Подарки лесной Глазуньи

Утро еще только-только полого прокралось сквозь маленькие окошки старой бревенчатой избы, позолотив досчатый пол, старинный дубовый стол, покрытый вышитыми яркими рушниками, коснулось иконы в углу… Маленькая старушка в домотканом сарафане и аккуратной белой косынке отложила в сторону рукоделие и загасила толстую оплывшую свечу.
В углу вдруг зашуршало, с печки свесилась пара босых пяток, а потом на пол соскочил взъерошенный пацаненок в холщовой рубахе ниже колен.
- Чего вскочил-то, внучок? – поднялась из-за стола старушка. – Водицы испить захотел, аль до ветру?..
- Да нет, бабушка, сон я видел дивный!
- Дак и смотрел бы себе тот сон до утра, чего ж вскакивать ни свет - ни заря… А снилось–то что, Митяй, расскажешь ли бабуле? – старушка убрала рукоделие с лавки, освободив место рядом с собой.
Пацаненок подошел, забрался с ногами на лавку, огляделся по сторонам и забормотал, как будто силясь припомнить что-то:
- Видел я диво во сне, как будто в сказке побывал… красоты видел разные… видел… - Митяй замолчал и прижался к бабушке. – Не помню, бабушка… ничего не помню из того, что она мне показывала…
- Да кто же она-то, внучок?
- И ее не помню, бабушка! Только глаза ее, огромные-огромные, добрые и чистые… ан и их не смог разглядеть я! Взгляд… Взгляд у нее был – глаз не отвесть! И будто бабочка в том взгляде мечется – не уследить… А боле ничего не помню… - Митяй вздохнул.
- Не горюй, внучок, - старушка ласково провела ладонью по непокорным русым вихрам. – Слыхала я когда-то давно о Глазунье той, что во сне тебе явилась. Ведали люди прежде, что жило то диво где-то среди лесов наших. А потом пропало – не стало его, перестало являться… Не упомнить уж мне теперь как звали ее… Только, правда ли – нет ли, не знаю, сказывали, что ежели явится кому Глазунья во сне, да человек тот бабочку в ее взгляде углядит, то откроется ему тут и тайна какая-то красоты земной. Сказывали люди также, что после свидания с Глазуньей становились иные знахарями, да целителями-травниками, другие ремесло какое да искусство в совершенстве постигали… Вот и тебе, Митяй, видать дорожка проложена, если веришь, конечно.
Пацаненок широко раскрыв глаза слушал свою бабушку.
- А что… значит… теперь… я… могу!…
- Погоди, оголец, подрасти тебе еще надо, - старушка легонько шлепнула мальчугана по лбу, - ума-разума набраться. А там уж и видно будет…
- Опять ума-разума… - проворчал Митяй, соскальзывая с лавки на пол. – А скажи мне, бабушка, отчего у добрых людей глаза - словно светятся изнутри, а у злых – наоборот – будто свет в них пропадает?
- Потому, внучок, что душа человечья в глазах сокрыта. У доброго она согреть и осветить все пытается, а у злого только отнять и норовит.
- А вот, к примеру, ежели глаза большие, то и душа, должно быть тоже большая?
- Не знаю, Митяй, верно так и есть…
- Так значит у тебя, бабушка душа маленькая-маленькая, как глазки твои?!
- Ах ты… - старушка, смеясь, запустила в рванувшегося в угол сорванца клубком из своего рукоделия.