Ловец времени

    Ловец времени

                (неприступная высота…)

Наверное, в жизни каждого человека бывают такие моменты, когда он начинает жалеть о том, что он не художник. Что-то похожее было и в моей жизни, было дело,  я тоже об этом сильно жалел. Ведь художник, это тот человек, который на картине может остановить время, точнее, время - поймать, хоть это и будет сказано немного абстрактно. Он ни кто иной, как - ловец времени…

В средине девяностых я как-то отдыхал на борту трехпалубного теплохода «Григорий Пирогов», что шел в десятидневный круиз по водному кольцу и городам России. Уже  за кормой остались (Андропов) Рыбинск, Ярославль, (Горький)  Нижний Новгород. Теперь, скорее всего уже никто и не вспомнит те времена переименований  и все  бурные перемены, что были присущи тому времени.
Всё было прекрасно, экипаж подобрался хороший, теплоход неторопливо разрезал форштевнем водную гладь рек и водохранилищ, где  волна от его хода долго чавкала где-то на берегу, за кормой отдавая тихим, долгим прибоем, а на особо больших разливах  в ветреную погоду так и вообще поднимался хороший такой  волнишко.

 Это было на седьмой день моего путешествия в районе древнего города Касимов, что раскинулся на живописном берегу красавицы Оки.

Ранним июньским утром мне что-то совсем не спалось, я ворочался с боку на бок, копался мыслями где-то там, в своём прошлом, в самых отдалённых уголках своей заскорузлой души,  сожалел о том, что прожил какие-то участки жизни не очень-то неправильно, а  может быть и вовсе неправильно,  кто теперь разберёт с высоты прожитых лет, кто это знает? Эти мысли мне долго не давали покоя. Почему-то сильно хотелось взглянуть в глаза тому человеку, который бы знал, лучше было бы оттого, если  прожил жизнь по-другому, иначе…? Но, увы, на всём белом свете не было этого человека, как и моего сна, этим ранним июльским утром, от чего я чувствовал себя раненным душою и телом. Немного полежав, я встал, посмотрел на часы, было ровно половина шестого, не спеша оделся и вышел на палубу из каюты. На палубе не было ни-ко-го, все ещё спали.

Теплоход осторожно пробирался сквозь туманную пелену своим низким басом изредка подавая тревожные звуки. Потом его движение замерло, и я ощутил рокот носовой якорной цепи пошедшей через клюз. «Григорий Пирогов» встал на якорь, судя по всему из соображений безопасности судовождения. Дрожь от двигателей в его корпусе прекратилась и наступила мёртвая тишина.
Я сидел, запахнувшись воротником, и смотрел в туманную пелену, которая в этот раз казалась мне далью, впечатление было, что мы стоим не на реке, а на бескрайнем океанском просторе. Вдруг вспомнился отрывок из песни: - «Я снова уйду опять, в туманную даль»,  от чего романтики только прибавилось.

Тут налетевший ветер порвал туман, и моему взору предстала редчайшая и уникальнейшая картина того времени. Берег был так близко, что мне удалось рассмотреть все подробности до мельчайших деталей. Всё это было предо мной как мгновенный свет в темноте.
Моему взору предстал полевой стан в горячую страду сенокоса, уютно расположившийся на невысоком берегу вместе с колхозниками. Можно было  предположить, что колхозники ещё с вечера очень крепко отметили какое-то дорогое событие.

На поляне у берега были наспех сколоченные столы с разными деревенскими яствами, а точнее того, что от них лишь осталось. Повсюду валялись бутылки из-под водки и пустые пачки из-под папирос. На большом колесе в кустах одиноко  приютившегося трактора, мирно дремал одинокий кузнечик,  трактор был весь в росе, а под трактором спал тракторист. На поляне, где скошенная трава тихо увяла,  мирно покоилась пара колхозников в голубом сне и полной идиллии, и почему-то в обнимку. Несколько косарей  спали богатырским сном сидя на досках сколоченной лавки подле стола. Некоторые просто спали, а некоторые, уткнулись лицом в тарелки. Но были и такие горячие головы, которые в одночасье движимые разумом пытались доползти до стоящей палатки, но безнадёжно застыли в военной позе по-пластунски,  во всём этом хорошо чувствовалось то, что они когда-то служили в армии. А один  колхозник оказался совсем хитрован. Он умудрился заползти в палатку и храпел там довольный,  как будто взял в бою неприступную высоту, а теперь лежит и отдыхает.   Видать, мужик он был битый и крепкий,  из палатки торчали только его кирзовые сапоги хорошего такого размера. Ещё трое  колхозников были сильно охвачены непреодолимым чувством жажды, каким-то задним чутьём они взяли правильный курс к реке. Один из них был уже на пути, он  лежал, и что-то вяло бормотал под нос по-французски. Возможно, ему с перепою  давалось, что он француз, и он решил говорить по-французски. Другой тешился возле берега с полоской ила и жевал  мокрый песок, вытягивая из него драгоценную и нужную ему  влагу, до самой воды ему оставалось ещё метра два, но сил доползти у него,  похоже,  совсем не осталось. А последний -  выглядел молодцом! Таки дополз, дотянул и достиг своей цели! Видно горячая жажда  достала его больше других, он стоял на берегу, на четвереньках, и окунал свою русую и бестолковую голову в воду, которую одновременно жадно глотал, так  давалось, что бедняге от этого было значительно легче.

Всё это было настолько сильно пронизано чем-то таким истинно русским, национальным и традиционным, что сухим текстом на белой бумаге передать всю эту картину раннего летнего утра возможным просто не представляется.

Утро тем временем потихонечку раскрывалось, проснулись и застрекотали кузнечики, стали цокотать какие-то птички. Эта картина очень сильно потрясла моё скупое воображение и надолго запечатлелась в памяти.

Туман вскоре рассеялся, теплоход поднял якорь и, вздрогнув всем корпусом, вновь начал неторопливо двигаться  вверх по реке в сторону Рязани. А я всё сидел под впечатлением увиденного, и думал:  - И зачем только люди так напиваются,  до остервенения и до полной «отключки»…?
Бытует мнение, что для расслабления,  а кто говорит,  для снятия усталости или же стресса. Долго я мучил себя этим вопросом, но ответа мне не было, не находил  я ответ на этот вопрос. Говорят,  до сих пор толком не знает никто - для чего…?  Может быть для того, чтобы попасть в  мир иллюзий и всяких фантазий, где желаемое вполне может стать реальным на какое-то время, хотя бы на время действия алкоголя. Видать бродит мужик  пьяными мыслями,  о чем-нибудь думает и мечтает, хотя потом и не помнит, о чем… Но это не самое главное. Самое главное то, что он - "отрывается". Может быть, я и не прав, возможно, не нашел ответ на этот нелёгкий вопрос, а может, не мне об этом судить,  ведь я и сам когда-то был грешен. Я ушел в сторону мыслями, тяжко вздохнул и вспомнил свои примятые годы…


Но как бы там, ни было, я искренне сожалел о том, что я не художник. В это раннее летнее утро эта картина была такой впечатляющей, настолько окрашена тишиною росы и прерывистого тумана, настолько пронизана реальностью времени, что не нарисовать её было, ну - невозможно…
И будь я художником,  я обязательно бы её сотворил. Может быть, она встала со временем в один ряд с такими всемирно известными работами Васнецова, как «Три богатыря», или же случай на охоте, где один охотник что-то там привирая, рассказывает другому,  другой верит, а третий чешет себе затылок - ну ты,  мол, даёшь!?
Эту боголепную картину вполне можно было бы назвать «Утро туманное», «Полевой стан» или же просто «Колхозники с бодуна», может быть, мне удалось бы поймать тот миг и остановить  мгновение, и эта картина навсегда бы  вошла в былую летопись времён.
Может быть, всё может быть, кто его знает…?  Но я не был художником и не нарисовал эту картину, и вообще, в то время, я не был даже писателем.

          Андрей Днепровский - Безбашенный. (A.Dnepr)

                22 мая 2004г