Откровения Марка

*
 Это только в дешёвеньких статьях в третьесортных, провинциальных газетёнках со слов путешественников, здесь побывавших, Голландия представляется развитой в истинном смысле этого слова европейской страной, как это говорится штампом, страной “тюльпанов, сыра и прекрасных пейзажей” или чего-то там ещё – овечек, футбола и микроэлектроники. Это только во всяких ненавязчивых телепрограммах под грифом “Путевые заметки” вам вешают на уши лапшу о том, сколько можно восхищаться архитектурой Амстердама, необычной разветвлённостью каналов водной системы города и вяловатым добродушием местного населения. C одной стороны это так, а с другой стороны, - это заблуждение и обман. Допустим, что вы верите, когда вам говорят, что в Голландии не существует детских домов, поскольку там не существует проблемы сиротства. Вы верите в то, что 130 евро каждый месяц выделяется государством на сексуальные нужды инвалидов. Вы знаете, что из-за легализации лёгких наркотиков в Амстердаме на центральной площади можно не курить (поскольку и так вставляет), вы видите укуренных и веселящихся негров, которые проще и непосредственнее белого человека, и с которыми дамам из-за этого так легко. Полиция даже внимания на них не обращает. Вы знаете, что так называемые гашиш-бары процветают, вы знаете, что что-нибудь посильнее можно без труда достать практически на любом углу в центре, стоит только захотеть. И прочее, прочее тому подобное – и вы об этом знаете и верите этому. Казалось бы, страна-сказка, рай для неискушённых. Только вот эти неискушённые из стран третьего мира и лезут сюда, вытесняя местное население на обочину жизни. Допустим, что у вас темная или смуглая кожа, а приехали вы пускай даже не из африканской страны, а из колониального Суринама, и, не работая, получаете всевозможные пособия по безработице – правительство идёт на всевозможные уступки, чтобы только миф о демократии, свободе и всеобщем благополучии не развеялся. И если вдруг какой-то белый рот откроет, пытаясь сказать слово против этого, или вообще руку на вас – эмигранта со смуглой кожей - вздумает поднять – всё, скандал на почве расизма, отчего этот белый ещё и окажется в проигрыше.
 Но вы закрываете глаза на всё это, ведь никто вслух не говорит о таких вещах. А также о том, что из провинции в столицу направляются потоки молодых людей, которые тоже хотят интересной необычной безбедной и красивой жизни в столице за минимально возможные усилия, которые стоит приложить для достижения этой цели. Они не скрывают друг от друга свои устремления. Очень часто устремления у них такие же, как у бедных девушек откуда-нибудь из восточной Европы, которые думают, что будут работать здесь официантками – нет уж, вам-то совершенно ясно, чем они будут здесь заниматься.


**
 Рафаэль, молодой уверенный мужчина с попсовым родом деятельности - менеджер среднего звена - впервые за несколько последних лет приехал на родину в одну из деревушек под типичным, неприметным северным городком Лелистадом. Он не был здесь довольно долго, но о старых родителях не забывал, регулярно высылая им деньги в помощь. Он хотел повидаться с родителями, повидать некоторых старых друзей и подруг, которым не удалось вырваться за рамки этой реальности. А если и удалось, то, скорее всего, кривым путём. Он несколько опасался встречи с самым большим другом юности Марком - всё-таки они уже были людьми разных слоёв. Тем более, что у друга юности сейчас были кое-какие проблемы с законом на почве наркотиков. Марк и Рафаэль не виделись несколько лет – за это время многое изменилось, много воды утекло, много жидкости вытекло из бутылок, шприцов, автомобильных моторов, водосточных труб, членов и вагин. В детстве во всех играх Марк выигрывал у Рафаэля, вообще был более практичным, цепким и ловким и сильным ребёнком. Казалось, что все дороги жизни откроются ему. Этого не случилось - вот и ещё одна причина для неудобства.
 Рафаэль провёл некоторое время в кругу семьи, быстро осознав, что здесь ничего не изменилось. Что ж, так оно и должно было быть – это даже и лучше.
 Потом, устав от расспросов и внимания к своей персоне, он решил повидать Марка - они встретились у него дома. Как часто в таких случаях бывает, сначала показалось, что говорить им не о чем – вроде бы, ничего общего в них не осталось. Единственным средством, которое могло повлиять на интерес и обоюдное участие в беседе, был алкоголь. (Конечно, у Марка специально для таких случаев было кое-что и поинтереснее – Рафаэль на это предложение ответил сухим “Давай попозже”, и Марк не стал настаивать). Рафаэль всегда больше любил слушать, сам же говорить особо не любил. Кроме того, он давно заметил, что в компаниях он большую часть времени тоже молчал, когда другие рта не закрывали, говоря впрочем, не о высоких материях. Из-за этого у него всегда было странное ощущение, что его жизнь гораздо скучнее и рутиннее, чем те жизни, которые проживают его друзья. Порой ему казалось, что рассказать другим людям о себе ему совершенно нечего.
 В общем, алкоголь стал делать своё дело - язык Марка развязывался с каждой выпитой рюмкой виски. Чем человек проще, тем проще развязывается его язык, хотя возможно, что это заблуждение. Возможно, это происходило из-за того, что выговориться здесь Марк никому не мог, оставалось только давить боль внутри себя с помощью стимуляторов, Рафаэль же всегда умел расположить к себе простым вниманием.
 После нескольких рюмок Рафаэль ненавязчиво спросил Марка о любви его молодости по имени Симона. Когда Рафаэль уезжал в город, те вроде бы сильно любили друг друга, и дело вроде бы даже шло к женитьбе. Марк сначала замолчал на некоторое время, помрачнел, сосредоточился, налил виски себе и Рафаэлю – потом они выпили – и, набравшись храбрости, начал говорить. Видно было, что говорить ему об этом не очень приятно. И как же сильно Рафаэль был удивлён, когда понял, что поверхностно был знаком с их отношениями, когда друг юности рассказал ему о его теперь уже бывшей возлюбленной – Симоне. Тем не менее, вот приблизительно то, что Рафаэль услышал (конечно, Марк говорил более простыми фразами).

***
 Как признавал сам Марк, внешностью Симона по большому, счёту не вышла. Она была довольно мила, но это ей как раз таки мешало – казалось, что в ней смешивались наивность и грубость. Кроме того, немногим девушкам удаётся сохранить природную свежесть в условиях тяжёлой работы и грубой жизни в деревне.
 Она была воспитана в довольно противоречивой по своим устоям семье – с одной стороны её отец и мать были довольно интеллигенты, с другой стороны они не видели себя вне пределов отрасли сельского хозяйства. Они были словно привязаны к земле, и никуда за пределы фермы выбраться не могли бы - пожалуй, в городе они пропали бы, растворились бы и существовали бы бедно, слишком уж мало у них было жизненной хватки. В общем, были довольно глупы и недальновидны, чтобы рассмотреть таланты и высокохудожественные пристрастия их дочери, тягу к высокому. Кроме всего, они выросли в ханжеских семьях, и были религиозны до фанатизма.
 Если бы Симона родилась в нормальных, подходящих для своего развития, условиях в городе, то, наверное, с детства она читала бы много книг, лет в тринадцать начала бы писать стихи, поступила бы, к примеру, в литературный институт, потом стала бы редактором или журналистом. В общем, безболезненно реализовала бы свои таланты в жизни. Поэтому здесь, в деревне, самым лучшим в её жизни были книги из школьной библиотеки, которые она с жадностью “проглатывала”. Книги, которые, несмотря на небольшое их разнообразие, открыли ей глаза на дивный и многообразный мир, который начинался за пределами деревни.
 И всё же гораздо больше времени ей приходилось убирать за свиньями в свинарнике, доить ненавистных вонючих коров, полоть под палящим солнцем клубничные грядки и заниматься не женским делом – работать лопатой и вилами. В общем, она жила сама не в ладу с собой - это как смотреть фильм с опережающим изображение звуком. Возможно, это и хорошо для творческого человека, но пока что для неё такой вариант не подходил - пока что её таланты не раскрылись, а значит, от разлада могло быть только хуже. Кроме того, в ней было заложено внутреннее противоречие – Симона, при всей своей духовности, любила всё материальное и роскошное.
 На почве непонимания у неё возникали конфликты и скандалы с родителями, она несколько раз даже пыталась убежать из дома, но неизменно возвращаясь, давая лишний повод для насмешек отцу – всё же она была зависимой от родителей. В юности отец даже несколько раз бил её, отчего у неё развился целый букет комплексов, в том числе и сексуальных. Симона стала замкнутой, молчаливой, угрюмой и непробиваемой. Она понимала, что не любит своего отца.
 Да, известная провокаторша и порно-стар Сильвия Бурдон сказала бы, что крестьянам предоставляется неограниченное сексуальное пространство на просторах фермы, где можно вволю наэкспериментироваться с животными – собаками, лошадьми или более того, свиньями и козами. Однако, по-большому счёту это – иллюзия больного человека или очередной извращение пресыщенной светской львицы.
 Тем не менее, однажды у Симоны была такая попытка сблизиться с животным миром в прямом и переносном смысле. Как-то вечером, когда ей было лет шестнадцать, она, закончив, все ненавистные ей работы по хозяйству, расположилась на стогу душистого сена, на заднем дворе, и стала смотреть на звёзды, предаваясь каким-то несбыточным мечтам. Она совсем не заметила, как к ней подобралась их домашняя собака. Она даже немного испугалась, увидев устремлённые на неё из полутемноты поблескивающие глаза собаки. Вдруг на неё словно нашло какое-то наваждение, она почувствовала что-то звериное внутри себя, что-то природное и стихийное. Она оказалась в плену вожделения – она почувствовала, как внизу живота у неё стало мокро. Она приблизилась к псу, стала рядом на колени - тот стоял неподвижно, слегка виляя хвостом – и стала гладить его по голове, по спине, потом её рука скользнула вниз в область его живота и нащупала в волосах маленький член. Она стала водить по собачьему члену двумя пальцами, ощущая, как он увеличивается в размерах, чувствуя, что её звериный инстинкт становится ещё сильнее, поглощая её полностью. Наконец она почувствовала, как он увеличился в размерах. Пёс тихо рычал, а она сама уже дрожала от нетерпения и ещё чуть-чуть - и была бы готова согнуться, припав к земле, взяв собачий член в свой рот. Но внезапно то ли из-за какого-то дискомфорта, то ли из-за боязни быть увиденной, звериное чувство так же резко пропало, как и появилось. По сути своей мимолётности это было похоже на мужской оргазм, хотя Симона, конечно же, не знала о его природе. Неожиданно ей стало дико неприятно, она отдёрнула руку, почувствовала стыд и огромное отвращение, словно её только что изнасиловали. Она встала с колен и быстро побежала в дом, где тут же принялась мыть с мылом руки. Больше таких попыток сблизиться с животным миром она не делала. Пёс тоже не делал попыток пойти на контакт.
 Школа располагалась в соседней деревне, и Симона каждый день, кроме воскресенья ездила туда на велосипеде. Иногда в соседней деревне её провожали улюлюканьем местные мальчишки, которые её недолюбливали. За то, что она была не такая, как все, - чем меньше людей вокруг, тем это проявляется явственней. За отчуждённость и молчаливость – это тоже было видно. Она была изгоем, но училась прилежно, хорошо, отчего учителя с детства пророчили ей дорогу наверх – проще говоря, поступление в институт. Недальновидные родители возлагали надежды на то, что она будет помогать им, а также продолжит их дело – будет заниматься сельским хозяйством, но к счастью, преподаватель литературы и языка убедил их в необходимости продолжения учёбы в городе. Обычно для девушки из их деревни после школы путь лежал в одном направлении – к автобану, где в легковушках они отсасывали водителям или в кабинах фур раздвигали ноги перед дальнобойщиками. Симона боялась такой перспективы.


****

 Таким образом, поступление в институт было единственной возможностью вырваться из этого замкнутого круга. Когда наступило время вступительных экзаменов, она поехала в Роттердам. Она хотела словно обнять руками этот новый интересный мир, вылив в него свою личность. Однако она провалила экзамены – ей не хватило интеллектуального потенциала, который у выпускников из города был куда выше. Она оказалась на перепутье, словно окунулась в пустоту, понимая, что ничего, о чём она мечтала, пока что не исполнится.
 Во всех больших городах каким-то непонятным органом ощущается зависть - она исходит из глубины той пропасти, что разделяет людей, которым повезло, и которые чего-то добились в жизни и теми, кто родился в не лучших обстоятельствах не самым везучим человеком. Симона сразу почувствовала это в большом городе.
 Она построила грандиозные планы в связи с переездом в город, но обычно чем планы грандиознее, тем сильнее разочарование при их неосуществлении. Живя в городе и готовясь к экзаменам, она завела некоторые приятные знакомства, с такими же девушками-абитуриентками, которые, правда, гораздо больше знали о жизни. Она сама пару раз приглашала их к себе на квартиру, которую снимала за родительские деньги. За те же деньги приоделась, чтобы выглядеть, как другие. В свою очередь, обнаружив в ней довольно интересную личность, несколько раз её приглашали в свои компании, где она узнала, какой приятной может быть жизнь. У неё быстро пропала некоторая наивность, она попробовала алкоголь и сигареты. Она познакомилась в том числе и с приятными парнями с вроде бы хорошими манерами, которые выгодно отличались от неотесанных и грубых деревенских парней. Она осознавала, что возвращаться домой к свиньям, коровьему дерьму и непониманию со стороны всех, будет не просто противно, а невыносимо, мучительно, и поэтому она пошла на обман.
 Люди меняются. В условиях современного мира – чаще в худшую сторону, реже они остаются такими же. С этого момента её жизнь пошла под откос - Симона сообщила родителям, что поступила, сама же под действием чужого мнения пошла по кривой дорожке.
 Увидев, как её новые подруги (так она о них думала) легко говорят о деньгах и сексе, она захотела стать такой же. Часто мы чего-то хотим, совсем не понимая, что это наше. Симона захотела не только остаться здесь, но и, будучи духовной материалисткой, пожелала большего – красивой одежды, украшений и развлечений – а на всё это нужны были деньги. Она пошла на обман, решив, что сначала заработает денег, а потом – через год - действительно поступит в университет. Обман оказался ещё и самообманом.
 
 *****
 Только как может девушка из деревни быстро заработать деньги в городе?
 Подруга Катрин, которая поступала вместе с ней, и в отличие от неё, поступила, посоветовала ей один вроде бы несложный способ быстро и “без особого напряга”, как сказала она, заработать деньги. Вообще-то Симона и сама догадывалась, как. Так вот, подруга предложила устроиться в легальную зарегистрированную фирму секс-услуг, которая занималась обслуживанием довольно состоятельных клиентов.
 “Это тебе не на улице стоять мёрзнуть, и не на трассе перепихиваться по дешёвке!” – сказала тогда подружка.
 Симона ожидала такой поворот событий, задумавшись и сказав:
 “Да,.. но есть одно НО”.
 “Что такое?!” – удивилась Катрин.
 “Ну, вообще-то я девственница”.
 Подруга немелко удивилась и сказала:
 “Так и в чём проблема?!”
 Симона ничего не ответила, дальше разговор не заклеился, и вскоре она уехала к себе на квартиру. Вечером её подушка была мокрой от слёз, а наутро она позвонила подруге и спросила помощи. Вообще, Симона не верила в любовь и сомневалась, что найдёт её в ближайшие лет пять (как она выражалась), поэтому она, идеалистка, хотела сохранить себя для одного, единственного. Однако она попросила подругу, как она выразилась “подыскать ей милого, хорошего молодого человека, который лишит её девственности, раз уж у неё много таких знакомых”. Катрин ответила в трубку протяжным “Ооооооо!”, а потом, после раздумия, сказала, что согласна, если Симона сама хорошо обдумала этот шаг. “Хорошо,” – коротко ответила Симона.
 К слову говоря, в деревне Симона совсем не общалась с другими девушками, поэтому все считали её странной. Единственным человеком, с кем она имела просто хорошее общение, был Марк, который тоже отличался от сверстников наличием хоть какого-то интеллекта. Стоит ли говорить, что, когда все уже вступили в тот возраст, когда по некоторым меркам якобы не зазорно терять девственность, Симона оставалась чистой. О ней начали шептаться за спиной, а парни называли просто “недотрогой”. Подруги трахались с парнями направо и налево, осознание этого факта для Симоны было просто противно.
 Сейчас, под тяжестью жизненных обстоятельств ей пришлось пойти против себя самой.


******
 Уже на следующий день Катрин предложила встретиться. Симона быстро приехала к ней домой, где подруга предложила ей на выбор фотографии нескольких парней. Симона знала, что у Катрин - хороший вкус, в том числе это, естественно, распространялось на парней. Она даже растерялась, не зная, кого выбрать. Катрин рассказала ей о каждом – кто что из себя представляет по жизни. Симона выбрала Андреаса – парня из Академии Искусств.
 Специально по поводу лишения девственности они устроили небольшую вечеринку на квартире у Симоны, якобы в честь поступления Катрин.
 Была ещё одна девушка и трое парней. Никто из них не знал о том, что должно произойти, но Катрин нашептала Андреасу то, что он очень симпатичен Симоне и чтобы он за ней поухаживал – мол, “несмотря на её видимую скромность, затащить в постель её труда не составит”. Катрин подстроила всё так, что все гости, кроме Андреаса, уехали.
 Симона и Андреас остались наедине. Несмотря на то, что он был ей симпатичен и на то, что алкоголь делал своё дело, способствуя раскрепощению и непосредственности, она всё же была зажата. Тем не менее, Андреас был нежным и внимательным. Он сперва раздел её полностью (некоторые идеалистки любят, чтобы в первый раз это было ИМЕННО ТАК), целуя в губы и лаская живот и грудь рукой, потом скользнул рукой в её промежность. Там оказалось мокро. Она инстинктивно раздвинула ноги, и он, придвинувшись, прильнул ртом к её мокрому входу. Потом, надев презерватив, аккуратно проник в неё. Тем не менее, несмотря на всю его нежность и внимание, за то время, пока Андреас находился в ней, она ровным счётом ничего не почувствовала.
 Внутренне Андреас удивился, когда наткнулся на препятствие на входе в неё - для него было неожиданным, как такая девушка, как Симона, могла пройти этот путь так быстро. Впрочем, он отогнал от себя эти странные для современного мира больших скоростей мысли.
 В течение недели они несколько раз занимались любовью с Андреасом, но потом он узнал, чем ей предстоит заниматься, и их отношения прервались.
 Ещё через несколько дней она устроилась в фирму. Её стало невыносимо стыдно даже позвонить домой. Она официально стала проституткой.
 Первый клиент оказался совершенно не таким, как Андреас. Он был каким-то жёстким, у него был небольшой живот, а дома, наверняка, охладевшая супруга бизнес-вумен. Кроме того, сразу видно было, что он опытный в этих делах, поэтому продержится долго. Он елозил её целый час, в каких хотел позах, потом с воплем животного кончил на лицо Симоне, тут же охладев, посмотрел на неё так, как где-нибудь в Индии смотрели на представителей касты неприкасаемых. Потом закурил, вызвал Симоне такси и молча расплатился с ней - в этот момент на его лице не было ни капли чего-то человеческого.
 Таксист ждал её двадцать минут, пока Симона плакала на лестнице. Потом, всё же взяв себя в руки, она спустилась на лифте, вышла из подъезда и села в машину, чтобы поехать обслуживать следующую тварь.
 Чтобы успокаивать боль, она подсела на лёгкие наркотики. Позже со временем на смену им пришли и более тяжёлые. С подругами она перестала общаться, в том числе и с Катрин. Деньги у неё появились, но ей было жутко одиноко и неуютно, её тошнило от того, чем она вынуждена заниматься. Со временем Симона перестала ездить домой, звонить и писАть. Ни о каком университете и думать уже не стоило.
 С Марком она тоже перестала поддерживать связь, однако однажды они случайно встретились. Она рассказала о себе, а о нём узнала, что он стал кем-то вроде мелкого торговца наркотиками, попадал в полицию, потом выходил – в общем, тоже пошёл кривой дорожкой. Жизнь их побила, а друг к другу они ничего не чувствовали. Однако после этой встречи Марк почему-то стал завидовать Симоне - у него создалось впечатление, что не так уж она недовольна своей судьбой – в отличие от него. Его терзала мысль, что якобы у девушки в современном обществе больше шансов заработать деньги - пускай даже с помощью органа между ног - и потом якобы кем-то стать.
 Чёрт, ведь страшно даже подумать, как много умов талантов пропало зря всего лишь из-за того, что родилось не в то время, не в том месте, и как много бездарных, бестолковых людей за папенькины деньги иссушило себе мозги героином и спустило на излишества и пустые тусовки.



*******

 Было уже поздно – около часа ночи - когда Марк напился в стельку, нёс почти что бред и совершенно не держал себя в руках.
 - Понимаешь, - говорил он заплетающимся языком, - если бы я был девушкой, то я бы тоже, скорее всего, тоже стал бы проституткой. Это был бы пример чистейшей неврастенички и истерички в одном лице. Я знаю, с какими девушками я общался бы, находясь в той среде, в которой я сейчас нахожусь в своём обличье. Да, с некоторым контингентом я бы находил язык, от других меня тянуло бы поблевать. Я бы, конечно не любила бы дискотеки, никуда бы не ходила, кроме кино, и читала бы в транспорте странные книжки современных авторов или ещё хуже - стихи. Возможно, посещала бы некоторые выставки, а ещё втайне любила бы смотреть в окно. Возможно, я также любила бы своё тело и стояла бы часами перед зеркалом в мечтах об идеале. Конечно, в какие-нибудь 22 года я ещё была бы девственницей - кому нужна такая странная неврастеничка.
 Кстати, мне кажется, что звали бы меня, скорее всего или Виктория или Вероника - почему-то мне так кажется. Ещё я бы любила стриптиз, но уж конечно танцевать его было бы некому - танцевала бы сама себе перед зеркалом. Этакая аутостриптизёрша. Ещё я была бы жутко нервная и рассеянная. Иногда всё валилось бы у меня из рук.
 Если бы я был девушкой, моей профессией стало бы сексуальное обслуживание инвалидов, ведь я была бы гуманной девушкой, помимо всех моих недостатков.
 И почему я не девушка?!
 Марк тихо заплакал, уткнув локти в стол и закрыв глаза кистями рук – ему было неудобно перед другом юности.
 Таких откровений от сильного духом и телом в юности друга Рафаэль не ожидал.
 Он лишь тихо вышел из дома и направился к себе.