Про сына

ПРО СЫНА

Как-то все время пишется про себя, про свои ощущения, свои интересы. А ведь кроме меня самой, есть моя семья. Мое продолжение. Начала – родители, дедушки-бабушки, пра- - все достойны упоминания, ведь это наш род. Но они уже как факт состоявшийся, и не побоюсь этого слова – отжитый. То есть их траектория жизни уже наметилась, определилась, и «отмерла», стала прошлым. Настоящее – это я. Мое поколение. Его сложно нащупать, определить, есть только невнятные попытки сказать, а вот «мы это...», «я считаю, что...» и так далее. Весьма эгоистично.

Будущее – наши дети. Избитая фраза. Какое будущее? Чье будущее? Наше? Так мы уже живем вовсю, переживаем, страдаем, думаем. Суетимся. Будущее наших мам и пап, и их родителей? Так многих уже нет, или доживают свои денечки на пенсии – бурной ли жизнью, спокойной ли. За чашкой чая вспоминая работу на колхозных полях, студенческие деньки, первые свидания, первые квартиры, первые разочарования. Может быть будущее это просто так, синоним к слову «следующее поколение». То есть не мы, не наши предки, а ОНИ.

Часть нас самих, дети являются существами самостоятельными. У них своя жизнь, свои приоритеты, свои предпочтения. Музыка, книги, одежда, идолы – все другое. Язык – другой. Им хорошо друг с другом. Им радостно, что есть родители. Но жить они предпочитают подальше от нас. Чтобы не мешали РАСТИ. Ведь они еще дети, а значит, не сложившиеся личности. Все в процессе – все непонятное, смешаное, и, как модно говорить, креативное. Изобретают на ходу – моду, течения в музыке, новые программы на телевидении, жанры книг.

Такой сумбур не может не смущать. Ведь чего суетиться, когда все и так понятно? После школы надо идти в институт, если не будет диплома о высшем образовании, не удастся получить хорошую работу; если не будет приличной работы, пострадают жилищные условия; если продолжать жить с родителями, какая нормальная девушка согласится выйти за тебя замуж. Наркотики и алкоголь – зло. Много сексу тоже плохо – СПИД гуляет по миру. Понятные, затасканные истины. Кто сказал, истина в вине? Ну так он был поэт, а значит, не от мира сего.

Родительская позиция достаточно консервативная. Общество держится на порядке. Не будет порядка, наступит шатанье-братанье, и все полетит к черту. И кто, как ни родители, ответственны за порядок в доме? Ведь они старше, и мудрее. Ведь они уже прожили свои молодые годы, черпнули из ковша беспорядка, набили своих собственных шишек, вот теперь можно и поворчать.


Впервые я ощутила себя мамой в полной мере, когда приехала в Россию из Штатов повидаться с семьей зимой 2006 года. Мой сын к тому моменту жил несколько лет самостоятельно, почти самостоятельно – с бабушкой, моей мамой. Молодой, высокий и симпатичный, он работал дизайнером в самой крупной компании города, и был вполне доволен положением дел. Квартирный вопрос его не смущал – в его годы еще рано думать о собственном гнезде, вполне можно сносно жить с бабушкой, к тому же которая его обожает, и делает всю домашнюю работу. Работа была интересная, неплохо оплачиваемая, хватало на все расходы, требуемые в этом возрасте. Море друзей, постоянные вечеринки, сменяющиеся подружки, и при всем этом тщательно выстраиваемая карьера, учеба вечерами в институте, планы на будущее.

Меня как родительницу волновало все – как мой сын кушает и как спит. Как одевается и с кем дружит. Его финансовое положение, и умение управлять – бытовыми, социальными и прочими проблемами. Квартира, конечно, разочаровала. Качество советской застройки оставляло лучшего, а также старая мебель, доставшаяся еще от моей бабушки. Но с учетом молодого возраста, оказалось, не это было главное. Ведь это все могло со временем наладиться. А вот текущая жизнь не оставляла времени на переживания, надо было успевать повсюду. Мои собственные дела, встречи с собственными друзьями проходили как бы под тенью распустившегося молодого поколения, которое заполонило все – офисы, магазины, проспекты, клубы, парикмахерские. – Мама, тебе надо подстричься, - заявил мой сын, и записал меня к самому лучшему парикмахеру в городе, в самом модном салоне. Когда я отправилась туда в назначенное время, обнаружила, что этот салон я знаю, я там была как раз перед отъездом в Америку, он только-только открылся. – Сын, так ведь это я его когда-то открыла, - сказала я. Но мои слова были проигнорированы, ведь срочно надо было обсудить важный вопрос. – Я тебя приведу к Наталье Юрьевне, и она все сделает. Сидеть мне с вами некогда, у меня работа! На мой робкий протест вот что было сказано. Наталья Юрьевна оказалась молодым юристом в риелтерской фирме, которая помогла нам с оформлением важных документов. Как с ней разговаривать, и как себя вести, я понятия не имела. Но магическое слово – имя моего сына раскрыло двери кабинета важного человека, и она нашла полчаса в своем занятом расписании, чтобы проконвоировать меня в нужный офис. Моего сына она называла просто Мишей. Когда я заказывала фотографии в модном фотосалоне, я воспользовалась карточкой со скидкой. – Ах, это же от Миши! Сказал сотрудник салона. Миша. Родное имя звучало странно, будто чужое. Я сына называла по-разному – Мишуткой, Мишенькой, иногда Михасем. – Мам, давай я тебя представлю нашему директору. Мы были на его работе, и обежали все кабинеты, познакомившись практически со всеми сотрудниками. В коридоре наткнулись на директора, средних лет мужчину. Как-то не сразу я сообразила, что мы примерно с ним одного возраста. – Спасибо за сына, пожал мне руку директор, и я, ошеломленная, обняла кадку с фикусом, когда он развернулся и направился по своим делам. – Ну ты улыбнись что ли, сказал Миша, и нажал на кнопочку фотоаппарата. Еще прислоненная к кадке, я судорожно соображала, что, оказывается, ведь мой сын вырос! Он работает, он общается с людьми, у него есть свои деньги, и мало того – свои дела.

Я – мама? Мама взрослого сына, у которого есть подружка, смешливая Иринка, говорящая глупости при Мише, и выдающая здравые замечания при мне. Есть друзья, ездящие на своих машинах, волокущие его по клубам, вечерами мы практически не виделись, так как мой сын все время был где-то и с кем-то. Мы разговаривали немного утром, за завтраком, который я всегда ему готовила, и либо он его ел при мне, либо давала с собой, если не было уже времени. Мы разговаривали по телефону, либо по аське, компьютерной программе. Почти совсем так же, как мы делаем это постоянно, когда я в одной стране, а он в другой. – Самое лучшее кафе? – Ну мне нравится Doggy eatery... Мимоходом было обронено странное название, и я уже тащу туда свою лучшую подругу с ее маленькой дочкой. Не с сыном, так под его влиянием. Дочка подружки уписывает мороженое, мы наслаждаемся атмосферой, и на десерт покупаем дорогие, черные сигаретки. Но вот новые фильмы, выпущенные в России, не впечатляют – занудные, запутанные, оставляющие головную боль. Зато выбор видео в магазине прекрасный, и цены тоже. Но больше всего понравилось кафе там, и я уже горжусь собой – сын ест салат, который он когда-то впервые попробовал в Испании, он ездил туда без меня, а я глазею вокруг, на белом полотне идет черно-белое кино. Это был самый приятный культурный момент. Именно так – накупив видео в дорогу, сесть за столик, заказать какую-то ерунду и смотреть черно-белое кино. Мимоходом.

Быстро, на ходу – жуя, смотря, говоря – успевая жить, чувствовать, дышать. Вся молодежь города куда-то мчалась, что-то делала, влюблялась, переживала, училась. В нашем городе университетов на душу населения больше чем чего-либо. И соответственно, вся инфраструктура такая – магазины ориентированы на молодежь, куча модных кафе, и клубы. До клубов, правда, я не дошла. Когда я робко намекнула, что в Какаду и мы отплясывали всего лишь несколько лет назад, и странно, что теперь я не вписываюсь в компанию сына, это было скорее риторическое замечание. Принимается к сведению, но не более. ВАШИ ВРЕМЕНА ПРОШЛИ - большими буквами было написано везде. И я, выросшая в этом городе, прожив такую же суматошную, насыщенную событиями и людьми, молодость, вдруг оказалась чужой. И мои друзья – люди, о боже, среднего возраста, при квартирах, должностях, детях – ютились в своих квартирах, говорили о скучных вещах, жаловались на начальников, и с обожанием смотрели на детей. Мой сын просто оказался самым старшим. Он оказался самым ранним, самым талантливым и самым успешным. Он родился в неурочное время, голодное, перестроечное, его мать была слишком молода, его никто не ждал, и его все сразу полюбили. Он стал сыном своего века, своего города, своей страны. Он родился в 1985 году, и его имя такое же как у первого президента – Михаил. Воплощение надежд, раннее развитие, стремительный рост. Я горжусь своим мальчиком, но знаю, что таких как он – множество, и они делают эту страну такой какая она есть – прямо сейчас, на ходу, перед своими компьютерами, или где-то еще, разъезжая на машинах, тусующиеся в кафе или клубах, учащиеся в институтах, или работающие в фирмах. Они повзрослели очень рано, и успели занять должности, о которых другие поколения лишь мечтали, построили квартиры, о которых раньше и не слышали, съездили в такое количество стран, о котором только приходилось мечтать, произвели столько идей, которые могли сдвинуть только эту страну. Быстрые, скоростные, они тараном пробурили новую жизнь – только так это и было возможно. А мы, испуганные, разочарованные, разбежались по своим норкам-квартиркам, забились в свои Америки-Европы, исподволь наблюдаем – за своими же детьми, за тем самым будущим, которое происходит сейчас. Нам страшно, мы еще молоды, но мы уже не способны – ни идей, ни желаний, ни чувств. Прежняя система сделала свое дело – и погубила нас. Мы – прах. Мы почва для другого.

- Слушай, ну это не дело. Ты постоянно на работе, в делах-друзьях. А у меня день рождения, и вообще, уезжаю я через три дня. Сказала я своему Михаэлю. – Да ладно тебе... Он усмехнулся, надо же как становится похож на отца, именно взрослось делает его похожим, и успокоил: - Тебе ничего не надо делать. Девчонки придут и все приготовят. А вы с бабушкой сидите себе в уголку, отдыхайте. Я поглядела на свою маму, она покачала головой, дескать, вот так обычно. Сидеть в уголку мне было непривычно, но в то же время интересно. Девчонки – подружка и дальняя родственница, Мишиного возраста, ловко настрогали салаты, запекли мясо и накрыли стол. Стола у нас не было в зале, поэтому тарелки поставили прямо на ковер, постелили лишь скатерть. Вино притащил Миша, сам же его открыл, разлили в красивые бабушкины бокалы и, дружно чокнувшись, выпили за мое здоровье. Именно в тот момент я поняла, как я устала. Устала от перелетов, от дел житейских, от забот материальных и моральных, от русского и английского, от переворотов, и от смены климата. Молодежь шумела, болтала, гремела тарелками, мама тихонечко сидела перед телевизором с котом в обнимку, а я, пребывая среди своей же семьи, была и там и не там. Мои мысли уносились далеко-далеко, голоса других пробивались как сквозь вату, хрустальные вазы, комьютерное кресло, красный ковер, обои в полоску – все это было лишь объектами. Главное, вот они – чужие, прекрасные, юные, и такие талантливые дети. Они умеют все, они знают все, они могут все. Им можно доверять. Они сделают все как надо, и даже лучше. Ведь у них нет того, что есть у нас – опыта. Ведь они – будущее.

Через три дня, в один из первых весенних дней, когда еще в Сибири лежал снег, но уже в воздухе чувствовалась весна, я улетела в Москву, а оттуда в Америку.


Елена Ведекинд, ноябрь 2006