Поздняя осень в старом доме, или Одиночество

В последнюю осень – ни строчки, ни вздоха…

Она стояла на скрипучем крыльце, приложив руку к глазам, и наблюдала, как отъезжают последние соседи. Боясь проливных дождей, мокрой, сырой земли, они погрузили в микроавтобус чемоданы, детей и собаку (чемоданы были плохими, дети тоже, а вот пушистая болонка Джуди была прелестнейшим существом), мечтая укрыться в своих бетонных могилах, словно вампиры перед рассветом. Пусть. Наконец-то. Пусть уезжают, пусть клянут осень, недовольно шлепая по лужам на работу, пусть возвращаются сюда летом, отдирают доски, которыми сегодня забили окна, вытирают отовсюду пыль, настраивают старенький телевизор, выносят во двор лежаки, копаются в саду и ходят купаться, проводя скучное, стандартное лето, такое же, как год назад и два года назад. Летом ее здесь уже не будет.
Она постоянно искала новых ощущений. Но не тех, что ищут спортсмены-экстремалы, покоряя головокружительные вершины и укрощая бурные реки. Она уже перепробовала все это. Знакомые чувства, искаженные до неузнаваемости, также не привлекали. Новое, новое, новое… еще и еще.
Наконец, обдав опустевший поселок облаком дыма из выхлопной трубы, скрылись из виду последние дачники. Она осталась одна. Совершенно одна. Ах, как хорошо! Даже засмеялась. Тихонько. Для буйств, извержений, экстаза время еще не пришло. Как минимум неделя. Она же только что приехала. Где-то час назад. Но все еще не зашла в дом, где ей предстояло провести всю осень. Как только первые хлопья неуверенного снега шлепнутся на землю, она возьмет рюкзак, прикроет дверь – и уйдет. Куда? Неизвестно. Куда-нибудь, где новое, незнакомое обрушится, захватит, погребет под собой.
Дверь недовольно скрипнула, пропуская девушку. Обстановка в доме была такой, что с трудом верилось, что тут уже давно никто не живет. Пять комнат, не считая кухни и кладовой. В зале, на почти невыгоревших голубых обоях картины в пыльных рамах. На окнах – тюлевые занавески, серые от пыли и тонкие шелковые шторы с золотыми цветами. Горшки с засохшими розами на облупившихся подоконниках. В углу – длинный красный бархатный диван (это хорошо, она любила спать с комфортом), в соседнем – рояль (и она знала, почему его не украли и не порубили на дрова. По-видимому, люди видели не более, чем обычные развалины, и только для таких, как она, такие дома были Убежищами. Впрочем, таких, как она, было мало. Она о них ничего не знала). Большой комод из вишни, украшенный резьбой. Нет-нет, открывать она его не будет, потом, все потом…. Крохотная спаленка, удивительно уютная, с бежевым ковром, железной кроватью и огромным шкафом. В остальные комнаты заходить не стала – успеется. Боже! Счастье тихим мышонком пискнуло в груди. Такого она не испытывала уже давно. Закинула рюкзак на диван. В комнате стоял устойчивый запах пыли и сырости. Но окна открывать ни в коем случае нельзя, выветрится вся атмосфера, а вот ковер вполне можно выкинуть на улицу, пусть подышит.
Темнело. Она зажгла свет и вышла на улицу. Да, да, нигде не загораются огни, значит, она действительно одна! Одна! Вбежала в дом и достала из рюкзака несколько ампул и шприц. Равнодушно посмотрела на них и брезгливо выкинула за ограду. Наркотики не доставили ей удовольствия – так, бессвязный бред… нелепые видения… хотя сколько она их перепробовала! Нет. настоящее счастье надо ловить наяву, самой…
Когда солнце почти село, она побежала на поля. Темно-зеленая полоска трав, бледно-сиреневая полоска заката… Словно огромная фигура соткалась из вечерней мглы и зашагала по желтым листьям… Да, да, это место было особенно удачным…
Проснулась рано-рано. Последний день бабьего лета. Ах, какой листопад! Пестрыми вихрями, безумными каскадами, тонкими тканями листья обвивали сад… Черная чугунная ограда сбросила траур и украсила себя кокетливыми платочками и цыганскими шалями. В полдень – затишье, а к четырем часам листья и ветер вернулись, яркие и безумные. Солнце залило парк цветом меда. Никто этого не видел. Никто, кроме нее. Рассыпался дождь, короткий и беспечный, и вновь выглянуло солнце. Ни одного человека рядом. Она упала на колени. «Неужели это пришло так скоро?» -- единственная мысль стремительно промчалась и исчезла. Она засмеялась и заплакала сразу, крича во все горло от счастья… и поток невыразимых чувств, восторгов и сжимавших сердце переживаний захлестнул ее.

«Да, такое я в последний раз испытывала, когда встречала рассвет на кладбище» Она сидела на кухне и пила чай. Сладко зажмурившись, вспоминала. А сколько всего ожидает впереди!
Ночью в чулане кто-то шуршал и стучал. Она лежала на диване и, полубезумная, плакала от страха. Под утро стало легче. С какой благодарностью она встречала рассвет!
… Гроза. Белые молнии раскалывали небо зигзагами. Один разбил старый дуб неподалеку. Она прыгала и танцевала под ливнем. Выкрикивала странные заклинания.
Разбрасывала дорогие одежды из шкафов. Топтала шелка. Кружилась по дому с тканями в руках.
Позже пришли волки. Их красные глаза были немного страшны. Окружили двор, но за ограду ни один зайти не посмел. Выли на луну… А, может, звали ее.
А затем пошел снег. Мелкая крупа, но все же снег. Пора было уходить. Тут было прекрасно. Впервые в жизни, она пожалела, что рядом с ней нет человека, который мог бы оценить и прочувствовать все безумия, что творились этой чудесной осенью. Но, увы – она одна. Вскинула легкий рюкзак на плечи. Разбила зеркало. Которое было свидетелем всего. Зиму она собиралась провести, гоняя на огромном мотоцикле по безлюдным дорогам. Дом вновь опустел.
За тысячи километров от него, на пороге одинокой хижины, посреди бесконечной снежной равнины стоял кто-то и смотрел на звезды. Белый снег. Черное небо. Глаза наполнялись восторженными слезами. Но надо было уходить, несмотря ни на что. Зиму он собирался провести, гоняя на огромном мотоцикле по безлюдным дорогам.

Однажды они встретятся на одном из своих путей… и разъедуться, не узнав в другом родную душу. Но это только к лучшему – ведь истинное счастье они познают только в одиночестве.



3 сент. 2002