Птица Ксения

«РОДИТЕЛЬСКАЯ»

 Из года в год, в этот день бывали осадки, буквально вбивающиеся в одежду, в кожу, наглыми холодными стреляющими импульсами, проникая до мозга.
Но настрой, несмотря на неприятную погоду, был в нужной фазе и, спасибо ветру, он лишь подгонял в спину. С зонтом, я была как Мэри Поппинс, чудом приземлившаяся возле нашей церквушки, гордо вытянувшей белую купольную шею в небо, назло всем непогодам. Как на грех, у входа, стоял ритуальный автобус, - так некстати для моего настроения, и так кстати – для того, кто собрался послушать последнюю поминальную песню перед дальней дорогой.
Как на бисквитной основе службы, темно-красно-синей глазурью пятнели стоявшие гробы по углам, щедро украшенные взбитыми сливками пышных белых хризантем. Слишком громко, почти перекрикивая батюшку, родные усопших, разливали соленый чай, то и дело промакивая салфетками с поминального стола: глаза, носы, губы.
Переборов какое-то внутреннее отторжение от увиденного, я шагнула в Божий дом, до пота в ладони, державшей цвета липового меда свечи, будто волшебную палочку, способную изменить увиденное.
Робкие, мягкие четыре шага в горячее нутро церкви, разглядывая как сквозь ребра людских голов ее сердце - кипельно-белое изображение Иисуса, в обрамлении позолоченных массивных кружев иконостаса.
И именно сейчас я перестала думать, именно сейчас кисть сама взлетела вверх крапя точечным троеперстным резким росчерком: мою голову, живот и плечи.
Мое рационально-мыслящее Я, осталось там, перед входом, уступив место какому-то нутряному, слепому, но до мельчайшего нюанса улавливающего, в какую сторону мне идти. И, прикрыв веками то, что принято у нас называть глазами, пошла туда, где под вуалями запахов и ауры, бились сердца.
Сердца икон.
Настолько разнотонально звучащих, что казалось, будто бы они задают ритм службе…
 От-че Наш-И же-Е си-На Не-бе си-Да Свя-тит ся-И мя-Твое…
Что становилось дурно от такой громогласности; или нет…всему виной был запах… Запах свербящего в носу ладана. Запах мужчины: резкий, сильный, возбуждающий.
Первая, возле которой я на ощупь поставила прутик-свечку – была икона «Умиление», бережно положенная в малахитовый фон ткани, глубоко, практически до межклеточного соединения, смотрящая в меня двумя парами глаз: Матери и Младенца. На ощупь рукой и губами – дрожащая и теплая, живая, пахнущая особенно нежно, женственно; резонирующая на мужской запах ладана чувственной просьбой о продолжении жизни.
И словно уловив его взаимность, щедро дарит мне свое благословение.
Поблагодарив ее, иду дальше, к канону, возле которого стоит стол, густо уставленный мукой на помин.
-Ведь родительская, же!
Из-за него, чувствую я, цепкими, будто мышиными глазами в пустом амбаре, смотрят в мои слепые очи бабки-служки. Шарят по лицу и одежде нехорошими взглядами, шуршат, шепчутся по углам, подкрадываются, и хором пищат о том, что я мешаю им тут.
-ТУТ!
Не поняла сначала:
-В Божьем доме, или в их амбаре?
-Все-таки в Доме.
-Ах ты, Господи!
Жгучая, какая-то густая, плотная обида забивается мне в ноздри. Не хочу, но она змеей вползает туда, пытаясь как можно глубже залезть всем своим змеиным телом.
-О, да! Вот так!
И не вмещается во мне, душит, давит на горло огромным комком и…выплескивается из слепых глаз наружу. Видимо у меня есть противоядие и яд не усиделся…
Но как же больно, больно слышать их мышиные голоса, чувствовать возню в моих длинных, схваченных заколкой волосах, не прикрытых (как полагается) платком.
-Сле-е-э-пой! Сле-е-э-пой! Ха! Хи!
Слышу я со всех сторон, и мечусь как безумная, натыкаясь на что-то, обжигаясь, слыша ругань и глухой деревянно-стеклянный звук.
И вдруг, кто-то ловит меня за руку. Чувствую – смотрит, чувствую – сожалеет. Мне.
-Что случилось? Почему Вы плачете?
Это видимо тот человек, который способен доносить наши имена Господу.
-Кто обидел Вас?
Я молчу, пытаясь спрятать в платок влагу со щек, и не выдерживаю.
-Это правда, что я ТУТ мешаю?
-Да Вы что? Кто Вам это сказал?
-Я не могу.…Разве Вы сами не видите их? Не чувствуете?
Он все понимает, и, придерживая меня за локоть, ведет к ним. И сразу натыкается на одну из…мышиноподобных служек.
Да…судя по запаху – это она!
Подводит меня к ней, и тихо, но очень твердо говорит:
-Понимаете, что вы человека обидели!!
И вмиг слез не стало, и будто бы я выросла из своей оболочки, и почему-то очнулась уже у выхода.
 



ПТИЦА КСЕНИЯ