Сказка о том, как моряк Тонулка клад потерял

       Однажды, обыкновенным ранним летом, когда неприметная погода ненавязчиво поливала скромным дождичком тихую землю; когда незамеченные мыши, давясь крупою гречневой, кушали в подполе подземном опостылевшую полбу с перловкою; когда одинокий заяц лупил, лап не щадя, по пеньку трескучему, из него муравьев да мошек вышибая; когда щука болотная в луже своей продолговато-холодной жабой пупырчатой поперхнулась да закашлялась обыденно, случилось с моряком Тонулкой отважным приключение необычайное.
       И как только это приключение загадочное с ним приключилось, замотался моряк Тонулка по лесу кругами сконцентрированными, аки кабан раненый. Заверещал поросяком, закудахтал по-петушиному, замяукал по-собачьему, запищал по-пищальному... Бегает по кустам да просекам, о стволы вековечные лбом колотится, о пеньки да муравейники спотыкается, мох и ягель носом роет, с кореньями дубы да баобабы крупные из дёрна выдёргивает. На верхушки деревьев лазает, вместе с коршунами да воробьями в небе парит, под землей с кротами по-пластунски ползает, проползает... Ищет чего-то.
       А в то самое время, когда хлебопашец Тонулка за червяками в земле как оглашенный гонялся, сидел поп Мараска у Варварки-Пьянки за чарочкой вина самогонного и из мисочки горшечной горячей горошею кашей угощался. А Варварка-Пьянка ему ещё водочки в стопочку подливала, да славно так потчевала:
       - Когда же ты, Мараска, утробу-то свою ужо насытишь? Полдня как ешь...
       - Дура ты, хоть и женщина, - ей лицо мараскино раздухарённое отвечает, - как ем?.. Вот так и ем!
       И снова наворачивал да уписывал, за бороду стол опрокидывая...
       Вдруг - заскреблось что-то под варваркиным полом, с той его стороны, зашевелилось. Стали половицы скрипеть да постанывать, гвоздями шевелиться.
       - Что это? - прошептал смелый поп Мараска, потусторонних полу событий не пугаясь, - что это там?
       А сам на печку карабкается - на потолок залезть хочет.
       - Не знаю! - пропищала Варварка-Пьянка, в застреху от решительной отваги забившись, - может, мыши?
       - Может и мыши, - соглашается Мараска, к пауку в паутину забравшись и там, как в гамаке усевшись, хозяина пученогого кадилом отогнав, - может и мыши, а только не они это...
       - А кто же? - пугается бедная Варварка, маскируясь и принимая окраску деревянную, - кто?
       - Может, это лютые персидские чёрные коты, которые шах-тёрами называются? Я об них много от Писалки послушать пришлось. Или это Земсная Рядка?!!
       - Земсная Рядка?!! - закряхтела от ужаса Варварка, - на моей грядке?!!
       Долго бы они так далее беседы разговаривали, да только разлетелись вдруг в стороны половицы с половиками о пол засаленными, и объявился в дыре ужасной страшенный и чёрный, как смолёная соль, образ дикий, внечеловеческий.
       Притаились Мараска с Варваркою, едва глазами вращают, только волосами тихо от смелости шевелят...
       - У-а-а-а!!! - заревело чудище невиданное, ластами землю раскидывая, из пасти жуткой, как вулкан, камни выплевывая, - а-а-а-у!!! Где я?!! Где я?!!..
       - Отвечай страшилищу, проклятая! - шипит по паучиному поп Мараска, в Варварку мухами сушеными кидаясь.
       Слилась со стенкой Варварка-Пьянка, замаскировавшись, не отвечает, лишь сучками скрипит:
       - Сам ты страшилище, поповище! Сам с чудищем разговаривай! А мое дело - стенкино: сторона!..
       Изумилось вдруг чудовище переговорам паука со стенкою, на стул присело, из дыры выбравшись, говорит поразительно:
       - Мараска! Ты чего это к паукам удалился? Веру их принял крестоносную?
       Упал тут крестовик-Мараска с потолка, восемь глаз своих выпучил, изо рта паутину пускает от удивления:
       - Ты ли это, Тонулка, сын посейдонов троюродный?
       - А то кто же, - гордо Тонулка ответствует, зычно якорем гремя, - я - он и есть! А вот с вами-то чего приключилось? Чего вы по углам-то раскорячились?
       - Испугались мы чудища ужасного, - объяснила моряку понятливому Варварка-Пьянка положение, от стенки отлипнув, - из земли вылезшего...
       Задрожал тут Тонулка отчаянно, начал за гарпун хвататься:
       - Где? Где, - спрашивает, - чудище? Сейчас я от него убе... Места не оставлю...
       Затревожились Мараска с Варваркой состоянию моряковскому, стали его водой морской отливать, на ванты кидать, к мачте привязывать.
       - Да ты это был, Тонулка, ты!
       - Я? - затрясся, как землетрясение помпейское храбрый Тонулка, - я - чудище? Гарпун мне! Трезубец! Вилы!..
       Успокоили Варварка с Мараской разошедшегося с ума Тонулку, объяснили ситуацию, на стене картину углем нарисовали, как отважный моряк из земли в адском пламенном свете восстает, землей да каменьями все вокруг себя орошая. Понял тут положение Тонулка окончательно, стал смеяться безостановочно. А как только отсмеялся - на следующее утро, и спрашивают его поп Мараска с подружкою верной:
       - А что ты, Тонулка, под домом нашим в земле-то делал?
       Заволновался после вопроса этого снова хладнокровный как осьминог матрос Тонулка, зашевелил щуп-пальцами: стал с себя канаты снять пытаться, за полоски тельняшкины дергать - ослобониться хочет.
       - Клад я потерял! - говорит, наконец, высвободиться отчаявшись.
       Подивились тут все, с Тонулкой вместе.
       - Какой клад? - поп Мараска, до чужих сокровищ равнодушный, спрашивает, карманы на рясе потирая.
       - Который я потерял! - отвечает капитан Тонулка, заплакав от тяжести якоря миносносного, и, пытаясь вылезти из пут, стул раскачивая.
       - Это который? - поняла сурового матроса Варварка-Пьянка.
       - Тот, - разъяснил умной подружнице положение поп Мараска, - тот, который. Этот.
       - Тотэ! - заговорил вдруг задом наперед капитан Тонулка, вверх ногами со стулом перевернувшись, - йыроток, тот!
       Поставили Варварка с Мараской беснующегося матроса опять на ноги, отстегнули от застежек, освободили, попросив не горячиться более.
       - Ладно, не буду, - пообещал Тонулка, водой себя, как камень банный, поливая и остывая постепенно.
       А, чуть поостыв, рассказал всем о том, что он - моряк Тонулка, троюродный сын Посейдона и двоюродный брат-близнец неизвестного нам И. И. Кочепыжного, потерял клад драгоценственный. И дело это так прислучилось.
       Сидел отважный моряк Тонулка на берегу своего колодца и разные думы думал, моря синеводые и океаны белопенные вспоминая. И так его, болезного, на берегу от мыслей морских развезло и укачало, что решил он водицы студеной испить: взял ведрышко да и запустил его в колодезь поглубже, чтоб водичка посвежее была. Поднялось ведерко со дна колодезного, выбралось на сруб деревянственный. Взял его жаждущий Тонулка обеими руками, сильными и мохнатыми - во мху испачканными - и приступил к питию долгожданному. Да только не далось питие отважному матросу: с первого же глотка жадного залетело что-то в рот к адмиралу Тонулке, поперек горла, промеж зубов, под языком застряло. Закашлялся матрос Тонулка могучими легкими, капитанской трубкой да боцманской дудкой натренированными, стал за горло руками да ногами хвататься: белкой вертится, ужом кольцуется... Наконец выдавил из себя инородный предмет. Глядь: а это бутылка какая-то странная, зеленая да старая. Вся ракушками улепленная, как рыба чешуей уставленная.
       Удивился матрос Тонулка, поразился. Выронил от странности бутылку из рук, упала она на мягкий мох и разбилася. И осталась лежать да на мягком мху, в окруженьи осколков бутылочных, не хрома нога, не кусок коры, а записка времен неизведанных...
       Наморщил грамотный матрос Тонулка свою бескозырку, принялся послание читать. Долго читал - не коротко, но осилил книгу бутылочную. Понял он, безводной жизнью морской умудренный, что карта это, слепо нарисованная, без подписей и росписи. А на карте той указано, где клад зарыт несметный, несчетный, нераскопанный.
       Ухнул тут моряк Тонулка филином от радости, подпрыгнул, об облако головой стукнувшись, свистнул по соколиному, взглянул по голубиному... Но потом испугался отчаянно, что может он эту записочку драгоценственную утерять безвременно, и решил сохранить ее для верности и надежи пуще прежнего. Подумал-подумал, да и проглотил тую карточку, эту табличку глиняную. Проглотил и тут же решил на поиски клада отправиться, чтобы поскорее его выкопать, корабль снарядить далекий, да со всеми этими сокровищами поделиться.
       Схватил он лопату в руку крепкую, да и побежал, подскакивая, в лес густой.
       Вдруг вспомнил моряк Тонулка крепкопамятственный, что забыл он, куда ему за кладом спешить нужно. Хлопнул себя по карманам пузыристым, дыркопротертым, ан нету грамоты-то берестяной, записочки бутылочной! Схоронена надежно, в глубине недр тонулкиных лежит!
Ай-яй-яй!.. Стал тогда Тонулка мудрый и находчивый под кустики присаживаться. Присаживается, прилаживается, ан дело не налаживается! Голодно было время последнее для рыбака Тонулки, на берегу сеть свою дырявочную стерегущего: вся книжица-то и пересварилась!
       Затужил тут отважный Тонулка, начал по памяти карту вспоминать. Да так и не вспомнил. И принялся он тогда искать свой клад повсюду: под землей и на земле, в воздухе и в лужах. Так, в суглинках черноземистых ковыряясь, до варваркиной мазанки и добрался.
Вот такую историю рассказал моряк Тонулка кладонаходственный попу Мараске и Варварке-Пьянке, после чего умолк и расстроился уже окончательно.
       - Да, - говорит после молчания некоторого поп Мараска, - дал ты маху, Тонулка! Такую важность скушал! Лучше бы ты ее мне передал, я бы сохранил...
       - Да что теперь говорить-то, - отвечает капитан отважный, берясь за кирку с лопатами, - идти нужно клад искать по моей памяти!
       - Так ты же не помнишь своей памяти! - удивляется Варварка-Пьянка, доставая из комода молоток отбойный и лом к земле центром загнутый.
       - Тогда мы будем искать клад по наитию свыше! - говорит поп Мараска и поднимает над головой своей компас и тележку вагонетную.
       - Идемте! - сказали тут все друг другу и отправились на поиски утерянного клада ценностями обильного.
       Принялись сподружники и сотоварищи тонулкины неалчные за твердь-мать-сыру-почву; схватились не на шутку, но лопатами да кирками вострыми. Начали долбить карю-землюшку мотыгами да коватором, наизнанку ее выворачивают... Тяжело мать-земле клад в себе держать: того гляди выпустит-отпустит!.. Вот только упадет он куда, вылетев?..
       А добрый волшебник Думалка тем временем, пока соратники и сокопальники моряка Тонулки кладотерного глиноземы с песчаниками земснарядом взрывали, сидел на своей молотилке комбайноборонительной и ковырялся грустными от лепешек коровьих вилами в машиновых колесах и зазубринах. Поломался агрегат окучивательно-сажальный у мудрого кудесника, а тот и не рад: ужо вон лето на дворе, ан в огороде не сидит почти ничего, и под кустами яблоневыми не вскопано.
       Заленился волшебный Думалка, поддался искушению философичному в словах мудрости найти, да и прозевал по рассеянности и гриппу весеннему раннюю страду с позднесевами. И пока катышки гиппократа Залечилки с дубовым соком заглатывал, думал себе всеневозможные хитроумные мысли и разности: худшее - враг хорошего? Или: хорошо - лучше чем хуже? Или: лучше - хуже чем плоше? А так же: плохошо - лучже меч хоролохо?..
       Тем всю весну и продумал, заняв. А как время пирогом вздорным подоспело, то и выяснилось, что заартачилась, ржой да мышами поевшись, думалкина землекопательная машина, и работать не хочет.
       И вот сидит добрый волшебник Думалка на своем агре-гаде и с ним беседы правоучительные по кругу ведет...
       - Что же ты, железка такая, землю не пашешь, не сеешь? Али мало я тебя маслицем кормил да подкармливал?
       Канючит в ответ думалкина машинка, хвостом крутит:
       - Иго-го! Иго-го! Иго твое надоело мне! Не пойду в чисто-поле по грязи я! Ржава я и мышами погрызена!..
       Обижается на косилку добрый Думалка, кувалдометром многопудным от претензий отмахивается:
       - Я мышей всех подвывел под рученьки, ржу твою соскоблил да водой залил!.. Выходи на просторы окучивать, подраскапывать, пересеевать!..
       Не слушает вздорная машина увещеваний думалкиных, на своем упрямом днище стоит, не шатается:
       - Иго-го! Эго-ге! Эго твое надоело мне! Не пойду по работу - даже не просись!..
       И вот за этим разговором замечает в трубу позорную дозорный волшебник Думалка некоторое колыхание и шевеление в коре земной и деревьевой. Затучилось что-то на краю огорода, шумит, лопатами как мельница машет...
       Удивился мудрый кудесник. Стал, к земле прижимаясь, по ложбинкам да старым межам к чуду мельтешащему приближаться. Приблизился, смотрит: ан это моряк Тонулка, поп Мараска, да Варварка-Пьянка граблями орудуют! Поразился волшебник Думалка зрелищем таким, да камушком средним, в лоб из-под лопатастей угодившим, и говорит во всеговорение:
       - Что это вы, други, такое делаете? Целину, что ли, поднимаете? Тундру?
       Услышали все слова его во всеуслышание и остановили свою работу.
       - Целину? - переспросил поп Мараска и почему-то посмотрел на Варварку-Пьянку удивительно.
       - Нет, - ответил моряк Тонулка и пропел немножко, - тун-дру, тун-дур. Мы клад ищем...
       - Какой клад? - интересуется прежнего пуще надобности волшебник Думалка, - Клад?!
       - Который я потерял, - объясняет капитан Тонулка, подперев себя лопатой для отдыха краткого.
       И после этого рассказали они Думалке всю историю с тонулкиным кладом, в землю, как в воду канувшим.
       Понял мудрец Думалка положение и говорит ватажникам:
       - Может, он у меня на огороде зарылся? Эвон у меня сколько земли непаханой! Небось, тут еще не проверяли?..
       А сам так, как бы невзначай, машину свою своенравную в мастерские с глаз долой запячивает...
       - Может, - говорит моряк Тонулка, - и правда тут лежит... Не помню я... Как винтом отрезало... Как в парус замотало... А ну, давайте-ка, возьмемся как следует!..
       И первым за лопатырь схватился.
       Копают они втроем думалкин огород, клад ищут. А сам Думалка рядышком идет и, как бы случайно, в пахоту картошку да семечки гороховые сеет, сыплет.
       Так все поле вспахали и засеяли.
       А после этого положили свои усталые совки да ломаты на землю и уселись вечерять прямо в огороде, расстраиваясь о ненайденном кладе и утерянных возможностях.
       - Нет, не найти нам его! - сокрушался моряк Тонулка, кушая прошлогоднюю репу, - не найти... Потерял я его хорошенько! По совести! Какое, однако, прочное яблоко попалось...
       - Нет, - соглашался с ним поп Мараска, - не найти...
       А волшебник Думалка лишь скромно помалкивал, да Варварке-Пьянке капустки в мисочку подкладывал...
       На том история и закончилась. Вот только еще зануда и сволочь Забодалка, увидев случайно, что мазанка Варварки-Пьянки пуста и свободна стоит, туда самовольно пожаловал, увидел на стене нарисованную углем картину страшную явления Тонулки в образе безобразном, ужаснулся и убежал, наследив от мужества, в неизвестном компасу мараскиному направлении.
       Но этим он никого особенно и не расстроил.

1998