркалом, завершился стремительным финалом. В одну секунду было одето короткое - гораздо выше колен белое платье с бретельками и светлые туфли на тонком каблучке. Подумав немного и повернувшись пару раз перед зеркалом, молодая женщина без сожаления расстегнула и вытянула из под платья светлый кружевной лифчик. Подкрасив губы и расчесав щеткой короткие волосы, она закурила на лоджии тоненькую сигаретку. Задумалась. У нее было еще какое-то время до свидания.
«Был ей интересен этот взрослый мужчина ?» – в который раз задавала она себе один и тот же вопрос.
Он вполне очевидно из лучших в «Generation before» - предыдущем поколении по отношению ко мне и моим ровесницам, а я для него поколение «next» - подумала она. «Мы разные, хотя говорим на одном языке и живем в одной стране. У нас абсолютно несопостовимый жизненный опыт, полярные привычками. Они мудрее, мы жестче и циничнее…И если он мне нравится, то не как школьный учитель и не как отец, а скорее как мужчина, красивый и надежный…Наверное и я ему не безразлична. Придя к такому вполне устроившему ее выводу, она повеселела, загасила сигарету и вышла из номера.
Спускаясь на первый этаж в хорошем настроении, Вероника поймала себя на мысли, что она как провидица отчетливо представляет дальнейшее развитие событий, если ее тормоза не включены сразу... А на сегодня ей, почему-то их включать не хотелось. В поисках даже временного счастья душевные тормоза только мешают…

Первые капли дождя зашуршали по перилам лоджии. Сильный порыв ветра заставил масляничные пальмы из негустой рощицы между отелем и пляжем как по команде наклонить верхушки в сторону темнеющего моря, вытянуть вдоль земли пучок резных как из жести листьев. Громче стал шум прибоя. Волны на мелководье пляжа разгонялись сильнее и с грохотом переворачивались, чуть ли не доставая до крайних соломенных грибков. Лежаки предусмотрительно были убраны подальше. Молнии где-то там, вдали у горизонта с разными интервалами били отвесно в море. И через несколько секунд до берега долетал раскат грома. Последние рыбацкие кораблики для ночного лова вернулись в свой порт загодя.
Влажный воздух наполнился резкими приторно-сладкими ароматами магнолий. К нему примешивался запах двух сигарет. Мужчина курил в глубине лоджии, прислонившись спиной к стояку раздвижной стеклянной двери. Вероника сидела с ногами на стуле, завернувшись в плед. На белом столике стояли два больших стакана и бутылка «Red label».
Свечу затушил один из первых порывов ветра. Шторы в открытой двери надувались парусом. Свет в номере был погашен. И только в отблесках нечастых и далеких всполохов Виктор мог видеть блестящие глаза Вероники.
На балконе царило то молчание, которое гораздо красноречивее многих произнесенных слов. Невидимые, но невероятно мощные волны взаимного внутреннего притяжения, казалось, искрились электрическими разрядами. То, что произошло несколько минут назад между ними, не удивило ни мужчину, ни женщину. Случилось лишь то, что должно было случиться. Скорее их бы удивило, если бы ничего не произошло.
Весь вечер, и, похоже, весь день судьба неумолимо вела их сердца и тела друг к другу. И Вероника, и Виктор нисколько не сопротивляясь ей, но и не делали ничего, чтобы ей помочь, в тайне считая, что степень глубины отношений между мужчиной и женщиной предопределенна свыше.
Любовь, возникшая так стремительно и неумолимо, была похожа на снежную лавину, накрывшую их с головой и унесшую с холодных и пустынных каменных склонов в благоухающие весенние долины. Каждый дорожил своей негаданной и удивительной находкой того, о ком казалось, мечтал всю предыдущую жизнь. Каждый был готов к подобному выигрышу и жаждал его. А известно, что выиграть миллион, играя в лотерею, практически невозможно, но, уж абсолютно невозможно его выиграть, совсем не играя.

Они лежали в ее номере. Что-то беззвучно на французском языке бормотал телевизор. Виктор, облокотившись на локоть левой руки, правой нежно гладил ее по волосам. Она через эти прикосновения слышала как его сердце, еще несколько мгновений назад готовое вырваться от безумной гонки из грудной клетки, постепенно усмиряет свой ритм. Такой счастливой и спокойной как в эти мгновения Вероника давно не была. Она поймала себя на мысли, что ничего не помнит ни о дочери, ни о маме, ни о работе. Впервые за долгое время их и все остальное заслонила она сама и ее нечаянное счастье.
Она несколько раз пыталась спросить про его давний шрам. Он отшучивался. Говоря, что «мужчину должны украшать не одежда и прическа, а женщины и шрамы. Чем прекраснее женщина рядом с ним и чем страшее рубцы от ран – тем он красивее».
Вероника, современная молодая женщина, считавшая себя достаточно опытной и изощренной в физических отношениях с мужчинами, была в полной растерянности от полноты чувств и энергии своего нового знакомого. Ей хотелось, чтобы эти мгновения продолжались вечно – с их сладкой болью, с ошеломляющими спазмами и рвущими горло стонами, с нечаянными слезами и пропадающим от счастья голосом...

Они ни на минуту не расставались оставшиеся до его отлета два дня. Где они были, о чем говорили, что ели, и ели ли вообще, если бы их в тот момент спросили, ни он, ни она ответить точно не смогли бы. Друзья оставили их в покое.
За оставшееся время они так много узнали друг о друге. Виктор даже предложил остаться с ней, поменяв дату вылета. Но Вероника была против. Они - взрослые люди, ей, конечно, будет его очень не хватать, но «дело есть дело». Да и есть риск умереть обоим до вылета от полного нервного и физического истощения. Они не будут вместе всего несколько дней, говорила она Виктору. Успеют соскучиться.
Вероника не провожала его в аэропорту, боялась лишних слез. Он же позвонил ей сразу по прилету из Внуково. И выходил с ней на связь по несколько раз в день. Так продолжалась все то время, которое у нее оставалось до окончания каникул. Встретить ее Виктор не смог, срочно потребовалось вылететь на Урал, на один из объектов, который его фирма готовила к сдаче. Его присутствие там было необходимо, поэтому встретить ее он не сможет.

Вероника прилетела в Москву в пятницу. Самолет, как водится на Руси, опоздал. Мелкий октябрьский дождик. Низкие плотные тучи. Холодно и промозгло. На такси она только к ночи попала домой. Дочь спала. На кухне ждала мама и домашний ужин. От матери ничего, конечно, не скроешь, да и особо скрывать что-то Вероника не хотела. По ее счастливым глазам пожилая женщина все равно бы обо всем догадалась.
 А в субботу Вероника решила съездить к своей двоюродной сестре - Анастасии, которая работала воспитателем и жила в семье крупного финансового воротилы – президента и владельца мощного российского банка. Говорили, что банк входит в десятку крупнейших в стране. Банкир в числе немногих пережил безболезненно дефолт 98 года и даже крупно заработал на несчастьях других. Газеты намекали, что у магната много врагов и завистников. И что ему чудом удалось остаться живым после двух покушений несколько лет назад.
Банкир, жил на Рублевке круглый год с сильной охраной и челядью. Настя, кандидат-филолог занималась с двенадцатилетним сыном олигарха иностранными языками и попутно русским, жила в отведенной ей квартире в двухэтажном флигеле, изредка наведываясь в Москву. Ее добровольное затворничество в лесу компенсировалось очень приличной зарплатой. К тому же отношение хозяев к ней было, насколько это возможно, дружеским.
С молодой женой банкира – в недалеком прошлом манекенщицей или киноактрисой (Вероника в этом не очень разбиралась, поскольку новости московского бомонда не относились к сфере ее жизненных интересов) она была знакома - ее представила когда–то Настя.
В загородном имении, где жила и работала сестра, Вероника была уже несколько раз и одна, и с дочкой. Местная охрана – бритые затылки и стриженые чубчики на гранитных плечах ее знали и с ней здоровались.
В этот раз она поехала на Рублевку одна, так как у дочки в воскресенье была школьная экскурсия в Оружейную палату. На электричке она добралась до ближайшей станции, а там ее уже ждала Настя с маленьким разъездным золотисто-голубым джипом RAV-4, который своими круглыми фарами и мягкими обводами кузова, был скорее похож на мягкую детскую игрушку, чем на серьезный автомобиль для взрослых.

Суббота прошла изумительно. Погода по-немного наладилась. Дождик кончился. А солнце появлявшееся периодически между облаков даже немного нагрело воздух. Сестры много болтали, гуляли по лесу, прокатились на Николину гору посмотреть из-за заборов на загородные дворцы молодых кремлевских вельмож, нефтяных и алюминиевых магнатов и самопровозглашенных «крестных отцов». Живописные истоки Москвы-реки всей этой братии очень полюбились.
В воскресенье Вероника засобиралась домой. Хозяева имения прилетели в субботу поздно вечером из Испании. И в первой половине воскресного дня из Цюриха к ним должен был прилететь для переговоров на личном самолете один «крупняк» из швейцарских банкиров со своей женой. За ними в Шереметьево хозяин отправлял свой лимузин с машиной охраны. И Настя попросила подбросить ее сестру до города.
Вероника была против – считая, что не очень удобно кого-то напрягать заботой о своей персоне. Но магнат был в хорошем настроении и даже предложил Веронике поехать в бронированном мерседесе, а не в прокуренном монстрообразном джипе охраны. Настя насовала Веронике какие-то сувениры и сладости для ее дочки. Уже сидя в машине на заднем широченном кожаном диване, она позвонила Виктору на Урал. Было очень хорошо слышно. Ей даже показалось, что ее любимый где-то совсем рядом, и она слышит удары его сердца. Они говорили всего несколько секунд – он предупредил, что говорить не может - идут переговоры. Перезвонит через пару часов. Сказала, что ужасно скучает по нему, ждет и очень любит…

Мобильник приглушенно заиграл свою мелодию совершенно неожиданно. Виктор про себя чертыхнулся – еще час назад телефон надо было отключить. Таковы правила. Но, тем не менее, залез под плотную брезентовую, раскрашенную коричнево-зелеными маскировочными пятнами куртку и, не снимая тонкой нитяной перчатки достал телефон. Определитель высветил номер Вероники. Он думал о ней постоянно и не удивился звонку. Сдвинув микронаушник рации, закрепленный на ухе, а с минуты на минуту Виктор ждал условного сигнала, он в нарушении всех правил ответил. Она скучает, любит и ждет встречи.
Менее тренированный человек, чем он задохнулся бы от эмоций. Но двойная жизнь профессионального киллера, которую вел уже шесть лет, он - бывший военный диверсант, специалист по «мокрым» делам из ГРУ, майор в отставке Виктор Тищенко, приучила его быстро абстрагироваться от всяких внешних раздражителей. После короткого разговора с Вероникой, сделав несколько глубоких вздохов с закрытыми глазами, он восстановил и дыхание, и пульс.
Наушник дважды пискнул, давая знать, что цель - черный «Мерседес-Майбах» и джип охраны приблизительно через минуту будет в зоне поражения. Виктор сбросил с себя ветки с уже подсохшими желто-багряными листьями. Под ними он пролежал в этом лесочке все утро без движения в ста метрах от становившейся все оживленнее Рублевки. Раньше находиться ближе к асфальту было чрезвычайно опасно. Лес по обе стороны шоссе патрулировался с собаками. Осложняло дело и то, что непосредственно перед проездом очень высокопоставленных особ вдоль дороги по опушке через каждые несколько десятков метров располагались в «секретах» многочисленные охранники в штатском - «волкодавы» из Федеральной службы охраны (ФСО) и отборные бойцы ОМОНа в своей пятнисто-голубой форме.
Его сегодняшняя цель – банкир при всей крутизне на такие меры не тянул. Но поскольку передвижения государственных лидеров – это не расписание электричек, а самая большая гостайна, то могла очень запросто произойти неприятная накладка. Попадаться в руки охранников с гранатометом близ правительственной трассы Виктору не хотелось. Но эфир был пуст и опасного скопления спецов из охраны не наблюдалось.
Полтора десятка секунд потребовалось Виктору, чтобы добежать до придорожных кустов у поворота, достать из брезентового чехла ручной гранатомет и изготовиться к стрельбе…
 
…черный автомобиль, утяжеленный бронированными вставками в днище и кузов лежал на боку в десятке метров от дороги. Слабо дымился. Его крыша от взрыва внутри вздыбилась. Пуленепробивамые стекла и кузов могли выдержать автоматную очередь в упор, но противостоять русской противотанковой гранате из переносного гранатомета крупповская сталь не смогла. Снаряд вошел наискосок в лобовое стекло, оторвал голову водителю и, разметав все вокруг, разорвался на заднем сидении. В тысячную долю секунды, поставив черную точку в Вероникином курортном романе, как оказалось романе, длиною в ее жизнь.

Виктор узнал о том, что он убил свою Веронику - вечером. Ее мобильный телефон не отвечал, а родные не знали, что с ней случилось, и уже начали беспокоиться. Но когда мать сказала, что дочь поехала погостить на денек к сестре на Рублевку, и уже должна была вернуться, спазм ледяного предчувствия непоправимой беды намертво сдавил сердце Виктора и уже не отпускал.
В абсолютной отрешенности сидел он на съемной квартире, ожидая, как и договаривались звонка заказчика. Выпуски радио и теленовостей давали мало информации. Чувствовался фильтр цензуры – не каждый день на правительственной трассе рвутся гранаты. Но и между строк становилось все яснее, что банкир в очередной раз остался жив, пострадала, позже сказали, что погибла какая-то совершенно случайная молодая женщина…

Позже газеты писали, что засада на банкира готовилась давно. Стреляли почти в упор на крутом повороте узкой дороги, где поневоле скоростные автомобили снижают скорость. Кто-то постоянно следил за домом и давал знать стрелку. Видно этот наблюдатель не заметил, что хозяин поместья в последний момент в машину не сел, а остался ждать своих гостей дома. Гранатометчика преследовали долго. Он бы не ушел, если бы у дежурного вертолета ФСО не забарахлил мотор. А еще через несколько дней, в одном из спальных районов на окраине города, вызванный жильцами наряд милиции обнаружил труп с пистолетом в руке. Дело о «самоубийстве» неопознанного мужчины через полгода было сдано в архив.

Декабрь 2005
ВЗ