Порядочек

 Из цикла "Рассказики о перестройке"

 - Во, сволочи, устроились. В тепле, чистоте, уюте... А вас бы в наш гараж, где за шиворот капает, и штукатурка на голову сыплется. Посмотрел бы я на вас тогда! Мать твою разэтакую...

 - Ты чего, Василий, разбушевался? - попыталась образумить пьяного механика завхоз Раиса Венедиктовна.

 Но не тут-то было. Механик Милейко, едва держась на ногах и для прочности упершись в стол двумя руками, продолжает матерно ругать начальство. В этой смешной полусогнутой позе он похож на первобытного человека с оттопыренной губой и тупой физиономией, в глубине которой едва заметны два остекленевших глаза. Мат разносится далеко по коридору, гулким эхом отдаваясь в дальних его углах.
 
 Вечер, почти все работники конторы разошлись по домам, и редкие задержавшиеся уборщицы с любопытством навострили уши. «Во дает Василий. Правду-матку так и режет. Не смотри, что простой механик, а вон, вишь как отсобачивает завхоза! И поделом. Нечего на стуле юбку протирать, шевелиться надо. А сам-то пьяней вина и не боится же...»

 - Я… мать вашу… порядочек наведу... В ОБХСС, в суд, прокуратуру, на общее собрание, всех на чистую воду выведу.

 Пока механик, матерясь и брызгая пьяной слюной, на чем свет стоит крыл администрацию, по коридору к полуоткрытой двери кабинета незаметно подошла молодая кассирша Катя. Она остановилась и стала с любопытством слушать. К ней так же незаметно примкнула еще одна любопытная особа женского пола, державшая в руках какие-то бумаги и забредшая в контору в поисках, видимо, начальства.

 - Что здесь происходит? - шепотом спросила незнакомка Катю.

 Та пожала плечами и также шепотом ответила:

 - Механик своего шефа воспитывает. Он у нас теперь член профкома. Имеет право.

 Незнакомка, прикрыв уши при очередной партии трехэтажного мата, вылетавшего из кабинета, вновь задала бестактный вопрос-ответ:

 - Ho он же пьяный?!

 - Пьяный-то пьяный, но член профкома! К тому же у нас гласность и демократия. Что хочет, то и говорит. А что до того, что пьяный, так он всегда пьяный. Мы привыкли. Разве что с утра, до открытия пивной или винного отдела, Милейко трезвый.

 Незнакомка, снова округлив глаза, спросила:

 - А зачем же пьяницу в профком выбрали?

 Катя, скривив в саркастической усмешке ярко крашеные губы, назидательно пояснила незнакомке:

 - A чтобы против начальства выступал. Все боятся, а он нет, потому что пьяница, и не боится, что выгонят. Ему все равно, а остальным нет. Они язык-то за зубами держат, а критиковать некому.

 - И это вы называете критикой? – удивилась незнакомка.

 Катя рассмеявшись, сказала:

 - Да ты никак с другой планеты! Часом не из загранки? Теперь, когда мы гласность и перестройку провозгласили, ваш брат из-за границы так и прет, как мухи на мед.

 Незнакомка, наконец, хитро улыбнулась, прижала палец к губам:

 - Ш-ш-ш-ш, не будем мешать. Я не из-за границы, я из обкома профсоюза, пришла у вас гласность проверять. Теперь сама убедилась, что с гласностью у вас полный порядок. Так и начальству доложу...

 Две дамы разошлись, довольные собой, а по коридору еще долго раздавались гулкие обрывки фраз пьяного механика: «...сажу ... олочи…».

 Только Бог, сидя в сизых облаках, с грустью думал, что дети на шестой части им, Богом отведённой суши, впали снова в самый жуткий грех – наушничества и сквернословия, назвав это перестройкой.